8.1 Кто принимает решения?

В поселениях нет директоров, нет короля и нет парламента. Кто же тогда принимает решения?

С формальной точки зрения дело обстоит довольно просто. Деревни объединены в одну ассоциацию с официальным уставом. Во главе находится Совет директоров, члены которого – жители деревень и приезжие, среди последних есть не только местные, но и иностранцы, не только «обычные» но и не вполне «обычные» люди. Совет собирается два раза в год, и тогда принимаются решения.

На практике все выглядит иначе – если бы правление пользовалось своими полномочиями, оно скоро бы осталось без деревень.

Принятие решений поддерживает огонь общественной жизни. Жизнь в деревнях зависит от людей, которые проявляют в своей деятельности необыкновенно высокую меру ответственности, особенно в отношении тех, кто живет с ними в семье. Указания сверху лишили бы их этой ответственности. Поэтому Совет не торопится решать то, что до него еще не решалось. Перед каждым заседанием собираются на встречу представители деревень, обсуждают все стоящие на повестке дня вопросы. В большинстве случаев они приходят к общему мнению. После этого их решения рассматриваются Советом и, как правило, принимаются. Если кто-либо из членов правления выражает сомнение, то это почти всегда приводит к тому, что данный вопрос переносится на следующее заседание Совета. Сомнения возникают чаще всего тогда, когда чье-то мнение недостаточно ясно. Это особенно отчетливо проявляется на заседаниях Совета, в которых участвуют иностранные члены (в настоящее время из Финляндии, Франции и Ирландии). Их присутствие требует, что бы все говорили на английском языке, потому что это единственный язык, на котором мы можем общаться между собой. С одной стороны, это обременительно, с другой – имеет свои преимущества. Члены правления говорят в этом случае меньше, и в том, что они говорят, отсутствует красноречие. Проблему не так просто завуалировать, и предложения звучат не так убедительно: суть каждого дела выступает на передний план. Бывает, что Совет сам выдвигает новые идеи, но это только идеи, для обсуждения в деревнях. Решение, остается за теми, кто будет жить его последствиями.

Каждая отдельная деревня имеет свое правление, функционирование которого очень похоже на деятельность Совета директоров. Деревенские правления собираются четыре раза в год. При этом они проверяют состояние финансов в текущий момент и способствуют прояснению вопросов, по которым у жителей деревень существуют сомнения. Деревенские правления выполняют функцию посредников в отношениях с местными властями. Но также, как и Совет директоров, они не решают ничего, что не было бы уже решенным делом. Решения, таким образом, возникают в самих деревнях. Но как это происходит?

Власти вне деревень были заинтересованы в том, чтобы каждое деревенское сообщество имело бы иерархию во главе с директором. И они его получили – на бумаге. Я думаю, что немногие жители деревень знают, кому именно поручено выполнять эту задачу. Такие директора существуют лишь для внешнего употребления. Ко времени, когда я это писал, я мог припомнить только директора одной деревни из пяти.

Кто-то, может быть, уже догадался, что все решения принимаются деревенским собранием – еженедельной встречей всех жителей деревни. Часто в ней принимают участие гости. Их встречают по-особому – также, как и вновь прибывших поселян и сотрудников. Собрание имеет председателя, который руководит дискуссиями, на которых обсуждаются вопросы, представляющие всеобщий интерес. Вопросы могут быть заданы с места, но уже за неделю можно вносить предложения председателю для последующих обсуждений.

В начале деревенского собрания зачитывается протокол предыдущего заседания. При этом все слушатели предельно внимательны. Повторение важных пунктов предыдущего собрания будит воспоминания, и часто среди присутствующих раздаются протесты и комментарии.

