Хроники ада

Кривчиков Константин

Никто не хочет умирать.

Но как жить, если все твои близкие погибли и воспоминания о них преследуют тебя, словно призраки ада?

С момента последнего Сдвига Зоны Николай Варнаков, бывший спецназовец военной полиции UFOR, известный среди сталкеров Искитима как Варнак, считал свою девушку погибшей.

Но тогда ей удалось выжить. Варнак расценивает это как знак судьбы. Однако их неожиданная встреча оборачивается многочисленными загадками, скрывающими чудовищную тайну. Пытаясь раскрыть ее, герой вступает в смертельную схватку с коварными и жестокими врагами – сотрудниками спецслужб, продажными полицейскими, террористами и бандитами.

А по пятам за ним следует ад. Ад по имени Зона.

© Константин Кривчиков, 2015

© ООО «Издательство АСТ», 2015

Пролог

Рождение легенды

Май 2015 г.

Новосибирск, Академгородок

Из лекции доктора технических наук Р. С. Нагаева перед студентами НГУ (стенограмма оперативной записи)

…Таким образом, аргументы сторонников «теории скачка», как я убедительно доказал, выглядят слабо обоснованными, если не сказать резче – притянутыми за уши. А все их попытки запугать нас грядущим апокалипсисом становятся уже попросту смехотворными.

Теория академика Абарцумова о постепенном затухании Зоны, сторонником которой является ваш покорный слуга, в отличие от псевдонаучных рассуждений о «скачке», базируется на фундаментальных положениях науки. Что, в частности, блестяще доказывает метод математической экстраполяции. (Шум в зале.) Я знаю, знаю, дорогие, что среди вас много гуманитариев, поэтому не буду мучить вас километровыми формулами. (Смех в зале.) Всё очень просто.

Судите сами. Событие, приведшее к образованию на территории Земли шести так называемых Зон Посещения, датируется 17 июля 1972 года. Вторичный цикл усиления активности Зон привел к расширению аномальных территорий в результате Сдвига, произошедшего 18 августа 1991 года. Расширение, замечу, с практической точки зрения, было минимальным, в среднем около ста метров от линии Периметра. О чем это свидетельствует?

О том, что активность Зон будет и дальше затухать. Да, некие процессы там еще происходят. Но что это за процессы? Академик Абарцумов остроумно окрестил их конвульсиями. (Смех в зале.) Апологеты «теории расширения» уже однажды громко сели в лужу (Смех в зале.), когда начали предрекать новое расширение Зон осенью 2009 года. Вы помните, что тогда творилось? Мир едва не сошел с ума. В некоторых регионах началась настоящая паника. Да и у нас в Новосибирской области (Покашливает.), кха-кха, было неспокойно. В моем родном Искитиме резко упали цены на недвижимость, началась распродажа жилья. Знаете, что я тогда сделал? Я купил участок с домом! (Смех в зале.) Вы смеетесь, а у меня сбылась мечта всей жизни. (Сильный смех в зале.)

Дорогие мои! Конечно же, Зона трудно предсказуема. И от нее еще можно ожидать отдельных вспышек активности. Но никаких концов света не произойдет. Ни в ближайшие годы, ни в отдаленном будущем. Не смотрите вы эти телепрограммы с их дурацкими ток-шоу, не читайте желтую прессу. Доверяйте ученым, а не шарлатанам от науки.

Изучайте науку! Верьте науке! Спасибо за внимание! (Бурные аплодисменты в зале.)

16 июня 2015 г.

Новосибирская область, окрестности Лебедевки

ОНО не видело, но слышало и ощущало. И постепенно начинало понимать.

Сначала был звук, резкий и пронзительный. Затем укол обжигающего холода. Еще через мгновение ОНО почувствовало запах – сухой и горчащий. Так пахли трава и воздух.

Визгливо кричал младенец. ОНО еще не знало, что такое младенец, но поняло – это кричит младенец.

– Ну вот, вот, – сказал взволнованный женский голос. – Всё у нас в порядке.

– Я зачерпну в речке воды, – сказал мужчина.

– Кто… кто это? – прошептал другой женский голос, слабый и прерывистый.

ОНО качнулось на тонкой ножке и потянулось вверх, вслед за серебристым сиянием невидимой Луны.

Ранняя осень 2015 г.

Новосибирская Зона Посещения

Замерев, Фролов с напряжением всматривался вперед. Не нравился ему этот валун, ох, не нравился! Чуяло сердце, не надо было соваться в горловину между «плешью» и «порченкой». Узкий проход, да еще в низинке, всегда сулит геморрой – про то каждый сталкер знает. И не сунулся бы, если бы не Карп с его жлобством. Забубнил: «Как из Зоны с пустыми руками возвращаться? Прихватим „пустышку“, тут делов-то…» Вот и послушался его, козла старого…

Сегодня Степан Фролов в первый раз взял в Зону сына и не хотел рисковать. Не стоило бы вообще вести сюда шестнадцатилетнего пацана, – но разве его, выросшего, считай, под боком у Зоны, остановишь? Так что, пусть лучше у отца навыки перенимает, чем лезет за периметр с такими же молокососами. Им чего? Лишь бы перед девчонками повыпендриваться. А то, что Зона не учит, а сразу исполняет приговор, мозгами куцыми ухватить не могут. Еще хуже, если попадет на крючок какому-нибудь отмороженному сталкеру и будет использован как «отмычка». А отморозков и всяких сомнительных искателей приключений в Искитиме и окрестностях развелось после Скачка, как блох на шелудивой собаке.

В том же, что Леха все равно сунется в Зону, Фролов не сомневался. Характером сын пошел в него, а в народе недаром по-черному шутят, что сталкерство – это наследственное заболевание, передающееся половым путем. Вот и передал на свою голову…

Фролов в сердцах сплюнул, но не вперед, а вбок. Кто его знает, вдруг у камня аномалия притаилась? Зачем ее лишний раз злить?

– Ты чего, Степан? – спросил Карп, замыкавший шествие. – Чуешь чего?

– Не пойму. – Фролов повел глазами и снова уставился на валун. – Какой-то он… инородный, что ли. И слишком гладкий. Зря мы сюда полезли.

Карп, долговязый мужик с вислым носом, промолчал. Идея пошарить около заброшенных коровников принадлежала ему. Изначально планировали просто: дойти вдоль железной дороги до берега Петушихи, там устроить привал, а потом, минуя Лебедевку с ее непредсказуемой «русской рулеткой», не спеша вернуться в Искитим. Окрестности знакомы до последнего бугорка, маршрут уже проверенный и относительно безопасный – по понятиям Зоны, разумеется, безопасный. А что еще нужно для первой ходки, чтобы дать пацану почувствовать «романтику» собственной задницей?

И наколочка одна имелась у Фролова – на «перламутр». Вещь, можно сказать, пустяковая, но с «перчиком» и ходовая у богемы и прочей творческой интеллигенции: из Москвы и Питера заказов накопилось на год вперед. Прилепишь ее к шее и ловишь глюки, будто сам в Зоне находишься. Правда, потом шею сильно ломит, а у особо слабонервных, бывает, что и желудочные колики начинаются, зато впечатлений «полные штаны»: вроде как фантастический фильм в 3D посмотреть, только на порядок круче. Барыги платили за «перламутр» щедро. Степан, не хотевший с сыном за периметр соваться без напарника, предложил Карпу разделить доход пополам, тот согласился.

Но наколка сорвалась. Увел уже кто-то «перламутр», а может, и сам куда девался – Зона, она такая, гарантий не дает: это тебе не ломбард. Карп расстроился – получилось, что порожняк сгоняли, а он такого очень не любил. Тогда и вспомнил о «пустышке» возле старой животноводческой фермы у Лебедевки – давно на нее глаз положил, да руки все не доходили. И тяжелая она, стерва, даром что «пустышкой» кличут. А тут втроем, донесут с притопом и прихлопом.

На привале у Петушихи Карп сообщил о «пустышке» Фролову. Степан сначала посомневался, но потом согласился. Время еще раннее, до бывшего остановочного павильона около километра, а от него до коровника меньше ста метров. Да и маршрут опять же известный и простой: сначала вдоль «железки», потом через низинку и на холм. Если обойтись без фокусов, то за час-полтора можно управиться. Однако не обошлось.

Заморочки начались, едва свернули от павильона к ферме. Сначала прямо по курсу засветилась здоровущая «комариная плешь». Степан ее обметил гайками, и, когда проявился контур, решили обогнуть гравитационную аномалию слева. Продвинулись метров на пятнадцать и вдруг заметили левее по ходу «колючку» – пожухшую черную траву, обозначавшую границу «порченой земли». Ступать туда было нельзя: неважно, оказывался человек на «порченке» на пару часов или забредал нечаянно на минуту – мучительная смерть в течение нескольких недель ему была гарантирована. И получалось, что топать до коровника предстояло между «порченой землей» и «комариком» в коридоре шириной шесть-семь метров.

Вот тут Фролов занервничал, да и Карп начал сомневаться: раньше у фермы «порченки» никто не встречал. Но коровник стоял перед глазами как на ладони, Карп уже отчетливо видел на взгорке старую березу, сразу за которой он однажды припрятал «пустышку». И «чуйка» ничего не предвещала, а бывалый сталкер ей доверял куда больше, чем жене Клаве. К тому же западло казалось порожняком возвращаться – он ведь не погулять вышел, семью надо кормить.

– Проберемся, – сказал Карп Фролову. – Тут пустячок всего. А если очко жмет, давай в хвост, я первым двину.

Степан, светловолосый крепыш с выцветшими бровями, покосился на сына – тот смотрел с напряженным ожиданием, – сплюнул и молча шагнул вперед. Однако метров через двадцать снова остановился, у валуна. Не понравился ему этот каменюка, ох, не понравился.

– В чем дело-то? – спросил Карп. И неуверенно добавил: – Обычный вроде камень. Ну гладкий, ну чистенький. Так, может, дождь вчера был?

– Земля сухая, – отозвался Фролов. – Мандражит меня чего-то.

– Так мандраж всегда есть. Без него нельзя, тут же вляпаешься. И «колючка» слева под боком. Вот очко у тебя и играет. Но… – Карп помолчал. – Знаешь, если и вправду чуешь чего…

– Батя, а это… это что? – испуганно произнес Леха. Он смотрел в сторону «железки» и показывал пальцем. Головы обоих мужчин синхронно повернулись назад. Пауза длилась пару секунд.

– «Зеленка», ять! – выдохнул Карп. – Откуда, ять, она взялась, падла?!

От полотна железной дороги на них надвигалась клинообразная волна мутно-зеленого цвета. Трава перед ней прогнулась в направлении сталкеров, как под сильным, дующим непрерывно ветром. Времени на раздумье и перебор вариантов не оставалось.

– За мной! – крикнул Фролов. – Давай на пригорок!

И рванул первым.

Боковым зрением он фиксировал слева от себя границу «порченой земли»; прямо по ходу лежал огромный продолговатый валун, слегка налезая боком на «порченку»; «плешь» же, как помнилось, таилась в двух-трех метрах правее валуна. В спешке Степан решил перепрыгнуть через камень, не огибая его, – и смертельно просчитался. В момент прыжка дикая и непреодолимая сила резко подбросила тело сталкера перпендикулярно вверх. Затем скрутила, будто половую тряпку, и начала перемалывать невидимыми жерновами – лишь кровавые брызги полетели.

Едва Фролов пронзительно и жутко завопил, как Карп схватил Леху за плечо и, падая, увлек пацана за собой. Их спасло лишь то, что перед этим они находились в пяти шагах позади Степана, и рванул тот с места раньше, а они чуток замешкались – Леха от растерянности, Карп из осторожности. Могли бы влететь в горловину аномалии следом за Степаном, и поминай как звали, а получилось – повезло.

Что-то влажное и липкое плюхнулось Карпу на голову. Тот машинально провел по волосам рукой, вскочил на ноги и только тут понял, что это раздавленный кусочек мяса. Рядом поднимался Леха. Отряхнув полу спортивной куртки, с удивлением посмотрел на окровавленную ладонь:

– Дядя Паша, а чего… – Он толком еще не понял, что случилось.

Карп кинул взгляд назад, счетчик в голове сработал моментально: до «зеленки» – около двадцати метров. Изумрудная всеядная тварь – влипнешь, переварит без остатка, как серная кислота, – накатывала медленно, словно не сомневаясь в том, что жертвы никуда не денутся. Карп посмотрел на валун. Находясь в шаге от аномалии, он разглядел то, чего не заметил издалека: прозрачный воздух еле заметно колыхался, отбрасывая на гладкую поверхность камня розоватый отблеск.

– Бежим! – скомандовал Карп, хватая Леху за локоть. Но парень стоял как вкопанный, открыв рот.

– А б-батя… д-дядя П-паша… – С испуга он начал заикаться.

– Пошли, ять, говорю!

Добавив еще несколько непечатных слов, Карп вскочил на валун и выкрикнул:

– Видишь, все чисто?! Бегом, а то сдохнешь на хрен! – и выразительно ткнул пальцем.

Леха увидел плотоядно колыхавшуюся «зеленку», и его глаза округлились от ужаса. Карп, прорычав что-то нечленораздельное, рванул парня за руку и поволок за собой.

Шагов пять-шесть Карп сделал по инерции, таща Леху и почти ничего не видя от сумасшедшего напряжения. Но затем замедлил скорость, а оглянувшись, и вовсе остановился. Что за хрень???

Картина вокруг резко изменилась. Валун лежал на месте, но за ним, вместо леденящей душу желеобразной массы «зеленки», расстилалась безобидная лужайка. Она тянулась и в ту сторону, где еще полминуты назад торчал покосившийся коровник. Однако теперь там, в отдалении, виднелись дома Лебедевки. По левую руку росло несколько деревьев, за ними в низинке змеилась средь кустов узкая лента Петушихи. Проморгавшись, Карп узнал это место по приметной старой лиственнице – оно находилось неподалеку от того места, где они пару часов назад устраивали привал, и примерно в километре от коровника, куда только что направлялись.

– Ну и хрень! – произнес Карп и смахнул со лба пот.

– Д-дядя П-паша. – Леха ошалело лупал глазами. – Эт-то что? Т-телеп-портация?

– А хрен его знает, Леха! Поживем – увидим.

– А б-батя? Он…

– Погиб твой батя, парень, царство ему небесное. – Карп насупился и подобрался, даже голову вскинул. – Такое наше сталкерское дело. Зато нас спас, можно сказать. – Заметив, как скривились губы Лешки, строго добавил: – Ты только того, не ной. Сам в Зону рвался, а она сопливых не любит… На, водички пивни.

Ночевать остались в «западне», как окрестил место на берегу Петушихи Карп. Идти в обратку мимо валуна он не рискнул – уж больно стремно после «мясорубки» и выкрутасов с перемещением в пространстве: хрен его знает, где очутишься, когда выберешься из «западни»? Возьмет да и занесет нелегкая куда-нибудь в Бердск, а то, еще хлеще, в Академгородок? Да и «зеленка» там, за камнем, поджидать может – она ж, падла, голодная осталась. Однако другого пути из западни попросту не оказалось.

Когда Карп огляделся и провел разведку, то обнаружил, что берег речки, на котором они очутились, окружает полукольцом «комариная плешь». А через территорию, занятую «плешью», даже муха не пролетит – гравитация вмиг сплющит и превратит в мокрое место. Значит, оставалось переться через речку вброд, но такой вариант Карпу совсем не улыбался – не дурачок же он и не самоубийца-мазохист. Любой сталкер знает, что вода в Зоне, даже естественная на вид, часто оборачивается гиблой ловушкой: если не ошпарит кипятком, так кислотой сожжет. А то, бывает, покроется вся кожа струпьями, и человек умирает в несколько дней от невыносимой чесотки. Вот и здесь, в Петушихе, вода больше смахивала на синий кисель – кто же в подобное дерьмо сунется?

И по всему получалось, что обратный путь лежал мимо валуна – лишь там «плешь» расступалась метров на пять-шесть, образуя проход. Но проход ли или очередную ловушку? Уже начинались сумерки, вот Карп и решил подождать до утра – глядишь, новый расклад нарисуется, да и утро вечера мудренее…

Ночью Лешка проснулся от странного чувства холода – вроде и не мерз, но по телу бегали иголки – такие ледяные и острые, что аж обжигало. Он лежал около старой лиственницы на синтетическом покрывале, которое отец перед походом велел на всякий случай засунуть в рюкзак – Зона непредсказуема, бывает, идешь на полдня, а застреваешь на неделю. Лешка поерзал, пытаясь закутаться в тонкое покрывало, но тело так ломило, что сон окончательно улетучился. Лешка открыл глаза и сразу увидел синеватое мерцание.

Поднявшись, побрел по лужайке. Ночь выдалась хотя и ясной, но безлунной. Однако свечение усилилось, и Лешка понял, что оно исходит от высокого, похожего на цветок растения с круглой, как блин, головкой. Тело по-прежнему ломило, но страха не ощущалось – только завораживающее любопытство. Он приблизился к необычному цветку (тот доставал ему до пояса) почти вплотную и разглядел, что его плоская корзинка усеяна изнутри гранулами синего цвета. «Словно у подсолнуха семечки, – мелькнула мысль. – Только крупнее». Не отдавая себе отчета – происходящее походило на сон, – Леха выколупнул одно «семечко» и раздвинул ногтями тоненькую кожуру. Внутри лежало продолговатое ядрышко, излучавшее голубое сияние…

Леху растолкал Карп. Когда он с трудом разлепил глаза, Карп, через слово матерясь, выдал тираду:

– Ты чего, ять, разлегся, как на курорте? Я тебя, ять, полдня разбудить не могу! Ты глянь, ять, уже вечер скоро. – Увидев на лице парня виноватое выражение, смягчился: – Я, знаешь, даже испугался. Думаю, ять, не болезнь ли какая напала.

Леха потряс головой, прогоняя сон. И тут же, вспомнив ночное происшествие, вскочил и уставился на лужайку.

– Ты чего? – озабоченно спросил Карп.

– Странно. – Леха медленно прошелся по траве, озираясь по сторонам. – Странно, а где цветок?

– Какой еще цветок? – отозвался Карп, про себя отметив: «Глючит пацана после вчерашнего. А вот заикаться перестал».

Леха рассказал о ночном видении.

– Ну-ну, – с неопределенной интонацией протянул Карп. – Цветок, значит? Как подсолнух, значит? – Леха кивнул. – А потом? С семечком-то ты что сделал?

– С семечком?.. Так вроде съел я его.

– Съел?! – Карп побагровел. – Ты что, идиот??? В Зоне ничего есть нельзя! Тебя чего, отец не учил?.. Хотя чего это я? – Он хмыкнул. – Приснилось тебе, Леха, померещилось. Понял? В Зоне подобное частенько бывает. Потому здесь лучше не ночевать. Даже спать нежелательно. А то люди во сне такое вытворять начинают…

– Не, дядь Паша, это не сон был, – упрямо возразил Леха. – Я точно помню. Проснулся от холода. Смотрю – вот здесь растет. И свет такой от него – синий, яркий. И вверх идет, словно луч.

– Куда вверх? К Луне, что ли?

Леха задумался.

– Нет, Луны я не видел. Хотя небо ясное было, в звездах.

– Хм… – Карп почесал затылок. – Ну, если небо ясное, то и Луна… Погодь, а у нас не новолуние часом? Если так… хотя… Так ты хочешь сказать, что съел семечко и дрыхнуть завалился?

– Не-е. – Леха помотал головой. – Вернее, я не помню, что потом сделал. Но мне такие сны снились… Ох, я даже пересказать не могу. Такие сны!

– То-то ты в забытьи своем лыбился, как придурочный, – сердито сказал Карп. – Похоже, все-таки наркоту ты глотнул. Но откуда она взялась здесь?.. Ты, часом, не того? Не балуешься втихомолку? Если приволок с собой какую-нибудь гадость, то так и скажи. Я тебе не отец, бить не буду.

– Да что вы, дядь Паша! Я и не пробовал ни разу.

– Ну-ну. А что же на тебя такой морок напал?

– Там не только морок был. Потом и ясные сны пошли.

– В смысле?

– Ну-у… – Лешка наморщил лоб. – Вот, помню, будто иду я по улице, а потом вижу «бенгальский огонек». За углом здания висит и искрится.

– Это где ж ты идешь?

– По улице. Там церковь еще, слева. А напротив здание. Трехэтажное, кажется. И вывеска. «Универмаг», что ли. Или «Универсам».

– «Универмаг», – сказал Карп. – Знаю я это место возле церкви. Это в Бердске. Гнилое местечко, попадал я туда пару раз, – голос его стал серьезным. – А ты сам-то в Бердске бывал когда? Его же еще в семьдесят втором накрыло.

– Нет, не был.

– Хм… Значит, видел «огонек» за углом «Универмага»?

– Видел. Круглая такая штука, а вокруг искры летят. Батя говорил, что дорогая вещь, после Скачка появилась. Дядя Паша, а вдруг это не сон, а, как это, ясновидение?

– Ну-ну… Всяко случается, конечно. Только как проверить? В Бердск идти, это, парень…

– А я не только «огонек» видел. И не в Бердске, а совсем рядом.

– Это где же? – Карп сузил глаза.

– Помните, мы вчера через «железку» переходили у павильона?

– Ну.

– Там куст красной смородины рос. Ягоды кру-упные такие, яркие. Батя еще сказал, что не вздумай, мол, есть. Мол, в Зоне, чем привлекательнее, тем опасней.

– Вот-вот. Батя тебя предупреждал, а ты всякую гадость в рот тащишь. Ну и?

– Так за кустом там «белая вертячка» лежит. Блестящая такая.

– Это ты, значит, в своем сне видел?

– Видел. И не только ее. «Перламутр» тоже видел, тот, который отец искал.

– Да ну?!

– Ага. Только он не там искал. Надо было до следующего домика дойти, и «перламутр» сразу за калиткой, у куста черемухи.

Карп задумался.

– Ну до павильона тут рядом. А «перламутр» в садоводстве можно на обратной дороге глянуть. Правда, отсюда еще выбраться надо и непонятно куда попадем…

– Дядь Паша, я спросить хотел. Вот вы вчера прямиком через валун побежали. Ну там, где батю… – Леха сглотнул слюну. – А почему вы решили, что проход безопасен?

– Там решать некогда было, – назидательно произнес Карп. – Это, брат, моя чуйка сработала, интуиция, если по-ученому. А без нее, брат, в Зоне кирдык. Так вот, Леха, когда я просек, что Степан в «мясорубку» влетел, сразу подумал, что теперь проход открылся. Да и выбора не оставалось. Все эти аномалии хреновы, «зеленка», «плеши» и прочие, характера не меняют – кроме «мясорубки». «Зеленка» тебя всегда заглотит, и «плешь», она и есть «плешь» – раздавит, как мошку. А вот «мясорубка» себя по-разному ведет.

– А как она меняется?

– Понимаешь, Леха, «мясорубка», как правило, какой-то ценный хабар прикрывает, типа Золотого шара. Жертва ей нужна, а уж зачем, хрен ее знает. Сожрет человека, а потом какое-то время отдыхает, как удав. Только надо быстрее мимо нее проходить, пока она «сыта». Вот я и смикитил вчера, что прорвемся. Правда, попали в результате непонятно куда, и хабара здесь нет.

– А цветок разве не хабар?

– Какой цветок? А-а… Твой цветок пока больше на глюк смахивает. Вот если хабар найдем в тех местах, как тебе привиделось…

Он достал из мятой пачки сигарету, пощелкал зажигалкой.

– Черт. У тебя огонь есть?

Леха засунул руку в боковой карман куртки и вдруг замер. Потом осторожно вытянул назад ладонь, зажатую в щепоть, и приблизил ее к лицу.

– Вот это да!

– Что «да»? – настороженно спросил Карп.

– Это самое, «семечко». Получается, я ночью…

– Давай сюда, – потребовал Карп. Леха послушно положил «семечко» в протянутую ладонь Карпа. – Еще есть?

– Есть вроде.

Леха пошарился в кармане и вытащил две «семечки».

– Думаете, они показывают, где артефакты лежат? Съешь зернышко – и все видишь, будто на рентгене?

– Может, что и показывает. – Глаза Карпа блеснули. – А вот, что именно, еще раскумекать надо. В Зоне ни о чем наперед знать нельзя. Давай мне, спрячу на всякий случай в футляр. Потом разберемся, сейчас не до того.

Карп обошел по кругу лужайку, обследовал кусты на берегу и убедился, что за ночь ничего не изменилось. Участок берега, где они очутились, по-прежнему окружала полоса «плеши». Вода же в речке больше напоминала студень или густой кисель и по цвету смахивала на чернила. Вот и получалось, что выход был лишь один – через валун.

Карп приблизился к валуну и долго смотрел на него, прищурив глаза. Воздух над камнем и вокруг него едва-едва, чуть заметно, колыхался. Как и вчера. И был таким же прозрачным. Лишь розового отблеска на поверхности валуна Карп не заметил; скорее, что-то белесое отсвечивало, похожее на молоко. А возможно, что и не отсвечивало – камень-то сам белый, попробуй разбери.

– Думаете, он нас не пропустит? – свистящим шепотом спросил Леха. Он стоял за спиной Карпа и нервно облизывал губы.

– Не дрейфь. Пропустит, куда он денется, – негромко отозвался Карп. – Когда в обратную сторону идешь, «мясорубка» никогда не трогает. А мы ведь обратно идем, верно? – А про себя подумал: «В Зоне никогда не говори „никогда“. В ней все и всегда как в первый раз».

Леха промолчал.

– Чуешь чего подозрительного? – спросил Карп.

– Нет.

– И я не чую. Ну давай, Сусанин, веди нас вперед. Он хлопнул Леху по плечу.

– А почему я должен вести? – Леха поежился.

– Потому что ты у нас теперь «просветленный». Зона никому просто так не открывается. Я вот ничего не видел, даже не почувствовал, спал как сурок. А ты цветок разглядел. Да еще ядрышко съел, не побоялся. И теперь Зону насквозь просекаешь, все ее заначки. Понял? – Лешка неуверенно кивнул. – Так что не дрейфь, я рядом. Считай, что это посвящение в сталкеры. Все новички через подобное проходят. Ну а если не проходят, потому что в штаны наложили, то… сам понимаешь. Таким дристунам здесь делать нечего.

Он рассмеялся и легонько подтолкнул Леху вперед.

Октябрь 2015 г. Искитим

Клава Карпенко нашла брата в кафе «Радиант». Глеб Афанасьев, самый известный в Искитиме наводчик на артефакты по кличке Фагот, проводил в «Радианте» почти каждый день: попивал кофе с коньяком, трепался со сталкерами, барыгами и прочим полезным людом. И собирал информацию. На это и жил. И жил неплохо, на кофе с коньяком уж точно хватало.

Сейчас, около полудня, народу в кафе тусовалось немного, и Фагот скучал, лениво перелистывая желтый еженедельник с полуголыми девицами. Клава подошла и с шумом опустилась на стул. Рослую и упитанную, под сто килограммов, женщину трудно было не заметить, однако Фагот даже не шелохнулся. Тогда Клава хрипло кашлянула.

– О, сеструха! – Оторвав от газеты глаза, Фагот улыбнулся кончиками тонких губ. – Давненько тебя не видел.

– Здравствуй, Глеб. Некогда мне по кафешкам шляться. Это мой благоверный тут все полы до дыр протер.

– К слову, о благоверном. Карпа я тоже давненько не видал. Слышал, что ему в последнее время масть поперла?

Фагот бросил на сестру цепкий взгляд.

– Ага, поперла. Сначала поперла, а потом… – Клава неожиданно всхлипнула. – Я ведь из-за Павла и пришла. Беда у нас, Глеб. Даже и не знаю, с чего начать.

– А ты по порядку.

По словам Клавы, все началось после той ходки в Зону, когда погибли Степан и Лешка Фроловы. Павел вернулся мрачным, целую неделю пил, подробностей о гибели Фроловых не рассказывал. Протрезвев, снес хабар барыге Фоме и получил очень хорошие деньги. Затем в одиночку отправился в Бердск – и снова вернулся с богатым хабаром. Сдав товар Фоме, три дня сидел дома. Но не пил, как обычно после ходки, а о чем-то все время думал. Потом позвал жену.

Я, говорит, золотую жилу надыбал, покруче Золотого шара. Теперь будем как колобки в масле кататься. И показывает такую штучку, вроде семечка, но крупнее и синим цветом отливает. Мол, нашел он в Зоне цветок, который такие плоды дает. Они что-то вроде лекарства, от которого в мозгу огромное просветление начинается. Но надо для надежности опыт провести, как эти семечки действуют. Ничего страшного с ним произойти не должно, но если случатся какие-то странности, то пусть Клава не пугается.

Пыталась его Клава от опыта отговорить, но куда там! Расколупал он свое семечко, вынул оттуда голубоватое зернышко и проглотил. Вот.

Клава всхлипнула и продолжила:

– Съел он эту семечку и больше суток спал. Тихо спал, разве что иногда бормотал неразборчиво да еще улыбался часто. Потом вроде в себя пришел, да только… В общем, будто головой подвинулся.

Клава выразительно постучала себя по лбу массивным кулаком.

– Это как? – спросил Фагот.

– Да так. Одни разговоры о Боге да о покаянии. Это у Павла-то? Да он раньше о Боге вспоминал, только когда матерился. А теперь вдруг святошей заделался ни с того ни с сего. Я теперь, говорит, понял, как надо правильно жить. Приволок откуда-то Библию, валяется на диване с утра до вечера и читает. Или молится. И так уже вторую неделю дурью мается. Помоги, Глеб.

Клава глубоко вздохнула, всколыхнув грудь, и уставилась на брата. Фагот сложил губы трубочкой, пригладил усы, посмотрел в потолок. Потом с ленцой произнес:

– Чем же я помогу?

– Ты же умный. – Лицо Клавы сморщилось. – Пропадает ведь мужик. Порча напала, не иначе.

– Ты только не ной. Ну сама подумай, чего я знаю? Вот ты его расспрашивала об этом цветке? Где растет, как действует?

– Спрашивала. Он смотрит на меня, как на дурочку, и не понимает. Вроде как память отшибло.

– Ну, тогда дело глухое. Ты хоть в курсе, что за хабар он приносил?

– Нет, – нетвердо произнесла Клава, пряча глаза.

– Ну, если ты не в теме, тогда и мне сказать нечего. – Фагот демонстративно взялся за газету.

– Ой, вспомнила, – сказала Клава. – «Вертячку» он тогда принес, когда Фроловы погибли.

– И всё?

Клава кивнула с невинным лицом.

– Врешь, сестренка! – строго заметил Фагот. – В жизни не поверю, что Карп мог от тебя что-то утаить. В общем, или колись, или сама со своим благоверным разбирайся. Время пошло. – Фагот показал золотой циферблат часов. – У меня время – деньги.

– «Перламутр» он еще тогда принес, – с неохотой пробурчала Клава. – А во второй раз, из Бердска, принес «бенгальский огонек». Еще два «браслета», которыми лечат. Вот и все. Как на духу.

– Предположим, что верю. Но информации все равно мало. Нет, Клава, разбирайся без меня. Может, Карп еще за ум возьмется. Или с врачом проконсультируйся.

– Ага! Это я что же, должна ему про цветок рассказать, про хабар?

– Тоже верно. Не стоит об этом болтать. Ну тогда жди и надейся на лучшее.

– А детей кто будет кормить? И этого оглоеда с Библией? У меня ж четверо, и лишь одна Маринка работает.

Лицо Фагота поскучнело.

– Я тебя рожать не заставлял… Так у тебя все?

Клава поморгала со страдающим выражением, потом с хрипом втянула воздух и полезла в кожаную сумку. Пошебуршив внутри, вынула спичечный коробок и с важным видом положила его на стол перед Фаготом:

– Вот, смотри. Она самая, «семечка».

Фагот с осторожностью раскрыл коробок. Затем начал внимательно, ловко достав откуда-то лупу, разглядывать содержимое. Губы сжались в узкую полоску.

– Говоришь, он это проглотил?.. А еще говорил, что нашел золотую жилу?.. Хм…

– Глеб, а ты мне за это заплатишь?

– За что?

– Как за что? За «семечку». И за ценную информацию.

Фагот посмотрел на Клаву долгим и задумчивым взглядом.

– Брательник сеструху не обидит. Только дай мне сначала разобраться в том, что это за хрень. Если и вправду выгорит…

Октябрь 2015 г. Искитим

Через три недели Фагот встретился с Родей Волчком, ставленником новосибирского авторитета Резо и одним из смотрящих по Искитиму. Коротко пересказал историю Карпа.

– Ты с ним самим базарил? – спросил Волчок.

– Базарил. Блеет как баран. Права Клавка, с башкой у него что-то. Или под дурачка зачем-то косит.

– Ну а что с «семечкой»?

– Дал я ее одному фрукту для проверки: раньше неплохим сталкером был, но потом подсел на наркоту. Косой Вадик, ты его знаешь. Сказал ему, что это типа «экзи», он и слопал. Спал почти сутки, но проснулся вполне вменяемым. Рассказывал, что сны улетные видел, полный кайф. Правда, про Зону ничего не видел.

– Ну и чего ты мне тогда мозги паришь? – буркнул Родя. – Если этот цветок какая-то наркота, тебе к Хазару надо топать. Сам знаешь, это по его линии. А я за артефакты и хабар отвечаю.

– Погоди, Родион, дай закончить. Про Зону он не видел, зато другое видел. Понимаешь, этот Вадик – трейдер конченый, на фондовой бирже играет. Все, что в Зоне добывал, потом на торгах спускал. Так вот, он, пока под этим кайфом находился, видел рыночные котировки. Будущие котировки, врубаешься? Как проснулся, тут же сел торговать и за пару недель сделал полторы тысячи процентов прибыли. Вникаешь? Полторы тысячи!

– Вникаю. И чего, до сих пор торгует?

– Нет, перестал. Три дня назад кончилась пруха. До этого у него котировки будто перед глазами стояли. А если чего забывал, то ночью, говорит, посплю – и опять вспомню. Однако три дня назад закрылась лавочка. Вместо котировок – голый Вася.

– Какой Вася?

– Это я так, в переносном смысле. Обломалось всё, короче.

На широком и грубом лице Волчка отразилось что-то вроде умственной работы. Он набычился и даже слегка побагровел.

– И чего? Это как понимать?

– Думаю, что «семечки» и на самом деле наркотик. Только не обычный, а с особой начинкой. После него на людей что-то вроде просветления находит. Но на каждого свое, в зависимости от того, подо что человек заточен. Тут, конечно, еще угадать надо. Но если на эти «семечки» толковых сталкеров подсадить – в шоколаде будем.

– А почему тогда у Карпа крыша съехала?

– Не знаю. Может, передозировка произошла?

Волчок некоторое время молчал, посапывая приплюснутым носом.

– Врубаюсь, кажись. А цветок где? Ты бы потолковал с Карпом как следует.

– Да говорю же, пробовал. Но он одну чушь несет.

– Не так пробовал. Взял бы паяльник, и все дела.

– Ну и шуточки у тебя, Родион! – Фагота скривило, словно от зубной боли. – Это не мой метод. К тому же он мне родственник. Все-таки.

– Понятно. – Волчок хмыкнул. – И сколько ты хочешь за наводку?

– По чесноку хочу. Если дело выгорит, думаю, договоримся.

– Заметано. Ты мне напомни, где твой родственник живет. Мои парни ему быстро мозги вправят.

– Надеюсь, общение пройдет культурно? – кося в сторону, промурлыкал Фагот.

– Как в оперном театре. Приведем в Зону, там все вспомнит как миленький. Ну а если чего забудет, так можно и над «ведьминым студнем» за яйца подвесить.

Фагот поморщился, но промолчал. Бизнес есть бизнес. С кем только не приходится иметь дело!

Часть первая

Игра втемную

Глава 1

Закон джунглей

Боб и Кот

Июнь 2016 г. Искитим

Бубновый валет лег перед ним на стол, и Боб почувствовал под ложечкой приятный сосущий холодок. Валет пришел при последней открытой сдаче, ривере, и это означало, что теперь у него на руках три валета и две девятки. То есть ривере или полный дом, четвертая по значимости комбинация в покере. Теперь он мог сорвать банк, но не все зависело от него.

После последней раздачи против Боба остался лишь один игрок с забавным прозвищем Кот. Коту до этого дико перла карта, и сейчас перед ним на столе валялась куча мятых купюр – его стек, тысяч двести, не меньше. Игра велась без лимита, и Кот, находясь на второй руке, имел право пойти ва-банк, сыграв на размер своего стека, – тогда Борису с его жалкими двадцатью тысячами стека на столе пришлось бы сбросить карты. И так, скорее всего, и выйдет, если он сейчас сделает фиксированную ставку в три тысячи. Другой вариант – опередить Кота и самому объявить олл ин, сыграв на весь свой стек. В этом случае Кот не сможет перебить, и они разыграют банк вдвоем. Правда, при неудаче Боб останется с несколькими рублями в кармане. Но разве он не за этим ехал в Искитим, чтобы рискнуть и срубить бабла по-крупному? Пора ловить удачу за хвост.

Хотя основной расчет был, конечно, не на карты. Играть в покер Боб, по собственному мнению, умел хорошо, но в игорный притон шел в общем-то не за этим. Однако сел за стол и завелся потихоньку – как говаривал один известный киноперсонаж: «Азартен ты, Парамоша».

Боб вытащил из пачки сигарету, засунул в рот, но закуривать не стал. И без того в глазах мушки мелькают – четвертый час утра, к тому же он слишком много выпил. Надо было раньше закончить и свалить из катрана, но хотелось отыграться. А ведь поначалу карта шла. Однако затем к столу подсел Кот, и все перевернулось. Но ведь не все коту масленица, а?..

Боб твердо помнил, что еще в первой, закрытой раздаче получил червового валета и бубновую девятку. Но сейчас, на нервах, не удержался и перепроверил: аккуратно придвинул свои закрытые карты к краю стола; затем чуть приподнял уголки – ага, вот они, родненькие, валет и девятка, всё как в аптеке. Значит, у нас полный дом. А что у Кота? Масти у него разрозненные, и флеш-стрита точно не будет, не говоря уже о рояле. Неужели каре?

Боб судорожно почесал скулу, покрытую светлой трехдневной щетиной «под сталкера». Веки были опущены, демонстрируя едва ли не равнодушие, но мысли прыгали живым карасем на сковородке.

«Шевели мозгой! – подбодрил себя Боб. – Кот видит, что в открытых картах у меня два валета. У него самого в открытых картах два короля. Короли сильней валетов. Следовательно, он думает, раз я остаюсь в игре, значит, у меня не одна, а две пары: валеты и еще какая-то пара, и с помощью этих двух пар я рассчитываю побить одиночную пару его королей. Либо у меня сет из трех валетов, которые опять же кроют двух его королей. Следовательно? Следовательно, у него есть еще один король в закрытой сдаче, и старшим сетом из королей он собирается перекрыть мои пары или тройку валетов. То, что у меня к тройке валетов есть еще и пара девяток, образующих ривере, этому везунчику вряд ли придет в голову».

– Ваше слово, – напомнил дилер, поглаживая рукой колоду карт. – Прошу прощения, но у нас тут время – деньги.

Сидевшие за столом хохотнули. Лишь Кот не отреагировал – смотрел перед собой с выражением человека, которому всё глубоко безразлично. Да, нервы у него из каната.

Боб тронул свои карты мизинцем и замер, стараясь дышать ровно. Вот ситуация! Либо отыграюсь, либо спущу все двадцать тысяч и придется валить из города без гроша в кармане… А спина-то уже мокрая, черт! Ну и духота здесь… Так какие же сюрпризы припас Кот в закрытой сдаче? Один король там может находиться, нельзя Кота недооценивать. Не зря он торговался до последнего круга, не зря. Но не каре же у него, в конце концов! А, может, и вовсе блефует. Карта поперла, вот и понесло мужика на подвиги.

– Олл ин! – решительно бросил Боб. – Играю на всё.

Он пододвинул к центру стола двадцать тысяч – весь свой «стек» – и закурил. Кот отреагировал после короткой паузы с тем же отрешенным видом:

– Отвечаю.

– Ваша карта, – сказал дилер, обращаясь к Бобу. – Открываемся.

Продолжая держать сигарету в правой руке, Боб другой рукой по очереди открыл валета и девятку. Пожав плечами – мол, я тут ни при чем, что пришло, то пришло, – покосился на закрытые карты Кота. Он пытался держаться спокойно и раскованно (чего мандражить? Карта ведь отличная!), но изнутри, от печенки, по телу начала распространяться предательская дрожь.

– Фул-хаус с валетами, – кинув взгляд на карты Боба, бесстрастно произнес дилер. И уже фамильярно, как своему, добавил: – А ты чего покажешь, Кот?

Кот, сморщившись, открыл короля крестей. «В точку я его просчитал, – успел подумать Боб. – Хотел на королевском сете выехать, как же, ищи дураков…» Кот, продолжая морщиться, перевернул вторую карту из закрытой сдачи – короля червей. Вместе с открытыми картами у него оказался полный комплект королей!

– Йёкарный бабай! – протяжно выговорил, почти пропел наголо обритый коротышка с раздавленным боксерским носом.

Дилер прокашлялся.

– Каре на королях. Однако! Игра сыграна.

Боб оцепенел. Четыре короля! И два пришли сразу в первой сдаче. Не может такого быть! Нет… Как же?.. Семьдесят пять тысяч в трубу за одну ночь. Как же… каре… Такого не бывает!

– Делаем ставки, господа! – объявил дилер.

– Это… выпить можно? – выдавил Боб, не узнавая собственного голоса.

– Можно, – сказал дилер. – Ставить будете?

– Да. То есть… Денег нет. Здесь занять можно?

Сидевшие за столом переглянулись, но никто не произнес ни слова.

– Вот! – Боб вытянул руку и снял часы. – «Oris», Швейцария. Почти новые, года не ношу.

– Швейцария, говоришь? – хмыкнул «коротышка». – Это та, которая под Шанхаем?

– Натуральная фирма, клянусь! Гелиевый корпус, водозащита…

– Сколько просишь?

– В магазине такие не меньше семидесяти. Ну… пятьдесят, что ли. Хотя…

– Двадцать максимум, – оборвал «коротышка». – И это, дай глянуть сперва.

Он протянул раскрытую ладонь. Боб в растерянности смотрел на нее.

– Вы бы, господа, в другом месте торговались, – сказал дилер. – Мне сдавать надо.

– Погодь, – неожиданно вмешался Кот, до этого молча наблюдавший за мизансценой. – Тебя ведь, кажется, Кантом кличут?

– Да, – сказал Боб.

– Выйдем покурим.

– Эй! – возмутился «коротышка». – А часы?

– Всему свое время, Нос, – сказал Кот. – Будут тебе и часы, и кукушка.

Он обошел стол вокруг и цепко ухватил Боба за плечо.

– Пошли, парень. Пора тебе проветрить голову.

Боб не сопротивлялся. Они пересекли широкий прокуренный зал, поднялись по бетонным ступенькам и, миновав охранника у входа, очутились на пятачке, присыпанном щебенкой. Ничто не выдавало здесь наличия развлекательного заведения: ни удобного асфальтированного подъезда, ни пешеходных дорожек, выложенных плиткой. Даже крыльца не было – лишь неприметная дверь, обшитая деревянными рейками, – хозяин подпольного игрового клуба Парфюмер устроил свой притон в неприметном подвале на окраине города. Дешево и сердито: каждый посетитель оплачивал при входе что-то вроде гостевого билета плюс затраты на выпивку; но основной доход Парфюмер имел от сталкеров – проигравшись, те в азарте брали у хозяина катрана взаймы. И попадали в долговую яму. А потом расплачивались хабаром по цене Парфюмера.

Небо висело над Искитимом ясное и чистое. Начинало светать. Полный диск луны колесом катился к горизонту.

Кот вытащил из кармана кожаной куртки пачку сигарет:

– Бери.

– Я не хочу, – вяло отозвался Боб. – Накурился до одури.

– Тоже верно, продышись. А я траванусь чуток на свежем воздухе… Слышал, ты из Питера?

– Да, – сказал Боб.

– Красивый город, все никак не доберусь… Странное у тебя погоняло – Кант. Это что, типа как все время краями ходишь?

– Почему краями? Я, это, философский заканчивал.

– Философский? – Кот присвистнул.

– Ага. Вот ребята и прозвали. Иммануил Кант, слышал о таком? Хотя, вообще-то для друзей я Боб. Борис, короче.

– Понятно. И чего же тебя, философ, в Искитим занесло? Романтики захотелось?

– Нет, не романтики. Денег.

– Вот как? А у тебя их мало? Часы вот фирменные таскаешь.

– Это родители подарили после окончания универа. Отец у меня из профессуры, это он меня на философский засунул. А я…

– Понятно, дальше не объясняй. – Кот сплюнул. – А парень мечтал о суровой мужской жизни… Теперь поругался с родителями и решил идти собственным путем?

– Ну-у… Можно и так сказать. Жениться тут собрался, а предки… В общем, в Зону хочу попасть.

– Зачем?

– Как зачем? Тут, говорят, после Скачка артефакты мешками прут.

– Кто говорит?

– Ну, люди… В Интернете столько понаписано.

– Ха-ха-ха, – по слогам произнес Кот. – Вот, значит, в чем дело. Клондайк у нас тут, значит. Дикий Запад, то есть. Сплошной вестерн, мать твою.

– А чего смешного? Я сам читал. И от людей слышал. Разве не так? – В голосе Боба прозвучали истерические нотки.

Кот бросил окурок на землю и тщательно примял его каблуком. Затем, наклонив голову, с насмешкой посмотрел на Боба. Сплюнул.

– А ты, собственно, чего от меня хотел? – спросил Боб, не дождавшись ответа. Под презрительным взглядом Кота он чувствовал себя побитым щенком. – Часы купишь?

– Куплю. Пожалуй.

– За сколько?

Кот помолчал, зажмурив один глаз.

– За сорок куплю, раз уж я тебя разделал под орех. Только с двумя условиями. Первое – в катран ты здесь больше не ходишь и карт в руки не берешь.

– Но…

– Никаких «но»! Не нравится, иди и отдавай часы Носу за пятнашку – больше от него хрен дождешься. До утра успеешь и это спустить, если поторопишься. А дальше что, подумал?

– Почему обязательно спустить? Я отыграюсь.

– Не за то отец сына бил, что играл… Никогда ты не отыграешься. Здесь тебе, парень, не Невский проспект. И даже не прерии. Здесь джунгли, понял? Так что, пойдешь к Носу?

– А почему его так зовут? Он, кстати, что, боксер?

– Нет. У него старший брат в молодости боксом занимался, Родя Волчок. А Нос… Кликуха у него такая, потому что по носу били часто – за нечестную игру. Так что по поводу часов?

– Ладно, – сказал Боб. – Про карты я понял. А второе условие?

– Второе? Взял бы ты, философ, деньги за часы, купил билет и валил отсюда. А то останутся от тебя рожки да ножки. Но ты ведь, дурила, не свалишь?

– Нет, – сказал Боб. – Я не за этим ехал. Слушай, возьми меня в Зону.

– А ты с чего решил, что я туда хожу?

– С того. Я о тебе в «Радианте» слышал. Ты, говорят, еще в начале девяностых хабар таскал.

– Чего? – искренне удивился Кот. – Я тогда еще под стол пешком ходил. Вот, мифотворцы, блин!

– Ну ты же сталкер, правда? Возьми, а? Я не подведу.

– Нет, – отрезал Кот. – Поищи кого другого. Только…

– Чего?

«Кому ты нужен, кроме как в „отмычки“, лох», – подумал Кот, а вслух произнес:

– Ладно, все равно без толку объяснять. Давай свои часы и шуруй в общагу отсыпаться. Ты ведь в общаге кантуешься, Кант? На Пролетарской, верно?

– Верно. А откуда…

– От верблюда. Там все такие, как ты, кантуются. – Кот отсчитал деньги. – На, тридцать пять.

– Ты же сказал – сорок.

– Ну ты же отказался второе условие выполнять, верно? Так что бери тридцать пять, пока даю. И вали отсюда…

Когда Кот вернулся в подвал, то встретил в зале Носа.

– О, Котяра, – сказал тот. – А где питерский фраерок?

– Баиньки отправился. Поздно уже для него.

– Вот как. А часики?

– Я купил.

– Нехорошо так, Кот, – с угрозой произнес Нос. – Я их первым присмотрел.

– Нехорошо в рукаве тузов прятать. Не парься. Я за тридцатник взял. Ты бы все равно столько не дал.

– Не дал бы, верно. А ты, Кот, дурак. Зачем ты его от стола увел? Лохов надо сразу раздевать, пока тепленькие. И голыми в Африку пускать.

– Его и без нас пустят. Не переживай.

– Что верно, то верно, – согласился Нос. – Пустят. Но такова уж лоховская доля.

Глава 2

Ошибка Канта

Боб, «Джонни» и другие

Июнь 2016 г. Искитим

Боб в одиночестве сидел за столиком в «Радианте» и потягивал из кружки «Жигулевское». Самое дешевое пиво и самая дешевая закуска из соленых сухариков – это все, что теперь Боб мог себе позволить. Увы, действительность оказалась совсем не такой, как представлялась в болтовне с девчонками на набережных Невы и Мойки. Остановившись в искитимской общаге по адресу, найденному в Интернете, Боб несколько дней пытался навязаться в спутники к сталкерам, однако никто не проявил к нему серьезного интереса. От дармовой выпивки некоторые, особо доброжелательные, граждане не отказывались, но дальше пустого трепа дело не шло. Разве что местные проститутки поначалу встали в стойку. Но и те отвяли, когда поняли, что на таком клиенте толком не наваришься.

Тогда, строя из себя бывалого и крутого мэна в надежде завязать нужные знакомства, Боб сел играть в покер в притоне Парфюмера. И проигрался подчистую. Хорошо, что Кот за часы по-божески дал, но вырученных денег хватило ненадолго. А желанная мечта попасть в Зону и срубить бабла на ценных артефактах так и оставалась мечтой. И уже практически растаяла вместе с последними деньгами.

Теперь Боб жалел, что не послушался Кота и не уехал сразу в Петербург. Наврал бы там чего-нибудь – впечатлений-то масса, пусть и не совсем тех, на которые рассчитывал. И с родителями бы помирился. Но уж больно не хотелось возвращаться как побитая собака, без денег и даже не понюхав Зоны. И теплилась еще где-то на дне души надежда. А вдруг?

– Свободно? – Не дожидаясь ответа, незнакомый парень ловко отодвинул стул ногой и присел напротив Боба. На стол он поставил две кружки пива и две пластиковые тарелки: с копченой рыбой и хлебом. – Угощайся, Кант. Ты ведь Кант, верно?

– Да. А-а… – Жрать хотелось сильно. Боб машинально взял кусок хлеба, но, спохватившись, задержал ладонь в воздухе. – Собственно… Спасибо, конечно, но по какому поводу…

– Это, увы, не банкет. Но повод имеется. – У парня было узкое смуглое лицо и темно-рыжие, коротко остриженные волосы, прикрытые кепкой. Аккуратные рыжие усики и бородка клинышком вкупе с округлыми темными очками, завершая портрет, делали парня похожим на какого-то голливудского актера.

– Какой?

– Считай это приправой к деловому разговору. А в таких случаях принято оплачивать стол. Так что ты не стесняйся. Пей и жуй.

– А я и не стесняюсь. Просто я не голоден, – сказал Боб, закидывая в рот самый крупный кусок рыбы. – Так это, дело-то какое?

– Важное дело. Я слышал, ты в сталкеры решил податься?

– Если выгорит. Вообще-то я для начала просто в Зону хотел сходить. Ну посмотреть там, попробовать.

– Сфоткаться на память, что ли? Нет, Кант, в Зону просто так не ходят. Разве что богатые бездельники. Я-то думал…

– Нет, нет, ты неправильно понял, – заторопившись, Боб едва не подавился куском хлеба и закашлялся. – Кха… Я не так выразился. За артефактами, конечно, хочу сходить. За хабаром, в смысле.

– Тогда другой коленкор. А то я уже было решил, что ты у нас романтик-идеалист.

– Что ты имеешь в виду?

– То и имею. Ты, кажется, философский заканчивал, Кант?

– Это ты к чему? – В последних словах Бобу послышалась насмешка. Он уже хотел разозлиться, но неподвижное лицо и темные очки незнакомца, скрывавшие глаза, ничего не выражали. И Боб не стал лезть в бутылку. Человек угощает все-таки. – Если в смысле мировоззрения, то я диалектик. Бытие, так сказать, определяет сознание… А ты откуда о философском знаешь?

– Об этом половина Искитима знает. Местные путаны тебя так уже и прозвали – Философ.

Боб почувствовал, как к щекам приливает кровь. Он действительно пару раз снимал местных девочек – пока деньги были; вернее, три раза. По пьяни, понятно, снимал, чтобы показать крутизну. Он привык находиться в центре внимания, но в Искитиме его уровень Ай Кью почему-то не котировался. Зато стоило лишь показать деньги… Вот балбес, нашел кому душу изливать – шалавам. Господи, чего я еще успел о себе натрепать? Надеюсь, о том, что до десяти лет любил спать с мамой в одной постели, все-таки не сболтнул?

– Ну это все лирика, – продолжил незнакомец. – Заработать хочешь? Бабла срубить по-крупному, если короче?

– Конечно, хочу!

– Ты только не кричи. – Парень пригнулся к столу и почти прошептал: – Предупреждаю – разговор сугубо между нами. Проболтаешься – на всю жизнь пожалеешь. Если вообще в живых останешься. Врубился?

Он медленно поправил очки, и Боб вспомнил имя актера. Ну да, конечно, Джонни Депп. В этом самом, в «Однажды в Мексике». Хотя нет, скорее, сумасшедший писатель из «Тайного окна».

– Врубился, – сказал Боб. – Ты не думай, я кремень. Так в чем дело-то?

– Мне нужен напарник: молодой, крепкий и надежный. – У «Деппа» был высокий голос, но хриплый, словно прокуренный, тембр. – Для сложного похода за Периметр. Очень сложного. Справишься?

Боб сглотнул слюну и кивнул. Затем с натугой закашлялся, пытаясь скрыть нервозность. Фортуна таки улыбнулась ему! Нет, не зря он полмесяца торчал в этом далеком и чужом Искитиме, общаясь со странными и подозрительными личностями и даже откровенными бандитами. И деньги в катране просадил не зря. Он еще вернет все утраченное сторицей. Только… неожиданно как-то. И даже подозрительно.

– Ты извини… Но как ты меня нашел?

– Земля слухами полнится, – туманно ответил незнакомец.

– Я понимаю. Но тем не менее почему именно я? Я ведь… н у, это…

– Хочешь сказать, типа совсем «зеленый»?

– Ну да. Вроде того. И не знаешь ты меня совсем. Я тут полмесяца в «Радианте» каждый день торчу, с кем только не заговаривал! Но у всех морды кирпичом, будто никто не при делах. А то и матом посылают.

– И правильно делают. – «Депп» отхлебнул пива. Так, чуток – не столько отхлебнул, сколько усы намочил. – Кто же в открытую в Зону просится? Знаешь кто?

Он смотрел на Боба, и тот тупо отозвался:

– Кто?

– Стукачи и провокаторы. Ты разве не в курсах, что лишь за попадание на полосу отчуждения полагается крупный штраф, а то и исправработы? Ступишь одной ногой на территорию Зоны – это уже уголовное преступление. Ну а если с хабаром повяжут – сразу реальный срок.

– Я слышал, – сказал Боб и от волнения залпом маханул половину кружки, принесенной незнакомцем. Хорошее было пивко, сразу видно, не «Жигули». И разговор завязывался такой, что…

– Слышал он, – передразнил Боба собеседник. – А если слышал, то тогда чему удивляешься? Тут, Кант, без надежных рекомендаций никто с тобой связываться не будет.

– А как же ты со мной?

– Ну, во-первых, я к тебе сначала присмотрелся. Присмотрелся, с народом перетер о том о сем. Понял, что ты вроде не стукачок. А то, что ты совсем без опыта и, по сути, чужой здесь, так это к лучшему.

– Почему?

– Потому что дело наше на целый «лимон» тянет. Самое меньшее. Мы его провернем и тут же свалим. Ты – в свой Питер, а я… Короче, это неважно. Срубим бабла и исчезнем. Иначе будет плохо.

– Так все серьезно?

– Очень. Понимаешь, Кант, тут все серьезные дела контролируют бандиты. Без их ведома из Зоны ничего путного не вынесешь. Значит, надо делиться. А оно нам надо? Половину отберут. В лучшем случае. А то и грохнут – если решат, что ты лишний. Знаешь, почему бандиты отстреливают народ?

– Нет.

– Потому что им не выгодно, чтобы выносили много артефактов. Сейчас там хабара действительно очень много, но, когда его тащат все кому не лень, это сильно сбивает цену. Конкуренция, братец, и закон рынка. Вот почему таких, как ты, чужаков, скорее ментам сдадут, чем возьмут в долю. А если сам полезешь, то могут элементарно пришить. Понял?

– Понял.

– Но я не бандит, а… скажем так, свободный художник. Поэтому мне нужен такой чувак, как ты, – честный парень, не связанный с местной мафией. Понял?

– Понял, – кивнул Боб и допил пиво. Надо же! Ну и масть пошла, аж в горле пересохло. – А ты это, о «лимоне» сказал. Это в рублях?

«Депп» усмехнулся:

– Нет, Кант, не в рублях. Здесь тебе не Россия, а особый район. Только ты сразу учти – твои двадцать процентов от выручки. Знаешь, новичкам больше десятки не дают, но я тебе удвою. За риск. И красивые глазки.

– Шутишь?

– Шучу. Хотя парнишка ты и вправду симпатичный. Натуральный блондин. Поверь мне, бабы таких любят. Тебе бы в кино сниматься.

– Ладно тебе, – сказал Боб. От смешанных чувств радости и тревожного ожидания у него кружилось в голове. – Ты и сам ничего, на Джонни Деппа похож. Тебя, кстати, как зовут?

Незнакомец задумался.

– Если хочешь, так и зови – Джонни. Я не обижусь. А в принципе – один хрен. Ты мне вот что скажи – ты согласен?

– Согласен, – выпалил Боб. – Только я не понял, мы за чем идем? Неужели за Золотым шаром?

«Джонни» как-то странно хмыкнул.

– Нет, Шар нам ни к чему. Из Зоны его не вынесешь – за ее территорией он не фурычит. А идти к нему с просьбой – избави боже!

– Это почему?

– Да потому, что наверняка никогда нельзя знать, чего он отчебучит. Попросишь денег, а он тебя импотентом сделает. Или того хлеще – педиком. Нет, Кант, с Шариком лучше не связываться. Да и не знаю я, где его искать, – если уж честно. Был тут один чудак, Бешеный Макс, говорят, вроде находил его. Но… Короче, идем не за Шаром.

– Тогда за чем? И куда?

– Что касается «куда», то идем в одно интересное место. Больше тебе знать не надо. Хабара там, собственно, как грязи, поэтому ты мне и нужен. Мне одному не утащить, а ты парень крепкий. Но это не главное. Ты о Лунном Цветке в курсах?

– Не особо, – неуверенно ответил Боб. – Рассказывают разное. Только его вроде толком никто и не видел.

– Если бы не видел, то я бы тебя не звал. Наколка надежная. Семена Цветка – это особый наркотик, аналогов которому нет. Человек тащится от него так, что тысяча оргазмов этого кайфа не заменит. Но самое ценное и прикольное начинается потом. Съешь семечку, и такие чакры открываются, что тут же гением становишься. Ну не вообще гением, а в своем деле, к которому у тебя талант. Вот ты, к примеру, кем мечтаешь стать? Только честно.

Боб помолчал.

– Если честно, то я музыку пробую писать.

– Музыку? Неплохо. Вот и представь, что сразу станешь Полом Маккартни. Ну или Моцартом, на худой конец.

– Сомнительно что-то. Такого не может быть, я не верю.

– Ну, если не веришь, сам семечки можешь не глотать. Хозяин – барин. Без тебя полно желающих. Наша забота – семечки раздобыть. И каждое семечко – на вес золота. А то и дороже. Еще вопросы есть?

– Есть. Когда надо идти?

– Завтра рано утром.

– Оп-па! – вырвалось у Боба. – Уже? Я думал…

– Уже, – жестко произнес «Джонни». – А ты небось собирался неделю размышлять, с приятелями советоваться? Похоже, парень, ты не тот, кто мне нужен.

– Да тот я! Это я так… Уж больно неожиданно.

– Больно на ежа садиться голой… Короче, утром выходим, а следующей ночью собираем плоды. Цветок не каждую ночь цветет, поэтому надо ловить момент. И не вздумай кому трепануть. Бандиты прознают – все, сливай воду. И сам на бобах останешься, Боб, и меня под монастырь подведешь.

Скаламбурив, «Джонни» усмехнулся.

– Я понял, – сказал Боб. На мгновение кольнула мысль: а откуда этот парень знает его прозвище, до этого только Кантом называл. Но Боб ее тут же отогнал. Если знает о философском, то и прозвище мог узнать. Он же сказал, что наводил справки.

– Молоток. Тогда до встречи. Советую тут не засиживаться и девочек не снимать – лучше соберись как следует в дорогу и поспи. Там спать будет некогда.

«Джонни» встал, и через секунду его худощавая и гибкая фигура уже скользила между столиков. Он двигался так быстро, что у выхода из кафе едва не столкнулся с коренастым парнем в рубашке цвета хаки. Тот, изрядно пьяный, пер вперед, не разбирая пути. «Джонни» успел притормозить, но его непроизвольно выставленная ладонь уперлась в грудь «коренастого». Несколько мгновений они смотрели в лицо друг другу.

– Прощу прощения, – наконец пробормотал «Джонни». Затем, мягко хлопнув парня по плечу, ловко обогнул живое препятствие и исчез в проеме открытой двери. «Коренастый» удивленно похлопал ресницами, обернулся к выходу, потом все с тем же озадаченным лицом приблизился к стойке бара.

– Привет, Колян! – криво улыбнувшись, произнес бармен. – Бойцы вспоминают минувшие дни?

– Это ты о чем? – задумчиво отозвался подошедший парень.

– Да тут Васька Гуреев с полчаса назад подвалил, – пояснил бармен. – Вон в том углу приземлился. Сказал, увидишь Варнака, пусть сразу топает ко мне. Сядешь к нему?

– Погоди малехо. Плесни-ка мне сотку для разгона.

– Для разгона? – Бармен кинул на собеседника оценивающий взгляд. – А мне показалось, ты уже и так под ватерлинию загрузился. Но тебе виднее. Как всегда, ирландского?

Он ухватил с полки литровую бутылку виски «Jameson» и, одним движением наполнив стакан на треть, пододвинул его Коляну.

– Моя ватерлиния – не твоя забота, Моряк, – пробурчал тот. – Ты за своей следи. Скажи-ка мне лучше… Я тут сейчас на одного перца наткнулся. Рыжеватый такой, усы, бородка. Очки темные. Сечешь, о ком я?

– Кажется. В кепочке, да?

– Да, верно. В кепочке. Знаешь его?

– Нет, Колян, не знаю. – Бармен покачал головой. – Крутится тут несколько дней. Погоняло вроде Хмурый, но откуда взялся… Ты же понимаешь, за последний год столько разной шушеры понаехало. А ты у Канта спроси. Он с этим рыжим о чем-то базарил, я видел.

– А это что еще за фрукт?

– Кант? Да фраерок один из Питера. Смотри прямо по курсу – засекаешь блондина?

– Засекаю.

Он одним глотком опорожнил стакан и, зычно крякнув, медленно двинулся в указанном направлении. Но не дошел, среагировав на визгливый женский выкрик:

– Отвали, урод сраный!

Колян сразу узнал голос, принадлежавший официантке Маринке. С разбитной голенастой брюнеткой, умевшей виртуозно вращать крутой попкой – так, что у мужиков шеи свинчивались на фиг, – он был знаком более чем хорошо. Можно сказать, очень близко был знаком. Поэтому резко развернулся и направился к столику, где Маринка отчаянно отбивалась от здоровенного негра в форме UFOR.

– Варнак! – крикнул бармен. – Ты бы того, поаккуратней. Их там трое.

Но Колян не услышал предостережения. Или проигнорировал. Бармен тяжко вздохнул и вытащил из-под столешницы трубку мобильного телефона…

Примерно через полчаса бармен, активно жестикулируя, объяснял лейтенанту патрульно-постовой службы:

– Я этим «лягушатникам» пытался втолковать, что не надо в «Радиант» соваться – не для них это место. Но они шары залили, и все по херу.

– Почем знаешь, что именно «лягушатники», а не немцы?

– Что я, картавый французский от других языков не отличу? Обижаешь. Так вот, заняли они столик, а потом давай Маринку лапать. Совсем уфры обнаглели, ведут себя как будто в банановой республике.

– Это верно, – согласился лейтенант, отхлебывая из кружечки эспрессо. – Вконец охамели, суки.

– Ребята, вы на Варнакова сильно не наезжайте. Он же не со зла, всего лишь за бабу заступился. А этот черномазый уфоровец ему стулом по голове. Разве тут удержишься?

– Ну да, понаехали тут. Даже во Франции одни черномазые. Мушкетеры, блин.

– Так и я о том же. Хорошо еще, что Васька Гуреев вмешаться не успел. Пока с того конца зала добежал, Варнак уже всех ухайдокал. И слава богу. Вдвоем бы они «лягушатников» вовсе по стенке размазали. Но Колян это не со зла.

– Да мы чего? – флегматично отозвался лейтенант. – Мы ничего. Но он же этому негру череп бутылкой проломил. А у всех уфров дипломатическая неприкосновенность.

– Варнак сам в военной полиции служит. Разберутся, глядишь, между собой.

– Вот пусть и разбираются. Не надо было нас вызывать, Моряк. Теперь уже поздно.

– А как не вызвать? Они бы тут всю посуду перебили. А с кого потом хозяин спросит? С меня. И вообще, Парфюмер шума не любит. Но Варнак, он же свой…

– Свой не свой, но, похоже, допрыгался. Выпрут его из UFOR за такие художества. Как пить дать – выпрут.

– Если выпрут, он к вам в ППС перейдет. Вот увидишь, – сказал бармен. – Куда ему еще деваться в Искитиме?

– А я чего? Пусть переходит. Парень надежный. Только пьет по-черному.

– Это он после Скачка с катушек слетел, когда всех родных потерял.

– Я в курсе, – сказал лейтенант. – У меня тоже тогда тетка погибла, в Лебедевке. Труп так и не нашли. Ладно, ты про драку потом дознавателю расскажешь. Если, конечно, дело не замнут. А нам в отделение пора. Спасибо за кофе, Моряк.

Боб и «Джонни»

Июнь 2016 г. Новосибирская Зона Посещения

Боб обернулся и вопросительно посмотрел на «Джонни»:

– Нормально?

– Здесь нормально. Но вон туда я бы гаечку кинул, чуток правее осота.

– Осота?

– Ну да. Вон, видишь, корявый такой с желтыми цветками?

– Ага, понял.

Боб достал из кожаного мешка, висевшего на шее, гайку и, прицелившись, метнул вперед. Не с размаху и со всей дури, а от бедра и параллельно земле, как научил «Джонни» – чтобы гайка пошла на бреющем, нащупывая безопасный путь. Если летит без отклонения и всяких вывертов, значит, гравитационных аномалий по ходу движения нет. А если…

Чпок! Гайка, едва перелетев полутораметровый, разлапистый куст осота, резко спикировала и с хрустом ушла в землю.

– Ох! – вырвалось у Боба. – Что же она такая здоровенная, эта «плешь»?

– «Комарики» разные бывают, – сказал «Джонни». – Но меньше шести метров в диаметре я не встречал. Если меньше, то это, скорее всего, «тещина рука». Тоже разновидность гравитационной аномалии, но площадь захвата два-три метра. И если «комариная плешь» плющит, как под прессом, то «теща» затягивает в воронку, а потом давит и рвет. Может и кожу на фиг содрать.

– Да уж… А я еще о «мясорубке» слышал. Что, и вправду такой же принцип действия, как у «мясорубки»?

По лицу «Джонни» мелькнула тень.

– А зачем тебе принцип знать? Не один фиг, в «мясорубку» попасть или в соковыжималку? Или ты у нас гурман?

– Черный у тебя юмор. – Боб поежился.

– Здесь иной не катит. И вообще, это не юмор, а техника безопасности. Главное, ушами не хлопать и всегда быть готовым к любой неожиданности. А как именно аномаль тебя схавает, с хреном или горчицей…

– Аномалия, – поправил Боб.

– Это у вас в Питере аномалия – родина слонов. А в Зоне – аномаль.

– А чего, как что, сразу Питер? – Боб насупился. – Ты же вроде грамотный человек. Аномаль – так только колхозник сказать может.

– Полегче с колхозниками, Гегель. Ты о профессиональном жаргоне слышал? Аномаль – так старые сталкеры говорят, уж не знаю, откуда повелось. Но ты в общем-то прав, молодые уже так не выражаются. Это в меня с детства въелось…Ты гаечку-то кинь. Теперь левее на пару метров.

Они продвигались по Зоне уже около шести часов. Почти всю дорогу маршрут выбирал и прокладывал «Джонни». И только после большого привала, устроенного на железнодорожной насыпи возле бывшего остановочного павильона, он выпустил вперед Боба. Мол, до конечной точки осталось совсем немного, попробуй себя в шкуре сталкера. А я подстрахую.

Боб повесил на шею мешочек с гайками, полученный от «Джонни», и пошел первым. Почти сразу за «железкой» они наткнулись на «порченую землю». «Джонни» велел двигаться вдоль нее – благо граница «порченки», обозначенная темно-коричневой, похожей на проволоку травой, просматривалась четко. Затем по правую руку нарисовалась «комариная плешь». Аномалию почуял «Джонни» и дал команду обметить ее с помощью гаек. Здоровенная оказалась «плешь», но проход вроде бы удалось нащупать.

Боб метнул гайку, и на этот раз она беспрепятственно пролетела мимо осота и мягко плюхнулась в траву.

– Вот теперь – нормалёк, – сказал «Джонни». – Так и ориентируйся. Слева следи за «колючкой», справа не забывай про «плешь». Гайки помнишь куда легли?

– Помню.

– Главное, не торопись. Держись центра коридора и выруливай вон на тот камень? Видишь белый валун?

– Вижу.

– Дойдем до него, поднимемся на взгорок и там осмотримся. Ну, с Богом! И не дрейфь, я все держу под контролем.

«Джонни» ободряюще показал Бобу большой палец правой руки. Боб неуверенно улыбнулся, подтянул на спине пижонистый рюкзак ярко-желтого цвета.

– Похож я на сталкера?

– Один к одному. Хоть сейчас в кино снимай.

– Правда? Расскажу девкам в Питере, как я в Зоне отжигал, – кипятком описаются.

– Любишь девчонок?

– А чего их любить? Их трахать надо.

– Вон оно как? – сказал «Джонни». И бормотнул под нос: – А ты и впрямь философ, Кант.

– Чего?

– Топай, говорю. Здесь низинка, долго находиться в ней нежелательно. Наползет «зеленка» и проглотит без остатка.

Когда Боб двинулся вперед, «Джонни» огляделся по сторонам, затем, наклонив голову, медленно провел ладонями по лицу. «Не быть тебе, дурачок, сталкером никогда, – подумалось устало, без эмоций. – Каждый ищет то, чего хочет, но находит то, чего заслуживает. Не за себя стараюсь, прости меня, Бог, грешную».

Глава 3

Спасти свидетеля

Николай Варнаков

Август 2016 г. Среда. Искитим

До конца смены оставалось меньше получаса. Они медленно ехали на патрульном «уазике» по улице Чайковского, огибающей «карантинный» район. Слева, прямо по тротуару, тянулась колючая проволока, за которой начиналась полоса отчуждения. В пределах Искитима полоса была совсем узкой, в зависимости от особенностей городской застройки: где и десяти шагов не набиралось, где доходило до полусотни метров. А уже параллельно «колючке» шла бетонная стена, так называемый Периметр, ограждающая территорию Зоны Посещения.

После того как в результате Сдвига Зона накрыла часть домов на западе Искитима, и ушлый народ рванул на запретную территорию за артефактами, «бетонку» в городской черте возвели ударными темпами. Правда, возвели не очень качественно – едва ли не половину средств, выделенных на строительство из бюджета, как водится, «распилили» чиновники и подрядчики. Стена получилась тоньше, а местами и ниже проектных размеров, бетон, продержавшись зиму, растрескался и кое-где начал осыпаться. Изъяны компенсировали дополнительными рядами колючей проволоки поверх основного ограждения, сразу прозванного в народе «Великой Искитимской стеной». Сотрудникам патрульно-постовой службы, впрочем как и других подразделений российской полиции, вход на полосу отчуждения был закрыт – разве что в исключительных случаях при проведении совместной операции с военнослужащими UFOR. Но такое случалось крайне редко.

Ограниченный контингент объединённых войск, как гласило постановление ООН, обеспечивал охрану границ аномальных территорий Зон Посещения и сохранение стабильности на прилегающих территориях. Еще полтора месяца назад Николай Варнаков сам служил в отряде особого назначения военной полиции Специальных Территорий (MPST), входящей в структуру UFOR. В то время он почти не вылезал из Зоны, ликвидируя подпольные лаборатории по производству наркотиков, а заодно и особо борзых бандюганов из боевых группировок искитимских наркодельцов. Но в июне шестилетнее ношение формы с голубыми шевронами UFOR закончилось для Николая навсегда и с громким скандалом – после жестокой драки с тремя мордоворотами из патрульного батальона охраны: со смежниками так сказать.

Хорошо еще, что обошлось без возбуждения уголовного дела – историю замяли в верхах, чтобы не бросать тень на славное братство по оружию под эгидой ООН. Темных пятен на «голубых касках» и без того хватало, а тут еще и конфликт между россиянином и тремя французами, двоих из которых угораздило оказаться неграми; в смысле – чернокожими выходцами из Сенегала. А это, братцы, уже не просто мордобой, а натуральная политика, приправленная проявлениями расизма – если поганые смишники прознают и раздуют в своих «таймсах» и «постах». Колян ведь в боевом запале пару раз противников суками черномазыми обозвал, да еще на вполне приличном английском. Не зря когда-то на Инязе учился.

Поэтому руководство UFOR утечки информации не допустило. «Лягушатники» в итоге отделались штрафами и десятью сутками гауптвахты. А Николаю ничего другого не оставалось, как подать рапорт на увольнение. Даже «батя», командир отряда особого назначения подполковник Олисов, не смог отмазать одного из лучших подчиненных. Некогда одного из лучших. Если честно, Олисов и не особо старался. Совсем лейтенант Варнаков с катушек слетел в последние месяцы: пьянство, драки, несанкционированное применение оружия, превышение служебных полномочий при задержании правонарушителей… Сколько можно увещевать и воспитывать? У любого командира терпение лопнет.

Так Варнаков очутился в ППС Искитимского горотдела полиции.

– Ну что, завершаем круг и на «базу»? – спросил старший сержант Матющенко. – Ты как, Колян, после смены опять в «Радиант»?

– А куда еще? – буркнул Колян. – Надо горячего пожрать.

– Да, грустная у тебя житуха. Завел бы бабу нормальную, как моя Ритка. Придешь вечером со службы, а тебе на стол борщ с пампушками, на второе голубцы…

– Есть у меня баба.

– Это кто – Маринка, что ли? Нет, станок у нее на месте, любого заведет с полоборота, но… сопьешься ты с ней.

– Баба как баба. Для меня в самый раз.

Варнаков с трудом скрыл раздражение. Подобный разговор Игорь Матющенко заводил уже не в первый раз. На правах старого знакомого, когда-то игравшего с Коляном в одном искитимском дворе, он считал, что имеет право давать младшему по возрасту товарищу житейские советы. Хотя младше Колян был всего на два года.

– Ну не знаю… по мне это и не баба вовсе, а так, укол адреналина, – не успокаивался Игорь. Близкое завершение смены, видимо, действовало на него расхолаживающе. – Настоящая баба, Колян, это… вон сеструха Риткина, Нонка, давно на тебя глаз положила. Молодая, можно сказать почти не целованная. Давай я вас поближе познакомлю.

– Да видел я ее. У нее задница шире нашего УАЗа.

– И чего? Хорошей женщины должно быть много. И готовит она…

– Заткнись, а? – оборвал Варнаков. – Ну-ка, Михалыч, притормози.

Водитель Михаил Стеблов сбросил газ и, выехав на обочину, остановился. Колян смотрел на темные окна заброшенной «хрущевки»; сгущались вечерние сумерки; потихоньку накрапывал дождь. Он сам не понимал причину внезапного беспокойства. Вдруг резко и больно сдавило грудную клетку, словно при стенокардии. Варнаков, невзирая на неполные тридцать лет, уже знал, что это за зверь, – прихватило на следующий день после Скачка в июне прошлого года, когда поступила информация о гибели родителей и младшей сестры. Так прихватило, что понадобилось «скорую» вызывать.

– Ты чего, Варнак? – удивленно спросил Матющенко.

Колян медленно выдохнул и снова вздохнул. Нет, сердце билось нормально, и боли под грудиной уже не чувствовалось. Не стенокардия, значит. Но непонятная, иррациональная тревога не уходила – такая же, которая возникала при встрече с аномалиями в Зоне. Вроде и не видно ничего, и на первый взгляд все обычно и спокойно, но холодеет внутри и тянет нездешним сквозняком. Васька Гуреев, друг детства, с которым ходили в один класс, сравнивал это с могильным холодом. Васька еще пацаном, до поступления в Рязанское военное училище, помогал отцу копать на кладбище могилы и понимал, о чем говорит.

Нет больше Васьки – сгинул без следа в Зоне дней десять назад. Ушел сопровождать по приказу Олисова каких-то мужиков из спецслужб и пропал. Тела двух силовиков позже обнаружили ребята из спецназа военной полиции, а вот Ваську так и не нашли.

– Колян, ты заснул, что ли? – вернул в реальность недовольный голос Матющенко.

– Еще нет. Вон видишь, там, в окне, вроде огонек мелькнул.

– Ну и чего? Сам знаешь, тут почти на каждом углу наркоманские притоны. Пусть ими наркополиция занимается. – Матющенко не скрывал недовольства. – А у нас пятнадцать минут до конца смены, у Ритки уже ужин стынет. А то, хочешь, заваливай ко мне. Нонку позовем, посидим.

Варнаков не отреагировал на бубнеж напарника. Тревога не оставляла. Теперь она превратилась в боль, которая накатывала волнами из окон первого этажа. Колян физически ощущал, как боль пульсировала где-то там, в глубине темнеющих окон, будто раскаленный уголек, и стреляла ему в виски. Он суеверно тронул на правом запястье браслет из «черных брызг».

– Выходим и осматриваем подъезд, – сказал Колян. – Игорь, ты со мной. А ты, Михалыч, останься у машины.

– Варнак, да ты чего? – возмутился Матющенко. – На хрена нам это сдалось?

– Для кого – Варнак. А для кого – младший лейтенант Варнаков, – отрезал, как топором отрубил, Колян. – Оружие на изготовку, товарищ старший сержант.

Ругаясь под нос, Матющенко вылез из машины, со злостью хлопнув дверцей. А Коляну снова показалось, как в угловом окне мелькнул свет. Фонарик? Или керосиновая лампа?

Из этих домов в карантинном районе жителей выселили еще в начале девяностых, когда начали возводить базу UFOR. Их давно обесточили, чтобы не привлекать наркоманов, бомжей и прочий сомнительный и криминальный элемент. Однако «элемент» всё равно приспосабливался, устраивая притоны и «малины»: особенно в теплое время года. А для освещения использовал все достижения цивилизации, начиная со свечек и заканчивая стационарными аккумуляторами. Но аккумуляторы, в основном, применялись в публичных домах низшего разряда, которые «крышевали» полицейские на пару с бандитами. Такие точки патрульные знали наизусть и никогда туда не совались – зачем вредить бизнесу коллег? Здесь же, судя по всему, находился обычный наркоманский притон, которые летом плодились, как грибы. Иногда их шерстили – при плановых облавах для поднятия отчетности. А в остальное время смотрели сквозь пальцы – кому они нужны, эти наркоши, кроме несчастных родителей? Вот если гробанут кого, тогда иное дело. Тогда можно и на «висяки» раскрутить – для поднятия той же отчетности.

Так что Игорь был, в сущности, прав. Не стоило бы сюда лезть, тем более под конец дежурства. Но импульсы тревоги и боли, острыми иголками колющие в виски, не оставляли места для рациональных рассуждений. Варнаков на глазах превращался в «универсального солдата» – так происходило с ним всегда, когда он ощущал большую опасность.

Они прошли по тротуару и свернули к подъезду.

– Стой здесь, у дерева, – приказал Варнаков. – Я вход проверю.

– Да заколочено же, – пробурчал Матющенко. – Видишь доски?

Тучи затянули небо, нагоняя темень. Дождь усиливался. Колян, не реагируя на ворчание напарника, медленно направился к подъезду. Мозг механически фиксировал детали. Крыльца нет – лишь невысокая бетонная ступенька. Дверной проем крест-накрест заколочен досками. Окна расположены низко, на высоте головы взрослого человека; с левого от подъезда окна – в котором Варнаков минутой раньше заметил мелькнувший свет – доски сорваны, а стекла в рамах разбиты; у стены несколько деревянных ящиков. Видимо, поставив ящик на ящик, когда-то залезали в окно, но сейчас ящики валялись в беспорядке.

Колян остановился у подъезда и потянул на себя одну из досок. Она со скрипом, медленно и тяжело, подалась навстречу вместе с дверью. Предчувствие не обмануло – доски держались не на косяке, а на двери, создавая иллюзию заколоченного входа. Колян уже собрался рывком распахнуть дверь, но что-то его остановило. Он не видел, что происходило внутри, но непроизвольно отшатнулся к стене, замер и прислушался. Вроде тихо.

Варнаков обернулся, оценивая позиции остальных патрульных. Стеблов, небольшого роста крепыш, стоял около УАЗа – как и велел командир. С выступающим животиком, неуклюжий, водитель издалека смахивал на медвежонка – один к одному мишка косолапый. Но Колян уже успел убедиться в том, что ловкости и сноровки Стеблову было не занимать. И службу он тоже знал – в отличие от разгильдяя Матющенко. Вот и сейчас тот, вместо того чтобы контролировать ситуацию, прикуривал сигарету.

Колян выразительно помахал Матющенко кулаком. Игорь, заметив жест командира, с демонстративной неторопливостью поправил ремень автомата. И, продолжая держать сигарету в зубах, уставился куда-то на окна второго этажа. Вот ишак! Нашел из-за чего обижаться. Ужин у него, видите ли, стынет.

Варнаков сосредоточенно поправил браслет – эта привычка появилась у него больше года назад и постепенно превратилась в примету – и только затем, держась за конец доски, приоткрыл дверь. И сразу же из темноты подъезда лупанула автоматная очередь.

– Ох ты… – неразборчиво всхлипнул Матющенко.

– Прикройте меня! – крикнул Колян.

В подъезд соваться было глупо, и он решил зайти с фланга. Подтащил к окну ящик и, забравшись на него, вслепую полоснул из АКС в проем рамы. Запрыгнув после этого в комнату, услышал дикий вой, перемежаемый матом, и, включив фонарик, увидел на полу окровавленного мужика с выпученными глазами. Накачанный биток с бритой головой совсем не походил на мирного заложника или утомленного жизнью наркошу. Поэтому Варнаков, не тратя времени на размышления о милосердии, припечатал «голосистого Кивина» ботинком в голову. Удостоверившись, что клиент отключился, выскочил в коридор, и в этот момент кто-то выстрелил в него из кухни. Пуля обожгла левое плечо. Колян упал на пол, перевернулся и, прячась за косяком, дал очередь. В ответ хлопнул пистолетный выстрел.

«Эх, гранату бы сюда!» – мелькнула мысль. Палец лежал на спусковом крючке, но, услышав звон разбиваемого стекла, Колян решил выждать несколько секунд. Затем снял с головы форменную бейсболку и мягко закинул ее в кухню. Кепка шлепнулась на пол, ничем не потревоженная. Варнаков прислушался и, прижимаясь к стене, проскользнул на кухню. Из разбитого окна пахнуло вечерней сыростью. Приглядевшись, он заметил мужчину, убегающего через заросшую бурьяном детскую площадку. Вот ты где, урод! Вскинув ствол автомата, прицелился и срезал бегущего выстрелом. Одним. В голову. Что бы люди ни говорили, а мастерство – не пропьешь.

Стало совсем тихо. Он вернулся в коридор и, открыв дверь в совмещенный санузел, посветил фонариком. В ванне, небрежно брошенные друг на друга, валялись три трупа: два парня лет восемнадцати – двадцати и совсем молодая девчонка лет шестнадцати. Судя по специфическому внешнему виду – опустившиеся наркоманы. Все убиты выстрелом в затылок. Варнаков крякнул и включил рацию:

– Игорь, как дела?

Вместо Матющенко через несколько секунд отозвался Стеблов:

– Коля, Игорь убит.

– Черт! Черт… Михалыч, ты уверен?

– Да, наповал. В шею попали.

– Подкрепление вызови.

– Уже вызвал.

– Хорошо. Да, и «скорую» тоже.

– Есть раненые?

– Наверное, есть.

Он стоял в коридоре и не мог сосредоточиться. Все с самого начала поехало не так. Совсем не так. Если в притоне находились бандиты, зачем они открыли огонь по полицейским – они что, совсем рамсы попутали? Хотели скрыть убийство наркоманов? Но зачем было их убивать? Они и так ходячие трупы. Чем-то помешали, не вовремя подвернувшись под руку?

Сейчас он уже жалел, что пристрелил убегавшего мужика, – мог и по ногам пальнуть. Нет, самого-то урода ничуть не жалко, но одним источником информации стало меньше. Правда, есть еще раненый бугай, которого он отоварил ногой в висок. Не слишком ли сильно отоварил? Если и этот сдохнет, тогда проблем не оберешься.

И что-то еще не давало покоя. Чувство опасности вроде бы схлынуло, а вот тревога не уходила.

