Мэри чувствовала легкое головокружение от выпитого шампанского. Обычно ее нормой были два бокала, но по этому особому случаю она выпила три. А может, четыре? Она сбилась со счета, но подозревала, что эта легкость, это парение, эта способность, как ей казалось, подняться в воздух и полететь объяснялись скорее близостью ее кавалера, чем действием шампанского.

Если и существовал на свете мужчина интереснее, чем он, то ей такой не встречался. Она посмотрела на профиль Дэна и вздохнула. Он не был красавчиком, как Хью Грант, и все же выглядел великолепно. Его ресницы отличались невероятной длиной, а небольшая горбинка на переносице только придавала лицу очарование и неповторимость. А его губы! Ах эти губы! Когда они прижимались к ее губам, то вызывали в ней чувства, какие не положено испытывать незамужней женщине.

— Ну и тип вы, Дэн Галлахер! Прекрасный экземпляр самца.

Когда Дэн запрокинул голову и расхохотался, Мэри поняла, что она не уследила за собой и выболтала вслух то, о чем думала. Она тотчас же прикрыла рот ладонью, чувствуя себя ужасно смущенной. «Пусть это будет тебе уроком. Будешь знать, как пить шампанское в таком количестве», — мысленно укорила она себя.

— Никто прежде не называл меня самцом. — Он внимательно посмотрел на Мэри и тихо спросил: — Вы уверены, что хотите сегодня поехать ко мне? Возможно, вы сегодня выпили лишнего. Мэта нынче не будет дома, но я не хотел бы воспользоваться ситуацией и застать вас врасплох.

Врасплох! Воспользоваться ситуацией! Мэри хотелось завопить. По крайней мере ей не пришлось бы самой принимать решение, мысль о котором преследовала ее уже несколько дней. Она отстранилась и заставила себя улыбнуться Дэну, поборов свою нервозность. Да, наступала роковая ночь, та самая! Сегодняшней ночью она покончит со всеми тайнами, томлением и неуверенностью. Мэри решила, что настало время дать волю чувствам.

В ушах у нее зазвенело.

— Не надо, Дэн. Все хорошо. Я чувствую себя отлично. Я провела дивный вечер и не хочу, чтобы он кончался. Мне не хочется расставаться сегодня с вами.

Он остановил «эксплорер» на подъездной аллее около своего дома, заглушил мотор и повернулся к Мэри, неотрывно глядя на нее, и ей показалось, что он так же колеблется, как и она.

— Вы уверены?

Мэри ни в чем не была уверена. Намного легче было мечтать об их романе, представляя, что их близость будет нежной, что он, этот красивый мужчина, будет внимателен и терпелив с ней. В действительности все оказалось гораздо сложнее.

Мэри скрестила пальцы, молясь, чтобы силы не покинули ее, и кивнула. Первое, что она заметила, войдя в квартиру Дэна, — там было так же чисто и опрятно, как и в первое ее посещение, и намного опрятнее, чем в ее собственной квартире и чем она могла ожидать. Спортивные журналы лежали стопкой на журнальном столике из стекла и меди. Толстое бежевое ковровое покрытие от стены до стены было недавно вычищено пылесосом, и даже кошачий туалет был вымыт и сверкал чистотой.

Ну и ну! Неужели этот человек помешан на чистоте?

— Хотите что-нибудь выпить? — спросил Дэн, когда она повернулась к нему. — Как насчет бокала шардонне? Но у меня есть и шампанское, если вы чувствуете к нему склонность и если у вас бесшабашное настроение.

Мэри улыбнулась, подумав о том, что будет с ее бедной головой утром.

— Наверное, вино у вас чудесное. Но только один бокал.

Она последовала за ним на кухню и, изумленная, остановилась на пороге. Этот человек, претендовавший на то, чтобы слыть гурманом и выдающимся кулинаром, мог вызвать подозрение, потому что кухня у него оказалась безукоризненной. Зеленые, как трава, квадраты пола были число вымыты. Полотенца на вешалке были без тех привычных пятен, какие остаются на кухонных полотенцах. Но может быть, Дэн, как и она, предпочитал вытирать руки об одежду? Эта мысль несколько успокоила и утешила ее.

Дэн вынул из холодильника бутылку «Кендал Джексон», а Мэри тряхнула головой, чтобы отогнать наваждение. Его холодильник тоже был безупречно чист. С ужасом, потому что Мэри уже догадывалась, что увидит, она заставила себя бросить взгляд на плиту. Та тоже оказалась без единого пятнышка, и Мэри чуть не потеряла сознание.

