1. Все цари, которые, родившись от Миноса, были правнуками Юпитера и правили Грецией, съехались на Крит, чтобы поделить между собой богатства Атрея. Ведь Атрей, потомок Миноса, оставляя свое последнее распоряжение, велел поделить поровну между внуками от своих дочерей сколько было у него золота, серебра, а также скота, за исключением власти над городами и землями. Ею, естественно, владели по его велению Идоменей с Мерионом, первый — сын Девкалиона, другой — Мола. Итак, прибыли Паламед и Эак, сыновья Климены и Навплия, затем Менелай, родившийся от Аэропы и Плисфена (сестрой его была Анаксибия, в то время замужем за Нестором), его старший брат Агамемнон, чтобы со своей стороны принять участие в дележе.

Впрочем, их называли детьми Плисфена не чаще, чем детьми Атрея, по той причине, что Плисфен, царствуя очень недолго и в ранние годы простившись с жизнью, не оставил по себе какой-то памяти, достойной своего имени, Атрей же из жалости к возрасту детей держал их при себе и воспитал не хуже, чем царских. В этом разделе наследства каждый в соответствии со славой своего имени превосходил других великолепием.

2. Узнав об этом событии, к приехавшим стекаются все, кто вел свое происхождение от Европы, — она пользуется в том крае величайшим почитанием; всех благосклонно приветствуют и ведут в храм. Здесь в течение нескольких дней их принимают, славя по обычаю предков жертвоприношениями и щедро выставленным великолепным угощением. Цари Греции, хоть и с радостью принимали то, что им предлагалось, все же гораздо больше были поражены величественной красотой этого храма и его ценнейшим убранством; они многократно рассматривали по отдельности все памятники, которые были доставлены сюда из Сидона Феником, отцом Миноса, и знатными матронами и служили ему величайшим украшением.

3. В это самое время фригиец Александр, сын Приама, гостеприимно встреченный вместе с Энеем и другими сопровождавшими его родственниками в Спарте, в доме Менелая, совершил недостойнейший поступок. А именно, заметив отсутствие Менелая, он, охваченный любовью к Елене (она и в самом деле вызывала восхищение своей внешностью среди всех остальных женщин в Греции), увез из дому ее и много сокровищ, а также Эфру и Климену, свойственниц Менелая, которые по необходимости последовали за Еленой. После того как на Крит пришло известие и стало известно, что было совершено Александром по отношению к дому Менелая, по всему острову, как бывает в таких случаях, распространяется все больше слухов; рассуждали иные о том, что царский дом-де завоеван, царская власть сокрушена и другое в этом же роде.

4. Узнав об этом, Менелай, хоть в душе его и вздымался гнев из-за похищения супруги, еще больше негодовал на обиду его упомянутым выше свойственницам. И когда Паламед заметил, что царь, ошеломленный гневом и негодованием, не способен принять решение, он сам снаряжает корабли и, оснастив их всеми необходимыми принадлежностями, подгоняет к берегу. Затем, слегка утешив за короткое время царя и погрузив на корабль доставшуюся ему при разделе долю наследства, насколько при таких обстоятельствах позволяло время, просит его взойти на корабль и при согласно дующих ветрах за несколько дней достигают Спарты. Узнав о происшедшем, туда уже стеклись Агамемнон, Нестор и все из рода Пелопа, царствовавшие в Греции. Видя, что прибыл Менелай, все приходят к одному мнению: хотя жестокость содеянного взывала к негодованию и отмщению за несправедливость, все же принимается решение послать сначала в Трою Паламеда, Улисса и Менелая и поручить им, чтобы они, пожаловавшись на несправедливость, потребовали обратно Елену и то, что было похищено вместе с ней.

5. За несколько дней послы достигают Трои, однако они не застали на месте Александра: он безрассудно пытался ускорить плавание, и ветры пригнали его к Кипру. Взяв несколько кораблей и проскользнув с ними оттуда в Финикию, он ночью коварно убивает Феника, царя сидонян, который его дружелюбно принял, и точно так же, как в Лакедемоне, своей алчностью обращает весь его дом на пользу собственному преступлению. Так, все, что служило демонстрации царского великолепия, велит отнести на корабли, похитив это самым недостойным образом. Когда люди услышали вопли тех, кто, оплакивая долю господина, избежали захвата в качестве добычи, поднялось возмущение, и весь народ сбежался к царскому дому. Здесь, поскольку Александр, похитив все, что хотел, торопился с погрузкой, местные люди, вооружившись по этому случаю, подступают к кораблям, и возникает ожесточенное сражение со многими убитыми с обеих сторон: одни упорно мстят за убийство царя, другие всячески стремятся не упустить захваченную добычу. Под конец, поджегши два свои корабля, троянцы энергично защищают оставшиеся и высвобождают их. Так они уходят от утомленных битвой врагов.

