Общая характеристика

Православная церковь признает каноническими 38 книг Ветхого Завета, но это число является условным, и иногда у православных же богословов можно прочесть, что в Ветхом Завете 22 книги. В этом случае несколько книг группируется вместе и считается за одну, например, две книги Царств, книга пророка Иеремии и книга Плач Иеремии, все 12 «малых пророков» и другие.

Начинается Ветхий Завет «с самого начала» ― с возникновения мира. Первые главы содержат легенды о сотворении богом [В древнееврейском подлиннике Ветхого Завета бог имеет, наподобие человека, собственное имя и даже несколько имен: в одних, например, случаях он именуется Яхве, в других ― Элохим.] вселенной, земли, растений, животных и человека. Доведя изложение до появления еврейского народа, Ветхий Завет в дальнейшем излагает историю этого народа, начиная с пребывания евреев в египетском плену и «исхода» из него до организации еврейского государства и его гибели.

Было бы, однако, ошибкой думать, что перед нами собрание летописей. Правда, исторические сведения, которые мы находим в Ветхом Завете, представляют собой в некоторой своей части известную ценность для науки, но в основном его содержание является не историческим, а религиозно-назидательным. Сама история еврейского народа представлена в Ветхом Завете не как описание самих событий этой истории, а как история взаимоотношений еврейского народа с богом.

Взаимоотношения же эти, по Ветхому Завету, ― очень сложные; они регулируются специальными договорами, «заветами», которые бог заключает с теми или иными группами людей. Через весь Ветхий Завет проходит одна линия: как заключаются договоры между богом и людьми и как они выполняются обеими договаривающимися сторонами.

Основанием Ветхого Завета является Пятикнижие, первая книга которого называется «Бытие».

 

Бытие

Рассказав о том, как бог в течение шести дней сотворил из ничего небо и землю, населил землю растениями и животными, создал из «праха земного» человека Адама и из ребра его ― первую женщину Еву и как потом он отдыхал от своих шестидневных трудов, Библия сообщает о первом договоре, заключенном богом с созданными им людьми. Он предоставил им райскую жизнь и требовал взамен того, чтобы они не ели плодов с «древа познания добра и зла». Первый же опыт договора бога с людьми оказался неудачным. Почему-то в раю вместе с ними оказался некий змей, который уговорил Еву нарушить божий запрет и съесть запрещенное яблоко. Ева уговорила сделать то же Адама ― и грехопадение свершилось. По смыслу библейского рассказа, это было большим ударом для бога и вызвало его сильный гнев против созданных им людей. Он проклял их, изгнал из рая и осудил: Адам должен был трудиться весь век в поте лица своего, а Ева ― в муках рожать детей.

Не только в свете разума, но и с точки зрения самой религии все это кажется весьма странным. Всеведущий бог, каким изображает его богословие, должен был заранее знать, что Адам и Ева согрешат. Будучи всемогущим, он мог бы сделать так, чтобы они не поддавались ни на какие уловки змея, сатаны или кого бы то ни было; но почему-то бог создал людей слабыми и падкими на соблазн! Заранее зная, что это плохо кончится, он поместил вместе с ними в раю и змея-провокатора…

Так же невозможно понять смысл запрещения есть яблоки с определенного дерева и смысл того страшного гнева, который был вызван нарушением этого по существу маловажного запрещения. В общем эта легенда выглядит очень наивно. Тем не менее она играет большую роль во всем религиозном учении иудаизма и в особенности христианства. Поэтому мы и остановились на ней так подробно; в дальнейшем нам еще придется вернутся к ней.

Потомство Адама и Евы вело себя, как повествует далее книга Бытия, еще хуже своих прародителей. Каин убил Авеля и был за это изгнан. А потом люди так распустились, что с ними вообще сладу не стало. Дошло до того, что бог признал сотворение человека своей грубой ошибкой, требующей исправления. «И раскаялся господь, ― говорится в Бытии, ― что создал человека на земле, и восскорбел в сердце своем. И сказал господь: истреблю с лица земли человеков, которых я сотворил, от человека до скотов, и гадов и птиц небесных истреблю: ибо я раскаялся, что создал их»[Бытие, гл. VI, ст.6―7.]. Бог решил устроить всемирный потоп и утопить всех людей, кроме Ноя, о праведных делах которого в Ветхом Завете ничего не рассказано, но который аттестуется там, как праведник.

Из рассказа о потопе следует вывод, что уцелевшие после потопа люди и их потомки больше уже не будут грешить. Иначе какой смысл имела такая расправа с человечеством? Составители Ветхого Завета примерно так и изображают дело. Больше того, они создают впечатление, что и бог надеялся в дальнейшем на хорошее поведение людей. Во всяком случае, когда после потопа Ной принес богу в знак благодарности жертву, то, «обоняя приятное благоухание» этой жертвы, «сказал господь (бог) в сердце своем: не буду больше проклинать землю за человека… и не буду больше поражать всего живущего, как я сделал»[Там же, гл. VIII, ст.21.]. Исходя из такого решения, бог заключил с Ноем специальный «завет» и в знак этого «воздвиг» на небе радугу. Однако после потопа люди затеяли дело, совершенно неслыханное по дерзости.

Они вздумали строить башню высотой до самого неба с тем, чтобы добраться до него. Бог не мог допустить этого и принял решительные меры: он смешал языки работавших людей, что вызвало полную неразбериху во всем строительстве и в конце концов сорвало его. Отношения между богом и людьми снова испортились настолько, что надо было заключать еще один завет. На этот раз бог избирает своим партнером по договору праотца Авраама.

Судя по тому, что рассказывается об Аврааме в Ветхом Завете, он не блистал особыми добродетелями и был обычным для своего времени скотоводом-рабовладельцем со всеми типичными для скотовода-рабовладельца чертами характера. Но из всех людей бог выбрал почему-то именно его и заключил с ним двухсторонний договор. Его потомство ― будущий еврейский народ ― бог избрал из среды всех остальных народов, хотя все, что о нем рассказывается в Библии, совсем не свидетельствует о том, чтоб он был чем-нибудь лучше других. К выполнению же своего договора с богом он с самого начала относился весьма несерьезно.

Люди продолжали грешить. Жители Содома и Гоморры предавались гнусному пороку мужеложства, и бог истребил их, оставив в живых по просьбе Авраама только его племянника Лота с двумя дочерьми. Нельзя, правда, и Лота признать особенно праведным. Библия рассказывает довольно неприглядную историю того, как он, напившись пьяным, сожительствовал с собственными дочерьми и как они забеременели от него.

Авраам стал, как рассказывает книга Бытия, родоначальником еврейского народа. Бог продолжал покровительствовать его потомкам, в особенности внуку Иакову. С божьей помощью и помощью своей матери Иаков обманывает отца и таким образом отнимает у своего брата Исава право первородства, а тем самым и право на наследство. Двенадцать сыновей Иакова становятся родоначальниками двенадцати «колен Израилевых», т. е. двенадцати племен. После длительного ряда приключений все двенадцать колен оказываются в египетском рабстве.

 

Исход

Вторая книга Пятикнижия называется Исход. В ней рассказывается об «исходе» евреев из египетского плена. Для их освобождения бог предпринимает, как говорится в книге Исхода, специальную операцию или даже серию операций. Эта история уже связана с деятельностью Моисея, которого бог избрал своим уполномоченным в руководстве еврейским народом. Через Моисея―то он и заключил свой главный «завет» с евреями.

Бог приказал Моисею потребовать у египетского царя (фараона) отпустить евреев из плена. Заставить фараона сделать это оказалось очень трудным, потому что сам же бог по непонятным причинам «ожесточил сердце» его. В результате настойчивого давления, оказанного на фараона богом через посредство Моисея, тот, наконец, отпустил евреев, которые под руководством Моисея направились в «страну обетованную», обещанную им богом. В начале этого путешествия бог дал им через Моисея свой «закон». Этот закон должен был стать окончательной нормой, уставом, на основе которого складывались взаимоотношения между договаривающимися сторонами ― богом и людьми. Основное условие договора выражено в словах, с которыми бог, согласно Библии, обратился к евреям: «Если вы будете слушаться гласа моего и соблюдать завет мой, то будете моим уделом из всех народов, ибо моя вся земля; а вы будете у меня царством священников и народом святым»[Исход, гл. XIX, ст. 5―6.]. Народ согласился на это предложение бога. После этого бог и дал ему «закон», соблюдение которого становилось отныне условием покровительства евреям со стороны бога.

Требования этого закона весьма многочисленны и в ряде случаев касаются очень мелких вопросов. Основные из них сформулированы в «десяти заповедях», но, помимо того, в разных местах Пятикнижия содержится большое количество всевозможных наставлений, которые бог будто бы преподал Моисею и через него ― евреям. Семь глав книги Исхода (XXV―XXXI) заполнены подробнейшими указаниями бога о том, как построить ему святилище, какие жертвы приносить в этом святилище, как совершать богослужение. Бог входит в самые тонкие детали. «Скажи сынам израилевым, ― говорит он Моисею, ― чтобы они сделали мне приношения… Вот приношения, которые вы должны принимать от них: золото и серебро, и медь, и {шерсть} голубую, пурпуровую и червленую, и виссон, и козью (шерсть), и кожи бараньи красные, и кожи синие, и дерева ситтим, елей для светильника, ароматы для елея помазания и для благовонного курения, камень оникс и камни вставные для ефода и для наперсника»[Там же, гл. XXV, ст.2―7.]. Потом идет самая точная и подробная инструкция по сооружению святилища ― скинии (шатра) и ковчега (ящика для хранения закона, а по другому толкованию ― для проживания в нем самого Яхве). Чтобы дать читателю представление о характере этих инструкций, занимающих в Библии десятки страниц, приведем несколько выдержек из них: «Сделайте ковчег из дерева ситтим; длина ему два локтя с половиною, и ширина ему полтора локтя, и высота ему полтора локтя… И вылей для него четыре кольца золотых, и утверди на четырех нижних углах его: два кольца на одной стороне его, два кольца на другой стороне его»[Исход, гл. XXV, ст.10―12.]. Потом говорится о шестах для ношения ковчега, о крышке для него, о столе для «хлебов предложения», о светильнике, о лампадах к нему, щипцах, лотках. Предусмотрены точные размеры скинии ― шатра, количество крючков и петель, количество и характер покрывал и покрышек, количество и размеры брусьев, завес, подножий. Так же подробно спроектирован жертвенник, распланирован двор скинии. Потом на ряде страниц даются наставления о том, как должны быть одеты жрецы-священнослужители, как нужно совершать обряд жертвоприношения, как составлять рецепты для курений во время богослужения. Все это, вместе взятое, тоже входит в условия договора между богом и людьми. И в заключение этой обстоятельной инструктивной беседы, которую вел бог с Моисеем на горе Синай, он «дал ему две скрижали откровения, скрижали каменные, на которых написано было перстом божиим»[Там же, гл. XXXI, ст.18.]. Однако, пока шла беседа Моисея с богом, евреи умудрились впасть в тяжкий грех. Они поклонились золотому тельцу и были за это жестоко наказаны. После этого в книге Исхода идет точнейшее описание процесса построения скинии и ковчега, инструкция в отношении отправления богослужений и жертвоприношений.

 

Левит

Книга Левит целиком посвящена всевозможным обрядовым инструкциям и наставлениям. Многообразие и детальность этих инструкций удивительны. Главное место среди них занимают наставления, относящиеся к богослужению и культу: каких животных приносить в жертву и в каких случаях жизни ― когда необходимо жертвовать козу, когда козла, когда барана, овцу, голубей, быка (тельца) и т. д. На большем количестве страниц даются точные указания по поводу того, как совершать самый обряд жертвоприношения, причем это говорится по поводу каждого из видов жертвы. Например, по поводу «мирной» жертвы, т. е. жертвы, приносимой не во искупление совершенного греха, а просто для того, чтобы ладить с богом, говорится так: «И возложит руку свою на голову жертвы своей, и заколет ее пред скиниею собрания, и сыны Аароновы (т. е. жрецы. ― И.К.) покропят кровью ее на жертвенник со всех сторон. И пусть принесет из мирной жертвы в жертву господу тук ее, весь курдюк, отрезав его по самую хребтовую кость, и тук, покрывающий внутренности, и весь тук, который на внутренностях, и обе почки и тук, который на них, который на стегнах, и сальник, который на печени; с почками он отделит это»[Левит, гл. III, ст.8―10.]. В данном случае в «мирную» жертву приносится овца. Если в жертву приносят козу, то процедура другая, и она тоже расписывается со всеми подробностями. Признаться, мы не испытываем большого удовольствия, воспроизводя эти инструкции, но делаем это для того, чтобы дать людям, которые никогда не читали Библии, представление о ее действительном содержании.

В книге Левит излагаются и причины, по каким надо приносить богу жертвы. Для современного верующего это может показаться странным, но бог, оказывается, любит нюхать запах паленого мяса и сала. После описания очередной процедуры жертвоприношения в Библии, как правило, добавляется, что соответствующие части мяса жертвы и сало ее священник должен сжечь на огне жертвенника, в результате чего получится «благоухание, приятное господу»[Там же, гл. I, ст.17; гл. III, ст.16; гл. IV, ст.31 и др.]. Даже если в жертву приносится пшеница, надо ее сжигать, полив при этом елеем, чтобы и в этом случае получился смрад горелого жира, «приятный господу».

Дальше идут многочисленные предписания, относящиеся к пище людей: что можно есть и чего нельзя, в каких именно случаях можно и в каких нельзя. Разрешается употреблять в пищу только мясо жвачных и парнокопытных животных. Кстати сказать, при разборе отдельных примеров заяц причисляется к жвачным животным, но есть его запрещается на том основании, что у него копыта (!) не раздвоены. Как известно, заяц не относится к жвачным, а копыт у него вообще нет. Огромное количество видов животных объявляются Библией нечистыми, и употребление их в пищу признается для еврея тяжким грехом, грубым нарушением договора с богом.

Далее следуют подробные гигиенические предписания: как должна вести себя женщина после родов, в случае непрекращающегося кровотечения; как распознавать и лечит проказу, лишаи, паршу и прочие кожные болезни. Многие из этих предписаний отражают накоплявшуюся веками народную мудрость и сами по себе довольно целесообразны. Таково, например, предписание изолировать прокаженных и некоторые другие. Но на всех этих санитарно―гигиенических предписаниях, конечно, лежит печать того отдаленного времени, когда они возникали, в них много наивного и совершенно неправильного; например, появление на стене жилища так называемого стенного грибка рассматривается как «заболевание» дома проказой. Соблюдение же санитарных предписаний Библии рассматривает как условие сохранения хороших отношений с богом, как условие «завета» с ним.

Рассказав о событиях из истории евреев в книге Левит, как и в других книгах Пятикнижия, все время перемежается с назиданиями относительно того, как вести себя, чтобы завоевать и сохранить благосклонность бога. Повествование в таких случаях прерывается словами: «И сказал господь Моисею», после чего начинается поучение на темы хозяйственные, санитарно-гигиенические, юридические, богослужебные, военные, на темы семейной морали и т. д. Жизнь верующего, вступившего в завет с богом, до мелочей регламентирована установлениями и условиями этого завета. Человек не может шагу ступить, не подумав, не нарушает ли он этим какое-нибудь предписание божьего закона.

В книге Левит сообщается о тех наградах и карах, которые бог посулил евреям за выполнение и невыполнение завета. «Если вы будете поступать по уставам моим, и заповеди мои будете хранить и исполнять их, то…», и дальше идут самые щедрые обещания всевозможных жизненных благ: и дожди в свое время, и исключительные урожаи хлебов и винограда, и полная безопасность от внешних врагов и даже от диких зверей («сгною лютых зверей с земли вашей»), и абсолютная военная непобедимость («пятеро из вас прогонят сто, и сто из вас прогонят тьму, и падут враги ваши пред вами от меча»), и плодовитость в семейной жизни. «Если же не послушаете меня, и не будете исполнять всех заповедей сих…», и здесь начинается серия самых страшных угроз: «ужас, чахлость и горячка», военные поражения, засухи и неурожаи (небо, как железо, и земля, как медь»), нападения диких зверей, одичание и людоедство вплоть до поедания собственных детей… Отношения между людьми и богом, таким образом, вполне ясны: будете меня слушаться, дам вам счастливую жизнь, ослушаетесь ― пеняйте на себя, буду наказывать самым жестоким образом. Остается, правда, непонятным, почему такое исключительное внимание уделяется богом именно евреям. Судьба остальных народов складывается в зависимости от самых различных причин, прежде всего от того, как они сами сумеют создать себе подходящие жизненные условия; еврейский же народ должен лишь слушаться своего бога, а уж бог сам все сделает для своего народа. Повторяем, это исключительное положение евреев ничем не объясняется и не мотивируется в Библии, но все изложение подчинено именно этому исходному принципу.

Фактически весь Ветхий Завет построен на примерах, показывающих, как бог награждает евреев за верность завету и как он карает их за нарушение его. А карать приходится постоянно, ибо люди обнаруживают удивительную строптивость в отношении бога и непрестанно только то и делают, что нарушают его требования.

 

Числа

Выйдя из египетского плена, евреи по каждому удобному поводу, при малейшей трудности начинают роптать на бога, критиковать действия божьего уполномоченного ― Моисея, поклоняться другим богам, нарушать божьи запреты в отношении браков с женщинами других народов и т. д. Особенно много таких историй рассказывается в книге Числ.

Довольно картинно описывается в Библии, как движется по североаравийской пустыне огромная орда переселенцев из Египта ― только мужчин свыше шестисот тысяч человек! Идут они с женщинами, с детьми, со скотом, со всем своим имуществом, с разобранными шатрами, с вещами, наворованными у египтян… Их ведет личный доверенный самого бога Моисей, которому даны инструкции, как достигнуть земли обетованной, земли Ханаанской, отданной богом в вечное владение еврейскому народу. Земля же эта сказочно богата: молоко и мед текут там, как вода. Впереди колонны следует священный ковчег, в котором обитает сам бог. Днем над ковчегом непрестанно возвышается облачный столб, указывающий всем правильное направление, ночью эту функцию выполняет огненный столб. О питании заботиться не приходится, ибо каждое утро к услугам переселенцев вполне достаточные количества манны небесной, по вкусу напоминающей лепешку с медом, как гласит Библия в одном месте, или лепешку с елеем, как говорится в другом. По любому поводу Моисей обращается за советом к богу, и бог консультирует его самым конкретным образом, а все евреи каждодневно видят убедительнейшие доказательства того, что ведет их в Ханаан могущественнейший бог, во всем им покровительствующий. Чего еще можно желать? Но народ этот жестоковыйный и упрямый, он легко находит поводы к тому, чтобы восстать против своего бога.

Вдруг, например, людям надоело питаться манной, и они взбунтовались, требуя мяса. Бог дал им мяса ― нагнал ветром с моря огромную массу перепелов, но в то же время так обиделся на привередливых сынов своих, что даже не дал им вдоволь наесться: «Мясо еще было в зубах их и не было еще съедено, как гнев господень возгорелся на народ, и поразил господь народ весьма великою язвою»[Числа, гл. XI, ст.33.].

Следующим предлогом для бунта против бога явились донесения разведчиков о Ханаане, той стране, куда направлялись евреи. Разведчики подтверждали сведения о стране как богатой и плодородной, но сообщали, что она населена сильными и храбрыми народами, которых трудно будет одолеть. И здесь избранный богом народ струсил самым постыдным образом, несмотря на то что ему была гарантирована помощь сильнейшего из богов. Евреи собрались уже возвращаться в Египет, а двух разведчиков, которые сообщали благоприятные сведения о земле обетованной, чуть не побили камнями.

Такая дерзость совершенно возмутила бога. Он хотел сначала истребить поголовно весь еврейский народ, оставив в живых одного Моисея, чтобы от него «произвести» новый народ, но Моисей упросил его не делать этого. Все же преступление нельзя было оставлять без наказания, и бог решил: не вводить народ сразу в землю обетованную, а заставить его сорок лет бродить по пустыне, чтобы только потомки всех согрешивших увидели обещанную богом плодоносную землю. И началось сорокалетнее странствование евреев по пустыне, богатое приключениями того же рода: отпадение от бога, страшное наказание, раскаяние и… опять отпадение! Даже сам Моисей испытал на себе божье наказание: он был обречен умереть до момента достижения Ханаана…

 

Второзаконие

Последняя книга Пятикнижия ― Второзаконие представляет собой своеобразный итог всех предшествовавших ей. Почти всю книгу занимает речь Моисея к израильтянам, сказанная им якобы накануне перехода через Иордан и вступления в землю обетованную.

Через сорок лет после начала странствования в пустыне Моисей опять напоминает людям о завете с богом, опять перечисляет условия и требования этого завета, напоминает о наградах, которые ждут покорных, и о страшных карах, которые понесут строптивые. Много раз повторяются одни и те же наставления. До каких мелочей доходит дело в Ветхом Завете, можно понять из того, что одно из наставлений касается… порядка опорожнения желудка. Есть, конечно, во Второзаконии и другого рода предписания, отразившие социальную обстановку того времени. Отметим в этой связи хотя бы предписание о седьмом годе: через каждые шесть лет Библия приказывает прощать долги и отпускать рабов на волю. Это относится, однако, только к единоверцам.

Характерное нововведение по сравнению с предыдущими книгами Ветхого Завета мы находим во Второзаконии по вопросам культа. Впервые устанавливается, что служение богу производится только в одном, центральном месте и что все местные святилища: алтари, столбы, священные рощи, жертвенники ― должны быть решительно ликвидированы. Из этого вытекало, между прочим, и то, что все бесчисленные жертвы скотом и другими ценностями, которые предписаны Пятикнижием, должны приносится центральной группе левитов ― жрецов, концентрирующихся вокруг скинии. Вопрос о централизации культа, установленной Второзаконием, имеет большое значение для выяснения истории Библии. Мы еще вернемся к нему в дальнейшем.

Во Второзаконии еще и еще раз формулируется завет между богом и людьми. Есть даже попытка объяснить, почему бог избрал именно евреев для заключения с ними договора: «Не потому, чтобы вы были многочисленнее всех народов, принял вас господь и избрал вас; ибо вы малочисленнее всех народов, но потому, что любит вас господь, и для того, чтобы сохранить клятву, которую он клялся отцам вашим…»[Второзаконие, гл. VII, ст.7―8.] Из этого объяснения главное все же понять невозможно: почему именно их любит бог и именно их отцам дал клятву, ― тем более, что тут же, во Второзаконии, он устами Моисея перечисляет все обиды, причиненные ему евреями, все случаи неповиновения, ропота и бунта.

Как уже говорилось, Моисей умирает до вступления евреев на землю обетованную. Моисея сменяет Иисус Навин. Евреи готовятся форсировать реку и вступить в Ханаан. Этим заканчивается книга Второзакония и вместе с ней Пятикнижие.

 

Книга Иисуса Навина

Здесь рассказывается история перехода евреев через Иордан и последовавшего затем завоевания Ханаана. Важнейшие моменты этой истории связаны с непосредственным вмешательством бога в ход событий. Через Иордан евреи якобы переходят, как по суху, потому что бог остановил его течение и вся вода стала стеной, обнажив дно реки. Неприступные стены Иерихонской крепости сами падают от трубных звуков и громких криков осаждающих. Победа следует за победой, пока, наконец, весь Ханаан не оказывается в руках евреев. Казалось бы, со стороны бога все условия завета выполнены: он отдал евреям не только самую страну обетованную («обещанную»), но и все имущество ее жителей, дочиста ограбив их. Люди, однако, продолжают нарушать завет. После смерти Иисуса Навина евреи были верны богу только до тех пор, пока были живы люди, помнившие историю завоевания Ханаана.

 

Книга Судей Израилевых

За то, что евреи изменили богу Яхве после смерти Иисуса Навина и стали служить языческим богам ― Астарте и ваалам, Яхве предал их в руки месопотамского царя Хусарсафема. Спаситель в лице Гофониила с помощью бога одолел Хусарафема и освободил евреев. Но как только умер Гофониил, «сыны израилевы опять стали делать злое пред очами господа». За это бог отдал их в руки моавитского царя Еглона. Тогда явился спаситель Аод, убивший Еглона и освободивший евреев. Но, «когда умер Аод, сыны израилевы стали опять делать злое пред очами господа». Наказание было осуществлено при помощи Иавина, «царя Ханаанского, который царствовал в Асоре» и «жестоко угнетал сынов израилевых двадцать лет». На этот раз евреев спасла пророчица Девора. Затем последовало очередное отпадение и рабство у мадианитян, которых через некоторое время победил посланный богом Гедеон. Но, конечно, «когда умер Гедеон, сыны израилевы опять стали блудно ходить вслед ваалов, и поставили себе богом Ваалверифа»[Книга Судей Израилевых, гл. VIII, ст.33.].

Это продолжалось долго и однообразно, на протяжении всей эпохи судей, т. е. вождей, выбиравшихся на время войны, а в мирное время не имевших других функций, кроме разбора споров между соотечественниками. В книге Судей и рассказывается о деятельности этих вождей в военное и мирное время, причем опять―таки каждое историческое событие описывается не само по себе, а как один из эпизодов в истории сложных и запутанных взаимоотношений между богом и людьми. Понятно, что таким образом каждое вполне естественное событие принимает облик сверхъестественный и фантастический.

В таком духе выдержаны и четыре книги Царств.

 

Книги Царств

В фантастической форме истории договора евреев с богом ― как он покровительствовал им, как они изменяли ему и как он их за это наказывал ― в книгах Царств описывается история древнееврейского государства с момента его возникновения до падения под ударами Ассирии и Вавилона.

Шла борьба с враждебными племенами филистимлян, которые сумели даже овладеть главной святыней евреев ― «ковчегом завета» и увезти в свой город Азот, где поставили его в храме бога Дагона, рядом с его статуей. Боги не ладят между собой, по ночам между ними происходят стычки, которые кончаются, конечно, победой еврейского Яхве. В первое же утро Дагон оказывается поверженным на землю, его ставят обратно на место, но на следующее утро он опять лежит на земле, причем осталось лишь одно туловище, а голова, руки и ноги отсечены[См. I книгу Царств, гл. V, ст.4.]. Заботясь о своем боге, которого так жестоко обижал еврейский бог Яхве, филистимляне были вынуждены убрать ковчег из храма Дагона. Но пребывание его на филистимской территории вообще приносило филистимлянам большие страдания: Яхве поразил их тяжелыми заболеваниями (наростами на теле) и мышами, которые опустошали поля. Стараясь избавится от напасти, филистимляне переправляли ковчег из города в город, но жители нигде не хотели его держать из боязни наростов и мышей. Принесли жертву Яхве (пять золотых наростов и столько же золотых мышей), после чего с почетом, на колеснице, запряженной двумя первородившими коровами, отправили ковчег обратно евреям.

В дальнейшем идет рассказ о событиях, которые, видимо, имели место в истории. Появляются первые у древних евреев цари, сначала Саул, потом Давид и Соломон.

Уполномоченный Яхве пророк Самуил «помазывает» на царство Саула. Тот первое время «ходит пред лицем» бога, и все обстоит благополучно. Потом царь совершает страшный грех: не дождавшись Самуила, который не пришел в условленный срок совершить жертвоприношение, сам принес жертву богу. Это оказывается роковым для всего царствования Саула. Пришел Самуил и объявил ему, что теперь, в виду такого грехопадения, «не устоять его царствованию». Царь продолжает совершать поступки, которые в глазах современного человека не выглядят как преступления, но, по мнению авторов Библии, заслуживают самых страшных наказаний. И здесь появляется на исторической арене будущий царь ― Давид.

В освещении Библией фактической стороны жизни Давида много противоречивого. В дальнейшем изложении мы остановимся на этих противоречиях, а сейчас попытаемся выяснить основную линию развертывания событий, как повествует о них Библия.

Популярность Давида в народе все растет, а популярность Саула падает. Царь пытается убить Давида, но его спасает царский сын Ионафан. Ряд лет скрывается Давид от Саула вместе с отрядом своих приверженцев в горах и пустынях Южной Палестины. Наконец, он поступает на службу к филистимскому царю Анхусу. Правда, он обманывает его и, отправляясь в поход якобы против евреев, на самом деле истребляет другие народы, причем «не оставлял Давид в живых ни мужчины, ни женщины»[I книга Царств, гл. XXVII, ст.11.]. По ходу изложения вытекает вывод, что такая жестокость Давида весьма угодна богу.

Накануне решающего сражения с филистимлянами Саул консультируется у старой ведьмы в Аэндоре («аэндорская волшебница») о своей судьбе. Волшебница вызывает ему тень умершего уже пророка Самуила, которая сообщает Саулу, что завтра он будет убит. Предсказание сбывается, а освободившийся трон вскоре занимает Давид.

В общем Давид изображается Библией как верный последователь Яхве, «ходящий пред лицем его» и потому имеющий большие успехи. Он истребляет всех, кого пророки именем Яхве приказывают ему истребить. Он ведет победоносные войны со всеми внешними и внутренними врагами, завоевывает у иевусеев город Иерусалим и делает его столицей еврейского государства. Он демонстрирует перед народом высшую степень преданности культу Яхве: жертвуя своим достоинством царя и пожилого человека, «пляшет и скачет» перед ковчегом завета. Он слагает гимны и оды в честь Яхве и сам же поет их, аккомпанируя себе на различных музыкальных инструментах.

После смерти Давида царем с санкции Яхве и пророков становится его сын Соломон. Царствование Соломона изображается Библией в самых пышных и ярких красках. Сам Соломон ― мудрейший из людей. Он возводит великолепные сооружения, прежде всего знаменитый храм в Иерусалиме. Со всеми подробностями описывается в Библии Соломонов храм ― с притвором, с окнами «решетчатыми с откосами», с тремя ярусами постройки, с обшивкой из кедровых досок внутри здания, с полом из кипарисовых досок, с херувимами из масличного дерева. Так же подробно описывается построенный Соломоном царский дворец. В Библии есть указания на то, что эти сооружения дорого обошлись народу, на который были возложены чрезвычайно тяжелые повинности и налоги. Собиравшиеся ценности шли, видимо, не только на сооружения, но и просто для обогащения царя, так как наряду с мудростью в Библии подчеркивается и богатство Соломона. Царь приобретает массу ценнейших золотых и серебряных вещей, драгоценных камней. Особую слабость он питает к коням, привозя их тысячами из разных стран. Но еще больше, чем коней, он любит женщин. В гареме его содержится ни больше, ни меньше, как семьсот жен и триста наложниц. Здесь―то и таится источник его прегрешений против Яхве.

Библия не осуждает баснословного женолюбия Соломона, об этом говорится как о нормальном явлении. Единственно в чем она видит беду, это что женщины, с которыми живет Соломон, ― чужеземки, они поклоняются чужим богам, и Соломон вместе с ними впадает в грех, так как служит не только Яхве, но и «Астарте, божеству Сидонскому, и Милхому, мерзости Аммонитской». За это бог решил отнять у наследника Соломона часть царства, и, когда Соломон умер, его государство распалось на две части: Иудею и Израиль. Первое из них объединяло только два колена (племени) ― Иуду и Вениамина, второе ― остальные десять колен. Царем первого стал сын Соломона Ровоам, царем второго некто Иеровоам, основавший династию царей израильских.

Раскол древнееврейского государства на Иудейское и Израильское представляет собой реальный исторический факт, как и некоторые другие освещенные в книгах Царств события, связанные с деятельностью Давида, Соломона и их преемников. Но, конечно, и в описании этих исторических событий Библией не обходится без большой примеси легендарного и фантастического элементов.

В дальнейшем тексте в Библии занимают все большее место рассказы о деятельности пророков, роль которых в политической и религиозной жизни евреев этого периода, как известно из исторических источников, действительно, сильно возросла. Однако, здесь―то и сказался с особой силой религиозно―фантастический характер библейского повествования.

Подробно рассказывается о жизни и чудесах пророка Илии и его преемника Елисея. Илия состязается с целой толпой пророков бога Ваала (четыреста пятьдесят человек) и посрамляет их: он легко совершает чудо, которое им никак не удается совершить. Тогда ему больше ничего не остается, как отвести своих незадачливых соперников к потоку Киссону и там заколоть все четыреста пятьдесят человек. Правда, когда нечестивая царица Иезавель хочет за это убить его самого, он спасается бегством, а не совершает почему―то чудес, которые могли бы обезвредить Иезавель. В остальном же Илия почти всесилен: он исцеляет смертельно больных, вызывает дождь, переходит Иордан по воде, как по суху, и т. д. Наконец, его живым забирает бог на небо. Тогда начинается деятельность Елисея. Елисей творит еще более поразительные чудеса; в частности, воскрешает мертвых, двадцатью маленькими лепешками насыщает сто человек, исцеляет от проказы и, наоборот, насылает проказу на тех, кого решает наказать.

Один за другим сменяли друг друга цари Иудеи и Израиля. Одни умирали естественной смертью, других убивали соперники, третьих свергали с трона и оставляли в живых; во всех, однако, случаях Библия усматривает руку Яхве и его прямое распоряжение, передаваемое и осуществляемое через пророков. И всегда оказывается, что тот царь, чья судьба сложилась печально, особенно много грешил перед Яхве и прежде всего тем, что поклонялся чужим богам, а также не истреблял с должной кровожадностью людей других народов, служивших иным богам; за все это он и наказан. Во всей массе сообщаемых Библией фактов, частью исторических, частью явно баснословных, мы выделим одно сообщение, имеющее важное значение для выяснения всей истории библейского текста.

При царе иудейском Иосии, как рассказывается в IV книге Царств и II книге Паралипоменон [См. IV книгу Царств, гл. XXII и II книгу Паралипоменон, гл. XXXIV.], первосвященник Хелкия нашел в иерусалимском храме книгу Закона, которую все, прежде всего сам царь Иосия, признали священной книгой, записанной Моисеем со слов бога Яхве. Ее немедленно прочитали вслух при огромном стечении народа, и отныне она стала почитаться евреями как непосредственное божье наставление к благочестивой жизни, к выполнению договора с Яхве. Просим читателя запомнить это обстоятельство, ибо в дальнейшем изложении, рассматривая историю библейского текста, мы к нему вернемся.

Повествование IV, последней, книги Царств доводится до моментов гибели обоих еврейских государств. Израиль падает под ударами Ассирийской державы, а несколько позже, побежденная и разгромленная Вавилоном, гибнет и Иудея. В обоих случаях завоеватели уводят в плен верхушку населения, «сильных земли».

 

Паралипоменон

После четырех книг Царств в Ветхом Завете идут две книги Паралипоменон ― летописей, хроник. В них сызнова дается освещение истории еврейского народа под тем же углом зрения ― его взаимоотношений с богом.

Паралипоменон дает краткое изложение этой истории, начиная с Адама, вплоть до вавилонского плена и даже до выхода из него по приказу персидского царя Кира. Изложение книг Паралипоменон и книг Царств ведется параллельно, но имеются довольно серьезные отличия и расхождения между этими двумя источниками. Основное различие между ними состоит в особо враждебном отношении книги Паралипоменон к Израильскому царству ― автор старается о нем даже не говорить. Рассказав в главе XIII книги II о войне между иудейским царем Авией и израильским царем Иеровоамом, Паралипоменон кончается сообщением о том, что в решающем сражении Израиль потерял ни больше ни меньше как «пятьсот тысяч человек отборных». И после этого сообщения об Израильском государстве больше ничего не говорится.

 

Ездра и Неемия

В этих книгах библейское повествование переносится уже в ту эпоху, когда пало и Вавилонское царство, побежденное Персией.

Персидский царь Кир разрешает евреям, находящимся в вавилонском плену, вернуться на родину. Через некоторое время возвращаются новые группы изгнанников, которые во главе с Зоровавелем приступают к восстановлению храма Яхве. Преодолев всевозможные препятствия, они доводят постройку до конца. Через некоторое время новый персидский царь Артаксеркс послал в Иудею своих уполномоченных ― сначала Ездру, потом Неемию, поручив им взять управление в свои руки. В Палестине Ездра и Неемия застают такую картину: оставшиеся на месте евреи и их потомки не сохранили свою национальную и религиозную обособленность, большинство их женато на иноплеменных женщинах, культ Яхве не соблюдается, даже язык стал смешиваться с другими языками. Именем бога и персидского царя Кира Ездра и Неемия начинают наводить порядок. Браки с иноплеменными женщинами объявляются расторгнутыми, жены и родившиеся от них дети изгоняются; восстанавливается культ Яхве со всеми его церемониями: жертвами, «всесожжениями» и т. д. Высокая стена, окружавшая Иерусалим, была отремонтирована и достроена, и иноземцам был категорически запрещен доступ в город, дабы не было соблазна евреям вступать в общение с поклонниками чужих богов. «И отделилось семя израилево от всех инородных»[Книга Неемии, гл. IX, ст.2.].

И в завершение всего Ездра и Неемия огласили народу «закон Моисеев». Судя по тому, что чтение продолжалось семь дней «от рассвета до полудня», это было основной частью Пятикнижия. Потом все порядки в Иудее были приведены в соответствие с требованиями «закона Моисеева». Обращаем внимание читателя на то, что именно с деятельностью Ездры Библия связывает такой факт, как оглашение «Моисеева закона». К нему мы в дальнейшем, когда будем рассматривать вопрос об истории библейского текста, должны будем вернуться.

 

Книги Исаии, Иеремии, Иезекииля

Эти книги считаются церковью наиболее важными из пророческих книг. Хотя в христианском каноне они помещены значительно дальше книг Ездры и Неемии, в них рассказывается о событиях, происходивших раньше, чем события, освещаемые у Ездры и Неемии. В книге Исаии сначала еще только предвещается вавилонское пленение, книга Иеремии как раз приходится на период войны с Вавилоном, а автор книги Иезекииля сам находился в вавилонском плену. Правда, и в книге Исаии мы находим прямые указания на персидского царя Кира, жившего много времени спустя после событий, описываемых в основных главах книги Исаии. О чем это свидетельствует, мы будем говорить в дальнейшем, в связи с разбором истории библейских книг.

Каждая из трех пророческих книг имеет свои характерные черты. Книга Исаии выдается своим высоким литературным мастерством, в книге Иеремии обращают на себя внимание исступленные проклятия и, можно даже сказать, своеобразная религиозная истеричность тона. В книге Иезекииля больше, чем в других пророческих книгах, туманных и бессвязных видений, темных иносказаний. По существу, однако, содержание всех трех книг в основном совпадает, поэтому мы и рассматриваем их вместе.

Основное место в них занимают обличения и обвинительные речи. Пророки обвиняют евреев во всевозможных грехах и преступлениях, прежде всего в отпадении от Яхве и в поклонении чужим богам. Чрезвычайно многословно, с массой повторений пророки твердят один и тот же мотив: Яхве вывел евреев из Египта, отдал им страну, текущую млеком и медом, всем, чем только можно, облагодетельствовал их, а они непрестанно изменяли ему и продолжают изменять. Отношения между богом и еврейским народом пророки сравнивают с отношениями между любящим мужем и развратной женой, на каждом шагу изменяющей своему мужу.

Страшные угрозы извергают пророки на своих слушателей и читателей. Яхве, утверждают они, отомстит евреям так, что содрогнутся все народы мира. Четыре рода казней сулит Иеремия «избранному народу»: «меч, чтобы убивать, и псов, чтобы терзать, и птиц небесных и зверей полевых, чтобы пожирать и истреблять»[Книга пророка Иеремии, гл. XV, ст.3.]. Как главную же из этих казней все пророки выдвигают меч. Они усматривают карающую руку Яхве в Ассирийской и Вавилонской державах.

В книге Исаии ярко изображается картина неизбежного грядущего нападения Ассирии, которое явится только осуществлением воли Яхве. А Иеремия в столь же устрашающих красках расписывает мощь вавилонского оружия, призывая народ не помышлять о сопротивлении и покорно сдаваться завоевателям, ибо через них действует сам бог.

Если внешние враги являются лишь орудием в руках Яхве, то не только бесполезно, но даже грешно оказывать им сопротивление. И Исаия и в особенности Иеремия требуют от евреев полной покорности завоевателям. Когда вавилонское войско осадило Иерусалим, Иеремия убеждал осажденных перейти на сторону неприятеля[См. книгу пророка Иеремии, гл. XXI, ст.8―9.]. Он попытался сам сделать это, но был арестован. Неудивительно, что когда вавилоняне взяли город, они немедленно освободили Иеремию и обошлись с ним самым любезным образом.

Во всяком случае, все три пророка призывали евреев к тому, чтобы покорно и безропотно выносить все беды, поскольку они являются наказаниями, ниспосланными Яхве. И тогда, если к тому же евреи перестанут грешить, «блудить» с чужими богами, начнут беспрекословно и точно выполнять все требования яхвистского культа, тогда придет спасение. Яхве грозен, но он и милостив. Он не забудет своего народа и раньше или позже придет ему на помощь. Израиль будет спасен, евреи будут вознесены над всеми другими народами, и вообще наступит счастливая эра. Исаия описывает ее самыми соблазнительными красками, как эру всеобщего мира и благоденствия.

Из текста не совсем ясно, что имеется в виду: благоденствие и счастье еврейского народа или всех людей. До сих пор в Ветхом Завете еврейский народ рассматривался как единственный избранный богом. Но у Исаии уже изредка звучат другие ноты. После всевозможных кар и бедствий которые он сулит Египту, Исаия пророчествует ему обращение в истинную веру. То же будет с Ефиопией и Ассирией.

В день, когда наступит избавление, говорит тот же Исаия, объединятся Израиль и Иудея и совместными силами обрушатся на остальные народы. «И полетят на плеча филистимлян к западу, и ограбят всех детей Востока; на Едома и Моава наложат руку свою, и дети Аммона будут подданными им»[Книга пророка Исаии, гл. XI, ст.14.]. Говорится, правда, о том, что к евреям «присоединятся иноземцы, и прилепятся к дому Иакова», но тут же дается объяснение, что «дом Израиля усвоит их себе на земле господней рабами и рабынями, и возьмет в плен пленивших его, и будет господствовать над угнетателями своими»[Книга пророка Исаии, гл. XIV, ст.2.]. И вот тогда―то наступит на земле абсолютная благодать, тогда―то и начнется господство всеобщего мира: «волк будет жить вместе с ягненком, и барс будет лежать вместе с козленком; и теленок, и молодой лев, и вол будут вместе, и малое дитя будет водить их…»[Там же, гл. XI, ст.6―7.] Кто же проведет человечество к этому вожделенному состоянию? Конечно, бог Яхве, но не собственноручно, а через посредство своего посланца, своего помазанника.

Исаия говорит о ветви, которая «произойдет от корня Иесеева», т. е. из рода царя Давида, и станет вождем, спасителем еврейского народа, мессией. Ветвь по―древнееврейски называется «нецер». Это слово впоследствии подверглось всевозможным переделкам и приобрело вид слова «назорей», которым в Новом Завете именовался Христос. В другом случае Исаия предсказывает рождение спасителя, которого назовут Еммануил. На это место тоже будут в дальнейшем ссылаться авторы Нового Завета.

Чтобы ускорить пришествие мессии, пророки рекомендуют евреям быть верными Яхве. Но в чем должна заключаться эта верность, не совсем ясно. В разбираемых трех книгах пророков мы находим две различных линии в этом вопросе. С одной стороны, у Исаии говорится о том, что самое важное не жертвоприношения и не выполнение формальных требований культа, а нравственная жизнь: «К чему мне множество жертв ваших? говорит господь. ― Я пресыщен всесожжениями овнов и туком откормленного скота; и крови тельцов и агнцев и козлов не хочу… Курение (имеется в виду богослужебное курение ладаном и другими ароматическими веществами. ― И.К.) отвратительно для меня; новомесячный и суббот, праздничных собраний не могу терпеть»[Там же, гл. I, ст.11, 13.]. Вместо этого бог устами Исаии требует: «Перестаньте делать зло; научитесь делать добро; ищите правды; спасайте угнетенного; защищайте сироту; заступайтесь за вдову»[Там же, ст.16―17.]. Однако, как было уже выше сказано, это не единственная линия в проповеди пророков и даже не основная. В книге Иезекииля мы находим подробнейшим образом разработанный церемониал жертвоприношений, курений и прочих элементов обычного для Ветхого Завета служения Яхве.

 

Книга пророка Даниила

Эта книга стоит несколько особняком. В других пророческих книгах главное место занимают предсказания неизбежной гибели еврейского государства. У Даниила об этом говорится как об уже свершившемся факте: евреи находятся в вавилонском плену, и Даниил пророчествует о грядущей гибели Вавилонского царства. Широко известно легенда о том, как на пиру у царя Валтасара таинственная рука начертала на стене чертога непонятные письмена и один только Даниил сумел их расшифровать. Смысл их он истолковал таким образом, что царству Валтасарову пришел конец, и оно будет поделено между персами и мидянами. Пророчество Даниила исполняется в ту же ночь, и сам Даниил становится крупным сановником у нового повелителя ― Дария Мидянина. Потом он пророчествует и о конце Персидского царства, предсказывая его завоевание греками. Однако раньше или позже владычеству Греции тоже придет конец, ибо все кончится спасением еврейского народа. Но кто его спасет?

Несколько раз в книге Даниила упоминается имя князя Михаила как кандидата в спасители. Однако, читая русский перевод Библии, мы находим несравненно более конкретное указание на фигуру спасителя: здесь прямо говорится о «Христе владыке». Смысл текста очень темен. Говорится о том, что «предан будет смерти Христос, и не будет» и что «город и святилище разрушены будут народом вождя, который придет», а дальше «прекратится жертва и приношение, и на крыле {святилища} будет мерзость запустения, и окончательная предопределенная гибель постигнет опустошителя»[Книга пророка Даниила, гл. IX, ст.25―27.]. Казалось бы, мы здесь имеем прямое пророчество о появлении и деятельности Христа. Это, однако, не так. В древнееврейском тексте книги Даниила не упоминается имя Христа, там говорится о мессии (мошиах) и не указывается его имя. Мошиах по―древнееврейски (и Христос по―древнегречески) переводится на русский язык словом «помазанник». Во всех остальных случаях переводчики Библии на русский язык слово «мессия» правильно переводили ― как помазанник. Здесь же они дали двусмысленный перевод, который может быть легко использован для доказательства неправильного положения, будто в Ветхом Завете предсказано рождение Иисуса Христа. На самом деле нигде в Ветхом Завете нет ни малейшего намека на Иисуса Христа и его деятельность.

 

Двенадцать малых пророков

Помимо пророческих книг, о которых мы выше говорили, в Библии имеются еще книги, названные именами пророков Осии, Иоиля, Амоса, Аввакума и других. Двенадцать таких книг сравнительно небольшого размера включены в православный канон и считаются в общем книгами «малых пророков».

Содержание этих книг по существу мало отличается от содержания остальных пророческих книг: те же сетования по поводу греховности еврейского народа, те же яростные разоблачения, свирепые угрозы со стороны Яхве, предсказания тяжелых и страшных переживаний. В заключение каждый из пророков обязательно сулит еврейскому народу избавление от всех страданий при помощи мессии. У некоторых из малых пророков суть дела изложена конкретно и коротко. В этом отношении выделяется маленькая книга пророка Малахии.

У Малахии обиды бога в отношении людей изложены довольно определенно. Богу не оказывают достаточного уважения: «Если я ― отец, то где почтение ко мне? и если я господь, то где благоговение предо мною?»[Книга пророка Малахии, гл. I, ст.6.] Дальше бог выражает претензию по поводу того, что ему приносят в жертву слепых, хромых и больных животных, недоброкачественный хлеб. «Вы, ― говорит он, обкрадываете меня. Скажите: «чем обкрадываем мы тебя?» десятиною и приношениями»[Там же, гл. III, ст.8.]. Ответ достаточно ясный. Из него вытекает и наставление к тому, как нужно жить, чтобы пользоваться благорасположением бога. «Принесите, ― требует Яхве, ― все десятины в дом хранилища, чтобы в доме моем была пища»[Там же, ст.10.]. Напомним, что речь идет о десятой части всех доходов, которую еврей должен был всегда отдавать в пользу храма и его жрецов. Стало быть, чтобы угодить богу, надо исправно платить десять процентов своего дохода духовенству, и все будет в порядке. Но чтобы без обмана! Самую лучшую продукцию животноводства и земледелия отдавайте храму Яхве, притом только Яхве, ни в коем случае не чужим богам. И в конце концов придет день, когда явится мессия. У Малахии таким мессией должен выступить не кто иной, как пророк Илия.

Другие малые пророки несравненно более туманны и загадочны, некоторые из них не уступают в этом отношении самому Иезекиилю. Но то, что имеет какой―то смысл, сводится примерно к сказанному нами выше.

 

Иудейская и христианская религии о значении Ветхого Завета

Для иудейской религии Ветхим Заветом исчерпывается Священное Писание. Для христианства же он есть только первая ступень. С точки зрения христианской религии, книги Ветхого Завета предвещали в свое время появление книг Нового Завета. Предсказания книг пророков о грядущем пришествии мессии христианская церковь толкует как прямое пророчество о рождестве Иисуса Христа. Расхождение между иудейской и христианской религиями по этому вопросу заключается в том, что первая рекомендует верующим ждать пришествия помазанника, вторая же утверждает, что он уже приходил на землю и совершил дело спасения людей, о чем и рассказывается в книгах Нового Завета. Теперь надо ждать не первого, а второго его пришествия.

Правда, здесь есть еще одно серьезное обстоятельство, сильно осложняющее всю картину. По Ветхому Завету, мессия должен был прийти для того, чтобы спасти евреев от их врагов, восстановить еврейское государство и поставить его над всеми остальными народами и государствами. По Новому же Завету оказывается, что он пришел спасти не еврейский народ, а все человечество, вернее ту его часть, которая в него уверует. В некоторых книгах Нового Завета еще чувствуется ветхозаветная точка зрения в этом вопросе, во многих случаях прямо говорится о спасении Христом «заблудших овец дома израилева». В этом отразился тот период формирования христианства, когда оно еще не отделилось от иудаизма. Но в общем в Новом Завете преобладает сформулированный нами выше взгляд относительно общечеловеческой наднациональной миссии Христа.

Таким образом, в общем христианская религия принимает Ветхий Завет как священную книгу. И католические и православные богословы говорят о его «богодухновенности» и прилагают всевозможные усилия к тому, чтобы найти членораздельное объяснение для тех мест Ветхого Завета, которые обращают на себя внимание своим сходством с самыми наивными мифами первобытных религий. Тем не менее в некоторых случаях наблюдаются попытки в какой―то мере отмежеваться от Ветхого Завета, изобразить его как пройденную христианством ступень. В особенности эти попытки имеют место у протестантских богословов.

В качестве примера такого отношения к Ветхому Завету можно привести высказывания на этот счет немецкого богослова Отто Эйсфельдта в книге, которая представляет собой лекции, читанные саксонскому протестантскому духовенству. У Эйсфельдта уже нет речи о божественном откровении, которое раз навсегда дало людям всю доступную им истину. Он говорит о различных ступенях развития религии: сначала в ней фигурирует «бог отцов», потом ― Яхве и, наконец, новозаветный бог. Надо ли считать священными ветхозаветные сказания о «боге отцов» и о Яхве? На это Эйсфельдт дает такой ответ: «Безусловно, прошлое, из которого черпаются исторические воспоминания, во многих отношениях преодолено и, возможно, в нем нет недостатка и в таких явлениях, которых можно стыдиться. Но, с другой стороны, оно приобретает постоянно все новые силы и ценности, которые могут стать нужными для организма (имеется в виду «религиозный организм». ― И.К.) и никаким другим образом не могут быть найдены, как в его предыстории. Так образует, я полагаю, Ветхий Завет предысторию нашей христианской веры»[O. Eissfeldt, Geschichtliches und Ubergeschichtliches im alten Testament, Berlin 1947, S.54.]. Итак, в Ветхом Завете нет недостатка в «явлениях, вызывающих стыд» у современного христианского богослова. Именно поэтому приходится его признать относящимся не к истории, а к предыстории христианства.

Однако эту точку зрения никак нельзя считать общепринятой в основных вероисповеданиях христианства. Поскольку Ветхий Завет признается столь же «богодухновенным», как и Новый Завет, он составляет одну из самых главных основ христианского вероучения. И если в нем оказывается много таких мест, которых «можно стыдиться», то здесь уж, как говорится, ничего не поделаешь…

Есть у защитников религии еще один путь преодоления трудностей, вытекающих из наличия «стыдных» мест в Ветхом Завете. Он заключается в том, что хотя весь Ветхий и приемлется полностью, но толкуется так иносказательно, что может иметь любой смысл, который кому―либо понадобится ему придать. Именно на этот путь становится английский богослов Додд в своей книге «Библия сегодня»[См. C.H. Dodd, The Bible to-day, Cambridge 1946.]. Это дает ему возможность провозглашать единство Библии, преемственность Ветхого и Нового Заветов.

Додд рассматривает Библию как целое и усматривает в основе этого целого общину и ее жизнь. Он проводит единую линию развития от родовой общины древних евреев через «группу родов, кочующих между двумя великими цивилизациями, ― на Евфрате и на Ниле», через «нацию под национальным именем «Израиль»» и через ряд других ступеней вплоть до христианской церкви, которую он называет вселенской общиной. Он аргументирует свою точку зрения тем, что сами авторы Нового Завета всюду говорят о связи с Ветхим Заветом и с Израилем как почвой, на которой Ветхий Завет вырос. «Когда в Новом Завете старое историческое имя «Израиль» применяется к этой непрерывной общине, имеется в виду не расовая или национальная группа, но просто «народ господень»… Вот концепция, которая, наконец, сообщает Библии ее единство»[Там же, стр.4―5.]. С этой точки зрения Ветхий Завет безоговорочно признается священной книгой христианства на одинаковых по существу основаниях с Новым Заветом. «Церковь, ― говорит Додд, ― предлагает Библию в обоих Заветах как авторитетный документ божественного откровения»[Там же, стр.15.]. Другое дело ― как толковать это откровение. О взглядах Додда на этот счет мы еще будем говорить в дальнейшем.

Были, правда, отдельные попытки со стороны христианских богословов и вообще церковных деятелей полностью отмежеваться от Ветхого Завета, признав его чисто иудейским произведением, от которого христианство ничего существенного не заимствовало. Такую точку зрения защищал, например, в начале нашего века немецкий историк-ассириолог Делич (1850―1922). Она не была, однако, поддержана церковниками основных вероисповеданий христианства.

Перейдем теперь к освещению того, что собой представляет Новый Завет.

 

Состав Нового Завета

В новозаветный канон все вероисповедания христианской религии включают: 1) четыре евангелия: от Матфея, от Марка, от Луки и от Иоанна; 2) книгу Деяний святых Апостолов; 3) двадцать одно послание апостолов Иакова, Петра, Иоанна, Павла; 4) Апокалипсис, или Откровение Иоанна Богослова.

 

Евангелие от Матфея

Матфея церковь считает одним из апостолов Иисуса, следовательно, очевидцем и непосредственным участником событий, описанных в евангелиях. Изложение начинается с родословной Иисуса Христа, которая ведется от Авраама и доводится до Иосифа, мужа Марии. Сразу после их женитьбы оказалось, что Мария уже беременна, притом не от человека, а от духа святого. Ангел, сообщивший об этом Иосифу, ссылается на пророчество Исаии об Еммануиле. Но все-таки родившегося младенца почему-то называют не Еммануилом, а Иисусом. Сразу после рождения он подвергся опасности погибнуть из―за происков царя Ирода. Родители бегут вместе с ним в Египет, где и скрываются до тех пор, пока не получают от ангела сообщение о смерти Ирода. Тогда святое семейство переселяется в Галилею (северная часть Палестины), в город Назарет. Сообщая об этом, евангелист добавляет, что таким образом сбывается «реченное через пророков, что он Назореем наречется»[Евангелие от Матфея, гл. II, ст.23.]. Мы уже говорили выше о том, что это ― неправильное толкование, ибо у Исаии говорится не о Назорее, а о Нецере, ветви от «корня Иессеева».

Рассказ о деятельности самого Иисуса начинается с описания того, как он принял крещение от Иоанна Крестителя и был после этого отведен «духом в пустыню, для искушения от диавола». Сорок дней и сорок ночей провел там Иисус, после чего началось само искушение. Дьявол предлагал Иисусу совершать различные чудеса, но тот отказывался. Он «показывает ему все царства мира и славу их», предлагая это все Иисусу, если он, «пав, поклонится» ему, но опять получает отказ. В конце концов дьявол отступает, и служить Иисусу принимаются ангелы. Иисус «призывает» к себе несколько человек, которые становятся его учениками и «апостолами». Вместе с ними он ходит по всей Галилее, проповедуя в синагогах, исцеляя больных и совершая всяческие чудеса. К нему стекаются люди со всех концов Палестины и Сирии, слушают его проповеди, следуют за ним во время его путешествий.

В дальнейшем изложении у Матфея чередуется описание событий биографии Христа с изложением его проповедей и тех бесед, которые, как рассказывает евангелист, Иисусу приходилось вести как со своими учениками и последователями, так и с противниками.

Из чудес, описанных в евангелии от Матфея, отметим насыщение пяти тысяч человек, «кроме женщин и детей», пятью хлебами и двумя рыбками: «и ели все, и насытились; и набрали оставшихся кусков двенадцать коробов полных»[Евангелие от Матфея, гл. XIV, ст.20.]. Через несколько страниц это чудо описывается вторично, но на этот раз участвует в трапезе только четыре тысячи человек, съедают семь хлебов и «немного рыбок», а остатков набирают «семь корзин полных». Вообще чудес оказывается не меньше, и они не менее поразительны, чем описанные в Ветхом Завете чудеса Моисея, Иисуса Навина, Илии и прочих пророков.

Что касается проповедей и бесед Христа, как о них рассказано в евангелии от Матфея, то их содержания нам придется касаться в последующих главах. Здесь мы укажем только на то, как в них решается вопрос об отношении к Ветхому Завету. С одной стороны, очевидно стремление сохранить преемственность с Ветхим Заветом и иудейской религией: имеются ссылки на отдельные тексты Пятикнижия и пророков, подчеркивается происхождение Иисуса из рода Давидова и т. д. С другой стороны, неоднократно говорится о том новом, чему учил Христос: «сказано так, а я говорю…»

Важное звено всего христианского учения впоследствии составили содержащиеся в евангелии заявления Христа о том, что это его «пришествие» является не окончательным, а только предварительным и что раньше или позже он явится второй раз, притом «во всей славе своей». Тогда-то будут, наконец, наведены на земле и на небе настоящие порядки. Старое учение ветхозаветных пророков, в особенности Даниила, о грядущем конце света находит в этих заявлениях Иисуса новое выражение. С прямой ссылкой на Даниила Иисус в евангелии от Матфея предсказывает «кончину века» и свое пришествие во второй раз. После всевозможных страшных бедствий, которые надо вытерпеть («претерпевший до конца спасется»), «явится знамение сына человеческого на небе; и тогда восплачутся все племена земные, и увидят сына человеческого, грядущего на облаках небесных с силою и славою великою. И пошлет ангелов своих с трубою громогласною; и соберут избранных его от четырех ветров, от края небес до края их»[Евангелие от Матфея, гл. XXIV, ст.30―31.]. Все это произойдет скоро, уверяет Иисус, «не прейдет род сей, как все сие будет»[Там же, ст.34.]. Отсюда для всех уверовавших в Христа следовал вывод: надо ждать его второго пришествия.

Повествовательная часть евангелия от Матфея завершается рассказом о «страстях господних», о страданиях и смерти Иисуса, а также о последовавшем затем его воскресении и явлении своим ученикам.

 

Евангелие от Марка

Второе евангелие приписывается Марку, которого церковь считает одним из учеников апостола Петра и вероятным очевидцем деятельности Иисуса на последнем этапе. Это евангелие самое короткое, в нем нет многого из того, что имеется в остальных трех, но его содержание почти дословно повторяется в остальных евангелиях. У Марка ничего не говорится о рождении и детских годах Иисуса, в частности ничего не сказано о непорочном зачатии. Повествование начинается с деятельности Иоанна Крестителя, и далее сразу рассказывается о том, что к Иоанну явился для крещения Иисус; скороговоркой сказано об искушении Иисуса в пустыне и о начале его проповеднической деятельности. В деталях у Марка немало расхождений с Матфеем. Мы в дальнейшем будем говорить о них. Но общий ход повествования с момента начала проповеди Иисуса тот же.

 

Евангелие от Луки

Автор евангелия от Луки начинает изложение с обращения к некоему Феофилу и сообщает о том, что именно ему он адресует все написанное. При этом свое намерение написать евангелие автор мотивирует тем, что «уже многие начали составлять повествования о совершенно известных между нами событиях». Церковники считают, что Лука был учеником апостола Павла, от которого имел возможность узнать обо всех сообщаемых фактах биографии Иисуса Христа.

Само повествование начинается еще более издалека, чем у Матфея; подробно рассказывается о чудесном рождении Иоанна Крестителя от стариков-родителей и о том, какое участие в этом деле принимал ангел, который явился заранее сообщить о грядущем событии отцу Иоанна. Иисус рождается в городе Вифлееме, куда Иосиф с Марией приходят якобы для того, чтобы пройти перепись, проводимую римскими властями Иудеи. Так как в гостинице не оказывается свободных мест, роды происходят в яслях. Пастухи, которых предупредил ангел, явившийся к ним в сопровождении «многочисленного воинства небесного», пришли посмотреть на Иисуса и поклониться ему. Иисуса обрезали, как всякого еврейского младенца, принесли богу Яхве все почитавшиеся жертвы, потом родители вернулись вместе с младенцем в Назарет. Рассказывается, как Иисус рос, удивлял всех своей ученостью и как он готовился к выполнению своей миссии. Начал он ее в возрасте около тридцати лет. Дальнейшее изложение в общих чертах повторяет предыдущие евангелия.

В тему второго пришествия Христа и наступления царства небесного на земле евангелие от Луки вносит новую ноту. На вопрос «когда придет царствие божие?» Христос отвечает: «Не придет царствие божие приметным образом; и не скажут: «вот, оно здесь», или: «вот, там». Ибо вот, царствие божие внутрь вас есть» [Евангелие от Луки, гл. XVII, ст.20―21.]. Речь идет как будто только о внутреннем самосовершенствовании человека и о царстве божием в душе, каковое должно заменить царствие божие в реальном внешнем мире. Но тут же в евангелии от Луки говорится и о «приметном» наступлении второго пришествия: «Как молния, сверкнувшая от одного края неба, блистает до другого края неба, так будет сын человеческий в день свой»[Там же, ст.24.]. И дальше идет подробное, хотя и достаточно туманное, описание того дня, когда «сын человеческий явится». Таким образом, евангелие от Луки тоже внушает верующим ожидание светопреставления и второго пришествия Христа.

 

Евангелие от Иоанна

Это евангелие сильно отличается от всех предшествовавших. Три предыдущих евангелия в основном совпадают по содержанию и ходу изложения, так что они именуются синоптическими (синопсис ― свод, согласование). В евангелии от Иоанна богословы и исследователи―текстологи насчитывают 92 процента материала, не встречающегося ни в одном другом евангелии. В нем меньше повествовательного элемента, больше проповедей, поучений и абстрактных рассуждений. Автором этого евангелия церковь считает одного из апостолов Иисуса.

Евангелие от Иоанна начинается туманным заявлением о том, что «вначале было слово, и слово было у бога, и слово было бог». Потом рассказывается об Иоанне Крестителе, но и здесь не обходится без мистически невнятных рассуждений о «слове, ставшем плотью» и о «славе» этого слова. И сразу идет переход к Иисусу, уже взрослому, ведущему свою проповедь. Опять следует описание чудес и пересказ проповедей. Среди них приводится чудо, о котором ничего не говорится в других евангелиях: на свадьбе в Кане Галилейской, когда не хватает гостям вина, Иисус превращает воду в вино. Рассказы о других чудесах имеют еще более диковинный вид, чем в остальных евангелиях. Так, например, рассказ о воскрешении Лазаря уснащен такими колоритными подробностями, долженствующими усилить впечатление: умерший четыре дня тому назад Лазарь похоронен в гробу, как заявляет сестра его Марфа, он «уже смердит», но Иисус все равно воскрешает его, и он выходит из гроба, «обвитый по рукам и ногам погребальными пеленами». В мрачном мистическом тоне описываются и все дальнейшие перипетии жизни, смерти и воскресения Христа.

В вопросе о конце света евангелие от Иоанна занимает особую позицию. В нем не говорится о том, что следует ждать второго пришествия Христа на землю. Изредка проскальзывает намек на некий «последний день», но нет никаких указаний на то, что имеется в виду время, когда второй раз на землю придет Христос.

 

Деяния апостолов

Вслед за евангелиями идет в Новом Завете книга, в которой описывается деятельность учеников Христа, пропагандировавших его учение после его «вознесения» на небо. Авторство этой книги церковь приписывает евангелисту Луке. В начале ее автор обращается к тому же Феофилу, к которому адресует свое произведение автор евангелия от Луки. Потом следует рассказ о том, как ученики Христа собрались в Иерусалиме для празднования Пятидесятницы и как они «исполнились все духа святого» и начали «говорить на иных языках». В дальнейшем изложении, как и в Посланиях, не раз изображается типичная картина молитвенного исступления, когда все участники в страшном возбуждении одновременно выкрикивают бессвязные восклицания, плачут и смеются, громко каются в грехах, ― одним словом, «пророчествуют». Сцена этого массового исступления наводит свидетелей со стороны на мысль о том, что его участники просто пьяны[См. Деяния святых Апостолов, гл. II, ст.13.]. Апостолу Петру пришлось в своей речи специально опровергать такое объяснение происходящего: «Они не пьяны, как вы думаете, ибо теперь третий час дня; но это есть предреченное пророком Иоилем»[Там же, ст.15―16.]. Дальше идет описание вербовки апостолами новых приверженцев христианского учения, причем определенно говорится, что первые христиане жили общинами: «все же верующие были вместе и имели все общее. И продавали имения и всякую собственность, и разделяли всем, смотря по нужде каждого»[Там же, ст.44―45.].

Апостолы совершают чудеса почти такие же поразительные, какие совершал Иисус. Несмотря на это, власти подвергают их преследованиям, иногда даже заключают в тюрьмы. Из тюрем они обычно освобождаются с помощью чудодейственной силы, но и это почему―то не убеждает власть имущих, и преследования продолжаются. Особенно неистовствует некий юноша Савл, который принимает участие во всех гонениях на христиан. Савл решил искоренить христиан в Дамаске и отправился туда с полномочиями от первосвященника. По дороге, однако, ему является сам Христос, и Савл убеждается в правоте христианства. Он, правда, слепнет от созерцания Иисуса, но этому горю, оказывается, нетрудно помочь: Иисус инструктирует некоего старца Ананию, как вылечить Савла, и тот прикосновением рук возвращает ослепшему зрение. Непонятно, правда, почему сам Иисус не может вылечить пострадавшего, а должен обращаться к помощи Анании, но это, конечно, не единственное место в Библии, вызывающее недоумение.

Обращение Савла в христианство имеет, по учению церкви, огромные последствия для всей дальнейшей истории. Под именем Павла он становится наиболее активным из апостолов и играет потом важнейшую роль в распространении христианства. Он проповедует преимущественно среди нееврейского населения («язычников»), за что получает прозвание «апостола язычников». Павел основывает большое количество новых христианских общин не только в Иудее, но и в других странах Средиземноморья. В Деяниях подробно описываются его многочисленные сухопутные и морские путешествия по разным странам, причем такую быстроту передвижения в то время следовало бы считать, вообще говоря, невозможной, если не прибегнуть для объяснения ее к помощи чуда.