— У вас безупречно чистая плита! — Это прозвучало скорее как упрек, а не как констатация факта. Наклонившись, она созерцала духовку сквозь стеклянную дверцу, и рот ее раскрылся от изумления. Было очевидно, что и внутри нет ни единого пятнышка жира. — Как это вам удается?

— Я ее чищу.

Дэн передал ей бокал с вином, явно находя забавным ее изумление.

Мэри отхлебнула маленький глоточек, и пузырьки приятно защекотали язык.

— Это понятно. Но откуда у вас на это время? Я, например, почти не пользуюсь кухней в своей квартире, но там всегда черт знает что творится.

— Мне не приходится заниматься своим бизнесом, как вам, — ответил он, стараясь быть любезным и сделать ей приятное, однако Мэри решила, что втайне он считает ее неряхой. Она такой себя и чувствовала по сравнению с ним. София оказалась права насчет того, как обернутся события, словно знала все наперед, хотя Мэри была уверена, что матери ничего не могло быть известно.

Они расположились на софе в гостиной перед кирпичным камином. Бутафорское полено не горело, потому что было тепло.

— У вас славная квартира, — сказала Мэри со вздохом, оглядывая рамки с фотографиями из спортивной жизни, развешанные на стене, и гадая, сможет ли она когда-нибудь обзавестись такой же. — Я даже завидую. Какой чудесный вид на гавань из окна!

На улице уже стемнело, и Мэри не могла видеть воду, нознала, что водные такси еще работают. Весной в Балтиморе всегда бывал наплыв приезжих. Гавань была оборудована всем, начиная от Национального аквариума и кончая рок-кафе с тяжелым роком. Поэтому она притягивала всех.

— У меня перед глазами гораздо лучший вид. — Дэн сделал движение к ней и коснулся ее руки. — Я вам говорил, как вы сегодня прекрасны?

Щеки Мэри вспыхнули, в горле образовался ком, она лишилась дара речи и только кивнула.

— Поцелуйте меня, Мэри. Я всю ночь мечтал о вашем поцелуе. Не могу больше ждать ни минуты.

— Не можете?

Сердце ее бешено забилось.

«Трепещущая плоть» — так описывали ее нынешнее состояние сентиментальные романы. Нет, пожалуй, эту черту она уже переступила. Это «желе» сейчас не имело к ней никакого отношения!

Взяв у нее из рук бокал, Дэн поставил его на кофейный столик.

— Я очень давно не был близок с женщиной, Мэри. Мне не хотелось спешить. Я ждал, я хотел встретить настоящую женщину. И сейчас рад, что так поступил.

С этими словами он обнял ее и прижался губами к ее губам.

И Мэри со страстью, которую она так долго подавляла, отдалась этому поцелую. Она отважно позволила своему языку вторгнуться в рот Дэна. Ее руки ласкали его мускулистую грудь, его бедра. Он застонал, будто от боли, и ее движения замедлились,

— Идемте наверх, моя сладостная Мэри. Я хочу вас, но только не здесь. Я хочу обладать вами в своей постели. От его прямоты она растерялась. Хотя Мэри тоже этого хотела, она нервничала и ужасно боялась момента, когда ей суждено будет расстаться с девственностью. Что, если она разочарует Дэна? Что, если сделает что-нибудь не так? В конце концов, ведь у нее нет никакого опыта. После всех этих мучительных, грызущих сомнений страх оплошать вдруг подавил только что обретенную уверенность.

— Мне хотелось бы сначала допить свое вино, — возразила Мэри и сделала большой глоток из своего бокала. — И…ну, я думаю, мне следует кое-что сказать вам, чтобы между нами не было никаких недоразумений.

Дэн протянул к ней руку, дотронулся до ее волос, принялся играть с ними.

— Я всегда предохраняюсь, Мэри, если это вас беспокоит. Я никогда бы не стал рисковать вами.

На ее щеках зарделись два пятна.

— Я хотела поговорить не об этом, хотя и ценю вашу предусмотрительность.

«Предохраняюсь!» Она даже и не подумала об этом. Разве мысль об опасности вызывала в ней чувство беспокойства и неуверенности? Она казалась себе такой глупой! Что, если он попросит ее надеть на него кондом? О Господи! Мэри понятия не имела о том, как это делается. Однажды она попробовала попрактиковаться на банане, но умудрилась только сделать дырку в этой чертовой штуке.