6. Между тем в Трое Паламед, один из послов, чей совет особенно ценился при трудных обстоятельствах и в мирное и в военное время, посещает Приама и в завязавшемся разговоре прежде всего жалуется на несправедливость Александра, подчеркивая оскорбление всеобщего права гостеприимства; затем указывает, какую вражду между двумя царствами возбудит это дело, возрождая в памяти споры Ила и Пелопа и прочих, которые по сходным поводам приводили к истреблению народов. Наконец, Паламед добавляет, что он знает, какие преимущества имеет мир перед трудностями войны, говорит, скольким людям внушает негодование такой жестокий поступок: покинутых всеми зачинщиков несправедливости постигнет кара за бесчестье. Хотя Паламед хотел говорить и дальше, Приам прервал его на середине речи: «Прошу, — говорит, — покороче, Паламед. Ведь мне кажется несправедливым обвинять отсутствующего, особенно, если может так случиться, что предъявленные обвинения будут опровергнуты». Выдвигая такие и подобного рода доводы, Приам велит отложить жалобы до прибытия Александра. Ведь Приам видел, как кое-кого из присутствовавших при совещании взволновала речь Паламеда, так что, хоть и молча, но выражением лица осуждали совершенный поступок, ибо в удивительной речи все было изложено одно за другим и в словах греческого царя присутствовала некая сила, смешанная с жалобой. Словом, в этот день совет распускается, а послов ведет к себе домой с их полного согласия Антенор, муж гостеприимный и среди всех особенно почитающий почет и порядочность.

7. Между тем несколько дней спустя прибывает Александр с вышеназванной свитой; вместе с ним — Елена. При его появлении часть народа в городе проклинает его беспримерное преступление, другие оплакивают несправедливость, допущенную в отношении Менелая, никто не одобряет поведения Александра, и, наконец, всеобщее негодование выливается в возмущение. Испуганный этим Приам созывает сыновей и советуется с ними о том, что надо делать при таких обстоятельствах. Они в один голос отвечают, что никак не следует возвращать Елену; ведь они видели, какие вместе с ней привезены богатства; все это они по необходимости потеряют, если вернут Елену. Кроме того, взволнованные красотой женщин, которые прибыли вместе с ней, они уже в душе предназначали их себе в жены, потому что, будучи варварами и по языку и по нравам, не терпели никакого раздумья или совета, а действовали, движимые исключительно желанием добычи и похотью.

8. Итак, Приам, отпустив сыновей, созывает старейшин, сообщает им мнение сыновей и потом у каждого спрашивает, что надо делать. Однако, прежде чем они по обычаю начали высказывать свое мнение, царевичи неожиданно врываются в совет и, вопреки обычаям, грозят всем и каждому бедой, если они решат иначе, чем это угодно им самим. Между тем, весь народ, протестуя с негодованием из-за допущенной несправедливости, провозглашает проклятья и брань. Поэтому Александр, влекомый страстной любовью и боясь, как бы против него не восстал кто-нибудь из народа, в сопровождении вооруженных братьев, нападает на толпу и многих убивает. Остальных избавляет вмешательство знати во главе с Антенором, присутствовавшим на совете. Так народ, ничего не добившись, в жалком состоянии и не без потерь расходится по домам.