Число предложений и жалоб велико. «Улицы покрылись льдом, нужно посыпать их песком». Против этого горячо протестуют те, кто пользуется санками. «Магазины недостаточно чисты». Кто-то приходит слишком поздно к трапезе или на работу. «Почему уроки танцев не возобновились после каникул?» «Кто взял мой велосипед?» «Что мы можем сделать, чтобы изготовить этой осенью больше свечей?» Часто те участники собрания, которые задают хорошие вопросы, показались бы многим сильно отстающими в развитии или некомпетентными. Иногда у тех, кто просит слова, нарушена речь. Кажется, что председатель в состоянии понять и перевести самую неотчетливую речь – кроме, может быть, А и Б, которые пользуются таинственной речью, столь чудесной на слух. Одна из них, девушка, находится после своего доклада в совершенном изнеможении. Она вспотела и задыхается, как после марафонского бега. Но на лице – счастливая улыбка. Ее эмоциональное обращение понято.

Часто между участниками собрания разгораются споры или резкая словесная перепалка. Иногда кто-то плачет или покидает зал. На последнем собрании, в котором я принимал участие, у одного сельчанина был приступ эпилепсии. Его незаметно вывели и доставили домой, не прерывая собрания. Эпилептические припадки являются частью жизни и важно, что им придается серьезное значение. Однажды перед залом, в котором должно было состояться собрание, была устроена демонстрация. Спорили на тему радио. Демонстранты, предводителем которых был некто с синдромом Дауна, требовали радиоприемник для личного употребления. Их желание было исполнено. В том же зале состоялось уже описанное восстание против нового нежелательного распорядка дня.

Итак, общие дела – конкретные проблемы, представляющие интерес для всех присутствующих, действительно решаются деревенским собранием. Так как деревенские жители интересуются друг другом, для них важно, что там говорят, поэтому в собраниях участвуют очень активно. Но процесс принятия некоторых из важнейших решений при таком большом количестве людей не прост, если, например, речь идет об организации новых деревень, приеме новых членов, строительстве новых домов или перестройке отношений с властями.

Чтобы понять, где решаются эти вопросы, необходимо заняться более общими основами распределения власти внутри этих деревень.

В деревнях нет должностей или ролей, которым даны официальные полномочия. Есть только определенные группы людей, имеющих возможность приобрести больше влияния, чем другие.

Важную роль играет, например, возраст. И в этом деревни отличаются от остального мира. Цикличный ритм деревенской жизни, постоянное повторение всех событий делают опыт ценным преимуществом. Те, у кого позади долгая жизнь, обладают бесценным запасом нужных знаний, в деревне это имеет большое значение: ограничить использование опасной техники, значит ограничить ее притягательную силу для отважных молодых людей с их предприимчивостью; коллективное руководство жизнью препятствует опрометчивому выставлению напоказ материального успеха; особо важное значение, придаваемое учебе, относится к изучению не только новейших явлений, но и вечных проблем. Так, в деревнях нет и времени ухода на пенсию. Активность человека заканчивается, когда кончается его жизнь. Преклонный возраст рассматривается не как бремя, а как условие жизни, как состояние. По названным причинам часто те, кто больше времени провел в деревнях, имеют большее влияние. Из них в определенной мере избирается официальное руководство. И все же возраст, как покажет следующий пример, не является гарантией влиятельности. Из основателей норвежских кэмпхилл-поселений еще живы и живут в деревнях трое. Каждому в отдельности оказывается большое уважение, но только одна личность оказывает сильное, распространяющееся на всю систему влияние.

Основой пребывания у власти иногда могут быть родственные отношения. В союзе деревень иногда живут вместе два поколения взрослых людей. В одном из поселений была семья, которая в течение нескольких лет включала четыре поколения. И все же невозможно увидеть родственные связи, которые бы каким-то образом служили основой осуществления власти. Очень пожилые люди часто нуждаются скорее в уходе, чем во властных полномочиях. И между поколениями, которые активно участвуют в трудовой жизни деревень, кажется, не возникает властных союзов. Во всяком случае, не возникло никакой династической системы.

Биологический пол, напротив, имеет значение. В общем и целом норвежские деревни представляют собой в определенном смысле женские сообщества. Семья занимает значительное место, и в центре многих разговоров стоят проблемы домашнего хозяйства. Мужчины принимают участие, но не доминируют. Традиционные области приложения мужского труда, работа и технические знания не занимают монопольного положения. Высокий приоритет принадлежит скорее размышлениям о «благополучии тружеников». И культурная жизнь богата темами, имеющими одинаковое значение для женщин и мужчин. Таким образом, здесь мужчины не господствуют, как в нормальном обществе. Если говорить о принятии решений, на первый план выступают значительные женщины.

