Пруденс пересекала двор, направляясь к конюшне, когда ее заметил сидящий на бревне Брок. Он отложил молоток, чтобы посмотреть, куда она направляется. Уже несколько дней они почти не виделись – она намеренно держалась от него подальше, поскольку чувствовала, что между ними пролегла трещина, которую может сильно расширить какой-нибудь ненужный спор.

Но Брок продолжал о ней думать день и ночь. Мысли о Пруденс не давали ему уснуть по вечерам, особенно когда он думал о том, что она находится всего лишь по другую сторону стены. Иногда он слышал, как она ворочается в постели, и размышлял, терзают ли ее желания так же сильно, как мучают они его.

Но, встречая ее по утрам, он приходил к выводу, что ей нет до него дела. Вряд ли она вообще была расположена видеть в своей судьбе какого-либо мужчину. Такие женщины, как Пруденс, по всей видимости, рождаются для того, чтобы мстить за женский род и разбивать мужские сердца.

Когда Пруденс проходила мимо, Брок приветливо кивнул:

– Отправляешься в дорогу, Рыжая? На тебе платье для церкви, но ведь сегодня не воскресенье, а среда.

Пруденс вздохнула с разочарованием – она надеялась, что сегодня Брок уедет проверять ограду, и потому столь спокойно подошла к заново возводимому дому для работников. Новых ссор ей совсем не хотелось – от последней у нее остался очень стойкий плохой осадок. Брок же, казалось, наслаждается словесными поединками.

– Я собираюсь в город, – объяснила она. – Мне нужно забрать почту и кое-что купить.

– Вот как, – нахмурился он. – Но тебя одну отпускать нельзя, особенно после этого поджога. – Он взглянул на новую раму, раздумывая, успеют ли они закончить строительство дома до наступления холодов. Ему очень хотелось побывать в городе, куда сильнее, чем Пруденс – избавиться от его общества.

– Я вполне могу съездить одна. Ты поднимаешь слишком много шума из-за случайного происшествия. Я никого не боюсь. Мне здесь некого бояться.

Его глаза скользнули по ее мраморной коже, по изгибу ее бедра, по выразительной округлости груди, и он не смог сдержать усмешку.

– Я бы так не сказал.

Она в негодовании сжала губы.

– Вы можете не сводить все к вашему главному инстинкту, мистер Питерс? – Повернувшись, она решительно направилась к конюшне, с удивлением обнаружив, что Брок идет следом.

Как она и приказывала Слиму утром, коляска была уже заложена. Садясь в нее, Пруденс вздохнула с облегчением. С разрешения своего управляющего или без него, но она обязательно отправится в город.

Однако, как только она опустилась на кожаное сиденье и взяла вожжи, Брок внезапно выхватил их из ее рук.

– Может, я выразился недостаточно ясно? Ты не поедешь в город одна. Подвинься. Я поеду с тобой.

– Но это... – Однако в его глазах было столько решительности, что ей оставалось лишь, гневно фыркнув, уступить место. Мысленно она обрушила на Брока град ругательств. Он был упрям и своенравен как осел, но прошлый опыт подсказывал Пруденс, что спорить с ним – пустая трата времени. Он родился на свет, чтобы причинять людям беспокойство, надоедать и лезть не в свои дела.

– Рад видеть, что ты стала благоразумной, – прервал он паузу. – После того как мы разгадаем тайну пожара и найдем, кто ворует наших коров, ты сможешь поступать, как тебе заблагорассудится. Но до тех пор тебе придется быть осторожной и следовать моим указаниям.

– Ты здесь управляющий, Брок, а не мой телохранитель – Ее голос дрогнул от злости. – И я тебя не нанимала править лошадьми.

– Может, вы и владеете ранчо, леди, но сейчас за него несу ответственность я, и вам придется меня слушать.

– А если я вас уволю?

Он усмехнулся и хлестнул лошадей.

– Ты не сделаешь этого, Рыжая. Так что привыкай.

«Я уже привыкла, – подумала Пруденс, – и это ужасно».

Уговорившись с Броком встретиться у почтового отделения через час, Пруденс приступила к деловым визитам. Она оставила несколько поясов с кобурой у шорника, купила в магазине нитки, писчую бумагу и кое-какие подарки для своих подопечных, а также заказала два платья у портного.

Это вошло уже в традицию – привозить после каждого визита в город подарки для всех обитательниц ранчо. Сам подарок был, как правило, небольшим и дешевым, но радость от него нельзя было измерить никакими деньгами.