9. На следующий день царь, побуждаемый Гекубой, входит к Елене и, благосклонно ее приветствуя, внушает, чтобы не теряла присутствия духа. Спрашивает, кто она и от кого происходит. Та отвечает, что Александр ей родственник и что она родом ближе к Приаму и Гекубе, чем к сыновьям Плисфена. При этом она воспроизводит всю линию предков: Данай и Агенор — основатели рода и ее, и Приама, потому что от Плесионы, дочери Даная, и Атланта родилась Электра; забеременев от Юпитера, она родила Дардана, а от него пошли Трос и вслед за ним — прочие цари Илиона. В свою очередь Агенор родил Тайгету, а та от Юпитера — Лакедемона. От него родился Амикл, от того — Аргал, отец Эбала, который, как известно, является отцом Тиндара, а она сама — его дочь. Настаивала она также на родстве с материнской стороны с Гекубой, так как сын Агенора Феник и Димант, отец Гекубы, и Леда ведут свой род от общей крови. Перечислив все это по памяти, она под конец стала с плачем умолять, чтобы они не вздумали выдавать ту, которую уже приняли под свое покровительство. Она просит не отдавать ничего, кроме ее собственных сокровищ, привезенных из дома Менелая. Было не очень понятно, заботится ли она так о себе из-за безмерной любви Александра или из страха перед наказаниями, которым подвергнет ее супруг за то, что бросила свой дом.

10. И вот Гекуба, узнав о желании Елены и о существующих между ними родственных связях, прилагает все силы, чтобы ее не выдали, в то время как Приам и царевичи больше не заговаривают о том, чтобы отослать послов, и считают нужным не сопротивляться воле народа. Сочувствует Гекубе один только Деифоб, которому томление по Елене, не иначе, чем Александру, мешало принять здравое решение. Итак, поскольку Гекуба настойчиво умоляла то Приама, то сыновей, и не было никакой возможности от нее отделаться, она всех присутствующих подчинила своей воле. Так, в конце концов, общее благо было разрушено материнской любовью. Затем на следующий день Менелай вместе со своими является в народное собрание, требуя возвращения супруги и всего, что было похищено вместе с ней. Тогда Приам, стоя посреди царевичей, при наступившем молчании, предлагает Елене, находившейся по этому случаю на виду у народа, сделать свой выбор: хочется ли ей вернуться к своим домой. Она же, как передают, сказала, что и не против своей воли уплыла в Трою и что не устраивает ее брак с Менелаем. Так царевичи, завладев Еленой, не без ликования уходят из собрания.

11. После того как все это произошло, Одиссей скорее из желания иметь свидетелей, чем в надежде на результат речи, перечислил все, что было совершено недостойного Александром против Греции, и поэтому угрожал скорым отмщением. Затем Менелай, охваченный гневом, с яростным выражением лица, грозя гибелью, распускает собрание. Когда об этом донесли Приамидам, они тайно сговариваются между собой устранить послов коварством; ведь они полагали, что для послов будет правильным выходом, вернувшись на родину без достигнутого результата, побуждать греков в большой войне против Трои. Поэтому Антенор, чей благочестивый нрав мы уже упоминали, приходит к Приаму и сетует, что составлен заговор, поскольку царские сыновья готовят засаду не только против послов, но и против него самого, а этого он не потерпит. Немного позже Антенор открывает правду послам. Итак, произведя необходимую разведку и снабдив послов охраной, он при первом удобном случае отпускает их домой.

12. Пока это происходит в Трое, по всей Греции распространяется молва, и Пелопиды, собравшись все вместе и принеся священную клятву, решают пойти войной на Приама, если Елена не будет возвращена вместе с похищенным. Послы возвращаются в Лакедемон, рассказывают о Елене и ее желании, о том, что высказали и сделали против них сыновья Приама, особенно подчеркивая верность посольскому праву со стороны Антенора. Услышав это, решают, чтобы каждый в своей области и в своем царстве готовил средства для войны. Итак, по общему согласию избирается подходящее место для сбора, где пойдет разговор о приготовлении к войне, — Аргос, царство Диомеда.

13. Так, когда наступило подходящее время, первым из всех прибыл Аякс Теламонов, которому сопутствовала слава о его доблести и силе, и вместе с ним его брат Тевкр. Затем вскоре — Идоменей и Мерион, объединенные между собой величайшим согласием. Я же, сопровождал их, сообщил здесь как можно тщательнее то, что узнал от Улисса о происходившем ранее в Трое, а остальное, что наступило потом, изложу со всей возможной достоверностью, так как сам принимал в этом участие. Итак, после вышеупомянутых прибыл Нестор с Антилохом и Фрасимедом, сыновьями от Анаксибии, вслед за ними — Пенелей со своими родственниками Клонием и Аркесилаем, потом Профенор и Леит, беотийские вожди, а также фокейцы Схедий и Эпистроф, Аскалаф и Иалмен из Орхомена, Диор и Мегет, сын Пелея, Фоант из Андремоны, Еврипил, сын Евемона, Ормений и Леонтей.