Я хотел бы предложить нечто совершенно иное для выяснения вопроса о влиянии. Влияние возникает, по-моему, прежде всего из двух вещей. Во-первых, данное лицо должно удовлетворять требованию участия в трех сферах жизни – домашнее хозяйство, работа и культурная жизнь. Это требует опыта, и здесь молодые люди находятся в невыгодном положении. Но и мужчины в целом меньше принимаются в расчет.

Второе требование при рассмотрении современного общества намного труднее описать. Понятие «роль» больше не помогает, скорее, речь идет о «профиле личности», имеющей знания. Но не о личности философа или ученого-специалиста из академической среды, здесь не имеется в виду использование большей части времени и энергии в интересах науки. Напротив, в деревнях наибольшее влияние оказывают те, кто умеет сочетать выполнение конкретных требований ведения домашнего хозяйства и работы с очень энергичным стремлением в течение всей жизни приобретать познания в области искусств и литературы, что в деревенских сообществах считается очень важным. В одной из деревень однажды жил некто с интересами и личностным профилем ученого, но склонный улизнуть, как только речь заходила об урожае лука. Вначале его очень ценили, но уважение быстро пропало, и он оставил деревню, чтобы специализироваться на лоне науки. Другие жители очень ловко справляются с практическими проблемами в домашнем хозяйстве или в мастерских. В этих сферах они полностью самостоятельны. Может быть, они подключают телефонные аппараты или помогают – вопреки всем возражениям – при сооружении прекрасных амбаров или небольших фабрик. Они совершенно очевидно влиятельны. Но если они не особенно интересуются культурной жизнью, у них весьма небольшие шансы быть признанными в роли руководителей.

В настоящее время влиятельной личностью в норвежских деревнях является женщина, проявившая себя во всех трех основных сферах жизни. И ее собственная жизнь представляет непрерывный интеллектуальный поиск. Она неутомимо занимается исследованиями и приобрела глубокие знания в литературе, которая в деревнях считается наиболее важной дисциплиной, особенно в наследии Рудольфа Штайнера. К тому же она еще является харизматической личностью, но не в том смысле, что может заразить и увлечь зажигательной речью. Она способна и на это, но чаще склонна к благоразумию, ее речь суха, а слова для многих остаются непонятными. Ее харизма, скорее, «божий дар» – первоначальное значение этого слова, а это значит, что она обладает талантом так рассказать о чем-то, чтобы выразить всю суть. Это становится, например, очевидным, когда она объясняет, какие решения более всего соответствуют основным идеям признанных авторитетов. Она постоянно спрашивает себя, какую позицию заняли бы в отношении определенной проблемы Гёте, Кёниг, Штайнер или их толкователи, включая свою собственную персону, и потом этого придерживается. Что думает об этом социальное министерство, является для нее, может быть, поводом к размышлению, но никак не последним словом. Она так погружена в мир высоких идей, что часто бескомпромиссно ведет себя в отношении властей вне деревень. Она всегда дружелюбна, но без какой бы то ни было сентиментальности. Бескомпромиссна, но готова испробовать самую радикальную альтернативу. Она верит в Бога, и в то же время охотно бы посмотрела на деревню, ориентированную на буддистскую философию. Она скептик с твердыми убеждениями. Такова личность женщины, оказывающей в настоящее время наибольше влияние на кэмпхилл-движение в Норвегии.