— Вы прекрасны. Мужчина способен утонуть в ваших огромных, бездонных глазах. Первое, что я заметил в вас, — это ваши глаза. Я слышал, что такие глаза называют «глаза спальни».

Его слова изливались на нее, как горячая сливочная помадка, сладостные и утешительные, но он не дал ей времени ответить, потому что снова привлек к себе и крепко поцеловал, лишив таким образом возможности протестовать. Мэри тотчас же забыла, что собиралась сказать. Однако когда наконец они разомкнули объятия и она смогла снова дышать, все ее сомнения и страхи обрушились на нее с удвоенной силой. Она набрала побольше воздуха, выдержала паузу и, несмотря на бешеное сердцебиение, все-таки выговорила несколько слов:

— Я понимаю, что наши отношения должны перейти в другую фазу, и хочу быть уверенной, что мы с вами одного мнения.

Она заметила смятение в его глазах. Дэн покачал головой. — Я не…

— Знаю, что мы говорили об этом прежде, но я еще не готова к длительным и прочным отношениям. Я просто хотела, чтобы вы знали: мои намерения не изменились. Я полу чаю удовольствие от своего теперешнего образа жизни и ничего не хочу в лей сейчас менять.

Дэн заставил себя ободряюще улыбнуться.

— Я тоже пока не стремлюсь устанавливать прочных и постоянных отношений.

Хотя он произнес именно те слова, которые Мэри, по-видимому, хотела услышать, Дэн не был уверен, что сказал правду. Что-то изменилось сегодня вечером. И прежде всего в нем. Он надеялся, что и в Мэри тоже. Но возможно, он выдавал желаемое за действительное. Несмотря на то что Мэри с успехом управляла своим рестораном, она никогда не производила на него впечатления женщины, стремящейся сделать карьеру в бизнесе. Но ведь это еще не значило, что она этого не хотела. Смог бы он с этим примириться? Этого Дэн не знал.

Он поднялся, привлек к себе Мэри и потянул за собой.

— Зачем нам спешить? Почему бы не продвигаться в наших отношениях шаг за шагом?

Но этот один шаг на деле был очень значительным, и скоро Мэри оказалась наверху, в спальне Дэна. Огромная двуспальная кровать, главный предмет в комнате, была застлана ярко-синим, с бежевым, покрывалом с геометрическим узором. Мебель спальни была из светлого дуба, на окнах — деревянные жалюзи.

Дэн нежно поцеловал Мэри, лаская ее губы, потом так же нежно поцеловал в лоб.

— Я желал вас с первой минуты, как только увидел, — признался он. — Даже несмотря на то что вы изничтожили меня за статью.

Мэри нежно гладила его лицо, щеки, на которых уже проступила щетина, но сковывавший ее страх не оставлял ее.

— Я тоже хочу вас, Дэн. Я только надеюсь…

— Что такое?

— Я надеюсь, что не разочарую вас. Я совсем неопытна.

Мэри не могла заставить себя сказать ему, что она девственница. Ей казалось, что это некая форма уродства. Он сочтет ее ненормальной или чудаковатой. В наше время не много найдется тридцатитрехлетних девственниц.

— Ни о чем не беспокойтесь. Просто расслабьтесь и наслаждайтесь.

Мэри с трудом сглотнула комок в горле, когда прочла в глубине его зеленых глаз страсть и томление. Сила этой страсти потрясла ее.

— Я не взяла с собой ночную рубашку.

Это было нелепое замечание, она и сама почувствовала его фальшь. Но, черт возьми! Она нервничала. Дэн нежно улыбнулся ей: — Что на вас под этим столь откровенным платьем?

Вспомнив, что на ней только крошечные лоскутки красного кружева, которые лишь с некоторой натяжкой можно было назвать трусиками и бюстгальтером, надетые раньше, когда она еще собиралась облачиться в красное платье, Мэри прикусила губу.

— Только нижнее белье.

— Отлично, сойдет. Повернитесь-ка. Я расстегну молнию. — Мэри подчинилась, и через две секунды молния на платье была расстегнута. Она ощутила это, потому что ждала этого момента затаив дыхание. И не могла сказать, было ли ей лучше или хуже от ловкости и сноровки Дэна. — Переступите через платье, — скомандовал он и поцеловал ее в шею, от чего волосы у нее на затылке встали дыбом. — Я хочу видеть вас всю!

Господи! Она так боялась этой минуты!

— Я ведь не супермодель.

«Я обычная женщина, не избежавшая целлюлита», — хотела она добавить.