14. После них прибыл Ахилл, сын Пелея и Фетиды, которую считали дочерью Хирона. Ахилл в самые ранние годы молодости превосходил всех осанкой, красивой внешностью, стремлением к военному делу, а также доблестью и славой; однако были ему свойственны некие безрассудные порывы и дикая необузданность нрава. Вместе с ним были Патрокл и Феник, один — в силу дружеской привязанности, другой — как его наставник и хранитель. Прибыл затем Тлеполем, сын Геркулеса, за ним последовали внуки Геркулеса Фидипп и Антиф, замечательные видом своих доспехов; после них прибыл Протесилай, сын Ификла, с братом Подарком. Был здесь и Евмел из Фер, чей отец Адмет некогда отсрочил собственную смерть, представив заместительницей свою супругу. Были из Трикки Подалирий и Махаон, сыновья Эскулапа, присоединившиеся к этой войне вследствие их исключительного искусства врачевания. Были сын Пеанта Филоктет, соратник Геркулеса, получивший после его ухода к богам его божественные стрелы в награду за свое усердие; красавец Нирей; из Афин — Менесфей и Аякс Оилеев из Локриды, из аргивян — Амфилох и Сфенел, первый — сын Амфиарая, второй — Капанея, вместе с ними Евриал, сын Мекистея. Затем из Этолии — Фессандр, сын Полиника; последними из всех прибыли Демофоонт и Акамант. Были все по происхождению из Пелопоннеса. Однако за теми, кого мы упомянули, последовали многие другие из своих владений, отчасти из царских союзников, другие — сами причастные к царской власти. Перечислять каждого из них по именам кажется нам едва ли необходимым.

15. Итак, когда все собрались в Аргосе, Диомед их гостеприимно принимает и предоставляет все необходимое. Затем Агамемнон, привезя из Микен огромное количество золота, наделяет им каждого и делает всех более склонными к войне, которая готовилась. Тогда с общего согласия решили следующим образом совершить клятву об условиях ведения войны: Калхант, сын Фестора, знающий будущее, приказал принести на середину площади самца свиньи, которого он разрубил на две части, разложив их по направлению к востоку и к западу; затем он велел всем пройти по одному между ними, обнажив мечи. Омочив лезвия мечей в крови кабана и добавив также другие, принадлежащие к этому обряды, все торжественно заверяют, что будут врагами Приаму и не прежде прекратят воевать, чем разорят Илион и все царство. Совершив все и чисто омывшись, они призвали в союзники Марса и Конкордию, принеся им обильные жертвы.

16. Затем решено было выбрать в храме аргивской Юноны вождя над всеми. Финикийскими буквами все называют имя Агамемнона в табличках, которые каждый получил для выбора угодного ему предводителя похода. Так по общему согласию при шумном одобрении он принимает на себя высшую власть в походе над войском, которая досталась ему и потому, что ради его брата готовилась война, и по заслугам вследствие его огромного могущества, благодаря чему он считался самым великим и знаменитым среди остальных греческих царей. Затем вождями и предводителями кораблей назначают Ахилла, Аякса и Феника. Во главе пехоты ставят Паламеда с Диомедом и Улиссом, так, чтобы они по очереди делили дневное и ночное время. Сделав это, расходятся каждый в свое царство для подготовки средств и орудий войны. Между тем вся Греция пылала желанием войны: в течение двух лет готовятся лошади, корабли, метательное и оборонительное оружие и все прочее, в то время как молодежь отчасти по своей воле, а другие ради славы в состязании с ровесниками ускоряют занятия военным делом. Однако среди всего этого с особой заботой строится множество кораблей, — разумеется, для того, чтобы многие тысячи воинов, собранных вместе, не промедлили из-за беззаботности перед отплытием.