И все же границы такого влияния уже обозначены. Причина этого, опять-таки, во общем требовании, чтобы все жители деревни активно участвовали в решении общих важных задач. Это требование препятствует тому, чтобы влияние приобрел тот, кто не прошел через все жизненные испытания в деревне. Некоторые из мировоззренческих систем способствуют возникновению довольно странных руководителей. Так, например, существуют фанатики, которые берут с собой в Карибское море верующих из США и там побуждают их к коллективному самоубийству, гуру, которые используют своих сторонников экономически или сексуально, и политические вожди, которые преобразуют своих приверженцев в экстремистскую партию. Чтобы добиться признания, таким руководителям нужна дистанция как в отношении сторонников, так и простых житейских дел. Выделиться при выполнении повседневных обязанностей для них почти невозможно. Они оказываются несостоятельными, если речь идет о том, чтобы сменить пеленки, внимательно обращаться с сумасшедшими, собрать урожай овощей или представить на сцене деву Марию или вора. Но руководители, деревень знакомы с повседневными делами так близко, что норма деревенской жизни постоянно воспроизводится. Если бы они не проявляли заботливости и сердечного участия, они не занимали бы ведущего положения. А так как они неотрывны от повседневных дел, они, по всей видимости, никогда утратят такого подхода.

Все жители деревни должны активно участвовать в решении общих задач. Вследствие этого ограничения возникают другие, прежде всего – ограничение роста союза деревень. Для смены пеленок требуется время. Также требуется время для управления большим делом. Если кто-то связан еще и повседневными обязанностями, то для руководства неизбежно остается меньше времени. Когда сеть деревень растет, она распадается, что, в сущности, хорошо. Чтобы союз увеличивался при центральном руководстве, система должна быть иначе организована. Произошла бы опять формализация отношений власти, возникла бы бюрократия, четкое разграничение полномочий при принятии решений и развились бы иерархические структуры. Достоинств, которые сейчас неотъемлемы от жизни деревни, больше не стало бы, работа превратилась бы в пытку; решения больше не принимались бы на местах. И, наконец, появилось бы требование компенсационных вознаграждений, возникла бы дифференциация зарплат, деревни стали бы учреждениями, и все, что было достигнуто, оказалось бы забытым.

 

8.2 Вознаграждения

На всех предприятиях, которые мы знаем, в сфере труда существует система оплаты. Чаще всего речь идет о служебной лестнице, устанавливающей различия в зарплате, в должности, размерах кабинета и в виде орудий труда. Часто даже место за столом во время обеда или на заседаниях зависит от ранга отдельных людей. Самый важный участник приходит чаще всего последним, чтобы ни одна секунда его драгоценного времени не пропала. По окончании заседания он почти всегда покидает помещение первым. Неотъемлемой частью системы вознаграждения считается право осуществлять власть. Иногда оно рассматривается даже как столь важная часть, что другие вознаграждения отступают на задний план.

Деревни почти не используют ничего из обычных вознаграждений. Служебного роста нет, так как нет мест, на которые можно выдвинуться. Правда, каждый в отдельности ответственен за решение определенных задач, но все задачи одинаково важны, и никто не может выдвинуться с течением времени как особенно важный. Если кто-либо склонен преувеличивать значение какой-то одной проблемы внутри деревенского сообщества, такого человека побуждают оставить эту область и работать в других сферах. Так, например, от одного из деревенских жителей, обладавшего талантом работы с компьютером и до определенной степени усовершенствовавшего и централизовавшего бухгалтерское дело, мягко, но настойчиво потребовали поработать на крестьянском подворье. Или пекарня, которая постоянно повышала свою производительность. Приговор гласил: «Дело идет слишком хорошо. Если пекут так много хлеба, это признак того, что к решению других проблем относятся небрежно». И чтобы приостановить перепроизводство, главным участникам поручили важные задания в сфере культурной жизни.

Когда-то было так, что группа опытных жителей деревни ездила от селения к селению и консультировала на местах. Принадлежность к этой команде, вероятно, ближе всего к официальной должности. В то время, когда я писал эту книгу, я узнал, однако, что эта группа распалась, потому что решили, что она умаляет значение Совета директоров. Быть членом Совета – проявление доверия. Но сам Совет стремится снизить это значение, приглашая всех заинтересованных принимать участие в большей части своих заседаний. То, что доступно всем, не может быть вознаграждением для немногих.

