— Посмотри на этот снимок, — говорю я Лорен, показывая ей свой телефон. — Мама прислала его сегодня утром из Парижа.

Лорен берет телефон в руки и щурится, глядя на экран.

— Что это она держит?

— Это, должно быть, французская выпечка фаллической формы, которую моя мама держит у рта. Не думаю, что она поняла это, в противном случае, не стала бы так позировать.

Она смеется и возвращает мне телефон.

— Она хорошо выглядит, Ви. Счастливо.

— Да, — соглашаюсь я со вздохом. Я без энтузиазма ковыряюсь в своем тако.

Сейчас мы в Тако Белл, для разнообразия обедаем за пределами кампуса школы. Вообще-то нам не разрешают делать этого, но обычно администрация не настаивает на том, чтобы мы обедали только в школе. Так что мы ухватились за эту возможность. Я заказываю тако, вместо моих любимых энчилада, сегодня хочется чего-нибудь другого.

— Сколько баллов ты набрала за тест по химии? — спрашивает у меня Лорен.

— Девяносто шесть, — говорю я. — А ты?

Она улыбается.

— Девяносто восемь.

Я кривлю лицо.

— Хвастунья.

— Точно, я училась до посинения. А ты едва открыла книгу. Ты будешь работать сегодня над своим эссе?

— Нет, — я занимаю себя тем, что провожу пальцами по волосам. — Думаю, что сегодня буду тусоваться с Зейном.

Лорен поднимает бровь.

— Снова?

— Ага, — бормочу я беспечно. — Это несерьезно. Он спросил, хочу ли я пиццу на ужин. Должно быть, после мы посмотрим фильм.

Лорен ничего не говорит, но ее карие глаза смотрят осуждающе.

— Что? — говорю я, обороняясь. — Мы просто друзья. А почему бы тебе не присоединиться к нам? Ты сможешь, наконец, познакомиться с ним.

— Не сегодня. После школы у меня репетиторство.

— Тьфу. Мистер Таннер вернулся, или у нас все еще будет вести уроки мистер Дженсен?

Лорен делает глоток своей содовой перед тем, как ответить.

— Дженсен. Мистер Таннер все еще болеет. Думаю, что ему делали операцию.

— Ох, бедняжка, — восклицаю я сочувственно. — Но мне нравится Дженсен. Они просто должны заставить его стать нашим постоянным учителем. Он занимал эту должность дольше Таннера.

— Да, думаю, всем девчонкам это понравится, — Лорен закатывает глаза. — Я рассказывала тебе, что произошло вчера после занятий? Когда я зашла в класс, Кэри Геддес повисла на нем.

— Правда? — мои глаза расширяются. — И что же он сделал?

— Отошел от нее, — она смеется. — Видела бы ты выражение его лица.

— Ну, да, — говорю я, поливая свой тако острым соусом. — Если его когда-нибудь поймают с ученицей, у него будут большие проблемы. Помнишь миссис Альварес?

— Да, но мне все еще интересно, не выдумал ли все это Кейси. Миссис Альварес было шестьдесят лет, и она страдала ревматизмом.

— Точно, — соглашаюсь я, слизывая острый соус с пальца. — Так что, хочешь приехать ко мне после репетиторства?

— Нет, спасибо, — отказывается она. Она кусает свой буррито, а затем вдруг разражается смехом.

Прикрывая рот, она бормочет,

— Я до сих пор не могу поверить, что ты сказала «фуу!».

Даже сейчас я краснею от смущения.

— Я была взволнована. Ты же знаешь, какой я становлюсь.

— Такое могла бы сказать только Толстая Виолетт.

— Я скучаю по ней, — вздыхаю я. — Она была бесстрашной.

— Была. Почему бы тебе не сфотографировать Зейна, чтобы я смогла посмотреть на него?

— Не думаю, что он любит фотографироваться, — говорю я. — Я как-то спросила, почему у него нет никаких фотографий в комнате, а он пробормотал на это что-то невнятное. Знаешь, он совершенно не тщеславен. Я никогда не видела, чтобы он смотрелся в зеркало.

— Хм, похоже на еще одного человека, которого я знаю. — Лорен скручивает свои использованные салфетки и складывает их на свою тарелку. — Нам пора идти. У нас есть десять минут, чтобы вернутся обратно в кампус.

Я не успела доесть свой тако! Но Лорен уже встает, собирая свои вещи. Я откусываю большой кусок и следую за ней.

Мы становимся в короткую очередь, чтобы заплатить за наш обед, и я не замечаю Мэтта и Райчел, стоящих перед нами, пока не слышу его знакомый смех.

Ох, замечательно. Мы с Лорен закатываем глаза. Она тихонько спрашивает меня, не хочу ли я подождать снаружи, но я качаю головой.