Варнаков остановился на пороге комнаты и повел лучом фонарика. Обстановка, как и положено, «а-ля бомжатник три звезды»: обшарпанные стены; на полу куски штукатурки и битого стекла, обрывки бумаги; в углу старая тахта, заваленная каким-то тряпьем… И запах. Запах запустения, сырости, грязи… и крови. Бугай, одетый в синий спортивный костюм, валялся слева от входа около стены, там, где его и припечатал Колян. Значит, отрубился капитально, если до сих пор не очухался. Хотя сколько времени-то всего прошло? Пара минут? Ну пусть три минуты… а рожа и впрямь бандитская. Постой ка… Нагнулся, разглядывая лицо. Он уже видел раньше этого парня. Да, точно, видел – «бык» из бригады Роди Волчка, смотрящего за оборотом артефактов. Чего это человека Волчка в наркопритон занесло? Это сфера Хазара.

И в этот момент периферийным взглядом Варнаков заметил, как зашевелилась куча тряпья на тахте. Он выпрямился, вздернул ствол автомата и… не смог выстрелить. Инстинкт бойца, отработанный до автоматизма за семь лет службы в спецназе внутренних войск и военной полиции UFOR, неожиданно дал сбой. Инстинкт велел сначала ликвидировать опасность, а потом рассуждать и разбираться. Но… Что за херня?! Куча опять зашевелилась. Колян, преодолевая непонятное сопротивление внутри себя, все-таки нажал на спуск, но пули ушли вбок, со звоном рикошетя от трубы отопления. И тут же все стихло – в магазине закончились патроны. А еще через секунду раздался негромкий, но отчетливый стон.

Варнаков матюкнулся, поменял магазин АКС и, держа оружие наготове, подкрался к тахте. То, что он в спешке принял за кучу тряпок, на поверку явилось грязным и рваным покрывалом; Колян, присев на корточки, осторожно потянул его за край. Сначала он увидел темные, сбившиеся в комки кудрявые волосы, затем обнажилось смуглое женское лицо со свежими кровоподтеками. Веки были опущены, но слегка раздвинутые губы еле заметно подергивались.

На этот раз кольнуло не в висок, а прямо в мозжечок. Даже не кольнуло, а долбануло электрошокером. Варнаков едва не вскрикнул, клацкнув зубами. Господи… Не может быть! Наваждение какое-то… Он снял с пояса фляжку с водой и без церемоний плеснул женщине на лицо. Та, вздрогнув, приподняла веки и посмотрела мутными глазами. Потом губы задвигались, и Колян расслышал невнятный шепот…

– Ты в порядке?! – В дверном проёме стоял запыхавшийся Стеблов. – Кто стрелял?

– Не в меня, – устало произнес Варнаков. Затем, собравшись с мыслями, продолжил: – Вот этого перца упаковать надо. Глядишь, чего и скажет. Из людей Волчка, помню я его. Там в ванной три трупа, не исключено, что этот кадр их и порешил.

– Ни фига себе! – Стеблов присвистнул и переместился ближе. – А это кто?

– Не знаю. Наркоманка, возможно.

– Мертвая?

– Только что стонала. – Варнаков глянул на женщину, но та снова потеряла сознание. – Подкрепление, говоришь, вызвал?

– Вызвал.

– Останешься за старшего. Я ее сейчас в больницу отвезу. – Колян легко, словно пушинку, поднял женщину на руки и направился к дверям. – Заодно сам повязку наложу. Меня в плечо зацепило.

– Я не понял, Николай. Сейчас же «скорая» приедет.

– Ага, сейчас. Жди. Ты чего, не знаешь, как они любят в «карантинку» ездить? Хорошо, если через час подкатят.

– Давай я перезвоню, скажу, что офицера полиции ранило.

– Не надо. Делай как я приказал.

– Ну я не знаю, – продолжал упрямиться Стеблов. – Тогда уж и бандюгана надо в больницу отвезти. Это же свидетель.

– Перебьется. Из него такой же свидетель, как из меня балерина. А вот женщина может что-то показать.

Они вышли на лестничную площадку.

– Посвети, – попросил Колян. – А то тут запросто ноги переломаешь. Приедут опера, скажи, чтобы здесь гильзы поискали. Отсюда в Матющенко стреляли. А во дворе, на детской площадке, еще один перец должен лежать. Из окна выскочил, я его снял.

– Думаешь, он Игоря подстрелил?

– Вряд ли. Он с пистолетом, а из подъезда очередями били.

– Я все же не понимаю, – Стеблов шел за ним вплотную, заглядывая через плечо в лицо женщины. – Нельзя тебе сейчас уезжать, начальство взгреет.

– Я же сказал – ранение у меня. Крови много потерял. И клал я на это начальство.

Варнаков устраивал женщину на заднее сиденье «уазика», когда подъехала вторая патрульная машина. Из нее еще на ходу выскочил полицейский с автоматом и подбежал к Коляну.

– Варнак, ты? Чего тут случилось-то?

– Плохо случилось. Бандиты в нас стрельбу открыли. Матющенко убит.

– Ох ты!

– Слушай, мне надо срочно в больницу. Вон Стеблов вас введет в курс дела. А пока оцепите подъезд и внутренний двор.

Он захлопнул дверцу и направился вокруг автомобиля к водительскому месту. Но там уже стоял Стеблов.

– Я водитель, я и поведу, – сказал твердо. – Тебе, раненому, нельзя.

– Можно!

– Хоть заорись, но за руль я тебя не пущу.

– А кто начальство встретит?

– Пока здесь без нас обойдутся. Вернемся из больницы – доложишь. А мне не в масть одному отдуваться, первому всегда шишки достаются. Ты кашу заварил, тебе и расхлебывать.

Колян посмотрел в холодные глаза Стеблова и не стал спорить.

– Ладно. Только гони быстрее, пока она не померла.

– Что, плохая?

– Хуже только покойники…

Глава 4

Трупы и тайны

Николай Варнаков

Август 2016 г. Среда. Искитим

До больницы они домчались за десять минут. Варнаков, грозно помахивая удостоверением, вызвал дежурного врача и потребовал, чтобы женщину отправили в реанимацию.

– Да кто она такая? – Очкастый врач брезгливо поджал губы. – Вы ее что, на помойке подобрали? Документы у нее есть?

– Документы есть у меня, – прорычал Колян. – Это особо важный свидетель. И вы за него отвечаете головой. Я понятно объяснил?

– Не пугайте меня. Здесь вам…

– А я не пугаю. По поводу головы я сказал в прямом смысле. – Варнаков поправил ремень автомата и оскалился. – Так вы меня поняли?

Очкарик пошлепал губами, непроизвольно косясь на вороненый ствол, и уныло пробормотал:

– Ладно. Если что – под вашу ответственность. Без документов, видите ли, без полиса…

– Вы запишите пока как Веру Иванову. С моих слов. А с полисом позже разберемся.

– Ну если с ваших слов… а что у вас с плечом? Вы что, ранены?

– Ранен. Но со мной – потом. Как ее состояние?

Врач осторожно приподнял женщине одно веко. Хмыкнул. Нахмурился:

– Думаю, что неважное. Ее что, чем-то кололи?

– Не исключено.

– Тогда понадобятся анализы. Больше сейчас ничего не могу сказать.

Пока медсестра делала Варнакову перевязку в травмпункте – идти в хирургическое отделение Колян категорически отказался, – Стеблов сидел на скамейке в коридоре и играл на стареньком айфоне в тетрис. Стеблова Колян толком не знал, впрочем, как и все в горотделе. Он устроился в ППС месяц назад. А приехал аж с Сахалина, где работал водителем в налоговой инспекции. Чего его понесло с Дальнего Востока в Искитим, под бок к Зоне Посещения, Колян не интересовался – его вообще мало что интересовало в последнее время. Но Стеблов сам рассказал, что оказался в Искитиме из-за бабы. Мол, познакомился с приятной блондинкой на курорте, закрутил роман, а та возьми и пригласи к себе в Сибирь на ПМЖ. Понятное дело, что незамужняя, своя квартира… Михаил подумал и согласился. Тем более что в ЗАГС идти блондинка не заставляла. Мол, поживем пока так – по любви…

– Ну как там бандитская пуля? – спросил Стеблов, когда Колян вышел в коридор с рукой на перевязи. – Я смотрю, крепко зацепило.

– Не особо. Навылет прошла через мякоть плеча. А перевязь я сестру специально попросил сделать.

– Понятно. – Стеблов подмигнул, но смотрел при этом хмуро. – Готовишь легенду для Зайцева? Боюсь, его этим не разжалобишь. Зря мы с тобой место происшествия оставили.

– Я тебя не заставлял, Михалыч. Сам напросился.

– Знаю. И свое огребу. Но главные плюхи достанутся тебе…

Стеблов как в воду глядел. Когда они вернулись на Чайковского, у «хрущевки» уже собралась куча народа: опера, криминалисты, следователь, прокурор. Ну и замначальника горотдела майор Зайцев, конечно.

– Докладывай, Варнаков, – буркнул Зайцев, когда полицейские, выбравшись из машины, приблизились к нему.

– Во время патрулирования заметили в доме подозрительное движение, – сказал Колян. – Решили проверить на предмет пресечения противоправных деяний. А по нам внезапно открыли огонь. Ну и…

– И в чем заключались противоправные деяния? – не дослушав, прервал майор.

– Деяния? Ну… огонек там в окне мелькал. Свет.

– Огонек, значит? Свет? – Зайцев говорил, почти не повышая голоса. Но как раз это показное спокойствие не обещало ничего хорошего. – Сколько тебе объяснять, Варнаков, что здесь не отряд особого назначения? Это в Зоне всё вне закона, а здесь ты должен охранять покой мирных граждан. В первую очередь охранять! А не гоняться с автоматом за людьми по подворотням. Ты что – опер? Или решил терминатором заделаться? Вот объясни мне, зачем ты в этот дом полез?

Колян молчал, наклонив голову.

– Мы стрельбу услышали, – вдруг сказал Стеблов, стоявший немного поодаль. – Вернее, выстрел.

– Выстрел?

– Да, выстрел. Мне показалось, что раздался выстрел. Ну я и сказал. А товарищ младший лейтенант решил проверить.

– Выстрел, значит? Если слышали выстрел, почему не вызвали подкрепление? А?

– Мы не думали, что там бандиты, – сказал Михаил. – Думали, может, пацаны балуются.

– Помолчи, Стеблов! – внезапно рявкнул майор. – До тебя еще очередь дойдет. Я тебя спрашиваю, Варнаков. Почему не вызвали подкрепление? Служебные инструкции для кого существуют? Чего молчишь?.. Вот скажи, как мне теперь объяснять Рите Матющенко, что ее муж погиб не за хрен собачий? Может, ты сам пойдешь и объяснишь? Так, мол, и так, дорогая Рита. Решил я самодеятельность проявить, ну а мужик твой в результате на тот свет отправился. Скажешь?

– Если надо – скажу.

– Вот как? – Зайцев помолчал, покачивая головой. – Нет уж, как-нибудь без тебя обойдемся. Не хочу я тебя к Рите посылать. А то ляпнешь еще ей чего-нибудь не то… Тебе ведь лишь бы подстрелить кого-нибудь. Или, на худой конец, морду разбить. Только в этом ты мастак. Эх, не хотел я тебя брать к нам. Да уж больно за тебя Олисов просил. Мол, пристройте парня, а то пропадет совсем… Это ты мужика во дворе завалил?

– Я.

– Хороший выстрел – в основание черепа. Прямо как в тире.

– Он в меня первым пальнул, – сказал Колян. – Что мне его, по голове гладить?

– А убивать-то зачем?

– Я в ногу целил.

– Да ну? Видимо, у него ноги из головы растут… С кого теперь показания снимать?

– Так есть же один кадр. Парень из бригады Волчка.

– Это которого на «скорой» увезли? В коме он… Ты мне скажи, почему без приказа оставил место перестрелки?

– Так ранило же меня. – Варнаков пошевелил рукой, висящей на перевязи. – В плечо. Крови много потерял. А еще требовалось оказать срочную медицинскую помощь важному свидетелю.

– Какому еще свидетелю?

– Мы в квартире женщину обнаружили. Живую.

– Раненая?

– Нет вроде бы. Но очень сильно избитая. Сейчас она в реанимации.

– Сказала что-нибудь?

– Нет. Без сознания была.

– Да-а, – протянул Зайцев. – Наделали вы делов. Даже допросить некого. И пять трупов в сухом остатке. Не считая тяжелораненого бандита и твоей избитой бабы. Собственные версии есть? Версий нет. Сейчас доложите все следователю. Потом поедете в горотдел и напишите объяснения. Подробнейшим образом все изложить. Подробнейшим!

Когда майор, побагровевший к концу беседы, словно рак, отошел, Стеблов произнес виноватым голосом:

– Ты извини, что я Зайцеву о выстреле сказал. Думал, что отмажу тебя, а получилось еще хуже. Извини, не просек я с ходу.

– Ладно, я догадался о твоих добрых намерениях, – сказал Колян. – Один хрен – влип я в дерьмо по самые уши. К одному не придерутся, так к другому. У них инструкции на все случаи жизни написаны, чтобы собственную задницу прикрыть.

– Знаешь, Колян, я ведь тоже сначала не понял, зачем мы в этот дом сунулись. Ну подумаешь, огонек в окне мелькнул. Мало ли здесь бомжей бродит. А ты, получается, проинтуичил. – Михаил внимательно посмотрел на собеседника. – Игоря только жаль.

– Жаль. Но я ему семафорил. А он, видимо, уже об ужине мечтал.

– Хочешь сказать, Игорь сам виноват?

– Такого я не говорил.

Стеблов помолчал.

– Злой ты, Колян… временами. Когда объяснялово напишем, ты потом куда? Домой?

– Не знаю. В «Радиант», наверное.

– Ты бы с ранением не шутил. Я бы на твоем месте выпил аспирина и в люлю.

– Выпью, – сказал Варнаков. – Пол-литра коньяка.

– Шутишь?

– Серьезно. Проверено на практике. Стакан хорошего коньяка заменяет полстакана крови. Ладно, сначала я к следаку, потом ты. Надеюсь, наши показания не разойдутся?

– Не разойдутся. – Стеблов снова уставился на Коляна.

– Ну? – отозвался тот. – Ты спрашивай, Михалыч, если что.

– Пожалуй что и спрошу. Мы когда в больницу ехали… Та женщина, ты с ней на заднем сидел. Она вроде бормотала что-то.

– Бормотала? – удивился Варнаков. – Бредила она. Я ни одного слова не разобрал.

Арчибальд и Волчок

Искитим

Депутат Искитимского горсовета и владелец крупнейшего регионального банка Арсений Чибисов, он же «авторитетный бизнесмен» по кличке Арчибальд, опустил на стол стакан в позолоченном подстаканнике и, отдуваясь, произнес:

– Нет, Родион, что не говори, а нет ничего лучше после баньки, чем чаек с лимоном. Зря ты на пиво налегаешь. От него печень пухнет и в ногах слабость. Вон живот-то распустил уже. Непорядок. А ведь бывший спортсмен.

– Так ты, Арсений Иванович, помнится, некогда тоже пивком не брезговал. Разве не так? – Волчок натянуто улыбнулся и промокнул салфеткой лоб. Несмотря на уютную, располагающую к полной расслабухе обстановку, Родя чувствовал себя не в своей тарелке.

– Так-так, Родион. Только когда это было? Эх, летят годы…

Они сидели в комнате отдыха, больше смахивающей на шикарную гостиную, и вели неспешный деловой разговор. Волчок, хотя и считался вторым человеком в криминальной иерархии Искитима, аудиенции у Арчибальда удостаивался нечасто. Не его уровень. Пусть Арчибальд и сам когда-то в молодости провел не один год на нарах, но уже давно остепенился и вращался совсем в других кругах. Высоких кругах. С самим губернатором за руку здоровается при встрече, и даже с членами правительства, по слухам, вместе отпуск проводит на фешенебельных курортах. Однако и старые связи Арчибальд не прерывал, разве что не афишировал. Зачем отказываться от того, что еще может пригодиться? Как говорят в народе: «Не плюй в колодец…»

– Надеюсь, что недоразумение по поводу Бердска мы уладили. Ведь так? – Арчибальд пошарил глазами по столу и, выбрав желто-розовую грушу «Аббат», поднес ее к носу. – Ах, какой запах! Настоящий итальянский запах: солнце, виноградники, море… И женщины. Ты давно был в Италии, Родион?

– Давно. Некогда мне, Арсений Иванович, по заграницам шляться. А бабы и у нас в Сибири хорошие есть.

– Патриотизм, это правильно. Так ты передай Резо наш разговор. Думаю, он будет доволен.

– Передам слово в слово.

Лежащий на столе ярко-красный айфон забренчал «Мурку» – Родя любил душевную музыку. Он покосился на Арчибальда, но взял трубку:

– Я слушаю.

– Босс, у нас проблемы, – произнес гнусавый голос.

– Подожди, Антип.

Волчок изобразил кривую улыбку и, отодвинув стул, вылез из-за стола.

– Арсений Иванович, прошу прощения – срочные дела.

– Дела, это святое, – понимающе отозвался Арчибальд.

– Извините, я сейчас.

Родя бочком добрался до двери и, открыв ее, вышел в зал с бассейном. В воде плескались три обнаженные девушки. Бандит прошлепал босыми ногами по деревянному настилу в дальний угол и прижал трубку к уху.

– Ну чего там?

– Нас накрыли менты.

– Не понял.

– Менты, говорю, накрыли. Подъехали к хате, ну и… Нам пришлось стрелять.

Волчок поиграл желваками.

– Вы что там, охренели? Я же велел все сделать тихо.

– Так мы и делали тихо, – плаксиво произнес Антип. – Наркош зачистили, чтобы под ногами не путались, начали работать с девкой. А тут менты. Прямо как снег на голову.

– Что за менты?

– Вроде бы пэпээсники. Ну и – пришлось стрелять. У нас же там три жмура лежало.

– Ну и?

– Хреново вышло. Корня завалили, с Пельменем даже не знаю что. Его, вроде, тоже подстрелили. И вроде бы на «скорой» увезли. Я сейчас пробую пробить, что с ним. Мне бы…

– Да хрен с ним, с Пельменем! – оборвал Родя. – Девка как?

– Не знаю.

– Как, мать твою, не знаешь?!

– Ну, не знаю, босс. Она в отключке была, после того как Корень ей транквилизатор вколол. Сейчас, говорит, как миленькая запоет. А она взяла и отрубилась. Ну а тут эти менты. Я еле ушел. Там и сейчас ментов полно.

– Стоп, не тараторь. Она сказала хоть что-то?

– Нет, ничего. Крепкая, сучка. Молчала, как партизанка.

Волчок набрал в легкие воздух, затем медленно выдохнул, глядя в потолок.

– Слушай, Антип, землю рой, но девку мне найди! – прорычал в трубку. – Сроку тебе – до утра. Не найдешь – самого зарою. Усек?

– Усек, босс. Босс, я ребят возьму? Мне одному не справиться.

– Возьми. Бобра найди, скажи, что я велел подмогнуть. И – ты меня понял. Все, до связи.

Закончив разговор с Антипом, Родя тут же набрал другой номер.

– Слушаю тебя, Родион, – после нескольких длинных гудков отозвался абонент.

– Надо срочно перетереть тему. Давай, э-э… – Волчок машинально взглянул на запястье левой руки, – …э-э, сколько сейчас времени?

– У тебя чего, братки часы сперли? – съехидничал собеседник.

– Я серьезно. Сколько сейчас?

– Ну-у семнадцать минут одиннадцатого.

– Давай через сорок минут в нашем сквере. В одиннадцать, короче.

– Что за спешка, Родион? Я футбол смотрю.

– Забей на футбол. Нужна твоя помощь, дело очень срочное.

– Вообще-то я не мальчик на побегушках.

– Так и башляют тебе по-взрослому, – хмыкнул Родя. – Оплачу как ночную смену – по двойному тарифу.

Вернувшись в комнату отдыха, Волчок произнес с кислым лицом:

– Арсений Иванович, я сваливаю. Спасибо за теплый прием, но… Непредвиденные обстоятельства по работе.

– Жаль. А я хотел тебя свежей рыбкой угостить. Видел, в бассейне плещется? – Арчибальд негромко засмеялся. – Но не смею задерживать. Работа – это святое. Может, помощь нужна?

– Спасибо. Думаю, сам управлюсь.

– Ну смотри…

Едва Волчок, одевшись, вышел в коридор, как Арчибальд взял со стола рацию и сказал:

– Жора, Родя идет к машине. Отправь за ним ребят, пусть глянут, куда он сорвался. И давай ко мне…

Не прошло и десяти минут, как в дверном проеме возникла худощавая фигура начальника службы безопасности и по совместительству директора ЧОП «Барьер» Жоры Лежава. Он вошел, беззвучно распахнув дверь, и встал у порога.

– Садись, – кивнул подбородком Арчибальд. – Удалось прослушать, с кем он базарил?

Жора присел у дальнего края стола, раскрыл черную кожаную папку:

– Первый звонок был от Антипа. Мелкая сошка, порученец Волчка. Перехват, к сожалению, не очень качественный, но кое-что вычленить можно.

– Не тяни кота за яйца. Ближе к сути.

– Они говорили о какой-то женщине, точнее, девке. Я так понимаю, что она была у них в руках.

– Девке? – Глаза Арчибальда блеснули.

– Так ее называл Волчок.

– Думаешь, наша клиентка?

– Пока не уверен, Арсений Иванович. Но похоже, что это след.

– Ты сказал, что «она была в руках». Что это значит?

– Похоже, что она пропала. Я так понял, что «точку» накрыла полиция, и теперь Волчок в бешенстве. Требует от Антипа, чтобы достал девку хоть из-под земли. Значит, они ее потеряли.

– Непонятная история. – Арчибальд закинул в рот крупную ярко-красную ягоду клубники и, не торопясь, почмокивая, разжевал. – Что-то успел выяснить?

– Времени было в обрез, Арсений Иванович. Вроде бы около двух часов назад произошла серьезная перестрелка на границе «карантинки», на Чайковского. Есть убитые и раненые. Мы сейчас проверяем эту информацию.

– Лады. А второй разговор?

– Второму абоненту Волчок позвонил сам. Номера в нашей базе нет. Но мы работаем. Ребята сидят на хвосте у Волчка, возможно, он сам выведет на свой контакт.

– Лады. Работайте дальше.

– Я пошел?

– Ступай. Хотя… – Арчибальд ухватил толстыми пальцами следующую ягоду. – Не в службу, а в дружбу – загляни в бассейн. Позови сюда эту, новенькую, беленькую. Проведу ходовые испытания. – Он хохотнул. – А впрочем, зови всех трех. И до утра меня не беспокой. Война войной, а обед по расписанию.

Глава 5

Утро приносит смерть

Николай Варнаков

Август 2016 г. Четверг. Искитим

Варнаков проснулся от повизгивания будильника на мобильном. По звуку нашарил трубку, нажал на кнопку. Приподнял голову и снова уронил. Сейчас, сейчас… еще немного подремлю… Где я, черт? С усилием разлепив веки, поводил по сторонам глазами и уткнулся в черную копну волос на соседней подушке. Ага, знойная брюнетка по имени конфетка. Значит, я у Маринки. Сколько же я накануне… Черт!!!

Он подскочил на кровати и присел, спустив ноги на пол. Черт! От резкого движения дернуло в левом плече. Теперь он вспомнил почти весь вчерашний вечер. По крайней мере – самое главное. То, что не смог бы забыть ни при каких обстоятельствах.

В душе включил ледяную воду и пару минут стоически обливал себя, стараясь не замочить повязку на левом плече. Мыслей толком и не было, лишь крутились в мозгу, как испорченная пластинка, несколько одних и тех же слов…

Колян стоял на кухне у раскрытого шкафчика – где же у нее кофе? – когда в голову так шарахнуло, что он, не сдержавшись, вскрикнул и присел от боли. Хватая раскрытым ртом воздух, как сомнамбула, добрел до спальни. Взял с тумбочки мобильник и набрал номер приемного покоя:

– Это лейтенант Варнаков из полиции. К вам вчера женщину положили в тяжелом состоянии, Веру Иванову. Как ее состояние?

– В какое время, укажите точнее.

– В девятом часу вечера.

– Минутку, сейчас посмотрю… так, есть такая. Пока в реанимации.

– С ней все в порядке, вы уверены? – Колян чувствовал очень неприятное, нервное беспокойство – так, что внутри потряхивало. Что там может трястись? Кишки, что ли? Давно он уже так не нервничал.

– Откуда я могу знать? – с раздражением произнесла сестра. – У меня указано – в реанимации, значит, в реанимации.

– А вы не могли бы проверить? Может быть, у дежурного врача спросить?

– Не могу. У нас сейчас пересменка начинается.

– А все-таки? Вам из полиции звонят, это важно.

– Ну и что, что из полиции? И вообще, откуда я знаю, кто вы такой? Приезжайте сюда и узнавайте. Мне некогда, мужчина, вы понимаете?

Пока Варнаков собирался с мыслями, раздались короткие гудки.

– Коля, сколько времени? – пробурчала, не отнимая голову от подушки, Маринка.

– Рано еще. Спи.

– А ты?

– Я на службу.

– А что матери сказать?

– Какой?

– Коля, ты что? Моей. – Маринка заворочалась и полуприсела, подтянув под спину подушку. – Ты что, ничего не помнишь? Ну ты даешь!

– А чего я должен помнить?

Он опустился рядом на кровать.

– Да я же тебе вчера рассказывала, – забубнила Маринка с полузакрытыми глазами. – Мать уборку делала и нечаянно папашину Библию уронила. Ну, она ее в шкаф засунула, после того как папаша пропал. А тут вещи перебирать стала и уронила эту Библию. А оттуда свернутый листок бумаги выпал. Представляешь, наш папаша что-то вроде предсмертной записки оставил… – Маринка, наконец, открыла один, желто-зеленый, как у кошки, глаз и нашла им Коляна. – Вспоминаешь?

– Смутно, – признался тот. Отец Маринки, Павел Карпенко, слесарь-сантехник без постоянного места работы и «белый» сталкер, пропал осенью прошлого года. Ушел из дома и не вернулся. Теперь Варнаков начал вспоминать, что Маринка ему и на самом деле вчера что-то рассказывала, еще в «Радианте». Но что именно? – Помню, но смутно. А что дальше-то?

– Ну вот, а я вчера старалась. Идиот ты, Колян.

– Ты расскажи сейчас, я исправлюсь. Только шустро, а то я опоздаю.

– Вечно у тебя шустро.

– Сегодня ночью тоже шустро было?

Он не удержался и засунул «знойной брюнетке» ладонь между неплотно сдвинутых колен.

– Нет, сегодня ночью было долго. Ай, дурак! Не лезь! – Варнаков не без сожаления отдернул руку. – Коля, я же серьезно про отца. Он записку оставил в Библии, понимаешь? Написал, что к нему приходили бандиты Роди Волчка. Гоша этот Куцый, ну ты его знаешь. И еще кто-то. Угрожали и требовали, чтобы он провел их к тайному месту.

– Какому еще тайному месту?

– Не знаю. Папаша так в записке указал, что, мол, требовали показать дорогу к тайному месту. Угрожали, если не согласится, то убьют всех. И его, и жену, и детей. Представляешь, и меня тоже. Вот сволочи!

Маринка с ожесточением почесала голову и добавила еще несколько непечатных слов.

– И папаша решил их проводить до этого места. Говорит, пишет в смысле, что решил показать этим заблудшим отрокам дорогу, чтобы отвести беду от своей горячо любимой семьи. А еще потому, что чувствует на себе тяжкий и несмываемый грех. Так и написал: тяжкий и несмываемый. И нет ему прощения. А внизу приписал, чтобы не искали его, если что с ним случится. А он всех любит и целует. И просит простить за все нанесенные обиды. Вот. Представляешь? Никогда не думала, что мой папаша может просить прощение за нанесенные обиды.

– Да, странная история, – сказал Варнаков. – А от меня-то ты чего хочешь?

– Как чего? Посоветоваться. Ты же в полиции работаешь. Мать просила с тобой посоветоваться. Может, эту записку в полицию отнести?

– Зачем?

– Как зачем? Ну ты совсем тупой после вчерашнего. Там же имена указаны: Родя Волчок и Гоша Куцый. Может, полиция дело заведет?

– Погоди. А ты Гошу давно видела?

– Я вообще его не видела. В смысле – с осени. А то бы я ему сейчас глаза выцарапала. Так что делать-то? Идти матери в полицию?

– Надо подумать, – сказал Варнаков. – Давай мы эту тему вечером перетрем.

– Ага! Ты вечером опять напьешься.

– Я не сразу напьюсь. А сейчас спи. Мне некогда.

Маринка, ворча, снова растянулась на кровати. Варнаков же вернулся на кухню и замесил в кружке пять ложек растворимого кофе. Посмотрел на часы – до девяти оставалось совсем немного. Успею? Опаздывать на ковер к Зайцеву нельзя. Ситуация и без того херовая…

Раздумья прервал звонок от Стеблова:

– Не спишь? Я решил на всякий случай звякнуть. Не забыл, что нас ждет с утра?

– Не забыл, – вяло сказал Колян.

– Ты чего такой вареный? Как рука?

– Терпимо.

– Ладно, я уже выезжаю. Да, ты на машине?

Варнаков посоображал. Мог ли он вчера после «Радианта» вести автомобиль? Вряд ли… А Маринка за рулем – это даже не обезьяна с гранатой, а Годзилла с базукой.

– Нет, наверное. На тачке доехал.

– Понятно. Тогда я к тебе сейчас заскочу. Ты… дома?

– У Маринки.

– Тогда диктуй адрес.

Допив кофе, Варнаков зашел в спальню и быстро оделся. Надев разгрузочный жилет песочного цвета, который таскал почти постоянно и летом, и зимой, механически проверил карманы. Удостоверение, кошелек, мобильник на месте, германский карманный нож-выкидушка «Boker» и зажигалка – тоже. Колян никогда не курил, но бензиновую зажигалку IMCO, подарок Васьки Гуреева, и несколько таблеток сухого спирта всегда носил при себе. На территории Зоны огонь и тепло в любой момент могут пригодиться. Правда, в Зону ему теперь, похоже, путь закрыт, но не менять же из-за этого привычки?

Не удержавшись, погладил спящую Маринку по круто выступающей ягодице. А Игорь говорил, что это не баба! Эх, Игорь…

Они все-таки немного опоздали. Едва вошли в здание горотдела, как дежурный, заметив их, закричал из окошка:

– Эй, Варнаков, тебя Зайцев искал. – Уже тише добавил: – Учти, рвет и мечет. Тебя, Стеблов, тоже спрашивал.

Разговор с Зайцевым занял меньше десяти минут. Михаил ожидал своей очереди в коридоре. Посмотрев на бледное, покрывшееся розовыми пятнами лицо Варнакова, сказал:

– Десять лет без права переписки и вазелин за свой счет. Я угадал?

– Почти. Отстранили на время служебной проверки.

– Что шьют?

– Превышение полномочий, повлекшее тяжкие последствия.

– Все? Неприятно, конечно, но…

– Нет, не все. По Корневу могут возбудить уголовное дело.

– Это кто такой?

– Браток из бригады Роди Волчкова. Тот, которого я во дворе завалил.

– Так он же бандит? – Стеблов в растерянности вскинул брови.

– По Зайцеву, бандиты тоже люди. Считает, что я его умышленно застрелил.

– Ну и дела… Похоже, ты кому-то сильно не нравишься.

– А пусть поцелуют меня в зад. Иди, Зайцев тебя ждет. Можешь на меня все валить, мне по хер.

– А мне – нет. Колян, ты не уходи. Подожди меня.

– Подожду, – сказал Варнаков.

Он вышел на крыльцо. На улице опять моросил дождь. Вроде и не холодно было, но Колян вдруг почувствовал озноб. Нахохлившись, набрал номер приемного покоя.

– Да, – сказала медсестра. – Есть такая Иванова. Вернее, была.

– Это… как понимать?

– В прямом смысле. Умерла она.

Варнаков сжал трубку. Сипло спросил:

– Когда?

– Что? Говорите разборчивей.

– Я спросил – когда умерла?

– Где-то с полчаса назад. Ну, может, чуть раньше.

Он спустился с крыльца и стоял неподвижно несколько минут, не обращая внимания на дождь. «Умерла, значит», – крутилось в голове. Значит, умерла… затем начал ходить взад-вперед вдоль здания горотдела. Умерла, значит, все-таки…

Здесь, на тротуаре, его и застал Стеблов.

– Вот ты где? А я уж подумал, что не дождешься, пойдешь похмеляться.

– Дождался. Как у тебя?

– Меня тоже отстранили, – довольно-таки бодро произнес Михаил.

– Тебя-то за что?

– Да так. Наверное, не то сказал, что хотели услышать. Ты куда сейчас?

– Не знаю. Хотя…

– Давай до дома подброшу.

– До дома? Нет, пожалуй… знаешь, если не спешишь, подкинь до больницы.

– Что, хреново?

– Да нет, просто повязку поменять надо.

– Вот это правильно, – сказал Стеблов. – Я смотрю, она у тебя под дождем намокла… Не болит?

– Что?

– Рука, говорю, не болит?

– Нет, – сказал Колян. – Рука не болит.

Глава 6

Мертвые не молчат

Николай Варнаков

Август 2016 г. Четверг. Искитим

Стеблов высадил Коляна у ворот больницы. Спросил:

– Тебя подождать?

– Не надо. Тут, наверное, очередь.

– Ну смотри…

Варнаков миновал небольшой скверик и приблизился к главному входу. Он поднимался по ступенькам крыльца, когда из дверей вышел капитан Сидоренко в сопровождении какого-то перца в джинсовом костюме. Сидоренко возглавлял в отделе внутренних дел Искитима подразделение по борьбе с незаконным оборотом артефактов. Варнаков был знаком с капитаном шапочно – сталкивался несколько раз, когда еще служил в отряде особого назначения, но плотно не пересекался. И не жалел об этом. Осведомленные люди поговаривали, что Сидоренко имел общие дела с небезызвестным Родионом Волчковым, а Колян «оборотней в погонах» презирал. Вот и сейчас ни он, ни Сидоренко не поздоровались – лишь посмотрели друг на друга и отправились каждый своей дорогой.

Показав удостоверение, Варнаков получил халат и прошел в реанимационное отделение. Там он минут десять безуспешно пытался выяснить подробности смерти «Веры Ивановой» – его отфутболивали, потому что произошла пересменка, и работавший ночью персонал уже разошелся по домам. Наконец, какая-то медсестра, оценивающе взглянув на настойчивого полицейского, снизошла до его проблемы. Поигрывая глазами, она посоветовала обратиться к женщине, лежавшей вместе с «Ивановой» в реанимационной палате.

– Она еще там находится, – сказала медсестра. – Может, вспомнит чего.

– С ней можно разговаривать?

– Даже не знаю. – Женщина выразительно надула пухлые губы.

– Извините, как вас звать?

– Вообще-то я Наташа.

– Наташа, мне очень нужно. – Колян молитвенно прижал ладонь к сердцу. – Просто край.

– Вообще-то это у врача… так-то ей уже лучше. Но…

– Пять минут.

– Ладно. Но я в коридоре подожду, – строго сказала медсестра. – Ее Сания зовут.

Сания лежала под капельницей. На вид – лет сорок. Смуглое лицо с широкими скулами и узкими продолговатыми глазами сразу выдавали представительницу восточной народности.

– У вас тут ночью женщина лежала, умерла утром, – сказал Варнаков, присев рядом на стул. – Вы ее запомнили?

– Совсем не запомнила, однако. Стонала она иногда. Вскрикивала. Один раз меня сильно разбудила.

Сания говорила с характерным произношением, иногда неправильно расставляя слова, которое Колян встречал у жителей татарских деревень.

– А когда она умерла, вы… Вы что-то видели?

– Видела. Когда ее увозили – видела. А когда умерла – не видела. Спала я тогда. – Она прикрыла глаза и провела кончиками пальцев по лбу. – Жалко ее. Молодая совсем была. И вот – нету уже.

– Почему вы решили, что она молодая?

– Я не знаю. Медсестра так сказала. Жалела. Молодая, говорит, совсем.

– Вы сказали: она вскрикивала. Может, слова какие-то произносила?

– Слова произносила. Только неразборчиво. Бредила, наверное.

– Совсем ничего не разобрали?

– Почему ничего? «Ай гюль» она говорила. Несколько раз. Еще говорила «Скажите отцу».

– Скажите отцу?

– Да, скажите отцу. Медсестре она говорила.

– Медсестре?

– Да, ночью. Когда та к кровати подходила, она сказала: «Скажите отцу… пусть… ай гюль».

Варнаков на секунду задумался, затем повторил, имитируя интонацию собеседницы:

– Скажите отцу… пусть… ай гуль? Так?

– Может, и так. Однако, плохо было слышно.

– И все?

– Все, наверное. Бредила, может, я не знаю. Вы мне воды подадите?

Колян взял с тумбочки стакан с водой и протянул Сание.

– Айгуль, это ведь имя такое, верно?

– Имя тоже есть, да. «Лунный цветок» по-нашему.

– Как?.. Лунный цветок?.. Айгуль – это, получается, два слова?

– Имя – одно слово. А переводится двумя словами. Ай – значит луна, гуль – цветок. Вообще-то мы говорим «гюль». Но «гуль» тоже можно. Это по-тюркски.

– Мы – это татары?

– Вообще-то я башкирка. – Сания усмехнулась кончиками губ. – А вам эта женщина кем приходится?

– Никем. Я провожу расследование.

– Понятно. А я подумала…

– Что?

– Побледнели вы сильно. Душно здесь…

Медсестра стояла в коридоре у окна.

– Я уложился, как обещал, – сказал Варнаков.

– Выяснили, что хотели?

– Да. Вернее, спросить спросил, да только почти ничего не узнал.

– А эта женщина, покойница, она кто? Ваша, э-э…

– Неизвестно кто. Личность пока не установили.

– Видимо, натворила она делов, – поблескивая глазами, заметила медсестра.

– Почему вы так решили?

– Суеты вокруг нее много. Только что перед вами еще один полицейский о ней расспрашивал. Лысоватый такой, с усами. Капитан, кажется. Не ваш?

– Капитан Сидоренко?

– Да, верно, Сидоренко.

– Он из другого подразделения, – сказал Колян. – Где тут у вас морг?

– Хотите осмотреть труп?

– Хочу.

– Вообще-то… я могу вас проводить. А вас где это? – Она аккуратно, одним мизинцем, дотронулась до плеча Варнакова. – В перестрелке?

– Нет, – сказал тот. – Жена горячей сковородкой ударила. Так что насчет морга?

Лицо женщины мгновенно поскучнело.

– Сейчас идите прямо, – произнесла сухо, – потом налево до самого конца. Дальше спросите…

Когда Колян вышел на улицу, то почти сразу увидел Стеблова. Тот стоял около своей «Нивы», припаркованной на другой стороне улицы. Заметив Варнакова, Стеблов активно замахал рукой. Колян перебежал через дорогу и, нахмурившись, спросил:

– Ты чего здесь делаешь? Я же просил не ждать.

– Да я тут подумал… Мне все равно домой нельзя. У моей сегодня выходной, понимаешь? Приду раньше времени, спросит, почему я не на службе. А я не хочу пока ей о своих проблемах рассказывать. Вот и решил тебя подождать.

– Зря. Я пешком пройдусь. Надо раздышаться малость. А то как-то…

– Как рана? Врачу показался?

– Показался. Нормально рана. До свадьбы заживет.

– Значит, врач говорит, что все в порядке?

– Ага. А что?

– Колян, не пудри мне мозги, – сказал Стеблов. – Я же вижу, что ты повязку не менял – она у тебя серая и намокшая. Чего тогда в больнице делал столько времени? Только не свисти, что просидел в очереди, а потом медсестра ушла на обед… Нет, не хочешь говорить, не надо. Только не ври… Это из-за той женщины ты ходил, верно?

Варнаков искоса взглянул на Михаила, потом молча кивнул.

– Что с ней?

– Умерла.

– Вот как… получается, что все-таки знакомая?

Колян снова кивнул.

– Сочувствую… – Стеблов, для приличия, сделал паузу, но тут же деловито продолжил расспросы: – Близкая знакомая?

– Вроде того. Знал когда-то.

– И что теперь? Родные-то ее в курсе?

– Родные? Вряд ли… – Варнаков задумчиво посмотрел на Михаила. – Ладно, если тебе и впрямь делать нечего – подбрось к ее отцу на Школьную. Это на северо-западе, частный сектор. Почти у границы с Периметром. Только там уже не жди. У нас разговор может долгим получиться.

– Понимаю. Садись, поехали. А мать у нее где?

– Умерла.

Когда машина тронулась, Стеблов спросил:

– Как ее хоть звали? Я не из праздного любопытства, она ведь кем-то вроде свидетеля была…

Лицо Варнакова напряглось.

– Вафидой звали, – выдавил глухо. – Вафида Нагаева. Моя бывшая невеста. Раз уж ты такой нелюбопытный. Только ты пока об этом молчи, ладно? Если Зайцев прознает, то вони не оберешься.

– Это верно. Ты ему должен был еще вчера об этом доложить. Но он все равно прознает. Ведь отец придет в морг забирать труп, верно? Значит, проведут опознание. И если она твоя бывшая невеста, то факт вашего знакомства обязательно всплывет.

– Возможно, что и не всплывет. Короче, надо сначала с Нагаевым поговорить.

Стеблов с недоумением покосился на собеседника.

– Хочешь, чтобы она прошла как неопознанный труп? Вряд ли отец на подобное согласится. Дочь, как без похорон?

– Тут все не так просто. Но это долго объяснять.

– А ты коротко. По сути.

Варнаков откликнулся не сразу. Сидел, откинувшись на подголовник, и молчал.

– Ладно. Но только по сути. Я считал, что Вафида погибла. В июне прошлого года, во время Скачка. Тогда около Сельской как раз ежегодный рок-фестиваль «Посещение» проходил. Вот Вафида там и оттягивалась вместе с приятелями-экстремалами. Я с ней к тому времени уже давно не общался. Расстались мы к тому времени. Мне об этом позже Равиль Салихович рассказал, отец ее. Короче, пропала она во время Скачка…

Там тогда несколько тысяч человек пропали, почти все, кто на фестивале тусовался. Трупа Вафиды, правда, никто не видел. Но ведь эти трупы никто толком и не ищет. По закону считается, если был на территории, попавшей под Скачок, и не вернулся – значит, погиб. Достаточно показаний свидетелей. А она не вернулась. Но в районе Лебедевки, практически в черте села, у мостика через Петушиху обнаружили «Ладу» ее друзей, – с которыми она и отправилась на фестиваль. Кто-то из поисковиков позже наткнулся. В машине остались документы, в том числе лежала сумочка Вафиды с ее мобильным.

– Погоди, – сказал Стеблов. – Но как они очутились в Лебедевке? Я в вашей географии, конечно, не очень силен, но Сельская, она ведь ближе к Бердску. Верно?

– Верно. Да не знаю я, почему они там очутились. Может быть, в Искитим возвращались. Важно, что ее знакомые тоже сгинули с концами – ни ответа, ни привета.

– Теперь понятнее. Значит, ты считал, что она погибла. И ничего о ней с той поры не слышал. Так?

– Так.

– И сообщил тебе о гибели отец. А она, выходит, осталась жива? Вот сейчас объявилась?

– Да.

– А отец? Он тоже до сих пор считал ее погибшей?

– Именно об этом я и хочу с ним поговорить, – глядя перед собой, мрачно произнес Колян…

Около дома Нагаева на обочине стоял автомобиль «ауди».

– Рули до угла квартала и там тормози, – велел Варнаков, когда они уже проехали мимо. – Вон там, у столба.

Стеблов подъехал к указанному месту и заглушил двигатель. Колян приоткрыл дверцу, но вылезать не стал. Словно бы задумался.

– Собираешься с моральными силами? – спросил Михаил.

– Вроде того… вон видишь сзади тачку?

Стеблов, не оборачиваясь, посмотрел в зеркальце заднего вида:

– Вижу. «Ауди» вроде.

– Она у дома Нагаева стоит.

– Так дом там?.. Хочешь сказать, у Нагаева гости?

– Угу.

После паузы Михаил произнес:

– Знаешь, Колян, ты рожай скорей. Либо мы вместе, либо действуй в одиночку.

– Ты на что намекаешь?

– На то, что ты постоянно темнишь. Я уже видел эту синюю тачку – около больницы. Так что кое о чем догадываюсь. Но ты знаешь больше меня. Так не пойдет. Либо мы вместе…

– А мы вместе?

– Пока – да. Дальнейшее зависит от обстоятельств. Я тоже к этой истории причастен. Не так, конечно, как ты. Но не люблю загадок и всяких там непонятных совпадений. Ты не забывай, что вчера Игоря убили. А мы под раздачу попали. Получается, что я теперь скрываю информацию, важную для следствия. И мне хочется понять, для чего я это делаю.

– Ты уверен, что хочешь? – с напряжением спросил Варнаков.

– Уверен. Я же сказал, что не люблю загадок. А еще не люблю, когда в меня стреляют неизвестные. Ведь вчера на Чайковского в меня тоже стреляли. И тоже могли хлопнуть, как Матющенко. Из-за чего? Так мы напарники или нет?

– Ну ладно. Если уж так дело поворачивается… Короче, этот крутой и навороченный темно-синий кроссовер «Ауди Кью пять» принадлежит капитану Сидоренко из спецотдела по артефактам. Эта модель чуть ли не единственная в Искитиме, по крайней мере именно такого цвета. Сидоренко – гнилой тип, якшается с местными братками. И вот как раз его я встретил сегодня у входа в больницу. Более того, я точно знаю, что он там собирал информацию о Вафиде. Даже в морг заходил, чтобы осмотреть тело. Мне санитар сказал. Теперь ты знаешь практически все, что знаю я. Ну разве что за исключением каких-то моих личных дел. Твои выводы?

– Так сразу и выводы? – Михаил побарабанил пальцами по рулю. – А что тебе удалось выяснить в больнице?

– Почти ничего. Кроме того, что Вафида просила что-то передать отцу. То ли просила, то ли в бреду бормотала.

– Негусто. Но один вывод очевиден. То, что Сидоренко из больницы сразу отправился к Нагаеву, не может быть совпадением. Следовательно, он по каким-то причинам догадался, что Нагаев – отец Вафиды. Вернее, он догадался, что Вафида – дочь Нагаева.

– Нельзя исключать, что он и раньше знал, кто такая Вафида и кто ее отец, – сказал Колян. – И, узнав о смерти Вафиды, решил навестить ее отца.

– Верно. Примерно как ты. Ты ведь тоже, узнав о смерти Вафиды, решил навестить ее отца. Только намерения у вас, похоже, разные. Верно?

– Похоже. Предлагаю идти в дом – здесь мы ничего не высидим.

– Более того, – подхватил Стеблов, – можем и опоздать…

Калитка оказалась приоткрытой. Варнаков осторожно, опасаясь скрипа, распахнул ее и быстро огляделся. Да, знакомая картина…

Он увидел небольшой дворик, замощенный старой, выцветшей и растрескавшейся тротуарной плиткой; деревянные наличники изначально голубого цвета посерели и облупились; в левом углу двора, у окна в спальню, ветвистая акация. Некогда, еще в период бурных отношений с Вафидой, Колян заходил сюда несколько раз. За два минувших года здесь ничего не изменилось, разве что приобрело ощутимый налет запустения. А еще в нескольких метрах от калитки валялся труп Денеба – собаки Нагаева. Нагаев, много лет проработавший в Институте Внеземных Культур, назвал пса в честь теории о происхождении Зон Посещения. Старый был пес, полуслепой и совсем незлобный, однако же – пристрелили. Боялись лишнего шума? Тогда стреляли, видимо, из пистолета с глушителем.

Глава 7

Убить без шума

Жора Лежава

Август 2016 г. Четверг. Искитим

Жора взял со стола пиликающую трубку и нажал на кнопку вызова:

– Я слушаю, Бакай.

– Жора, у нас тут гости.

– В каком смысле?

– Подкатили двое на «Ниве» и зашли во двор.

– А эти?

– А эти по-прежнему у него.

– Хм… эти двое – в форме?

– Нет, в гражданке.

Жора посмотрел на экран монитора.

– Ты вот что, Бакай, поимей в виду. Мы пробили адрес. Там живет Нагаев Равиль Салихович, тысяча девятьсот пятьдесят первого года рождения. Запомнил?

– Запомнил. А кто такой? Я не знаю.

– А тебе, Бакай, и не надо много знать. Но учти, что это отец той самой бабы, которую мы ищем.

– Вафиды?

– Именно.

– Думаешь, старик – ценный кадр?

– Пока неясно. До этого к нему следов не было. Но теперь все может случиться. Так что не расслабляйтесь.

– Я понял, Жора. А с этими-то что делать?

– Пока ничего. Наблюдай. Может, они просто к старику в гости зашли. Но номера срисуй.

Николай Варнаков

Искитим, дом Нагаева

Вход в одноэтажный кирпичный дом вел через веранду. Варнаков знаками велел напарнику встать у дверей, а сам двинулся в обход дома. Завернув за угол, услышал мужские голоса – они раздавались из открытого окна гостиной. Колян подкрался ближе и прислушался, вытянув шею. Заглядывать внутрь он не решился.

– В последний раз спрашиваю по-хорошему – какую информацию тебе передала Вафида? – произнес незнакомый мужской голос.

– Говорю же – не видел я ее вообще, – подрагивающий голос принадлежал Нагаеву. – Почти четыре месяца. Я вам и раньше уже говорил. Вы же тогда поверили, так ведь?

– Тогда поверил. А сейчас – нет. Врешь ты, Равиль.

– Зачем мне врать?

– Сейчас узнаем зачем. Серега, давай.

Раздался хлесткий звук удара, и Нагаев сдавленно охнул.

– Это только начало, – произнес первый голос. – И почти совсем не больно. Дальше будет хуже. Через пару минут Сергей сделает из твоей печени отбивную котлету. А если не поможет, он натянет тебе на голову целлофановый пакет. Это очень неприятная процедура – поверь мне.

– Вы меня убьете – и все. У меня больное сердце.

– Спасибо, что предупредил. Серега будет тебя душить деликатно, чтобы поберечь твое нежное сердце. – Мужчина хохотнул. – Только вопрос – зачем тебе так долго мучиться? Ты же ученый, Нагаев. Значит, должен рассуждать рационально.

– Что вы… имеете в виду?

– То, что мы можем договориться. Пойми, старик, нам не нужна твоя жизнь. Ты безвреден. Но можешь стать полезным. Выделяю тебе по доброте душевной еще десять секунд. Потом для тебя начнется ад, старик.

– Дайте мне воды.

– Дадим. Мы же не звери. Серега, сходи на кухню.

– Вы бы хотя бы намекнули, о чем идет речь. – Нагаев кашлянул. – Я даже не представляю…

– Все ты представляешь. Неужели ты не слышал о цветке? Таком красивом лунном…

И снова, как и вчера при перестрелке в «карантинке», лишь звериное ощущение опасности спасло Варнакову жизнь. Он не успел подумать – резко обернулся, и всё. И увидел: на него, сжимая в руке широкий охотничий нож, пушечным ядром летит здоровенный мужик.

Откуда мужик к нему подобрался, Колян не понял; скорее всего – из-за сруба бани. Но это было и не важно. В эту секунду смертельно важным являлось то, что он успел сгруппироваться и прыгнуть вперед, выставив ногу. Ею Колян подсек нападавшего, который, перелетев через него, врезался плечом в кирпичную стену дома. Но едва Варнаков вскочил на ноги, как мужик уже снова стоял напротив него, выставив лезвие ножа.

Тогда Колян принял единственно верное в его положении решение. Он не ринулся на бугая в лобовую, потому что давно твердо усвоил – против лома нет приема. И не побежал направо мимо раскрытого окна – там его сразу заметили бы подельники нападавшего. И не дернулся назад, к бане, – гонка по пересеченной местности сада-огорода его не прельщала: он находился не в самой лучшей спортивной форме, а тут еще свежая рана плеча. Пустяковая, в целом, рана, но при нынешнем раскладе она могла решить все. И не в его пользу.

Моментально, на уровне подсознания, оценив ситуацию, Варнаков рванул налево, к углу дома. Там, во дворе, караулил Стеблов, и уж вдвоем они с бугаем как-нибудь справились бы. Но план не сработал. Он почти добежал до угла, но зацепил ногой куст помидоров и, поскользнувшись на влажной земле, плюхнулся на живот. От неминуемой гибели его избавило то, что он очень быстро изловчился перевернуться на спину – ведь мужик уже коршуном падал на него, целя лезвием в грудь. Колян сумел перехватить руку с ножом и тут же захрипел, оказавшись словно под стальным прессом.

Он не считал себя слабаком. Но амбал, внезапно напавший на него, был почти на голову выше; а весил, наверное, за сотню кило и сумел придавить противника, навалившись своей тушей. И Колян почти дрогнул, еще удерживая руку противника, несущую смерть, но делая это из последних сил.

Оба боролись молча. Варнаков боялся спугнуть людей в доме. Почему молчал амбал, оставалось лишь догадываться. Возможно, опасался или даже знал, что враг заявился не один, и тоже не хотел поднимать большого шума. Так или иначе, но Колян погибал почти в полной тишине, ее нарушало только хриплое дыхание врагов, сошедшихся в смертельной схватке.

Он удерживал руку с ножом, но амбал сумел выпростать вторую руку и вцепился ею в горло противника. В глазах Варнакова почернело, потом с бешеной скоростью завращались черно-белые круги. И в этот миг он почувствовал, что каменная хватка амбала резко ослабла. Еще через мгновение тот захрипел и обмяк. Грубые и жесткие, словно сучки дерева, пальцы еще продолжали скрести по шее Коляна, но это уже была агония.

Круги перестали вращаться перед глазами, и Варнаков поймал в фокус Михаила. Стеблов стоял почти над ним, сжимая в кулаке кастет. Колян сделал несколько вдохов-выдохов, приходя в себя. Затем спихнул неподвижное тело и присел на корточки. Из разжавшейся ладони амбала выпал нож. Варнаков машинально поднял его и вдруг заметил, как из-за дальнего угла дома, откуда прибежал Стеблов, появилась чья-то тень.

– Падай! – прохрипел Колян.

На углу возникла фигура мужчины. В вытянутой руке он держал пистолет с глушителем.

Михаил, увидев ошалелое лицо напарника, рыбкой нырнул в кусты смородины, росшей у забора.

«Пух!» – негромко хлопнул выстрел. Стрелок, реагируя на движение, пальнул в Стеблова. И, промазав, потерял важную секунду.

Варнаков, не вставая, с полуприседа кинул тело вперед, одновременно выпрямляя руку с ножом.

Мужчина успел нажать на спусковой крючок, целясь на этот раз в Коляна. И снова промазал.

Нож вылетел из ладони Варнакова и, со свистом разрезав воздух, вонзился стрелявшему в грудь. Захрипев, тот стал медленно опускаться на колени, и Колян узнал в нем парня в сером джинсовом костюме – того самого, что сопровождал Сидоренко. Парень ещё попытался вскинуть руку с пистолетом, но слишком вяло, и Варнаков, подбежав, свалил его фирменным ударом ноги в голову. Затем схватил пистолет и, крикнув Стеблову: «В доме еще один!» – кинулся к входной двери. Она была распахнута. Колян пробежал через веранду, миновал коридор и метеором влетел в гостиную.

Он был готов к любым неожиданностям, но их лимит на данный момент, видимо, был исчерпан. В комнате он застал одного Нагаева. Старик, очень высокий и худой, сидел на полу у дальней стены, прикованный наручниками к трубе отопления. Увидев Варнакова, он слабо охнул и мотнул головой в сторону открытого окна.

– Где он?! Там? – крикнул Колян.

– Там, Коля. Сиганул в окно, сволочь.

Варнаков подскочил к окну, но никого не увидел.

В комнату вбежал Стеблов и, быстро сориентировавшись в обстановке, сказал:

– Он сюда не вернется. Ты лучше глянь на улицу, на месте ли машина. Только осторожней, у него тоже может быть оружие.

Синий «ауди» продолжал стоять на обочине. Варнаков, уже не торопясь, вернулся к телу «джинсового» и пощупал пульс. Взглянув на очень бледное, безжизненное лицо, обшарил карманы куртки. В нагрудном нашел удостоверение сотрудника полиции на имя старшего лейтенанта Пузика Сергея Емельяновича. В правом боковом кармане лежали ключи от наручников. Колян засунул руку в левый карман и почувствовал, как учащенно забилось сердце. Осторожно, будто опасаясь сломать нечто хрупкое, вытащил браслет из «черных брызг».

– Кто это? – на крыльце стоял Стеблов. – Документы есть?

– Есть. Как я и опасался – полицейский. Сергей Пузик из отдела Сидоренко.

Михаил присвистнул.

– Машина на месте?

– На месте.

– Значит, ушел огородами. Видимо, не рискнул во двор соваться. Думаешь, он тоже полицейский?

– Уверен, что это был Сидоренко. Видел их вместе у больницы.

– А этот, Пузик, живой?

– Пока дышит. Но пульс еле-еле.

– Фигово, Коля. Чем дальше, тем смешнее.

– Просто угораю со смеху.

– Может, вызовем «скорую»? – Вопрос Стеблова прозвучал неуверенно.

Варнаков промолчал.

– Что-то нет желания, – ответил сам себе Михаил. – Не стоит пороть горячку.

– Понимаю, – сказал Колян. – Но учти: если он умрет, мы перейдем Рубикон.

– А тебе не кажется, что мы его уже перешли? И сами не заметили когда.

– Думаешь, уже не отмазаться? Сидоренко сбежал, и рожа у него, похоже, тоже в пуху. Так что, если следствие будет объективным…

– Сидоренко, судя по всему, сволочь, – процедил Стеблов. – Но вопрос в том, кто за ним стоит. И лично я не уверен, что мы доживем до следствия. Пора потолковать с Нагаевым.

– Вот это правильно. И наручники надо снять.

Варнаков показал ключи.

– Давай займись стариком, – сказал Михаил. – А я гляну на второго клиента. Сдается мне, что ему уже никакая «скорая» не поможет.

– Думаешь?

– Знаешь, я ему в основание черепа вломил. Испугался, что он тебя прикончит, ну и врезал со всей дури. Так что… но осмотреть его надо. Может, найду чего.

– Лады. Тогда заодно в баню загляни. На меня этот амбал из-за бани вылетел. Мало ли что… – Колян протянул Стеблову пистолет с глушителем. – Возьми на всякий случай.

Вернувшись в гостиную, Варнаков помог Нагаеву подняться с пола и подвел к дивану. Старик, покряхтывая, сел.

– Спасибо, Коля. Я уж думал, что мне кранты.

– Сколько их было, Равиль Салихович?

– Видел троих.

– Чего они хотели?

– Я сам толком не понял. – Нагаев со стоном потер бок. – Вот сволочи. Спрашивали о Вафиде.

– О Вафиде? – Колян посмотрел в лицо старика. Но тот сидел с опущенной, полностью седой головой, продолжая поглаживать бок. – Разве она не погибла больше года назад?

– Я тоже долго думал, что погибла. Но…

– Что?

– Это долго рассказывать. Но весной я узнал, что она жива.

– Чего же вы мне не сообщили?

– А ты ею интересовался?

На этот раз уже Нагаев взглянул в лицо Варнакову, и тот отвел глаза.

– Ладно, Равиль Салихович, замнем для ясности. Чего хотели эти люди?

– Они требовали, чтобы я рассказал о том, где она скрывается. Но я ничего не знаю. – Старик всплеснул руками. – Господи, это походило на разговор глухонемых. Они кричали, били…

Он замолчал, увидев входящего в комнату Стеблова.

– Чего и следовало ожидать, – произнес тот в ответ на вопросительный взгляд Варнакова. – Пациент скончался, не приходя в сознание.

– Ясно. Равиль Салихович, – сказал Колян. – У нас мало времени. И нет возможности тратить его на вранье.

– Что? О чем ты, Коля? Я… – Старик поднял голову и запнулся, глядя на левую руку Варнакова. Тот держал в ней браслет из «черных брызг».

Глава 8

Смертельные секреты

Варнаков и другие

Август 2016 г. Четверг. Искитим, дом Нагаева

– Что это? – с недоумением спросил Нагаев, продолжая смотреть на браслет.

– Не узнаете? – с иронией отозвался Варнаков. – Это браслет Вафиды.

– Но у нее не было браслета. У нее…

– Верно, у нее было ожерелье из «брызг», которое я подарил ей перед свадьбой. А себе я тогда сделал браслет. Вот, – Колян показал запястье правой руки, – ношу до сих пор. Я не знаю, куда делось ее ожерелье. Но уверен, что вот этот браслет переделан из ожерелья. Скорее всего, Вафида сама и переделала. Правда, не знаю для чего.

– Почему ты уверен? – спросил Стеблов.

– Потому что здесь такие же держатели для «брызг» – из белого золота. Но главное не в этом. Важнее то, что браслет был снят с руки Вафиды.

– Кем снят?

– Полицейским Пузиком. Тем, который сейчас валяется во дворе. Снят сегодня утром. – Варнаков сделал паузу и многозначительно покосился на Стеблова.

– Я не понимаю, – подрагивающим голосом произнес Нагаев. – Если они сняли браслет с руки Вафиды, значит, она находится у них. Но они говорили, что не могут ее найти.

– Они не могли такого говорить, Равиль Салихович. Здесь вы явно что-то путаете. Или, простите, врете.

– Почему??? – с возмущением спросил Нагаев.

– Потому что они сняли браслет с руки мертвой Вафиды.

Старик побелел как мел и застыл с открытым ртом.

– Откуда ты знаешь, что сняли? – спросил Стеблов.

– Я видел браслет на ней вчера, когда мы везли ее в больницу, – сказал Колян. – Хотел его снять, но не смог. Знаешь, суеверие какое-то… Надеялся, что она выживет. Когда утром мне сообщили, что Вафида умерла, я спустился в морг. Но браслета на ней не было. Сначала я подумал, что браслет снял кто-то из медицинских работников. Ведь, по идее, положено такого пациента, находящегося без сознания, как-то… привести в божеский вид, что ли. Снять одежду, помыть-обмыть… Но оказалось, что Вафиду просто кинули на кровать, поставили капельницу, и все. А то и не ставили. Я даже не уверен, что к ней подходил врач.

Я это понял, когда увидел Вафиду и переговорил с санитаром в морге. Он сказал, что ее так и привезли – в грязной и окровавленной одежде. А потом пришли двое полицейских и осмотрели труп. У меня не было уверенности, что санитар говорит правду. Ведь он мог обшарить труп и запросто снять браслет. Однако браслет оказался в кармане Пузика.

Он повертел браслет Вафиды в руке и засунул в нагрудный карман разгрузочного жилета.

– Я не знал, что Вафида умерла, клянусь вам! – По щекам Нагаева потекли слезы. – Да, я немного… солгал. Они сказали, что поймали Вафиду, и в подтверждение показали браслет. Вафида, по их словам, уперлась и не хочет сообщать какую-то важную информацию. Однако я могу спасти ее, если расскажу то, что знаю. Тогда ее не будут пытать. И убивать не будут, потому что им нужна информация, а не трупы. Так они говорили. Это правда, честное слово.

– Это похоже на правду, – произнес Михаил. – Они могли скрывать от него факт смерти дочери. Живым человеком можно шантажировать, требуя информации, денег, лояльности – да чего угодно. Возможно, они опасались, что, узнав о смерти Вафиды, он упрется и не скажет ничего.

– Предположим, – сказал Варнаков. – Но что именно их интересовало? А, Равиль Салихович?

Нагаев вздохнул и пожал плечами:

– Я так и не понял. Не успел понять, потому что вмешались вы.

– Так. – Колян криво усмехнулся. – Опять двадцать пять. Начнем с другого конца. Вы знали о том, что Вафиду разыскивают бандиты?

– Знал, – после паузы ответил Нагаев.

– На основании чего?

– Понимаете, мне об этом сообщили сами бандиты месяца два назад. Они искали ее и пришли ко мне. Однако тогда я ничего не знал и, естественно, не мог ничего сказать. Они меня попугали, ударили несколько раз, в доме все перерыли. Даже жесткий диск с компьютера сняли. Не вернули, кстати. И ушли, предупредив, чтобы я сообщил им о Вафиде. Ну если она объявится. А потом, немного позже, ко мне приехал этот человек, который приходил сегодня.

– Капитан Сидоренко?

– Да. И он тоже расспрашивал меня о Вафиде. Вот.

– Он расспрашивал вас лишь о Вафиде или еще о чем-то?

– Да, по сути, лишь о ней. Ходил вокруг да около.

– Но ведь сегодня, если верить вашим словам, Сидоренко утверждал, что Вафида находится у них. Значит, он расспрашивал уже о чем-то другом. О чем именно?

– Ну… знаете… Знаете, это всё…

Нагаев замолчал и уставился в пол.

– Колян, – сказал Стеблов. – У нас совсем не осталось времени. Нам надо сматываться и вообще что-то делать.

– Ладно. – Варнаков взял стул, поднес его к дивану и уселся напротив Нагаева. – Я подскажу вам, Равиль Салихович, что именно интересовало бандитов и Сидоренко. Подскажу, раз у вас так плохо с памятью. Их интересовал цветок, верно?

– Какой еще цветок?

– Лунный Цветок, какой же еще? Ай гуль.

– Что? – Лицо Нагаева дрогнуло. – Как ты сказал?

– Я сказал «ай гуль». В переводе – «лунный цветок». Ведь именно он интересовал всех этих граждан, верно? И не надо мне говорить, что вы ничего не слышали о Лунном Цветке. Не поверю.

– Я слышал о нем – болтают всякое. Но почему ты решил, что их интересовал именно Лунный Цветок?

– Ну, во-первых, я услышал часть вашего разговора с капитаном Сидоренко. Вернее, часть допроса. А во-вторых, о Лунном Цветке говорила Вафида.

– Вафида говорила о Лунном Цветке??? – Зрачки Нагаева расширились.

– Да, перед самой смертью, в палате. Она говорила: «Передайте отцу» и еще: «Ай гуль». Правда, это было неразборчиво. Возможно, она хотела сказать «Передайте отцу про ай гуль». Или, возможно, «Передайте отцу, пусть найдет ай гуль». Что-то в этом роде. С чего бы ей такое говорить перед смертью?

– Вот оно что… – В тусклых глазах Нагаева появился блеск. – Вот оно как.

– Решайтесь, Равиль Салихович, – устало сказал Варнаков. – Либо мы сейчас уезжаем и оставляем вас с вашими проблемами. И с трупами, кстати, тоже. Либо вы играете с нами начистоту. Итак?

– Итак… – повторил Нагаев. – Значит, вас тоже интересует Лунный Цветок?

– Чем мы хуже других? – Колян усмехнулся. – Хотя лично я, в первую очередь, просто хочу понять, из-за чего погибла Вафида. И из-за кого, к слову, тоже. Если знаете – выкладывайте.

– Ладно, давайте начистоту, – с решительным лицом произнес Нагаев. – Речь и вправду идет о Лунном Цветке. Вафида и вправду искала его последние месяцы и, насколько я понимаю, нашла. Она знала, что я тяжело болен, и очень хотела мне помочь. Сам Цветок меня не спасет, но за него можно выручить сумасшедшие деньги. Вернее, за его плоды. Денег вполне хватит на любую операцию за границей. И на то, чтобы жить за границей. И вообще – на десять жизней, если грамотно распорядиться этим богатством.

– Так он на самом деле существует, этот Цветок? – спросил Стеблов.

– Да.

– И вы знаете, как его найти?

– И не только его. Вафида составила карту. Цветок растет в одном укромном месте – Вафида называла его Убежищем. Там не только Цветок – там еще и куча артефактов. В том числе очень ценных.

– Каких, к примеру? – Михаил прочно взял допрос в свои руки.

– К примеру, «смерть-лампа». Вафида находила артефакты и стаскивала их в Убежище. За ней начали настоящую охоту, поэтому ей пришлось скрываться. Она даже не могла продать артефакты, потому что ее тут же вычислили бы.

– Но чего вы с ней ждали, если она нашла Цветок? Собрали бы плоды и убрались отсюда. Чего ждать, если каждый плод стоит целое состояние? Ведь так?

– Так. Но не так просто это сделать, когда все за тобой следят. Кроме того, Вафида нашла Цветок совсем недавно. А еще… он плодоносит не каждый день. Нужно выжидать почти месяц.

– По-моему, для начала информации достаточно, – сказал Варнаков, посмотрев на часы. – Общая ситуация мне ясна. Осталось решить, что делать дальше.

– А у нас есть выбор? – спросил Стеблов.

– Думаю, пока еще есть.

– Ты о чем?

– Сидоренко явно действовал вне рамок закона, – сказал Колян. – Я пока не знаю, кем был этот тип, напавший на меня с ножом…

– Я, кажется, знаю. Я осмотрел его – все тело в наколках. Типичный браток.

– Думаешь, Сидоренко взял его на подмогу?

– Может, и взял. А может быть, его, наоборот, к Сидоренко приставили – и для помощи, и для контроля.

– Возможно и такое, – согласился Варнаков. – Но именно об этом я и хотел сказать – о том, что Сидоренко связан с бандитами. И наличие здесь трупа бандита свидетельствует в нашу пользу. Если мы сейчас поедем в следственный комитет и дадим соответствующие показания, плюс показания Равиля Салиховича, то… Короче, есть шансы выкрутиться и доказать правомочность наших действий.

– Коля, ты веришь в объективность искитимского следствия?

– Не верю. Но шансы есть. А еще я не хочу очутиться вне закона. Если мы сейчас всё бросим и смоемся, тогда инициатива окажется у Сидоренко. И он повернет ситуацию в свою сторону.

– Сидоренко заинтересован в том, чтобы замять историю. Он, скорее…

– Зря вы спорите, – вмешался Нагаев. – Нет у нас выбора. По крайней мере – у меня. Если я поеду в следственный комитет, то мне уже не вырваться. И до меня обязательно доберутся: если не бандиты, то…

– Мне кажется, вы сгущаете краски.

– Нет, Коля. Это ты не понимаешь, что за всем этим стоит. И поставим точку. Я не буду давать показания. Ни-ко-му! А без них вам придется туго. Простите, парни, но у меня нет иного варианта.

– Что вы предлагаете? – быстро спросил Стеблов.

– Я предлагаю, чтобы вы помогли мне. А я помогу вам. Если мы доберемся до Убежища, я решу свои проблемы. А вы получите такие возможности, в первую очередь – деньги, что ваши нынешние проблемы окажутся сущими пустяками.

– Это гипотетически, – сказал Колян. – А на практике мы можем получить реальные сроки.

– Ерунда, – Михаил отрицательно мотнул головой. Его явно заинтересовало предложение Нагаева. А вот позиция Варнакова совсем не вызывала энтузиазма. – Если мы сейчас смоемся, то пусть еще попробуют пристегнуть нас к этим трупам. Улики мы сейчас подчистим, Сидоренко уж точно не свидетель обвинения… а служебная проверка по поводу вчерашней перестрелки на Чайковского – вообще мелочь. В худшем случае уволят нас из полиции – ну и фиг с ним! Мне давно эта бодяга надоела – пахать на государство. Доберемся до Убежища – обеспечим себя до конца жизни.

– Если все так просто, почему бы нам сейчас просто не поехать по домам? – с сарказмом произнес Колян.

Он не любил менять свою точку зрения. Он выяснил почти все, что изначально хотел знать. А поиски таинственного Цветка, в которые его пытались втянуть Нагаев и Стеблов, казались ему аферой. На хера ему этот Лунный Цветок с его волшебными плодами? Из-за денег? Лично ему много не надо. Не будет хватать на виски – перейдет на водку. Он не хотел изменений в жизни. Зачем, если все, в принципе, лишено смысла?

– А Равиль Салихович – ну пусть сам решает, – добавил Колян. – Если не хочет давать показания, то… то это – его проблемы. Пусть ищет свое Убежище. А мы и так уже приключений отгребли на свои задницы.

– А вот тут ты неправ! – вскинулся Стеблов. – Приключения лишь начинаются. Тут все совсем непросто, и мы уже встряли в очень серьезное дело. Просто отойти в сторонку не получится – не оставят нас в покое.

– Почему, черт возьми?!

– Да потому, что мы уже сунули свои носы туда, куда не положено. Вернее, ты сунул, а я, дурак, увязался за компанию. И никто теперь не поверит, что мы не при делах. Пойми, дурья твоя башка! – Михаил разошелся не на шутку. – В лучшем случае нас уберут, как опасных свидетелей. В худшем – шкуру сдерут, выпытывая то, чего мы не знаем вовсе. Это называется – пропасть ни за хрен собачий. А я так не хочу. Я хочу сам вести игру. Доберемся до Убежища – все козыри будут в наших руках.

«Интересно, – подумал Варнаков. – Михалыч так за себя испугался? Или разбогатеть захотелось? На Сахалине-то небось капитала не скопил».

– Твой приятель верно говорит, Коля, – сказал Нагаев, подливая масла в огонь. – Или грудь в крестах, или голова в кустах. А в сортире отсидеться не получится.

Светло-карие глаза Варнакова сузились и потемнели.

– По поводу сортира – это вы зря, Равиль Салихович. – Он стоял, набычившись, коренастый, но поджарый, как молодой и злобный волк. – Это вы за свою шкуру трясетесь. И всегда лишь о себе думали. А я…

Он осекся и, взмахнув рукой, вышел из комнаты.

– О чем это он? – спросил Стеблов.

– Да так. Это наше личное… – Лицо Нагаева раскраснелось. То ли от избытка эмоций, то ли… – Коля, в сущности, парень хороший. Но своеобразный. Особенно после того, как… знаете, есть такое выражение – потерять себя… Да, зря я о сортире помянул.

– Вовсе не зря. – Михаил приблизился к открытому окну и с неожиданной для человека такой комплекции грацией легко перемахнул через подоконник. Обернувшись, подмигнул Нагаеву. – Я тут у вас в кустики схожу для профилактики. Заодно осмотрю окрестности. У вас участок, я вижу, большой.

– Пятнадцать соток.

– Ого! А с той стороны кто, соседи?

– Нет. Там кусты и небольшой обрыв. Речка там, Черная.

– Понял. А вы пока быстренько пакуйте вещи. Много не берите, так, на одну спортивную сумку. А еще лучше – положите в рюкзак. Мы ведь с вами, в ближайшей перспективе, в Зону собираемся прогуляться, правильно я мыслю?

Стеблов опять подмигнул.

– На Территорию, – сухо поправил Нагаев. – Не упоминайте имя черта всуе…

Когда Стеблов появился во дворе, Варнаков и Нагаев уже стояли там, негромко и как бы нехотя переговариваясь.

Увидев напарника, Колян без выражения произнес:

– Заметил? Пузик тоже откинулся.

Михаил пожал плечами:

– Чего и следовало ожидать. Это даже к лучшему – никому не расскажет о том, кто его грохнул. – И деловито добавил: – Ну что, по коням? План действий наметили?

– Наметили, – все с тем же хмурым выражением на лице отозвался Колян. – Сейчас едем к сыну Равиля Салиховича. Точнее, к пасынку. Правда, возникла одна проблема – Равиль Салихович не знает, где карта.

– Не понял. – Стеблов с недоумением уставился на старика. – Вы же говорили, что Вафида оставила карту.

– Не оставила, а составила. Тут, видите ли, вот в чем дело. – Нагаев сглотнул слюну и начал торопливо пояснять: – Вафида так и не сообщила мне, где хранится карта, – она боялась, что бандиты станут меня пытать, и я все расскажу. Честно говоря, она имела основание так думать… Так вот, Вафида продумала определенную систему безопасности. Она сообщила, что будет давать знать о себе каждые шесть дней – посылать очень короткие эсэмэски с кодовым словом. Если сообщений не будет более шести суток или я из каких-то источников узнаю о смерти Вафиды, тогда я могу действовать самостоятельно. Чтобы узнать о том, где спрятана карта, я должен буду переговорить с Закиром. Это мой пасынок.

– То есть Закир знает, где карта?

– Нет, не думаю. Ведь Закира тоже могли пытать. Вафида указала: переговоришь с Закиром и все поймешь. Но из этого не следует, что у Закира есть точная информация.

– Бред какой-то, – пробурчал Михаил.

– Да. Ясности тут немного. – Нагаев виновато развел руками. – Но это в духе Вафиды – она с детства любила тайны, вечно что-то придумывала.

– Вот объясните мне. Вы сказали, что Вафида «сообщила». Вы с ней в последнее время разговаривали?

– Нет. Она прислала мне короткое письмо на электронную почту, попросила, чтобы я сделал новый «ящик» и сообщил ей адрес. При этом она потребовала, чтобы я никогда не связывался с ней с домашнего компьютера.

– И как вы связывались? – Стеблов вел себя как профессиональный следователь. Вопросы сыпались из него, как из рога изобилия.

– Я ходил в Интернет-кафе, там получал ее сообщения и отвечал. Но мы очень мало переписывались.

– Понятно. А с Закиром вы не пробовали переговорить? Я имею в виду, не дожидаться, пока с Вафидой что-то случится, а еще до этого переговорить с Закиром.

– Для чего?

– Для того чтобы узнать, где находится карта.

– Нет, не пробовал. – Нагаев грустно усмехнулся. – Поймите меня, я не хотел ввязываться в эту историю без крайней необходимости. Ну, предположим, догадаюсь я о том, где находится карта. А дальше что? В Убежище я без разрешения Вафиды все равно бы не пошел. Да и плохой из меня сейчас ходок – артроз замучил. И сердце дырявое. Зато я буду знать о карте, следовательно, могу выдать ее местонахождение тем же бандитам. И зачем мне это?

– Интересный вы человек, Равиль Салихович, – с неопределенной интонацией протянул Михаил. – Я бы от любопытства извелся.

– Так вы еще молодой. А я старый. И давно понял, что прав был один древний иудей. Он утверждал, что умножающий знание умножает печаль.

– Ну нам-то сейчас без знания никак не обойтись, – изрек Стеблов. – Теперь понятно, зачем мы едем к Закиру.

– Да, чуть не забыл.

Нагаев вытащил из кармана мобильный телефон и собрался набрать номер, но Стеблов мягко взял его за руку:

– Что вы хотите сделать?

– Наверное, надо Закира предупредить.

– Не стоит этого делать. И вообще – лучше вам избавиться от своего телефона.

– Почему?

– Береженого Бог бережет.

– Хотите сказать – прослушка? – Нагаев поежился. – Спецслужбы?

– Не исключено. Но еще хуже, если вас прослушивают бандиты.

– Разве они могут?

– Смотря что за бандиты, – вмешался Варнаков. – Наши искитимские авторитеты такими вещами не увлекаются – сложновато это для них. Да и накладно – профессиональное оборудование очень дорого стоит. Им проще по старинке – паяльником, там, в задницу или «хвоста» приставить. Верх пилотажа, если «жучка» прилепят. Но есть тут в Искитиме один перец, некий Арсений Чибисов – депутат и владелец заводов, дворцов, пароходов. Вот он способен на многое.

– Это Арчибальд, что ли? – спросил Стеблов.

– Он самый.

– Слышал о таком.

– Еще бы, – сказал Колян, скривившись. – Он тут, что называется, медийная персона. Так или иначе, Равиль Салихович, Михаил прав. Даже если ваш телефон и не поставили на прослушку, то его элементарно могут запеленговать.

– А ваши телефоны?

Варнаков и Стеблов переглянулись.

– Резонно, – сказал Колян. – Но вряд ли нас возьмут под колпак так быстро. Сделаем так: ваш телефон выбрасываем, вы звоните Закиру с моей трубы. А потом я ее выброшу. И тебе, Михалыч, лучше избавиться от своего айфона.

– Не будем пороть горячку, – сказал Стеблов. – Свою трубку я пока оставлю. Вдруг потребуется куда-то срочно звякнуть? Не думаю, что меня кто-то быстро заподозрит. Вот ты, Колян, засветился уже изрядно. А меня Сидоренко вряд ли видел.

– Убедил, – с неохотой согласился Варнаков. – Ну что, тронулись?

– Тронулись. – Михаил кивнул. – Только поостеречься не мешает. Вдруг с улицы за домом еще кто-то наблюдает? Я правильно понял, Равиль Салихович, что здесь, вдоль речки, можно дойти до соседнего проулка?

– Правильно, – сказал Нагаев.

– Тогда сделаем так. Я выхожу один, сажусь в машину и доезжаю до речки по переулку. А вы вдвоем добираетесь туда по берегу. Если что…

– Если что, – подхватил Колян, – то в плен не сдаемся и пленных не берем.

Глава 9

Операция «Будда»

Майор Коноплев и другие

Август 2016 г. Четверг. Искитим, здание ФСБ

Темноволосый человек с седыми висками окинул холодным взглядом собравшихся в кабинете людей и буркнул:

– Начинаем. Командуйте, Герман Георгиевич.

Сидящий первым по правую руку мужчина в сером костюме с готовностью кивнул и перевел стрелки:

– Доложит майор Коноплев. Он непосредственно отвечает за оперативное сопровождение операции «Будда».

У майора было слегка помятое лицо и припухшие веки. Он встал и, раскрыв кожаную папку коричневого цвета, заговорил:

– Розыскное дело на Вафиду Нагаеву мы начали второго июня, после того как получили оперативную информацию из Международного Института Внеземных Культур. Как вы, наверное, знаете, Нагаева похитила «объект» и исчезла с ним тридцатого мая, но руководство Института первоначально держало происшествие в секрете. Вернее, даже не столько руководство Института, сколько служба безопасности, подчиняющаяся командованию UFOR. Руководит службой майор Разуваев, специалист, в принципе, толковый, профи, но там они явно прошляпили. Ну и пытались исправить ситуацию по горячим следам. Однако не вышло. Мы…

– Подождите, – прервал человек с седыми висками. – Что значит «прошляпили»? Конкретнее. Это же важные детали.

– Виноват, товарищ генерал. Мы посылали подробный отчет, и я считал…

– Считать вы свою зарплату будете, Коноплев, – недовольно вмешался Герман Георгиевич. – Когда останетесь без премии. Отвечайте по сути.

– Понял, товарищ полковник. Так вот, товарищ генерал, по поводу «прошляпили». В лаборатории Института, изучавшей уникальные особенности «объекта», работал некто Анатолий Егорович Дробыш. Он уроженец Тальменки, где до сих пор живет его отец. Во время одного из приездов в Тальменку Дробыш познакомился с Вафидой. Ну и, видимо, сильно влюбился. Другую причину, объясняющую его дальнейшее поведение, найти трудно.

– Это установленная причина или предполагаемая? – спросил генерал.

– Предполагаемая.

– Тогда не фантазируйте. Факты, и только факты, майор. Распустились вы тут, в сибирской глубинке.

– Виноват, товарищ генерал. Так вот, этот Дробыш, работая в лаборатории программистом, имел доступ ко многим помещениям, знал коды и другую секретную информацию. В общем, он непосредственно и организовал похищение «объекта». А служба безопасности недоглядела. Пока они самостоятельно вели поиск, Нагаева вместе с «объектом» и в сопровождении Дробыша ушла на территорию Зоны. Мы знаем, что их преследовали спецназовцы из батальона особого назначения военной полиции, но безуспешно.

– В каком смысле?

– Они потеряли след, да еще проводник погиб. И только потом уфоровцы обратились к нам за помощью по дипломатическим каналам. Но это было уже в середине июня. До этого мы располагали лишь оперативными данными. Мы вели самостоятельные поиски «объекта», но вы же понимаете – работа наших людей на территории Зоны очень затруднена.

– Майор хотел сказать, – уточнил полковник, – что легально в Зоне могут находиться исключительно сотрудники подразделений, действующих под эгидой UFOR.

– Я в курсе, Герман Георгиевич, – откликнулся генерал. – Должен заметить, что в Кремле крайне недовольны таким положением дел, и ТАМ, – генерал многозначительно закатил глаза к потолку, – предпринимаются определенные шаги. Но это сугубо между нами. Скажите, майор, а почему все-таки уфоровцы обратились к нам за помощью? До средины июня молчали и скрывали обстоятельства, а потом вдруг решили выйти на нас?

– Ну, во-первых, там назревал скандал. Видите ли, «объект» исследовала интернациональная группа ученых. Там, кроме россиян, был немецкий ученый, ученый из Китая… а шила в мешке не утаишь. Но к основной причине я, собственно, и собирался перейти. Уфоровцы получили информацию о том, что Нагаева объявилась в Искитиме, – а это уже вне пределов юрисдикции UFOR. Однако они пошли на риск и попробовали задержать Нагаеву в кафе «Радиант» – это такая местная забегаловка, где собираются сталкеры, барыги и прочая подобная публика. Действовали они, разумеется, нелегально, надеясь провернуть операцию под видом бандитской разборки. И надо же – натолкнулись на реальных бандитов из группировки криминального авторитета Родиона Волчкова по кличке Волчок.

– Я не понял, – сказал генерал. – Каким образом натолкнулись?

– По нашим данным, люди Волчка, в свою очередь, охотились на Нагаеву, и возник, в некотором смысле, конфликт интересов.

– Это что же, бандиты тоже в курсе… э-э-э, ну интересуются «объектом»?

– Степень утечки информации мы, к сожалению, точно оценить не можем. Но то, что она есть, – увы, это факт. Слишком много людей причастны к событиям вокруг «объекта» – начиная с жителей Тальменки и заканчивая сотрудниками Института. То, что люди Волчка вели активные поиски Вафиды Нагаевой, не вызывает сомнений. Я продолжу? Так вот. Уфоровцы попытались захватить Нагаеву, но столкнулись с бандитами. Возникла перестрелка. По стечению обстоятельств, в это же время в кафе находились оперативники из спецотдела по борьбе с незаконным оборотом артефактов, которыми командовал капитан Сидоренко.

– А их-то туда какого черта занесло?

– Проводили свою операцию. Когда началась стрельба, они вмешались и задержали двоих уфоровцев. Изъяли у них удостоверения. Началось разбирательство. В итоге и получился этот запрос из UFOR.

– Короче говоря, мы им тогда прищемили хвост, Юлиан Константинович, – довольно усмехнувшись, вставил «свои пять копеек» полковник. – Уфры, грубо выражаясь, опарафинились, и им пришлось спасать лицо. Мы пообещали, что не будем раздувать дипломатический скандал в связи с их проколом, а они в обмен передали нам свою оперативную информацию. А по официальным каналам направили запрос с просьбой об оказании помощи, чтобы оформить, так сказать, наше сотрудничество. Часть информации они, конечно, зажали, но и на этом спасибо. С паршивой овцы…

– Да, я в курсе этой истории, – сказал генерал. – Помню, помню, как же… А с Нагаевой-то что случилось? Поймали ее тогда?