Жизнь в деревенском сообществе имеет определенное сходство с жизнью семьи. При этом элементы традиционной и современной семьи соединяются в ней в обновленной форме. Жизнь в деревне сходна с традиционной семьей тем, что общими узами связано большое число ее членов. Семейные сообщества довольно велики, и каждая деревня может считаться узлом разветвленных родственных связей. Так, например, небольшие праздники происходят в отдельных домах, а в больших участвуют все жители деревни. Рождение ребенка вызывает всеобщий интерес, а крещение представляет собой такое большое общественное событие, что на празднование приглашается вся деревня. То же относится к свадьбам и погребениям. В деревнях семейная жизнь не скрывается: все жители принимают в ней участие.

Аналогия с современной семьей заключается в антиавторитарной структуре деревенского устройства. В некоторых семейных объединениях, правда, отцы семейства (или, чаще, матери семейства) действительно играют ведущую роль, но с местом главы семьи вряд ли связаны какие-либо привилегии. В отдельных случаях можно наблюдать «пап или мам», которые выполняют не только положенную им равную долю черной работы, а гораздо больше этой положенной доли. Но в общем, это довольно трудно – утвердиться в роли главы в деревенской семье. Потому что новые, чаще всего, молодые сотрудники, привозят с собой стандартные представления окружающего общества. Они не признают старый авторитарный стиль руководства и жалуются, либо порывают с деревней. Такие случаи бывали. К тому же многие сотрудники имеют собственных детей, и всегда удивительно видеть на них сильный отпечаток общей культуры норвежских детей и подростков. В деревнях нет телевизора; центр тяжести там переносится на духовную жизнь и только очень немногие ценности из общества потребления находят здесь признание. Дети же, как и все дети: чаще всего шумные и непослушные, живой пример той распространенной духовной позиции, которая начисто отвергает всякое проявление старомодного авторитета. Воспитание ребенка требует много такта; помочь молодому существу перейти ко взрослому существованию – это все равно, что тащить лосося из реки удочкой, которая так хрупка, что грозит вот-вот сломаться. Итак, польза авторитета ограничена. К этому надо добавить, что родителям в деревнях постоянно не хватает времени. Они должны не только выполнять домашнюю работу, но и участвовать в культурной жизни. Таким образом, проблема большинства семей в деревне не в абсолютной претензии на авторитет, а скорее в том, что членам семьи не хватает как времени, так и готовности взять на себя ответственность за необходимые решения и действия.

Поэтому вознаграждения там больше похожи на вознаграждения в семьях, живущих довольно демократично. Это значит, что, собственно, и нет никаких вознаграждений – только уважение и любовь, больше ничего. Не избирается мать года, нет особых наград для отца, тети или послушного сына. Коллективная жизнь идет вполне нормально и определяется вполне нормальными принципами. В отличие от официальных учреждений там не выдвигаются ни точные цели, ни правила, каким образом достичь этих целей. А раз нет подробных указаний, то и достижения невозможно измерить. Таким образом, победителей нет. Часто говорят: «Она была хорошей матерью». Почему она была хорошей матерью? Если детям приходится отвечать на этот вопрос при погребении, они затрудняются найти точное объяснение. Как? Почему? Возможно, это связано с домашней атмосферой, с повседневным ходом вещей, с миллионом встреч, большинство из которых, наверное, были хорошими. Внутри организаций надо карабкаться по лестницам и достигать целей. Семейная жизнь – цель сама по себе. Путь – и есть цель.

В деревнях все жизненные связи похожи на семейную жизнь. Отсюда возникает совсем особая проблема: что происходит с теми, кого раздражает многофункциональное существование и они считают, что заслуживают внимания и вознаграждения? Что происходит с искателями престижа, если престиж не может быть обретен?