— Позвольте мне судить. Договорились?

С трудом сделав глубокий вдох, Мэри переступила через платье и бросила его на ближайший стул. Она слышала, как Дэн судорожно вздохнул, видела, как потемнели его глаза. Он не отрываясь смотрел на ее почти обнаженное тело, и от этого ей стало легче. Совсем чуть-чуть.

Он, слава Богу, не отвернулся. Как она была рада, что не надела белые хлопчатобумажные панталоны! Она сомневалась, что они вызвали бы у него подобную реакцию.

— У вас потрясающая фигура.

Слава Богу! О, чудо-бюстгальтер! Ей так хотелось скрестить руки на груди, но она просто стояла и позволяла ему рассматривать себя.

— Теперь ваша очередь, — сказала она наконец.

Усмехнувшись и не обнаруживая и малейшего смущения или застенчивости, он снял рубашку и брюки и остался в одних плавках. О Боже — это были плавки! Мэри в своей жизни видела немногих мужчин в нижнем белье. Ее отец и брат носили длинные трусы, но они были не в счет. Подняв глаза до уровня груди Дэна, она задержала дыхание. Ее пальцы жаждали прикоснуться к этой мускулистой груди, поросшей волосами.

— Вы…

Мэри замолчала, не зная, стоит ли говорить мужчине, что он хорошо сложен. Вместо этого она провела языком по губам, не сознавая, сколь соблазнительное зрелище являет собой.

— Вы готовы? — спросил Дэн, приближаясь к ней, и в его глазах она прочла нетерпение.

Она покачала головой, загипнотизированная этим зрелищем.

— Не думаю.

— Хорошо, я тоже еще не готов.

Он подвел ее к постели. Лежа рядом с ней, Дэн чувствовал, как напряжено ее тело. Она нервничала. Веки ее были плотно сжаты, и ему захотелось успокоить Мэри. Он стал нежно ласкать ее. Его руки скользили вдоль ее тела, по плечам, по рукам, по бедрам.

— Расслабьтесь. Вы прекрасны. Вы такая нежная. Ваше тело совершенно. Вы невероятно прекрасны.

Он поиграл краями ее кружевных трусиков и почувствовал, как под его руками сократились мышцы ее живота. Потом его ладонь скользнула вниз и накрыла венерин бугорок.

— О Боже! — Глаза Мэри широко распахнулись. Потом ресницы ее затрепетали, и веки снова опустились.

Дэн ласкал языком самые чувствительные участки ее тела. Он ловил ртом ее стоны, его язык повторял движения его пальца, и в ней возникало непреодолимое желание, о существовании которого она даже не подозревала. Мэри поняла это, когда он спустил с нее трусики, расстегнул застежку бюстгальтера и снял и его тоже. Он любовался ее грудью, потом его язык принялся ласкать и дразнить ее соски.

— У меня развивается аппетит ко всему итальянскому, — пробормотал он, и все ее тело обдало жаром.

Его ласки вызывали в ней волшебные, чудесные ощущения. Она вцепилась в простыни, опасаясь свалиться с кровати.

— Расслабься, моя сладостная Мэри, — снова нежно проговорил он. — Еще не все кончено.

Он опустился ниже и осыпал обжигающими поцелуями ее живот и внутреннюю поверхность бедер и целовал ее до тех пор, пока ей не захотелось громко закричать от нетерпения. Когда же его язык добрался до заветного, самого чувствительного места, она не могла больше сдерживаться и у нее вырвался громкий крик, потому что наслаждение стало почти нестерпимым.

— Тебе приятно?

— Да, да! Продолжай! Что бы ты ни делал, не останавливайся! — Ей показалось, что она расслышала его смех. Потом его язык нырнул глубоко в ее тело, и она уже ничего больше не слышала, кроме бурного биения своего сердца, отдававшегося шумом в ушах. — О, пожалуйста! Ты меня убиваешь.

Но это была сладостная смерть. Это было лучше шоколада!

Сбросив с себя то немногое, что еще на нем оставалось, Дэн потянулся к выдвижному ящику прикроватного столика за кондомом, надел его и оказался между ее ног. Он снова неторопливо поцеловал ее, растягивая этот поцелуй, и внезапно ее неуверенность и страх сменились неукротимым желанием, всепоглощающим голодом, потребностью, чтобы он проник глубоко в ее тело.

Одним мощным толчком он вошел в нее, сломав разделявшую их хрупкую преграду ее девственности, и она зажмурилась, испытав на мгновение боль.