– Нет, не поймали. Под шумок Вафиде Нагаевой удалось скрыться.

– Ушлая баба, эта самая Вафида. Была ушлой, – сказал генерал. – Напомните-ка мне ее досье. Только вкратце.

Полковник кивнул майору Коноплеву, и тот, быстро порывшись в папке, заговорил, поглядывая в листок бумаги:

– Вафида Равильевна Нагаева, родилась двадцать девятого июня тысяча девятьсот девяносто третьего года в Академгородке. Отец – Равиль Салихович Нагаев, по национальности узбек, доктор технических наук, профессор, работал в МИВК с начала создания его отделения в Академгородке. Вышел на пенсию в августе прошлого года. Мать – Гулия Ахметовна Ниязова, татарка, также работала в Институте Внеземных Культур. Погибла в две тысячи десятом году во время научного эксперимента. Так… ну это…

Ага. После окончания школы Вафида поступила в театральный институт, но была отчислена с третьего курса. Та-ак… характеризуется как психопатическая личность. В шестнадцать лет поставлена на учет в психиатрическую лечебницу с диагнозом шизофрения…

Член неформального объединения экстремалов «СС», что расшифровывается как «Сталкеры Сибири». Начиная с пятнадцатилетнего возраста, неоднократно задерживалась на полосе отчуждения и непосредственно на территории Зоны.

По неофициальной информации, именно Равиль Нагаев настоял на том, чтобы дочь поставили на учет в психиатрическую клинику. Якобы он боялся, что иначе ее посадят за проникновения в Зону и вынос артефактов. Действительно, против Нагаевой дважды возбуждались уголовные дела, но потом закрывались из-за ее ограниченной дееспособности. Но последний раз ее задерживали по этой статье в две тысячи двенадцатом году. После – не то образумилась, то ли не попадалась… Характеризуется как очень умный и хитрый человек, умеющий хорошо манипулировать другими людьми. По словам нескольких однокурсников по театральному институту, обладает навыками гипноза и даже способностями к ясновидению. Но это, скорее, сплетни. Та-ак…

– Достаточно, эти способности ей уже не пригодятся, – сказал генерал. – Очень впечатляюще. Я правильно понимаю, что ее родители неоднократно посещали территорию Зоны еще до рождения Вафиды?

– Совершенно верно, товарищ генерал. Равиль Салихов, собственно, даже начинал как «красный» сталкер и уже потом перешел на научную работу. А как вы догадались о родителях? Простите.

– А вы думаете, раз «шишка» из Москвы, то ничего не петрит? – Генерал хмыкнул. – Тут налицо признаки болезни Руффа, характерной для детей сталкеров и других людей, неоднократно посещавших Зону. Психологическая мутация явно присутствует, при этом в своеобразной форме. А физиологических признаков мутации у нее не отмечалось?

– Так точно, отмечалось. Есть сведения о том, что у Вафиды наблюдалось повышенное оволосение некоторых частей тела. В частности, у нее даже росли небольшие усики, которые она была вынуждена сбривать.

– Да, любопытный экземпляр. Был. Очень жаль, что вам так и не удалось ее вычислить и задержать.

– Не удалось, товарищ генерал. Шли буквально по следам, но всякий раз ускользала.

– Бандиты смогли вычислить, а мы так и не смогли? – с иронией произнес генерал. – Спецслужбы, называется.

– Она очень хорошо маскировалась, зная технику гримирования. Волосы перекрашивала, наклеивала бороду и усы, голос меняла. Использовала разные клички. И вообще, по отзывам специалистов, была талантливой актрисой. Я разговаривал с ее преподавателем на курсе…

– Хватит, я вам не Никита Михалков. Оправданий ищете? Бандиты же ее раскололи как-то?

– Думаю, они взяли Вафиду в наркоманском притоне на «живца». После того как ее едва не схватили в «Радианте», она стала подыскивать напарников среди наркоманов.

– Зачем ей требовались напарники?

– Причину установить не удалось. Ни один из тех, кто ушел с ней в Зону, не вернулся.

– Вот как? «Черный» сталкер?

– Не исключено.

Генерал посмотрел на часы.

– Ладно, с этой частью понятно. И обязан отметить, что до настоящего момента вы, товарищи, действовали нелучшим образом. Все время запаздывали и оказывались у разбитого корыта. Все время! Пусть иногда и лишь на один шаг, но запаздывали! Пельменями сибирскими, что ли, объелись?

Он грозно нахмурился, и все мгновенно уткнули взгляды в стол. И лишь майор Коноплев, продолжавший стоять, несмело заметил:

– У нас разработан ряд контрмер опережающего действия. Надеемся перехватить инициативу.

– Надеется он, понимаешь ли. Должен прямо заявить, что операция «Будда» после гибели Нагаевой находится на грани провала. Но это еще не самое страшное. Есть сведения, что к «объекту» могут подобраться наши заклятые друзья из НАТО. И вот этого нельзя допустить ни в коем случае! Уяснили текущий момент?

Повисла гнетущая пауза.

– Мы принимаем меры, – судорожно вздохнув, сказал майор Коноплев.

– Вот как? Ну что же, докладывайте дальше, майор.

Глава 10

Голос из тьмы

Варнаков и другие

Август 2016 г. Четверг. Искитим

Они пешком поднялись на второй этаж и остановились перед обшарпанной дверью.

– Мы здесь когда-то все вместе обитали, – негромко сказал Нагаев. – Потом я поднапрягся и дом купил, а Закир тут остался. Он как раз тогда женился.

– Так он не один? – спросил Стеблов. Варнаков промолчал.

– Один. Давно один, – сказал Нагаев. – Развелся он. Он у меня немного не в себе. Вы, это, не обращайте внимания.

Колян кивнул – он неплохо знал историю семьи Нагаевых. Вскоре после того как Закир женился, погибла его мать Гулия Салихова и у парня малость подвинулось в голове. Он и до того был со странностями, одинокий и нелюдимый, а тут совсем замкнулся. Ударился в религию, даже совершил хадж. Жена, вполне себе современная девчонка, работавшая в рекламном агентстве, терпела закидоны мужа около двух лет. Потом ушла, забрав сына, – законы шариата, которые Закир попытался установить в своей семье, оказались совсем не по ней. С тех пор парень коротал дни в одиночестве.

Нагаев три раза нажал на кнопку звонка. Выждал секунд десять и снова повторил условный сигнал.

– Не любит он гостей, – пояснил, увидев удивленный взгляд Михаила. – Такой характер.

Дверь растворилась медленно, словно отворявший ее не был уверен в своих действиях. В коридоре стоял высокий худой мужчина, черноволосый и кудрявый, с такой же черной, кучерявой бородой. Глаза его, спрятанные под выступающими надбровными дугами, смотрели неприветливо.

– Здравствуй, Закир, – сказал Нагаев.

– Привет, – добавил Колян. А про себя добавил: «Ваххабит». Он знал, что именно так называют Закира за глаза старушки во дворе – Вафида когда-то рассказывала.

– Ты чего не позвонил? – Закир никак не отреагировал на приветствия.

– Я звонил, но ты трубку не брал, – ответил Нагаев.

– Я только что из магазина. Трубу дома оставлял.

– Ты нас впустишь?

Пауза. Все тот же взгляд исподлобья.

– Заходи. Дверь не забудь закрыть.

Повернулся и вышел из прихожки.

– Давайте шагайте, – сказал Нагаев. – Других приглашений не ждите. Прямо и направо – там кухня. Чайку можете поставить. А я с ним предварительно потолкую…

Нагаев заглянул на кухню минут через пятнадцать:

– Вкратце я ему ситуацию объяснил. Он понял. Только вот… не знает он ничего о карте.

– Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, – сказал Колян. – А подробней?

– Вафида о карте ничего не сказала. Хотя подобного и следовало ожидать. Это должна быть головоломка. Но решаемая.

– В смысле?

– В смысле, что рассчитанная на мой уровень постижения. Вафида должна была оставить какие-то ключи, с помощью которых я могу обнаружить местонахождение карты. Не очевидные, но мне понятные, иначе вся эта загадка теряет смысл. Так что мы обязаны разобраться. Только вы учтите – так уж сложилось, что мы с Закиром почти не общаемся последние годы. И Вафида с ним не общалась. Когда я узнал, что Вафида не погибла на Территории, сначала хотел ему рассказать. А потом… Потом решил, что это лишено смысла, потому что судьба Вафиды его не интересовала. И когда месяц назад Вафида вдруг позвонила Закиру, он это воспринял… как бы точнее выразиться… В общем, сейчас сами поймете. Вот переговорите с Закиром – и поймете.

Они перешли в гостиную. Закир сидел за круглым деревянным столом, облокотившись на столешницу. Чувствовалось, что он сильно взволнован.

– Я сообщил ему о сегодняшних событиях, – сказал Нагаев. – Закир, расскажи им, что ты помнишь о том звонке. Это очень важно.

Михаил сел за стол, напротив «ваххабита».

– Я вам соболезную, Закир. Извините, что в такую минуту…

– Не надо трепа, – оборвал тот. – На Вафидку мне было наплевать. Она для меня давно умерла.

– Понимаю. Вы ее уже однажды похоронили, и теперь…

– Никого я не хоронил. Не было тела. И вообще… все это происки Иблиса. И Вафида – его посланница. Любой, кто свяжется с Зоной, будет проклят Аллахом. И Вафида была проклята. Я всегда ей об этом говорил, предупреждал. А она лишь смеялась.

– Иблис, это дьявол? – спросил Стеблов.

Закир покосился на него, но промолчал.

– Он самый, – сказал Нагаев. – Шайтан, короче. Закир считает, что Зона – дьявольское порождение, что-то вроде ада на Земле. Но он не один так считает. Закир, мы тебя понимаем. Но, пожалуйста, вспомни разговор с Голосом. Что он тебе сказал? Пожалуйста.

– Я помню. Правда, не очень. Раздался звонок. Я взял трубку. Голос говорит: «Здравствуй, Закир. Только не пугайся, я – Вафида».

– Это была Вафида? – спросил Стеблов.

– Это был Голос.

Равиль Салихович посмотрел на Михаила и предупреждающе покачал головой.

– Мы поняли, Закир. Это был голос, который разговаривал, как Вафида. Так?

– Да. Он говорил, будто Вафида.

– А что ты ответил?

– Я испугался. Сначала хотел выключить трубку. Но потом прочитал молитву: «А’уззу би-ллахи мина ш-шайтани р-раджим»и немного успокоился. Он произнес: «Закир, это я, Вафида. Ты меня слышишь?» «Слышу, – сказал я. – Ты кто?»

– И что было дальше?

– Он говорит: «Я твоя сестра Вафида. Я не погибла, понимаешь?»

Закир замолчал.

– И? – не выдержал Стеблов.

Равиль Салихович поморщился и спросил:

– Ты что-то ответил Голосу, Закир?

– Я сказал: «Ты врешь. Оттуда не возвращаются». Он засмеялся вот так: «Ха-ха-ха» – и говорит: «Ты думаешь, что я была на том свете? Мой бедный братик. Возможно, ты и прав».

– Ты ему ответил?

– Я спросил: «Что ты хочешь?» Он сказал: «Почти ничего. Передай отцу, что я звонила. Пожалуйста, передай ему привет от Махаллат».

Закир снова замолчал.

– Это все? Разговор на этом закончился?

– Кажется, она повторила: «Пожалуйста, не забудь о привете от Махаллат».

– И все?

– Наверное. Я испугался и выключил телефон.

– Наверное или не помнишь?

– Наверное, не помню. Мне было страшно. Я начал читать молитву. А когда закончил, там шли гудки.

– Кто такая Махаллат? – с нетерпением спросил Михаил. – Родственница?

– Не совсем. – Нагаев еле заметно усмехнулся. – Это из иудейского религиозного фольклора, так сказать. Впервые упоминается в Талмуде. Одна из жен Сатаны. Дьяволица, короче.

– Что-то вроде Лилит?

– Да, примерно. Махаллат и Лилит вели между собой войны с помощью армий демонов.

– И к чему здесь эти демоны? Вы понимаете?

– К чему – не понимаю. А откуда – могу пояснить. Вафида с детства увлекалась подобными вещами: мистикой, оккультизмом… впрочем, это у нее отчасти наследственное, в мать. Гулия у меня тоже во всякую чушь верила. Так вот… Вафида тогда, по-моему, еще даже в школу не ходила… она нашла в книжном шкафу иллюстрированную книгу о кабалистике. Ну и увлеклась так, что за уши не оттащишь. А на Новый год с помощью матери сшила себе маскарадный костюм и изображала эту самую Махаллат. Хотя больше походила на обыкновенного чертенка, только без рожек.

Стеблов вскочил со стула и взволнованно заходил по комнате.

– Ну и что это означает? Это и есть головоломка? Кто-нибудь что-нибудь понимает?

Нагаев развел руками.

– Увы, я не нахожу здесь ключа. Намеки, в принципе, понятны, но каким образом они связаны с местонахождением карты… Надеюсь на ваши молодые мозги. К тому же, иногда бывает полезно взглянуть на ситуацию со стороны, свежим взглядом.

– Тут любые мозги сломаются – хоть старые, хоть молодые. Но деваться нам некуда – без карты полный тупик. Так что… – Михаил почесал живот, выступающий из-под темно-зеленой футболки, словно панцирь черепахи. – Надо бы топлива мозгам подкинуть. Верно? Я утром только бутерброд съел. При такой бурной жизни калории надо восстанавливать.

– А я бы и выпил чуток, – сказал Колян. – Муторно как-то. И в голове муть.

– Не стоило бы сейчас, Коля, – тихо произнес Нагаев. – Не время. Думать надо.

– Вот вы и думайте. А мне по хер. Не найдем карту – и хрен с ней. Мне бы сейчас пивка и вздремнуть.

Нагаев покачал головой, но промолчал.

– А что? – сказал Стеблов. – Колян, пожалуй, прав. Бутылка пивка ему не помешает. Но лишь бутылка. Да, Коля?

– Закир не пойдет, – сказал Нагаев. – Даже не просите. Мне, наверное, лучше тоже не светиться перед соседями.

– Правильно, вам не стоит, – сразу согласился Михаил. – Зато меня еще никто не ищет, даже любимая женщина. Я сам до ларька дойду, видел на углу. Заодно курева куплю. Тут ведь одни некурящие, верно?

– Ошибаетесь, – откликнулся Нагаев. – Но сигареты я и вправду дома оставил. Только учтите – курить исключительно на балконе. Чужой монастырь, видите ли…

Илья Дергач

Искитим

Илья Дергач поставил кирпич на место в стене и отряхнул руки. «Курочка по зернышку клюет», – любил говаривать его дедушка, Семен Ильич. Дедушка получил большой срок в середине восьмидесятых, в рамках уголовного дела по Елисеевскому гастроному, и толк в жизни знал. Царствие ему небесное.

Дергач, глава благотворительного фонда «Дети Искитима», крупный бизнесмен и общественный деятель, приобрел этот объект почти задаром около года назад. Точнее, сначала он купил полуподвальное помещение, а потом уже, когда понял, в чем цимус, прикупил и квартиру выше этажом.

Помещение, расположенное в старом трехэтажном доме по соседству с «карантинным» районом, продал его хозяин, местный бизнесмен, вскоре после Скачка. Бизнесмен когда-то оборудовал здесь кафе, надеясь привлечь туристов, но особой популярностью оно не пользовалось – из-за близости «карантинки». В округе регулярно то грабили, то насиловали, то обворовывали. А еще наркоманы, постоянно шатающиеся по тротуарам… После Скачка, когда Зона наползла на западную часть города, и по соседней улице зазмеилась «колючка» полосы отчуждения, кафешка и вовсе опустела. Тогда бизнесмен и выставил объект на продажу.

Дергач же как раз искал подобное место – тихое, без лишних глаз… В последние годы он все чаще подумывал о том, чтобы свернуть все свои легальные и нелегальные дела и свалить куда-нибудь в спокойную и теплую европейскую страну. Но для спокойной жизни в такой стране требовались соответствующие капиталы – он ведь еще молод, подумаешь, сорок с хвостиком. Нет, деньги в заначке, разумеется, были, этакая «подушка безопасности», но хотелось-то побольше…

А тут – Скачок. И артефакты, попершие на территории Зоны, как грибы после дождя. И куча авантюристов, хлынувших в Искитим в поисках легкой добычи и скорого обогащения. А Дергач, он-то почти абориген, два десятка лет здесь «загорает». Неужели упускать такой шанс, данный Богом? А если и не Богом, то какая разница, когда речь идет о быстром доходе? Деньги не пахнут. Нет, это не дедушка сказал, а другой умный человек, задолго до него.

Полуподвал сразу привлек Илью тем, что из него был удобный задний выход во двор, который примыкал к «карантинному» кварталу: если что – шмыг, и ищи ветра в поле. Тогда, осматривая с владельцем кафе помещения, они зашли в небольшую комнату с бетонным полом. Там находились небольшой топчан, вешалка для одежды, раковина с краном. У стены стояли швабры…

– Здесь у меня что-то вроде подсобки, – сказал владелец. – Иногда уборщица или посудомойка ночует. Они у меня, сами понимаете, из гастарбайтеров.

– У нас же особая зона, – ради проформы заметил Дергач. – Фэмээс не злобствует?

– Нет, он у нас ручной. – Бизнесмен усмехнулся и показал выразительный жест пальцами.

– Понятно. А это что? – В углу, рядом с раковиной, Илья увидел канализационный люк. – Он что здесь делает?

– Не знаю. Тут раньше прачечная находилась, еще с советских времен. А вообще, дом дореволюционной постройки. Купец, поговаривают, сверху жил, а внизу магазин и трактир держал около почтового стана. А зачем люк здесь – не знаю.

– Крысы же могут забраться.

– Так мы его не открываем. Но там решетка есть на проходе, с замком. Видимо, когда-то раньше наварили.

– А ключ от замка есть?

– Нет, какой там ключ…

И Дергач сделал стойку. Заинтриговал его этот люк чем-то, сразу и не поймешь чем.

Купив полуподвал, Илья организовал себе экскурсию в подземное царство. Замок с решетки он сбил без труда – тот еле держался от ржавчины – и пробрался в тоннель, который оказался частью коллектора, входящего в канализационную систему города. В этом Дергач убедился, когда обследовал подземные трассы досконально, проведя под землей несколько десятков часов. И особенно его обрадовало то, что по системе путепроводов и труб можно было добраться до самого конца «карантинки», туда, где размещалась база UFOR и другие объекты, относящиеся к международной юрисдикции.

Поразмышляв несколько недель, Илья выкупил квартиру, расположенную непосредственно над подсобкой с канализационным люком, и затеял грандиозный ремонт. Квартиру он оформил на имя дяди своей жены, жившего в деревне в Алтайском крае. Для ремонта нанял бригаду сезонных шабашников с Западной Украины. В результате ремонта в полу квартиры появилось отверстие, через которое по приставной лестнице можно было спуститься в подсобку. А подсобку рабочие частично перестроили, соединив ее проходом с другой комнатой, где Дергач оборудовал небольшой кабинет.

Внизу под люком он уже собственными руками разобрал часть кирпичной кладки и соорудил там вместительный тайник. Туда он складывал артефакты, полученные от сталкеров и барыг. Некоторые артефакты он впоследствии очень осторожно перепродавал – уже за пределами Искитима, иногда даже в Москве и Санкт-Петербурге; он знал, что это крайне опасный бизнес и не лез на рожон. Остальные артефакты ждали своего часа – тогда, когда он навсегда покинет осточертевший Искитим. И сам Дергач ждал – ждал шанса сыграть по-крупному. И похоже, эта игра вот-вот могла начаться.

Или уже началась.

Сегодня он спустился в колодец, чтобы вытащить «губку» из тайника и переложить в сейф. Этот редкий артефакт он специально выкупил у барыги по имени Фома, под заказ одного английского научно-исследовательского центра, занимающегося проблемами психологии и, конкретно, сновидений. Товар Дергач собирался передать через специального курьера, прибывшего из Москвы. Дальше «губка» уйдет, как предполагал Дергач, по дипломатическим каналам, но это его уже мало интересовало. Главное, что пятьдесят тысяч фунтов стерлингов поступят на его счет в одном австрийском банке. Курочка по зернышку клюет…

Он переложил «губку» в специальный футляр из нержавеющей стали, а футляр убрал в полиэтиленовый пакет. Затем выбрался в подсобку, задвинул люк, поверх которого для пущей конспирации был наклеен толстый резиновый коврик, и через раздвижную потайную дверь попал в гардеробный шкаф; специальный шкаф с хитрой задней стенкой изготовил в Новосибирске по индивидуальному заказу мастер-краснодеревщик. Отодвинув зеркальную дверцу, Дергач очутился в кабинете.

Убрав «губку» в сейф, он сел за письменный стол к компьютеру. Вошел в электронную почту. Набрав короткий текст: «Послезавтра в четыре на нашей скамейке на набережной», отправил его адресату. Потом, развалившись в кресле, стал просматривать новостные сайты.

Ответ поступил минут через десять и был совсем коротким: «Принято». Это означало, что встреча с курьером состоится завтра, в десять часов, здесь, в кафе, в соседнем с кабинетом помещении. Илья его любовно называл «залом приемов». Там он частенько обедал и ужинал с полезными людьми, входящими в местную элиту, к которой относились и сотрудники различных подразделений UFOR: в первую очередь – Международного Института Внеземных Культур. Все полезные люди, в том числе и представители российских спецслужб и полиции, знали, что бизнесмен и меценат Илья Дергач многое делает для развития науки.

Глава 11

Спроси у мертвых

Варнаков и другие

Август 2016 г. Четверг. Искитим

Они сварили макароны и поджарили яичницу. К тому времени вернулся Стеблов. Закир разложил еду по тарелкам и ушел в спальню.

– Своеобразный парень, – сказал Михаил, но никто не откликнулся.

Ели почти молча. Колян допил бутылку пива и почувствовал, что совеет.

– Я в гостиной на диване приземлюсь, ладно? А то вырублюсь на фиг.

– Отдыхай, – сказал Стеблов. – Копи силы, Микула Селянинович. А я тут малость Равиля Салиховича попытаю.

– О чем? – хмуро спросил Нагаев.

– Не бойтесь, в душу лезть не буду. Но должны же мы расколоть этот орешек с того света?

В гостиной Колян сел на диван и, наткнувшись на пульт, включил телевизор. На местном канале показывали городской выпуск новостей. Колян слушал вполуха, погружаясь в сон. Но вдруг встрепенулся.

– Эй, мужики! – крикнул громко. – Здесь наша тема.

– А сейчас прямое включение с места событий, где работает наша съемочная группа, – произнес ведущий, прилизанный молодой человек в светло-синей рубашке.

– Серия вчерашних происшествий, повлекших за собой более десятка жертв, продолжилась сегодня загадочными событиями на улице Школьной. – Женщина-репортер произносила свои слова на фоне забора из красного металлопрофиля, за которым виднелась шиферная крыша дома. И Колян узнал дом Нагаева. – Всего час назад здесь были найдены два трупа. Их обнаружил вот этот человек. – Камера поехала влево и показала небритого мужичка в застиранной рубахе с закатанными рукавами. – Семен Захарович, расскажите, как это было.

– Я, это, – сказал мужичок, – здесь по соседству живу. – Он махнул рукой в сторону, едва не задев репортершу по лицу. – Тут вот. А здесь, значит, сосед мой живет, Равиль. Так вот, пошел я, значит, в магазин. Иду мимо и вижу, что калитка приоткрыта. Ну и заглянул – так, значит, на всякий случай. Думаю, если сосед во дворе, так поздороваюсь. Он, сосед-то мой, пенсионер, как и я.

– А дальше-то что? – поторопила репортерша.

– Дальше? Так смотрю, а там пес мертвый лежит. Соседа пес, значит. Ну я сначала и не понял, что он мертвый. Думаю, на солнце, что ли, греется. Ну и посвистел ему. Он не злой, пес-то, добрый, не кусается совсем. Но потом пригляделся, а там вроде как кровь на морде. Ну тут уж я зашел, во двор-то. Думаю, сосед-то знает или нет про пса-то? Смотрю, а там дальше, с угла дома, человек какой-то лежит. Я сначала испугался – не Равиль ли это? Подошел и вижу – нет, не Равиль. Но мертвый. Ну или без сознания. А рубашка вся в кровищи. А немного дальше – еще один человек валяется. Вот.

– И что вы сделали?

– Испугался я. Там, на окраине сада, какой-то человек появился. И я убежал.

– Вы уверены, что это был человек?

– Фигура была человеческая.

– Это важное уточнение. Эта фигура двигалась к вам?

– Мне показалось, что ко мне. И я убежал.

– Но вы же затем вызвали полицию, верно?

– Да, жена сказала, мол, давай звони. А то на тебя подумают. Ну я и позвонил.

– Спасибо. – Репортерша переместилась в сторону.

В кадре появились стоящие на обочине полицейские автомобили и «труповозка» с открытыми задними дверцами. Около них возились двое санитаров в синей униформе, устанавливая внутрь носилки. Репортерша направилась было в сторону «труповозки», но в кадре возник полицейский с выставленной вперед рукой.

– Нельзя сюда, – раздался неразборчивый мужской голос. – Сказано же вам.

Репортерша развернулась лицом к камере и бодро выпалила:

– Как видите, нас не пускает полицейское оцепление. Представители правоохранительных органов пока отказываются комментировать произошедшее. На условиях анонимности нам удалось узнать, что рассматриваются две основные версии: криминальные разборки и бытовая ссора. И, подчеркну важное обстоятельство, оружия на месте преступления не обнаружено. Однако смертельные ранения погибшим были нанесены… – Репортерша сделала паузу и, отчетливо артикулируя слова, закончила: – Не огнестрельным оружием. Иными словами, орудия убийства не установлены. Ксения Зубатова и Максим Пушилин – специально для программы «Искитимское время».

– Это она на что намекает? – спросил Стеблов. Он вместе с Нагаевым зашел в гостиную и смотрел сюжет, остановившись на пороге.

На экране промелькнула короткая заставка, и в кадре появился ведущий – прилизанный молодой человек.

– Напомню, это было прямое включение с места событий на улице Школьной, – произнес он драматическим голосом. – Мы продолжаем следить за ситуацией. Как вы слышали, правоохранительные органы выдвигают версии криминальной разборки и убийства на бытовой почве. Но, в свете событий последнего времени, обе версии вызывают большие сомнения. Напомню, что за последние сутки только непосредственно на территории города зафиксировано шесть случаев нападения так называемых зомби – оживших мертвецов. Они ведут себя крайне агрессивно, как настоящие киллеры. Об этом свидетельствует статистика минувших суток: три человека погибли, трое получили увечья различной степени тяжести, двоим чудом удалось спастись. Мы только что связались по телефону с лидером общественного движения «Люди – будьте бдительны», известным экологом и уфологом, кандидатом технических наук Виктором Гольдбергом.

На половине экрана появилась фотография мужчины с аккуратной бородкой и в темных очках.

– Виктор Леонорыч, – спросил ведущий, – как вы прокомментируете последние события на улице Школьной? Могли ли люди, найденные во дворе дома, стать жертвами озверевших зомби?

– Знаете, я бы не называл этих существ «зомби», – низкий мужской голос казался хриплым из-за эфирных помех. – Это уже ваша журналистская терминология. Я предпочитаю использовать для этих существ, покидающих захоронения, расположенные на территории Зоны, устоявшийся и более точный термин «муляжи». Муляжи – это ведь не ожившие мертвецы, а, скорее, копии покойников, что-то вроде резиновых кукол. Что касается вашего вопроса, то да – я допускаю такую возможность. Видите ли, улица Школьная проходит практически по границе полосы отчуждения, и до территории Зоны там всего ничего. Поэтому появление муляжей в этом районе города более чем вероятно.

– И они убивают людей?

– Да, убивают. Это уже можно считать установленным фактом. К сожалению, мы не можем пока объяснить причину такой повышенной агрессии – ведь раньше муляжи вели себя безобидно.

– Но как они проникают в город? Ведь в городской черте выстроена бетонная стена?

– Ну стену можно обойти – она не сплошная. Кроме того, истинные возможности этих тварей… простите, существ, нам неизвестны. Нельзя исключить, что они, например, способны делать подкопы. Ведь из могил они же как-то вылезают?

– Но это ужасно. Получается, что мы практически не защищены.

– Ужасно то, что люди живут в непосредственной близости от территории Зоны. Я знаю, что правительством неоднократно выделялись крупные средства на строительство жилья для переселения людей. И где эти средства? Пусть ответят на этот вопрос наши чиновники и, извините за выражение, народные избранники. Где эти средства?

– Благодарю вас, Виктор Леонорыч, – поспешно произнес ведущий. – Напомню, последние события комментировал для нашей программы Виктор Гольдберг, крупнейший специалист в области аномальных явлений.

И в завершение выпуска срочное сообщение, только что полученное нами. В Искитиме создан чрезвычайный штаб для координации действий силовых структур в связи с появлением агрессивных муляжей. В целях обеспечения безопасности граждан установлен комендантский час, вводится усиленное патрулирование силами внутренних войск, объединенного контингента UFOR и полицейских подразделений.

Что же, очень приятно отметить, что власть не бездействует, а оперативно реагирует на очередной вызов со стороны Зоны Посещения.

Остается от себя добавить: «Люди, будьте бдительны. Зомби не дремлют».

Желаю вам приятного дня и хорошего настроения, до встречи в вечернем эфире.

По экрану пошли титры.

– Что он несет? Какие зомби? – с недоумением произнес Колян.

– Ты, видимо, телевизор редко смотришь, – сказал Нагаев. – О муляжах первый сюжет был еще вчера вечером.

– Да и черт с ним! Я не понимаю, как они умудрились пристегнуть муляжей к нашим трупам.

– Тут-то как раз ничего удивительного. – Стеблов хмыкнул. – Кастет и нож мы оттуда убрали. Криминалисты, конечно, разберутся, чем именно угробили этих двух граждан. Хотя бы на уровне версии. Но, с другой стороны, почему бы не допустить, что муляжи умеют пользоваться, к примеру, молотком или каким-то режущим предметом? Да тем же ножом даже? Журналюги наверняка будут раздувать подобные версии. А нам неразбериха только на руку.

– Не уверен, – сказал Нагаев. – Теперь на территории Искитима нам через Периметр не перебраться – везде усиленные патрули, да и стрелять могут на поражение. Надо продумывать маршрут проникновения в Зону. Так что подгадили нам эти муляжи.

По телевизору началась реклама, и Варнаков выключил его.

– Зачем нам маршрут, если нет карты? – спросил Михаил. – Давайте вернемся к нашим баранам. Вот мы, Равиль Салихович, сейчас на кухне искали ключевые слова в сообщении Вафиды. Получается, очень их мало. Такими словами не должно быть что-то проходное, ведь Закир мог забыть большую часть разговора. К разгадке наверняка ведет то, что явно останется в памяти, застрянет в ней.

– И какие слова вы отобрали? – спросил Колян.

– Да практически ничего. Есть обстоятельство, что Вафида как бы воскресла из мертвых. Она сказала Закиру, что вернулась с того света. Но это именно обстоятельство, а не слово – какая-то связь с миром мертвых. И имеет ли оно отношение к головоломке – пока неясно. Почти наверняка в число ключевых входит слово «Махаллат» и, возможно, что-то связанное с этим словом или с этой девицей. Она, получается, была чем-то вроде демона, порождением загробного мира.

– Не совсем так, – поправил Нагаев. – Согласно верованиям древних, были просто ангелы, жившие на небесах, и ангелы низвергнутые, которые попадали в ад. Вот они и становились демонами и джиннами. Поэтому неправильно говорить, что Махаллат есть порождение загробного мира, – она, скорее, туда попала в силу неких темных причин. Но имеет отношение к нему, это верно.

Стеблов кивнул.

– Так и зафиксируем. А что еще вы о ней помните?

– Да не так уж и много. Каббалистика, мягко выражаясь, не по моей части. Махаллат была дочерью демона Асмодея и некой смертной женщины. Ее мать была покинута Измаилом в пустыне, в момент, когда она рожала Махаллат.

– А кто такой Измаил?

– Сын Авраама, – устало произнес старик. – Только не заставляйте меня перечислять все колена Израилевы – так мы точно зайдем в тупик.

– Уже, похоже, зашли. Колян, ты бы, что ли, подсказал. Может, какие-то смыслы пересекаются?

– Не вижу я смыслов, кроме сплошной кладбищенской тематики. – Варнаков немного встряхнулся после телесюжета, в сон уже не тянуло. Но и напрягать мозги не хотелось. – Все, так или иначе, связано со смертью. Даже то, что Вафида погибла. Даже то, что именно сейчас муляжи из своих могил выбираться начали. Возможно, даже то, что мать Махаллат была именно смертной женщиной, а не бессмертной. Но есть ли здесь взаимосвязь?

Он посмотрел на Нагаева. И удивился, заметив, как тот побледнел.

– Как ты сказал, Коля? Кладбищенская тематика? Смертная женщина?

– Ага! – тут же оживился Стеблов. – Что-то нащупали?

– Даже не знаю. Сомнительно как-то. С другой стороны…

– Излагайте! – потребовал Михаил.

– Да, собственно… – Старик перевел взгляд с Коляна на Стеблова и снова вернулся к Коляну: – Собственно, как-то все очевидно, если не сказать – примитивно. Вафида в детстве изображала из себя Махаллат. Ее мать Гулия, естественно, смертная женщина. Она умерла. Вафида сказала, что была на том свете и попросила Закира, чтобы он передал мне привет от Махаллат. То есть как бы из загробного мира. Ну а тема кладбища тут присутствует вторым планом, скрытно.

– Я, кажется, догадываюсь, о чем вы, – сказал Михаил. – Карта спрятана на кладбище, у могилы вашей жены? Верно?

– Я не знаю, где именно спрятана карта. Но предположить подобное можно.

– А что вас смущает? Это же логично! Цепочка замкнулась, и все стало ясно.

– Какая-то странная цепочка. Словно неполная. В ней не хватает какого-то звена, а мы его просто додумали. Знаете, вроде того, как подставили готовый ответ в задачке.

– Да бросьте вы! – Стеблов в возбуждении забегал по комнате. – Вы сами говорили, что Вафида должна была построить головоломку на косвенных фактах. Но – на фактах, известных только вам. Иначе ее могли разгадать другие люди, те же бандиты, допросившие Закира. Сами подумайте – если бы Вафида напрямую упомянула о своей матери или тем более о кладбище, все стало бы очевидным. Разве не так?

– Не знаю, – Нагаев продолжал сомневаться. – Коля, а ты что думаешь?

Варнаков озадаченно почесал затылок. В нем боролись два чувства. С одной стороны, ему хотелось разгадать загадку. С другой стороны, он немного опасался узнать правду о том, где спрятана карта. Ведь это не означало конца. А наоборот – только предвещало начало чего-то очень сложного. И рокового. После чего возврат к прошлой жизни станет окончательно невозможен.

«А нужна ли она, эта прошлая жизнь? – мелькнула мысль. – Чего и кого я в ней оставлю? Службу в полиции? Оторву Маринку? Хотя Маринку, если разобраться, оставлять не хотелось бы. Привык как-то – уж больно шебутная, не соскучишься».

– Я думаю, эту версию стоит проверить, – сказал он. – Другой у нас все равно нет. И времени – нет. А сам ход мысли – сделать тайник у могилы – в духе Вафиды. Положила карту в целлофан, затем в пластиковую емкость и прикопала. И никто ничего не заподозрит, если вы, Равиль Салихович, придете к могиле жены.

– Пожалуй, я начинаю в это верить, – медленно, почти по слогам, протянул Нагаев. – Только засветло там появляться нельзя. Меня уже ищут и бандиты, и полиция. Да и вас, возможно, уже хватились.

– Это резонно, – сказал Стеблов. – Поедем когда стемнеет. А у вас идеи есть, где будем перебираться через Периметр?

– Давайте сначала найдем карту, – уклончиво отозвался старик. – Надо хотя бы на нее глянуть. И плясать уже от места, определяя точку входа. Вдруг это место где-нибудь у Академгородка?

Глава 12

Могильный холод

Варнаков и другие

Август 2016 г. Четверг. Искитим

На кладбище они отправились в одиннадцатом часу вечера, оставив Закира в квартире. По дороге решили заправиться бензином, но у АЗС наткнулись на большую очередь автомобилей. Доехали до следующей станции, однако и там очередь оказалась не меньше.

– Надо заправляться здесь, лучше варианта не найдем, – сказал Нагаев. – Эффект паники, народ запасается бензином.

– А в честь чего паника? – не понял Стеблов.

– Как в честь чего? Нашествие муляжей. Люди после Скачка очень напуганы и реагируют на любую аномальную активность Зоны. Поверьте мне – многие уже запасаются солью и консервами.

– А в чем логика? Если Зона снова скакнет, разве солью спасешься?

– Не спасешься. Но у паники нет логики. Впрочем, как и у Зоны.

На АЗС простояли минут двадцать. До кладбища, расположенного на северо-востоке за чертой города, добрались без приключений, но почти в одиннадцать часов.

– Сейчас главный вход закрыт, туда соваться не будем. Дальше есть проселок, где ночью редко кто ездит, – сказал Нагаев. – Я раньше с той стороны и подъезжал, потому что оттуда совсем близко до могилы. Но недавно там ограждение поставили, облагородили, так сказать.

– Ограда высокая? – спросил Стеблов.

– Да так, пустяки. Хотя с вашим ростом придется напрячься. Но мы вас подсадим в случае чего.

– Спасибо. Вот чего не люблю, так это по заборам лазить. С детства. Было дело – как-то зацепился штаниной за штырь, когда у соседа малину воровал, а внизу злющий кобель. Ох и натерпелся ужаса.

– Ты еще ужасов нашего городка не видел, – сказал Колян. Сам не понял, зачем сказал. И добавил: – Обойдемся без тебя. Детские комплексы – это серьезно.

Варнакова еще со вчерашнего вечера немного напрягало то, что Стеблов постоянно находился рядом с ним – прилепился банным листом и присматривает, будто он, Колян, пацан какой-то. Михаил, конечно, постарше (под сорок уже, наверное, а то и больше), и тертый калач, судя по всему, но ведь чужой. Можно сказать – чужак.

Сейчас Колян ощутил неприятное чувство, похожее на ревность. Свалился со своего далекого Сахалина и туда же – артефакты ему подавай. Ишь, как глазенки загорелись, едва про Лунный Цветок прознал! А ты его заслужил, этот Цветок? Ты по Зоне на карачках поползал между «плешей», повопил от боли, когда «жарка» до костей прожигает? И вообще – на Цветок Вафида вышла. И жизнью за это заплатила. А какое отношение к Вафиде имеет Стеблов?

В эту минуту Варнаков забыл о том, что еще недавно не испытывал особого желания лезть в Зону. В нем пробуждался азарт.

– Вот здесь налево, – сказал Нагаев. – Теперь метров сто и к ограде. Там старая колея сохранилась, где раньше машины оставляли… Ага, вот здесь. И за кусты, чтобы с дороги не отсвечивать.

Они остановились. Колян посмотрел в боковое окошко и изрек:

– Значит, так. Ограждение и на самом деле высокое. Думаю, мы с Равилем Салиховичем вполне управимся вдвоем. А «коротышки» пусть остаются на стреме.

– Да я пошутил по поводу заборов, – сказал Стеблов. – Так, для разрядки. Я тоже умею по ним лазить.

– Шутки шутками, но ты, Михалыч, лучше машину посторожи. Мало ли чего. А то вернемся, а машина тю-тю.

Последние слова Варнакова внезапно насторожили Михаила. Он нахмурился и спросил:

– А здесь эти, как их, муляжи не бродят?

– Чего? – Колян, не ожидавший подобного вопроса, на мгновение «завис». – Ну ты и загнул! Отсюда им далеко топать, считай, через весь город. Понимаешь, муляжи вылезают только из захоронений, находящихся на территории Зоны. Это она на покойников как-то воздействует. Но за пределами Зоны никакого аномального влияния нет. Вообще никакого. Так что на этом кладбище покойники спят спокойно, от него до Периметра километров пять-шесть. А то и больше.

– Но ведь в Искитим же муляжи заходят?

– Понимаешь, они абы куда не ходят. Идут или в свое бывшее жилье, или к родственникам. А зачем им идти на кладбище?

– А вдруг у них здесь какой-нибудь родственник похоронен?

Нагаев негромко засмеялся:

– А ведь резонный вопрос. Как-то он никому раньше в голову не приходил.

– Михалыч, – сказал Колян. – Скажи прямо, ты муляжей боишься?

– Не то чтобы боюсь… Просто я с ними никогда дела не имел.

– А вы что, Михаил, тут недавно? – спросил Нагаев.

– Около месяца. Нет, я не боюсь. Но ведь эти, нынешние, муляжи какие-то бешеные, верно? Черт знает что у них на уме.

– Сделаем так, – решил Варнаков. – Оставайся тут и жди нас. А если что… Пистолет ведь с тобой?

– Да.

Стеблов распахнул куртку на замке и показал левую внутреннюю сторону. Рукоятка «макарова», с которого Михаил так и не снял глушитель, торчала из длинного кармана в районе подмышки. Рядом, ближе к линии замка, находился еще один карман, покороче.

– Ловко, – сказал Колян. – Ты что, постоянно пистолеты с глушителем таскаешь?

– Нет, это… Это я так, на всякий случай. – Стеблов смутился. – Можно что угодно засунуть – от бутылки до большого гаечного ключа. Я в Южно-Сахалинске так и делал на случай форс-мажора – я там на окраине жил.

– Предусмотрительный ты мужик, Михалыч. Так вот, по поводу муляжей. Если вдруг что, стреляй, и лучше в голову. Они после выстрела на какое-то время отключаются. Но я надеюсь, что до этого дело не дойдет.

Они выбрались из автомобиля и приблизились к ограде.

– Ты глянь – ночь-то какая лунная, – сказал Нагаев. – Светло без фонариков. Три дня моросило, а тут распогодилось. Словно специально.

– Могила далеко? – спросил Стеблов.

– Да нет, – отозвался старик. – Метров сто, не больше. Вон видите высокое дерево виднеется? Это старая береза. Могила Гулии от нее в десятке шагов левее.

Михаил вытащил сигарету и, щелкнув зажигалкой, закурил.

– Будете, Равиль Салихович?

– Нет. Я лучше потом.

– Что, кошки скребут?

– Скребут. Но это из-за Гулии. Не думал, что буду ночью к ее могиле пробираться, словно вор. Печально всё это… Быстрей бы уж с этим закончить.

– Ну тогда… – сказал Стеблов. – Удачи, что ли.

– К черту! – отозвался Колян.

Нагаев и Варнаков перебрались через ограду и медленно двинулись между могил. Старик подсвечивал под ноги фонарем, бормоча под нос: «Не слышно шуму городского, над невской башней тишина…»

– А почему «невской»? – негромко спросил Колян. – Это про Петербург?

– Про него.

– Вы там бывали?

– Учился я там. Но вообще-то это стихи Блока.

– Знаю такого. «Ночь. Улица. Фонарь. Аптека. Бессмысленный и тусклый свет…»

– Что, запомнилось?

– В юности проняло. Страшное стихотворение, враз мозги прочищает.

– Жизнь страшнее. А вообще – не знал я, что ты стихи любишь.

– Я не люблю. Просто запомнилось.

Дальше они продвигались в молчании почти до самой могилы. У приметной высокой березы, от которой следовало повернуть налево, Нагаев неожиданно остановился и сказал:

– Коля, а мы ведь лопату забыли. Как копать будем?

– А зачем копать? Я прихватил кухонный нож – думаю, его достаточно. Вы считаете, что Вафида там яму выкапывала?

– А что?

– Если и выкапывала, то маленькую ямку. Тайник должен находиться очень близко к поверхности. Возможно, даже на виду, так, чтобы вы могли его очень быстро обнаружить. Естественно, когда догадаетесь, что он находится где-то там.

– Верно. Действительно, я и не сообразил. Глупо всю могилу перекапывать. Если тайник там есть, то прямо под носом.

Сначала они проверили землю под могильной плитой и возле каменной стелы, изготовленной в форме продолговатого конуса. Затем Нагаев взял нож. Однако, ткнув несколько раз в землю, выпрямился и со вздохом произнес:

– Коля, давай ты.

– Спина болит?

– Есть немного. Но тут, скорее, сердце. Не могу я здесь в землю ножом тыкать. Мандраж какой-то. Суеверным, что ли, становлюсь. – Он протянул нож Коляну: – Держи. Покопайся, на тебя Гулия не рассердится. А мне… Я лучше пока на скамеечке посижу, чтобы не нарываться. – Старик криво усмехнулся.

– А как ваша жена умерла, Равиль Салихович? От болезни?

Колян спросил, чтобы не молчать. Ему тоже стало не по себе. Не столько от обстановки ночного кладбища – видали и не такое – сколько от слов старика, слегка отдающих паранойей. Вафида говорила, что отец не верит ни в Бога, ни в черта. Поверил? Или он так шутит, чтобы взбодриться?

– Не совсем от болезни, Коля, – после паузы откликнулся Нагаев. – Гулия испытывала средство от паралича, который возникает при поражении «коричневым мхом». Ну есть такая аномальная гадость, ты знаешь. Человека постепенно парализует, и в результате он мучительно умирает от удушья. Гулия установила, что механизм действия схож с действием яда кобры, и начала разрабатывать антидот. Экспериментировала с мышами, ну и… в общем, заразилась, если так можно выразиться, ядом «коричневого мха». Я застал ее последние минуты. Лучше бы, наверное, такое не видеть. Ужасно…

Он махнул рукой и замолчал…

Варнаков провозился минут десять, используя нож в виде щупа. Проредил всю почву в площади оградки, вымазал джинсы в земле, оцарапал руки о какой-то колючий сорняк – все безрезультатно.

– Хватит, Коля, – наконец сказал Нагаев. Он сидел на маленькой скамеечке внутри оградки и курил. – Ошиблись мы. Не экскаватором же здесь копать? Нет, что-то мы упустили. Или направились не в ту сторону.

– Хотите сказать, в сторону кладбища? – спросил Колян. – Это я вас на кладбищенскую тематику навел.

– Да, помню. Мы говорили о том, что Махаллат родила смертная женщина, ну и съехали потом на кладбище. А вот сама Махаллат – она какое отношение к смерти имеет?

– Хотите сказать, что мы неправильно трактовали намек на Махаллат?.. Возможно. Вот вы, Равиль Салихович, вспоминали о том, что Вафида изображала ее на маскараде. А как эта дьяволица выглядела?

– Как выглядела? – Нагаев внезапно хмыкнул. – Помню я этот маскарад… видишь ли, Махаллат часто рисуют в виде женщины-змеи. То есть верхняя половина туловища человеческая, а нижняя – змеиная. Так вот, Вафиде очень хотелось, чтобы у нее был змеиный хвост. Гулия замучилась ей объяснять, что в этом случае Вафиде придется ползать, а не ходить. В конце концов они что-то такое соорудили, из-за чего на утреннике Вафида еле-еле кандыбала. И даже, если мне память не изменяет, пару раз шлепнулась, наступив на хвост.

– Значит, змеиный хвост?

– Намекаешь на тему змеи? Да я уже думал об этом. Даже медицинскую эмблему вспоминал – чашу со змеей. Гулия ведь у меня медиком была по образованию. Только не нахожу я здесь ключа. Линию кладбища мы отработали… ну не выкапывать же гроб? Нет, Коля, это ложный след.

Варнаков с силой воткнул нож в землю.

– Да, похоже на то. Ладно, хоть заодно часть травы выпололи.

Он злился и на старика, и на Стеблова, но, в первую очередь, на себя. Как он мог повестись на эту дурацкую затею с кладбищем? Вафида, конечно, была девушка с богатой фантазией, но тут уж очень сложно и неопределенно…

Зачесалось запястье под браслетом. Колян посмотрел на грязные, выпачканные в земле ладони и тихо матюкнулся. Бляха-муха! Словно картошку выкапывал.

– Гуки в гогу и не деггаться! – скомандовал со спины чей-то картавый голос. – Погешу на месте.

Варнаков замер – не столько от испуга, сколько от неожиданности. Рядом сдавленно кашлянул Нагаев.

– Тихо! – взвизгнул тот же голос. Его обладатель явно пытался выглядеть крутым, но голос выдавал неуверенность. – Стагик, ты тоже встал. И гуки за голову, кому сказал, мать вашу!

– Они, наверное, оглохли, – произнес второй голос. В отличие от первого, тембр был низким и сиплым. – Или обосрались на хер, гробокопатели хреновы. Эй, в кепке, тебе три раза повторять?

Последняя реплика относилась к Варнакову. Он перед поездкой нацепил на голову летнюю кепочку Закира с пластиковым солнцезащитным козырьком, взяв ее с полки гардероба. Так, на всякий случай надел для дополнительной конспирации.

Колян покосился на нож, воткнутый в землю почти рядом с правой ногой. Если бы продолжал сидеть на корточках, то мог бы дотянуться до ножа. Но он уже успел подняться и распрямить ноги. Да и перцев за спиной не меньше двух. И если оба с «пушками», то затея с ножом обречена на провал.

Варнаков медленно, демонстративно растопырив пальцы, вытянул руки вверх. Потом слегка опустил, согнув локти. Влипли! И непохоже, что случайно. Засада?

– Теперь спокойно, без резких телодвижений, выходим из оградки, – распорядился сиплый голос. Колян, выполняя команду, повернулся в сторону «сиплого» и увидел двух мужчин.

Первый стоял теперь слева от него метрах в четырех, около соседней могилы. Его Варнаков в свете луны разглядел отчетливо. Высокий и худощавый, в темных мешковатых штанах и такой же темной куртке спортивного покроя – с блестящей линией замка. Правая рука приподнята и вытянута вперед. В ладони – пистолет. Ствол тонкий и длинный, но вроде бы без глушителя. «Токарев»?

Второй находился по диагонали от Коляна, рядом с калиткой. Когда Нагаев поднялся со скамейки и шагнул по направлению к калитке, второй мужчина сместился на пару шагов левее от себя, в сторону Варнакова. «Боится, что мы окажемся с Равилем на одной линии огня, – подумал Колян. – Грамотный перец, черт бы его побрал».

Этого, второго, он толком не рассмотрел. Мужик прятался в тени большой березы и к тому же стоял спиной к луне. Но правая рука у него была приподнята, как и у «спортсмена», и в ладони он сжимал что-то очень похожее на пистолет.

– Слушай, Француз, – сказал «спортсмен», и Варнаков определил в нем обладателя сиплого голоса. – А на фига нам этот чел в кепке? Шеф ничего про второго не говорил – только про старика. Может, грохнем его тут же? Зачем нам лишняя возня?

Колян, едва успевший шагнуть вперед, застыл на месте. Речь явно шла о нем.

– Ну хген его знает, – неуверенно протянул картавый Француз. – Чтобы кого-то мочить, Жога тоже не говогил.

– А ты позвони?

– Думаешь?

– А чего? Если чел не при делах, так его всё равно грохнуть придется. Уж лучше сразу здесь. Смотри, какой качок. Еще ерепениться начнет.

– Ну… хм. Ладно, попгобую. А вы, угоды, – стоять на месте!

Француз опустил руку с пистолетом, а другой рукой вытащил из кармана трубку мобильного. Варнаков скосил глаза на рукоятку ножа, которая теперь торчала из земли в полуметре позади. Так. Его частично прикрывает от «спортсмена» надгробная плита. Плюс стела, которая тоже может послужить помехой для стреляющего. Если резко упасть на землю и схватить нож, то «спортсмен» его завалить, скорее всего, не сможет. Но что потом? Если он метнет нож в «спортсмена», то Француз успеет выстрелить из пистолета. А если сначала метнуть нож во Француза, то тогда с ним разделается «спортсмен».

Если бы он был один, то можно было бы проскользнуть в калитку и дать деру между могилами. А то и вообще через оградку махнуть. Но прямо у калитки стоит Нагаев. Во-первых, он может помешать. Во-вторых, его-то наверняка завалят, даже если Колян ускользнет. Хотя…

– Это я, – сказал Француз. – Тут такая кагтина, Жога. Стагика мы взяли, но с ним еще один хген… Да хген его знает, в пегвый раз вижу. Что с ним делать, тащить на базу?

Варнаков вдруг подумал о том, что бандитам (а в том, что это бандиты, он уже не сомневался) Нагаев был нужен живым. Точно, живым! Ведь после Вафиды старик оставался единственной ниточкой, ведущей к Цветку. Но имел ли право Колян рисковать жизнью старика? Ведь если «спортсмен» откроет пальбу…

– Газобгаться на месте? – спросил Француз. – Я не гасслышал.

А своей жизнью он имеет право рисковать? На фига ему заботиться о Равиле, если его самого сейчас здесь пришьют?

Варнаков напружинил ноги и слегка пригнулся.

И в этот момент негромко хлопнул выстрел. Пух!

Уже падая, Колян успел заметить, как дернулось тело «спортсмена». А ведь стреляли из оружия с глушителем! Он отметил это автоматически, хватаясь за нож, и тут же перевернулся на спину.

Выронив от неожиданности мобильный, Француз пригнулся, прячась за оградкой. Его ладонь, сжимающая пистолет, взметнулась вверх.

На мгновение глаза Варнакова и Француза встретились.

Колян, продолжая лежать, попытался завести правую руку для броска.

Пух! И сразу – бдзинь! Пуля со звоном срикошетила о железный прут оградки над головой Француза. Тот, не успев выстрелить в Коляна, боком нырнул за оградку.

«Не достать гада!» – молнией мелькнула мысль. А дальше он не думал. Не отдавая отчета в собственных действиях, Варнаков, словно гуттаперчевый, оттолкнулся от земли и перелетел через надгробие. Почти одновременно треснуло подряд, отчетливо и громко, несколько пистолетных выстрелов – это уже палил Француз. Одна из пуль попала в стелу, и мелкая мраморная крошка секанула Коляна по шее. Он вжался в землю, пытаясь прикрыть голову ладонью и еще не понимая, что спасся. Могильный холм прикрывал его от огня Француза, а тот не мог приподняться, потому что в него тоже стреляли. Неужели Стеблов?

«Пах! Пах!» – раздалось откуда-то из-за головы Варнакова.

Бах! Бах! Бах!

Француз палил в ответ, не жалея патронов. Но его выстрелы, как показалось Коляну, звучали всё глуше.

Бах! Бах!

Пах!

И все стихло.

Глава 13

Смерть пахнет землей

Варнаков и другие

Август 2016 г. Четверг. Искитим

Секунд через десять их негромко окликнул Стеблов:

– Парни, вы живы?

– Живы! – отозвался Варнаков.

– А Нагаев?

– Тут я, – прохрипел старик. И закашлялся.

– Давайте ко мне, – велел Стеблов. – Только по-пластунски!

– А что с тем придурком? – спросил Колян.

– Похоже, удрал. Но вы не высовывайтесь раньше времени. Черт его знает.

Варнаков на четвереньках выполз из пределов оградки и отправился на поиск Михаила. По пути наткнулся на тело «спортсмена» и быстро обшарил его. Но пистолета не обнаружил.

Стеблов, присев на корточках, прятался между двумя оградками за смородиновым кустом. Рядом притаился Нагаев.

– Там бандит валяется, – сообщил Варнаков. – Но оружия нет. Михалыч, ты забрал?

– Я, – сказал старик. – «ТТ». Я такого давно не видел.

– С бандитами надо чаще общаться, Равиль Салихович. Они и не такое покажут.

– А это точно бандиты, Колян? – спросил Михаил.

– Зуб не даю, но типа того. Менты себя так не ведут. Тем более – спецслужбы. Михалыч, а ты как тут очутился? Я думал, ты в машине сидишь.

– Стреляли, однако. – Стеблов хмыкнул. – Да почти случайно, если серьезно. Я вдруг подумал, что вы без шанцевого инструмента ушли. Вдруг, думаю, понадобится? Ну вытащил из багажника и потопал за вами. – Он сунул под куст руку и продемонстрировал саперную лопатку. – А тут такое…

– Зря тащил, – сказал Варнаков. – Без нее обошлись. Дай мне. Лопатка, конечно, не пистолет, но в рукопашной не помешает.

– Хотелось бы без рукопашной обойтись, – заметил Нагаев. – Меня и так чуть инфаркт не хватил.

– Нашли что искали? – после паузы спросил Стеблов.

– Нет, мимо кассы, – ответил Колян. – Нет там ни тайника, ни карты. Напутали мы что-то. Так что зря ты рисковал – вдруг бы на «зомби» напоролся?

Ему неожиданно стало смешно, и он тихонько захихикал.

– Чего смешного? – с недоумением спросил Михаил. – Не вижу повода для юмора.

– Это у него от нервов, – сказал Нагаев. – Пройдет. А про «зомби» лучше лишний раз не упоминать. Зона трепа не любит.

– Значит, с кладбищем пустой билет?

– Пустой, – сказал Варнаков. – Своими руками все перерыл.

– Жаль. Тогда давайте сваливать. Вдруг у тех парней где-то подкрепление поблизости?

Пригибаясь, они направились в сторону забора.

– Не пойму, Михалыч, – сказал Колян, – как они на нас вышли? Неужели в засаде сидели?

– Почему бы и нет?

– Но откуда им знать, что Нагаев отправится на кладбище? Да еще ночью! Днем – куда ни шло. Ну, например, могилку навестить. Но чтобы ночью! Они конкретно Равиля Салиховича искали, это точно. Или ждали. Непонятно.

– Мне тоже непонятно, – сказал Стеблов. – Может, просто выследили?

– Но как? Запеленговать мобильник Нагаева они не могли – он остался в доме. А если они сели нам на хвост и двигались за машиной, они должны были сначала тебя отключить, а потом уже браться за нас. Но они о тебе, похоже, вовсе не знали. Не стыкуется.

– Да, не стыкуется. Надо посоображать.

– Парни, – очень странным голосом произнес Нагаев. – Мне кажется, мы здесь не одни.

Варнаков и Стеблов замерли на месте. Они уже почти дошли до конца кладбища – Колян отчетливо различал за высоким кустом рябины верхнюю часть ограды. И вдруг откуда-то сбоку, шагах в пяти от них, на узкой дорожке появился высокий человек. Скособоченный, с опущенными вниз длинными руками незнакомец напоминал обезьяну. Не успел Колян набрать в легкие воздуха, как рядом из темноты материализовался второй человек – приземистый, с длинными волосами и широкими бедрами. Он медленно поднял руки с растопыренными пальцами и негромко, но протяжно завыл:

– У-у-у-у…

– Это муляжи, парни, – хрипло прошептал Нагаев.

Но Колян уже сам понял, с кем имеет дело. На него пахнуло ЗАПАХОМ – вязким, сырым и гнетущим запахом могилы и забвения: именно могилы, а не просто земли. Эти муляжи вылезли из своих убежищ совсем недавно – день или два назад. Варнаков неоднократно встречал раньше оживших мертвецов и знал, что через несколько дней запах сырой земли улетучивался. Но сейчас запах ощущался явственно, и дело было не в том, что события происходили на кладбище. Пахло от этих существ, порожденных чудовищной фантазией Зоны.

Еще двое существ материализовались на тропинке: женщина вела за руку маленького мальчика – лет пяти, не старше.

«Да сколько же их тут???» – в изумлении подумал Колян.

– К забору! – крикнул Нагаев и рванулся вправо, огибая могилу. Варнаков побежал за ним. Он сделал это с усилием – никогда раньше ему не приходилось убегать от муляжей. Муляжи не нападают на людей, это куклы – так внушали им, росшим в окрестностях Зоны, с самого детства. Но свежее воспоминание о телевизионном сюжете и панический страх, проявившийся в действиях обычно спокойного и уравновешенного Нагаева, передался ему, словно вирус лихорадки. И Колян на несколько секунд поддался панике.

Нагаев первым подбежал к ограде и, подтянувшись, перекинул тело на ту сторону. Колян подлетел следом и тут вспомнил о Стеблове. Обернулся.

Михаил, видимо, замешкался и отстал. Он выскочил из-за оградки сломя голову и, зацепившись полой куртки за толстую ветку рябины, споткнулся и упал. В ту же минуту над ним угрожающе навис громоздкий, обезьяноподобный муляж – тот самый, с длинными руками. Стеблов попытался встать, но оступился и, плюхнувшись на зад, пополз прочь. И уткнулся спиной в оградку могилы.

– Стреляй! – крикнул Варнаков. – Стреляй, мать твою!

Михаил выпученными глазами взглянул на Коляна и после краткой заминки вытащил из внутреннего кармана пистолет. Нажал на спусковой крючок, но выстрела не последовало. Муляж издал жуткий вой и нагнулся на Стебловым. Его широкие ладони со скрюченными пальцами потянулись к горлу оцепеневшей жертвы. Варнакову показалось, что муляж клацнул зубами, хотя в наличии у них настоящих зубов он не был уверен. Тут мертвец снова взвыл, и этот леденящий душу вопль неожиданно привел Коляна в чувство.

Только сейчас он вспомнил, что все время держал в руке саперную лопатку. В один прыжок Варнаков подскочил к муляжу и со всего маху рубанул его по затылку. «Агрессор» жалобно всхлипнул и, опустившись на колени, обхватил голову ладонями.

Колян взял Стеблова за плечо и помог ему подняться.

– Михалыч, за мной!

Они подбежали к ограде. Михаил подпрыгнул и, уцепившись за верхнюю кромку, стал карабкаться вверх. Варнаков подсадил его и инстинктивно обернулся. Волосы моментально поднялись дыбом. В шаге от него враскоряку стояли две мертвячки ужасного вида: кожа у них была синюшного цвета, космы торчали, как куски пакли. Синхронно раззявив рты, они завизжали – яростно и пронзительно, как бензопила.

В это время над головой Коляна один за другим прогремело несколько пистолетных выстрелов. Это Нагаев, вися на заборе с той стороны, открыл пальбу из «токарева». «Где же он раньше был?» – подумал Варнаков, мухой перемахивая через ограду.

Они по инерции побежали к машине, не в силах сразу перейти на спокойную ходьбу.

– Твари, твари, твари, – бормотал Стеблов. Его трясло.

Колян запихнул напарника на заднее сиденье, сам сел за руль и включил зажигание.

– Надо сматываться. Равиль Салихович, есть тут другая дорога в Искитим?

– Есть. Только крюк получится.

– Хрен с ним. Надо подальше от кладбища убраться. Здесь нас могут караулить.

Арсений Чибисов (Арчибальд)

Искитим

Закончив разговор с Москвой, Чибисов положил на стол трубку радиотелефона и довольно замурлыкал под нос: «Я люблю тебя, жизнь…» Он только что переговорил с очень важным человеком, и результаты беседы воодушевляли. Арчибальд давно подумывал о том, чтобы перейти на более высокие горизонты. Возраст уже не детский, а он все в Искитиме. Понятно, здесь он почти царь и бог, но ведь и наскучило изрядно… Однако перебираться в Новосибирск он не собирался. Возни больше и грязи гуще, а в остальном, если разобраться, та же сибирская провинция. Зачем ему Новосибирск, если он и без того там каждую неделю бывает по делам? Сел в персональный вертолет и через полчаса на месте. Никакой романтики.

Другое дело – Охотный Ряд! Это, брат, не кисель лаптями хлебать, это о-го-го-го… Разве мог он о таком еще лет пять-шесть назад подумать? В депутаты горсовета и то со скрипом пробивался. А все из-за глупых судимостей в молодости. Одна вообще по малолетке… Вторая, правда, посерьезнее будет. Но так это ж когда было? И погашено все давно.

И вот теперь он получил «добро». Правда, и заплатить придется очень дорого. Но так оно того стоит. Теперь бы не проколоться на заключительном этапе с «объектом» – и тогда все будет на мази. В иное время он ни за что не отдал бы «объект» ни в какую Москву. Уж больно лакомый кусочек. С ним бы он всю Зону в кулаке держал. Но сейчас, в связи с такими политическими горизонтами, даже Зона отходила на второй план. Что такое Зона? Плешь на земной поверхности, вроде какой-нибудь пустыни Гоби, только с прибамбасами. Ничего из нее не выжмешь, кроме бабла. А пора ведь уже и о вечном подумать. О благодарной памяти потомков, так сказать.

Что-то Жора не докладывает. Жора – отличный работник, но иногда слишком импульсивный. Что поделать – горячая кавказская кровь. А так – дело знает… Нет, позвоню. Всех их подпинывать надо, а то быстро нюх теряют.

Он полез в карман халата за мобильником, но тот забренчал сам – словно услышал мысли владельца.

– Да, Жора, – сказал Арчибальд, прижимая трубку к уху. – Я на проводе.

Он слушал с полминуты, постепенно багровея.

– Дебилы, – произнес внешне спокойно, но грозно. – Дебилы и уроды! – добавил, распаляясь. – Пидары гнойные! – проорал. – Поставь уродов раком, когда вернутся! А сам – немедленно ко мне. Ну ничего нельзя поручить, мать вашу…

Глава 14

По следу змеи

Варнаков и другие

Август 2016 г. Пятница. Окрестности Искитима

Минут через десять они выбрались на шоссе. Стеблов, выкурив подряд две сигареты, уже спокойно сказал:

– Много я чего в жизни повидал, но такого… это же настоящий фильм ужасов. Хичкок отдыхает. Да что там Хичкок… – Он поерзал на сиденье. – Думал, что обоссался. Нет, просто вспотел, как цуцик в сауне. Ты, Колян, мне жизнь спас.

– Потом сочтемся. – Варнаков хмыкнул. – Скорее, пока я твой должник. А ты чего не выстрелил?

– Патроны в обойме закончились. Иначе я бы эту гадину изрешетил.

– Брось ты маяться. Знаешь, я тоже сдрейфил.

– Спасибо за моральную поддержку. Но мне и вправду стыдно. Я-то думал, что крутой и бывалый. А тут как мордой в унитаз… Кстати, выходит, я прав оказался. Добрались муляжи и до кладбища. А ты говорил, они только к родственникам по домам ходят.

– Я говорил потому, что ученые так считают, – сказал Колян. – Для моих мозгов слишком сложно подобное объяснять. Вон Равиль Салихович, доктор наук, пусть он за науку и отвечает.

– За науку я не отвечу, – с сарказмом произнес Нагаев. – Хватит с меня, пусть другие отдуваются. А вот как простой российский пенсионер версию выскажу. И она, к слову, опирается на рассуждения Михаила. Я вроде бы догадываюсь, что муляжей туда привело. Там рядом с забором женщина одна похоронена, армянка. Старая уже была бабушка, за восемьдесят. У нее практически вся семья – дети, внуки, правнуки – погибла во время Скачка. Поехали на природу отдыхать с ночевкой, их и накрыло на берегу Черной. Больше десяти человек их было. Представляете, какой кошмар? Бабушка, как узнала, тут же инфаркт. Похоже, сейчас они всей семьей и пришли на могилу.

– Если это так, то ученые мужи сильно заблуждаются по поводу муляжей. – Варнаков покосился на Нагаева. – Ведь считалось, они ничего не чувствуют. Или – почти ничего.

– Это не заблуждение, Коля, – тут же откликнулся старик. – Это предположения. Мы лишь пытаемся познать Зону, но она… Она постоянно меняет наши представления о ней.

– Теперь я понимаю, почему вокруг Зоны столько легенд, – сказал Стеблов. – Чем дальше в лес, тем гуще чаща. Но настоящие дровосеки не привыкли отступать. Вот поменяю бельишко – и буду снова готов к труду и обороне. – Он хохотнул. – Кроме шуток, как вернемся к Закиру, надо душ принять. Никогда я еще так не потел. От этих муляжей эффекта больше, чем от сауны.

– С муляжами по крайней мере есть некоторая ясность, – задумчиво произнес Колян. – Михалыч, дай-ка мне свой мобильный.

Он протянул назад ладонь.

– Зачем?

– Дай!

Стеблов, сопя, вытащил из кармана трубку и отдал Коляну.

– Я ее сейчас выброшу, чтобы не возникло соблазна кому-нибудь позвонить, – сказал Колян. – Мне до сих пор непонятно, каким образом нас перехватили на кладбище. Возможно, нас запеленговали по твоему телефону.

– Намекаешь на чужого среди своих?

– Я такого не говорил. Но накрыли нас у могилы не случайно. И пока не станут ясны причины – извини. Ставки высоки, соблазн – велик. Считай, что я ввел повышенные меры предосторожности.

Варнаков высунул руку в окошко и бросил телефон прямо на дорогу.

Михаил посопел. Он явно был обескуражен.

– Зря, я не миллионер, чтобы айфонами разбрасываться, – произнес ворчливо. – Закир, наверное, извелся весь, ожидая нас. Хотя бы предупредить его могли.

– Мы не можем рисковать, – сказал Колян. – Ведь вышли же они на нас как-то, а?

– Ну вышли. Сам не понимаю. И кто? Вот ты сказал, что это бандиты. Но для бандитов это слишком круто – пеленговать по сигналу мобильного. И откуда они вообще могли знать, что я с вами?

– Ну не знаю. Твоя машина стояла неподалеку от дома Нагаева. Может, кто-то номера засек. Если машину видел Сидоренко, ему номера пробить не проблема. Ну, а потом уже прикинул хрен к носу и начал вычислять тебя. А на побегушках у него люди Волчка.

– Все равно это не вяжется с тем, что бандиты оказались у могилы. Сам же говорил…

– Михалыч, я не утверждал, что это бандиты. Только сказал, что полиция и спецслужбы себя так не ведут… подожди. Возникла тут у меня одна мыслишка. Равиль Салихович, вы помните, как картавый звонил своему шефу?

– Помню, – оживился старик. – Он его еще так забавно называл – Жогой. То ли кличка такая, то ли имя Жора.

– Вот-вот, – сказал Колян. – Я тут подумал… есть в Искитиме один Жора, широко известный в узких кругах. Жора Лежава, директор охранного агентства «Барьер». Когда-то промышлял рэкетом. Но затем, когда Искитим подмял под себя Резо, «авторитет» из Новосибирска, Жору пригрел Арчибальд.

– А чего Жора не поделил с Резо? – спросил Стеблов. – Вроде, если судить по фамилии Лежава, то оба грузины.

– Не скажите, – вмешался Нагаев. – Лежава – это в общем-то мегрельская фамилия.

– А не один черт?

– Вы это мегрелам объявите. У них свой язык. У нас в институте, к слову, работал Абгар Лежава, так он вообще абхазцем был. Этот Жора вполне может приходиться ему родственником. И если он абхазец, то и спрашивать не надо, почему он не поладил с грузином Резо.

– Я не знаю, каких кровей Жора, – сказал Варнаков. – Как-то недосуг было поинтересоваться. Но Арчибальд – мужик продвинутый и очень богатый. В «Барьере» наверняка есть навороченная техника для прослушки и пеленгации, а также мозговитые спецы. Вот они могли нас вычислить. А на кладбище Жора послал обычных головорезов, которых у него тоже в избытке.

– Звучит убедительно, – сказал Стеблов. – По крайней мере, вполне рабочая версия. – Он покопался в карманах. – Черт! Когда же я успел всю пачку прикончить? Эх, жизнь пошла нервная… Равиль Салихович, сигареткой угостите?

Нагаев отозвался не сразу. Потом неуверенно произнес:

– Парни… Парни, что-то у меня дурное предчувствие – кольнуло прямь.

– Вы о чем?

– Закир. Кто, кроме него, мог знать о том, что мы поехали на кладбище? Никто.

– Хорошая мысля приходит опосля, – пробормотал Михаил. – Эти «зомби» у меня все мозги отшибли. Закир… Коля, они взяли Закира!

Варнаков притормозил и, выехав на обочину, остановил автомобиль.

– Предположение серьезное, мужики, – произнес спокойно, но требовательно. – Давайте-ка мы все обмозгуем…

Они совещались около получаса. Шансов на то, что Закир попал в руки «барьеровцев», выходило уж точно больше половины. Задача просчитать Закира для Жоры проблемой не являлась, это факт. Особенно после того, как о происшествии на Школьной раструбило местное телевидение. Если люди Арчибальда, как и братки Волчка, имели интерес к Нагаеву, то после телевизионного сюжета они наверняка взбудоражились. О том, что Нагаев исчез из своего дома при более чем загадочных обстоятельствах, «барьеровцы», скорее всего, узнали через своих людей в полиции. Да и другие каналы информации наверняка существовали. А дальше оставалось раскинуть сеть, определяя возможные места, где может объявиться Нагаев. Выяснить, что у него есть сын, труда не составляло.

Правда, имелась загвоздка, которая, возможно, затруднила поиск Закира. Он являлся не сыном, а пасынком Нагаева, ребенком Гулии от первого мужа. И фамилию взял по родному отцу – Салманов. Вот почему «барьеровцы» могли выйти на квартиру Закира не сразу, а ближе к ночи.

А дальше нарисовалась следующая версия. Нагаев, Варнаков и Стеблов уезжают на кладбище. Чуть позже к Закиру врываются «барьеровцы» и начинают допрос с пристрастием. Закир признается, что отчим уехал с кем-то на могилу матери, и, видимо, указывает примерное расположение могилы. «Барьеровцы» посылают двух, а возможно, и трех людей на перехват (но в этом случае третий человек, скорее всего, ждал где-то в машине), и те успевают накрыть Нагаева и Варнакова у могилы. Время, чтобы успеть и даже опередить преследуемых, у «барьеровцев» оставалось: по дороге те минут двадцать простояли на заправке, плюс к этому у могилы провозились минут пятнадцать – двадцать. Кроме того, на кладбище «барьеровцы» могли направить какую-нибудь мобильную группу, находившуюся поблизости. Ведь сотрудники ЧОП «Барьер» работали на всей территории Искитимского района и даже за его приделами. Вот и получалось, что версия выглядела очень даже обоснованной.

Конечно, оставались шансы и на то, что тревога окажется ложной, а причину событий на кладбище надо искать в другом. Но и оставлять подобные события без последствий они не имели права.

– Поехали, – сказал Варнаков. – Ситуация понятна, нет смысла дальше в ступе воду толочь.

– А куда едем-то? – спросил Стеблов.

– Туда, где нас не ждут.

Колян завел автомобиль и вырулил с обочины на дорогу.

– А яснее? – не успокаивался Михаил.

– К Закиру, разумеется.

– Обана! А вдруг там засада?

– И хорошо, если засада. Сразу расставим все точки. – Варнаков сосредоточенно смотрел на дорогу. Лицо напряглось, крылья носа хищно раздулись. – Понимаешь, Михалыч, я должен знать, в чем и как мы прокололись. Иначе получается игра втемную, в которой нас могут в любой момент подставить. Кроме того, Закир нам по-любому еще нужен.

– Зачем?

– Затем, что мы не нашли карту. А ведь Вафида не случайно сказала Равилю Салиховичу, что он должен обратиться к Закиру. Ключ где-то там. Просто мы его не заметили или сочли второстепенной деталью.

– Да, верно. Это я упустил. Надо и в самом деле еще раз переговорить с Закиром. Глядишь, чего и всплывет… Равиль Салихович, а вы уверены, что Вафида вас не дурачила?

– Уверен! – резко произнес старик. – Это исключено.

– Почему вы так уверены?

– Есть основания.

– Ну предположим. Тогда где разгадка? Ведь без карты – пустые хлопоты.

– Найдем мы эту карту, – сказал Колян. – Теперь – точно найдем. Никуда она от нас не денется… Только ты, Михалыч, значение карты не переоценивай. Даже если ты получишь карту, до Цветка все равно не доберешься. Верно, Равиль Салихович?

Нагаев озадаченно покосился на Варнакова.

– Вообще-то э-э-э… ну в некотором роде. А как ты догадался?

– Я не догадался, а понял. Вернее, даже предвидел. Не будет Вафида класть все яйца в одну корзину. Да и с вами я… отчасти знаком.

Старик заговорил не сразу. Было заметно, что он раздумывает.

– Что же, ты прав. На карте действительно далеко не вся информация. Кое-что есть только здесь. – Он ткнул указательным пальцем себе в лоб. – И, раз уж мы затронули такую тему, скажу еще одно – так, на всякий случай. Учтя печальный опыт последнего времени, я принял трудное решение: либо получу то, чего хочу, либо – никто не получит ничего.

– В смысле? – спросил Стеблов.

– А смысл очень прост. После малоприятного общения с господином Сидоренко я окончательно понял, что пыток мне не вынести. Поэтому живым меня никто больше не возьмет. Не ради этого погибла Вафида, чтобы кто-то потом праздновал успех на ее костях. Не дождутся.

– Неужели застрелитесь?

– Как вариант тоже сгодится. Но есть и более надежные способы.

Варнаков посмотрел на Нагаева. Тот сидел с опущенной головой, и на лице читалась… нет, не решимость. Обреченность. И это убедительнее всего свидетельствовало о том, что он не бравировал и не хитрил. Колян увидел лицо смертельно уставшего человека. И сказал:

– Мы вас поняли, Равиль Салихович. И передадим по инстанциям.

– По каким еще инстанциям? – удивился Михаил.

– Это я так, пошутил… Ну так что, вперед и с песней?

– Хорошая шутка. И компания у нас хорошая подобралась. – Стеблов неожиданно рассмеялся. – Главное, что дружная и нескучная. Включай музыку, Колян.

Жора Лежава

Искитим

Жора положил мобильник на стол и еще раз от души матюкнулся – теперь уже только для себя, чтобы понизить градус переполнявших его эмоций после полученной информации.

Когда Жора узнал от Француза о том, что Нагаев с приятелями вырвались из засады на кладбище, он решил перекрыть изворотливому старику все возможные пути отступления. Поэтому сразу послал трех парней к дому Нагаева на Школьной. Конечно, если здраво рассудить, старику туда соваться глупо – примерно то же самое, что класть голову в пасть тигру. Уж больно опасно. Да и за каким хреном? Если уж он сбежал из дома, чудом унеся ноги от Сидоренко и людей Волчка, то зачем туда возвращаться через несколько часов? С другой стороны, кто его поймет, этого старого пердуна? Потащился же он ночью на кладбище. Глядишь, и в дом сунется.

Вот Жора и решил подстраховаться, тем более что Арчибальд чуть от бешенства не лопнул. А когда Арчибальд психует, то тут уж лучше перебдеть, чем недобдеть. Но получилось непонятно что. Парни зашли со стороны речки, чтобы не светиться с улицы: там до позднего вечера работали опера и криминалисты, да еще журналюги крутились. Вот парни и пошли к дому от реки через участок. Но у самого дома наткнулись на засаду – кто-то начал палить из-за бани. Парни, понятное дело, ответили – они ж, блин, не пацифисты. Да и Жора после прокола на кладбище велел им работать жестко.

Однако перестрелка длилась недолго. Во-первых, одного из барьеровцев тяжело ранило. Во-вторых, и без того напуганные соседи сразу вызвали полицию, и тут уж стало не до разборок. Смылись вовремя, и то хорошо. Но теперь Жора ломал голову – это кто же там засаду устроил? Неужто и тут Нагаев со своими подручными подсуетился? Или братки Волчка воду мутят? По всем понятиям, надо бы Волчку забить стрелку и перетереть проблему, но Арчибальд не хочет светить перед бандитами своего интереса. Вот и приходится работать втемную. И получается, что уж лучше бы у дома были бандюганы Волчка. Потому что еще одной плюхи от Нагаева Арчибальд не вынесет. Вернее, Арчибальд-то вынесет, а вот ему, Жоре, уж точно не поздоровится.

Так или иначе, паниковать пока рано. Есть еще козыри на руках, и вроде бы неплохие. Лишь бы без новых проколов обойтись.

Жора взял мобильник и, сделав вызов, поднес трубку ко рту:

– Бакай, ну как там у тебя?

Родион Волчков (Родя Волчок)

Искитим

Волчок ударил без замаха и вроде бы не сильно – так, ткнул просто. Но многолетние навыки и сохраняются долго – не зря когда-то был чемпионом страны по боксу в полусреднем. Плюгавенький тип в синих спортивных штанах и короткой джинсовой курточке отлетел к забору, словно пушинка. Упал, но тут же, поскуливая, вскочил. Тыльной стороной ладони провел по разбитым губам. Увидев кровь, обтер ладонь о черную майку-атлетичку. И прогнусавил, сморщив и без того мелкое лицо:

– Родион, ты чего? Я же стараюсь. Из кожи лезу…

– Стараешься?! – прорычал Родя. – Это парни стараются и гибнут. А ты, как глиста, только выворачиваешься. Я тебя обещал в землю закопать? Обещал? Учти, закопаю!

Волчок был взбешен. Антип разбудил его около часа ночи, подъехав к дому, и принес дурную весть – третью за последние сутки.

Сначала упустили девку, за которой до того гонялись больше двух месяцев. Да еще мента завалили… Антип и завалил, обдолбанный придурок, начав палить из автомата. В результате Корень убит, Пельмень в реанимации, а девка тю-тю, отдала Богу душу. Надыбал ее Сидоренко в больнице, да поздно, не успел.

Дальше – больше. У Нагаева на участке грохнули Шмата и Пузика. Ну, Пузик, хрен с ним. Продажный ментяра, пусть из-за него у Сидоренко задница болит. Но вот Шмата жалко. Надежный пацан был, боец. Можно сказать, правая рука. Кем теперь заменить? Мирзой, разве что… А самое паршивое, что старик ушел. Сгинул бесследно – как сквозь землю провалился.

Тогда Волчок распорядился устроить на участке Нагаева засаду. Послал Антипа с двумя братками. И что толку? Один из братков сейчас в больнице, и неизвестно, выкарабкается ли еще. А эта глиста опять без единой царапины. Пока братки сидели в засаде около дома, Антип торчал в машине на стреме. В итоге на братков напал неизвестно кто, а этот урод опять ничего не видел и не слышал. Придурок! Возможно, и в самом деле заторчал после своей анаши.

И как-то у него все ловко получается. Другие гробятся, а он вроде не при делах. Только небо коптит. Прибить бы его давно, да уж больно хитрый и верткий. Иногда бывает полезен. А толковых людей и без того раз-два и обчелся, если бы не помощь Сидоренко, вообще бы все просрали. Сидоренко, конечно, гнида, как и все менты, но дело знает. «Пробил» эту тачку, которая у дома Нагаева стояла, теперь хоть какой-то след есть.

– Хватит скулить, а то все едало разобью! – рявкнул уже больше для острастки. – Слушай сюда, ублюдок.

– Слушаю, Родион. Я что, я всегда, – забормотал Антип. – Ты только скажи.

– Значит, так. Утром найдешь Мирзу и вдвоем ко мне. Получите новое задание.

– Утром во сколько?

– Как проснусь. Ждите у дома. Если Нагаева в Искитиме не перехватим, чую, придется в Зону идти.

– В Зону? – Лицо Антипа вытянулось. – И я тоже?

– И ты тоже, – со злорадством подтвердил Волчок. – Будешь искупать свои косяки кровью, как на фронте. Да ты не ссы. Если что, братки Хазара помогут. Я с ним завтра перетру эту тему.

Глава 15

Пули в лицо

Варнаков и другие

Август 2016 г. Пятница. Искитим

Оставив машину в соседнем дворе, они обогнули пятиэтажку и через детскую площадку подошли к дому, где жил Закир.

– Вон его окна, на втором этаже, – сказал Нагаев. – Справа от незастекленного балкона. В спальне свет горит, в гостиной – нет.

– А на балконе дверь вроде приоткрыта, – заметил Стеблов. – Кажется, я последним курил.

– И? – спросил Колян.

– Да вот вспоминаю. Кажется, закрывал я дверь. Тогда еще дождь моросил и ветрено было. Я и закрыл, чтобы штору не задувало.

– Это не подтверждение. Закир мог выйти на балкон и оставить дверь открытой. Но могли и «гости» проколоться.

– Особенно если они сидят в темной гостиной несколько часов и периодически курят, – продолжил Михаил. – На балкон выходить не рискуют, а вот дверь приоткрыли, чтобы проветривалось. Логично. Может, через балкон попробовать? Тут невысоко. Особенно если ящик какой подставить или доску. Вон там, у мусорки что-то валяется.

– Ага, они только этого и ждут.

– Думаешь, в ловушку заманивают?

– Ну, заманивают или нет, а просчитать могут, если профессионалы. Нет, то, что дверь открыта, это нам на руку. Но будем действовать по плану.

Они втроем приблизились к углу дома, и Варнаков сказал:

– Проговариваем еще раз ключевые моменты и уточняем, если чего непонятно. Сейчас Михалыч прячется за деревьями, контролируя проезжую часть и подъезд. Мы с Равилем Салиховичем, как ни в чем не бывало, идем к подъезду и заходим внутрь. Ну не подозреваем мы будто бы ни о чем, идем себе до квартиры Закира, и идем.

По нашим прикидкам, основная группа «барьеровцев» в числе двух или максимум трех человек должна находиться в засаде в квартире. Почему их там не должно быть много? Потому что они думают, что после событий на кладбище мы не рискнем возвращаться на квартиру. Еще один или два человека могут сидеть где-то поблизости в автомобиле и наблюдать за ближайшими подходами. По крайней мере так бы поступили профессионалы. Так вот, как наблюдатель поведет себя, увидев, что Нагаев и еще один мужик входят в подъезд?

– Позвонит по телефону сообщникам в квартире, – сказал Стеблов.

– Совершенно верно. А дальше?

– Дальше? Ну тут два варианта. Либо наблюдатель перекрывает отход из подъезда, либо остается в машине. Если он выходит из машины и засвечивается, я его снимаю из «макарова».

– Правильно. И дальше мы действуем по основному плану. А если наблюдатель останется в автомобиле и затаится, то мы применяем следующий ход. Постояв минуты три в подъезде, мы выходим и быстро направляемся к углу дома. Наблюдатель в панике – он понимает, что нас что-то спугнуло, и сейчас мы смоемся. В этой ситуации он просто обязан как-то перехватить нас, ведь его подельники, находящиеся в квартире, не успевают этого сделать. Но, как только наблюдатель выскочит из машины, ты, Михалыч, его завалишь. Ну и мы подключимся, если что. А дальше действуем по ситуации. Но при таком раскладе барьеровцы, находящиеся в квартире, практически наверняка выскочат на улицу, чтобы догнать Нагаева. Вот тут мы их и встретим. Ну как? Вопросы есть? Тогда приступаем…

Варнаков и Нагаев дошли до подъезда и зашли вовнутрь. Подниматься не стали, остановились у лестницы. Колян посмотрел на часы. Сейчас человек в машине наверняка звонит своим сообщникам, если уже не позвонил. Дальше он получит команду: оставаться в машине или встать на караул около дверей подъезда. Если он выйдет из машины, то Михаил его завалит и зайдет в подъезд. Если не выйдет, то…

Минуло три минуты.