Особенно важная роль приписывается Павлу в формулировании и обосновании самого христианского учения. Некоторые богословы считают даже, что Павел явился вторым после Иисуса основателем христианства. Основывается это мнение на приписываемых ему посланиях. В Новом Завете имеется специальный раздел Посланий апостольских, среди которых главное место занимают Послания Павла.

 

Послания апостолов

Всего в Новом Завете содержится двадцать одно послание ― каждое из них приписывается тому или иному апостолу. Четырнадцать посланий церковь считает принадлежащими Павлу. Мы не будем пока касаться вопроса, действительно ли Павел был их автором и существовал ли он как историческая личность. Укажем только на то, что даже историки, весьма положительно относящиеся к христианству, считают, что по меньшей мере пять из Павловых посланий являются подложными. Помимо Посланий Павла, в Новом Завете имеются еще послания, приписываемые Иакову, Петру, Иоанну, Иуде.

Каждое из посланий по форме является чем-то вроде инструктивного письма, адресованного апостолом той или иной христианской общине или отдельному ее представителю. Некоторые из них напоминают обычные письма: начинаются с обращения, кончаются приветами, пожеланиями и просьбами передать поклон кому-либо из знакомых.

В посланиях христианство впервые выступает как новая религия, порывающая свои связи с иудейством.

В Послании к Римлянам автор говорит о иудейской религии в довольно дружественном тоне, но делает важный шаг в сторону признания равноправия иудеев и язычников. Иудейство он признает истинной религией, но главное усматривает не во внешних его признаках, а в вере. В Первом Послании к Коринфянам иудеи и язычники уже уравнены в правах ― и те и другие оказываются стоящими на неправильных позициях: «Иудеи требуют чудес, и Еллины ищут мудрости, а мы проповедуем Христа распятого»[Первое Послание к Коринфянам, гл. I, ст.22―23.]. А уже во Втором Послании к Коринфянам прямо говорится о превосходстве Нового Завета над Ветхим: на сердце сынов израилевых при чтении Ветхого Завета «лежит покрывало», и это покрывало снимается только при чтении Нового Завета, при «обращении к господу»[Второе Послание к Коринфянам, гл. III, ст.14―16.]. Наибольшую ясность в вопрос о взаимоотношениях иудаизма и христианства вносит Послание к Галатам, где автор отчитывает «неразумных», отпавших снова в иудейство. Христианство оформляется таким образом, как самостоятельная религия и перестает быть сектой или ответвлением иудейства, перестает быть религией тех евреев, которые считают, что мессия уже пришел и им был именно Иисус.

В посланиях последовательно выражена рабская идеология полной покорности эксплуататорским порядкам. Приведем получившее всеобщую известность место из Послания к Римлянам: «Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от бога; существующие же власти от бога установлены. Посему противящийся власти противится божию установлению. А противящиеся сами навлекут на себя осуждение… Ибо {начальник} есть божий слуга, тебе на добро. Если же делаешь зло, бойся, ибо он не напрасно носит меч: он божий слуга, отмститель в наказание делающему злое. И потому надобно повиноваться не только из {страха} наказания, но и по совести»[Послание к Римлянам, гл. XIII, ст.1―5.]. В евангелиях мы тоже находим подобные высказывания, но здесь они выражены с особой категоричностью.

Последнее место в Новом Завете занимает книга, и по содержанию, и по форме резко отличающаяся от предшествующих ей. Это Откровение Иоанна Богослова, или Апокалипсис.

 

Откровение Иоанна

Содержание этой книги весьма запутанно и бессвязно, но поддается расшифровке таким образом, что вся книга оказывается, как говорит Энгельс, самой простой и ясной из всех книг Нового Завета.

Основной мотив Апокалипсиса заключается в пророчестве о грядущем в ближайшее время конце света и наступлении сначала антихриста, а потом ― царства небесного на земле. Это пророчество излагается в форме ряда фантастических видений, которые явились якобы автору Апокалипсиса на острове Патмос, куда он был сослан за исповедование христианства. Видения эти, страшные и запутанные, наполнены таинственными символами и загадочными образами, чередующимися непонятно и беспорядочно. Пророк видит само царство небесное с восседающим на престоле богом, окруженным двадцатью четырьмя старцами. В мрачно фантастическом духе описывается божье окружение ― семь огненных светильников, четыре чудовищных животных, имеющих по шесть крыльев и множество очей, которыми покрыто все их тело; здесь же и тьмы тем ангелов. Кругом непрестанный грохот грома и вечный шум от непрерывного прославления бога и его святости. Потом начинается описание самого действия.

Главную роль в нем играет таинственная книга за семью печатями, которую принимается раскрывать «агнец божий» с семью рогами и семью очами. Снятие семи печатей сопровождается знамениями, каждое из которых имеет символический характер и представляет собой страшное бедствие для человечества. Появляется всадник на белом коне ― символ Римской империи и гнета, который она несет всему миру; на рыжем коне символ войны; на черном коне ― символ голода; на коне «бледном» символ смерти; потом идут гонения за веру ― землетрясение.

После снятия седьмой печати в Откровении описывается новая серия фантастических сцен с огнем, градом, бурями, кровью, молниями, землетрясениями и трубными звуками. Падают звезды и пылающие горы, затмеваются солнце и луна, под звуки трубы «седьмого ангела» появляется величественная женщина ― «жена, облеченная в солнце», она рождает младенца Иисуса. Тут же находится сатана с семью головами и десятью рогами, он поджидает, когда родится младенец, чтобы сожрать его. Архангел Михаил во главе своей армии ангелов выступает против сатаны и после ожесточенного сражения повергает его на землю. Тогда сатана обращает свои козни против людей, он действует при помощи вышедшего из моря зверя, также с семью головами и десятью рогами. Этому зверю он отдает власть над землей, и все люди ему поклоняются. Из земли выходит второй зверь, помогающий первому и, в частности, накладывающий каждому человеку на правую руку печать, на которой изображено имя зверя или числовое начертание этого имени. По поводу этого числа в Апокалипсисе многозначительно изрекается: «Здесь мудрость. Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо это число человеческое. Число его шестьсот шестьдесят шесть»[Откровение Иоанна Богослова, гл. XIII, ст.18.].

Наконец, среди нагромождения кошмаров начинает просвечивать луч спасения. Появляется зеленеющий островок и на нем идиллическая группа праведников, спасенных от грехов мира. Их сто сорок четыре тысячи счастливцев, живущих в мире и благоденствии. Но это только мимолетная прогулка фантазии пророка в область спокойствия. Тут же опять начинаются всякие ужасы ― дым, смрад, огонь, кровь, жабы, землетрясения… Наконец, наступает суд над великою блудницею женщиной, сидящей на звере из бездны. Апокалипсис поясняет, что семь голов зверя «суть семь гор, на которых сидит жена», и семь царей, «из которых пять пали, один есть, а другой еще не пришел, и, когда придет, не долго ему быть. И зверь, который был и которого нет, есть восьмой, и из числа семи, и пойдет в погибель»[Откровение Иоанна Богослова, гл. XVII, ст.9―11.]. Блудница осуждена и появляется агнец, на бедре которого написано, что он «царь царей и господь господствующих», за ним на белых конях следуют воинства небесные. Зверь побежден и брошен в огненное озеро, истреблено все его воинство, а сатана закован в цепи сроком на тысячу лет.

Начинается судилище, и наиболее отборные праведники в течение этого тысячелетия царства живут в царствии небесном. По прошествии тысячи лет сатана опять освобождается, снова начинается страшная война, в которой участвуют Гог и Магог. Кончается дело, как и следует ожидать, победой бога и его агнца, который и сам ― бог. Наступает последний и окончательный Страшный Суд. Воскресают все умершие, даже море отдает всех утопленников. Приносят большие книги, где записаны все дела людские. Впрочем, нужна только одна ― Книга жизни, в которой записаны имена избранных для вечного блаженства. Остальные люди сбрасываются в огненное озеро на вечные мучения.

Что можно сказать по поводу пересказанной выше серии пророчеств Апокалипсиса? Прежде всего то, что они представляют собой безвкусное и грубое нагромождение ужасов. Мы изложили так подробно содержание Апокалипсиса только потому, что среди верующих до сих пор существует представление о нем как о книге, которая мудро пророчествует чуть ли не о сегодняшнем дне. Никаких пророчеств, которые сбывались бы в наши дни, Апокалипсис не содержит.

Апокалипсис завершает серию ветхозаветных пророческих книг, предсказывавших неизбежные страшные бедствия, за которыми якобы должно последовать искупление и освобождение. В новозаветном каноне он находится на последнем месте, как наиболее позднее произведение. На самом же деле по своему характеру он должен быть отнесен к периоду, когда христианство и иудейство представляли еще собой одно целое.

 

* * *

Мы дали беглый обзор Ветхого и Нового Заветов, причем попытались проследить общую нить, связывающую библейские книги. Однако в библии есть некоторые книги, которые не связаны с этой общей нитью, не понятно даже, какое отношение они имеют к иудейской или христианской религиям.

 

Руфь и Есфирь

Первая из этих книг представляет собой небольшую повесть о том, как некая моавитянка Руфь, оставшись вдовой, сумела женить на себе своего дальнего родственника, богатого старика Вооза. В ней описывается, как Руфь сначала подбирала колосья на его поле, потом ночью пришла и легла у него в ногах и как умиленный таким ее таким ее поведением Вооз решил осчастливить ее, взяв в жены. Почему эта незамысловатая история включена в канон священных книг, понять невозможно.

Красивая еврейка Есфирь стала женой персидского царя Артаксеркса. Ее поведением руководил мудрый и добродетельный родственник Мардохей, удочеривший ее. Мардохей оказал несколько важных услуг царю, проведав и донеся ему о замышлявшихся против него кознях. Артаксеркс был доволен как Есфирью, так и ее приемным отцом. Но это вызвало недовольство одного из главных царедворцев Артаксеркса, Амана. Он решил расправиться с Мардохеем и Есфирью и нашел путь, как добиться их гибели: для этого он уговорил царя Артаксеркса отдать приказ об истреблении всех евреев в персидском государстве. Есфирь сумела спасти еврейский народ от грозившей ему лютой участи. Она пригласила царя и Амана к себе на пир и во время пира разоблачила перед Артаксерксом злодеяния его царедворца. Аман был повешен, а евреям было специальным приказом царя разрешено убивать в персидском государстве всех, кого они сочтут нужным убить.

Оба эти рассказа не имеют ни исторического, ни религиозного значения. Это просто литературные произведения, продукты художественной фантазии, правда, слегка сдобренной религиозной фразеологией. Есть и другие такие же произведения в Библии. Особенно любопытна в этом отношении книга, именуемая Песнью Песней.

 

Песнь Песней

Это очень яркая, по-восточному цветистая любовная поэма, весьма откровенно, вплоть до почти неприличного натурализма и эротизма, воспевающая роман между Соломоном и Суламифью. Влюбленные ведут между собой такой разговор: «О, ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна! Глаза твои голубиные. О, ты прекрасен, возлюбленный мой, и любезен! И ложе у нас ― зелень»[Книга Песни Песней Соломона, гл. I, ст.14―15.]. Соломон так изображает прелести своей любовницы: «Волосы твои ― как стадо коз, сходящих с горы Галаадской; зубы твои ― как стадо выстриженных овец… Как лента алая ― губы твои, и уста твои любезны; как половинки гранатового яблока ― ланиты твои под кудрями твоими; шея твоя ― как столп Давидов… Два сосца твои ― как двойни молодой серны»[Там же, гл. IV, ст.1―5.]. Она не остается в долгу и не менее образно аттестует своего любовника перед «дщерьми иерусалимскими»…

Абсолютно ничего религиозного Песнь Песней в себе не содержит. Нельзя не признать, что, несмотря на характерный для нее налет примитивной грубости и натуралистичности, эта поэма представляет собой выдающееся художественное произведение. Но ни к иудейской, ни к христианской религиям она не имеет никакого отношения.

Имеются в Библии и произведения довольно глубокой мысли, но либо не связанные с общей библейской религиозной концепцией, либо противоречащие ей. Рассмотрим в этой связи такие две библейские книги, как Екклесиаст и книга Иова.

 

Книга Екклесиаста, или Проповедника

Екклесиаст означает в переводе с греческого церковник, член церковной общины. Книга является, таким образом, анонимной, хотя церковь и приписывает ее царю Соломону.

Основной мотив книги ― рассуждения на тему о смысле жизни. Автор рассказывает, как он искал этот смысл в различных формах деятельности и различных жизненных благах, как он в конце концов пришел к выводу о том, что жизнь по существу бессмысленна. «Суета сует, ― сказал Екклесиаст, ― суета сует, ― все суета!»[Книга Екклесиаста, или Проповедника, гл. I, ст.2.] Такими словами начинается книга, а дальнейшее изложение призвано обосновать этот пессимистический вывод.

Автор сначала усмотрел смысл жизни в приобретении знаний; это оказалось пустым «томлением духа», ибо «во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь»[Книга Екклесиаста, или Проповедника, гл. I, ст.18.]. Попытался он найти усладу в веселой жизни, в пьянстве, «но и это ― суета!» Занялся стяжательством построил дома, насадил виноградники и сады, завел большое количество слуг и домочадцев, домашних певцов и певиц, собрал много серебра, золота и драгоценностей, а потом оглянулся на дела рук своих и увидел, что это тоже суета и томление духа: умрешь ― и наследник будет распоряжаться нажитым тобой добром; но неизвестно, мудрый он будет или глупый. Да и сама мудрость не имеет никаких преимуществ перед глупостью, ибо «мудрый умирает наравне с глупым»[Там же, гл. II, ст.16.].

В книге утверждается, что у человека нет никаких преимуществ по сравнению со скотом; здесь слышится мотив, вообще чуждый всей библейской идеологии, с точки зрения которой человек есть венец творения, а животные созданы для него. Люди, говорит Екклесиаст, «сами по себе животные, потому что участь сынов человеческих и участь животных ― участь одна; как те умирают, так умирают и эти, и одно дыхание у всех, и нет у человека преимущества перед скотом; потому что все ― суета! Все идет в одно место; все произошло из праха, и все возвратится в прах. Кто знает: дух сынов человеческих восходит ли вверх, и дух животных сходит ли вниз, в землю?»[Там же, гл. III, ст.18―21.]

Все, на что только падает взор Екклесиаста, он подвергает беспощадному суду, все он развенчивает и подводит под категорию «суеты» и «томления духа». Ничего хорошего нет на свете, нет и хороших людей. Среди мужчин еще можно найти одного из тысячи, а среди женщин и этого нет. Вообще женщина ― «горче смерти», «она ― сеть, и сердце ее силки, руки ее ― оковы»[Там же, гл. VII, ст.26.]. Нет на свете и справедливости: «одна участь праведнику и нечестивому, доброму и (злому), чистому и нечистому»[Там же, гл. IX, ст.2.]. Пытаться что―либо изменить бесполезно, потому что в мире нет и не может быть ничего нового: «что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем»[Книга Екклесиаста, или Проповедника, гл. I, ст.9.]. И единственный логичный вывод, который делается автором из всех этих беспросветно―мрачных рассуждений, заключается в никчемности и ненужности жизни. «И возненавидел я, ― пишет он, жизнь; потому что противны стали мне дела, которые делаются под солнцем; ибо все ― суета и томление духа!»[Там же, гл. II, ст.17.]

Ссылки на бога, на его мудрость и благость у Екклесиаста механически пришиты к тексту, не имеющему по существу никаких точек соприкосновения с религией. Основной же дух книги ― дух атеистического философствования, противоречащий всему содержанию как христианской, так и иудейской религий.

Разберем еще одну ветхозаветную книгу, направленную, как и книга Екклесиаста, в сущности против иудейско―христианского религиозного учения.

 

Книга Иова

Это высокохудожественная повесть о бедствиях праведника и о несправедливости бога, обрушившего на него эти бедствия.

Честный и богобоязненный человек по имени Иов был счастлив и удачлив в жизни. У него было крепкое здоровье, много хороших детей, много скота и всякого имущества. Но однажды бог поспорил с сатаной по поводу Иова: будет ли он так же богобоязнен, если отнять у него благополучие. Бог предоставил сатане возможность делать с Иовом все, что он захочет, только не отнимать у него жизнь. И сатана начал свои опыты.

Он лишил Иова всех его стад и прочего имущества, он умертвил всех его детей. Иов не поколебался в своей вере. Когда бог похвалился перед сатаной верностью Иова, тот предложил лишить Иова здоровья, на что бог ответил сатане: «вот, он в руке твоей, только душу его сбереги»[Книга Иова, гл. II, ст.6.]. Тогда сатана поразил Иова проказой «лютою от подошвы ноги его по самое темя его»[Там же, ст.7.]. Иов взял черепицу, «чтобы скоблить себя ею», и сел на кучу пепла вне селения. Отчаявшаяся жена его дошла до того, что посоветовала мужу: «похули бога, и умри». Но Иов остался непреклонным в своей верности терзающему его богу.

И все же постепенно червь сомнения разъедал его душу. Пришли проведать его трое друзей. Вид Иова произвел на них потрясающее впечатление, «они не узнали его; и возвысили голос свой, и зарыдали; и разодрал каждый верхнюю одежду свою, и бросали пыль над головами своими к небу. И сидели с ним на земле семь дней и семь ночей; и никто не говорил ему ни слова, ибо видели, что страдание его весьма велико»[Книга Иова, гл. II, ст.12―13.]. Потом заговорил Иов «и проклял день свой». Начался долгий спор между Иовом и пришедшими к нему друзьями. Темой спора явился вопрос о том, справедливо ли поступает бог, обрушивая на невинного человека всевозможные страдания, правильно ли вообще устроены в мире.

Спор оказывается чрезвычайно поучительным. Иов выдвигает неопровержимые претензии к богу, а ответы его собеседников весьма неубедительны. Вспоминая прожитую им жизнь, Иов не находит в ней ни одного преступления или греха, за которое заслуживал бы наказания. В чем же смысл, спрашивает он, тех ударов, которые посылались на него от бога? А если бы, рассуждает он, я даже согрешил в чем―нибудь, неужели меня следует так жестоко наказывать? «Если я согрешил, то что я сделаю тебе, страж человеков!.. И зачем бы не простить мне греха и не снять с меня беззакония моего?»[Книга Иова, гл. VII, ст.20―21.] Иов признает свою ничтожность перед всемогуществом бога, но именно это заставляет его протестовать против божьего произвола. Почему ты, спрашивает он у бога, всемогущий и неприступный, ополчился против меня, бессильного и жалкого; «не сорванный ли листок ты сокрушаешь, и не сухую ли соломинку преследуешь?»[Там же, гл. XIII, ст.25.] Не может быть и речи о борьбе Иова с богом, и страдалец это прекрасно понимает, но он понимает зато и свою моральною правоту в тяжбе с безжалостной и непонятной слепой силой, воплощенной в боге. Где справедливость, спрашивает он у владыки вселенной. «Почему беззаконные живут, достигают старости, да и силами крепки? Дети их с ними перед лицем их…»

И дальше Иов рисует подробную картину благополучной жизни грешников и «беззаконников». Больше того, он по существу требует от бога ответа на вопрос о причинах социального зла. Он говорит о господствующей в обществе несправедливости: «Межи передвигают, угоняют стада, и пасут {у себя}. У сирот уводят осла, у вдовы берут в залог вола. Бедных сталкивают с дороги, все уничиженные земли принуждены скрываться. Вот они, {как} дикие ослы в пустыне, выходят на дело свое, вставая рано на добычу; степь {дает} хлеб для них и для детей их. Жнут они на поле не своем, и собирают виноград у нечестивца; нагие ночуют без покрова, и без одеяния на стуже; мокнут от горных дождей, и, не имея убежища, жмутся к скале. Отторгают от сосцов сироту, и с нищего берут залог; заставляют ходить ногами, без одеяния, и голодных кормят колосьями; между стенами выжимают масло оливковое, топчут в точилах, и жаждут. В городе люди стонут, и душа убиваемых вопиет, и бог не воспрещает того»[Книга Иова, гл. XXIV, ст.2―12.].

Благочестивые собеседники Иова произносят длинные речи в опровержение его разоблачений. Но какие это жалкие опровержения! Собеседники взывают к набожности Иова, они расписывают божие могущество, еще и еще раз повторяя, что тот, если захочет, может все сделать. Но Иову этого доказывать не нужно. Он уверен в божием могуществе, он требует ответа именно на вопрос о том, почему бог не применяет это могущество в интересах справедливости. И убедительно звучат его слова: «Слышал я много такого; жалкие утешители все вы!»[Там же, гл. XVI, ст.2.]. Он требует от них прямого ответа: «Укажите, в чем я погрешил… Пересмотрите, есть ли неправда? пересмотрите, ― правда моя»[Там же, гл. VI, ст.24, 29.]. Но собеседники «перестали отвечать Иову, потому что он был прав в глазах своих».

Спасти положение берется новый спорщик, неизвестно откуда взявшийся и молчавший до сих пор. Он обрушивается на старых оппонентов Иова за то, что они не сумели ответить ему, и на самого Иова за его богохульство. Но по существу и новый адвокат не может сказать ничего убедительного. В конце концов автор книги предоставляет слово самому богу. Бог «из бури» произносит длинную речь, обращенную к Иову. Надо сказать, что речь бога производит не более убедительное впечатление, чем речи его земных защитников. Основной смысл речи бога заключается в том, что ты, мол, Иов, ничтожен и бессилен передо мной, богом; ты не можешь сделать того, что могу сделать я, бог. Но Иов и не пытался утверждать, что он так же силен, как бог. Наоборот, он все время твердит, что сила бога безмерна, но неправильно и несправедливо употребляется им, так что в сущности восхвалением своей силы бог не отвечает Иову, а только запугивает его. Иову ничего другого и не остается, как «замять вопрос», им поднятый, и смиренно покаяться. «Вот, ― говорит он, ― я ничтожен; что буду я отвечать тебе? Руку мою полагаю на уста мои»[Книга Иова, гл. XXXIX, ст.34.]; «знаю, что ты все можешь, и что намерение твое не может быть остановлено… отрекаюсь и раскаиваюсь в прахе и пепле»[Там же, гл. XLII, ст.2, 6.]. И в награду за покаяние бог возвращает Иову его прежнее благополучие.

От книги остается впечатление полной правоты Иова в его выступлениях против бога и полной несостоятельности всех попыток оправдать зло на земле. Любопытно, что бог остается недоволен тем, как его защищали собеседники Иова, он говорит одному из них: «горит гнев мой на тебя и на двух друзей твоих за то, что вы говорили о мне не так верно, как раб мой Иов»[Там же, ст.7.]. Таким образом, автор вкладывает в уста бога неожиданное признание правоты Иова. Это наводит на мысль о полном сочувствии самого автора Иову в его богохульных речах и мыслях.

Таким образом, в Библии есть целые книги, которые по своему содержанию не являются религиозными. Есть в библейских произведениях в общем религиозного характера значительные по размерам отдельные куски, которые выглядят, как «вставные номера», не связанные с остальным текстом и чуждые религиозного духа. Некоторые из них могут быть выделены как отдельные новеллы. Таков, например, рассказ о богатыре Самсоне[См. книгу Судей Израилевых, гл. XIII―XVI.]. Приведем его содержание.

 

Новелла о Самсоне

Когда богатырь Самсон вырос, он влюбился в филистимскую девушку и захотел на ней жениться. Родители уступили его настояниям и пошли вместе с ним свататься. По дороге на него напал молодой лев, и Самсон растерзал его голыми руками. На брачном пире он загадал загадку тридцати «брачным друзьям», ― они должны были отгадать ее в течение семи дней пира. Это не удалось бы им, если бы молодая жена Самсона не совершила предательства: она выпытала у мужа разгадку и передала им ее. Так как Самсон должен был по условию заплатить за разгадку тридцать перемен платья, то «пошел он в Аскалон, и, убив там тридцать человек, снял с них одежды, и отдал перемены {платья} их разгадавшим загадку».

Но с женой-предательницей богатырь не примирился и ушел от нее, а она вышла замуж за другого. Все же через несколько дней он опять пришел, но его не допустили к ней и предложили в жены младшую сестру. Самсон рассердился и отомстил филистимлянам: поймал триста лисиц, привязал к их хвостам горящие факелы и пустил их на жатвы филистимлян. Когда урожай был таким образом сожжен, филистимляне отомстили за свой ущерб не Самсону, но его жене и ее отцу, которые были косвенными виновниками гибели урожая; они убили их. Самсон продолжал мстить филистимлянам. Завязалась длительная борьба, в течение которой Самсон совершает ряд неслыханных подвигов, в частности убивает ослиной челюстью тысячу врагов. Его выбирают в судьи израильские, и двадцать лет Самсон исполняет эту должность, пока, наконец, любовь к женщинам не приводит его к гибели.

Роковой оказалась любовь Самсона к некоей Далиде. Филистимляне подкупили эту женщину, чтобы она выведала у Самсона секрет его необычайной силы. Несколько раз Самсон обманывал ее, давая ложные объяснения, пока, наконец ей не удалось выманить у него действительный секрет: сила Самсона заключается в его длинных волосах. И однажды «усыпила его (Далида) на коленях своих», сонного остригла и призвала филистимлян, которые связали Самсона, пока он еще спал. Остриженный богатырь не мог оказать серьезного сопротивления, филистимляне взяли его в плен и ослепили, после чего заставляли выполнять тяжелую и унизительную работу «в доме узников».

Заключительный эпизод жизни Самсона описывается довольно драматично. Филистимляне привели его в храм на праздник своего бога Дагона и заставили «забавлять их». Но у него к этому времени уже стали отрастать волосы и прибавляться сила. Он решил погибнуть сам, но уничтожить при этом возможно большее количество врагов. Слепой богатырь попросил своего поводыря подвести его к столбам, подпирающим все сооружение… «И сдвинул Самсон с места два средних столба… И сказал Самсон: умри, душа моя, с филистимлянами! И уперся {всею} силою, и обрушился дом на владельцев и на весь народ, бывший в нем. И было умерших, которых умертвил (Самсон) при смерти своей, более, нежели сколько умертвил он в жизни своей»[Книга Судей Израилевых, гл. XVI, ст.29―30.].

Подобных легенд много в мифологии всех народов мира. Сказания древних греков о Геракле не только не уступают легенде о Самсоне, а по богатству фантазии превосходят ее. Но иудейские и христианские церковники претендуют на то, что Библия содержит в себе священную и непререкаемую истину. А откуда известно, что эта «истина» содержится в легенде о Самсоне, а не в легенде о Геракле или в сотнях других легенд других народов и времен? К тому же что, собственно, поучительного для иудейской или христианской религии может быть извлечено из таких «священных» текстов, как легенда о Самсоне?

Мы подошли к концу нашего общего обзора содержания Библии.

 

О чем свидетельствует общий обзор библейских книг

Помимо тех библейских книг, которые мы разобрали, в Ветхом Завете имеется еще несколько книг, не упоминавшихся нами. Это Псалтирь, книга Притчей Соломоновых, книга Плача Иеремии и несколько книг «малых пророков», как Иоиль, Авдий, Иона, Аввакум и др. Псалтирь представляет собой сборник молитвенных песнопений и гимнов. В Притчах Соломоновых много раз повторяются одни и те же нравоучения относительно того, чтобы дорожить мудростью, бояться бога, довольствоваться своей женой и не искать других и т. д. В книге Ионы привлекает внимание довольно широко известная легенда о том, как этот пророк во время морского путешествия был проглочен китом и как бог приказал киту выплюнуть Иону на сушу, что тот и сделал.

В общем свод библейских книг, вместе взятых, представляет собой весьма пеструю картину большого разнообразия литературных форм и жанров: историческая хроника, своего рода кодекс законов, бытовая повесть, новелла, огромное количество отдельных мифов, поэма лирическая или нравоучительная, лирическое или нравоучительное стихотворение, песня похоронная, победная или походная, хвалебный гимн, наконец, сатира. В подавляющем большинстве случаев все эти литературные формы насыщены в Библии религиозным содержанием. Подчеркиваем ― в подавляющем большинстве случаев, ибо, как мы уже выше показали, в Библии есть целые произведения, в которых религиозное мировоззрение по существу не чувствуется, а ссылки на бога выглядят каким―то внешним и формальным привеском.

К тому же и сама религиозная идеология, пронизывающая Библию, отнюдь не едина. В различных библейских произведениях обнаруживаются следы самых многообразных форм и видов религиозных верований. Ни иудейская ни христианская религии не могут целиком принять все содержание Библии как оно есть, от книги Бытия до Откровения Иоанна Богослова. Многие места Библии должны подвергаться богословами этих религий самым хитроумным истолкованиям, чтобы каким―то образом сохранить видимость их соответствия христианскому или иудейскому вероучению. Это происходит потому, что на самом деле в Библии содержится большое количество следов не только дохристианских, но и доиудейских религий, вплоть до самых первобытных, самых примитивных культов. В ней можно найти обоснование любого религиозного культа и вероучения, начиная с первобытной магии и кончая абстрактным философско―идеалистическим учением о боге―слове («логосе»).

Разнообразие форм и содержания, наблюдаемое в Библии, свидетельствует о том, что это не единое произведение, насыщенное одним «божественным духом, а совокупность большого количества отдельных произведений, создававшихся разными людьми, притом не в одно время, а на протяжении огромного исторического периода. В течение этого времени менялись условия общественного бытия людей. В Библии отразились условия жизни людей разных эпох и даже разных народов, как материальные условия, так и идеология, в частности религиозные верования. Менялись условия жизни, менялись соответственно и верования людей, непрестанно появлялись новые напластования в религиозной идеологии, которые оседали в произведениях, вошедших впоследствии в библейский канон. Как это происходило в конкретной исторической действительности, мы рассмотрим в главе, посвященной истории Библии.

Прежде чем заняться освещением самой истории Библии, мы считаем целесообразным ознакомить читателя с тем, каким образом была исследована эта история, иначе сказать, с основными моментами самой истории научного исследования библейских книг.

 

Бенедикт Спиноза

Впервые систематический и обстоятельный разбор ряда библейских книг с целью выяснения их происхождения мы находим у великого философа-материалиста XVII века Бенедикта Спинозы, в его книге «Богословско-политический трактат», вышедшей в 1670 г.

Спиноза натолкнулся на одно очень туманное высказывание Ибн-Эзры в его комментариях к Второзаконию: «За Иорданом и проч., лишь только уразумеешь тайну двенадцати ― и Моисей написал также закон. И ханаанеин тогда был на земле; на горе божией будет открыто; потому также вот постель его ― постель железная; тогда узнаешь истину». На первый взгляд кажется, что здесь какая―то бессмыслица, пустой набор слов. Но ведь Ибн-Эзра сулил истину тому, кто разгадает загадку! Спиноза хотел найти истину и дал свое решение этой загадки. Разберем его и посмотрим, в какой мере оно правдоподобно.

1. «За Иорданом…» Второзаконие начинается словами о том, что Моисей говорил «всем израильтянам за Иорданом»[Второзаконие, гл. I, ст.1.]. Имеется, конечно, в виду восточный берег Иордана, тот, с которого израильтяне пришли и с которого переправились на западный берег, в Ханаан, а не внутренний, ханаанский берег, так как Моисей, по Библии, не переходил Иордана, а умер на его восточном берегу. Но если написано, что Моисей говорил «за Иорданом», значит, сам писавший в это время находился по эту сторону Иордана, на западном его берегу. Значит, рассуждал Спиноза, Моисей никак не мог написать Второзаконие. Вот почему Ибн-Эзра многозначительно указывает на слова «за Иорданом».

2. «Тайна двенадцати…» Эту тайну Спиноза толкует следующим образом. В Библии несколько раз говориться, что весь закон Моисеев был написан по окружности алтаря, а алтарь этот состоял, как принято считать в раввинской литературе, из двенадцати камней. Много ли можно написать, вернее начертать, выбить, на двенадцати камнях? Во всяком случае текст пяти библейских книг, которые считаются Моисеевыми, никак не уместиться на этих двенадцати камнях. Следовательно, говорит Спиноза, Моисеев закон был несравненно меньше, чем Пятикнижие. Значит, Пятикнижие в целом не должно приписываться Моисею.

3. «И написал Моисей закон…» Это слова из Второзакония[Там же, гл. XXXI, ст.9.]. Зачем бы стал Моисей писать о себе в третьем лице? Казалось бы, он должен был сказать о себе: «я написал закон!» Значит, не он писал эти слова, а кто―то другой.

4. «Ханаанеин тогда был на земле…» Эти слова из первой книги Пятикнижия, из книги Бытия[Бытие, гл. XII, ст.6.]. Если сказано, что {тогда был} ханаанеин в этой стране, значит, имеется в виду, что теперь его там нет. А ханаанеи были изгнаны из своей страны евреями, как говорится в Библии, после смерти Моисея. Следовательно, рассуждает Спиноза, эти слова были написаны не Моисеем, а кем-то другим и после смерти Моисея, когда «ханаанеина» в Ханаане уже не было. Значит, даже книга Бытия не может вся приписываться Моисею.

5. «Гора божия…» Это тоже из книги Бытия[Там же, гл. XXII, ст.14.]. Речь идет о горе Мория. Но название божией гора Мория получила только после того, как было решено построить на ней храм, а это было сделано, как рассказывается в Библии, много позже после смерти Моисея. Значит, Моисей не мог называть ее божией и это место книги Бытия тоже написано не Моисеем.

6. «Постель его ― постель железная…» Это из книги Второзакония[Второзаконие, гл. III, ст.11.], в которой рассказывается о том, как евреи, предводительствуемые Моисеем, победили царя Васанского Ога. После рассказа об этом событии следует ссылка на «одр», т. е. кровать побежденного царя: «вот, одр его, одр железный, и теперь в Равве, у сынов Аммоновых»[Там же].

Спиноза указывает на то, что так можно говорить только о событиях, происходивших давно. В подтверждение он еще ссылается на другую библейскую книгу ― II книгу Самуила (в русских изданиях Библии книги Самуила называются I и II книгами Царств). Там рассказывается, что царь Давид взял с боем город Рабат (Равва), принадлежавший аммонитянам. Найти одр царя Ога евреи могли в Рабате (Равве) только после завоевания этого города. Значит, ссылка Второзакония на то, что {одр} находится в Рабате (Равве), может относиться не ко временам Моисея, а к значительно более поздним временам царя Давида. Значит, не Моисеем написано и это место Пятикнижия.

Так разгадал Спиноза загадочное место у Ибн-Эзры. Надо признать, что это сделано им достаточно логично. В одном пункте, правда, содержится ошибка. Когда Спиноза говорит о горе Мория, он, как и Ибн-Эзра, неправильно толкует библейский текст: в Библии говорится не «на горе божией», а «на горе бог является». Но поскольку Ибн-Эзра переводил это место так же неправильно, как и Спиноза, то ошибка здесь роли не играет. Очевидно, Спиноза правильно разгадал мысль Ибн-Эзры: она заключается в том, что {не Моисею принадлежит авторство Пятикнижия.}

Почему же Ибн-Эзра прямо не сказал этого, а облек свою мысль в форму темной и причудливой загадки? Он боялся обвинений в ереси и преследований со стороны раввинов. Так объясняет дело Спиноза и добавляет к этому, что сам он не побоится открыто высказать истину. Спиноза убежден в том, что Пятикнижие написано не Моисеем. И в доказательство этого он дополняет соображения Ибн-Эзры по этому вопросу рядом своих собственных доказательств.

Много раз в Пятикнижии говорится о Моисее в третьем лице: бог говорил с Моисеем, Моисей вышел к народу, Моисей сделал то-то и т. д. Может быть, это просто условная манера изложения? Может быть, в древнееврейской литературе вообще была принята такая форма письма? Есть ведь и теперь некоторые литературные условности, например, автор нередко говорит о себе «мы считаем» или «мы писали об этом» вместо «я считаю», «я писал»… Но в других местах того же Пятикнижия Моисей говорит о себе в первом лице! Например, во II главе Второзакония мы находим несколько таких фраз: «И сказал мне господь». Эти слова содержатся в ст. 2, 9,17. Значит, не было такого правила или обыкновения писать о себе в третьем лице. Поэтому можно заключить, что написанное о Моисее в третьем лице принадлежит не ему, а кому-то другому.

Больше того, подчеркивает Спиноза, Моисею даются в Пятикнижии такие характеристики, которых он сам себе не мог давать. Например, в книге Числ говорится: «Моисей же был человек кротчайший из всех людей на земле»[Числа, гл. XII, ст.3.]. Во Второзаконии сказано, что «Моисей человек божий»[Второзаконие, гл. XXXIII, ст.1.] и что «не было более у Израиля пророка такого, как Моисей»[Там же, гл. XXXIV, ст.10.]. Трудно представить себе, чтобы человек сам так расхваливал себя.

Некоторые местности именуются в Пятикнижии не теми именами, которые они носили во времена Моисея, а теми, которые они получили значительно позднее. Например, в книге Бытия[См. Бытие, гл. XIV, ст.14.] говорится о том, что Авраам преследовал врагов до Дана. А в книге Судей мы находим упоминание о городе Дане в такой связи: одно из «колен Израилевых», а именно Даново, устроило набег на город Лаис «против народа спокойного и беспечного», перебило население, разрушило город. «И построили {снова} город и поселились в нем. И нарекли имя городу: Дан, по имени отца своего Дана»[Книга Судей Израилевых, гл. XVIII, ст.27―29.]. Это рассказывается о событиях, которые были не только после смерти Моисея, но и значительно позже смерти его преемника Иисуса Навина. Мог ли Моисей в книге Бытия писать о городе, который был построен через столетия после его смерти?!

Много и других доводов привел Спиноза в доказательство того, что Пятикнижие написано не Моисеем. Мы не будем все их излагать. Если же читателя заинтересует этот вопрос, он может обратиться к «Богословско-политическому трактату». Укажем только на то обстоятельство, отмеченное Спинозой, что в Пятикнижии подробно описывается смерть Моисея. Мы приведем это описание: «И умер там Моисей, раб господень, в земле Моавитской, по слову господню. И погребен на долине в земле Моавитской против Беф-Фегора, и никто не знает {места} погребения его даже до сего дня. Моисею было сто двадцать лет, когда он умер; но зрение его не притупилось, и крепость в нем не истощилась. И оплакивали Моисея сыны израилевы на равнинах Моавтиских (у Иордана близ Иерихона) тридцать дней. И прошли дни плача и сетования о Моисее»[Второзаконие, гл. XXXIV, ст.5―8.]. Как же может человек так описывать свою собственную смерть и те события, которые после нее происходили?

Общий вывод Спиноза делает такой: «…Из всего этого яснее дневного света видно, что Пятикнижие было написано не Моисеем, но другим, кто жил много веков спустя после него»[Бенедикт Спиноза, Избранные произведения, т. II, Госполитиздат, М. 1957, стр. 130―131.]. Историческое существование Моисея как личности Спиноза не отрицал. Он считал, что Моисей действительно когда-то жил, руководил древними евреями и даже написал какие-то книги. Но это были, полагал Спиноза, не те книги, которые составили Пятикнижие, а какие-то другие. Часть их текста, видимо, не дошла до нас, а некоторые отрывки могли быть включены в Пятикнижие. Но в целом считать автором Пятикнижия Моисея Спиноза решительно отказывался.

Так кто же этот автор? И был ли он один или Пятикнижие является коллективным произведением? На этот вопрос Спиноза также пытался дать обоснованный ответ, соответствующий историческим фактам и требованиям здравого размышления.

Рассматривая ряд книг Ветхого Завета, следующих после Пятикнижия, Спиноза заметил, что у них много общего с Пятикнижием. Прежде всего они все написаны не теми людьми, которым приписывается их авторство. Не Иисус Навин был автором книги Иисуса Навина, не сами судьи были авторами книги Судей Израилевых, не пророк Самуил написал книгу, которая называется его именем. Чем это можно доказать?

В книге Иисуса Навина рассказывается о его смерти и о последующих событиях. Но сообщать о том, как евреи похоронили его, как после его смерти они почитали бога Яхве, только пока были живы старейшины, знавшие Иисуса, сам Иисус, конечно, не мог. В книге Судей часто упоминается, что в те времена, о которых там говорится, у евреев еще не было царей. Очевидно, это писали тогда, когда цари у евреев уже были. Между тем эпоха царей была в истории еврейского народа {после} эпохи судей. Значит, книга Судей была написана не судьями. То же относится и к книге Самуила, и к подавляющему большинству других книг Ветхого Завета.

Для решения вопроса о том, кто был действительным автором или авторами основных книг Ветхого Завета, Спиноза считал очень существенным следующее наблюдение: во всех книгах Пятикнижия, а также в книгах Иисуса Навина, Судей, Руфи, Самуила (в русских изданиях Библии книги Самуила называются I и II книгами Царств) и Царей (в русских изданиях ― III и IV книги Царств) чувствуется определенная преемственная связь ― каждая последующая начинается с того, чем кончается предшествовавшая. Через все книги проходит единая нить: «…Все эти книги клонят к одному, именно: научить изречениям и постановлениям Моисея и доказать их посредством хода событий»[Бенедикт Спиноза, Избранные произведения, т. II, стр.135.]. Из этого Спиноза делает вывод о том, что все они были составлены одним и тем же человеком, «желавшим написать об иудейских древностях от первого их начала до первого разрушения города»[Там же, стр.134.] (Иерусалима. И.К.). И этим человеком, полагал Спиноза, был не кто иной, как пророк Ездра, именем которого в Ветхом Завете названы три небольшие книги. (В православный канон включена только одна.)

Высказывая это предположение, Спиноза ссылается на некоторые «солидные данные», на которых основано его предположение. Что это за данные?

В книге Неемии рассказывается о том, что первосвященник Ездра в Иерусалиме при огромном стечении народа «от рассвета до полудня» читал вслух закон Моисея. Спиноза считает, что это было не все Пятикнижие, а только Второзаконие, в котором устанавливаются правила поведения верующих иудеев, ибо Ездра в обстановке разброда после вавилонского плена был больше всего заинтересован в наведении общественного порядка и, возможно, пытался сделать это при помощи внушения народу правил и заповедей Второзакония. Спиноза считает возможным, что Ездра же и написал текст оглашенного им закона. А после того, как он пустил Второзаконие в ход, возникла необходимость в его обосновании. Тогда, говорит Спиноза, Ездра «приложил старание к тому, чтобы написать всю историю еврейской нации, т. е. от сотворения мира до окончательного разорения города (Иерусалима. ― И.К.). В нее он вставил в своем месте и эту книгу Второзакония»[Там же, стр.137.]. Таким образом, согласно Спинозе, иудейский первосвященник Ездра написал сначала своего рода свод законов ― Второзаконие, а потом освятил его при помощи дополнительно составленных остальных книг.

Это не значит, по мнению Спинозы, что Ездра сам сочинил все эти книги. До него многое было написано другими авторами, но не было соединено вместе, не было расположено в определенной системе. Ездра «собрал истории из разных авторов, а иногда просто списал и оставил их потомкам еще не проверенными и не приведенными в порядок»[Бенедикт Спиноза, Избранные произведения, т. II, стр.138.]. Сопоставляя отдельные места текста, Спиноза находит огромное количество несогласованных между собой всевозможных противоречий и несообразностей. Мы не можем дать здесь подробное изложение этой части книги Спинозы, но вот несколько примеров.

В XXXVIII главе книги Бытия рассказывается история о том, как сын праотца Иакова Иуда согрешил со свей снохой Фамарью. По времени это событие относится к промежутку между отводом Иосифа в Египет и отправлением туда Иакова со всем семейством. Этот промежуток, согласно Библии, не может считаться большим, чем 22 года. А за это время, по Библии же, произошли такие события: Иуда женился, у него родился сын, вырос, женился на Фамари, умер; после этого на ней женился его младший брат, который тоже умер; Иуда сошелся со снохой, она родила ему двоих сыновей, из которых один тоже успел стать отцом; и все это за 22 года! Сопоставляя различные даты книги Бытия, Спиноза приходит к выводу, что Иакову должно было быть 84 года, когда он женился на Лиии, что Дине было едва 7 лет, когда она претерпела насилие от Сихема, что Симеону и Левию было 11―12 лет, когда они перебили всех жителей этого города и разграбили их достояние.

Спиноза находит в тексте Ветхого Завета много пропусков, разрывов в изложении, много повторений и параллельных мест. Если прибавить еще ко всему этому наличие мест, прямо противоречащих одно другому, то получится чрезвычайно беспорядочная картина. Раввины и комментаторы Библии много раз пытались согласовать ветхозаветные противоречия, объяснить беспорядок в библейском изложении, но так как это невозможно сделать, сохранив учение о божественности Библии, то подобные попытки ни к чему не привели. «…Раввины, ― писал Спиноза, ― совершенно безумствуют; комментаторы же, которых я прочел, бредят, выдумывают и, наконец, совершенно искажают самый язык»[Там же, стр.143―144.]. Они толкуют библейские тексты самым произвольным образом, чтобы только придать им смысл. Спиноза бросает вызов всем комментаторам Библии: пусть они объяснят ветхозаветные несуразности без насилия над языком и здравым смыслом, и, если найдется такой, говорит он, «я тотчас протяну ему руки, и будет он для меня великим оракулом»[Бенедикт Спиноза, Избранные произведения, т. II, стр.144.]. Но такого не нашлось и не найдется!

Как же сам Спиноза объяснял противоречия и несогласованности в основных книгах Ветхого Завета? Ведь, казалось бы, если их составил один автор (Ездра), то противоречий не должно быть. Спиноза считал, что Ездра просто по каким―то причинам не сумел или не успел провести соответствующую редакционную работу, чтобы свести концы с концами во всех отдельных сочинениях, включенных им в один свод. Может быть, говорит он, ему помешала преждевременная смерть, может быть, здесь действовали какие―то другие, оставшиеся неизвестными, причины. Во всяком случае, Ездра не довел до конца свою редакционную работу, а так как книги были признаны священными и подвергать их переработке было нельзя, то все противоречия и несуразности так в них и остались.

Что касается самих трех книг, которые формально именуются книгами Ездры, то Спиноза считал, что они Ездре не принадлежат, ибо были написаны через много лет после его смерти. Мы не будем вдаваться во все подробности рассуждений Спинозы по этому вопросу, укажем только на вывод, к которому он пришел: «Мы утверждаем, ― писал Спиноза, ― что эти четыре книги, именно: Даниила, Ездры (три книги Ездры Спиноза рассматривает как одну. ― И.К.), Есфири и Неемии, были написаны одним и тем же историком»[Там же, стр.156.]. За отсутствием достаточных данных Спиноза не решает вопрос о том, кем они были написаны; он лишь предполагает, что материалом для составления этих книг должны были служить летописи, или «временники», ведшиеся писцами или историографами, которых содержали иудейские цари при иерусалимском храме.

Ряд подобных соображений высказал Спиноза и по поводу остальных книг Ветхого Завета, включая все книги пророков и псалмы. В отношении же всего канона ветхозаветных книг философ сделал предположение, что он был составлен поздно ― во времена Маккавеев, т. е не раньше середины II века до н. э. Таким образом, не только по поводу авторства и даты написания отдельных книг Ветхого Завета, но и по поводу составления всего ветхозаветного канона Спиноза опроверг утверждения как еврейских раввинов, так и христианских богословов, призывающих верить в древность ветхозаветных книг и в их принадлежность Моисею, Иисусу Навину и другим почитаемым церковью личностям.

Не все утверждения Спинозы полностью подтвердились позднейшими исследованиями. Но самый метод исследования Библии, примененный великим философом, имел огромное значение. Спиноза тщательно изучал текст каждой библейской книги, сопоставлял между собой содержание отдельных книг и всех ветхозаветных книг в целом с историческими материалами и в конце концов делал выводы, основываясь не на авторитете Писания, считавшегося священным, а на здравом смысле и логике.

 

От Спинозы до Велльгаузена

Следующим крупнейшим библейским критиком, выводы которого мы будем здесь излагать, был Юлиус Велльгаузен. В своих исследованиях он опирался на достижения ряда своих предшественников: за двести с лишним лет, отделявших его от Спинозы, библейская критика обогатилась многими достижениями.

В начале XVIII века немецкий лютеранский пастор из г. Гильдесгейма Г.Б. Виттер, составляя комментарии к Библии, заметил, что, как уже отмечалось, в первых книгах древнееврейского подлинника Ветхого Завета бог далеко не всегда именуется одним и тем же именем: иногда он называется Яхве, в других случаях ― Элохим [Не только во времена Виттера, но и долго после него имя Яхве неправильно писалось и произносилось как Иегова. Сравнительно недавно было установлено правильное написание этого имени ― Яхве.]. Он обратил внимание также на то, что в Ветхом Завете есть много повторений, причем каждое из них представляет собой новый вариант, в деталях отличающийся от прежнего изложения. Обо всем этом он написал в изданном им в 1711 г. комментарии к Библии. Однако работа Виттера прошла незамеченной и его современниками и последующими поколениями; к тому же Виттер не сделал из замеченных им фактов никаких серьезных выводов. Только через полвека известный французский врач Жан Астрюк, занимавшийся как любитель исследованием библейского текста, сделал важное открытие, которое и опубликовал в 1753 г. в своей книге «Предположения о тех самостоятельных источниках, какими, по-видимому, пользовался Моисей для составления книги Бытия».

Так же, как и Виттер, Астрюк заметил чередование имен Яхве и Элохим. Оказалось, что в главе I книги Бытия бог называется только Элохим, с главы II до главы V он именуется Яхве или двойным именем Яхве-Элохим. В главе V имя Яхве исчезает, потом опять появляется только в первой половине VI главы. Это обстоятельство навело Астрюка на серьезные размышления.

Можно было бы еще предположить, что бога одновременно называли двумя именами. Называют же его господом или еще как-нибудь! Но оказалось, что двум именам в Библии соответствуют различные варианты сказаний и что, если разделить те части книги Бытия, в которых бог называется Яхве, и те части, в которых он называется Элохим, получатся два самостоятельных изложения. Очевидно, рассудил Астрюк, здесь соединены два разных источника: один принадлежит автору, называвшему бога Элохим, другой написан человеком, употреблявшим имя Яхве. Первого автора он назвал элохистом, второго ― яхвистом. Помимо того, Астрюк находил в книге Бытия еще ряд мелких источников, играющих сравнительно второстепенную роль; таких он насчитывал около десяти.

Вывод Астрюка относительно двух основных источников книги Бытия явился очень важным и плодотворным открытием, легшим в основу всего дальнейшего развития библейской критики.

В начале XIX века немецкий исследователь де Ветте сделал открытие, относящееся к последней части Пятикнижия Второзаконию [Книге де Ветте вышла в 1805 г.]. В IV книге Царств [См. главы XXII―XXIII.], как известно, рассказывается о том, что в царствование Иосии первосвященник Хелкия нашел в храме книгу Закона и что эта книга была немедленно принята к руководству в иудейском религиозном культе. Царь Иосия на основании требований этой книги централизовал культ Яхве в иерусалимском храме и уничтожил все святилища на горах, все священные рощи и все жертвенники, находившиеся не в иерусалимском храме. Де Ветте обратил внимание на то, что именно книга Второзакония предписывает такую централизацию культа и такие мероприятия в отношении языческих культов. Он сделал на основании этого вывод о том, что книга Второзакония и была той книгой Закона, которую первосвященник Хелкия принес царю Иосии как найденную якобы в храме. Совершенно резонно де Ветте предположил, что никакой находки здесь не было и что храмовые служители под руководством первосвященника сами написали эту книгу. Оказалось нетрудно установить и дату обнародования книги Второзакония ― 621 год до н. э. Это открытие явилось отправной точкой для установления времени написания других книг Пятикнижия.

Следующим важным шагом в этом отношении было установление времени написания всех элементов Пятикнижия, содержащих «закон».

Уже в 30-х годах прошлого века два ученых ― Фатке в Берлине и Рейсс в Страсбурге ― независимо друг от друга пришли к выводу о том, что церковная точка зрения относительно времени появления «закона» неправильна.

Как известно, эта точка зрения заключается в том, что прежде всего бог дал Моисею закон ― десять заповедей, а за ними и все остальные предписания, содержащиеся в Пятикнижии; только потом будто бы были написаны книги Иисуса Навина, Судей, Царств, книги пророков. Фатке и Рейсс обратили внимание на то обстоятельство, что в подавляющем большинстве этих книг, появившихся якобы после «закона», на самом деле нет ничего, свидетельствующего о том, что авторы их уже знали «закон». Жизнь израильтян описана в этих книгах так, как будто они совершенно не руководствуются предписаниями «закона» и даже ничего о нем не знают. Впервые о нем упоминается только в книге Иеремии, написанной в начале VI века. Из этого с полной очевидностью следует, что до этого времени «закона» еще не было и что он, следовательно, был написан после «исторических» книг и книг пророков. Фатке опубликовал свой вывод в книге «Религия Ветхого Завета» (1835 г.), а Рейс даже не решился напечатать свою книгу, боясь преследований со стороны блюстителей интересов религии. Выступление Фатке тоже осталось в значительной мере незамеченным, тем более что сам автор, опасаясь за свою безопасность и ученую карьеру, не настаивал особенно на своих выводах и вообще больше к этому вопросу не возвращался.

Только через тридцать с лишним лет, в 60-х годах, ученики Рейсса ― Граф и Кайзер обнародовали результаты работ своего учителя. Одновременно с ними выступил и голландский ученый Кюэнен, который поддержал вывод о позднем происхождении «закона» и, помимо того, обосновал положение о том, что многие исторические повествования Ветхого Завета тоже были написаны значительно позднее, чем это утверждает церковь.

Это было новым серьезным ударом по церковной версии происхождения книг Ветхого Завета. Оказалось, что Моисеева закона, который был якобы вначале дан евреям, не существовало до самого вавилонского плена, т. е. до начала VI века. Это значит, что и автором основной части Пятикнижия никак нельзя считать Моисея, если он даже и существовал в действительности, а не является плодом религиозной фантазии.

Вопрос о книгах Пятикнижия, содержащих Моисеев закон, стал привлекать особо пристальное внимание исследователей. Как явствует из предыдущего, в составе Пятикнижия было выделено три элемента: Яхвист, Элохист и Второзаконие. В научной литературе эти три элемента стали обозначатся условными буквами: Яхвист ― латинской буквой J, Элохист буквой E, Второзаконие ― буквой D (первая буква греческого слова «девтерономиум», означающего «второзаконие»). Так как Элохист (E) составлял большую часть Пятикнижия, то он называется еще и основным, или первоначальным, источником. Яхвист (J) носит преимущественно повествовательный характер, а в остальных двух источниках содержится главным образом законодательный материал. В 1853 г. немецкий богослов Гупфельд выделил из текста Библии (частично из первоначального источника, частично из Яхвиста) новый элемент, который он назвал Младшим элохистом. Следующий крупный исследователь ― Граф в 1869 г. высказал предположение, что Старший элохист оказывается на самом деле по времени младшим, так как он был создан и включен в Библию после вавилонского плена и является, таким образом, самым поздним элементом Пятикнижия.

Опираясь на все эти достижения библейской критики, особенно на предположение Графа о позднем происхождении Старшего элохиста, в 1878 г. выступил с книгой «Введение в историю Израиля» немецкий ученый Велльгаузен (1844―1918).

 

Юлиус Велльгаузен

В научном исследовании Библии Велльгаузен сыграл исключительную роль. До сих пор его выводы о последовательности и времени написания главных книг Ветхого Завета лежат в основе исследования Библии. Как и большинство библейских критиков буржуазных стран, Велльгаузен не был атеистом; он был протестантским богословом. Когда вышло в свет его «Введение в историю Израиля», он был лишен профессорской кафедры богословия и стал преподавателем древневосточных языков. Разберем основные выводы, сделанные Велльгаузеном в результате его исследований.

Излагаемые в Ветхом Завете повествования о патриархах, об исходе евреев из Египта, странствовании их по пустыне и т. д. завершаются не приходом их к Иордану, чем кончается Пятикнижие, а завоеванием Палестины и оседанием в ней, о чем рассказано в книге Иисуса Навина. На этом основании Велльгаузен стал рассматривать как целое не Пятикнижие, а Шестикнижие, т. е. Пятикнижие вместе с книгой Иисуса Навина. Этот подход имел не только формальный, но и принципиальный характер, ибо он означал, что для научного анализа не имеет никакого значения церковное учение о Пятикнижии как цельном произведении, принадлежащем одному автору: речь должна идти не о Моисеевом Пятикнижии, а о безымянном Шестикнижии.

Так же как и его предшественники, Велльгаузен выделял в качестве отдельного произведения Второзаконие, происхождение которого было установлено де Ветте. В остальном тексте Шестикнижия он находил как нечто целое «основной источник», или Элохист. «Эта часть Шестикнижия, ― писал он, ― характеризуется склонностью к числу и мере, схематизмом, застывшим педантическим языком, постоянными повторениями одних и тех же выражений и оборотов, которые почти не встречаются в древнейшем еврейском языке. Благодаря этим резко выраженным характеристическим чертам, ее можно очень легко и без ошибки узнать»[Ю. Велльгаузен, Введение в историю Израиля, СПБ 1909, стр.5.]. В «основной источник» Велльгаузен включал всю книгу Левит, большую часть книги Числ, а также ряд глав книг Бытие и Исход. По содержанию эта часть Ветхого Завета содержит преимущественно законодательство, относящееся к богослужению в скинии, служившей у кочевников―евреев храмом.

Для обозначения этого «основного источника» Велльгаузен предложил новое название ― Жреческий кодекс, т. е. кодекс богослужебных и прочих законов, выработанный жрецами бога Яхве. Это название закрепилось в библейской науке и сокращенно обозначается латинской буквой P ― первой буквой немецкого слова «Priesterkodex».

Жреческий кодекс составляет и по объему и по значению основной массив Шестикнижия. Как указывает советский исследователь Н.М. Никольский, в материале библейского законодательства Жреческий кодекс составляет 75 процентов, а в повествовательной части Ветхого Завета он дает нить, связывающую ее в одно целое. Велльгаузен и поставил своей задачей выяснить историю появления этой основной части Шестикнижия.

Церковное учение относит те части Библии, в которых содержится Жреческий кодекс, к наиболее раннему периоду истории евреев. Вначале, утверждают как иудейские, так и христианские церковники и богословы, Моисей дал евреям закон, обязательный для всех времен; на основе этого закона и развивалась потом история еврейского народа. Таким образом, евреи будто бы получили Жреческий кодекс уже в XIII веке до н. э., и с тех пор обязаны были следовать ему в своей частной и общественной жизни, особенно в отправлении религиозных обрядов. Велльгаузен проверил это обстоятельство на большом историческом материале и пришел к выводу, что Жреческий кодекс появился не в XIII веке, как этому учит церковь, а значительно позже. Приведем некоторые из его соображений по этому вопросу.

Если бы Жреческий кодекс был известен евреям так давно, то в книгах Судей, Царств, пророков упоминались бы его предписания, сама жизнь и быт евреев этого периода соответствовали бы этим предписаниям. Между тем жизнь еврейского народа в упомянутых ветхозаветных книгах изображается так, как будто они и не слыхали о том, что существуют требования и предписания Жреческого кодекса. Это особенно ясно видно на материале истории религиозного культа.

Известно, что первоначально у древних евреев служение богам и, в частности, богу Яхве происходило в разных местах по всей стране ― на высотах и в священных рощах, у жертвенников постоянных или сооружаемых для каждого отдельного случая. В дальнейшем культ централизовался настолько, что установилась практика богослужения в одном центре ― в иерусалимском храме. Велльгаузен проследил, каким образом этот процесс централизации культа нашел отражение в Шестикнижии. Результаты оказались очень интересными.

В Яхвисте никакой централизации еще нет, множественность жертвенников и пунктов богослужения не встречает возражений; это понятно, ибо Яхвист является наиболее древним элементом Шестикнижия. Во Второзаконии выдвигается уже требование единства места богослужения, и это требование носит наступательный характер, провозглашается борьба против святилищ и жертвенников, находящихся вне храма; здесь видна вторая ступень развития. Наконец, в Жреческом кодексе о единстве места богослужения уже говорится, как о само собой разумеющемся, как о чем―то давно существующем. Ясно, что Жреческий кодекс выражает последний этап той эволюции, которую пережила ветхозаветная религия.

Этот вывод Велльгаузен проверяет на многих других материалах. Например, праздники, устанавливаемые Жреческим кодексом, несомненно, более позднего происхождения, чем праздники, устанавливаемые в Яхвисте и Второзаконии. То же относится и к такому вопросу, как организация духовенства. В древнейшие времена у евреев не было духовенства, отдельного от мирян. В дальнейшем появляются жрецы―левиты, потом выделяется верхушка жречества во главе с первосвященником, который не только возглавляет духовенство, но и претендует на главную роль в возникшем к этому времени еврейском государстве. Если проследить, как этот процесс отразился в Шестикнижии, то опять подтвердится положение о позднем происхождении Жреческого кодекса, ибо в нем впервые говорится о первосвященнике и жрецах. Даже в книгах Судей и Царств нет никакого намека на власть первосвященника, на преобладающее влияние жрецов в общественной жизни; «действительно влиятельными вождями народа являются судьи, люди совсем не духовного звания»[Ю. Велльгаузен, Израильско―иудейская религия. В сборнике «Из истории раннего христианства», М. 1907, стр.7.]. Значит, Жреческий кодекс появился позднее книг Судей и Царств.

В Жреческом кодексе предусматривается выполнение верующими такой массы обрядов, такого сложного молитвенного церемониала, который совершенно невозможно выполнять в пустыне, в условиях кочевой жизни. Из книг, относящихся к эпохе царей, не видно, чтобы этот церемониал даже тогда выполнялся. Он был, конечно, введен в значительно более поздний период.

Велльгаузен рассмотрел под этим углом зрения и те книги Библии, которые следуют за Шестикнижием. Оказалось, что они в свое время подверглись определенной обработке в соответствии с законодательными книгами Шестикнижия, т. е. Второзаконием и Жреческим кодексом. При этом на более ранних из них, книгах Царств, лежит отпечаток требований Второзакония, а более поздние, Паралипоменон, явно обработаны в свете требований Жреческого кодекса. Это снова свидетельствует о том, что Жреческий кодекс представляет собой более позднюю ступень в законодательной части Библии, чем Второзаконие. А мы уже знаем, что, как доказал де Ветте, Второзаконие было написано около 621 г. до н. э. Когда же возник Жреческий кодекс?

В 586 г. до н. э., т. е. через 35 лет после появления Второзакония, вавилонский царь Навуходоносор взял Иерусалим и угнал верхушку еврейского народа в плен («вавилонское пленение»). Велльгаузен считает, что именно в вавилонском плену и сформировался Жреческий кодекс. Когда большая часть жрецов была отправлена в плен, богослужение было прекращено, и, чтобы не забылся ритуал, его нужно было записать. Вначале этим занялся пророк Иезекииль, в книге которого записан обычный ритуал иерусалимского храма. Вокруг Иезекииля собралась большая группа жрецов, занимавшихся составлением «Закона». После восстановления храма в Иерусалиме и возвращения части евреев на родину богослужение возобновилось. Тогда составление Жреческого кодекса приобретало тем более важное значение. Поэтому работа над ним продолжалась. Когда в середине V века до н. э. Ездра и Неемия вернулись из Вавилона в Иерусалим во главе группы репатриантов, они привезли с собой и опубликовали книгу закона Моисеева. Об этом подробно и рассказано в библейских книгах Ездры и Неемия. Этой книгой Моисеева закона и был Жреческий кодекс.

Вспомним, что и Спиноза считал настоящим автором и по меньшей мере редактором-составителем Пятикнижия Ездру. Но у Спинозы это было только догадкой, Велльгаузен же обосновал ее достаточно вескими аргументами.

Оказалось, таким образом, что только незначительная часть Пятикнижия была написана раньше VII века до н. э., Второзаконие появилось в 621 г., а большая часть остальных книг (Жреческий кодекс) ― в 444 г., т. е. {почти на тысячу лет позже того времени, к которому относят церковники соответствующие части Пятикнижия.}

В середине и второй половине XIX века научное исследование Библии получило новый богатый материал благодаря археологическим раскопкам в Месопотамии и некоторых других ближневосточных странах.

 

Археологические открытия и история Ветхого Завета

Английским археологом Лэйярдом и итальянским археологом Ботта в середине XIX века были сделаны открытия, поразившие весь мир.

Во дворце ассирийского царя Синаххериба (705―680 г. до н. э.) Лэйярд нашел огромную библиотеку клинописных надписей на глиняных табличках, собиравшуюся в свое время внуком Синаххериба Ашшурбанапалом (669―633 г. до н. э.). Таблички были отправлены в лондонский Британский музей, где их через двадцать лет расшифровал работник этого музея Джордж Смит. Результаты оказались сенсационными.

Осенью 1872 г. Смит, сортируя таблички библиотеки Ашшурбанапала, нашел обломок, на котором было написано: «К горе Низир причалил корабль; гора Низир задержала корабль и не давала ему качаться… Когда наступил 7-ой день, я выпустил голубя; голубь полетел и вернулся: он не нашел себе места (сухого) и потому вернулся». Смиту сразу бросилось в глаза явное созвучие этого текста с библейским текстом сказания о потопе. Начались поиски других обломков таблички. Они не были найдены, но зато удалось отыскать два других экземпляра. Вся табличка оказалась только частью интереснейшего ассиро-вавилонского сказания ― эпоса о Гильгамеше. Все повествование занимает 12 табличек, причем 11-я из них посвящена всемирному потопу. Там приводится рассказ праведника Утнапиштима Гильгамешу об этом событии:

«Произвести потоп решило сердце великих богов… Эа, владыка премудрости, был с ними и поведал их решение дому, сплетенному из тростника: дом! дом! стена! стена! слушай и внимай. Ты, человек из Шуриппака, сын Убуртуту, строй дом, сооружай корабль, брось богатство, ищи жизни, возненавидь имущество и сохрани жизнь. Возьми в корабль семена жизни всякого рода. Корабль, который ты должен выстроить, должен иметь определенные размеры». Рассказов о том, как он строил корабль, Утнапиштим продолжает: «Все, что у меня было в серебре, внес я туда; все, что было у меня в золоте, внес я туда; все, что было у меня в виде семян жизни всякого рода, ввел я туда. Потом я ввел туда все мое семейство и близких, а также полевой скот, зверей и ремесленников». Начался страшный ливень, затопивший всю землю. «На 7-й день успокоилось море, ураган, буря и потоп прекратился. Увидев день, я увидел, что все человечество превратилось в глину… Через сутки выступил остров»[Отрывки из эпоса о Гильгамеше приводятся здесь и далее по переводу, данному в книге Б.А. Тураева «История древнего Востока», Л. 1936, т. I, стр.131 и сл.]. Утнапиштим выпустил на разведку голубя, который вернулся, не найдя сухого места на земле, потом ― ласточку, тоже вернувшуюся обратно, наконец ― ворона, который не вернулся, что говорило о том, что на земле уже есть сухие места. Утнапиштим высадился на землю и принес жертву богам. Те благосклонно вдохнули аромат жертвы и раскаялись в том, что так сильно наказали людей.