Для Мэри Пруденс приобрела два ярда белого полотна – на пеленки для Би-Джея. Луанн получит синюю ленту для волос, Сара – кусок мыла с запахом лаванды. Кристи ждала новая повесть Бидла – Пруденс всегда удивляла страсть Кристи к жутким, кровавым детективам. Лорел была помешана на сладостях, и для нее Пруденс приобрела две коробки с лакричными леденцами. Элиза должна будет получить моток красных ниток, чтобы она могла закончить вязаную скатерть. А для Полли был куплен комплект письменных принадлежностей – она скоро покинет ранчо, и потому ее надо обеспечить всем необходимым для того, чтобы она регулярно о себе сообщала.

Поблагодарив мистера Миллера, удивительно в этот день учтивого и предупредительного, Пруденс направилась на почту, чтобы забрать письма. Там ее ждал последний выпуск медицинского журнала, который она регулярно читала, а также несколько последних номеров денверской газеты «Роки маунтин ньюс». Ее редактор Уильям Байере уделял довольно много места информации о сельском хозяйстве. Поскольку редакция единственной газеты Абсолюшена год назад сгорела, «Ньюс» стал единственным источником информации о том, что происходит в округе.

Когда Пруденс зашла на почту, то чуть не вскрикнула от неожиданности – первым, кто ей встретился, был священник Энтвистл. Он, как всегда, был одет в черное, и Пруденс подумала, что этот цвет очень соответствует его черной душе.

– Добрый день, преподобный, – выдавила из себя Пруденс. – Мистер Янгер, – улыбнулась она пожилому клерку почтового отделения, – я пришла забрать почту.

Седовласый человек кивнул и начал рыться в мешках корреспонденции. Пруденс не осталось ничего другого, как терпеливо ждать, стараясь не замечать присутствия священника.

– Вы все еще выписываете эти медицинские журналы, мисс Даниелс? – привлек ее внимание Энтвистл – Должен вам сообщить, что ваша деятельность не угодна Богу.

Поскольку это он говорил уже не раз, Пруденс лишь отстраненно кивнула. Одного спора в день ей было вполне достаточно, и у нее не было ни желания, ни сил вступать в полемику.

– Вот ваша корреспонденция, мисс, – протянул ей клерк объемистую пачку писем, газет и журналов.

Пруденс со словами благодарности приняла эту пачку и стала доставать из ридикюля очки. Престарелый почтальон иногда давал ей лишние письма, и потому она всегда проверяла почту на месте, чтобы в случае ошибки сразу их вернуть.

– Я слышал, вы и ваши женщины присутствовали на балу в честь праздника урожая несколько недель назад?

Она перевела взгляд на Энтвистла и увидела, что преподобный, наклонив голову и поблескивая глазками, подобно грисру, поджидающему, когда раненый зверь упадет, напряженно ждет ответа. От него шел запах чеснока и помады для волос – Пруденс могла поклясться, что никогда не встречала более отвратительной комбинации «ароматов».

Несмотря на решение остаться равнодушной, она не смогла сдержаться:

– Я полагаю, это свободная страна, преподобный. Или я ошибаюсь?

Дверь открылась, впустив холодный свежий ветер, но Пруденс была слишком разгневана, чтобы заметить вошедшего Брока.

«Отлично, просто великолепно! « – подумал Брок, увидев, с кем разговаривает Пруденс. Похоже, случай предоставил ему возможность вернуть кое-какие долги. Пальцы Брока сжались в кулаки.

– Очевидно, мисс, – продолжал Энтвистл, – вы не понимаете, какую угрозу вы несете всем добрым христианам города, давая приют этим... грешницам. Позволяя им жить под своей крышей, вы и сами покрываете себя грехом.

– Хватит, преподобный, – сказал Брок голосом холодным, как сталь револьвера на его боку. – Еще одно слово, и я вобью в вас несколько хороших манер, которых вам явно не хватает.

– Вы, – изумленно округлились глаза Энтвистла, и он обвиняюще протянул к Броку свой костлявый палец, – вы тот самый грешник, который прервал мою церковную службу!

Брок презрительно фыркнул.

– Церковная служба! Ха! Какая чушь! Это был самосуд. Вы, похоже, наслаждаетесь, унижая беззащитных девушек, почти детей? – Брок сделал шаг вперед, и Энтвистл отступил, опасливо прижимая руки к груди. – Мне не понравилось то, что вы сказали мисс Даниелс, Энтвистл, – продолжал Брок. – Если кто в этом городе и грешник, так это вы.

Энтвистл в изумлении выпрямился.