Ох, как мило, его рука лежит на ее заднице. Он никогда не клал свою руку мне на зад в общественных местах. Мы едва держались за руки.

Кстати, у меня полон рот тако. От того, что мой бывший ласкает мою бывшую подругу, мне хочется блевать. Это заставляет меня… Я просто так…

Я понимаю, что мне не больно. Я раздражена. Когда я думаю о Мэтте, то ничего не могу с собой поделать и сравниваю его с Зейном, а по сравнению с ним, Мэтт… ничто. Несущественный. Потертый серый цвет, школьный обед, незрелый мальчишка. А Зейн — фейерверк, вспышка света, захватывающий, опасный, сексуальный, и он заставляет меня хотеть. Вот только чего, я не совсем уверена.

Все, что я знаю, если он…

— Виолетт.

Мэтт вдруг поворачивается, замечая меня. Его голубые глаза расширяются, а я давлюсь мясом тако. Ой!

Мои глаза наполняются слезами, когда я беспомощно кашляю. Мэтт тянется ко мне, возможно, чтобы выполнить прием Геймлиха, но я поднимаю руку. Лорен передает мне салфетку, я выхватываю ее и незаметно выплевываю часть пережеванного тако. Тьфу.

Хрипло кашляю, я смотрю на Мэтта так, как будто он во всем виноват. Поворачиваюсь к Лорен и даю ей деньги.

— Я буду ждать снаружи, — бормочу я.

Рейчел выглядит так, как будто на самом деле собирается что-то сказать мне. Я бросаю на нее многозначительный взгляд, и она поспешно отворачивается. То, что я решила, что Мэтт не достоин моих слез, вовсе не значит, что я прощу их за предательство.

Я не прощаю людей. Спросите Шону Брэдли. Мы были лучшими подругами в детском саду, пока я не узнала, что это она воровала мои фрукты со стола. В тот день она потеряла мое доверие, и даже теперь, когда я вижу ее, вынуждена сдерживаться, чтобы не закричать:

— Почему? Почему ты сделала это?

Остальная часть учебного дня, казалось, длилась бесконечно. К тому времени, как закончился урок испанского, я вся издергалась от нетерпения. Я не могу дождаться того времени, как попаду домой. Чтобы увидеть его.

Когда я приезжаю домой, его там нет. Я делаю свою домашнюю работу и принимаю душ. Что же надеть? Я знаю, что это не свидание. Моим первым порывом было взять что-то соблазнительное, но я знаю, что я закончу тем, что буду чувствовать себя глупо и неудобно. Так что я надеваю простую серую футболку и длинную розовую юбку с небольшими кроликами, нарисованными на ней. Откуда она вообще взялась? Я даже не знаю, зачем я упаковала ее.

Я сижу на диване, притворяясь, что читаю книгу, хотя на самом деле прислушиваясь к шорохам, исходящим от двери. Когда я, наконец, слышу звук открывающейся двери, я уже так взволнована, что чуть не падаю с дивана. Пытаясь сохранить непринужденное выражение лица, я пытаюсь успокоить свое трепещущее сердце, слепо переворачивая страницы книги.

— Привет, — здороваюсь я с ним, гордясь тем, как нормально звучит мой голос.

— И тебе привет.

Зейн кладет большую плоскую коробку на столешницу и забредает в гостиную. Он выглядит красивым и опасным, со своими растрепанными от ветра волосами и темными очками.

— Кто-то вкусно пахнет, — выпаливаю я, когда он наклоняется над диваном, чтобы посмотреть на мою книгу. — Нет, я имела в виду что-то! Пицца. Вкусно пахнет.

Он только ухмыляется, хватая мою книгу, и — о Боже — переворачивает ее правильной стороной.

Да, я держала книгу вверх ногами. Я делала вид, что читала Толстого вверх ногами. И он раскусил меня. Я такая неудачница.

Зейн направляется обратно на кухню, пока я беззвучно чертыхаюсь.

— Ты голодна? — спрашивает он через плечо.

Я делаю несколько успокаивающих вздохов, прежде чем присоединяюсь к нему на кухне. Я сдаюсь. Я полностью признаю тот факт, что всегда буду выставлять себя дурой перед самым сексуальным парнем, которого я когда-либо знала.

Забудь об этом. Все нормально, я просто буду еще одним забавным неловким другом.

Приняв такую роль, я чувствую, что давление на меня немного ослабло. Я следую за ним на кухню. Он открывает коробку, а я понимаю, что смотрю на какую-то странную пиццу. Где вся зелень?

— Что это? — спрашиваю я, не в силах сдержать ужаса в голосе.

Зейн посмеивается, глядя на меня.

— Я так понимаю, что ты никогда не пробовала греческую пиццу?

Я качаю головой.

— Там… есть мясо?

— Нет. Там есть шпинат, оливки, помидоры, сыр фета… поверь мне, тебе понравится.