Дэн остановился и вопросительно посмотрел на нее, потом покачал головой, и, когда заговорил, в голосе его было беспокойство.

— Почему ты мне не сказала? Но, помоги мне Боже, сейчас я уже не могу остановиться.

— Я и не хочу, чтобы ты останавливался.

И ее бедра задвигались, побуждая его к дальнейшим действиям, но теперь движения его стали медленнее. Он старался сделать так, чтобы и ее тело могло приспособиться к этим движениям. На лбу и верхней губе у него выступил пот, потому что он прилагал отчаянные усилия, пытаясь сдержаться и не причинить ей лишнюю боль. Он старался быть нежным, избавить ее от неприятных ощущений, и вскоре кратковременная боль сменилась наслаждением и радостью.

Мэри переживала такой восторг, о котором могла только мечтать. Теперь она отвечала на каждое его движение, а они становились все более бешеными, но это ее не смущало. Теперь она была способна достойно встретить его, полная желания раскрыть неизвестную ей тайну, о которой до сих пор ей доводилось лишь читать и которую она так жаждала узнать.

Напряжение нарастало с каждым его бешеным толчком, приближая их обоих к пику. Она вскрикнула — ее восторг выплеснулся через край, и Мэри показалось, что она очутилась в раю. Дэн ненадолго отстал от нее и вскоре разделил с ней наслаждение.

Глубоко дыша, все еще обнявшись, они лежали рядом. Их скользкие от пота тела были все еще прижаты друг к другу. Они медлили возвращаться в мир, на землю, которая, как ни странно, продолжала свое вращение.

— Ты была потрясающа! — Дэн нежно поцеловал Мэри и крепче прижал ее к себе. — Но почему ты не сказала мне, что ты девственница? Я бы вел себя несколько иначе, если бы знал об этом.

Она улыбнулась и поцеловала его в подбородок.

— По-моему, ты вел себя, как и следовало. Мне было как-то неловко признаться, что в своем возрасте я еще не знаю, что такое секс. Я не хотела, чтобы ты счел меня ненормальной.

Пряди влажных волос прилипли к ее лицу. Дэн нежно отвел их и в эту минуту понял, что любит ее. Ему все было мило в ней — ее наивность и честность, ее самоуничижающий юмор и то, как она покусывала нижнюю губу, когда нервничала, и как от души смеялась, когда ей было хорошо. Он любил каждый восхитительный дюйм ее тела.

— Быть девственницей… Этого не надо стыдиться. И я рад, что был первым.

— Рад? — спросила она, удивленная этим признанием.

— Знаешь, я думаю, что большинству мужчин приятно быть первыми, даже если они никогда в этом не признаются. В этом есть нечто от ощущения исследователя и завоевателя.

Что-то вроде первобытного: «Я — Тарзан, ты — Джейн».

— Моя мать говорила мне то же самое, но откуда мне было знать, что она права?

И тут в животе Мэри заурчало и лицо ее вспыхнуло от смущения, а Дэн улыбнулся. «Как он обаятелен и сексуален», — подумала Мэри.

— Похоже, ты голодна.

— Кажется, я не успела поесть на нашем вечере. Я была]слишком занята. Мне надо было за всем присмотреть и со всеми поговорить.

— Пойдем вниз, я соображу что-нибудь поесть.

Он заставил себя подняться, но Мэри потянулась, чтобы дотронуться до его руки, и заставила его снова лечь.

— Я надеялась, что мы повторим это. Я только-только полюбила это занятие.

Дэн рассмеялся и сжал ее в медвежьих объятиях. Впрочем, это были объятия не настоящего, а игрушечного медведя.

— Ты знаешь, что ты обворожительна и совершенно неотразима? — В подтверждение своих слов он снова поцеловал ее. — Я приготовлю яичницу с перцем, чтобы у тебя были силы для… продолжения. — При этих словах ее щеки вспыхнули. — Кроме того, — добавил он, — если мы продолжим прямо сейчас, тебе будет слишком больно, чтобы получать наслаждение.

Мэри подумала над его словами, потом спросила:

— Ты поджариваешь перец на неочищенном оливковом масле?

— Конечно, — отозвался он с лукавой усмешкой. — Я же говорил тебе, что у меня пристрастие ко всему нетронутому.

И, верные своему желанию, Мэри и Дэн занимались любовью еще не раз. Но как Мэри и предвидела, на ней начинали сказываться излишества этой ночи. Она чувствовала себя утом — ленной, и внутри у нее все болело.