– Как вы смеете так со мной говорить, вы... разбойник? Я – человек Бога. Если вы не испытываете почтения ко мне, вы не почитаете Господа нашего Бога.

Пруденс заметила, как запульсировала жилка на шее Брока, и с испугом подумала, что сейчас может произойти то, о чем после им обоим придется пожалеть. Она начала говорить Броку, что им пора идти, но он, не поворачивая головы, приказал ей замолчать. Затем, сделав шаг вперед, схватил преподобного за отвороты его одеяния.

– Ты не служитель Бога, Энтвистл. Ни отца, ни сына, ни святого духа. Бог, как я знаю, милосерден и добр. Он никогда не будет цепляться к несчастным женщинам и детям, и он никогда бы не выбрал такого узколобого злобного деспота, как ты, для того чтобы нести людям его слово. – И, схватив преподобного за зад своей могучей пятерней, Брок поволок его к о двери, – здесь он пнул его ногой и вытолкнул наружу. – В следующий раз, ханжа в сутане, я оторву тебе язык, чтобы ты перестал лицемерить.

Вернувшись, Брок ободряюще кивнул перепуганному клерку, взял Пруденс за руку и потащил ее к коляске, не обращая внимания на причитающего в дорожной грязи человека.

– Залезай в коляску, мы уезжаем. Пруденс забралась в коляску и разложила свои покупки. Осталось только снять с носа очки и положить их обратно в ридикюль.

– Теперь ты понимаешь, почему я не хочу, чтобы ты отправлялась в дорогу одна? – спросил Брок, когда они наконец выехали на окраину города.

Пруденс искоса посмотрела на него и с удивлением обнаружила, что Брок чисто выбрит – видимо, успел посетить парикмахера. Кожа его стала мягкой, словно шелк. Ей вдруг захотелось провести по ней рукой. Но вместо этого она положила ладони на колени.

– Я, конечно, благодарна тебе, Брок, но я могла бы справиться и сама.

К ее удивлению, Брок не возразил. Вместо этого он задрал голову, всматриваясь в небо, и с сомнением покачал головой. Появившееся утром солнце уже скрылось за тяжелыми плотными тучами, которые обещали дождь или снег.

– Не нравятся мне эти тучи. Нам нужно спешить.

Несколько миль они проехали, не произнеся ни слова. Тучи быстро сгущались, и Пруденс, встревоженная этим, решилась прервать молчание.

– Похоже, сейчас начнется метель. – Резкий порыв ветра тут же подтвердил правоту ее слов.

– Отлично! Просто великолепно! – воскликнул Брок, когда на его лицо упали первые снежинки. – Мы так же далеко от города, как и от ранчо. Боюсь, мы не успеем укрыться.

Пруденс кивнула – такая погода в этих краях была не редкость. Как правило, снегопад сопровождался сильным ветром. Они нуждались в каком-нибудь укрытии, и очень срочно.

– Здесь неподалеку есть брошенный домик, – крикнула она Броку прямо в ухо, чтобы перекричать вой ветра. – В нем жил старый Маккенлесс с женой.

Я там не была уже несколько лет, но думаю, дом все еще цел.

Она молила Бога, чтобы так оно и было Одна мысль, что метель застигнет их на открытой равнине, заставила ее содрогнуться. Это было куда более опасно, чем остаться с Броком Питерсом под одной крышей наедине.

Они свернули с дороги на небольшую тропинку, которая вела во владения Маккенлесса.

Пруденс была здесь вместе с отцом много раз, как правило, когда они завозили сюда пищу и одежду. С возрастом Маккенлесс перестал заниматься ранчо и обеднел, но Коуди Даниелс считал его своим другом, а друзьям он всегда помогал, когда им было трудно.

Сквозь летящий снег Пруденс заметила наконец невысокий бревенчатый дом.

– Вот, – выкрикнула она, – прямо перед нами видишь?

Помедлив пару секунд, Брок кивнул.

Они добрались до места через несколько минут. Пока Брок распрягал лошадь, Пруденс поспешила в дом, чтобы растопить камин В углу она нашла сложенные стопкой поленья и мысленно поблагодарила Элинор Маккенлесс. Жена Мэтью всегда заботилась о том, чтобы все необходимое было под рукой.

Хотя домик пустовал уже несколько лет, он оказался тщательно убранным, если не считать накопившейся за прошедшие годы пыли и паутины в углах, на занавесках и покрывале.

– Элинор, ты всегда была удивительной женщиной, – пробормотала Пруденс, изучая содержимое настенного шкафа. Там стояли шесть банок с персиками, две жестянки сухого молока и мешок сушеной фасоли. Ну, по крайней мере голодать им не придется. Ведь кто знает, сколько продержится непогода.