Он достает тарелки из шкафа, так что не видит мое сомневающееся выражение лица.

— Пахнет вкусно, — говорю я с надеждой.

Он кивает, передавая мне тарелку.

— Знаешь что, просто попробуй. Если тебе не понравится, то ты не обязана есть пиццу. А завтра ты сможешь заказать на ужин все, что пожелаешь, и я привезу это. Хорошо?

Мое настроение улучшается. Он так же хочет потусоваться со мной и завтра?

— Ладно, — соглашаюсь я, слишком восторженно.

Мы берем наши пиццы, пару бутылок с водой и направляемся в гостиную. Я думала, что мы будем смотреть фильм, но Зейн приносит свой ноутбук и, в конечном итоге, мы смотрим видео с практическими рекомендациями в интернете.

Ага, оказывается, Зейну очень нравятся проекты «сделай сам» и альтернативные виды энергии. Мы смотрим видео о том, как сделать свои собственные теплицы, газогенераторы, параболические зеркала и двигатели Стирлинга. Это на самом деле очень увлекательно, и я впечатлена его знаниями.

— Ты что, готовишься к нашествию зомби? — дразню я его, после того, как укусила свою вкусную греческую пиццу (Зейн был прав — вкуснятина!).

— Я просто верю, что нужно быть ко всему готовым, — он улыбается, наклоняясь, чтобы нажать на ссылку. — Знаешь, я на самом деле считаю, что это круто! У меня есть ферма в штате Орегон, она работает на некоторых штуках, которые я построил сам. Как-нибудь я отвезу тебя туда, так что ты сама все увидишь.

Я ошеломлена его случайным приглашением.

— Было бы круто, — едва выговариваю я.

Мне интересно, говорит ли он серьезно. Или это была одна из тех вещей, которые люди говорят между делом? Как, например, я всегда приглашаю свою подругу с третьего класса — Джени Донелли — потусоваться к себе домой, когда мы с ней встречаемся, хотя я едва знаю ее, и на самом деле мне не очень хочется, чтобы она приходила ко мне. О чем мы с ней будут говорить? Единственное, что у нас было общего раньше, — так это наши коллекции наклеек.

Как только мы покончили с пиццей, решили перейти к горячему шоколаду и к видео какого-то парня Джинки из Топ-10 °Cамых ужасных фильмов.

Большинство фильмов из списка Джинки из 70-х годов, и я никогда не слышала о них. Несколько из них довольно увлекательны, так что я записываю названия тех фильмов, которые мы, возможно, захотим посмотреть.

Я не сильна в многозадачности. Я пишу на обратной стороне чека из Тако Белл, параллельно смотрю на экран и делаю глоток своего обжигающе горячего какао. Вы уже можете догадаться, что произойдет дальше.

Полная чашка. Горячая жидкость выливается на мои колени. Я подпрыгиваю, задыхаясь от жгучей боли. Зейн сразу же задирает мою юбку.

— Сядь, — командует он, затем исчезает на кухне.

Я все еще сижу, когда он возвращается с мокрым полотенцем. Он легонько толкает меня вниз на диван, приседает на корточки передо мной, и кладет прохладное полотенце мне на бедра. Это сразу помогает успокоить ожог, и я вздыхаю с облегчением.

Через несколько минут боль стихает. Зейн убирает полотенце, чтобы посмотреть на мою кожу.

— Вздутия нет, — говорит он нежно. — Только небольшое покраснение.

Он нежно проводит пальцем по моей внутренней поверхности бедра, легким, как перо, касанием, от которого у меня перехватывает дыхание, и я дрожу совсем не от боли.

Думаю, я издаю какой-то звук. Зейн смотрит на меня, и как будто только сейчас осознает, что делает, он резко поднимается и пятится.

— Держи ожог под полотенцем. Я пойду поищу какую-нибудь мазь с алоэ, — бормочет он.

Я в изумлении наблюдаю за тем, как он уходит. Боже мой. Я не могу поверить, что сижу здесь только в нижнем белье. Не могу поверить, что он прикасался ко мне… там. Я разрываюсь между желанием оскорбиться и нервным возбуждением. И, признаю, чистой похотью.

Ах, слава Богу, на мне красивое белье. Ой, я только сейчас понимаю, что он во второй раз видит его. Хотя, не ту же пару. Сегодняшний мой выбор — это кружево и желтые лютики.

Боже. Так неловко.

Зейн возвращается с каким-то тюбиком в руках и легким одеялом. Он укрывает меня и передает мне тюбик.

— Подожди несколько минут, а затем помажь этим свое… свой ожог, — говорит он угрюмо.

— Спасибо. — Я рискую взглянуть на его безэмоциональное лицо. — Извини, я такая недотепа.

На его губах появляется намек на улыбку.

— Ты притягиваешь к себе неприятности, да?