17. Итак, по истечении двух лет каждый царь по возможностям своего царства высылает снаряженный флот к выбранной для этого беотийской Авлиде. Из них первым Агамемнон поставляет 100 кораблей из Микен; во главе других 60-ти, набранных из разных мест, которые были под его властью, ставит Агапенора; Нестор приводит снаряженный флот из 90 кораблей, Менелай со всего Лакедемона — 60, Менесфей из Афин — 50; Эльпенор с Евбеи — 40, Аякс Теламонов с Саламина — 12, Диомед из Аргоса — флот в 80 кораблей, Аскалаф и Иалмен, орхоменцы, — 30 кораблей, Аякс Оилеев — 4, также из всей Беотии Аркесилай, Профенор, Пенелей, Леит, Клоний — 50 кораблей, 40 из Фокиды — Схедий и Эпистроф, затем Талпий и Диор с Антимахом и Поликсеном из Элиды и других областей этого края — 40 кораблей, Фоант из Этолии — 40, Мегет с Дулихия и Эхинадских островов — 40, Идоменей с Мерионом со всего Крита — флот из 80-ти кораблей, с Итаки Улисс — 12; 40 — Профой из Магнесии, Тлеполем с Родоса и других окрестных островов — 9; 11 — Евмел из Феры, Ахилл из пеласгического Аргоса — 50; 3 — Нирей из Симы; Подарк и Протесилай из Филаки и других мест, где царствовали, — 40 кораблей, 30 — Подалирий и Махаон, Филоктет из Метоны и других городов — 7 кораблей, Еврипил Орменский — 42 и 20 — Гуней от перребов; Леонтей и Полипет из своих областей — 40; 30 с островов Коса и Крапафа — Фидипп с Антифоном, Фессандр, как мы выше упомянули, сын Полиника, из Фив — 50 кораблей, Калхант из Акарнании — 20, Мопс из Колофона — 20, Эпий с Кикладских островов — 30. Все корабли были полны огромным количеством зерна и прочей необходимой еды — так было велено Агамемноном, разумеется, для того, чтобы такое огромное войско не страдало от недостатка необходимого.

18. Итак, при подготовке к отплытию было много, по условиям места, лошадей и военных колесниц, но главную силу составляла пехота, потому что бедность пастбищами по всей Греции мешает употреблению конницы. Кроме того, было много народа, обладающего, как полагали, необходимым опытом в морском деле. В то же самое время ликийца Сарпедона +нe соблазнили+ ни дары, ни расположение сидонского царя +Фалида+, присоединившегося к нашему воинству против Трои, так как Приам удерживал его при себе как самого верного союзника более богатыми подарками, впоследствии удвоенными. Всего же корабли, собранные, как выше изложено, из различных областей Греции, были снаряжены и приготовлены за пять лет. Таким образом, поскольку больше ничего не задерживало отправления, кроме сбора войска, все вожди как бы по данному знаку все вместе и в одно и то же время стекаются в Авлиду.

19. Между тем, в самой спешке при подготовке к отплытию Агамемнон, провозглашенный всеми, как мы выше упоминали, царем над всеми, отдалившись немного от войска, видит случайно близ рощи Дианы пасущуюся козу и пронзает ее копьем, не догадываясь о священном почитании, которым было окружено это место. И прошло немного времени, как из-за божественного ли гнева или из-за перемены климата, на людей, круша их, обрушивается моровая язва. Свирепствуя все больше и больше со дня на день, она валит многие тысячи и без разбора поражает скот и воинов. Нет почти никакой возможности совершить похороны или погребение; где кого беда настигала, там он и оставался. Встревоженным этими обстоятельствами вождям некая жена, одержимая богом, указывает на гнев Дианы: из-за убийства козы, которой она очень любовалась, богиня требует от войска искупления за святотатство и смягчится не раньше, чем виновник такого преступления принесет в качестве замещающей жертвы свою старшую дочь. Когда эти слова дошли до войска, все вожди приходят к Агамемнону и сначала начинают его просить, а видя его отказ, под конец принуждать, чтобы он поторопился встретить беду. Но когда видят, что он по-прежнему сопротивляется и они никак не могут его смягчить, несмотря на громкие упреки, в конце концов лишают его царских почестей. Однако чтобы такое огромное войско не слонялось повсюду без предводителя и без подобия военной службы, ставят во главе его Паламеда, за ним Диомеда и Аякса Теламонова, четвертым — Идоменея. Так войско разбивается поровну на четыре части.