Глядя на профиль спящего Дэна, она глубоко и удовлетворенно вздохнула, мысленно признавшись себе, что сделала то, чего поклялась никогда не делать. Она влюбилась в Дэна Галлахера, и влюбилась в него так же сильно и безоглядно, как старалась удержаться от этого чувства. Она не смогла противиться его нежности, его искренности, доброте, ранимости, от которой разрывалось сердце. Не говоря уже о его волнующей улыбке. А ведь она собиралась просто завести роман — без осложнений, без особой привязанности, легкий, безболезненный, ни к чему не обязывающий роман, внести в свою пресную жизнь немного чего-то волнующего. Она не рассчитывала на эту безумную влюбленность.

«Черт возьми!» — про себя воскликнула она, и по ее щеке скатилась одинокая слезинка.

Скверно было уже то, что она влюбилась, потому что ее роман не должен был ничего менять в ее жизни. У нее не было намерения выйти замуж за Дэна. Он бы потребовал больше, чем она могла ему дать, — ее дело, ее только что обретенную свободу, а с ней и положение независимой женщины.

Нет, она не могла дать ему того, что ему было нужно. Конечно, он еще ничего не сказал ей о своих чувствах. Пристально глядя на мягко гудящий потолочный вентилятор, Мэри гадала, погубила ли она свою бессмертную душу и будет ли теперь обречена гореть в аду за то, что отдалась мужчине, не состоя с ним в браке, совершив тем самым смертный грех. Кажется, это было вполне вероятным.

Конечно, теперь поздновато было размышлять об этом. Поздно раскаиваться и терзаться чувством вины. Для католички это чувство вины было чем-то врожденным. А для итальянки — так просто образом жизни. Так почему же она не испытывала раскаяния? Она рискнула своей бессмертной душой, обрекла себя на вечные муки, но была совершенно уверена, что не станет говорить на исповеди об этом своем прегрешении, не скажет о нем Джо.

Однако Мэри не сомневалась, что на этот раз ей не обойтись несколькими покаянными молитвами Пречистой Деве. И все же даже под страхом вечного проклятия, нависшего над ее головой из-за ее падения, она не раскаивалась, потому что эта ночь была восхитительной, пусть даже она и провела ее с мужчиной, который не был ее мужем. Католическая церковь косо смотрела на подобные вещи. Тем более что Мэри не собиралась за него замуж.

Но ведь Дэн и не просил ее об этом. София сказала бы: «Твоя беда, Мэри, в том, что ты всегда хочешь невозможного. Для каждого горшка есть своя крышка, и когда-нибудь ты найдешь подходящую для своего». Да, она нашла такую крышку. И эта крышка как нельзя лучше подошла ей, под этой крышкой все в ней мгновенно закипало.

«Но, — напомнила она себе, — я же могла бы вариться и в собственном соку без всякой крышки». Ведь Мэри и в дальнейшем намеревалась жить своей жизнью…

ШОКОЛАДНОЕ ПЕЧЕНЬЕ

2 стакана обычной муки, 3 яйца, 1 стакан растопленного сливочного масла, 2 стакана (с верхом) коричневого сахара, 2 чайных ложки ванилина, 1, 5 чайных ложки дрожжей, 0, 5 чайной ложки соли, 1 фунт горького шоколада, 1 стакан молотых грецких или пекановых орехов.

ШОКОЛАДНАЯ ГЛАЗУРЬ

0, 25 стакана растопленного масла, 1, 5 чайных ложки ванилина, 0, 5 фунта шоколада, 2 стакана кондитерского сахара, 2-3 столовых ложки молока.

Заранее разогреть духовку, доведя температуру до 200 градусов. Смешать муку, дрожжи и соль. На время отставить. В большой миске смешать масло, коричневый сахар и ванилин. Добавить яйца. Растопить шоколад на слабом огне, остудить и добавить к смеси c мукой. Продолжая мешать, добавить орехи. Смесь равномерно распределить по посыпанному мукой листу размерами 13 на 9, 2 дюйма. Выпекать в течение тридцати минут при 200 градусах. Остудить на проволочной подставке.

Приготовить глазурь. Для этого растопить шоколад на слабом огне. Смешать растопленное предварительно масло с шоколадом. Добавить ванилин. Снова хорошо размешать. Смешать молоко, с кондитерским сахаром. Взбивать, пока не получится однородная смесь. Покрыть глазурью готовый корж. Разрезать его на квадраты. Порция рассчитана на 24 двухдюймовых квадрата.