Внутри социальных организмов, устроенных иначе, практикуются следующие два решения. Или упомянутые получают престижное место, или они должны уйти. Ни одно из этих двух решений нельзя перенести на деревни, особенно решение об исключении. Невозможно просто покинуть деревню. Она является своеобразным миром, который так притягателен, что нормальное общество в глазах тех, кто думает об уходе, и тех, кто хотел бы поддержать их в этом, кажется довольно непривлекательным. И тот, кто уже несколько лет прожил в такой деревне, не имеет достаточно денег, чтобы начать новую жизнь вне ее. Все потребности удовлетворялись, а все лишние деньги инвестировались в развитие деревни. Кроме того, исключение тех, кто долгое время провел в деревне, рассматривается как нарушение самых элементарных правил. Деревни предназначены для всего жизненного цикла. Это именно та весть, которую приносит нам деревенское кладбище.

Также не существует возможности раздавать почетные должности, так как нет официальных руководителей, что лишает смысла само награждение. Ни возраст, ни добрые дела не приносят привилегии. Бремя старости по сравнению со многими другими трудностями, которые можно наблюдать в каждой из этих деревень, относительно невелико. Возраст – всего лишь атрибут, вызывающий слабый интерес. Никто не обращает внимания на положенный по закону пенсионный возраст. Без обычных зарплат и повышенного внимания, люди до тех пор работают над многочисленными неотложными задачами, выдвигаемыми коллективной жизнью, пока в самом прямом смысле этого слова не становятся недееспособными. В сравнении с тем, что влечет за собой старость в остальном мире, это имеет свои преимущества; если же брать возраст за критерий предоставления особых прав, то шансы для стариков в деревнях плохи.

Деревни, таким образом, не предоставляют возможностей роста по вертикали, зато рост по горизонтали почти неограничен. Жители деревень, как и сотрудники, постоянно перемещаются. Они переезжают, не только внутри одной и той же деревни, но и в другие деревни, в том числе, за рубеж. Только меньшинство остается дольше трех-четырех лет в одном и том же доме. Часто переселяются отдельные лица, или пары, иногда и большая часть семейного объединения. И место работы часто меняется. Эта мобильность действует как своего рода предохранительный клапан.

Может случиться, например, что отношения в определенной семье омрачились, потому что члены семьи действуют друг другу на нервы. В другом случае, может быть, семья или даже целая деревня ищут нового члена. То же относится их к рабочим местам. Такого рода изменения имеют то преимущество, что они неоднозначны. Так, переезд может быть результатом притяжения или наоборот – отталкивания; он является результатом либо сильной потребности в перемене, либо желания освободиться от вполне определенной персоны, либо, наоборот, принять определенное лицо в свой дом. Кто в одной среде был раздражителем, действующим на нервы, другую, может быть, обогатит. Экстраверт, всегда производящий много шума, может стать проблемой среди таких же, как он, а среди тихонь – настоящим благословением. С точки зрения мобильности жителей деревень очень выгодно, что как семейные объединения, так и целые деревни созданы по одному принципу. Переезд при этом означает новых людей и новое социальное окружение, но не новую форму жизни и не новый жизненный ритм. Многие жители деревень уезжают за границу, чтобы несколько дней или даже лет побыть в гостях у других деревень. Часто они не говорят на языке той страны и заносятся властями в разряд умственно отсталых. Но ритм и организация деревни, в которую они приезжают, им знакомы. Через несколько дней после прибытия они уже включены в новую систему.

Перед деревенскими жителями открыт и совершенно иной путь. Это может быть с одной стороны бегство, а с другой – вознаграждение. Это путь, который ведет в глубь – либо в мыслях, либо в медитации. Деревни являются местами созерцания. Короткие мгновения молчания перед трапезой или встречами дают возможность участникам снова и снова выверите свой курс. Жизнь в деревнях бурная; это жизнь со множеством обязанностей и постоянной борьбой за их точное исполнение. И все же одновременно в ней есть особая тишина. Она открывает путь к сокровищам внутреннего мира.