– Выходим, – скомандовал Колян. – Попробуем их выманить.

И они вышли. Но дальше события стали развиваться по наименее предсказуемому сценарию. Они вдвоем дошли до угла дома, и никакой реакции на их передвижения не последовало.

– Видишь кого? – негромко спросил Колян.

– Нет, – отозвался из кустов Стеблов. – Никого и ничего. Глухо как в танке.

Подобное развитие событий они предусматривали. Но как наименее вероятное. Отсутствие реакции означало, что барьеровцы не выставили наблюдения у подъезда. Их поведение нельзя было считать профессиональным. Однако по-человечески оно объяснялось просто. Барьеровцы не верили в то, что после перестрелки на кладбище Нагаев и его сообщники рискнут возвращаться к Закиру, и поэтому отчасти утратили бдительность. Решили, что достаточно засады в квартире.

– Может, их вовсе здесь нет? – тихо спросил Нагаев.

– Может, – сказал Колян. – Но пока расслабляться рано. Михалыч, контролируешь нас до входа, а потом к балкону.

– Есть, шеф, – отозвался Стеблов.

Варнаков и Нагаев во второй раз беспрепятственно добрались до подъезда и зашли в него. И снова на их передвижение никто не отреагировал: по крайней мере – внешне. Они постояли внизу. Колян посматривал на часы – дальнейшие действия было необходимо синхронизировать со Стебловым. Затем они поднялись на лестничную площадку.

Варнаков встал на среднем расстоянии от дверей – так, чтобы свободно дотянуться до кнопки звонка. Но и так, чтобы при взгляде из дверного «глазка» большая часть его тела, включая руки, попадала в обзор. Нагаев встал почти в метре позади и сбоку, и опять же так, что были видны руки. Руки – это первое, на что обращают внимание люди, опасающиеся нападения, и в первую очередь, профессионально подготовленные люди.

«Ни в коем случае не вздумайте засовывать руки в карман или прятать их за спину, – проинструктировал Варнаков старика. – Это сразу наводит на мысль о каком-то оружии. Если те, кто захватил Закира, заметят что-то угрожающее, они напрягутся и станут действовать резко и агрессивно. И наоборот, если им покажется, что мы расслабленны, и в руках у нас ничего нет, они тоже расслабятся».

Поэтому Колян тоже держал свои руки на виду. Особенно правую. Он нажал ею на кнопку звонка и начал демонстративно почесывать подбородок. Левую руку он опустил вниз, ладонь разжал, слегка прижимая ее со стороны большого пальца к бедру. Спрятать палец было необходимо, чтобы замаскировать то обстоятельство, что в ладони находится открытый складной нож.

Варнаков позвонил в дверь ровно в три часа семь минут – так они договорились со Стебловым. Расчет предельно простой, а значит, и надежный. Услышав звонок, все барьеровцы так или иначе подтянутся к прихожке, и именно в этот момент Михаил залезет на балкон. А у него «макаров» с глушителем, и проблема наполовину решена.

Как и предвидел Колян, скорой реакции на звонок не последовало. Даже если Закир в квартире один, он не будет торопиться открывать дверь. Ведь он, судя по свету в окне, находится в спальне, и не исключено, что задремал. Значит, ему потребуется время, чтобы дойти до прихожей. И он обязательно со вниманием рассмотрит посетителей в «глазок». Ну а если в квартире незваные гости, то они и вовсе не будут торопиться.

Варнаков медленно досчитал до десяти и нажал на кнопку снова. Как и в первый раз, нажал три раза подряд. Если что, пусть Закир знает, что пришли свои.

Он стоял, скосив глаза на дверную ручку, и рассеянно почесывал щетину на подбородке. Колян брился два раза в неделю, вызывая раздражение майора Зайцева. И чего? Щетина украшает настоящего мужчину… и свинью, как говаривал армейский старшина.

Он еще продолжал терзать подбородок, когда звякнула дверная цепочка, и дверь немного приотворилась.

– Это вы? – прозвучал тихий голос Закира.

И Варнаков понял, что барьеровцы совершили прокол. И не один.

Закиру ни к чему было спрашивать – ведь он хорошо видел Коляна и Нагаева в «глазок». Следовательно, ни к чему было предварительно открывать дверь на цепочке. Он произнес «это вы?», значит, представлял, кто стоит за дверью. Ну и если уж он открыл дверь на цепочке, то почему не высунул лицо в щель?

Объяснить эти несуразицы можно было лишь с той точки зрения, что действиями Закира управляли другие люди. И они сильно нервничали.

– Мы, мы, Закир, – с раздражением произнес Колян. – Ты чё, спал там, чё ли?

– Сейчас, – не совсем в лад ответил Закир.

Последовала непонятная пауза, во время которой пленника, видимо, отводили от дверей, чтобы не помешал. Потом цепочка соскользнула, и дверь очень резко распахнулась.

В метре от порога стоял плотный рыжий мужик в синей футболке и целился Варнакову из «макарова» прямо в лоб. Оружие он держал обеими руками. Немного дальше, на углу прихожей и коридора, Колян заметил еще одного парня с пистолетом.

– Стоять! – выкрикнул «рыжий». – Руки вверх!

Варнаков на мгновение замер, а потом неуверенно потянул раскрытую ладонь правой руки направо и вверх. Это был тонкий, и одновременно простой расчет на психологию и физиологию в одном флаконе. Ведь человек не способен наблюдать за двумя объектами сразу с равной степенью контроля за тем и другим. А «рыжий» был вынужден следить за движениями Варнакова и Нагаева и одновременно контролировать руки Коляна.

Когда Варнаков сделал движение правой ладонью, «рыжий» инстинктивно взглянул на нее и машинально повел следом за ней ствол пистолета. И в ту же секунду левой рукой – кистевым движением от бедра – Колян метнул нож, целя в печень «рыжего».

Реакция у того оказалась очень хорошей, хотя и не выдающейся. Он успел среагировать на опасное движение левой руки Коляна, нажав на спусковой крючок, но на уровне рефлекторного движения. Увернуться от ножа «рыжий» не мог – он даже и не успел понять, что в него метнули нож. И переменить направление ствола не успел – лишь сумел произвести выстрел. Однако пуля просвистела над головой Варнакова, не причинив ему вреда, потому что он уже летел торпедой в сторону стрелка.

Через мгновение Колян сбил «рыжего» с ног. Еще через миг разразилась пальба. Стреляли сразу с нескольких сторон. Нагаев, едва распахнулась дверь, и за нею возник «рыжий», прыгнул вправо, укрываясь за косяком. Затем выхватил из кармана ТТ и пальнул несколько раз наобум в дверной проем в соответствии с инструкцией Варнакова: мол, стреляй куда попало, лишь бы напугать противника. Противник, второй парень с пистолетом, отскочивший в коридор, тоже пальнул в ответ пару разков. А потом затих, получив пулю в лоб после негромкого выстрела Стеблова из темноты гостиной.

Для того чтобы осмотреться и сориентироваться, Коляну и Михаилу хватило минуты. Барьеровцев в квартире оказалось всего двое, и оба почти не подавали признаков жизни. Правда, «рыжий» еще дышал, но находился в полной отключке из-за болевого шока – нож-выкидушка «Boker» выполнил свою задачу, достав до печени.

– Быстро собираем вещи и сваливаем! – скомандовал Варнаков. – На все про все пять минут.

Сам он забежал в ванную и открыл воду в раковине: он толком так и не умылся после того, как ползал по земле на кладбище, – лишь обтерся какой-то ветошью из багажника – и сейчас от пота и грязи у него зудились лицо и руки. Подставив ладони под кран, Колян поправил на запястье браслет и вдруг заметил, что кожа в этом месте слегка покраснела и опухла, как при слабом ожоге. Потрогал кожу пальцем, но боли не почувствовал: только странное пощипывание, напоминающее слабый разряд тока.

Когда вышел из ванной, Стеблов сидел на корточках в коридоре около тела «рыжего».

– Надыбал чего-нибудь? – спросил Колян.

– Так, по мелочи. – Смутившись, Михаил положил на пол трубку мобильного. – Айфон вот… Удостоверение ЧОП «Барьер» – ты был прав. Может, прихвачу пока мобилу для срочной связи?

Варнаков наморщил лоб, затем махнул рукой:

– Не надо. Хочешь, чтобы они потом наши контакты отследили?

Закир и Нагаев находились в спальне. «Ваххабит» что-то активно утрамбовывал в огромном рюкзаке, а старик курил, притулившись у открытой форточки.

– Зря вы здесь курите, – сказал Колян. – Лучше бы, наоборот, все следы подтереть и убрать, начиная с отпечатков.

– А смысл? – Нагаев криво усмехнулся. – Закиру по-любому за трупы отвечать придется, квартира-то его. А я… Я уже столько наследил, что обратного пути нет.

Взгляд Варнакова упал на большую фотографию, стоявшую в рамке на комоде. И сразу же зацепился за фигурку худенькой черноволосой девочки в забавном маскарадном костюме.

– А это… Это ведь ваша семья, верно?

– Верно, – сказал старик. – Все мы четверо. Конец девяностых, фото сделано на том самом утреннике. Вафидка в костюме Махаллат – видишь, змеиный хвост болтается? Да, была когда-то семья…

Он глубоко затянулся и, посмотрев на окурок, выбросил его в форточку.

– Значит, Вафида передавала привет от Махаллат? – задумчиво пробормотал Колян. Он приблизился к комоду и, взяв рамку в руку, перевернул обратной стороной. Затем отогнул крепления и вытащил картонку. Под ней лежал лист бумаги, сложенный вдвое.

– Подожди, Коля, – Нагаев уже стоял рядом. – Дайка я сам.

Он схватил лист и, развернув его, поднес к лицу. Варнаков увидел обычный листок бумаги в клеточку формата А4, вытащенный из тетради – сохранились следы сгиба и дырочки от скрепок. «А пальцы-то дрожат, – подумал Колян. – Заволновался старик». И тут же почувствовал, как у самого заколотилось сердце. Сейчас они могут получить последнюю весточку от Вафиды. Правда, весточка предназначалась не ему, а Нагаеву. Но теперь это уже неважно.

– Ну?! – выдохнул Колян.

– Да, – сдавленным голосом отозвался старик. – Это карта.

Он отодвинул лист от себя и небрежно, под острым углом показал его Варнакову. Тот заметил, что бумага изрисована черточками, стрелочками и значками разной формы, выполненными шариковой ручкой. Кое-где шли мелкие надписи.

– Ручная карта? – с недоумением произнес Колян. – Я думал…

– Думал, будет топографическая? – Нагаев свернул лист в четыре раза и засунул во внутренний карман ветровки. – Наверное, рисовала по памяти, указывая основные ориентиры. Но ты не беспокойся, я разберусь.

Он так и сказал «я», а не «мы». Но выяснять отношения было некогда.

– Вы чего? – На пороге спальни стоял Стеблов. – Решили здесь полиции дожидаться?

– Мы сами себе полиция, – сказал Колян. – Берем вещи и уходим через балкон.

Жора Лежава и Лях

Искитим

– Ну как вы их могли упустить, Лях?! Как?! Объясни мне, балбес хренов!

Жора встряхнул за грудки невысоко парня и грозно оскалил зубы.

– Я сам не понимаю, – проблеял Лях. Его округлые и розовые, как у поросенка, щеки подрагивали.

– Ты их хорошо разглядел?

– Нормально.

– Нагаев там был?

– Э-э… так я ж его не знаю.

– Ну тебе ведь фото показывали, балбесу!

– Ну вроде один был похож. Высокий такой, сутулый.

Жора разжал кулаки и уже спокойней спросил:

– Так их, значит, двое было?

– Двое. Хотя…

– Так сколько?

– Нет, двое.

– Они зашли в подъезд, и ты позвонил Бакаю?

– Угу. Он сказал, чтобы я оставался в машине. А потом это, началась стрельба…

Лях откровенно врал, спасая шкуру. Бакай его оставил в машине наблюдать за подъездом, а он заснул. Ну заснул, что тут поделаешь. Проснулся, когда услышал выстрелы. Попробовал звонить Бакаю, а телефон не отвечает. Рискнул сунуться в подъезд, но увидел, что дверь в квартиру закрыта. Достав «пушку», позвонил, но никто не открыл. Ломиться не стал – стремно как-то стало.

Вернулся в машину и еще несколько минут маялся, не зная, что делать дальше. Бакай не отвечает. Жоре звонить опасался – четвертый час утра, кто же в такое время шефу звонит? Вдруг все образуется, и тогда он окажется полным идиотом? Но тут подъехала полиция, вызванная бдительными жильцами, за ней «скорая». Тогда уж он набрался храбрости и разбудил Жору. Тот появился минут через сорок. За это время Лях покрутился около подъезда, сумел перекинуться парой фраз с фельдшером «скорой». Поняв, что Бакая и Рыжего завалили, быстренько придумал версию событий. Не признаваться же Жоре в том, что заснул? Живым в землю зароет.

– Ладно, – сказал Жора. Он почти успокоился, только глаза поблескивали, словно у вампира. – Что с тебя, балбеса, взять, кроме анализов? Да и там одно говно. Пересрался ведь, признайся, пересрался?

– Шеф, я ситуацию контролировал. Бакай мне велел контролировать подъезд, вот я и контролировал. Но никто не вышел. А потом полиция приехала. Ну тут уж я…

– Заткнись. Смотреть на тебя не могу. – Жора помолчал. – Учти, теперь за тобой должок. А теперь вали отдыхать, без тебя справимся.

Жора посмотрел на часы. Начало шестого. Нет, Арчибальду сейчас звонить не следует. Пусть лучше выспится. Да и что он скажет? Лишь наорет. А затем… нет, о возможной реакции Арчибальда даже думать не хотелось.

Опять прокололись! За одни сутки, считай, четыре раза. Ну что за невезуха! Вафиду в итоге так и не поймали, сама померла или помогли. Нагаева трижды выпустили из рук. И где его теперь искать? Мистика какая-то, не иначе.

Жора давно не верил ни в Бога, ни в черта. Но тут ему внезапно стало не по себе.

Глава 16

Человек со шрамами

Группа Нагаева

Август 2016 г. Пятница.

Новосибирская область, Искитим – Тальменка

Они поехали в Тальменку, к старому знакомому Нагаева – Егору, по прозвищу Лукич. Когда-то Равиль и Егор, еще на рубеже семидесятых – восьмидесятых, начинали в МИВК «красными» сталкерами. Никогда не дружили, но общались, несколько раз вместе ходили в Зону в составе научных экспедиций. Затем дороги постепенно разошлись. Нагаев, заочно окончив Ленинградский инженерно-технический институт, увлекся наукой. А Лукич, завзятый рыбак и охотник, до начала девяностых так и работал в Институте Внеземных Культур проводником-сталкером – сначала в штате, затем по договору. В девяносто четвертом попался на продаже артефактов, которые выносил из Зоны, и отсидел шесть лет. Освободившись, окончательно перешел на рискованный хлеб «белого» сталкера, занимаясь контрабандой артефактов, а также проводкой нелегальных экскурсий для богатых экстремалов.

С бандитами не связывался. Хотя кое с кем из искитимской братвы познакомился в колонии строгого режима и после получал заманчивые предложения поучаствовать в наркобизнесе. Отказался наотрез: мол, я браконьер и контрабандист, но не уголовник. Другое дело, что контакты с криминалитетом Лукичу приходилось поддерживать: промышлять хабаром без бандитской «крыши» было практически невозможно. Те «частники», которые пытались игнорировать негласные законы, царившие в Искитиме и окрестностях, рано или поздно бесследно пропадали в Зоне.

Ехать к Лукичу предложил Нагаев, когда вся четверка, покинув квартиру Закира, уже села в машину. Стеблов, выезжая со двора, бросил:

– Ну что, граждане мушкетеры? Куда путь держим?

– Похоже, что все пути ведут в Тальменку, – отозвался Нагаев. – В районе Искитима нам сейчас на территорию Зоны не прорваться. И нас многие ищут, и от муляжей Периметр перекрыли.

Потом коротко рассказал о Лукиче. В завершение добавил:

– Лукич знает Территорию как свои пять пальцев – все входы-выходы, заграждения, системы охраны. Просчитать наше местонахождение быстро вряд ли смогут – мы с Лукичом практически не общаемся. Видел я его месяца четыре назад в Тальменке, перекинулись парой слов – и все. Конечно, если начнут нас обкладывать по полной, то и этот контакт проверят. Ну мы же там задерживаться не собираемся, верно? Сутки-другие, и уйдем за кордон.

– А о чем у вас «пара слов» была? – заинтересовался Стеблов.

– О жизни. А что?

– Нет, я так. Хотел уточнить – ваша встреча состоялась до того, как Вафиду разыскивать начали, или позже? Если встреча состоялась позже, вас уже могли пасти – из-за Вафиды. Тогда и контакт могли «засветить».

– Нет, это было еще раньше.

– А этот Лукич нас не сдаст? – спросил Колян.

Старик глубоко вздохнул и задумался.

– Гарантий дать не могу. Но за кого можно поручиться полностью? За себя? По крайней мере у Лукича есть понятия. И качество, которое даст определенные гарантии, – жадность. Если мы ему пообещаем хороший барыш, то он закладывать не будет. Это о таких говорят – «за копейку удавится». К тому же ему семью сына надо кормить – двое внуков осталось.

– А что с сыном случилось?

– Погиб недавно в Зоне.

– Вот как… – Варнаков сомневался, но в душе понимал, что выбора нет. – Значит, думаете, ради хорошего барыша он способен на многое?

– Способен. Вот это я гарантирую. – Нагаев усмехнулся. – Правда, он предпочитает брать вперед, но мы с ним старые знакомые. Думаю, договоримся… – Через паузу добавил: – Ну и есть кое-какие личные обстоятельства. О них я говорить не хочу.

Михаил покосился на Коляна, сидевшего рядом на переднем сиденье, посопел.

– Как-то не очень надежно. Вот вы сказали – жаден. Ну и что? За наши головы тоже могут назначить нехилое вознаграждение. Предложат вашему Лукичу больше, да еще запугают, вот он и сдаст.

– Если он узнает, что нас ищут и много дают, он поймет, что с нас можно слупить еще больше. А вообще, это напоминает разговор двух голодных нищих о том, что вкуснее: свежая телячья отбивная под грибным соусом или подтухший шашлык из мусорного бака. Отбивная, может, и вкуснее, да где ее взять? У вас есть другие варианты?

– Нет. Разве что у Коляна.

Варнаков помотал головой:

– Я нелегально в Зону никогда не ходил. Так что особых связей у меня нет. А нам ведь надо не просто заныкаться, а за Периметр пробраться. – Он помолчал и резюмировал: – Поэтому, судя по всему, деваться некуда.

Так и решили. До Тальменки добрались к девяти утра по объездной дороге. Ехать напрямую по новому мосту через Бердь не рискнули – там стоял пост ГАИ. По пути подробно обсудили последние события. Предположение о том, что Закира вычислили барьеровцы, оказалось верным.

Закир рассказал, что барьеровцы объявились буквально через пять минут после того, как Нагаев, Варнаков и Стеблов уехали на кладбище. Закир сам открыл дверь, не посмотрев в «глазок», – он решил, что кто-то из своих вернулся за забытыми вещами. Барьеровцев возглавлял кавказец по имени Жора. Он спросил, где Нагаев, Закир ответил, что давно его не видел. Но кто-то из барьеровцев быстро нашел в квартире рюкзак Нагаева, в котором лежал его паспорт. И ложь Закира стала очевидной.

Закира даже не били – так, врезали пару раз для острастки. После чего Жора объяснил, что Закир обязан выложить все, что знает, иначе убьют его сына. Затем Жора позвонил подручному и велел ехать по адресу, где живут бывшая жена и сын Закира. И Закир признался: рассказал о том, что Нагаев отправился на могилу к матери искать какой-то тайник. И о том, где примерно находится могила, тоже рассказал. Единственное, о чем умолчал, так это о том, что Нагаев уехал не один.

Выслушав Закира, Жора распорядился по телефону, чтобы какие-то парни устроили у могилы засаду. Потом на Закира надели наручники, а Жора уехал. Так Закир и сидел на полу, прицепленный наручниками к батарее, пока в дверь не позвонил Варнаков.

– Они обещали, что не нанесут тебе вреда, Равиль, – сказал Закир. – Сказали, что ты им нужен живой. У меня не хватило духу молчать.

– И правильно, – ответил Нагаев. – Ничто не стоит жизни твоего ребенка.

– Может, не надо тащить Закира в Тальменку? – спросил Колян. – Это только осложняет для него ситуацию. Высадим где-нибудь на автобусной остановке, пусть доберется до Новосибирска и заляжет на дно. Закир, у тебя есть знакомые в Новосибирске?

– Есть. Настоящие мусульмане есть везде. Но я не поеду в Новосибирск.

– Почему? В Искитим тебе сейчас возвращаться нельзя.

– Я пойду с вами в Зону.

С минуту все молчали.

– Ты уверен, что поступаешь верно? – наконец спросил Варнаков.

– Так угодно Аллаху. Аллах велик, и он поможет мне.

Колян обернулся и посмотрел в лицо Закиру. Потом перевел взгляд на Нагаева.

– Если он так решил, то лучше не спорить, – ответил на молчаливый вопрос старик.

– Ладно, – сказал Колян. – Мне в общем-то до лампочки. Вполне вероятно, что нам понадобится лишний ствол. Ты умеешь стрелять?

– Приходилось.

– Тогда договорились. А то я опасался, что тебе религия не позволяет.

Глаза Закира тускло блеснули. Но он ничего не сказал. Провел ладонью по лицу и отвернулся к окошку.

– Я тоже не возражаю, – с важным видом произнес Стеблов. – Лишь бы в пути не ныл.

– Это Закир-то? – Нагаев усмехнулся. – Еще посмотреть надо, кто первым заноет.

– На меня намекаете? – Михаил хмыкнул. – Понимаю. С муляжами я опростоволосился. Но я исправлюсь.

Дальше ехали молча.

Уже около Тальменки Нагаев предупредил:

– Мы сейчас заедем в один дом, я там переговорю с одним человеком. Это не Лукич, тот живет на хуторе в километре от поселка. Вы подождете меня в машине.

– Очередные секреты? – спросил Стеблов.

– Очередные.

Нагаев вышел из дома минут через двадцать. Сев в машину, сказал:

– Теперь я относительно спокоен. Едем к Лукичу…

Участок Лукича скрывался за двухметровым забором из толстых досок. Но лишь с одной стороны. С другой стороны граница участка проходила прямо по пологому берегу Тальменки. Тальменка – речка короткая и узкая, но в этом месте до противоположного берега было около сотни метров.

Лукич заложил хутор в начале девяностых в самом устье реки у впадения ее в Бердь. В обстановке тогдашнего беспредела договорился с председателем поселкового совета и отхватил себе участок в пятьдесят соток. Возвел кирпичный дом, коровник и конюшню, теплицы. В общем, все, как у порядочного куркуля. Но затем Лукич угодил за решетку. Пока отбывал срок, ушла из дома, выйдя замуж, дочь. Хозяйство начало хиреть. Потом сын, окончивший Новосибирский университет, нашел работу в Искитиме и перебрался туда с молодой женой. А тут еще жена Лукича умерла.

После этого Лукич живность распродал, оставив лишь старого жеребца и двух овчарок. Промышлял, в основном, браконьерством и мелкой контрабандой артефактами. После Скачка вернулся к активному сталкерству. А как не вернуться, когда хабар, считай, под боком валяется – только руку протяни.

До недавнего времени Лукича периодически навещал сын, живший с семьей в Искитиме. Но в начале июня он погиб в Зоне.

Они сигналили у ворот минут десять. За оградой заливались в лае собаки, но хозяин не торопился встречать гостей. Нагаев вылез из машины и стоял у калитки, когда она, наконец, приоткрылась, и в щель бочком протиснулся Лукич. Он оказался высоким и худым мужиком с седой, напоминающей козлиную бородкой. Грязная клетчатая рубаха с закатанными рукавами; выцветшие, местами продранные джинсы, заправленные в резиновые полусапоги; в зубах – почти догоревшая сигарета без фильтра. В общем – обычный фермер, мирный хозяин подворья, у которого забот полон рот с утра до вечера. И лишь три глубоких шрама, рассекавших лоб от козырька бейсболки до самых бровей, наводили на некоторые сомнения: а так ли уж прост и обычен этот «мирный хозяин»?

– Здорово, Лукич! – сказал Нагаев. – А мы тут к тебе без предупреждения. Примешь?

Лукич выбросил окурок, снял замызганную бейсболку и провел ладонью по голове, стирая пот. Череп у него был овальный, похожий на верхушку огромного яйца, абсолютно лысый и весь изборожден шрамами разной длины и глубины – словно кожа в этом месте когда-то по непонятным причинам потрескалась или была иссечена мелкими осколками.

– Я в конюшне робил. Ну здорово, – он пожал Нагаеву руку. – Отдохнуть абы как?

– Абы как. По делу мы.

Лукич покосился на «Ниву», где сидела остальная компания.

– Сейчас псов загоню и ворота открою.

После того как машину поставили во дворе, Нагаев и Лукич сразу уединились в беседке и завели обстоятельный разговор. Закир, потоптавшись вокруг машины, поплелся в сторону конюшни. А Колян и Стеблов решили осмотреть участок.

– Капитально мужик обустраивался, – не без зависти произнес Михаил. – Смотри, гараж какой здоровенный. На две машины, не меньше. И дом на целую цыганскую семью. Да, человек предполагает… смотри, две спутниковые тарелки.

– Одна, видимо, для Интернета, – сказал Колян.

– Ну да, все блага цивилизации. А здесь что?

Они обогнули приземистый «полуторный» дом с цокольным этажом и вышли на берег. От капитального сарая к реке вел прочный деревянный настил на сваях. В торце его у трапа качались на воде моторная лодка «Беркут» и катер КС-701 с вместительной ходовой рубкой.

– А здесь – все блага природы, – продолжил Стеблов. – И техника, чтобы брать от нее по полной. Ну моторка, это понятно – рыбачить и браконьерить. А катер ему на фига? Туда человек десять можно всунуть по желанию.

– Нагаев же сказал, что Лукич нелегальные экскурсии экстремалов водил на территорию Зоны. «Костромич» этой модели для группы хорошо подходит. Правда, заметен издали, но тут уж места надо знать, где в протоку зайти и замаскироваться. Кроме того, можно людей быстренько высадить, а потом забрать. Да тут разные варианты существуют. Подобные катера тем хороши, что у них сзади грузовая площадка есть. Можно, к примеру, там надувную лодку разместить. Спустил ее на воду и подплыл к берегу по мелководью. Типа десанта получается. Экстремалам нравится – чем круче, тем кайфа больше. А еще на корму мини-трактор или квадроцикл помещается.

– Это еще зачем? В Зоне даже ползком опасно передвигаться. А на скорости вмиг куда-нибудь влетишь.

– А ты не газуй лишнего. Если маршрут проверен, то и на транспорте потихоньку допустимо. Пешком не всегда находишься. Наркоторговцы, например, так товар с плантаций перевозят. А еще попадаются тяжелые артефакты – большая «пустышка», к примеру. На своем горбу ее переть замучаешься. Но самое важное, что, имея трактор или мотовездеход, получаешь возможность передвигаться с помощью «трассера».

– Что еще за хрень?

– Это такой артефакт, Михалыч, который нейтрализует действие большинства ловушек. Но тяжелый, зараза, больше тридцати кило. И активируется лишь при быстром перемещении. То есть бежать надо с ним рысью. Или везти на чем-то. Наркоторговцы ставят «трассер» на трактор и следом пускают караван с грузом. Риск, конечно, все равно остается: ну, например, в «зеленку» вляпаться или «ведьмин студень» – они «трассеру» не по зубам. Но так это ж Зона, а не набережная Москвы-реки.

– А я слышал, что в Зоне техника вообще не работает.

– Смотря какая и смотря как. Вертолеты же летают. Хотя и гробятся нередко. Слабое место – это электроника и электроприборы. Может вырубиться, заискрить. Карбюраторные двигатели фурычат плохо, дизели намного надежней. Тип зажигания тоже имеет значение.

Михаил вытащил из кармана пачку сигарет и покрутил ее в руке.

– Даже курить не хочется – воздух-то какой! Ривьера. Да, Колян, ты мне целую лекцию прочитал. Видно, что ты в теме.

– Я Зону на брюхе облазил, пока в спецотряде служил. Эти транспортные караваны с наркотой сам видел, когда бандитов гонял. И ловушек каких только не перевидал.

– А как ты их определяешь?

– Да большей частью на нюх, как собака. Я серьезно. В народе это чуйкой называют.

– Людей бы так чувствовать.

Стеблов все-таки закурил и сделал это с заметным удовольствием. Видимо, травиться табаком на свежем воздухе тоже приятно, подумал Колян. И вдруг насторожился, уловив в интонации собеседника намек.

– Это ты к чему, про людей?

– Да так… Ты Нагаевых, как я понимаю, хорошо знаешь?

– Так бы я не сказал. Особенно про Закира. Так ты к чему?

– Да так… Там, на квартире, когда ты в ванную зашел, они что-то в спальне обсуждали. Я хотел послушать, а они по-татарски говорят. Ну мне так показалось, что на татарском. Так и не понял ничего.

– И что?

– Не доверяю я как-то восточным людям. А тут еще родственники. Сговорятся между собой. Да и Лукич приятель Нагаева. А у нас группа маленькая. Кто в сговоре – тот в большинстве. И с преимуществом. Врубаешься?

Варнаков неопределенно мотнул головой. То, о чем говорил Михаил, неприятно резануло его своей циничной простотой. Не привык он так… В спецназе кто-то всегда прикрывает твою спину. А ты прикрываешь другого. И всё на доверии, потому что от одного часто зависит жизнь всех. А здесь… Ну да, компания у них пестрая. Так уж сложилось. И он сам Стеблову, если честно, не особо доверял. Хотя и в одном патруле служат.

– Им без нас не обойтись, – сказал Колян. – Закир вообще толком Зоны не нюхал. Нагаев очень давно ходил проводником. А так все больше на «калошах». Да и больной он – сам же нам говорил.

– Это еще проверить надо, какой он больной. Сказать много чего можно.

– Тогда зачем он нас попросил о помощи?

– Ему деваться было некуда. Его тогда прижали бандиты и Сидоренко. Он за шкуру свою боялся. И не знал, где карта спрятана. Вот и решил, что с нами проще будет. А теперь… ну, предположим, что Закир и вправду в Зону не ходок. Зато теперь Лукич появился.

– Лукич ему не друг. И тип скользкий. Нагаев сам говорил.

– Наивный ты, Колян. – Стеблов сплюнул и выбросил окурок на песок. – Скользкий, не скользкий… зато Зону как свои пять пальцев знает.

– И чего ты хочешь? Отобрать у Нагаева карту и самим Цветок найти? Так Равиль предупредил, что на карте не все обозначено. А он, если что, покончит с собой.

– Думаешь, яд припас?

– Почему бы и нет? А ты хочешь проверить?

– Нет, не хочу, – очень серьезно произнес Михаил. – Зачем рисковать, когда на кону джекпот? Я о другом. Мы должны держаться вместе. Пока что Нагаеву мы, наверное, нужны. Но дальше ситуация может измениться. Я хочу знать, могу ли я положиться на тебя?

– Можешь, – сказал Колян. – Я в спину не стреляю.

– Значит, мы напарники?

Варнаков не ответил, увидев, как из-за сарая вывернул Нагаев и поспешил к ним.

– Вот вы где! Природой любуетесь?

Старик слегка прихрамывал.

– У вас что, нога болит? – спросил Колян.

– Разболелась немного. Чертов артроз – видимо, вчера перегрузил малость. – Нагаев остановился и посмотрел на реку. – Удобное здесь место… С Лукичом договорились. Он согласен провести нас на Территорию.

– Много запросил?

– Прилично. Но в нашем положении торговаться не приходится.

– И что, согласился без предоплаты? – Стеблов хитро прищурился. – Доверяет он вам. А вы говорили, что никогда не дружили.

– Не дружили. А по поводу предоплаты… Нет, не согласился. Пришлось выдать аванс.

– Вы что, с собой деньги захватили?

– Нет. – Нагаев слегка замялся. – Я ему заначку сдал. Вернее, нычку. Тут неподалеку, в лесу, Вафида хабар припрятала – на черный день. Вот и пригодилось. Я Лукичу место указал, сейчас он туда съездит и проверит. А потом обсудим план дальнейших действий.

– А Вафида что, бывала в Тальменке?

– Бывала. Я предлагаю пока перекусить. У Лукича копченая рыба – язык проглотишь. И уха вчерашняя есть.

– А выпить? – мрачно спросил Варнаков.

– Самопал точно найдется. Он его на кедровых орешках настаивает. Что-что, а это дело Лукич уважает.

– Колян, – с легкой укоризной произнес Стеблов. – А оно не помешает?

– Мне – нет. Все равно я потом спать лягу. У меня повод есть. А вы – как хотите.

– Ты прав, Коля, – тихо сказал Нагаев. – Повод есть. Как-то закружило меня, а я ведь даже не…

Он повернулся и медленно побрел по причалу.

– Равиль Салихович, а в дом войти можно? – спросил Стеблов.

– Можно, – откликнулся старик, не поворачиваясь. – Лукич – мужик простой, без церемоний.

– А телевизор включить можно? Новости бы глянуть.

– Можно, – совсем глухо отозвался старик.

Михаил хотел что-то еще спросить, но Колян хлопнул его по плечу и выразительно кивнул в сторону дома.

– Подождем его там. Пусть побудет один. Он же, считай, второй раз дочь похоронил.

Когда они обогнули дом, то увидели в беседке Закира. Он, держа около уха трубку мобильника, с кем-то негромко разговаривал. Заметив посторонних, произнес еще несколько фраз и выключил телефон.

– Стоп, – бросил Стеблов Коляну. – Подожди-ка.

Он приблизился к беседке и спросил:

– Закир, ты кому звонил?

– А что? – буркнул тот.

– А то. Хочешь нас засветить? Так кому ты звонил?

Закир смотрел исподлобья.

– Жене звонил. Бывшей.

– Зачем?

– Как зачем? Узнать хотел, как она, как сын. Должен же я был узнать.

– Узнал?

– Да.

– И что?

– Они в порядке.

– Успокоился?

– Немного.

– Ты понимаешь, что нас могут запеленговать? – строго произнес Михаил. – Отдай мне трубку.

Закир не ответил.

– Айфон свой отдай!

Закир демонстративно засунул мобильник в карман куртки и зло ощерился.

– Михалыч, – негромко окликнул Колян. – Отстань от него. Сейчас Равиль подойдет – разберемся.

Стеблов, недовольно бурча под нос, вернулся к дому. Они вместе поднялись на террасу. Там Варнаков молча сел на скамейку и облокотился на перила. Стеблов посмотрел на него и сказал:

– Ладно, подожди Равиля здесь. А я все-таки телевизор найду. Вдруг чего интересного скажут по местному каналу. Да и дом заодно осмотрю.

– Бесцеремонный ты мужик, Михалыч, – через силу отозвался Колян. Ему хотелось выпить, пожрать и уснуть. – Ты хотя бы обувь сними. Убирать тут за тобой некому.

– Обижаешь, начальник. Этикету мы обучены.

И Стеблов зашел в дом, плотно закрыв за собой входную дверь.

Глава 17

Провал резидента

Илья Дергач

Август 2016 г. Пятница. Искитим

Звонок на синий мобильный поступил без десяти десять, когда Дергач уже находился в «зале приемов». Синий мобильный Дергач использовал исключительно для нелегальных переговоров, выбрасывая его вместе с «симкой» примерно раз в месяц. Потом покупал у хачиков с рук новую трубку, но всегда синего цвета. Взяв в руки пиликающую мобилу, Илья испытал неприятное ощущение, причина которого была ему не вполне понятна. Он вдруг почему-то решил, что это звонит курьер, у которого случилось нечто непредсказуемое. Но, увидев номер, чуть-чуть расслабился.

Чуть-чуть, потому что он не знал входящего номера. А его номер могли, в свою очередь, знать лишь несколько человек. В то же время ничего необычного в этом не было. Мало ли с какой трубки человек звонит?

– Я слушаю, – сказал Дергач.

– Добрый день. Это Пушкарев. Есть тема по поводу паркета.

Илья узнал голос агента, носившего псевдоним «Сыч», и у него моментально вспотели руки. Но не потому, что звонил именно Сыч. Все дело было в кодовом слове «паркет». Оно обозначало, что агент вышел на след чрезвычайно важного объекта. Объекта, над поиском которого Дергач активно работал последние два месяца. И не по собственной инициативе, а выполняя поручение шефа.

Объясняя суть задания, шеф тогда сказал: «Найдем объект – обещаю, отпустим на покой». «А выходное пособие?» – прищурившись, спросил Дергач.

«Будет такое, что сможешь спокойно купить виллу на Фолклендах». Шеф был склонен к тонкому английскому юмору, который Илья частенько не понимал.

«Спасибо. Мне бы где-нибудь поближе. Скажем, у Букингемского дворца». По вытянувшейся физиономии шефа Дергач догадался, что теперь уже тот не понял русского юмора.

С этого дня Илья активизировал свою деятельность по торговле артефактами. Когда, если не сейчас, делать на них большие и быстрые деньги? А то, что дело рискованное… Что есть его жизнь в последнюю четверть века, как не постоянный риск? С того самого времени, как его завербовала английская разведка МИ-6.

– Вы меня слышите? – спросил Сыч.

– Да. – Дергач прокашлялся. – Вы уверены или кажется? Паркет дорогой, видите ли…

– Мне кажется, что клиенты настроены очень решительно. Я отправил вам отчет, так что…

– Когда?

– Минут пятнадцать назад.

Илья взглянул на часы. Ага, значит, Сыч сообщил подробности по электронке. Закончу с курьером и сразу прочитаю.

– Я этим займусь.

– Учтите, клиенты хотят отправиться за паркетом как можно быстрее.

– Отправиться?

– Да. Они просто рвутся в дорогу.

Дергач облизнул губы кончиком языка. Неужели Бог услышал его молитвы? Если он правильно понимает Сыча, то дело может разрешиться в течение пары дней. И тогда…

– Вы меня поняли? – спросил Сыч. – Как слышите?

– Вы уверены, что речь идет именно о паркете? – почти по слогам громко проговорил Дергач. – О нашем паркете – для интерната?

– Да. Если исходить из всех известных мне обстоятельств, то это именно паркет. Для интерната.

Сомнений не оставалось.

– Постарайтесь задержать клиентов. Я должен уладить кое-какие формальности.

– Понял.

– Это очень важно! Понимаете? Очень важно.

– Я понял, понял. Постараюсь. Но мне нужны инструкции.

– Инструкции скоро получите.

Илья положил телефон на стол. Нервно взглянул на часы. И в этот момент в дверь постучали. Через пару секунд она отворилась, и в проеме возникла стройная фигурка официантки Ниночки.

– Илья Семенович, к вам гость.

– Пусть заходит.

– Что-нибудь принести?

– Нет.

Курьером оказался невысокий человек с плоским лицом и узкими глазами.

– Как вас называть? – спросил Дергач.

– Можете просто Ван.

– Хорошо, Ван. Присаживайтесь.

«Кореец», как сразу окрестил его Илья, сел напротив, опустив на пол спортивную сумку.

– Как погода в Москве?

– Как всегда – пробки, – курьер произнес это без улыбки. Лишь на мгновение мазнул глазами по лицу собеседника, фиксируя его реакцию, и тут же перевел взгляд на стол.

Зато слегка улыбнулся Дергач – обмен кодовыми фразами состоялся. И тут же деловито произнес:

– Вы не будете возражать, если мы сразу перейдем к делу?

– Я за этим и приехал.

– Договоренность в силе?

– Разумеется.

– Тогда смотрите. – Дергач извлек из-под стола пакет и вынул футляр. – Вот наша игрушка.

Открыв футляр, «кореец» несколько секунд молча рассматривал «губку». Нагнувшись, достал из спортивной сумки небольшой прибор, похожий на квадратный фонарик. Поводил им вокруг «губки», потом поднес тыльной стороной к своему правому глазу, а левый прищурил.

«В инфракрасном проверяет, – подумал Илья. – И излучение замерил. Дотошный парень. – У него снова вспотели руки. – Что-то я стал сдавать. Надо будет нервишки подлечить, как скину эту обузу».

– Да, это она. – Курьер кивнул и вернул свой прибор в сумку.

– Отлично.

– Вы готовы проконтролировать транзакцию?

– Конечно. – Илья пододвинул к себе ноутбук, стоявший на краю стола, и, достав из кармана листочек бумаги, протянул его «корейцу». – Вот реквизиты счета.

– Хорошо. Я предварительно отзвонюсь.

Курьер нашел в «меню» мобильного номер и вызвал абонента.

– Все в порядке. Начинайте операцию.

Туманное слово «операция» вместо солидного и привычного «транзакция» вдруг кольнуло слух Дергачу. Он настороженно взглянул на «корейца», но тот вертел в руке мобильник.

– Сколько времени уйдет на перевод?

– На перевод? Думаю, что очень мало, – все с тем же невозмутимым выражением лица отозвался курьер. В это мгновение дверь распахнулась, и в помещение вбежали двое мужчин. Они были одеты в неброского цвета костюмы и рубашки и походили друг на друга, как походят колосья зерна или камни на берегу моря, – вроде и разные, и в то же время «инкубаторские». Дергач успел вскочить со стула, перед тем как первый мужчина со светлыми волосами и крупными залысинами негромко, но требовательно произнес:

– Всем оставаться на местах!

– А что, собственно, происходит? – покрываясь до самых пяток холодным потом, с возмущением проговорил Илья. Он сделал два шага, намереваясь обогнуть стол, но светловолосый мужчина выставил вперед руку и практически уперся в грудь Дергачу:

– Прошу вас – стойте на месте.

– Да кто вы?! Что вы себе позволяете?

Илья с трудом скрывал испуг и в то же время испытывал искреннее возмущение. Судя по всему, он стал жертвой операции специального отдела полиции по противодействию контрабанде артефактами. Отдела, который возглавлял его приятель капитан Сидоренко. Сидоренко был давно и очень сытно прикормлен – так, на всякий случай. А для надежности «висел» на очень неприятном компромате – видеопленке, где были запечатлены развлечения с малолетками. И то, что сейчас происходило, смахивало на форменное свинство и подставу. Ну, Сидоренко, ну, гаденыш! Ну, ты у меня…

– Пожалуйста, успокойтесь. – Светловолосый ловко извлек (явно держал наготове!) из бокового кармана удостоверение и сунул его в лицо Дергачу: – Читайте, Илья Семенович.

Тот увидел жирные буквы «Федеральная служба безопасности», и внутри у него все ухнуло вниз – как будто взлетел до небес на огромных качелях. Он скосил глаза на «корейца». Курьер сидел с невозмутимым лицом, и Дергач обреченно понял: «Подстава!»

– Ваша вещь? – «Чекист» показал пальцем на футляр. Этот тип с залысинами, видимо, был старшим.

– Что?

Когда-то, на заре туманной юности, после окончания юридического института Илья проработал несколько лет в адвокатской конторе и на всю жизнь запомнил важнейшее правило – не говори ничего лишнего. А в некоторых случаях не говори НИЧЕГО.

– Это ваша вещь?

– Какая?

«Чекист» криво усмехнулся, скрывая раздражение.

– Хорошо. Арсений, пригласи понятых.

И в комнату тут же, в сопровождении еще одного «инкубаторского», вошли Ниночка и старший официант Алексей. Ниночка пялилась на Дергача круглыми глазами, Алексей, наоборот, в растерянности смотрел в пол. «Обложили заранее, – мелькнула мысль. – Вот и конец мечтам о безбедной старости в швейцарской деревушке».

В эти секунды он не сомневался в том, что попал в силки, расставленные контрразведчиками из ФСБ. О том, как именно они разоблачили его и почему использовали в качестве прикрытия операцию по пресечению незаконной торговли артефактами, размышлять было некогда. Успел подумать: «Пятнашку дадут, не меньше. И это в то время, когда Сыч вышел на след!»

Сдавило сердце. Он машинально положил руку на грудь и, почувствовав под пальцами холодную твердость фальшивого «этака», замер. А ведь есть еще шанс. Только не надо паниковать.

– Пожалуйста, покажите, что у вас в карманах, – с подозрением прищурив один глаз, попросил «чекист».

– Оружия нет.

– Надеюсь. Все-таки выложите содержимое из карманов.

– Это обыск?

– Досмотр.

Препираться дальше не имело смысла. Дальше требовалась тонкая и точная игра.

Илья с демонстративной медлительностью залез правой ладонью в карман брюк и достал носовой платок. Протянул его «чекисту». Тот отрицательно мотнул головой. Дергач выразительно вздохнул и положил платок на стол. Затем так же демонстративно похлопал левой ладонью по левому карману: «Мол, видите, пустой?» «Чекист» наклонил голову вбок и ничего не сказал.

Наступило время ключевого номера. Илья все так же медленно поднес правую руку к нагрудному карману рубашки, засунул туда три пальца и с очевидной неохотой вынул «этак». Подержал перед собой на ладони и протянул «чекисту». Тот с недоумением поморщился.

– Берите-берите, – потребовал Дергач. – Это же контрабанда!

«Чекист» без энтузиазма взял круглую черную палочку и повертел ее перед глазами. Она была почти в полтора раза крупнее обычного «этака».

– Это новый тип «этака», – сказал Илья. – Удвоенной мощности.

Недоумение «чекиста» объяснялось просто. «Этаки», или «батарейки», как называли их в народе, представляли собой «вечные аккумуляторы», которые к тому же еще и размножались. Когда уникальные свойства «этаков» раскусили, они стали пользоваться огромным спросом. Под них даже специальные модели автомобилей разработали с соответствующим гнездом на приборной доске: втыкай «палочку», напоминающую с виду газовую зажигалку, и езди сколько хочешь безо всяких аккумуляторов.

Но в начале восьмидесятых все «этаки» почти разом перестали действовать, как и многие другие артефакты, ранее вынесенные из Зоны. Поэтому, когда после Сдвига «этаки» в большом количестве вновь появились на территории Зоны, особого интереса у публики они не вызвали. Мол, чего с ними связываться, в любой момент опять возьмут да сдохнут. Нет, мусором они не считались – кустари-умельцы и мелкие предприниматели даже освоили производство разнообразных фонарей на «этаках», – но серьезные сталкеры и барыги ими брезговали. Мол, западло – пусть мелкая шушера таким промышляет.

«Чекист» Илью Дергача мелкой шушерой явно не считал. Вот и удивился. Стоял и вертел «этак» перед носом – чуть не нюхал. И второй «чекист», что ранее держался поодаль, поближе подошел – «цепная реакция» называется.

– Мне плохо, я присяду, – сказал Илья, поворачиваясь к столу спиной и делая шаг в сторону диванчика у стены. Про себя он считал: «Девятнадцать, двадцать, двадцать один…»

И тут одновременно рвануло и полыхнуло. Сработало перед этим активированное Дергачом специальное устройство «а-ля светошумовая граната», замаскированное под «этак». Ох, давно он этой «обманкой» обзавелся для подстраховки, думал, что уже никогда и не понадобится, а вот надо же – сработало! Ай да Дергач! Не зря дедушка учил: «Береженого Бог бережет, а небереженого черт учит».

Охнул, а потом завопил, хватаясь за обожженное лицо, «чекист». Закричали, заохали, закашляли и попадали в панике на пол другие граждане, находившиеся в комнате, – оглушенные и ослепленные неожиданным взрывом. И только готовый к взрыву Дергач, зажав уши руками, рыбкой нырнул в сторону открытой двери. Перекатился по полу, вывалился в коридор, вскочил на ноги, захлопнул дверь и тут же закрыл на ключ. Комплект ключей от основных помещений кафе всегда лежал в заднем кармане брюк – и тут пригодилось!

Подбежал к черному выходу, находившемуся рядом, распахнул дверь, но на улицу выбегать не стал. Бросился в обратную сторону, открыл дверь своего кабинета, тут же захлопнул и закрыл на ключ. И остановился, собираясь с мыслями.

Повезло, что «чекисты» не поставили своих в коридоре – тогда пришлось бы драться насмерть. Теперь некоторое время у него есть. Действие резонатора высокой частоты, установленного в фальшивый «этак», рассчитано на одну минуту. Плюс эффект слезоточивого газа. А стальная дверь в «зале приемов» на замке и на окнах – решетки… Время есть, главное – не дергаться.

Он открыл дверь гардероба и залез внутрь…

Через две минуты Илья уже сидел за компьютером в квартире наверху и открывал почтовый ящик. Послание от Сыча было небольшим, но очень впечатляющим по смыслу. Настолько впечатляющим, что Дергач на мгновение забыл о том, что едва избежал полного провала, и о том, что сейчас творится у него под ногами в полуподвальном этаже. Да, он едва все не провалил. Но есть шанс кардинально исправить ситуацию.

Он вытащил из ящика стола резервный мобильник и набрал номер шефа. Сказал коротко:

– Это Пилот. Нужна срочная встреча.

– Что-то случилось?

– Да. Пожар.

Кодовое слово «пожар» означало самое неприятное – то, что агент разоблачен спецслужбами.

– Подождите, не отключайтесь, – сказал шеф. Продолжил секунд через пятнадцать: – У меня большое совещание – важные люди оттуда. Так что у вас? Это конец?

– Почти. Нужна срочная встреча. Сможете через час…

– Нет, – оборвал шеф. – Я же сказал, что очень занят. Давайте завтра, что ли… Как все не вовремя!

– Я понял. До связи.

Дергач едва удержался от того, чтобы запустить трубкой в стену. Сука! Лицемерная англосаксонская сука! Испугался, что придется спасать провалившегося агента, и решил отскочить в сторону? Думаешь, отработанный материал? Ну ничего, скоро ты у меня запоешь по-другому…

Он подошел к окну. Во внутреннем дворе стояла черная «тойота», суетились несколько мужчин в гражданском. Значит, помощь «чекистам» уже подоспела. Наверняка кто-то прикрывал операцию в машине у входа в кафе. И даже если они перекрыли сразу задний двор, все равно у него есть время. Пусть гадают, куда он испарился. Как не крути, небрежно они сработали, даже обидно. Считали его за простачка? Впрочем, чего на это обижаться? Спасибо, что подарили шанс…

О квартире не знал никто, даже жена. Покупку квартиры на имя ее дяди оформлял знакомый юрист по доверенности. А дядя, старый зэк, умел держать рот за зубами. Потайной вход в квартиру «чекисты» обнаружат не скоро. Скорее всего, решат, что он ускользнул через окно и ушел дворами. Будут искать в городе. И пусть ищут. Им ни за что не догадаться о том, где он совсем скоро окажется. А когда проведут тщательный обыск в кабинете и, возможно, найдут потайной вход, это уже не будет иметь никакого значения.

Он переоделся в специальный прорезиненный комбинезон с капюшоном, закрывавший тело до подбородка, обулся в резиновые полусапоги на ребристой подошве. В сумку, в отдельном пакете, положил футболку, джинсовый костюм и кроссовки. На пояс нацепил нож в ножнах. В боковой карман сумки, после некоторого раздумья, положил двадцатизарядный «стечкин» с глушителем. И спустился вниз, к канализационному люку.

Глава 18

Смертельный маршрут

Группа Нагаева

Август 2016 г. Пятница

Новосибирская область, хутор Лукича

Лукич расстелил топографическую карту Новосибирской области и ткнул пальцем:

– Мы находимся вот здесь.

Они столпились вокруг стола в гостиной. Даже Закир подошел и с любопытством уставился на карту.

– Здесь, с севера от Тальменки – Зона. Граница намечена красным карандашом. Вот здесь она пересекает Бердский залив. Дальше в залив соваться нельзя – верная смерть.

– Почему? – спросил Стеблов.

Лукич покосился на него, потом перевел взгляд на Нагаева.

– Михалыч у нас, – пояснил тот, – скажем так, новенький. Еще не совсем в теме.

– Понятно. – Лукич хмыкнул. – Объясняю – потому что это водная поверхность. А в Зоне вода, особенно в водоемах, а не в луже после дождя, это черте что, но только не вода. Мы такую воду «тухлятиной» называем, потому что она частенько погано пахнет: серой, аммиаком. Но не всегда. Теоретически даже можно выпить, если шибко приспичило. Ну с похмелюги, например. – Он снова хмыкнул. – Но за последствия никто не ручается. Возможно, сразу и не сдохнешь, если на «солянку» не нарвешься, а через сутки кровавым поносом изойдешь. Или через неделю рак желудка образуется. Короче, как кому повезет.

– А что такое «солянка»?

– Соляная кислота. Бывает такая водичка, что эффект примерно такой же, как от соляной кислоты. Только в сотни раз сильнее. Сунешь руку, чтобы грязь смыть, и нет руки – растворилась. Понял?

– Понял, – слегка побледнев, отозвался Михаил.

– Вот и хорошо. Вот и в заливе такая же вода с сюрпризом – ну там, где уже территория Зоны. Иногда по ней можно проплыть – такие случаи бывали. Но может и лодку расплавить, как пластилин. Вместе с людьми, естественно. Или водоворот образуется такой, что пароход среднего размера враз засосет. А еще бывает – течение непонятное подхватит и тащит непонятно куда. Кто-то – возвращался, но большинство – с концами. Один катер как-то пропал в районе Морозово, а нашли потом на берегу Обского моря. Весь изжеванный, как будто по нему танк проехал. И без людей, естественно.

Но нам ведь выше в залив и не надо. Верно, Равиль?

– Да, – сказал Нагаев. – Нам бы поближе к Сельской. Ориентир – водонапорная башня.

– Я так и понял. – Палец Лукича скользнул по карте. – Вот она, станция Сельская. Водонапорная башня ближе к юго-восточной окраине. Смотрим сюда. Вот здесь залив вдается в сушу полукругом и образует что-то вроде бухты. От берега бухты до вашей башни по прямой километров пять.

– Это нам пять километров надо топать до места? – с унынием спросил Стеблов.

– Не до места, а до основного ориентира. Это называется – привязка на местности, – сухо заметил Нагаев. – И пять – это только по прямой. А на Территории по прямой никогда не ходят.

Михаил присвистнул.

– А нельзя где-нибудь поближе высадиться? Ну чтобы срезать побольше?

– Нельзя, – буркнул Нагаев. Уже мягче добавил: – Тут береговая линия такая, что ближе никак не подплывешь. Кроме того, нужно учитывать условия маршрута по суше.

– А-а… – начал было Стеблов, но Колян крепко уцепил его за локоть и оттащил к окну.

Там прошипел, наклонившись к самому уху:

– У Нагаева карта, понял? Он знает, куда и когда идти. Но при Лукиче в излишние подробности маршрута лучше не вдаваться. Ферштейн?

– Яволь, – отозвался Михаил.

– Я продолжу, – сказал Лукич. – Видите, от устья Тальменки, где мы сейчас находимся, до нашей условной точки на берегу всего ничего. Фактически по прямой пересекаем залив вот к этому мыску, а дальше идем вдоль берега до бухты и выбираем место для высадки. Путь несложный, если не считать патрулей. Но места все равно гнилые. Тут не разберешь – частично граница Зоны идет по берегу, частично по воде. Можно запросто вляпаться в «тухлятину». Особенно в темное время или рано утром, когда туман по берегу. Но мы именно в это время и пойдем.

– Почему? – спросил Стеблов. Колян непроизвольно покачал головой. Ну и дотошный, Михалыч, мужичок. Ему бы следователем работать.

– Потому что в светлое время идти нельзя. На водной поверхности далеко видать любое движущееся судно. Уфры наставили по берегам вышек и наблюдают оттуда в бинокли. А еще вертолеты периодически барражируют. Если заметят, что лодка или катер подошли к границам полосы отчуждения или Зоны, сразу высылают патруль. А то и с вертолета могут обстрелять.

– А в Зону патруль может сунуться?

– В Зону нет. Их задача – охранять границу. Периметр, короче. Территорией занимается спецназ военной полиции. Я правильно понимаю? – Лукич взглянул на Коляна. Нагаев представил Варнакова как «белого» сталкера, и Лукич, судя по всему, потихонечку его прощупывал.

– Да, верно. Это функции «полицаев», – сказал Колян. – Если тебя, Михалыч, интересует, погонится ли за нами спецназ, заметив, как мы проникли в Зону, то отвечу так: «Погонится, если получит задание». И тогда нам придут кранты – эти ребята, что волкодавы. Но для посылки спецназа надо, чтобы нас идентифицировали как особо опасных придурков. Например, наркокурьеров. Или контрабандистов, которые тащат какие-то ценные артефакты. Даже не столько ценные, сколько опасные, категорически запрещенные к выносу. К примеру, «смерть-лампу». Или «студень». А по поводу любой гопкомпании, нарушившей границу, спецназ не поднимут.

– Я бы вертолет послал, – сказал Стеблов. – И сверху скоренько накрыл нарушителей.

– Можно и послать. Да только от вертолета легко спрятаться – тут же, считай, тайга. Кроме того, «вертушки» летают лишь по специальным трассам. Например, по маршрутам тех же «калош». И предназначены, в первую очередь, для спасательных операций. И не могут сесть в любом месте. Ту же «плешь» с воздуха никак не определишь. Так что для нас самое важное не вляпаться на подступах к Зоне. А уже на территории: закон – аномаль, хозяин – Шатун. В смысле – все от нас зависит… Еще вопросы есть, Михалыч?

– Есть, – сказал Михаил. – Я не понял, мы высаживаться будем на территорию Зоны или на обычную землю?

– На обычную, – ответил Лукич. – Я же говорил, что там четкой границы нет: мол, вот здесь суша и Территория, а здесь нормальная вода. Чересполосица. Местами территория Зоны цепляет пространство Бердского залива, как бы вдаваясь туда. Ну а местами остаются участки нормальной суши, к которой можно подойти по чистой воде. Мы их называем «пятаки».

Давайте определяться, когда пойдем. Я предлагаю выйти в темноте под утро.

– Час сталкера, – одобрительно кивнул Нагаев. – Поддерживаю.

– Именно. Патрули носом клюют, и видимость плохая. Пока пересечем залив и подплывем к месту – начнет светать.

– Лично я бы двинул сегодня, – сказал Варнаков. – Ближе к темноте. Да, ночевать на «пятаке» не комильфо. Зато есть эффект неожиданности. Да и на хуторе задерживаться нежелательно.

Он покосился на Стеблова.

– Я против, – сказал тот, пряча взгляд от Коляна. – Вдруг мы в темноте угодим в эту самую, в «тухлятину». Давайте уж лучше с утра.

Варнаков хмыкнул, но промолчал. То, что Михалыч мандражит перед Зоной, ему стало понятно еще после встречи с муляжами.

– А мне все равно, – сказал Закир. – Все в воле Аллаха.

Колян, набычившись, исподлобья окинул взглядом присутствующих. Он оказался в абсолютном одиночестве, но это еще ничего не решало. Желваки играли на небритых щеках. Он чувствовал, что прав. Чувствовал – и точка!

– Я считаю, что лучше отправиться сегодня вечером.

– Коля, – мягко произнес Нагаев. – Резоны в твоем предложении есть. Но есть и минусы. Надо ведь еще и собраться как следует. Дорога может оказаться тяжелой.

Варнаков уперся кулаками в стол, посопел. «Ни дать ни взять артист Ульянов в роли маршала Жукова, – подумал Нагаев. – Только помоложе».

– Ладно, – сказал Колян. – А как насчет оружия? У нас есть четыре пистолета, но неважно с патронами. И хотелось бы чего-то помощней.

– В каком смысле? – спросил Лукич. – Пулемет, что ли?

– Хотя бы АКС.

– У меня есть дробовик и нарезной «Сайга». Остальное – только если завтра. И патроны тоже. Если подождете…

Стеблов приоткрыл рот, но Колян резко бросил:

– Нет. Обойдемся этим.

– Вот что еще, – сказал Лукич. – Одеты вы – не совсем подходяще. Комбинезоны и обувь я вам организую. У меня разные есть – для туристов, так сказать.

– У меня нормальная ветровка, – возразил Нагаев. – Я к ней привык.

– Нормальная – за грибами ходить. А ствол свой куда положишь?

– Я его в рюкзак пока убрал, – смущенно сказал старик. – Чтобы не мешался. А то он в бок колотит.

– Вот-вот. – Лукич ехидно ощерился, обнажив прокуренные зубы с двумя золотыми фиксами. – Джеймс Бонд хренов. У меня костюмы по уму – со всеми прибамбасами, включая антипригарное покрытие. – Он хмыкнул.

– А это – для чего? – удивился Стеблов.

– Чтобы «духовка» не сожгла на хрен или «жгучий пух» не приласкал. Да дело не только в спецзащите. Когда на такое дело идешь, лучше в одинаковой одежде находиться. Ну чтобы сразу своего отличать. А то в запарке всякое случается… Я вам в один цвет костюмы подберу. А еще, – Лукич окинул взглядом собравшихся, – как я понимаю, вы успели в Искитиме изрядно засветиться в своей одежде. Так что, сменить, хм, имидж… Хотя я не настаиваю. Вы все люди опытные, прошли Крым и рым.

Заканчивая фразу, Лукич выжидающе смотрел на Варнакова.

– Все верно, – сказал тот. – Я точно от костюма не откажусь. И от обуви. Да и глупость это, от спецодежды отказываться. Не на пляж собираемся.

Лукич его подкупал деловитостью и профессионализмом. Хотя было в нем и нечто неприятное и даже отталкивающее. Но, что именно, Колян пока не уловил. Разве что заметил склонность к пустой болтовне, которую Лукич проявил во время обеда. Но они тогда все выпили, кроме Закира. И вообще, кто лучше, болтун или молчун, никогда заранее знать нельзя. Пока не съешь пуд соли. Или не поползаешь вместе на брюхе в Зоне. Закир вон все время молчит. Когда человек воздух не сотрясает, это уже хорошо. Но вот что у него на уме?

Часть вторая

Хроники ада

Глава 19

Кошмарней, чем ужас

Илья Дергач

Август 2016 г. Пятница. Искитим

По коллектору Дергач продвигался без карты, ориентируясь по отметкам на стенах, которые сделал раньше. Канализационные сооружения в этом месте города прокладывались относительно недавно, в семидесятые и девяностые годы – по мере застройки. Поэтому основная часть пути проходила в почти комфортных условиях – в тоннелях трехметровой высоты и всего лишь по щиколотку в мутной воде. Но он знал, что в двух местах придется преодолевать так называемые «водяные замки» – перемычки из кирпича и бетона, заполненные водой на метр и выше; а в одном месте предстояло метров пятнадцать карабкаться на карачках вверх по бетонной лестнице против льющихся сверху отходов жизнедеятельности банно-прачечного комбината. Из-за этого и надел гидрокостюм – принимать после подземного перехода душ, отмывать грязь и сушить одежду было негде. Да и некогда. А вот респиратор надевать не стал, хотя запашок внизу стоял не самый приятный, – воздух и без того спертый и влажный, в такой духоте респиратор только мешает дышать.

Луч налобного фонаря Petzl выхватывал из темноты: грязные бетонные стены, иногда перемежаемые кирпичной кладкой, в наростах, напоминающих небольшие сталактиты; коричневых тараканов, шустро улепетывающих из зоны света; трупики крыс… Периодически из-под ног с визгом шугались живые крысы, но Илья на них не реагировал – в резиновом капюшоне слышимость была плохая, как сквозь слой ваты. Да и не боялся он крыс – диггерством увлекся еще в Москве, в студенческие годы, а настоящего диггера такими пустяками не напугаешь.

До точки подъема на поверхность оставалось немного, минут пятнадцать хода, когда Дергач добрался до развилки, где маршрут круто поворачивал налево. Он непроизвольно поежился – дальше шел короткий отрезок, который надо было преодолеть, пробираясь в тесной полутораметровой трубе. Там всегда «тусовалось» очень много тараканов – температурный режим, что ли, устраивал, – а «рыжих партизан» Илья недолюбливал. Не боялся, а просто чуток брезговал: мало приятного, когда они сыплются на тебя сверху, как горох.

Он решил, что проскочит этот участок бегом. Приостановился, заранее пригнулся, шагнул правой ногой вперед, одновременно разворачивая корпус влево… и замер. В трубе, в нескольких метрах от него, на задних лапах сидела гигантская крыса.

В молодости он дружил с одним забавным парнем. Тот, изрядно выпив, любил к месту и ни к месту восклицать: «Это ужасно!» То, что ощутил Илья при виде мутанта (а речь шла, безусловно, о крысе-мутанте), нельзя было назвать ужасом. Его охватило чудовищное, иррациональное чувство, которое он испытывал раньше лишь в самых кошмарных снах. Таких, когда просыпаешься ночью мокрый от пота, с бешено колотящимся сердцем и лязгающими от страха зубами, и при этом ничего не помнишь.

Жуть!! На него из мрака смотрела сама ЖУТЬ!!

Что больше всего поразило Дергача в первое мгновение, так это даже не огромные размеры животного, а его глаза. Один глаз кроваво-красного, рубинового цвета смотрел на Илью, а второй, ярко-розовый, косил вверх. И оба при этом медленно вращались вокруг оси!

Головой тварь почти доставала до верхнего овала трубы. Передние лапы с полусогнутыми пальцами, увенчанными острыми когтями, прижимались к груди. Бледно-розовая заостренная шишка носа на продолговатой морде слегка подергивалась, а торчащие в стороны колючие усы шевелились, придавая мутанту выражение недоумения.

Жуткое до ужаса и ужасное до жути порождение Зоны явно не боялось света, вопреки законам биологии.

Крыса приоткрыла нижнюю челюсть, обнажив два огромных, сантиметров по пятнадцать, клыка, и это леденящее и шокирующее душу зрелище вдруг вывело Дергача из ступора. Он инстинктивно отпрыгнул назад и, потеряв мутанта из вида, обрел способность рассуждать. Чудовище на несколько секунд парализовало его волю, но сейчас Илья очнулся от гипноза страха.

Пистолет! Он перехватил сумку в левую руку и вытащил из бокового кармана сумки «стечкина». Ощущение в ладони холодной тяжести рифленой рукоятки сразу придало уверенности.

Однако жуткий кошмар только начинался. В луче фонаря, который Дергач, мотнув головой, перевел направо, возникла угловатая человеческая фигура. Илья не успел ничего подумать, как слева мелькнула громадная тень, и крыса сбила неизвестного человека с ног. Еще через мгновение она впилась ему клыками в шею, и тишину подземелья разорвал высокий вибрирующий вопль. Он мало напоминал крик человека, но Илья этот нюанс уловил позже. Сейчас же, вновь теряя разум от ужаса, он вздернул руку с пистолетом и выпустил в крысу несколько пуль. Та утробно завизжала и волчком закрутилась на месте.

Дергач еще несколько раз нажал на спусковой крючок. И тут внезапно почувствовал, как кто-то хватает его сзади за плечо. Нервы находились в таком сумасшедшем напряжении, что Илья среагировал моментально – рванулся в сторону и, поскользнувшись, отлетел к кирпичной стене.

То, что он разглядел в прыгающем свете фонаря, уже не смогло потрясти его до ужаса. Но ошеломило. Он увидел трех человек: двух мужчин и одну женщину. Они стояли в полном молчании, но их напряженные фигуры источали агрессию – ничем не мотивированную и от этого еще более угрожающую. Лица незнакомцев отсвечивали какой-то странной, потусторонней синевой, словно они были пришельцами из другого мира.

Они двигались оттуда же, откуда двигался Дергач. Как же они подкрались? Получается, он их не слышал из-за прорезиненного капюшона на голове. Да и постоянно журчащая вода тоже заглушала звуки. Но кто они?!

Стоящий первым мужчина как-то кособоко и неуклюже шагнул вперед, угрожающе вскинув руки. Находившаяся позади женщина широко раскрыла рот, и из него вырвался вибрирующий крик, от которого у Ильи сразу заложило уши. А в мозгу мелькнуло: «Муляжи!» Он же видел вчера вечером по телику сюжет об агрессивных «зомби»! О, мама родная!!

Дальше он некоторое время действовал машинально, почти ничего не осознавая.

Выпалил несколько раз из АПС.

Вскочил и бросился в трубу.

Пригибаясь, пулей пролетел до следующего туннеля. В голове крутилось одно: «Лишь бы не натолкнуться на мутанта!»

Добежал до бокового ответвления и, скользя, спотыкаясь и падая под давлением льющихся навстречу нечистот, не столько взбежал, сколько вскарабкался по бетонным ступеням на верхний ярус коллектора.

Он находился почти на месте – где-то около банно-прачечного комбината, обслуживающего подразделения UFOR. Свернул направо и перешел с бега на шаг, фиксируя на стене скобы, ведущие к люкам. Он точно помнил, куда выводит каждый люк. Первый. Второй. И, наконец, третий. На стене красной масляной краской был крупно нарисован крест. Вверх уходили ржавые скобы. Он задрал голову к потолку: до люка – около пяти метров. Уф-ф, добрался.

С облегчением выдохнув, Дергач поставил ногу на нижнюю скобу и непроизвольно кинул взгляд вбок – туда, откуда только что пришел. И похолодел. Крыса-мутант находилась в десятке шагов. И, как показалось Илье, она была еще огромней и ужасней предыдущей крысы.

Правой рукой он уже уцепился за скобу, в левой держал сумку. Пистолет снова лежал в кармане сумки. Он слишком рано расслабился! Покойный дед о подобных ситуациях грубо, но точно говорил: «Кончил, не засунув».

Дальше опять наступила пора инстинкта. Илья начал карабкаться вверх, в панике забыв, что обычная дикая крыса способна прыгать в высоту на полметра и даже выше – то есть в пять – десять раз выше своего роста. Правда, в зависимости от длины и комплекции.

Когда мутант – внешне даже и не особо торопясь – подбежал к скобам, Дергач находился на высоте около двух метров. Крыса подпрыгнула, стремясь цапнуть жертву за ногу, но не дотянулась – лишь громко клацнула зубами. Видимо, слишком большой вес – а тянул мутант килограммов на двадцать – сказался на прыгучести. И тогда зверь тоже полез по скобам, цепляясь за них своими длинными пальцами-когтями. Это было невероятно, но он лез, перебирая пальцами, почти так же сноровисто, как обычный человек. И лез быстрее, чем Илья, потому что тому мешала сумка. Взяв ее с собой вместо рюкзака, Илья допустил грубейшую ошибку. Что делать, и на старуху бывает проруха!

Он все-таки добрался до люка и тут понял, что времени поднять и открыть тяжелую чугунную крышку у него не будет. Взглянул вниз – усатая морда твари с оскаленной пастью, из которой летели брызги слюны, находилась почти на уровне его пяток. Он лихорадочно сунул руку в карман сумки, выхватил пистолет и, направив ствол на голову мутанта, нажал на спусковой крючок.

Однако выстрела не последовало – лишь глухой щелчок. Стреляя раньше в подземелье, Дергач умудрился израсходовать всю обойму «стечкина» из двадцати патронов. Непонятно каким образом, но израсходовал. Возможно, потому, что перевел пистолет в режим автоматической стрельбы. И это была катастрофа!

Нажав на спуск второй раз и услышав тот же пустой щелчок, Илья все же сумел и успел сообразить, что это не осечка. Со всей ярости, помноженной на смертельный испуг, он швырнул теперь уже бесполезное оружие, целя крысе в раззявленную пасть. И попал. Но не совсем туда, куда надо. Пистолет врезался в передние клыки мутанта и с громким лязгом отлетел в сторону. Крыса взвизгнула и мотнула головой, разбрызгивая кровь, хлынувшую из рассеченной губы.

Страх ускорил реакцию Дергача и удвоил его силу. Подтянув ноги к животу, чтобы они не попали в пасть крысе, он выпустил ручку сумки и схватился освободившейся ладонью за перекладину. Затем он выдернул правой рукой из ножен на поясе кинжал и, изогнувшись, словно китайская циркачка, ударил мутанта в морду. Движение руки Ильи столкнулось со встречным движением зверя, который как раз в этот момент рванулся вверх, пытаясь вцепиться жертве в бедро. И это столкновение решило исход схватки.

Лезвие ножа угодило прямо в нос мутанту. Тот, взвыв от чудовищной боли, непроизвольно разжал пальцы-когти и рухнул вниз на бетонное русло коллектора. Дергач не стал медлить ни мгновения. С помощью правой руки и плеча он налег на люк, сдвинул его и выбрался наружу. Задвигая крышку на место, он заметил, что гигантская крыса, взвизгивая, снова карабкается по скобам.

Вот тварь непотребная! Илья перекрестился и сплюнул. Оставалось надеяться на то, что зверь все же не сможет сдвинуть чугунную крышку. Силы-то у него, пожалуй, хватит, да вот короткой лапой снизу не дотянется. Не будет же он люк мордой открывать, да еще при распоротом на хер носе?

Руки дрожали. Перед глазами вращались разноцветные круги. Но постепенно дыхание выровнялось, и сердце перестало колотиться о ребра. Ну и кошмар! Прочь отсюда, из этого ужасного места, из этого до чертей опостылевшего города! Но… но оставались еще дела.

Илья стащил с головы капюшон, тыльной стороной ладони вытер со лба пот и огляделся. Из коллектора он вылез во дворе заброшенной пятиэтажки на самой границе «карантинного» района. Сразу за «хрущобой» располагался банно-прачечный комбинат, а чуть дальше центральный корпус базы UFOR. И комбинат, и остальные корпуса базы были выстроены еще в девяностые годы на территории, находящейся под юрисдикцией ООН. Туда и лежал путь Дергача. Но прежде требовалось разрешить кое-какие непредвиденные проблемы.

На скамеечке у дома сидел явно обдолбанный наркоман, потому что лишь в таком состоянии человек мог направиться греться на солнышке под носом у патрулей военной полиции. Илья приблизился к пребывающему в нирване гражданину и, не тратя времени на светские разговоры, вырубил того резким ударом в челюсть. Потом быстро стянул с себя костюм и переоделся в одежду наркомана. Та оказалась на пару размеров меньше, а обут наркоман был в тапочки без задников, но, в конце концов, Дергач направлялся не на званный прием. Главное, что пропуск на территорию базы он догадался положить в нагрудный карман гидрокостюма, а не в сумку.

Искитим, здание ФСБ

Человек с седыми висками и холодными глазами допивал компот, когда дверь распахнулась, и в комнату вошел слегка запыхавшийся полковник Улитин.

– Разрешите, товарищ генерал?

– Давай, Герман Григорьевич. – Генерал промокнул губы салфеткой. – Ты извини, я тут без тебя отобедал.

– О чем вы, Юлиан Константинович? Служба.

Полчаса назад генерал и полковник вместе начинали обед в отдельном помещении для ВИП-персон в столовой управления ФСБ по Искитиму. Но едва успели принять «по сто» под холодную закуску, как Улитин получил срочное сообщение по мобильному. Настолько срочное, что был вынужден оставить высокого московского гостя в одиночестве.

– Вот именно – служба, – голос генерала посуровел. Он цыкнул зубом и продолжил: – Ну выкладывай, как вы с этим Дергачем опростоволосились.

– Не мы, Юлиан Константинович. Операцию проводил Новосибирский главк по линии СЭБ, нас даже не поставили в известность.

– Почему?

– Говорят, опасались утечки информации. Они разрабатывают международную группу торговцев артефактами, и Дергач попал в сферу их интересов – как один из сбытчиков. Как барыга, короче говоря. Сотрудники прибыли из Новосибирска, местные условия знают плохо, вот и наломали дров.

– Черт-те что! – Генерал хлопнул ладонью по столу. – Мы тут у вас специально управление создали, куча народа штаны протирает, а они из Новосибирска людей присылают. Ну разве не бардак?

– Вы же знаете, как они к нам относятся? – Полковник многозначительно скосил глаза. – Жаба грызет, что у нас в Искитиме особый статус.

– Хочешь сказать, они хотели взять этого Дергача, чтобы потом обвинить вас в бездействии?

– Именно. Мол, развели у себя под носом контрабанду.

– А вы разве – не развели? – с укоризной спросил генерал.

– Да работали мы по этому Дергачу! Правда, привлек он наше внимание не так давно… честно говоря. И не из-за артефактов. Видите ли, нас насторожили его активные контакты с некоторыми сотрудниками МИВК, особенно по линии специнтерната.

– А куда вы раньше смотрели?

– Видите ли, Дергач – известный меценат и благотворитель, президент общественного фонда «Дети Искитима». В общем-то эти его контакты были естественны и не вызывали раньше подозрений. Мы обратили на него внимание в связи с операцией «Будда» – некоторые его действия показались нам чересчур активными. К тому же мы прорабатывали всех людей, кто владел или мог владеть интересующей нас информацией. Как вы знаете, из оперативных источников нам поступили сведения о том, что наши «заклятые друзья» могут готовить похищение «объекта» с целью последующей его переправки за границу. Когда Вафида устроила всю эту заварушку, мы даже подумали на них. Но потом стало понятно, что сыграл роль неизвестный нам фактор. Тогда мы и начали всех просеивать.

– Сеятели вы наши… И чего?

– Дергач попал в круг подозреваемых. Но достаточно широкий. Мы начали его сужать, но…

– Кстати, вам удалось установить, как «друзья» узнали о существовании «объекта»?

– Скорее всего, утечка произошла непосредственно из Института. Вы же понимаете, это международный проект…

– Другими словами – по поводу утечки никакой конкретики. Плохо, товарищ полковник, очень плохо!

– Я, товарищ генерал…

– Сиди, – генерал указующим движением ладони пресек попытку Улитина вскочить со стула. – Сиди, не на совещании, чай. Ты вот что скажи: Дергач мог способствовать утечке информации?

– Мог. Определенный режим секретности там существует, но… Это же ученые, понимаете? Симпозиумы всякие, болтают где попало. Международное сообщество… Как вы знаете, мы неоднократно предлагали вывести все исследования в этой области из-под патроната ООН, однако…

– Да-да, это верно. – Генерал тяжело вздохнул. – Эти либералы-пустобрехи, черт бы их подрал! Хуже «пятой колонны»… Так что с этим Дергачом? Может, это и пустышка вовсе? Пусть тогда им «экономисты» и занимаются.

– Не думаю, товарищ генерал. Уж очень он странно себя повел. Я бы сказал – неадекватно. Для обычного напуганного спекулянта он действовал слишком агрессивно. И я бы даже сказал – дерзко… кроме того, в помещении, где накрыли Дергача, обнаружен мобильный телефон. Он его с испугу прямо на столе оставил. Установили, что Дергач разговаривал по нему незадолго до того, как началось задержание, – примерно без десяти десять. Абонента пока вычислить не удалось, но звонок был произведен из района Тальменки. Сейчас работаем по этому звонку. Возможно, удастся получить полную расшифровку разговора.

– Тальменка, говоришь? Хм… Совпадение на грани символики. Но не аргумент… А что ты там сказал о полной расшифровке? Что, есть неполная?

– Дело в том, что нашим коллегам удалось установить прослушку в помещении, где проводилась операция. Они заранее знали место, где Дергач встретится с курьером, и установили «жучки». Поэтому реплики Дергача во время телефонного разговора записаны. В основном, реплики невнятные, но есть кое-что интересное. Речь, как можно понять, шла о паркете для некоего интерната и неких клиентах, которых Дергач просил задержать.

– Задержать?

– Да, именно задержать. И еще дважды повторил, что это очень важно.

– Очень важно, – задумчиво повторил генерал. – Паркет для интерната. Тальменка. В Тальменке есть какой-нибудь интернат?

– Нет.

– А деревообрабатывающее производство?

– Нет.

– Пожалуй, это похоже на код. Но вот почему он тогда упомянул об интернате? Проговорился?

– Не исключено. Особенно если он нервничал или торопился… Он же не догадывался, что разговор записывается. Использовал «левый» мобильник, думал, что никто ничего не поймет… И еще один момент, товарищ генерал.

– Ну чего?

– Источники сообщали, что Дергач несколько раз общался с известным вам Тобином Биберсом. Правда, происходило это в неформальной обстановке: в ночном клубе при миссии UFOR, в теннисном клубе – они оба его посещали. Тогда наш сотрудник не придал этим сообщениям особого значения, но в свете последних событий…

– Болваны! Что за сотрудник?! Взгреть его по полной!

– Приму меры, товарищ генерал! – Полковник все-таки поднялся со стула.

– Надеюсь. Что еще по Дергачу? Удалось выйти на след?

– Пока нет. Как сквозь землю провалился. Но ищем. Проводим обыски во всех офисах – у него их аж четыре. Усилен контроль за территорией UFOR – даны поручения всем нашим агентам. Даже Шведа подключили. Он контролирует использование авиации.

– Шведа, это правильно. Хотя и жадный он, зараза. Вы понимаете, что Дергач может быть очень опасен? Особенно если наши предположения верны, и «друзья» вмешаются?

– Так точно.

– Ладно, ладно, – генерал внезапно смягчился. – Ты садись, Герман Григорьевич. Перекуси наконец. Голодный солдат – плохой солдат. А мы с тобой сейчас, считай что на фронте. Пусть и невидимом. Так что… Как там говорил основоположник? У чекиста должны быть чистые руки и?.. И полный желудок.

И генерал, прищурившись, негромко рассмеялся.

Глава 20

Операция «Факир»

Дергач и Биберс

Август 2016 г. Пятница, день. Искитим, база UFOR

Дергач сидел в кабинете своего шефа, начальника отдела специальных операций при штабе UFOR Тобина Биберса; по совместительству – легального резидента МИ-6, курирующего действия английской разведки на территории Новосибирской Зоны Посещения и прилегающих к ней районов. Короче говоря, Тобин Биберс отвечал за все разведывательные операции английской разведки, связанные с Зоной. И сейчас он был взбешен.

Невысокий и кругленький, с продолговатой, словно регбийный мяч, головой, Биберс метался по кабинету и восклицал:

– Ну как вы посмели?! Нет, как вы посмели? И это в тот момент, когда здесь находится глава департамента. А? Я же вам сказал, что надо подождать до завтра. А вы вломились, как медведь в посудную лавку. Да еще в этом одеянии заявились. Не зря вас охрана не хотела пропускать. – Он остановился и брезгливо повел носом. – А? Где вы его выкопали?

– Если бы я заявился в том, в чем пробирался по коллектору, вам бы это понравилось еще больше. Мой смокинг, видите ли, остался в зубах одной общительной твари.

– Какой еще твари? Погодите, вы сказали, что пробирались по коллектору? То есть под землей?

– Вы, как всегда, все поняли с полуслова. Да, именно по канализационному коллектору. Там, кстати, сейчас оживленно и временами даже весело. Муляжи поют песни, крысы-мутанты им активно аплодируют.

– Хотите сказать, что муляжи проникли в коллектор? Черт возьми, это очень плохо! А что за мутанты?

– Здоровенные крысы, крупнее известных вам тварей раз в десять. Совершенно не боятся света и очень интересуются свежим человеческим мясом.

– Какая мерзость! – Шеф крутнулся на месте и подбежал к шкафу, где у него находился бар.

– Мне, пожалуйста, тоже плесните, – попросил Дергач. – Денек сегодня уж больно нервный.

– Это верно. В том числе – благодаря вам, – пробурчал Биберс, разливая по стаканам виски. – Постойте. Вы сказали – мутанты? Но это невозможно! Мутанты, порожденные Зоной, обитают только в Зоне. Это научно доказано.

– Так уж доказано? – Дергач усмехнулся. – Применительно к явлениям Зоны подобное смелое заявление звучит, мягко выражаясь, некорректно.

– Ну пусть не доказано. Но серьезно обосновано. Никто еще не видел, чтобы какие-то аномальные существа, связанные с Зоной, появлялись вне ее. За исключением муляжей.

– Я успел об этом подумать. Правда, не особенно глубоко. Первым делом, едва я вылез из коллектора и отдышался, я подумал о том, что случайно забрел под землей на территорию Зоны. Граница Зоны местами проходит здесь очень близко, а ответвления коллектора порой выписывают странные загогулины. Но почти сразу отбросил такую версию. Я несколько раз проходил по этому маршруту, сверял его с планом улиц. Нет, я не мог так ошибиться.

И тогда я подумал о другом. А вдруг границы Зоны на поверхности и под землей не совпадают?

– Хотите сказать…

– Хочу сказать, что под землей территория Зоны, вернее, даже не территория, а ее объем, конфигурация, могут не совпадать с границей, проведенной по поверхности земли. Мы ведь привыкли рассматривать Зону как некое плоскостное явление. Провели линию по горизонтали и решили, что территория очерчена. А по вертикали: вверх, вниз? Ведь известны случаи, когда вертолеты беспрепятственно пролетали над местностью, которая непосредственно на поверхности земли определялась, как гравитационная аномалия. Правда, это происходило на относительно большой высоте и до сегодняшнего дня случаи списывались на свойство аномалий перемещаться, меняя расположение. А вдруг дело не только в этом?

Теперь заглянем под землю. Что там? Бурение скважин на территории Зоны никто не проводил. Но и исследованием подземных сооружений, непосредственно граничащих с Зоной, тоже никто не занимался. Да и не было до недавнего времени подобных сооружений. Искитимский коллектор – первый подобный объект.

Но это – в качестве теории. Так, на будущее. У меня есть куда более обоснованное объяснение появления в коллекторе мутировавших крыс.

– Ну-ну, – бормотнул Биберс, делая крупный глоток виски. – Ну-ну, любопытно.

– Уверяю вас – очень любопытно. И на эту идею меня натолкнул опыт общения с детьми-дифферентами. Болезнь Руффа – это ведь тоже следствие мутации, верно?

– Верно.

– И не единственное. Мы же с вами ЗНАЕМ, что есть и ОСОБЫЕ случаи мутации.

– Знаем. – Шеф прищурился. – Но вы к чему?

– Секунда, сейчас поймете. – Под неодобрительным взглядом Биберса Дергач приблизился к бару и наполнил опорожненный ранее стакан. – Кто такие дети-мутанты?