Есть, конечно, в этой легенде и расхождения с библейским сказанием о потопе, но нельзя не видеть, что основа у них общая. Таблички со сказанием о Гильгамеше, относящиеся к истории потопа, датируются учеными примерно 3 тысячелетием до н. э., причем на них имеются пометки о том, что это копии с более древнего оригинала. Если библейское сказание о потопе содержалось бы только в тех частях Пятикнижия, которые относятся к Жреческому кодексу, то можно было бы считать, что евреи заимствовали его у вавилонян в период своего пребывания в плену, ибо, как доказал Велльгаузен, Жреческий кодекс составлен именно в вавилонском плену. Но сказание о потопе содержится также и в Яхвисте, который относится к более ранним временам. Это тоже вполне объяснимо. Возможно, что некоторые племена евреев до вселения в Ханаан жили в Месопотамии. Здесь ассиро-вавилонские легенды были широко распространены, так что евреи могли позаимствовать их. Во всяком случае, одно из основных библейских сказаний не является оригинальным.

Кроме сказания о потопе, обнаружилось большое количество и других заимствований.

В той же библиотеке Ашшурбанапала найден цилиндр со следующим изображением: в центре ― дерево, по одну сторону его ― мужская фигура, по другую ― женская; сзади женщины извивается подымающаяся с земли змея; мужчина и женщина протягивают руки к висящим на дереве плодам. Это выглядит как иллюстрация к библейской легенде о грехопадении Адама и Евы. Значит, легенда, подобная библейской, еще задолго до того, как она появилась в Библии, уже существовала в мифологии ассириян.

Упоминавшийся выше Джордж Смит нашел и расшифровал табличку с легендой о царе аккадском Саргоне I (XXIV век до н. э.). Вот что там рассказывает Саргон о себе: «Зачала меня моя бедная мать; втайне родила меня, положила меня в тростниковую корзину, запечатала меня смолой и отдала меня реке… Тогда подняла меня река, принесла меня к Акки-водоносу. Акки-водонос поднял меня, взял меня в сыновья и воспитал меня». В Библии примерно то же рассказывается о рождении и младенчестве Моисея, с той только разницей, что младенца находит и берет на воспитание не водонос, а египетская царевна.

В 1901 г. на территории древней Персии (г. Сузы) был найден большой каменный столб, на котором клинописью были начертаны законы древнейшего вавилонского царя ― Хаммурапи (1792―1750 до н. э.). Всего там оказалось свыше трех с половиной тысяч строк, составляющих 247 статей. Помимо того, в библиотеке Ашшурбанапала, а также в некоторых других местах найдены отрывки из законов Хаммурапи, восполняющие строки, которых не хватает на столбе. Исследование законов Хаммурапи дало еще более удивительные результаты для изучения истории библейского текста, чем исследование легенд и сказаний. Оказалось, что характер законодательства Хаммурапи очень похож на библейское законодательство. Например, пресловутое «око за око, зуб за зуб» содержится как в Ветхом Завете, так и в законах Хаммурапи; и здесь и там санкционируется убийство на месте преступления вора-взломщика; и здесь и там предусматривается отпуск раба на волю после истечения определенного срока и т. д. и т. п. На столбе с законами Хаммурапи имеется изображение самого Хаммурапи, получающего свои законы из рук бога Шамаша; Моисей, по библейскому учению, тоже получил свое законодательство непосредственно из рук бога.

Хаммурапи жил в XVIII веке до н. э., а Моисеево законодательство относится самими церковниками к XIII веку до н. э., т. е. оно появилось, даже по их мнению, на 500 лет позже Хаммурапи. Вероятно, соответствующие места Ветхого Завета были заимствованы у Хаммурапи.

Расшифровка ассиро-вавилонской клинописи открыла науке большое количество текстов, сходных как по содержанию, так и по форме с библейскими песнопениями в честь бога Яхве ― с псалмами. Есть и такие песнопения, в которых провозглашается, что бог един или что он по меньшей мере превосходит всех остальных богов. Например, в тексте, который обращен к Наннару, богу-покровителю города Ура, сказано так: «Отец, созидатель всего, взирающий на все живое… Владыка, выносящий решения на небе и на земле, чьи веления никто (не может отменить), который держит в руках огонь и воду, управляет живыми существами, какой бог сравнится с тобой?! В небесах кто велик? Ты один велик! На земле кто велик? Ты один велик!» В библейских псалмах можно найти много мест, очень близких к приведенному тексту.

Обнаружение такого большого количества совпадений между Ветхим Заветом и древнейшими ассиро-вавилонскими тестами произвело такое сильное впечатление на западноевропейских историков, что некоторые из них выступили с теорией о полном заимствовании Ветхого Завета из Вавилона. Так, крупный немецкий историк древнего Востока Фр. Делич выступил в 900-х годах с двумя лекциями под общим названием «Библия и Вавилон»[См. в русском переводе: Фридрих Делич, Библия и Вавилон, СПБ. 1912.] («Babel und Bibel»), в которых он доказывал это положение. Сопоставив с вавилонскими материалами не только отдельные сказания и тексты Библии, но и весь дух ветхозаветной религии, он пришел к следующему выводу: «Как все одинаково в Библии и в Вавилоне! И там и здесь стремление символизировать слова, пояснить их действиями… У обоих одинаковый мир непрерывных чудес и знамений, одинаково наивные представления о божестве: подобно тому, как в Вавилоне боги едят и пьют, предаются отдыху ― так и Иегова, пользуясь вечерней прохладой, прогуливается в раю, или наслаждается приятным запахом жертвы Ноя и спрашивает Валаама, кто гости, которых тот принимал (Числ.4, XX, 9). И здесь, как и там, тот же мир чудес и знамений и непрерывных откровений божества человеку во время его сна (ср. Иоиль, 3, 1). И как в Ветхом Завете Иегова говорит с Моисеем, Аароном и пророками, так и вавилонские боги разговаривают с людьми или непосредственно или через жрецов и боговдохновенных пророков и пророчиц»[Фридрих Делич, Библия и Вавилон, стр.59.].

С лекциями Делича произошла довольно любопытная история. Ими заинтересовался германский император Вильгельм II и пригласил ученого повторить их ему и узкому кругу его придворных. Но когда в печати появились сведения о том, что император аплодировал лектору и вообще благожелательно отнесся к теории «Библия ― Вавилон», Вильгельм поспешил отмежеваться от Делича. Он обратился с большим письмом к председателю Общества востоковедения адмиралу Гольману, который немедленно опубликовал письмо кайзера. В этом письме Вильгельм выражал озабоченность по поводу того, что теория Делича подрывает религиозное мировоззрение. По существу он, конечно, не мог ничего возразить против аргументов Делича. Упреки сводились к тому, что тот «не признает божественности Иисуса Христа, и поэтому у него в результате выходит, что Ветхий Завет не содержит в себе пророчества об Иисусе, как о мессии», что Делич «слишком политически увлекся вопросом об откровении и в большей или меньшей степени отрицал его» и что «это была с его стороны тяжелая ошибка».

Вильгельм понимал, конечно, что распространение научных знаний о происхождении Библии наносит серьезный ущерб религиозному мировоззрению христианства (так же, как и иудейства). Но он напрасно обвинял Делича в сознательном подрыве веры в божественное откровение тот был очень далек от таких греховных побуждений. Тем не менее его теория действительно сильно поколебала веру в божественное происхождение Библии, и в частности Ветхого Завета.

Делич принадлежал к реакционному направлению в исторической науке, именовавшемуся панвавилонизмом. Вместе с другими представителями этой школы он считал, что вся древняя культура произошла из Вавилона. Мы не будем здесь вдаваться в подробную критику этого положения, укажем только на два обстоятельства, которые делают его для нас совершенно неприемлемым. Во-первых, с точки зрения панвавилонизма все народы древности почему-то оказались неспособными к самостоятельному культурному творчеству, за исключением вавилонян; по существу это новый вариант концепции об «избранном» народе. Во-вторых, панвавилонистская концепция кладет предел исследованию каждого культурно-исторического явления: как только добрались до его вавилонского «основания», происхождение его считается выясненным, вавилоняне же оказываются получившими его чуть ли не в порядке божественного откровения… Тем не менее остается фактом, что большое количество ветхозаветных сказаний имеет свои параллели в ассиро-вавилонских верованиях, и это никак нельзя согласовать с утверждениями церковников об оригинальном, притом богооткровенном происхождении Ветхого Завета.

Открытия археологов показали, что в Ветхом Завете имеются совпадения не только с ассиро-вавилонскими сказаниями, но и с мифологией многих других стран древнего Востока. Некоторые библейские сказания оказались весьма близкими по содержанию к соответствующим египетским легендам.

Например, в Ветхом Завете имеется книга под названием книги Притчей Соломоновых. Когда в 1923 г. была опубликована расшифрованная египтологами древнеегипетская книга «Поучение Амен-ем-опе», то оказалось, что большое количество материала этой книги почти дословно совпадает с текстами ветхозаветной книги Притчей Соломоновых. Приведем несколько параллелей. {«Амен-ем-опе»}: «Склони свое ухо, слушай, что я скажу, обрати свое сердце к пониманию их (слов. ― И.К.)». {Притчи}: «Приклони ухо твое, и слушай слова мудрых, и сердце твое обрати к моему знанию»[Книга Притчей Соломоновых, гл. XXII, ст.17.]. {«Амен-ем-опе»}: «Остерегайся грабить бедняка и проявить силу (против) слабого». {Притчи}: «Не будь грабителем бедного, потому что он беден; и не притесняй несчастного у ворот»[Там же, ст.22.] и т. д.

При этом надо иметь в виду, что некоторые расхождения в деталях могут быть вызваны особенностями перевода того и другого документов. Во всяком случае, разительное сходство многих мест этих двух литературных памятников налицо. Трудно себе представить, чтобы это сходство было случайным. Заметим к тому же, что «Поучение Амен-ем-опе» по времени своего появления значительно старше Притчей Соломоновых.

В археологических материалах, относящихся к Палестине до вселения в нее древних евреев, также обнаружено большое количество текстов нееврейского происхождения, вошедших в Ветхий Завет. Использованы в Ветхом Завете многие финикийские материалы, а также некоторые карфагенские, относящиеся еще к тому периоду, когда Карфаген не был колонизирован Финикией.

Расшифровка письменности древних хеттов, обитавших в Малой Азии, показала, что в Ветхом Завете нашли свое отражение и хеттские влияния. В 1922 г. был опубликован хеттский кодекс законов, датируемый XIV―XIII вв. до н. э. В тексте его есть указания на то, что в основе кодекса лежит еще более древний источник: в ряде случаев говорится о том, что за данное преступление раньше полагалось такое-то наказание, а теперь ― такое-то. Сопоставление хеттского кодекса с ветхозаветным законодательством дает очень интересные параллели. Вот один из примеров.

В {хеттском кодексе} сказано: «Если кто разведет огонь на своем поле и пустит его на поле другого, покрытое посевом, и зажжет его, то тот, кто зажег, должен забрать сожженное поле и дать владельцу поля хорошее поле». А в {Ветхом Завете} есть такой закон: «Если кто потравит поле, или виноградник, пустив скот свой травить чужое поле… пусть вознаградит лучшим из поля своего и лучшим из виноградника своего. Если появится огонь и охватит терн, и выжжет копны, или жатву, или поле, то должен заплатить, кто произвел сей пожар»[Исход, гл. XXII, ст.5―6.].

В течение 30-х годов происходили раскопки города Рас-Шамры, стоящего на месте древнефиникийского города Угарит. В результате этих раскопок в числе других найдены многочисленные материалы, свидетельствующие о том, что древнефиникийская религиозная идеология также имела много общего с идеологией Ветхого Завета.

Обнаруженные в Рас-Шамре мифологические тексты записаны около XIV века до н. э., но восходят к устной традиции более древних времен. В этих текстах много совпадений и параллелей с Библией. Упоминается, например, довольно часто бог Эл, занимавший, очевидно, центрально место в пантеоне богов Угарита; и в Библии бог много раз именуется Элом или во множественном числе Элохимом. В текстах Рас-Шамры фигурируют боги Алийан или Алейн и Шадид или Садид; в Библии этим именам соответствуют Эль-Эльон и Шаддай.

Замечен ряд параллелей в организации культа. Большую роль в культе играют жертвоприношения, причем различного рода жертвы носят такие же названия, как в Библии: «совершенная», «мирная», «всесожжение» и т. д. Так же как и в Ветхом Завете, здесь фигурируют обряд омовения, возлияние вина и меда (там ― вина и елея), «хлебы предложения». Жрецы называются тоже по-ветхозаветному ― коганим; есть и первосвященник, именуемый раб-коганим. Наконец, исследователи отмечают сходство литературных приемов в Ветхом Завете и в угаритских текстах.

Таким образом, многочисленные археологические и вообще исторические данные подтверждают тот факт, что многие ветхозаветные материалы являются повторением или вариантом текстов, принадлежащих не израильтянам, а другим древним народам. Может быть, однако, эти народы заимствовали материалы, о которых идет речь, у израильтян? В приведенных нами выше случаях это исключено. Поскольку ветхозаветные книги были написаны значительно позже соответствующих ассиро-вавилонских, египетских, хеттских, финикийских источников, то заимствование могло иметь место только в обратном направлении. Древние евреи находились в окружении значительно более культурных народов, обладавших не только более богатым фольклором, но и разработанными системами религиозных учений, а также письменностью, литературой. Сталкиваясь с более культурными народами на почве экономической и военной, менее культурный народ мог многое у них заимствовать и в области идеологической, в частности в отношении религиозных представлений, мифов и культа.

Очевидно, что некоторые библейские материалы имеют в своей основе заимствование. Но дело к этому не сводится. Вероятно, еще в большем числе случаев основой совпадений и параллелей является обстоятельство, на которое еще задолго до описанных выше археологических открытий указывал Ф. Энгельс. В одном из писем к Марксу Энгельс писал: «Еврейское так называемое священное писание есть не что иное, как запись древнеарабских религиозных и родовых традиций, видоизмененных благодаря раннему отделению евреев от своих ― родственных по племени, но оставшихся кочевыми, ― соседей»[К. Маркс и Ф. Энгельс, О религии, Госполитиздат, 1955, стр.93.]. Дальше он уточняет свою мысль и говорит об «арабском или вернее общесемитическом» содержании Ветхого Завета[См. там же.]. Многие библейские мотивы ведут свое происхождение от тех отделенных времен, когда евреи еще не выделились из общесемитического комплекса и когда эти мотивы были общими для многих семитических народностей. До определенного периода они хранились в устной традиции, а в позднейшие времена нашли свое литературное выражение. Следует только отметить, что здесь Энгельс говорит об исторической общности евреев с более отсталыми в то время семитическими народами, оставшимися кочевыми после того, как евреи перешли к оседлому образу жизни. Были, однако, и такие семитические народы, которые задолго до евреев перешли к оседлости и в рассматриваемый период были значительно более культурно развитыми, чем евреи.

Во всяком случае, учение иудейской и христианской религий о Библии как о совершенно оригинальном, неповторимом, единственном в своем роде произведении, древнейшая часть которого ― Пятикнижие ― дана Моисею самим богом, потерпело полное крушение. Больше того, в свете данных современной археологии, можно с уверенностью сказать, что и Моисей и остальные персонажи Пятикнижия, так же как и Иисус Навин и многие другие персонажи остальных книг Библии, никогда не существовали и созданы религиозно-мифологической фантазией.

В 1947 г., после того как в прибрежных пещерах были обнаружены исполненные на пергаменте и на меди древние еврейские рукописи, начались раскопки на берегу Мертвого моря. Раскопки ведутся до сих пор. Буржуазная печать вначале много шумела по поводу их результатов, писала о перевороте в истории религии и даже о целом каскаде таких переворотов. Теперь эта шумиха в значительной степени утихла, ибо в действительности никаких переворотов не последовало. Все же и сейчас распространяются слухи о том, будто бы рукописи, обнаруженные на берегу Мертвого моря, подтверждают историческую достоверность Ветхого Завета, историческое существование Христа, опровергают выводы библейской критики и т. д. Утверждения эти лишены всякого основания: ни в отношении истории религии в целом, ни в отношении истории Библии, в частности, кумранские находки (от названия местности Хирбет-Кумран) ни в какой мере не опровергли существующих взглядов. Это вынуждены признать и буржуазные библеисты.

Что касается Нового Завета и выводов, вытекающих из кумранских находок, то мы на этом вопросе еще остановимся. В отношении же Ветхого Завета американский ученый М. Берроус в книге, подводящей итоги раскопкам на берегу Мертвого моря, пишет следующее: «Раскопки имеют… большое значение для критики текста. Для интерпретации же и для теологии Ветхого Завета они имеют относительно небольшую ценность»[Millar Burrows, The Dead Sea Scrolls, N.Y. 1956, p.345.]. Значение рукописей в отношении критики текста Библии заключается в том, что они дают новый материал для сличения и сопоставления разных вариантов, относящихся к отдельным местам библейского текста. Берроус прав также и в том, что рукописи не дают никаких оснований для пересмотра итогов библейской критики.

Многочисленные разрозненные ветхозаветные рукописи, найденные в пещерах, были спрятаны там в 60-х годах н. э., во время иудейской войны против римлян, когда евреям-сектантам (эссены), жившим в этих местах, пришлось спасаться бегством. Сами эти рукописи, по данным исследователей, не древнее II века до н. э. и, значит, являются лишь копиями значительно более древних оригиналов, а это в свою очередь значит, что по ним нельзя получить представления об оригиналах, о времени их составления и об их авторах.

Находки подтверждают прежние выводы библейской критики в одном очень важном вопросе. Раньше было установлено, что многочисленные куски и части Ветхого Завета были скомпонованы в окончательном виде только примерно в 100 г. н. э. В это же время еврейские церковники канонизировали Ветхий Завет, т. е. закрепили и освятили его текст, так что менять что-либо в этом тексте стало невозможно. В этом виде и дошел до нашего времени еврейский, так называемый масоретский, текст Ветхого Завета (о масоретах и масоре будем говорить в дальнейшем). Однако еще до того как был установлен масоретский текст, Ветхий Завет был переведен на греческий язык. Этот перевод под названием Септуагинты, или «Перевода 70 толковников», лег в основу христианского Ветхого Завета. Между масоретской Библией и Септуагинтой имеется очень много расхождений. Библейская критика давно пришла к выводу о том, что Септуагинта переведена не с масоретского текста, а с какого―то более раннего. Находки в районе Мертвого моря подтвердили это предположение.

Здесь впервые были найдены древнееврейские рукописи, содержащие отклонения от масоретского текста. Это свидетельствует о том, что переводчики Септуагинты действительно могли иметь дело с древнееврейским оригиналом, отличающимся от масоретского. Любопытно, что рукописи, найденные в Кумране, содержат много разночтений с масоретским текстом, а те, которые найдены в другом месте ― в Мурабба'ате, полностью совпадают с ним. При этом мурабба'атские рукописи относятся к более позднему времени, а именно к 30-м годам II века. Ясно, что кумранские тексты были написаны до того, как Ветхий Завет был сведен в одно целое масоретами, а мурабба'атский текст после этого.

Таким образом, легенда о том, что Моисей получил от бога святой и неприкосновенный текст Библии, являющийся теперь каноническим, оказалась решительно опровергнутой.

Так в ходе научного исследования Ветхого Завета он предстал перед людьми как чисто человеческое произведение, имеющее определенную историю, претерпевшее на протяжении этой истории огромное множества всяких изменений и переработок.

 

Борьба вокруг исследования Ветхого Завета

Мы рассказали о нескольких основных моментах истории исследования Ветхого Завета. Было бы ошибкой полагать, что она представляет собой плавную и беспрерывную линию открытий, вытекавших одно из другого. На самом деле эти открытия сопровождались острой идеологической борьбой.

Раскрытие действительной истории Ветхого Завета по существу полностью разрушало догматику как иудейской, так и христианской религий. Напомним, что догматика эта основана на следующем несложном, но решающем положении: религии иудаизма и христианства, в отличие от всех остальных религий, являются богооткровенными, т. е. открытыми людям самим богом. Именно это обстоятельство делает их, как учит церковь, абсолютно истинными и выделяет из всего огромного множества религий; откровение, давшее людям истинную религию, было получено Моисеем непосредственно от самого бога: десять заповедей бог собственноручно начертал на каменных скрижалях, все остальное написал Моисей, руководимый божьим вдохновением. Остальные книги Ветхого Завета, помимо Моисеева Пятикнижия, тоже написаны божьими уполномоченными (пророками) и тоже представляют собой не человеческие, а божеские произведения. Как мы видели, от всех этих утверждений в ходе научного исследования истории Библии ничего не остается.

Оказывается, что все книги Ветхого Завета имеют свою историю, причем она совсем не такова, какой изображена в самом Ветхом Завете и как учит христианская догматика. Обнаруживается прежде всего, что любая из книг Ветхого Завета носит на себе печать произведения человеческих рук и человеческого сознания. Не удивительно, что служители церкви встречали в штыки каждую научную работу, проливавшую свет на историю библейских книг. Известно, например, каким гонениям подвергался Спиноза за свои философские открытия и свободомыслие. В той или иной степени подвергался преследованиям каждый честный ученый, пытавшийся своими трудами содействовать раскрытию исторической тайны происхождения «священных книг».

Но не только открытыми преследованиями и прямым подавлением служители религии старались и стараются помешать научному исследованию Библии. У них есть и более тонкие, более замаскированные методы.

Серьезным и беспристрастным исследователям противопоставляются многочисленные писания услужливых фальсификаторов, готовых на всякие натяжки, передержки и даже подлоги, лишь бы опорочит результаты научного исследования, подрывающие церковную догматику. Среди них есть и очень образованные люди, отлично знающие литературу по этому вопросу, владеющие древними языками, хорошо разбирающиеся в «вещевом» археологическом материале. Но их знания направлены не на раскрытие истины, а для ее сокрытия с целью спасения религиозных догм от полного крушения.

Выход в свет основной работы Велльгаузена «Введение в историю Израиля» вызвал целый поток возражений, шедший или из церковного лагеря, или из близких к нему кругов. Сторонники иудейской и христианской ортодоксии всеми силами старались опорочить открытие Велльгаузена так же, как за несколько десятилетий до этого пытались опровергнуть выводы, сделанные де Ветте в отношении Второзакония. Из всех этих попыток ничего не вышло. Освещенные нами выше достижения библейской критики прочно утвердились в науке еще в конце прошлого века, они остаются незыблемыми и сейчас.

Время от времени сторонники церковной догмы затевают очередной поход против теории Графа-Велльгаузена. Выступая против научной критику Библии, они при этом спекулируют и данными археологии, действительными или вымышленными, точно воспроизведенными или намеренно искаженными. Очень поучительна в этом отношении история с немецким семитологом Губертом Гримме.

На скалах в районе Синая в 1906 г. было обнаружено восемь надписей XVI―XV вв. до н. э. на одном из древних семитических наречий; знаки, которыми сделаны эти надписи, являются чем-то средним между иероглифическим и буквенным письмом. В 1923 г. Гримме выпустил работу, в которой дал свою расшифровку двум из этих надписей. В этой расшифровке надписи свидетельствовали о том, что в XVI―XV вв. до н. э. на Синае уже существовал культ Яхве, подтверждалось и историческое существование Иосифа («Горе, похоронен Иосиф…») и Моисея, а также заодно подтверждался и ветхозаветный миф о том, как младенец Моисей был вытащен из Нила дочерью фараона («ты была милостива, вытянула меня из Нила и поставила меня над храмом… М… который на Синае»).

Однако другие иностранные же ученые были вынуждены опровергнуть построение Гримме, так как в основе его лежала чересчур грубо сделанная фальшивка. Несколько буржуазных ученых стали оспаривать расшифровку отдельных слов, данную Гримме. Последний защищал свою позицию, пока, наконец, видный египтолог Зете не опубликовал точный снимок синайской надписи. Оказалось, что там нет ничего похожего на то, что прочитал Гримме. Фальшивка была разоблачена.

В современной буржуазной литературе по вопросам религии и библейской критики можно нередко встретить высказывания, направленные против теории Велльгаузена и вообще против всех достижений библейской критики. Любопытным примером в этом отношении могут послужить работы болгарского богослова Марковского.

В 1947 г. Марковский издал брошюру под заглавием «Новые направления в библейской критике». Уже в самом начале автор дает понять, что речь идет ни больше ни меньше как о важнейших открытиях в науке о Библии. «Неимоверные, ― пишет он, ― и удивительные открытия, которые произведены в разных областях науки, оказали известное влияние и в области библейской критики, особенно в том, что касается мировоззренческих вопросов»[Марковски Ив. С., Нови насоки в библейската критика, София 1947, стр.3.]. Но в самом изложении ни о каких открытиях ничего не говорится. Автор действительно выступает против научных итогов библейской критики. Одну главу своей работы он называет «Несостоятельность эволюционизма в библейской критике»[Там же, стр.24.], причем под эволюционизмом он понимает именно направление Велльгаузена, его предшественников и последователей. Чем же, однако, Марковский опровергает выводы библейской критики? По сути дела, ничем. Никаких серьезных аргументов он выдвинуть не в состоянии и ограничивается общими заявлениями на тему о том, что эволюционизм может быть принят в биологии, а в исторической науке он неприменим. Иначе говоря, к таким явлениям, как религия, нельзя, по мнению Марковского, подходить с точки зрения развития. Яхве как «нравственная личность» одинаков и у Авраама, Исаака, Иакова, и у Моисея и пророков; стало быть, никакого развития искать в древнееврейской религии, а значит, и в Ветхом Завете не следует.

Но о Яхве рассказывается по-разному не только в различных библейских книгах, но нередко на одной и той же странице одной и той же книги. Говорить поэтому о единстве и постоянстве этого образа на всем протяжении Ветхого Завета ― значит без стеснения искажать очевидные факты. И этот «аргумент», приводимый Марковским в опровержение выводов библейской критики, у него единственный!

Можно было бы подумать, что размеры брошюры не позволяют богослову развернуть свою аргументацию. Но вот перед нами его же «Библейская археология»[Марковски Ив. С., Библейска археология, София 1948.] ― толстый том в 526 страниц. Здесь―то уж можно было на реальных исторических фактах, если бы они были у автора, доказать свою точку зрения. Нет, Марковский только повторяет зады старой богословской схоластики и абсолютно ничего не дает в опровержение выводов библейской критики. Поход современного богослова против «эволюционизма» оказывается покушением с совершенно негодными средствами.

Несравненно более тонко и замаскировано ведет борьбу против научного исследования Библии английский богослов Додд. В книге «Библия сегодня» он так лавирует и изворачивается, что понять его подлинную позицию не легко.

Некоторые богословы, прямо настаивая на том, что выводы библейской критики опровергнуты, называют современный период развития науки о Библии «послекритическим». Додд не так откровенен. Он говорит, что «критический метод не устарел, хотя некоторые из ранних критических взглядов должны быть пересмотрены»[C.H. Dodd, The Bible to-day, p.26―27.]. На этом основании он называет последние десятилетия изучения Библии «послелиберальными, но не послекритическим». Признает ли, однако, Додд выводы библейской критики? Это довольно сложный вопрос.

Говоря о времени появления отдельных библейских книг, английский богослов по существу полностью принимает ту хронологию, которая установлена школой Велльгаузена. Яхвиста и Элохиста он относит к IX веку, Второзаконие ― к VII, Жреческий кодекс ― к V веку, т. е. ко времени после вавилонского плена. Все это находится в соответствии с выводами библейской критики и в общем правильно. Но Додд не может обойтись без того, чтобы не скрыть часть истины. Он обозначает соответствующие элементы Шестикнижия общепринятыми символами J и E, что значит Яхвист и Элохист, но при расшифровке скрывает их действительное значение: J оказывается у него начальной буквой слова «иудейский», а E ― слова «эфраимистский»[C.H. Dodd, The Bible to-day, p.33.]. Яхвист действительно появился в Иудее, а Элохист ― в Израиле, где главную роль играло племя Эфраим, но совпадение символов с начальными буквами названий племен чисто случайное. Додд умалчивает о действительных названиях двух первоначальных элементов Библии, потому что эти названия раскрывают неприятный для защитников Библии и иудейско-христианской идеологии факт: в основе ветхозаветной религии лежит поклонение разным богам. И все-таки, как мы видели, богослов не может обойтись без той схемы происхождения ветхозаветных книг, которая разработана библейской критикой XIX века.

Конечно, и эту схему нельзя считать непогрешимой. Библейская критика продолжает свою работу, и виднейшие ее представители пытаются уточнять историческую картину появления отдельных библейских книг. Например, немецкий протестантский богослов Гельшер выдвинул новую гипотезу, основной смысл которой заключается в следующем: 1) Яхвистом и Элохистом как источниками пользовались составители не только Шестикнижия, но и дальнейших книг Ветхого Завета, включая книги Судей и Царств; 2) Второзаконие было написано не в 621 г., как установил де Витте, а позднее, в период вавилонского плена[См. о старых работах Гельшера в кн.: А. Ранович, Очерк истории древнееврейской религии, М. 1937 (по предметному указателю).]. Это ― далеко не бесспорное утверждение; оно вызвало некоторые разногласия и среди советских ученых. Так А. Ранович отнесся к гипотезе Гельшера как к интересной попытке дальнейшего исследования вопроса, а Н.М. Никольский решительно отвергал ее [См. предисловие Н.М. Никольского к указанной книге А. Рановича.]. Мы не собираемся здесь давать окончательное решение вопроса, укажем только на то, что он заслуживает дальнейшего изучения. Важно, чтобы конкретные вопросы библейской истории рассматривались в свете исторических фактов, а не на основании фантастической религиозной традиции. Те или иные отдельные уточнения общей картины всегда возможны, ибо дальнейшее развитие любой научной теории представляет собой естественный и необходимый процесс.

В разгар второй мировой войны тот же Гельшер выпустил в Германии новое исследование[G. Holsher, Die Anfange der hebraischen Geschichtsschreibung, Sitzungsberichte der Heidelberger Akademie der Wissenschaften, 3 Abhandl., 1942.], в котором обосновывает взгляды, сформулированные им в его довоенных работах. В особенности большое внимание он уделяет анализу Яхвиста и истории его появления. Он считает, что Яхвист появился около 800 г. до н. э. и заключает в себе систематическое изложение истории мира, человечества и еврейского народа вплоть до разделения еврейского государства ― около 925 г. до н. э. Таким образом, там были, по мнению Гельшера, освещены даже царствования Саула, Давида и Соломона, так что повествования Яхвиста легли потом в основу книг Судей и Царств. «Сам Яхвист пользовался устной традицией легенд и сказаний, имевших хождение в народе. Он был, однако, не простым компилятором, не собирателем материала, а настоящим писателем, свободно оперирующим материалом и дающим своему изложению насквозь пронизывающий его отпечаток»[См. там же, стр.33.]. Отпечаток этот заключался в стремлении к возвеличению племени Иуды и династии Давида, происходившей из этого племени.

Другой немецкий исследователь Библии, М. Нот, выступил с работой, в которой оспаривает выводы Гельшера по ряду пунктов[M. Noth, Uberlieferungsgeschichtliche Studien I: Die sammelnden und bearbeitenden Geschichtswerke im alten Testament, Schriften der Konigsberger gelehrten Gesellschaft, H. 2, 1943.]. Он считает, например, что материал Яхвиста содержится только в Шестикнижии, что авторы книг Судей и Царств пользовались другими источниками. В научной дискуссии такие разногласия, конечно, вполне возможны и неизбежны.

В отношении Яхвиста за последние десятилетия вообще появились новые гипотезы. Некоторые немецкие исследователи Ветхого Завета[R. Smend, Die Erzahlung des Hexateuch auf ihre Quellen untersucht, Berlin 1912.] выдвинули положение о том, что Яхвист следует рассматривать не как нечто единое, а как два различных источника, появившихся в разное время: Яхвист I и Яхвист II. В 1948 г. американский богослов К.А. Симпсон выступил с развернутым обоснованием и развитием этой точки зрения[C.A. Simpson, The Early Traditions of Israel. A Critical Analysis of the Predeuteronomic Narrative of the Hexateuch, Oxford 1948, p.677.].

В период до появления Второзакония, т. е. до конца VII века до н. э., как считает Симпсон, появлялись последовательно три документа, ставшие источниками для составления Шестикнижия: Яхвист I, Яхвист II и Элохист. Старейшим из них являлся Яхвист I. Он появился в первой половине царствования Давида, т. е. вскоре после 1000 г. В содержании Яхвиста I отразились традиции южных еврейских племен Симеона, Леви, Иуды и близко стоявших к ним групп Калеба, Отниеля, Каина. Из патриархов главной личностью Яхвист I признавал Авраама и подчеркивал его связь с городом Хеброном, на основании чего можно сделать предположение о том, что сам документ появился первоначально именно в Хеброне. В Яхвисте I рассказ о вступлении в Египет и исходе из него имеет несколько иной вид, чем в других источниках: евреи отправляются в Египет из Кадеша, туда же они устремляются, когда вырываются из Египта. О Синае еще речи нет. Во второй половине X или в первой половине IX века был создан Яхвист II, отразивший традиции северных племен. Они считали Беер-Шеба выше Хеброна, особенно большое значение придавали Синаю и рассматривали его как место заключения союза Яхве с израильтянами. По Яхвисту II, израильтяне вступили в Палестину не с юга, как утверждал Яхвист I, а с востока. Яхвист II не отверг материал Яхвиста I, а частично использовал его и дополнил в свете традиций северных племен Израиля.

Через 200 лет, около 700 г. до н. э., появляется Элохист, подчеркнувший в своем изложении еще сильнее, чем Яхвист II, традиции северных племен. На первый план в качестве родоначальника еврейского народа здесь уже выдвигается Иаков, значение которого сильно поднято за счет Авраама; на место Синая ставится гора Хорив, переход через Иордан и вступление в Палестину переносится еще дальше к северу. Таким образом, по Сипсону, к началу VII века существуют три документа, ставшие впоследствии источниками Шестикнижия.

Каждый из этих источников подвергался многочисленным пересмотрам и поправкам, так что об их первоначальном содержании можно теперь судить только в общих чертах. Тем более серьезные переделки производились редакторами-составителями, собравшими элементы Шестикнижия воедино. Симпсон утверждает, что в VII веке некий редактор (он обозначает его R) свел вместе все три документа, причем для согласования наиболее кричащих противоречий в них он вынужден был в изложении каждого произвести серьезные изменения.

Следует отметить еще одну сторону вопроса, которую подчеркнул Симпсон: влияние религиозных и мифологических традиций ханаанских народностей ― коренного населения Палестины, жившего там до вторжения израильтян. Он считает, что в Ветхом Завете слились два религиозно-мифологических потока ― ханаанский и израильский; последний можно отличить по ясно выраженным воспоминаниям об аравийской и иудейской пустынях, являвшихся родиной израильтян[Книга Симпсона освещена здесь по следующим источникам: O. Eissfeldt, Geschichtsschreibung im alten Testament, Berlin 1948; его же Geschichtliches und Ubergeschichtliches im alten Testament, Berlin 1947.].

Мы осветили содержание книги Симпсона не для того, чтобы преподнести его точку зрения как точно установленную истину. Возможно, что многое в гипотезе Симпсона будет в ходе дальнейших научных исследований отвергнуто. Важно, однако, отметить, что научное исследование Библии продолжается и в настоящее время, причем даже богословы, каким является Симпсон, во многих случаях не могут игнорировать выводы библейской критики и вынуждены, уступая логике исторических фактов, развивать и конкретизировать эти выводы, пользуясь научными методами.

Результаты ветхозаветной критики, добытые ею на протяжении трехсот лет, начиная со Спинозы, остаются незыблемыми, несмотря на все попытки наиболее реакционных служителей религии и некоторых из их ученых помощников изобрести кризис, крах научного исследования Библии. Ни филологический, ни археологический материал не дает никаких оснований для таких заявлений.

Даже церковники не могут не считаться с убедительностью выводов библейской критики. В 1906 г. ватиканская Библейская комиссия [В условиях угрозы полного падения авторитета Библии, даже среди верующих, Ватикан создал в 1902 г. постоянно действующую Библейскую комиссию, перед которой была поставлена цель ― хитроумными толкованиями неприятных для церкви проблем, связанных с Библией, спасти по возможности авторитет последней.] опубликовала решение по вопросу о том, как следует понимать авторство Моисея в отношении Пятикнижия. Не будучи в состоянии ничем опровергнуть доказательства того, что Пятикнижие носит следы авторства многих людей, живших в разное время, Библейская комиссия заявила, что «Моисей при создании его труда под вдохновением святого духа мог пользоваться уже имевшимися документами или устными традициями, так же как он мог иметь на службе «секретарей», которые писали отдельные части текста под его руководством и в согласии с ним»[См. сб-к «Gott, Mensch, Universum. Die Antwort des Christen auf den Materialismus der Zeit». Herausgegeben von Jacques de Bivort de la Saudee, Graz 1956, S.215. (Сборник вышел с разрешения Грацского католического епископского ординариата.]. В 1948 г. католический кардинал Зухард обратился к папе с письмом, в котором спрашивал между прочим о том, «не наступило ли время для нового решения вопроса об авторстве Моисея в отношении Пятикнижия». Ему ответила Библейская комиссия специальным письмом, в котором сослалась на свое решение от 1906 г.[Там же, стр.219.]

Богодухновенность Пятикнижия выглядит в свете этого письма совсем по-иному, чем раньше учила церковь. Писал уже, оказывается, не Моисей, за него это делали его «секретари», причем пользовались ранее существовавшими источниками… А где же получение Моисеем Пятикнижия непосредственно от Яхве на горе Синай?!

Отступление церковников в этом, как и в ряде других вопросов, свидетельствует не о том, что они прислушиваются к голосу науки, а о том, что под ее непреодолимым наступлением они пытаются удержать хоть то, что можно, и идут в связи с этим на серьезные жертвы. Наука не может, однако, идти на компромиссы с религиозной догматикой: она последовательно продолжает свое наступление. Согласие церкви на признание моисеевых «секретарей» и на то, что они сами пользовались существовавшими до них источниками, не заставит библейскую критику признать историческое существование Моисея или отказаться от других своих выводов, целиком опровергающих иудейско―христианское религиозное учение о богодухновенности Ветхого Завета.

Перейдем теперь к освещению некоторых моментов истории исследования Нового Завета.

 

Тюбингенская школа

В начале прошлого века выступила со своими исследованиями по Новому Завету группа немецких протестантских богословов из университета г. Тюбингена. По названию этого города она получила в истории науки название Тюбингенской школы. Главой ее был Фердинанд Христиан Баур (1792―1860); его главное произведение «Христианский гносис, или христианская философия религии в ее историческом развитии» ― вышло в 1835 г.

В основе исследований Баура лежал один вопрос, имеющий серьезнейшее значение: как относятся к Ветхому Завету различные книги Нового Завета?

В течение некоторого времени происходил процесс отделения первоначального христианства от иудаизма. Поэтому наиболее острым богословским и тактическим вопросом, который должен был вызывать разногласия и противоречия в религиозных книгах христианства, должен был быть вопрос об отношении к иудейской религии, т. е. к Ветхому Завету. Исследовав под этим углом зрения книги Нового Завета, Баур пришел к интересным выводам.

Он обнаружил во всех книгах Нового Завета борьбу двух начал, двух противоположных тенденций. С одной стороны, это тенденция к тому, чтобы отделиться от иудейства, противопоставить Новый Завет Ветхому и, в частности, освободить христиан от исполнения огромной массы обрядов, установленных Ветхим Заветом. Эту тенденцию Баур связывает с именем апостола Павла и называет ее паулинизмом. Ей, по его мнению, противостоит в Новом Завете противоположная тенденция: не рвать с иудаизмом и с Ветхим Заветом, требовать от верующих выполнения ветхозаветной обрядности. Эта тенденция наиболее ярко обнаруживается во всем, что связано с именем и деятельностью апостола Петра, на основании чего Баур обозначил ее термином «петринизм».

Итак, Новый Завет представляет собой арену борьбы между паулинизмом и петринизмом. Баур исходил из предположения, что на начальных этапах существования христианства борьба паулинизма и петринизма должна была быть особенно острой и что потом наступило примирение между этими течениями. Если в данном произведении ясно обнаруживается паулинистская или, наоборот, петринистская тенденция, то его следует относить к ранним временам, т. е. к первому периоду существования христианства. Если ни одна из этих тенденций не выражена с достаточной ясностью, значит, данное произведение относится ко времени, когда борьба между паулинизмом и петринизмом уже кончилась.

На основании общеисторических источников Баур пришел к выводу, что борьба между паулинизмом и петринизмом в раннем христианстве шла на протяжении всей второй половины I века и первой половины II века и что примирение между ними произошло только к началу второй половины II века. Исходя из этого, Баур нашел возможным датировать различные произведения Нового Завета.

Самыми ранними из них он считал Апокалипсис и четыре послания, приписываемые Павлу: два Послания к Коринфянам, Послание к Римлянам и Послание к Галатам. В Апокалипсисе последовательно выдержана петринистская тенденция, там еще господствует ветхозаветный иудаизм. В указанных посланиях, которые, по мнению Баура, только и принадлежат Павлу, последовательно выдержана антипетринистская тенденция. Значит, все эти произведения следует относить еще к тому периоду, когда борьба между паулинизмом и петринизмом была достаточно острой.

Что же касается евангелий, то Баур относит их к более позднему времени. Самым ранним из евангелий он признал евангелие от Матфея. В общем, считал он, это ― еще еврейское евангелие, но его петринизм выражен замаскировано и без особой воинственности, более того, чувствуется, что оно переделано под влиянием тенденции к примирению. Евангелие от Луки в своей основе является паулинистским, но и оно видоизменено под примирительным углом зрения. Таким образом, оба эти евангелия, будучи древней остальных двух, все же относятся к периоду примирения, т. е. к середине II века н. э. Два других евангелия ― еще более позднего происхождения. Евангелие от Марка занимает нейтральное положение между двумя борющимися направлениями, что же касается евангелия от Иоанна, то оно представляет собой некое богословское обобщение всех остальных. Видимо, оно составлялось уж после того, как отгремели все грозы между паулинизмом и петринизмом.

Нельзя не указать на то, что все построение Баура несколько односторонне. Взяв за основу своего анализа только один признак отношение Нового Завета к Ветхому Завету ― он сузил возможности этого анализа. Помимо того, в его теории есть некоторые натяжки. В частности, уж если исходить из вопроса об отношении христианства к иудаизму, то надо иметь в виду, что дело кончилось не примирением их, а, наоборот, полным разрывом. Так что если использовать терминологию Баура, то надо сказать, что паулинизм не примирился с петринизмом, а победил его. В целом, однако, работа Баура, как и его последователей из Тюбингенской школы, имела большое значение для раскрытия истории Нового Завета.

Тюбингенцы совершенно верно установили, что в книгах Нового Завета не того единства, которое могло бы дать церковникам основание говорить о нем как о цельном произведении, проникнутом одним духом. Борьба различных школ и направлений в Новом Завете ― факт неопровержимый и как раз тюбингенцами точно доказанный. Поскольку это так, значит, ничего не остается от мифа о «богодухновенности» новозаветных книг.

Точную характеристику сильных и слабых сторон Тюбингенской школы дал Ф. Энгельс. Он писал о ней: «В критическом исследовании она идет настолько далеко, насколько это возможно для {теологической} школы. Она признает, что все четыре евангелия являются не рассказами очевидцев, а позднейшими переработками утерянных писаний и что из посланий, приписываемых апостолу Павлу, подлинными являются не больше четырех и т. д. Она вычеркивает из исторического повествования как невероятное все чудеса и все противоречия, но из остального она пытается «спасти то, что можно еще спасти», и в этом очень ярко проявляется ее характер как школы теологов… Но уж, конечно, все то, что Тюбингенская школа отвергает в Новом Завете как неисторическое или подложное, можно считать для науки окончательно устраненным»[К. Маркс и Ф. Энгельс, О религии, стр.248.].

Из Тюбингенской школы вышел исследователь, оставивший еще более заметный след в истории исследования Нового Завета. Это был Давид Штраус (1808―1874).

 

Давид Штраус

Книга Штрауса «Жизнь Иисуса», вышедшая в 1835 г., одновременно с основной работой Баура, является одной из наиболее известных в мировой литературе книг по истории религии.

Как и Баур, Штраус не был безбожником, одно время он был даже пастором протестантской церкви, но научная добросовестность побуждала его рассматривать Новый Завет беспристрастно и трезво, в свете тех исторических и филологических знаний, которые давала наука того времени.

В конце XVIII и начале XIX века в исследованиях Библии получили распространение методы так называемых рационалистов; наиболее известным представителем этой школы был Паулус (1761―1851). Рационалисты пытались объяснить евангельские чудеса естественным путем. С их точки зрения, чудеса совершались согласно законам природы. Например, если в евангелиях сказано, что Иисус ходил поверх моря, то надо понимать, что он ходил по берегу, который значительно выше уровня моря. Или, например, в евангелиях рассказывается, как Иисус накормил досыта пятью хлебами и несколькими рыбками пять тысяч человек. Это могло произойти, утверждали рационалисты, потому, что все присутствующие по примеру Иисуса поделились друг с другом своими запасами. Воскрешение мертвых рационалисты толковали как выведение человека из состояния летаргии или обморока. Еще пример. Апостол Павел в Деяниях слепнет от сильного света, которым сопровождалось явление Христа. Ослепнуть, объясняют рационалисты, он мог от молнии. Но старец Анания вернул пострадавшему зрение, прикоснувшись к нему рукой! И здесь, с точки зрения рационалистов, нет никакого чуда: у стариков руки бывают холодными, и прикосновение таких рук ко лбу или к глазам могло уменьшить воспаление и вернуть человеку зрение.

При помощи подобных натяжек и всевозможных выдумок рационалисты пытались сделать новозаветные повествования правдоподобными. С точки зрения религии, эти попытки должны были быть признаны неудовлетворительными и неправильными: если Иисус не творил чудес, значит, он был не бог и не богочеловек, а только человек. Но они могли в какой-то мере спасать авторитет Нового Завета в глазах людей, пытающихся найти историческое зерно в описываемых там событиях, ибо объяснение новозаветных сказаний естественными причинами сообщало им некоторое правдоподобие.

Д. Штраус выступил против натянутых и надуманных объяснений рационалистов. Он показал полную нелогичность этих объяснений. Или евангелия и другие новозаветные книги являются достоверными историческими источниками, рассуждал Штраус, и тогда то, что рассказано в них, истинно, и не нужна вся эта масса натяжек, выдумок, предположений о маловероятном стечении случайностей; или они не являются достоверными историческими источниками, и тогда, значит, в них много вымышленного, недостоверного, неистинного. Если принять последний вариант, то незачем придумывать естественные объяснения для чудес.

Штраус требовал подходить к евангелиям, как к человеческим произведениям, и прежде всего выяснить их историю. Для этого надо установить, что о них было известно в то время, когда они могли возникнуть.

К концу II века церковью были признаны те четыре евангелия, которые входят в канон сейчас. Штраус пытается выяснить, почему именно четыре евангелия? Он приводит различные объяснение «отцов церкви», вроде того, что существует, мол, четыре ветра или четыре страны света, или, например, такое объяснение: «Слово, создавшее мир, царит над херувимами; херувимы имеют четыре формы, и вот поэтому Слово дало нам милостиво четыре евангелия».

Эту аргументацию Штраус называет странной и по-своему объясняет, почему церковь выбрала в свое время четыре евангелия. К концу II века эти евангелия пользовались наибольшей популярностью среди верующих, они даже «затмили все остальные», и церковь, «жаждавшая единства веры», признала именно их. Но что было известно о евангелиях в литературе того времени?

Штраус нашел упоминания о евангелиях только в литературе II века, в I в. о них никто не писал. При этом даже в литературе начала и середины II века речь идет не столько о «существовании евангелий в их современном виде», сколько «о существовании большей части материалов, вошедших в их состав»[Д.Ф. Штраус, Жизнь Иисуса, т. I, М. 1907, стр.76.]. С евангелием Иоанна дело обстоит в этом отношении хуже: некоторые сведения о нем появляются только во второй половине II века. «По отношению к трем первым евангелиям, вследствие наличности промежутка в несколько поколений между описываемыми в них событиями и их окончательной редакцией, должна быть признана возможность добавления легендарного и баснословного элемента; по отношению к четвертому (св. Иоанна. ― И.К.) более чем возможна, ― прямо очевидна смесь философской спекуляции и сознательных вымыслов»[Там же.].

И Штраус находит огромное количество этих вымыслов. Прежде всего, как мы уже говорили выше, он признал вымыслами все рассказы о чудесах. Но дело не только в чудесах. Он сопоставил между собой ряд мест евангелий, где содержатся вопиющие внутренние противоречия, и сделал вывод о том, что по меньшей мере часть этих текстов не может содержать в себе историческую истину. Наименьшего доверия заслуживает евангелие от Иоанна: во-первых, оно наиболее позднее по времени, во-вторых, в нем меньше всего внимания уделяется фактической стороне. Штраус, как и Баур, считал евангелие от Матфея первым, он отдавал ему предпочтение и в отношении исторической достоверности.

Но даже и в этом евангелии он многое подвергает сомнению. «Несмотря на…признаки относительной оригинальности, ― говорит он, первое евангелие тем не менее представляет уже произведение из вторых рук»[Там же, стр.111.]. Обратив внимание на то, что ряд рассказов в евангелии от Матфея приводится дважды, Штраус пытался разъяснить причину этого: «Единственным удовлетворительным объяснением этих повторений может служить то, что автор, встречая одни и те же рассказы в различных писаниях с некоторыми вариантами, принял их за соответственное число различных рассказов. Это не делает много чести его критической разборчивости»[Там же.]. Но это, во всяком случае, свидетельствует о том, что рассказы, о которых идет речь, заимствованы Матфеем из других источников.

Правда, указывает Штраус, далеко не во всех случаях материалы, взятые Матфеем из разных источников, повторяют друг друга. Вот, например, текст, рассказывающий, как Иисус посылает апостолов на проповедь. Он запрещает им ходить не только к язычникам, но и к самарянам. В «нагорной проповеди» он опять наставляет своих учеников не давать святыни псам и не метать бисер перед свиньями. Но в других случаях Иисус, по Матфею, говорит прямо противоположное: «Идите, научите все народы, крестя их во имя отца и сына и святого духа, уча их соблюдать все, что я повелел вам»[Евангелие от Матфея, гл. XXVIII, ст.19―20.]. Сопоставляя такого рода противоречия, Штраус объясняет их тем, что здесь отражаются разные этапы истории самого евангелия. Но это значит, что евангелия имели определенную историю своего развития, а не вышли готовыми из рук их «богодухновенных» авторов.

Если евангелие Матфея, по мнению Штрауса, самое древнее и достоверное, оказывается таким противоречивым, то тем более это можно сказать об остальных евангелиях. И вот Штраус формулирует свой вывод о происхождении евангельских книг: «Из всякого рода кратких и неполных заметок составлялись более пространные евангелия, эти последние не рассматривались как законченные произведения и время от времени обогащались новыми вставками и новыми дополнениями. Эти добавления не всегда согласовались с подлинными деяниями или словами Иисуса, сохранявшимися до тех пор единственно в устном предании или скрытыми в какой-нибудь книге, оставшейся случайно неизвестной предыдущему евангелисту. Напротив, когда с течением времени начала обнаруживаться тенденция, казавшаяся бесспорным последствием принципов христианства, то сейчас же признавали, что Иисус должен был сказать или сделать что-либо в этом смысле. Отсюда появились новые рассказы и новые изречения Иисуса, которые распространялись сперва путем устного предания, а потом перешли в евангелия. С каждым новым шагом теологического сознания… евангелия подправляли. Их очищали от того, что устарело и вело к соблазну. В них вводились соответствующие эпохе добавления, соответствующие эпохе лозунги и девизы данной минуты. Таким образом, церковь втягивается в непрерывное производство евангельских речей и сентенций, пока движение не заканчивается исключительным признанием наших синоптиков и первым укреплением вселенской церкви»[Д.Ф. Штраус, Жизнь Иисуса, т. I, стр.112.].

Все сверхъестественное, занимающее такое большое место в евангелиях, Штраус рассматривает как мифы. Науке, утверждал он, нет никаких оснований усматривать в чудесах события, которые могли когда бы то ни было происходить, ибо если допускать возможность чудес, то вообще незачем исследовать историю: могло быть все, что угодно; зачем же, спрашивает он, тогда проверять исторические источники, сопоставлять их между собой, отсеивать достоверное от недостоверного и т. д.?! И действительно, в этих рассуждениях Штрауса есть неопровержимая логика. В самом деле, представим себе, что в каком-нибудь историческом сочинении мы прочитали бы, как император Наполеон встретился и беседовал с вавилонским царем Навуходоносором. Единственное объяснение такого текста могло бы состоять в том, что автор его сошел с ума или просто шутит над читателями. Но если признавать возможность чудес, то отчего не допустить, что исторические деятели, которых разделяет промежуток в два с половиной тысячелетия, встретились и побеседовали? Исходить из возможности чудес ― значит вообще закрыть себе путь к научному решению вопроса.

Рационалисты становились на другой путь ― тоже ненаучный: они объясняли чудеса так, что истиной могло стать любое неправдоподобное сообщение. При таком подходе к делу опять-таки теряется возможность отделить достоверное от недостоверного.

Отказавшись от таких приемов, Штраус, как мы указывали, стал исходить из того, что все неправдоподобное, все, противоречащее истории и законам природы, может быть только мифом. В истории духовного развития всех народов мифотворчество занимало большое место. Огромное количество мифов создала религиозная фантазия древних греков, древних восточных и многих других народов. Во всех этих мифах фигурируют боги, полубоги, пророки, всевозможные герои; все они творят чудеса, недоступные для обыкновенного смертного. Нет никаких оснований выделять евангельские рассказы о Христе из массы мифов о других таких же богах. Мифология есть мифология, связана ли она с именем Христа или с именем любого другого персонажа, фигурирующего в мифах.

Штраус отвечает и на вопрос о том, кем придумывались религиозные, в том числе евангельские, мифы. Не отдельные люди, считал он, сочиняли их, а народ в целом, фантазия широких народных масс. Конечно, первоначально тот или иной миф сочиняется отдельным человеком, но если он признается массами, то, значит, в нем выразились какие-то созревшие в массах настроения и стремления. Но возникновение того или иного мифа всегда обусловливалось определенными конкретно―историческими причинами.

Новозаветные мифы, по мнению Штрауса, возникли в результате непрестанного ожидания мессии древними евреями. Умы из были так подготовлены к появлению мессии, что, когда определенному человеку стали приписывать мессианические качества, фантазия легко пошла по этому пути. Материалом, питавшим ее измышления о мессии, являлись ветхозаветные пророчества. Штраус находит почти для каждого момента биографии Иисуса соответствующее пророчество в Ветхом Завете. Найдя ветхозаветные источники евангельских мифов и показав, таким образом, что эти мифы представляют собой как бы осуществившиеся в фантазии ветхозаветные пророчества, он счел, что нашел и причины возникновения этих мифов.

Согласно Штраусу, на основе евангельских рассказов можно построить биографию Иисуса как человека, лишенную каких бы то ни было элементов сверхъестественного. И он действительно построил такую биографию, используя все, что можно, из евангелий и других произведений Нового Завета, дополняя недостающее собственными догадками и предположениями. В результате получилось жизнеописание человека по имени Иисус, жившего в Иудее в I веке н. э. Никаких, однако, серьезных оснований для такого жизнеописания Иисуса у Штрауса не было.

Критика Штраусом Нового Завета сыграла большую роль в раскрытии действительной истории Библии. Он показал, что новозаветные сказания представляют собой собрание мифов, основанных в свою очередь на мифах Ветхого Завета. Следующий важный шаг вперед в научном исследовании Нового Завета сделал другой немецкий ученый ― Бруно Бауэр (1809―1882).

 

Бруно Бауэр

Свое исследование ветхозаветных книг Бауэр начал с евангелия Иоанна. В 1840 г. он выпустил свою первую работу, посвященную Новому Завету, ― «Критика евангельской истории Иоанна».

Как и Штраус, Бауэр решительно отверг ценность этого евангелия как исторического источника. По мнению Бауэра, евангелие Иоанна не дает никаких, мало-мальски точных, указаний относительно места и времени описываемых в нем событий, плохо освещает события и факты, сосредотачиваясь преимущественно на абстрактном философствовании. Каков источник этого философствования? Бауэр устанавливает чрезвычайно близкое сходство всего строя идей и мыслей евангелия Иоанна с религиозно―философскими взглядами жившего в Египте еврейского философа Филона Александрийского (20 г. до н. э. ― 54 г. н. э.).

В сочинениях Филона Александрийского Бауэр находит в почти готовом виде все богословие евангелиста Иоанна. Филон был иудеем, он верил в бога Яхве и в истинность ветхозаветных сказаний, но эти сказания он трактовал не буквально, а иносказательно, аллегорически. Филон находился под влиянием греческой идеалистической философии, поэтому его иудаизм по своему содержанию весьма сильно расходился с традиционной религией Яхве, исповедовавшейся в Палестине. Бог для Филона был некоей возвышенной сущностью, чрезвычайно удаленной от мира и сносящейся с миром через ряд посредников ― идей, которые объединяются логосом, таинственным словом. У Филона Бауэр обнаружил также и другие идеи первоначального христианства, нашедшие свое выражение в евангелии Иоанна, например учение о прирожденной греховности человека.

Отсюда Бауэр сделал вывод о том, что фактическим отцом христианства был не кто иной, как Филон Александрийский, а евангелие Иоанна ― это религиозная популяризация философии Филона. Стало быть, фигура Христа и сказания, связанные с ней, не имеют реального исторического значения, это воплощенные в образах идеи филоновской философии.

Искать историческое зерно первоначального христианства, как и личности Иисуса, следует, по Бауэру, в синоптических евангелиях. Он взялся за их исследование и в начале 40-х годов издал трехтомный труд под заглавием «Критика евангельской истории синоптиков».

За несколько лет до появления работ Бауэра были опубликованы две работы по истории евангелий, которые толкнули Бауэра на новый путь. Это были книги немецких богословов Вейсе («Евангельская история») и Вильке («Первоевангелист»), в которых первым из евангелий признавалось евангелие не Матфея, а Марка. Вейсе и Вильке доказывали это чисто лингвистическим путем ― кропотливым изучением языка, которым написаны евангелия. Бауэр же привлек исторические данные. В дальнейшем вывод о том, что евангелие Марка является по времени первым из синоптических евангелий, стал общепризнанным; подавляющее большинство исследователей стоит теперь на этой точке зрения.

Если евангелие Марка появилось первым из синоптических евангелий, то, значит, те его тексты, которые потом повторяются в евангелиях Матфея и Луки, были просто переписаны из евангелия Марка. Но ведь, помимо этих текстов, последние два евангелия содержат много таких повествований, которых нет в первом. Следовательно, они были позже прибавлены к первоначальному преданию. Откуда они взялись? Их выдумали авторы евангелий. А поскольку это было возможно для евангелий Матфея и Луки, рассуждал Бауэр, почему этого нельзя предположить и в отношении евангелия Марка?

Предположение о том, что евангелия создали отдельные люди, вытекало у Бауэра из его общих философско-исторических взглядов, которые заключались в том, что главную роль в истории играет «самосознание» отдельной личности, бросающей в массы свои идеи и ведущей за собой массу. Эта точка зрения была противопоставлена взгляду Штрауса. Не само собой, утверждал Бауэр, не постепенно, как считал Штраус, в широких массах возникали и созревали евангельские мифы; их придумывали сами авторы евангелий для того, чтобы объяснить и обосновать те или иные положения христианского вероучения.

Были ли, однако, евангельские рассказы хоть в какой-нибудь мере основаны на исторических фактах? Существовал ли сам Иисус, происходили ли какие-нибудь связанные с этой личностью события, которые могли быть потом раздуты и расцвечены фантазией евангелистов? На этот вопрос Бауэр не давал определенного ответа. В первых двух томах своего сочинения он допускал историческое существование Иисуса, хотя довольно нерешительно, а в третьем томе он отверг его. Мы знаем об Иисусе, говорит Бауэр, только то, что рассказывается о нем в евангелиях. А евангелия оказываются продуктом вымысла, художественными произведениями, созданными с определенными религиозно-назидательными целями. И хотя синоптики дают больше фактов и более определенно освещают их, чем евангелие Иоанна, но в одном отношении между ними разницы нет: это художественные, а не исторические произведения, не хроники, не летописи, в которых записываются происходящие на памяти людей действительные события.

Не менее обстоятельному разбору подверг Бауэр в других своих произведениях Деяния и Послания. Что касается посланий, то автором их Бауэр считал многих людей. Был ли среди этих авторов сам апостол Павел, которому церковь приписывает большинство посланий? Бауэр в этом сомневается, он не уверен, что хоть одно из этих посланий написано Павлом. Все они, как установил Бауэр на основании детального анализа, написаны не раньше II века, а имя Павла им дали авторы, чтобы придать посланиям особую авторитетность. В Деяниях Бауэр, как и его предшественник Баур, глава Тюбингенской школы, видел произведение, специально сочиненное для примирения иудаистского начала в христианстве с греко-римским, или паулинистским.

В вопросе о роли иудаизма в возникновении христианстве, а значит и об отношении Нового Завета к Ветхому, Бауэр выдвинул новую точку зрения. Он заявил, что не иудаизм сыграл основную роль в возникновении христианства и не евреи составляли основное ядро первоначальных христианских общин. По мнению Бауэра, христианство явилось продуктом греко―римского мира. Оно возникло не в Палестине, как учит этому церковь, а в Риме и в Александрии ― двух основных культурных центрах того времени. Помимо Филона, о влиянии которого на возникновение христианских представлений мы выше уже говорили, Бауэр придавал особое значение влияние римского философа Сенеки. Анализируя послания, он находил в них многочисленные следы непосредственного заимствования у этого автора. Правда, близкое сходство посланий с сочинениями Сенеки было уже давно замечено как историками, так и богословами. Энгельс отмечает, что церковники пытались истолковать этот факт как результат заимствования Сенекой своей философии у авторов посланий. Но Сенека жил и писал за ряд десятилетий до того, как появились послания. Ясно, что заимствование могло здесь быть только в одном направлении ― от Сенеки к авторам посланий.

Сообщения римских писателей Тацита (ок. 55 ― ок. 120 г. н. э.) и Светония (ок. 70 ― ок. 160 г. н. э.) о том, что христианство пришло из Иудеи, Бауэр считал недостоверным. Текст Тацита о том, что христиане называют себя так по имени Христа, который был распят в Иудее в царствование Тиберия (14 г. н. э. ― 37 г. н. э.), он признал основанным на выдумке. Последующие же сообщения о Христе, по его мнению, могли быть заимствованы у Тацита.

Поскольку это так, то нет никаких оснований, утверждал Бауэр, считать новозаветные произведения возникшими в Иудее и вообще имеющими иудейское происхождение. Автор первого евангелия, легшего в основу евангелия Марка, был, по мнению Бауэра, римлянином, выросшим в Италии и создавшим евангельскую легенду из языческих материалов. Бауэр считал, что евангелия только заключены в иудейскую рамку, но по содержанию своему они отражают духовные запросы и стремления греко-римского общества. И, конечно, утверждал Бауэр, для их возникновения совершенно не требовалось, чтобы в Иудее определенного периода произошли описанные в них события с Христом, как не требовалось вообще исторического существования Христа.

На работы Бауэра о раннем христианстве и Новом Завете в свое время обратил внимание Фридрих Энгельс, который много занимался вопросом о новозаветных книгах и о первоначальном христианстве в целом.

 

Энгельс о Новом Завете

Марксистское решение проблемы происхождения христианской религии дал Ф. Энгельс. На этом мы более подробно остановимся в следующей главе, здесь же мы рассмотрим только взгляды Энгельса по вопросу об истории новозаветных книг.

Первоначальному христианству и книгам Нового Завета Энгельс посвятил следующие свои работы: «Бруно Бауэр и раннее христианство», «Книга Откровения» и «К истории раннего христианства». В этих работах он, учитывая исследования предшествовавших ученых, и в особенности Бруно Бауэра, дал собственное решение ряда важнейших вопросов. Серьезнейшее значение в установлении подлинной истории Нового Завета имеет данное Энгельсом освещение Апокалипсиса.

Апокалипсис, или Откровение Иоанна Богослова, представляет собой на первый взгляд чрезвычайно темную и запутанную книгу, до смысла которой добраться чрезвычайно трудно. Энгельс разъяснил не только смысл туманных видений Апокалипсиса, но и историю этой книги, установил дату ее написания с точностью до нескольких месяцев. А так как Апокалипсис оказался самой первой по времени новозаветной книгой, самым первым документом раннего христианства, то установление даты и исторической обстановки в период его написания послужило исходным пунктом и опорной точкой для датировки всех остальных книг Нового Завета.

Опираясь на ряд соображений своего университетского учителя Фердинанда Бенари (1805―1880), Энгельс показал, как расшифровывается пресловутое апокалиптическое «звериное число» ― 666. Дело в том, что у древних евреев буквы алфавита имели, кроме своего прямого значения, еще и функцию цифровых обозначений. Энгельс взял два древнееврейских слова [], означавших Нерон Кесарь, или императора Нерон, и подсчитал сумму цифровых значений букв, входящих в эти слова. Получилось следующее: буква [] н (нун) = 50; [] р (реш) = 200; [] в (вов) вместо о = 6; еще одно [] н (нун) = 50; [] к (куф) = 100; [] с (самех) = 60; наконец еще одно [] р (реш) = 200. В итоге получается сумма 666.

Не случайное ли это, однако, совпадение? Энгельс сопоставляет с этим цифровым решением еще некоторые данные, которые позволяют проверить его правильность.

Один из церковных писателей II века н. э. ― Ириней оставил свидетельства того, что он знал такие варианты Апокалипсиса Иоанна, в которых звериное число выражено в цифре не 666, а ― 616. До нашего времени эти варианты не дошли, но, поскольку они были, значит расшифровка звериного числа должна подходить и для 666 и для 616. И оказывается, что приводимое Энгельсом решение подходит для обоих вариантов. В некоторых еврейских рукописях того времени имя Нерон писалось на латинский манер, без второго H ― Nero. Если отбросить второе [] (нун) в слове «Нерон», то получится не 666, а 616. Очевидно, варианты звериного числа соответствовали вариантам имени Нерона. Это совпадение уже дает гипотезе достаточно прочное основание.

Но Энгельс не удовлетворяется этим и продолжает приводить новые доказательства. В Апокалипсисе говорится о том, что из моря поднялся зверь с семью головами и что «одна из голов его как бы смертельно была ранена, но эта смертельная рана исцелела». В писаниях упомянутого выше Иринея прямо сказано, что раненая и исцелившаяся потом голова означает императора Нерона. Энгельс говорит по этому поводу, что Ириней во II веке еще знал значение этого символа, но потом оно было забыто. Почему же можно было считать Нерона смертельно раненной, но исцелившейся головой? Объяснение заключается в том, что после самоубийства Нерона распространился слух, будто он только ранен, но выздоравливает и скоро появится опять в своих прежних владениях. Об этом рассказывает, в частности, историк Тацит.