 

8.3 Социальный контроль

26 августа 1988 года в газете «Иерусалим пост» появилось сообщение, что ее редактор попал в очень трудное положение. Одна из его статей возбудила недовольство ультра-ортодоксальных читателей газеты. Редактор предстал перед судом. Приговор гласил примерно следующее:

«Богобоязненные жители призываются по решению суда держаться на расстоянии не менее четырех локтей – 2,4 метра – от рабби Хаима Каценэлленбогена, главы иешивы «Тора В» Ира» и предводителя воинствующей антисионистской организации «Не-турай Карта». Он не может быть десятым в кругу молящихся. Он не может получать никакого жалования сверх того, что необходимо для поддержания жизни. Запрещено желать ему мира».

Жестокое наказание, если предположить, что приговор имеет законную силу. Но не поступаем ли мы в повседневной жизни иногда также? Мы приближаемся в одобрение и отдаляемся в осуждение. В социальных системах с тесным переплетением связей имеются тысячи возможностей выразить неудовольствие. Они используются также и в деревнях. И там они еще действеннее, чем обычно, потому что меньше возможностей спрятаться. Дистанция ощутимее, потому что большинство людей, до которых есть дело, постоянно вблизи. Невозможно избежать случайных встреч, которые теперь превратились в столкновения. В деревнях нет обычных предпосылок, дающих нам возможность избежать неофициальных санкций.

В распоряжении имеются еще четыре других механизма санкций, а именно, деревенское собрание, праздник Св. Николая, переезд и, как последнее средство – исключение из деревенского сообщества.

Деревенское собрание часто служит для выражения критики. Так, например, для жителей, чья задача состоит в том, чтобы готовить материал для компоста, вероятно, оскорбительно постоянно вылавливать из отходов бутылки, банки или синтетические вещества: во время деревенского собрания они разыгрывают сатирическую сценку, чтобы продемонстрировать опасные последствия этого. Критикуются также отдельные лица. «Кто– то распространяет за моей спиной ложь обо мне», – говорит Петер. Эва отвечает раздраженно, что это не она, но что Петер должен вовремя являться на работу. Вспыхивает ссора, и собравшиеся жители деревни с интересом слушают. Кто-то жалуется, что по пешеходным дорожкам, ездят на мотоцикле. Имени не называют, но это и не нужно: в деревне только один мотоцикл.

День Св. Николая, 6 декабря, предоставляет изобилие возможностей. По мнению жителей деревни, это очень подходящий день, чтобы одаривать тех, кто заслуживает вознаграждения. Когда я жил в деревне, я получил пару ангельских крыльев.

В коротком обращении Св. Николай сказал мне, что хоть я и в порядке, но должен направить немного больше внимания на небо. Эллен получила красивое платье. Она склонна к тому, чтобы брать на себя заботы и нужды других, и из-за этого забывает о своей внешности. Другие получили подарки, которые были просто милы. Вся деревня была на вечере, на котором некоторые жесты были красноречивей слов.

Изгнание – это последний шаг. В истории норвежских деревень эта мера до сих пор очень редко применялась. Обычный порядок приема состоит в том, что сельчане сначала проводят в деревне испытательный срок. Если этот промежуток времени прошел, и вы хотите остаться, то, в общем, исходят из того, что вы проведете там остаток своей жизни. В ряде случаев государственные власти посылают кого-либо в деревню насильно. Были здесь также люди из закрытых заведений, имевшие множество проблем с поведением и создававшие беспорядки. С этой ситуацией деревни не справлялись. А потом еще этот случай с Z, который прибыл прямо из заключения. После того, как он месяцами будоражил деревню, его поведение в отношении маленьких детей стало так опасно, что он должен был возвратиться в тюрьму. Однажды от двух сотрудников официально потребовали оставить деревню; и все же один из них продолжал работать для этой деревни, но за обычное жалование, как все нормальные люди. Однажды несколько молодых сотрудников получили совет уехать, или уехали по собственному желанию, потому что по горло были сыты самой деревней или некоторыми ее жителями. Конфликты особенно часто разгораются на почве специализации. Нелегко признать, что все другое, возможно, важнее, чем дело, в котором являешься экспертом.