– Ну как кто? Это дети. Больные дети, у которых произошло изменение генома.

– Это понятно. Чьи они дети?.. Дети сталкеров, верно? А также других людей, посещавших Зону. И в некоторых случаях, правда, весьма редких, людей, соприкасавшихся с артефактами. А почему бы не предположить, что животные (и не только они) могут производить мутировавшее потомство?

– Но мы знаем, что в Зоне практически отсутствуют живые существа. Они там погибают.

– Вы уверены? А медведи-шатуны?

– Это сталкерские легенды.

– А двухголовые собаки ростом с теленка? – Дергач выразительно провел рукой на уровне груди.

– Из этой же области. Ни одну подобную собаку поймать не удалось. Даже трупа никто не находил. Я имею в виду документально зафиксированные случаи, а не пьяные рассказы в «Радианте» и прочих местных забегаловках.

– Какой вы недоверчивый! То есть вы считаете, что животное, побывавшее на территории Зоны, родить не может?

– Не может.

– Но ведь люди же рожали. И неоднократно!

– А животные и птицы – погибают. Ученые неоднократно проводили эксперименты.

– Это они у себя в клетках проводили, – с насмешкой произнес Дергач. – В пробирочках своих, в резиновых перчаточках. А возможности природы неограниченны. Тараканы спокойно переносят огромные дозы радиации. И крысы, к слову, тоже.

– В Зоне радиации нет. Там есть нечто особое, что пока не удалось идентифицировать. Но животные это чувствуют и на территорию Зоны не идут. Или погибают.

– Бросьте, Тобин! – фамильярно вскричал Илья. – Откуда вам знать о возможностях крыс?! Тем более, как можно говорить за всех животных? А пресмыкающиеся? А жучки-паучки? Возьметесь утверждать, что наша гребаная наука во всем этом разобралась?

Биберс недовольно пожал плечами.

– Ну не знаю… Чего вы раскричались? Хотите сказать, что мутанта родила крыса, убежавшая с территории Зоны? Или побывавшая там?

– Убежавшая, прибежавшая, посетившая, сожравшая какую-нибудь змею, приползшую с территории Посещения… Какая, к черту, разница! Главное, что крысы на это способны. Вот увидите – они переживут нас всех. Зоны накроют всю Землю, и человечество сдохнет, а крысы будут жить! Неоднократно мутировавшие крысы – подчеркну. А человечество – сдохнет! И ваши Британские острова будут заселять одни крысы.

– Вечно у вас, русских, мысли о конце света, – процедил Биберс. – И в фильмах одни моральные уроды. И в книгах. И Достоевский этот ваш…

– Да-да. И чемпионат мира по футболу у вас из-под носа увели. Не трогайте Федора Михайловича! Я же вашего Диккенса не трогаю. Между прочим, это Достоевский писал о том, что красота спасет мир. Мы, россияне, величайшие идеалисты в мире!

– Это вы идеалист? Да я циничней человека еще не встречал.

– После себя, разумеется. Ведь англичане во всем должны быть первыми.

Дергач снова подошел к бару и взялся за бутылку.

– Я бы на вашем месте не увлекался, – с раздражением заметил шеф. – Подумали бы лучше о делах. О мутантах я доложу в наш сектор, пусть пошевелят мозгами. К слову, у меня тоже есть версия, объясняющая ваши приключения в канализации. Куда как более простая.

– Изложите.

– Излагаю. Я на днях читал один отчет, отправленный врачом-психиатром местной городской больницы по инстанциям. Так вот он сообщает, что за последние месяцы были зафиксированы однотипные случаи галлюцинаций у работников определенных служб Искитима: в первую очередь, горводоканала. Эти люди, спускаясь в коллектор, вдруг начинали видеть всякого рода страшилки, привязанные по своему содержанию к Зоне. Анализ крови показал, что там присутствовали вещества, способные вызвать, выражусь так, пограничные состояния на уровне бреда. Врач высказал предположения, что в систему коллектора могут попадать некие испарения из той части коллектора, которая находится за границей Зоны. Данные испарения и вызывают помутнение разума.

Власти эту информацию пока замалчивают, чтобы не вызвать паники. Но мы ее получили… Не хотите сделать анализ крови?

Илья несколько секунд озадаченно молчал. Наконец резко бросил:

– Не хочу обращаться к вашим эскулапам. Я уверен, что мне это не почудилось. – Он посмотрел на свои ноги. – Я даже жалею, что эта тварь меня не цапнула. Тогда бы вы не сомневались.

– Нашли о чем жалеть! Жалейте о совершенных глупостях. Ваши дела, мягко говоря, на уровне мусорной корзины. А вы присосались к бутылке.

– Боитесь, что я уйду в запой и вылакаю ваши запасы? Зря. Я всего лишь снимаю стресс. Если бы вы оказались на моем месте… И перестаньте стенать о моих делах. Я не считаю, что мои дела так уж плохи. Ваши, кстати, тоже не блещут.

Биберс отхлебнул из стакана и уже спокойней произнес:

– Да, у нас есть проблемы. И в том числе из-за вас и вашей жадности. Вы играли важную роль в нашей операции, а теперь… Вы уверены, что «чекисты» вышли на ваш след? Меня смущает, почему они пытались взять вас на контрабанде артефактами, а не на разведывательной деятельности.

– Ничего странного. Возможно, они просто не имели весомых доказательств и решили зайти с фланга. Предъявили бы мне обвинение по статье за контрабанду, а потом начали шантажировать.

– Думаете, хотели перевербовать? Хм… А не слишком ли много шума для подобной операции?

– Ну шум, в некотором роде, устроил я. Так или иначе, теперь уже поздно давать обратный ход. «Пятнашка» на строгом режиме мне обеспечена по-любому, но «отдых» на Колыме не входит в мои планы.

– И что вы предлагаете? – Биберс развалился в кожаном кресле, продолжая держать стакан в руке. – Хотите, чтобы мы организовали вам «коридор» для эвакуации из России? Скажу прямо, это будет чертовски трудно после того, что вы натворили. Как мне теперь объяснить начальству вашу ценность? Мы на вас делали ставку в большой игре, а вы ввязались в спекуляции и подставили под удар всю операцию «Факир».

– А что вы предлагаете? Может, мне пойти и сдаться в ФСБ? И слить всю нашу сеть?

– Вы меня шантажируете? – Маленькие глазки шефа, упрятанные под мохнатые брови, колюче блеснули.

– Что вы! Я всего лишь напоминаю о том, что я здесь не прохлаждался, а работал. Но я не веду речь о немедленной эвакуации. Я хочу выйти из игры достойно, с благодарностью и заслуженными почестями. Полагаю, что орден Подвязки будет достойным венцом моей службы у Её Величества. Или чем там у вас награждают в Букингемском дворце?

Биберс поперхнулся и закашлялся. Побагровев, поставил стакан на стол.

– Ваши шутки неуместны, Дергач. Особенно в вашей ситуации. Я еще не докладывал о вашем провале и даже не представляю…

– И не торопитесь докладывать. Да, с орденом Подвязки я, наверное, переборщил. Но остальное – не шутки. Я хочу довести операцию «Факир» до конца, и у меня есть основания предполагать, что мы добьемся успеха.

– Каким образом?

– Несколько часов назад на связь со мной вышел агент. Так вот, хм… в общем, некая группа людей собирается идти в Зону на поиск Факира.

– И что такого? Последние три месяца его кто только не ищет. Да все без толку.

– Думаю, что толк будет. Эти люди точно знают, куда идти. Так что операция отнюдь не провалена. Скорее, наоборот: она входит в заключительную стадию.

Биберс вскочил с кресла, словно подброшенный пружиной:

– Так какого черта вы молчали?!

– Ждал, пока вы успокоитесь, – усмехнулся Дергач. – Но вы, я вижу, снова возбудились.

– Хватит паясничать! Докладывайте подробней!

– Подробности у меня в голове. – Илья снова усмехнулся. – Надежное хранилище – случись что, и все исчезает вместе со мной.

– Не доверяете, значит?

– Отнюдь. Просто хочу собственноручно довести дело до конца. Мне кажется, это будет честно. И правильно. Потому что работать надо точно. И тонко. Мы уже один раз попробовали привлечь к этой операции бандитов. Между прочим, по вашему настоянию. Мол, русские бандиты мать родную продадут, главное, заплати. И что? Они, по сути, угробили Вафиду, едва не отрубив единственную ниточку… Нет, теперь я буду полагаться лишь на себя.

Шеф снова устроился в кресле, отхлебнул виски. Исподлобья взглянул на собеседника.

– Хм… Да, этот самый, как его, Ро-ди-он в самом деле наломал дров. Я не ожидал, что он будет действовать столь… э-э-э… топорно.

– Вы что, «Преступление и наказание» не читали?

Биберс вскинул брови и отчего-то слегка покраснел:

– Простите?

– В России Родионы привыкли решать проблемы при помощи топора.

– Ах, да. – Шеф криво улыбнулся. – Старуха-процентщица… Ваши предложения?

– Надо готовиться к тому, что основная часть операции развернется в Зоне. В этом случае вы обеспечиваете мне легальную доставку на территорию Зоны. Туда, куда я скажу. Дальше я действую сам. Моя задача – добраться до Факира, и я примерно знаю, как это сделать. Затем я выхожу на полосу отчуждения, подаю вам сигнал, и вы получаете Факира на руки. Остальное меня не касается. Ну а мне вы готовите новую «легенду» и «коридор» за границу. И выходное пособие, разумеется.

Биберс задумался.

– Хм… А вы не боитесь в одиночку соваться в Зону? Ведь если вы нарветесь на агентов ФСБ, то вам крышка. Уж тогда лучше сразу утопитесь в «зеленке», если не хотите много лет гнить в сибирской тюрьме.

– Это мои проблемы. Мужиков бояться – беременной не быть.

– Хм… Вот что я вам скажу… В целом ваши предложения понятны и, наверное, имеют резоны. Но есть одно «но». Я не могу вас отправить на территорию Зоны одного. Это исключено.

– Но почему?

– Поверьте мне, это невозможно. Здесь, в UFOR, ужасная бюрократия, как и во всей ООН. Вы не входите в состав контингента и вообще не имеете отношения к ООН. Я не смогу обеспечить вашу доставку в Зону – это за пределами моей компетенции.

– Я не понимаю… Неужели вы не можете посадить меня в вертолет и дать команду?

– Не могу. Транспортные службы мне не подчиняются. Как я оформлю такой вылет? Я даже не представляю. Эскадрильей командует Свенсон, это такой нудный швед… А диспетчеры постоянно меняются. Вот если бы понадобилось отправить спецназ на срочное задание или в разведку, тогда бы я этот вопрос решил.

– А элементарно обмануть ваших коллег из UFOR?

Биберс вытаращил глаза:

– Хотите сказать, пойти на служебный подлог? Нет, это невозможно! А моя репутация? А моя карьера?

Дергач покачал головой.

– Теперь я понимаю, почему Западу никогда не победить Россию. Впрочем, как и Китай. ФСБ решает подобные оргпроблемы в два счета.

– Вот почему у вас мрачный тоталитаризм, а у нас – процветающая демократия, – не без гордости заметил шеф. – Кроме того, я бы все равно не отправил вас одного. Это слишком рискованно! Если с вами что-нибудь случится… Не дай бог, конечно, но…

– Да уж, вы теперь должны на меня молиться.

– Если с вами что-нибудь случится, – Биберс сделал вид, что не заметил реплики Дергача, – это погубит операцию. Нет! Это исключено. Сделаем так. Если что, я отправлю вас в составе оперативной группы с нашими спецназовцами из MPST. Старшим пойдет Купер – это очень опытный человек. Вы с ним будете как у Христа за пазухой. И это не обсуждается, Дергач.

– Ладно, – сказал Илья, – уговорили. Купер так Купер. Надеюсь, не Фенимор?

– Какой Фенимор? Нет, его зовут Джеймс.

– О-у! Тогда наверняка прорвемся. По-русски он хотя бы шпрехает?

– Чего?

– Говорю, по-русски этот самый ваш Джеймс, который не Бонд, понимает?

– Понимает. Но я бы вам советовал говорить с ним по-английски.

– Почему?

– Потому что вам надо подтянуть ваш английский, – сказал шеф. – В нем слишком много жаргонизмов, а это иногда производит нежелательное впечатление. Особенно если вы собираетесь посещать Букингемский дворец.

– Во как? Зачет. – Дергач добродушно улыбнулся. – Надеюсь, вы меня сейчас покормите обедом? Хотя нет. – Он критически посмотрел на свои ногти. – Пожалуй, сначала я бы принял душ. А потом сменил костюм – этот мне немного тесноват.

– Разумеется. А когда мы уточним наши планы?

– Я жду сообщения от своего человека. Возможно, он отправит письмо. Или позвонит. Тогда появится ясность.

– Когда поступит сообщение?

– Уверен, что сегодня. Насколько я понимаю, время очень ограниченно.

Глава 21

Ночные гости

Варнаков и другие

Август 2016 г. Суббота

Новосибирская область, хутор Лукича

Ночью Варнаков долго не мог заснуть. Он выспался еще днем, выпив два стакана самогонки и сытно закусив. И теперь не спалось. Неподалеку на диване уютно посапывал Михаил, а вот у Коляна сна не было ни в одном глазу. Да еще зудило правое запястье. Раньше браслет руку не натирал… Может, и не в нем дело?

Варнаков попытался вспомнить, не касался ли он муляжей. Черт их знает, этих мертвецов. Может, они заразные какие. Зона есть Зона. Или, когда на могиле рылся, какая-нибудь тварь укусила. Вот рука и припухла… Но кто там может укусить, на могиле? Муравей? Да, они кусаются. Но не настолько же, чтобы рука опухала. Вот если положить ее на муравейник, тогда можно отхватить по полной. Но один случайный мураш… А мутантам там вроде пока рано появляться.

Они со Стебловым легли спать в гостиной. Лукич отдыхал в своей спальне, Нагаеву и Закиру тоже досталось по комнате. Всего в доме имелось пять комнат, не считая большой кухни. Да, обустраивался Лукич капитально, в расчете на всю семью. И где теперь его семья?

«А твоя где?» – вдруг спросил внутри скорбный голос. О, Колян знал его очень хорошо, этот надоедливый голос. И уже выработал средство, как его заглушать. Почти весь последний год, даже больше, Варнаков привык засыпать, напиваясь до отключки. Да еще Маринка помогала. Она, зараза, измотать умела… Сейчас Колян чувствовал себя не в своей тарелке. Отвык он ложиться спать трезвым. И потихоньку переставал понимать смысл происходящего, живя на автомате, как механическая игрушка. Так казалось легче, когда ни о чем не думаешь. И не вспоминаешь – когда получается не вспоминать. Внезапное и краткосрочное, словно молния мелькнула, появление Вафиды нарушило устоявшийся порядок: она воскресла и вновь сгинула; теперь – уже навсегда. Она всегда такой была: появлялась и исчезала, словно чертик из табакерки…

И не выпьешь ведь – вставать надо очень рано. И в максимально боевой форме… Он поднялся с раскладушки и вышел на балкон.

Ночь, в отличие от предыдущей, выдалась темной и мрачной. Тоненький серпик луны почти не давал света, постоянно теряясь в набегавших тучах – густых и лохматых. Воздух пах листвой и сыростью. Парило, как перед грозой. Уже недели три в окрестностях не было путных дождей: так, поморосит, побрызгает и снова развеется. Может, скоро и громыхнет?

Интересно, гроза сейчас на руку или нет? Наверное, на руку. Патрули уж точно в норки забьются. Не любят все эти пижоны из UFOR сибирской непогоды. Чистоплюи.

Несколько раз злобно и отчаянно пролаял пес и тут же перешел на визг. И захлебнулся.

Пару секунд Варнаков стоял неподвижно, пока в голове не сложилась мысль. Овчарок в усадьбе две. Если одна начинает лаять, вторая тут же… Черт!

Он забежал в гостиную, собираясь разбудить Михаила, но тот уже сидел на диване.

– Что случилось? – спросил отчетливо и ясно, будто и не спал.

– Кажется, у нас гости! Буди остальных, я на улицу.

– А дальше что?

– Если начнется стрельба, забирайте вещи и отходите к причалу.

По пути Колян схватил карабин, который взял у Лукича еще с вечера и оставил в прихожей. Приоткрыл дверь. У входа на террасу, над ступеньками, горело два фонаря. Следующие два фонаря висели около ворот. А дальше и вокруг царила темнота. Пригибаясь, добежал по террасе до левого угла дома. Еще на бегу окинул пространство перед домом и никого не заметил. Сам он сознательно держался в тени крыши и стены и надеялся, что тоже проскочил незамеченным.

Притаившись за перилами террасы, он всматривался в темноту. Сначала различил контуры конюшни и, левее ее, продолговатый прямоугольник коровника. Дальше влево, до берега, никаких строений не оставалось – там росли плодовые деревья и кустарники. А в правую сторону, за коровником и конюшней, тянулось до забора картофельное поле.

Если бы не подозрительный, похожий на предсмертный, взвизг собаки и непонятное поведение второго пса, Колян бы уже вернулся в дом – уж слишком все выглядело спокойным и даже умиротворенным. Но он ощущал тревогу и потому продолжал вглядываться вперед.

В этот момент Луна вышла из-за туч, и в ее слабом свете Варнаков различил человеческую фигуру. Неизвестный находился в каких-то пятнадцати шагах от него, на открытом пространстве. Видимо, человек двигался от коровника, рассчитывая добраться до дома в темноте, и не успел. Сейчас, оказавшись на виду, он растерялся и замер, слегка присев. Но он не походил на заторможенного муляжа – слишком шустро реагировал. А еще на шее у парня что-то ярко блестело – очень смахивающее на золотую цепь.

Колян выжидал, быстро прикидывая варианты действий. Когда расходились перед сном, он надел на себя «комбез» из богатой коллекции Лукича, решив, что будет спать в нем. Вопреки названию, это был и не комбинезон вовсе, а нормальный «костюм сталкера» из штанов и куртки грязно-зеленого цвета со всеми полагающимися карманами, ремнями, кольцами и даже синтетическими жгутами – на тот случай, если придется перетягивать раненую конечность. Сейчас, нащупав на поясе рукоятку десантного ножа, он мысленно поблагодарил себя за осмотрительность. Все под боком: и два ножа, и «макаров» в открытой кобуре, забранный у «рыжего» в квартире Закира, и многозарядный карабин. Почти как в лучшие времена во время службы в уфоровском спецназе. Только гранат не хватало, но в данной ситуации они бы и не пригодились.

Варнаков уже решил снять незнакомца ножом, как у коровника появился второй человек и направился вслед за первым. Этот второй двигался хотя и осторожно, но почти не прячась. И первый, поджидая второго, теперь стоял, словно мишень. Видимо, убрав собак, парни расслабились и уверились в том, что возьмут жертв тепленькими во время сна.

Нет, не профессионалы. Опять бандиты? Похоже на то. Что же, нашим легче.

Колян еще раздумывал, прижимаясь к стене и укрываясь за перилами, орудовать ли без шума ножом или стрелять, как сзади на террасе визгливо скрипнула входная дверь. И времени не осталось.

Он упал на колено и, вскинув карабин на уровень плеча, выстрелил в дальнего. Варнаков не был твердо уверен в том, что свалит врага с первого выстрела – восемнадцать – двадцать метров при таком освещении дистанция совсем не убойная, – но тут же перевел ствол на ближнего противника и повторно нажал на спусковой крючок. Увидел, как ротозей, так и продолжавший стоять неподвижной мишенью, вскрикнув, начал валиться на землю – двадцатый калибр на пятнадцати шагах шансов не оставляет, – и моментально нашел взглядом первого. Тот силился приподняться на корточки, и Варнаков, уже без спешки прицелившись, добил врага выстрелом в голову.

– Колян, что там?

Сзади, у распахнутой двери, лежал, прижимаясь к полу, Стеблов. В руке ПМ с глушителем. А все же Михалыч молодец, службу знает. Только вот на террасу зря так шумно вывалился.

– Похоже, бандиты.

– Сколько?

– Двух снял, но думаю…

Словно продолжая его фразу, откуда-то со стороны сада ударила короткая автоматная очередь. Хм, а они не торопятся. Варнаков для острастки пальнул из-за угла и закончил:

– Думаю, их довольно много.

– Что делать будем?

– Надо грузиться на катер и уходить в залив. Здесь нас все равно обложат. Или к утру полиция нагрянет.

– Понял. Мы отходим через заднюю дверь.

Снова раздалась автоматная очередь. Колян услышал как рядом, с торцевой стороны дома, разлетелось оконное стекло. Стреляли явно наугад и больше для острастки. При такой освещенности нормальный бой с прицельной стрельбой вести невозможно. Зато велик риск подстрелить своего, особенно если рассредоточиться. А бандиты, судя по их поведению, именно так и поступили. Одна группа, видимо, перелезла через забор на углу участка, а вторая зашла со стороны реки.

Если бы они без шума убрали собак, то потом окружили бы дом и полезли через окна. Тогда бы пришлось туго. А сейчас все в равных условиях. Более того, бандиты, скорее всего, в растерянности. Эти ребята привыкли переть напролом, а военным хитростям они не обучены. Они сейчас, скорее всего, даже не знают, что случилось с теми двумя.

Тем не менее какой-то план у них есть. И главный ориентир для них – дом. Сейчас оклемаются от неожиданности, проведут перекличку, перегруппируются и пойдут в наступление. Значит, от дома надо отходить.

С той стороны дома, у речки, бабахнул дробовик. В ответ тут же злобно огрызнулось несколько автоматов. Зря Лукич их к себе привлекает, подумал Колян. Хотя и близко подпускать нельзя. Надо их как-то отвлечь…

Невдалеке грохотнул гром. Словно по сигналу, тучи снова набежали на луну, погрузив двор в кромешную тьму. И тут же посыпались капли дождя – пока еще редкие, но крупные, предвещающие ливень. Варнаков, забросив карабин за плечо, перепрыгнул через перила и подкрался к ближнему бандиту. Тот не подавал признаков жизни. Колян подобрал его автомат и, распластавшись на земле, в несколько очередей расстрелял весь магазин. Бил он в сторону сада и берега, где предположительно расположились основные силы бандитов, но без особой надежды попасть. Расчет его строился на другом – услышав автоматные очереди с этой стороны, бандиты решат, что их подельники продолжают наступление. Ну и ладненько, нам это и надо.

Его предположения оправдались. Бандюганы почти не отреагировали на его стрельбу. Только дали – возможно, для огневой поддержки – короткую очередь в сторону дома, расколотив вдребезги очередное стекло. Выждав секунд десять, Варнаков пробежал вдоль стены дома и свернул к лодочному сараю. Там он едва не наткнулся на Михаила. Тот первым окликнул его:

– Колян, ты?

– Я. – Варнаков упал рядом на деревянный настил и перевел дух. – Как ты догадался?

– Уж больно быстро бежал. Бандит бы так не рискнул.

– Где остальные?

– Уже на катере. Тебя дожидаемся.

– Рванули?

– Давай!

Они выскочили на причал, и в этот же миг очень близко – Коляну показалось, что прямо над головой, – прогремел гром. Еще через мгновение небо разрезала яркая вспышка молнии, осветившая пространство в радиусе метров ста. Варнаков на секунду ослеп, а затем четко и контрастно, как в луче прожектора, увидел на берегу человеческие фигуры. Их было пять или шесть, а может, и семь. Часть из них лежала на земле, часть находилась в полусогнутом положении; в руках отблескивали вороненым цветом стволы автоматов.

Черт! И мы ведь здесь как в тире!

– Прыгай вниз!

Колян схватил за плечо Стеблова и, увлекая того за собой, спикировал с причала на песок. Они еще летели вниз, когда дружно затараторили автоматы, расстреливая пространство над причалом.

Упав, они кубарем покатились по пологому берегу.

– Ты чего?! – прохрипел Михаил, выплевывая песок. – Ё… … …!

– Не ори!.. Рысью… к воде… пока они верх… поливают, – выдохнул в ответ Варнаков и кинулся к реке. Стеблов бросился за ним.

– Там же глубоко!

– Иди по перекладинам.

Подбежав к кромке воды, Колян взобрался на поперечный брус, увязывающий сваи причала между собой, и по нему добрался до катера. Следом на корму спрыгнул Михаил. Лукич стоял на носу, держась за швартовый канат.

– Ну что, все на месте?

– Все! – Откликнулся Нагаев. Он находился на корме, всматриваясь в темноту над берегом. Оттуда периодически продолжали доноситься разрозненные очереди.

– Отчаливаем!

Лукич перерезал канат и, ловко проскользнув по бортику на корму, заскочил в рубку. Через несколько секунд, взвыв, замолотил двигатель.

– Все целы? – спросил Варнаков.

– Целы, – отозвался Нагаев. – Даже удивительно при такой пальбе. Хотя стреляли, в основном, в стороне. Только когда вас заметили, словно с цепи сорвались.

– Сорвались, потому что не хотели нас упускать, – сказал Колян. – Они это от злости. Думали, что мы в доме окопаемся. А так-то они больше для острастки палили.

– Думаешь?

– Уверен. Они, Равиль Салихович, на вас охотятся. И вы им нужны живым. Иначе бы они нас залили огнем. А то бы и гранатами забросали.

– Почему они тогда такую пальбу открыли, когда вас на причале засекли?

– Ну не знаю. Я же говорю – сгоряча. Бандиты, это не спецслужбы, у них дисциплина так себе. Хотя… – Катер качнуло, и Варнаков непроизвольно уцепился за локоть старика. – Знаете, мы со Стебловым оба невысокого роста. Ну пусть я среднего. А вы, считай, баскетболист. Вот они и начали палить.

– Думаешь, по росту ориентировались?

– Вполне возможно. Получили команду длинного не трогать. А остальные им побоку.

– Ну Закир и Лукич тоже долговязые.

– Так и я о том же. Был бы на причале кто-то из них, глядишь, и не стали бы стрелять на поражение.

– Мужики, – сказал Стеблов. – Пойдемте в рубку, а то промокнем. Это просто всемирный потоп. Как там – разверзлись хляби небесные?

Глава 22

Челюсти

Группа Нагаева

Август 2016 г. Суббота

Новосибирская область, Бердский залив

Лукич сидел в капитанском кресле за штурвалом, вглядываясь вперед. Лобовое стекло заливали струи дождя. Закир устроился в уголке рубки за небольшим столиком.

– Лукич, куда мы? – спросил Нагаев.

– Вышли в залив. Пойдем на ту сторону, к мысу, а дальше видно будет.

– Сколько тут ходу?

– Порядка трех кило с гаком.

Катер подбросило на волне, и Лукич зло выругался.

– Да, похоже, шторм разыгрывается.

Нагаев забрался на кресло справа от капитана и произнес виноватым голосом:

– Подставили мы тебя. Как теперь выкручиваться будешь?

Лукич ответил не сразу:

– Как-нибудь отбоярюсь. Я же не знаю, кто на усадьбу напал.

– Думаю, бандиты, – сказал Колян. Он остался стоять у дверцы, периодически посматривая назад. – Их почерк.

– А ты что, по почерку их определяешь?

«Менту положено», – хотел сказать Варнаков, но спохватился. Они договорились о том, что Лукич не должен знать о месте службы Михаила и Коляна. Впрочем, как и о службе Варнакова в спецназе военной полиции. Лукич, как бывший зэк и «правильный» сталкер, не переваривал ни тех ни других.

– Не только. Я одного парня неплохо разглядел. Одет как бог на душу положит. И на шее золотая цепь грамм на двадцать. Типичный бычара. Да и действовали они как пьяные партизаны. Уверен, что братки.

– А чьи именно?

– Думаю, что Роди Волчка. Хотя нельзя исключать, что и Арчибальд свой «Барьер» натравил.

– Арчибальд??? – Лукич быстро обернулся к Коляну. – Чем вы ему насолили?

– Долго рассказывать. Мы, собственно, не собирались солить. Это им всем Нагаев сильно понадобился. Так понадобился, что ночей не спят. Ну а мы так, за компанию.

– Понятно, – со смешком откликнулся Лукич. – За компанию и жид удавился. Крепко вы влипли, парни. Арчибальд, он хитрый и злопамятный. Мы с ним в колонии пересекались. Правда, он тогда уже откидывался, а я только чалиться начинал. Да и Родя не подарок. Его еще иногда боксером кличут.

– Что, из бывших спортсменов? – спросил Стеблов.

– Из бывших. Но его не за то кличут. Рожей на собаку-боксера смахивает. И такой же цепкий, что твой бульдог.

– Так что ты будешь делать? – спросил Нагаев.

– Я-то? Время покажет. Но предъяву они мне не кинут. Они же ко мне не обращались, верно? Откуда ж мне знать, кто у меня во дворе стрельбу открыл? Так что… Но проблема, конечно, не из простых. Тут не только моральные издержки…

– За это не беспокойся, – сказал Нагаев. – Издержки возместим, убытки покроем.

– Хорошо бы… Значит, так и приговорили.

Минуту или две они продвигались по заливу в молчании. Катер сильно мотало на волнах, то подбрасывая, то кидая вбок. Когда судно проваливалось вниз, волны перехлестывали через рубку. И в такие секунды начинало казаться, что катер тонет.

Варнакову приходилось ходить на небольших судах в штормовую погоду, но в подобную передрягу он угодил впервые. И его уже начинало мутить… А вот Стеблов чувствовал себя уверенно. Он сидел напротив Закира, держась за угол столика и дурашливо вскрикивая, когда катер подбрасывало. «Ваххабит» же, похоже, молился…

Катер в очередной раз взлетел над волной и тут же резко ухнул вниз, заваливаясь набок. На несколько секунд в рубке стало совсем темно от мутной воды. Но она схлынула, и судно выпрямилось.

– Не дрейфь, ребята! – прокричал Михаил. – Прорвемся!

– Что, весело? – со злостью откликнулся Варнаков. Тут едва блевотину сдерживаешь, а этот придурок радуется. – Вот сейчас утонем на хрен!

– Не утонем! Я на Сахалине и не такое видел. А вообще, Колян, я на флоте служил. Между прочим, старшина первой статьи.

– Молодец, – буркнул Варнаков. – Служи дальше.

– Капитан! – Стеблов уже переключился на Лукича. – А мы в этот самый мыс не врежемся?

– Не должны, старшина. Там маяк установлен. Я вижу его.

– Далеко?

– Да нет. Почти дошли.

– А дальше чего?

– А дальше пойдем вдоль берега до бухты. Будем «пятак» для высадки искать.

– Прямо сейчас? – уже без энтузиазма произнес Михаил. – Темно же.

– А чего? Темнота – друг сталкера. Правда, не на Территории.

– А как же мы «пятак» искать будем в такой темноте?

– Носом, старшина.

– Шутишь?

– Какие шутки? Нос – главное орудие сталкера. Не считая чуйки. Ну и другие органы…

– А зачем мы, собственно, торопимся? Может, сбавим обороты, дождемся рассвета?

– Так я и так не тороплюсь. При таком волнении лучше медленней идти – качка меньше. А рассвет и так…

И тут небо прорезала огромная молния. Она была такой гигантской, что, показалось, расчертила половину неба. А затем раздался ужасный грохот, от которого у всех разом заложило уши.

– Мать честная, – пробормотал Лукич и быстро перекрестился. – Мать-заступница, спаси и сохрани. Вот это да… прямь бомбардировка Нагасаки.

– Чего это грохнуло? – Стеблов ошалело крутил головой.

– Гром небесный, – с выражением произнес Лукич. Голос его подрагивал. – Один раз я такое в жизни видел – аккурат под утро в ночь Скачка… Отправился я тогда сети проверять – пока рыбнадзор спит. А тут такое началось. Тогда и встретил…

Он осекся.

– Кого встретил? – спросил Михаил.

– Мужики! – громко сказал Колян. – Гадом буду, за нами кто-то плывет. – Он показал пальцем в застекленную часть двери. – Вон там, сзади.

Потом открыл дверь и высунул голову наружу.

– Где? – Стеблов подбежал от стола и тоже выглянул. – Кто?

– Сейчас не видно, – сказал Варнаков. – А когда молния полоснула – точно что-то было. То ли катер, то ли большая лодка.

– А может – померещилось? – спросил Лукич. – При такой болтанке можно и волну за лодку принять.

– Ну не знаю… Лукич, а твоя моторка на плаву? Та, которая у причала стояла?

– Конечно, на плаву.

– То есть заводи и плыви?

– Что ты имеешь в виду?

– А то, что надо было днище прострелить. Теперь бандиты за нами увязались.

– Ага, прострелить, – пробурчал Лукич. – Добро угробить недолго, ума не надо. А ты заработай на это добро… Да и не факт, что там лодка. А может, и лодка, но не с бандитами. А патрульный катер.

– Хреново это, – сказал Нагаев. – Что делать-то?

– Идти дальше, – ответил Лукич. – Вон мыс уже рядом. И светает, кстати. Скоро все увидим. Лодка там или кит.

– Ты добавь газу до полного. На всякий случай.

– Добавляю. Держитесь ребятки, сейчас пойдем по волне.

Мотор взревел, и катер рванул вперед с удвоенной силой. Он почти тут же провалился между волн, и налетевший сзади гребень окатил рубку фонтаном брызг. Варнаков захлопнул дверь и, ухватившись за ручку, вперил взгляд в пространство за кормой. Оно уже не было непроглядно черным, а слегка посерело. Но сильная вертикальная качка не давала возможности сфокусировать взгляд, а потоки воды, заливавшие стекло, делали картину размытой и нечеткой. Неужели он ошибся? Хорошо бы. Но что-то в последнее время все его предчувствия оправдываются. И нехорошие ведь предчувствия, черт бы их побрал!

Они обогнули мыс и вскоре очутились в бухте, которую показывал на карте Лукич. Болтанка снизилась, а тут и Лукич сбросил скорость, приглядываясь к береговой линии. И Колян наконец-то явственно разглядел сзади моторную лодку с тентом. Она мелькнула и почти сразу исчезла среди волн, словно призрак. И темно было по-прежнему, и сетка непрекращающегося дождя сбивала фокус. Но Варнаков успел поймать этот момент.

Он распахнул дверь, чтобы не смотреть сквозь мутное стекло, и лодка через несколько секунд появилась снова. На этот раз Колян разглядел темный цвет носовой части, а ведь лодка Лукича была выкрашена в темно-синий цвет. Да, все один к одному… Лодка явно шла за ними, сомнений в этом не оставалось, и совсем не походила на очертания патрульного катера, модели которых Варнаков хорошо помнил. Оставался еще вариант рыбнадзора, но в это верилось слабо. Точнее, совсем не верилось. Нет в этой конторе настолько больных на голову инспекторов, чтобы отправляться в такую ночь к Зоне на кулички.

Варнаков обернулся и наткнулся на вопросительный взгляд Михаила. Кивнул. Потом крикнул:

– Мужики, это лодка! Лодка с тентом, не патрульный катер. Думаю, это наши ночные гости.

– Хреново, – сказал Нагаев. – Далеко они?

– Метров двести. Не дальше.

– Тут немного осталось, – произнес Лукич, не оборачиваясь. – Уже где-то рядом эта протока. Если бы не этот, мля, сучий туман! Придется сбавить обороты.

Варнаков опять смотрел назад. Лодка преследователей двигалась на той же скорости, прыгая по волнам, как лягушка. И было до нее уже гораздо меньше – метров сто пятьдесят, наверное. Колян нашел на полу, в куче сваленных рюкзаков, карабин и закинул его за плечо. Глянул в боковое окошко и практически ничего не разглядел – они входили в полосу густого прибрежного тумана.

– Вон вроде ель торчит, – сказал Лукич. – Или не она? Там рядом с ней лиственница поваленная. Мы там пару раз палатку ставили, когда…

Автоматная очередь протарахтела негромко и безобидно. Но все, кто находился в рубке, одновременно вздрогнули. Колян прыгнул к дверному проему и крикнул:

– Прибавь, Лукич! Они уже в сотне метров.

Лукич смачно выматерился.

Снова раздалась очередь. Варнаков выскочил на корму и, опершись спиной на стенку рубки, вскинул карабин.

Лодка теперь двигалась медленнее, но расстояние все равно сокращалось. Это было очень плохо. С другой стороны, появилась возможность стрелять. Дистанция меньше ста метров для «Сайги», да еще с нарезным стволом, вполне прицельная. Другое дело – не в таких условиях! Однако не в тир же этих ребят приглашать на соревнования.

Бандиты палили уже из двух стволов. Они понимали, что могут потерять катер из виду, и торопились добиться хоть какого-то результата. Но пока мазали. Колян поймал в оптический прицел туловище одного из стрелков. Тот стоял в лодке в полный рост, держась одной рукой за верхнюю кромку лобового стекла. Автомат у него висел на шее, и парень палил в белый свет, нажимая на спусковой крючок пальцем свободной руки.

Дебил! Киношки про фрицев насмотрелся? Ну получай, фашист, гранату. Варнаков навел прицел чуть выше кромки лобовика и выстрелил. В тот же момент катер резко вильнул в сторону, закладывая вираж. Коляна качнуло вбок, и он, не удержавшись, шлепнулся на мокрую палубу. Когда вскочил, лодка уже исчезла из вида. Катер, судя по рокоту мотора, снова шел на малых оборотах. По сторонам, сквозь завесу плотного грязно-серого тумана, проступали деревья и кусты.

Варнаков ввалился в рубку.

– Мы где?!

– Вошли в протоку! – крикнул в ответ Лукич. – А эти где?

– Потерял из виду. Но они висели на хвосте. Можно прибавить?

– Нельзя. Мы практически на Территории. Влетим куда-нибудь и пипец!

Автоматная очередь рванула совсем близко – Варнакову показалось, что едва ли не над ухом. И тут же разлетелось стекло в оконце справа от Коляна. Там стоял Стеблов, и сейчас он, вскрикнув, схватился обеими ладонями за лицо. Варнаков развернулся на месте, вскинул карабин и дважды выстрелил в открытый дверной проем рубки. Он не видел лодки – то ли из-за очень густого тумана, то ли из-за того, что русло в этом месте делало крутой поворот. Просто реагировал на враждебное и агрессивное действие.

– Михалыч, ты как?

Стеблов отнял от лица окровавленные ладони и криво улыбнулся:

– Пустяки вроде. Осколками посекло.

Колян занял позицию в дверном проеме, пытаясь одновременно смотреть вперед и назад по ходу катера. Лодки он по-прежнему не видел, но, кажется, различал шум ее мотора.

И тут дико и страшно, нечеловеческим криком, завопили вместе Лукич и Нагаев. Варнаков повернул голову в сторону носовой части и окаменел от ужаса. Метрах в десяти от лодки он сквозь рваные клочья тумана разглядел какое-то непонятное, но очень большое отверстие. В первую секунду ему показалось, что перед ними открылось что-то вроде входа в тоннель или пещеру. Однако уже в следующее мгновение он понял, что видит распахнутую пасть огромного чудовища. От кромки воды до верхней точки пасти, откуда свисали треугольные и острые, словно зубья гигантской пилы, зубы, было не меньше трех метров.

«Щука! – мелькнуло в мозгу. – Это – пасть – щуки!!»

В этот миг случилось непонятное и чудесное. Катер резко кинуло вверх и вбок. Он подскочил, будто подброшенный пружиной, над водой и, преодолев некоторое расстояние по воздуху, с треском рухнул в камыши. Варнакова в момент поворота катера силой инерции бросило в конец кормы. Он, извиваясь червяком, попытался ухватиться за натянутый леер, но рука сорвалась, и Колян плюхнулся в протоку. Уже падая в воду, он увидел, как из тумана, ревя мотором, выскочила лодка преследователей. На глазах Коляна она, не сбавляя скорости, буквально влетела в распахнутую пасть чудовища. Раздался громкий хлюпающий звук, похожий на звук упавшего на пол яйца, и пасть со скрежетом затворилась.

Не помня себя от страха, Варнаков, барахтаясь в воде и камышах, добрался до катера и взобрался на палубу. Только там он набрался смелости оглянуться. Но никакой гигантской щуки не увидел. Лишь туман продолжал клубиться над ядовито-зеленой водой…

Глава 23

Хуже некуда

Группа Нагаева

Август 2016 г. Суббота

Новосибирская Зона Посещения

Катер безнадежно застрял на мелководье. Слава богу, серьезно никто не пострадал. Правда, Нагаев рассек левое колено, ударившись о приборную доску. Но обошлось без перелома, и то ладно.

Они собрали вещи и выбрались на берег. Все промокли, потому что через плавни брели почти по грудь в воде. А Стеблову и вовсе местами доставало по шею. На берегу развели большой костер. Лукич, вынув из рюкзака аптечку, занялся медициной. Сначала быстренько обработал Михаилу порезы на лице. Затем взялся за колено Нагаева. Тот поначалу сидел спокойно, но внезапно охнул и начал лихорадочно шарить по груди.

– Ты чего? – удивился Лукич. – Я тебе только перекисью обработал. Это ж не больно.

– Да я не то. Тут это… ну и карманов здесь.

Старик наконец нашел то, что искал. Он вытащил из бокового кармана свернутый и завернутый в целлофан лист бумаги.

– Уф! – выдохнул с облегчением. – Испугался, что в воде намокло. Нет вроде…

– Что это? Письмо какое? – спросил Лукич, доставая из аптечки бинт.

– Ну да, – смущено пробормотал Нагаев. – Вроде письма. Так, ориентиры кое-какие.

– Карта?.. Ладно, можешь не отвечать. У каждого свои секреты…

Варнаков и Михаил в это время, изготовив из толстых веток что-то вроде вешалок, размещали у костра мокрую одежду. Они оба разделись догола и теперь подтрунивали над Закиром, не желавшим снимать трусы.

– Мне просто холодно, – сказал Закир. – А трусы и на мне высохнут.

– Да не холодно вовсе, – сказал Стеблов, похлопывая себя по выпуклому животу. – Я даже удивился. Шести утра нет, а теплынь, как в разгар июля. И еще, смотри, мошки совсем не видно. Просто класс! В такие бы места, по-хорошему, на рыбалку завалиться. Да еще с девицами. А, Колян?

– Какая же рыбалка с девицами? – произнес Варнаков задумчиво. – Это уже не рыбалка, а крайняя степень извращения. Пойду-ка я воды наберу для чая.

Он взял котелок и спустился к протоке. Побрел вдоль берега, высматривая место, чтобы зачерпнуть воду. И вдруг замер. Присел на корточки. Втянул носом воздух. Потом, найдя рядом маленькую веточку, кинул ее в воду. Хмыкнул.

– Теплынь, как в июле, говоришь? Мошки не видно?

Колян очень медленно пошел по берегу. Совсем медленно – еле переставляя ноги, настороженно глядя по сторонам и даже поводя носом, словно принюхиваясь. Продвинулся шагов на тридцать и остановился.

Потом вернулся к костру и объявил:

– Мужики, только без паники. Мы уже в Зоне.

Лукич, успевший скинуть одежду, теперь сидел у костра на толстой коряге. Он внимательно посмотрел на Варнакова и спокойно произнес:

– То-то я чую, что тихо здесь. Ни одна птичка не чирикнула… Это как же нас угораздило?

– Думаю, в момент встречи со щукой, – сказал Колян. – Такое чудовище могло объявиться только в пределах Зоны.

Все посмотрели на Нагаева. Мол, ваше мнение, профессор?

– Ну да, – сказал тот. – Видимо, примерно так и случилось. И когда ты, Лукич, вывернул штурвал, нас выбросило в сторону. Скорее всего, какое-то время мы находились непосредственно на границе. Можно сказать, перемещались прямо по ней. А, поднявшись на берег, незаметно перешли ее. Туман, сумерки, паника, шок – вот и заскочили, не постучавшись…

Некоторое время все молчали, настороженно оглядываясь по сторонам. Первым нарушил молчание Стеблов:

– Вот те на… А я-то думал… Постойте, а вы уверены, что мы… ну в воде… что мы там еще это, ну…

– Не парься, старшина, – ухмыльнулся Лукич. – Я ж тебе объяснял, что вода в водоемах на территории Зоны себя по-разному ведет. Как на нее найдет… А вообще – скоро видно будет. Если не опоносишься и волдырями не пойдешь, глядишь и поживешь еще. Ты случайно воду эту не пил?

– Нет. Но, кажется, умывался.

Михаил с тревогой взглянул на Лукича, но того чужие страхи не интересовали. Он продолжал осматриваться – неторопливо и даже заторможенно, как будто пытаясь что-то вспомнить.

– Получается, если бы я штурвал не вывернул, переваривались бы сейчас в брюхе у щуки-мутанта? Да, дела… А ведь не помню ничего. Лишь эти зубища острые в два ряда. Или в три. Кажется. Спроси меня, и не крутил я вовсе штурвал – напрочь парализовало. Да-а… Колян, надевай-ка трусы, и сходим на разведку. А то мы тут все как папуасы. Только колец в носу не хватает.

– Может, сначала обувь высушим?

– Мы далеко не пойдем. По склону поднимемся и глянем. А то не по себе мне что-то.

– А нам чего делать? – спросил Стеблов.

– А вы пока сидите около костра. Сушитесь. В ближайшем радиусе ловушек нет. А дальше… дальше посмотрим.

Они отошли от костра и стали медленно подниматься на взгорок. Все было почти как обычно. Обычные деревья и кусты. Обычная вроде листва и трава. Правда, несколько желтоватая для августа. Да и для столь тенистого места. На солнце она здесь выгореть не могла.

Колян хорошо знал об этих особенностях Зоны, когда процессы на ней происходили как бы наоборот или вопреки. Например, на солнечных местах трава и кустарники зеленели, а в тенистых – обгорали и жухли.

А вот около этого куста ежевики трава, пожалуй, еще и слишком короткая и почему-то придавлена к земле. Словно под сильным ветром.

– Стой, Лукич!

Спутник мгновенно замер. Приятно иметь дело с подготовленным человеком.

Варнаков смотрел на куст. Крупная и сочная росла на нем ягода, аж слюна во рту выступила. И красивая, темно-синего цвета, каждый пупырышек аккуратный и ровненький, один к одному. Не иначе как эту ежевику с помощью ГМО выращивали.

Колян сделал пару шагов назад, пошарил глазами по земле. Ага, вот это сгодится. Он поднял крупный кусок коры и мягко набросил его на куст. На самом подлете к кусту кора вдруг резко, метра на два, ушла в сторону, на мгновение застыла в воздухе и сплющилась. Затем раздался треск, и кора начала рассыпаться на мелкие кусочки – словно в мельничные жернова угодила. Или на терке ее кто-то быстро начал тереть: вжик, вжик, вжик… И нет ничего – лишь мелкие кусочки, вперемешку с опилками, на землю осыпались.

– «Тещина рука», – сказал Лукич. – Вот, зараза. Ловко она за кустом притаилась. По траве догадался, верно?

– Верно… Лукич, а ты что – с нами теперь двинешь?

Тот вроде и не слышал вопроса. Стоял, худой и длинный, и очень жилистый, в черных «семейных» трусах.

– Покурить бы… Меня, как аномаль пройду, всегда на курево тянет.

– Ты сигареты-то не замочил?

– Нет. Запас у меня в рюкзаке… На катере надувная лодка есть и мотор в ящике. Но возвращаться на катер стремно.

– Не хочешь через камыши пробираться?

– Не хочу.

– Думаешь, мы еще раньше в Зону въехали, до щуки?

– А ты как догадался?

– По берегу прошелся. Плохая здесь вода. Кинул веточку на отмели, а она бульк – и ушла. Как камень в омут.

– Если «омут», то это паршиво. У «омута» дна нет. Смотришь, вроде лужица. А ступишь – с головой уйдешь. И все затягивает, как пылесосом. Я весной с парнем ходил. Он на берегу ручья в воду оступился. Я смог его вытащить, но ногу по колено оторвало. Как будто в капкан угодил… А ты конкретно то место смотрел, где мы из камышей вылезли?

– Смотрел. Там тоже паршиво. Словно вода нас пропустила, а потом сразу «протухла». Разве такое бывает?

Лукич ожесточенно поскреб бороду под скулой. Потом хмыкнул.

– Это у меня на нервной почве. Теперь буду думать, хватанул я чего в этой воде или пронесло… Бывает всякое. Вода на Территории самый ненадежный элемент. Но это еще… Ты заметил, что мы огонь на старом кострище развели?

– Я сам выбрал. Там место удобное.

– Напоминает мне кое-что это место.

– Так ты же здесь бывал?

– Бывал. Да вот только где именно?.. Двинули, чего судачить. Вон там вроде просвет нормальный, между берез.

Они поднялись повыше, к двум старым березам, и очутились на поляне. На другой стороне, шагах в двадцати, росли цепочкой высокие кусты можжевельника. А дальше, метрах в двухстах, отчетливо виднелись разнокалиберные крыши невысоких домов.

– Дальше не пойдем, – сказал Колян. – А то все подошвы исколем.

– Нежные у тебя подошвы.

– Я в берцах привык ходить. Это что, станция Сельская?

– Хрен там, Коля. Хренушки, – почти ласково произнес Лукич. – Это деревня Бердь. Нас занесло почти на десять километров северо-западнее. И это, Колян, полная жопа. Будь я проклят, если я чего-то понимаю.

Искитим, здание ФСБ

– Докладывай, Алексей Иванович, – полковник Улитин кивком указал подчиненному на стул. – Вижу по лицу, что спал опять в кабинете.

«По твоей физиономии тоже не скажешь, что ты хорошо выспался», – подумал майор Коноплев, раскрывая свою коричневую папку. А вслух произнес:

– Некогда домой ездить, Герман Григорьевич. Подопечные уж больно шустрые.

– А вот ты не очень шустрый.

– Простите, не понял.

– Опоздал почти на десять минут, – полковник выразительно постучал по циферблату наручных часов.

– Виноват, задержался. Пришлось давать срочные вводные.

– Срочно надо на доклад к начальнику лететь. Был бы сейчас вместе со мной генерал, он бы тебе объяснил, где в Сибири раки зимуют. Ладно, докладывай.

– С чего начинать?

– С плохого. Что по Дергачу?

– Ну тут как раз не все так плохо. Источник сообщил, что вчера его видели в корпусе «Б» базы UFOR. Выглядел он странно – ну вроде как бомж… Охрана даже не хотела пропускать. Но он начал скандалить и, представьте, кто за ним спустился?.. Сам Тобин Биберс!

– Оп-па! – Полковник, не удержавшись, хлопнул в ладоши. – Попались, засранцы! Когда это было?

– Примерно в районе часа дня. Источник как раз шел в столовую мимо поста, ну и засек эту встречу.

– В районе часа? – Улитин нахмурился. – Почему я об этом узнаю лишь наутро?

– Источник не сразу сообразил. Видите ли, фотографии Дергача мы распространили ближе к вечеру. Источник с ними не сразу ознакомился. А потом – не сразу сопоставил. Дергач в тот момент, скажем так, на себя не походил.

– А это точно был он? – Полковник, наливая в стакан минеральной воды, скептически приподнял брови.

– Точно. Сегодня утром источник уточнил это по вчерашнему журналу пропусков. Там указана фамилия Дергач.

– Отлично. – Улитин с чувством опорожнил стакан и крякнул. – Вот это – отлично! Что еще?

– Дальнейшее передвижение Дергача отследить не удалось. Но есть очень любопытная информация – буквально только что получил. По сообщению Шведа, сегодня в семь утра в Зону отправилась группа спецназовцев из батальона особого назначения. Всего в составе было восемь полицейских. Официальная причина – задержание каравана наркоторговцев. Есть основания предполагать, что в составе этой группы находится Дергач.

– Какие основания? – Улитин приподнял одну бровь.

– Видите ли, согласно план-заданию, большая часть группы в составе шести человек направлялась на площадку у Маяка. А вот двоих должны были высадить непосредственно у станции Сельская. Точнее, в полутора километрах от станции – на вертолетной площадке для аварийных посадок.

– И что? Возможно, что эти двое хотят перекрыть каравану наркоторговцев путь отхода. Да мало ли чего у них на уме?

– Простите, Герман Григорьевич, я вам, видимо, не успел доложить. Согласно донесению нашего агента, группа Нагаева направляется к водонапорной башне, которая находится на территории Сельской. Там у них что-то вроде промежуточной точки.

– Когда было получено донесение?

– Вчера вечером.

– А об этом мне почему не доложили сразу? – Полковник недовольно свел брови в одну линию. – Тоже не сообразили?

– Никак нет, товарищ полковник. Я пытался, но вы, видимо, были очень заняты. Телефон не отвечал. Мне сообщили, что вы совершаете инспекционную поездку с товарищем генералом.

– Да-а?.. Ну да. Надо было все равно доложить. Так что там?.. А, ага. Так ты считаешь, что «друзья» направляются к башне, чтобы перехватить там группу Нагаева? И среди этих двоих – Дергач?

– Предположительно. Дергач на данном этапе для нас не так важен. Но если «друзья» знают о группе Нагаева, то они, несомненно, попытаются ее перехватить. Точнее, перехватить Нагаева. И эти двое направятся к башне. А шестеро у Маяка – отвлекающий маневр, чтобы сбить нас со следа. Впрочем, шестеро спецназовцев у Маяка действительно могут преследовать наркоторговцев – сейчас у тех сезон.

– А почему ты решил, что «друзьям» известно о группе Нагаева?.. А, ты имеешь в виду этот вчерашний утренний подозрительный звонок Дергачу из окрестностей Тальменки? Удалось вычислить абонента?

– К сожалению, пока нет. Мобильник был зарегистрирован на несуществующего пользователя. Но мы работаем.

Полковник потер ладонями одутловатые щеки. Наконец его «осенило»:

– Так ты считаешь, что в составе группы Нагаева может находиться информатор Дергача?

– Так точно.

– И он может навести «друзей» на маршрут группы?

– Так точно.

– Так какого же черта ты медлишь, Коноплев?!

Улитин налил еще один стакан минералки. Коноплев подождал, пока начальник утолит жажду, и спокойно сказал:

– Я не медлю. Мы предполагали, что группа Нагаева высадится сегодня рано утром на берегу у бывшего садоводческого товарищества «Обский залив» и направится к водонапорной башне. Чтобы сыграть на опережение, вчера вечером я отправил к предполагаемому месту высадки троих наших ребят. Под видом сталкеров.

Майор посмотрел на полковника, и их глаза встретились. Несколько секунд офицеры смотрели друг на друга. Потом Улитин, сморгнув, отвел взгляд и процедил:

– Хочешь сказать, проявил самоуправство?

– Инициативу, товарищ полковник. В конце концов, оперативное руководство операцией осуществляю я. А до утра я ждать не хотел. Идти вслед всегда хуже. Мы могли потерять группу в Зоне, это ж все-таки не городской парк. И, наверное, я был прав. Ночью разыгрался сильный шторм и жуткая гроза. До сих пор еще не успокоилось. Если бы мы дожидались утра, неизвестно, как бы все сложилось.

– А ты уверен, что поступил правильно, не захватив Нагаева в Тальменке?

– Мы же вчера обсуждали этот вопрос. Нагаев – единственная ниточка к «Будде». А терять ему, судя по всему, теперь нечего. Спугнем – может все сорваться. По нашим данным, он готов на крайние меры.

– Какие еще меры?

– Вплоть до самоубийства при задержании. Лучше сесть ему на хвост, и он сам приведет к цели.

Полковник помолчал, озадаченно двигая бровями.

– То было вчера… Ладно, посмотрим. Высадка наших парней прошла нормально?

– Нормально. Связь установлена, они находятся на берегу у границы Зоны и ждут группу Нагаева.

– Я считаю, что надо внести коррективы. Если «друзья» действительно готовятся перехватить Нагаева, то надо их опередить. Пусть наши парни выдвигаются к Сельской и уберут эту «сладкую парочку», или сколько их там. Кстати, почему вы считаете, что их лишь двое? А те шестеро, что высадились у Маяка? Вдруг они из одной группы?

– Не думаю. Маяк – слишком далеко. Зачем тащиться десять километров по Зоне, когда можно высадиться в одном километре от станции? Ну или немного дальше.

– Тогда почему не высадить прямо у станции? Например, у железной дороги?

– Во-первых, слишком близко тоже нельзя. Вертолет привлечет внимание. Например, той же группы Нагаева. Во-вторых, там нет подготовленной площадки и более-менее безопасного маршрута. В общем, считаю, что это отвлекающий маневр для того, чтобы сбить нас с толку. Опасны именно эти двое.

– А почему тогда было не высадить на площадке у станции всех восьмерых? Я имею в виду – отправить туда всю группу из восьми человек?

Майор покачал головой:

– Чем больше людей, тем меньше секретности. Уверен, что Биберс не ставил в известность руководство батальона особого назначения и использует операцию против наркоторговцев в качестве прикрытия. Он проводит секретную комбинацию. Настолько секретную, что в курсе ее может находиться один-два человека, не более. Они ведь не собираются вывозить Нагаева на базу UFOR, там слишком много глаз и ушей. Они хотят добраться до «объекта», но вряд ли для того, чтобы вернуть его в Институт. Иначе бы этим занимался не Биберс, а служба безопасности. И делала бы это в открытую.

– Думаешь, «друзья» готовы на тайное похищение «объекта»?.. Что же, это резонно. Хотя и нагло. Давайте команду парням, пусть они перебазируются к башне. И работают по этим «спецам».

– Я уже дал команду. Как только получил сообщение о сегодняшней высадке «спецов».

На этот раз головой закачал полковник. «Ишь, как из постромок рвется, – подумал с иронией. – Хочет перед московской шишкой блеснуть. Неужто на мое место метит? Рано вроде еще. Или сразу в Москву нацелился?»

– Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь? – спросил спокойно, без интонации.

– Так точно. Вопрос о том, кто в подобной ситуации первым окажется на месте, жизненно важен. Рассчитываю, что ребята встретят «спецов» на подходе к башне и сработают под ноль.

– Рассчитываешь? Ну что ж… Это было твое решение. Все? Мне надо доложить генералу.

– Не совсем. – Майор Коноплев закрыл свою папку и встал у стола. – Возникло одно непредвиденное обстоятельство, товарищ полковник. Видите ли, группа Нагаева исчезла.

Полковник враз посерел и потянулся рукой к бутылке нарзана. Но она была пуста.

Глава 24

Поцелуй зеленой смерти

Группа Нагаева

Август 2016 г. Суббота

Новосибирская Зона Посещения

Они вышли в путь часа через два: перекусив, обсохнув и обсудив невероятную и загадочную ситуацию, в которой очутились. Объяснение, как ни странно, оказалось достаточно простым, и предложил его Нагаев – как и положено ученому. Когда Колян и Лукич рассказали о своих наблюдениях, старик сначала ахнул и побледнел.

– Вы чего, Равиль Салихович? – спросил Варнаков.

Такой реакции от многоопытного Нагаева он не ожидал. Ладно еще Михалыч с его «комплексом Зоны». Или Закир, чуток понюхавший Зону в юности, когда короткое время работал под присмотром отца в Институте. Но Нагаев?

– Хреново это, Коля. – Старик с каким-то обреченным видом покачал головой. – Это, считай, километров двенадцать лишних только по прямой. День уйдет, не иначе. Это с моей-то ногой.

– Дотопаем как-нибудь. Рюкзак ваш разгрузим. В крайнем случае – носилки сделаем. И вообще. Куда нам гнать? Пойдем себе тихонько.

– Нет, Коля, тихонько нельзя. Опоздать можем – в том-то и проблема.

Лукич взглянул с любопытством, но ничего не сказал. Продолжил дымить своей вонючей «Примой». Остальные тоже промолчали. Варнаков подумал, что Нагаев намекает на Цветок – тот ведь вроде плодоносит не каждый день. Еще момент поймать надо. Может, это старик и имел в виду? Но вести речь о Цветке в присутствии Лукича Колян не собирался.

– Все проблемы – решаемы. – Стеблов решил добавить энтузиазма. – Нам, главное, дойти до места. Обратно легче будет. Это всегда так – когда сделаешь дело, то птицей летишь.

– Ага, ласточкой белокрылой, – подхватил Лукич. – Дураки на обратной дороге всегда и гробятся. А мы, считай, уже в самом начале чуть к праотцам не отправились. Равиль, ты чего обо всей этой хреновине думаешь? Как мы около Берди могли очутиться?

– Да что тут думать, – сказал Нагаев. – Слышал я уже о таком. Правда, это только после Скачка началось, в прошлом году. Раньше на Территории такого не замечали. Не чудила так Зона, чего уж говорить.

– Так о чем речь-то? – спросил Михаил. – Как она чудит?

– Пространственный портал, – пояснил Нагаев. – Слышали о таком? Идешь в одно место, попадаешь в другое. Наша земная наука над такой задачкой давно бьется, а Зона шутя решает.

– Мгновенное перемещение в пространстве? Фантастика, конечно…

– А здесь все фантастика.

– Но вы мне тогда объясните, – наседал Стеблов. – Вот мы когда этому чудищу чуть в пасть не влетели, мы тогда где находились? Уже в Зоне, а потом переместились в пространстве? Или мы чудовище на границе встретили, а потом «р-раз!» – и влетели в Зону, но уже около Берди?

– А не один хрен тебе разница, старшина? – спросил Лукич.

– Разница есть, – сказал Нагаев. – Михалыч правильно копает. Не могли мы до Зоны в пространстве переместиться. Значит, мы границу на скорости пересекли. И быть бы нам в брюхе у Левиафана, мутанта этого, если бы Лукич штурвал не вывернул. Вот тогда мы в этот портал и влетели. Хотя теоретически возможно допущение, что портал находится непосредственно на границе Зоны. И угодили мы в него в тот момент, когда катер бросило в камыши. Так или иначе, спасла нас реакция Лукича. Живы будем, каждый из нас перед ним проставиться должен.

– Да не помню я, чтобы штурвал вертел. – Лавры спасителя Лукича явно тяготили. – Оцепенел я тогда до состояния бревна.

– На все воля Аллаха, – вдруг тихо произнес Закир.

И тема закрылась как бы сама собой.

А правда, чего гадать? Пространственный портал, значит, пространственный портал. А кому не нравится объяснение, пусть считает, что это воля Аллаха. Лично Коляну было до фени. Ни в каких богов он никогда не верил, а в физике со всеми ее пространственными и временными аномалиями запутался еще в школе.

Его беспокоило другое. Он потихоньку начинал жалеть, что ввязался в эту авантюру с Лунным Цветком. И не поймешь ведь по чьей вине ввязался. И чего его тогда в ту «хрущобу» понесло? Сегодня вон суббота. Кувыркался бы сейчас на кровати с крутобедрой Маринкой, потом бы пил кофе с гренками на кухне.

А еще его беспокоила рука. Нет, не раненое плечо, о нем он почти и не вспоминал, а запястье правой руки. Раздеваясь у костра, после того как они выбрались из камышей на берег, Варнаков увидел на запястье слабый ожог. Круглый такой, но не сплошной, а пунктиром – будто его «брызгами» прижгло. Колян подумал и перецепил браслет на левую руку. А узкий браслет Вафиды он продолжал держать в нагрудном кармане своего разгрузочного жилета. Не выбрасывать же? И отдать некому. Ах, Вафида, Вафида…

Поднявшись на взгорок к уже знакомой поляне, они двинулись в направлении деревни. Сразу же выстроились в цепочку: Варнаков вел группу, Лукич замыкал. Стеблов пристроился за Коляном.

По прямой линии до крайних домов Берди было около двухсот метров. Но за поляной оказался неглубокой овраг, ранее скрытый кустами можжевельника. Варнаков остановился на обрыве и посмотрел вниз. Там змеился мутный ручей. Он вытекал из-за крутого глинистого откоса, где овраг делал резкий зигзагообразный поворот.

– Будем спускаться? – Михаил стоял рядом, наклонившись к впадине. – Вон там вроде не очень круто. Вон, где промоина.

– Отойди, – тихо попросил Колян, не поворачивая головы. Он смотрел вниз и левее, на изгиб ручья, пытаясь понять, что его насторожило.

– Что?

– Отойди назад на пару шагов. Я же тебя не звал. Забыл инструктаж?

– Подумаешь. Ты же здесь стоишь, значит, безопасно.

– Ну как хочешь.

Овраг и ручей – плохое место, сулящее ловушку. И глинистый склон – тоже не подарок. К тому же – сырой и скользкий. Ночная гроза, похоже, бушевала и здесь. Хотя к тому времени, когда они выбрались на берег через камыши, дождь уже не шел. Ну это – не так важно, по поводу дождя. Главное, что мокрая глина… Стоп. Так был ли здесь все-таки дождь?

На берегу протоки было сухо. Они быстро развели костер. Солнце уже тогда хорошо прогревало… Да, листва была сухая. И по поляне они сейчас шли по сухой траве – аж потрескивало под ногами. Так почему глина такая сырая, словно слизью покрытая?

– Ручей уже метра, – сказал Стеблов. – Спустимся, вдоль ручья пройдем и дальше где-нибудь выберемся. Здесь, наверное, везде промоины.

Он поднял с земли булыжник и швырнул в воду. Тот шлепнулся звонко, подняв брызги.

– Нормальная вроде вода… Так что, спускаемся?

«Сдалась ему эта вода, – подумал Колян. – Запугал его Лукич. Теперь Михалыч на воду дует. Пуганый заяц куста боится… Чего это меня на пословицы понесло? С другой стороны, в Зоне даже тени надо бояться. Как в народе говорят, лучше перебздеть, чем недобздеть. А Михалыч, похоже, законов Зоны еще не усвоил».

Варнаков продолжал смотреть на ручей и лишь благодаря этому засек момент, когда правее, там, где торчали ботинки Михаила, поехала вниз почва. Стеблов вскрикнул. Колян схватил его за капюшон ветровки, одновременно, по наитию, отпрыгивая назад.

И вовремя! Кусок берега, на котором они только что стояли, обвалился, увлекая за собой Стеблова. Тот покатился на спине и уже очутился бы ногами в ручье, если бы Варнаков не держал его за капюшон.

Но Колян и сам оказался грудью на крутом, вновь образовавшемся, обрыве. Он даже не успел задуматься над тем, для чего попытался удержать Михаила – вода в ручье, несмотря на мутность, выглядела вполне естественно, – движение получилось инстинктивным. Так, на всякий случай схватился. И тут он заметил, как из-за поворота вываливается, подминая под себя ручей, поток густой зеленой жижи. «Зеленка»! И до нее оставалось метров пятнадцать.

Варнаков попытался подтянуть Михаила за капюшон и услышал потрескивание материи. Тяжелым оказался бывший старшина первой статьи! Колян ухватился второй рукой за плечо товарища и вдруг почувствовал, что сам начинает съезжать вниз. Мама родная!

– Эй, – крикнул Колян. – На помощь!

Изумрудного, обманчиво приятного цвета волна уже почти лизала берцы Стеблова, а он и не видел ее, елозя в глине. Он пытался встать на ноги, но они скользили, а сверху его тянули на себя руки Варнакова. Где уж тут встать?

На размышления у Коляна оставалось не больше секунды. Если он сейчас не отпустит Стеблова, то сам кувыркнется под откос. А тут до дна меньше трех метров. И обрыв-то почти отвесный образовался. Эх… И в этот момент он почувствовал, как кто-то схватил его за обе ноги и тащит на себя. Он продолжать держать Михаила, но ткань под левой рукой, у капюшона, треснула, а пальцы правой руки соскальзывали с прорезиненной ткани на плече. Уже не думая о том, что рискует полностью выпустить Стеблова, Колян разжал пальцы правой руки и, дернувшись вперед, словно лягушка, захватил того локтевым суставом за подбородок.

Это был самый что ни на есть удушающий прием, но что еще оставалось делать? Михаил захрипел, но Варнаков держал его мертвой хваткой, как в поединке со смертельным врагом; и держал еще несколько секунд, пока мужики тащили его самого за ноги. И лишь потом, чувствуя, что находится уже на твердой почве, рванул тело Стеблова на себя. И тут же отпустил.

Михаил хрипел, кашлял и отплевывался, а Колян лежал на спине и хватал воздух широко открытым ртом. «Вот… бляха… муха… на ровном… месте…»

Затем он увидел над собой лицо Стеблова. Круглое, небритое, в глубоких порезах и измазанное в глине, оно походило на физиономию какого-то мультяшного персонажа-злодея. Сейчас «персонаж» стоял на карачках и был зол, как три тысячи чертей.

– Ты чего? – прохрипел Михаил, скаля зубы. Зубы у него были мелкие и острые. – Ё… … и … … …! Какого …?!

Ох… что ли?! Я ж чуть не сдох!

– И сдох бы, – выдавил Варнаков, с трудом приподнимаясь. – Пошли глянем.

Он осторожно подвел Стеблова к краю оврага. «Зеленка» плескалась внизу. Языки ее волн, словно щупальца осьминога, вытягиваясь, пытались взобраться по крутому склону, но тут же опадали вниз. Субстанция выглядела бы почти безобидно, если бы не фиолетовые пузыри, надувающиеся на поверхности и тут же лопающиеся с противным звуком.

– Вот, тварь, – сказал Михаил. – Это что, «зеленка»? Откуда она взялась?

– Место подходящее, – ответил Варнаков. – Овражек, наклон. Низинка, да еще под наклоном, для нее милое дело. Мы шли, она услышала. Она на колебания почвы реагирует. А тут ты еще булыжник в ручей швырнул. Она и встрепенулась.

– А она до нас не достанет?

– Нет. Силенок у нее не хватает с земным тяготением бороться. По равнине хорошо двигается, хотя и не особо быстро. А если встречный наклон – все, тормозит.

– Она на колебания почвы реагирует. А если просто замереть и не двигаться?

– Знаешь, я не проверял. Когда ее видишь, деру даешь, и все. Кто ж ее знает точно, на что она реагирует? Просто замечено, что ее привлекают движущиеся объекты и, возможно, звук. А вдруг дело совсем не в этом? Вдруг ее, например, запахи живых существ привлекают? Тогда стой не стой на месте – схавает и растворит без остатка.

– Вот именно, – сказал Лукич. Он подошел и замер чуть сзади. – Такому пищеварению даже крокодил позавидует.

Стеблов помолчал, потом смачно харкнул вниз.

– Вот тебе, тварь!.. Неужели она и вправду такая опасная? По виду вулканическую грязь напоминает, только цвет другой. Я на Курилах похожее видел. Ох! – Он приподнял ступню и, опершись на пятку, показал на носок ботинка. – Что это?

Весь носок, включая часть подошвы, был частично ободран, частично изъеден мелкими отверстиями. В некоторых местах кожа ботинка вспучилась и треснула, будто ее разогрели до очень высокой температуры.

– Повезло тебе, старшина, – сказал Лукич. – Еще бы немного, и без ноги бы остался. А тебя только лизнуло ласково. Ну или поцеловало. Хорошо, что до пальцев не добралось.

– Ох, – сморщившись, произнес Михаил. – Кажется, добралось.

– Снимай ботинок, быстро! – крикнул Лукич.

Стеблов плюхнулся на задницу и, распустив шнуровку, вытянул ступню из ботинка.

– Носок тоже снимай. Видишь, уже дырявый?!

Лукич присел и посмотрел на ступню.

– Жжет что-то, – сказал Михаил. – Как будто иголкой проткнули. И не одной.

– Так и есть. Эта дрянь тебе пальцы в нескольких местах проела.

– Как???

– А вот так. Насквозь прожгла и вышла наружу. «Зеленка», это что-то вроде комбинации различных кислот, только очень концентрированных. Попади тебе на кожу чуть больше – ходил бы сейчас с дырами, что твой папуас. – Лукич усмехнулся. – А так… сейчас обработаем – и заживет как на собаке. Я ж говорю – счастливчик ты, старшина.

Колян поднял с земли ботинок Стеблова и покрутил в руках.

– А почему дырки не везде?

– Зависит от того, куда и сколько попало, – объяснил Лукич. – Поняли теперь, почему я вас полностью переодел, включая обувь?

– Пока не очень, – сказал Варнаков.

– Здесь в подошвы вшиты специальные пластины. А в кожу – специальные нити. Подошвы вообще очень прочные, думаю, несколько минут на «зеленке» выдержат. А вот с верхней частью ботинок хуже, потому что тут тонкая кожа. Однако защита тоже есть, а то бы наш старшина уже без пальцев загорал. «Зеленка» органику моментально жрет, но существуют материалы, которые ей не сразу поддаются. Ну подробней надо не у меня спрашивать, я в химии не силен.

– А у нас в отряде таких берцев не выдавали, – с недоумением произнес Колян.

– В каком отряде? – быстро спросил Лукич.

– Отряде?.. А, да я в МЧС немного служил.

– Ну так понятно. У вас же госзакупки. Чиновники якобы по тендеру подряды распределят, бабло распилят между собой, а потом поставляют всякое барахло. А у меня – штучный товар. Можно сказать – для ВИП-персон.

– Мы расплатимся, – сказал Варнаков.

– Я надеюсь… А ботинок лучше выбросить. Вот здесь, где пятна, дальше может разъесть. Попадет на кожу ноги – и новая дырка. Или язва.

– Как же я без ботинка? – спросил Стеблов.

– Пока обмотку сделаем. А потом на труп какой-нибудь наткнемся – подберешь по фасону. Тут трупы часто попадаются. Ну или ноги оторванные.

– Спасибо. Утешил.

К ним, опираясь на сучковатую палку, подошел Нагаев и тихо сказал:

– Вы только сильно не дергайтесь. Около деревни какие-то люди. Кажется – на технике. И нас они, по-моему, засекли.

Варнаков посмотрел в сторону, куда незаметно, ладонью, показал Нагаев. Они перед тем, как наткнулись на овраг, направлялись к юго-восточной оконечности Берди. До нее оставалось метров сто – сто двадцать. А вот дальше, примерно в полукилометре, там, где деревню рассекали железная и автомобильная дороги, сейчас двигалась какая-то колонна.

– Минуту спокойствия, разберемся, – напряженным голосом произнес Лукич.

Бинокль висел у него на груди. Он взглянул в окуляры и присвистнул.

– Этого нам только не хватало. Наркокараван. На мини-тракторах пылят.

– Сколько их? – спросил Колян.

– Сейчас посчитаю… кажись, восемь человек. Нет, девять. Может, нам лучше в кустах заховаться?

– Поздно, – сказал Нагаев. – Я когда их заметил, они на месте стояли. Только сейчас тронулись. Думаю, они нас видели. Они же настороже, постоянно оглядываются. Посмотрели на нас и двинули, чтобы мы не напрягались. А если мы сейчас в кусты дернем, это только лишнее подозрение вызовет. Уж пусть лучше думают, что мы какой-то спецназ.

– Согласен, – сказал Лукич. – Лучше нам и вправду не суетиться. Да и действительно – видят они нас. На последнем тракторе мужик с биноклем только что на нас зырил. Что делать будем, командир?

Варнаков хотел ответить, но в последний момент спохватился. А к кому Лукич, собственно, обратился?

Вместо него откликнулся Нагаев:

– Не знаю. Что думаешь, Колян?

Ага. Значит, вот кто у нас главный. Но и со мной советуются, тоже хорошо.

– Пропустим их и двинем потихоньку, – сказал Варнаков. – Доставка наркоты – вещь серьезная. Вряд ли они на нас отвлекаться будут. У них свои дела, у нас – свои.

Колян даже примерно представлял, почему и куда направляется караван, но не стал вдаваться в подробности. Иначе пришлось бы, выдумывая, объяснять, откуда он так хорошо осведомлен в подобных вопросах. А Лукич и без того уже что-то подозревает. Хитрый жук. Точнее, лис.

Если бы не Лукич, Варнаков бы объяснил, что август – пора сбора конопли. Благодаря тому, что на территории Зоны царит вечное лето, наркодельцы насобачились собирать урожай со своих плантаций три раза за год. И сейчас один из таких урожаев едет по назначению. Сопровождают его «рабы» из числа наркош – обреченные люди, живущие от дозы до дозы, пока не погибнут или не загнутся от передоза. В охране – бандиты из бригад Рустама Хазаринова по кличке Хазар, держащего в своих руках почти весь наркобизнес в Искитиме. Направляются они или к Сельской, или в садоводческое хозяйство «Обский залив». Там, в подходящих для этих целей зданиях, есть подпольные лаборатории, где сырец перерабатывается.

Такая схема значительно удобнее и безопаснее, чем таскать громоздкое сырье через Периметр. Да и экономичнее, потому что уменьшает затраты. В Зоне вырастил и тут же переработал, эксплуатируя практически бесплатный труд «рабов». Затем по воде готовый продукт в виде марихуаны, гашиша и прочих «концентратов» доставляется в Искитим и Тальменку. По воде через Бердский залив и реку Бердь – самый надежный путь в период открытой воды. А в период ледостава товар, в основном, накапливался на складах в Зоне.

Но Лукич, похоже, и без объяснений Варнакова был в курсе дел наркопромысловиков.

– Согласен с тобой, Колян, – сказал он. – В Зоне у каждого свои заботы. Что же нам теперь – от любого встречного шугаться? Они вон как шустро дунули на своих тракторах. Даже пыль подняли.

– Ну тогда и мы пойдем? – полувопросительно произнес Нагаев. – Считай, еще почти час потеряли. Вдоль оврага двинем?

– Пока вдоль, – согласился Колян. – Должен же он когда-нибудь закончиться?

Глава 25

Отсчет жертв

Дергач и Купер

Август 2016 г. Суббота

Новосибирская Зона Посещения

Они залегли в зарослях боярышника на границе лесополосы и начали вдвоем внимательно изучать местность в бинокли.

– Значит, вот эта самая водонапорная башня? – спросил Купер. – Та самая, о которой сообщил твой человек?

– Да.

– Не очень хороший подход с той стороны. Слишком близко строения.

– Не я выбирал.

– А ты уверен, что они выйдут именно к ней?

– Уверен.

– Почему?

– Потому что это ориентир на местности. От него уже пляшут дальше.

– Но ведь к любому месту можно подойти с разных сторон. Почему ты уверен в том, что, направляясь к «объекту», эти люди обязательно пройдут мимо башни? Они, в конце концов, могут взглянуть на нее издали.

Дергач опустил бинокль и с раздражением произнес:

– Послушай, Купер. Мне сказали, что ты – опытный человек. Это так?

– Наверное, так.

– Тогда зачем задаешь лишние вопросы?

– Хочу убедиться в том, что мы действуем правильно.

– Вот как? Тогда объясняю. К любому месту, действительно, можно подойти с разных сторон. Но это в теории. В Зоне это не работает. И, прежде всего, потому, что существуют аномалии. И если у вас есть карта, то надо быть полным идиотом, чтобы выдумывать свои маршруты. Да, аномалии периодически меняют свое расположение. Да, существуют аномалии, которые постоянно перемещаются, и от них никакая карта не спасет – лишь осторожность и чутье. Но есть участки с повышенной активностью, а есть с пониженной. Поэтому по Зоне ходят не там, где короче, а там, где безопасней. И если мой человек сообщил о водонапорной башне, значит, они там пройдут.

– Вообще-то я в курсе того, как ходят по Зоне, – спокойно заметил Купер, продолжая смотреть в бинокль. – Я другое имел в виду. Хотел понять логику их перемещений. Они ведь от береговой линии должны к станции направляться. Так?

– Так.

– Башня – с той стороны от железной дороги. Мы с этой. Хм…

– И чего? Хочешь их дальнейший маршрут просчитать? Не ищи здесь логику, – устало произнес Илья. За четыре часа общения с Купером он успел изрядно утомиться от его вопросов. И начал подозревать, что спецназовец проявляет повышенное любопытство отнюдь не из-за особенностей своего характера. Уж не Биберс ли поручил ему выведать как можно больше? Для чего? Планируют добраться до «объекта» без него? От этих английских лицемеров всего можно ожидать. Впрочем, не надо подозревать напарника раньше времени. Нужно лишь не допускать, чтобы он узнал лишнее. И таким лишним было имя агента Дергача и точный маршрут к «объекту». Илья еще вчера решил: либо он лично доберется до «объекта», либо англичане со своими союзниками не получат ничего. Еще не хватало делать им подарки.

– Я же объяснил, Купер, что эта башня – привязка. Представь, что у Нагаева имеется инструкция, вроде карты. Но карты бывают разные. Думаю, у Нагаева она зашифрованная. И для того, чтобы по ней ориентироваться, нужно двигаться от точки к точке.

– Хочешь сказать – точки на местности подсказывают направления дальнейшего движения?

– Примерно так. Ориентир может быть совсем тупым. Ну, к примеру, стоит возле этой башни дорожный указатель. И показывает направление.

– И надо двигаться дальше в этом направлении?

– Именно. Или – в противоположном. Но это – самое простое. Может быть, например, такое, что ориентир определяется по тени солнца.

– Понял, о чем ты, – сказал Купер. – Воткнешь в землю палку, и тень покажет направление в сторону клада. Или, например, тень дерева покажет. Я о чем-то похожем в детстве читал.

– Молодец. Чтение развивает интеллект. Так вот, представь, что таким ориентиром служит тень башни. Правда, в Зоне тень может падать совсем не в ту сторону. Но в этом как раз и может быть фишка.

– Чего? Какая фишка?

– Я имею в виду – прикол. Секрет, короче.

– Понял. А почему бы нам этого Нагаева вместе с его приятелями просто не пристрелить? И забрать карту?

– Вот этого я и боялся, – со вздохом произнес Дергач.

– Чего?

– Что тупой английский спецназовец захочет всех перестрелять.

– Вообще-то я шотландец.

– Мне без разницы. Королева у вас одна, после того, как Марию Стюарт угробили, так что… Нет, Купер. Стрелять их пока рано. С картой еще надо разобраться. Убьем Нагаева и пролетим, как фанера над Парижем.

– Это идиома?

– Вроде того.

– Ну тогда давай возьмем Нагаева в плен и допросим с пристрастием? Пусть он нам покажет дорогу к «объекту».

– Ага. Пытать, как в вашем Абу-Грейбе?

– Он не наш. И не путайте нас с янки.

– Я забыл. Ведь вы же у нас родина демократии и пытки у вас демократические. Например, кормите человека целый год одной овсянкой.

– И что в этом плохого?

– Ничего. Нет, Купер, пытать Нагаева мы не будем. Не будем, и все. Почему – объясню потом. Но на будущее учти: пытать людей в Зоне – это, в принципе, не лучший способ дойти до цели. Особенно если речь идет о России. Специфический у нас народ, Купер.

– Что ты имеешь в виду?

– То и имею. Слышал об Иване Сусанине? Нет? Тогда и говорить не о чем. Впрочем, дело не в Сусанине. Надо сначала прояснить ситуацию. Подождем группу здесь. Они должны скоро появиться.

– Подождем, – сказал Купер. – Кажется, это русские говорят, что спешка нужна при ловле блох?..

Олег Шилов, командир группы специального назначения

Новосибирская Зона Посещения

Олег поднял руку и большим пальцем показал, что надо поворачивать налево. Они уже почти дошли до цели – водонапорной башни. Оставалось метров сорок, но эти метры могли оказаться самыми сложными – и очень опасными. Однако выбора не было. Вводная, полученная утром от майора Коноплева по спутниковой связи, заставляла действовать не только быстро, но и рискованно. Майор сказал, что им необходимо добраться до башни, осмотреться на местности и устроить засаду диверсионной группе противника. Их необходимо опередить, подчеркнул майор, иначе ситуация может стать непредсказуемой. В группе предположительно два человека, но они опасны, и нельзя исключать сюрпризов. Поэтому необходимо играть на опережение.

Команда получена, надо выполнять. Они двигались максимально быстро и напрямую через станцию. При любом другом раскладе Олег повел бы своих парней в обход жилых домов. Таково одно из непреложных правил Зоны – где застройка, там опаснее всего. Но это бы означало крюк в километр с лишним, что на территории Зоны вылилось бы в час дополнительного времени, а то и больше. И они пошли по прямой, что нарушало еще одно непреложное правило – по прямой не ходят: в Зоне самый короткий путь, это путь на тот свет. Но они пошли. И вот – почти добрались до цели.

Олег, прижимаясь к забору, свернул за угол и тут же присел на корточки. Башня находилась прямо перед ним: круглая, высотой примерно в четыре этажа; кирпичная кладка; прямоугольные, высотой в полтора метра, окна, похожие на средневековые бойницы. Башня до сегодняшнего дня считалась самым высоким зданием на линии от Искитима до Бердска, но Олег об этом не знал. Он знал, что должен пробежать примерно десять шагов до конца забора, а потом еще тридцать до круглой стены башни. А там останется совсем пустяк – проникнуть в башню и занять позицию в ожидании «гостей». И сейчас он с парнями это сделает.

Олег, пригнувшись, прокрался вдоль забора и на углу снова присел. Сосредоточился перед завершающим броском через открытое пространство. Оглянулся назад. Влад занял позицию за ним – на том месте, где Олег только что находился. Кулик слегка замешкался и как раз перебегал дорогу, чтобы занять позицию на противоположной стороне.

И в этот миг тишину мертвого поселка разорвали автоматные очереди. Однако не со стороны башни, чего опасался Олег и к чему был отчасти готов. Стреляли одновременно из двух точек с противоположной стороны переулка из автоматических винтовок. Но Олег не успел этого понять. Он лишь увидел, как дернулась голова Кулика, и тут же ощутил рвущую боль в правом бедре. Еще через мгновение пуля попала ему в шею чуть ниже уха, и он упал на землю, инстинктивно схватившись левой рукой за разгрузочный пояс.

Олег был еще жив, когда к нему осторожно приблизился человек в военной форме маскировочного цвета. Обеими руками он держал автоматическую винтовку, опущенную стволом вниз. Человек нагнулся над Олегом и, заметив, что зрачки умирающего продолжают двигаться, криво усмехнулся. Затем его губы зашевелились, и Олег расслышал:

– How do you do, boy?

– Дую, дую, – прошептал Олег и разжал левую ладонь.

Дергач и Купер

Новосибирская Зона Посещения

Купер поднялся с корточек и, зачем-то отряхнув руки, с недоумением посмотрел на напарника:

– Похоже, этот русский парень успел взорвать гранату. Ты понимаешь? Зачем он так сделал? Уже умирая… так глупо…

Илья пожал плечами. Ему не хотелось говорить на эту тему. Да и что он мог объяснить этому подданному английской королевы? Что здесь вам не тут?

Он снова окинул взглядом проулок. Картина скоротечного боя, разыгравшегося несколько минут назад, поражала суровой простотой. Сначала два «спеца» из батальона особого назначения UFOR расстреляли в упор из-за засады троих российских парней – судя по амуниции, тоже спецназовцев. Затем приблизились к одному из них, чтобы, скорее всего, добить. И нарвались на противопехотную гранату. В итоге четыре трупа и один тяжелораненый – уфер.