Наконец, Энгельс обращает внимание на такой текст Апокалипсиса: «Зверь… был, и нет его… Семь голов суть семь гор, на которых сидит жена, и семь царей, из которых пять пали, один есть, а другой еще не пришел, и, когда придет, надолго ему быть. И зверь, который был и которого нет, есть восьмой, и из числа семи… Жена же, которую ты видел, есть великий город, царствующий над земными царями». Великий город есть, конечно, не что иное, как Рим. Что же касается царей, то ясно сказано, что пять из них пали, теперь царствует шестой, после шестого будет недолго царствовать седьмой, после которого вернется один из павших пяти и стане восьмым царем. Павший, но затем возвращающийся царь ― это, очевидно, «раненый, но исцелившийся», т. е. тот же Нерон. А кто остальные цари?

Первым императором считается август, за ним идут Тиберий, Калигула, Клавдий, Нерон. Это ― пять «павших». После Нерона царствовал Гальба ― «один, который существует». Иначе говоря, Апокалипсис был написан в царствование императора Гальбы, продолжавшееся очень недолго ― с 9 июня 68 г. до 15 января 69 г. н. э. Автор Апокалипсиса предвидит еще седьмого царя, который продержится на троне недолго и уступит место восьмому (из прежних пяти). Это представляет известную трудность для объяснения. Известно, что в царствование Гальбы вспыхнуло восстание легионов, закончившееся низложением и убийством императора и восшествием на престол Отона, который, однако, продержался на троне только три месяца. Таким образом, Отон должен считаться седьмым царем, за которым, по мысли автора Апокалипсиса, явится «восьмой из павших пяти». Если Апокалипсис был написан в правление Гальбы, то, значит, автор мог предвидеть, что Гальба скоро будет свергнут и его место займет другой, которому тоже недолго придется царствовать. Энгельс так и считает, что «откровение было написано при Гальбе, вероятно, в конце его правления или же, самое позднее, во время трехмесячного (до 15 апреля 69 года) правления Отона седьмого» [К. Маркс и Ф. Энгельс, О религии, стр.260.]. Есть все основания полагать, что весь этот текст Апокалипсиса был написан во время начала восстания, когда Гальба еще не был убит, но следовало ожидать, что он на троне не удержится и что приходящий ему на смену авантюрист тоже не окажется долговечной фигурой. При наличии известной доли проницательности, видимо, нетрудно было предвидеть, что завязавшаяся кутерьма не продлится особенно долго и что скоро престол должен будет занять кто―то из «коренных» императоров. Кого же имел в виду автор Апокалипсиса, говоря о грядущем «восьмом»?

На основании данной Бенари расшифровки числа 666 Энгельс утверждает, что автор Апокалипсиса ждал вторичного воцарения не кого иного, как Нерона, который, как он считал, не убит, а был ранен, выздоровел и скоро должен появиться на политической арене. Как раз в это время появился лже-Нерон, обосновавшийся на острове Китносе в Эгейском море и пытавшийся развернуть борьбу за власть.

В итоге получается, что Апокалипсис был написан в конце 68 начале 69 г. г.э. Анализируя его содержание, Энгельс показывает, что он явился самой ранней из новозаветных книг, самым первым произведением христианской религии.

В своих утверждениях Энгельс основывается на том, что в Апокалипсисе больше, чем во всех других книгах Нового Завета, чувствуется связь первоначального христианства с иудейской религией. Христианство первоначально появилось как секта внутри иудаизма и только постепенно под влиянием ряда обстоятельств политического и идеологического порядка отпочковалось от иудаизма, превратившись в самостоятельную религию. Процесс этого отпочкования можно проследить по всем книгам Нового Завета. В Апокалипсисе, как показал Энгельс, мы видим самое начало этого процесса. Здесь еще «нет ни догматики, ни этики позднейшего христианства» [К. Маркс и Ф. Энгельс, О религии, стр.252.]. Автор Апокалипсиса считает как себя, так и своих единомышленников иудеями; имени христиан еще не существует. В книге не фигурируют специфически христианские таинства ― крещения, причащения. Нет еще основных элементов христианского религиозного учения (догматики). «Никакого следа святой троицы, ― писал Энгельс, наоборот, старый единый и неделимый Иегова позднего иудейства, развившийся из иудейского национального божества во всеединого владыку неба и земли, который стремится к господству над всеми народами, сулит милость обращенным и безжалостно сокрушает непокорных… Поэтому на страшном суде восседает сам этот бог, а не Христос, как изображают позднейшие евангелия и послания»[Там же, стр.262.]. Не фигурирует в Апокалипсисе и догмат о первородном грехе, за который, по учению позднейших книг Нового Завета, Христос должен был заплатить своей кровью и жизнью. «Господствует только один догмат: верующие спасены жертвой Христа. Но как и почему ― совершенно нельзя понять. Здесь нет ничего, кроме старой еврейской и языческой идеи о том, что бога или богов следует умилостивлять жертвами»[Там же, стр.161.].

Поскольку Апокалипсис оказывается, таким образом, самой ранней книгой Нового Завета, его содержание дает представление о христианстве на самой первоначальной ступени его развития. И в этом заключается особо важное значение этой книги как исторического документа. В связи с этим понятно, что исследование Энгельсом Апокалипсиса имело громадное значение для выяснения вопроса о возникновении христианства вообще.

Как было уже сказано, интерес Энгельса к первоначальному христианству не ограничивался пределами Апокалипсиса. Энгельс поставил проблему значительно шире: он вскрыл социальные причины и нарисовал конкретную картину возникновения христианства, а следовательно, и новозаветной литературы.

В отношении датировки и критики синоптических евангелий, Посланий и Деяний Энгельс признавал заслуги Бауэра и пользовался его выводами в своих исследованиях. Он считал правильными выдвинутые Бауэром положения о происхождении христианства из смеси видоизмененного иудаизма с вульгаризированной греческой философией и о роли Филона Александрийского и Сенеки в возникновении христианской религии. Он указал на сильные стороны той критики, который Бауэр подверг взгляды Штрауса. «И если, ― писал Энгельс, ― при этом оказалось, что из всего содержания евангелия не осталось почти абсолютно ничего, что могло бы быть доказано как исторически достоверное, ― так что даже само историческое существование Иисуса Христа можно было объявить сомнительным, ― то этим Бауэр расчистил почву, на которой возможно разрешение вопроса, откуда происходят представления и идеи, которые в христианстве сложились в своего рода систему, и каким образом они достигли мирового господства»[К. Маркс и Ф. Энгельс, О религии, стр.151.]. Но Бауэр мог только расчистить почву для решения вопроса о происхождении христианства, ибо он не был материалистом и не мог поэтому вскрыть исторические корни первоначального христианства.

Энгельс говорит, что по вопросу о причинах, которые помогли христианству одержать победу и достичь мирового господства, у Бауэра имеются очень ценные данные, но идеализм помешал ему разобраться в этом вопросе до конца. Статья Энгельса, о которой сейчас идет речь, была посвящена специально взглядам Бауэра. Но по вопросу о причинах и обстоятельствах возникновения христианства Энгельс, отвлекшись от разбора этих взглядов, дал свое собственное решение вопроса, основанное на материалистическом понимании истории.

Бауэр, как указал Энгельс, не обратил достаточного внимания на то, что христианское вероучение имеет своим источником не непосредственно произведения самого Филона, а «популяризированные филоновские представления», т. е. представления, которые в сознании народных масс потеряли свою философскую «утонченность» и приблизились к обычным ветхозаветным представлениям. У Филона ветхозаветные сказания истолковываются аллегорически, а в христианстве они сохранили свой буквальный смысл: «Новый Завет почти совершенно пренебрегает важнейшей частью этих произведений (Филона. ― И.К.), а именно аллегорически-философским истолкованием ветхозаветных рассказов»[К. Маркс и Ф. Энгельс, О религии, стр.153.].

Отсюда следует вывод о том, что новозаветные представления, а с ними и христианство в целом формировалось в народных массах и что, следовательно, если мы хотим понять условия и причины их распространения, мы должны выяснить те исторические условия, которые создали для этого благоприятную почву.

Энгельс дал характеристику той социально-исторической обстановки, которая сложилась в Римской империи к началу нашей эры и которая обусловила как возникновение, так и победу христианства. Но на этом мы остановимся в той главе, где будут подводится итоги исследованиям в области происхождения библейских книг. Это вызывается тем, что данное Энгельсом решение вопроса о происхождении христианства имеет более общее значение, чем происхождение той или иной новозаветной книги.

Дальнейшие исследования новозаветной литературы принесли новые успехи. В частности, предположения о том, что новозаветные сказания не имеют исторической опоры в лице реально существовавшего Христа (Энгельс считал его существование сомнительным), получило полное подтверждение в исследованиях ученых так называемой мифологической школы.

 

Мифологическая школа

Еще в конце XVIII века французские философы-просветители Вольней (1757―1820) и Дюпюи (1742―1809) высказывали мнение о том, что Иисус Христос никогда не существовал и что Новому Завету в этом отношении совершенно нельзя доверять. Через сто примерно лет это предположение было подкреплено рядом серьезных научных исследований, предметом которых являлись как книги Нового Завета, так и нехристианская литература первых веков нашей эры. Наиболее выдающимися трудами этого рода были исследования американского ученого В.Б. Смита «Дохристианский Иисус», польского исследователя Андрея Немоевского (1864―1919) «Бог Иисус», «Древне-христианский мир и его миф» С. Люблинского (ум. в 1910 г.), работы французов Кушу, Мутье-Руссэ и ряд других. Своего рода итог исследованиям в этом вопросе подвел немецкий историк Артур Древс (1865―1935) в ряде трудов, основным из которых был «Миф о Христе» (1909). Мы изложим основную аргументацию мифологической школы по сочинениям Древса.

Как и подавляющее большинство буржуазных историков, Древс вовсе не ставил себе целью нанесение какого бы то ни было ущерба религии. Наоборот, он утверждал, что действует «не только в интересах исторической правды, но и в интересах религии, которая в либеральном культе Иисуса все более и более вырождалась в пустое служение герою»[А. Древс, Отрицание историчности Иисуса в прошлом и настоящем, М. 1930, стр.92.]. По этому поводу В.И. Ленин писал: «Известный немецкий ученый, Артур Древс, опровергая в своей книге: «Миф о Христе» религиозные предрассудки и сказки, доказывая, что никакого Христа не было, в конце книги высказывается за религию, только подновленную, подчищенную, ухищренную…»[В.И. Ленин, Соч., т.33, стр.205.] При всем этом работы Древса представляют для исследования новозаветных книг большой интерес.

Исходным пунктом рассуждения Древса явилось то обстоятельство, что в различных религиях древности был очень широко распространен образ страдающего, умирающего и воскресающего бога. Опираясь на довольно многочисленные исследования о «дохристианских Иисусах» (М. Бринкер, В. Смит и др.), Древс подошел к вопросу об историческом существовании Христа с точки зрения науки о мифах ― мифологии. Все новозаветные сказания об Иисусе Христе говорят прежде всего о боге и только во вторую очередь ― о человеке. В качестве бога страдающего, погибающего и воскресающего Христа можно поставить в один ряд с многочисленными другими такими же богами древности. А что касается евангельских рассказов об Иисусе-человеке, родившемся и жившем в Иудее в начале I века, н. э., то это уже, по мнению Древса, результат позднейшего очеловечения бога, результат обрастания мифа вымышленными мнимоисторическими подробностями.

Древс показывает, что в эпоху возникновения христианства умы людей были подготовлены к восприятию легенды о погибающем и воскресающем спасителе. Среди греков и римлян было распространено мнение о близости конца света и пришествии спасителя. У евреев тоже достигла высшей степени накала вера в скорый приход мессии. У некоторых иудейских сект ― Древс указывает в этой связи на секты терапевтов и эссенов ― образ грядущего спасителя связывался с именем Иисуса или Иошуа. Это значит, что существовал культ не только дохристианского Христа (помазанника, спасителя), но и дохристианского Иисуса, т. е. конкретного человека под таким именем. В этих условиях не было никакой нужды в историческом существовании Иисуса. Миф о нем при наличии благоприятной исторической обстановки и без того распространился широчайшим образом и породил новую религию. Здесь только «вспыхнуло ярким пламенем и прорвалось наружу то религиозное движение, которое уже давно существовало в тайниках сект и которое теперь только вышло на общественную арену»[А. Древс, Миф о Христе, М. 1926, стр.38.].

Однако это только возможно решение вопроса. Для того чтобы признать его правильным, Древсу надо было доказать, что новозаветная литература является сборником мифов, а не исторически достоверных сообщений. Пользуясь огромным материалом, накопленным библейской критикой, он это сделал с полной убедительностью.

Анализ новозаветных свидетельств об Иисусе Древс начинает с Посланий Павла. Древс сомневается в том, что Павел ― историческое лицо, но произведениям, приписываемых ему, придает серьезное значение.

Благодаря тщательному разбору посланий Древс устанавливает, что фигурирующий в них Иисус Христос имеет очень мало общего с Иисусом из евангелий. Это ― сверхчеловеческое существо, бог, но не человек. Он не имеет ни родителей, ни родины, ни своего учения, ни учеников. Нигде в посланиях нельзя встретить «ни одной, хотя бы даже самой маленькой, индивидуальной черточки или детали из жизни Иисуса, которая не имела бы догматического значения и которая указывала бы на то, что он считал его исторической личностью, незадолго перед тем умершей на кресте»[Там же, стр.62.]. То, что у Павла сказано об отдельных поступках или изречениях Христа, взято из Ветхого Завета. Павлу приходится много спорить с противниками по ряду вопросов нового вероучения и культа, особенно по вопросу об отношении к Ветхому Завету. И нигде он не ссылается на выраженное где-либо мнение Иисуса, нигде не пытается подкрепить свою точку зрения этим абсолютным в глазам верующих авторитетом. Противники Павла тоже не пытаются сделать это. Создается впечатление, что в тот период никто вообще ничего не знал об Иисусе как человеке, который странствовал по Палестине и проповедовал новую религию, создав целую систему религиозных и морально-этических взглядов.

Подробнейший разбор синоптических евангелий дает Древсу право сделать вывод о том, что и они не дают достоверной картины реальной жизни Иисуса.

Какое из евангелий следует считать первым, и, стало быть, принять за основу при установлении фактов жизни Христа? Большинство богословов и историков признают таковым евангелие Марка. Католические историки и богословы настаивают на том, что первенство принадлежит евангелию Матфея. Древс раскрывает причину, которая побуждает католическую церковь выдвигать на первый план евангелие Матфея. Дело в том, что именно в этом евангелии содержится текст, в котором Иисус говорит апостолу Петру, что он, Петр, ― камень (Петр по-гречески означает камень) и на этом камне будет построена церковь; именно на этой легенде основана претензия римских пап на главенство над всеми христианами, так как первым папой был якобы апостол Петр. Никаких серьезных доводов за приоритет евангелия Матфея ни католики, ни кто бы то ни было привести не могут; несравненно правдоподобней приоритет евангелия Марка. Но и это древнейшее евангелие не дает ничего определенного.

Если из евангелия Марка исключить рассказы о чудесах и прочие элементы сверхъестественного, в нем не остается никакого материала для жизнеописания Христа. В нем нет никаких указаний на время, когда происходили те или иные события. Есть указания на места, где они происходили, но все эти указания чрезвычайно расплывчаты и неопределенны, поэтому не остается сомнений в том, что автор никогда не видел этих мест и не представляет себе, где они расположены.

Ни Геннисаретское озеро, о котором евангелист часто говорит, ни Иерусалим, ни другие географические пункты не описываются им сколько-нибудь конкретно. Иногда кажется, что некоторые описанные в евангелии события придуманы специально для оправдания названия того или иного места. Например, Вифания означает дом бедных; там, по евангелию, Христос выступает за бедных; Виффагия означает дом смокв, там Иисус проклинает смоковницу. Древс устанавливает большое количество исторических, географических и прочих несуразностей как в евангелии Марка, так и в остальных. В общем оказывается, что ценность евангелий как исторических источников по первой половине I века н. э., т. е. по тому времени, к которому церковь относит жизнь и деятельность Христа, совершенно ничтожна.

Евангелия были написаны, по Древсу, не как исторические произведения, а как религиозно-назидательные. Христианство противопоставляло себя остальным религиям, в том числе и прежде всего иудаизму. Последний располагал таким солидным для того времени орудием духовного воздействия, как Ветхий Завет. Христианство должно было противопоставить Ветхому Завету «что-нибудь равноценное, нет, даже более ценное и путем превращения в нем своего (мифического) спасителя в одетую в плоть и кровь историческую личность поставить истинность своей веры вне всякого сомнения. {Для этого были написаны евангелия}»[А. Древс, Миф о Христе, стр.95.]. Так как в центре Ветхого Завета стоят «всеподавляющие личности» ― Моисей, Иисус Навин, пророки Илия и Елисей, то, по Древсу, и составители Нового Завета должны были следовать той же традиции и создать господствующую во всем изложении личность Христа. Многочисленные параллели с Ветхим Заветом, проведенные Древсом, показывают, что большинство евангельских эпизодов построено по образцу ветхозаветных рассказов и специально сочинено «во исполнение реченного в Писании».

Что же касается нехристианских источников, которые якобы подтверждают евангельские сообщения о жизни Иисуса, то Древс подвергает их детальному разбору и доказывает, что они не заслуживают доверия.

У еврейского историка Иосифа Флавия (ок.37 ― ок.95 г. н. э.) имеется следующий текст: «В это время выступил Иисус, человек глубокой мудрости, если только правильно называть его человеком. Совершитель чудесных дел, он был учителем людей, воспринимавших с радостью истину, и многих, как иудеев, так и греков, он привлек на свою сторону. Он был Христом. Когда по доносу первенствовавших у нас людей Пилат распял его на кресте, не поколебались те, кто впервые его возлюбили. На третий день он снова явился к ним живой, о чем, равно как и о тысяче чудесных дел, предсказали божественные пророки. И сейчас еще существует род христиан, получивших от него свое имя»[Флавий Иосиф, Иудейские древности, гл. XVIII, ст.3, 3.]. Этот текст представляется совершенно недостоверным.

Флавий был верующий иудей, и такое восторженное высказывание об Иисусе как мессии невероятно в его устах. Раннехристианский богослов и философ Ориген (ок. 185―254) утверждал, что Флавий и не признавал Иисуса мессией, а это значит, что в той рукописи Иосифа Флавия, которую читал Ориген, приведенного выше места не было. В IX веке Фотий пользовался рукописью работы Флавия, в которой также не было этого текста. Все это приводит к выводу, что высказывание об Иисусе у Иосифа Флавия вставлено позже христианскими церковниками с целью исправить конфузное положение, связанное с тем, что писатели I века ничего не сообщают об Иисусе. Для таких приемов существует специальное название, принятое и церковниками: «благочестивый обман»…

Некоторые свидетельства об Иисусе имеются в Талмуде. Разобрав их, Древс приходит к выводу, что они либо касаются не Иисуса Христа, а каких-то других Иисусов (имя Иошуа, Иисус было весьма распространенным среди евреев), или являются позднейшей реакцией раввинов на уже распространившуюся легенду о Христе. Борясь против этой легенды в своих религиозных целях, раввины выдумывали всевозможные небылицы о Христе, притом весьма нелестные для его личности. Во всяком случае, там говорится совсем не о тех событиях, которые описаны в евангелиях.

Римский историк Светоний в своей книге «Жизнеописание двенадцати цезарей» сообщает, что император Клавдий выгнал из Рима евреев, которые по наущению некоего Хреста устраивали беспорядки. Но больше ни у кого из историков того времени нет ни малейшего намека на изгнание евреев Клавдием; наоборот, известно его доброжелательное отношение к ним. Единственное место, где упоминается об изгнании евреев из Рима Клавдием, ― это Деяния Апостолов [Деяния святых Апостолов, гл. XVIII, ст.2.]. Древс считает, что в книгу Светония этот факт попал именно из Деяний, а в них сообщение о нем было вписано позднейшим христианским переписчиком. Если даже оно и подлинное, то этим все равно ничего не доказывается, ибо имя Хрестос ― именно Хрестос, а не Христос ― было весьма распространенным среди рабов и вольноотпущенников. Поэтому нет оснований считать, что речь идет в данном случае об Иисусе Христе, а не о любом другом человеке по имени Хрестос. К тому же, как известно, по Новому Завету Иисус никогда не бывал в Риме.

Около 117 г. н. э. было написано знаменитое произведение римского историка Тацита «Анналы», в котором есть сообщение о том, что при Нероне христиане подвергались гонениям. Тут же Тацит объясняет происхождение названия христиан: «Виновник этого имени, Христос, был в правление Тиберия казнен прокуратором Понтием Пилатом». Весь вопрос, писал Древс, заключается здесь в том источнике, из которого Тацит почерпнул свое сообщение. Прошло почти столетие со времени событий, о которых идет речь. Если приведенный текст и является у Тацита подлинным, то он, конечно, должен был основываться на преданиях, рассказываемых самими христианами, основанных на их религиозной фантазии. А это значит, что его историческое значение равно нулю.

Итак, Иисуса Христа следует безусловно считать вымышленной мифической личностью. А поскольку это так, то весь Новый Завет предстает перед нами как обычный свод религиозно-культовых книг, не могущих претендовать на историческую достоверность.

 

Еврейские племена во II тысячелетии до н. э

До середины II тысячелетия до н. э. племена евреев или, точнее, их предков, принадлежавших к общесемитической группе (в том числе арабов и др.), жили в Аравии и на Синайском полуострове. По сравнению с египтянами, вавилонянами и другими народами древнего Востока они стояли на очень низком уровне хозяйственного, общественного и культурного развития. Основным их занятием было кочевое скотоводство, причем разводили они главным образом мелкий рогатый скот ― овец и коз. Основу организации общества составлял род во главе со старейшиной-патриархом. Власть патриарха была чрезвычайно сильной, он был полновластен в жизни и смерти каждого из членов рода, на совместном ведении родового хозяйства и участии в войнах, на круговой поруке членов рода, связанной с кровавой местью рода за убитого или обиженного его члена. Изгнание из рода являлось тяжким наказанием, ибо подвергшийся этому наказанию оказывался вне защиты своих сородичей.

Для идеологии родового строя характерно большое значение кровного родства ― именно оно считалось наиболее важной формой связи между людьми. Поэтому закрепление этой связи при помощи родословных списков (такой-то произошел от такого-то, а тот ― от такого-то и т. д.) являлось серьезнейшим делом. «Родовое имя, ― писал Маркс, ― создавало родословную, рядом с которой родословная отдельной семьи представлялась лишенной значения. Это родовое имя должно было теперь свидетельствовать о факте общего происхождения его носителей; но родословная рода уходила так далеко вглубь времен, что его члены не могли уже доказать действительно существовавшего между ними родства»[См. Ф.Энгельс, Происхождение семьи, частной собственности и государства, Госполитиздат, 1953, стр.105.]. В таких случаях фантазия приходила на помощь и создавала вымышленные родословные: «…связь поколений, особенно с возникновением моногамии, отодвигается в глубь времен и минувшая действительность находит свое отражение в фантастических образах мифологии…»[Там же] В Библии это нашло свое выражение в большом количестве всевозможных родословных списков типа: «Авраам родил Исаака, Исаак родил Иакова» и т. д.

Роды объединялись в племена. Под библейскими двенадцатью «коленами Израилевыми» надо понимать именно племена; они существовали задолго до возникновения Библии. Связь между родами в племени тоже рассматривалась как кровная связь. Обоснованием ее являлись длинные родословные списки, шедшие от основателей родов к основателям племен. Прочной связи между племенами еще не было; обычно племена объединялись в союз и выбирали общего военачальника только во время войны. Идеологическое обоснование этого акта тоже заключалось в предположении о кровнородственной связи, существующей якобы между всеми еврейскими племенами: считалось, что основатели племен происходят от общего предка.

Нет никаких оснований считать, что религией евреев этого периода было единобожие. Их религия мало чем отличалась от верований других народов и племен, находившихся на стадии родового общества. В Библии много раз говорится о том, что в прежние времена евреи служили «богам иным»[Книга Иисуса Навина, гл. XXIV, ст. 2, 14,15.]. При этом, как рассказывается в Библии, они постоянно возвращаются к служению этим иным богам, что вызывает каждый раз ярость Яхве. В период родового общества не было вообще еще многобожия в том смысле, что не было веры в определенных богов с собственными именами. Такая вера стала появляться только в период распада родового общества. В период же, о котором здесь идет речь, господствовала вера в силы и стихии природы, в многочисленных духов, прежде всего в духов предков. С этой верой был связан и культ.

Предметами непосредственного поклонения были горы, деревья, рощи, колодцы, камни. Воздвигались так называемые массебы ― каменные столбы, имевшие, по представлению верующих, таинственно-религиозные значение. Почитались также «ашеры» ― деревянные столбы, символизировавшие живые священные деревья, тамариски, требинтные деревья. Каждый род и каждая семья имели своих домашних божков ― терафим, небольших, довольно грубо сделанных статуэток. Вначале предметы, которым поклонялись, ― явления природы, животные, растения ― сами по себе считались священными, а в дальнейшем, по мере формирования представления о душе, поклонение направлялось в адрес духа данного предмета, будь то гора или река, животное или растение, ветер, гром, пустыня.

В домашних божках воплощался дух предка ― родоначальника семьи или рода. Вообще, как и во всех древних религиях, в религии евреев в период родового общества культ предков занимал большое место. Вошедшие впоследствии в Библию сказания о патриархах Аврааме, Исааке и Иакове являются именно сохранившимися остатками легенд о богах-предках. Лишь постепенно, в ходе развития родового общества и его религии, предки-боги превратились в сознании людей в предков-героев, святых, патриархов. Наряду с поклонением духам предков имело место поклонение духам вообще.

В этот период еще не было специальных служителей культа ― жрецов. Главным религиозным обрядом было жертвоприношение; оно выполнялось самими верующими. Более сложные церемонии, особенно связанные с праздничными жертвоприношениями, совершались главой семьи или рода. Верующий приносил духу или божеству в жертву то, чем сам был богат: скотовод жертвовал барана (агнца), быка или другое домашнее животное, земледелец приносил в жертву продукты своего труда. Жертва либо целиком сжигалась (всесожжение), либо употреблялась в пищу после соответствующих обрядов самим верующим и его семьей, причем считалось, что божество принимает участие в трапезе вместе с людьми.

Из праздников в этот период существовал весенний праздник отела коров и ягнения овец. Чтобы задобрить духов, им приносили в жертву ягненка (агнца), т. е. в предписанном порядке коллективно, семьей, съедали его; в древнейшие времена его поедали сырым и лишь в дальнейшем стали подпаливать и поджаривать на огне, угощая духов и богов возносившимся «к небу» ароматом паленого и жареного мяса. Позже из этого праздника возникла пасха. Одним из древнейших был праздник новолуния, справлявшийся, естественно, каждый месяц. В быту скотоводов имел также место праздник духа пустыни Азазела. В день этого праздника совершался обряд изгнания в пустыню козла, который, очевидно, таким способом приносился в жертву духу пустыни. На этого «козла отпущения» люди, совершившие обряд, «перекладывали» свои бедствия и болезни.

В этот древнейший период еврейской истории еще не было не только Библии, но и письменности.

 

Завоевание Палестины

Примерно в середине II тысячелетия до н. э. семитские племена, известные окружающим народам под именем хапиру, начинают вторгаться в Палестину.

Палестина была заселена уже в древнейшие времена. Коренное население страны издавна составляли ханаанеи, или ханаанеяне, от названия которых страна и называлась Ханааном. Палестиной она впоследствии стала называться от названия одного из народов филистимлян, вселившихся в страну примерно в одно время с евреями.

В наиболее плодородной части страны ― на равнинах долины Иордана ― рано развилось земледелие и садоводство, в частности виноградарство. Ханаан занимал благоприятное географическое положение на торговых караванных путях, соединявших богатые и передовые в то время страны Египет, с одной стороны, Финикию и страны Месопотамии ― с другой. Ко времени вторжения еврейских племен в Ханаане уже существовали города с довольно многочисленным оседлым населением, занимавшимся преимущественно земледелием. Вторгшиеся варвары беспощадно уничтожали местное население и захватывали его достояние. Однако полностью истребить ханаанеян или вытеснить их из Палестины евреям не удалось, а с частью их они в дальнейшем смешались. Постепенно скотоводы-евреи заимствовали у более культурных ханаанеян земледелие и стали переходить к оседлому образу жизни. В ходе этого процесса разлагался родовой строй, возникало классовое деление общества, из разрозненных ранее племен образовывалось более или менее прочное межплеменное объединение.

Объединения племен часто происходили и в период расцвета родового строя. Они носили, однако, временный характер и были обусловлены обычно потребностями войны. Вероятно, завоевание евреями Ханаана не обошлось без временного объединения племен в одно ополчение под руководством специально избиравшихся межплеменных военачальников. То же происходило и в дальнейшем, когда нападения внешних врагов заставляли племена евреев объединяться между собой. Нечто подобное описывается, например, в библейском рассказе о войне, которую вели евреи против Сисары под руководством Деворы и Варака.

После войны избранный военачальник складывал свои полномочия. Видимо, в дальнейшем стало постепенно входить в общественный быт такое положение, когда даже в перерывах между войнами авторитет военного вождя давал ему возможность сохранять некоторые элементы власти: право разбирать конфликты между людьми, родами и племенами, выступать в роли судьи. Это нашло свое отражение в Библии, где целой эпохе в истории евреев дано наименование эпохи судей.

Разложение родового общества вело к образованию рабовладельческого строя и возникновению в Палестине рабовладельческого же государства. Ряды рабов комплектовались частью за счет покоренного коренного населения Ханаана, частью ― за счет еврейских землевладельцев и скотоводов, попавших в долговую кабалу. Возникла частная собственность на землю, на скот и рабов, развился обмен и денежное хозяйство, общество все более распадалось на богатых землевладельцев и рабовладельцев, с одной стороны, и бедняков свободных безземельных и рабов, ― с другой стороны.

Прежние племенные и родовые различия все более отступали на задний план перед различиями классовыми. Племена и роды все более перемешивались между собой. Чем дальше, тем все чаще в пределах одного поселения оказывались представители разных родов и племен, а члены одних и тех же родов оказывались рассеянными по территории всей страны. Распаду родовых отношений и возникновению классового общества способствовало географическое положение Палестины, которая, как уже говорилось, находилась на перепутье, на скрещении ряда караванных торговых путей, соединявших Египет с Сирией и Месопотамией.

В ходе образования классового общества возникло и государство. К концу II века до н. э. временное, непрочное объединение племен сменилось постоянным, а учреждения родового общества были заменены органами государственной власти. Этот процесс был ускорен тем, что евреям пришлось иметь дело с сильным внешним врагом: с филистимлянами и моавитянами. Для военных нужд требовалось максимальное сплочение еврейских племен, а такое сплочение могло быть обеспечено только государством. Около 1000 г. до н. э. образовалось Израильское царство, первым царем которого был, по преданию, Саул.

 

Культ Яхве

Эти важнейшие изменения в общественной жизни людей не могли не найти своего отражения в религии: из многочисленного сонма духов и богов, в которых верили различные еврейские племена и роды, выделился бог, который стал считаться покровителем всего еврейского народа. Понятно, что это могло иметь место только тогда, когда стали объединяться племена. Богом еврейского народа стали считать Яхве, или, как его раньше неправильно именовали в литературе, Иегову.

Культ Яхве очень древнего происхождения. Он существовал задолго до объединения еврейских племен в израильское государство. Но тогда он был одним из многих культов, а сам Яхве считался одним из многих богов, которым поклонялись различные еврейские племена. Известны, например, имена богини Анат, богов Бетэль, Эльон, Шаддай. Сказывалось и влияние народов―соседей, в частности финикиян, ассирян, вавилонян: евреи заимствовали у них богов Таммуза, Молоха, Астарту.

В истории известна форма религии, которой в конце XIX века учеными было дано название {генотеизма}. Она заключается в том, что данный народ или данное племя поклоняются определенному богу, считая его своим верховным покровителем и руководителем: но при этом он не отрицает существования и других богов, чужих, покровительствующих другим народам и племенам. Поклонение Яхве было на протяжении многих столетий не монотеистическим, не единобожеским, а геотеистическим: оно не исключало, а, наоборот, предполагало признание того, что у других народов существуют другие боги.

Вначале Яхве почитался некоторыми родами и племенами скотоводов-кочевников как дух или демон пустыни. В дальнейшем он превратился в бога племени Иуды. Когда еврейские племена соединились в Израильское государство, причем главную роль в этом соединении сыграло племя Иуды, бог-покровитель этого племени стал богом-покровителем всего еврейского народа и Израильского царства. Изменилась и его основная функция. Так как главной его задачей, как покровителя, стало руководство военными операциями против филистимлян, моавитян и прочих внешних врагов, он стал богом войны. Постепенно менялся в воображении верующих и внешний вид бога Яхве. Первоначально он изображался, вероятно, в виде льва, потом ― в виде быка (тельца). В дальнейшем Яхве приобретает человеческий образ, хотя в очень многих случаях и позднейшие его изображения сохраняют черты животного.

В представлении верующих Яхве отнюдь не был вездесущим: он обитал в определенном месте. Известно, что гора Синай долго считалась обиталищем Яхве. Высоты ее служили предметом культа и других богов Палестины. Когда культ Яхве стал приобретать преобладающий характер, на тех же высотах стало совершаться служение Яхве, так же до сих пор на них совершалось служение прочим ваалам (хозяевам, богам). Переадресовать богослужение с любого ваала на Яхве было очень легко, так как характер этого богослужения был один и тот же: как правило, это было кровавое жертвоприношение, сопровождаемое весьма кратким словесным обращением к богу. Вопрос о месте богослужения считался весьма важным. Он был связан с вопросом о том, где живет бог, ибо молиться ему надо было именно там, где он находился. С течением времени возникло представление о том, что Яхве обитает в одном определенном месте ― в ковчеге. По библейскому описанию, ковчег представлял собой ящик на носилках, на крышке которого стояли два золотых литых керуба (херувимы)[См. Исход, гл. XXXVII.]. Некоторые исследователи древнееврейской религии считают, что первоначально ковчег изображал собой трон Яхве, другие полагают, что в нем находились статуи Яхве в виде тельца и его жены Анат-Яху. Существует еще мнение, что в ковчеге находились камни-метеориты. Во всяком случае, примечательно, что бог Яхве, по библейским представлениям, жил в переносном ящике.

По мере того как культ Яхве все больше вытеснял культы других племенных и родовых богов, выделялись и с течением времени приобретали все большее значение жрецы этого бога. Главной их обязанностью в этот период являлось не жертвоприношение ― этим, по старой традиции родового общества, занимаются еще сами верующие, преимущественно главы родов и семей, ― а вопрошание божества, испрашивание у него предсказаний и совета. Жрец гадал при помощи камешков или палочек, называющихся урим и тумим, а также другими способами; Яхве ему безотказно отвечал, а верующий, обратившийся к помощи Яхве через посредство жреца, получал «точный» ответ на вопрос о том, как ему поступить в данном конкретном случае. В случае если с вопросом обращался сам царь, ответ приобретал особенно важное значение: в зависимости от него царь мог, например, начать или не начинать войну. В руках жрецов имелось, таким образом, важное средство воздействия на государственную политику.

Нет сомнений в том, что богу Яхве приносились человеческие жертвы. Библия сохранила много следов этого варварства. Хотя соответствующие места ее написаны в более позднее время, обычай человеческих жертвоприношений, безусловно, имеет более древнее происхождение и, конечно, относиться и к тому периоду, о котором мы сейчас говорим.

В этот период современных библейских книг еще не было. Были устные предания, сказания, песни, притчи и другие произведения народного творчества, конечно религиозно окрашенного.

 

Древнейшие элементы и источники Ветхого Завета

Отдельные элементы Библии возникли задолго до того, как сложились библейские книги, и даже до того, как возникла древнееврейская письменность. Они сначала бытовали в устной форме, передавались из поколения в поколение, все время видоизменяясь в зависимости от изменения жизни народа. Некоторые выходили из употребления и постепенно забывались, другие возникали и сливались с уже существующими или вытесняли их. Так как в общественных условиях того времени над сознанием людей тяготели силы природы и классовой эксплуатации, произведения народной фантазии носили религиозный характер.

Различные формы или жанры религиозных произведений возникают в различных группах населения. Например, победные песни с благодарностью богам распевали девушки, встречая возвращавшихся воинов-победителей. Погребальные причитания над умершим сочиняли наемные плакальщицы. Жрецы при святилищах занимались сочинением торжественных гимнов, а также законодательных положений, освящаемых религией. Прорицатели, или пророки, существование которых известно еще в очень древние времена, сочиняли предсказания ― пророчества, иногда весьма сложно и искусно построенные. В народе возникали притчи, пословицы, басни, загадки, сатирические произведения.

После долгих столетий бытования в устной форме те произведения этих жанров, которые не были забыты, стали записываться и таким образом закрепляться для будущих поколений. Вначале записывались песни, потом ― сказания и хроники (летописи). Наиболее древние фрагменты (части, куски) Библии как раз являются такими отдельными произведениями, созданными народной фантазией и лишь потом включенными в общебиблейский текст.

Древнейшим фрагментом во всей Библии следует считать победную песнь Деворы из книги Судей[См. книгу Судей Израилевых, гл. V.]. В каноническом тексте Ветхого Завета она вместе с сопровождающим ее повествовательным текстом вмонтирована в рассказ, относящийся к значительно более позднему времени. Там сообщается о войне между израильтянами и хананеянами, которая закончилась победой первых, предводительствуемых пророчицей Деворой и военачальником Вараком. После победы Девора и Варак поют благодарственную песнь Яхве. Тщательное изучение языка и стиля песни, а также ряд исторических признаков ее показывают, что она возникла примерно в XIII веке до н. э.

В конце II или начале I тысячелетия до н. э., после того как евреями была заимствована у финикиян письменность, отдельные произведения ранее устной словесности стали записываться. В этот период появились и существовали некоторые книги, послужившие потом источниками для составления библейских книг.

В Ветхом Завете есть прямые ссылки на некоторые книги, которые до нас не дошли, но, очевидно, были в распоряжении составителей библейских книг. Упоминается, в частности, «Книга войн Яхве», а также некая «Книга Доблестного»; последнее заглавие расшифровывается некоторыми исследователями как «Книга песен». Во всяком случае, были какие-то древние книги, до нас не дошедшие, и не исключено, что они существовали уже к моменту основания Израильского царства. По содержанию это, видимо, были преимущественно описания войн и походов, в которых участвовали еврейские племена. Этот материал в значительной своей части вошел, по всей вероятности, в соответствующие библейские книги.

В современном тексте Библии из материала, относящегося к этому периоду, можно с полной уверенностью назвать песнь Деворы, о которой выше уже говорилось, а также похоронную песнь Давида по поводу смерти Саула и Ионафана[См. II книгу Царств, гл. I, ст.17 и сл.]. Основные же книги, вошедшие в состав нынешней Библии, безусловно относятся к последующему периоду.

Когда в дальнейшем в силу ряда политических и религиозных условий выдвинулась и была осуществлена задача создания Священного Писания, многие из ранее разрозненных фрагментов нашли себе место в этом сложном комплексе. Порядок их соединения, внутренняя связь между ними, чередование книг, составленных из них, смысл, который придавался отдельным частям создаваемого целого, ― все это определялось текущими религиозно-политическими задачами, как их понимали составители и редакторы. Поэтому нередко оказывается, что какой-нибудь очень древний отрывок вставлен в рамки значительно более позднего повествования, и наоборот.

Для того чтобы выяснить общественно-исторические условия, в которых происходило составление первых ветхозаветных книг, сделаем обзор исторических событий этого периода.

 

От возникновения Израильского царства до вавилонского плена

Первый царь Израиля ― Саул погиб в борьбе против филистимлян. Его преемником был Давид. Еще при жизни Саула он стал царем племени Иуды в Хеброне, а после смерти своего предшественника завоевал власть и над другими еврейскими племенами, захватил у ханаанеян Иерусалим, сделал его своей столицей и стал царем над объединенным еврейским государством. В его царствование еврейское государство вело войны, в результате которых было свергнуто господство филистимлян, покорены эдомитяне, моавитяне и другие народы. После смерти Давида, последовавшей в первой половине X века до н. э., царем стал Соломон. В его царствование еврейское государство переживало период быстрого экономического и культурного развития. Было развернуто широкое для того времени строительство; в частности, при Соломоне был построен храм Яхве. Большое значение имела проведенная в это время административная реформа ― государство было разделено на территориальные округа, что нанесло сильнейших удар древнему племенному делению.

Основой всех этих исторических явлений был продолжавшийся процесс классового разделения общества, связанный с постепенным обезземеливанием свободного крестьянства, развитием рабовладельческих отношений и торговли, обогащением рабовладельческой и жреческой верхушки общества, растущим обнищанием широких народных масс. Строительство, предпринятое Соломоном, еще больше ухудшило положение народа, так как легло тяжелым бременем на его плечи.

Библия дает нам подробное описание того, как Соломон строил храм Яхве и что нового это внесло в культ.

В Палестине очень мало лесов и древесины, постройки там обычно возводились из камня, которым изобилуют палестинские горы. Давид и Соломон впервые стали строить для себя невиданные ранее в Палестине изысканные и удобные по тем временам деревянные постройки, причем дерево для них ― кедры и кипарисы ― с огромными затратами привозились из Ливана.

Соломон заключил договор с финикийским царем Хирамом, который обязался не только поставлять для постройки храма весь нужный лес, но и представить квалифицированную рабочую силу, которой не было в отсталой Иудее. За это Соломон, естественно, должен был расплачиваться с Хирамом. Это ложилось дополнительным бременем на плечи народа, который и без того нес чудовищные тяготы. Каждый третий месяц взрослый гражданин должен был работать на постройке. Как сообщает Библия, 10 тысяч человек непрерывно работали в ливанских лесах, 70 тысяч носили тяжести и 80 тысяч человек добывали камень в горах.

За счет нечеловеческих усилий и страданий народа храм был построен. В Библии подробнейшим образом описывается все великолепие этого храма, в частности «давир» ― святая святых, место, которое было предназначено для «ковчега Завета» и для обитающего в этом ящике из акациевого дерева бога Яхве.

Цари Давид и Соломон впервые в истории древних евреев ввели в обыкновение постоянную запись всех происходящих выдающихся событий. Они держали при себе летописцев, которые систематически вели такую запись. Впоследствии, когда составлялись книги Царств, эти летописи еще существовали и составители Библии довольно часто ссылаются на них, но до нас они не дошли. Одна из этих книг называлась «Книга деяний Соломоновых», другие назывались просто книгами летописей. Период царствования Давида и Соломона описан в Библии по этим летописям, поэтому здесь мы и наблюдаем больше исторической конкретности и правдоподобия, чем в описании предшествующих периодов, которое делалось на основании устных легенд и преданий или в лучшем случае на основании поздних записей этих легенд.

После смерти Соломона в стране началось брожение. Народ был придавлен непосильными повинностями для строительства, даже часть богатых рабовладельцев и жрецов была недовольна теми тяготами, которые возложил на них Соломон. Когда сын Соломона Ровоам отказался облегчить положение народа, большинство еврейских племен во главе с племенем Эфраим откололось от еврейского государства и образовало на севере страны свое государство под названием Израиль, выбрав царя из племени эфраимитов ― Иеровоама. Верным династии Давида осталось только одно племя, правда, самое многочисленное, ― племя Иуды и, возможно, также племя Вениамина. Образовалось, таким образом, два еврейских государства: северное ― Израиль и южное ― Иудея. Столицей Иудеи был Иерусалим, столицей Израиля ― выстроенная вскоре после основания нового государства Самария, отчего и подданные Израильского царства именовались самарянами. Это произошло около 900 г. до н. э.

Два еврейских государства находились в довольно сложных взаимоотношениях. Часто они вели между собой ожесточенную борьбу, доходившую до кровавых военных столкновений, иногда объединялись на время для совместной борьбы против общего врага.

 

Религия допленного периода

Основное изменение, характерное для религии этого периода, заключается в том, что родовые и племенные боги постепенно вытесняются в сознании людей богами, не связанными с тем или иным родом или племенем. Боги приобретают характер либо местный, как обитатели и покровители той или иной местности, либо функциональный, как покровители той или иной функции, той или иной области человеческой деятельности.

Раньше, например, бог Иаков, бог Авраам и другие почитались теми или другими отдельными племенами как их племенные боги. Теперь, в процессе отмирания родовых и племенных связей, Иаков превратился в бога определенной местности ― Бетэля, Авраам стал местным богом Хеброна и Сихема. Эти боги почитались уже не представителями определенного племени, а всеми живущими в данной местности, независимо от принадлежности к тому или другому племени. Помимо того, появился ряд богов, у каждого из которых была своя функция в отношении верующих в них людей: боги скотоводства, виноградарства, торговли, мореходства и т. д.

Культ Яхве с большим трудом вытеснял из религиозного обихода древних евреев многочисленные культы других богов, распространенные среди них. Продолжалось поклонение древним ханаанским богам-ваалам, которым строили жертвенники в уединенных местах, поклонение священным деревьям и рощам. Многочисленные жены Соломона, например, принадлежали к различным «чужим» народам, исповедовавшим другие религии. Соломон не только строил храмы их богам, но и сам молился в этих храмах, считая, что есть смысл быть в хороших отношениях не только с Яхве, но и со всеми другими богами. Сами евреи в то время, как было уже отмечено выше, верили в существование многих других богов, помимо Яхве; правда, они выделяли Яхве из сонма других богов, как своего собственного бога, считая других богов покровителями других народов.

Яхве не считался даже единственным еврейским богом. Советский исследователь Н.М. Никольский насчитывал в составе еврейских богов в период, предшествовавший вавилонскому плену, не менее 53 имен. Сюда входят родовые, племенные, местные, центральные и заимствованные боги в количестве 45. К ним нужно еще добавить восемь главных злых духов, каждый из которых также имел свое имя: Азазел, Белиал, Шеол, Абаддон и многие другие[См. Н.М. Нiкольскi, Полiтэiзм i монотэiзм у яурэйскай рэлiгii, Менск 1931, стр.41―42.]. Таким образом, то, что рассказывается богословами о якобы исконном древнееврейском единобожии, является такой же легендой, как и легенда о том, что Моисей получил эту веру в единого бога от самого Яхве.

С завоеванием племенем Иуды господствующего положения среди других еврейских племен бог этого племени приобрел в глазах всех евреев ореол господствующего и, может быть, наиболее сильного из богов. Разделение еврейского государства на Иудею и Израиль поколебало «авторитет» Яхве, ибо другие еврейские племена, объединившиеся вокруг племени Эфраим, имели своих богов, которые, после того как эти племена стали самостоятельными, могли также претендовать на самостоятельность: когда племя Иуды перестало господствовать над другими племенами, Яхве перестал господствовать над богами других племен. После гибели Израильского царства бог племени Иуды Яхве стал укрепляться в сознании евреев как наиболее сильный из богов и во всяком случае больше других богов заслуживающий поклонения. И все же на всем протяжении допленной эпохи религия древних евреев была многобожеской.

В последние двести лет допленной эпохи начинают появляться записанные на свитках пергамента отдельные фрагменты и отрывки Ветхого Завета. Из современного текста Ветхого Завета ни одна страница не появилась раньше IX века до н. э.

 

Яхвист, Элохист и Второзаконие

В IX―VIII вв. появляются те элементы Библии, которые известны под названием Элохиста и Яхвиста. Нельзя сказать, чтобы история появления этих древнейших элементов Ветхого Завета была выяснена с полной точностью. Имена их составителей нам, конечно, не известны, и трудно предвидеть, станут ли они когда-нибудь известны в результате новых археологических находок. Не известно даже, Яхвист или Элохист появился первым. Нам представляются убедительными соображения, высказанные по этому поводу академиком Н.М. Никольским.

В Яхвисте, отмечает советский исследователь, чувствуется стремление выдвинуть на первый план племя Иуды, доказать его первенство среди остальных племен и его право на господствующее положение; вместе с правом племени Иуды на первенство среди других племен всячески пропагандируется первенство Яхве среди богов. Это свидетельствует о том, что Яхвист представляет собой религиозно-исторический памятник Иудеи, а не Израиля.

Элохист несет на себе следы происхождения из эфраимистского, т. е. израильского, источника, ибо в подборе и изложении его материала чувствуется тенденция доказать первенство племен Иосифа и Эфраима. Элохист игнорирует бога Яхве, как покровителя соперничающего племени Иуды. Можно предположить, что Элохист возник раньше Яхвиста. Какие соображения подтверждают это?

В IX веке Израильское царство находилось на подъеме, а в VIII веке оно уже было в состоянии все усиливавшегося упадка. Так как в Элохисте выразилась идеология борьбы за первенство среди еврейских племен то есть основания предполагать что этот документ относится именно к периоду подъема, т. е. к IX веку. Яхвист же носит на себе следы VIII века.

Многобожеская религиозная идеология особенно ясно выражена в текстах Элохиста. Само имя Элохим представляет собой множественное число от имени бога Элоха или, по другому варианту, Эла. Фактически Библия начинается словами: «Вначале сотворили {боги} небо и землю»…

Любопытно, какие соображения выдвигают церковники в связи с этим фактом, безусловно, конфузным для догмата единобожия, принятого как в христианской, так и в иудейской религиях. Даже среди православных богословов на этот счет нет единодушия. Одни утверждают, что форма множественного числа здесь имеет чисто грамматическое значение, например как «воды» вместо «вода». В пример приводятся некоторые другие древнееврейские слова, как «шомаим» ― небеса, те же «воды» «маим». Но это объяснение не выдерживает критики: для обозначения неба и воды древнееврейский язык не имеет имени существительного в единственном числе; для обозначения же бога в нем есть не одно, а ряд таких слов; в частности, в нем есть форма единственного числа от того же слова «элохим». Нет никаких оснований думать, что форма множественного числа применена в Ветхом Завете по простой причуде составителей.

Есть еще и другое объяснение, даваемое православными богословами. С точки зрения этого объяснения, применение множественного числа свидетельствует о том, что составители Ветхого Завета уже предчувствовали христианское учение о троичности божества. Но учение о Троице есть тоже многобожеское учение, как бы его ни маскировали богословы рассуждениями на манер того, что бог-то один, но у него три лица, и т. д. Объяснение «элохим» Троицей только показывает лишний раз многобожеский характер и тех и этих представлений.

Появление Яхвиста и Элохиста было обусловлено определенными социально-политическими причинами. Возникло государство, политически закрепившее определившуюся в то время классовую структуру общества рабовладельческий строй в его восточной форме. Сложившаяся общественная обстановка выдвинула перед религиозной идеологией задачу: обосновать классовое расчленение общества, существование эксплуататорского государства, претензий отдельных племен на первенство в этом государстве или, точнее, в сложившихся двух государствах. Требовалось религиозное освящение сложившегося общественного и государственного строя, включавшее в себя прежде всего оправдание паразитического общественного положения господствующего класса, в особенности его жреческой части. Неправильно было бы думать, что это оправдание специально придумывалось самими жрецами или другими представителями господствующего класса. Оно возникло в самом народе как фантастическое отражение складывавшихся эксплуататорских отношений, как отражение бессилия народных масс в борьбе против сложившегося эксплуататорского строя, но, конечно, при активной поддержке жрецов и других идеологов рабовладельческого строя, помогавших оформляться соответствующим смутным представлениям, поддерживавших и распространявших их.

Этот процесс шел параллельно в двух еврейских государствах, и в результате появились две различные книги ― Яхвист и Элохист. Вероятно, к VII веку до н. э. относится соединение Яхвиста и Элохиста в одно целое. Было создано, таким образом, повествование о происхождении еврейского народа и его судьбах, причем начиналось это повествование со значительно более отдаленных времен, чем возник сам народ: надо было показать «предысторию» его, тем более что это давало возможность возвеличить бога―покровителя евреев, изобразив его как творца вселенной и человечества. Кроме того, это позволяло обосновать учение о неразрывной связи бога Яхве с избранным им народом, используя для этого легенды о заветах, заключавшихся Яхве с предками евреев ― Ноем, Авраамом, Иаковом.

Текст Элохиста включен в текст Яхвиста так, что последний представляет собой как бы основу повествования. Из этого вытекает, что соединение обоих текстов производилось приверженцами яхвистской версии, т. е., вероятно, представителем Иудейского царства. Есть все основания предполагать, что это произошло в VII веке до н. э., когда Израильское царство уже погибло, а Иудея приняла на себя роль единственного политического и религиозного центра евреев. Включив в свое повествование текст Элохиста, иудейский идеолог как бы принимал религиозное наследство от потерявшего государственную самостоятельность Израиля.

Соединение Яхвиста и Элохиста было осуществлено довольно неуклюже. Вместо единого и связного рассказа мы видим два параллельных повествования, механически соединенных так, что видны все «швы». В ряде случаев можно выделить эти варианты и разделить, таким образом, повествование на два самостоятельных рассказа. Вот, например, как выглядит легенда о продаже Иосифа его братьями в рабство, если разделить изложение на яхвистский и элохистский источники[Мы заимствуем это разделение из кн.: А.Ранович, Очерк истории древнееврейской религии, стр.15―16.].

Яхвист: «И прежде нежели он (Иосиф. ― И.К.) приблизился к ним, [они] стали умышлять против него, чтобы убить его. И услышал сие Рувим, и избавил его от рук их, сказав: не убьем его. Когда Иосиф пришел к братьям своим, они сняли с Иосифа одежду его… И сели они есть хлеб и, взглянув, увидели, вот, идет из Галаада караван измаильтян, и верблюды их несут стираксу, бальзам и ладан: идут они отвезти это в Египет. И сказал Иуда братьям своим: что пользы, если мы убьем брата нашего и скроем кровь его? Пойдем, продадим его измаильтянам, а руки наши да не будут на нем; ибо он брат наш, плоть наша. Братья его послушались. И продали Иосифа измаильтянам за двадцать серебренников».

Элохист: «И увидели они его издали. И сказали друг другу: вот, идет сновидец. Пойдем теперь, и убьем его, и бросим его в какой-нибудь ров, и скажем, что хищный зверь съел его; и увидим, что будет из его снов. И сказал им Рувим: не проливайте крови; бросьте его в ров, который в пустыне, а руки не налагайте на него. Сие говорил он, чтобы избавить его от рук их и возвратить его к отцу его. И взяли его и бросили его в ров; ров же тот был пуст; воды в нем не было. И, когда проходили купцы Мадиамские, вытащили Иосифа из рва… отвели Иосифа в Египет».

Как видит читатель, это два вполне законченных, независимых друг от друга рассказа. В Библии они соединены, и отдельные фразы одного источника перемежаются с отдельными фразами из другого источника. Вместе эти два рассказа составляют стихи 18―28 XXXVII книги Бытия.

Такие параллельные повествования в первых шести книгах Ветхого Завета встречаются не раз. Кроме приведенного выше примера, укажем на историю потопа, на историю сотворения мира. В обеих этих легендах механически соединены яхвистский и элохистский варианты, причем основой повествования служит Яхвист.

В период до вавилонского плена, вероятно в конце VIII века до н. э., появились и сборники законодательного характера, включавшие в себя некоторые правовые установления, моральные наставления, инструкции богослужебного характера. Отдельные отрывки из них сохранились в книге Левит, а также в книге Исход. В последней они составили то, что именуется Книгой договора и заключается в главах XXI―XXIX.

Наконец, в 621 г., как это было доказано де Ветте, впервые была опубликована книга Второзакония. Следует, однако, иметь в виду, что Второзаконие в том виде, в каком оно сейчас фигурирует в Ветхом Завете, далеко не полностью относится к 621 г. Видимо, в дальнейшем его текст подвергся весьма серьезным изменениям и в особенности дополнениям, так что опубликованная в 621 г. Книга закона составляла только часть современного Второзакония.

Помимо перечисленных элементов, вошедших впоследствии в Ветхий Завет, до вавилонского плена появилось несколько книг пророков.

 

Ранние пророки

Следует оговориться, что датировка пророческих книг, которая дана ниже, не является окончательно установленной. Из всех книг Ветхого Завета с наибольшим трудом поддаются датировке именно книги пророков. Поэтому многое здесь приходится формулировать предположительно.

Дело в том, что авторы этих книг часто прибегали к приему, который должен был продемонстрировать силу их пророческого дара, но который теперь усложняет работу исследователей. Пророки изрекают свои пророчества о событиях, которые еще должны произойти в будущем. Но авторы ветхозаветных пророческих книг нередко «пророчествовали» о прошлом. Это значит, что после того, как произошло какое―нибудь событие, в пророческую книгу, которая существовала уже давно, вписывался соответствующий текст или даже целиком сочинялось новое произведение, в котором о прошедшем событии говорилось как о будущем. Вновь созданная книга выдавалась затем за древнюю.

Для примера представим себе такой случай. В 1945 г. кто-нибудь написал книгу, в которой сообщал, что в 1939 г. {начнется} вторая мировая война, что в 1941 г. фашистская Германия {нападет} на СССР, что она потерпит сокрушительное поражение под Сталинградом и что, наконец, Советские Вооруженные Силы сокрушат гитлеровскую военную машину. Представим себе, что на книге будет обозначен как дата ее написания 1920 год. Всякий, кто возьмет эту книгу в руки, будет до последней степени изумлен таким точным и до конца осуществившимся предсказанием. Но ведь это обман! ― воскликнет читатель. Да, действительно, это правильное обозначение таких действий. И пусть не обидится на нас верующий читатель: с книгами пророков дело обстоит именно так. Многие из предсказаний в этих книгах сделаны {после} событий, которые они пророчат. Поэтому если в той или иной пророческой книге предсказывается какое―нибудь событие, например вавилонский плен, то это вовсе не значит, что книга написана до плена. Скорее всего наоборот; из этого факта можно сделать вывод, что книга написана после плена и что пророк задним числом «оформил» уже происшедшее событие.

Если бы все книги пророков были написаны после тех событий, которые в них «предсказываются», то в отношении времени написания каждой из них мы имели бы довольно ясный ориентир, ― книга написана после того события, о котором в ней «пророчествуется». Но это скользкий путь и наука не может становится на него. Некоторые книги пророков написаны раньше тех событий, о которых в них говорится. (Это, конечно, не пророчества, а обычное предвидение, основанное на оценке обстановки.) Поэтому нельзя исходить при датировке пророческих книг из тех событий, которые в них предсказаны. Все это сильно затрудняет эту датировку.

Тем не менее, библейская критика сумела приблизительно установить, в каком порядке и когда появлялись те или иные пророческие книги.

Мы предвидим и здесь возражение некоторых верующих, которые скажут, что их интересует точная картина, а не приблизительная и что необходимость прибегать к догадкам свидетельствует о неспособности науки раскрыть действительную истину. Вот религия, мол, говорит определенно и уверенно…

Религия говорит определенно, но неправильно. Наука поступает честно, она говорит людям: такие-то факты и условия выяснены с полной точностью, а такие-то еще не выяснены, над выяснением их работа продолжается. Разве это не лучше, чем те уверенно преподносимые, но фантастические легенды, которые лает религия?

В отношении книг пророков следует сказать, что сравнительно небольшая часть их появилась в период, предшествовавших вавилонскому плену. Подводя итоги многочисленным предшествующим исследованиям по этому вопросу, советский ученый А.Б. Ранович установил, что к VIII веку следует относить книги Осии, Амоса, часть книги Исаии («Первоисаия»), Михея; книги Наума, Софонии, Аввакума он относит к VII веку. Все остальные написаны или в период вавилонского пленения, или после него.

Остановимся на общественной обстановке того времени, когда были созданы первые пророческие книги.

В VIII веке появилась новая, ранее неизвестная разновидность пророков. Прежние пророки были своего рода чиновниками, предсказывавшими по должности при царском дворе или при дворе другого крупного властителя или сановника. Мы знаем, например, из Библии, что у царя Давида служили пророки Нафан и Гад. Обязанность их заключалась в том, чтобы в нужных случаях давать царю советы, применяя различные способы гадания и прорицая будущее. Как правило, это были просто ловкие царедворцы и политики, старавшиеся угодить своему покровителю и в любом случае выйти сухими из воды.

Их «работа» была трудной и небезопасной, ибо в тех случаях, когда, например, царь, воспользовавшись советом пророка, попадал в тяжелое положение или терпел поражение, пророк подвергался наказанию вплоть до смертной казни. Тем не менее недостатка в таких чиновниках от прорицания не было, ибо их положение было почетным и их услуги высоко оплачивались. Пророки, деятельность которых отражена в соответствующих книгах, были отнюдь не государственными служащими, а в некотором смысле даже были в оппозиции к людям и учреждениям, стоявшим во главе страны.

Общественно-историческая обстановка в Иудее и Израиле в VIII веке была тревожной и напряженной. Постепенно обострялись и достигали накала классовые противоречия. С развитием рабовладельческих отношений господствующий класс все более активно собирал в своих руках естественные богатства, прежде всего землю. Шел процесс обезземеления свободного крестьянства; при этом использовались все возможные способы, начиная с ростовщичества и долгового закабаления вплоть до прямого насилия. Это не могло не вызвать роста недовольства, ропота и тревоги в широких массах. Эксплуатация рабов принимала все более беспощадный характер, ибо развивались товарно-денежные отношения и рабовладельцы благодаря эксплуатации рабов не только обеспечивали свое существование, но и получали товарные ценности, которые можно было продавать, все более обогащаясь. Положение народных масс из года в год ухудшалось.

Собирались грозовые тучи и на международном горизонте. Палестина все время находилась между молотом и наковальней ― между Египтом с его древней богатой культурой и сильным войском, с одной стороны, и грозными месопотамскими державами ― Ассирией и Вавилоном, с другой стороны. Само образование еврейского государства в конце XI века стало возможно именно благодаря временному ослаблению в этот период как Египта, так и Ассирии. Образовавшиеся после распада единого еврейского государства Иудея и Израиль часто враждовали между собой и в поисках союзников вели сложную дипломатическую игру со своими мощными соседями.

В IX веке Ассирия непрестанно оказывала сильное давление на лежавшие к югу от нее мелкие государства ― Сирию и Израиль, которые не могли устоять под ее напором. Ее агрессивность в отношении этих государств сдерживалась в течение некоторого времени тем, что сама она в свою очередь испытывала давление с севера, со стороны государства Урарту. Но к середине VIII века Ассирия нанесла урартинцам ряд поражений и начала неуклонно продвигаться на юг, в сторону Израиля. Это еще более усилило настроения беспокойства и тревоги, распространившиеся в народных массах.

Подобные настроения нашли свое отражение в выступлениях пророков. Первым выступил израильский пророк ― пастух Амос. Он предсказал неизбежное нападение врага на Израиль и рисовал страшные картины того, как враг возьмет столицу Самарию, предаст огню и мечу население и богатства страны, уничтожит само государство. Причину всех этих бед Амос усматривал в тех беззакониях и грехах, которые имели место в жизни и поведении «избранного» Яхве народа и прежде всего его привилегированной верхушки. Он гневно клеймил роскошь, окружающую израильских богачей, которые «лежат на ложах из слоновой кости и нежатся на постелях… едят лучших овнов из стада и тельцов с тучного пастбища, поют под звуки гуслей… пьют из чаш вино, мажутся наилучшими мастями, и не болезнуют о бедствии Иосифа!»[Книга пророка Амоса, гл. ст.4―6.] Он разоблачал их жестокость и несправедливость в отношении угнетенных, громил тех, которые «притесняют бедных, угнетают нищих»[Книга пророка Амоса, гл. IV, ст.1.], «продают правого за серебро и бедного ― за пару сандалий»[Там же, гл. II, ст.6.]. При этом, конечно, он не забывал упрекнуть народ в том, что он не соблюдает верность Яхве, поклоняется чужим богам и приносит им жертвы, в то время как Яхве вывел его из Египта, оказал ему столько благодеяний и т. д. и т. п. За такие преступления Яхве жестоко накажет избранный им народ, и сделано это будет руками внешнего врага.

Разоблачения, брань и угрозы пророка кончаются все же обещанием со стороны Яхве смилостивиться и истребить «не весь дом Иакова», вернуть в свое время из плена уцелевшие остатки его и восстановить прежнее положение. Не исключено, что эти обещания вписаны в текст Амоса позднее, когда сформировалось учение о мессии и о спасении народа от последствий его греховной жизни благодаря божьему милосердию.

По такой же схеме построены и остальные пророчества этого периода. Их содержание мы более подробно излагали в первой главе, поэтому не будем сейчас на нем останавливаться, тем более что оно весьма однообразно. Укажем только на то, что если пророчество Амоса относится к Израилю, то пророчество Михея, а особенно пророчество Исаии относятся уже к Иудее. Такой же конец, как Израилю, они предсказывают и Иудейскому царству.

Книгу Исаии нельзя целиком относить к периоду до вавилонского плена. В крайнем случае можно считать, что в допленный период появились только первые тридцать девять ее глав. Начиная с главы XL, говорится о событиях, которые происходили не менее, чем через двести лет после того, как были написаны основные главы книги: говорится о вавилонском плене и даже о возвращении части изгнанников из этого плена и даже о возвращении части изгнанников из этого плена по приказу персидского царя Кира, между тем как известно, что это происходило в 538 г. до н. э. Точно установлено, что в книге Исаии содержится по меньшей мере три пласта, именующиеся в научной литературе Первоисаией (главы I―XXXIX), Второисаией (XL―LV главы) и Третьеисаией (LVI―LXVI). Если подробно рассматривать относящуюся к данному периоду книгу Первоисаии, то и здесь мы увидим ряд текстов более позднего времени.

Тяжелая общественно-историческая обстановка, в которой появились первые книги пророков, обусловила содержание и тон этих книг. В них преобладает критика существующего положения, критика господствующих нравов, разоблачение тех людей и общественных групп, которые должны отвечать за создавшееся положение. Неудивительно, что для этих книг характерен своего рода бунтарский тон. Некоторые защитник религии, основываясь на этом, изображают книги пророков как чуть ли не революционные сочинения, направленные против эксплуататорского строя. Это, кончено, неверно.

Ни одна из этих книг не выступает против эксплуататорского строя, против рабства. Они выступают против тех представителей господствующего класса, которые злоупотребляют своим положением, которые не проявляют «мудрой умеренности» в своей стяжательской практике. Нельзя, да и незачем, отрицать того, что в гневных речах пророков против захватчиков-ростовщиков, против чересчур жестоких рабовладельцев нашли свое выражение настроения народных масс. Реальные земные отношения получили освещение, фантастически искаженное: источником бедствий оказывались не классовые противоречия и не угроза порабощения иностранной державой, а грехи сынов Израиля перед богом Яхве, поклонение чужим богам, забвение требований Яхве в отношении своих единоверцев; людям угрожала не просто перспектива нашествия мощных сил агрессивной державы, а наказание, наложенное Яхве за указанные грехи избранного им народа.

Классовая ненависть угнетенных нашла в книгах пророков не только свое выражение, но и свой выход, свою разрядку. Как и вообще в религии трудящиеся и эксплуатируемые топят свои требования и свой классовый протест, так это было и в книгах пророков. Пророки обличают и громят эксплуататоров, Яхве охраняет интересы народа, он не даст в обиду своих верных последователей; значит, все в полном порядке, надо только молится и выполнять все положенные обряды. Вот чем оказывается на поверку мнимая революционность пророческих книг.

Следующий этап в развитии религии евреев, связанный с появлением новых библейских книг, начался с вавилонского плена.