Последняя мысль заставила ее нахмуриться Пруденс пересекла комнату и остановилась у камина, чтобы согреть руки.

Хлопнула дверь, и в комнату вошел Брок, засыпанный снегом с головы до ног, его руки были заняты продуктами, которые они купили в городе, и Пруденс поспешила захлопнуть за ним дверь.

– Молодец, что разожгла огонь, Рыжая, – заметил он, сгружая на деревянный стол провизию. – Теперь мы не только не умрем от голода, но и не замерзнем. – Повесив у огня промокшую куртку, он предложил Пруденс сделать то же самое с ее шерстяным плащом.

– Снега нанесло уже дюймов шесть, думаю, на дороге еще больше.

– Мы здесь надолго, – тревожно протянула Пруденс. – А что, если на ранчо что-нибудь произойдет? Вдруг ребенок Луанн появится раньше срока? Или заболеет Би-Джей или …

– Не волнуйся. Там достаточно людей – Ханна, Моуди, Шорти и другие работники. Они со всем справятся. Тебе лучше подумать о себе. – Он взглянул на ее намокшее платье и раскисшие туфли и нахмурился: – Тебе надо снять все это, а то ты подцепишь воспаление легких.

Снять все и остаться без одежды? Будто прочитав ее мысли, Брок добавил:

– Сними с кровати покрывало и укутайся в него, а потом погреешься у огня.

– Когда ты перестанешь мне указывать? – раздраженно ответила Пруденс. Брок усмехнулся, и она почувствовала, что ее сердце вдруг забилось сильнее.

– Я отвернусь, – успокоил ее Брок.

Он повернулся к огню, и Пруденс стянула с себя мокрую одежду с такой скоростью, словно хотела поставить рекорд И так же поспешно закуталась в одеяло. Затем она собрала все свои вещи, разложила их на стуле и пододвинула стул прямо к камину.

– Все. Можешь повернуться. Со мной все в порядке.

Брок окинул ее взглядом. Хотя Пруденс и была закутана в разноцветное одеяло, очень напоминая своим нарядом индианку, он никак не мог избавиться от мысли, что у нее под одеялом совсем ничего нет. Может, с ней и все в порядке, но о нем такого сказать нельзя.

– Сейчас я тоже переоденусь, – буркнул он.

Сев перед камином, Пруденс уставилась на потрескивающие поленья. За окнами выл ветер. Услышав, как о пол стукнулись ботинки Брока, Пруденс с удивлением подумала: неужели он полностью раздет? Конечно, сейчас он накинет одеяло, но под ним...

Ответом на ее мысли были мокрые брюки, которые шлепнулись на пол. Человек за ее спиной был полностью обнажен! Пруденс боязливо прижала к себе одеяло, надеясь, что Брок не заметит краску, залившую ее лицо, или решит, что она раскраснелась от жара камина.

Брок пристроил свои ботинки у огня и опустился на пол рядом с Пруденс. Его мускулистые ноги были намного белее лица; похоже, что они очень долго не видели солнца.

– У меня пальцы холодные, как сосульки, – негромко произнес Брок. – А у тебя?

– У меня все нормально.

– Если застыли, я могу их растереть. К чему дрожать от холода?

– Нет – возразила она несколько резче, чем следовало, вспомнив, что чувствовала в прошлый раз, когда он это проделывал. – С ними все прекрасно. – Как они могли замерзнуть, если ее кровь горячее, чем гейзер?

Он усмехнулся:

– Ручаюсь головой, сегодня ты впервые сидишь с мужчиной совершенно голая.

– Я одета, – возразила она. – А вот ты не совсем... – Его одеяло закрывало только нижнюю часть тела, оставляя грудь открытой. – Так ты можешь простудиться.

Брок кинул взгляд на одеяло, которое не скрывало линий ее тела, и ему захотелось обнять Пруденс. Захотелось так сильно, что он лишь усилием воли заставил свои руки спокойно лечь на колени. Если бы она поняла, что у него на уме, то, наверное, выбежала бы на улицу, забыв о непогоде.

– Как ты думаешь, сколько времени нам придется просидеть здесь? – спросила она, встревоженная затянувшейся паузой.

– Трудно сказать. Но пока не утихнет буря, об этом нечего и думать. А она может продлиться и несколько дней. – Увидев отчаяние в ее глазах, он, как бы желая утешить, похлопал ее по плечу: – Не волнуйся. У нас хватит пищи, И кровать в углу достаточно большая для двоих.