Первый уфер погиб на месте. Но вот второй «спец» из UFOR в момент взрыва находился в отдалении, метрах в семи, и это его спасло от немедленной смерти. Верхняя часть туловища и голова спецназовца, защищенные массивным бронежилетом и каской, почти не пострадали. Если не считать мелкого осколка, рассекшего скулу. Но вот ноги, и особенно нижняя их часть от ботинок до колен, были изодраны осколками чуть не в клочья. Купер, при символической помощи Дергача, перевязал собрата по оружию, наложил жгуты и оттащил его к противоположному забору – подальше от тел российских бойцов. Парень сохранял сознание, хотя и успел потерять много крови; от него Купер и получил скудные сведения о состоявшемся бое.

– Выходит, ты знал о засаде? – спросил Илья, когда Купер закончил короткий разговор с раненым.

– О нашей – знал, о русской – догадывался.

– Откуда?

– В ФСБ и ГРУ тоже не дураки сидят.

– Думаешь, эти погибшие парни могут быть из ГРУ?

– Все возможно.

Купер неожиданно стал очень лаконичным. Но теперь уже любопытство обуяло Дергача.

– Хочешь сказать, наши маневры у них под колпаком?

– Ну, под колпаком – это сильно сказано. Но мы же на территории России. А ты как хотел? К тому же ты «засветился», когда притащился к Биберсу. Думаешь, в штабе UFOR нет русских агентов?

– Хочешь сказать, они нас просчитали и хотели устроить засаду?

– Вроде того. Вот мы и приняли контрмеры. Еще с вечера высадили здесь двоих парней. Они с утра все прочесали и засели… Как глупо.

Купер выругался. Пошарил по карманам и вытащил пачку сигарет.

– Что будем делать? – спросил Илья. – Парень-то ваш – не очень хорош. Рация же у тебя есть?

– У меня нет. Лишний груз. Ты же, наверное, знаешь, какая в Зоне связь, – можно сутки у передатчика просидеть впустую. У меня только «аварийка» на случай чрезвычайной ситуации. Но у парней в рюкзаке есть станция спутниковой связи. Надо пошарить в углу за забором.

– Так давай. Только учти – сюда «вертушку» вызывать нельзя.

Купер не ответил, закуривая.

– Чего молчишь? – с нетерпением спросил Дергач. – Нельзя прямо сюда «вертушку» вызывать – спугнем группу Нагаева. Нам, кстати, тоже надо сматываться. Ты понимаешь, что они могут быть где-то на подходе?

– Понимаю. И что ты предлагаешь?

– Придется его сначала оттащить куда-нибудь. Донесем до нашей лежки в лесополосе и там попробуем выйти на связь.

– Логично. И еще я запущу «аварийку». Так больше шансов, что нас запеленгуют и спасут парня.

– И заодно сорвут операцию, – сказал Дергач. – Запеленговав сигнал «аварийки», они пошлют «вертушку» прямо сюда и всех взбаламутят. «Вертушку» надо вызывать к месту нашей высадки. Или перенастроить «аварийку» на другую частоту.

– Чего? – У Купера вытянулось лицо. – Так это же полтора километра по пересеченной местности. Хочешь сказать, что парня надо туда переть? А вдруг он не выдержит? Ты видел, сколько из него крови вытекло?

– Это уж точно не моя забота. У меня своя задача. А с вашим парнем разбирайтесь сами.

– С нашим парнем.

– Вот именно – с вашим. Хочешь – тащи его на горбу к месту высадки. Хочешь – бросай здесь. Моя задача – обнаружить группу Нагаева и сесть к ней на хвост.

Купер глубоко затянулся, спалив сигарету почти до самого фильтра. Потом щелчком откинул окурок в сторону и с угрозой процедил:

– Сука ты, Дергач. Я с Михелем еще в Афганистане вместе служил.

– И что?

– А то, что я сейчас включу «аварийку», и пусть вертолет прилетает прямо сюда. Рядом с башней гравитационных аномалий нет.

– Сорвешь операцию, Биберс тебе голову оторвет.

– Эта офисная мышь? Плевал я на него и вашу вонючую операцию! Я солдат, а не крыса. И Михелю из-за ваших делишек умереть не дам. Достаточно того, что погиб Анри. А попробуешь мне помешать…

Купер, хищно усмехнувшись, демонстративно положил ладонь на рукоятку пистолета. И вдруг замер. Они стояли друг напротив друга. В зоне внимания Дергача находилась водонапорная башня, а Купер смотрел ему за спину в сторону проулка. Лицо спецназовца заметно побледнело даже под слоем загара.

– И что? – сдерживая злость, проговорил Илья. Он еще ничего не понял, лишь подумал, что Купер на грани бешенства. Тоже мне, рыцарь спецназа. – Не надо меня пугать. Когда я доложу Биберсу…

– Тсс, – прошипел Купер. – Молчи и не делай резких движений. Сзади тебя «гадюка».

Дергач медленно обернулся через плечо и на мгновение потерял способность дышать. Метрах в ста от них в переулок вползала пульсирующая лента багрового цвета. Она действительно отчасти напоминала змею, но невероятно огромную, просто гигантскую. А еще она напоминала толстую и прозрачную кишку из полиэтилена, внутри которой переливалась багрово-красная густая субстанция, похожая на жидкий кисель. Или на загустевшую кровь. И вот сейчас эта «змея» ползла по направлению к ним. Илья слышал о подобной аномалии, появившейся в Зоне после Скачка, но никогда не видел. И поэтому перетрусил.

– Откуда… она… здесь? – с трудом выдавил, сглотнув комок в горле.

– Наверное, на шум среагировала, – все тем же свистящим шепотом ответил Купер. – Но сейчас здесь тихо. Глядишь и уползет. Видишь, еле-еле тащится, словно прислушивается. Сейчас – главное – не шуметь.

То, что предлагал Купер, звучало разумно. Но Дергач в этот момент оказался неспособен к рациональному мышлению. «Гадюка» уже полностью втянула в проулок свое туловище (если багровый обрубок длиной под пятьдесят метров можно было назвать туловищем), и до людей ей оставалось метров шестьдесят. Не больше. И, что самое жуткое, она продолжала продвигаться вперед размеренными рывками.

И психика Ильи не выдержала тяжелейшего напряжения последних суток. Он заорал и бросился со всех ног к водонапорной башне. Ведь это было так очевидно! Вот она – кирпичная защита, можно сказать средневековая крепость. И, что важно, высоченная. Достаточно забраться в окно, залезть наверх, и никакая «гадюка» не страшна. Продолжая вскрикивать от непреодолимого чувства ужаса, Дергач пулей, не ощущая под собой ног, пролетел до стены башни и с разбегу вскарабкался на подоконник. Точнее, на нижнюю часть оконного проема, где когда-то крепилась рама.

От гибели его спасло лишь то, что проем располагался высоко, на уровне почти двух метров. Взбираясь на кирпичную стенку, Илья сбавил темп, к тому же сильно ударился коленкой. Этот болезненный удар слегка привел его в себя, вернув чувство предосторожности. Матюкнувшись, он выпрямился в проеме и, опершись рукой на боковую стенку, заглянул вниз.

И оцепенел. Уже приподнятая для прыжка нога зависла в воздухе, а готовый вырваться крик застрял в глотке. Внизу перед ним, вместо надежного бетонного пола, клубилось нечто голубовато-зеленое, похожее то ли на дымку, то ли на туман. Через пару секунд, вглядевшись, Дергач понял, что под легкой дымкой скрывалась более плотная субстанция, напоминающая по консистенции желе. Или студень.

«Студень»! Черт!! Он едва не вляпался в «ведьмин студень»!

Непроизвольно отшатнувшись, Илья шагнул назад и чуть не вывалился из проема. Судорожно уцепился пальцами за выступающий кирпич, оглянулся и… обмер. В этот миг он понял, что значит выражение «леденящий душу страх». Оно всегда казалось ему слишком литературным и надуманным. Но теперь он сам оледенел от ужаса до кончиков пальцев. Нет, до кончиков ногтей. И волос.

«Гадюка» находилась всего в нескольких метрах от Дергача. Пока он, как ему казалось, летел до башни, внешне неповоротливая аномалия успела преодолеть расстояние раза в три большее. И теперь, подобравшись почти вплотную, она, похоже, готовилась к последнему рывку. Передняя часть туловища чудовища неожиданно стала приподниматься и, вытянувшись вверх, застыла на уровне головы жертвы. А затем она начала раздуваться, образуя что-то вроде капюшона, и Дергач догадался, почему эту аномалию иногда называют «кобра».

Правда, у этой «кобры» не было ни зубов, ни рта, ни глаз. Ни, собственно, головы. Илья видел перед собой огромный мешок, этакий кусок гигантского полиэтиленового рукава, наполненный багровой жидкостью. Она пенилась и булькала, как закипающий бульон, распространяя острокислый запах гниющих водорослей. И все это безголосое и безглазое, издающее зловонный запах чудище являлось не чем иным, как воплощением смерти.

Наверное, если бы Дергач сейчас издал хотя бы слабый звук, «гадюка» тут же поглотила его в своей прожорливой субстанции. Но он окаменел и стал неподвижней и безмолвней кирпичной стены, к которой сейчас прижимался. И тут он увидел Купера.

Напарник стоял метрах в тридцати от него, у забора, примерно там же, где и стоял, когда Илья бросился в свой безумный забег. Только сместился немного в сторону от дороги, спрятавшись за угол. И в следующую секунду Купер сделал, скорее всего, единственно возможное, что могло спасти Дергача от смерти. Он размахнулся и со всей силы швырнул в сторону железнодорожного полотна гранату.

Через мгновение прогремел взрыв.

«Кобра» вздрогнула и отдернула свой «капюшон» назад. Затем прижалась к земле и быстрыми рывками двинулась в обход башни. Через несколько секунд, показавшихся Илье невероятно долгими, мелькнул багровый «хвост», и чудовище, порожденное иррациональной фантазией Зоны, исчезло.

На трясущихся ногах Дергач сполз по стене на землю и потерял сознание.

Глава 26

Под прицелом

Группа Нагаева

Август 2016 г. Суббота

Новосибирская Зона Посещения

Овраг оказался длинным, а когда он наконец закончился, на коротком совещании решили, что к железной дороге лучше не выходить. Так или иначе, но это такой ориентир на местности, к которому все привязываются и который в первую очередь привлекает внимание всех: от групп отрядов особого назначения до всякого рода подвижных аномальных ловушек вроде «зеленки», «гадюки» и прочих.

– Раз у наркоторговцев пик сезона, – сказал Лукич, – то и «спецы» из военной полиции не дремлют. Налетят на караван, и мы можем под горячую руку подвернуться. Да и не по правилам это – вслед за караваном идти.

– Это почему? – спросил Стеблов.

– Не любит этого Зона. Одно дело в караване идти или цепочкой. Другое дело – по чужим следам. Равиль, объясни ему. Ты ж на эту тему кандидатскую писал.

– Да, было дело, – сказал Нагаев. Он шел, прихрамывая и опираясь на костыль, но бодрился. – Вам как, формулы на земле начертить или так сойдет?

– Так сойдет, – хмыкнул Михаил. Он тоже прихрамывал. Наверное, нога после «поцелуев» коварной «зеленки» побаливала. А может, и оттого, что шел без ботинка, в обмотке из прорезиненного материала. Ее соорудил Лукич – в рюкзаке у него чего только не хранилось. Настоящий куркуль. Лукич и на самом деле происходил из семьи украинского крестьянина-куркуля, когда-то сосланной в полном составе в Западную Сибирь. Но об этом факте биографии знал лишь Нагаев.

– Тогда поясню коротко, – сказал Нагаев. – Есть такая теория, основанная на статистической вероятности. Чем большее количество людей в единицу времени пройдет на территории Зоны по одному и тому же маршруту, тем выше вероятность, что на этом маршруте сработает какая-нибудь ловушка.

– Вот по поводу единицы времени я не очень понял, – заметил Михаил. – Это что, с частотой прохождения связано?

– Не совсем. Если сегодня, к примеру, кто-то прошел по дороге, а завтра по этой же дороге пройдет другой человек, то с ним ничего плохого может и не произойти. Разумеется, если не вляпается по невнимательности в какие-нибудь аномалии – рот-то никогда раскрывать не надо. А вот если двигаться по чужому маршруту с небольшим временным интервалом, то риск значительно возрастает.

Знавал я одного коллегу. Так вот он утверждал, что человек, проходя по определенной местности, вызывает что-то вроде возмущения в среде Зоны – если воспринимать ее как единую субстанцию. И это активизирует ловушки. И тот, кто идет следом, как бы попадает в зону турбулентности. Не буквально след в след идет, вот как мы сейчас, а после некоторого временного интервала. Поэтому даже возник такой термин, как «дискретная плотность аномального пространства». В пустынном месте, где никто не ходит, она ниже, а на проторенных путях – выше. Но это – теория. А на практике – как повезет.

– А я о другой закономерности слышал, – сказал Лукич. – Там, где больше хабара, там и ловушек больше. Народ, естественно, лезет по жадности и гробится. Когда в нулевых на Территории совсем затихло, и здесь, в основном, только наркоторговцы шастали, то и аномальная активность была невысокой. Я так думаю, что ОНА свои богатства охраняет.

– Это по типу Хозяйки медной горы? – Нагаев улыбнулся. – Не думаю, что ОНА охраной занимается. Что для нас хабар, то для нее, возможно, отходы производства, мусор. Такое предположение еще покойный Пильман высказывал. Охрана артефактов – это, скорее, из области сталкерских легенд. Да, определенная взаимосвязь между количеством артефактов и аномальной активностью прослеживается, это бесспорно. Но увлекаться всякого рода корреляциями я бы не стал.

– Но вы же свою диссертацию именно на взаимосвязях защитили, – сказал Стеблов. – Если я правильно понял.

– Да, защитил. И докторскую на этой же почве защитил. – Нагаев помрачнел. – Однако в один не прекрасный момент все мои теории о взаимосвязях пошли псу под хвост. Точнее, под хвост этой даме. Не любит ОНА закономерностей. И даже, как мне кажется, порой смеется над нами.

– Так мы пойдем к «железке» или нет? – спросил Михаил. – А то тут уж больно колючек много. Или так по опушке и будем топать?

– Я предлагаю по опушке, пока к проселку не выйдем, – сказал Лукич. – Вдоль леса спокойней идти, чем вдоль «железки» или шоссе. Да и вдоль деревни даже. Вечно там какая-нибудь нечисть попадается.

– Я согласен, – сказал Колян. Ему тоже не улыбалось пристраиваться в хвост наркокаравану. Да еще и взбудоражившему Зону на тракторах. Совсем эти наркодельцы оборзели. Не иначе как «трассером» обзавелись. Два месяца назад в отряде особого назначения он бы им кишки на колеса намотал, трактористам хреновым!

И они потопали вдоль опушки. По пути, наконец, нашли подходящий по размеру ботинок для Стеблова. До этого наталкивались на останки нескольких трупов, да все не то. То размер неподходящий, то обувка от старости уже подгнила. А один раз обувь зажеванная оказалась, как будто чувак в «мясорубку» угодил. Даже приближаться не стали: «мясорубка» аномалия консервативная, перемещаться с места на место без особых причин не любит.

Но в четвертый раз труп оказался в самый раз. Вернее, не труп, а часть ноги. Чуть выше колена человеку ногу оторвало – в том смысле, что остальное размозжило, а голень осталась цела. Вместе с ботинком. Видимо, «тещина рука» постаралась, ее почерк.

В тот момент они уже почти добрались до проселочной дороги, которая вела прямиком к Сельской. К той самой дороге, о которой Лукич упоминал. По ней до станции меньше километра оставалось. Колян, наблюдая за тем, как Стеблов примеряет чужой ботинок, даже подумал, не сделать ли прямо здесь привал. К тому времени они отмахали без отдыха около трех часов и изрядно вымотались. Особенно Нагаев.

И привал получился. Но совсем не такой, на какой рассчитывал Варнаков.

– Руки вверх! Не дергаться! Стоять! – донеслось с нескольких сторон. И на поляну один за другим выбежали несколько человек с «калашами» наперевес. Сначала – четверо, а чуть позже – еще двое.

Уже в первую минуту Колян понял, что на них налетели бандиты. Понял и по внешнему виду, и по манере выражать свои не очень глубокие мысли. И застали они их врасплох. Прямо как детей малых. Значит, ждали. Следовательно – засекли и пасли. И выходило, что все началось со встречи с караванщиками.

Варнаков это сообразил, пока их загоняли в центр поляны, обыскивали, связывали руки. Отбиться не было никакой возможности. Чего и куда дергаться, когда на тебя вкруговую шесть стволов наставлено?

Громче всех орал невысокий жилистый мужичок в черной майке по имени Антип. А может, и по кличке. Хрен их разберет, блатоту. Когда группу выстроили в шеренгу, Антип вразвалочку прошелся вдоль нее, искоса поглядывая в лица. Ни дать ни взять комбат на плацу. Правда, рожа у этого «комбата» выглядела гнусно – небритый, разбитая верхняя губа раздулась под носом свежим фингалом. Антип остановился напротив Нагаева и, ткнув в него пальцем, спросил гнусавым голосом:

– Это ты – Равиль Нагаев? Верно?

Старик помялся, покосился на Коляна, стоявшего рядом.

– Что ты зыркаешь, падла?! – взвизгнул Антип. – Ты на меня смотри, падла! Еще раз спрашиваю: ты Равиль Нагаев?

Старик вскинул голову, но продолжал молчать. Он растерялся и не понимал, что делать.

– Да, он – Равиль Нагаев, – произнес Варнаков. Он вмешался, потому что решил помочь старику. Бандиты явно знали того в лицо. И неудивительно. В особенности если исходить из того, что Сидоренко работал на Родю Волчка. Если Нагаев начнет играть в партизана, то поступит глупо и лишь разозлит бандитов. Зачем отрицать очевидные вещи?

Антип переместился к Коляну и вкрадчиво спросил:

– А ты кто, мил-человек?

Ни противный голос, ни выражение гнусной, как у хорька, физиономии, не предвещали Варнакову ничего хорошего. Но он не удержался от усмешки. Бандит явно косил под легендарного Горбатого из фильма «Место встречи изменить нельзя». Надо же, у каждого свои примеры для подражания. Он вот в детстве…

Додумать не успел. Антип ударил ему в лицо коротко и резко – без замаха. И рот сразу же наполнился кровью.

– Знаю я, кто ты, – ощерившись, процедил бандит. Глаза у него были стеклянные, как у куклы. – Можешь не отвечать. Ты – мент поганый. Еще раз вякнешь без разрешения – кровью умоешься… И ты – тоже мент!

Он подскочил к Стеблову и ткнул ему пальцем в лоб.

– Пух! Ты убит.

– С чего ты взял? – спокойно отреагировал Михаил.

И немедленно получил кулаком в печень.

– А вот ты и неправ. – Антип довольно захихикал. – Я тебе слова не давал, а ты хайло раззявил.

– Эй, Антип, – окликнул разошедшегося бандита здоровенный мужик в тюбетейке. Висевший на его широкой груди АКМ с подствольным гранатометом казался игрушечным. – Ты не увлекайся, елы-моталы. Забыл, чего Родя велел?

– Я не забыл, Мирза, – прогнусавил Антип. – Но должен же я с этими козлами разобраться?

– А за козла – ответишь, – сказал Колян и смачно плюнул в сторону гнусавого. Кровавый плевок угодил тому в район икры, четко обозначившись на серых спортивных штанах.

– Ах ты, падла ментовская! – Антип аж зашелся от бешенства. Он сорвал с плеча АКС, явно намереваясь использовать автомат вместо дубинки, но его намерения прервал Мирза. И сделал это самым решительным образом – дав короткую очередь вверх. Тут же добавил для ясности:

– А ну прекрати, придурок!

Антип с испуга присел, потом недовольно сморщил лицо.

– Мирза, ты чего? Охренел? Они же наших ребят завалили: Корня и Пельменя. Вот эти двое. Я их сразу срисовал еще у дома на Чайковского.

– Это ты охренел. Успел анаши курнуть?

– А чего?

– Того, елы-моталы! Нам что Родя сказал? Брать старика, чтобы вел к Цветку. А остальных – на базу. Родя сказал – разберусь и лично в «студне» утоплю.

– Да я сам их утоплю! – взвизгнул Антип.

– Перебьешься, убогий. Родя с них хочет допрос снять…

Воспользовавшись перепалкой между бандитами, Лукич на шажок придвинулся к Варнакову и прошептал:

– Колян, ты чего залупаешься? Убьют же всех нас.

– Не ссы, – отозвался Варнаков. Он был спокоен. Спровоцировав конфликт между бандитами, он получил важную информацию. И теперь мог строить какие-то планы. А то, что рисковал… Да и хрен с ним. Никогда и не перед кем на коленях не стоял. И не будет!

– Думаешь, у нас крыса завелась? – спросил Антип, приближаясь к Мирзе.

– Не знаю. Это ты у Роди спроси.

– Я бы их пришил прямо здесь.

– Может, ты и есть эта крыса, что так дергаешься?

– Чего?!

– Того, елы-моталы! – рявкнул Мирза. – Все, закрыли тему. Мужиков пока не трогать.

Ему, видимо, надоели выкрутасы Антипа. Он подошел к шеренге и спросил у Лукича, стоявшего с краю:

– А ты кто? Вроде рожа знакомая.

– Лукичом меня кличут.

– Лукич? С Тальменки?

– Он самый.

– Так ты вроде правильный дед. А чего с этой шушерой связался?

– А чего в ней такого?

– Эти двое – точно менты, – Мирза кивнул в сторону Коляна и Стеблова. – Ты чего, дед, – ссучился, елы-моталы?

– Ты за базар отвечай. – Лукич скривился. – В первый раз слышу, что они менты. Меня попросили, чтобы за Периметр провел. Я и провел.

– Кто попросил?

– Вот он – Равиль Нагаев.

– Откуда знаешь его?

– Давно знаю. В Институте когда-то вместе работали.

Мирза задумчиво забарабанил пальцами по прикладу автомата.

«Этот хоть вменяемый, – подумал Колян. – И похоже, за старшего. Понятно, что они люди Роди. Только где они находились и откуда взялись? И почему так быстро на нас вышли? Ведь караванщики – люди Хазара. Хотя один вариант есть. Кто-то из бандитов, охранявших караван, знал Нагаева в лицо. Приметы Волчок мог распространить два дня назад, когда Нагаев ушел в бега. И конечно же, подключил людей Хазара – ведь они оба под Резо ходят. Сегодня бандюганы срисовали Равиля, когда мы застряли у оврага. Дальше караванщики добрались до ближайшей базы, где складируется сырье. Она, скорей всего, находится в окрестностях Сельской. Добраться на тракторах они могли быстро, где-то за час. И если на базе сидели Мирза и Антип, то они просто отправились нам навстречу. Все достаточно примитивно. А мы недооценили оперативность Волчка. Да и советчик у него неплохой – Сидоренко. Хотя и гнида, но гнида башковитая».

– А последний с краю кто? – Мирза, наконец, прервал раздумья.

– Это Закир, сын Равиля, – сказал Лукич.

– Сын, значит?

Лукич с готовностью кивнул. «Он что, не знает, что Закир пасынок, а не сын?» – подумал Варнаков. Но вмешиваться не имело смысла.

Мирза оценивающе посмотрел на Закира, потом перевел взгляд на Нагаева. Приблизился к нему и спокойно сказал:

– Послушай, Равиль. Давай без глупостей, елы-моталы. Мы знаем о том, что ты знаешь о Цветке. Только не говори, что вы поперлись на пикник. Не поверю. Если бы ты просто удрал из Искитима от страха, тогда куда ни шло. Но ты рванул в Зону. И не один. Да еще сына прихватил… Я понятно излагаю, елы-моталы?

Нагаев с неохотой кивнул.

– Что же, это хорошо, что тебе понятно. Теперь шуруем дальше. Есть два варианта. Вариант первый – ты нас ведешь к Цветку. И все довольны. Родя сказал, что тебя не тронет, а он слово держит. Но если попробуешь дурку врубить… Тогда начнем с твоего сынка. Для разминки. Так что? Договорились?

Нагаев судорожно сглотнул слюну, но промолчал.

– Вот как… Ладно. Сейчас я прострелю сынку колено. Для начала. А потом им займется Антип. Вот будет хохма… Антип, хочешь отрезать этому парню яйца?

– С удовольствием, – ухмыльнувшись, сказал гнусавый. Он стоял немного в стороне и курил самокрутку. – Но я бы начал с того, что содрал ему кожу с жопы. На абажур.

– Ты услышал меня, Равиль? – спросил Мирза. Он переместился вбок и встал напротив Закира.

Нагаев побледнел и покачнулся. Варнакову показалось, что старик сейчас упадет на землю. Но он даже не мог его поддержать – руки связаны за спиной. И что делать, Колян тоже не знал.

– А ты чего молчишь, елы-моталы? – спросил Мирза, оглядывая Закира. Роста они были примерно одинакового, только Закир, по сравнению с атлетически сложенным бандитом, выглядел даже не худым, а тощим. – Немой, что ли?

– А чего говорить? – равнодушно отозвался Закир.

– Ваххабит?

Закир быстро взглянул в лицо Мирзы и тут же опустил глаза.

– Почему так решил?

– Потому что борода, как у шайтана… Тебя на куски собираются резать, а ты молчишь. Гордый, да?

– На все воля Аллаха.

– Ну хрен с тобой. Посмотрим, как ты сейчас запоешь.

Бандит вздохнул и направил ствол автомата на ноги Закира.

– Послушай, Мирза, – вдруг произнес Лукич. – Не надо так. Я уверен, что Равиль еще подумает и согласится.

– Чего??? – возмутился Мирза. – Я давал ему время. Хватит бакланить.

– Подожди, Мирза. Я могу сказать, куда нам надо двигаться. А Равиль пока подумает – часок-другой.

Лукич многозначительно покосился на Нагаева. И Варнакову показалось, что он понял план старого и хитрого сталкера. Лукич, наверное, догадывается, что у Нагаева есть карта. И сейчас он намекает Нагаеву – если не поведешь бандитов сам, то я расскажу о карте. Вот, сука! Ай да Лукич! Вроде и сдал нас бандюганам, но не до конца. Рассчитывает еще поторговаться.

– Чего ты можешь сказать? – спросил Мирза. – Я не понял, елы-моталы.

– Я знаю, что сейчас нам надо дойти до водонапорной башни.

– Это у Сельской?

– Да. Равиль сам мне сказал, что надо дойти до башни. Возможно, что и Цветок где-то рядом. Речь ведь о Лунном Цветке идет, я правильно понял?

– Правильно, – сказал Мирза. – А ты не знал о Цветке, Лукич?

– Нет. Они сказали, что идут за хабаром. Обманули, суки!

– А ты сам не врешь?

– Клянусь! Равиль сказал, что сначала, мол, надо дойти до башни. Мы должны были высадиться ближе, у садоводства. Но мы промахнулись.

– Вот как? – произнес Мирза. – А где наши парни? За вами ушло на лодке трое наших парней.

– Так это вы напали на мой хутор?

– Не я. Но наши парни.

– Нехорошо, – сказал Лукич. – Что же это Родя меня не предупредил? Я бы их сдал. Я Родю уважаю. Нехорошо получилось.

– Нехорошо, – согласился Мирза. – Но об этом вы с Родей разбирайтесь. Мое дело маленькое. Так где наши парни?

– Я не знаю. Правда. Они отстали от нас в тумане.

– Жаль.

– Мне тоже. Они шли на моей лодке. А она денег стоит.

Мирза снова задумался. Он стоял, наклонив голову, и поглаживал пальцами приклад. Пальцы у него были толстые и длинные – натуральные сосиски.

– Сдается мне, мужики, что вы меня дурите. Наверное, я все-таки прострелю этому шайтану колено.

И тут случилось то, к чему Варнаков был готов меньше всего.

– Мы не дурим тебя, Мирза, – сказал Стеблов. – Это правда. Равиль действительно говорил, что главный ориентир – водонапорная башня. К ней и надо идти.

«Эх, Михалыч, – подумал Колян. – И ты обосрался со страху. Каждый трясется за свою шкуру». «А ты не трясешься? Жить надоело? Так, может, тогда и вправду послать все на хер?» – тут же откликнулся, словно поджидал момент, внутренний голос. Но Варнакову было не до него.

– Ты смотри, – сказал Мирза. – И мент заговорил, елы-моталы.

– Какой я мент? – заискивающе произнес Стеблов. – Пару недель водителем в ППС проработал. Жить же надо на что-то? Детей малых кормить?

А вот Нагаев продолжал молчать. Но Мирзе, похоже, надоела вся эта волокита.

– Ладно, – сказал он. – Так и быть, дойдем до водонапорной башни. Там, к слову, хороший «студень» образовался. Если что, подвесим всех на крюки. Тогда и посмотрим, кто из вас Зоя Космодемьянская, а кто Павлик Морозов. Это даже хорошо, что к станции вернемся… Так, даю инструкцию. Сейчас встанете в цепочку и…

– Мирза, – попросил Лукич, – развязали бы вы мне руки. И Равилю тоже.

– Еще чего, елы-моталы! Чтобы ты потом драпанул вместе с приятелем?

– Нет, ты меня не так понял. Сам подумай, куда мне бежать? Вы же меня все равно достанете, верно? Если хотите, я впереди пойду, проводником.

– А он дело базарит, – вмешался Антип. – Сталкер он крутой. Таких уже и не осталось. Пусть топает вместо «отмычки». А если «подорвется» – туда ему и дорога.

– Ну предположим, – сказал Мирза. – А Равиля зачем развязывать?

– А вы его на руках хотите тащить? – отозвался Лукич. – Он же еле ползет. Так хоть на костыль опирается.

– А что у него?

– Колено сильно рассечено.

Мирза вынул из карманчика на жилете коробочку с леденцами и засыпал, прямо из коробки, несколько конфет в рот.

– Дай мне, – попросил Антип.

– Что, на сладкое пробило? Перебьешься… – Мирза поправил на голове тюбетейку и посмотрел на часы. Несмотря на внешность туповатого амбала, информацию он схватывал хорошо, а решения принимал быстро. – Вот видишь, Равиль, все один к одному. На горбу тебя никто таскать не собирается. Поэтому до Цветка надо добраться сегодня – пока ты совсем не охромел. Решай, пока дойдем до башни. Оттуда твоих корешей отведут на базу, ну а с тобой… Понимаешь, что будет с тобой?

– Понимаю. Я подумаю, – сказал Нагаев.

– Время пошло, елы-моталы, – скомандовал Мирза. – Матрос, развяжи ему руки, пусть хромает. Только зацепи ему веревку за ремень и привяжи к сыну. Вот к этому, длинному. Пусть шагают рядом. А ты шагаешь следом и глаз не спускаешь. Понял?

– Понял, – сказал коренастый бандит. Он и в самом деле был одет в матросский тельник без рукавов.

– Затем Лукичу руки развяжешь. Выполняй, елы-моталы. А ты, Лукич, учти. Я сразу за тобой пойду. Вздумаешь сдернуть от нас – враз очко прострелю.

Глава 27

Капкан на охотников

Дергач и Купер

Август 2016 г. Суббота

Новосибирская Зона Посещения

Дергач опустошил вторую банку тушенки и решил уже было взяться за третью, но его остановил удивленный голос Купера:

– Ты чего? Из блокадного Ленинграда?

– Продвинутый ты парень, – сказал Дергач. – Небось и о Сталинграде слышал?

– Слышал. Только на карте так и не смог найти. Зачем жрать столько?

– Не знаю. Жор какой-то напал.

– Это у тебя с испуга. Организму стресс пережить надо. Но тебе уже хватит. А то в хомяка превратишься.

Они перекусывали прямо у башни, спрятавшись от палящего солнца в тени. Правда, тень была ненормальная и падала в противоположную сторону от той, куда следовало бы падать. Но это в данный момент никого не волновало. Главное, что от солнца укрывает. Что значит неправильная тень по сравнению с «гадюкой»? Семечки.

Когда Дергач пришел в себя, а Куперу даже пришлось поставить ему укол, то «гадюка» уже исчезла на другой стороне железной дороге. Исчезла так же внезапно, как и появилась. Тогда они и решили по-походному перекусить. Тем более что на Илью напал невообразимый жор. Купер согласился с тем, что подкрепиться не помешает. Пока есть время. К тому моменту самый срочный вопрос – об эвакуации раненого «спеца», отпал сам собой: «гадюка», ринувшись за убегающим Дергачом, заглотила несчастного парня мимоходом. Возможно, даже и не заметив.

– Уговорил, – сказал Илья, обтирая лезвие ножа о галету. – Надеюсь, что ужин не заставит себя ждать.

– Ужин-то, может, и не заставит. А вот где твоя группа?

– Не знаю. По-хорошему от берега до башни можно дойти часа за четыре. Но я не знаю, в какое время они высадились на берег и когда двинулись в дорогу.

– Твой человек тебе разве не позвонил?

– Нет. Он должен был позвонить утром, но так и не сделал этого. А в семь мы уже сели в вертолет. Но у него могли быть проблемы со связью, это мы обговаривали вчера.

– За ним следят?

– Не то чтобы следят, но ушей вокруг много.

– Ясно. Что же, остается ждать. Вот сейчас мы и проверим, не переел ли ты тушенки.

– В каком смысле?

Купер встал с земли и показал пальцем на верх башни.

– Вон там самое лучшее место для ожидания «клиентов». Залезем на верхний ярус и будем контролировать из окон весь радиус движения. Хотя южное направление нам, в принципе, ни к чему. Со стороны Маяка они вряд ли объявятся.

– Подожди. – Дергач тоже встал и с опаской посмотрел на башню. – Но ведь там же «ведьмин студень». Как мы наверх поднимемся?

– Через окно на втором этаже. Закинем трос с «кошкой», зацепимся и доберемся по стене до окна. А дальше по круговой лестнице на верхнюю площадку. Там отличный обзор и неплохой сектор обстрела. Я заберусь первым, потом подтащим рюкзаки. Ну а потом уже ты. Высоты, надеюсь, не боишься?

– Не дождешься, – сказал Илья. – Если я теперь чего и боюсь, так это щекотки.

Они просидели в башне больше часа, прежде чем, наконец, заметили в бинокли группу людей. Правда, группа двигалась не с той стороны, с которой ожидали, – не от берега Бердского залива, находящегося на северо-востоке, а практически с севера. И было в группе не пять человек, как предполагал Дергач, а одиннадцать. Поэтому сначала решили, что это какие-то другие люди. Но, когда группа, продвигавшаяся по северо-западной окраине Сельской, приблизилась, Илья узнал в бинокль знакомое лицо и, присвистнув, сказал:

– Черт возьми, Купер! А ведь это они.

– А кто тогда с ними?

– Кто точно – сказать не могу. Но они конвоируют группу Нагаева.

– Полагаешь, их захватили в плен?

– Именно.

– Но кто?

Дергач с недоумением покачал головой.

– Спецназ UFOR, к примеру. Но он отпадает. В такой одежде по Зоне могут передвигаться либо переодетые фээсбэшники, либо бандиты.

– Это действительно чертовски плохо. Особенно, если их перехватили фээсбэшники. – Купер достал сигареты. – Значит, их в Зоне гораздо больше, чем я ожидал. Это скольких нам придется валить? Девятерых?

– Шестерых. Группу Нагаева пока можно не трогать.

– Шестерых – уже легче. Но как мы сможем различить, кто из них кто? Как я буду стрелять? Ну, предположим, твоего человека я как-то опознаю, если ты его назовешь. А как разобраться с другими? Ты хоть Нагаева знаешь в лицо?

– Знаю. Но тут все проще, – сказал Илья, не отрывая глаз от окуляров бинокля. – Обрати внимание – пятеро человек одеты в одинаковую одежду. У нас такую называют «костюм сталкера». При этом трое из них связаны. И четверо находятся в одной кучке. А вот сбоку и сзади, видишь, автоматчики.

– Вижу. Но почему тогда пятый в «костюме сталкера» не связан и идет впереди?

– Вот это мне не совсем понятно. Но его могут использовать в качестве проводника. Потому и руки развязали, чтобы мог ту же гайку кинуть или нужный жест подать.

– Теперь яснее, – сказал Купер. – По крайней мере теперь я знаю, в кого в первую очередь стрелять. А нам ведь придется стрелять, верно?

– Верно. Группу Нагаева необходимо освободить.

– А потом?

– А потом будет легче и понятнее. Главное, чтобы Нагаев остался цел. Вся информация – у него.

Француз и другие

Новосибирская Зона Посещения

– Ну вот, – сказал худощавый светловолосый мужчина в солнцезащитных очках. Он и пятеро его спутников в одинаковой камуфляжной форме только что спустились с насыпи и приблизились к водонапорной башне. – Все как в аптеке. Здесь и будем ждать – поблизости.

– Кого? – спросил приземистый, чернявый парень с кудрявыми волосами.

– Много вопгосов задаешь, Цыган, – отрезал мужчина в солнцезащитных очках. – Людей будем ждать. Тех самых, что на кладбище Хгунова завалили. А затем Бакая и Гыжего.

– Ничего себе! А сколько их всего, Француз?

– Пятего вгоде.

– Ничего себе! А что нас так мало?

– А мы что – пальцем деланные? – Француз нахмурился. – Хватит ныть. Жога предупгедил – не возьмем этих мужиков, можем из Зоны не возгащаться. Агчибальд в клочья погвет. А возьмем – тгойная квагтальная пгемия.

– Сдалась мне эта премия, – пробормотал Цыган. – Я, когда в «Барьер» нанимался, на такое не подписывался. Я думал, мы охраной…

– Вегнешься – гасскажешь Жоге, – оборвал Француз. – Он тогда тебе подпишет. И за тебя… Все, заткнулись! Значит, так. Появятся клиенты, действовать только по команде. Сгазу не нападать. Сначала посмотгим, что да как.

– Я не понял, – сказал Цыган.

– А чего непонятного? Говогю же, сначала пгисмотгеться надо, согиентиговаться. Возможно, сесть на хвост. Потом газбегемся.

– А если они нас засекут и пальбу откроют? – спросил круглолицый парень, чем-то напоминающий поросенка.

– Все гавно не убивать. В кгайнем случае лупить по ногам. Нельзя убивать, понимаешь? Там есть нужные нам люди. У тебя, кстати, Лях, будет особое задание. Залезешь чегез окно на башню и будешь нам оттуда семафогить. Как кто появится – свистнешь.

– А почему через окно? Вон же дверь есть.

– Чегез двегь нельзя. Здесь недавно «студень» объявился. Поэтому закинем вегевку и полезешь чегез втогой этаж. А дальше по лестнице.

– А почему я? – запротестовал Лях. – Я тяжелый, меня веревка не выдержит. Я лучше в засаде у забора посижу.

– У забога залягут Цыган и Гябой. А синтетическая вегевка и не такое говно выдегжит. Так Жога велел – тебя на самый сложный участок. Пгоштгафился ты. Да ты не ссы – ввегху даже безопасней… Ну все, пагни. Гассгедоточились по местам. А ты, Лях, со мной. Я тебе помогу подняться по веревке. «Кошку» умеешь закидывать?

– Какую кошку?

– Сейчас увидишь, пгидугок.

Дергач и Купер

Новосибирская Зона Посещения

– Что будем делать? – тихо спросил Дергач, осторожно выглядывая в оконный проем. Они находились в галерее – самой верхней точке башни, так называемом шатре, где устанавливается бак для воды.

– Пусть поднимается, – ответил Купер. – Здесь с ним и разберемся.

– Может, все-таки снимем всех сразу?

– Поздно. Группа с Нагаевым слишком близко – если услышат шум, насторожатся, что мы потом с ними делать будем? Ты же видел – там шесть человек с автоматами. Окопаются на огородах – нам не справиться. А могут и вообще в сторону уйти.

– Да-а, ну и дурдом! – Илья с досадой стукнул кулаком по стене. – Настоящее Вавилонское столпотворение. Чего их всех сюда несет?

– Не стучи, гостей накличешь, – то ли в шутку, то ли всерьез сказал Купер. Он нервничал, пожалуй, не меньше Дергача. Но, в отличие от него, лучше контролировал эмоции.

Операция развивалась не то чтобы совсем не по плану, но как-то… хаотично. Уж больно много неожиданных факторов всплывало по ее ходу, один за другим. Вот и сейчас: они поджидали группу, захватившую Нагаева с его спутниками, и уже наметили план действий. И тут на тебе: еще гостей принесло…

Эти шестеро внезапно появились из-за «бетонки». Железобетонная стена пересекала автомобильную и железную дороги на юго-восточной окраине Сельской. Возвели ее еще в советские времена. Тогда стена ограждала Периметр Зоны. Возводили ее долго и капитально, не жалея бетона и железа, как и при строительстве всех стратегических объектов во времена развитого социализма. Стена исправно выполняла свою функцию вплоть до Большого Сдвига в июне прошлого года. И вот в ее разломе появились шесть человек в серой камуфляжной форме. Вскоре стало понятно, что идут «серые люди» к водонапорной башне. Ну или мимо нее.

Купер, используя глушитель, мог бы их уничтожить в одиночку, даже без помощи Дергача. Особенно тогда, когда они приблизились к башне почти вплотную. Но – возникло одно «но». «Серые» шли по полотну железной дороги, а это означало, что на «железке» останутся трупы. Теоретически, можно было попробовать их убрать, спустившись с башни. А потом забраться туда снова. На обычной территории Купер, скорее всего, так бы и поступил. Но только не в Зоне, где ловушки караулят человека на каждом шагу. Спустившись, они могли застрять возле насыпи надолго и сами оказаться в роли мишеней. Кроме того, нельзя было полностью исключать, что кто-то из «серых» успеет открыть огонь, а то и вовсе – завязать перестрелку. И в конце концов, зачем убивать людей, если не знаешь до конца их намерений?

Поэтому от подобного варианта отказались. И тогда у Купера возник другой план. Сейчас они начинали его реализовывать…

Лях, бедный Лях

Новосибирская Зона Посещения

Лях, отдуваясь, преодолел последний пролет и оказался на деревянном помосте. Чтобы попасть в галерею через люк в потолке, ему оставалось вскарабкаться по отвесной железной лестнице. Сам бы Лях ни за что туда не полез, ограничившись обзором из окна на четвертом этаже. Но Француз велел забраться в шатер, а ослушаться Француза Лях не мог. Особенно после прокола у дома Закира. И поэтому он, пыхтя, словно небольшой паровоз, стал взбираться по железным перекладинам.

Он боялся – очень боялся. Боялся с того самого момента, как в составе отряда Француза отправился, по распоряжению Жоры, в Зону. А уж тут, в башне, куда проник через окно на втором этаже, едва не обмочился со страха. Поднимаясь вверх по круговой лестнице, он прижимался к стене, не касаясь перил. Ведь там, внизу, плотоядно извивался своими парами коллоидный газ. А об ужасных свойствах «студня» Лях был очень хорошо наслышан. Внутри все леденело от одной мысли о том, что произойдет, если перила обломятся, и он упадет в лестничный пролет.

И сейчас, карабкаясь к люку, Лях спиной ощущал, как внизу, переливаясь голубоватым свечением, ждет его роковой ошибки сама смерть. Да что там спиной? Задницей чувствовал! Стоит лишь ноге сорваться с перекладины, или проржавевший крепеж выпадет из стены – вон ведь, уже шатается – и тогда…

Высовывая из люка голову, Лях, промокший от пота, почувствовал себя аквалангистом, вынырнувшим из километровой бездны океана. Он глубоко вздохнул и тут же смачно чихнул от попавшей в нос пыли. А через секунду в его волосы вцепились чьи-то жесткие пальцы, и голос с сильным акцентом скомандовал:

– Молчать и не двигаться – убью!

Еще через мгновение Лях почувствовал у себя под подбородком лезвие ножа.

– Теперь медленно вылезай из люка. Так. И к стене.

Лях выполнял распоряжения беспрекословно. От страха и неожиданности он потерял малейшую способность к сопротивлению. Какое сопротивление, когда он даже соображать перестал?

Перед ним стояли двое мужчин в форме UFOR. У обоих за спиной винтовки, в руках – пистолеты. Вдобавок у одного – рыжеволосого крепыша – в руке был нож с зазубринами.

– Будешь делать то, что скажу, останешься в живых, – сказал крепыш с ножом. И Лях опознал в нем обладателя акцента.

– Вы… к-кто? – проблеял он.

– Инопланетяне, – ответил рыжий крепыш. – Сейчас высунешься в окно и крикнешь своему командиру, что с тобой все в порядке. Кто у тебя командир?

– Француз.

– Француз? Он что, из французского батальона?

– Нет. Он это… зовут его так. Погоняло такое. Кличка, в смысле.

– Понятно. Так вот, скажешь ему, что все в порядке.

– А потом?

– Это я у тебя хочу спросить. Что ты должен делать потом?

– Ждать группу.

– Какую?

– Эту, с Нагаевым.

– Слышал, Дергач? – сказал крепыш. – И эти Нагаева ждут. Он что тут – всем свидание назначил?..

Француз

Новосибирская Зона Посещения

Когда Лях высунулся из оконного проема и, свистнув, показал две пятерни, Француз сначала не поверил своим глазам. Наверное, этот придурок опять перепутал хрен с носом. Но Лях повторил жест, убрав и снова показав две растопыренные ладони. Тут уж Француз не выдержал. Он выбрался из-за грузового контейнера, где устроил свой наблюдательный пункт и, приложив ко рту ладонь, крикнул:

– Что, идут?

– Идут, – отозвался с верхотуры Лях.

– А сколько их, я не понял? Двадцать, что ли?

– Нет! Десять. Десять и один.

– Сколько?

– Одиннадцать.

Во придурок! Француз со злостью сплюнул.

– Ты чего там, косяка забил? Так сколько их?

– Одиннадцать.

– Точно?

– Да.

– Так это, может, не те?

– Те. Нагаев с ними. Чего мне делать?

– Сиди дальше. Наблюдай.

Француз вернулся за контейнер и задумался. Ерунда какая-то. Жора говорил, что «клиентов» будет четверо или пятеро. Откуда же их взялось столько?

Он ломал голову минут пятнадцать, пока сам не разглядел в бинокль приближающуюся группу. Увидел Мирзу в его любимой тюбетейке, потом узнал Антипа и заскучал. Во, блин! Похоже, что у них объявились конкуренты. Не иначе как Волчок тоже за Нагаевым охотится. И чего теперь делать? Жора велел провести операцию любой ценой. Так велел, что аж слюной брызгал. А если Жора слюной брызжет, значит, ему Арчибальд вставил пистон. А приказ Арчибальда тверже и страшнее, чем приговор Верховного суда.

Француз тоже оказался в штрафниках – после того, как упустил на кладбище Нагаева с каким-то хмырем. И отступать теперь ему было некуда. Жора, брызгающий слюной, опаснее ядовитой змеи. Потому что злопамятней. И безжалостней. А уж Арчибальд…

С другой стороны, Волчок тоже не подарок. Тронешь его людей – вмиг на ножи поставит. И попробуй объясни, что выполнял поручение Жоры.

Он попытался вспомнить последний инструктаж Жоры. Было сказано, что поначалу, обнаружив группу Нагаева, надо идти по ее следам. Не рыпаться и не нарываться, только контролировать. В группе есть свой человек. Он будет оставлять записки с инструкциями – им и следовать. И никакой излишней инициативы. В самом крайнем случае, сделать все, чтобы захватить Нагаева. Он самый нужный человек. Остальных можно и завалить, если что. Но это – в крайнем случае.

«А нашего человека? Его что, тоже можно завалить?» – спросил Француз.

«В крайнем случае – валите и его. Но Нагаев должен остаться в живых. При таком раскладе доставите его в Искитим».

Вроде понятно Жора объяснил. Но он ничего не говорил про то, что группу Нагаева может кто-то захватить в плен. Вот теперь и думай, как поступить. И при этом излишней инициативы проявлять нельзя. Такой вот ребус. Но решить его необходимо.

Француз посмотрел на небо. А ведь темнеть уже начинает. Ночь в Зоне – время тухлое. Если не сделать основные дела засветло, то к утру многое может перемениться. Он проверил запасные обоймы, снял «калаш» с предохранителя и притаился на корточках за контейнером…

Глава 28

Бойня при башне

Мирза и компания

Август 2016 г. Суббота

Новосибирская Зона Посещения

Мирза окликнул Лукича, когда они дошли до переезда и до водонапорной башни оставалось меньше ста метров. Лукич замер на месте, а Мирза приблизился и встал рядом.

– Ты чего? – спросил Лукич.

Мирза молчал и смотрел на башню. Башня ему не нравилась. Хотя солнце сейчас находилось справа от нее, постепенно клонясь к горизонту, тень башни вместо запада падала на север. Она почти доставала обочину асфальтированной дороги, где они сейчас стояли, и затемняла оконные проемы башни.

Мирза обернулся и крикнул:

– Равиль, ты принял решение?

Нагаев вместе с другими пленниками остановился около небольшого домика путевого обходчика. Услышав окрик Мирзы, он вздрогнул и поднял голову, но ничего не ответил.

– Ты слышишь меня? – повторил Мирза. – Мы дошли до места. Теперь слово за тобой.

– Мы ж еще не дошли, – сказал Нагаев.

– А тебе что, прямо к башне надо?

– Надо.

– Зачем?

– Ну… тайничок там один есть.

– Вот как?.. – Мирза помолчал. Потом негромко произнес: – Вот думаю я, Лукич. Чего это вы нас так дружно к башне тащите?

– Кто мы?

– Компания ваша.

– Я правду говорю, Мирза. Век воли не видать. Мне про башню Равиль сказал. А в остальном я не при делах.

– А от башни куда идти?

– Не знаю. Клянусь, не знаю! Равиль про дальше не говорил.

– А мы и не пойдем дальше, – сказал Мирза. – Я вдруг подумал – здесь ведь и засаду устроить можно. В башню мы, конечно, заглянем. Так, для проверки. Но это уже завтра. Скажу пацанам на базе, пусть прочешут и следы поищут. А сейчас сделаем так. Вон там, у контейнеров, устроим небольшой привал и двинем на базу.

– Это… как?

– Да так. Поздно уже. Все равно ментов надо на базу отвести. Не тащить же их к Цветку?

– Так Равиль же сказал, что у башни тайник.

– Ну и что? Переночуем и займемся тайником. Если Равиль, конечно, не брешет. Но тогда займемся им самим.

Мирза отошел в сторону и подозвал к себе одного из бандитов. На шее у него, как и у Мирзы, висел АКМ с подствольником. Они о чем-то пошептались, и бандит, пригнувшись, растворился в высокой траве, густо разросшейся за обочиной.

– Эй, народ! – скомандовал Мирза. – Двигаем вот сюда.

Они уже почти дошли до контейнерной площадки, когда навстречу раздался картавый голос:

– Мигза, не стгеляй! Это свои.

Мирза застыл как вкопанный, резко выбросив вперед ствол автомата.

– Кто это?!

– Это я, Фганцуз! – Француз вылез из-за контейнера, держа палец на спусковом крючке. Медленно приблизился к Мирзе и остановился в пяти шагах. – Поговогить надо.

– О чем? – отозвался Мирза. – Ты чего здесь делаешь?

– Так, ищу кое-кого. Ты учти, я не один.

– А с кем? – Мирза повел шеей по сторонам, всматриваясь.

– Со своими людьми.

– Ну и где они?

Француз свистнул. Из зарослей громадных лопухов на той стороне дороги тут же выросли две фигуры с автоматами наперевес.

– Как вас много, – с иронией произнес Мирза. – Напугал бабу игрушкой.

– Это не все.

– Ты чего, пугаешь меня?

– Нет, пгедупгеждаю.

– И чего? Чего тебе надо?

– Я ж говогю – поговогить. Мы тут одного человечка ищем. А он, оказывается, у тебя.

– Это кто?

– Да вот он. – Француз мотнул подбородком. – Гавиль Нагаев.

– Вот как? И чего?

– Отдай его нам.

– Че-е-го??? – Узкие глаза Мирзы расширились от удивления чуть ли не в два раза. – Чего ты сказал, шавка?

– Это я шавка? – Француз угрожающе вздернул ствол автомата. – Ты это, фильтгуй базаг.

– Я тебе сейчас отфильтрую. И не только базар. – Мирза рассердился не на шутку. Он почти вплотную приблизился к Французу и повис над ним всей своей стокилограммовой тушей.

– Значит, говоришь, Нагаева тебе подавай?

Побледнев, Француз отступил на шаг, не опуская ствола автомата.

– Можешь и остальных отдать, – сказал с вызовом. – Не откажусь.

– Парни, парни, постойте! – из-за спины Мирзы возник Антип. – В чем дело, Француз? Ты чего, рамсы попутал?

– Ничего я не попутал! Мне Жога велел Нагаева взять. Вегнее, Агчибальд велел. Отдайте нам его и газойдемся по-хогошему.

– Клал я на твоего Жогу, – набычившись, произнес Мирза. – И на Арчибальда тоже…

Дергач и Купер

Новосибирская Зона Посещения

– Пора стрелять, – сказал Купер, не отрывая правого глаза от окуляра оптического прицела. – Пока они не договорились. А то момент упустим.

– Не снимем всех, – отозвался Дергач, притаившийся с винтовкой у второго оконного проема. – Видишь, как рассредоточились. А двух барьеровцев я вообще не вижу.

– Ничего, обнаружатся. Они сейчас сами себя перестреляют. Я начинаю.

Купер навел перекрестье прицела на лоб Мирзы и плавно нажал на спусковой крючок. Вторую пулю он сразу же послал в спину Француза, целя под левую лопатку. С секундным опозданием рядом выстрелил Дергач. И тут же злобно ударили с разных сторон автоматные очереди. Это дезориентированные братки Мирзы и барьеровцы открыли беспорядочную стрельбу друг в друга.

Купер, добавляя масла в огонь, успел подстрелить еще одного барьеровца, неосторожно высунувшего голову из-за штакетника около покосившейся избушки. А дальше в хитрый план спецназовца вмешался, уже, по сути, с того света, Мирза. Посланный им в засаду бандит, обнаружив огневую точку, засадил в шатер башни из гранатомета. Граната рванула в тот самый момент, когда Купер поймал в прицел братка в тельняшке, залегшего на обочине дороги. Спецназовец уже надавил на спуск, когда над ним жутко громыхнуло, в глазах лопнул ослепительно-белый шар, и он потерял сознание…

Варнаков и другие

Новосибирская Зона Посещения

Секунд десять или пятнадцать после того, как началась беспорядочная и от того еще более опасная пальба со всех сторон, Варнаков лежал на земле. Сначала он инстинктивно сжался в комок, подтянув к животу ноги, и замер, стараясь не выдать себя ни одним движением. Но затем, справившись с приступом паники, прислушался и сообразил, что стрельба идет где-то над ним. Тогда он пополз на боку, стараясь забиться как можно глубже в траву, но услышал негромкий окрик:

– Колян, стой!

Варнаков замер. Лукич?

Это действительно оказался Лукич. Он подобрался к Коляну и перерезал ножом веревку, стягивающую руки.

– Ты где нож взял? – спросил Варнаков, растирая онемевшие запястья.

– У Мирзы из ножен вытащил.

– Что с ним?

– Наповал.

– А остальные?

– Француз тоже вроде готов. А по поводу остальных не видел. Я у Мирзы еще автомат забрал, а потом тебя заметил. Ну и дернул за тобой… Слушай, давай к «железке». Там вроде никого нет.

Они поползли в траве, но вскоре наткнулись на труп мертвого барьеровца. Колян забрал у него «калаш», нож и подсумок с запасными обоймами. Пока он возился, стрельба неожиданно затихла. Они подождали с минуту, но никто не стрелял.

– Может, осмотримся? – неуверенно предложил Лукич.

Колян подумал:

– Нет. Вдруг нас сейчас кто-то с башни выцеливает?

– Ты думаешь, с башни стреляли?

– А ты не понял? Заметил, как Мирза головой дернул? Ему кто-то в лоб засадил. А это только с башни могли сделать.

– Да, похоже. Но там вроде граната рванула.

– И чего? Все равно идти в полный рост опасно.

Они преодолели по-пластунски с десяток метров и оказались у насыпи – за это время не раздалось ни одного выстрела. Теперь почти прямо перед ними находился домик обходчика, а по правую руку сквозь траву виднелся асфальт дороги.

– Черт с ним, – сказал Варнаков. – Так до ночи можно проваляться. Давай рысью до будки, и там осмотримся.

Они, пригибаясь, перебежали через железнодорожную колею и упали в гравий около домика.

– Надо же, – сказал Лукич. – Столько народу было, и вдруг все будто вымерли.

– Не все, – раздался прямо над ними голос Нагаева.

Колян поднял голову. Лицо старика смотрело на них из разбитого окна.

– Мы с Закиром за вами уже минут пять наблюдаем, – сказал Нагаев. – Боялись кричать, мало ли что.

– Значит, вы вдвоем?

– А куда нам деваться? Как нас связали веревкой, так мы и побежали на пару. Только здесь развязались.

– А Михаил жив?

– Чего не знаю, того не знаю, – сказал Нагаев. – Не до того как-то было.

– Надо бы его поискать.

– Не советую. Стемнеет скоро, – сказал Лукич. – Сейчас мы, скорее, на «плешь» наткнемся или на кого-то из бандитов. Надо уходить, пока нас искать не начали. Ты же слышал – у бандитов где-то рядом база. Давай дернем в лесок и там заховаемся.

Варнаков присел, опершись спиной на стену домика. И вдруг ощутил огромную усталость.

– Лукич дело говорит, – сказал Нагаев. – Искать сейчас Стеблова то же самое, что по минному полю ходить. Его, может, и вовсе подстрелили.

– Надо хотя бы подождать, – вяло возразил Колян. – Нам же все равно до башни добираться.

– Зачем?

– Вы же сами говорили о тайнике.

– Ерунда это, Коля. Я просто время тянул. Нет там никакого тайника.

– Так вы знаете, куда дальше идти?

– Теперь уже знаю. Вот почему нам некогда ждать. А Стеблов… ну тут уж как кому повезет.

– Вот-вот, – сказал Лукич, – сейчас о себе надо думать.

Он сел рядом с Варнаковым, положив на бедра АКМ Мирзы.

– Дай-ка сюда автомат, – велел Колян.

– Чего?

– Давай-давай. – Не дожидаясь реакции Лукича, Варнаков взял АКМ за цевье и протянул оружие Нагаеву. – Держите, Равиль Салихович. Воюйте сами или Закиру отдайте.

– Я не понял, Колян, – хрипло произнес Лукич. – Это теперь мой автомат.

– Не нравится – можешь проваливать. Но оружия у тебя не будет.

– Это почему?

– Потому что ты – крыса. Забыл, как перед бандитами начал петь?

– Да вы что, мужики? – Лукич поднялся на ноги и теперь смотрел то на Варнакова, то на Нагаева. – Вы что, не поняли? Я же специально к ним в доверие втирался. А упираться тогда было глупо. Вы же видите – я прав оказался.

– Это не ты прав, а судьба так повернулась, – сказал Колян. – А ты – крыса. И оружия не получишь. Надо бы тебя сейчас прикончить, да мараться не хочется. Но это – пока. Так что лучше проваливай. Глядишь, и отбрешешься перед бандитами.

Повисло тяжелое молчание. Первым его нарушил Нагаев:

– Знаешь, Коля, даже если так. Пусть уж лучше тогда Лукич идет с нами – так надежнее. Доберемся вместе до Цветка, а потом… потом разберемся.

Михаил Стеблов

Новосибирская Зона Посещения

Когда началась стрельба, Стеблов внутренне оказался к этому готов. На протяжении всего перехода до станции он думал лишь об одном – как вывернуться из сложнейшей ситуации. Не просто думал – верил, что шанс еще представится. И возможно, Бог вознаградил его за оптимизм.

Едва раздались первые выстрелы, как Михаил пригнулся и мышью шмыгнул в траву. Он не стал ползти, потому что со связанными за спиной руками делать это было очень неудобно. Он побежал, хотя и знал, что в Зоне бегать нельзя. Но сейчас он боялся не Зоны, а людей с автоматами. Предчувствие говорило ему, что по убегающему человеку стрелять не станут. По всему выходило, что началась бандитская разборка между двумя группировками, и они сейчас продолжат выяснять отношения между собой. Кому в такой момент нужен удирающий, как заяц, пленный? А вот если таиться в траве, то ничего не высидишь. А то и прихлопнут. И его расчет оправдался.

Он быстро добежал до ближайшего палисадника, огораживающего участок, ударами ноги сломал несколько штакетин и залез в образовавшуюся дыру. Дальше стало чуть проще. Сорняки на заброшенном огороде вымахали так высоко, что низенький Стеблов, пробираясь, видел только их верхушки. Когда он добрался до деревянного одноэтажного дома, то уже не бежал, а перешел на быстрый шаг. Он понимал, что сейчас на первое место выходит уже не скорость, а осторожность. Прокравшись мимо стены дома, он очутился в наружном дворике. Там обнаружил распахнутую калитку и выглянул на улицу.

Он уже собирался двинуться направо, как вдруг заметил слева на углу, через дом, чьи-то ноги в кроссовках. Человек на тротуаре, судя по позиции ступней, лежал на боку, а тело его, от коленей и выше, скрывал забор.

Стеблов не хотел идти в том направлении, потому что проулок, где лежал человек, вел к водонапорной башне. А там, по представлениям Михаила, ему сейчас делать было нечего. Тем не менее после короткого раздумья он пошел именно влево. Как он и предполагал, человек был мертв – буквально изрешечен пулями. Рядом, на асфальте, валялся АК-47 со сложенным прикладом. Убитый по одежде не напоминал военного – «калаши» в Зоне кто только не носил, – но разгрузочный пояс явно указывал на то, что человек шел сюда не за ягодами. На поясе в специальных карманах покоились два запасных рожка и противопехотная граната; в ножнах лежал нож «Шайтан» с резиновой ручкой. Кроме того, из кобуры торчала рукоятка «стечкина».

В данную минуту внимание Стеблова больше всего привлек нож. Его лезвие, как знал Михаил, имело серрейтор – специальную заточку, предназначенную для разрезания веревок. Он присел рядом с трупом, уже примериваясь, как удобнее вытащить нож связанными руками. И в этот момент лицо «трупа» дрогнуло, и человек открыл глаза. Затем губы его чуть шевельнулись.

Стеблов встал на колени и, наклонив голову, спросил:

– Ты кто, парень?

– Позывной… «Ястреб»… – еле слышно прошептал умирающий. – Отряд…

Губы его замерли, не закончив фразы, но глаза продолжали смотреть вверх в темнеющее небо. Туда, где между первых звезд осторожно всплывал узенький серпик луны.

Дергач и Купер

Новосибирская Зона Посещения

Когда Дергач пришел в себя и обрел способность соображать, его первой мыслью было: «Господи, а я ведь снова жив».

Ему и в самом деле невероятно повезло – как минимум, в третий раз за неполные двое суток. А может, и в четвертый. Граната влетела в проем окна, ударилась в потолочное перекрытие и уже при падении разорвалась за водяным баком. Именно бак принял основную часть осколков и значительно смягчил ударную волну. Тем не менее один из осколков все-таки угодил Илье в правую руку немного ниже локтевого сустава. Если бы не бронированная пластина, вшитая в рукав куртки, руку могло бы и оторвать. А так – лишь раздробило. Вот почему второй мыслью Дергача стало: «Ох, сука! А больно-то как…»

Купер отделался значительно легче. Осколки его почти не задели, а те, что задели, не пробили бронежилет. Зато взрывной волной так шарахнуло головой о кирпичную стенку, что сознание Купер обрел только с помощью Дергача – когда тот стал брызгать ему на лицо воду.

Вот кому совсем не повезло, так это Ляху. В начале перестрелки он сидел у стены, поблизости от того места, куда угодила граната. Ни бронежилета, ни каски Лях не имел, поэтому осколками его искромсало чуть ли не насквозь. Так и остался валяться на полу, словно дохлая крыса.

Очухавшись, Купер поставил Илье укол и сделал перевязку. Потом они осмотрели сверху поле боя, но никого не обнаружили – кроме полудюжины неподвижных тел. Возможно, что тел было и больше, но оценить ситуацию точнее мешали высокая трава и сгущающиеся сумерки.

– Плохо, – сказал Купер. – Как мы теперь Нагаева искать будем, если они в Зоне скроются? Тут хоть целый полк вызывай, замучаешься прочесывать.

– Очень плохо, – согласился Илья.

– С твоим человеком какая-то связь предусмотрена? Ну на экстренный случай?

– Почти никакой. Не успели мы все проработать, времени не было. Ну, он сказал, что мелом попытается значки оставлять. Там, где они проходить будут. Но ведь они к башне даже не приблизились.

– И что теперь будем делать?

– Еще не вечер, – сказал Дергач. – В любом случае, далеко они уйти не успеют. Главное, чтобы бандиты в суматохе Нагаева не подстрелили.

Они спустились вниз на веревке и стали прочесывать место перестрелки. Искали, в первую очередь, тело Нагаева. Но, к счастью, не нашли. Зато на контейнерной площадке их ожидал сюрприз. Когда они проходили мимо тела Француза, тот внезапно застонал и зашевелился. Купер приблизился и без лишних церемоний перевернул раненого на спину. Тот вскрикнул от боли, потом прохрипел:

– Вы кто?

– Гости из будущего, – сказал Дергач. – Говори, зачем вы искали Нагаева?

– Пагни, а вы мне поможете?

– Поможем, если правду скажешь. Ну?!

– Я не знаю… Пгавда не знаю… Жога сказал – найти и пгивести… Агчибальд за него пгемию назначил… Большую.

Француз говорил с трудом, проглатывая концы слов.

– Ничего не разберу, – пробурчал по-английски Купер. – Каша какая-то вместо слов.

– Я разберу, – ответил Дергач. – Арчибальд, это местный «авторитетный бизнесмен». Ну вроде мафиози. Очень крутой… Значит, зачем Арчибальду нужен Нагаев, ты не знаешь?

– Не знаю, пгавда.

– Ну и черт тогда с тобой. Подыхай здесь.

– Пагни, – взмолился Француз. – Не бгосайте меня… Я вам скажу кое-что.

– Ну говори!

– У нас там это… свой человек есть.

– Где?

– С Нагаевым… Сгеди его людей… Это он нас на башню навел.

Дергач озадаченно посмотрел на Купера:

– Ты понял?

Тот задумался, выпятив губы. Потом сказал по-английски:

– Спроси у него, предусматривался ли у них канал связи? Вот, если бы они группу у башни не встретили, как бы они их дальше искали?

– Слушай, Француз, – сказал Дергач. – А запасной вариант у вас есть? Ну вот не встретили вы группу Нагаева у башни, потеряли след. Ваш человек как-то может на себя навести?

– Может… У него «маячки» есть.

– Что это такое?

– «Маячки»… Они сигналы подают… на опгеделенной частоте.

– И как их поймать?

– У меня пгиемник… в гюкзаке… Пагни, больно мне… сделайте укол… и пегевяжите.

– Сейчас, без вопросов, – сказал Дергач. – Ты нам покажи, как твой приемник работает. А мы уж тебе поможем. Верно, Джеймс?

И он с усмешкой подмигнул напарнику.

Глава 29

Гонка на выбывание

Группа Нагаева

Август 2016 г. Суббота – воскресенье

Новосибирская Зона Посещения

Дожидаться, пока объявится Стеблов, не стали. Отошли с полкилометра на юго-восток и устроили ночевку на берегу маленькой речки около «бетонки» старого Периметра. Здесь до Скачка располагался контрольно-пропускной пункт UFOR для прохода легальных экспедиций: здание блокпоста из железобетонных плит и несколько щитовых домиков, где раньше жила охрана и технический персонал. В одном из домиков, проведя разведку, и устроились на отдых.

Ночь прошла спокойно и почти в дружелюбной обстановке. Если не считать того, что дежурство несли по очереди Закир, Нагаев и Колян, а Лукич, лишенный оружия и доверия, весь вечер промолчал: то ли переживал, то ли просто злился. Варнакова душевное состояние Лукича не интересовало – главное, чтобы не напакостил чего. В искренность добрых намерений старого сталкера он не верил, помня характеристику Нагаева «за копейку удавится». И понятия у него бандитские, а не сталкерские. Хотя, если разобраться, сталкерские представления от бандитских мало отличаются: тоже живут по принципам «моя хата с краю» и «каждый отвечает за себя». Бандиты даже дружнее в каком-то смысле. Вот и получалось, что со всех сторон Лукич был ненадежным человеком: хоть сталкером его считай, хоть приблатненным.

Потому Колян и оставил себе самую длинную и тяжелую смену: с трех часов до шести утра. Кто его знает, чего Лукичу в голову взбредет? Сбежать, конечно, не сбежит – только совсем больной на голову ночью по Зоне шастает. А вот прирезать спящих… Хм, почему бы и нет. Особенно его, Варнакова – бывшего срочника внутренних войск, бывшего служащего военной полиции, а теперь офицера ППС. Мента, короче говоря, по понятиям Лукича. Однако тот вел себя смирно: как завалился после ужина дрыхнуть, так и прохрапел до самой побудки.

Побудку Колян устроил на час раньше, когда еще не рассвело. Это тоже была дополнительная хитрость. Если кто-то сидит у них на хвосте, пусть не надеется на поблажки – лишней минуты он не получит. И, если информацию о передвижении сливает кто-то в группе: Лукич ли или, к примеру, Закир, то их тоже надо сбивать с толку, часто меняя планы.

Но тут обнаружилась новая неприятность. Нагаев, как проснулся, сразу пожаловался на пораненное колено. Когда развязали, оказалось, что колено покраснело и опухло. Не так чтобы уж очень сильно, но заметно. И цвет у опухоли оказался какой-то не такой: не просто красный или, там, синюшный, а с зеленоватым оттенком. Варнаков, как увидел эту опухоль, сразу вспомнил о мутной воде, через которую они брели по камышам. Эта «тухлая» вода наверняка попала в открытую рану. И если зеленый оттенок – ее след, то Нагаев обречен.

Но Колян ничего не сказал. Так же, как и Лукич, осматривавший рану. И так же, как Нагаев. Они все промолчали. Но все, скорее всего, подумали об одном и том же. Просто не захотели поднимать паники. Мало ли чего, всякое бывает…

Лукич продезинфицировал рану, сменил повязку, поставил обезболивающий укол. Варнаков стоял рядом и наблюдал. Лукич разбирался в медицине куда как лучше его – после школы окончил медицинское училище, проработал несколько лет фельдшером. Но он вышел из доверия и поэтому требовал контроля. Наблюдая за перевязкой, Колян похвалил себя за предусмотрительность. Если бы они проснулись немного позже, то эту задержку могли использовать их противники. А так они уложились в график. Даже успели вскипятить на спиртовке кофе и перекусить бутербродами. Затем прикинули маршрут по карте Лукича.

– Нам, вообще, в какую сторону двигать? – спросил Варнаков.

– К Лебедевке, – после небольшой паузы сказал Нагаев. Перед этим он отошел в сторонку и что-то посмотрел по своей секретной карте.

– Тогда ни к «железке», ни к шоссе соваться нельзя, – деловито заявил Лукич. С утра он чувствовал себя намного увереннее. – Тут нас в первую очередь будут караулить. Предлагаю пойти вот здесь, – он провел пальцем по карте. – Немного попетлять придется, но, в принципе, маршрут проверенный.

– И сколько мы на этом петлянии потеряем? – спросил старик.

– Ну как удача ляжет. Часа три-четыре, наверное, надо прибавить. Зато надежно.

– Ты о моей ноге, видимо, забыл, – сказал Нагаев. – С ней мы и к ночи до места не дойдем. А это… Но, кажется, есть способ ускорить наше продвижение. Надо пройти вдоль стены метров сто до «железки» и поискать там дрезину. На ней мы сможем добраться… ну, в общем, почти до самого места.

– Дрезину? – с недоверием переспросил Лукич. – Какая тут, к черту, дрезина?

– Представь, есть такая штука. Вафида ею пользовалась. Самоделка, правда. Кто-то из умельцев соорудил, приспособив мотоциклетный мотор.

– Ничего я не слышал о дрезине в Зоне. Откуда Вафида про нее узнала?

– Ну сталкер один рассказал.

– Какой именно?

– Хочешь, чтобы я имя назвал?

– Хочу! – настойчиво произнес Лукич. – Я всех серьезных парней знаю. А если трепло какое-нибудь…

– Ну Котом его Вафида называла. Прозвище, видимо, такое. Ну или погоняло… Он несколько раз этой дрезиной пользовался.

– Знаю я такого парня, – сказал Варнаков. – Тертый жук, но сталкер вроде бы опытный. На Институт работает. Так что с этой дрезиной, Равиль Салихович?

– Вафида ее видела… в общем, незадолго перед смертью.

– То есть, – Колян начал загибать пальцы на руке, – дней пять назад?

– Примерно. Она на ней даже проехалась.

– Хочешь сказать, прямо у стены ее оставила для нас? – спросил Лукич. Вариант с дрезиной ему явно не нравился. – Садитесь, господа, и езжайте?

– Не для нас оставила, – тихо сказал Нагаев. – И не у стены. Она тогда немного отъехала, и мотор заглох.

– Ну вот, я же говорил.

– Подожди, Лукич. Мотор заглох, потому что бензин закончился.

– Это, в принципе, решаемо, – сказал Колян. – Бензин в Зоне можно найти. Тут брошенных машин полно. И цистерн.

– Да пока мы искать будем, больше времени потратим, – возразил Лукич. – А то еще на «ржавое мочало» напоремся или «коричневый мох».

– Не надо ничего искать, – сказал Нагаев. – У Закира в рюкзаке трехлитровая пластиковая канистра. Я у тебя, Лукич, в лодочном сарае забрал. Ты уж прости, что без спроса. Запишешь на мой счет.

Лукич открыл рот, да так и остался стоять в молчании.

– Решено, – сказал Варнаков. – Скорость для нас сейчас – это вопрос жизни и смерти. Потеряем время – нас затравят, как зайцев.

– Но, парни. – Лукич уже успел прийти в себя. – У нас же «трассера» нет. Как можно на такой скорости без «трассера» передвигаться?

– Можно, – сказал Колян, – если осторожно. А не нравится – проваливай к своим браткам.

Дергач и Купер

Новосибирская Зона Посещения

Они заночевали в будке путевого обходчика: в кирпичном домике старой постройки, состоявшем из кухни, совмещенной с прихожкой, и небольшой комнаты. Это был лучший вариант, потому что накануне они провозились у переезда допоздна. Закончив допрос Француза и пристрелив его, Купер и Дергач продолжили осмотр места скоротечного боя. В итоге обнаружили еще четыре трупа и двух раненых, которых безжалостно добили. Но среди тех, кого они обнаружили, не оказалось ни одного человека из группы Нагаева. И это внушало оптимизм.

Перед тем как лечь спать, Илья включил прибор, полученный от Француза, но сигнала не было. Француз объяснял, что приемник ловил сигнал в радиусе не более полукилометра. Таким образом, получалось – либо человек Арчибальда в группе Нагаева не включил «маячок», либо он находится слишком далеко. На том и порешили закончить невероятно тяжелый и выматывающий силы день, во время которого они не раз находились на краю гибели.

Купер растолкал напарника, едва на востоке заалело.

– Подъем, – сказал Купер. – Скоро солнце встанет.

– А куда торопиться? – пробормотал Илья. – Мы даже не знаем, в какую сторону идти.

– Ты в спецназе служил?

– Нет. Но в армии служил. У нас в армии говорят: «Солдат спит – служба идет».

– Ну и армия у вас. Как вы только воевать умудряетесь с такими поговорками.

– Еще как умудряемся, – сказал Дергач, осторожно, чтобы не задеть раненую руку, вылезая из спального мешка. – Если понадобится, за три дня до Ла-Манша дойдем.

– Это во сне, что ли?

– Именно. Наш солдат и во сне ходить умеет. Спит – а службу несет.

– Хватит трепаться, патриот, – с иронией произнес Купер. – Если ты такой патриот, чего на нас работаешь?

– Я не на вас работаю, а на ваш фунт стерлингов. Короче говоря, на золотого тельца. А на ваш коварный туманный Альбион мне насрать.

– Закончим операцию, я тебе морду набью. Давай включай свой приемник. А я пока в бинокль территорию осмотрю.

Дергач подошел к деревянному столу, где лежал рюкзак, и вытащил прибор Француза. Он представлял собой прямоугольную плоскую коробку, с одной стороны которой находилась складная антенна. Илья переключил тумблер и сразу же услышал пикающий сигнал. На экранчике отразилась пульсирующая зеленая точка.

– Купер, мы их нашли!

– Где точка? – Купер заглядывал снаружи в разбитое окно.

– Примерно четыреста метров на юго-восток.

– Точка двигается?

– Вроде бы на месте.

– Пять минут на сборы.

Когда Илья, наскоро собравшись, выбежал из домика, Купер поджидал его у боковой стены.

– Ну что, двинули?

– Подожди. Глянь-ка сюда.

Напарник вытянул палец и показал на стену. Там мелом была крупно нарисована стрелка, а под ней шли какие-то буквы. Дергач приблизился и прочитал: «Ю-В-В тсо вп бо лз».

– Что это может означать? – спросил Купер. – Я почти ничего не понял.

– Направление на юго-восток-восток. А вот дальше…

– Темнишь? – Глаза «спеца» недобро блеснули.

– Нет. Есть предположение, но… Зачем ломать голову, если можно нагнать группу?

– Это верно. Что там с нашей точкой?

Илья взглянул на прибор и присвистнул.

– Черт, появилась вторая точка.

– И что это значит? – Купер тоже склонился к экранчику.

Дергач пожал плечами.

– Наверное, активированы два «маячка» разом. Первый человек Арчибальда, скорее всего, оставил на месте привала. Второй активировал и несет с собой.

– Логично, – согласился Купер. – Тогда мы должны спешить…

Михаил Стеблов

Новосибирская Зона Посещения

Едва уферы отошли от домика обходчика и скрылись в лесополосе, как Стеблов выбрался из-за контейнера и поспешил к будке. Подозрительных иностранцев он засек еще вчера, когда в наступивших сумерках вернулся к месту перестрелки. Увидев, как двое мужиков с голубыми нашивками UFUR бродят по пустырю, он спрятался за изгородью и следил за ними до самой темноты – пока те не устроились на ночлег в будке около железнодорожного переезда. После чего сам залег до утра между двумя контейнерами.

Ему не потребовалось сильно напрягать голову, чтобы догадаться, откуда здесь взялись эти двое в форме спецназа военной полиции и чем они занимаются. Тем более что иногда они говорили на английском. О возможном появлении опасных конкурентов из МИ-6 его успел накануне предупредить майор Коноплев. Его, это старшего лейтенанта ФСБ Михаила Фурсенко, а на данном этапе, волею обстоятельств и государевой службы, Михаила Михайловича Стеблова – агента ФСБ под прикрытием.

В Искитиме Михаил оказался в каком-то смысле случайно. До этого он три года прослужил в Африканской Зоне Посещения, в батальоне охраны ограниченного контингента UFOR. Там он занимался контрразведкой, контролируя, в первую очередь, российских военнослужащих – чтобы не попали под тлетворное влияние западных спецслужб, а также их наймитов в лице местных девиц легкого поведения. Непосредственно в Зоне Михаил несколько раз бывал, но, скорее, в ознакомительных целях. Ведь сотрудники караульно-патрульных подразделений в Зону не ходят, их основная задача – сторожить Периметр.

В средине третьего года Михаил начал донимать начальство рапортами о переводе – знойная Африка с ее крокодилами, мухами цеце и малярийными комарами достала до печенок. В конце концов начальство утомилось и решило перевести назойливого старлея в Искитим. Михаил за такой вариант ухватился с радостью: мошка и морозы по сравнению с лихорадкой Эболы – это и не проблема вовсе, а так, новогодний подарок. Тем более что в Зоне мошки не бывает, как, впрочем, и морозов. А то, что в Искитиме, по сравнению с африканским периодом, придется больше времени проводить непосредственно в Зоне, Михаила особо не смущало. Приноровится потихоньку. Зона, она везде Зона, что в Африке, что в Сибири. Да и ненадолго это.

Изначально планировалось, что его переведут служить в отряд особого назначения батальона военной полиции, в одну группу с Николаем Варнаковым. Как раз в тот момент, после побега Вафиды, Варнаков попал в ближний круг ее возможных контактов, и его следовало взять под оперативное наблюдение. Этим и должен был заняться Михаил. Но, пока он сидел на базе в Подмосковье, изучая досье Варнакова, ситуация изменилась. Николая после очередной выходки поперли из военной полиции, и Михаилу срочно придумали новую «легенду». Так в Искитиме появился сержант-водитель ППС Михаил Стеблов, бывший сотрудник налоговой службы из далекого Южно-Сахалинска.

Но от судьбы, как говорится, не убежишь. И в Зону, держась на хвосте у Варнакова и Нагаева, Михаил все-таки угодил. После выхода на Нагаева задачу перед ним руководство поставило четкую и ясную: находиться вместе с Нагаевым вплоть до того, пока тот не приведет к заданной цели; а мы, мол, прикроем, послав спецназ.

Однако коррективы в эту задачу пришлось вносить уже самому Михаилу. После того как они сначала попали в плен к бандитам, а затем чуть не погибли в перестрелке около башни, Михаил понял, что его командование что-то не рассчитало. В этой мысли он укрепился, наткнувшись около водонапорной башни на изрешеченного пулями парнишку из спецназа ФСБ. И когда увидел у контейнерной площадки двух уфров, то решил, что пойдет за ними. Что-то подсказывало – эти «спецы» должны вывести его на след группы Нагаева.

А уж след он держать умеет: восемнадцать лет, до самой армии, на Сахалине прожил, с десяти лет ходил на охоту с отцом-промысловиком. Тем более что в Зоне свежие следы читаются легко: почвы специфические и дожди редко случаются.

Зайдя в домик обходчика, Михаил быстро осмотрел его. Ничего особо интересного не нашел, если не считать пустых консервных банок и пищевых упаковок – все с надписями по-английски. Выйдя на улицу, продолжил осмотр. Сначала обнаружил окурок «Примы». А затем увидел надпись мелом на стене. Хмыкнул: «Вот идиоты, даже не стерли». Но полагаться на надпись не стал – лишь принял к сведению. Мало ли что – ее могли сделать и в целях дезинформации. Зато следы не соврут.

Глава 30

Запах ада

Дергач и Купер

Август 2016 г. Воскресенье

Новосибирская Зона Посещения

Они почти нагнали группу Нагаева. К тому времени они немного прошли на север вдоль «бетонки» и, дойдя до насыпи двухколейной железной дороги, повернули направо и сейчас двигались по шпалам.

– Странно, – сказал Дергач. – В этой группе вроде бы есть опытные люди. Зачем они пошли по «железке»? Это рискованно, да и предсказуемо. Неужели так торопятся, что решили двигаться по прямой, чтобы скостить путь?

– В Зоне прямой путь – это дорога к смерти, – откликнулся Купер.

– Вот и я о том же. Так или иначе, нам придется идти за ними.

– Какое расстояние?

– Сто шестьдесят метров. Если бы не туман, наверное, мы бы их уже заметили.

– А не торопимся ли мы? – Спецназовец замедлил шаг. – Может быть, отпустить чуть дальше и подождать, когда они сделают привал?

– Боишься сюрпризов?

– Все возможно. Зачем садиться им прямо на пятки? Рано или поздно им все равно потребуется отдых. Вот тогда мы подберемся и спокойно их возьмем. – Купер остановился и с прищуром посмотрел на Илью. – Кстати, ты уже решил, что мы будем делать дальше? С Нагаевым понятно. Плюс ваш человек. Кстати, кто он?

– Скоро узнаешь. Только не торопись стрелять. Там есть один мужичок – Лукич. Он отличный проводник. Не стоит его убивать раньше времени.

– Сказал бы прямо, что Лукич твой человек. А то развел конспирацию.

– Что ты? Разве у меня могут быть тайны… Черт! Купер, смотри! – Точка на экране резко увеличила скорость. – Бежим!

Они по инерции пробежали метров тридцать, но отставание росло на глазах. И Дергач перешел на шаг.

– В чем дело? – спросил Купер. – Уже выдохся?

– Не без того, – тяжело дыша, отозвался Илья. – Но главное не в этом. Они явно сели на какой-то транспорт. Боюсь, что нам за ними не угнаться. К тому же… – Он почти перестал идти и с тревогой показал рукой. – Ты видишь, какой туман?! Он становится все гуще. Черт меня побери, но такого тумана не встретишь даже в Лондоне.

Купер взглянул вперед и судорожно вздохнул. Метрах в ста от них клубились плотные ленты тумана, напоминающие развернутые рулоны обоев. Они полностью закрывали обе колеи железной дороги и захватывали еще метров по десять с обеих сторон, образуя своеобразные полосы отчуждения.

– Хочешь окунуться в это молоко, Джеймс?

– Только после вас, сэр. Что предлагаешь?

– Предлагаю воспользоваться подсказкой своего человека. Нам надо двигаться в направлении Обского залива. И тогда мы все равно наткнемся на них. Если мои предположения верны.

– Обский залив… это ведь садоводство, верно?

– Верно.

– И где оно?

– Да вот же! Видишь домики по левую руку? Мы уже практически на его территории. Она растянута до самой Лебедевки. Спустимся с насыпи, чтобы не соваться в туман, и направимся вдоль полотна. Там, кстати, где-то рядом автомобильная дорога. Она тянется параллельно «железке», поэтому не заблудимся.

Группа Нагаева

Новосибирская Зона Посещения

Дрезина была короткая, но к ней цеплялась грузовая платформа, поэтому разместились свободно. Варнаков и Лукич сели впереди, Нагаев с Закиром устроились на прицепной тележке. Почти сразу же они попали в густой туман. В первую минуту это производило неприятное и даже жутковатое впечатление. Но постепенно Колян расслабился, потому что движение в тумане вызывало ассоциации со сном. К тому же, не видя ничего по сторонам, они потеряли ощущение скорости – казалось, что дрезина не едет, а, скорее, плывет. И вот тут в памяти Варнакова возникла вчерашняя поездка на катере, когда из похожего тумана, правда менее густого, они чуть не заскочили прямиком в пасть чудовищной щуке.