 

Вавилонский плен и Библия

Грянули те события, о которых, частично в порядке предвидения, частично задним числом, рассказано в книгах пророков. В 722 г. до н. э. под натиском ассирян пало Израильское царство. Ассирийский царь Саргон II взял Самарию и увел в плен израильского царя Осию и почти тридцать тысяч его подданных. На их место, как уже говорилось, он прислал поселенцев из Вавилона и Сирии, так что северная часть Палестины вообще перестала быть еврейской. Казалось, что такая же судьба ждет и Иудею. Действительно, в 701 г. до н. э. ассирийский царь Синаххериб подступил со своими войсками к стенам Иерусалима и осадил его. Долгое время он никак не мог взять город, пока, наконец, иудейский царь Хизкия не предложил Синаххерибу большую дань золотом и серебром. Осада была снята, и ассирийские войска удалились. Передышка длилась больше столетия.

Шла борьба между Ассирией и Вавилоном, притом с переменным успехом. К середине VII века Ассирия стала огромным государством, охватывавшим почти всю переднюю Азию. И все же к концу этого столетия ассирийское государство перестало существовать. В 605 г. до н. э. ассирийский же военачальник Набопаласар, объявивший себя царем Вавилона, в союзе с мидянами разгромил Ассирийскую державу и основал новое, не менее агрессивное государство ― Вавилонское. Это государство во главе с сыном Набопаласара Навуходоносором вскоре предприняло ряд завоевательных походов. Пришел конец и Иудейскому царству.

Когда иудейский царь Иоаким, надеявшийся на помощь Египта, отказался платить дань Навуходоносору, тот в 597 г. до н. э. двинул свои войска в Иудею, окружил Иерусалим и после трехмесячной осады взял его. Храм Яхве был разграблен, сын Иоакима Иехония (сам царь умер во время осады) вместе с частью иерусалимского населения был уведен в плен. На иерусалимский трон Навуходоносор возвел дядю Иехонии Седекию. Однако Седекия вскоре вступил в переговоры с египетским фараоном и по сути дела восстал против Навуходоносора. Борьба возобновилась. Вавилонский царь предпринял сначала поход против египтян, а потом вернулся к Иерусалиму. В 586 г. до н. э. после девятимесячной отчаянной борьбы Иерусалим был взят. На этот раз расправа была более жестокой. Город был сожжен, погиб и знаменитый храм Соломона, все жители Иерусалима были уведены в Вавилон, как и многие наиболее знатные представители провинциального населения. На родине были оставлены только крестьяне.

Об этом периоде рассказывает в Библии книга пророка Иеремии. Когда опасность вавилонского завоевания была уже не только реальной, но по существу неотвратимой, Иеремия выступил с религиозным обоснованием и оправданием той участи, которая ждала иудеев. Конечно, и здесь основной причиной всех бедствий оказывалось то, что сыны израилевы непрерывно во все времена нарушали свой завет с Яхве, и вот бог решил наказать свой народ, избрав в качестве своего оружия Навуходоносора. Иеремия упорно призывал евреев даже не думать о сопротивлении вавилонянам.

Иеремия, видимо, жил и писал именно в период разрушения храма и пленения иудеев, хотя сам он в плен не попал: вавилоняне отнеслись к нему весьма благосклонно, как к человеку, который во многом помог им своей агитацией. Но книга, которая названа его именем, не вся принадлежит Иеремии, в ней много позднейших вставок и дополнений. Последние три главы ее, безусловно, принадлежат другому автору ― это признано почти всеми исследователями. Вызывают сомнения в этом отношении и еще некоторые места книги. Так, например, первые шестнадцать стихов десятой главы никак не увязываются со всем содержанием главы. В них Яхве рассматривается как единственный бог, а такой взгляд на Яхве был характерен не для этой эпохи, а для более поздних времен.

Рядом с книгой Иеремии в Библии находится так называемый Плач Иеремии. Это несколько траурных поэм по случаю разрушения храма и тех бедствий, которые обрушились на евреев. Несмотря на то что Плач носит имя Иеремии, он ему, как считает большинство исследователей, не принадлежит. Автор этого библейского произведения неизвестен, но есть основания полагать, что оно было написано немногим позднее начала вавилонского плена, вероятно, около 580 г. до н. э.

В плену положение разных слове иудеев было различным. Имущие сохранили свое привилегированное положение вплоть до владения рабами. Рабы-иудеи остались рабами и в плену. Особых изменений в правовом и даже имущественном положении основной массы в плену не произошло. В Вавилоне жили люди самых различных племен и народов, там господствовала известная терпимость, как религиозная, так и национальная. Хотя Библия изображает Навуходоносора и других вавилонских царей как жестоких властителей и угнетателей, исторические данные свидетельствуют о том, что нравы вавилонян были значительно гуманнее, чем нравы, которые культивировала Библия среди евреев.

Огромное значение для всей дальнейшей истории евреев и, в частности, для истории их религии, а также для истории Библии имело то обстоятельство, что в Вавилоне они столкнулись с культурой, значительно более высоко развитой, чем их собственная. Несколько десятков лет пребывания в вавилонском плену расширили умственный горизонт еврейского народа, дали ему возможность усвоить огромное количество новых сказаний и легенд. Новые впечатления требовали своего объяснения, которое нередко оказывалось фантастическим и обогащало иудейскую мифологию новой легендой, иногда весьма замысловатого свойства. Примером здесь может послужить хотя бы легенда о вавилонском столпотворении, вошедшая в книгу Бытия.

Пребывание в вавилонском плену дало сильнейший толчок библейскому творчеству. Само это несчастие требовало объяснения и какого―то согласования с теорией «избранности» еврейского народа, ибо реальная жизнь уж очень противоречила легенде о том, что Яхве горой стоит за свой народ и во всех условиях гарантирует ему процветание. Напрашивалось одно из двух решений: или Яхве оказался слабей богов других народов и не сумел защитить своих избранников, или он окончательно порвал свой договор с ними и оставил их на произвол судьбы. И то и другое объяснение не удовлетворяло людей, не утешало их. Возникали иные, более утешительные и обнадеживающие легенды, которые облекались в форму новых пророческих книг. Помимо того, шло редактирование, дополнение существовавших до плена библейских книг, их обработка под углом зрения новых событий и новых объяснений этих событий.

Находясь в плену, еврейские жрецы, богословы и пророки получили возможность пополнить свой мифологический арсенал массой вавилонских сказаний, сложившихся за тысячелетия существования ассирийской и вавилонской культур. Отдельные элементы ассиро-вавилонской мифологии проникали в Палестину и раньше, находя свое отражение в соответствующих еврейских сказаниях, но теперь евреи были у самого источника этой мифологии; нет сомнения в том, что именно в этот период заимствование ассиро-вавилонских сказаний шло наиболее интенсивно.

То обстоятельство, что храм Яхве был разрушен и богослужение не происходило, ставило перед находившимися в плену жрецами задачу: не забыть и не предать забвению весь сложившийся порядок отправления культа Яхве. Для этого его надо было записать. Понадобилось составление специальных книг, посвященных ритуалу богослужения.

Появились и новые книги пророков, первой из них была книга Иезекииля. Большинство ученых-библеистов склоняется к мысли, что автором этой книги был действительно Иезекииль, уведенный в 597 г. в вавилонский плен после первого падения Иерусалима. В форме мистических видений предстает перед читателем описание всевозможных кар и бедствий, которые Яхве обрушил на народ. Однако здесь уже с большей силой, чем в прежних пророческих книгах, звучит мотив неизбежного утешения, которое все же ждет тех, кто остался верен Яхве или раскаялся в своих прегрешениях против него. Иезекииль «проводит» грядущее освобождение иудеев, связанное со всякими бедствиями для тех народов, которые их угнетают. Наступит день, пророчествует он, когда выступит против Израиля нечестивый Гог, «князь Роша, Мешеха и Фувала». Поражение Гога положит конец страданиям избранного народа. Наконец-то он будет спасен и станет опять любимцем Яхве. Тогда он будет исполнять все установленные богом обряды. В очередном «видении» Иезекиилю представляется будущий, вновь отстроенный храм и идущее в нем богослужение. Описывая это «видение», Иезекииль фактически дает подробные указания как к построению нового храма, так и к порядку богослужения в нем. Видно по всему тексту, что в то время, когда Иезекииль писал свою книгу, еще не было описаний богослужения Яхве, содержащихся в книгах Исход и Числа.

Здесь же в плену была написана тогда часть книги Исаии, которая известна под названием Второисаии. Ее содержание сводится к утешениям и обнадеживанию евреев; от имени Яхве в ней говорится, что он скоро простит евреям их прегрешения и освободит из плена.

В 538 г. до н. э. Вавилонская держава пала под ударами нового мощного завоевателя. Персидский царь Кир разгромил Вавилон и покорил его. Евреям он разрешил вернуться в Палестину. Это было воспринято как выполнение Яхве его обещания, а Кир был объявлен орудием в руках Яхве, чуть ли не непосредственным его уполномоченным. Однако, как уже было сказано выше, немалое количество евреев осталось в Вавилоне, и пленение их превратилось в добровольное пребывание в стране, с которой они свыклись и в которой акклиматизировались.

 

Второй храм и Жреческий кодекс

Возвратившиеся в Палестину изгнанники были встречены там не особенно дружелюбно. Основная масса земледельческого населения, оставшаяся в Палестине, без особой радости встретила возвращение из Вавилона своих прежних эксплуататоров, как землевладельцев, так и жрецов. Вернувшиеся развернули агитацию за восстановление храма Яхве. Появились очередные пророки ― Аггей и Захария, содержанием книг которых была агитация в пользу восстановления Соломонова храма. Аггей и Захария точно выполняли политические задания стоявшего во главе евреев «князя» Зерубабеля.

Захария описывает свои «видения», имеющие очень ясно выраженное назначение: «освящать именем Яхве все, что в данный момент Зерубабель считал нужным внушить евреям. Так, Захария «видел», что только тогда Яхве вернет евреям сове благоволение, когда они построят ему дом, в котором он будет жить; тогда посевы и виноградная лоза дадут свой плод в изобилии, города Иудеи переполнятся всяким добром и наступит всеобщее благополучие и довольство, а Зерубабель станет не кем иным, как царем иудейским, и унаследует трон Давида; главный же жрец Иошуа станет настоящим первосвященником и вместе с Зерубабелем возглавит благоденствующий народ Яхве.

В основе стремления к восстановлению храма лежали отнюдь не только соображения религиозного благочестия. Восстановление храма в чрезвычайной степени усиливало экономические и политические позиции привилегированных классов ― земельной аристократии и особенно жрецов. Для последних восстановленный храм означал, в частности, возобновление их громадных доходов от жертв и платежей. В 516 г. до н. э. второй храм был построен, и Иошуа стал первосвященником. Однако задача, проповедовавшаяся пророками Аггеем и Захарием, была решена далеко не полностью: оказалось невозможным восстановление самостоятельности еврейского государства, и Зерубабель так и не стал иудейским царем. В выигрыше оказались жрецы, которые получили не только опорный пункт для выкачивания ценностей из народа, но и возможность несравненно более сильного, чем раньше, идеологического и религиозно-политического влияния на народные массы.

Именно в это время стала складываться так называемая иерократия, что значит власть духовенства, или, как это обычно в целях маскировки именуется защитниками религии, теократия, т. е. власть бога: от имени бога действуют его полномочные агенты ― священники. Из библейских произведений предшествующего периода совершенно не видно, чтобы духовенство играло руководящую роль в иудейском государстве. Можно считать с полной уверенностью, что те библейские тексты, в которых эта роль изображена, как руководящая, возникли не раньше, чем после плена, в эпоху второго храма. А таких текстов много даже в первой библейской книге ― книге Бытия. Они были созданы позже и задним числом вписаны в Библию именно в этот период.

Новая обстановка требовала своего объяснения. И вот в первой половине V века до н. э. началась работа по составлению нового крупного библейского произведения ― Жреческого кодекса. Эта работа велась не в Палестине, а в Вавилоне, ее возглавлял ученый ― книжник и пророк Ездра. В 456 г. Ездра с разрешения персидского царя Артаксеркса во главе полутора тысяч новых переселенцев отправился в Палестину. Там он обнародовал и ввел в действие новый закон ― Жреческий кодекс.

Введение в действие Жреческого кодекса означало коренную реформу, не только религиозную, но и политическую и экономическую. Оно означало прежде всего установление в Палестине режима иерократии, господства духовенства. Вся сложная система обрядности, вся непримиримость требований в отношении исполнения закона Моисеева, стремление полностью изолировать евреев от окружающих «языческих» народов ― все это было направлено к достижению этой главной цели. И вот Ездра появился в Иерусалиме.

Оказалось, что им предпринято нелегкое дело. Несмотря на то что уже более полустолетия существовал второй храм, яхвистское «благочестие» занимало в Палестине непрочные позиции. Евреи довольно дружно жили со своими языческими соседями, вступали с ними в браки, нередко совсем забывали о своей принадлежности к народу Яхве и с охотой поклонялись богам своих соседей и своих иноплеменных жен. Началась упорная борьба за восстановление культа Яхве в полном объеме, за отделение евреев от окружающих их племен и народов. Под руководством Ездры началось возведение стены вокруг Иерусалима, которая должна была обеспечить военную безопасность нового жреческого государства и помочь изолировать евреев от языческих народов. Враждебная Ездре партия обратилась с жалобой к Артаксерксу, но тому, видимо, возведение стены вокруг Иерусалима представлялось стратегически выгодным. Он не только разрешил закончить возведение стены, но в помощь Ездре послал еще одного агента, своего приближенного евнуха, еврея Неемию. В 444 г. до н. э. Неемия, прибыв в Иерусалим в качестве полномочного представителя персидского царя, взял в свои руки бразды правления. Была завершена постройка стены вокруг Иерусалима, сопротивление непокорных было подавлено, смешанные браки расторгнуты, язычники были выселены за пределы Иерусалима. Тогда наступил момент для обнародования нового закона Моисея.

В торжественной обстановке, при большом стечении народа Ездра начал громко читать текст закона; чтение продолжалось с рассвета до полудня. Потом жрецы-левиты читали по отдельным группам. На следующий день Ездра продолжал чтение. Собравшийся народ громко плакал и каялся в своих прегрешениях. В заключение представители собравшихся и левиты подписали клятву вечно соблюдать все предписания закона Моисеева, вся же собравшаяся масса громко клялась устно. А обязательства были очень серьезные: поклоняться только Яхве, хранить свою обособленность от других народов, поклоняющихся иным богам, соблюдать все предписания насчет субботнего отдыха, всевозможных молитв, обрядов, пищевых запретов, а самое главное, насчет жертв богу и его жрецам ― субботних, праздничных, ежедневных, новомесячных, благодарственных и т. д. Помимо этого, евреи должны были исправно давать левитам десятую часть всех своих доходов, а также «посвящать богу», т. е. опять-таки отдавать жрецам, первинки урожая хлеба, масла и вина, первенцев скота и первенцев человеческих (последних можно было выкупать).

Так было создано некоторое подобие жреческого государства, в котором эксплуататоры систематически грабили народ под предлогом соблюдения требований Яхве, изложенных в Моисеевом законе. А этот Моисеев закон был сочинен Ездрой и другими жрецами примерно через тысячу лет после того времени, к которому церковь относит существование самого Моисея!

Теперь уже почти никто из исследователей Библии не сомневается в том, что Ездрой был привезен из Вавилона и обнародован в 444 г. до н. э. Жреческий кодекс. Остается пока невыясненным, оперировал ли Ездра только Жреческим кодексом или имел уже в своем распоряжении все Шестикнижие. Есть основание думать, что авторы Жреческого кодекса заодно соединили основные элементы Шестикнижия ― Яхвист, Элохист, Второзаконие, включив туда и заново написанный ими текст. В этом случае можно считать, что Шестикнижие как целое возникло именно в середине V века до н. э. Если это не так, то значит, это событие произошло еще позже.

В последнее время в науке появились некоторые сомнения и относительно времени прибытия Ездры в Иерусалим. Английский исследователь А. Робертсон, опираясь на статьи в британской «Библейской энциклопедии» («Encyclopedia Biblicia and Britannica»), утверждает, что в середине V века Неемия прибыл в Иерусалим без Ездры, а последний был командирован туда только через полстолетия, в 397 г. «Составитель дошедших до нас книг Ездры и Неемии, ― пишет Робертсон, подобно многим еврейским историкам, слаб в хронологии и, спутав Артаксеркса I и Артаксеркса II, делает Ездру современником Неемии. Мы, однако, знаем, что этого быть не могло. Ездра говорит о вторичном укреплении Иерусалима как о свершившемся факте, это уже не груда развалин, а город с многочисленным населением»[А. Робертсон, Происхождение христианства, М. 1956, стр.64.]. Но как же быть с тем, что в книге Неемии Ездре посвящена целая глава? Робертсон считает, что эта глава (VIII) на самом деле являлась X главой книги Ездры, «но еврейский текст был помещен на свое нынешнее место и подретуширован в соответствии с тем, что Ездра и Неемия считались современниками» [Там же.]. Такое решение вопроса достаточно правдоподобно, и возможно, что дальнейшие исследования полностью подтвердят его.

 

Исторические книги

В эпоху плена или, может быть, вскоре после ее окончания были написаны основные из так называемых исторических книг Ветхого Завета ― книга Судей и четыре книги Царств. Как было уже сказано выше, составители этих книг использовали некоторые источники, не дошедшие до нашего времени, например летописи, ведшиеся при храме и при дворе царей. Однако на всех этих книгах лежит печать дополнительной тенденциозной обработки документальных материалов в интересах иерократии.

Помимо книг Судей и Царств, в Ветхом Завете имеются еще две исторические книги ― Паралипоменон, или книга Хроник. Их происхождение относится к еще более позднему времени, видимо к 300 г. до н. э. По существу, а иногда и дословно они повторяют книги Царств. Не может быть никаких сомнений в том, что они просто списаны из книг Царств, причем внесенные в них изменения ясно свидетельствуют о той тенденции, которой держался составитель.

В книгах Царств рассказывается история еврейского государства до его разделения на Иудею и Израиль, потом подробно говорится об Иудее и очень коротко, небрежно, можно сказать сквозь зубы ― об Израиле. Так, например, о таком крупном государственном деятеле, каким был израильский царь Омри, в книгах Царств сказано буквально несколько слов, а деятельность ничтожного иудейского царя Хизкии расписывается подробным образом. В книгах Царств ясно видна тенденция возвеличить южное царство и всячески принизить северное. В Паралипоменоне эта историческая недобросовестность доведена до крайних пределов. Образ царя Давида, например, в книге Царств выглядит противоречиво: там описаны и те его деяния, которые могут вызвать уважение к нему, а также преступления и жестокости, которые он творил. В книгах Паралипоменон эти факты тщательно вытравлены, и Давид предстает перед нами стандартно―добродетельным праведником, всегда ходящим «путями Яхве». История здесь явно причесана с целью возвеличить Иудейское царство и его деятелей.

Мы не будем подробно останавливаться на истории возникновения всех остальных книг Ветхого Завета. Укажем только на основные моменты истории евреев и иудейской религии в послепленный период, а также на библейские книги, появившиеся в этот период.

 

Завоевание Селевкидами; римское владычество; иерократия

В конце IV века до н. э. персидское владычество над Палестиной уступило свое место владычеству македонскому. В 332 г. Александр Македонский занял Иудею и включил ее в состав своей огромной империи. После распада империи Палестина была долгое время объектом борьбы между Египтом, находившимся в руках македонской династии Птолемеев, и Сирией, которую владела македонская же династия Селевкидов. Наконец, в 198 г. до н. э. борьба решилась в пользу Селевкидов, и Палестина стала частью их государства.

Внутри страны в течение этого времени господствовало жречество во главе с первосвященником. За обладание местом первосвященника нередко происходили споры и раздоры между различными группировками жреческой знати, иногда выливавшиеся в кровавые столкновения. Каждая из группировок старалась заручится поддержкой внешних завоевателей и достигала этого обычно тем, что вносила им большую дань, чем противостоящая. Само собой разумеется, нужные на это средства выколачивались из народа главным образом при помощи ветхозаветных законов о десятине (регулярное отчисление в пользу храма одной десятой всех доходов), о жертвах в пользу Яхве, о всевозможных других поборах с населения в пользу храма.

Иноземное завоевание принесло с собой и элементы иноземной культуры. Это была культура эллинизма ― культура древней Греции, унаследованная македонской империей и государствами, образовавшимися после ее распада. В Иудее стал распространяться греческий язык, греческие нравы в быту и греческая система воспитания. Завоеватели пытались навязывать населению Иудеи и свою религию. Последнее оказалось связано с очень серьезными осложнениями.

Эксплуататорская верхушка населения без особого труда мирилась с иноземным владычеством; она делилась с захватчиками тем, что сама добывала при помощи эксплуатации народных масс, и довольно охотно усваивала внешнюю культуру и нравы завоевателей. Народ, однако, не мирился с создавшимся положением и иногда выражал свое недовольство в бурных выступлениях. Идеологической формой, в которую они облекались, была, как правило, защита религии Яхве от смешения с иноземными культурами, а тем более от вытеснения ее.

На этой почве в 167 г. до н. э. вспыхнуло знаменитое восстание под руководством братьев Маккавеев. Сирийский царь Антиох IV Епифан издал приказ о запрещении культа Яхве и о введении в иерусалимском храме культа Зевса Олимпийского. Привилегированная верхушка населения с готовностью приняла этот приказ, но для основной массы народа он явился последней каплей в чаше терпения. Под лозунгом верности Яхве разгорелось восстание, охватившее вскоре всю Иудею. Повстанцам помогло то обстоятельство, что в это время Сирии пришлось бороться против Рима, так что ее силы и внимание были в значительной мере отвлечены от внутренних дел. Кровопролитная война в Иудее кончилась тем, что в 142 г. было свергнуто сирийское владычество и восстановлено иудейское государство во главе с первосвященниками из рода Маккавеев, или, как они стали называть себя по имени своего родоначальника Асамона, Асмонеев.

Сначала подавляющее большинство населения поддерживало Асмонеев, а первый самостоятельный царь-первосвященник из рода Симон рекламировался даже как мессия ― явившийся наконец долгожданный избавитель, который послан Яхве для освобождения избранного им народа. Очень скоро, однако, раскрылось действительное положение вещей. Возглавляемое Асмонеями жречество еще более усилило эксплуатацию народных масс, чем это было раньше. Больше того, новое государство предприняло ряд завоевательных походов против соседей ― формально для того, чтобы присоединить их к религии Яхве, а на деле, чтобы получить таким способом новые контингенты людей, за счет которых можно было бы увеличивать и без того непомерные доходы храма и клира. Был захвачен ряд городов на побережье Средиземного моря, в том числе Газа, жители их были насильственно обращены в иудейство. Когда жители города Пеллы и некоторых других городов отказались исповедовать культ Яхве, они были поголовно истреблены, а город разрушен. Все это не могло не вызвать волнения в народных массах, так как для ведения этих войн не только содержались большие наемные силы, но и производилась мобилизация солдат среди населения.

Сами первосвященники и окружающая их верхушка жречества вели роскошную и распутную жизнь, занимались бесконечными интригами и убийствами. Первосвященник Аристобул, например, убил собственную мать и брата, а других родственников сгноил в заключении, чтобы обезопасить свой престол от возможных покушений на него. Первосвященник Александр Яннай в этих целях убил своего брата, а первосвященник Антигон придумал более «гуманное» средство: он оставил своего дядю Гиркана в живых, но отрезал ему уши и сделал его таким способом непригодным для должности первосвященника (Библия запрещает занимать такую должность людям с физическими пороками).

Ликование народа по поводу освобождения от внешнего владычества продолжалось недолго, ибо гнет своих же эксплуататоров, облаченных в жреческие одежды, оказывался ничуть не легче. В стране кипела классовая борьба. Образовывались различные политические группировки, оперировавшие религиозными лозунгами и принимавшие форму религиозных и даже богословских направлений.

Первых Асмонеев поддерживали так называемые хасидеи фанатические ревнители закона Яхве. Когда Асмонеи показали своим поведением, что религиозные лозунги были для них только прикрытием стремлений к власти, богатству и разгульной жизни, хасидеи стали в оппозицию к ним, а первенствующее положение заняла партия саддукеев, во всем поддерживавшая господствующую группу жрецов. Хасидеи скоро получили прозвище фарисеев (от еврейского слова «перушим», что значит ― отделенные, обособившиеся). В какой―то мере их идеология в этот период выражала настроения народных масс, выступавших против установившегося порядка. Под их лозунгами разгорались безжалостно подавлявшиеся народные восстания против Асмонеев. Так, например, упоминавшийся уже Александр Яннай учинил кровавую расправу с восставшими в его царствование иудеями: 15 тысяч человек казнил, 80 тысяч изгнал из страны, многим приказал отрезать носы и уши. Библейское милосердие и заповедь запрещения убийства были в полном ходу…

Целых двадцать лет после смерти первосвященника Янная, последовавшей, между прочим, от пьянства, продолжалась борьба за престол между его сыновьями ― Гирканом II и Аристобулом II. Дело кончилось тем, что в 63 году до н. э. римский полководец Помпей, появившись со своими войсками в Палестине, взял Иерусалим и положил конец государству служителей Яхве. Во главе Иудеи с этого времени стояли уполномоченные Рима. В 30―х годах I в. до н. э. царем Иудеи, подвластным Риму, стал Ирод. После его смерти в 4 г. до н. э. Иудея была превращена в римскую провинцию.

Большинство евреев жило в это время уже не в Иудее, а в различных других странах рассеяния, или (по-гречески) диаспоры. Религиозная идеология иудаизма формировалась в это время не только в самой Иудее, но и в странах диаспоры, а центр тяжести идеологической и религиозной жизни евреев постепенно перемещался в диаспору, в такие города, как Александрия в Египте, Антиохия в Сирии, и т. д. В городах диаспоры евреи образовывали самостоятельные общины, в ряде мест существовали синагоги, некоторое уменьшенное подобие иерусалимского храма. Евреи диаспоры продолжали поклоняться Яхве, они смотрели на Иерусалим как на свою религиозную столицу. Все события, происходившие в Иудее, живо затрагивали их и вызывали среди них самые активные отклики, вплоть до появления литературных и публицистических произведений, посвященных тому или иному истолкованию этих событий.

Евреи диаспоры испытывали постоянное идеологическое влияние со стороны «языческого» окружения. Менялся их язык, менялись формы быта, постепенно жизнь и окружающая обстановка вносили известные изменения и в религию. Прежде всего менялся облик Яхве как бога. Именно в сознании иудеев диаспоры происходило постепенное превращение Яхве из чисто еврейского бога, не имеющего отношения к другим народам, во всемирного бога, которому должны поклонятся все народы и который в свою очередь заботится обо всем человечестве. Только в этот период Яхве завершил свою эволюцию от бога одного только из еврейских племен ― племени Иуды, через стадию бога всех еврейских племен к общечеловеческому богу.

На идеологов еврейской диаспоры оказывали влияние религиозные культы тех народов, среди которых они жили, и их философские учения, которые нередко тоже облекались в религиозно―мистическую форму. Следует отметить, в частности, влияние мистической философии неоплатонизма и не менее мистической философии гностиков. Вместе со старым, яхвистско-элохистским мировоззрением это образовывало довольно причудливую смесь противоречивых взглядов, в которых трудно различить отдельные исторические корни и источники, а тем более найти какую-нибудь стройную систему.

Все эти процессы не могли не отразиться в тех ветхозаветных книгах, которые появились в последние века перед возникновением христианства.

 

Библейские книги последних веков до н. э

Из ветхозаветных книг, относящихся к этому периоду, отметим такие произведения, как Екклесиаст, Псалмы и книгу пророка Даниила. Каждое из них в своем роде показательно.

Книга Екклесиаст написана около 200 г. до н. э. В условиях смутной поры, когда Иудея являлась объектом борьбы между эллинистическими государствами, своего рода разменной монетой в расчетах между ними, некий, по всей видимости палестинский еврей, отвлекшись от животрепещущих проблем своего времени, углубился в сугубо личные переживания человека, ищущего смысл жизни и не находящего его. Уже в этом сказался тот общественный пессимизм, то мрачное и безнадежное восприятие жизни, которое характерно для периодов безвременья, когда идеологи некоторых общественных групп предпочитают не думать о судьбах своего народа, а отдаться размышлениям о судьбе единичного человека. Общая тяжелая обстановка неминуемо сказывается и на характере решения этих вопросов. Автор Екклесиаста не находит в жизни никакого смысла. Как мы уже отмечали выше, трудно понять, каким образом эта книга оказалась в каноне священных книг как иудейской, так и христианской религий.

Создавшаяся историческая обстановка не на всех, кончено, производило такое действие, как на автора Екклесиаста. В других случаях она находила совсем иное отражение.

В обстановке непрерывных национальных и социальных бедствий росли религиозные настроения, выражавшиеся в сочинении многочисленных молитвенных песнопений, гимнов, обращений к богу Яхве. В этот период, в середине II века, была составлена книга Псалмов, содержащая в себе около 150 таких молитвенных песнопений.

Как известно, Псалтирь предписывается не кому иному, как царю Давиду, жившему в X веке до н. э. Ни один из ученых ― исследователей Библии, даже самый верующий, не может с этим согласиться. Может быть, буквально несколько псалмов принадлежит Давиду, подавляющее же большинство их относится к значительно более позднему времени. Псалмы складывались постепенно, на протяжении столетий, в связи с разными событиями жизни народа.

Одни из них носят на себе следы периода вавилонского плена, другие говорят о сирийском владычестве над Иудеей, во многих очень сильно чувствуется прямое влияние вавилонских, египетских и других источников довольно позднего происхождения. Многие псалмы представляют собой культовые богослужебные тексты, безусловно относящиеся к периоду второго храма, т. е. не ранее конца VI века до н. э.

В середине II века до н. э. псалмы были собраны в одну книгу и, надо полагать, были при этом подвергнуты редактированию. Сделано это было неумело и небрежно, так что некоторые псалмы продолжали называться по именам их авторов (например, Асаф, сыны Кореевы), что сразу разоблачает версию об авторстве Давида; отдельные псалмы повторяются дважды.

 

Книга Даниила

Особенное значение имела и для рассматриваемого периода и для ближайших к нему столетий книга Даниила.

В беспокойной и мрачной обстановке II века до н. э. религиозная фантазия поклонников бога Яхве усиленно работала в направлении «предвидения» в ближайшем будущем грядущего конца света и пришествия мессии. Настроения ожидания светопреставления широко распространялись среди масс. Неудачи всех предшествовавших мессий только подталкивали религиозное воображение к построению новых легенд о новых мессиях, которые уж обязательно наведут порядок, уничтожат силы зла и обеспечат победу праведных. Появляется новый жанр священных книг ― апокалипсисы, или откровения.

В апокалипсической литературе того времени был ряд произведений, которые не вошли ни в иудейский, ни в христианский канон, а некоторые из них вообще не дошли до нашего времени, так что мы знаем их только по названиям. Известны не вошедшие впоследствии в канон апокалипсисы Еноха, Варуха, «Заветы двенадцати патриархов». Один из апокалипсисов вошел в канон Ветхого Завета. Это книга Даниила, относящаяся примерно к 167―164 годам до н. э.

Неизвестный автор этой книги приписал ее некоему Даниилу, жившему якобы в период вавилонского плена. По тексту видно, что автор был плохо знаком со временем вавилонского плена, так что он, конечно, не жил в то время. Так, например, по его описанию, вавилонский плен кончился, когда персидский царь Дарий победил вавилонского царя Навуходоносора; на самом деле последним царем Вавилона был Набонид, завоевал же Вавилон не Дарий, а Кир. Книга Даниила была написана в начале восстания Маккавеев.

По своему содержанию она является типичным пророчеством о конце света. Пророчество выражено в видениях Даниила. Видел он, например, четырех зверей, вышедших из моря. Один похож на льва, другой ― на медведя, третий ― на барса, четвертый ― просто «страшный и ужасный и весьма сильный». Четыре зверя, как объяснил Даниилу присутствовавший при сем ангел, ― это четыре царства, причем явно имеются в виду царства Вавилонское, Мидийское, Персидское и Греческое. У четвертого зверя ― Греческого царства ― десять рогов, а «десять рогов значат, что из этого царства восстанут десять царей»[Книга пророка Даниила, гл. VII, ст.24.]. Рядом с этими рогами вдруг вырастает еще одиннадцатый рог, совершенно зловредный: он «против всевышнего будет произносить слова и угнетать святых всевышнего; даже возмечтает отменить у них {праздничные} времена и закон»[Там же, ст.25.].

Но здесь наступит конец долготерпению Яхве. Даниил видит, как ставятся престолы и на них садится «Ветхий днями (Яхве. ― И.К.); одеяние на нем было бело, как снег, и волосы главы его ― как чистая волна; престол его ― как пламя огня, колеса его ― пылающий огонь»[Там же, ст.9.]. Быстро наводится порядок: «зверь был убит в глазах моих, и тело его сокрушено и предано на сожжение огню»[Там же, ст.11.]. И является мессия: «с облаками небесными шел как бы сын человеческий, дошел до Ветхого днями, и подведен был к нему. И ему дана власть, слава и царство, чтобы все народы, племена и языки служили ему; владычество его ― владычество вечное, которое не прейдет, и царство его не разрушится»[Там же, ст.13―14.]. Вполне очевидно, что десятый царь («десятый рог») ― это Антиох Епифан, запретивший поклонение Яхве и вызвавший этим народное восстание. Другие видения того же Даниила полностью подтверждают именно эту трактовку его пророчеств.

Даниил точно указывает время, когда должно свершиться светопреставление. Он рассказывает, как стал размышлять над пророчеством Иеремии о том, что после разрушения Иерусалима продлится только семьдесят лет. На помощь ему явился муж Гавриил, который разъяснил, что под семьюдесятью годами следует понимать семьдесят седмин, т. е. 490 лет. «С того времени, как выйдет повеление о восстановлении Иерусалима, до Христа Владыки семь седмин и шестьдесят две седмины… И по истечении шестидесяти двух седмин предан будет смерти Христос, и не будет; а город и святилище разрушены будут народом вождя, который придет, и конец его будет как от наводнения, и до конца войны будут опустошения. И утвердит завет для многих одна седмина, а в половине седмины прекратится жертва и приношение, и на крыле {святилища} будет мерзость запустения, и окончательная предопределенная гибель постигнет опустошителя»[Книга пророка Даниила, гл. IX, ст.25―27.]. Сколько же еще остается терпеть? Напутав в дате начала вавилонского плена, Даниил устанавливает, что ждать вообще осталось только половину седмины, т. е. три с половиной года. Итак, конец света должен был наступить через три с половиной года после написания книги Даниила…

В приведенных выдержках следует обратить внимание на такое интересное обстоятельство: там прямо предсказывается пришествие Христа, его смерть и воскресение ― «будет предан смерти и не будет». Основано это на легкой подтасовке, сделанной переводчиками. В древнееврейском подлиннике книги Даниила говорится о пришествии «мошиах ханогид» ― мессии-богача, причем слово «ногид» можно понимать в переносном смысле, как сильный, богатырь. Переводить в данном случае мессию словом Христос нельзя, ибо мессия здесь не означает собственного имени; говорится о некоем помазаннике, а не о конкретной личности, которая, независимо от того, существовала ли она в действительности, получила в традиции собственное имя Христос. В книге Даниила, таким образом, нет никакого предсказания о грядущем пришествии Иисуса Христа.

Апокалипсические книги, в частности книга Даниила, явились своего рода мостом между Ветхим и Новым Заветом. Хотя порядок расположения книг Ветхого Завета таков, что после книги Даниила следуют другие, появившиеся значительно раньше ее (книги Осии, Амоса и др.), на самом деле именно книга Даниила является настоящим завершением Ветхого Завета.

Мы говорили до сих пор об отдельных библейских книгах и об обстоятельствах их появления. Теперь мы должны выяснить историю появления ветхозаветного комплекса в целом.

 

Установление ветхозаветного канона

Началом установления ветхозаветного канона можно считать деятельность Ездры, который еще в середине V века до н. э. укомплектовал Пятикнижие, а может быть, и Шестикнижие (вместе с книгой Иисуса Навина). В дальнейшем комплектование Ветхого Завета длилось еще немало времени. Только примерно к 100 г. до н. э. еврейскими книжниками был отредактирован Ветхий Завет приблизительно в таком виде, в каком он существует теперь.

К этому же времени был в основном закончен и перевод Ветхого Завета с древнееврейского языка на греческий ― тот самый перевод, который именуется Септуагинтой, или, иначе, Переводом 70. На этом вопросе следует специально остановится.

Церковное предание по этому вопросу опять-таки не соответствует исторической истине. Согласно этому преданию, египетский царь Птоломей II, живший и царствовавший в середине III века до н. э., приказал перевести Ветхий Завет на греческий язык. Собралось 72 толковника ― по 6 от каждого еврейского колена, ― которые в течение 72 дней выполнили свою задачу. Рассказываются еще и другие неправдоподобные истории в связи с этим. Например, будто каждый из переводчиков работал самостоятельно, переводя весь текст, и когда все 72 перевода были собраны вместе и сличены, то оказалось, что они совпадают слово в слово. Все это, конечно, легенды, которые при научном исследовании нельзя принимать в расчет.

На самом деле перевод Ветхого Завета был вызван отнюдь не нуждами двора Птолемеев и не царским приказом, а тем, что для евреев диаспоры, начинавших забывать свой язык, родным языком становился греческий. Перевод Ветхого Завета действительно начался в III веке до н. э., но шел, конечно, постепенно и очень медленно, так что книга Екклесиаста, например, не была переведена еще и к 100 г. н. э.

Перевод представлял собой громадные трудности. Ветхозаветные книги были написаны на пергаменте одними согласными буквами и без интервалов между словами. Поэтому приходилось преодолевать большие трудности даже в истолковании значения отдельных слов. Представим себе что-нибудь подобное в русском языке. Слово, обозначенное, например, знаками «крв», мы можем прочитать, как «корова», «кровь», «кривой» и т. д. В древнееврейском языке дело обстоит так же. Слово, например, «постель» по-древнееврейски называется «хаммита», слово «жезл» «хаммате». Одно место в книге Бытия, где участвует это слово, следует перевести так: «И поклонился Израиль (Иаков. ― И.К.) на возглавие постели»[Бытие, гл. XLVII, ст.31.]. В Новом Завете есть ссылка на это место, но выглядит она так: «Иаков, умирая… поклонился на верх жезла своего»[Послание к Евреям, гл. XI, ст.21.]. Естественно, что человек, умирая, склонился на постель, но бессмысленно утверждение, что он склонился на верхушку жезла… Ошибка произошла именно потому, что слова, написанные без гласных букв, могут читаться по-разному. Но так был написан весь Ветхий Завет!

В VII―VIII вв. н. э. началась работа ученых раввинов, устанавливавших определенный текст Ветхого Завета и строго следивших за тем, чтобы в этом тексте не было никаких разночтений и чтобы в дальнейшем не допускалось никаких произвольных изменений. Занимавшиеся этим делом раввины получили название масоретов ― от слова «масора», что значит предание. Во многом, однако, масореты опоздали. Чтобы текст библейских книг в точности соответствовал их первоначальному содержанию, надо было начать эту работу задолго до того, как они это сделали, ибо огромное количество разночтений и произвольных изменений уже было ранее.

Когда книги печатаются типографским способом, каждый экземпляр какой-нибудь книги автоматически соответствует всем другим экземплярам данного тиража. Но когда книги писались от руки, буквально каждый экземпляр мог отличаться от всех других экземпляров. Даже в условиях книгопочетания в книгу нередко вкрадываются опечатки, те или иные ляпсусы и ошибки. Тем более это возможно при ручном воспроизведении каждого экземпляра. Каждый переписчик делал свои ошибки, причем списывал он с рукописи, в которой в свое время тоже были сделаны описки и ошибки. Когда оказывалось, что текст в том или ином месте из-за какой-нибудь ошибки трудно понять, переписчик, руководствуясь своим разумением, вносил в него поправки, причем надо полагать, что эти поправки далеко не всегда были правильны и целесообразны. При отсутствии гласных букв разногласия между переписчиками в толковании значения отдельных слов и целых фраз были неминуемы.

Известно, что в те времена, когда книги переписывались от руки, считалось нормальным, что переписчики позволяли себе вводить в текст новые материалы, соединять вместе рукописи, даже принадлежащие разным авторам. Они делали иногда пометки на полях, там же приписывали замечания и материалы, взятые из других книг и казавшиеся им в какой-то мере связанными с данным текстом. Последующие переписчики иногда включали эти так называемые глоссы в самый текст рукописи; таким образом, текст оказывался «обогащенным» не относящимся к нему материалом. Точно так было и с перепиской Библии.

Масореты подошли очень строго к установлению единообразного текста. Вначале они, видимо, выбрали из всех существовавших рукописей один какой―то вариант и сделали его образцом для дальнейших переписок. Многочисленные другие варианты они старались уничтожать; таким образом, было уничтожено большое количество древних рукописей Ветхого Завета, что, конечно, нанесло сильнейший ущерб научному исследованию библейского текста в дальнейшем, так как лишило исследователей возможности сличить масоретский текст с существовавшими до него.

Текст Ветхого Завета, установленный масоретами, еврейские церковники считают священным и неприкосновенным. До сих пор во всех печатных и рукописных изданиях Ветхого Завета на древнееврейском языке масоретский образец копируется не только дословно, но до любого знака, до малейшей особенности той или иной буквы. В ряде случаев некоторые из масоретов ставили над теми или иными местами текста точки или какие-нибудь другие пометки, видимо для себя, как иногда мы ставим на полях рукописи «птички» или вопросительные знаки, имея в виду, допустим, вернуться к этому месту текста. И все эти случайные пометки и значки теперь признаны элементом самого текста, поэтому они тщательно воспроизводятся. На месте отдельных пробелов, которые случайно оказались в оригинале, оставляются белые пятна.

Особый талмудический трактат строго установил все правила, которым должен подчинятся переписчик Ветхого Завета (для богослужебных целей в еврейской религии до сих пор применяются только рукописные Библии, исполненные на пергаменте). Там указан материал для письма, точно установлено число строк в столбце, число столбцов в полосе, расстояния между буквами, словами, столбцами, строками и т. д. В общем, на смену тому произволу, который был в обращении с Ветхим Заветом до начала работы масоретов, пришел пустой формализм, который окончательно закрепил и освятил многочисленные извращения и переделки, совершенные в предшествовавший период. В свете этих фактов вполне понятно, что в тексте Ветхого Завета не может не быть многочисленных противоречий, не поддающихся никакому истолкованию мест, простых бессмыслиц.

Что касается русского перевода Библии, то в основе его лежит перевод 70 толковников, или Септуагинта. Последняя имела своим оригиналом не тот текст, который принят масоретами, а какой-то другой. Поэтому между Септуагинтой и масоретским текстом тоже имеется большое количество расхождений.

Некоторые дополнительные материалы к вопросу о различных вариантах ветхозаветного текста дали раскопки последних лет в районе побережья Мертвого моря.

До этих раскопок находившиеся в руках исследователей древнейшие рукописи Ветхого Завета, написанные на древнееврейском языке, относились к началу X века н. э. В пещерах на берегу Мертвого моря найдено большое количество отрывков ветхозаветных рукописей значительно более древнего происхождения. Там нашлись отрывки книг Исаии, Иеремии, Аввакума, Даниила и других пророков. Все эти рукописи относятся ко времени никак не позже I века н. э. Таким образом, раскопки последнего десятилетия дали исследователям материал, который почти на целую тысячу лет древней, чем тот, который был в их распоряжении до этого времени. Какие выводы можно сделать на основании этого материала?

Работа над истолкованием сделанных находок по существу только началась. Но кое-что уже ясно и теперь. Прежде всего полностью подтверждается обилие вариантов и разночтений в ветхозаветном тексте. Так, например, в одном отрывке из Исаии, найденном в пещере Кумран I и насчитывающем всего 15 стихов, оказалось 34 разночтения с масоретским текстом. Найдены также некоторые отрывки Ветхого Завета в греческом переводе. Но этот перевод не совпадает с Септуагинтой, а по времени относится к I веку н. э. Подтверждается, таким образом, предположение, что почти в то же время, когда создавалась Септуагинта, в крайнем случае в период ее завершения, делались и другие переводы Библии на греческий язык.

Материалы, обнаруженные в Мурабба'ате, близки к масоретскому тексту. Другие, найденные в Кумране, во многом отличаются от него. Мурабба'атские находки датируются 30-ми годами II века н. э., кумранские ― примерно 60―70-ью годами раньше. Точней сказать, в это время рукописи были спрятаны, но сами они могли быть более раннего происхождения. Однако то обстоятельство, что рукописи, спрятанные во II веке, уже совпадают в основном с масоретским текстом, а спрятанные в I веке отличаются от него, дает возможность косвенным путем подтвердить вывод о том, что составление ветхозаветного канона, легшего в основу масоретской Библии, произошло не ранее конца I века н. э.

Таким образом, Ветхий Завет оказывается документом вовсе не божественного происхождения, документом, имеющим весьма запутанную, более чем тысячелетнюю историю, полную всевозможных переделок, исправлений, дополнений и т. д. Посмотрим теперь, какова история Нового Завета.

 

Мессианизм и христианство

Появление книг Нового Завета связано с возникновением новой религии, ставшей впоследствии одной из самых распространенных религий в мире, ― с появлением христианства.

Новая религия возникла среди евреев диаспоры и очень быстро нашла себе дорогу к широким массам других национальностей, населявших Римскую империю в начале нашей эры. Сложившаяся общественно-историческая обстановка благоприятствовала распространению новой религии среди угнетенных масс многочисленных народов Римской империи. Поэтому христианство очень быстро превратилось из иудейской секты в новую религию, охватившую различные народы, окончательно порвавшую с иудаизмом и ставшую в решительную оппозицию к нему.

Как уже говорилось, среди евреев издавна существовала вера в то, что должен прийти мессия (помазанник), который спасет избранный Яхве народ от всех бед. Эта вера то усиливалась, то ослабевала в зависимости от исторических обстоятельств. Чем тяжелей складывалась внешнеполитическая обстановка, чем сильней был внутренний классовый гнет рабовладельцев и жрецов, тем более яркие формы принимало ожидание пришествия мессии. Когда Иудея была присоединена к Римской империи и над народными массами навис тяжелый гнет римских чиновников, выкачивавших из страны почти все, что производилось, вера в пришествие мессии стала основой национально-освободительной борьбы против римского владычества. Наиболее ярко выражена была эта идеология в религиозно-политической партии зелотов, открыто и активно проповедовавшей под флагом мессианизма восстание против Рима.

Далеко не все евреи шли за зелотами. Была партия саддукеев, выражавшая интересы привилегированной верхушки ― земледельческой, рабовладельческой и жреческой знати; она легко находила общий язык с поработителями-римлянами и ничего не имела против существующего положения. Была партия фарисеев, менее связанная с иноземными захватчиками и в острые моменты борьбы сотрудничавшая с зелотами. Но общественно-историческая обстановка того времени породила и религиозно-политические группировки особого порядка.

Тяжесть испытывавшегося трудящимися социального и национального гнета вызывала в некоторых группах настроения бренности и тщетности всего земного, стремление к уходу от кипучей общественно-политической и религиозной борьбы в мир мистических переживаний, связанных только с обязанностями человека по отношению к богу. Наряду с мессианизмом воинственным возник мессианизм пассивный, проповедовавший непротивление в ожидании пришествия мессии. Эта идеология нашла свое выражение у терапевтов, эссенов и в других еврейских сектах того времени. Особенно типичной в этом отношении была секта эссенов, которую можно в некоторых отношениях считать предшественницей раннехристианских общин.

Эссены, или, как их иногда называют, ессеи, образовали в пустынных и диких местах на берегу Мертвого моря свои поселения, отдаленные от центров общественной борьбы. Они жили замкнутыми общинами, где все имущество находилось в общей собственности, где главным требованием, предъявляемым к человеку, являлась тихая, трезвая, строго умеренная жизнь, связанная с абсолютно точным выполнением обрядов, из которых главными были омовение и священная трапеза. Эссены были против жертвоприношений, против пышной обрядности, против всего, что соединяет человека с суетным миром. Они осуждали как римский гнет, так и гнет иерусалимского жречества, но ни в коем случае не призывали к борьбе против него. В их собственной среде сохранялось неравенство, существовали четыре группы членов общин, располагавшие различными правами. Внутри общин господствовала чрезвычайно строгая дисциплина, требовалось абсолютное повиновение старшим. Во главе отдельных групп сектантов стояли надзиратели, общины в целом также возглавлялись надзирателями. Эссены считали, что в мире происходит борьба двух противоположных начал ― добра и зла, добродетели и греха, света и тьмы. Эта борьба, как они полагали, должна кончится неизбежной победой «сынов света» над «сынами тьмы», которая наступит только с пришествием мессии, ибо оно повлечет за собой божий суд над нечестивыми и полное торжество справедливости.

 

Кумранские раскопки и проблема происхождения христианства

На побережье Мертвого моря в течение последнего десятилетия найдено большое количество вещественных и письменных памятников, относящихся к жизни и идеологии эссенов. Раскопано целое поселение эссенской общины в Хирбет-Кумране, причем найдено большое количество археологических памятников, которые в достаточной мере еще не изучены и даже далеко не полностью опубликованы, но которые уже сейчас дают известный материал для выводов.

Кумранское поселение эссенов возникло, вероятно, в конце II века до н. э., т. е. примерно за двести лет до появления христианства. Во время иудейской войны 66―73 годов оно было разгромлено римскими войсками и покинуто обитателями. Есть все основания полагать, что, уходя из Кумрана под натиском римлян, эссены спрятали в окрестных пещерах те свитки рукописей, которые теперь найдены археологами. Среди этих рукописей обнаружены и документы, довольно отчетливо отражающие как внутреннюю структуру, так и идеологию эссенской секты. Мы коснемся лишь одного вопроса, относящегося к истории христианства.

Одна из рукописей представляет собой так называемый мидраш (толкование, комментарий) к библейской книге Аввакума. В нем говорится о некоем «учителе справедливости», который погиб от рук нечестивых иерусалимских жрецов. Мидраш ополчается против «предателей вместе с человеком лжи, ибо они не верили тому, что услышал учитель справедливости из уст божиих». Об «учителе справедливости» говорится, как о помазаннике (мессии!), которому бог объяснил тайный смысл речей всех своих пророков и который сам в тоже время является божественным существом. Всех верующих в него бог в свое время «спасет из дома суда ради их страданий и ради их веры в учителя справедливости». Сам пострадавший «учитель справедливости» в конце дней будет судить всех людей по их добрым делам и прегрешениям. Мы видим здесь ясно выраженную веру в пришествие мессии, имеющую ряд точек соприкосновения с раннехристианским мессианизмом.

Сходство оказалось настолько большим, что некоторые исследователи стали считать кумранскую секту чуть ли не раннехристианской общиной, а «учителя справедливости» ― Иисусом Христом. В иностранной литературе был поднят в первое время большой шум в связи с текстом мидраша об «учителе справедливости». Некоторые богословы и историки считали, что речь здесь идет именно об Иисусе: сказано ведь о мессии, который замучен иерусалимскими жрецами! На первый взгляд могло показаться, что найдено, наконец, документальное подтверждение исторического существования Иисуса. Это, однако, ни в какой степени не подтвердилось.

Переводчик и исследователь кумранских текстов Миллар Берроус подробно разобрал в своей монографии вопрос о том, что дают эти тексты для исследования Нового Завета. Он пишет по этому поводу: «После семилетнего изучения рукописей Мертвого моря я не нахожу мое понимание Нового Завета существенно изменившимся. Его еврейская основа (background ― фон) ясней и лучше понимается, но его значение не изменилось и в чем―либо значительном не прояснилось». И дальше он прямо намекает на то, что некоторые исследователи тенденциозно истолковывают результаты раскопок: «Возможно, что я просто не вижу того, что перед моими глазами. Осматривая археологические раскопки, я иногда оказывался неспособен при всем моем желании увидеть то, что видят люди, производившие раскопки»[Millar Burrows, The Dead Sea Scrolls, N.Y. 1956, p.343.].

Сам Берроус всячески старается найти черты сходства между кумранскими документами и новозаветной литературой. Он постоянно проводит параллели между тем и другим. «Наиболее удивительной словесной параллелью» он считает сопоставление одной цитаты из кумранского Устава дисциплины с евангелием от Иоанна. В Уставе сказано: «Все, что существует, он (бог. ― И.К.) устанавливает согласно своим намерениям, и без него ничто не может быть»[Ibid., p.338.]. Если ничего более удивительного Берроус не нашел, чем совпадение самых широко распространенных, самых тривиальных религиозных идей, то уж ясно, что дальнейших параллелей искать нечего. Сам же он находит в кумранских текстах много такого, что составляет прямой контраст с духом Нового Завета.

Что же касается пресловутого «учителя справедливости», то Берроус не находит в нем вообще ничего общего с Христом. Утверждения, говорит он, многих ученых, что «учитель справедливости был божий избранник и мессия… не вытекают из текста комментария (к Аввакуму. ― И.К.) или других рукописей… Нет признаков того, что в учителя справедливости верили, как в мессию или спасителя мира»[Ibid., p.330.]. Не видно также, говорит он дальше, что кумранские сектанты ожидали второго пришествия «учителя справедливости». Нет, следовательно, никаких оснований видеть в нем Христа.

Когда оказались несостоятельными попытки использовать кумранские находки для подтверждения исторического существования Христа, богословы и церковники избрали другую тактику. Они стали подчеркивать абсолютную оригинальность христианства и его неповторимость. Например, английский богослов Грейстон говорит уже о «громадной пропасти», которая отделяет Новый Завет от кумранских рукописей. Он ищет в последних уже не параллели с новозаветной литературой, а материал другого рода: «…внимательное сличение рукописей страница за страницей с евангелиями Нового Завета должно (!) принести большую поддержку учению об уникальности Христа и потустороннем характере той религии, которую он основал»[G. Graystone, The Dead Sea Scrolls and the Originality of Christ. London 1956, p.97.]. К тем доводам, которые приводит Берроус, Грейстон еще прибавляет, что «учитель справедливости» не творил чудес, как Христос, что его противниками были совсем другие люди, чем у Христа, не саддукеи, не фарисеи и не книжники, а какие-то безвестные люди, и т. д.[См. там же, стр.75 и сл.] В общем, из кумранских находок ничего о Христе извлечь невозможно. Признав такое неприятное обстоятельство, богословы делают хорошую мину при плохой игре и начинают говорить о том, что никаких подтверждений здесь и не могло быть, ибо Христос ― явление потустороннее, он был ниспослан людям, когда бог счел это нужным, так что искать на земле следы подготовки его прихода нет оснований…

Все это лишний раз подтверждает, что Иисуса Христа следует рассматривать не как историческую личность, а как мифическое существо, созданное религиозной фантазией людей.

Помимо всего сказанного, надо отметить, что документ, о котором идет речь, датируется временем не позже середины I века до н. э. Следовательно, об Иисусе Христе здесь вообще не могло быть и речи: ведь христианская легенда относит его существование к первой половине I века н. э., т. е. на сто лет позже.

В общем, однако, для вопроса о происхождении христианства раскопанные в Хирбет-Кумране материалы имеют большое значение, так как они дополняют представления историков о секте эссенов как о направлении в еврейском мессианизме периода, непосредственно предшествовавшего христианству.

Секта зелотов представляла собой направление в мессианизме, звавшее людей в бой под руководством того или иного реального вождя, который тут же производился в мессии. Секта эссенов не была столь воинственной, она призывала дожидаться того момента, когда придет таинственный спаситель, который возглавит «сынов света». Это было другое крыло мессианизма, и именно оно было предшественником христианства.

Чтобы возобладала эта идеология пассивного ожидания пришествия мессии, нужно было, чтобы воинствующий мессианизм зелотов потерпел тяжелое поражение.

 

Крах воинственного мессианизма

Во второй половине 60―х годов до н. э. в Иудее вспыхнуло восстание против римского владычества. Шла отчаянная борьба между мощной военной машиной Римской империи и восставшим народом. Силы были весьма неравны, надежд на победу восставших при трезвом подходе к делу питать было нельзя. Но партия наиболее непримиримо настроенных повстанцев ― зелоты ― требовала борьбы до конца и убеждала верующих в том, что им на помощь придет божий посланец ― мессия, который возглавит восстание, одолеет римлян и создаст новое еврейское государство, охватывающее весь мир. Пока не было мессии, во главе восстания стояли обыкновенные люди ― Елезар, Симон бар Гиора и Иоанн из Гисхалы. В случае победы любой из них мог сойти за мессию и принять на себя все вытекавшие из этого звания божественные обязанности и права. Но победа не наступила.

Римские легионы возглавлял Флавий Веспасиан. Он брал один за другим города Галилеи и Иудеи, расправляясь с их населением примерно такими же способами, какими когда-то евреи расправлялись с коренным населением Ханаана: в Иотапате он истребил 11 тысяч человек, в Тивериаде перебил 12 тысяч нетрудоспособных, 30 тысяч продал в рабство, а 6 тысяч наиболее сильных мужчин отправил скованными в Грецию на рытье канала через Истм. Веспасиан неуклонно продвигался к Иерусалиму.

Там собрались остатки разбитых войск повстанцев и три их вождя. Так как богатые и знатные граждане были склонны к капитуляции, их перебили. Один из вождей повстанцев объявил себя мессией, но оба других не хотели его признать таковым и не прочь были сами занять это место. Началась внутренняя междоусобная борьба между кандидатами в мессии.

Между тем в апреле 70 г. сменивший Веспасиана Тит подошел к Иерусалиму. После осады, длившейся несколько месяцев, город был взят штурмом. Около месяца шли уличные бои, но результат был предрешен. Иерусалим был разрушен, храм ― сожжен, золотая богослужебная утварь захвачена для того, чтобы потом составлять одно из наиболее эффектных украшений триумфального шествия победителя по улицам Рима. Вожди восстания были взяты в плен и преданы мучительной казни. Не помог бог Яхве «избранному» им народу. Все мессии, на которых по очереди возлагались надежды, не оправдывали этих надежд, ― не побеждали они всех врагов, не овладевали троном Давида, раньше или позже терпели поражение и погибали.

Религиозная фантазия подсказывала другие возможные решения. Эссенский вариант мессианической легенды становился все более убедительным. Может быть, так и надо, чтобы мессия сам погибал, а спасение приходило именно в результате этой смерти? Может быть, действительно мессия ― не реальный политический вождь, а жертва людей, закланный за них агнец, своими страданиями и смертью искупающий их грехи? Конечно, когда―нибудь спасение наступит и реально, но пока это только спасение «в духе», в идее, в принципе. Такого рода учения начинают распространятся среди потерпевших тяжелое поражение, потерявших всякие следы национальной самостоятельности евреев во второй половине I века до н. э.

Сказанное относится не только к жителям Палестины, но и к евреям диаспоры, более того ― к населению всей Римской империи. Тяжелое поражение, понесенное в Палестине, не могло не отразится на моральном состоянии евреев независимо от места их проживания, ибо их объединяла общая религия, центром которой был Иерусалим с его храмом. Однако, для того чтобы понять социально―исторические корни первоначального христианства, надо рассмотреть, в каких условиях жил трудящийся люд Римской империи в целом.

 

Религиозные движения в народных массах Римской империи

Тяжелый и безысходный кризис, охвативший Римскую рабовладельческую империю и рабовладельческое хозяйство в целом, разразился в конце II века и в последующих веках нашей эры. Однако положение угнетенных масс было уже во второй половине I века настолько тяжелым, что питало религиозную фантазию настроениями, враждебными существующему строю.

Рабы, обезземеленные крестьяне, разоренные ремесленники, люмпен-пролетариат, т. е. люди без определенных занятий, жившие за счет общественной благотворительности, ― все эти социальные группы представляли собой весьма беспокойную, постоянно волновавшуюся массу, среди которой нередко вспыхивали восстания.

Кроме того, империю сотрясали восстания порабощенных Римом народов. Они не могли, однако, вызвать ее крушения. Даже самые мощные из них, например широко известное восстание Спартака, были подавлены Римом и потоплены в крови восставших. Зверская жестокость, с которой подавлялись восстания, рождала в массах настроения безнадежности и уныния, чувство безысходности.

Поражение восстания евреев в иудейской войне оказало гнетущее влияние на умонастроение всех остальных угнетенных в Римской империи оно подчеркнуло бесплодность ожиданий освобождения от владычества римского рабовладельческого государства. И здесь вступал в силу закон, который всегда в истории питал все религиозные мистические движения: отчаявшись в реальном освобождении, в действительном улучшении своей жизни путем борьбы с оружием в руках, люди пытались найти другие пути, связанные с вмешательством сверхъестественных сил в земные дела. Люди давали тогда волю своей фантазии, сочиняющей утешительные легенды, охотно прислушивались к тому, что сочиняла фантазия других людей на те же темы. Легковерие людей в такие эпохи поистине удивительно. Стоило только возникнуть какому-нибудь утешительному слуху о чуде, о появившемся где-нибудь пророке, о знамениях и признаках грядущего поворота, и люди не ждали подтверждения, не требовали доказательств они верили.

Обстановка тяжелого общественного кризиса порождала настроения безысходности и разочарования в старых религиях, а это в свою очередь приводило к постоянным поискам новых религий и богов, что способствовало распространению среди населения религиозных верований, заимствованных от других народов. Особенно большое значение в Риме и других городах Римской империи получают культы, пришедшие с Востока из Египта, Сирии, Малой Азии. Так, египетский культ Исиды распространяется сначала среди моряков, часто плавающих в Египет, среди населения прибрежных местностей Италии, потом приобретает популярность среди римской знати и распространяется во всех слоях населения. С культом Исиды успешно конкурирует малоазийский культ Кибелы, матери богов. Несколько позже получила распространение персидская религия Митры, которая одно время довольно успешно оспаривала влияние даже у христианства.

Культ Исиды и Кибелы сыграли особую роль в возникновении христианских религиозных представлений. Оба они основаны на легендах о рождении, страданиях, смерти и воскресении молодого прекрасного божества. В культе Исиды этим божеством является Осирис, которого губит злой бог Сет, а жена Осириса Исида добивается воскрешения погибшего мужа. В культе Кибелы роль умирающего и воскресающего бога играет Аттис, возлюбленный матери богов.

В обоих этих культах смерть и воскресение богов символизировали ежегодное увядание растительности осенью и новый расцвет жизни в природе весной и летом. Культ Исиды и Кибелы был связан у древних народов Востока с весенними земледельческими праздниками, имевшими повсеместное распространение в бассейне Средиземного моря.

Широко известны были народам Римской империи и мессианские культы, связанные с ожиданием конца света и верой в спасение людей божественным посланцем небес. Следы этих верований обнаруживаются в древнеегипетской религии (спаситель ― Осирис), в религии древних народов Передней Азии, в особенности у древних персов (спаситель Саошиант) и у народов Малой Азии. В эпоху эллинизма, когда особенно окрепли политические и идеологические связи между народами средиземноморского бассейна, восточный мессианизм широко распространился на Запад и слился там с мессианическими культами, выросшими на местной почве.

Так, например, в Греции существовал культ Диониса, грядущего спасителя людей от всех бедствий. После того как Рим завоевал страны средиземноморского бассейна, мессианические культы не только распространились среди самих римлян, но даже были использованы государством для укрепления его идеологических и политических позиций. Спасителями, мессиями, объявляли себя римские императоры. Так, например, император Август официально именовался Спасителем. Сохранился ряд стел с надписями такого рода. В одной из них Август именуется «Спасителем всего рода человеческого, все молитвы коего Провидение не только исполнило, но и дало больше, ибо умиротворены море и земля, города же изобилуют благозаконием, согласием и благолепием». В одном из произведений римского поэта Виргилия (IV эклога), жившего в I веке до н. э., проводится идея неизбежности наступления «нового века», «счастливого века Сатурна». Наступление счастливого века связывается у Виргилия с рождением чудесного младенца, «отпрыска богов», «питомца Юпитера». В дальнейшем христианские церковники считали IV эклогу прямым пророчеством пришествия Иисуса Христа. Конечно, ни о каком пророчестве здесь не может быть и речи, но в другом отношении IV эклога Виргилия весьма показательна: она ярко свидетельствует о распространении мессианских верований среди римлян начала новой эры.

Таким образом, мы видим, что мессианизм представлял собой в древности отнюдь не только иудейское явление. Широкое распространение его среди различных народов имело социальные причины. Тяжелая жизнь широких народных масс, страдавших под гнетом рабовладельческой эксплуатации и не находивших реальных путей изменения положения к лучшему, толкала их на путь фантастических мечтаний о пришествии небесного спасителя. Поэтому легенда о спасителе Иисусе оказалась как нельзя больше соответствовавшей идеологии народных масс Римской империи.

Мессианические верования различных народов сплелись и перемешались с иудейским мессианизмом, и отдельные их стороны нашли свое выражение в складывающемся мифе о Христе, в результате чего этот миф претерпел серьезнейшие изменения. Шел двусторонний процесс: верующие в Исиду, Кибелу или Диониса приобщались к иудейской мессианической легенде, и в то же время они привносили в нее свои представления и свои легенды. Получался своего рода сплав, в котором потом только при помощи научного анализа можно различить его составные элементы.

Помимо чисто религиозных и мифологических элементов, на складывавшуюся легенду о Христе оказали немалое влияние существовавшие в то время идеалистические философские учения. Вместе с Бруно Бауэром Энгельс называл отцом христианства Филона Александрийского, а дядей его ― римского философа Сенеку. Он имел при этом ввиду то влияние, которое было оказано на первоначальное христианство, с одной стороны, философией гностицизма (гносис в переводе с греческого означает знание), проповедовавшейся Филоном, с другой ― философией стоицизма, одним из видных приверженцев которой был Сенека.

Гностицизм представлял собой в высшей степени темную и мистическую философия, претендовавшую на познание самых высших, сокровенных тайн бытия. Это было последовательно идеалистическое учение, основанное не на данных естествознания и других наук своего времени, а на мистических построениях, близких к религиозным представлениям. Гностики считали, что над «низменной» материей возвышается единый бог, соприкасающийся с миром только через посредство некоего таинственного логоса (слова). Логос обладает различными сторонами, силами (эонами), через посредством которых он сносится с миром и оказывает на него свое влияние.

В христианстве эти мистические построения получили более конкретное выражение, более понятное широким массам: логос ― сын бога, эоны ― ангелы и т. д. Но иногда в новозаветных книгах гностические формулы даны почти в неприкосновенном виде, как например в евангелии от Иоанна: «В начале было слово (логос. ― И.К.) и слово было у бога, и слово было бог…» Гностицизм стал оказывать влияние на христианство только во II веке.

Философия стоиков, и в частности Сенеки, оказала влияние прежде всего на моральные поучения Нового Завета. Проповедь милосердия и непротивления злу, любви к ближнему и прощения обид в сочинениях Сенеки выражена не менее ярко, чем в Новом Завете. Сам Сенека при этом отнюдь не подавал примера практического выполнения своей проповеди. Во всяком случае, пропагандировавшиеся им бедность и презрение к земным благам никак не соблазняли его самого. Энгельс говорит о нем, что он был «первым интриганом при дворе Нерона, причем дело не обходилось без пресмыкательства; он добивался от Нерона подарков деньгами, имениями, садами, дворцами и, проповедуя бедность евангельского Лазаря, сам-то в действительности был богачом из той же притчи»[К. Маркс и Ф. Энгельс, О религии, стр.155.]. Но и в этом отношении Сенека не был ни первым, ни тем более последним: в истории христианской церкви, да и не только христианской, есть много не менее вопиющих образцов расхождения слова с делом.