Я пожимаю плечами, мои щеки краснеют. Я расправляю одеяло так, что оно прикрывает большую часть моих ног.

С минуту он ничего не говорит, просто смотрит на меня. Затем он бормочет что-то о фиксировании своих контактных линз и исчезает в своей комнате. Он носит контактные линзы? Хмм… готова поспорить, что в очках он будет выглядеть сексуальным.

Как раз тогда, когда я убеждена, что он не вернется, он входит в комнату, и растягивается рядом со мной на диване.

— Ты не против, посмотреть бессмысленный телевизор? — спрашивает он, беря пульт.

— Да, — говорю я благодарно.

Так что мы сидим и смотрим ситкомы, реалити-шоу… все, что показывают. Мы смеемся над одинаковыми шутками и высмеиваем людей в реалити-шоу. Зейн не имеет ничего против моего сарказма. Он, кажется, наслаждается этим. Мы спорим о наших любимых шоу.

Я даже не помню, как заснула. Следующее, что я помню так это, как Зейн поднимает меня с дивана и несет в мою комнату, как будто я ничего не вешу.

Находиться в его сильных руках настолько… невероятное чувство. Я притворяюсь спящей только для того, чтобы он продолжал нести меня. Он аккуратно кладет меня на кровать и укрывает одеялом. Я открываю глаза, когда чувствую, что он наклоняется надо мной.

— Сладких снов, Виолетт, — шепчет он, целуя меня в лоб.

И впрямь это были сладкие сны.

Подождите, я не перестала быть глупой девицей, постоянно попадающей в беду.

Когда на следующий день мы с Лорен покидаем Тако Белл, то обнаруживаем, что у моей машины спустило колесо, и у меня нет запаски. Куда она делась? Теперь я припоминаю, что, возможно, когда-то я перенесла ее, чтобы освободить место в багажнике. Для коробок с пиньятами. Даже и не спрашивайте.

Прежде, чем я понимаю, что делаю, я звоню Зейну. Он смеется над моим робким тоном и обещает, что приедет через двадцать минут с новой запаской.

Он добирается туда за пятнадцать минут. Я представляю его Лорен, которая испытывает соответствующее благоговение, и он с легкостью меняет колесо, пока мы наблюдаем за ним. Почему это так сексуально, когда парни делают мужскую работу, например, ремонтируют машины?

Или, может, дело в Зейне. Что бы он ни делал, это выглядит сексуальным. И не только я так думаю, судя по группе девушек, которые останавливаются, чтобы поглазеть на него и попускать слюни.

Черт возьми, я должна быть единственной, кому позволено пускать слюни, глядя на него. Я нашла его первой!

Лорен потрясена моим поведением. Рядом с ним я превращаюсь в хихикающую лузершу. Я чувствую к себе отвращение, но ничего не могу с собой поделать. Я обеими руками зажимаю себе рот и заставляю себя стоять молча рядом с Лорен.

Когда Зейн заканчивает, то гладит меня по голове, как щенка, и предупреждает, чтобы я держалась подальше от неприятностей. Затем он запрыгивает в свою сексуальную маленькую машину и уезжает прочь.

— Ничего себе, — говорит Лорен, наблюдая его отъезд.

— Зейн или моя глупая неуклюжесть? — спрашиваю я покорно.

— И то, и то. — Она смотрит на меня сочувственно. — Ви, ты по уши влюблена в него.

— Да, — наконец признаю я, плюхаясь на свое сиденье в машине. — Жалкое зрелище, да?

— Ты нравишься ему, но он не хочет этого.

— Что? — я поворачиваюсь к ней, подняв брови. — Ты поняла это за те пять минут, что он пробыл с нами?

— Нет, — вздыхает она. — Я смогла понять это по тому, как он вынужден был отрывать от тебя взгляд каждые несколько минут. Ты позвонила ему, и он примчался тебе на помощь. Он тусуется с тобой все время. Ты думаешь у такого парня, как он, не найдется дел поважнее, чем смотреть с тобой фильмы все ночи напролет?

— Ай, — говорю я немного обиженно.

Лорен смотрит на меня серьезно.

— Ты сама видела, с какими девушками он встречается. Ты видела его хоть раз с другой девушкой, после того, как вы стали настолько дружны?

— Дружны, — повторяю я, ухмыляясь. — И нет, не видела. Но он сказал, что больше не будет приводить потаскушек домой после того раза. Насколько я знаю, он сам ходит к ним домой или… еще куда-то.

Он только пожимает плечами.

— Если ты хочешь его, Ви, я уверена, он не разочарует тебя.

Я посмеиваюсь, когда завожу машину. Но где-то глубоко внутри, маленький цветок надежды расцветает у меня в груди.

Если я хочу его, говорит она.

Не думаю, что когда-либо в своей жизни я хотела чего-то больше.