Вспомнив щуку, он непроизвольно вздрогнул. И, словно реагируя на его воспоминания, туман внезапно рассеялся. Колян взглянул направо и присвистнул. Там расстилалось на много сотен метров вперед и вправо недавно скошенное поле. Присмотревшись к низкой ядовито-зеленой стерне, он понял, что они наткнулись на огромную плантацию конопли. Видимо, ее скосили буквально на днях, и стерня еще не успела пожелтеть.

Слева он еще успел разглядеть домики садоводства, как вдруг сзади раздался истошный крик Нагаева:

– Коля! «Гадюка»!!

Варнаков резко обернулся назад и от неожиданности оцепенел. Сзади из тумана вылезало какое-то багровое чудище, похожее на извивающийся шланг. Только диаметр этого «шланга» раза в два превосходил диаметр трубы магистрального газопровода. А еще, в отличие от обычного резинового, «шланг» то раздувался, то сплющивался, почти растекаясь над поверхностью железнодорожного полотна.

Колян лишь один раз до этого видел «гадюку» в действии, но этого знания ему хватило для того, чтобы понять – они находятся в смертельной опасности. И привлекла эту опасность движущаяся дрезина.

– Надо прыгать и отбегать! – крикнул он Лукичу.

Но тот, отрицательно мотнув головой, выхватил из подсумка гайку и подкинул ее над насыпью с правой стороны. Гайка пролетела по заданной траектории не больше двух метров и со свистом спикировала вниз. Сталкер тут же кинул вторую гайку. На этот раз он швырнул ее с размаху по ходу движения. Гайка пролетела вдоль колеи метров восемь. Затем, достигнув невидимой границы над насыпью, она, как и первая гайка, резко, почти перпендикулярно, ушла вниз и с треском врезалась в гравий.

– «Плешь», и похоже, огромная! – крикнул Лукич. – Сюда прыгать нельзя.

Вариантов практически не оставалось. Надо было прыгать влево, в промежуток между двумя колеями. А потом сбегать с насыпи и залегать в траве. Если, разумеется, с этой стороны не караулили другие ловушки. Если не караулили, то сохранялась надежда на слепой инстинкт «гадюки». Она всегда нападала только на движущуюся цель. Следовательно, могла погнаться за пустой дрезиной.

Лукич между тем швырнул пару гаек влево. Они нормально легли на землю, не изменив направления. По всему получалось, что надо прыгать сюда. Но что-то настораживало Варнакова, едва ли не отталкивая его от левого края дрезины.

Он посмотрел назад. Багровое тело чудовища находилось уже в полусотне метров от них и, делая частые рывки, продолжало быстро сокращать отставание. На грузовой тележке стояли Нагаев и Закир, с ужасом крутя головой. Они ждали сигнала Варнакова, а он не мог решиться на роковое действие. Ведь «плешь» справа могла и закончиться. А вот слева… Что-то там не так. Но и тянуть дальше нельзя!

Колян шагнул к левому краю. Он уже собрался спрыгнуть на разделительную полосу между рельсов, как вдруг ощутил сильный жар. Протянул влево руку и тут же отдернул ее, почувствовав испепеляющее дыхание мартеновской печи. «Жарка»! Чертова «духовка»! Она-то откуда здесь появилась?!

Зона заманила их в ловушку, создав чудовищную западню. Ах ты, гребаная тварь!!

Впереди слева, на соседней колее, Колян заметил тепловоз, а за ним длиннющий грузовой состав из цистерн. Дрезина быстро приближалась к нему. Но что это меняло? Может быть, попытаться перепрыгнуть с дрезины прямо на цистерну, миновав «жарку»? Но какова ширина и высота чертовой аномалии? Вдруг площадь поражения метров десять? Сейчас они движутся, а «жарка» их преследует сбоку. Попытавшись перепрыгнуть на неподвижный состав, они рискуют очутиться в эпицентре зоны высокой температуры. И получится ли зацепиться за цистерну, не свалившись вниз? Тут не каждый каскадер справится.

Варнаков обернулся назад. До «гадюки» оставалось не более тридцати метров. Он почувствовал зловонный запах и содрогнулся.

ТАК! НАВЕРНОЕ! ПАХНЕТ! АД!

Его правая ладонь непроизвольно схватилась за сердце, и он ощутил под пальцами острые края браслета, лежащего в нагрудном кармане. Браслета Вафиды. «Вот и все, – мелькнула мысль. – Скоро мы с тобой встретимся, моя…»

И тут произошло невероятное!

Товарняк, неподвижно простоявший здесь больше года со времен Скачка, вдруг дернулся с места и покатил вперед. Через несколько секунд мимо Варнакова проехал тепловоз, за ним замелькали цистерны с надписью «Огнеопасно». Колян, впавший в оцепенение, продолжал смотреть назад, и заключительная часть драмы разыгралась у него на глазах.

«Гадюка», реагируя на встречное движение, рыскнула в сторону тепловоза и обволокла его своей кишкой. Но вагоны накатывали один за другим. Какое-то время ненасытное чрево «гадюки» продолжало поглощать товарняк. Затем процесс застопорился. И тогда, под давлением задних цистерн, состав начал собираться в гармошку. Вскоре наступил момент, когда часть состава выгнулась дугой, как ползущая гусеница.

Дрезина к тому времени удалилась от места события метров на двести. И тут среагировал Нагаев, крикнув:

– Ложись!

Колян, услышав крик, свалился на тележку, машинально прикрывая голову руками. Через пару секунд раздался грохот, и небо озарила ярко-голубая вспышка. Это начал взрываться сжиженный газ, находившийся в цистернах. Вскоре небо заволокло пламенем и черным дымом.

Под канонаду взрывов они проехали по направлению к Лебедевке еще около километра, пока не уткнулись в завал из железного хлама. Какое-то время они продолжали сидеть на тележках, молча наблюдая за пожаром. Каждый испытывал примерно одни и те же чувства: чудовищную усталость и опустошение.

Первым оправился Варнаков. Он спрыгнул с дрезины и подошел к прицепной платформе.

– Ну что, Равиль Салихович? Куда теперь дальше?

Старик посмотрел по сторонам, потом сказал:

– Вон там видишь на холме – строения виднеются. Это бывшая свиноферма. Вот к ней и направимся.

– А дальше?

– А дальше видно будет.

Колян взглянул исподлобья.

– И долго вы собираетесь в секретность играть?

Нагаев спокойно вытерпел взгляд Варнакова, даже не сморгнул. Только глаза свои черные сузил.

– Сколько сочту нужным.

Лукич, до этого момента молча сидевший на дрезине, соскочил на землю и сказал:

– Слышь, Колян, ты же сам никому не доверяешь? Что ты тогда к Равилю пристал?

– Заткнись!

– Сам дурак, – сказал Лукич. – И не лечишься.

Полковник Улитин

Искитим, здание ФСБ

Улитин стоял у раскрытой форточки и курил. Курил седьмую сигарету с утра. Окурки складывал на подоконнике в ряд.

Полковник уже около месяца пытался бросить курить и с этой целью постепенно сокращал количество выкуренных сигарет. Но система начала давать сбой четыре дня назад, когда стало известно о гибели Вафиды. Так уж получилось, что смерть этой странной женщины выступила своеобразным детонатором, спровоцировав целую кучу разнообразных и, в первую очередь, непредвиденных событий. Операция «Будда» резко вошла в заключительную стадию, но ее результат с каждым днем становился все менее предсказуемым.

Вчера поздно вечером произошло очередное событие из серии «неожиданная гадость». Специалисты отдела оперативно-технических мероприятий запеленговали сигнал аварийного передатчика, принадлежащего диверсионной группе «Ястреб». Это могло означать лишь одно – случилось нечто очень неприятное. «Диверсанты» без крайней необходимости включать «аварийку» не будут. Но что именно случилось?

Не удалось ликвидировать вражеский спецназ, обеспечив безопасное продвижение группе Нагаева? Но в этом случае «Ястреб» послал бы закодированное сообщение и продолжил операцию. А у них заработала «аварийка». Значит, ситуация аховая.

Утром, как только начало светать, в Зону была послана усиленная группа под командованием майора Коноплева. Майор сам вызвался возглавить десант, а полковник, разумеется, не возражал. Наломал дров, теперь пусть сам и разбирает завалы, засранец.

Провал «Ястреба» – а Улитин уже не сомневался, что это провал, – полностью находился на совести Коноплева. Решение о перехвате спецназа было авантюрным, и принял его лично Коноплев. Впрочем, это не освобождало полковника от ответственности. Если операция «Будда» провалится, то не поздоровится никому. Но если дело выгорит, то тогда…

Улитин посмотрел в окно. Неужели этот унылый пейзаж скоро сменится до боли знакомым видом на Неву и Литейный мост?

В дверь постучали. Полковник затушил сигарету в пепельнице и положил рядом с другими окурками. Седьмой. Лимит на день трещал по швам.

– Войдите! – крикнул полковник, продолжая смотреть в окно.

Дверь распахнулась, и в кабинет проскользнул мужчина в сером костюме.

– Докладывай, капитан. Новости от Коноплева?

– Никак нет, товарищ полковник. Группа майора пока не выходила на связь.

Улитин помрачнел.

– Тогда в чем дело?

– Воздушная разведка доложила об очень сильном пожаре в районе садоводства «Обский залив».

– На берегу?

– Нет, ближе к железной дороге. Наши наблюдатели заметили это с той стороны Бердского залива, и мы послали вертолет. Но сейчас дым виден уже и в Искитиме.

– Меня интересуют подробности. Это всё?

– Есть данные перехвата. Похоже, у «друзей» проблемы. В Зоне пропали их «спецы».

Полковник резко развернулся. По лицу скользнула довольная улыбка.

– Так что же ты молчишь, капитан? С этого и надо было начинать.

– Вы считаете, это важно, товарищ полковник?

– Не просто важно. Чертовски приятно, капитан!

Часть третья

Западня

Глава 31

Гангрена

Группа Нагаева

Август 2016 г. Воскресенье

Новосибирская Зона Посещения

У заброшенной фермы решили сделать привал. Все были готовы двигаться дальше и без перерыва, кроме Нагаева. Вернее, сам он пытался идти вперед, но каждый шаг давался ему с трудом. И тогда Лукич, замыкавший цепочку, окликнул:

– Равиль, тебе нужен отдых. Так толку не будет.

– К черту отдых! – с хрипом выдохнул старик. – Если мы будет отдыхать каждые…

Он вскрикнул и со стоном опустился на землю.

– Что случилось, Равиль?

– Хреново. Так в колене дернуло, аж звезды из глаз посыпались.

Варнаков, шедший впереди группы, остановился и оглянулся:

– Что там у вас?

– Все, стоп! – скомандовал Лукич. – Надо осмотреть рану.

Они втроем собрались около старика. Лукич осторожно развернул бинт и, не удержавшись, крякнул. Чуть выше коленной чашечки вздулся широкий, крупнее юбилейного рубля советской эпохи, гнойный нарост. От него – по сторонам и выше по бедру – растекалась опухоль багрово-ржавого цвета.

– Что это за… волдырь? – с тревогой произнес Закир.

– Это не волдырь, – сказал Лукич. – Это абсцесс. Немного напоминает кисту, но какую-то странную.

– Вот почему было так больно, – сказал Нагаев. По его лицу тек пот. – Бинт на кисту давил. Что можно предпринять, Лукич? Может, вколоть обезболивающего?

– Можно, конечно. Но надолго не хватит. Да и вряд ли это даст серьезный эффект.

– А заморозка?

– То же самое. Ну, возможно, часа на полтора хватит.

– Пусть на полтора. За это время можно дойти, если не тормозить.

– А потом что? Ногу ампутировать? По-нормальному, тебе…

– Какой тебе, на хрен, «нормальное»? – крикнул Нагаев. – Неужели ты не видишь…

Он осекся. По лицу пробежала судорога.

– Вижу, – спокойно произнес сталкер. – Но это не повод впадать в истерику. Предлагаю вот что – надо выпустить гной и почистить рану. Это не панацея, но боль на несколько часов спадет. И суставу легче станет. Глядишь, до вечера и дотянешь на своих двоих.

– Мне этого достаточно, – сказал Нагаев. – Обкалывай и режь.

Пока Лукич при помощи Закира проводил операцию, Варнаков присел на траву и задумался. После последнего происшествия с «гадюкой», когда они сначала угодили в страшный капкан, а потом спаслись невероятным образом, он чувствовал полное опустошение. Другой бы радовался чудесному спасению, а Колян впал в еще большую меланхолию. Да, судьба его хранит, спасая от смерти, только вот для чего? Для чего эта жизнь, когда не понимаешь, зачем она вообще нужна?

Он согласился пойти с Нагаевым, скорее, из упрямства. Очень уж не любил хамства и наглости. А те люди, что затеяли свистопляску вокруг Лунного Цветка, по мнению Коляна, именно так себя и вели – нагло и беспардонно грубо. Да что там, «грубо» – запредельно жестоко, не считаясь ни с кем и ни с чем. Вот он и уперся: а хрен вам! Не достанется вам то, что нашла Вафида. Не для сволочей предназначено.

Устраивать бизнес на Цветке и прочем хабаре Варнаков не собирался. Но где-то на самом дне сознания таилась надежда, в которой он не хотел себе признаваться, – надежда на свойства Цветка, уже ставшие легендарными среди посетителей кафе «Радиант». А может, и взаправду есть что-то в нем? Вернее, в его зернах-семечках. Вот проглотишь зернышко – и поймешь нечто. Смысл какой-то появится. А без смысла… без смысла… на хера это все…

Даже не заметил, как сморило на дневном солнышке…

Проснулся с рюкзаком под головой. Спал без сновидений, очнулся – словно кто на кнопку нажал: молниеносно, безо всякой сонной одури. Открыл глаза и сразу увидел Лукича. Тот, как показалось Варнакову, крался к углу покосившегося сарая. Колян вскочил и, передернув затвор автомата, крикнул:

– Эй, Лукич! Стоять!

Сталкер замер. Потом медленно повернулся:

– Колян, ты чего?

– Ничего. Куда лыжи намылил?

– Куда? Как куда? Да я это, посрать. Вот хотел за угол присесть.

Он стоял с опущенными вдоль туловища руками и с обидой смотрел на Варнакова.

– Врешь ты все. Сдернуть от нас хотел.

– Да почему сдернуть? Что же мне, теперь нельзя по нужде сходить?

– По нужде можно. Если приспичило – садись и сри.

– Что, прямо здесь? На виду?

– Прямо здесь, – жестко произнес Колян. – Ишь ты, какой стыдливый. Можно подумать, на зоне ты только в отдельном сортире испражнялся.

Сталкер сплюнул и с вызовом бросил:

– Сволочь ты ментовская. Привык над людьми издеваться… Дай я хоть за пеньком присяду. А то, коли так хочется, навалю у тебя под носом.

– Ладно, – сказал Колян. – Хрен с тобой. Садись за пенек. Задумаешь сдернуть – яйца отстрелю.

Лукич медленно, чуть не шаркая ногами, приблизился к старому пню и демонстративно расстегнул ремень. Затем, стоя с приспущенными штанами, достал из кармана пачку «Примы» и закурил. Варнаков, поглядывая на Лукича, подошел к Закиру, который молча сидел на траве. На коленях он держал АКМ.

– Ты чего за ним не следишь? – спросил Колян.

– А мне не говорили, чтобы я следил, – с безразличным видом откликнулся Закир.

– Как не говорили? Я же предупреждал.

– Ты предупреждал, чтобы оружия ему не давать. Я смотрел, чтобы он к тебе не подходил, когда ты заснул. А чтобы его караулить, ты не говорил.

– Теперь говорю… Отец что, спит?

– Спит.

– Сколько уже спит?

Закир посмотрел на наручные часы:

– Около часа.

– Это что, я около часа проспал?

– Ну да.

– А Лукич в это время чем занимался?

– Тоже вроде спал. Тут вот, рядом с отцом. А потом к сараю этому пошел.

Варнаков посмотрел на лысую макушку сталкера, торчащую из-за пня. Может, и вправду приспичило… Что ни говори, а польза от Лукича была. Вот нынче – если бы не догадался гайки кинуть, раздавила бы их всех «плешь». Зону он чует, что ни говори. Но вообще… вообще – говно, а не человек.

Колян приблизился к Нагаеву. Тот лежал на боку, закрыв лицо ладонью. Дышал с хрипом. Но не хрипел, а именно дышал. Может, и на самом деле пронесет. Да, время они потеряют. Однако что же теперь делать? Поздно отступать после стольких передряг. Теперь уж не важно как. Важно дойти. И дойти вместе с Нагаевым – иначе все впустую. Вот ведь хитрый старик – прилепил всех к себе крепче, чем скотчем.

Интересно, что случилось со Стебловым? Жаль, если подстрелили… Вся эта компания начинала его все больше раздражать. И хитрый Нагаев, добродушие которого казалось Варнакову напускным, и вечно молчащий Закир с его ваххабитской бородой… А уж про Лукича и говорить нечего – так бы и размазал по стенке.

Нагаев проспал до самого полудня. Солнце уже поднималось к зениту, когда они вышли на маршрут. Операция помогла. Старик меньше хромал и говорил, что боли почти не чувствует. Может, и хорохорился. Но двигались они быстро. Правда, недолго, потому что уткнулись в бурелом. Из-под завала деревьев, заросших колючим кустарником, вытекал узенький ручей.

Нагаев посмотрел на компас, потом покрутил головой.

– Что, сбились? – спросил Лукич.

– Да не так чтобы очень. Но надо… – Старик наткнулся на колючий взгляд Варнакова и спросил: – Слушай, Коля, ну что ты от меня хочешь?

– Ничего. Жду, когда вы нас еще куда заведете.

– Ну заплутал малость. Сам видишь – температура у меня. Хвораю.

– Вот именно, – сказал Колян. – Хрен с ней, с температурой. А если вы через полчаса в аномалию какую вляпаетесь? Что тогда – нам всем несолоно хлебавши возвращаться?

Нагаев глубоко вздохнул. Он сильно сдал за последние два дня. Лицо осунулось, кожа пожелтела, на ней проступили мелкие пигментные пятна светло-коричневого цвета. Густая седая щетина еще больше подчеркивала ощущение старости и болезни.

– Вот оно что… Сказал бы прямо – боишься, что я сдохну, а ты без хабара останешься?

– А хотя бы и так. Это не только ваше личное дело. Между прочим, я не из-за вас сюда полез. – Колян сплюнул – Ну чего мы здесь встали?

– Здесь где-то очень большой участок «порченой земли». Надо бы свериться.

Нагаев отошел в сторону и полез в карман за картой. Пошарился там пальцами. Потом залез в соседний карман. На лице появилось озабоченное выражение.

– Что еще случилось? – спросил Колян.

Старик начал с беспокойством шарить по всем карманам.

– Да карта куда-то запропастилась. – Он в растерянности посмотрел на Варнакова. – Надо же!

– Вы ее на привале доставали?

– Доставал. Перед тем как заснул.

– Так вы помните, куда ее положили?

– Вроде бы в карман.

У Коляна возникло подозрение, но он не спешил его обнародовать. Стоял и смотрел на Нагаева, а сам исподтишка косил в сторону Лукича. Тот до этого вел группу и сейчас начинал потихоньку пятиться в сторону бурелома.

– Проверьте рюкзак.

– Да, конечно, – пробормотал Нагаев.

Он снял с себя рюкзак, проверил у него боковые карманы. Затем начал выкладывать вещи, но внезапно остановился.

– Да не мог я ее под низ засунуть. Ерунда это все. Пропала карта, мужики.

– Глядишь, еще и не пропала – сказал Варнаков. Он скинул автомат с плеча и, наведя ствол на Лукича, скомандовал:

– Лукич, ком цу мир!

– Чего?

– Иди ко мне, говорю. И руки держи на виду. – Колян подождал, пока сталкер приблизится, и протянул автомат Нагаеву. – Подержите, Равиль Салихович, пока я его обшманаю. И ты, Закир, рот не разевай, если что.

– Не разину. – Закир взял свой автомат на изготовку. Произнес без выражения: – Куда стрелять? Сразу в голову?

– Пока в ноги.

– Да в чем дело-то, Николай? – спросил Нагаев.

– А вы как думаете? Думаете, карта растворилась без остатка? Нет, ее Лукич прибрал, пока вы спали. А спали потому, что он вам снотворное вколол.

– Не колол я снотворное, – возмутился Лукич. – Поставил обычный обезболивающий. Он тоже седативное действие оказывает. И хорошо, что Равиль поспал.

– Хватит пургу гнать. Карта у тебя.

– А может, это ты ее прибрал, Колян? – с насмешкой спросил Лукич. – То-то я смотрю, что ты во мне козла отпущения нашел.

– Заткнись.

Варнаков тщательно обыскал одежду сталкера. Затем, сняв с него рюкзак, вытряхнул на землю все вещи.

Но искал тщетно. Ничего похожего на карту Нагаева у Лукича не обнаружилось.

– Вот видишь, Равиль, – все с той же кривой усмешкой произнес сталкер. – Наш мент ничего не нашел. Может, не там искал? Может, его самого надо обшарить? Что ты молчишь, Равиль?

– Коля, – сказал Нагаев, нервно облизнув нижнюю губу. – А почему ты решил, что карту взял Лукич?

– А кто же еще? Я заснул, вы заснули. Закир дежурство нес. А Лукич около вас лежал. Кто же еще?

– Ну, вообще-то говоря, – сказал Лукич, – я спал. И все остальные спали. Кроме Закира. Так что карту мог и он прибрать. Да и ты, Колян, если уж на то пошло.

– Это когда же?

– Вот скажи, Закир, – Лукич с прищуром посмотрел на Закира. – Ты Коляна постоянно видел?

– Нет. Я за ним особо и не следил.

– Ну да, – сказал Лукич. – Особенно когда намаз исполнять отходил.

– И что? – Закир насупился.

– Да ничего. А нас с Равилем все время видел?

– Нет. Когда вы уснули, я к вам спиной сидел. Ну оборачивался иногда.

– Что и требовалась доказать. Колян запросто мог залезть в карман к Равилю. – Лукич демонстративно присел на корточки и вытащил «Приму». – Закурить никто не желает? Ну как хотите… Знаешь, Равиль, а я бы на твоем месте все-таки обыскал бы Коляна. Что молчишь? Может, отойдем, пошепчемся в сторонке? Не чужие, чай, люди.

– Погоди, – сказал Нагаев. – Поговорим еще с тобой.

– Ну смотри. А то я ведь тоже… могу рассказать кое что.

Лукич щелкнул зажигалкой, прикуривая. Потом с видимым удовольствием затянулся. И тут Варнаков сообразил.

– Я знаю, куда он карту дел, – сказал он. – Он ее около свинофермы спрятал, у сарая. Даже не у сарая, а у пня. Когда с понтом посрать там сел.

– Зачем? – спросил Лукич. В лице его, задубевшем от постоянного нахождения на воздухе, ничего не изменилось. – Зачем мне там прятать карту?

– Затем, что ты с ней сначала удрать хотел. А когда я тебя тормознул, ты ее у пенька и заныкал. Ты же понимал, что Равиль может ее хватиться. Думал, выгадаешь момент, сдернешь от нас и за картой вернешься. Так оно и есть, Равиль Салихович. Карта там.

– Думаешь, там? – Нагаев смотрел на Варнакова со странным выражением лица.

– Сто процентов там. Вы этого перца пока посторожите, а я за полчаса обернусь. Верните-ка мне «калаш».

Он сделал шаг по направлению к Нагаеву, но тот внезапно отступил и угрожающе поднял ствол автомата.

– Подожди, Николай, – произнес с расстановкой. – Возможно, что ты и прав. Но у меня другой план. Ты сходишь к ферме. Но не один, а с Закиром. Думаю, одного автомата на двоих вам хватит. А?

Варнаков глядел исподлобья, покачиваясь с носка на пятку.

– Не доверяете, значит, Равиль Салихович? Ну зачем мне красть у вас карту?

– А я разве такое говорил? Ты, Коля, меня неправильно понял. Если ты с Закиром пойдешь, мне спокойнее будет… А я пока Лукича посторожу. Поболтаем с ним заодно…

Когда Колян и Закир ушли, Нагаев приблизился к поваленной березе и, покряхтывая, присел. Автомат поставил между ног.

– Присаживайся, Лукич. Но близко ко мне не подходи. Так, на всякий случай. Учти, стрелять я еще не разучился.

Сталкер неторопливо посмотрел по сторонам. Затем, держась от Нагаева на отдалении, подошел к другому концу березы, но садиться не стал. Погладил ладонью ствол, отвел в сторону ветку можжевельника, росшего тут же.

– Чего, – спросил Нагаев, – аномалии боишься?

– Боюсь. Глупой смерти. А аномаль, она что? Захочет – сама найдет.

– Твоя правда… Что ж, объясни мне, Лукич, что бы это значило?

– Что именно?

– Да вся эта история с картой. Мы же с тобой договорились. Ты мне помогаешь, я с тобой расплачиваюсь. Щедро расплачиваюсь. А ты молчишь – о том, о чем надо молчать.

– И разве я что-то нарушил?

– А то нет? Зачем карту украл?

– Да не крал я ее. Почему обязательно я? Ты вот Коляну своему доверяешь?

– Да вроде нет поводов сомневаться.

– Уверен? Скажи, ты его сам на помощь позвал?

– Нет.

– То есть он к тебе пришел? И говорит, давай-ка, Равиль, найдем Лунный Цветок?

– Ну не совсем так… – Нагаев помолчал. – Хотя в чем-то ты прав. Только незачем Коляну карту брать.

– Почему ты в этом уверен?

– Ну… скажем так, не вижу логики.

– А ты понимаешь его логику? Ну ладно… оставим пока Коляна в стороне. А Закиру можно верить?

– Вот тут ты, Лукич, пальцем в небо попал. К Закиру я сам пришел. Вернее, мы пришли. А потом его чуть не убили. Ну я тебе рассказывал, что в квартире случилось.

– Рассказывал. А тебе не приходило в голову, что ловушку могли подстроить при участии Закира?

– Это как?

– Да так. Когда вы уехали на кладбище, он взял да и сообщил кому надо. А в квартире остался, чтобы вас в ловушку заманить. Ну если на кладбище не получится вас взять. Думаешь, так не могло быть? Он же вам дверь открыл, сигнала никакого не подал. Это чудо, что вас там не повязали.

Нагаев помолчал.

– Понимаю, к чему ты клонишь. Но ты ведь догадываешься, что эти разговоры ненадолго?

– Что ты имеешь в виду?

– А то, что парни сейчас сходят к ферме, и все прояснится. Если они найдут карту у пня, то тогда тебе конец.

– А если не найдут?.. Не торопился бы ты с выводами, Равиль. И вообще… Кто знает, глядишь, я тебе еще и пригожусь.

– Так я и не тороплюсь. – Нагаев взялся ладонью за ствол автомата. – Видишь, я тебя даже на прицеле не держу. Побежишь, так я и выстрелить не успею.

– Предлагаешь мне побежать?

– Тебе виднее.

– А за пазухой-то небось пистолетик припас? Я, дурачок, побегу, а ты р-раз – и готово.

– Откуда же у меня пистолет? – Нагаев прищурился.

– Как откуда? У бандита мертвого на переезде забрал. Руки-то у тебя тогда не связанные были.

– Фантазируешь ты, Лукич. Хотя и складно… Что же, скоро узнаем, кто тут у нас крыса. – Нагаев усмехнулся.

– Скоро узнаем. Подождем?

– Подождем.

Они несколько минут сидели в молчании. Первым его прервал Лукич:

– Можно спросить?

– Спрашивай.

– Мы ведь к остановочному павильону идем, верно?

В лице Нагаева что-то дрогнуло.

– С чего ты взял?

– Да так, предчувствие… Я ведь знаю, что где-то там Анатолий погиб.

– Откуда знаешь?

– От Вафиды. Она мне в июне письмо по электронке прислала. Сообщила, что Анатолий погиб. Вроде как извинялась, что не по ее вине. Мол, получилось так… Я ей ответил, попросил, чтобы она указала место гибели. Ну чтобы хоть знать, где кости лежат… Она написала, что точного места указать не может. Мол, погиб в «зеленке», ничего не осталось. Но было это возле остановочного павильона «Обский залив»… Я позже сходил туда. На насыпи там крестик маленький поставил. Выпил.

– Вот как… Я не знал. Только к чему это, Лукич?

– Думаю, что павильон на нашем маршруте лежит.

– Почему?

– Не имей меня за дурака, Равиль. Мы ведь с тобой знаем, куда Анатолий с Вафидой шли.

– Думаешь, мы туда же идем?

– А то!

– Ну гадай, гадай… Дойдем – увидишь.

– А сейчас сказать не хочешь?

Нагаев усмехнулся:

– А зачем тебе знать? Хочешь вперед меня до Убежища добежать?.. Так беги. Глядишь, и добежишь.

– Не дождешься. Я уж лучше с тобой, за компанию.

Лукич вытащил из кармана «Приму», закурил. Он продолжал стоять возле кустарника, изредка переминаясь с ноги на ногу.

– Да, павильон… Странное место. Народ говорит, он то есть, то исчезает. А еще вокруг него какие-то туманы появляются, что твой кисель. Не слыхал? – Сталкер стрельнул взглядом в сторону Нагаева, но тот лишь пожал плечами. – Не слыхал, значит… как нога-то?

– Сейчас терпимо. Хотя опять подергивать начинает. – Нагаев поднял на Лукича глаза и вдруг спросил севшим голосом: – Думаешь, не выкарабкаюсь? Кранты?

– Если честно – то не знаю.

– Вот и я не знаю. Потому и не тороплюсь… делать выводы.

Глава 32

Удар в спину

Михаил Стеблов

Август 2016 г. Воскресенье

Новосибирская Зона Посещения

Михаил шел по следам уферов около четырех часов. За это время он видел их трижды: один раз на насыпи железной дороги; один раз, когда они устроили небольшой привал на пригорке; и затем, когда сам поднялся на этот пригорок и увидел их, бредущих по ложбине. Он ни разу не напоролся на аномалию и уже начал чувствовать себя бывалым сталкером. Хотя и понимал, что отчасти его везение связано с тем, что он продвигается почти след в след опытным ходокам. Несколько раз он швырял гайки, которые позаимствовал у мертвого бандита около контейнерной площадки. Но тревога оказывалась ложной. В какой-то момент он даже стал легкомысленно насвистывать, но вовремя спохватился, вспомнив старую поговорку: «Не свисти – беду накличешь».

В четвертый раз «спецы» появились в его поле зрения, когда начали подниматься на холм, к видневшимся там хозяйственным постройкам. Уферы оказались неожиданно близко – в какой-то сотне метров. Михаил в этот момент двигался по открытой поляне – если бы кто-то из уферов обернулся, то смог бы его засечь без труда. Поэтому он решил укрыться в ближайшем перелеске и рысью бросился к нему. Вбежав в лесок, он стал осматриваться в поисках следов «спецов» – они должны были обнаружиться где-то поблизости, потому что на поляне он видел четкие отпечатки двух пар армейских ботинок.

Конечно, он мог бы преодолеть некоторое расстояние без следов, ориентируясь на постройки на холме. Но в этом случае повышался риск попадания в аномальную ловушку, чего Михаилу совсем не хотелось. Поэтому он немного покружил на опушке, пока не заметил сломанные ветки кустарника: здесь явно проходили несколько человек, и совсем недавно. Михаил направился следом, будучи уверен, что ветки обломали «спецы».

Пробравшись сквозь кусты и обогнув разлапистую ель, он очутился на краю лужайки. И едва не вскрикнул. На дальней стороне лужайки, шагах в тридцати от него, к деревьям подходили три человека. Скорее интуитивно, чем сознательно, даже толком не вглядевшись, Михаил понял, что перед ним муляжи. Свежие воспоминания о недавней встрече на кладбище моментально всплыли в голове, и бравого агента ФСБ охватила неконтролируемая паника. Ничего не соображая, он зайцем отскочил за ель, пригнулся и кинулся в кусты.

Преодолев на карачках метров десять, он, наконец, опомнился и без сил опустился на землю. И почти в ту же секунду почувствовал, как что-то шлепнуло его по груди и разорвалось, расплескивая фонтанчик светло-зеленых брызг.

П-пуф!

Михаил, как ужаленный, подскочил с земли и лишь сейчас заметил, что впопыхах забрел в окружение каких-то странных фиолетово-зеленых растений, напоминающих помесь белокочанной капусты и капусты кольраби. Еще не успев сообразить, что напоролся на заросли «чертовой капусты», он очутился под обстрелом агрессивных кочанов. Они буквально атаковали его ядовитыми плевками, оставляя на защитном «костюме сталкера» следы зеленой пены размером с маленькое чайное блюдце.

Накинув на голову капюшон, Михаил ломанулся в обратном направлении под канонаду рассвирепевших кочанов. Он уже почти вырвался из окружения врага, когда очередной сочный плевок угодил ему в верхнюю часть лба. Михаилу показалось, что его окатили кипятком, настоянном на перце чили. Он завопил от боли и покатился по траве, проклиная всех известных ему богоматерей, начиная с африканской.

Потом он еще долго сидел под березой и поскуливал. Даже вкатив себе тюбик бупренорфина и намазав лоб анальгезирующей мазью из армейской аптечки, он не смог полностью избавиться от жгучей боли. Но Михаил не был бы собой, если бы, чуток оклемавшись, не подумал: «А в Сибири все равно лучше, чем в Африке». И замурлыкал под нос, заглушая боль: «Не нужен мне берег турецкий, и Африка мне не нужна…»

Варнаков и другие

Новосибирская Зона Посещения

До фермы дошли молча. Лишь в самом начале Закир спросил:

– Надеюсь, ты бежать не собираешься?

– Зачем?

– На всякий случай интересуюсь.

– А побегу – выстрелишь?

– Обязательно, – сказал Закир. – И не промахнусь.

– И не жалко?

– А чего тебя жалеть? Хороший гяур – мертвый гяур.

– Надеюсь, Закир, ты и в самом деле хорошо стреляешь.

Варнаков приостановился, и Закир, шедший сзади в пяти шагах, тут же замер.

– Тебе-то от этого какая радость?

– Такая, что ты мой напарник. На кого ж надеяться, как не на тебя?

Закир нахмурил брови, переваривая услышанное, да так больше ничего и не сказал. В молчании дошли почти до фермы. Когда до строений, расположенных на небольшом холме, оставалось метров сто, Колян сказал:

– Ни к чему мне, Закир, бежать. Скоро убедишься, что я был прав… Подходить к ферме будем скрытно. Не возражаешь?

Закир подумал несколько секунд и кивнул.

Последние пятьдесят метров почти ползли по склону, прячась среди густой травы и кустарников: Варнаков впереди, Закир сзади, держа дистанцию. Как перемещаться, Колян показывал знаками. Закир, к его удивлению, все понимал с лета и быстро выполнял команды. Правда, не забывая держать Варнакова под прицелом.

«А ведь у парня есть опыт, – подумал Колян. – Может, и на самом деле ваххабит? Повоевал в какой-нибудь Сирии». Подумал – и тут же забыл.

Из-за кустов облепихи уже виднелся пресловутый пень, возле которого справлял нужду Лукич. Или делал вид, что справлял. Немного дальше, шагах в десяти, торчал, закрывая дальнейший обзор, покосившийся сарай. От Варнакова до пня оставалось метров двадцать. Он уже собрался двинуться туда, как неожиданно из-за сарая появился мужик, одетый в до боли знакомую Коляну форму спецназа военной полиции.

Мужик был рослый и плечистый. За плечом – штурмовая винтовка Diemaco C7. Правая рука висела на перевязи, в левой спецназовец держал прибор, напоминавший по форме портативную рацию. Только совсем плоский – сантиметра полтора в толщину. Посматривая на прибор, мужик приблизился к пню и присел около него на корточки.

Варнаков обернулся к Закиру – и не нашел того взглядом. Вот это было совсем некстати. Куда же он запропастился? И вдруг услышал твердый голос Закира:

– Не дергаться и руки за голову!

Колян аж вздрогнул, решив в первую секунду, что Закир обращается к нему. Но тут же сообразил, что голос раздался со стороны пня, и вернул шею в исходное положение.

Закир притаился в кустах дикой смородины, шагах в пяти от спецназовца, направляя на него ствол автомата.

– Как же я руки подниму? – довольно-таки спокойно откликнулся «спец». Он стоял на коленях, лицом к пню и спиной к Закиру. – У меня рука на перевязи.

– Твои проблемы. Ну?!

«Спец» вздохнул и, аккуратно выпростав правую руку из петли перевязи, поднес ее к затылку. Поднес очень медленно. То ли придурялся, то ли и на самом деле берег руку. Судя по толщине повязки, на предплечье была наложена шина. Только после этого «спец» доставил к затылку вторую ладонь – и Варнаков увидел, что в ней он держит свернутый лист бумаги.

– Парень, ты только не стреляй, – сказал «спец». – Я сдаюсь.

– Я догадался, – сказал Закир. И крикнул: – Колян, долго тебя ждать?

У него неожиданно прорезался командный голос.

Ситуация Варнакову не нравилась. Что-то в ней было не то. Как-то уж слишком легко они взяли этого мужика. А выглядел он слишком спокойным. Но теперь, после окрика Закира, ждать, действительно, не имело смысла.

Колян выбрался из своего укрытия и направился к пню. Пока он шел, Закир приблизился к «спецу» и, видимо для острастки, ткнул ему в затылок стволом автомата. Потом забрал у «спеца» бумагу и стал ее разворачивать. «Не терпится в карту заглянуть, – подумал Варнаков. – Тоже, оказывается, Цветком интересуется. Лучше бы сначала разоружил этого типа».

Он подошел и нагнулся над «спецом», который по-прежнему находился на коленях. Колян хотел снять у него с плеча винтовку, но не успел. Громыхнул выстрел, и Закир, вскрикнув, рухнул на землю. Выстрел был только один, но стрелявший, наверное, не сомневался в своем мастерстве.

Варнаков так и стоял, нагнувшись и держась рукой за ствол чужой винтовки. Все произошло слишком неожиданно. Он стоял и ждал следующего выстрела, чувствуя, как колотится сердце. Но вместо этого услышал голос с сильным акцентом:

– Замри и не дергайся.

– Я и так замер.

– Молодец. Теперь медленно подними руки и сделай шаг назад.

Колян выполнил приказание, одновременно разогнувшись. Человек с акцентом прятался за углом сарая, целясь в противника из винтовки. Он был коренастый, рыжеволосый и одет точно в такую же форму, как и первый «спец».

– Дергач, ты в порядке? – спросил рыжий.

– Да, – откликнулся первый «спец». Он быстро вскочил, стараясь не перекрывать напарнику линию выстрела, и отбежал в сторону. Затем, убедившись в беспомощности Варнакова, приблизился к Закиру и вытащил у него из ладони лист бумаги. Тут же поднес к лицу.

– Ну что там? – спросил рыжий по-английски.

– Да это карта, – отозвался Дергач. – Правда, еще надо разобраться.

– Разберемся. – Рыжий сделал шаг вперед и немного опустил ствол винтовки. – Эй, парень, как тебя зовут?

Этот вопрос рыжий задал по-русски все с тем же сильным акцентом.

– Николай, – сказал Варнаков. Пусть знают, это не военная тайна.

– Скажи, Николай, сколько вас?

– Где?

– Да, кстати. Сколько вас и где вы сейчас находитесь?

– Кто?

Рыжий негромко рассмеялся.

– Хочешь поиграть в дурачка, Кола? – Он так и произнес – Кола. – Дергач, ты знаешь, кто этот парень?

– Не знаю и знать не хочу, – ответил первый «спец». Он продолжал с любопытством рассматривать карту, держа ее в левой ладони. Правую руку он успел засунуть в перевязь.

– Что будем с ним делать?

– Да пристрели его к черту, – сказал Дергач, даже не взглянув на Варнакова. – Мы и без него почти все знаем.

– Вот видишь, Кола, – насмешливо произнес рыжий. – Толком и не поговорили.

Улыбка еще продолжала скользить по его губам, когда появившийся сзади здоровенный муляж с размаху всадил ему в спину вилы. Рыжий утробно крякнул и, качнувшись, свалился лицом на землю.

Все произошло в считаные секунды. Колян, еще не оправившись от изумления, взглянул на Дергача. Тот, реагируя на непонятный шум, глянул в сторону сарая и тут же перевел глаза на Коляна. И их взгляды встретились.

Они стояли друг от друга на расстоянии четырех метров. Варнаков – рядом с пнем, Дергач – около высоких кустов смородины. У Коляна не было оружия, кроме ножа на поясе. Дергач имел оружие в избытке. Но винтовка находилась у него за правым плечом, и быстро сдернуть ее левой, здоровой, рукой он не мог. Как, впрочем, и правой.

Еще у Дергача имелся пистолет. Он лежал в кобуре, висевшей на поясе с левой стороны. И теоретически Дергач мог бы попытаться его выхватить, предварительно выбросив карту.

А еще, примерно на одинаковом расстоянии от обоих, шагах в трех-четырех, валялся на земле «калаш» Закира. Такая вот нарисовалась диспозиция. А дальнейшее зависело от принятия решения тем и другим противником.

То ли Дергач соображал чуточку быстрее Варнакова; то ли ему очень не хотелось расставаться с картой; то ли он вообще не просчитывал ситуацию, а действовал рефлекторно; но он не стал выхватывать пистолет, а рванул со всей прыти вниз по склону. А Колян, слегка запоздав, бросился к автомату. Он схватил его, вскинул и дал очередь по кустам.

Инстинкт требовал преследовать жертву до конца, и Варнаков был готов броситься в погоню за Дергачем. Но не бросился, потому что заметил сразу трех муляжей. Они стояли около сарая, рядом с лежащим рыжим «спецом», и смотрели на Коляна. Смотрели вроде бы спокойно, не проявляя агрессивности. Но мерцала в их стеклянных глазах такая нечеловеческая жуть, что Варнаков попятился назад, разом забыв о Дергаче. Только слышал краем уха, как трещат, затихая, кусты. И нечаянно наступил на руку Закира.

А тот вдруг очнулся и застонал. Поглядывая на муляжей, Колян присел рядом с телом и расстегнул Закиру куртку. И почти все понял, когда увидел под курткой бронежилет с керамическими пластинами. А ведь капитально приготовился парень! Где же он у него лежал раньше? В рюкзаке?

Увидев, что Закир открыл глаза, Колян спросил:

– Жив?

– Да-а… – неразборчиво прохрипел тот.

– Идти сможешь?

– По… про… бую.

– Давай.

Помогая раненому встать, Варнаков не упускал муляжей из виду. Они по-прежнему не проявляли агрессивности, но приблизились на несколько шагов.

– Ну что, ребята? – сказал Колян, держа автомат под правой рукой. – Может, разойдемся по-хорошему? Согласны? Ну мы пошли.

Один из муляжей, одетый в синий тренировочный костюм и кроссовки, протянул к Варнакову открытую ладонь и завыл. Этот низкий вибрирующий звук еще некоторое время доносился до слуха Коляна, пока окончательно не затих.

Они отошли совсем недалеко. Едва спустились с пригорка, как Колян тут же перетянул руку Закира жгутом и, поставив укол промедола, наложил плотную повязку на запястье.

С одной стороны, Закиру сильно повезло. В момент выстрела он располагался к сараю боком и держал перед собой карту. Рыжий «спец» целил в район сердца, и, пройди винтовочная пуля свой маршрут без помех, бронежилет среднего уровня защиты не помог бы. Десять метров – это, конечно, не в упор, но подобная дистанция при выстреле из винтовки М-16 мало что меняет. Однако пуля сначала попала в руку и, раздробив запястье, уже по касательной вошла в ткань бронежилета. Грудная клетка оказалась не задета, если не считать солидной гематомы от динамического поражения. А сознание Закир потерял от болевого шока.

В то же время рана выглядела ужасно.

– Если в ближайшие сутки не попадем в больницу, кисть придется ампутировать, – сказал Варнаков.

Закир, сидевший с потным лицом, только заскрипел зубами. Потом показал пальцем правой руки на небо.

– Хочешь сказать, на все воля Аллаха?

«Ваххабит» молча кивнул.

Глава 33

Наперегонки со смертью

Лукич

Август 2016 г. Воскресенье

Новосибирская Зона Посещения

Лукич готовился к побегу с той самой минуты, когда Колян и Закир отправились к заброшенной ферме. Он понимал, что времени у него немного, и лишь караулил подходящий момент. И он наступил, когда вдалеке, со стороны фермы, хлопнул выстрел. Выстрел был негромким и больше смахивал на треск сломавшейся доски. Но Нагаев вздрогнул и приподнялся с поваленного ствола березы. Автомат он взял за ствол правой рукой и инстинктивно оперся на приклад, оберегая раненую ногу. В этот момент Лукич и реализовал свой план.

Он сжал в кармане «зуду» и швырнул ее в сторону Нагаева. Затем нырнул в просвет между кустами и драпанул что есть мочи. Он прекрасно знал, что низкочастотный звук, испускаемый активированной «зудой», вызывает очень сильное чувство дискомфорта и страха, доходящее до панического ужаса. Но в данный момент его это устраивало, потому что страх добавляет сил убегающему человеку. Главное – не вляпаться в панике в ловушку.

Через полусотню метров, оказавшись вне пределов действия «зуды», он остановился и быстро сориентировался на местности. Погони Нагаева он не боялся – куда тот попрется с больной ногой? Сейчас, в первую очередь, следовало вернуться к ферме. Лукич не сомневался, что стреляли там. Только вот кто и с каким результатом? От этого в его действиях зависело очень многое.

Лукич искренне относил себя к людям, живущим по «правильным» понятиям. А по этим понятиям стукачество или тем более предательство считалось смертельным грехом. Единственным обстоятельством, способным, с точки зрения Лукича, оправдать этот грех, были большие деньги.

Лукич изначально не собирался сдавать Нагаева, когда тот приехал к нему на хутор и обратился за помощью. Нагаев был честным мужиком, выдал авансом богатый хабар и обещал щедро расплатиться по завершении своей ходки в Зону. Почему бы такому человеку не помочь? Но вечером Лукичу позвонил Жора Лежава. Позвонил и сказал, что Арчибальду очень нужен Нагаев. Если Лукич поможет его вычислить, то Арчибальд за ценой не постоит. Но если, не дай бог, Лукич что-то утаит, то – сам понимаешь. Арчибальд подобного не прощает.

И старый сталкер задумался. Нет, сначала он ответил Жоре, что не в курсе местонахождения Нагаева. Мол, видел несколько месяцев назад, но затем не общались. Ладно, сказал Жора, но ты меня понял. Звони, если что.

Вот тут Лукич начал думать. Арчибальд, по словам Жоры, пообещал за голову Нагаева и его людей три миллиона рублей. А такие деньги на дороге не валяются. Зато если Арчибальд пронюхает, что Лукич его обманул, то живым в могилу закопает точно. И не где-нибудь, а на кладбище в Зоне. А пронюхать он может. У него везде глаза и уши. Нагаев же, как назло, предварительно заезжал в Тальменку и зашел для разговора к Степановне. Если кто из соседей видел и до Арчибальда дойдет, то Лукичу конец. Да и на подъезде к хутору машину с гостями могли засечь. Мало ли кто – грибник в лесу или рыбак на речке. Ведь Жора Лежава так просто не звонит. Может, уже прослышал о чем?

И Лукич, надумав, решил позвонить самому Арчибальду – и жить еще хотелось, и внуков надо кормить. Сказал Арчибальду, что так, мол, и так. Только что объявился Нагаев с компанией, просят организовать проход в Зону. Арчибальд выслушал и ответил: «Молодец, что позвонил. Накорми-напои своих гостей и спать уложи. Парни они крученые и крутые, поэтому сделаем так. Вы когда в Зону собираетесь?» – «Часов в пять, перед рассветом». – «Хорошо. Мои ребята ближе к ночи будут у тебя. Загонишь собак по-тихому, откроешь калитку, а остальное – не твоя забота. Ты, главное, за Нагаевым следи. Он мне нужен целым. Договорились?»

Но Лукич предложил встречный план, решив убить сразу несколько зайцев.

Во-первых, ему не понравилась идея Арчибальда с нападением на хутор. То, что с Равилем пришли крутые парни, способные дать отпор любому, он уже догадывался и без пояснений Арчибальда. Вот и подумал: а вдруг на хуторе завяжется бой? Тальменка под боком, народ услышит, вызовет полицию. Как потом выкручиваться и отбрехиваться? Да еще если на дворе трупы?

Во-вторых, сыграла роль неимоверная жадность Лукича. Просто взять и сдать Нагаева Арчибальду означало, что он, Лукич, окажется без дополнительного навара. А Лукич догадывался, буквально нутром чувствовал, что Равиль идет за очень богатым хабаром. Если бы не так, разве велась бы за ним такая охота? Следовательно, рассудил Лукич, ему будет выгоднее, если он даст возможность Нагаеву добраться до места. Тогда можно будет получить двойной доход – и от Равиля, и от Арчибальда.

Но Арчибальду Лукич подал свои резоны по-другому. Сказал, что захватывать Нагаева опрометчиво. Вдруг тот в перестрелке погибнет? И тогда единственная ниточка, оставшаяся после гибели Вафиды, оборвется.

«И что ты предлагаешь?» – спросил Арчибальд.

И тогда Лукич предложил свой план. Он заключался в том, что Лукич отправится в составе группы Нагаева и выведает как можно больше информации. А группа людей Арчибальда из «Барьера» пойдет по следам, исполняя роль прикрытия. В нужный момент по сигналу Лукича она активно подключится, и все будет тип-топ.

Первоначально Арчибальду идея с засланным казачком в лице Лукича не понравилась – мол, ненадежно как-то. Тогда Лукич привел последний аргумент, сказав, что в крайней ситуации Нагаев готов на самоубийство. Мол, мужик решил, что или пан, или пропал. Потому что терять ему нечего.

И Арчибальд дал добро. А Лукич, таким образом, стал ключевым звеном в операции Арчибальда. Что его вполне устраивало, потому что сулило огромный барыш.

По уточненному плану группа барьеровцев под командой Француза должна была высадиться на берегу Бердского залива, выйти на линию Лебедевка – Сельская и дожидаться Лукича с группой Нагаева около водонапорной башни. На случай непредвиденных обстоятельств, а также для лучшего контроля за группой Нагаева был заготовлен страховочный вариант. Жора уже поздно вечером подъехал к хутору и встретился с Лукичом на границе участка. Он передал Лукичу несколько «маячков», которые тот должен был активировать по мере продвижения группы и закладывать на месте привалов. Там же, вместе с «маячками», Лукич мог оставлять записки с инструкциями – когда потребуется.

Таков был план. Но он едва не сорвался уже на первом этапе. Кто-то напал на хутор глубокой ночью. Судя по последующим событиям, это были люди Роди Волчка. Как они вышли на хутор – черт его знает.

Когда к Лукичу забежал Стеблов и сообщил, что на хутор напали, Лукич поначалу даже не очень и занервничал. Подумал, что Арчибальд решил внести коррективы в свой план – недоверчивый он человек. Значит, не судьба получить двойной барыш. В любом случае, обещанные три «лимона» Арчибальд заплатит – понятия у него есть. Но тут на улице началась активная пальба, и Лукич все-таки решил позвонить Арчибальду. Тот спросонья сначала ничего не понял. Потом велел Лукичу любой ценой увести Нагаева. Что Лукич и сделал.

Однако дальше события стали развиваться совсем уж непредсказуемо, и Лукичу пришлось действовать, полагаясь на собственное разумение. В тот момент, когда он и Колян наткнулись на Нагаева у домика путевого обходчика, Лукич подумал: «А не лучше ли всех прикончить? Заберу у Нагаева карту и спокойно дойду до цели». Но его беспокоило отсутствие Стеблова, который мог объявиться в любой миг. Учитывал Лукич и еще одно обстоятельство. Карту следовало предварительно проверить – вдруг там одни непонятные загогулины, в которых лишь Нагаев способен разобраться?

И Лукич решил повременить. Но тут Колян, заподозрив его в предательстве, отобрал оружие. И это внесло новые коррективы в действия Лукича. Он подумал: «Если достану карту, то козыри окажутся на моей стороне». Вскоре такой шанс представился на привале. Лукич вытащил карту из кармана уснувшего Равиля, но Колян, падла ментовская, не дал сбежать. Поэтому Лукич в спешке припрятал карту у пенька вместе с «маячком».

Теперь он знает маршрут и способен в одиночку добраться до Убежища. Правда, карту он посмотрел мельком, запомнив лишь главные ориентиры. И это его беспокоило. Потому решил потратить полчаса времени, вернувшись к свиноферме. Но не только из-за карты, которая могла остаться у пня. Он слышал выстрелы, и требовалось выяснить, что там приключилось.

На подходе к ферме он начал передвигаться мелкими перебежками, не забывая приглядываться к местности. Станет невероятной глупостью, если после стольких передряг он угодит в ловушку. Так, присматриваясь, прислушиваясь и принюхиваясь, он взобрался на холм и очутился на искомой поляне около сарая. Прячась за ветвями густой ели, обшарил глазами пространство. Затем, пригибаясь, добежал до пня.

Там его ждало разочарование. Самодельный тайник, сооруженный им на скорую руку, пустовал. Значит, кто-то нашел и забрал карту. Но кто именно? Люди из «Барьера» или Колян с Закиром? Или еще кто-то?

Рыская в траве возле пня, он наткнулся на свежую автоматную гильзу. Решил поискать поблизости трупы и следы крови. Ведь выстрелы он слышал, значит, могла остаться и кровь. Высокая трава местами сильно затрудняла обзор, поэтому он забрался на полуметровый пень, чтобы осмотреть поляну сверху. И почти сразу заметил тело. Человек лежал на углу сарая лицом вниз, а из спины у него торчали вилы.

Но рачительный взгляд Лукича привлекли не вилы, а спецназовский рюкзак с эмблемой UFOR. Он не удержался от соблазна покопаться в нем, а для начала решил выдернуть вилы. Схватившись обеими руками за черенок, Лукич уперся ногой в труп и с огромным усилием извлек зубья. Едва он это сделал, как «труп» содрогнулся всем телом и застонал.

Несколько секунд Лукич стоял в раздумье. Но любопытство пересилило. Тогда он все-таки стащил с раненого рюкзак, а затем перевернул тело лицом вверх. Человек снова застонал и открыл глаза.

Лукич никогда не страдал избытком милосердия. Единственное, что его интересовало, это подоплека событий, разыгравшихся возле фермы. А именно ответы на два вопроса: кто стрелял и куда делась карта? А еще, переворачивая тело, он обнаружил под ним автоматическую винтовку с оптическим прицелом. И это навело его на воспоминание о стрельбе около водонапорной башни. Лукич запомнил слова Коляна о том, что Мирзу убили выстрелом сверху. Уж не этот ли уфер убил? Поэтому он отвернул у фляжки колпачок и позволил раненому сделать несколько глотков воды. Затем спросил, присев на корточки:

– Ты кто, парень?

– Я?.. Я – Джеймс… А ты кто?

В голосе спецназовца ощущался сильный акцент.

– Я, паря, конь в пальто.

– Конь – в пальто? – с удивлением повторил Джеймс.

– Я пошутил. Зови меня просто Лукич. Какого хрена ты здесь делаешь, Джеймс?

– Я?

– Ты. И учти, у меня очень мало времени. Не хочешь говорить – оставайся здесь подыхать. А я – пошел.

– Нет… ты не пойдешь. – Глаза Джеймса блеснули. – Ты… поможешь… мне.

И Лукич почувствовал, как ему в бок уперся ствол пистолета.

Через несколько минут Джеймс полусидел у стены сарая, а Лукич стоял напротив него на коленях и отвечал на вопросы. До этого ему пришлось достать из рюкзака спецназовца упаковку со шприцами. Джеймс самостоятельно вколол себе в бедро два укола и заметно приободрился. В последующем разговоре Лукич быстро понял, что уфер неплохо владеет информацией об их группе. В частности, он знал, что в группе находится Нагаев, а Лукич – опытный проводник. А еще он как-то догадался, что Лукич работал на барьеровцев и украл для них карту.

Задав с десяток вопросов, Джеймс перешел к главному:

– Лукич, ты знаешь, где находится место, куда идет Нагаев?

– Очень приблизительно, – уклончиво ответил Лукич.

Спецназовец внимательно посмотрел на пленника и сказал усмехнувшись:

– Знаешь, пытать я тебя не буду. Мне это невыгодно, потому что ты мне нужен. Выбор сделаешь сам. Если ты действительно не знаешь, куда идти, я включу «аварийку», и мы будем ждать спасательного вертолета. Когда он прилетит, сдам тебя охранникам, как сталкера и диверсанта, оказавшего вооруженное сопротивление представителям военной полиции. По законам вашей страны… короче, догнивать будешь в тюрьме.

Но есть и второй вариант. Ты ведешь меня к месту. Или к Нагаеву. Мне без разницы. Если мы дойдем до места или захватим Нагаева, мы будем в расчете. Я тебя отпущу. И даже можешь забрать свой хабар, если найдешь. Принимай решение. У тебя есть пять минут.

– Я покурю? – спросил Лукич.

– Кури.

Лукич достал «Приму» и закурил.

– Ну и гадость ты куришь, – сказал Джеймс.

– Какая жизнь, такое курево, – ответил Лукич.

Он курил, сидя на траве, смотрел на поляну и почти ни о чем не думал. Выбор стал ему ясен сразу. Чего тут выбирать? Тоже мне, выбор – между тюрьмой и свободой. А от Джеймса еще представится шанс избавиться. Тоже мне, Джеймс Бонд.

– Так куда мы пойдем? – спросил Джеймс, когда сталкер, сделав последнюю затяжку, затушил сигарету о землю. Он, сука, не сомневался в том, какой выбор сделает Лукич. Значит, не дурак. Ну еще посмотрим, кто кого.

– Мы пойдем к Лебедевке, – сказал Лукич. – Но предупреждаю – маршрут я знаю по памяти. И только основные ориентиры. Уж хочешь – верь, хочешь – не верь.

– Я верю, – сказал Джеймс. – Я знаю, что у Нагаева была карта. И ты, скорее всего, смог на нее лишь взглянуть.

– Может, ты тогда знаешь, где карта сейчас находится?

– Догадываюсь. Но это нам не поможет.

– Жаль, – сказал Лукич. – Тогда пойдем по главным ориентирам. Как доберемся до «железки», так и двинем вдоль нее. Если повезет, можем пересечься с Нагаевым.

– Вряд ли мы сможем за ним угнаться. Я не готов идти быстро.

– Не факт, что он идет быстрее. Ты же видел, как он хромает.

– Ах да! – Спецназовец с иронией шлепнул себя ладонью по каске. – У меня выскочило из головы.

– Снял бы ты каску, – сказал Лукич. – В Зоне это только обуза.

– В Зоне – да. Но не на войне. Надо идти. Но сначала возьми нож и вырежи мне прочную сучковатую палку. Только без глупостей. На двадцати шагах я тебя подстрелю, как суслика…

Примерно через два часа они вышли к железной дороге. Все это время они двигались в одном порядке: Лукич впереди, спецназовец в пяти-шести шагах позади. Лукич тащил на себе рюкзак уфера и его винтовку. Но без магазина. Джеймс шагал, опираясь левой рукой на палку, а в правой сжимал рукоятку пистолета. За это время они сделали один пятиминутный привал, во время которого Джеймс запил водой какую-то таблетку. Но второй отрезок пути он прошел медленнее, чем первый. Или Лукичу так показалось.

Увидев насыпь, Джеймс сказал:

– Стоп, машина. Можешь перекурить.

Он снял каску и, отдуваясь, положил ее рядом. Потом отцепил от пояса фляжку и вытащил из пакетика свои розовые таблеточки. На этот раз он выпил их две.

«А ведь выдыхается потихоньку немчура. Интересно, сколько он продержится на своем допинге?» – подумал Лукич, присевший от спецназовца метрах в четырех. Он не знал, какой национальности его спутник, но почему-то решил, что он немец. Вечно они всякий допинг изобретают, как и японцы. Только не попадаются, в отличие от наших раздолбаев.

Лукич любил смотреть по телику биатлон и находился в курсе допинговых скандалов.

Он закурил и посмотрел на небо. Его потихоньку, с самого утра, затягивали тучи. День выдался прохладным. Самое что ни на есть то – для Территории. Можно, не потея, ходить в жаропрочной куртке. Она защищала и от «жгучего пуха», и от плевков «чертовой капусты». И даже от «духовки» немного предохраняла. Хотя, если уж попал под «жарку», то лучше…

И тут он почувствовал некий дискомфорт. Точнее, сначала он заметил, как зашевелился Джеймс. Тот стер со лба пот и заводил носом туда-сюда. Словно принюхивался. А уж затем и Лукич ощутил, как пахнуло теплом. При другой ситуации он рванул бы вверх по насыпи к железнодорожным путям, затем кувыркнулся вниз и залег. Глядишь, и пронесло бы. Но если бы он рванулся сейчас, то спецназовец сдуру мог бы и выстрелить. Поэтому Лукич, оставаясь в поле зрения Джеймса, просто упал на насыпь и накинул на голову капюшон. И постарался набрать в грудь как можно больше воздуха. Когда попадаешь под «жарку», то важно закрыть глаза и не дышать. Черт с ним, кожей или волосами, – нарастут новые. В крайнем случае походишь лысым. Лукич вот уже двадцать лет как лысый, и ничего. А вот спалишь глаза или внутренности сожжешь, тогда, считай, кранты.

И секунд через пять – десять «жарка» накатила, прожигая одежду до кожи своим сухим кипятком. Лукич еще услышал, как завопил уфер, а потом уже не слышал ничего. Лицом он вжался в землю, смешанную с песком и гравийной крошкой, руки спрятал под тело. Лежал и терпел, как в финской сауне. Только температура была не сто тридцать градусов, и даже не двести, а… хер знает какая она была!

Он терпел, ощущая, как выступает из всех пор и раскаляется до кипятка пот, и знал, что дотерпит. Сколько уже раз попадал он в такие передряги, не счесть. «Жарка» – это что-то вроде первого причастия для будущего сталкера. Слабые вскакивают и бегут. И обгорают, на хер, как гусь в духовке у пьяной хозяйки. Некоторые выкарабкиваются, пусть и малость подпалившись, но навсегда зарекаются ходить в Зону. А вот если вытерпел и не сломался, то, глядишь, и станешь потихоньку настоящим сталкером. Коли чуйка не подведет…

Он побежал, едва почувствовав, что жар начинает спадать. Даже не посмотрев в сторону Джеймса, чтобы не терять драгоценные секунды. Тут уж пан или пропал. Такой удобной возможности потом может и не возникнуть. А если подстрелит его немчура, значит, не судьба. Все лучше, чем на зоне пятнадцать лет чалиться. Хватит с него «зон», пора и меру знать.

С той стороны насыпи шло шоссе. А за ним – скошенное поле. Черт! Значит, и тут недавно убрали коноплю. Лукич взял правее, в направлении лесозащитной полосы. Выскочил на шоссе и услышал пистолетные выстрелы. Не выдержав, на мгновение обернулся. Спецназовец лежал прямо на рельсах и стрелял. И не мог попасть. Сука! Не такой уж он и хороший снайпер. Глазенки-то небось подпалил, реснички свои рыжие. Но, ведь может и попасть, падла.

На обочине шоссе стоял трактор «Кировец». Лукич добежал до него и плюхнулся на землю, прячась за огромным задним колесом. Сердце вырывалось из горла. Он откинулся спиной к колесу и, схватившись за грудь, закашлялся. Отхаркнувшись, сплюнул. Сгусток грязной, с чернотой, слюны смачно упал на асфальт.

До лесополосы оставалось по открытому пространству метров пятьдесят – шестьдесят. Если укрыться там, уферу его уже не догнать. Но – сколько метров сейчас до Джеймса?

Сталкер повернул голову, собираясь привстать, и – похолодел от ужаса. Весь обод колеса покрывал «коричневый мох». Как же он умудрился сюда вляпаться??? На щеке что-то зачесалось. Лукич машинально дотронулся пальцами до этого места и тут же отдернул. На кончиках пальцев темнела коричневая плесень…

Глава 34

Последний бой капитана Купера

Джеймс Купер

Август 2016 г. Воскресенье

Новосибирская Зона Посещения

Когда Купер, тяжело опираясь на палку, дохромал до трактора, Лукич лежал на асфальте у переднего колеса. Он еще пытался ползти, но каждое движение давалось с огромным трудом. Паралич охватывал его буквально на глазах. Лицо искажала судорога.

Джеймс приблизился почти вплотную и внимательно посмотрел на сталкера. Сам он выглядел ужасно и чем-то походил на пожарного, только что выбравшегося из охваченного пламенем здания. Носки ботинок оплавились. Комбинезон потрескался и кое-где вздулся пузырями. Волос на голове не осталось вовсе. Только темно-красная, воспаленная и местами уже покрывшаяся волдырями кожа. Такие же волдыри и мелкие багровые пятна усеивали лицо. Ресницы опалены, брови обгорели до мяса.

Но – он еще пытался улыбаться.

– Дурак ты, Лукич. От судьбы не уйдешь.

– Чего… ты… хочешь? – выплюнул Лукич. Было заметно, что дикция у него нарушена.

– Хочу тебе помочь.

– Чем?

Купер вытащил из кармана коробочку со шприц-ампулами и покрутил в руке.

– У меня есть антидот. Он снимает симптомы паралича. Ты не слышал? Действие «мха» по многим параметрам схоже с действием яда некоторых змей. Через десять минут после принятия антидота ты сможешь нормально дышать.

– Чушь!.. Против… лома… нет… приема.

– Отсталые у тебя представления. Я бы сказал – варварские. Наука не стоит на месте… Ну как? Один укольчик – и проблемы решены. Только назови мне точку входа.

Сталкер захрипел. Лицо его начало синеть.

– Врешь… Укол… укол…

– Я понял. Ты предлагаешь справедливый обмен. Я не против. – Купер нагнулся и всадил иглу прямо в шею Лукичу. – Вот. Сейчас тебе станет легче… Чувствуешь? А теперь говори. Учти, антидот действует час с небольшим. Если ты соврал – я не вернусь. Ну!

– Это… павильон… остановка… – Лукич с трудом приподнял ладонь. – Там… на дороге.

– Павильон на железной дороге? Верно? В сторону Лебедевки?.. Это ведь уже недалеко?

– Да.

– Отлично, Лукич… Если ты не соврал, я вернусь. А рюкзак и винтовку я заберу. Они мне еще пригодятся.

Удалившись от трактора на десяток метров, Купер достал пакетик с розовыми таблетками. Поколебавшись, проглотил сразу три таблетки. Затем поднес к глазам бинокль и посмотрел вперед:

– Да вот же он, павильон, – пробормотал негромко. – Джеймс, ты должен дойти. Ты – должен – дойти.

Илья Дергач

Новосибирская Зона Посещения

Дергач дошел до павильона и вытащил карту. Он был очень доволен собой. Попасть в такую передрягу и выбраться из нее невредимым – готовая легенда для внуков. А он не только выбрался, он еще и карту получил. Да, он сбежал, бросив Купера. Но, что оставалось делать, когда с одной стороны озверевшие муляжи, а в пяти шагах напротив этот шальной парень?

Его человек в последнем телефонном разговоре так и сказал: «В группе опасайтесь Варнакова. Бывший спецназовец и вообще безбашенный мужик». Поэтому Дергач не стал с ним связываться. Если бы работала правая рука, он бы еще посмотрел. Но с одной левой… А Купер почти наверняка погиб. И его вины тут нет. Он вообще хотел идти в Зону в одиночку. Биберс навязал Купера. А все почему? Чтобы контролировать его, Дергача, а потом, возможно, и кинуть. Нет уж! Теперь он сам завершит операцию и снимет все сливки.

Честно говоря, спецназовец ему, конечно, помог. На первой стадии сам бы он не справился. Уж больно непредсказуемой и страшной оказалась Зона. Он, конечно, ее знал. Неоднократно участвовал в экспедициях под эгидой Института. Но, как оказалось, ползать по вешкам в «калоше» и самостоятельно прокладывать маршрут есть две большие разницы. Однако теперь ничего не остается, как действовать в одиночку. Даже на своего агента он уже не должен рассчитывать.

После того что случилось у фермы, Илья перестал что-либо понимать. Они пришли по «маячку» за картой, а наткнулись на засаду. Как это следовало толковать? Так или иначе, но делать ставку на человека с «маячками» больше нельзя. А если нет «маячка», как выйти на след группы? Увы, следопыт из Дергача был посредственный.

Вот и получалось, что надо идти по карте к точке, где находится «объект». Если он наткнется на группу Нагаева, придется поработать винтовкой и пистолетом. Это будет непросто, но его агент поможет избавиться от лишних свидетелей. А если немного повезет, то он и вовсе опередит группу. Должен опередить, ведь Нагаев сильно хромает. Он это хорошо разглядел, когда наблюдал за группой с водонапорной башни.

Дергач посмотрел на карту. Надо же, обычный листок бумаги, а кое-кто отвалил бы за него огромную кучу денег. Нарисованная стрелка показывала, что от павильона надо свернуть строго на юг и пройти шестьсот метров (да, так и указано – 600 м) до окраин Лебедевки. На конце стрелки был нарисован очередной значок и две латинские буквы mm. Что бы они значили? В английском языке на эту букву начинается много подходящих к ситуации слов: главный, граница, склад, человек, волшебник, чудо… А также план, знак, и даже девица… Хм… Главный склад, почему бы и нет? Или главный человек? Вафида, по слухам, обладала очень богатой фантазией.

Ладно, разберемся…

Джеймс Купер

Новосибирская Зона Посещения

Он брел прямо по шпалам, преодолевая сильную боль в спине, но не это являлось главным препятствием. Плохо, что у него поднялась температура, и даже два укола, поставленные с интервалом в двадцать минут, не смогли ее сбить. И «чудо-таблетки» уже не помогали. Купер знал, что препарат имеет побочный эффект в виде спонтанных галлюцинаций, и сейчас этот эффект, кажется, начал ощущаться. В какой-то момент, несмотря на все свое шотландское упрямство, он понял, что может и не справиться с заданием. Дергач, сволочь, его бросил, и на его внезапное появление надеяться не стоило. Как и на то, что Дергач самостоятельно выйдет на «объект». Слабак он, этот Дергач, хотя и строит из себя супермена. А сам он явно терял силы. Да еще эти странные картинки в глазах…

И, хотя до павильона оставалось меньше двухсот метров, он решил включить «аварийку». Купер понимал, что если по сигналу «аварийки» прилетит спасательный вертолет, то операция будет провалена. Однако если он без сил свалится между рельсами и сдохнет, то толку выйдет еще меньше. Точнее, не выйдет ничего. На черта дохнуть из-за какой-то спецоперации МИ-6, если его ждет родной Эдинбург?

Он вытащил из рюкзака блок аварийной станции и непроизвольно ахнул. Прямо из пульта управления с тремя кнопками торчал маленький осколок гранаты. Передатчик, оказывается, накрылся еще вчера, а он во всей этой суматохе даже не заметил. И это было совсем херово, как сказали бы некоторые его знакомые парни из российского спецназа. Полная жопа, по-русски говоря…

Теперь оставалось лишь одно – двигаться по железной дороге в надежде на то, что на него наткнется кто-нибудь из бойцов отрядов особого назначения MPST. Или в надежде на то, что он самостоятельно сможет добраться до Периметра. Но сначала он должен дойти до павильона, о котором сообщил хитрый Лукич в попытке обмануть смерть. Кто знает, если Дергач жив и сумел сохранить карту, возможно, они пересекутся около павильона.

И он дошел, капитан Джеймс Купер, офицер отряда особого назначения военной полиции Специальных Территорий. Вернее, добрел: с трудом переставляя ноги и мотаясь туда-сюда, словно смертельно пьяный человек. Добрел и рухнул у стены павильона, потеряв сознание.

Варнаков и остальные

Новосибирская Зона Посещения

На вершине холма они едва не стали жертвой очередной аномальной ловушки. Варнаков, возглавлявший поредевшую группу, в какой-то момент неожиданно ощутил прилив сил. Они поднимались на холм, а ноги сами понесли вперед, будто двигались под уклон. Он чуть ли не побежал, но его окрикнул Нагаев:

– Колян, ты помедленней.

Они шли сзади: старик и Закир. Старик правой рукой опирался на палку, а левой периодически цеплялся за правое, здоровое плечо Закира. Закир тоже выглядел неважно. Лицо покрылось потом, и дышал неровно, со всхлипом.

Варнаков приостановился.

– Что, подустали? Сейчас на холмик взберемся и передохнем.

Он так и рвался вперед. И мысли какие-то веселые стали. Хоть песни пой.

Он бы, наверное, и затянул бы чего, если бы вдруг не обожгло запястье левой руки. Так резко и жгуче, что он вскрикнул. Чертов браслет! А еще через секунду обомлел и замер как вкопанный. Он почти дошел до границы смерти – еще шагов пять, и переступил бы черту. За которой его бы спалило, как в топке.

Эта граница была обозначена черной, засыпанной пеплом землей и редкими остовами сгоревших деревьев. И по всей этой «поляне смерти» небольшими кучками валялись обгоревшие человеческие останки.

– Стоп! – крикнул Варнаков. – Идем вниз и вокруг.

– В чем дело, Коля? – удивленно спросил Нагаев. И с улыбкой продолжил: – Красота-то какая! А воздух? Как в Минеральных Водах…

– Это «черный курильщик», Равиль Салихович! – Колян подбежал и схватил старика за руку. – Уходим быстро.

Нагаев попытался что-то возразить, продолжая глупо улыбаться. Но Колян грубо потащил его вниз по склону. Закир поспешил за ними, что-то бормоча под нос.

Варнаков знал, что после кратковременной волны эйфории, создаваемой ментальным полем «курильщика», наступает откат, когда человека может охватить сильный страх. Настолько сильный, что он полностью теряет контроль над собой. Бывали случаи, когда люди, вырвавшись из-под гипнотического влияния «курильщика», мчались куда глаза глядят и гибли в других аномалиях. Колян, как ни странно, не испытывал даже признаков паники. Только сильно болело обожженное запястье. Но эта пульсирующая боль отрезвляла, как удары хлыста.

Зато Нагаев начал кричать и вырываться, норовя броситься прочь. Варнаков при помощи Закира завалил его в траву и прижал к земле. Так они держали старика минут пять, не давая тому вырваться. А вот Закир вел себя спокойно, продолжая бормотать под нос непонятные слова. То ли на татарском, то ли на арабском. Колян свободно говорил на английском и немецком, а вот в восточных языках был ни бум-бум. Вафида собиралась обучить татарскому, да не срослось.

Смотря на бесстрастное лицо Закира, Колян вдруг подумал о том, что почти ничего не знает об этом парне. Вафида вскользь упоминала, что в момент ее рождения Закиру исполнилось не то пять, не то шесть лет. Значит, родился он в конце восьмидесятых. Интересно, кем был его отец, и имел ли он отношение к Зоне? Мать-то, Гулия, точно имела и в Зоне бывала неоднократно. Вафида не раз шутила, что она потомственный сталкер по обеим линиям: вот почему в ее генетике черти покопались.

Так или иначе, с генетикой Закира тоже не все в порядке. В том смысле, что его мать подвергалась влиянию Зоны. А возможно, и отец. «Влияние Зоны» – это ученые так деликатно выражаются. Мол, особых излучений в Зоне не зафиксировано, а вот влияние отрицать нельзя. Ха!.. Теперь становится понятней, почему Закир так свободно ведет себя в Зоне, хотя бывал в ней раньше всего несколько раз. Генетика, мать твою…

– Парни, что случилось? – забормотал Нагаев. – Почему вы меня держите?

Колян ослабил хватку, и старик, постанывая, сел на землю.

– Мы где? Вроде на холм поднимались? – Он с удивлением крутил головой.

– Поднимались, Равиль Салихович. Да только на верхушке нас «курильщик» поджидал.

– Вот ведь ерунда какая. Надо же, в сотне метров от цели – и чуть так не облажались.

– В сотне метров?

– Ну плюс-минус. Пошли, Коля, пошли.

– Может, передохнете немного?

– Нет. У павильона передохнем. Перед последним броском.

Нагаев поднялся и захромал вдоль по склону холма.

– Иди, Коля, сейчас.

Они обогнули толстую лиственницу с окружившими ее кустами ежевики, и Варнаков увидел на железнодорожной насыпи остановочный павильон. Это была небольшая, вытянутая в длину конструкция из бетона и кирпича. В центре ее располагалась кирпичная постройка для билетной кассы и киоска, по бокам находились полуоткрытые, без передней стены, павильоны, где пассажиры могли укрыться от непогоды.

– Давайте, парни, не будем тратить время, – сказал Нагаев. – Надо по-быстрому пересечь низинку, и мы почти у цели.

И они начали спускаться по склону…

Джеймс Купер

Новосибирская Зона Посещения

Джеймс очнулся, услышав голоса людей. Они говорили по-русски, а Купер давно усвоил, что русских надо опасаться. В любом случае. А уж когда ты на службе, любой русский – это точно потенциальный враг. Так много лет внушали Куперу его командиры, а он внушал своим подчиненным.

Джеймс заученным движением повел правой рукой и скинул с плеча винтовку. Просунул ее вперед, удобнее раскинул ноги и припал глазом к оптическому прицелу. По пояс в траве прямо на него надвигались три человека. Он уже где-то видел этих людей – лица были знакомы, – но это не имело значения. В глазах мельтешили мушки и расплывались разноцветные концентрические круги, но Купер сумел поймать в прицел туловище самого высокого врага в форме защитного цвета. Он бы выстрелил в голову, уж слишком заманчиво она маячила вверху – значительно выше двух других противников, – но при этом как-то странно раздваивалась. А Купер, отличный солдат и офицер, инструктор снайперского дела, назубок знал: надо стрелять не туда, куда хочется, а туда, куда больше шансов попасть.

Он нажал на спусковой крючок и начал искать остальные мишени, но они куда-то исчезли. Лишь трава колыхалась. Тогда он переключил винтовку на автоматическую стрельбу и начал бить по траве короткими очередями. Успел дать три или четыре очереди, до того как прилетевшая откуда-то сбоку пуля пробила ему висок.

И капитан Джеймс Купер, рожденный в далеком Эдинбурге, замер навсегда, вытянувшись на не особо гостеприимной сибирской земле.

Варнаков и остальные

Новосибирская Зона Посещения

Пуля попала Нагаеву в живот. Колян с Закиром дотащили старика до павильона и положили на землю. Невдалеке, у бетонной стены павильона, валялся спецназовец в форме UFOR. Он сильно походил на того типа, в которого засадил вилами у фермы зомби. Но Варнакову было не до определения личности. К тому же лицо уфоровца страшно обгорело.

Нагаев находился в сознании, но быстро терял силы. Колян наложил повязку гемостатическим бинтом, вколол шприц-тюбик промедола. Но он видел, что рана очень серьезная.

– Что там, Коля? – прошептал старик. Голова его лежала на свернутом одеяле, которое Варнаков вытащил из рюкзака.

– Плохо, но терпимо, – сказал Колян. – Не могу сказать, что до свадьбы заживет. Но… в общем, надо надеяться.

– Врешь… говори правду… Коля… ставки… очень высоки… Ты даже… не понимаешь… насколько они… высоки.

– Ну, если правду… если правду, то нужна срочная операция. Боюсь, еще несколько часов – и станет поздно.

Нагаев несколько секунд лежал с закрытыми глазами.

– Это хорошо… Коля… когда знаешь… правду… Все становится… проще.

Он пошарился пальцами в нагрудном кармане и достал маленький пузырек из-под таблеток. Открыл резиновую пробку и вытряхнул на ладонь коричневый комочек, похожий на смолу.

– Что это, Равиль Салихович?

– Сейчас. – Старик засунул «смолу» в рот и начал жевать. – Это – «допа». Из запасов Гулии. Она со всякой дрянью… экспериментировала… Эта – на основе смолы кедра… из Зоны… Что-то туда добавлено… Гулия вводила раствор мышам… Говорила, мышь с распоротым животом… жила больше часа… И даже пыталась бегать… На людях не испытывалось… Что ж, попробую… пары часов мне хватит.

Его до этого смертельно бледное лицо розовело на глазах.

– Коля, у нас не так много времени… а мне надо многое рассказать.

– Я слушаю, – сказал Варнаков, кося взглядом на Закира. Тот сидел на рюкзаке метрах в пяти, не проявляя к словам Нагаева особого интереса. Но, как показалось Коляну, прислушивался.

– Будь внимателен. И принимай как должное… Самое первое – я тебя обманул.

– В смысле?

– Нет никакого Лунного Цветка. Понимаешь, нет. А есть Айгуль.

– Я… я не понял, – сказал Варнаков. А сам подумал – не начал ли старик бредить после своей «допы»?

– Айгуль, Коля. Девочка по имени Айгуль. Что и означает в переводе «лунный цветок». Она не просто девочка, она – мутант. И дочь Вафиды.

– Дочь, – эхом повторил Варнаков.

– Дочь. Девочка-мутант.

– Девочка живет в Зоне?.. Но это невозможно!

– Возможно. Знаешь, это все относительно. Вон, Лукич, за свою жизнь сколько в Зоне времени провел? Годы, наверное, наберутся. Или возьми случаи, когда люди надолго на Территории застревали. Совсем свежий пример – Громов, пилот спасательного вертолета.Больше двух недель там проблуждал. И ничего – выжил. Даже по центральному телевидению сюжет показали. Так что… А Айгуль – это вообще особый случай. Но она может погибнуть, потому что осталась без пищи и воды. Чтобы ее спасти – я тебя обманул, Коля. Обманул, потому что боялся.

– Чего боялся?

– Очень многого. Но самое главное – я боялся за Айгуль. Что ты неправильно поймешь, неправильно поступишь.

– Почему?

– Потому что это очень непростой вопрос. Но сейчас я попробую объяснить. Только ты постарайся не перебивать. Это довольно длинная история. А времени не так много.

Глава 35

Посланница

Равиль Нагаев и другие

Август 2016 г. Воскресенье

Новосибирская Зона Посещения

По словам Нагаева, он не знал о беременности дочери. Вафида просто исчезла из поля его зрения. И исчезла надолго.

Вафида была на восьмом месяце, когда начался рок-фестиваль около Сельской. Туда она поехала с подружкой Наташей, медсестрой из женской консультации. Собственно, они там и познакомились, когда Вафида на прием пришла. Наташа с приятелем поехала на машине на фестиваль и Вафиду с собой захватила – та ведь не могла такое крутое мероприятие пропустить со сталкерской тусовкой и всякими экстремалами. И в ночь на шестнадцатое июня Вафида почувствовала себя плохо. Наташка смекнула что к чему, и вместе со своим парнем повезла Вафиду в Искитим. Расстояние-то там где-то пятнадцать километров, всего ничего. Но в это время и случился Скачок.

Они в тот момент проезжали через Лебедевку, там, где Петушиха ее пересекает. Машина заглохла. Все трясется, молнии сверкают. Дома, что поблизости, вспыхивают, что порох. А у Вафиды схватки начались. Ее вывели из машины, и прямо на берегу речки она и родила. Парень пошел с ведром к реке и погиб. Вода в ядовитый кисель превратилась, он ногой ступил, а его приклеило и утащило куда-то. Лишь заорать успел. Немного позже и Наташа погибла.

А у Вафиды чутье сработало. Поняла она, что Зона скакнула. Прикинула – местность-то хорошо знакомая – и пошла не в сторону Искитима, а вдоль речки. И добралась до лодочного причала на берегу Бердского залива.

Через какое-то время мужик к берегу подплыл – это был Лукич. Он Вафиду в Тальменку и доставил. Ей все равно было куда – лишь бы оклематься и отсидеться первое время. А еще в Тальменке мать погибшей Наташи жила – Валентина Степановна. Она Вафиду и приютила.

Вафида очень быстро поняла, что родила мутанта. Едва рассмотрела получше – все стало ясно: у девочки третий глаз во лбу, немного выше лобной кости. Поначалу он незаметен был – лобик-то у ребенка маленький и сморщенный. Но потом Вафида поняла, что там маленький глазик, закрытый веком.

В первый момент она элементарно перепугалась. Затем сообразила, что ничего хорошего ее дочку не ждет. Но отказаться от ребенка, сдать ее в интернат при Институте, Вафида не хотела – не для того рожала.

Жила на артефакты. Первые артефакты она еще по дороге из Зоны прихватила – кинула в рюкзак, и всего делов. Они же после Скачка как грибы после дождя росли. Ну а позже стала с Лукичом в Зону ходить – два сапога пара. Оставит ребенка с Валентиной Степановной – и на промысел. Хабар сбывала через Лукича. Через Лукича и с Анатолием Дробышем познакомилась, сыном Лукича. Анатолий в Искитиме работал, в интернате для детей-дифферентов. А отца навещал на выходных.

А с девчонкой тем временем начали происходить странные вещи. Во-первых, она стала очень быстро расти. В месяц она была уже словно полугодовалая. А в три месяца ей уже два годика можно было дать. И говорить очень рано научилась. А потом, уже весной, случилась с ней история.

Вафида отправилась в Зону за артефактами – там, с севера, Периметр совсем близко от Тальменки. Степановна на работу ушла в школу. Ну а Айгуль вроде как дома сидела. Она тогда уже как пятилетняя выглядела, а соображала на все пятнадцать, если не больше. Возвращается Степановна с работы, а Айгули дома нет. Пропала куда-то. Пошла Степановна ее на улице искать.

Дошла до самой околицы на северной окраине и вдруг видит Айгуль. Та идет, а в руке «сучью погремушку» несет. «Погремушка» тарахтит, а сама Айгуль хохочет.

Увидела такое Степановна и обомлела. Вечером вернулась Вафида из Зоны вместе с Лукичом, а Степановна им рассказывает про выходку Айгули. Пошла Вафида с Айгулью разбираться. Поговорили они в комнате вдвоем, затем Вафида выносит коробку для игрушек. Да только в ней не игрушки, а куча артефактов. Правда, по мелочи, которые не тяжелые: «браслеты», «губки», «перламутры», «булавки»… Натаскала их Айгуль втихушку из Зоны и под кроватью у себя попрятала. Мелочь-то мелочь, но на несколько миллионов рублей сразу.