Все эти идеологические влияния не могли не сказаться на характере легенды о Христе и запечатлевших ее книгах Нового Завета, когда эта легенда перешла из среды евреев диаспоры в среду «языческого» населения Римской империи. Христианская легенда отнюдь не возникла сразу, как нечто готовое и законченное. Она формировалась постепенно, и в ходе этого формирования различные социальные слои и национальные группы, приобщавшиеся к христианству, накладывали на него свой отпечаток, привносили в него часть своих прежних верований, перерабатывали его в соответствии со своей классовой и национальной идеологией.

 

Первая книга Нового Завета ― Апокалипсис

Формирование христианской легенды начинается в первой новозаветной книге Апокалипсис, или Откровение Иоанна Богослова. В предшествующей главе мы рассказывали об анализе этого произведения, который был дан Энгельсом. Анализ Энгельса остался непревзойденным образцом исследования по истории религии: все его положения не только не поколеблены до сих пор, но нашли полное подтверждение в дальнейшем развитии науки.

Напомним, что, согласно Энгельсу, Апокалипсис написан в период второй половины 68 г. ― первой половины января 69 г. н. э.

А Апокалипсисе мы видим самое начало процесса отпочкования христианства от иудейской религии. Здесь иудейский религиозный элемент еще сильнее, чем христианский. Как по форме, так и по содержанию Апокалипсис мало чем отличается от многочисленных иудейских апокалипсисов. Можно сказать, что он непосредственно примыкает к последнему по времени произведению Ветхого Завета ― к книге Даниила, а также к не вошедшим в канон апокалипсисам Варуха, Еноха, Ездры, Моисея и т. д.

Об Иисусе Христе как человеке в Апокалипсисе еще нет ни слова. Речь идет только о небесном существе, притом говорится о нем чрезвычайно загадочно и неясно. Он именуется агнцем божиим, а иногда Иисусом и Христом, но все эти имена означают не человека, реально жившего на земле, а таинственное потустороннее существо, сына бога.

Советский историк Р.Ю.Виппер высказал предположение о том, что произведение, известное нам теперь под названием Апокалипсиса, состоит из двух пластов, первый из которых появился в 68 г., а второй был присоединен к первому только через несколько десятилетий. Агнцем Христос именуется в ранней основе Апокалипсиса, наименование же Иисуса Христа ― более позднего происхождения. Возможно, что это и так. Во всяком случае, остается незыблемым, что основа Апокалипсиса представляет собой первую новозаветную книгу и что в этой книге говорится не о человеке по имени Иисус, а о боге или божественном существе.

В Апокалипсисе нет речи о земной жизни Иисуса Христа как человека. Позднейшего учения Нового Завета о первом и втором пришествиях Христа еще нет. В прошлом была жертва агнца богу, в очень далеком прошлом, еще «при сотворении мира». А в будущем Христос должен явиться сразу во «всей славе», причем свет спасения тогда возгорится лишь для евреев, а отнюдь не для всего человечества. Весь строй образов и изречений Апокалипсиса выдержан в духе иудаизма. О двенадцати «коленах Израилевых» говорится как об основном элементе будущего царства мессии. В числе спасенных фигурируют по 12 тысяч человек от каждого колена, что составляет всего 144 тысячи праведников, спасаемых в первую очередь; имена «колен Израилевых» присваиваются Апокалипсисом двенадцати воротам «сияющего града». Центром, в котором должен возродиться мир, признается Иерусалим. Ветхозаветным духом буквально дышит каждая строчка Апокалипсиса. Он проникнут гневом в отношении Рима, «вавилонской блудницы», он ждет его сокрушения и гибели. Никакого всепрощения и любви нет еще и в помине. Наоборот, жажда мести и предвкушение этой мести наполняют Апокалипсис. Правда, имеется в виду, что мстить будут не люди, а мессия, когда он придет. Апокалипсис полон нетерпения, он взывает к мессии: «ей, гряди, господи!», приди скорей, ибо невмоготу уже становится теперь. Он прямо упрекает бога: почему так долго не мстишь за страдания праведников?

Легко понять, как сложилось такое умонастроение в период появления Апокалипсиса. Иудейская война была в разгаре, но ее перспективы не могли вызывать сомнений: восстание было обречено на поражение. Запертым в нескольких городах повстанцам, изолированным фактически от остального мира, предстояло после ожесточенного сопротивления сложить оружие и частью пойти на распятие, частью заполнить рабские рынки Римской империи. У еврейства диаспоры, знавшего мощь римской военной машины, не могло быть в этом сомнений. Единственное, на что можно было надеяться, ― это месть за все страдания! Но реально мстить они были бессильны, приходилось надеяться на то, что за них отомстит мессия.

Эта мечта утешала и поэтому могла увлечь массы. Больше того, она таила в себе возможность нового фантастического построения о том, что мессия уже пришел и сделал что-то важное для спасения людей. Но далеко не все, ибо реальных перемен еще нет. Значит, он придет еще раз…

Представим себе общину верующих в Александрии или другом городе еврейской диаспоры. Люди буквально живут ожиданием скорого пришествия мессии, чутко прислушиваются ко всему, что рассказывается о других городах и странах: не объявился ли там, наконец, долгожданный мессия? И вот уже стали говорить, что он явился… Но где? Конечно, в Палестине, в самом центре избранного Яхве народа. Это ― тот самый агнец, о котором сказано в Апокалипсисе. Правда, там говорится, что заклан он был еще при сотворении мира, но все это так туманно и противоречиво, что возможны всякие варианты, тем более что все можно толковать иносказательно: может быть, под сотворением мира следует понимать именно тот момент, когда в мир придет агнец?

Итак, все произошло, как предсказано: пострадал, погиб за грехи наши, но воскрес и вознесся на небо; скоро явится опять и на этот раз «во всей славе своей». Надо ждать этого второго пришествия, а тем временем верить, поклоняться, жить так, как требовал мессия в свой первый приход.

Второе пришествие должно было наступить скоро, в самом ближайшем будущем. Но шли годы и десятилетия, а мессия все не приходил, грозные события, обещанные Апокалипсисом, никак не наступали. А тем временем мессианические настроения охватывали все более широкие круги населения и, что самое главное, не только еврейского народа, а и многочисленных других народов, соприкасавшихся с евреями в городах диаспоры.

Апокалипсис был написан на греческом языке, но плохо, с грубыми стилистическими ошибками. Это является еще одним доказательством того, что автором его был не грек, а еврей, живший в одном из городов распространения элинистической культуры, может быть, в Александрии. Решающее значение имело, однако, не то, из каких кругов первоначально этот документ появился, а в каких кругах его идеи стали пользоваться популярностью, среди кого они нашли наибольшее количество самых активных и влиятельных приверженцев.

Если бы Апокалипсис распространился только среди евреев, его постигла бы та же судьба, что постигла и все остальные еврейские апокалипсисы, в крайнем случае, он был бы, как и Апокалипсис Даниила, включен в канон Ветхого Завета. Но он соответствовал умонастроению не только евреев диаспоры, но трудящихся и угнетенных многих других национальностей, населявших Римскую империю. Идеи Апокалипсиса нашли поэтому отклик в нееврейской среде и широко распространились.

 

Первоначальные христианские общины

Чрезвычайно скудны те исторические материалы, по которым можно судить о первоначальных христианских общинах. По церковному учению, они существовали уже в большом количестве в середине I века н. э., так что в 64 г. император Нерон организовал уже будто бы гонения на христиан, казнив многих из них. Название христиан стало употребляться только во II веке, притом возможно, что только в средние века. Но главное, конечно, не в этом. Общины последователей одного из мессианических культов к моменту появления Апокалипсиса уже, видимо, существовали; в одной или нескольких из таких общин и был создан Апокалипсис. Но их было, надо полагать, в это время еще очень мало. Во всяком случае, автор Апокалипсиса адресуется к семи общинам, вряд ли в это время их было значительно больше. По своему характеру и составу это были организации одной из иудейских сект.

Как уже говорилось, исторические условия сложились так, что идеи, выраженные в Апокалипсисе и, возможно, в других, не дошедших до нас произведениях нового мессианизма, стали широко распространятся в нееврейских массах. Новая версия мессианской легенды обладала некоторыми сильными сторонами, делавшими ее особенно притягательной по сравнению с прежними. Одна из этих сильных ее сторон заключалась в том, что ее трудно было проверить. По этой легенде мессия уже пришел и, сделав свое дело, ушел. Произошло это якобы где-то в далекой Иудее и никаких непосредственных последствий для периферии не могло и не должно было иметь. Ни доказать, ни опровергнуть такую легенду было нельзя. Каким образом могли легковерные, взбудораженные люди, ожидающие чудесного избавления от всех бед при помощи небесного спасителя, проверить истинность сообщений о том, что их ожидания уже частично сбылись, что предварительный приход его уже состоялся, что он уже приходил, но не здесь, а в другой стране, отстоящей на тысячу километров? Им прежде всего не хочется проверять, им, наоборот, хочется сразу поверить, ибо на это толкает их властная внутренняя потребность, обусловленная тяжелым положением этих обездоленных угнетенных людей. Люди не только верят, они даже представляют себе, как происходили соответствующие события, они дополняют их в своем воображении новыми подробностями, создаваемыми их собственной фантазией. Легенда передается из уст в уста, обрастает все новыми деталями и закрепляется в сознании людей. Больше того, одна легенда порождает другую. Последующие легенды так же не могут быть проверены, как и первая, но поскольку первая принята за истину, нет оснований не верить и остальным.

В течение нескольких десятилетий после появления Апокалипсиса шел процесс роста христианских общин, их появления и развития все в новых пунктах Римской империи. Их идеология с каждым годом все больше теряла свой иудейский характер, впитывая в себя особенности верований и культов тех народов, среди которых эти общины находили приверженцев. Новая религия поэтому приобретала все более ясно выраженный новый облик. Иудейское содержание Апокалипсиса вытеснялось в новой религии новым содержанием, не связанным с иудаизмом; заодно конкретизировалась и легенда об основавшем ее мессии. В начале II века христианство было уже не одной из сект иудейства, а самостоятельной новой религией. Его учение нашло свое выражение в ряде религиозных книг, вошедших впоследствии в Новый Завет.

После Апокалипсиса появляются в свет книги, именуемые в Новом Завете Посланиями апостола Павла.

 

Послания Павла или Маркиона?

В конце I или в начале II века появляются некоторые из посланий, приписываемых апостолу Павлу. Вероятней всего, это были четыре послания: к Римлянам, к Коринфянам (два), к Галатам. В этих произведениях мы видим уже следующий этап формирования легенды о Христе и христианского вероучения в целом.

Здесь же более конкретно выглядит образ Иисуса Христа как спасителя человечества, который родился на земле, от земной женщины, претерпел все предназначенные ему муки, был казнен и воскрес. Идеологические потребности этого времени уже не удовлетворялись туманными видениями Апокалипсиса; требовалась конкретизация их в более осязаемых формах, обещающих более реальные и потому более утешительные перспективы. И религиозная фантазия отражала эти требования. В первых Посланиях Павла Иисус уже не просто бог, но богочеловек, однажды приходивший на землю в человеческом образе. Однако земной биографии Иисуса послания не содержат. Никаких данных о времени и месте рождения его здесь еще нет, как нет и никакого повествования об обстоятельствах его жизни и смерти.

Через несколько десятилетий, вероятно не раньше 30-х годов II века, появляются остальные послания: к Фессалоникийцам (второе, а может быть, и первое), к Ефесянам и к Колоссянам. В них отразился прежде всего новый этап в формировании христианской церкви. Речь идет уже не об отельных разрозненных общинах, а о церкви как организации, обладающей известным единством, в некоторой мере централизованной. В них упоминаются звания чинов христианского духовенства, появившиеся не раньше середины II века, ― епископы, пресвитеры. Что касается учения о Христе, то и в этих посланиях мы не видим большей конкретизации его, чем то, которое дается в первых. И в этих посланиях еще нет ничего об Иисусе как человеке.

Для посланий, приписываемых апостолу Павлу, характерна новая постановка вопроса об отношении к иудейству и к религии Яхве в сравнении с тем, что мы видели в Апокалипсисе. Наметилась довольно ясная линия разрыва с религией Яхве, с ее многочисленными законами и предписаниями, первое место среди которых занимало требование обрезания. Примыкавшие к новому учению «язычники» вовсе не собирались становится иудеями, их привлекала совсем другая перспектива, чем присоединение к избранному Яхве народу. Они искали нового бога и новую религию, притом такого бога и такую религию, которые не были бы скомпрометированы тем, что на протяжении длительной истории не принесли их последователям ничего хорошего.

Для обоснования формирующейся новой религии требовалось дальнейшее развитие легенды о спасителе Христе. Такая легенда складывалась и все больше отрывалась от старых, яхвистских сказаний об избранном народе. Поэтому послания провозглашают равенство перед богом всех народов; перед ним нет ни иудея, ни эллина. Знаменательно, что послания обращаются прямо к язычникам и мотивируют это тем, что язычники восприимчивей к учению Христа, чем иудеи, ибо последние испорчены формалистическим исполнением культа Яхве и показной, формальной набожностью.

Первое и основное отличие христианской идеологии от иудейско-апокалиптической заключалось в том, что грядущее спасение мыслилось уже не только для еврейского народа, а для всего человечества. Отсюда вытекало изменение всей системы религиозно-фантастических взглядов.

Мессия должен был спасать еврейский народ от последствий его грехов, основным из которых являлось несоблюдение договора с Яхве. Новый же мессия должен был спасти {все} человечество, искупить какой-то общечеловеческий грех. Какой? На помощь приходит ветхозаветное сказание о грехопадении первых людей. Вот этот грех и должен своими страданиями и смертью искупить мессия.

Разрыв христианства с иудейством был, видимо, ускорен поражением евреев в очередном антиримском восстании. В 132―135 годах происходило восстание Бар-Кохбы («сына звезды») против римского владычества. Вначале восставшие имели некоторые успехи и их вождь был объявлен мессией. Когда же римляне сосредоточили для борьбы с восставшими крупные силы и восстание было разгромлено, а сам мессия убит, иудейскому воинственному мессианизму был нанесен новый удар. Окончательно была доказана бесплодность ожидания нового мессии, который возглавит антиримское восстание и, свергнув римское владычество, произведет переворот в земных отношениях людей. Еще больше укрепилась христианская версия мессианической легенды, основанная на том, что следует мирно ждать второго пришествия уже раз приходившего Христа.

К этому времени проповедь скорого пришествия мессии, характерная для первых десятилетий христианства, не имела уже смысла. Ведь второе-то пришествие могло произойти только в условиях широкой гласности, «во всей славе», оно никак не могло пройти незамеченным, как прошло первое! Но несмотря на все предсказания, пришествие все не наступало. И послания уже предостерегают от необоснованного ожидания конца света в ближайшем будущем, они ориентируют верующих на длительные сроки, в течение которых они должны спокойно заниматься своими будничными делами, выполняя те требования, которые налагает на них церковь.

Практически это означало примирение с существующим строем. В посланиях Рим ― это уже не преисполненный грехов и преступлений Вавилон, не блудница, которая обречена на гибель с приходом мессии, а просто арена жизни и деятельности братьев во Христе, присоединиться к которым приглашаются все люди, без различия национальности и социального положения. От апокалиптической ненависти к существующему порядку вещей в посланиях уже ничего не остается. Наоборот, в них содержатся призывы к полному подчинению всем властям, сформулировано пресловутое учение о том, что нет власти, которая была бы дана людям не от бога. Послания требуют от рабов полного подчинения своему положению.

Подчиняться, терпеть, ждать, исполнять предписания новой религии ― вот все, что теперь требовалось от верующих. Предписания эти были весьма несложны. Обременительные, многочисленные, непривычные для неевреев обряды Ветхого Завета по существу отменяются посланиями. Надо полагать, что к этому времени они были фактически отменены уже жизнью, и послания только зафиксировали сложившееся положение. Во всяком случае, то, что христианство создало сравнительно простой и дешевый культ, в большей степени способствовало его распространению среди неевреев. К этому времени основную массу христиан в сильно выросших и распространившихся общинах составляли уже не евреи, а бывшие «язычники» ― сирийцы, египтяне, греки, жители Малой Азии и Апеннийского полуострова.

Любопытно, что послания, приписываемые Павлу, появились из Малой Азии. Сохранились некоторые сведения о тех обстоятельствах, при которых они были обнародованы и введены в религиозное употребление главными христианскими общинами.

До конца 30-х годов II века о них ничего не было известно в крупнейших общинах. В 139 г. из Малой Азии прибыл в Рим впоследствии известный христианский деятель ― «еретик» Маркион. Он и привез с собой основные из посланий, которые представил верующим как послания апостола Павла, сохранившиеся в Малой Азии. Нет сомнений в том, что к части этих посланий сам Маркион приложил руку: некоторые, вероятно, были прямо написаны им, другие подвергнуты редактированию. Но первые четыре послания, видимо, относятся к более ранней эпохе, к концу I или началу II века.

Таким образом, послания, приписываемые Павлу, являются плодом коллективного творчества отдельных деятелей раннего христианства, работавших в течение примерно полувека. Был ли среди них сам апостол Павел?

Человек под именем Павла мог, конечно, иметь какое-нибудь отношение к составлению посланий, мог быть и автором некоторых из них. Но, конечно, это не был тот Павел, о котором говорит церковь и от лица которого послания написаны. Апостола Христа ― Павла, жившего якобы в первой половине I века и умершего в начале второй половины, никогда не было. Как мы уже говорили, самые ранние из посланий датируются временем никак не раньше конца I века. Автором их не был еврей, за какового выдается апостол Павел, во всяком случае ― не палестинский еврей. Послания не только написаны на хорошем греческом языке, но когда в них цитируется Ветхий Завет, то при этом используется не древнееврейский его подлинник, а греческий перевод. Это было бы совершенно невозможно, если бы автором посланий был, как учит церковь, человек происходивший из набожной палестинской еврейской семьи и, значит, хорошо знавший Ветхий Завет в древнееврейском подлиннике.

Мы не будем останавливаться на остальных посланиях, приписываемых другим деятелям раннехристианской церкви. По содержанию своему они не дают ничего нового ни для понимания истории христианства, ни для истории библейских книг. Перейдем к произведениям, составляющим основу Нового Завета, к евангелиям.

 

Появление евангелий

В различных христианских общинах вероучение сначала передавалось путем устной проповеди или при помощи случайно попадавших в данную общину рукописей Апокалипсиса или других раннехристианских сочинений. Надо принять во внимание относительную редкость рукописных книг в то время и их дороговизну; далеко не всегда можно было пользоваться священными книгами, заимствованными из других общин. Устная же традиция оказывалась слишком ненадежным средством для того, чтобы воспитывать в верующих приверженность к определенным, отлившимся в обязательные формы религиозным догмам. Требовался к тому же материал для богослужения более или менее устойчивый, постоянный, к которому можно было бы привыкнуть так, чтобы соответствующие тексты произносились наизусть, как заклинание. Все эти обстоятельства способствовали тому, чтобы в христианских общинах начался процесс создания религиозных книг, закреплявших основы вероучения.

Крупные общины находили возможность создавать свои произведения, в которых фиксировались основы христианского вероучения так, как представлялось членам этих общин. Чаще всего в создаваемых, таким образом, книгах рассказывалось о том, как мессия приходил на землю, как выполнил свою миссию и чего требовал от верующих. Материалом для этих произведений было, во―первых, устное предание; во―вторых, имевшие хождение книги, созданные в других общинах. Некоторые из них до нас не дошли, и можно только по косвенным признакам догадываться, что они послужили источником для тех книг, которые мы теперь знаем. Так, известно, что существовала книга «Изречения Иисуса», существовали «Воспоминания апостолов». Была также в ходу книга «Акты Пилата», содержавшая мифические распоряжения прокуратора Иудеи Понтия Пилата, отдавшего будто бы Христа на распятие. Видимо, значительная часть материала этих книг вошла впоследствии в евангелия.

Само слово «евангелие» означает благая весть. Действительно, в сознании верующих евангелия должны были представлять собой доброе известие о том, что долгожданный мессия приходил на землю. Вполне понятно, что для людей, которые уверовали в небесного спасителя, сообщение о том, что он уже начал свою деятельность, было утешительным и «благим». Но это сообщение должно было быть конкретным, здесь уже нельзя было ограничиваться туманными намеками и аллегориями. Для того, чтобы убедить верующих, нужны были факты или, по меньшей мере, сообщения о них, более или менее связное изложение того, что было и как было. И в евангелиях делается шаг к историзации образа Иисуса Христа: рассказывается довольно подробно о его земной жизни, о творившихся им чудесах, излагается история его ареста, казни, воскресения, явления людям после воскресения, вознесения на небо. В некоторых евангелиях рассказывается и чудесная история его рождения.

Как было уже сказано, этих евангелий было много, значительно больше, чем те четыре, которые теперь числятся в составе новозаветного канона. Так как они возникали в разных общинах, расположенных в различных местах христианской периферии, то не удивительно, что они очень сильно различались между собой. Некоторые из них имели своими основными источниками указанные выше не дошедшие до нас книги. Но, помимо того, на каждое из евангелий оказывали влияние местные верования и прежние религиозные представления членов данной христианской общины. Нет ничего удивительного в том, что религиозная фантазия египетских христиан насыщала легенду о Христе подробностями, заимствованными из египетского культа Осириса и Исиды, что для сирийских христиан Иисус в значительной мере напоминал Адониса, а у малоазийцев Иисус и Мария имели много общего с Аттисом и Кибелой.

И действительно, многие евангельские повествования о жизни и смерти Иисуса Христа совпадают с легендами и мифами самых различных народов древности. Возьмем, например, легенду о непорочном зачатии и рождении Иисуса. Философ Платон, как считали его ученики, родился от бога Аполлона, который оплодотворил его мать Периктиону до того, как она вступила в супружеские отношения со своим мужем. То же самое рассказывается о рождении Александра Македонского.

Большое сходство обнаруживается между евангельским рассказом о рождении Христа и мифами о рождении бога Будды. Царица Майя увидела во сне, как в ее тело вошел белый слон, от этого она зачала и родила Будду. Рождение бога ознаменовалось чудесами: тряслась земля, с неба слышалась музыка и лился свет, наполнявший всю землю, больные выздоравливали, глупые и безумные мгновенно обретали мудрость, на поклонение божественному младенцу явились многочисленные сонмы духов и ангелов. Евангельский рассказ о тех опасностях, которым подвергся Иисус после рождения, тоже имеет массу параллелей в религиозных и других сказаниях многочисленных народов. Еще Моисей чуть якобы не погиб в младенчестве оттого, что фараон, по Ветхому Завету, приказал убивать всех еврейских младенцев мужского пола. Известны подобные легенды о первых днях жизни персидского царя Кира, основателя Рима Ромула, римского императора Августа. По поводу последнего, например, существовала легенда, что римский сенат, заранее получив предсказание о том, что в ближайшем году родится человек, который уничтожит республику и захватит власть, отдал распоряжение убивать всех младенцев мужского пола, которые родятся в этом году. Вспомним, что, по евангелиям, Ирод отдает точно такое же приказание с целью убийства младенца Иисуса.

Действительных фактов жизни Иисуса в распоряжении авторов евангелий, естественно, не было, и они должны были либо выдумывать их, либо заимствовать. Поэтому шли в дело всевозможные легенды и мифы, бытовавшие у тех народов, из которых вербовались члены раннехристианских общин. Заимствования делались и у отдаленных народов ― это мы видим на примере заимствования индийских сказаний о Будде.

Как было уже сказано выше, при написании евангелий использовались и некоторые письменные источники, такие, как «Изречения Иисуса» и др. Большую роль играла также устная традиция ― всевозможные слухи, рассказы, пересказы, сообщения людей о том, что они слышали в других общинах и т. д. Содержание всех этих сообщений не может считаться исторически достоверным.

Ни одно из канонических евангелий не отмечено определенной зафиксированной датой. Церковь, правда, считает, что они появились во второй половине I века, но это совершенно невероятно.

Евангелия написаны на греческом языке. Это значит, что они были рассчитаны не на палестинских евреев, а на широкие круги населения Римской империи, для которых греческий язык был чем-то вроде интернационального литературного языка. Следовательно, они относятся к тому времени, когда уже не евреи составляли основной костяк христианских общин, а представители других национальностей. Но это более поздний период, чем тот, к которому церковь относит появление евангелий.

Авторами евангелий были совсем не те люди, которым церковь их приписывает. В греческом подлиннике они называются: евангелие по Матфею, по Марку и т. д., а не от Матфея, от Марка. Сами составители евангелий сообщают, таким образом, по каким источникам они писали. К тому же, если бы авторами евангелий были палестинские евреи, как считает церковная традиция, они писали бы не по-гречески, а по-древнееврейски.

В посланиях нет ни слова, ни намека, ни упоминания о евангельских книгах. Могли ли проповедники и апостолы христианства не использовать основных вероисповедных документов его? Могли ли авторы посланий не знать их? Оба эти предположения совершенно исключаются. Ясно, что в тот период, когда сочинялись послания, евангелий или не было вовсе, или они были настолько неавторитетны, что авторы посланий даже не считали нужным говорить о них.

Чрезвычайно занимателен тот факт, что вообще в литературе того времени указания на евангелия появляются очень поздно. Самое раннее упоминание мы находим у епископа гиерапольской христианской общины Папия, написавшего около 150 г. сочинение «Изъяснение речений господа». Это сочинение до нас не дошло, но о нем подробно говорится в «Церковной истории» христианского писателя Евсевия, жившего в IV веке. Как говорит Евсевий, Папий писал, что сведения об изречениях Иисуса он брал преимущественно из устных источников, расспрашивая живых людей, которые в свою очередь могли получить соответствующие сведения от других людей; о письменных же источниках он отзывается не особенно почтительно, считая, что им не следует доверять. Что же Папий в середине II века говорит о евангелиях?

Он не знает ни евангелия Луки, ни евангелия Иоанна и упоминает лишь о евангелиях Матфея и Марка. Подчеркнем, что это первое сообщение о евангелиях относится ко времени, отстоящему больше чем на сто лет от событий, о которых рассказывается в евангелиях. О Матфее Папий говорит, что он был апостолом Христа и записывал на еврейском языке его изречения, а потом «использовал как умел». Что же касается Марка, то он был, как считает Папий, учеником апостола Петра и записывал, «не заботясь о порядке», то, что он от него слышал.

Выводы, которые вытекают из сообщений Папия, довольно поучительны. В середине II века евангелия еще не пользовались серьезным авторитетом среди верующих и отнюдь не считались богодухновенными книгами. Очевидно, в это время уже существовало много письменных рассказов о жизни Христа, но они были весьма противоречивы и не внушали доверия. Евангелия Марка и Матфея существовали в это время не в том виде, в каком они дошли до нас и в каком считаются каноническими. Папий говорит о древнееврейском языке евангелия Матфея, но теперь есть только греческое евангелие Матфея. К тому же, по свидетельству Папия, в евангелии Матфея должны содержаться только изречения, проповеди Иисуса, а в современном евангелии Матфея главное место занимает повествовательная часть ― рассказ о рождении Иисуса и вообще вся биография человекобога. Что касается евангелия Марка, то никак нельзя сказать, что оно написано без «заботы о порядке» ― там есть известная система расположения материала. Значит, современные евангелия Матфея и Марка ― это не совсем то, что знал Папий.

Следующее историческое свидетельство о евангелиях мы находим у христианского писателя конца II века Иринея. В своем сочинении «Против ересей», написанном не раньше 80―х годов II века, он уже обнаруживает знакомство со всеми четырьмя новозаветными евангелиями. Отсюда можно действительно сделать вывод, что именно во второй половине II века стали действительно известными четыре современных канонических евангелия. Это не означает, что они были написаны только во второй половине II века. Основа их могла быть создана и даже, вероятно, была создана раньше, но в дальнейшем она все время изменялась, пока не вылилась в ту форму, в которой была закреплена церковным каноном и в которой дошла до нашего времени.

И, наконец, третье из наиболее ранних свидетельств о евангелиях принадлежит римскому писателю Цельсу. В своем сочинении «Правдивое слово», направленном против христианства и написанном в 70-х годах II века, Цельс уже обнаруживает знание всех элементов евангельского повествования о Христе и, между прочим, обращается к христианам с упреком, что они «трижды, четырежды и многократно переделывают и перерабатывают первую запись евангелия, чтобы иметь возможность отвергнуть изобличения»[См. А. Ранович, Античные критики христианства, М. 1935, стр.42―43.]. Свидетельство Цельса лишний раз убеждает нас в том, что евангелия до их канонизации подверглись многочисленным переделкам.

В общем, все известные материалы позволяют сделать вывод: те евангелия Матфея, Марка, Луки и Иоанна, которые теперь входят в новозаветный канон, являются продуктом второй половины II века.

Несколько десятков других евангелий постигла иная судьба. Они были признаны апокрифическими, ложными, не священными и не были включены в канон. Эти же четыре были выделены из всех и признаны богодухновенными. Почему именно эти, а не другие? Вокруг вопроса о том, какие из евангелий признать каноническими, а какие апокрифическими, долго шла ожесточенная борьба. Выделились и потом были включены в канон те евангелия, которые были приняты в наиболее сильных и влиятельных христианских общинах.

Во всяком случае, в IV веке состав новозаветного канона был окончательно закреплен и в нем фигурировали те четыре евангелия, которые мы сейчас знаем как канонические.

Первые три евангелия по материалу своему довольно близки друг к другу. Между ними есть много противоречий, но в общем ход изложения совпадает. Это дало основание именовать их синоптическими, т. е. совпадающими, сводящимися воедино. Четвертое же евангелие, приписываемое Иоанну, стоит особняком и по ходу изложения, по освещению фактов, по литературной манере резко отличается от синоптических.

У синоптиков Иисус ― человек с определенной земной биографией. Он родился, правда, необычным путем, но в жизни ведет себя, как человек: страдает, испытывает голод и жажду, подвергается искушениям, иногда пугается, впадает в уныние, обращается к богу с мольбами и просьбами. В евангелии Иоанна Христос ― это логос, слово божье, существовавшее предвечно и только таинственным путем воплотившееся в человека. Синоптики уделяют главное внимание биографии Иисуса, Иоанн же преимущественно передает его проповеди, длинные и туманно-мистические. Даже церковь не может ничего извлечь из евангелия Иоанна для обоснования факта исторического существования Христа. Другое дело синоптические евангелия. Здесь дается как бы подробная биография человека Иисуса, причем говорится об определенных исторических датах, о царствовании императоров, в действительности занимавших римский престол, об иудейских царях, действительно существовавших и царствовавших, о римских чиновниках, которых история знает по вполне достоверным сообщениям ряда исторических памятников. Казалось бы, чего больше ― вот источник, по которому мы можем судить о жизни и деятельности Христа.

На самом деле, это совсем не так. Биографии Иисуса, данные в евангелиях, представляют собой продукт религиозной фантазии. В них нет ни единого сообщения человека, который видел бы Христа собственными глазами, т. е. ни одного свидетельского показания. Таких свидетельств нет и в нехристианской литературе. Буквально ни в одном историческом или каком―либо другом произведении того времени мы не находим высказываний современника Иисуса о том, что, мол, в мое время в Иудее происходили такие-то события, связанные с деятельностью человека по имени Иисус Христос.

В науке много спорили и продолжают спорить по вопросу о том, следует ли считать подлинными известные тексты римского писателя Тацита, еврейского историка Иосифа Флавия, римского политического деятеля и писателя Плиния Младшего. Тексты Тацита и Иосифа Флавия, безусловно, являются позднейшими вставками, письмо Плиния, о котором в этой связи идет речь, сомнительно со стороны его достоверности. Но для вопроса о достоверности биографии Иисуса и даже для самого решения вопроса о том, существовал ли Иисус как человек, это не имеет значения. Книга Иосифа Флавия написана около 90 г., книга Тацита ― в 117 г., письмо Плиния датируется 112 г.; ни один из этих документов не оперирует свидетельскими показаниями современников описанных в евангелиях событий. Другие нехристианские тексты, говорящие о Христе, относятся к еще более позднему времени; например, соответствующие тексты Талмуда ― ко времени не раньше III века.

Биографии Иисуса, излагаемые в евангелиях, вымышленные. Вполне понятно, зачем был нужен этот вымысел и какова его, если можно так выразится, внутренняя логика.

Развитие христианского вероучения шло в направлении, которое делало неизбежным превращение Иисуса в сознании верующих из бога в богочеловека. Первые стадии формирования образа Иисуса связаны с представлением о нем как боге, агнце, таинственном потустороннем существе. Они отразились в Апокалипсисе и современных ему сочинениях. В посланиях мы видим начавшийся процесс историзации Иисуса. Наконец, евангелия завершают историзацию образа Иисуса: здесь устанавливаются даты его жизни и смерти, место и обстоятельства рождения, жизни и смерти. Евангелия впервые помещают Христа во времени и пространстве, но это происходит только через столетие после тех событий, о которых в евангелиях говорится.

В истории бывали такие случаи, когда человека после его смерти обожествляли. Для рассказов и легенд о нем в этих случаях характерна такая особенность: в ранних из них он фигурирует как человек, потом все больше усиливается сверхъестественный, божественный элемент. Здесь мы видим обратную картину. Сначала на протяжении ряда десятилетий идет речь о боге, потом образ начинает приобретать человеческие черты. Значит, в основе его лежит миф, который в процессе своего развития оброс плотью и кровью. Принимать его за историческую истину нет никаких оснований.

В евангелии дана историзация мифа о боге Иисусе, ставшем человеком. Более ранний вариант содержится в евангелии Марка, где еще не говорится ни о рождении, ни о детстве Иисуса. Почти весь текст этого евангелия включен с некоторыми изменениями в евангелия Матфея и Луки, так что последние явно пользовались евангелием Марка как источником. Что же касается евангелия Иоанна, то оно явилось результатом приспособления религиозно-философского учения гностиков к христианству: Иисус изображен в нем, как логос, слово, ставшее плотью, а биографическая сторона подчинена пропаганде этого богословско-мистического учения.

 

Последняя книга Нового Завета

Последней по времени книгой Нового Завета явились Деяния святых Апостолов. Церковь считает их автором евангелиста Луку, который был якобы учеником апостола Павла и его спутником во всех его странствованиях. Из того, что сказано было выше, ясно, что история этого новозаветного произведения тоже не такова, как ее изображает церковная традиция. Деяния относятся к концу II века. Если бы апостол Павел и не был мифической личностью, то любой из его учеников за те сто с лишним лет, которые прошли с момента предполагаемой смерти Павла, должен был давным-давно умереть. Следовательно, никто из них не мог написать Деяния.

В этой новозаветной книге рассказывается об истории первых христианских общин, делается попытка описать историю первоначального христианства с церковных позиций. Нужно было сочинить такую историю возникновения христианской церкви, которая показывала бы верующим, что эту церковь основали непосредственные ученики Иисуса Христа. Таким способом верующим внушалось, что те пресвитеры, епископы и прочие деятели христианских общин, которые к этому времени положили уже основание мощной централизованной церковной организации, сами являются через апостолов уполномоченными бога Иисуса.

 

Аллегорические толкования Библии

Утверждения о том, что библейские сказания и поучения надо понимать иносказательно, давно уже стали весьма распространенным приемом отстаивания святости Библии. При помощи этого приема любому библейскому тексту может быть без особого труда придан любой смысл, какой только понравится истолкователю. Например, если в Библии сказано, что бог сотворил человека и всю вселенную в шесть дней, то эти дни надо понимать как шесть исторических эпох, каждая из которых могла длиться миллиарды лет. Легенда о сотворении Адама и Евы тоже теперь некоторыми церковниками перетолковывается до неузнаваемости. По одному, например, современному толкованию, до Адама и Евы на земле существовали не одушевленные богом человекообезьяны и сотворение богом первых людей заключалось только в том, что он вызвал в одной паре человекообезьян мутацию (мгновенную перестройку) огромной силы, в результате которой пара человекообезьян была одухотворена и превратилась в Адама и Еву.

Чтобы дать читателю представление о том, до каких пределов могут дойти защитники религии в попытках «навести тень на ясный день», приведем некоторые высказывания из цитированной уже выше книги англиканского богослова Додда.

Он утверждает, что еще в первые века нашей эры «лидеры христианства» поставили своей задачей перетолковать (по-иному истолковать, реинтерпретировать) ветхозаветные сказания. И они «свободно использовали аллегорический метод интерпретации, который был унаследован от старой греческой учености»[C.H. Dodd, The Bible to-day, p. 16.]. В качестве примера он приводит аллегорическое толкование Песни Песней как изображение любви Христа к церкви. Хотя церковью именно это истолкование безоговорочно признается правильным, но Додд вынужден признать его «крайним случаем», настолько оно неправдоподобно. Тем не менее сам он требует широчайшего применения аллегорического метода истолкования Библии, не скрывая притом того, что он рассматривает этот метод как единственное средство уйти от библейских противоречий и неувязок: «В некоторых случаях, ― говорит Додд, ― мы применяем символизм, и понимание этого факта может вывести нас из многих затруднений»[Ibid., p. 17.]. А так как символизм «может вывести из затруднений», то есть смысл признать, что он «глубоко заложен в самой структуре библейской мысли»[Ibidem.]. После этого автору уже можно пуститься в «свободное» плавание по волнам символизма, свободное в том смысле, что автор не считает себя связанным ничем: ни требованиями логики и здравого смысла, ни требованиями исторической истины.

В легендах книги Бытия о сотворении богом мира, животных и т. д. в шесть дней, по Додду, нет речи ни о творении мира, ни о творении животных и растений. «В действительности, автор главы (I главы кн. Бытия. ― И.К.) не касается научной проблемы происхождения видов»[Ibid., p. 30.], как и вообще никаких физических или биологических проблем; он рассматривает все вопросы «не в плоскости фактов, а в плоскости религиозной истины». Но истина―то относится к фактам! Нет, не к фактам, а к чему―то весьма туманному и просто неуловимому. После совершенно мистических разглагольствований о «более фундаментальных вопросах сущности бога и его отношения к человеку и миру» Додд, наконец, открывает свои карты. Творение мира происходит, согласно книге Бытия, по слову «Да будет!»… Вот этим и доказывается могущество «творящего слова». От содержания библейской легенды ничего не остается, но зато сохраняется видимость ее «глубины» и «истинности».

Всю фактическую сторону библейского повествования Додд по существу лишает всякого значения, ибо определенный непосредственный смысл этого повествования он растворяет в мнимо глубокомысленном «символистском» словоизвержении. Библия, говорит он, ― не кинофильм, «это волнующая картина; это драма, или, если хотите, это музыкальная симфония…»[C.H. Dodd, The Bible to-day, p. 27.] Все это говорится только для того, чтобы освободить защитников религии от необходимости давать прямой ответ на вопросы о смысле явно бессмысленных библейских повествований.

Скажем, надо ответить верующему на вопрос, как понимать, что кит проглотил Иону и через три дня выплюнул его живым. Во-первых, у кита очень маленькая глотка, в которую человеку никак не пролезть; во-вторых, Иона, если бы и был проглочен китом, немедленно задохся бы в его пищеводе и желудке… Но Додд объясняет: кит ― не кит и вообще даже не зоологическое понятие; «кажется возможным, что автор книги Ионы имел в виду восстановление еврейского народа после его падения при вавилонском завоевании»[Ibid., p. 17.].

Когда однажды спросили известного православного церковника митрополита Филарета, как это кит мог проглотить Иону, Филарет ответил: «Если бы в Священном Писании было сказано, что, наоборот, Иона проглотил кита, все равно этому надо было верить и ни о чем не спрашивать». Додд применяет, как мы видим, более тонкие приемы, но цель у него та же: заставить людей верить в святость и непогрешимость Библии, хотя абсолютная несостоятельность подавляющего большинства ее сказаний бросается в глаза.

К аллегорическому или символическому истолкованию Библии Додд прибегает и в вопросах морали, причем доходит до удивительного произвола и софистики. Приведем один пример этого рода.

Он приводит библейский текст, в котором пророк Самуил от имени бога приказывает царю Саулу: «Теперь иди и порази Амалика (и Иерима), и истреби все, что у него… и не давай пощады ему, но предай смерти от мужа до жены, от отрока до грудного младенца»[I книга Царств, гл. XV, ст. 3.]. Казалось бы, совершенно ясное приказание, тем более что дальше рассказывается, как оно было выполнено и как Саул «народ весь истребил мечом»[Там же. ст. 8.], но при этом оставил в живых царя амаликитян Агата, что вызвало страшный гнев бога и его пророка. Но для Додда не существует очевидности. Его «нравственное чувство возмущается» при нормальном истолковании этого библейского текста, обнаруживающего бесчеловечность ветхозаветной морали. Он признает, что, когда такие библейские предписания принимаются людьми всерьез, они «имеют катастрофические последствия для моральных решений и действий христиан»; в качестве иллюстраций тут же приводятся исторические примеры жестокостей, чинившихся кромвелевскими войсками в период английской буржуазной революции или войсками Симона Монфора при подавлении альбигойцев. Что же, выходит, надо признать, что Библия вдохновляла самые жестокие и бесчеловечные нравы в истории человечества?!

Защитник религии, конечно, не может пойти на такое признание. Оказывается, все надо понимать совсем по―другому, чем сказано в Библии. Амаликитяне ― совсем не амаликитяне, женщины и дети ― вовсе не женщины и дети; люди, которых бог приказывает беспощадно истреблять не люди, а «духовные силы зла», находящиеся в нашем сердце; с ними мы находимся в непримиримой борьбе и должны их уничтожать. «При таком восприятии, ― утверждает в заключение хитроумный богослов, ― все повествование не только становится безвредным, но приобретает назидательность»[C.H. Dodd, The Bible to-day, p. 28.]. Один только вопрос остается открытым: какие существуют основания к тому, чтобы так изменять весь смысл текста Библии? По какому праву можно вкладывать в совершенно ясный текст абсолютно не соответствующий ему смысл?

 

«Демифологизация» библейских текстов

Последним словом аллегорического или символического толкования Библии явился лозунг демифологизации библейских сказаний, провозглашенный недавно протестантским богословом Рудольфом Бультманом. По поводу этого лозунга в богословской и вообще в буржуазной литературе был поднят большой шум. После выхода в 1948 г. основной работы Бультмана «Керигма и миф» в буржуазной печати даже утверждали, что по своему значению это событие не уступает такому, как выход в свет книги Д. Штрауса «Жизнь Иисуса». Что же проповедует Бультман своей пресловутой демифологизацией?

Он требует отделять керигму (по-гречески керигма означает провозглашение, проповедь, благую миссию ― Heilsbotschaft) от мифа. Керигму христианского вероучения следует, по его мнению, принимать и исповедовать, а мифы ― отбросить. Это не значит, что надо отказаться от Библии как священной книги; она остается таковой, но понимать ее следует не в мифологическом смысле, ее сказания и легенды надо трактовать не как сообщения об определенных событиях, имевших когда―либо место, а в некоем ином смысле.

Мифология, по Бультману, применяет образно―художественные приемы для выражения «другого мира в терминах этого мира, божественного ― в терминах человеческой жизни, потустороннего ― в терминах посюстороннего». Нельзя считать, что эти приемы точно рассказывают об исторических событиях так, как последние происходили. И то, что рассказывается в Библии о действиях бога, надо понимать «не мифологически, а аналогически», по аналогии с некими другими событиями. «Мифологию Нового Завета следует рассматривать не со стороны ее объективирующего содержания представлений (Vorstellungsgehalt), но со стороны соответствующего этим представлениям понимания существования (Existenzverstandnis); при таком понимании истина утверждает веру, которая не обязывает к признанию картины мира, изображенной в Новом Завете»[Rudolf Bultmann, Kerygma und Mythos, B. I, Hamburg-Volksdorf 1948, S. 16; цит. по книге: «Denker und Deuter im heutigen Europa, herausgegeben von Hans Schwerte und Wilhelm Spengler», Hamburg 1954, S. 83.].

Если понимать Библию не мифологически, а аналогически, то, как утверждает Бультман, открывается возможность «демифологизировать» библейские сказания, «сбросить их мифологическую оболочку». При таком подходе «парадоксы новозаветного учения приводятся к полному решению». Бультман неоднократно перечисляет ряд весьма конфузных противоречий и парадоксов, имеющих место в Новом Завете, причем делает вид, что его «демифологизация» полностью разъясняет их к вящей славе божией и в соответствии с истиной. На самом деле, конечно, ни та, ни другая цели не достигаются.

Бультман прямо говорит о своем стремлении найти такую «истину», которая, не противореча Библии, в то же время не обязывала бы к признанию тех очевидно несостоятельных библейских легенд, с которыми в настоящее время трудно согласится даже верующему. Но так как примирить Библию с истиной невозможно, то богослову приходится прибегать к словесному туману, в котором делаются неуловимыми ясные очертания действительной истины. В самом деле, по аналогии с чем следует толковать библейские сказания? Либо со сказаниями других религий, либо с некими мистическими «истинами веры», смысл которых вообще недоступен здравому человеческому разуму. Первое решение Бультман, безусловно, с негодованием отбросил бы, второе же, видимо, и составляет суть его концепции. Но во всех случаях эта «новейшая» концепция ничем существенным не отличается от других разновидностей аллегоризма.

В приведенной выше цитате из книги Бультмана обращает на себя внимание употребление терминологии, характерной для современной буржуазной философской школы экзистенциализма. Это не случайно, ибо по своим философским взглядам Бультман действительно примыкает к экзистенциалистам. И читатель не должен удивляться поэтому туманности его точки зрения. Когда он говорит, что в библейских мифах важно не «объективирующее содержание представлений», а «соответствующее этим представлениям понимание существования», то он этим только повторяет идеалистические выверты экзистенциалистов о том, что «существование» это не бытие, не объективная реальность, а прежде всего субъективное сознание человеком его собственного существования. Сами экзистенциалисты говорят, что эта центральная категория их философии не поддается более или менее определенному разъяснению и что они вообще не стремятся к ясности в формулировке своих взглядов. При таких исходных позициях мистика Филона, Тертуллиана и Бернара Клервосского при истолковании Библии заменяется или, пожалуй, дополняется не менее темной и по существу бессмысленной мистикой Ясперса, Габриэля Марселя и других экзистенциалистов.

Автор лозунга демифологизации стремится отделить Библию от мифологии всех остальных религий земного шара, показать, что библейские мифы представляют собой нечто принципиально иное, чем, например, древнегреческие или ассиро-вавилонские. Но сделать он этого никак не может. Почему, в самом деле, не демифологизировать любое из сказаний об Осирисе и Исиде, об Иштар и Мардуке, почему и им нельзя придать «аналогический» смысл? Произвольность этих приемов совершенно очевидна. С другой стороны, интересно отметить, что лозунг демифологизации вызывает явную настороженность со стороны христианских церковников и богословов. Так, например, в критической статье, посвященной работам Бультмана, английский богослов Рональд Хепборн обличает теорию демифологизации последнего в том, что принятое им «направление мысли заставляет его говорить уклончиво и двусмысленно о библейских сказаниях»[Ronald W. Hepburn, Demythologizing and the Problem of Validity, «New Essays in Philosophical Theology, ed. by Antony Flew and Alasdair Macintyre», London 1955, p. 232.]. Путь «аналогического», т. е. аллегорического, толкования Библии церковь всегда считала опасным и чреватым тяжелыми еретическими последствиями.

 

Аллегоризм в прошлом

Сам по себе этот путь отнюдь не нов. К нему, как мы видели, прибегал еще в I веке н. э. иудейский богослов Филон Александрийский, чтобы сделать Ветхий Завет по возможности приемлемым для образованных греков и других язычников, которые смеялись над наивностью библейских сказаний. Находясь под влиянием греческой идеалистической философии, Филон шел очень далеко в аллегорическом толковании библейских легенд. Он строил самые натянутые и искусственные объяснения библейских мифов о построении Каином города, о преследованиях, которым жена Авраама Сарра подвергала свою рабыню Агарь, о смешении языков во время сооружения вавилонской башни и т. д. Четыре ручья райского сада Филон требовал трактовать как четыре добродетели благочестивого человека; пять городов Содома превратились у него в пять чувств; страна, из которой ушел Авраам, оказалась человеческим телом, а родственники, которых он покинул, ― членами этого тела. Таинственный смысл придавал Филон числам; столкнувшись с числом 4, 6 или 7, он немедленно начинал выискивать, что бы оно значило, притом, конечно, не в действительном смысле, а в вымышленном, символическом.

Еврейские раввины в дальнейшем вообще дали удивительные по своей нелепости образцы казуистического толкования Ветхого Завета. На протяжении веков они придумывали всевозможные хитросплетения, приписывая произвольное значение отдельным буквам, а особенно числам, переставляя отдельные буквы, слова и фразы, вводя буквы и целые слова из алфавитов других народов и т. д. Оправдание этому нашлось в их же утверждении о том, что каждый текст Ветхого Завета имеет 70 различных значений. Даже сам бог, утверждали они, каждый день не менее трех часов занимается изучением этих значений…

Многие христианские церковники пошли по тому же пути в истолковании как Ветхого, так и Нового Завета, Климент Александрийский (умер ок. 215 г.), например, утверждал, что трехдневное путешествие Авраама к горе Мория следует понимать только как прохождение душою трех этапов на пути к познанию бога. Описанное в евангелиях чудо насыщения 5 тысяч человек пятью хлебами и несколькими рыбами оказались у Климента легко объяснимым таким способом: здесь Иисус насыщал людей не хлебом и рыбами, а своим учением. Подобно, мол, тому как рыбы зарождаются в волнах моря, так и учение Христа возникло в волнах язычества. Что же касается хлеба, то он, как говорится в евангелиях, был ячменный, а ячмень созревает раньше пшеницы; точно так же проповедь Христа имела место раньше, чем появились евангелия… Разве не ясно, что таким способом можно из всего, что угодно, сделать все, что угодно?!

Христианский богослов III века Ориген утверждал, что библейское повествование о земном рае также следует понимать иносказательно. Таким же образом он пытался толковать легенду о сотворении Евы из ребра Адама. Много споров было среди богословов на тему о том, следует понимать буквально или иносказательно слова евангелия от Иоанна: «Иисус дунул, и говорит… примите духа святого»[Евангелие от Иоанна, гл. XX, ст. 22.]. Ведь в этом тексте святой дух трактуется в самом материальном смысле, как дыхание, исходившее изо рта Христа! Еще большие споры вызывало истолкование слов, приписываемых евангелиями Христу: «приимите, ядите; сие есть тело мое» и «пейте… сие есть кровь моя». Было много таких богословов и церковных деятелей, которых коробила очевидная нелепость прямого смысла этих слов: кусок хлеба после произнесения определенной формулы превращается в кусок богова тела, а глоток вина ― в богову кровь… Они предлагали и это понимать иносказательно как образ.

Интересно, однако, отметить, что церковь очень часто не шла на такие «вольные» толкования Библии. Резкий отпор давали им такие церковные авторитеты, как Иероним; церковные соборы принимали специальные решения, осуждавшие аллегорическое истолкование Библии. Так, например, V вселенский собор не только осудил, но и предал анафеме некоего Федора Мопсуетского, в частности, за то, что он аллегорически толковал текст о святом духе, исходящем из Христова рта. Аллегорическое толкование превращения («пресуществления») хлеба и вина в тело и кровь было осуждено VII вселенским собором.

Однако, в одном случае церковники всех христианских вероисповеданий полностью приемлют аллегорическое толкование. Это относится к «Песни Песней». Как известно, в этом библейском произведении описываются интимные отношения двух влюбленных, притом с натуралистическими подробностями, вплоть до неприличных. Оказывается, что в «Песне Песней» изображено не что иное, как любовь Иисуса Христа к своей церкви. Правда, невозможно понять, зачем было так красочно описывать колени церкви, ее грудь и живот, ее ноги и зубы, волосы и уста, как не понятно и то, что именно из церковных установлений следует понимать под тем или иным анатомическим обозначением или почему роман Христа и церкви происходит на ложе из зелени. Зато явно непристойному месту Библии придан вполне благочестивый вид.

По вопросу о том, следует ли тому или иному библейскому тексту придавать точный или аллегорический смысл, между церковниками различных вероисповеданий и даже одних и тех же вероисповеданий всегда был полный разнобой.

Мы уже говорили выше об обсуждении аллегоризма официальными церковными инстанциями, в том числе церковными соборами. Основатели протестантизма Лютер и Кальвин категорически требовали буквального понимания Библии. Лютер, например, писал, что Моисей «выразился просто и ясно и его следует понимать без всяких аллегорий и метафор», а поэтому «мир со всеми его созданиями был сотворен в шесть дней»[См. Э.Д. Уайт, Борьба религии с наукой, М. 1932, стр. 16, 22.]. Другие церковники утверждали, что во многих случаях точное истолкование библейского текста просто невозможно и что необходимо придумывать аллегорические объяснения. Но этой почве часто вспыхивала острая борьба между разными группами духовенства и богословов. Особенно усложнилось положение в этом отношении в последнее столетие.

 

Модернизм и фундаментализм

Еще в прошлом веке появилось течение, которое именуется модернизмом. Оно требует приспособления библейских и прочих религиозных учений к научным данным и вообще к здравому смыслу. Аллегорическое толкование Библии может, с точки зрения модернистов, кое-что дать в этом отношении. Модернизм распространился как в различных вероисповеданиях христианства, так и в иудейской религии. При этом модернисты тоже не единодушны, среди них много разногласий, которые все вращаются вокруг вопроса о том, до каких пределов можно доходить в уступках здравому смыслу. Это очень острый для них вопрос, связанный с тем, что они должны лавировать между двумя опасностями: слишком много уступить ― значит пожертвовать Библией, так как тогда ничего не останется от ее сказаний и легенд; мало уступить ― значит оставить в силе все библейские противоречия, неувязки и несуразности, т. е. опять-таки не суметь защитить ее от критики. По существу задача, которую модернисты ставят перед собой в истолковании Библии, неразрешима.

Даже католическая церковь, которая на протяжении столетий горделиво повторяла, что она «Semper eadem» ― всегда одна и та же, занялась в вопросе об истолковании библейских повествований сложным и хитрым маневрированием.

На протяжении последнего полустолетия Ватикан в различных документах ― папских энцикликах, решениях и письмах Библейской комиссии[Отметим такие документы католической церкви, как решение Библейской комиссии от 1906 г. о моисеевом авторстве Пятикнижия, ее решение от 1909 г. «Об историческом характере первых трех глав книги Бытия», энциклику папы Бенедикта XV «Spiritus paraclitus» от 1920 г., энциклику папы Пия XII от 1950 г. и, наконец, речь этого папы перед ватиканской Академией наук от ноября 1951 г.] ― неоднократно пытается осторожно нащупать пути, на которых можно было бы, не разрушая ореола святости и богодухновенности Библии, отказаться от тех ее положений, которые в свете современной науки выглядят особенно диковинно. Многословно и туманно говорится в этих документах о специфичности древневосточных литературных жанров, о склонности семитических авторов древности к «гиперболическим формам речи и даже парадоксальным выражениям, которые служат тому, чтобы некоторые вещи сильней запечатлевались в нашем сознании»[Messenger E. C., Der Ursprung der Menschen nach dem Buche genesis, в сборнике: «Gott, Mensch, Universum», herausgegeben von Jacques de Bivort de la Saudee Craz 1956, S. 217.]. Буквальная истинность некоторых мест Библии признается «не необходимой и не во всех случаях гарантируемой». Нередко повторяется, что библейские повествования «направлены к мышлению малоразвитых людей» и поэтому имеют форму «образной речи». Все эти приемы должны дать понять, что церковь не настаивает на признании точного смысла некоторых библейских положений и по существу не возражает против аллегорического их истолкования. Есть, однако, некоторые пункты, по которым она никак не соглашается идти на какие бы то ни было уступки.

Еще в письме Библейской комиссии от 1909 г. были сформулированы четыре таких пункта, признанные «основными истинами христианской религии»: 1) сотворение всех вещей богом в начале времен; 2) отдельное сотворение человека; 3) сотворение первой женщины из первого мужчины; 4) единство человеческого рода[См. там же, стр. 221.]. Выступая в 1951 г. с речью перед ватиканской Академией наук, папа Пий XII опять сформулировал те пункты, которые церковь «твердо устанавливает без какой бы то ни было возможности аллегорического истолкования»[Там же, стр. 222.]. Это значит, что церковники идут на уступки в тех случаях, когда уж никак невозможно отстаивать свои прежние позиции, но цепко держатся за все, что пока еще можно удерживать из библейских мифов. В том же выступлении папа сослался на заявление современного буржуазного астронома Уайтекера, что мир существует в его современном виде девять или десять миллиардов лет, и сделал вывод: «Итак, творение имело место во времени, итак, имеется творец».

Таким образом, католическая церковь уже не настаивает ни на том, что мир был создан несколько тысяч лет тому назад, ни на сотворении богом первого человека из глины. Она «позволяет» ученым заниматься исследованиями, она даже не возражает (какая терпимость!) против того, чтобы ученые и даже богословы «свободно» обсуждали теорию эволюции, но ― в определенных рамках! В энциклопедии «Humani generis» устанавливается основное условие этой пресловутой свободы: «все должны быть готовы подчинится последнему решению церкви»[Messenger E. C., Der Ursprung der Menschen nach dem Buche genesis, в сборнике: «Gott, Mensch, Universum», herausgegeben von Jacques de Bivort de la Saudee, S. 226.]. Иначе говоря, наука {полностью} свободна, если она… {полностью} подчиняется церкви. В применении к вопросу об истолковании библейских текстов это значит, что любой библейский миф следует толковать не так, как это вытекает из его действительного смысла, а так, как это признает нужным непогрешимый папа и его чиновники из Библейской комиссии. Стать на такой путь ― значит просто отказаться от научного подхода к Библии как к произведению, возникшему в определенную историческую эпоху и отразившему уровень общественного сознания людей этой эпохи.

Модернизму противостоит течение, именующее себя фундаментализмом и отстаивающее буквальный смысл всех библейских легенд. По своим целям модернизм и фундаментализм едины, ибо оба направления стремятся к сохранению авторитета Библии и к поддержанию падающей в массах религиозной веры. Фундаменталисты, однако, считают, что модернистский путь опасен, ибо он может привести к полной капитуляции перед наукой, к тому, что библейские сказания в конце концов потеряют всякий смысл в глазах верующих. Но и они вынуждены идти на уступки в ряде вопросов.

Исходя из буквального смысла библейского текста, фундаменталисты враждебно относятся, например, к дарвинизму. Всем известен так называемый обезьяний процесс, когда в США в 1925 г. подвергся судебному преследованию и был осужден школьный учитель Скопс за преподавание дарвинизма, причем основным мотивом осуждения было то, что дарвинизм опровергает библейское сказание о сотворении животных и человека. В некоторых штатах США и теперь существуют законы, запрещающие преподавание дарвинизма. А американский профессор богословия баптист Моррис в книге, посвященной вопросу об отношении Библии к современной науке, с пеной у рта отстаивает буквальный смысл всех библейских сказаний, категорически выступает против аллегоризма, утверждает, что мир был создан именно в шесть дней, и при этом ополчается против дарвинизма. «Совершенно невозможно, ― пишет он, верить в Библию как полное и буквальное слово божие и верить в эволюционную теорию. Более того, почти так же невозможно верить в какого бы то ни было личного бога, если верить в эволюцию… Если бог действительно сотворил мир, включая все живые существа, методом эволюции, то, мне кажется, он избрал самый неэффективный, жестокий и глупый метод творения, какой только можно вообразить. Если его целью было творение человека, для чего же могло понадобиться на миллионы лет населять землю такими неудачными существами, как динозавры, для того лишь, чтобы они вымерли задолго до появления на сцене человека?»[Henri M. Morris, The Bible and Modern Science, Chicago 1951, p. 46―47; см. статью Ю.А. Левады «Современный фидеизм и наука» в журнале «Вопросы философии» № 3, 1957 г., стр.76.]

Сам того не желая, Моррис убедительно показывает, что наука безусловно опровергает библейские сказания, но вывод он из этого делает такой, какой всегда делали мракобесы всех времен: надо пренебречь данными науки и остаться на позициях слепой веры. Вряд ли моррисам долго удастся удерживать на этих позициях широкие круги верующих…

 

О действительном смысле Библии

Как же, надо в действительности понимать библейские тексты ― по их точному смыслу или иносказательно? Нет абсолютно никаких оснований для того, чтобы искать в библейских сказаниях какой-нибудь скрытый аллегорический или символический смысл. В тот период, когда эти легенды возникали, люди верили в то, что бог слепил первого человека из глины, создал ему жену из ребра и т. д. В этом нет ничего удивительного, ибо общественное сознание было тогда крайне примитивным. Когда же на более поздних ступенях развития религии, в особенности теперь, церковники и богословы пытаются вложить в примитивные и наивные библейские сказания какой-то особый таинственный и возвышенный смысл, они совершают не что иное, как подлог.

В одном из своих писем к М. Горькому В.И. Ленин разоблачал «фокус-покус поповщины», который заключается в том, что «из идеи бога убирается прочь то, что {исторически и житейски} в ней есть», и вместо этого вкладывается совсем иное содержание [См. В.И. Ленин, Соч., т. 35, стр. 92.]. Нечто подобное мы видим и здесь. Вместо того действительного содержания Библии, которое сложилось исторически, сторонники аллегоризма пытаются подставить вымышленные ими, произвольно сочиненные толкования. Но почему следует толковать Библию именно так, как рекомендует тот или иной из аллегористов, а не по-другому? И почему, уж если стать на религиозную точку зрения, богу понадобилось выразить свое учение в замаскированной форме?

На последний вопрос некоторые богословы пытаются ответить таким образом: простой народ не в состоянии понять всю глубину божественной истины, она должна быть ему преподана в образах, в простых и конкретных сказаниях; вот бог и дал людям Библию, чтобы они могли усваивать истину не в труднодоступной форме глубоких и абстрактных философских теорий, а в форме легко усваиваемых, простых рассказов. Такое объяснение само вызывает серьезнейшие недоумения.

Всемогущему богу, оказывается, не под силу добиться того, чтобы люди поняли в его объяснении настоящую истину. Ведь если он всемогущ, достаточно лишь его желания, чтобы любой неграмотный человек и все человечество вместе сразу прониклись светом божественной истины в ее наиболее глубоком содержании! А так ведь, пожалуй, можно скорей запутать людей, чем просветить их, так как каждая истина облечена в форму загадки или своеобразного ребуса, который надо расшифровать.

Если стать на аллегорический путь толкования Библии, то в ней вообще ничего нельзя будет понять. Здесь открывается возможность полного произвола: захочу, истолкую так, но могу и по-другому. Все становится зыбким, абсолютно неустойчивым, лишенным определенного смысла. Возможность научного подхода к Библии при этом совершенно теряется, исключается даже серьезный разговор по вопросу о содержании библейских сказаний.

Рассматривая содержание библейских мифов, мы должны исходить, конечно, не из аллегорического их толкования, а из их действительного смысла. Только в этом случае мы будем иметь возможность установить, содержит ли Библия истину.

Точка зрения Библии по отдельным, рассматриваемым ею вопросам, далеко не всегда ясна. Пытаясь установить ее, мы приходим к тому, что в Библии оказывается большое количество всевозможных внутренних противоречий. С первой же главы книги Бытия до последней главы Апокалипсиса вдумчивого читателя не оставляет впечатление того, что библейский текст постоянно противоречит самому себе. Остановимся на некоторых примерах.

 

Внутренние противоречия в Ветхом Завете

Противоречия начинаются в Ветхом Завете с самого сказания о сотворении мира и человека. Бог, сообщается в Библии, создал сначала животных, потом ― человека, и все это было сделано в один день ― в шестой день творения[См. Бытие, гл. I, ст. 24―27.]. А в следующей же главе рассказывается другая история. Уж после создания человека, после его поселения в саду Едемском, после того, как ему было запрещено есть плоды с древа познания добра и зла, вспомнил бог, что «не хорошо быть человеку одному», и решил: «сотворим ему помощника, соответственного ему»[Там же, гл. II, ст.18.]. И уже затем произошло следующее: «Господь бог образовал из земли всех животных полевых и всех птиц небесных, и привел (их) к человеку, чтобы видеть, как он назовет их, и чтобы, как наречет человек всякую душу живую, так и было имя ей. И нарек человек имена всем скотам и птицам небесным и всем зверям полевым; но для человека не нашлось помощника, подобного ему»[Бытие, гл. II, ст.19―20.].

Противоречие явное. Конечно, в данном случае оба библейских рассказа неистинны, ибо никакого сотворения богом человека и животных никогда не было вообще и не могло быть. Но даже человек, верующий в такое сотворение, должен признать, что по меньшей мере один из двух рассказов ложен.

В первой главе книги Бытия говорится, что мужчина и женщина созданы богом одновременно, притом в виде обоеполого существа: «И сотворил бог человека по образу своему, по образу божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их»[Там же, гл. I, ст.27.]. А в следующей главе[См. там же, гл. II, ст.7―23.] подробно рассказывает о том, как бог сотворил женщину спустя длительное время после сотворения мужчины, как он усыпил Адама, взял у него ребро и т. д.

Еще более непоследовательно сказание о всемирном потопе. Бог велел Ною взять с собой в ковчег животных всех существующих видов: «Введи также в ковчег… из всех животных, и от всякой плоти по паре, чтоб они остались с тобою в живых; мужеского пола и женского пусть они будут»[Там же, гл. VI, ст.19.]. И еще раз подчеркивается: «Из всех по паре войдут к тебе». А через десять строчек говорится о новом распоряжении бога: «И всякого скота чистого возьми по семи, мужеского пола и женского»[Там же, гл. VII, ст.2.]. По одной паре или по семи пар приказано было взять Ною?

Такая же картина получается со сроком, в течение которого происходил потоп. В одном случае говорится, что дождь лил 150 дней, в другом ― что это продолжалось только 40 дней. В одном случае говорится, что вода убывала пять с половиной месяцев, в другом ― 21 день.

Широко известна легенда о том, как юноша Давид убил филистимского богатыря Голиафа. И менее известно то обстоятельство, что в другом месте Библии убийство Голиафа приписывается совсем не Давиду. Приведем это место: «Тогда убил Елханан, сын Ягаре-Оргима Вифлеемского, Голиафа Гефинянина, у которого древко копья было, как навой к ткачей»[II книга Царств, гл. XXI, ст.19.]. Может быть, это какой-нибудь другой Голиаф? Нет, все приметы совпадают: «Голиаф из Гефа» (т. е. гефянин. ― И.К.), «древко копья его, как навой у ткачей»[I книга Царств, гл. XVII, ст. 4, 7.]. Понятно, что и Давид и Елханан не могли убить одного и того же человека, значит по меньшей мере, в одном из этих двух случаев в Библии говорится неправда.

Интересно, что в другой «исторической» книге Ветхого Завета Паралипоменоне видна попытка как-то устранить противоречие между двумя свидетельствами книги Царств. В ней говорится, что «Елханам, Сын Иаира, поразил Лахмия, брата Голиафова, у которого древко копья было, как навой у ткачей»[I книга Паралипоменон, гл. XX, ст.5.]. Здесь уже налицо третья версия одного и того же события. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что такое имя как Лахми, больше нигде не встречается; видимо, его не было у семитических народов Палестины. Похоже на то, что автор Паралипоменона, стараясь спасти версию о геройском подвиге Давида, придумал для Елханана (он называет его Елханамом) другого противника и назвал его первым попавшимся словом.