20. Между тем, поскольку не видно никакого конца опустошению, а Агамемнон продолжает в гневе упорствовать и настаивать на возвращении домой, Улисс выдумал сильное и неожиданное для всех средство. А именно, отправившись в Микены, ни с кем не посоветовавшись, он доставляет Клитеместре ложное письмо, будто бы от Агамемнона, содержание которого было следующее: Ифигения, как старшая, просватана за Ахилла, и тот не прежде отправится под Трою, чем будет исполнено обещание; поэтому он просит прислать поскорее ее и все, что нужно для бракосочетания. Кроме того, наговорив много в пользу этого дела, но умолчав о главной причине, Улисс внушает женщине доверие: услышав это, Клитеместра с радостью вверяет ему Ифигению, — как вследствие дружеского отношения к Елене, а главным образом потому, что выдает дочь замуж за столь славного человека. Улисс, сделав это, за несколько дней возвращается к войску и неожиданно объявляется вместе с девушкой в роще Дианы. Узнав об этом, Агамемнон, глубоко потрясенный отцовским благочестием, готовится к бегству, чтобы не принимать участия в столь недопустимо преступном жертвоприношении. Узнавший об этом Нестор удержал его от исполнения намерения, обратившись к нему с длинной речью и пользуясь величайшим даром убеждения, в котором он среди остальных греков был любимым и привлекательным.

21. Между тем Улисс и Менелай с Калхантом, которым это было поручено, удалившись от всех, готовят девушку к жертвоприношению, как вдруг день начинает темнеть и небо покрываться облаками, затем вдруг раздается гром, сверкают молнии, а сверх того со страшной силой содрогаются земля и море, и под конец помраченный воздух лишается света. Немногим позже обрушивается со страшной силой ливень с градом. Во все время, пока бушевала без передышки такая буря, Менелай вместе с теми, которые готовили жертвоприношение, испытывал противоположные чувства — страх и сомнение: он боялся, во-первых, что неожиданная непогода является божественным знамением, во-вторых, что войско понесет урон, если не будет завершено начатое. Между тем среди такого его душевного сомнения из рощи раздался некий голос: божество отвергает такую жертву и поэтому следует отступиться от девушки, которой сострадает богиня; в остальном Агамемнону будет уготована за такое преступление достаточная кара со стороны его супруги после победы над Троей. Пусть-де они позаботятся принести в жертву то, что найдут на замену девушке. Тут ветры и молнии, и все прочее, что обычно возникает при возмущении на небе, начало успокаиваться.

22. Но пока это происходило в роще, Ахилл в свою очередь получил письмо, посланное Клитеместрой, в котором она вверяла ему дочь и весь свой дом. Так как вдобавок к этому раскрылся и замысел Улисса, Ахилл, оставив всех, спешно устремляется к роще, громким голосом взывая к Менелаю и его сообщникам, чтобы воздержались тронуть Ифигению; он грозит им гибелью, если ему не повинуются. Вскоре после того сам он появляется и при возродившемся дне увлекает девушку, в то время как остальные стоят, пораженные, в оцепенении. Пока же они все размышляют о том, где и что найти для приказанного жертвоприношения, предстает им перед самым алтарем без всякого страха лань удивительной красоты. Решив, что она и предназначена волей божества для принесения в жертву, они, схватив ее, вскоре совершают жертвоприношение. По окончании этого моровая язва успокоилась, и прояснившееся небо приняло прежний летний вид. В остальном же Ахилл и те, кто возглавлял жертвоприношение, тайно от всех вручили деву скифскому царю, правившему в то время.

23. А вожди, когда увидели, что страшное бедствие утихло, направление ветров благоприятствует отплытию и лик моря приветлив, с радостью приходят к Агамемнону, утешают его, глубоко опечаленного потерей дочери, и со славой возвращают ему царские почести. Такое поведение было одобрено и принято всем войском, поскольку каждый воин почитал Агамемнона наилучшим для себя советчиком, не меньше, чем родного отца. Агамемнон же, потому ли, что достаточно хорошо знал тех, кто возглавил посольство, или, взвесив в уме неизбежность человеческой доли, оказался поэтому очень стойким перед лицом бедствий; изображая забвение происшедшего с ним, он принимает почетную должность и в тот же день собирает всех вождей к себе на пир. Несколькими днями позже войско, распределенное по вождям, с наступлением времени, удобного для отплытия, грузится на корабли, полные множеством ценностей, принесенных обитателями той области. Остальное — зерно, вино и прочую необходимую еду предоставил Аний и его дочери, которые слыли энотропами и жрицами божественного священнодействия. Таким образом, войско отплыло из Авлиды.