Посетители, которые приезжают в деревни, часто удивляются дружеской, перемежающейся с моментами тишины атмосфере, которая там царит. В известной мере, впечатление соответствует действительности, что не должно означать, будто жизнь в деревне слишком спокойная. При такой близости стороны приобретают огромную важность друг для друга. Кипят чувства любви и ненависти. Удивительно, что взрывы не происходят чаще. Отчасти это объясняется, вероятно, ритмом жизни деревень. Если возникают конфликты и накапливается гнев, это приводит, естественно, к разрядке в нормальном обществе. Также происходит и в деревнях. Но здесь идут дальше. Стороны часто встречаются по различным поводам. Если в доме ссора, то ее участники встречаются на Библейском вечере. Это своего рода процесс очищения, как сказал однажды один из жителей деревни, очень значительное событие, встреча, темы которой так огромны, что затмевают повседневные споры. Не нужно даже говорить о конфликтах, к концу вечера они уже улажены. На следующий день противники встретятся, вероятно, на коллективном богослужении, а в воскресенье вечером состоятся почти всегда коллективно посещаемые концерты или лекции. Моменты молчания, искусство и интеллектуальные задачи создают ситуации, когда чувствуешь себя неловко, раздувая конфликт со своими товарищами.

В этой главе мы напрасно искали власть в деревнях. Нет ни короля, ни королевы, ни президента, ни директора, который бы заслуживал этого названия, ни правления, сражающегося за принятие решений, ни выборов. Есть ограничение любой формы специализации; поэтому влиянием пользуется лишь тот, кто умеет сочетать обязанности по дому, работу и участие в культурной жизни деревни. Правда, есть женщина, которая имеет немного больше влияния на остальных членов поселения, но каждый волен возражать ей, и остаться при своем мнении.

Что же это за общественная система?

Выносят решения, покупают крестьянские подворья, строят дома, принимают новых людей, а иных удаляют. Таким образом, налицо осуществление власти, но в чьих руках эта власть?

Мы опять должны вернуться к различию между государством и обществом, между живыми сообществами и навязанными системами классификации, между тенью и светом. Деревни представляют собой маленькие островки сопротивления господству государственного разделения на категории. Они ускользают от обычной категоризации людей и религиозных систем.

В понимании этого мы немного продвинулись вперед: властные структуры в деревнях и между ними похожи на те, которые встречаются в относительно открытых системах без строгого иерархического порядка. Правда, есть договор о разделе собственности, но он говорит лишь о том, что все принадлежит деревенскому опекунскому совету.

Далее, существует договор между государством или муниципальными властями и деревнями. Он регулирует выплату государственных денег жителям деревень. Но в отношении тех, кто не считается нуждающимся в социальном обеспечении, не существует никаких письменных соглашений. Они просто приезжают, остаются или когда-нибудь снова уезжают. До сего дня у них нет никаких прав, зафиксированных на бумаге: ни регулирования с помощью договоров, ни гарантированного дохода, который они могли бы взять с собой, уходя. Их личное влияние основывается с одной стороны на ценности, которую они представляют для деревни, с другой, – на принципах приличия и справедливости, принятых среди живущих там.

Никаких гарантий, никакой ясности, жизнь по ту сторону от любых договорных гарантий – сегодня нам это кажется невозможным делом, пока мы не задумаемся о том, что это всегда являлось образом жизни большинства людей.

Когда гуляешь по лесу, тебя окружает множество тайн. Если в лесу только что выпал снег, то белая пороша приглушает каждый звук. Но кажущийся безмолвным, лес никогда не бывает совершенно тихим. Вдали раздается призыв зимней птицы, а деревья поскрипывают под тяжестью снега. Всюду можно обнаружить следы лесных обитателей. Здесь проскочил заяц, там его подстерегала опасность: виден след лисицы, которая смела верхний слой снега своим пышным хвостом. А это что за глубокий отпечаток? Может быть, здесь, вблизи от города, спал лось?

Жить – значит интерпретировать, придавать смысл знакам. Что это за явление? Что это за растение? Что это за животное? Что это за человек? Что это за сообщества людей?

Чтобы понимать, мы сравниваем. Один след сравниваем с другим, одну общественную систему – с другими.