Царь Давид воевал с царем сувским Адраазаром. Об исходе этой войны рассказывается во II книге Царств и I книге Паралипоменона. Но в первом рассказе сообщается, что «взял Давид у него тысячу семьсот всадников и двадцать тысяч человек пеших»[II книга Царств, гл. VIII, ст.4]. Во втором случае сказано: «И взял Давид у него тысячу колесниц, семь тысяч всадников и двадцать тысяч пеших»[I книга Паралипоменон, гл. XVIII, ст.4.]. Всадников, значит, было взято 1700 или 7 тысяч?

Противоречива история о том, как царь Давид производил перепись населения. В одном случае говорится, что побудил его к этому бог[См. II книгу Царств, гл. XXIV, ст.1.], во втором ― что это совершил не кто иной, как сатана[См. I книгу Паралипоменон, гл. XXI, ст.1.]. То, что Давид, проведя перепись, совершил страшный грех, ясно из II книги Царств, где рассказывается о том, как бог наказал за этот грех его подданных. Но в следующей же книге Царств категорически заявляется: «Давид делал угодное перед очами господа и не отступал от всего того, что он заповедал ему, во все дни жизни своей, кроме поступка с Уриею Хеттеянином»[III книга Царств, гл. XV, ст.5.]. Выходит, что с переписью Давид никакого греха не совершил? А за что же было богом истреблено 70 тысяч человек?

У иудейского царя Саула, говорится в Библии, была дочь Мелхола. «И у Мелхолы, дочери Сауловой, не было детей до дня смерти ее»[II книга Царств, гл. VI, ст.23.]. А немного дальше, в той же книге Царств, говорится о «пяти сыновьях Мелхолы, дочери Сауловой, которых она родила Адриэлу, сыну Верзеллия»[Там же, гл. XXI, ст.8.].

Знаменитые десять заповедей существуют в Библии в двух разных случаях. Первые две заповеди совпадают в обоих вариантах. О третьей же заповеди в одном случае говорится: «не произноси имени господа бога твоего напрасно»[Исход, гл. XX, ст.7.], в другом ― «праздник опресноков соблюдай[Там же, гл. XXXIV, ст.18]. Четвертая заповедь совпадает в обоих вариантах. Пятая опять дается по-разному: в первом случае: «почитай отца твоего и мать твою»[Там же, гл. XX, ст.12.], во втором речь идет о посвящении седмиц, праздника начала жатвы и праздника собирания плодов[См. там же, гл. XXXIV, ст.19―22.]. Шестая заповедь в первом варианте ― знаменитое «не убивай»[Там же, гл. XX, ст.13.], во втором ― «три раза в году должен являться весь мужеский пол твой пред лице владыки, господа бога израилева»[Там же, гл. XXXIV, ст.23.]. Так же различны все остальные заповеди в этих двух вариантах. Например, десятая заповедь в первом варианте гласит: «не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ничего, что у ближнего твоего»[Там же, гл. XX, ст.17.]. Во втором же варианте вдруг появляется нечто довольно неожиданное: «не вари козленка в молоке матери его»[Там же, гл. XXXIV, ст.26.].

Может быть, в одном случае мы имеем дело с заповедями, а в другом просто с каким-нибудь указанием бога людям, ведь в Библии много раз повествуется о таких назидательных беседах бога с людьми? Нет, в обоих случаях речь идет о письменах, которые, как говорится в Библии, бог высек на каменных скрижалях, сделанных Моисеем. Первые скрижали, как мы знаем, Моисей разбил в гневе на евреев за то, что они поклонились золотому тельцу. Тогда бог сказал Моисею: «Вытеши себе две скрижали каменные, подобные прежним, и я напишу на сих скрижалях, которые ты разбил»[исход, гл. XXXIV, ст.1.]. Но слова-то оказались совсем не прежние! Какие же заповеди надо считать входящими в знаменитый десяток ― первые или вторые?

 

Внутренние противоречия в Новом Завете

Если мы обратимся к Новому Завету, в частности к евангелиям, то увидим, что там противоречий отнюдь не меньше. Каждый из четырех евангелистов излагает события по―своему. Между тем все евангелия считаются богодухновенными, так что ни в одном не должно быть ошибочных положений ни по одному вопросу.

Разногласия начинаются с родословной Иисуса Христа. В евангелии Матфея эта родословная ведется от Авраама, в евангелии луки ― от самого Адама. Попытаемся сравнить эти родословные. По Луке, от Авраама до Иисуса прошло 56 поколений, по Матфею ― 42. Отцом Иисуса в обеих родословных именуется одно и то же лицо ― плотник Иосиф (впрочем, по евангелиям, его отцовство ― только формальное, так как богородица зачала от духа святого). А начиная с деда, предки Иисуса указаны в двух евангелиях разные: по Матфею ― Иаков, Матфан, Елезар, Елуид, Ахим, Садок и т. д., по Луке ― Илия, Матфат, Левий, Мелхия, Ианная, Иосиф и т. д.

В самой биографии Иисуса, как она рассказана в евангелиях, тоже много расхождений. По Матфею, Иисус провел свое детство в Египте, где родители спасали его от козней царя Ирода; по Луке, никакого бегства в Египет не было. Согласно первым трем евангелиям, Иисус провел свою жизнь в Галилее, по Иоанну ― в Иерусалиме. По Матфею и Марку, он был крещен Иоанном Крестителем, по Луке же, в это время Иоанн находился в тюрьме, и Иисус крестился без него. После своей смерти и воскресения Иисус, как сообщается в евангелиях, явился некоторым людям: кому первому он оказал такую честь? Все четыре евангелиста рассказывают об этом по-разному: Матфей говорит, что он явился Марии Магдалине и «другой Марии», Марк и Иоанн утверждают, что вначале он явился только марии Магдалине[См. евангелие от Марка, гл. XVI, ст.9; евангелие от Иоанна, гл. XX, ст.14.]. Лука уверяет, что вначале он явился двум неизвестным, одного из которых звали Клеопа[См. евангелие от Луки, гл. XXIV, ст.15.].

Не менее противоречиво выглядит история с явлением Иисуса апостолу Павлу, с тем самым явлением, которое превратило гонителя и ненавистника христиан в ревностного последователя Христа. Савл, он же Павел, шел в Дамаск, и на дороге ему вдруг явился Христос, который обратился к нему с целой речью. «Люди же, шедшие с ним, стояли в оцепенении, слыша голос, а никого не видя»[Деяния святых Апостолов, гл. IX, ст.7.]. Через несколько глав тех же Деяний приводится рассказ самого Павла об этом событии: «Бывшие же со мною свет видели, и пришли в страх, но голоса говорившего мне не слыхали»[Там же, гл. XXII, ст.9.]. Слышали, но не видели? Наоборот, видели, но не слышали? А может быть, и не видели и не слышали?

Речь, с которой обратился Христос к Павлу, приводится в Деяниях трижды и каждый раз ― по-другому. Казалось бы, уж слова самого бога богодухновенное новозаветное произведение должно было бы привести точно! В самом повествовании о событиях говорится, что Иисус приказал Павлу только идти в город, а там сказано ему будет, что надо делать, и только уже в городе старец Анания объяснил Павлу, что от него требуется[См. там же, гл. IX, ст.6]. Потом Павлу самому приходится рассказывать о чудесном событии, с ним происшедшем. Первый раз [См. там же, гл. XXII, ст.10.] он передает обращение к нему Иисуса примерно так, как оно освещено в Деяниях, а во второй раз он уже сочиняет длинную речь, с которой к нему якобы обратился Христос.

Еще большее количество противоречий существует между Ветхим и Новым Заветами. Приведем некоторые из них. «Бога не видел никто никогда»[Евангелие от Иоанна, гл. I, ст.18.]. Кажется, сказано достаточно ясно. Но праотец Иаков не менее ясно сообщает на: «Я видел бога лицем к лицу»[Бытие, гл. XXXII, ст.30.]. «Никто, ― сообщает тот же евангелист Иоанн, ― не восходил на небо, как только сошедший с небес сын человеческий»[Евангелие от Иоанна, гл. III, ст.13.]. Но в IV книге Царств подробно описывается, как Илия-пророк понесся на огненной колеснице «в вихре в небо»[IV книга Царств, гл. II, ст.11.].

Довольно серьезное противоречие имеется между Ветхим и Новым Заветами по такому существенному вопросу, как вопрос о будущности нашей планеты: будет ли она существовать беспрепятственно до скончания веков или ей предстоит более печальная судьба. В Ветхом Завете мы находим утверждения о том, что «земля пребывает во веки»[Книга Екклесиаста, или Проповедника, гл. I, ст.4] и что бог «утвердил землю на основаниях ее, так что она не колеблется во веки и веки»[Псалтирь, пс.103, ст.5]. Но в Новом Завете сказано другое: земля и небеса «погибнут, а ты пребываешь»[Послание к Евреям, гл. I, ст.11.]; коротко, но выразительно предсказывается в другом месте: «земля и все дела на ней сгорят»[Второе послание Петра, гл. III, ст.10.]. Чему же верить?

 

О чем свидетельствуют библейские противоречия

Наличие такой массы противоречий в Ветхом и Новом Заветах свидетельствует прежде всего о том, что нельзя считать истиной все, рассказываемое в Библии. Мы употребляем слов «нельзя» не в том смысле, что это запрещается, а в том, что это просто невозможно. Если считать правильным одно, значит, само собой приходится считать неправильным то, что ему противоречит.

Истина по каждому вопросу может быть только одна. Если говорят по поводу какого―нибудь предмета, что он черный и что он белый, то значит, по меньшей мере, одно из этих высказываний ложно, ибо данный предмет может быть или черным или белым, но не тем и другим одновременно; возможно, однако, что оба высказывания неверны и что предмет ― зеленый или красный. Наличие противоречия уже свидетельствует о том, что где-то в данном случае истина искажена.

Не такое уж редкое явление, когда в тех или иных книгах, особенно в книгах древнего происхождения, некоторые события оказываются по-разному или даже противоречивым образом освещенными. Дело историка ― привлечь всевозможные дополнительные материалы и, изучив вопрос со всех сторон, установить, какой вариант истинен, какой ― ложен.

Когда же разногласие относится не к фактическому описанию того или иного исторического события, а к изложению каких-нибудь взглядов, верований, точек зрения, то здесь надо выяснить, какие взгляды и идеи существовали в той или другой общественной группе, какие классовые или иные интересы питали те или иные взгляды. Это единственный научный подход. Но для верующего человека такой подход невозможен, ибо для него библейский текст представляет собой нечто неприкосновенное и непогрешимое.

Библия ― книга глубокой древности. На протяжении целого тысячелетия она формировалась, складывалась, обрастала различными наслоениями. Каждая эпоха окрашивала Библию своей «злобой дня», своим духом, своими настроениями. В каждую эпоху различные идеологи различных общественных классов и классовых группировок вносили в Библию свою идеологию с присущими этим классам чертами. И если даже в одной, например, книге Бытия оказываются не только отрывки Яхвиста, Элохиста и Жреческого кодекса, но и следы многих других напластований, то что же удивительного в том, что в ней оказалось два варианта сказаний о сотворении мира, два варианта мифа о потопе и т. д.?

Наличие большого количества противоречий в Библии можно объяснить только в том случае, если рассматривать ее как человеческое произведение, имеющее определенную историю. При таком подходе мы можем выделить в Библии сообщения о некоторых действительно имевших место событиях, отмежевав их от фантастики, указав, что можно считать достоверным, что ― малодостоверным и что ― просто неправильным. Если же подходить к Библии, как это делают верующие люди, т. е. рассматривать ее как божественное произведение, созданное самим богом и потому непогрешимо истинное, то разобраться в клубке библейских противоречий окажется просто невозможным.

 

Египетский плен и исход евреев из Египта

Многие сказания Библии, имеющие вид исторических повествований, на поверку оказываются по своему содержанию совершенно фантастическими. К числу их относится сказание о том, как древние евреи жили в египетском плену и как они под руководством Моисея освободились от этого плена.

В ветхозаветной идеологии легенда о египетском плене и исходе из него играет центральную роль. Чуть ли не во всех книгах Ветхого Завета евреям постоянно напоминается, что они были в египетском рабстве и что Яхве вызволил их оттуда, а это свидетельствует о мощи иудейского бога и о его благоволении к избранному им народу. Именно с исходом из Египта Библия связывает заключение основного завета бога Яхве с евреями и дарование им закона через Моисея на горе Синай. С другой стороны, для установления фактов подлинной истории евреев в Палестине разбор этой легенды тоже имеет большое значение.

По Библии, евреи поселились в Палестине после исхода из Египта и сорокалетнего блуждания в пустыне. Значит, если установить дату этого исхода, то тем самым можно выяснить, когда и в какой обстановке начался палестинский период еврейской истории. Попытаемся же разобраться в исторических данных, связанных с этим вопросом.

Как известно, Египет раскопан в археологическом отношении чрезвычайно основательно, и историческая наука знает прошлое этой древней страны лучше, чем прошлое многих других стран и народов. Однако в колоссальном количестве расшифрованных надписей, в массе живописных и прочих найденных археологами изображений нет и намека ни на пребывания евреев в египетском плену, ни на исход из него. Казалось бы, например, о Моисее, который, по Библии, так активно действовал в Египте, среди египетских древностей должны были найтись какие-нибудь сведения или упоминания. Нет абсолютно ничего!

Православный богослов А. Лопухин писал по этому поводу: «Несмотря на то, что история рабства израильтян в Египте отражается, так сказать, в каждом иероглифе древних египетских памятников, по странной случайности доселе однакоже на этих памятниках не найдено ни одного имени, которое-бы прямо относилось к евреям и называло-бы их одним из усвоенных ими наименований. Ученые египтологи прилагают все усилия открыть что-либо подобное названию «евреев», «иудеев», или «израильтян», и усилия остаются безуспешными»[А. Лопухин, Библия и научные открытия на памятниках древнего Египта. СПБ 1885, стр. 56.]. Что касается «каждого иероглифа», в котором якобы отражается история рабства евреев в Египте, то богослов не смог привести примера хотя бы одного из них. Но его огорчение по поводу «странной случайности» вполне убедительно: действительно, ничего подтверждающего библейскою легенду не было найдено ни в его время, ни за семьдесят лет, прошедших после издания его книги.

Современный американский археолог Финеган тоже вынужден признать, что «Египет не дает нам прямых свидетельств о пребывании в нем израильтян». Правда, здесь же добавляется: «но он дает много такого, что делает это пребывание и исход из него вполне вероятным». В чем же это многое состоит? «Нет ничего невозможного ни в том, чтобы семитический народ нашел убежище в Египте, ни в том, чтобы он был поставлен на тяжелую работу на больших стройках, проектировавшихся фараонами»[Jack Finegan, Light from the Ancient Past. The Archeological Background of the Hebrew-Christian Religion, N.J. 1946, p. 116.]. Вместо конкретных исторических свидетельств буржуазный археолог, всеми силами старающийся доказать историчность библейской легенды, вынужден ограничится заявлением о том, что события, о которых в ней говорится, {могли} когда-нибудь происходить…

В гробнице правителя одной из египетских провинций было обнаружено изображение, которое окрылило было защитников историчности библейского рассказа: группа мужчин с характерными семитскими бородками вместе с женщинами и детьми пришла на поклон к египетскому чиновнику и преподносит ему дань. При желании можно истолковать эту картину, как изображение прихода праотца Иакова с его семьей в Египет. Оказалось, однако, что такое истолкование извращает суть дела. Надпись гласит, что на картине изображено семейство некоего Абши, состоящее из 37 человек. Археологическое исследование установило, что изображение относится примерно к 1900 г. до н. э. Ясно, что к библейскому рассказу о переселении Иакова в Египет картина не имеет никакого отношения, тем более что в Библии говорится о приходе с Иаковом не 37 человек, а значительно большего количества. Изданный в Америке в 1956 г. атлас по библейской истории, публикуя изображение семейства Абши, пытается как-то объяснить, почему не обнаружено никаких данных, свидетельствующих о приходе семейства Иакова. Автор статьи пишет буквально следующее: «И на протяжении последующих столетий многие такие семьи должны были быть допущены в страну. Неудивительно поэтому, что свидетельств о Иакове не сохранилось в египетских писаниях»[G.E. Wright, The Westminster Historical Atlas to the Bible, Philadelphia 1956, p.29. Несмотря на полную ясность положения с изображением Абши, некоторые защитники Библии пытаются все же «наводить тень на ясный день». Так, например, в русском издании Всеобщей истории Иегера снимок с картины, о которой идет речь, сопровождается надписью: «Переселение евреев в Египет» (Оскар Иегер, Всеобщая история в 4-х томах, СПБ 1894, т. I, иллюстрация после 28 стр.).]. Но если бы пребывание евреев в египетском плену действительно имело место, как и события, связанные с их исходом из Египта, было бы, безусловно, удивительно, что не сохранилось никаких данных об этих событиях. Во всяком случае, автор вынужден заявить, что «четыре столетия, которые Израиль провел в Египте, являются «темным периодом» его истории»[G.E. Wright, The Westminster Historical Atlas to the Bible, p.27.]. Прямых свидетельств нет, но можно, дескать, удовлетвориться косвенными…

Неисторичность легенды о египетском рабстве становится еще ясней, если попытаться поставить соответствующие события в хронологические рамки. Когда произошел пресловутый исход евреев из египетского плена?

Библия дает на этот счет некоторые указания, которые на первый взгляд могут показаться довольно точными. В III книге Царств сказано, что царь Соломон начал строить иерусалимский храм в четвертый год своего царствования и через 480 лет после исхода из Египта[См. III книгу Царств, гл. VI, ст.1.]. Соломон вступил на престол около 965 г. до н. э., значит, постройка храма началась примерно в 961 г. Если евреи вышли из Египта за 480 лет до этого срока, стало быть, это событие произошло около 1441 г. до н. э. Произведя такой расчет времени, сами буржуазные историки и богословы вынуждены признать, что он не внушает особого доверия. Тот же Финеган, например, говорит о «серьезных возражениях», имеющихся против него.

К тому же, в Библии содержатся и другие сведения о времени плена и исхода. Книга Исход сообщает, например, что народ израильский «построил фараону Пифом и Раамсес, города для запасов»[Исход, гл. I, ст.11.]. Известно, что город Пер-Рамсес или «дом Рамсеса» был построен в царствование фараона Рамсеса II, длившееся с 1317 по 1251 г. до н. э. Если исходить из этого библейского указания, то дату, установленную на основании III книги Царств (1441 г.), нужно считать неправильной и уход евреев из Египта отнести ко времени правления преемника Рамсеса фараона Меренптаха, может быть, около 1230 г. Противореча друг другу, оба библейских варианта одинаково не согласуются с историческими фактами, опровергаются конкретными археологическими данными.

На воротах (пилонах) древнеегипетского храма в Карнаке сохранилась надпись, перечисляющая те города и местности, которые были завоеваны фараоном Тутмосом III в Палестине. Там сказано и о таких местностях, которые расшифрованы египтологами, как «Иакоб-эл» и «Иосиф-эл». Эти местности, названные по именам библейских персонажей Иосифа и Иакова. Относится надпись примерно к 1470 г. до н. э. Таким образом, в начале XV века до н. э. еврейские имена были уже в ходу в Палестине и даже использовалось для обозначения местностей, что говорит об их давнем происхождении в этих местах. Значит, в это время евреи уже были в Палестине. Следовательно, отпадает вариант датировки их исхода из Египта 1480 г., в особенности если учесть еще те сорок лет блуждания по пустыне, на которых настаивает Библия.

Существуют и другие не менее убедительные факты, свидетельствующие о несостоятельности данного варианта. В упоминавшейся уже нами книге Финегана сообщается, например, следующее о последних раскопках палестинского города Давир: «Был найден прекрасный царский скарабей Аменхетепа III, который, безусловно, употреблялся египтянами официально в Кириат-Сефере (древнее название Давира. ― И.К.). Это ясное свидетельство того, что в царствование Аменхетепа III Египет был еще в силе здесь и израильтяне еще не вступали во владение страной»[Jack Finegan, Light from the Ancient Past. The Arheological Background of the Hebrew-Christian Religion, p.139―140].

Аменхетеп III занимал египетский трон примерно с 1445 по 1419 г. Это значит, что, хотя евреи в это время уже были в Палестине, библейские повествования о том, как они после исхода из Египта и сорокалетнего блуждания по пустыне победоносно овладели Ханааном, явно не могут относится к XV веку.

Тогда, может быть, более соответствует действительности вариант с исходом в XIII веке, при Меренптахе или несколько ранее ― в 1290 г. до н. э., как настаивают некоторые богословы и буржуазные историки? Нет, и здесь дело обстоит не лучше.

В конце прошлого века археологи нашли в египетской деревне Телль-Амарна большую коллекцию глиняных табличек с клинописными надписями. Это оказался архив фараонов Аменхетепа III и Аменхетепа IV, живших во второй половине XV века и, может быть, в начале XIV века. Находка оказалась исключительно важной для историографии древнего Востока. По интересующему нас здесь вопросу она также дает интересный материал.

На многих табличках оказались письма и донесения, адресованные фараонам их наместникам в различных подвластных им местностях. Некоторые из этих наместников, в особенности некто Абдихиба, жалуются на то, что им приходится выносить постоянный военный натиск со стороны народа хапиру. После многих споров историки пришли к выводу о том, что, по всей вероятности, хапиру ― это предки древних евреев. Таким образом, оказывается, что уже в XV веке до н. э. предки евреев находились в Палестине. Неверно, стало быть, что они вступили туда только в XIII веке.

Особенно убедительным свидетельством в этом отношении является знаменитый археологический памятник, найденный в Египте в 1896 г., стела (памятный камень с надписью) фараона Меренптаха, или израильская стела, названная так потому, что в надписи на ней говорится об Израиле.

Фараон Меренптах описывает на стеле свои военные победы. Он сообщает: «Цари повергнуты и просят пощады. Нет никого, возносящего свою главу среди девяти племен; опустошены левийцы, хетты спокойны; в плену Ханаан, как всякий злой, уведен Аскалон; попал под власть Гезер; Иеноам приведен в небытие; Израиль ― его людей нет, его посевы уничтожены». Из этой надписи следует, что во времена Меренптаха Египет вел войну с Израилем на территории последнего, значит, евреи уже жили в Палестине; а из этого вытекает, что вариант с исходом из Египта при Меренптахе тоже не выдерживает критики. И еще одна деталь. По Библии, фараон, погнавшийся за бежавшими евреями, утонул в Черном море. Но мумия фараона Меренптаха была найдена целехонькой отнюдь не на дне морском, а в собственной его гробнице…

На конгрессе по библейской археологии и востоковедению, происходившем в 1954 г. в Париже, французский археолог, он же католический священник, Этьенн Дриотон выступил с докладом, в котором попытался дать какое-то решение вопроса. Он собрал и изложил те доводы, которые можно высказать в пользу того и другого из вариантов. Выход получился довольно неутешительным и для него, и для всех других защитников достоверности Библии. Даже новейшие археологические открытия в Египте, пишет ученый церковник, «не позволяют еще определенно решить научный вопрос, имел ли место исход евреев при Аменхетепе II, в 1480 г., или при Меренптахе, в 1230 г. Оба мнения имеют за собой веские доводы»[Etienne Drioton, La date de I'Exode. В сб.: «La Bible et I'orient. Travaux du premier congres d'archeologie et d'orientalisme bibliques», Paris 1955, p.49.]. В заключение Дриотон заявляет, что ему представляется более правдоподобной гипотеза исхода при Меренптахе. Сказать, однако, что два противоречащих друг другу варианта имеют одинаковую ценность, равносильно тому, чтобы заявить о непригодности и недостоверности их обоих.

Американский археолог М.Б. Роутон попытался найти совсем новое решение вопроса[M.B. Rowton, The problem of the Exodus, «Palestine Exploration Quarterly», 1953, p.46 ff.]. Он считает, что было два исхода евреев из Египта. В первый раз ушло только племя Иосифа, это было в 1290 г. Исход произошел мирно, фараон ему не препятствовал. Руководителем «иозефитов» был Аарон, они не были поклонниками Яхве. Когда Меренптах совершил свое нападение на Палестину, как сообщается в израильской стеле, его намерением было, согласно Роутону, взять в плен всех ушедших из Египта евреев и отправить их обратно. Остальные еврейские племена под предводительством левитов и Моисея ушли из Египта только около 1165 г., что и было уже окончательным «исходом евреев из Египта».

Исследователь Библии Роулей, разобрав эту голословную и натянутую гипотезу, меланхолически заявляет: «Проблема исхода будет, вероятно, еще долго оставаться наиболее трудным и неприятным вопросом ветхозаветной истории и хронологии»[H.H. Rowley, A Recent Theory on the Exodus. «Orientalia Suecana», v.IV, Uppsala 1955, p.85.]. Буржуазный ученый вынужден в связи с вопросом об исходе признать, что, «пытаясь распутать различные нити традиции (библейской. ― И.К.), необходимо что-нибудь отбросить» и что «невозможно примирять одно с другим все библейские положения, пренебрегая внешними свидетельствами»[H.H. Rowley, A Recent Theory on the Exodus. «Orientalia Suecana», v.IV, Uppsala 1955, p.86.].

Крах ветхозаветной легенды о пребывании евреев в Египте и исходе из него чрезвычайно существенен. Без этой легенды лишается всякой почвы христианское и иудейское учение о Моисее, выведшем якобы евреев из Египта и давшем им закон. Моисей оказывается мифической личностью; не может быть, следовательно, и речи о нем как авторе Пятикнижия. Да и вообще вся картина древней истории приобретает совсем другой вид, чем тот, который она имеет в Ветхом Завете.

Что касается, в частности, Моисея, то его мифичность не вызывает сомнений у подавляющего большинства даже буржуазных историков. Такой крупный представитель буржуазной исторической науки, как Эдуард Мейер, был вынужден заявить: «Тот Моисей, которого мы знаем, ― предок жрецов Кадеша, т. е. фигура из генеалогического предания, стоящая в связи с культом, а не историческая личность. Ведь из тех, кто разбирал его историческую фигуру, никто (если не считать таких, которые принимают традицию без разбора за историческую истину) не сумел наполнить ее каким-нибудь содержанием, представить его как конкретную индивидуальность или указать хоть что-нибудь, что он создал и что явилось бы его историческим трудом»[Ed. Meyer. Israeliten, S.451, прим. 1, Цит. по кн.: А.Б. Ранович, Очерк истории древнееврейской религии, стр.82―83.].

 

Археология и библейские повествования

В разгар успехов археологических экспедиций в Палестине и Месопотамии английский археолог Сэйс выражал надежду, что скоро будут найдены многочисленные материалы, которыми ветхозаветные сказания будут полностью подтверждены. Он писал: «Пришло время, когда сокрытые в недрах палестинской почвы памятники прошлого расскажут нам, может быть, о тех днях, когда Авраам раскинул свою палатку в окрестностях Хеброна и заключил союз с царем Иерусалима»[Цит. по кн.: В. Бузескул, Открытия XIX и начала XX века в области истории древнего мира, ч. I, Петербург 1923, стр.196.]. Надежды эти до сих пор не оправдались и, конечно, никогда не оправдаются. Никаких следов Авраама, Исаака и Иакова, как и следов других ветхозаветных персонажей, не обнаружено. Это вынуждены признать и богословствующие археологи.

Представляет известный интерес такой факт. В цитированном выше «Вестминстерском историческом атласе к Библии» утверждается, что «главный источник наших знаний (о «веке патриархов». ― И.К.) ― город Мари, столица наиболее значительного государства того времени». Там подробно рассказывается об архиве царя этого государства Зимрилима, о 20 000 документов, найденных там, о дворце Зимрилима, состоявшем из 300 комнат, и т. д. Читатель может ждать, что вот, наконец, из «главного источника наших знаний» польются сведения об Аврааме и других патриархах, но ― тщетно! Поговорив на разные посторонние темы, автор статьи в заключение сообщает: «До сих пор современных свидетельств об Аврааме не было обнаружено во внебиблейских источниках. Но фон повествований о нем и его потомках основательно освещен»[G.E. Wright, The Westminster Historical Atlas to the Bible, p.25.]. И дальше начинается изложение библейских рассказов об «Аврааме и его потомках»… Для того чтобы признать исторически достоверный материал фоном, на котором происходили какие-то события, нужно найти исторически достоверный материал об этих событиях. А его-то и нет! Поэтому рассуждения о «фоне» оказываются беспредметными.

Недавно выступил с книгой на тему об историческом существовании Авраама известный английский археолог Леонард Вулли. Мнение этого ученого должно было, казалось, представить особый интерес, так как именно он на протяжении двадцатых годов руководил знаменитыми раскопками древневавилонского города Ура, из которого, как свидетельствует Библия, был родом праотец Авраам. Можно подумать, что археолог Вулли опирается в своей книге на найденные им археологические памятники. Но нет, дело обстоит совсем не так.

С самого начал он заявляет: «Никаких конкретных памятников, относящихся к Аврааму, в Уре не было найдено»[Sir Leonard Woolley, Abraham. Decouvertes recentes sur les origines des hebreux, Paris 1949, p.5.]. Дальше идет рассуждение о том, что вообще мало было шансов найти что-нибудь подобное. И сам Вулли предупреждает вопрос читателя: «Но, скажут, если раскопки в Месопотамии не дали никаких сувениров Авраама, что же они (раскопки) могут сообщить о его истории? Какой смысл упоминать Ур в книге, предположительно трактующей об Аврааме?» И дальше Вулли сообщает: «Наш единственный исходный пункт категорическое утверждение, много раз повторяемое в Ветхом Завете, что Авраам происходил из Ура»[Ibid., p.6.]. Нельзя сказать, что это заявление крупного буржуазного археолога выглядит особенно убедительно…

Палестина уже давно подвергается систематическому археологическому изучению. Известный американский археолог и библеист Олбрайт пишет, что «Святая Земля была первой страной в Юго-Западной Азии, которую начали систематически изучать» в археологическом отношении[W.F. Albright, The Rediscovery of the Biblical World. В кн.: «The Westmister Historical Atlas to the Bible», p.10.]. Особенно широкий размах получили археологические раскопки в Палестине в последние десятилетия, причем большие средства на это дело отпускаются крупнейшими капиталистами мира, в том числе Ротшильдами. Вполне понятно, что особую роль как в финансировании работ, так и в направлении их играют не только и в ряде случаев не столько научные соображения, сколько стремление во что бы то ни стало найти материалы, свидетельствующие о достоверности библейских сказаний.

Результаты раскопок систематически публикуются в специальных журналах, в частности, в американском журнале «The Biblical Archaeologist» («Библеист-археолог»), а также в большом количестве издающихся за рубежом монографий и обзорных работ. Общий итог всех работ до 1947 г. подводит в своей монографии американский археолог Д. Финеган. Он подробно рассказывает о раскопках городов Иерихон, Лахиш, Давир, Бетэль, Бет-Шан, Таанах, Мегиддо, Гезер, Бет-Шемеш, Рас-Шамра, Иерусалим, Эцион-Гебер, Самария. Он выискивает малейшую возможность, чтобы опровергнуть научную библейскую критику и подтвердить достоверность церковно-библейских построений. Таких возможностей, однако, не оказывается.

В 1925 г. крупнейший английский исследователь Палестины Макалистер, подводя итоги столетию археологического изучения этой страны, выражал удивление по поводу того, что библейское повествование в такой ничтожной доле подтверждается археологическим материалом. «Нигде, ― пишет он, ― во всей стране мы не можем обнаружить ни малейших следов Авраама, Исаака и Иакова, Самуила, Саула, Давида, Исаии»; «Давид, Иоав, Авессалом, Натан, Гад и прочие значительные и незначительные лица того времени известны нам только по упоминаниям в Библии. Ни внутри, ни вне пределов их древней страны не найдено никаких других упоминаний об их деятельности»[Цит. по кн.: А. Ранович, Очерк истории древнееврейской религии, стр.8.]. Заодно Макалистер язвительно издевается над мнимыми «находками», которыми издавна пытались подкрепить Библию легковерные или недобросовестные люди. «Нет надобности повторять, ― пишет он, ― что все эти «башни Давида» и «колодцы Вирсавии», которые средневековые энтузиасты (имеются в виду крестоносцы времен крестовых походов. ― И.К.) открыли в Иерусалиме, столь же иллюзорны, как и «мумия одной из тощих коров фараона», которую, как утверждают злые языки, некий гражданин Соединенных Штатов вывез из Египта, чтоб украсить ею свой частный музей»[Цит. по кн.: А. Ранович, Очерк истории древнееврейской религии, стр.8.]. Десятилетия, протекшие после этого заявления Макалистера, не изменили положения.

Сказания о завоевании израильтянами Ханаана под руководством Иисуса Навина находятся в непосредственной связи с легендой об исходе из Египта и играют не меньшую роль в ветхозаветной «исторической» концепции, чем эта легенда. Раскопки городов Иерихона, Бетэля и многих других, перечисляемых в книге Иисуса Навина, должны были обнаружить большое количество материалов, свидетельствующих о таком важнейшем событии в истории этих городов. Но и здесь библейские сказания не получают подтверждения со стороны археологии.

Каждый из раскопанных в Палестине городов когда-нибудь переживал военную невзгоду, подвергался разрушению или погибал от огня. Это неудивительно, ибо за такой длительный исторический период всякое бывало в жизни любого поселения. Большинство из них подвергалось разрушению несколько раз в разное время, и археологи раскапывают не один, а несколько последовательных «культурных слоев», постепенно напластовывавшихся в ходе истории. Но ни в одном случае не оказывается возможным установить, что эти разрушения имели место в результате завоевания Ханаана Иисусом Навином.

Например, раскопан город Иерихон, о разрушении которого Иисусом Навином подробно рассказано в Библии. Если бы можно было на основании раскопок доказать, что Иерихон был разрушен именно в то время, к которому Библия приурочивает завоевание Ханаана израильтянами, Финеган, конечно, всячески использовал бы это для возвеличивания исторической достоверности Библии. Но он вынужден написать: «К несчастью… дата катастрофического разрушения стен города бронзового века не может быть точно определена[Jack Finegan, Light from the Ancient Past. The Arheological Background of the Hebrew-Christian Religion, p.135.]. Иногда положение его оказывается еще более трудным. В Библии упоминается, например, о завоевании израильтянами города Бетэля. Но раскопки, произведенные в 1933―1934 гг., показали, что около 2200 г. до н. э. он был разрушен и покинут, а потом только между 1200 и 1000 гг. на его месте существовало маленькое поселение деревенского типа. Поэтому, признается Финеган, «в период еврейского завоевания никакого города на этом месте не было»[Jack Finegan, Light from the Ancient Past. The Arheological Background of the Hebrew-Christian Religion, p.137.]. Приходится пустится в поиски «наиболее вероятного объяснения этой трудности». Оказывается, что не Бетэль следует считать разрушенным израильтянами в этот период, а Аи. Опять историческую достоверность богодухновенной Библии приходится признать весьма относительной…

В журнале «The Biblical Archaeologist» по поводу раскопок Бетэля сообщается, что он был разрушен «войсками Иисуса Навина». Заодно говорится то же самое о городах Давир, Лахиш и Газор. Но никакого подтверждения этого положения археологическими данными в статье не оказывается, если не считать указания на то, что эти города были явно кем-то разрушены. И к сему дается в сноске сконфуженная оговорка насчет того, что «проблемы, связанные с завоеванием Иисуса Навина, многообразны и сложны»[James L. Kelso, Excavations at Bethel, «The Biblical Archaeologist» No.2, May 1956, p.39.]. Еще бы не сложны, когда никакие поиски не дают возможности обнаружить ничего конкретного, подкрепляющего библейское сказание!

В статье о результатах раскопок города Газор [См. «The Biblical Archaeologist» No.2, May 1957, v.XX, p.35.]. израильский археолог И. Иадин настойчиво оперирует утверждениями, что этот город был разрушен евреями при завоевании ими Ханаана под руководством Иисуса Навина в XIII веке до н. э. На чем он при этом основывается? Только на археологические свидетельствах того, что город был разрушен в XIII веке. Одно это Иадин считает достаточным для утверждения о том, что евреи именно в XIII веке вышли из Египта и пришли в Ханаан. И он совсем не утруждает себя заботой о согласовании этого утверждения с многочисленными историческими данными о том, что евреи жили в Палестине уже в XV веке до н. э. А главное, ведь нет никаких оснований считать, что именно во время еврейского нашествия был разрушен Газор. Как и во многих других случаях, мы имеем здесь дело с богословской спекуляцией, а не с объективным научным исследованием.

Известно, что американские капиталисты и церковники несколько раз снаряжали экспедиции на гору Арарат для поисков остатков Ноева ковчега. Никакими находками ни одна из этих экспедиций до сих пор не могла похвастать. Нет никаких сомнений, что они и впредь ничего не найдут, ибо ни Ноя, ни ковчега никогда не было. А был ил потоп? Наводнения в древности бывали довольно часто, правда, не столько в Палестине, сколько в Месопотамии. У людей, которые пережили такое наводнение, могло сложится впечатление, что оно охватило все землю. Не исключено, что одно из наводнений и послужило основой сказания о потопе, распространившегося среди населения Месопотамии и потом перешедшего в Палестину. Во всяком случае, искать Ноев ковчег занятие в достаточной степени бесполезное. Впрочем, известно, что американские экспедиции в районе горы Арарат больше занимались шпионажем, чем археологическими поисками.

Недавно в католической прессе было с большим шумом объявлено, что в Ватикане идут археологические раскопки с целью обнаружить гробницу и остатки апостола Петра, там якобы похороненного. Одно время появились даже сообщения о том, что найдено все интересовавшее церковь. В действительности ничего реального папским археологам обнаружить не удалось. Апостол Петр, как и остальные, за отдельными исключениями, евангельские персонажи, является мифической фигурой, порождением религиозной фантазии.

Мы сказали об исключениях. Действительно, в евангелиях упоминаются и исторические фигуры, например царь Ирод, первосвященники Анна и Каиафа, римский наместник Понтий Пилат. Было бы совершенно неправильно представлять себе, что в Библии все от начала до конца выдумано, что в ней нет ни одного исторического лица; здесь историческая истина уживается с явной фантастикой. В любом религиозном сказании фантастическим образом отражена действительность. Каким бы фантастическим извращениям ни подвергалось в религии отражение того общественного бытия, которое ее породило, нельзя забывать, что в основе религии, как формы общественного сознания, в конечном счете лежит реальная жизнь людей. Поэтому и в Библии обязательно должна была отразиться, хотя и фантастическим образом, жизнь людей того исторического периода, когда соответствующие библейские произведения появились. В этом отношении научный подход к Библии заключается в том, чтобы тщательно отделить исторические факты, отразившиеся в ней, от религиозно-фантастических легенд.

Археологические материалы оказывают науке большую помощь. Отдельные библейские сообщения, в основе которых лежат исторические факты, подтверждаются данными раскопок. Когда археологи раскапывают города, построенные древними ассиро-вавилонскими царями, египетскими фараонами и другими властителями, имена которых фигурируют в Библии, когда находят многочисленные таблички с перепиской этих людей и записями об их деяниях, библейские рассказы о них приобретают значение исторического источника. Навуходоносор, Тиглатпаласар, Асархаддон, Шеншок и другие ― это уже теперь не только и не столько библейские персонажи, сколько реальные исторические фигуры, а то, что сообщает о них Библия, включилось в общую сумму исторических источников, касающихся этих личностей.

В Библии рассказывается о том, как древний Израиль воевал против моавитского царя Меши. Раскопки обнаружили каменную стелу Меши, на которой описана его деятельность. Там, в частности, сказано: «Омри, царь израильский, ― тот теснил Моава много дней, потому что гневался Кемош (бог, в которого веровали моавитяне. ― И.К.) на страну свою. И наследовал ему сын его, и сказал также он: «буду теснить Моава»… но я усладил мой взор на нем и на его доме, и Израиль совершенно погиб навеки». Можно отвлечься от того, что Меша в данном случае несколько преувеличил свои успехи. Важно, что мы имеем документальное подтверждение того, что на этот раз библейское сказание связано с реальным историческим фактом.

Бывает, что такое совпадение имеет место в менее существенных вопросах, но и эти случаи важны для исторической науки. Так, например, в Библии говорится, что царь Соломон любил лошадей и имел большое количество их. В результате раскопок древнееврейского города Мегиддо в 1928 г. были обнаружены остатки сооружений, которые по времени относятся к царствованию Соломона, а по характеру похожи на конюшни со стойлами на 228 лошадей. Многие археологи считают, что это развалины конюшен царя Соломона[Д. Финеган относится к этой гипотезе осторожно. Он считает, что найденные в Мегиддо сооружения скорей следует признать принадлежавшими царю Ахаву, но не исключает и возможности того, что это конюшни Соломона (см. Jack Finegan, Light from the Ancient Past. The Archeological Background of the Hebrew-Christian Religion, p.152).]. Не исключено, что это и так; значит, мы имеем в данном случае любопытное археологическое подтверждение одной из сторон библейской характеристики Соломона.

Некоторые археологические открытия в Месопотамии дали материал к объяснению отельных ветхозаветных легенд. Возможно, например, что легенда о строительстве вавилонской башни имеет в своей основе нечто реальное.

Исследование главного вавилонского храма Эсагилу показало, что при храме была в свое время ступенчатая башня, или зиккурат, как обычно назывались в Вавилоне такие башни. Они служили различным целям, как военным (наблюдение за возможным приближением врага), так и научным (астрономические наблюдения) и, вероятно, религиозно-культовым. Башня при храме Эсагилу называлась Этеменанки, или «Дом основания неба и земли»; ее высота доходила до ста метров. Еще до того, как пленные евреи были приведены в Вавилон, она была разрушена, потом ее начали восстанавливать при царе Асархаддоне. Ряд ученых считает, что именно об Этеменанки идет речь в библейском сказании о вавилонской башне. Они основываются на надписи, которая была вложена в стену при восстановлении здания. Там было сказано, что башня воздвигается «на груди преисподней так, чтобы ее вершина достигала неба», а в Библии, как известно, тоже говорится о построении башни «высотою до небес»[См. Бытие, гл. XI, ст.4.]. Когда евреи попали в Вавилон, реставрация башни еще не была закончена, поэтому у них могла возникнуть легенда о том, что первоначальный замысел заключался именно в достижении неба и что этот замысел не был осуществлен в результате вмешательства бога[См. В. Бузескул, Открытия XIX и начала XX века в области истории древнего мира, ч. I, стр.163―164.].

В некоторых случаях археологические находки подтверждают и иллюстрируют наиболее мрачные и ужасающие своей жестокостью страницы Ветхого Завета. Мы имеем в виду человеческие жертвоприношения и прежде всего приношение в жертву детей, о чем в Ветхом Завете много раз говорится с полной определенностью. Аврааму, например, как рассказывается в Библии, только вмешательство ангела помешало принести в жертву Яхве своего сына Исаака. Известен обычай приношения детей в жертву при закладке здания или городской стены. В Библии рассказывается, как некто Ахиил Вефилянин построил город Иерихон после его разрушения: «на первенце своем Авираме он положил основание его и на младшем своем сыне Сегубе поставил ворота его»[III книга Царств, гл. XVI, ст.34.]. Раскопки установили, что построение городских стен и отдельных зданий на костях приносимых в жертву младенцев были отнюдь нередким явлением. В постройках ряда древнееврейских городов (Мегиддо, Гезер, Иерихон) были найдены скелеты замурованных в стены детей. Не исключено, что найденные в Иерихоне скелеты и есть останки несчастных детей Ахиила Вефилянина, действовавшего, как уверяет Библия, «по слову господа»[Там же].

 

Исторически невозможное в Библии

Современная историческая наука располагает огромной массой точно установленных и проверенных фактов, относящихся к различным историческим периодам и ко всевозможным странам и народам. В свете этих знаний исторические повествования Библии могут быть подвергнуты достаточно точной проверке. Каковы итоги этой проверки? Оказывается, что в библейском «историческом» материале содержится огромное количество ошибок, много случаев прямого искажения истины или простого вымысла. Приведем несколько примеров.

В том месте книги Паралипоменон, где говорится о временах царя Давида, в еврейском подлиннике Библии сообщается, что евреи вносили на построение храма дарики. Эта персидская монета была пущена в ход царем Дарием, от которого и получила свое название. Но Дарий жил почти на полтысячелетия позже Давида, стало быть, при Давиде никаких дариков не могло быть.

В евангелиях рассказывается о том, что Иисус Христос родился «во дни царя Ирода»[См. евангелие от Матфея, гл. II, ст.1.] и что в это время Сирией правил наместник Квириний. Известно, однако, что царь Ирод умер за четыре года до того момента, к которому церковь относит рождение Христа, а Квириний в это время Сирией не управлял. Дальше сообщается, что этот самый Квириний предпринял перепись населения во всей стране и что родители Христа должны были прийти в город Бетэль пройти перепись. Это тоже неверно. Первая перепись в Иудее была проведена в 7 г.н. э., т. е. через семь лет после событий, к которым ее приурочивают евангелия, притом это была не перепись населения, а перепись имущества. Никаких поездок для того, чтобы пройти перепись, не могло быть: важно было записать жилище, скот, землю и т. д., а это можно было сделать только на месте.

Авторы евангелия обнаруживают незнание исторической обстановки Иудеи того времени, о котором пишут. Они рассказывают, например, что дочь царицы Иродиады Саломея плясала на пиру перед гостями, собравшимися у царя Ирода. Этого не могло быть, ибо по обычаям восточных стран того времени такое поведение опозорило бы царевну, так как плясали на пирах танцовщицы-проститутки из рабынь. Иисус, по евангелиям, изгоняет бичом торговцев, продававших в храме свои товары, опрокидывает их прилавки, «столы меновщиков» и т. д. Этого не могло быть, ибо в храме торговля никогда не производилась. В другом месте евангелий рассказывается о том, как Иисус, встретив бесноватого, изгнал из него огромное количество бесов и приказал им вселится в стадо свиней, которых было около 2 тысяч. В Палестине того времени не могло быть свиных стад, тем более таких больших, так как религия запрещала евреям свиноводство, как запрещает и сейчас.

В суде над Иисусом, рассказывают авторы евангелий, будто бы участвовало много первосвященников[См. евангелие от Матфея, гл. XXVI, ст.59; гл. XXVII, ст.1; евангелие от Марка, гл. XV, ст.31; евангелие от Луки, гл. XXII, ст.52.]. Между тем в Иудее мог быть только один первосвященник. В расправе над Иисусом, по евангелиям, участвуют все время римские солдаты. В то время их в Иудее не было. Гарнизон римских солдат был оставлен в Иерусалиме только после подавления иудейского восстания 60―х годов н. э., т. е. через несколько десятков лет после эпохи, к которой относятся описываемые события. Римский прокуратор Понтий Пилат, который будто бы принимает непосредственное участие в расправе над Иисусом, не мог этого делать по той причине, что его резиденция была не в Иерусалиме, где все это происходило, а в Цезарее, на берегу моря ― далеко от Иерусалима.

Насколько трудно добраться в Библии до исторической истины, можно видеть хотя бы на тех многочисленных фактических несообразностях, которые мы там находим.

Рассказывается, например, о войне, происходившей между иудейским царем Авией и израильским царем Иеровоамом. Об армии первого говорится, что она состояла из 400 тысяч отборных бойцов, а об армии второго ― что таких же отборных бойцов в ней было 800 тысяч[См. II книгу Паралипоменон, гл. XIII.]. Значит, помимо этих отборных сил, были, надо полагать, еще и войска. Но в древности никогда таких огромных армий не было ― это, безусловно, фантастические цифры.

Среди евреев, вышедших из Египта, было, как рассказывается в Библии, ни больше ни меньше, как 600 тысяч мужчин. Принято считать, что количество взрослых мужчин обычно составляет около одной пятой всего населения. Если исходить из этого расчета, то надо считать, что всего евреев из Египта вышло около 3 миллионов. Эта колоссальная масса народа за одну ночь прошла по территории Египта, перешла Красное море, сгруппировалась вокруг горы Синай, потом сорок лет единым потоком бродила по пустыне и, наконец, форсировав Иордан, вторглась в Палестину. Все это совершенно невероятно.

Немецкий военный историк Дельбрюк подверг проверке данные древнегреческого историка Геродота о численности войск Ксеркса в греко-персидской войне. Геродот дает точную цифру ― 4200 тысяч вместе с обозами. Когда Дельбрюк произвел соответствующие подсчеты, оказалось, что такая колонна персов в походе должна была растянутся не менее чем на 3 тысячи километров. Попробуем воспользоваться данными этого авторитетного исследователя в нашем случае. Колонна евреев должна была занять в походе не менее 2 тысяч километров при условии соблюдения современной маршевой дисциплины, что само по себе маловероятно. По прямой линии расстояние от реки Нил даже в верхнем ее течении до северных границ Палестины составляет примерно около 1000 километров. Если даже удвоить эту цифру и считать, что вместе с изгибами караванного пути, по которому должна была следовать колонна, она составляет 2 тысячи километров, то и в этом случае получится, что, когда голова колонны уже прошла всю Палестину, ее хвост должен был еще находится в исходном пункте. Блуждать по Синайской пустыне такая масса народа не могла, ибо весь Синайский полуостров представляет собой маленькую территорию, на которой 3 миллиона человек не могли бы даже как следует разместится. Что же касается перехода через Красное море всей колонны в течение одной ночи, то это тоже фантастика. Подсчеты показывают, что для этого понадобилось бы не менее недели, даже при условии, что воды моря, действительно, расступились, как написано в Библии.

Конечно, верующие нам могут возразить: для бога все возможно; уж если он заставил расступится воды Красного моря и дал возможность евреям пройти по воде, как по суху, то что ему стоило даже не в одну ночь, а в одну минуту переправить миллионы через это море. Мы, однако, не занимаемся здесь вопросом о возможности или невозможности чудес об этом мы поговорим дальше. Покамест мы рассматриваем реальную историческую возможность описанных в Библии событий и устанавливаем, в какой мере можно всерьез принимать ее историческое повествование. Если исходить из возможности чудес, то вообще никакие рассуждения и никакой анализ невозможны. Какой вопрос ни поставишь, на все можно ответить, что это чудо, чуду же никакая логика не присуща…

Фактические несуразности наблюдаются в Библии и по сравнительно мелким вопросам. Например, когда царь Герарский соблазнился красотою жены Авраама Сарры, ей было, судя по библии, ни мало ни много, как девяносто лет[См. бытие, гл. XVII, ст.17.]. Довольно любопытен и такой факт: Иаков старается не отпускать от себя младшего сына Вениамина и все время держит его при себе; сам Вениамин именуется отроком, но этот «отрок» имеет уже, оказывается, десять человек детей ― все они перечислены по именам[См. там же, гл. XLVI, ст.21.]. При такой небрежности в освещении фактов, конечно, любые ошибки и любые искажения могли иметь и, действительно имеют место в Библии.

Одним словом, с исторической истиной в Библии дело обстоит весьма неблагополучно.

Исторические ошибки и искажения в библии становятся вполне объяснимыми, если рассматривать библия как произведение, созданное на земле самими людьми и если как следует разобраться в ее истории.

Нет ничего удивительного в том, что книга, которая составлялась в течение целого тысячелетия огромным количеством авторов, содержит в себе много ошибок и неувязок; было бы странно, если бы все библейские авторы оказались одинаково знающими и добросовестными людьми. Важную роль играет еще одно обстоятельство. Многочисленные авторы библейских книг исходили в своей работе из определенных религиозно-назидательных целей, поэтому они старались подгонять исторические факты под свои схемы и укладывать в эти схемы распространенные в народе мифы и сказания. Когда же оказалось, что для обоснования данной религиозной идеи не хватает исторических фактов, даже подтасованных, не хватает также существующих уже и распространенных в народе мифов, тогда авторы сами выдумывали факты и сочиняли мифы. В результате получалось невообразимо запутанное смешение исторического с фантастическим, истины с вымыслом.

Хоть и с большой неохотой, но признать это вынуждены и богословы. Например, лютеранский ученый богослов Эйсфельдт пишет: «Что касается данной в Новом Завете исторической картины, то надо признать, что она для современных людей не является безоговорочно авторитетной, многими она может приниматься с еще большими оговорками, чем физическая картина. Если в Послании к Галатам (III, 16) говорится, что между Авраамом и Моисеем прошло 430 лет, то это ни в коем случае не дает такой ветхозаветной хронологии, которая может быть принята ученым теологом»[Otto Eissfeldt, Geschichtliches und Ubergeschichtliches im alten Testament, S. 39.].

Любопытный обмен репликами по поводу исторической достоверности Ветхого Завета произошел на парижском конгрессе библейской археологии и ориенталистики. Католический священник Коппенс заявил в своем выступлении: «Не следует преувеличивать историческую ценность книг Ветхого Завета. Только автор биографии Давида заслуживает своей объективностью названия историка»[ «La Bible et L'orient. Travaux du premier congres d'archeologie et d'orientalisme bibliques», p.35.]. Ему ответил на это богослов М. Дорм, причем ответ оказался весьма неубедительным. В протокольной записи он выглядит так: «М. Дорм указал на значение жреческого источника, который сообщает чисто светские сведения, например географические и этнографические отрывки, содержащиеся в главе X книги Бытия»[ «La Bible et L'orient. Travaux du premier congres d'archeologie et d'orientalisme bibliques», p.35.]. Какие же географические и этнографические сведения содержатся в главе, на которую ссылается Дорм? «Вот родословие сынов Ноевых, ― начинается эта глава, ― Сима, Хама и Иафета. После потопа родились у них дети. Сыны Иафета: Гомер, Магог, Мадай…» После этого идет совершенно мифическая родословная остальных сыновей Ноя и их детей, а в заключение сказано: «Вот племена сынов Ноевых, по родословию их, в народах их. От них распространились народы по земле после потопа»[Бытие, гл. X.]. Можно сказать, что представления об этнографии и географии, которыми оперирует богослов Дорм, недалеко ушли от допотопных.

Не следует искать истину и в так называемых пророчествах Библии.

 

Пророчества

О них ходит много всяких разговоров среди верующих. И, как правило, все эти разговоры основаны на незнании сути дела, чаще всего на незнании Библии.

Есть в Библии много пророчеств о давно прошедших временах. Например, в книгах, которые так и называются книгами Пророков (Исаии, Иеремии и др.), будто бы было предсказано покорение Иудеи Ассирией и Вавилоном, и все эти события потом действительно произошли. На самом деле подавляющее большинство подобных пророчеств было сделано задним числом, после того, как события уже совершились.

Большинство пророческих книг было написано в эпоху вавилонского плена и после нее, а их выдавали за книги, написанные еще в древности. Некоторые из пророчеств были сделаны незадолго до тех событий, о которых в них говорится, и фактически были основаны на трезвом расчете обстановки. Например, пророк Иеремия жил до завоевания Иудеи Вавилоном и во время этого завоевания. Учитывая складывавшуюся международную обстановку, он делал вполне обоснованные выводы о неизбежности завоевания маленькой Иудеи мощным Вавилоном. Больше того, исходя из этого, он вел активную пораженческую агитацию среди своих соотечественников; по существу он был настоящим агентом паработителей-вавилонян. Но дело здесь совсем не в пророчестве, а в трезвом и, может быть, корыстном расчете, учитывавшем реальное соотношение сил.

Основное из пророчеств, которое повторяется во многих библейских книгах, заключается в том, что после тяжелых времен плена, рассеяния и рабства для избранного богом народа наступит, наконец, избавление и счастливая жизнь, причем в некоторых библейских книгах эта счастливая жизнь представляется как господство над другими народами. Последнее никак не сбывалось. Были пророчества об избавлении от вавилонского господства, они как будто сбылись, но тут же на смену вавилонскому господству пришло персидское, потом греческое, которое сменилось римским, и т. д. Пророки занимались по существу тем, что непрестанно откладывали платеж по векселю, но этот платеж так и не наступил, хотя все указывавшиеся сроки давным-давно прошли.

В Новом Завете пророчества этого рода выглядят несколько по-иному. Здесь уже имеется в виду спасение не еврейского народа, а всего человечества. Должен наступить конец света, должен прийти Антихрист и вступить в борьбу с богом; после сильнейших потрясений победит Христос, и наступит на земле царство небесное; воскреснут все мертвые и предстанут перед Страшным Судом, который осудит одних людей на вечные муки, других ― на вечное блаженство. В Новом Завете этот мотив постоянно повторяется, причем даются категорические заверения о том, что это наступит очень скоро: «не прейдет род сей, как все сие будет»[Евангелие от Матфея, гл. XXIV, ст.34.]. Это значит, что конец света наступит на протяжении жизни одного поколения, иначе говоря, он должен был наступить уже тысячу девятьсот лет тому назад. Но свет существует до сих пор! Основное пророчество Библии оказалось несостоятельным.

Много раз в истории нашей страны и стран Запада христианские церковники и сектантские руководители заявляли, что наступили или наступают «последние времена» перед концом света. Они производили всякие сложные вычисления по библейским текстам и устанавливали безошибочные, по их мнению, сроки, в которые следует ждать неизбежного, светопреставления. К 1000 г. христианское духовенство Западной Европы приурочивало абсолютно неизбежный конец света. Верующие не считали нужным даже засевать поля осенью 999 г., в результате чего разразился, конечно, страшный голод, и для многих погибших от голода людей, действительно, наступил конец света. После этого светопреставление много раз откладывалось. Оно «должно» было состоятся в 1198 г., потом ― в 1524, 1532, 1819, 1832, 1836, 1843, 1896 гг. и, наконец, в наше время ― в 1925, 1932 гг. и т. д. Убеждение в том, что конец света наступит, и сейчас в достаточной мере распространено. Церковные деятели, сектантские руководители, еврейское духовенство и теперь многозначительно говорят о «знамениях» приближающегося конца света, но факт остается фактом: до сих пор библейские пророчества о конце света регулярно проваливались.

Мы подчеркиваем, что в данном случае речь идет о действительном предсказании, хотя и провалившемся, потому что во многих случаях за предсказание или пророчество в Библии принимается то, что совсем не является таковым. Выше уже говорилось о тех «пророчествах», которые делались {после} соответствующих событий. Но есть в Библии и другая разновидность мнимых пророчеств. Когда, например, говорится, что будет глад и мор, будут войны, пойдет брат на брата и т. д., то это вообще не предсказание. В обществе, основанном на эксплуатации человека человеком, голод и эпидемии были обычным явлением. То же относится и к войнам, в частности, к гражданским войнам, когда восстает «брат на брата». Заявление о том, что будут голод или войны, всегда можно было сделать без всякого риска ошибиться. Пророчества здесь нет никакого.

Среди верующих распространены нередко слухи о пророчествах, которых вообще нет в Библии. Как правило, из верующих мало кто знает Библию, поэтому люди не всегда могут проверить распространяемые слухи. А иногда эти слухи такого рода: в Библии, мол, предсказано все, что теперь на свете происходит: и самолеты, и телевидение, и чуть ли не атомная бомба… Ничего этого в Библии нет, а подобные разговоры рассчитаны на чересчур легковерных людей.

Да и откуда люди, которых именуют библейскими пророками, могли узнать истину о последующих временах вплоть до нашей эпохи? Религия говорит, что пророки были не обыкновенными людьми, а исключительными, отмеченными самим богом, и что поэтому бог сообщал им свою волю и свои намерения как насчет ближайших времен, так и насчет отдаленных. Действительно, то, что рассказывается в Библии о пророках и их образе жизни, нельзя считать обыкновенным. Чтобы прийти в то иступленное состояние, в котором они могли пророчествовать, они должны были безудержно скакать и прыгать, иногда наносить себе ножевые и другие раны или принимать побои от других людей. О некоторых пророках вообще рассказываются совершенно диковинные истории. Так, например, пророк Иезекииль должен был, как рассказывается в Библии, по приказанию бога совершить следующие действия: съесть целиком пергаментный свиток, очевидно, с письменами; затем 390 дней непрерывно лежать на левом боку, 40 дней ― на правом боку; есть и пить он должен был в течение этого времени строго определенную, дозированную по весу пищу, причем в рацион святого человека должны были входить ячменные лепешки, замешанные на человеческих испражнениях…[См. книгу пророка Иезекииля, гл. III и IV.] Нельзя отрицать, что образ жизни, который вел Иезекииль, был весьма странным, но есть ли какие-нибудь основания думать, что это давало ему возможность знать будущее?

Таких «пророков», о которых рассказывается в Библии, этнографическая наука наблюдала и еще теперь нередко наблюдает у многих народов, преимущественно находящихся на низком уровне развития. Это так называемые шаманы. Они тоже пляшут и прыгают, пока не придут в состояние исступления, бьют в бубны и барабаны и иногда играют на примитивных музыкальных инструментах, иногда нуждаются в том, чтобы им играли во время пророчествования или камлания, наносят себе побои и раны и т. д. Так же, как и библейские пророки, они «предсказывают» будущее, толкуют настоящее, обладают якобы некоей таинственной властью над миром духов и богов.

Пророки, по Библии, считались психически ненормальными людьми, и сама эта ненормальность оценивалась как признак особой «отмеченности» данного человека богом. Шаманы во многих случаях тоже являются психически неуравновешенными людьми, и эта неуравновешенность считается признаком особого призвания таких людей. Древние евреи могли, конечно, в необычном поведении Иезекииля видеть печать божественного призвания этого человека. Но мы, люди современного общества, не сможем опускаться до их уровня. Мы знаем, что такое нервная система человека и как можно привести ее в возбужденное состояние, что может послужить причиной всевозможных видений и галлюцинаций, каковы причины психических болезней. Видеть «пророчество» в бреде больного человека нет никаких оснований. Разумеется, нельзя верить пророчествам и в тех случаях, когда их делают ловкие обманщики, а такие случаи довольно часты.

 

Почему нельзя верить рассказам о чудесах?

До сих пор мы сопоставляли библейские сказания с исторической истиной, с достоверными фактами исторической науки. Посмотрим, как будет выглядеть истинность Библии, если сравнить ее содержание в тем, что установили естественные науки. В этой связи мы остановимся на вопросе о библейских чудесах.

Подавляющее большинство библейских сказаний основано на религиозном представлении о возможности чудес, т. е. о том, что законы природы могут нарушатся либо по распоряжению бога и его уполномоченных ― ангелов, пророков, святых и т. д., либо в результате искусных махинаций врагов бога жрецов «ложных» религий, разного рода волхвов и колдунов. Почти все библейские книги пестрят рассказами о чудесах и вообще явлениях, которые могли бы происходить только в том случае, если были бы возможны нарушения законов природы. Если считать, что такие нарушения возможны, тогда нет смысла даже сопоставлять различные библейские сказания с данными естественных или других наук, потому что в любом случае у защитников Библии есть дежурный ответ: конечно, нормальным порядком это не могло произойти, но здесь было чудо, а чуду никакие законы не писаны.

Все без исключения явления природы и общества, которые мы наблюдаем, имеют определенные естественные причины и подчиняются определенным закономерностям. Различные науки изучают эти закономерности и устанавливают, что возможно и что невозможно, что должно было при данных условиях обязательно произойти и что никак не могло произойти. На основании, например, астрономических наблюдений наука устанавливает, что затмение Солнца должно начаться в такой-то день, час, минуту и секунду, даже в такие-то доли секунды, что оно в данном районе будет продолжатся точно определенное до долей секунды время, что Солнце в данном географическом пункте затмится именно на такую-то часть своей видимой поверхности. Если вычисления произведены правильно, то никакое «опоздание», никакая «поспешность» Солнца невозможны ― это было бы нарушением законов природы.

В прежние времена рассказов о чудесах ходило среди населения великое множество. В древности и в середине века «чудо» вообще считалось обычным явлением. Но возьмем времена, более близкие к нам. До революции в России постоянно «происходили» чудеса. В разных церквах и монастырях хранились чудотворные иконы, к которым верующие совершали паломничества за исцелением от какой-нибудь болезни или за другим чудом. И считалось совсем неудивительным, когда безнадежно больные как-будто выздоравливали, слепые как-будто прозревали и т. д. А сколько было икон, которые вдруг начинали плакать?! Нередко иконы обновлялись: старая закопченная темная икона вдруг превращалась в новенькую и чистенькую. Открывались чудотворные источники или ключи, вода которых при соответствующей молитве, которую должен был произнести священник за определенное вознаграждение, давала якобы исцеление от всех болезней. «Чудеса» совершали у мощей святых угодников. Да и само существование мощей было, конечно, чудом. Как же не чудо, если труп человека не только не разлагался, а, наоборот, полностью сохранялся и даже иногда начинал «благоухать»?!

В первые годы и даже первые десятилетия после революции рассказы о чудесах также имели большое распространение: обновлялись и плакали иконы, рождались телята с человеческими головами, сразу после появления на свет начинавшие пророчествовать, и т. д. А в разных странах за рубежом и теперь ходит много разговоров о чудесах и сверхъестественных явлениях. Много чудотворных икон, источников, мощей, разного рода реликвий, вроде кусков дерева с креста, на котором якобы был распят Христос, служат до сих пор предметом поклонения.

Но стоит призадуматься над одним любопытным фактом. У нас в стране уже теперь все реже можно услышать о происходящих где бы то ни было «чудесах». Иконы, например, перестали обновляться и плакать. Почему? Да просто потому, что народ стал более трезво и более критически смотреть на вещи. Хотя верующие у нас еще есть, но и они теперь не так слепо доверяют всему, что им говорят и что могут сказать. Пожалуй, захотят проверить сообщение о чуде, и тогда может быть выяснится, что чуда-то никакого и нет… Неудивительно, что и охотников стать чудотворцами у нас все меньше и меньше.

Остается незыблемым тот факт, что каждый раз, когда сообщение о чуде подвергается беспристрастной и точной проверке, оно обязательно оказывается ложным. В первые годы после революции были вскрыты многочисленные мощи всевозможных угодников и чудотворцев. Вскрытие мощей производилось всякий раз авторитетной комиссией, в которой участвовали не только представители государства, но и деятели науки, представители общины верующих данной церкви, служители церкви священники, епископы. При вскрытии присутствовала масса народа, все делалось открыто, абсолютно исключен был обман с чьей бы то ни было стороны. Какие же получились результаты?

Ни разу, буквально ни разу не подтвердилось то, чему учила церковь: ни в одном случае не было обнаружено «нетленное» тело. В самом лучшем для церкви случае налицо оказывался мумифицированный труп, совершенно высохший и иногда частично разрушенный. Естественная мумификация трупов ― дело давным-давно известное и не содержащее в себе ничего чудотворного ― при определенных условиях почвы и климата это происходит довольно часто. Но и мумифицированных трупов оказалось довольно мало. Как правило, обнаруживались скелеты без всяких остатков тканей или кожного покрова, а то и просто посторонние предметы, вроде кирпичей, ваты и т. д. Церковники абсолютно ничем не могли обосновать свои прежние заявления о чудесах, якобы происходивших вокруг отныне разоблаченных «мощей».