Когда Вафида с ней переговорила, то Айгуль на территорию Зоны лазить перестала. Но с этого момента неприятности только начались. Молва по Тальменке прошла: мол, девчонка по Зоне ходит и хабар, словно ягоды, собирает. И недели через две нагрянули в Тальменку люди Арчибальда из «Барьера». Вафиды дома не было. Степановну они слушать не стали, забрали Айгуль и в Искитим повезли.

Но Степановна шум подняла. У нее брат участковым в Тальменке работает. Он позвонил в полицию Искитима и сообщил, что похитили ребенка. Машину задержали на въезде в Искитим и всю компанию отправили в полицию. Туда немного позже подъехала и Вафида.

Но ребенка ей не отдали. У Вафиды никаких документов на Айгуль не имелось, как, собственно, и документов на себя. В полиции, когда увидели, что ребенок мутант, позвонили в Институт, и Айгуль в тот же день забрали.

Лишь тогда Вафида обратилась к отцу, чтобы он ей помог документы восстановить и Айгуль вернуть. Но вернуть Айгуль Нагаев не смог, да и не особо старался. Думал, что в интернате Айгули лучше будет. И больше он Вафиду не видел до последней встречи накануне ее смерти.

С Айгулью же в Институте начали проводить эксперименты. Подробности неизвестны, потому что все быстро засекретили. Нагаев лишь слышал, что девочку специально вывозили на территорию Зоны, и она там такое вытворяла, что у экспериментаторов глаза на лоб лезли.

Но экспериментировали они недолго. То ли в конце мая, то ли в начале июня Вафида девочку из интерната выкрала. Помог ей Анатолий Дробыш, с которым они вместе ушли в Зону. Дробыш по дороге погиб, а Вафида нашла укромное место, то самое Убежище, где и спрятала Айгуль. И открылось оно Вафиде в том самом месте, где она родила Айгуль.

– Но, в чем тут фокус, я не знаю, – сказал Нагаев. – Это у Зоны надо спросить, ее штучки.

Он внимательно посмотрел на Варнакова, скользнул взглядом по Закиру и спросил:

– Я продолжу? Тут уже не так много осталось.

– Подождите, подождите, – сказал Колян. – Я сейчас…

До этого момента он слушал рассказ Нагаева молча, ни разу не перебив его. Сказать, что узнанное его ошеломило, значило – ничего не сказать. В какой-то момент он впал в натуральную прострацию, когда и думать-то не хочется. Настолько все не укладывается в голове. И при этом – паршиво на душе. Очень паршиво.

– Коля, я понимаю, что у тебя могут быть вопросы, – не выдержав напряжения, прервал молчание Нагаев. Он уже не лежал, а полусидел, облокотившись на рюкзак. И чувствовал себя заметно лучше. – Ты спрашивай, если чего непонятно. Хотя, если бы ты дослушал до конца…

– Я дослушаю, – сказал Колян. – Но об этом спрошу сейчас. Почему вы мне сразу не рассказали о девочке?

– Почему? Непростой вопрос… Ты можешь обижаться, но ведь чужая душа – потемки. Не знал я, как ты ко всему этому отнесешься. Боялся, что позаришься на те огромные деньги, которые за голову Айгули предлагали. А не ты, так приятель твой, Стеблов. А тут ты сам меня на мысль о Лунном Цветке навел. Ну я и подумал – закину им этот крючок с Цветком и хабаром. А дальше… Я ведь тебе долго не доверял, можно сказать до последнего. Но теперь уже… Может, я все-таки по порядку?

– Хрен с вами, давайте по порядку, – сказал Колян. – Грузите до конца.

– Уже недолго. Все, что я дальше расскажу, я узнал от Вафиды во время нашей последней встречи. Она состоялась буквально накануне ее гибели. Вот тогда она и рассказала об Убежище, где прятала Айгуль. Я понимал, что она обратилась ко мне лишь по причине крайней необходимости. Боялась, что в случае ее гибели Айгуль тоже может погибнуть – потому и пришла ко мне.

Она сказала, что теперь будет каждые шесть дней подавать мне какой-нибудь сигнал. Если сигнала не поступит, значит, я должен действовать. Но она не сообщила, где конкретно находится карта. В этом была вся Вафида. Она никому не доверяла и до последнего надеялась только на себя. Одна бы она могла уехать отсюда навсегда и затаиться где-нибудь. Но куда ты денешься с мутантом на руках, у которого третий глаз во лбу? Поэтому Вафида оставила девочку в Убежище, а сама пробиралась в город и приносила Айгули продукты и воду. Ест-то девочка мало, а вот чистая вода требуется постоянно.

И вот теперь я перехожу к очень важному. Для проникновения в Убежище необходимо миновать «мясорубку». Аномалия сторожит возле большого валуна и всегда забирает «жертву», если кто-то проходит мимо нее. О наличии «мясорубки» Вафида узнала благодаря Анатолию. Когда они ушли в Зону, за ними погнались уфоровцы. Первым шел Анатолий, он в «мясорубке» и погиб. А Вафиде некуда было деваться: по бокам ловушки, перед ней «мясорубка», а сзади, метрах в трехстах, уфры. И Вафида тогда решила – пусть они вместе погибнут, но Айгуль она в Институт не вернет. Взяла дочку на руки и подошла к валуну. А «мясорубка» ее возьми и пропусти.

Вот почему, когда Вафида возвращалась к Убежищу с продуктами, она всегда приводила с собой «отмычек». Жертва была нужна для «мясорубки» – понимаешь? Вот Вафида и подыскивала дурачков из начинающих сталкеров и готовых на все наркоманов.

Я имел это в виду с самого начала, потому и не протестовал против того, что вместе с нами пойдет Стеблов. И когда к нам присоединился Лукич, я тоже к этому отнесся спокойно. Потому что знал – нам понадобится жертва. А то и две.

Однако Лукич сбежал, а Стеблов пропал. А мы почти дошли до цели. Но необходима жертва, чтобы пройти мимо «мясорубки». И мы должны принять решение. Вот такая арифметика с физикой…

Он помолчал и добавил:

– Когда Вафида родилась, мы с Гулей очень радовались. Ей очень девочку хотелось, мне вообще ребенка. Потому и назвали так – думали, Господь радость послал на долгие годы. Но потом пришло понимание… Да, послал. Только кто и зачем? А уж когда Вафида родила Айгуль…

– Я давно знал, что Вафиду послал Иблис! – неожиданно произнес Закир. Он все так же сидел несколько в стороне на своем рюкзаке, только, кажется, переместился за время рассказа поближе.

– Не надо так, успокойся, – поморщившись, сказал Нагаев.

– Иблис! – упрямо повторил Закир, и глаза его яростно блеснули.

Глава 36

Игры дьявола

Михаил Стеблов

Август 2016 г. Воскресенье

Новосибирская Зона Посещения

Михаил пролежал за копной сена на обочине шоссе около часа. Место для обзора было не самое удобное, но выбирать не приходилось. Он залег там с того момента, когда обнаружил и ликвидировал рыжего «спеца».

За три часа до этого, зализав раны после подлой атаки «капусты», Михаил поднялся по холму к свиноферме. Там, у покосившегося сарая, он обнаружил следы крови. Рядом валялся рюкзак, в котором он опознал рюкзак Лукича. Тут же лежал окурок «Примы». Изучив следы, понял, что отсюда недавно ушли два человека, один из которых опирался на палку. Возможно, хромым был Нагаев?

Михаил направился по этим следам. Так и шел, пока не увидел около трактора «Кировец» умирающего Лукича. Лукич, посиневший и задыхающийся, смог выжать из себя лишь несколько слов, но Михаил уловил суть. И бросился в погоню.

Вскоре он заметил павильон остановки и стал приближаться к нему мелкими перебежками. Укрыться было особо негде – вдоль шоссе и «железки» тянулась низинка с невысокой, выжженной на солнце травой. Пришлось передвигаться между старыми копнами сена. Под правой рукой у Михаила висел «винторез». Снайперскую винтовку он забрал у мертвого спецназовца, когда наткнулся на него поблизости от водонапорной башни. В левой руке Михаил нес вилы.

Вилы он подобрал у свинофермы, когда шел по следам «спецов». Зачем подобрал? Для безопасности. Напоровшись на плантацию «чертовой капусты» и жестоко пострадав, Михаил пришел к выводу, что дополнительные меры предосторожности не помешают. Ему стукнуло в голову, что вилы обезопасят его от таких аномалий, как «комариная плешь» или «тещина рука»… Да и траву, и кусты удобно раздвигать – теперь уж точно на «капусту» не наступишь.

Потыкав в копну вилами, Михаил укрылся за ней и вооружился биноклем. Осмотрел павильон и ближайшие окрестности, но ничего подозрительного не обнаружил. Разве что у самой стены павильона валялся в траве какой-то человек. Труп, что ли? Обзор частично перекрывал куст можжевельника. Решив подобраться поближе, чтобы разглядеть картину без помех, Михаил перебежал к следующей копне.

И в этот момент услышал выстрел. Стреляли от павильона. Он присел у копны, вскинул «винторез» и, припав глазом к окуляру оптического прицела, почти тут же заметил мужчину. Тот лежал около боковой стены павильона и бил короткими очередями в сторону небольшого холма. Судя по всему, это был тот самый человек, которого он полуминутой раньше принял за труп.

Размышлять Михаил не стал, тем более что цель теперь видел отлично. Поймал в прицел на голову стрелявшего и нажал на спусковой крючок. Он не колебался, потому что твердо знал – это не Нагаев, не Колян и не Закир. Значит, стрелять в него можно. Если что – разберемся потом.

Выстрелив и убедившись, что пуля попала в цель, Михаил залег с биноклем за копной и стал ждать. Минут через десять он увидел, как Колян и Закир тащат на насыпь к павильону Нагаева. Он заволновался, но остался на месте. Остался, так как считал, что выходить из тени ему еще рано. А он привык доверять своему чутью.

Наблюдая за тем, как раненый Нагаев долго рассказывает что-то Коляну и Закиру, он жалел, что не слышит их разговора. Да, он мог узнать что-то весьма интересное. И тем не менее не стал обнаруживать себя. Еще не время. Во-первых, где-то скрывался второй «спец» с раненой рукой. И он способен в любой момент появиться на авансцене. Во-вторых, Михаил был уверен, что теперь-то уж он не упустит из-под наблюдения Нагаева. Куда он денется с такой тяжелой раной? Интуиция подсказывала, что вот-вот произойдет нечто важное – надо лишь подождать и посмотреть, что будут делать Нагаев и Колян. Не будут же они сидеть у павильона до самой ночи?

Они наверняка уже где-то у конечной точки маршрута. И если он, проявив выдержку, все рассчитает правильно, они сами доведут его до этой точки.

Варнаков и остальные

Новосибирская Зона Посещения

Нагаев опустил голову и прикрыл глаза – то ли и вправду устал, то ли решил таким образом приглушить неожиданную вспышку ярости со стороны пасынка. Варнаков тоже несколько секунд молчал. Он с удовольствием врезал бы Закиру по бородатой роже, но не сейчас. Сейчас этот псих лишь мешал. Зря они взяли его с собой, зря. Но теперь уже поздно жалеть – на кону дела поважнее.

– У меня осталось много вопросов, – сказал Колян, демонстративно не замечая Закира. – Как вы, Равиль Салихович?

– Я ничего. Спасибо Гулие – не подвела. Спрашивай, время идет.

– Тогда вот что… Вопрос по поводу Лунного Цветка. Это что же, его вовсе нет?

– Коля, честно скажу – не знаю. Вафида по поводу цветка мне ничего не говорила. Вот то, что там точно есть, так это большое количество ценных артефактов. Включая, в частности, «смерть-лампу». Представляешь, сколько она стоит?

– Не очень.

– Это трудно представить. Но значительно больше, чем средняя атомная бомба. Так что в этом плане я не обманывал. Вафида там много чего припрятала на черный день. Тот, кто этот хабар заберет, в одночасье озолотится.

А что касается Цветка… знаешь, бандиты в это верили. За Вафидой они из-за него гонялись. По крайней мере бандиты Волчка.

– Думаете, бойцы Арчибальда могли вас преследовать не из-за Цветка, а из-за Айгули?

– Они вряд ли об этом знали. Я имею в виду – о таких деталях. А вот сам Арчибальд вполне мог знать. Особенно если считать, что на него работал Лукич. Еще о чем-то хочешь спросить?

Колян помолчал, собираясь с мыслями.

– Да, хочу. Хочу понять, что вы потом собирались делать с Айгулью. Не оставлять же ее в Убежище, верно?

– Верно. Это, по большому счету, лишено смысла. Но я проработал и подготовил запасной вариант. Видишь ли, есть у меня старый товарищ – Гербель, Отто Карлович. Он из прибалтийских немцев, родился в Петербурге. Что интересно, и даже отчасти забавно – бывший сотрудник КГБ. В самом начале девяностых, когда началась эта дурная бакатинская чистка, уволился из «конторы» и устроился на работу в Институт. Я, к слову, туда его и позвал. Работал начальником службы безопасности, но в прошлом году, после Скачка, попал под раздачу, когда искали виновных в массовой гибели людей. Вышел на пенсию и вернулся в свой Петербург. Занимается там чем-то, я даже и не в курсе особо.

Так вот. Я списался с ним по электронке, когда Вафида с Айгулью в Зону убежала, и приехал на несколько дней в Петербург. Погостить, так сказать, и заодно поделиться проблемами. Он сказал, что если вдруг понадобится помощь – обращайся. И я ему позавчера написал по электронке, когда мы у Лукича квартировались, чтобы он срочно прилетел в Новосибирск. Написал на всякий случай, для подстраховки. Было у меня предчувствие, что события могут куда-то не туда зайти. Вот, подумал, Отто тогда и пригодится.

Так вот. Я тебе дам номер телефона для связи с Отто. Резервный канал связи и место, где можно ненадолго укрыться, это Валентина Степановна. Она к Айгули хорошо относится, даже внучкой ее называет.

– А это не опасно – к ней обращаться? Ведь в спецслужбах, да и в полиции наверняка знают о том, Вафида и Айгуль жили у этой женщины?

– Не думаю, что это сильно опасно. Понимаешь, вряд ли кому придет в голову, что Айгуль, исчезнувшая два месяца назад в Зоне, вдруг объявится дома у Степановны. Собственно, кроме нас, никто и не знает, что Айгуль жива, – она, скорее, фантом. Все искали Вафиду, но она мертва. Теперь ищут нас: меня, тебя, Стеблова. Закира, возможно… но нам-то к Степановне никакого смысла соваться нет, это вне логики. И на этом можно сыграть. Но Степановна, это, конечно, резервный вариант, риск имеется. И если уж к ней идти, то только ночью, огородами.

Учти, кстати, что по берегу Петушихи можно выйти к лодочной станции. Оттуда по воде можно попасть и в Тальменку, и в Искитим. Правда, там места гиблые, но кто его знает… Вафида там проходила.

– Это очень рискованно – вести там Айгуль.

– А я и не думаю, что ее надо сразу же выводить. Я бы оставил ей продукты и вернулся к Периметру. И где-нибудь с полосы отчуждения связался по мобильнику с Отто, чтобы он организовал встречу. И потом уже вернулся за девочкой… Тут ведь, Коля, вот еще какая загвоздка. Не уверен я, что в этом Убежище, где зайдешь, там и выйдешь. А у Вафиды я тогда не догадался об этом спросить. Я ведь не думал тогда, что и в самом деле придется сюда идти… Еще вопросы есть?

– Да, собственно… – Колян не смотрел на Нагаева. Вопрос этот с самого начала крутился у него на языке, но он его откладывал напоследок. Тяжелый вопрос, неудобный. – Наверное…

– Я, кажется, понимаю. Ты хочешь спросить о «мясорубке»? Точнее, о том, как мы будем ее проходить?

– Да, – сказал Колян.

– Сейчас расскажу. Но прежде я должен рассказать тебе об Убежище. Тебе обязательно нужно об этом знать. Тут, Колян, такая штука… место это, насколько я понимаю, реально существует, но находится на определенном расстоянии от той точки, где ты в Убежище проникаешь. При этом само место – а находится оно на берегу Петушихи – выглядит иначе.

– Не понял.

– Если упрощенно – когда минуешь «мясорубку», то оказываешься примерно в километре от того места, где перед этим находился. Как бы мгновенно перемещаешься в пространстве. Знаешь, почти по Грибоедову: «шел в комнату, попал в другую».

– Что-то вроде пространственного портала?

– Так, да не совсем. Понимаешь, когда проходишь мимо этого места по другому маршруту – ну, к примеру, сворачиваешь от Лебедевки и идешь вдоль берега Петушихи, то выглядит там все немного иначе. Вафида специально проверяла. Она выходила из Убежища, затем шла к Петушихе и находила это же место на берегу. Оно приметное – там старая лиственница стоит с большим дуплом, а рядом кусты можжевельника. И все почти один к одному как в Убежище – только Айгуль там нет и палатки, которую Вафида поставила под лиственницей. А вот непосредственно в Убежище можно попасть, лишь двигаясь от остановочного павильона до валуна, где «мясорубка» прячется. Иначе пройдешь мимо, ничего не заметив.

– Хм… получается, что существуют два очень похожих места, но при этом как бы и разных? И как это объяснить?

– Какая-то хитрая дыра в пространстве, вроде коридора. Вот отсюда, от павильона, начинается коридор. А дальше, у валуна, что-то вроде двери. Вафида предположила, что речь идет не о пространственном, а о пространственно-временном портале. Попадая в Убежище, она каждый раз оказывается в одном и том же дне – шестнадцатого июня две тысячи пятнадцатого года.

– День Большого Сдвига?

– Именно. День, когда произошел Скачок.

– Но как она это определила?

– Она нашла в траве часы. Вернее, руку с часами. Наташину руку. Я объясню. Наташа, медсестра, погибла тогда, попав в «мясорубку». От нее почти ничего не осталось, кроме части руки с запястьем. Часы остановились в тот момент, когда Наташа погибла, и показывают одно и то же время: шесть часов семнадцать минут. Любопытно, что часы электронные, на батарейке. Они не идут, однако циферблат светится и время отображается. Одно и то же. Вафида положила эти часы в дупло, и они там, по ее словам, лежат до сих пор.

– Подождите, Равиль Салихович. А Вафида не пробовала поискать часы, находясь в нашем времени? Пройтись от Лебедевки по берегу до этой самой лиственницы и заглянуть в дупло? Ведь если Убежище расположено, выражусь так, в прошлом времени, то часы должны находиться в дупле – там, куда их положила Вафида. Ведь Вафида, находясь в Убежище, клала часы в прошлом времени. Значит, в настоящем, в нашем времени, они должны там лежать.

– Нет там часов. Я понимаю твою мысль, но полагаю, что все значительно сложнее. Это не просто прошлое время. Это некое изолированное время, которое не пересекается с нашим. Возможно, что оно движется параллельно. Но это нельзя проверить, потому что из Убежища невозможно выйти, кроме как минуя валун и «мясорубку». Вокруг берега сплошная «комариная плешь». А в речке вместо воды какой-то кисель, куда рискнет сунуться только самоубийца.

Остается возвращаться старым путем мимо валуна. Но, выходя этим путем, попадаешь в наше время. Этакий замкнутый круг.

– Кстати, о путях, чуть не забыл, – сказал Колян. – Наверное, это не так важно. Но любопытно. Почему мы выбрали такой сложный маршрут, через Сельскую? Понятно, что двигаться от Искитима мы не могли. Но ведь можно было высадиться на берегу Бердского залива гораздо ближе к павильону. Километров пять-шесть на этом могли бы срезать.

– Верно. Вопрос-то, на самом деле, важный. Видишь ли, я и не собирался изначально направляться к этому павильону. Дело в том, что поблизости от башни, на территории Сельской, есть еще один вход в Убежище, еще один портал. Я планировал, что мы им и воспользуемся. Я ведь как думал? Что мы сделаем у башни привал, а там до портала рукой подать. Но после перестрелки у башни я не рискнул возвращаться в Сельскую. Там мы могли в любой момент наткнуться на бандитов. Хотя… если бы я представлял в тот момент, что у меня начнется гангрена ноги, то, наверное, рискнул бы…

– Подождите. Но откуда Вафида узнала о втором входе в Убежище?

– Вот-вот, об этом я упустил. Понимаешь, заходя в портал, нельзя заранее знать, где выйдешь. Однажды Вафида вышла около Сельской. И ей затем пришлось возвращаться к павильону. Просто потому, что там, на берегу, она спрятала лодку. Она ведь, в основном, добиралась через реку и залив, чтобы сократить дорогу через территорию Зоны. Да и проще по воде сюда попадать, чем через Периметр.

Вот этим маршрутом от Сельской до павильона мы сейчас и добрались. Вафида его на карте указала – на всякий случай.

– Чертовщина с этим Убежищем, – Колян помотал головой, словно отказываясь верить в происходящее. – Чертовщина.

– Бери выше, Коля. Это игры дьявола. Тебе надо иметь это в виду, когда там окажешься. Чтобы голова кругом не пошла.

– Погодите. А вас что, там не будет?

– Не будет, Коля, – устало отозвался Нагаев. – Видишь ли, мне придется остаться в «мясорубке». Но, надеюсь, мне там будет нескучно.

Варнаков приоткрыл рот, потом приподнял руку, словно собирался попросить слова, но слова не шли. Видимо, потому, что мыслей в голове не было. Никаких. Напрочь.

– Нет, Коля, не отговаривай меня, – понаблюдав за пантомимой, произнес Нагаев. – Я уже все обдумал. Не надо рассматривать это как жертву. Во-первых, это не столько жертва, сколько расчет. Не донесли бы вы меня до Периметра. Это неблизкий путь, а в целом шансы на спасение очень низкие. И главное, а потом-то что? Ну выживу я чудом, и что? Следствие, разбирательства, суды… и разъяренные бандиты всех мастей. А Айгуль в это время погибнет.

Что касается жертвы… Правильно считали древние: человек должен всегда помнить о смерти. Почему? А чтобы чаще задавать себе вопрос – для чего ты живешь?

Я вот только последние дни об этом как следует задумался. И знаешь когда? На кладбище у Гулии. У меня тогда чуть сердце не остановилось… Ты ползал там по земле, тайник искал, а я присел на лавочку и вдруг подумал: вот живые, а вот мертвые. И расстояние между нами – метр-два земли. А в чем между нами разница?

– В чем? – спросил Колян.

– В том, что мертвые уже ничего не могут. А живые – могут совершить поступок. Вот и нужно его совершить, пока не поздно.

– Но ведь ваша смерть – разве она что-то изменит в мире?

– Да пошел он на хрен, этот мир! Она во мне изменит, во мне – понимаешь?.. Все, парни, хватит болтовни. Перед смертью не надышишься. Парни, помогите мне.

Он протянул руку. Колян и Закир взяли его под мышки и поставили на ноги.

– Подождите, – сказал Варнаков. – Вот еще вопрос. У нас забрали карту – похоже, что сообщники Лукича. Не боитесь, что нас опередят?

– Нет. Это липовая карта. А ты удивлен? Элементарная предосторожность. Когда мы находились на хуторе, я нашел у Лукича лист чистой бумаги и нарисовал поддельную карту. Внешне она походила на настоящую, даже некоторые точные ориентиры присутствовали: башня там, остановочный павильон. Это для того, чтобы карту приняли за подлинную. Но ведет она совсем не туда.

– А куда?

– К смерти она ведет, Коля. Так что вопрос с картой закрыт. У нас нет конкурентов – не осталось. Ну, потопали.

Они перешли через рельсы и спустились с насыпи.

Глава 37

Memento mori

Михаил Стеблов

Август 2016 г. Воскресенье

Новосибирская Зона Посещения

Михаил заметил, как Нагаев, Колян и Закир начали спускаться с насыпи, и понял, что пора менять позицию. Поднявшись с земли, закинул «винторез» за спину и взял в руки вилы. Он уже прикинул, что сейчас пройдет сотню метров до павильона, а там снова заляжет с биноклем. Ощущение, что развязка совсем близко, заставило беспокойно забиться сердце. Он видел, как тяжело передвигается Нагаев. Не могут они с ним далеко уйти. Значит, загадочное Убежище где-то рядом. Главное, контролировать ситуацию.

Он пересек шоссе и зашагал по траве вдоль железнодорожной насыпи, не поднимаясь на нее. Головку вил из четырех зубьев он выдвинул вперед, поводя ею, как миноискателем. Внезапно ему показалось, что в нескольких метрах перед ним по траве прошла какая-то рябь. На мгновение он испугался, но потом заметил, что рябь движется не на него, а, скорее, от него, образуя вытянутый эллипс. Это походило на то, словно кто-то быстро водит огромным карандашом по поверхности травы, описывая окружность диаметром около пятнадцати метров. Михаил слышал, что похожую форму иногда имеют «плеши». Поэтому он вытащил из кармана гайку и швырнул ее над травой. Гайка пролетела над предполагаемой «плешью» и плавно приземлилась метрах в двадцати, не изменив траектории.

«Может, это просто ветер?» – подумал он. И медленно двинулся дальше, вытягивая вилы перед собой. Он успел сделать всего два небольших шага, как вдруг зубья вил будто бы уткнулись во что-то упругое – вроде баскетбольного мяча. Затем на их концах заискрило, и в ту же секунду раздался громкий хлопок, сопровождаемый яркой вспышкой. Ударной волной Михаила отбросило назад, и он, пролетев несколько метров по воздуху, грохнулся спиной о землю…

Варнаков и другие

Новосибирская Зона Посещения

– Что это? – Колян вздрогнул и обернулся. – Вроде бы взорвалось что-то? Или нет? Показалось, будто автомобильная покрышка лопнула…

Нагаев прислушался.

– Покрышка? Ну автомобилей здесь поблизости нет… возможно, «дьяволята» шалят? Эти черти похоже взрываются, если объем маленький, – будто сильный хлопок.

Они постояли с минуту, но все было тихо.

– Может, я на насыпь поднимусь и гляну? – спросил Варнаков.

Нагаев помолчал, уставившись перед собой. Вероятно, он думал уже совсем о другом.

– Брось, Коля, – сказал тихо. – Это ОНА – Территория. На каждый чих платков не напасешься. А вот если «сухая гроза» приближается, то лучше нам не задерживаться. У тебя гайки наготове?

– Да.

– Придется покидать немного. Тут должна быть огромная «плешь», а то и две. А с другой стороны «порченая земля»… да я уже ее вижу. Вон, парни, смотрите – черная колючка.

– А валун где? – спросил Колян, доставая из подсумка гайку. – Куда кидать?

– Валун сейчас появится. А кидай вправо. Там она где-то, зараза, должна таиться.

Они сделали по полосе отчуждения два десятка шагов, и Варнаков вдруг увидел метрах в сорока белый камень. Он возник словно ниоткуда – просто вырос из травы. Сразу за ним начинался взгорок, на котором виднелись коровники. Колян знал, что в этом месте, недалеко от Лебедевки, находилась бывшая животноводческая ферма. Он несколько раз проходил мимо нее и с этой, и с той стороны, во время проведения спецопераций. Обычные заброшенные постройки, которых на территории Зоны тысячи.

– Обрати внимание, Коля, – сказал Нагаев. – Вафида предупредила, что проход постепенно будет сужаться. Сколько сейчас от «порченки» до «плеши»?

– Да метров пятнадцать, наверное.

– Дальше станет уже. Ты гаечки прокидывай – туда, вперед.

– Кидаю.

Они сделали еще шагов пятнадцать, и «коридор», действительно, сузился. Теперь они продвигались в полосе не шире восьми метров.

– Валун постепенно отодвигается вместе с пригорком и коровниками от «железки», – сказал Нагаев.

– Это как?

– Сам суди. Когда-то коровники от «железки» в семидесяти метрах находились, почти на границе полосы отчуждения. А теперь до них полторы сотни. Но, что самое смешное, в этом месте ты до них никогда не дойдешь. У валуна – граница. И дальше – либо в портал мимо «мясорубки», либо на «плешь», если хочешь в блин превратиться.

– А если слева через «порченку» обойти?

– Будет время и желание – рискни, – усмехнулся Нагаев. – Но я не уверен, что там лишь «порченка». Возможно, что там еще и какой-то зыбун. Обрати внимание – даже крупных камней нет. Одни камушки, песок да черная травка. И ни одного мертвого тела, даже «клякс». Словно засасывает все.

– Зато с правой стороны – вон сколько останков. – Варнаков вытянул палец. – Вон «клякса». И вот. А это…

Он остановился. Вместе с ним замерли на месте Закир и Нагаев. Среди травы прямо по ходу перед ними валялся пижонистый рюкзак ярко-желтого цвета. Вернее, его остатки – изодранные и измочаленные.

– Правильно, Коля, – словно читая мысли Варнакова, проговорил старик. – «Мясорубка» пятится назад вместе с валуном. А «объедки» от ее трапезы остаются. Вон она, красавица, прямо над камнем.

– Я не вижу, – сказал Колян.

– Давай еще с десяток шагов сделаем. И точка.

Они продвинулись еще немного и остановились по сигналу Нагаева. Белый валун лежал в пяти метрах.

– Гляди, – сказал Нагаев. – Видишь, воздух слегка колышется? И внизу, у самого камня, он как бы молочного цвета. Даже не молочного, а, скорее, белесого.

– Теперь вижу, – ответил Варнаков. – На легкий туман похоже. Как кисея, только еще тоньше.

– Верно, кисея. Вафида так и сказала: словно очень тонкая кисея. За которой иной мир… Так вот, сейчас она белесого цвета. А когда я… в общем, когда сожрет меня «мясорубка», то воздух порозовеет. Вроде как насытилась эта тварь, голод свой утолила. Вот вы тогда и идите.

– Западло мне как-то это, – сказал Колян. – Вроде как в жертву вас приносим.

– Что, хочешь вместо меня погибнуть?

– Я такого не говорил.

– И не надо. Я все равно не жилец… И не жалей меня, Коля. Если честно, понадобилась бы «отмычка» – я бы тебя не пожалел.

– Ради чего?

– Ради внучки. Родная кровь все-таки.

– А может, ради хабара? – жестко произнес Варнаков. – Вы ведь, помнится, собирались уехать отсюда и лечиться.

– Может быть, что и так. Но это – в том числе. Жить, Коля, хочется всякому зверю. А человек, в сущности, тот же зверь. И в чем-то даже хуже.

– Но теперь – вы готовы погибнуть?

– Должен же я хоть как-то оправдаться перед ним? – старик посмотрел на небо. – А вот вы, парни… Вы, главное, Айгуль спасите. Не отдавайте ее этим живодерам от науки… ну, давайте я курну напоследок. Помогите присесть.

Нагаев опустился на землю и закурил. Он курил и думал о том, что даже перед смертью не рассказал Коляну всю правду. Постеснялся, что ли? С другой стороны, кто такой Колян? Не Господь же Бог… вот если ОН и в самом деле есть, то тогда… тогда…

Колян тоже присел на траву, но лицом к «железке». Не хотелось ему видеть этот валун. Чего на него любоваться? Да и старику сейчас лишние глаза не нужны. Он сейчас уже не с нами…

– Ну все, парни. – Нагаев кашлянул. – Прощаться не будем. Я тут сам как-нибудь доползу. Не смотрите. Да и не слушайте. Я, наверное, вопить буду, как недорезанный. Memento mori, парни.

И он надрывно, с истерикой, расхохотался.

Варнаков зажал уши ладонями, зажмурил глаза и уткнулся головой в колени.

Он все равно услышал страшный крик старика, когда «мясорубка» захватила его в свои невидимые, но безжалостные жернова. И пока длился этот ужасный, раздирающий душу и сердце крик, Колян думал о смерти.

А когда он открыл глаза, то увидел у насыпи густой белесый туман. Он клубился и постепенно ширился, наползая на них. Рядом с Варнаковым стоял Закир и беззвучно шевелил губами.

– Пошли, Закир, – сказал Колян. – Не нравится мне эта штука. Боюсь, она нас не выпустит. Даже если мы надумаем отсюда смыться.

Он развернулся и двинулся к валуну – размеренно и спокойно. Только пот тек по лицу. Закир сначала отставал на шаг. Но затем схватил Коляна за руку. Так, вдвоем, они и прошли мимо камня. И кисея белесого воздуха с едва уловимым розоватым оттенком сомкнулась вслед за ними.

Глава 38

Факир и фанатик

Варнаков и другие

Август 2016 г. Воскресенье

Новосибирская Зона Посещения

Они находились на пригорке посреди поляны, покрытой зеленой травой и разноцветными головками цветов: ромашек, васильков, колокольчиков, одуванчиков… За поляной, в отдалении, вместо покосившегося коровника виднелись дома на окраине Лебедевки. По левую руку росло несколько деревьев, ниже змеилась средь кустов узкая лента Петушихи. Около самого высокого дерева – старой лиственницы – стояла двухместная туристическая палатка. А перед ней сидела на корточках девочка. Сидела и смотрела на приближающихся мужчин. Спокойно смотрела: ни испуга, ни удивления.

– Здравствуй, Айгуль, – сказал Варнаков. – Ведь ты Айгуль, верно?

Девочка кивнула.

– А я Колян. Вернее, дядя Коля. – Он совсем не умел разговаривать с детьми. – А это – дядя Закир.

Девочка снова кивнула. У нее была крупная голова с оттопыренными ушами, тонкая шейка и руки-хворостинки с узенькими ладошками. И очень большие, с продолговатым разрезом, глаза. Третьего глаза, о котором упоминал старик, Колян не увидел. Но между надбровными дугами, чуть выше линии бровей, он заметил полукруглую кожаную складку, похожую на веко ящерицы.

– Вот, – сказал Варнаков, снимая с плеча рюкзак Нагаева. – Ведь ты, наверное, страшно хочешь есть. – Он открыл рюкзак и поразился количеству продуктов, припасенному стариком. – Вот здесь, ага, колбаса, хлеб, огурцы. Даже помидорок немного. Я сейчас порежу. А вот вода – чистая вода.

Он открутил пластиковую крышку с горлышка литровой бутыли и налил воду в кружку. Девочка тут же взяла ее обеими ладошками и сделала несколько жадных глотков. Но затем, будто спохватившись, отняла кружку ото рта. Подержала перед собой, вздохнула, провела кончиком языка по губам и допила маленькими, дозированными глотками.

Варнаков поискал глазами Закира. Тот сразу отошел от них и стал рыскать по поляне кругами, внимательно осматриваясь.

– Ты осторожней там! – крикнул Колян. – Тут вокруг «плешь».

Закир с раздражением махнул рукой и направился к берегу, в сторону кустов.

– И в воду не суйся! – добавил Варнаков. Но Закир даже не отреагировал. «Ну и черт с тобой, – подумал Колян. – Твои проблемы, джигит».

Он перевел взгляд на Айгуль. Очень бледная и худенькая, одетая в застиранное светлое платьице, девочка чем-то напоминала скособоченную карликовую березку; Варнаков видел их в детстве на Крайнем Севере. Тоненькую шею девочки прикрывал синий газовый шарфик. Она проголодалась – Колян понял это по ее взгляду, следившему за тем, как он нарезает и кладет на пластиковые тарелки продукты, – но есть начала неторопливо и аккуратно, тщательно прожевывая.

– Ты лопай от пуза, – сказал Варнаков. – Жратвы много.

– Пищу надо экономить. И жевать надо медленно, тогда сытней получается. – Девочка рассуждала словно взрослая, умудренная опытом женщина. – Когда мама не вернулась, я стала беречь сухари. У меня еще две штуки осталось. И вообще – я стала меньше есть. Наверное, потому, что научилась не думать о еде. Только пить немного хотелось. Я старалась делать по глоточку.

Нагаев говорил, что она очень странная. Но смышленая. Да, странная… «А ведь она ничего не спросила о матери! – вдруг сообразил Колян. – И вообще ни о чем не спрашивает».

– Я знаю, что случилось с мамой, – сказала девочка.

– Ты… знаешь? Откуда?

– Почувствовала.

– Как это?

– Будто вижу, но внутри себя. Вот и когда вы в маму хотели выстрелить… там, в здании, я чувствовала…

– Вон оно как?..

– А потом я перестала ее чувствовать. Но стала лучше видеть вас.

Варнаков не знал, что сказать. Требовалось как-то утрясти услышанное в голове.

К ним подошел Закир. Постоял, искоса поглядывая на девочку, потом спросил:

– Айгуль, Вафида говорила, что здесь много артефактов. Где они?

– Она вам не говорила, – спокойно произнесла девочка. – Она вас не видела.

– Ну не мне говорила. Отцу своему, Равилю Салиховичу. Так где они?

– Сейчас покажу.

Она собрала на тарелке крошки, ссыпала их на ладонь и аккуратно закинула в рот.

– Я поела, дядя Коля.

Молодец.

Поднявшись, девочка показала пальцем на толстую лиственницу.

– Вон там. Пойдемте.

Они приблизились к дереву. Айгуль остановилась возле дупла, которое начиналось выше ее головы, и сказала:

– Здесь. Мама сюда складывала.

Закир тут же залез здоровой рукой в дупло и вытащил из него, заметно напрягаясь, большой полипропиленовый мешок для строительного мусора. Было видно, что мешок заполнен примерно наполовину. Закир с изумлением посмотрел на Коляна и сказал:

– Там еще такой же.

Потом, опустив мешок, осторожно высыпал его содержимое на землю. Первой выкатилась литровая банка с «газированной глиной»; за ней последовало несколько «губок», «белых вертячек», «перламутров», «блюдцев», два металлических контейнера размером со среднюю шкатулку и еще несколько предметов, названий которых Варнаков даже не знал. Добра здесь было на… Нет, он не мог представить себе сумму. Он никогда не занимался продажей артефактов и плохо ориентировался в ценах «черного рынка». Одно он только понял в этот момент – за весь хабар (а в дупле лежал еще один мешок) можно выручить очень много: несколько миллионов, а может, и несколько десятков миллионов долларов.

И тут из мешка выпал еще один предмет, упрятанный отдельно в тряпичную сумку. Закир раскрыл ее и достал уродливую штуковину, представляющую собой странный гибрид керосиновой лампы с фонарем. По бокам штуковины торчали раструбы.

Варнаков едва не ахнул. Он видел эту штуковину только на фотографиях артефактов, которые для информации показывали всем сотрудникам военной полиции. Она была категорически запрещена к выносу за пределы Зоны, так же как и «ведьмин студень». За одну лишь попытку выноса автоматически полагался срок в пятнадцать лет, как за убийство при отягчающих обстоятельствах. И называлась эта штуковина «смерть-лампа».

Закир осторожно касался «лампы» руками и что-то шептал. «Он как будто ее ласкает», – подумал Колян. И сказал:

– Закир, ты бы лучше не трогал. Это же «смерть-лампа». Нажмешь что-нибудь и угробишь половину Сибири.

– Чего?

Закир обернулся к Варнакову, и тот поразился его безумно расширенным зрачкам.

– Чего?

– Я говорю, что это очень опасное оружие.

– А-а…

Закир схватил «лампу» и, вскочив, отбежал на несколько шагов в сторону – к можжевеловому кусту.

– Закир, не играй… – начал Колян, но тот не дал ему продолжить:

– Заткнись, урод! Все вы тут – уроды! Опасное, говоришь? – Его и без того перекошенное лицо исказила злобная улыбка. – Идиот! Именно такое оружие и требуется, чтобы уничтожить неверных. Аллах послал мне его, чтобы я выполнил священную миссию. О Аллах, ты велик! – Он поднес стеклянный набалдашник «лампы» к лицу и поцеловал. – Аллах акбар!!!

Варнаков вздрогнул от хриплого, звериного вопля, леденящего душу, и непроизвольно отшатнулся. Выпученные глаза и оскаленные зубы Закира; его взлохмаченные волосы и длинная растрепанная борода; рука в окровавленном бинте, беспомощно висящая на перевязи, – все это вместе производило страшное, сюрреалистическое впечатление. Но Колян тут же собрался с духом:

– Закир! Отдай – это – мне!

Он сделал шаг вперед. Однако Закир, уловив движение, отскочил назад и направил набалдашник «лампы» на Варнакова.

– Не подходи, Колян, сейчас ты умрешь. Хотя нет – первой умрет она!

Закир взглянул на Айгуль, и его глаза сверкнули бешеной злобой.

– Она – исчадие ада! И она сейчас сдохнет! А ваша Зона – это ад, порожденный Сатаной! Сейчас я это уничтожу.

Он попытался, удерживая «лампу» за основание, нажать на выступ около раструба. Однако она выскользнула из ладони и упала на землю. Варнаков бросился к «лампе» и схватил ее. Но когда он, выпрямившись, взглянул на Закира, то увидел, что тот сжимает в руке пистолет.

– Положи ее на землю, – свистящим шепотом произнес Закир.

– Закир, не дури.

– Немедленно положи «лампу» на землю.

– Ладно, кладу, – сказал Колян. – Не стреляй. Учти, ты не сможешь выбраться отсюда.

– Смогу. А впрочем, без разницы. Я убью вас. – Закир вскинул пистолет. – А потом все равно включу эту чертову «лампу» и спалю все вокруг.

– И что толку? Ты находишься сейчас в параллельном мире.

– Что? Что ты болтаешь?

– Разве ты не понял, что говорил Равиль? Убежище находится в параллельном мире. Ты можешь уничтожить это место, но Зона останется в неприкосновенности. Она не здесь, а там – за этим валуном.

Закир с недоумением посмотрел на Варнакова. Потом повернул голову, ища глазами валун.

И Колян бросился вперед. Между ним и Закиром, стоявшим около можжевелового куста, было не менее пяти метров, но Колян не мог не попытаться использовать этот шанс.

Дальше все произошло мгновенно. Руку Закира, в которой он сжимал пистолет, вдруг рванула вверх и вбок какая-то чудовищная сила. Раздался выстрел, но пуля ушла в небо. А Закира уже давила и рвала «тещина рука». Трещали ветви куста, но еще громче трещали человеческие кости. Закир дико заверещал, пытаясь вырваться из железных объятий, но тут же захлебнулся в крике и дальше только взвизгивал. А еще через несколько секунд с несчастным ваххабитом было покончено. От него осталась бесформенная груда переломанных костей и ободранное, перемешанное с клочьями одежды мясо.

Варнаков чуть сам не влетел в аномалию, но его отбросило от куста, словно он наткнулся на пружинный матрас. Когда он вскочил с земли и мельком взглянул на останки Закира, то почувствовал тошноту. Он отвернулся и стал делать глубокие вдохи, чтобы насытить легкие кислородом. И вдруг услышал бесстрастный голос Айгуль:

– Дядя Закир умер. Это был плохой дядя.

Девочка стояла на том же месте, где и раньше. Ее бледное бескровное личико ничего не выражало, но вот непропорционально большие глаза мерцали нечеловеческим оранжевым светом.

– Айгуль, – холодея от чудовищной догадки, хрипло произнес Колян. – Айгуль, это ты наслала аномалию?

– Что?

– Я говорю – это ты… ну это ты так сделала с дядей?

– Я не знаю, – сказала Айгуль. – Я подумала – он хочет сделать плохое тебе.

– Мне? А ты не хочешь, чтобы мне делали плохо?

– Не хочу.

– Почему?

– Не знаю. Я чувствую, что не хочу. А еще у тебя есть это.

Она приблизилась к Варнакову и прикоснулась пальчиками к браслету на его левой руке.

– И это.

На этот раз она прикоснулась к нагрудному карману на левой стороне груди Коляна. Он расстегнул кнопку и вытащил из кармана браслет Вафиды.

– Это?

– Да. У меня есть такое же.

Она приподняла шарфик и Варнаков увидел на ее шейке ожерелье из «черных брызг». Вот во что превратила свое ожерелье Вафида! Она разделила его на две части и изготовила браслет для себя и ожерелье для дочери.

– Айгуль, – сказал Колян. – Мне надо подумать. Я тут немного посижу и подумаю, ладно?

– Пожалуйста. А я пока вскипячу чай.

– Вскипяти. Только я бы лучше выпил кофе.

– Хорошо. Я вскипячу воду для кофе.

– Ты разведешь костер?

– Зачем?

Айгуль подошла к «смерть-лампе» и подняла ее с земли:

– Она вскипятит нам воду. Дядя был глупый, он не умел ею пользоваться.

– Ладно, – сказал Колян. – Я понял. Хозяйничай.

Глава 39

Западня

Николай Варнаков

Август 2016 г. Воскресенье

Новосибирская Зона Посещения

Он спустился по склону и сел недалеко от берега. Потом вытащил из рюкзака фляжку и сделал несколько глотков спирта. Он не пил уже двое суток, но сейчас не мог удержаться. Иначе бы просто сошел с ума.

Он сидел, смотрел на сине-багровый кисель в реке, заменявший воду, и мысли в голове потихоньку укладывались в относительно стройную цепочку. Теперь многие непонятные и даже загадочные события последних дней стали ему ясны.

Во-первых – браслеты и ожерелье из «черных брызг». Между ними явно существовала взаимосвязь, и благодаря ей Айгуль, как она выражалась, «видела» Вафиду и Коляна. Но не только «видела». Она влияла на сознание Коляна и даже, возможно, его рефлексы. Вот почему он полез тогда в «хрущобу» на Чайковского, где умирала Вафида, – он ощутил импульсы тревоги, исходящие от Айгули. А затем, когда он забрал браслет Вафиды, Айгуль стала его «видеть» еще лучше. Это благодаря ее «предупреждениям» он несколько раз спасался от смерти, в том числе и от ловушек в Зоне. Он-то думал, что браслет всего лишь «жжется», и гордился своей проницательностью и быстротой реакции. А на самом деле им «управляла» Айгуль.

Но это были еще цветочки. Теперь в другом свете представали и некоторые другие события. Например, их чудесное спасение из пасти щуки-мутанта, когда они перенеслись по воздуху на десять с лишним километров. Неужели Айгуль сумела «выдернуть» катер и переместить его в пространстве? Выглядит фантастично. Правда, возникает вопрос: почему они улетели так далеко? Хм… а ведь ответ есть. Попробуй-ка переместить в пространстве такой массивный и неудобный предмет, как мчащийся по воде катер с пятью мужиками на борту. Тут немудрено на несколько километров ошибиться. Особенно если ты еще не волшебник, а только учишься.

А неподвижный поезд, вдруг покативший по рельсам и отвлекший внимание «гадюки»?

А муляж, так вовремя заколовший вилами спецназовца?

И, в конце концов, история с «тещиной рукой», случившаяся только что.

Если девочка способна влиять на аномалии и как-то использовать другой аномальный и непостижимый обычному человеку потенциал Зоны, то понятно, почему за ней идет такая охота. В это трудно поверить, но… что же за чудо родила Вафида? Или – монстра?

«Но! Я могу, – подумал Колян, – неверно трактовать ситуации. Нагаев говорил, что в протоке мы, видимо, угодили в пространственный портал, находящийся на границе Зоны, вот и все. Влетели в него на скорости и плюхнулись в камыши уже в районе Берди. Что касается поезда, то мало ли какие фокусы у Зоны имеются в запасе. Муляж с вилами это и вовсе пустячок. У этих муляжей вообще крыша съехала в последнее время, при чем тут Айгуль?

Да, она что-то улавливает в этих аномальных процессах и где-то, возможно, слегка подталкивает в нужном направлении. Зачем подталкивает, это еще тоже большой вопрос. Играет? Хм… Скорее, она сама игрушка Зоны.

И что мне делать дальше?»

Варнаков встал и побрел по берегу, не забывая периодически швырять гайки. Он обозначил границу «плеши» на берегу вниз по течению и уже почти дошел до нее, как вдруг заметил торчащие из кустов ноги. Вздрогнув, выхватил из кобуры пистолет. Но, присмотревшись, успокоился. В кустах, закиданные ветками, у самого берега лежали два трупа.

На вид они выглядели свеженькими, но в Зоне это еще ни о чем не говорит. Колян разбросал ветви и рассмотрел мертвецов. Двое молодых мужчин. Короткие стрижки и обилие наколок на обнаженных руках наводили на мысль, что оба были из криминальной среды. Коляна поразило, насколько покойные бандюки выглядели изможденными. Буквально как узники концлагерей в архивных киносъемках. Неужели они умерли от голода?

Варнаков нагнулся над одним из парней и прочитал наколку на пальцах: «Гоша». Гоша?! Не тот ли это Гоша, из людей Волчка, который угрожал Карпу, а затем повел его в Зону? Но как он попал в Убежище?

– Дядя Коля! – раздался звонкий голос Айгули. – Идите пить кофе.

– Иду!

Он вернулся к палатке, возле которой сидела девочка, и спросил:

– Скажи. Там мертвые дяди в кустах. Ты их видела?

– Да.

– Как они сюда попали?

– Не знаю. Когда мы пришли сюда с мамой, они были здесь. Лежали на траве.

– Просто лежали на траве?

– Да. В разных местах. Мама оттащила их к речке и забросала ветками.

– Понятно, – сказал Колян.

Он пил кофе и ломал голову над тем, как поступить дальше. Был соблазн остаться в Убежище на несколько дней, обдумать еще все как следует, а затем уже выбраться на разведку. Но его беспокоила мысль о том, как решать проблему Айгули. Оставлять ее здесь нельзя. День-два – информация о последних событиях дойдет до всех заинтересованных лиц, которых набралось до ядреной фени. И тогда за Коляном развернется такая же охота, как и за Вафидой. Ну а за Айгулью эта охота не прекращается уже несколько месяцев.

Поэтому необходимо сыграть на опережение. Он уйдет из Убежища сейчас, пока до заката осталась пара часов. Переночует в Зоне, утром, даст Бог, выйдет к берегу, или на полосу отчуждения. Ему нужно отыскать «пятак», где принимает мобильный. Или найти лодку и отплыть от берега. Потом он свяжется с Отто, и тот поможет. На Отто надо выходить как можно быстрее. Ведь он, не дождавшись звонка от Нагаева, может улететь из Новосибирска.

И тут Варнаков вспомнил! Как же он потом вернется в Убежище без «отмычки»? Вот, черт! Склероз подкрался незаметно.

Так что? Сразу забрать Айгуль с собой? А если на выходе у валуна их кто-то караулит? Предположим, что человек с липовой картой ушел куда-нибудь не туда. Но ведь он мог и раскусить «липу». Кроме того, у него могут быть сообщники. Кроме того, есть еще хитрый Лукич. Про него он вообще забыл. А Лукич точно знает о павильоне. Так что шансы нарваться на засаду у валуна очень даже высоки. А он раньше времени расслабился…

Правда, старик сказал, что выйти из портала можно и не в том месте, где вошел. Однако упомянул лишь об одном месте – на территории Сельской. А там, наверное, сейчас кишмя кишат бандиты. Да и не факт, что получится выйти в Сельской.

Если они выйдут и тут же наткнутся на засаду или на группу разъяренных бандитов, то Айгуль станет обузой. Не сможет он при ней отбиться, не сможет. Как тут отстреливаться, если при тебе ребенок?

А следом пришла еще одна ошеломляющая мысль. Насколько можно верить словам Нагаева? Старик столько раз ему врал за последние три дня, что… Вдруг старик приготовил еще одну западню? Вдруг он сознательно заманил Коляна в Убежище, чтобы тот «на блюдечке» преподнес кому-нибудь Айгуль? Выходят они из Убежища, а на них наставлены пять автоматов. «Хау ду ю ду, мистер Варнакофф?» Ведь те двое, у сарая, разговаривали между собой по-английски и были в форме UFOR. Кто же их навел?

Конечно, выглядит это запредельно по-иезуитски, однако… Однако Нагаев всегда был лицемером. Об этом и Вафида говорила: с трудом общаюсь с отцом, изворотливый, как уж. Неужели даже перед смертью старик решил устроить спектакль? Как там у Нерона? «Какой великий артист умирает!» – так, кажется?

Нет, такого подарка он им не сделает. Ни спецназовцам, ни бандитам… Сначала он попробует прорваться один. Возможно, что его страхи и подозрения вовсе не обоснованны. Тогда он свяжется с Отто, и вопросы с транспортировкой Айгуль они решат вместе. И «отмычку» найдут тоже. Отто из бывших «чекистов», а эти люди не склонны к сантиментам. Вокруг Зоны полно человеческого мусора… Да, это жестоко. Но пусть об этом рассуждает тот, кто видел смерть лишь по телевизору. Ему на эти рассуждения наплевать. У него есть долг перед памятью Вафиды. И он этот должок вернет, невзирая ни на что.

А если он прав в своих худших опасениях, и прорваться ему не удастся… Тогда пусть решает судьба. И Зона. Тогда спецназовцы или бандиты, скорее всего, сумеют проникнуть в Убежище – «отмычку» они найдут, за ними не заржавеет. И они доберутся до Айгуль. Но в этом не будет его вины, потому что он сделал все, что смог. А Айгуль… кто знает, как там еще дело повернется. У этой девчонки, судя по всему, очень большие способности. Ведь гены-то у нее – о-го-го! Еще те гены!

А он должен действовать здесь и сейчас. Делай, что должен, и пусть случится, чему суждено.

– Вкусный кофе? – спросила Айгуль.

– Вкусный.

– Еще чашечку?

Колян чуть не рассмеялся, но сдержал улыбку. Обслуживание похлеще, чем в «Радианте». Как там, кстати, Маринка? Вот обрадуется-то, узнав, что Гоша сдох.

– Нет, – сказал Варнаков. – Мне хватит. Знаешь, Айгуль, мне пора идти. Но надеюсь, что скоро вернусь и заберу тебя.

– Я знаю.

– Что ты знаешь?

– Что вы заберете меня.

– Вот и замечательно. Тогда я пойду. А ты тут не скучай без меня.

– Я никогда не скучаю, – сказал Айгуль. – Мне некогда.

– А что ты делаешь?

– Если ночью, то я смотрю на звезды.

– Да ты у нас романтик.

– Романтик? А кто это?

– Если честно, я и сам толком не знаю.

Варнаков закинул за плечи рюкзак, проверил автомат, сменив магазин, и направился к валуну. Он нервничал еще по одной причине. Кое-что он изначально упустил из вида. И сейчас внушал себе, что бояться нечего.

Вафида же выходила регулярно из Убежища? Значит, «мясорубка» работает только на вход. Выход – свободен. Он слышал сталкерские легенды о людях, которые находили Золотой шар и выносили его. Они всегда проходили мимо «мясорубки» с помощью «отмычки», а обратно возвращались беспрепятственно. Значит, и он вернется.

Он приблизился к валуну и всмотрелся в пространство над ним. Какой должна быть эта самая кисея? Вроде бы розоватой. По словам Нагаева, это обозначало, что аномалия сыта. Черт, так чем же она отсвечивает?

Уже темнело. Он не мог толком ничего разглядеть и приблизился еще на пару шагов. Теперь до валуна оставался всего метр. Колян до рези в глазах вглядывался в этот проклятый воздух над камнем, но не замечал никакого розового отблеска. А вот что-то белесое над самым камнем вроде бы колыхалось.

Его прошиб холодный пот. Да не может такого быть! Чушь! Мерещится. Неужели он испугался? Старик вообще говорил о входе. Он сказал: «Когда меня сожрет „мясорубка“, то воздух порозовеет. Вот вы тогда и идите». Туда идите. А не обратно. Так и надо это понимать. А обратно… вот про «обратно» старик ничего не сказал.

Что же теперь, сидеть и ждать, пока кисея порозовеет? А если никогда не порозовеет? Что же тогда – с голода умирать? Бином Ньютона, понимаешь…

Он вдруг вспомнил мертвых бандитов. Неужели они попали в такую же ловушку? Ждали, когда воздух станет розовым, и боялись пройти мимо валуна? Да так и загнулись без пищи и воды. Нет, с ним такой фокус не прокатит. Он не струсит.

Правда, с бандитами могло произойти и другое. Предположим, что Карп погиб в «мясорубке» на входе, а бандиты вошли в Убежище. Но их было трое. Когда они двинулись обратно, то бандит, шедший первым, погиб. Оставшиеся двое перепугались и не осмелились идти мимо валуна. Н-да…

Нет! Он сам себя запугивает. И выглядит смешным. А ему еще добираться до Периметра. И возможно, прорываться сквозь засаду. Все. Закрыли тему.

Он вздохнул, собираясь шагнуть… да так и застыл с поднятой ногой. На камне сидел человек. Он материализовался буквально ниоткуда. И теперь сидел и смотрел на Варнакова печальными глазами. И был это Васька Гуреев, его друг, пропавший в Зоне.

Выглядел он ужасно. На голове, топорща грязные волосы, бугрились странные вздутия, похожие на ожоговые волдыри. Правый глаз закрывало бельмо. На месте правой руки торчала короткая культя, грубо перетянутая шнурком чуть выше локтя.

Но это был Васька.

– Нельзя тебе сюда, Варнак, – сказал Васька каким-то чужим голосом. – Нельзя.

– Васька, это ты?

– Я.

– Так ты жив?

– Это неважно.

– Как неважно?! – воскликнул Колян. – Откуда ты взялся?

– С той стороны Зоны. Это неважно, Варнак. У меня мало времени.

– Я не понимаю… какой «той» стороны?

– У любой стороны есть изнанка. Это неважно, Варнак. Думай о другом.

– О чем? Что ты хочешь?

– Я пришел тебя предупредить. Нельзя тебе идти через камень.

– Почему?

– Потому.

– Но что мне делать?

– Ты должен сделать выбор.

– Какой?

– Ты должен сделать выбор. Прощай, Варнак.

– Васька, постой!

Но фигуры на камне уже не было. Лишь колыхалась прозрачная кисея.

Глава 40

Последняя сигарета

Илья Дергач

Август 2016 г. Воскресенье

Новосибирская Зона Посещения

И все-таки он добрался до цели, черт возьми!

Добрался сам! Без этого высокомерного Купера. И даже без Нагаева.

Он завербовал Равиля Нагаева еще в средине девяностых. Банальная причина предательства – деньги. Вернее, их нехватка. У Нагаевых недавно родилась Вафида, а Равиля угораздило именно в это время завести любовницу. Та сосала деньги, как пылесос. Нагаев влез в серьезные долги и как-то, по пьянке, пожаловался бизнесмену Дергачу на тяжелую жизнь российского ученого. Дальше – дело техники.

Равиль передавал информацию о научных разработках, которые проводились в российском секторе МИВК. Сам Нагаев, как ученый, из себя ничего особенного не представлял, но информацию умел вынюхивать. Однако самой ценной по иронии судьбы оказалась информация об исследованиях по антидоту против «коричневого мха», которые вела Гулия Нагаева. Англичане заплатили Дергачу за документы целую кучу денег, ну и Равилю, естественно, тоже кое-что перепало.

Потом Нагаев как-то скис. Возможно, смерть жены повлияла или еще что, но на Дергача он в последние годы выходил мало и материалы предлагал второго сорта. Затем и вовсе отправился на пенсию.

Дергач сам его побеспокоил, как только узнал о том, что Вафида выкрала дочь-мутанта и сбежала с ней в Зону. Попросил, чтобы Нагаев сообщил о местонахождении Айгули, если узнает что-то. Тот пообещал, но два месяца отмалчивался, заявляя, что информации нет. И лишь в минувший понедельник внезапно попросил о срочной встрече. Там, на встрече, Нагаев сообщил о том, что виделся с Вафидой и, возможно, скоро узнает о том, где укрывается Айгуль.

Нагаева интересовало, что будет с ним и внучкой, если они обратятся за помощью к англичанам. Дергач в ответ наобещал с три короба. Сказал, что англичане вывезут Нагаева и Айгуль за границу; что девочка будет жить в отличных условиях, а Нагаеву дадут гражданство и лабораторию для работы. На самом деле Илья порол отсебятину, потому что даже не думал докладывать Биберсу о контактах с Равилем. Считал, что это преждевременно. Вот когда появится реальная возможность заполучить мутанта, тогда и Биберс понадобится. А пока… Дергач давно усвоил правило, что ценную информацию надо придерживать до самого конца – иначе партнеры кинут, оставив без заслуженного вознаграждения.

А дальше события накатили словно снежный ком. В четверг Нагаев узнал о смерти Вафиды, но связаться с Дергачом смог лишь в пятницу – до этого не имел возможности. А у Ильи самого в тот момент начались очень серьезные проблемы. И он понял – мутант с феноменальными способностями – это как гигантский джекпот. Возьмешь – до конца жизни в шоколаде, упустишь – больше такого шанса не представится.

Под вечер пятницы Нагаев связался с Дергачом и попросил, чтобы тот организовал его эвакуацию с хутора Лукича. Но Илья заявил, что это невозможно. Мол, Нагаева сейчас разыскивают и российские спецслужбы, и полиция, и бандиты. И заниматься его спасением, нарушая российские законы и рискуя столкнуться с бандитами, сам Дергач не в состоянии, а англичане не захотят. Их, в первую очередь, интересует девочка-мутант. Вот если Нагаев найдет Айгуль, то тогда положение станет принципиально иным.

Биберсу же Дергач подал ситуацию так, что Нагаева захватили отмороженные бандиты из сибирской мафии. Разумеется, можно попытаться его отбить силой, но действовать придется на территории Российской Федерации, нарушая кучу законов. Как Дергач и предполагал, проводить подобную силовую операцию чистоплюй Биберс наотрез отказался. Да и с кем? Не посылать же на хутор спецназ UFOR?

А Дергачу это и требовалось. Он твердо знал – стоит свести напрямую Нагаева и Биберса, и его тут же ототрут в сторону. После чего он окончательно превратится в отработанный материал, в никому не нужного провалившегося агента. И Дергач предложил Биберсу свой план, позволяющий держать операцию под контролем до самого конца. Илья рассчитывал, что в нужный момент ликвидирует в Зоне при помощи Купера спутников Нагаева, и они спокойно доберутся до Убежища и Айгули.

Увы, четкий план нарушился из-за влияния непредвиденных факторов, пришлось импровизировать, идя на риск. Тем не менее все хорошо, что хорошо кончается. Теперь он имеет карт-бланш, и Биберсу придется с ним считаться. Разумеется, шеф тоже получит свои чаевые, но основной успех обеспечит он, Дергач. И руководство МИ-6 это учтет. Не может не учесть. Эти англичане хотя и подлецы, но формалисты и любят играть в порядочность. Главное, довести дело до конца. Без всяких лишних неувязок и ненужных глупостей.

Дергач вытащил из кармана лист бумаги с обозначениями маршрута и поднес к глазам. Начинаются сумерки, и это не очень хорошо. Желательно управиться засветло, но тут уж как получится… Та-ак. Вот эта точка на окраине Лебедевки, обозначенная буквами mm. Все верно, пока карта не подводила. Вот маленькая стрелочка – она ведет в проулок и поворачивает за угол. Ага, вижу! Да здесь меньше ста метров! И все, точка. На карте маленький кружок, перечеркнутый крест-накрест. Очевидно, это и есть Убежище – вон в том заброшенном доме на углу. Даже видна его черепичная крыша.

Сейчас он заберет девчонку, вернется сюда и отправит Биберсу закодированный сигнал. Пусть готовит транспорт. А он тем временем доведет мутанта до полосы отчуждения. И будет ждать, включив «аварийку». Биберс сказал, что за ними прилетит четырехместный «Колибри». По дороге на базу UFOR он высадит их на шоссе, где будет ожидать мини-автобус. А дальше… Дальше их, скорее всего, укроют на время в Новосибирске. Но это уже забота англичан – как организовать последующий «коридор». Он, Дергач, свое отработал с лихвой.

Перед тем как войти в проулок, он решил выкурить сигарету. Достал пачку и увидел, что сигарета последняя. Усмехнувшись, смял пустую пачку и отшвырнул в сторону. Символично. Следующую сигарету он выкурит уже в новом статусе, поставив крест на прошлой жизни.

Зажигалка выдала огонек с третьей попытки. Газ заканчивается или это он так разволновался? Есть мандраж, куда уж там. Не каждый день происходят подобные события, после которых судьба делает резкий поворот. А еще эта Лебедевка… Он слышал, что это не очень хорошее место. Какая-то там загадочная аномалия, «рулетка», что ли. Но карта не могла врать. Более того, такой фокус был вполне в духе Вафиды – спрятать дочь в Лебедевке. Все боятся шагу туда ступить, а Убежище вон – считай, под носом.

Через пять – десять минут он увидит Айгуль. Англичане дали ей прозвище Факир. Девчонка, говорят, обладает феноменальными способностями. Но он знает, как с ней разговаривать. А заерепенится – знает, что вколоть.

Ну, пора идти. Интересно было бы узнать, что Вафида подразумевала под буквами mm? Возможно, mastery – тайну? Черт, а ведь на m начинается слово mother. Неужели «тайна матери»? Если так, то остроумно. Жаль, у Вафиды уже не спросишь – разве что на том свете. Но до него надо еще дожить – на этом.

Он усмехнулся нечаянному каламбуру – надо запомнить, удачно получилось, тонко. Можно сказать, английский юмор в духе Уайльда.

И Дергач с удовольствием затянулся своей последней сигаретой.

Глава 41

Там, где растут цветы

Варнаков и Айгуль

Август 2016 г. Воскресенье

Новосибирская Зона Посещения

Варнаков ничего не понимал. Явление Васьки очень походило на бредовое видение, но дело было не в этом. Дело было в «мясорубке». Пусть он видел галлюцинацию, но она не могла возникнуть просто так, без причины. Сознание, или скорее подсознание, его явно о чем-то предупреждало.

Он отошел от валуна на несколько метров и, присев на рюкзак, обхватил ладонями голову. Необходимо разобраться во всей этой чертовщине, и как можно быстрее.

Скорее всего, «мясорубка» требует жертву дважды: за вход и за выход. И Вафида брала с собой не одну, а две «отмычки». Неужели Нагаев сознательно не предупредил его о хитрой ловушке? Сомнительно.

Скорее всего, старик об этом обстоятельстве не знал. Ведь он был кровно заинтересован в том, чтобы Колян вывел Айгуль из Зоны. Или хотя бы из Убежища. Значит, был заинтересован в безопасности Коляна… хотя… ведь оставался еще Закир. Возможно, хитрый старик рассуждал так: во главе группы, скорее всего, пойдет Колян, как самый опытный. Айгуль в любом случае пойдет второй. Поэтому, кто бы ни шел первым, Колян или Закир, девочка останется цела. А тот, кто останется в живых после «мясорубки», тот и доведет Айгуль до Тальменки. То, что свихнувшийся Закир хочет убить Айгуль, старик, разумеется, предполагать не мог. Он просто определил, что один из двух мужчин станет жертвой на обратной дороге, а второй доведет девочку.

Но почему Нагаев не предупредил об этом заранее? Ведь мог же честно сказать: «Ребята, мол, так и так. Честно предупреждаю – за выход тоже придется заплатить жертву…» Нет, не мог он предупредить! Не мог, потому что не был уверен в том, что они готовы на жертву. Он боялся, что они вовсе откажутся идти в Убежище. Или потом передерутся с Закиром, спасая свою шкуру. И поэтому промолчал, решив сыграть втемную. Решил, пусть Зона сама выбирает, кого схавать «мясорубке». Ведь на этой территории лишь одна сила имеет право делать выбор, и эта сила – Зона.

Людоедская логика, но старик был вполне на это способен – ради внучки. Не могла Вафида не предупредить о подобной ловушке отца. Иначе бы он погиб на обратной дороге. И кто бы тогда носил в Убежище продукты и воду? Получатся, что Нагаев знал.

Кстати, есть же еще один вариант. Нагаев мог предупредить заранее. Но не Варнакова, а Закира. А перед ним они оба ломали комедию. Потому что заранее знали – Колян обречен на жертву. И все бы произошло по плану, если бы у шизанутого Закира не имелись свои намерения.

Есть ли другие варианты? Хм… а ведь пожалуй что и есть. У Зоны своя особая логика. Может быть, «мясорубка» беспрепятственно выпускала Вафиду, а его, Коляна, не захотела? Если Вафида спокойно проходила обратно, она могла и не знать о ловушке. Значит, не могла сказать об этом отцу. Логично? Логично.

Но почему «мясорубка» выпускала Вафиду? Считала своей? Да, он о таком слышал, когда Зона признает человека своим. Правда, на уровне сталкерских баек. Что-то вроде истории о Фаусте, продавшем дьяволу душу, только на новый лад. Человек не может одновременно существовать в двух ипостасях: либо он человек, либо он порождение Зоны, ее дитя. Нечто подобное случилось с Васькой Гуреевым, если, конечно, исходить из того, что Васька ему не померещился.

Так или иначе, надо руководствоваться предположением, что в одиночку из Убежища не выбраться: нужно выходить вдвоем, чтобы один стал жертвой, а второй смог пройти мимо «мясорубки». Нагаев четко сказал, что подобный белесый оттенок у камня означает, что он «голоден». И воздух, в самом деле, изменил цвет после гибели Нагаева, после чего открылся проход. А теперь «мясорубка» снова голодна. Это факт, который нужно принять и от него отталкиваться.

Он не знает, каким именно способом Вафида выходила из Убежища. И вряд ли уже узнает. Возможно, что она использовала вторую «отмычку». Возможно, что «мясорубка» выпускала ее, как свою. Гипотетически может существовать еще какой-то вариант, который просто не приходит в голову. Кто же ее поймет, эту Зону? У нее свои резоны, которые человеку до конца никогда не постичь. Если у нее вообще есть хоть какие-то резоны.

Нагаев рассказывал, что уфоровцы шли по следам Вафиды. Скорее всего, они были у камня, но не пошли дальше. Почему? Испугались свежих следов крови около валуна? Скорее всего, так и случилось. Наткнувшись на «мясорубку» и потеряв след Вафиды, они отправились дальше, обходя ловушки. Стандартное решение для спецназовцев.

Убежище оставалось недостигаемым, потому что никто не знал, что там Убежище. Вот в чем дело! Если кто-то и наталкивался на «мясорубку», то погибал. А если человек шел с напарником, и тот погибал, то этот человек после гибели напарника элементарно разворачивался. Откуда ему знать, что за валуном что-то есть? Ведь когда стоишь перед камнем, то видны лишь полуразвалившиеся коровники. И, кроме того, откуда появится уверенность, что «мясорубка» тебя тоже не слопает?

О хитрости ловушки мог знать лишь Карп, который привел сюда бандитов. Он сознательно заманил их, погибнув сам. Почему он решил погибнуть? Да черт его знает. Возможно, и вправду совесть замучила. А заодно устроил «сюрприз» бандитам – «заблудшим отрокам», как он написал в предсмертной записке.

Да, все это интересно. И, наверное, очень важно. Но что делать ему?

Варнаков достал фляжку и сделал два глотка…

Когда он подошел, Айгуль посмотрела на него и сказала:

– Ты вернулся.

Именно сказала, а не спросила. Она знала, что он вернется. И вдруг перешла на «ты».

Она сидела на траве и играла с мягкой куклой неопределенного пола, похожей на чебурашку. Заметив взгляд Коляна, сообщила:

– Это мне мама на день рождения подарила.

– Шестнадцатого июня?

– Нет, шестнадцатого июля.

– Подожди, но разве ты родилась не шестнадцатого июня?

– Какой ты непонятливый. Я родилась шестнадцатого июня, – нравоучительного произнесла Айгуль. – Но мы отмечаем мой день рождения каждый месяц. Мама говорила, что у меня день идет за десять. И когда мне исполнится десять лет, к тому времени я, наверное, проживу десять жизней. Драбалызнем по чашечке кофе?

– …Чего?

– Давай драбалызнем по чашечке кофе?

– Ах, да, – сказал Колян. – Понял. Давай драбалызнем.

– Я разогрею чайник. А ты покумекай, что подаришь мне на день рождения. Скоро шестнадцатое августа.

– Да, конечно. Покумекаю. На день рождения… это вопрос серьезный, мадам.

Простая и примитивная, как инфузория-туфелька, мысль вдруг стукнула ему в голову. И у него оборвалось внутри. А чья Айгуль дочь? Уж не его ли?

Айгуль родилась недоношенной шестнадцатого июня. У Вафиды, кажется, шел восьмой месяц беременности. Вроде бы так говорил старик. Варнаков начал загибать пальцы, считая в обратном порядке: май, апрель, март… получается, что забеременела она где-то в начале октября – неделей раньше, неделей позже. А когда они с ней рассорились? Вроде бы в начале ноября. Или в конце октября?

В тот день она будто с цепи сорвалась. Позже он списал это на проявления невротических приступов, которые периодически случались у Вафиды. Но сейчас ему стало казаться, что Вафида могла спровоцировать ссору. Зачем?

В тот день он случайно увидел Вафиду на улице, когда ее вез на мотоцикле один из приятелей-экстремалов. А они договаривались, что она порывает со своими безбашенными приятелями и больше никогда не ходит в Зону. Это было обязательным условием со стороны Коляна. Если Вафида хочет стать его женой, она должна порвать со своим прошлым – так потребовал он. Она поначалу упиралась, но затем вроде бы приняла необходимость таких изменений. И вот Варнаков заметил ее на улице.

Когда Вафида вечером пришла к нему домой, он начал ругать ее за этого мотоциклиста. Мол, мы договорились, а ты опять со своими экстремалами якшаешься. Но Вафида не стала оправдываться. Наоборот, закричала, что он за ней шпионит. А она свободный человек, и у нее должна быть своя частная жизнь. И что пошел он на хер со своими условиями.

И вдруг начала рассказывать о том, как ее однажды трахали на территории Зоны четверо парней. Как ей было здорово, какой она ловила кайф. А потом спросила: «Слабо вот так трахнуть меня в Зоне? Небось даже не встанет?»

И тогда он взбесился. Взбесился так, что ударил ее по лицу. Впервые за время их непростых отношений. Ударил вроде бы несильно, но она отлетела к стене.

Он находился в таком состоянии, что, наверное, был способен ее убить. Но она вытерла с разбитой губы кровь и засмеялась. И тогда он как-то резко успокоился – словно воздух выпустили. И сказал: «Убирайся».

Больше они не виделись.

Теперь ему не давал покоя вопрос. В день, когда они поссорились, знала ли Вафида о беременности? Они не собирались заводить ребенка. Вафида говорила, что предохраняется. Варнаков считал, то она должна пройти тщательное обследование. И если будут противопоказания, то рожать нельзя ни при каких условиях. И ничего страшного. Вон сколько сирот. Возьмут и вырастят, словно своего. А то и двух.

Однако она, видимо, хотела родить. И если к тому дню она уже знала о беременности, то… Получается, она могла сознательно пойти на разрыв их отношений. И сделала так, чтобы он вообще не знал о существовании плода. Боялась, что Колян будет мешать, настаивать на аборте. Но возможно и такое, что она не хотела ссориться. И даже, возможно, еще не знала о том, что беременна. Но сорвалась. И он сорвался. А потом она уже не захотела идти на попятную. Это было вполне в ее духе. Своевольная, упрямая, гордая…

Впрочем, это лишь предположения. Не факт, что ребенок от него…

– Айгуль, – сказал Варнаков. – Ты прости за такой вопрос. Но мама ничего не говорила тебе о твоем отце?

– Говорила, – задумчиво отозвалась Айгуль. Она только что сделала кукле начес маленьким гребешком и теперь придирчиво рассматривала прическу. – Она говорила, что мой папа был очень крутым парнем. Но он погиб в Зоне.

– Вот как? – Колян почему-то испытал разочарование. – Думаешь, это правда?

– Думаю, что неправда. Мама часто врала. Мне говорила – говори правду, а сама меня обманывала.

– Вот как… Да, врать – это нехорошо.

Неужели она его дочь? Вот дела… а если нет?

«Разве дело в том, кто ее отец?» – вдруг произнес внутренний голос.

«А тебе какое дело?» – Колян сразу же начал злиться. Явился не запылился, шаромыга.

«Не хами. Подумай. Какая разница, кто ее отец? Дело в том, кто ее мать».

«Ее мать – Вафида».

«Вот именно, Колян. Ты не думал о том, почему Вафида спрятала ее в Зоне?»

«Не знаю. Наверное, так было надежнее».

«Вот именно – надежнее. А почему? Потому что Айгуль – дочь Зоны. Дочь Зоны, Колян. Она монстр. Монстр, понимаешь? Порождение Зоны».

«Заткнись. Она ребенок».

«Ха! Нашел ребенка! Да если она захочет, то весь Искитим враз уничтожит. А ей всего-то годик с небольшим».

«И что ты предлагаешь?»

«А ты подумай. Сделай выбор, Колян».

«Так говорил Васька».

«Васька-хренаська… Какая разница, кто так говорил. Выбор должен сделать ты. Вафида не случайно запрятала ее в Зоне. О, Вафида прекрасно понимала, кого произвела на свет. Сделай выбор, Колян!»

«У меня нет выбора».

«Дурак ты, Колян. Выбор очевиден».

«Ты хочешь, чтобы я принес Айгуль в жертву? Но…»

«Ну-ну? Кажется, мы начинаем мыслить, Декарт».

«Но она – ребенок!»

«Ребенок? Жертва? Хватит демагогии! Еще вспомни о декларации защиты прав детей. О какой жертве ты говоришь? Это рациональный поступок. Глупо погибать из-за какого-то мутанта. Подумай. Тебя ждет Маринка и нормальная человеческая жизнь. Она еще только начинается, твоя жизнь! С таким хабаром ты – король. Уедешь в Европу и дашь там копоти! А Маринка нарожает детей. Подумай, Колян».

«Достал ты со своими думами! Целый год меня мучаешь».

«А ты подумай, спецназовец ты наш. Чай, не совсем мозги пропил? Ведь когда-то в универе учился. Вот ты говоришь – жертва. Какая она жертва, если управляет аномалиями? Скажет: „Сим-сим, отворись“ и пройдет через эту „мясорубку“, как через турникет в метро. А ты – развел мерехлюндию. Жертва, не жертва…»

«Она не управляет аномалиями. Возможно, как-то чувствует. Возможно, как-то взаимодействует».

«Во-во, взаимодействует. Точно сказал. Вот и пусть проявит взаимодействие».

«Хочешь, чтобы я послал ее в „мясорубку“, как подопытного кролика?»

«Ну и словечки у тебя, Колян! Кролик, жертва… пусть идет туда, как экспериментатор. Как эта… Мария Кюри. Жертва на алтарь науки».

«Так, значит, все-таки жертва?»

«Ну я это так сказал, в фигуральном смысле. Оговорился, короче».

«Сволочь ты! Вихляешь, как глиста».

«Это я – сволочь?»

«А кто?»

«На себя посмотри, отморозок».

«Заткнись, паразит!»

«Это я – паразит?»

«Ты».

«Я – это ты, Колян. Сделай выбор».

«Хочешь сказать, что ты – это я?»

«А кто же?»

«Ну хорошо, – подумал Колян. – Пусть будет так. Будет тебе выбор, Декарт недоделанный».

– А не будешь слушаться, надеру уши, – строго сказала Айгуль кукле. – Сколько можно тебя воспитывать, горе луковое?

Варнаков вздрогнул. Ему хотелось выпить еще, но он знал, что не будет этого делать. Потому что он принял решение. Почти принял…

«Мясорубка» не пропустит его, к гадалке не ходи. Если он сунется один, значит, тупо погибнет. Следовательно, они отправятся вдвоем. И он должен идти к камню первым – чтобы накормить «мясорубку». Айгуль же спокойно пройдет и доберется до Тальменки. У нее получится. Такая девчонка и до канадской границы доберется, если чего. Должна справиться, чутье у нее круче, чем у собаки, и соображалки хватит на пятерых. Недооценивала ее Вафида. Или наоборот – побаивалась. А если Айгуль наткнется на засаду, то, значит, не судьба. Или наоборот – судьба.

Но у него выбора нет. Теперь нет. Потому что он его сделал. Почти…

– Айгуль, – сказал Варнаков. – Послушай, у нас изменились планы. Мы пойдем с тобой вдвоем. Только вот что… если со мной что-то случится, ты не пугайся. Мало ли что в Зоне случается… тогда иди одна. Ты же сможешь пройти через Зону?

– Смогу, – спокойно сказала девочка.

– Я тебе расскажу, куда надо идти. Ты ведь знаешь в Тальменке Валентину Степановну?

– Знаю. Это бабушка.

– Верно. Но к бабушке обращайся лишь в крайнем случае, если совсем будет некуда деваться. В крайнем случае, понимаешь?

– Понимаю. В крайнем случае.

– Сначала попробуй дозвониться по телефону. Я тебе дам телефон. В этом телефоне есть номер. По нему надо позвонить дяде, которого зовут Отто. Он тебе поможет.

– Отто, – повторила девочка. – Он тебе поможет. Я запомнила.

– Молодец. Тогда будем собираться. У тебя есть сумка?

– Маленький рюкзак.

Пока Айгуль складывала свои вещички в рюкзачок, Варнаков стоял и глядел на небо. Сумерки сгущались. Первые звезды зажигались на светло-сером небосклоне. А вот луны не было. Уж не новолуние ли нынче?.. Айгуль сказала, что ей некогда скучать, потому что по ночам она смотрит на звезды. Да, странный ребенок… впрочем, в детстве он тоже любил рассматривать звездное небо.

– Я готова, дядя Коля.

Он взял Айгуль за ладошку, и они медленно направились через лужайку к валуну. Подошли и остановились в нескольких метрах. В наступивших сумерках было не разглядеть, есть ли у воздуха над камнем какой-то отсвет. Или вообще ничего нет – просто пустота.

Айгуль зачарованно смотрела назад, на поляну. Но Колян, погруженный в мысли, ничего не замечал, кроме камня перед собой. Он так и не увидел, как в центре поляны, вытягивая к небу синюю головку, распускается огромный, словно подсолнух, цветок…

Вместо эпилога

Исчезновение

Август 2016 г.

Из докладной записки старшего лейтенанта ФСБ Михаила Фурсенко:

«…Получив контузию после взрыва аномальной ловушки, известной под названием „дьяволята“, и сильно ударившись головой о землю, я кратковременно потерял сознание. Придя в себя, я, превозмогая боль, сумел добраться до остановочного павильона и организовать наблюдение. К сожалению, я застал лишь заключительный момент проникновения на объект, обозначенный ранее как Убежище.

На моих глазах Николай Варнаков и Закир Салманов приблизились к белому камню и неожиданно исчезли в густом тумане. Куда делся Равиль Нагаев, мне установить не удалось. Скорее всего, он успел проникнуть в Убежище раньше.

Выполняя порученное задание, я прождал в указанной точке возле остановочного павильона около трех суток, однако обратно из-за валуна так никто и не вышел. К концу третьих суток меня обнаружил специальный поисковый отряд под командованием майора Коноплева. Проведенное по моему настоянию оперативное обследование места события показало, что вышеуказанный белый валун находится на месте, аномалии рядом с ним не обнаружено. После чего, по распоряжению майора Коноплева, я покинул территорию Зоны Посещения…»

Ссылки

[1] Глеб Афанасьев по кличке Фагот – персонаж романа Д. Бурмистрова «Черный выход».

[2] Фома – скупщик хабара, персонаж романа Д. Бурмистрова «Принуждение к контакту».

[3] Родион (Родя) Волчков по кличке Волчок – лидер ОПГ, занимающейся оборотом артефактов, персонаж романа Д. Бурмистрова «Принуждение к контакту».

[4] Сталкер Кот – главный герой романов В. Выставного «Пророк Зоны», «Зона отстрела», «Зона приема».

[5] «Азартен ты, Парамоша» – искаженная фраза генерала Чарноты из кинофильма «Бег» по одноименному роману М. Булгакова. Точная полная цитата: «Ты аза-артен, Парамоша… Вот что тебя губит».

[6] Катран – притон, место, где организована нелегальная игра в карты.

[7] Каре – третья по значимости, после рояля и флеш-стрита, комбинация в покере из четырех одинаковых карт, например из четырех королей.

[8] Сет – комбинация в покере из трех одинаковых карт.

[9] Парфюмер – полукриминальный бизнесмен, владелец кафе «Радиант» и подпольного игрового притона, скупщик хабара, впервые выведен в романе В. Выставного «Пророк Зоны».

[10] Бешеный Макс – отмороженный бандит, персонаж романа С. Извольского «Золотой шар».

[11] Василий Гуреев – боец отряда особого назначения военной полиции Специальных Территорий (MPST), входящей в структуру ограниченного контингента объединённых войск UFOR, персонаж романа Д. Бурмистрова «Принуждение к контакту».

[12] Уфры, уферы, уфоровцы – варианты прозвища военнослужащих UFOR.

[13] Подробно история Василия Гуреева описана в романе Д. Бурмистрова «Приглашение к контакту».

[14] Арсений Чибисов по кличке Арчибальд – персонаж романа В. Филоненко «Дегустаторы смерти».

[15] Жора Лежава – персонаж романа В. Филоненко «Дегустаторы смерти».

[16] «От многой мудрости много скорби, и умножающий знание умножает печаль» – слова из ветхозаветной Книги Екклесиаста.

[17] Прибегаю к Аллаху за помощью против шайтана, побиваемого камнями ( пер. с араб ).

[18] Каббалистика – средневековые магические, таинственные науки, знания и связанные с ними обряды. Как религиозно-мистическое учение (каббала) возникла и получила особое развитие в иудаизме.

[19] «Деньги не пахнут» – фраза приписывается римскому императору Веспасиану, возникла в связи с тем, что он ввел в Риме налог на общественные уборные.

[20] События, связанные с появлением в Искитиме муляжей (зомби), подробно описаны в романе В. Выставнова «Пророк Зоны».

[21] СЭБ – служба экономической безопасности ФСБ.

[22] Лобовик – лобовое стекло ( жаргон. ).

[23] Абу-Грейб – тюрьма в Ираке в одноименном городе. После захвата в 2003 г. войсками проамериканской коалиции, использовалась как тюрьма, где содержались иракцы, обвиняемые в поддержке Саддама Хусейна. Получила известность как место жестоких пыток, которые применяли к заключенным американские военные.

[24] Гяур – презрительное название немусульманина, иноверца у исповедующих ислам.

[25] История пилота Руслана Громова подробно описана в романе Д. Бурмистрова «Принуждение к контакту».

[26] Тонкая игра слов, основанная на значении имени Вафида. Вафида на арабском языке означает «явившаяся», «посланница». Варнаков этой игры не понимает, но понимает Закир.

[27] В. Бакатин – последний председатель КГБ СССР, непосредственный исполнитель мероприятий по реорганизации и реформированию КГБ осенью 1991 г.

[28] Имеется в виду полоса отчуждения вдоль железной дороги, а не полоса отчуждения вдоль Периметра Зоны.

[29] Внутренний голос намекает на фразу Декарта: «Я сомневаюсь, значит, я мыслю».