Если проверить таким же способом содержимое всех чудотворных объектов в современных буржуазных странах, то и там обнаружится такая же неприятная для церковников картина. К их счастью, они пока имеют возможность укрывать от народного контроля свои темные дела. Иначе, без всякого сомнения, все мощи и реликвии оказались бы разоблаченными. Достаточно сказать, что кусков «животворящего древа» с креста Иисуса показывается в разных церквах и соборах столько, что их хватило бы, вероятно, на целую дюжину крестов вполне достаточного размера. Но чудеса творятся у всех этих кусков дерева, ― только, конечно, непроверенные…

Мы хотели бы, чтобы читатель нашей книги призадумался над вопросом: видел ли он сам когда-нибудь чудо собственными глазами или только слышал о чудесах от других людей? И уверен ли он в том, что, когда ему приходилось собственными глазами видеть странное явление, похожее на чудо, не было обмана или самообмана? Без тени сомнения мы можем утверждать, что подавляющее большинство читателей скажет, что собственными глазами они никогда чудес не видели, но что вот дед рассказывал, сосед когда-то говорил, что ему знакомый рассказывал и т. д. Не исключено, правда, что кто-нибудь и собственными глазами видел что-то похожее на «чудо». Но каждый раз в этих случаях не было главного ― проверки. Если разобраться в каждом таинственном случае, он окажется вполне объяснимым, а чудо предстанет перед нами или как результат самообмана, или как ловко инсценированное жульничество.

В отношении библейских чудес мы никакой проверки произвести не можем: что можно проверить теперь, через две-три тысячи лет? Но если мы хотим правильно мыслить, мы должны соблюдать законы логического мышления, в том числе закон достаточного основания. Он гласит: все, что ты мыслишь, должно иметь достаточное основание. Если нам предлагают мыслить библейские чудеса как реальные, происходившие когда-то события, то мы должны знать основания, которые позволяют нам делать это.

В самом деле, откуда мы знаем, что эти чудеса действительно происходили? Сами по себе рассказы о них не содержат абсолютно никаких гарантий достоверности. Ведь если я сообщу вам, что вчера я воскресил человека, умершего три дня тому назад и уже начавшего разлагаться, вы или просто не поверите мне, или потребуете доказательств. Сам факт того, что я рассказываю об этом, вам, безусловно, представится далеко не достаточным основанием для признания достоверности данного события. И вы будете совершенно правы: мало ли что можно рассказать!

Какие же основания у библейских рассказов о чудесах? Церковь отвечает: основанием нашей веры в библейские чудеса является авторитет церкви, которая подтверждает истинность рассказов о них. А на чем основан авторитет церкви? На той же Библии, которая утверждает, что Иисус Христос основал свою церковь и передал ей часть своей святости. Католическая церковь настаивает даже на том, что римский папа в качестве главы ее может судить о всех религиозных делах абсолютно непогрешимо и что его мнение по любому религиозному вопросу выражает мнение самого бога. Обосновывается это снова ссылкой на Библию. Получается любопытный логический круг: вера в библейские повествования основана на авторитете церкви, а авторитет церкви основан на библейских повествованиях. Настоящего же основания ни для признания достоверности библейских чудес, ни для признания авторитета церкви не существует. По сути дела, нам предлагают верить на слово, не приводя ни малейших доказательств.

Когда рассказывают о таких событиях, которые сами по себе правдоподобны, мы обычно все равно ищем подтверждения этим рассказам, в особенности если вопрос для нас важен; мы не удовлетворяемся одним сообщением. Но когда нам говорят о событиях невероятных, о том, что пятью хлебцами накормили 5 тысяч человек, что воскресили мертвеца, который уже стал разлагаться, что море расступилось по требованию человека и пропустило по своему дну колонну переселенцев, мы не можем не требовать подтверждения и доказательств. А этих доказательств, конечно, нет и не может быть.

В евангелиях рассказывается, что, когда Христа распяли, «было же около шестого часа дня; и сделалась тьма по всей земле до часа девятого. И померкло солнце, и завеса в храме раздралась по средине»[Евангелие от Луки, гл. XXIII, ст.44―45.]. В евангелии Матфея к этому добавляется, что «завеса в храме раздралась надвое, сверху донизу; и земля потряслась; и камни расселись; и гробы отверзлись; и многие тела усопших святых воскресли, и, выйдя из гробов по воскресении его, вошли во святый град, я явились многим»[Евангелие от Матфея, гл. XXVII, ст.51―53].

События, как видим, произошли весьма серьезные: землетрясение, солнечное затмение на целых три часа, воскресение многих умерших… Такие чрезвычайные обстоятельства никак не могли остаться незамеченными. Солнечного затмения сразу «по всей земле» да еще на целых три часа никогда не происходило, да и произойти естественным порядком не может. Если же оно произошло в порядке чуда, то как могло случится, что никто его не заметил ни в Риме, ни в Греции, ни в эллинистическом Египте, где к этому времени уже существовало регулярное научное наблюдение над явлениями природы, где ученые-естествоиспытатели регулярно описывали все более или менее выдающиеся явления? Между тем, такого удивительного, небывалого затмения Солнца никто не заметил. В литературе того времени буквально ничего о нем нет, хотя, например, такой ученый древности, как Плиний Старший, живший как раз в этот период, оставил в своей «Естественной истории» подробное описание всего наблюдаемого им. Сообщению о землетрясении в этот день мы не находим никаких подтверждений. Получается, что такие удивительные чудеса, совершившиеся в масштабе всего земного шара, видели только авторы евангелий, а все остальное человечество было слепо и глухо…

Больше того, нельзя себе представить, чтобы эти «знамения» не убедили людей в истинности христианства. Совпадение стольких потрясающих «чудес» обязательно должно было заставить население всего земного шара (землетрясение и солнечное затмение были ведь сразу по всей земле!) обратиться в христианство. Но этого не произошло: ни на кого, кроме нескольких римских солдат, о которых в этой связи рассказывается в евангелиях, знамения не подействовали. Возьмем даже такую деталь. Завеса в храме в момент смерти Иисуса сразу разделилась на две. И верующие евреи, включая фарисеев, так чувствительные ко всякому чуду или слуху о чуде, оставили это без внимания, не уверовали в Христа? Невероятно! К тому же это было не первое увиденное ими чудо, сотворенное Иисусом. Как же они могли не откликнуться на проповедь христианства?!

В Библии рассказывается, как во время ареста Иисуса апостол Петр отрубил рабу первосвященника Малху ухо и как Иисус тут же одним своим прикосновением прирастил ухо и исцелил рану. И никто не обратил на это ни малейшего внимания? Иисус ходил по Палестине и повседневно творил самые потрясающие чудеса; и так мало людей уверовало в него? Абсолютно невероятно.

Молчание всех остальных современников событий, описанных в евангелиях, кроме евангелистов, следует рассматривать не просто как отсутствие доказательств в пользу евангельских чудес. Это доказательство против них. Если никто из «при сем присутствующих» не заметил чудес, значит, их не было.

Их не только не было, их не могло быть, ибо законы природы нерушимы и не допускают никаких исключений. Ни теперь, ни в прошлом, ни когда бы то ни было в будущем невозможно, чтобы происходили чудеса, о которых рассказано в Библии. А поскольку это так, значит, в основном все библейское учение построено на вымысле и противоречит истине. Фундаментом этого учения являются мифы о чудесах. Начинается Библия с мифа о сотворении мира, кончается мифом же о воскресении Христа и о неизбежном его чудесном же втором пришествии. По основным вопросам, составляющим мировоззрение человека, Библия дает фантастические и стало быть наивные, несостоятельные, запутывающие человека объяснения. Разберем некоторые из них.

 

О происхождении и строении Вселенной

Ветхий Завет начинается, как известно, с повествования о том, как бог сотворил мир. С точки зрения религиозной догматики, если пытаться последовательно проводить ее положения, само это повествование не выдерживает критики. Оно не соответствует религиозному же учению о боге.

Согласно этому учению, бог ― существо неизменяемое, т. е. постоянно пребывающее в одном и том же положении, в одном и том же состоянии духа, «вседовольное». А оказывается так, что бог целую вечность не испытывал никакой потребности в существовании мира, потом вдруг ощутил такую потребность и решил сотворить мир. Это уже не вседовольное и неизменяемое существо, а обыкновенная личность наподобие человеческой, могущая в одно время испытывать одни потребности, в другое ― другие. Последовательно на протяжении недели он создавал все существующее. И каждый раз, создав очередную область природы, бог убеждался в том, что «это хорошо». Так и повторяется в книге Бытия несколько раз: «и увидел бог, что это хорошо»[Бытие, гл. I, ст. 4, 10,12,18,21,25.]. В конце же всего процесса творения он подвел общие итоги: «И увидел бог все, что он создал, и вот, хорошо весьма»[Там же, ст.31.].

Все это никак не вяжется с тем представлением о боге, которое сама же религия настойчивым образом проповедует. Всеведущий бог, оказывается, заранее не знал, что выйдет из его трудов, хорошо ли все это получится. И, только уже создав, он убеждался в том, что получается довольно прилично… Кстати сказать, такое заключение его следует признать чересчур поспешным, ибо очень скоро, как рассказывает сама Библия, бог вынужден был признать, что он плохо создал мир, вынужден был раскаиваться в том, что предпринял это дело.

Библейские сказания о сотворении мира противоречат тем знаниям, которые человечество добыло на протяжении своей истории. Они полностью противоречат данным науки, общественной практики человека и просто здравому смыслу.

Основным незыблемым законом мироздания является закон сохранения материи и энергии, подтвержденный точнейшими опытами и успехами основанной на нем человеческой практики и техники. Согласно этому закону, ни малейшая доля материи или энергии никогда не может ни исчезнуть, ни появиться; она может только перейти в другую форму. Абсолютная правильность этого закона постоянно доказывается человеческой практикой: развитием промышленности, сельского хозяйства и т. д. Можно сказать с полной уверенностью: все, что противоречит закону сохранения материи и энергии, безусловно, ложно. И если в описании какого―нибудь явления обнаруживаются элементы такого противоречия, значит, здесь вкралась серьезная ошибка ― либо в процессе наблюдения, либо в процессе теоретического осмысления этого наблюдения.

Что касается библейского сказания о сотворении мира, то оно полностью противоречит закону сохранения материи. Бог якобы создал мир из ничего. Но что такое это самое «ничего»?

В свое время немецкий философ Иосиф Дицген рассуждал так: ничего ― это значит не то, не другое, не третье, а допустим, четвертое или пятое; что-нибудь всегда было и всегда должно быть. «Ничего» в абсолютном смысле не существует. Нет всегда чего-нибудь: Земли, Солнца, тех или иных небесных светил, может не быть человека, животных, может не быть атмосферы или воды, но что-то всегда есть, и это что-то существует в пространстве и времени. Еще Энгельс в свое время остроумно заметил, полемизируя с Дюрингом, что тот признает возможность существования такого времени, когда не было времени. Понятие «ничего» есть абсурдное понятие, которому в реальности не соответствует никакое содержание. Значит, из ничего сотворить мир невозможно, и легенда о его творении оказывается лишенной смысла.

Вселенная существует вечно, она не имела начала, она не будет иметь и конца. Поэтому создать ее никто не мог.

Для верующего человека представление о вечном существовании природы кажется немыслимым. Он рассуждает так: все, что я вижу и знаю, когда-нибудь кем-нибудь было сделано; должна же была когда-то быть «сделана» и Вселенная. Библейские сказания как будто дают ответ на вопрос о происхождении Вселенной ― ее создал бог Яхве или Элохим. Стоит, однако, вдуматься в суть дела, чтобы легко понять, что ответа здесь, в действительности, нет. Если все существующее должно было быть кем-то создано, то и бог, которого верующий считает существующим, должен был быть когда-то кем-то создан… Исходить же из положения о том, что бог существует вечно, ― значит признавать необязательным возникновение всего без исключения когда-то во времени. В самом деле, почему нельзя признать, что именно Вселенная, природа существует вечно и никогда не возникала? Это тем более необходимо признать, что природа-то уж безусловно существует и достижения современного естествознания обосновывают положение о вечном существовании Вселенной с абсолютной убедительностью и неопровержимостью.

Древние греки когда-то тоже размышляли над этим вопросом и не могли его решить. Им казалось невозможным, чтобы боги никогда не рождались, а существовали всегда спокон веков. Главный бог Зевс, как гласит греческая мифология, был сыном бога Крона, Крон родился от бога Урана, Уран родился от богини Геи, Гея ― от бога Хаоса… А дальше что? Все равно приходилось признать, что Хаос-то был изначален и вечен! С большим успехом можно было начинать всю линию развития прямо с Зевса, не измышляя ему предков, а всего верней было бы упразднить и Зевса, придя к тому, что Вселенная никем никогда не была создана.

Некоторые из мудрейших древнегреческих философов приходили к этому единственно правильному выводу. Гераклит, например, писал, что «этот космос… не создал никакой бог и никакой человек, но всегда он был, есть и будет вечно живым огнем». А религиозная фантазия той эпохи давала совсем другое решение вопроса о происхождении Вселенной, шедшее в том же направлении, что и библейское. Это было тысячелетия тому назад, когда наука еще была на крайне низкой ступени развития. Понятно, что тогда возникали такие наивные легенды, как библейское сказание о сотворении Вселенной. Но какой смысл нам теперь, в эпоху такого мощного расцвета культуры и науки, оставаться на позициях, которых придерживались люди в пору детства человечества?!

При всей очевидности выводов современной науки о вечности Вселенной церковники не могут отказаться от библейской легенды о сотворении мира. Еще в 1951 г. римский папа Пий XII публично заявил: «Творение мира во времени, а следовательно, творец мира, а следовательно, бог ― вот то слово, которого мы требуем от науки». Церковь требует от ученых, чтобы они приспосабливали науку к тому, что говорится в Библии, и даже к таким явно фантастическим легендам, как легенда о сотворении мира. И надо сказать, что такие ученые в капиталистических странах имеются. Они всячески стараются фальсифицировать данные естественных наук, чтобы из них можно было извлечь хоть косвенное подтверждение истинности Библии. Но кто не хочет насиловать свой разум, тот должен согласиться с единственно научным положением: Вселенная существует вечно. Библия и в этом вопросе, как и во всех остальных вопросах мироздания, дает вымысел вместо истины.

 

О происхождении и строении солнечной системы и Земли

О солнечной системе, о Земле и других небесных телах мы не можем сказать, что они существуют вечно. Как доказало естествознание, планеты солнечной системы, включая нашу Землю, и все остальные светила возникли в разные периоды существования Вселенной. Но есть ли в библейской легенде о сотворении небесных светил хоть капля истины?

В Библии дело выглядит следующим образом: вначале кругом была сплошная вода, и бог сначала разделил водную массу на «верхние» и «нижние» воды, между ними он поставил специально созданную «небесную твердь»; потом он стянул всю «нижнюю» воду в одно место, в результате чего появилась суша; потом он создал Солнце, Луну и звезды и «поставил их на тверди небесной». Иначе говоря, бог сделал твердый небесный свод и прикрепил к нему светила, дав им, правда, возможность двигаться по этому своду, чтобы, вращаясь вокруг Земли, освещать ее. Земля, с этой точки зрения, есть центр Вселенной. Насколько это все не вмещается ни в какие рамки истины и здравого смысла, можно понять при сопоставлении этой картины с научным представлением о строении Вселенной.

Прежде всего, никакой небесной тверди, к которой якобы прикреплены светила, не существует. Тот голубой купол, который представляется нам нависшим над землей, на самом деле является освещенной Солнцем атмосферой, окружающей со всех сторон нашу Землю. В силу ряда причин физического характера, которые точно выяснены современной наукой, атмосфера так рассеивает солнечные лучи, что получается эффект голубого цвета. Отпадает, таким образом, исходный пункт библейского повествования о сотворении светил.

Да и сами эти светила оказываются вовсе не специально приспособленными для обслуживания Земли, как это изображено в Библии. Земля в действительности ― не центр Вселенной, она ― сравнительно очень маленькое небесное тело, каких во Вселенной бесчисленное множество. И вовсе не Солнце вращается вокруг Земли, а наоборот, Земля вращается вокруг Солнца. Что же касается небесных светил, то каждое из них имеет собственную орбиту, и, кроме Луны, ни одно из них вокруг Земли не вращается. Вода на Земле не стянута в одно место, она находится в нескольких океанах и во множестве морей, рек и озер. Никаких «верхних» и «нижних» вод нет, и дождь, который проливается на Землю, вовсе не небесного происхождения, как это представляли себе авторы Библии. Этим истинам учат детей в начальной школе, но приходится их повторять, чтобы представить себе фантастичность библейских сказаний.

Мы являемся свидетелями таких великолепных успехов науки и техники, в свете которых даже как-то неловко говорить всерьез о библейских космологических представлениях. Построенные и запущенные советскими учеными искусственные спутники Земли бороздят мировое пространство по тем орбитам, которые были для них рассчитаны на основании знаний о строении Вселенной и солнечной системы, о законах движения небесных тел. Ни в какую твердь небесную наши спутники не упираются, и если еще требуется какое-нибудь доказательство того, что не существует неба отдельно от естественного мирового пространства, в котором движутся по своим орбитам различные светила, то такое доказательство налицо. Очень важно здесь ответить, что теоретические выкладки о движении спутников, заранее делаемые на основании установленных научных теорий, оправдываются практикой с математической точностью. А эти научные теории решительно несовместимы с библейскими мифами и представлениями, в частности с представлением о центральном положении Земли во Вселенной.

Опровержение наукой библейских представлений о центральном положении Земли во Вселенной имеет отношение не только к первым главам книги Бытия, где говорится о сотворении мира, но и ко всему содержанию Ветхого и Нового Заветов. Недаром церковь так ожесточенно преследовала ученых, доказывающих, что не Солнце вращается вокруг Земли, а, наоборот, Земля вращается вокруг Солнца.

Теперь церковники, в том числе и католические, не настаивают на том, что верна теория центрального положения Земли во Вселенной. Они не прочь даже иногда выразить лицемерное сожаление по поводу того, что когда-то от их благочестивого рвения страдали такие люди, как Галилей, что заживо сожжен был на костре Джордано Бруно. При этом вина все-таки возлагается не на церковь, а на ее жертвы: дескать, Галилей вел себя недостаточно скромно перед инквизиционным трибуналом, а Джордано вдавался в излишние философские рассуждения вместо того, чтобы держатся на почве научных фактов. В свете этих казуистических оправданий преступления церковников, травивших и истреблявших лучших представителей человеческого рода, великих деятелей науки, отнюдь не делаются меньше. К тому же, гелиоцентрическая теория (утверждающая центральное положение Солнца в нашей планетной системе), истинность которой не осмеливаются отрицать даже церковники, никак не может быть согласована с библейскими сказаниями.

Все библейское учение построено на том, что венцом творения является человеческий род, поэтому бог и поселил его в центре Вселенной, заставив все остальные небесные тела играть роль фонарей для освещения Земли. Но вот оказывается, что Земля совсем не является сколько-нибудь выдающейся и исключительной планетой в массе других небесных тел, что центра Вселенной вообще не существует, что центром солнечной системы является не Земля, а Солнце! Больше того, как доказывает современное естествознание, жизнь существует и на других планетах бесконечной Вселенной. Земля и в этом отношении не может быть и не является исключением. Значит, рушится все библейское построение.

Когда наукой было установлено, что Земля не занимает центрального положения во Вселенной, новозаветному мифу о Христе был нанесен сильнейший удар. Согласно этому мифу, пришествие Христа на Землю и перенесенные им здесь страдания ликвидировали зло во всей Вселенной. А оказывается, что бог спустился и воплотился в человеческом образе не в центре Вселенной, не в ее столице, а на какой-то песчинке, которой, по существу, и является наша Земля! Вся новозаветная история лишается даже подобия величественности и «вселенскости», она становится частным и мелким случаем, для которого богу совсем не следовало жертвовать собой. И если он спас обитателей Земли от последствий первородного греха их прародителей, то как же с живыми существами, которые, по всей видимости, должны быть на других небесных телах? И был ли там первородный грех, а если нет, то почему бог так обидел Землю и ее обитателей, что специально для них «попустил» ему свершиться?

Одна только постановка этих вопросов сразу обнаруживает несостоятельность библейских легенд о творении Земли и других небесных тел.

Первоначальное примитивное представление человека о мироздании состоит в том, что в мире существует два начала, ясно видимые им: земля, на которой он находится, и небо, распростершееся над землей. На этом примитивном, детски наивном представлении основана библейская легенда о творении. На самом деле мир не делится на землю и небо. Существует единая и многообразная Вселенная, не имеющая границ и пределов ни во времени, ни в пространстве. В этой Вселенной бесчисленные количества планет движутся по своим орбитам, подчиняясь закону всемирного тяготения и не имея никакой опоры в пространстве, не держась ни на китах, ни на слонах или черепахах, как этому учат религиозные сказания многих народов. Методы научного исследования этих вопросов настолько точны, что его результаты легко проверяются до мельчайших единиц в пространстве и времени, до метров и секунд. И в свете научных данных выглядит очень странно тот факт, что взрослые люди всерьез принимают библейские легенды.

Посмотрим теперь, можно ли найти хоть крупицу истины в библейском повествовании о сотворении живых растительных и животных организмов.

 

Сотворение растений, животных и человека

На время отвлечемся от Библии и обратимся к религиозным сказаниям иного порядка.

«Создатель Пунд-джел своим большим ножом срезал три крупных листа древесной коры, положил на один из них кусок глины и тем же ножом обработал ее и придал ей надлежащую плотность. Затем он переложил часть глины на другой лист коры и вылепил из нее человеческую фигуру… Такую же самую человеческую фигуру из глины он сделал и на последнем листе коры и так остался доволен своими произведениями, что от радости стал плясать вокруг них. Потом он взял волокнистую кору эвкалипта, сделал из нее волосы и приклеил их к голове каждой фигуры. Тогда он еще раз посмотрел на своих глиняных людей, опять остался очень доволен и опять от радости заплясал вокруг них. После этого он лег на них всем телом и стал дышать им прямо в рот, нос и в пуп, и они зашевелились, заговорили и встали на ноги, как совсем взрослые люди»[Дж. Фрэзер, Библейские сказания, М. ― Л. 1931, стр.17.]. Это легенда, записанная у австралийцев, из окрестностей Мельбурна; мы взяли ее изложение у английского этнографа Фрэзера.

В книге Фрэзера содержится огромное количество таких сказаний, записанных учеными и путешественниками у разных нехристианских и неиудейских народов земного шара. Мы приведем еще два примера.

«Даяки из области Сакарран в британской части острова Борнео (теперь остров Борнео является частью независимой Индонезии и «британской части» на нем нет. ― И.К.) рассказывают, что первый человек был сотворен двумя большими птицами. Сперва они пытались сделать людей из деревьев, но попытка оказалась тщетной. Потом они стали высекать их из скал, но каменные истуканы не могли говорить. Тогда они вылепили человека из сырой земли и влили в его жилы красную смолу… После этого они окликнули человека, и он отозвался, стали резать его тело, и кровь потекла из ран. И они дали ему имя «Танна Кумпок», т. е. «слепок из земли». Но некоторые из приморских племен даяков думают иначе. По их мнению, творцом людей является некий бог по имени Салампандаи. Он выбивает их молотком из глины в форме младенцев, которым предстоит родится на свет»[Дж. Фрэзер, Библейские сказания, стр.20.].

А вот легенда, записанная у племени куми на Филиппинских островах.

«Бог сперва создал мир и деревья и пресмыкающихся, а потом вылепил из глины два тела ― мужское и женское, но в ту же ночь, когда он окончил свою работу, явилась большая змея и, пока бог спал, сожрала оба тела. Так случалось два или три раза, и бог стал в тупик, не зная, как быть дальше, потому что ему приходилось работать целый день, не менее 12 часов, чтобы вылепить эту пару тел… Наконец, однажды утром он поднялся рано и начал с того, что сделал собаку и вложил в нее жизнь, а потом уже, изготовив вновь человеческие изображения, он в ту же ночь поставил собаку сторожить их, и когда пришла змея, то собака залаяла и прогнала змею прочь»[Там же, стр.23.].

В приведенных нами легендах о сотворении человека есть немало общего с ветхозаветной легендой. На самом деле, чем в принципе отличаются эти легенды от ветхозаветной? И библейская легенда, и другие, приведенные нами, основаны на фантазии. Ни одна из них не может быть доказана, ни одну из них нельзя принимать всерьез, ни одну нельзя предпочесть другой.

В самом деле, спросим мы верующего читателя, чем библейское сказание о сотворении человека убедительней, умней и просто достоверней тех сказаний, которые записаны этнографами у современных отсталых народов? Уровень этих легенд примерно один и тот же, да и по содержанию в них немало общего, вплоть до того, что во всех случаях человек делается из глины и в него богом вдувается душа.

Естественные науки выяснили действительное происхождение органического мира, всех существующих растительных и животных видов. Учение Дарвина раскрыло картину постепенного развития форм органической жизни на Земле, начиная с простейших растений и животных и кончая человеком. Около миллиарда лет тому назад на Земле возникла жизнь в простейших ее формах. Постепенное усложнение форм органической жизни приводило к появлению все новых и новых видов. Шел процесс постепенного развития жизни на Земле, и около миллиона лет тому назад здесь появился наиболее сложный и совершенный из существующих на Земле организмов ― человек.

Как бы ни пытались защитники религии выпутать «священную» книгу из конфузного положения, превращая дни творения Вселенной в «исторические эпохи», это не помогает: в Библии говорится именно о днях, разделявшихся между собой ночами, т. е. о нормальных сутках. Наука же показывает, что органическая жизнь на Земле должна была около миллиарда лет развиваться, чтобы породить самый сложный живой организм ― человека.

По Библии, одновременно появились все растения, потом все животные, потом сразу человек, да еще вылепленный богом из глины. Наука же показывает, как в процессе длительнейшего развития на протяжении сотен миллионов лет возникала жизнь, как потом появились простейшие живые организмы, как из них в свою очередь возникали более совершенные и сложно организованные, как постепенно через ряд промежуточных форм (питекантроп, гейдельбергский человек, неандертальский человек, кроманьонский человек) появился, наконец, человек современный. Можно ли примирить библейскую легенду с данными науки? Ни в коем случае!

Учеными найдены останки ― части скелетов и целые скелеты организмов, представляющих собой промежуточные формы между обезьяной и человеком. Скелеты неандертальского и кроманьонского человека найдены к настоящему времени в большом количестве. Как можно при таком положении оспаривать очевидный факт происхождения человека от других, низших животных видов, ближайшим из которых является обезьяна?! И защитник религии вынуждены всячески ухитряться и изворачиваться, чтобы, с одной стороны, не отрицать очевидные факты, а с другой стороны, спасти репутацию Библии. Для этого применяются различные приемы.

В упоминавшихся уже нами ранее папских документах содержатся образцы такого маневрирования, особенно в вопросе о происхождении человека. Признав допустимыми «дискуссии о теории эволюции», папа в то же время решительно осуждает тех ученых, которые считают дарвинизм не гипотезой, а доказанной теорией. Таким образом, формально католическая церковь как будто занимает нейтральную позицию в вопросе об истинности теории эволюции. Но это мнимый нейтралитет, ибо папа тут же формулирует несколько тезисов, признания которых он безоговорочно требует, и эти тезисы решительно направлены против теории эволюции. Перечислим их: «1) принципиальное превосходство человека над всеми остальными живыми существами, основанное на том, что он обладает душой; 2) первая женщина происходит от первого мужчины; 3) родоначальник людей не мог быть ничем иным, как человеческой тварью, другими словами, первый человек не мог быть потомком животного»[ «Gott, Mensch, Universum», S.222.]. Какие уж на такой базе «свободные дискуссии» о теории эволюции?!

Правда, здесь нет речи об изготовлении Адама из глины. Но то, что церковь всеми силами старается сохранить из библейских представлений, в не меньшей мере противоречит всем данным науки. При этом нельзя не обратить внимания и на другую сторону вопроса: прямо признать, что они отказываются от части библейских мифов (хотя бы от мифа об изготовлении первого человека из глины), у церковников не хватает ни мужества, ни элементарной честности. И к тому же, что тогда останется от учения о богодуховенности Библии и абсолютной истинности всех ее сказаний? Вот и приходится идти на хитроумные софистические увертки с аллегоризацией, символизацией и прочим казуистическим туманом.

Для характеристики позиции церковников в рассматриваемом вопросе интересен и следующий пример. Американская Энциклопедия в томе, который вышел в 1949 г., утверждает, что «библейское повествование о сотворении человека с наименьшим интеллектуальным развитием и о происхождении всего человеческого рода от сотворенной пары есть наиболее авторитетное свидетельство, которое мы имеем о первобытном человеке». Нам предлагают значит, несмотря ни на какие успехи естествознания, верить в авторитет библейского сказания о сотворении богом Адама и Евы и о происхождении людей от этой «первой пары». А как же согласовать с этим бесчисленные доказательства естественного и постепенного происхождения человека, как истолковать такие упрямые факты, как многочисленные скелеты неандертальцев? И автор строит «теорию», которая должна спасти «наиболее авторитетное свидетельство» перед лицом беспощадно опровергающих его фактов.

Он утверждает, что с момента сотворения мира и человека до начала «гражданской истории» прошло много тысячелетий. Это само по себе уже является отступлением от церковной традиции, которая исходит из того, что мир сотворен около 7 тысяч лет тому назад. В течение неизвестного количества тысячелетий, которые прошли между сотворением мира и началом «гражданской истории», человечество развивалось, появлялись различные расы, языки и народы. Некоторые племена по неизвестным причинам вырождались, продуктом этого вырождения является, неандертальский человек и «другие уродства того же сорта». Как это все происходило, автор объяснять отказывается: «процесс этой эволюции окутан тайной». Доказывать он это тоже не берется. Во всяком случае, единственной попыткой такого «доказательства» является ссылка на авторитетность библейского свидетельства. Конечно, если исходить из заранее принятого предвзятого решения, т. е. считать наиболее авторитетным или просто непогрешимым тот или иной религиозный источник, то рассуждать и исследовать вообще уже ни к чему, нужно только подгонять факты к тому, что сказано в этом источнике. Но это и есть капитуляция разума перед религиозной фантазией.

Оставаясь же на почве разума, на почве науки и общественной практики, мы должны без колебаний сказать, что библейские сказания о происхождении человека, растений и животных не содержат в себе ни крупицы истины.

 

О земной и загробной жизни

Как и все другие «священные» книги, Библия ориентирует людей на то, чтобы не добиваться хорошей жизни на земле, а дожидаться «царствия небесного». Правда, не во всех библейских книгах вера в загробный мир выражена одинаковым образом.

В книгах Ветхого Завета, как правило, отсутствуют представления о загробном воздаянии человеку за земные дела. Есть смутные упоминания о том, что души умерших людей в виде теней бродят в мрачном подземном царстве, ведя весьма безрадостное существование, независимо от их прижизненных заслуг или грехов. Но в поздних книгах Ветхого Завета уже появляются высказывания о том, что за страдания на земле люди получат воздаянье в потустороннем мире. В иудейской религии это представление нашло свое дальнейшее развитие в многочисленных писаниях раввинов, в Талмуде и других религиозных документах. Что же касается христианства, то в Новом Завете оно сразу обрело развернутое учение о загробной жизни.

В евангелиях рассказывается получившая широкую известность притча о богатом и Лазаре. Бедняк Лазарь влачил жалкое существование и валялся на пороге у богача, который жил в роскоши и наслаждениях. Но после смерти богатый попал в ад и, подвергаясь невыносимым мучениям, случайно обратил свой взор кверху; там он увидел «на лоне авраамовом», среди райских утех не кого иного, как бедняка Лазаря. И взмолился богатый к Аврааму, чтобы тот послал к нему Лазаря хоть с каплей воды! Но Авраам ответил ему: «Чадо! вспомни, что ты получил уже доброе твое в жизни твоей, а Лазарь злое; ныне же он здесь утешается, а ты страдаешь. И сверх всего того между нами и вами утверждена великая пропасть, так что хотящие перейти отсюда к вам не могут, также и оттуда к нам не переходят»[Евангелие от Луки, гл. XVI, ст.25―26.]. Вывод из этой притчи очень простой и прямолинейный: кому хорошо живется на этом свете, тот должен будет переживать тяжкие страдания после смерти. Стало быть, люди, которые добиваются лучшей жизни на земле, действуют, по меньшей мере, неосмотрительно.

Есть в Библии и другие места, где пропагандируется та же идеология. Не собирайте себе сокровища на земле, убеждает евангелие верующего, ибо это сокровища весьма непрочные и ненадежные: их ест ржавчина, похищают воры; собирайте сокровища на небе, где нет ни ржавчины, ни воров и где эти сокровища будут вечными и нетленными. Авторы евангелия находят яркие сравнения, выразительные образы для пропаганды взгляда на земные заботы как на нечто совершенно ненастоящее. «Не заботьтесь, ― говорит будто бы Христос людям, ― для души вашей, что вам есть, ни для тела, во что одеться… Посмотрите на воронов: они не сеют, не жнут; нет у них ни хранилищ, ни житниц, и бог питает их… Посмотрите на лилии, как они растут: не трудятся, не прядут; но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них… Итак, не ищите, что вам есть, или что пить, и не беспокойтесь»[Евангелие от Луки, гл. XII, ст. 22, 24,27,29.]. Если же кто не обращает внимания на эти проповеди и занимается накоплением, если он в конце концов наживается и становится богатым, тем хуже для него. Богатому не попасть в царствие небесное, ему так же трудно это, как верблюду пролезть в игольное ушко; на том свете ему будет так же плохо, как богачу из притчи о Лазаре.

Пытаясь продумать это новозаветное учение в свете исторической практики почти двух тысячелетий, которые прошли после появления Нового Завета, становишься в тупик перед фактом, который на первый взгляд кажется просто поразительным: уже в первые века существования христианства к нему примыкали в огромном количестве представители эксплуататорских классов ― рабовладельцы, ростовщики, купцы. Это были богатые люди, среди них были даже крупные богачи. И никого не удержали евангельские увещевания от продолжения их прежнего образа жизни, никого они не отвратили от стяжательства, никого не заставили раздать свое имущество нищим и самому превратится в нищего. В средние века были крепостники, в дальнейшем ― капиталисты, торговцы, банкиры; в настоящее время живут многочисленные миллионеры и миллиардеры. Среди них огромное количество набожных христиан, нередко с большим усердием афиширующих свою религиозность! И никто из них не обращает ни малейшего внимания на то, что евангелие обязывает не собирать себе сокровищ на земле, не заботиться о земных благах, что это грозит им всевозможными бедствиями на том свете, если они не пренебрегут земной суетой и не раздадут свое имущество нищим. От евангелия они не отказываются, но не боятся притчи о Лазаре, не боятся попасть в положение верблюда, которому надо пролезть в игольное ушко. У них двойная бухгалтерия: одна ― для практической жизни, другая ― для благочестивых размышлений, для «души» и, что самое главное, для проповеди другим людям.

Служители евангельской религии не устают повторять в проповедях с церковных амвонов, учить детей на уроках закона божьего, внушать верующим на исповеди, что заботиться об улучшении своей жизни ― грех, суета, чуть ли не мерзость перед богом. Довольствоваться своей долей и не думать о большем ― эта новозаветная мораль объявляется чуть ли не главной добродетелью христианина. Если ты нищий, ты должен только радоваться этому, ибо, как сказано в евангелии Луки, «блаженны нищие»[Евангелие от Луки, гл. VI, ст.20. В греческом подлиннике евангелия от Луки сказано именно так, а не «нищие духом», как в русском переводе.]. Этот мотив на многие лады повторяется в Новом Завете, причем не однажды оговаривается, что каждый должен довольствоваться тем положением, в каком он находится («каждый оставайся в том звании, в котором призван»), и не искать путей к его изменению и улучшению.

Вот те требования, которым должен удовлетворять верующий по своему нравственному облику. Он должен быть нищим не только по своему материальному положению, но и духом, ибо «блаженны нищие духом»[См. евангелие от Матфея, гл. V, ст.3.]. Нищий духом ― это безответный и смиренный «раб божий» и раб человеческий. Это нищий не только разумом и знаниями, но и волей, достоинством, самолюбием. Забитый тихий человек, лишенный чувства собственного достоинства, не имеющий желания дерзать, добиваться, стремиться к чему-либо, идти вперед, ― вот евангельский идеал.

Но позвольте, может ответить защитник религии, разве библейское учение в данном вопросе сводится к приведенным выше евангельским высказываниям, разве во всех книгах Ветхого и Нового Заветов пропагандируется презрение к земным благам и отсутствие стремления к улучшению жизни? Доля истины в этом возражении есть. Действительно, в ряде других библейских книг мы находим и другие мотивы. Больше того, в самих евангелиях имеется много таких текстов, которые решительно противоречат приведенным выше.

Как было уже показано в предыдущих главах, Библия формировалась на протяжении ряда столетий. За это время происходили многочисленные изменения в социально строе, в классовых взаимоотношениях людей, в уровне культуры как общества в целом, так и отдельных его классовых групп. Конечно, в этих условиях вся Библия не могла быть пронизана единым мировоззрением, единым общественным идеалом, как и единым идеалом нравственной личности. Но ведь верующий человек ищет в Библии определенного ответа на вопрос о том, как ему жить, на какой общественный и нравственный идеал ему ориентироваться. Да и церковное учение утверждает, что Библия не противоречит себе, а, наоборот, дает единое и последовательное божественное наставление человеку.

Противоречий в Библии бесчисленное множество, но следует признать, что как раз в том вопросе, который мы сейчас разбираем, можно найти единую нить, которая при соответствующем истолковании библейских текстов может быть представлена как последовательная точка зрения.

В вопросе об отношении к жизни и к обществу библейская точка зрения может быть сформулирована примерно таким образом: мир, в котором мы живем, ― временный, несущественный, даже не совсем реальный; настоящая жизнь наступает только после смерти человека, когда он попадает в загробный мир; нет поэтому никакого смысла стремится к его улучшению на земле, ибо в качестве преддверия к будущей жизни он должен быть таким, каким его создал бог. Отсюда вытекает настойчивое оправдание существующих на земле общественных порядков, оправдание любого эксплуататорского строя.

Но защита эксплуататорского общественного строя базируется в Библии не только на этих положениях. Она значительно более многостороння, более разнообразна по своим приемам и доводам.

 

Оправдание строя эксплуатации

Когда читаешь библию, иногда не можешь отделаться от впечатления, что отдельные ее сказания и легенды как будто нарочно придуманы для оправдания классового разделения общества, эксплуатации, нищеты одних и богатства других. Это, конечно, не так. Основные библейские сказания и легенды возникали стихийно, создаваясь религиозной фантазией народных масс, придавленных беспросветной нуждой. Но их объективное значение от этого не меняется. И сами по себе, а в особенности будучи соответствующим образом истолковываемы и используемы, они служат оправданию и освящению всех форм угнетения и рабства.

Уже первые главы Ветхого Завета содержат в себе такого рода материал. Вот рассказ о первородном грехе Адама и Евы. Бог говорит Адаму: «За то, что ты послушал голоса жены твоей и ел от дерева, о котором я заповедал тебе, сказав: «не ешь от него», проклята земля за тебя; со скорбью будешь питаться от нее во все дни жизни твоей… В поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят»[Бытие, гл. III, ст.17 и 19.]. Таким образом, Адаму богом уготовано тяжелое и скудное существование: он должен изо всех сил трудиться и мало получать за свои труды. Иначе говоря, он должен вести именно тот образ жизни, который характерен для раба, крепостного, наемного рабочего, для всякого угнетенного и эксплуатируемого.

Отсюда следует прямой вывод, который религиями, основанными на Библии, ― иудейством и христианством ― всячески внушается верующим: тяжелое положение трудящегося человека при эксплуататорском строе вытекает вовсе не из самого этого строя, а из божьего повеления, вызванного страшным грехом Адама и Евы. Что это, как не оправдание и освящение того положения, при котором люди, созидающие своим напряженным трудом все блага земные, сами не вкушают от этих благ и вынуждены довольствоваться жалкими крохами?!

В той же книге Бытия есть легенда, которая как будто нарочно придумана для оправдания классового неравенства и классовой эксплуатации. Праотец Ной однажды напился пьяным «и {лежал} обнаженным в шатре своем». «И увидел Хам, отец Ханаана, наготу отца своего, и выйдя рассказал двум братьям своим». Братья Сим и Иафет оказались более тактичными, чем Хам: они «взяли одежду, и, положив ее на плечи свои, пошли задом, и покрыли наготу отца своего; лица их были обращены назад, и они не видали наготы отца своего». Когда Ной проспался и узнал о происшедшем, он проклял Хама и все его потомство, обязав его во все будущие времена трудится для потомства Сима и Иафета[См. Бытие, гл. IX, ст.21―27].

В православных церквах до революции можно было часто видеть иконы, изображающие это «разделение труда» в обществе, установленное распоряжением праотца Ноя: под надписью «Сим царствует над всеми» изображен некий начальник, восседающий на троне и повелевающий людьми; рядом ― священник в образе Иафета, который «молится за всех»; и, наконец, несчастный мужичонка на ободранной кляче пашет сохой поле; под ним надпись: «Хам трудится за всех». Таков, оказывается, идеал общественного устройства, проповедуемый Ветхим Заветом. Одни люди трудятся, другие в той или иной форме бездельничают, пользуясь трудами первых, и это, по Библии, справедливо, угодно богу, полностью оправдано тем, что Хам когда―то не догадался накрыть своего пьяного отца…

Во всех книгах Ветхого и Нового Заветов разбросаны легенды, притчи, поучения, отдельные изречения, смысл которых заключается в оправдании эксплуататорского общественного строя. «Неприлично рабу, говорится в Притчах Соломоновых, ― господствовать над князьями»[Книга Притчей Соломоновых, гл. XIX, ст.10.]. В тех же притчах специально сказано, что, когда служанка «занимает место госпожи своей», ее земля не может носить![Там же, гл. XXX, ст.23.] Нормально, по Библии, когда господствуют рабовладельцы, «князья», эксплуататоры, но совершенно ненормально и неугодно богу, когда сами трудящиеся пытаются стать господами положения.

Большая часть Библии была написана в период господства рабовладельческих общественных порядков. Следует заметить, что рабство не встречает в Библии никакого осуждения. Наоборот, этот гнусный порядок, при котором один человек является для другого чем-то вроде домашнего животного, рабочей скотины, признается Библией священным и неприкосновенным. «Можете передавать их, ― говорится о рабах, ― в наследство и сынам вашим по себе, как имение; вечно владейте ими, как рабами»[Левит, гл. XXV, ст.46.].

Здесь делаются, правда, некоторые послабления в отношении рабов из евреев, но это не меняет сути дела ― рабство, как принцип общественного устройства, полностью оправдывается Библией. Особенно характерные высказывания на этот счет содержатся в евангелиях и вообще в Новом Завете.

В евангелиях постоянно говорится о рабах, о господах, об их взаимоотношениях и никогда не произносится ни одного слова, осуждающего рабство, как бесчеловечный и несправедливый общественный порядок. Наоборот, оно рассматривается как нечто само собой разумеющееся. Известна, например, притча о талантах. Некий человек, отправляясь в путешествие, собрал своих рабов и дал им на сохранение деньги. «И одному дал он пять талантов (мера веса драгоценных металлов. ― И.К.), другому два, иному один, каждому по его силе». Дальше описывается, что сделали рабы с оставленными им деньгами. Все рабы, за исключением одного, занялись приумножением богатства своего хозяина, «употребили в дело», как сказано в евангелии, полученные ими деньги и нажили для своего владельца новые деньги. А один нерадивый раб закопал полученный им талант в землю и просто сберег его там. Когда хозяин вернулся, он, конечно, всячески поощрил тех рабов, которые активно работали над его обогащением, а раба, который просто сберег его деньги, приказал «выбросить во тьму внешнюю», где «будет плач и скрежет зубов»[См. евангелие от Матфея, гл. XXV, ст.14―30].

Притча эта влагается в уста самого Иисуса, как одно из высших проявлений божественной мудрости. И сформулированные в ней обязанности раба отнюдь не сводятся к пассивному подчинению и простому выполнению хозяйских распоряжений: Иисус требует от раба, чтобы он всей душой был предан рабовладельцу. Лучшей идеологической обработки своих рабов никакой рабовладелец не пожелал бы.

Неустанно в евангелиях, особенно в евангелии от Луки, развивается тема об обязанностях раба в отношении своего хозяина, причем часто это делается как бы мимоходом, для иллюстрации положения об обязанностях верующего во Христа. Эти обязанности полностью приравниваются к обязанностям раба в отношении своего господина. Таким образом заодно пропагандируется рабство не только земное, реальное, но и «небесное» рабство в отношении потусторонних сил. При этом, конечно, главную роль играет то полное одобрение земного рабства, которое недвусмысленно в Новом Завете выражают Христос, его апостолы и другие «авторитетные» личности.

Требуя от людей беспрекословного повиновения воле божией и отказа от всяких претензий к богу, Христос говорит: «Кто из вас, имея раба пашущего или пасущего, по возвращении с поля, скажет ему: «пойди скорее, садись за стол»? Напротив, не скажет ли ему: «приготовь мне поужинать и, подпоясавшись, служи мне, пока буду есть и пить, и потом ешь и пей сам»? Станет ли он благодарить раба сего за то, что он исполнил приказание? Не думаю. Так и вы, когда исполните все повеленное вам, говорите: «мы рабы ничего нестоящие; потому что сделали, что должны были сделать»"[Евангелие от Луки, гл. XVII, ст.7―10.].

Можно привести еще немало таких мест, свидетельствующих о том, что евангелия проповедуют рабство, как самый угодный богу общественный строй. Ограничимся сказанным выше и приведем только некоторый материал для иллюстрации того, как рассматривается этот вопрос в других книгах Нового Завета и прежде всего в Посланиях, приписываемых Павлу.

Самым характерным является в этом отношении знаменитое, можно сказать, программное заявление в Послании к Колоссянам: «Рабы, во всем повинуйтесь господам вашим по плоти, не в глазах только служи {им}, как человекоугодники, но в простоте сердца, боясь бога»[Послание к Колоссянам, гл. III, ст.22.]. И страх обычного земного наказания со стороны хозяина, и страх небесного божьего наказания ― все используется с целью воспитания в людях рабьего послушания хозяевам. «Рабы, ― требуется в Послании к Ефесянам, ― повинуйтесь господам своим по плоти со страхом и трепетом, в простоте сердца вашего, как Христу»[Послание к Ефесянам, гл. VI, ст.5.]. Здесь уже повиновение рабовладельцу приравнивается к повиновению самому богу, оно возносится, таким образом, на самый высокий уровень божественного повеления первостепенной важности.

Со времени появления Нового Завета прошло без малого две тысячи лет. За это время много изменилось в устройстве общественной жизни людей: на смену рабовладельческой форме эксплуатации пришло крепостничество, которое затем сменил капитализм, а в наше время возник общественный строй ― социализм, чуждый и враждебный всякой эксплуатации человека человеком. В Библии освящается и обожествляется именно рабовладельческий строй, поскольку других общественных порядков ее авторы не знали. Но на протяжении последующей истории служителям религии оказалось совсем не трудно приспособить библейские поучения к освящению любой другой формы эксплуатации человека человеком.

Так, верующим рабочим капиталистических стран внушается при помощи библейских сказаний, что капитализм представляет собой единственный строй, угодный богу, наилучший и благочестивейший общественный порядок. Колониальным рабам, всякими правдами и неправдами обращенным в христианство, служители религии твердят те же библейские сказания и пропагандируют вытекающую из них мораль о том, что именно империалистический гнет угоден богу, как когда-то твердили крепостным, что единственным общественным строем, который соответствует божественным предначертаниям, является феодализм.

Однако, могут возразить нам, в Библии есть и такие тексты, которые направлены против богачей, в защиту угнетенных и эксплуатируемых; разве книги пророков не выступают с обличением эксплуататоров, ростовщиков, угнетателей народа, в защиту вдов и сирот, обижаемых и притесняемых бедняков? Действительно, такие места есть, и мы на них остановимся.

Пророки выступают со страстными обличениями всяких грехов и злодеяний избранного Яхве народа. Они бичуют не только отпадение от Яхве и поклонение чужим богам, но также разврат, пьянство, гордыню, любовь женщин к нарядам и вообще стремление к роскоши. Они выступают против жадности, стяжательства, неумеренного стремления к наживе. Например, книга пророка Исаии обращается к богачам с гневными укорами и угрозами: «Горе вам, прибавляющие дом к дому, присоединяющие поле к полю, так что {другим} не останется места, как будто вы один поселены на земле»[Книга пророка Исаии, гл. V, ст.8.]. И у пророка Амоса можно найти такие угрозы по адресу богатых, в особенности по адресу тех, кто обижает вдов и сирот. Пророк Михей выражает недовольство теми, которые «пожелают полей, и берут их силою; домов ― и отнимают их; обирают человека и его дом, мужа и его наследие»[Книга пророка Михея, гл. II, ст.2.]. Какова была сущность этих выступлений против богачей и совершавшихся ими злоупотреблений?

Выше мы уже говорили о том, как в книгах пророков отразился процесс обезземеления крестьян, связанный с развитием рабовладельческих отношений. Пророческие разоблачения отнюдь не призывали обезземеливаемых и разоряемых крестьян к протесту, а тем более к восстанию против их притеснителей. Наоборот, они объективно играли прямо противоположную роль, создавая в народе впечатление, что угнетатели получают по заслугам от самого бога и его служителей, что, стало быть, нечего беспокоится, интересы угнетенных будут ограждены, так как о них думает и за них ратует сам бог. Библия и в пророческих книгах не говорит ничего, что побуждало бы человека к стремлению изменить общественные порядки к лучшему, добиваться более справедливого устройства общества.

Весь смысл библейских рассуждений по вопросу об устройстве общества заключается в том, что все в этом мире, как и в «потустороннем», устроено богом в полном соответствии с его желаниями и соображениями, которых никому не дано знать. А если это так, значит, люди не должны и помышлять о революционном переустройстве общества: каждый должен быть абсолютно доволен существующими порядками и своим местом в обществе.

 

Единственный путь к лучшей жизни

Никогда до победы социалистического строя человечество не знало справедливого общественного порядка. Никогда еще с момента разделения общества на классы не было такого положения, при котором человек, создающий своим трудом все ценности и все блага, пользовался бы ими и жил в довольствии и покое. На протяжении всей истории до нашего времени, если не считать первобытного доклассового общества, подавляющее большинство людей страдало от эксплуатации, от гнета рабовладельцев, крепостников, капиталистов, от войн и военных грабежей, от притеснений и несправедливостей эксплуататорского государства с его тюрьмами и полицией, с его судами и чиновниками. Стремление защитить свои интересы порождало в угнетенных революционные настроения, побуждало их к борьбе, к смелым и самоотверженным выступлениям против существующих порядков.

В наше время созрели исторические условия для ликвидации капиталистического строя, а вместе с ним и всех видов социального гнета. Революционная борьба рабочего класса и идущих за ним широких народных масс уже привела к победе нового общественного строя у народов, составляющих больше трети всего человечества. Дальнейших ход истории ясен: капитализм обречен и рано или поздно уступит свое место единственному строю, могущему обеспечить счастье и благополучие всего человечества, ― коммунизму. Это не может, однако, вершиться само собой.

Новый общественный порядок пробивает себе дорогу благодаря усилиям и борьбе народных масс, возглавляемых пролетариатом и марксистско―ленинской партией. Чем ясней каждый рабочий, каждый крестьянин, вообще каждый трудящийся в капиталистических странах будет сознавать необходимость перестройки общественных порядков, тем скорей человечество придет к своему лучшему будущему, тем менее болезненны будут роды нового общества. И все, что учит человека бороться за лучшее будущее для всех людей, за коммунизм, есть добро. Библия же учит трудящихся обратному: мирится со своим бесправным положением при эксплуататорском строе, надеясь или на потустороннее воздаяние, или на вмешательство бога здесь, на земле, ― только не на собственные силы и силы товарищей!

Кто поддается этой проповеди, тот в погоне за миражем устремляется по неверному направлению. Хорошей, интересной, красивой должна быть эта единственная земная жизнь. А для того, чтобы все люди а не кучка эксплуататоров, жили хорошо, надо построить коммунизм. Этому учат нас марксистско-ленинская наука и Коммунистическая партия, строящая свою политику на основе этой науки в интересах народа и человечества.

 

Пример бога

Служители всех религий неустанно твердят о том, что религия смягчает нравы, учит людей хорошо относится друг к другу, любить друг друга, прощать обиды, делать добро ближнему. В особенности много говорят об этом представители христианской религии, ссылаясь на евангелия. Мы рассмотрим здесь, как решается вопрос об отношениях между людьми в книгах Ветхого и Нового Заветов. Действительно ли учит Библия мягкости в людских взаимоотношениях и любви к человеку?

Как известно, наилучшее поучение ― это пример. В Библии очень много рассказывается о боге ― о его действиях, о его отношении к людям. Сам бог характеризуется церковниками как всемилостивый, милосердный, всепрощающий. Очевидно, именно в его действиях и следует искать образец отношения людей друг к другу.

В евангелиях Христос прямо призывает людей следовать примеру бога. «Будьте совершенны, ― говорит он, ― как совершенен отец ваш небесный»[Евангелие от Матфея, гл. V, ст.48.]. Посмотрим, как же изображается в Библии совершенный бог ― образец нравственного поведения для людей.

За то, что Адам с Евой нарушили богов запрет и съели недозволенное яблоко, наказаны были не только они, но и все их будущее потомство. Если история человечества изобилует страшными страницами истребительных войн, голода, эпидемий, то это результат наказания людей богом за грех Адама и Евы. Если подавляющее большинство человечества всегда «в поте лица своего добывало хлеб свой», в непосильном труде надрывалось с одной только целью ― прокормиться, то это опять-таки из-за знаменитого грешка с яблочком. Если люди страдают и погибают раньше времени от туберкулеза, рака, гипертонии, болезней сердца, то причина опять-таки в том же самом. Если, наконец, даже такой естественный акт, как рождение человека, сопровождается чудовищными болями, которые переживает роженица, то это тоже наказание за грехопадение прародителей. Не слишком ли много за такой грех?

В евангелиях не раз говорится о том, что надо прощать человеку все обиды, нанесенные им, притом прощать многократно. А здесь бог оказался так обижен, так кровно оскорблен, что жестоко наказал не только обидчиков, но и миллиарды других людей, которые никакого отношения к греху Адама и Евы не имели. Это выглядит, пожалуй, не только чересчур жестоко, но и в высшей степени несправедливо.

Одна из заповедей Ветхого Завета гласит коротко, но выразительно: не убивай. По поводу ее защитниками религии говорилось и теперь говорится много красноречивых проповедей, в которых восхваляется эта гуманная заповедь, призывающая щадить все живое. НО как противоречит ей все, что рассказывается в Библии о делах бога, а также его избранников и любимцев!

Почему вдруг бог решил истребить все человечество, за исключением Ноя и его семьи? О причине такого страшного гнева в Библии говорится довольно туманно: «Увидел господь (бог), что велико развращение человеков на земле и что все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время»[Бытие, гл. VI, ст.5.]. Снова ни милосердия, ни всепрощения! Потом подробно рассказывается о том, как бог уничтожил население городов Содом и Гоморра: он пролил на них «дождем серу и огонь… с неба»[Там же, гл. XIX, ст.24.]. Иначе говоря, сжег живьем население двух городов. А когда жена Лота, не удержав своего любопытства, нарушила запрет и оглянулась на горящие города, бог немедленно превратил ее в соляной столп. Милосердие его и здесь не проявилось…

Ветхий Завет буквально пестрит рассказами о многочисленных расправах бога с людьми.

Рассказывая легенду о странствовании евреев во главе с Моисеем в пустыне, Библия сообщает, что против Моисея восстал некто Корей и вместе с ним еще двести пятьдесят человек. «Восстание» это выражалось в том, что они «собрались против Моисея и Аарона, и сказали им: полно вам; все общество, все святы, и среди их господь! Почему же вы ставите себя выше народа господня?»[Числа, гл. XVI, ст.3.]. Результат был такой: «И разверзла земля уста свои, и поглотила их и домы их, и всех людей Кореевых и все имущество. И сошли они со всем, что принадлежало им, живые в преисподнюю, и покрыла их земля, и погибли они из среды общества»[Там же, ст.32―33]. Но это, видимо, оказалось недостаточным, потому что тут же «вышел огонь от господа и пожрал еще двести пятьдесят мужей»[Там же, ст.35.]. Дело не кончилось и этим. Народ возроптал на Моисея и Аарона и предъявил справедливую претензию по поводу того, что они «умертвили народ господень». Тогда бог опять вмешался в ход событий. Он стал без разбора убивать людей, и только вмешательство Аарона, который возложил куда следует соответствующие жертвенные курения, остановило истребление людей. Но за это время бог успел перебить не много не мало, как 14 700 человек[Числа, гл. XVI, ст.49.].

Через короткое время милосердный бог опять счел нужным прибегнуть к истреблению людей. Они шли по пустыне, изнывая от жары и усталости, питаясь надоевшей им манной небесной. «И стал малодушествовать народ на пути», стал говорить: «Зачем вывели вы нас из Египта, чтоб умереть (нам) в пустыне? Ибо {здесь} нет ни хлеба, ни воды, и душе нашей опротивела эта негодная пища»[Там же, гл. XXI, ст.5.]. В ответ на это «послал господь на народ ядовитых змеев, которые жалили народ, и умерло множество народа из (сынов) израилевых»[Там же, ст.6.].

Когда главную святыню евреев ― ковчег Завета ― переносили с территории филистимлян в Иудею, была сделана остановка в городе Вефсамисе. Некоторые жители этого города не сдержали своего любопытства и заглянули в ящик. Это обошлось им дорого: «И поразил он (бог. ― И.К.) жителей Вефсамиса за то, что они заглядывали в ковчег господа, и убил из народа пятьдесят тысяч семьдесят человек; и заплакал народ…»[I книга Царств, гл. VI, ст.19.]. Еще бы не заплакать!

Царь Давид приказал произвести перепись населения в стране. Но согласно Библии это грех. Царедворцы всячески отговаривали Давида, но царь настоял на своем. Перепись была проведена. И тут же Давид раскаялся в своем деянии и обратился к богу с мольбой о прощении. Бог предложил ему на выбор одно из трех наказаний: «Быть ли голоду в стране твоей семь лет, или чтобы ты три месяца бегал от неприятелей твоих, и они преследовали тебя, или чтобы в продолжении трех дней была моровая язва в стране твоей?»[II книга Царств, гл. XXIV, ст.13.]. Давид ответил довольно уклончиво: «Пусть впаду я в руки господа, ибо велико милосердие его; только бы в руки человеческие не впасть мне»[Там же, ст.14.]. Тогда Яхве за преступление Давида наказал его довольно своеобразным образом: «И послал господь язву на израильтян до утра назначенного времени; и умерло из народа, от Дана до Вирсавии, семьдесят тысяч человек»[Там же, ст.15.]. Действительно, велико божеское «милосердие» и велика «справедливость» его! За грех Давида бог убивает 70 тысяч ни в чем не повинных людей, но сам Давид остается его любимцем. А каков, собственно, грех? Если кто-нибудь из верующих находит в Библии божественно-разумное руководство к жизни, пусть попробует объяснить, в чем греховность и безнравственность такой разумной и необходимой меры, как перепись населения.

Иногда Библия приписывает богу такие поступки, которые свидетельствуют о какой-то беспредметной жестокости, не вызванной никакими серьезными причинами. Уже после того, как бог поставил Моисея во главе еврейского народа, вдруг происходит следующее: «Дорогою на ночлеге случилось, что встретил его (Моисея. ― И.К.) господь и хотел умертвить его. Тогда Сепфора (жена Моисея. ― И.К.), взяв каменный нож, обрезала крайнюю плоть сына своего и, бросив к ногам его, сказала: ты жених крови у меня. И отошел от него {господь}"[Исход, гл. IV, ст.24―26].

Возникает вопрос: почему вдруг бог решает убить человека, который ни в чем не провинился? Причин не было, просто захотел умертвить. Такой блестящий образец выполнения богом заповеди «не убий!» должен, очевидно, и верующих вдохновлять на подобные действия…

 

Жестокость как принцип

Жестокий бог Яхве, истребляющий людей десятками тысяч, требует и от верующих в него такой же жестокости. Характерны наказания, которые от имени бога устанавливает Второзаконие за преступление против божественных установлений. Если кто-нибудь поклонится «солнцу или луне или всему воинству небесному», то «выведи мужчину того или женщину ту, которые сделали зло сие, к воротам твоим и побей их камнями до смерти»[Второзаконие, гл. XVII, ст. 3, 5.]. Такой же участи требует Второзаконие для того «кто поступит так дерзко, что не послушает священника»[Там же, ст.12.]. Если вышедшая замуж девушка оказалась не девственной, то «отроковицу пусть приведут к дверям дома отца ее, и жители города ее побьют ее камнями до смерти»[Там же, гл. XXII, ст.21.]. Смертная казнь полагается за непослушание в отношении к родителям: «Если у кого, ― говорится во Второзаконии, будет сын буйный или непокорный, неповинующийся голосу отца своего и голосу матери своей, и они наказывали его, но он не слушает их; то отец его и мать его пусть возьмут его и приведут его к старейшинам города своего… И скажут старейшинам города своего: «сей сын наш буен и непокорен, не слушает слов наших, мот и пьяница»; тогда все жители города пусть побьют его камнями до смерти»[Там же, гл. XXI, ст.18―21].

Даже за нарушение субботнего отдыха полагается смертная казнь. В Библии рассказывается о случае, когда в пустыне был обнаружен человек, собиравший дрова в субботу. Он был взят под стражу, и сначала не знали, что с ним делать. Но бог рассеял все сомнения, сказав Моисею: «Должен умереть человек сей; пусть побьет его камнями все общество вне стана». Так учит библейский бог людей человеколюбию и исполнению заповеди «не убивай»…

Когда ведешь войну, говорится во Второзаконии, убивай без разбора всех мужчин вражеского лагеря, «только жен и детей и скот и все, что в городе, всю добычу его возьми себе»; но только в том случае, если противник твой живет далеко, «а в городах сих народов, которых господь, бог твой, дает тебе во владение, не оставляй в живых ни одной души»[Второзаконие, гл. XX, ст. 14, 16.].

Божьи избранники и любимцы, включая таких, как Моисей, Давид, ветхозаветные пророки, верно следуют, как рассказывается о них в Библии, божьим требованиям неукротимой жестокости.

Еще в период странствования по пустыне избранный богом народ покорно выполнял его требование поголовного истребления всех, с кем оказывался в состоянии войны. Одержали, например, победу над Огом, царем Васанским, «и поразили они его и сынов его и весь народ его, так что ни одного не осталось (живого), и овладели землею его»[Там же, гл. XXI, ст.35.]. Когда же они под предводительством Иисуса Навина прибыли в Ханаан и стали завоевывать эту землю, поголовное истребление всего населения страны рассматривалось буквально как непременное требование бога Яхве.

Вот характерная формула из книги Иисуса Навина: «…Взял Иисус Макед, и поразил (его) мечом и царя его, и предал заклятию их и все дышащее, что находилось в нем; никого не оставил, кто бы уцелел»[Книга Иисуса Навина, гл. X, ст.28.]. Это стандартная формула ― она применяется потом во многих случаях. Победили Ливну, «и истребил ее Иисус мечом и все дышащее, что {находилось} в ней»[Там же, ст.30.]. То же сделано и с Лахисом, и с Газером, и с Еглоном, и с Хеброном, и с Давиром. В заключение «священная» книга подводит итог: «И поразил Иисус всю землю нагорную и полуденную, и низменные места, и землю, лежащую у гор, и всех царей их; никого не оставил, кто уцелел бы, и все дышащее предал заклятию, как повелел господь, бог израилев»[Там же, ст.40.].

Исторические факты говорят о том, что изображенная выше картина неверна по существу. Когда древние евреи обосновались в Палестине, они не истребили все население, а нашли формы мирного сожительства с ним. Но нельзя не отметить, что Библия приведенными выше легендами пропагандирует идеологию человекоистребления.

Библейские «праведники» ведут себя часто как вероломные и кровожадные убийцы. В Ветхом Завете рассказывается, например, любопытная историйка о сыновьях праотца Иакова. Однажды сестра их Дина встретилась с юношей чужого племени из города Сихем; имя юноши было тоже Сихем. Он, как рассказывается в Библии, «сделал ей насилие». Юноша горячо полюбил девушку: «И прилепилась душа его к Дине, дочери Иакова, и он полюбил девицу, и говорил по сердцу девицы». Отец Сихем Еммор пришел к Иакову и сделал как ему, так и сыновьям такое предложение: «Сихем, сын мой, прилепился душою к дочери вашей; дайте же ее в жену ему. Породнитесь с нами; отдавайте за нас дочерей ваших, а наших дочерей берите себе. И живите с нами; земля сия пред вами, живите и промышляйте на ней, и приобретайте ее во владение». Не менее дружественно и добропорядочно вел себя и сам претендент на руку Дины. Он сказал Иакову и его сыновьям: «Только бы мне найти благоволение в очах ваших, я дам, что ни скажете мне. Назначьте самое большое вено и дары; я дам, что ни скажете мне: только отдайте мне девицу в жены». Сыновья Иакова, по видимости, пошли на соглашение, они только потребовали того, чтобы все мужчины города Сихем совершили обряд обрезания. Те простодушно согласились. А «на третий день, когда они были в болезни, два сына Иакова, Симеон и Левий, братья Динины, взяли каждый свой меч, и смело напали на город, и умертвили весь мужеский пол; и самого Еммора и Сихема, сына его, убили мечом»[Бытие, гл. XXXIV.]. Справедливости ради следует сказать, что Иаков не одобрил этого поступка своих сыновей, но отнюдь не из моральных соображений, а из боязни мести со стороны «жителей сей земли». Что же касается самого Ветхого Завета, то ни тени осуждения гнусному поступку сыновей Иакова в нем не содержится, а общий тон всего повествования вполне сочувственный в отношении виновников массового истребления.

 

«Кротость» библейских праведников

Моисей аттестуется в Библии как «кротчайший из людей». Но кротость эта, надо сказать, выглядит весьма своеобразной. В войне с мадианитянами евреи, руководимые Моисеем, одержали победу. Всех мужчин противника они перебили, а «жен мадиамских и детей их сыны израилевы взяли в плен»; «и доставили пленных и добычу и захваченное к Моисею и к Елезару священнику». Как же отнесся к этому Моисей? «И прогневался Моисей на военачальников, тысяченачальников и стоначальников, пришедших с войны, и сказал им Моисей: (для чего) вы оставили в живых всех женщин?.. Убейте всех детей мужеского пола, и всех женщин, познавших мужа на мужском ложе, убейте»[Числа, гл. XXXI, ст. 7, 12,14,15,17.]. Где же знаменитое «не убивай»? Или на детей и женщин оно не распространяется?!

Пока Моисей на горе Синай получал от бога скрижали с заповедями, оставшиеся на равнине евреи решили помолится другому богу. Они обратились к Аарону, брату Моисея, с просьбой «сделать им бога». Тот немедленно принял это предложение «и сделал… литого тельца, и обделал его резцом»[Исход, гл. XXXII, ст.4.]. После этого он поставил перед ними жертвенник и пригласил людей молится ему. Это богослужение вызвало ярость бога Яхве. Моисей решил умилостивить божий гнев при помощи расправы над виновными. И он принялся за дело, собрал к себе левитов и приказал им: «Возложите каждый свой меч на бедро свое, пройдите по стану от ворот до ворот и обратно, и убивайте каждый брата своего, каждый друга своего, каждый ближнего своего»[Там же, ст.27.].

В тот день было убито около 3 тысяч человек. Так обернулась заповедь ― «не убивай». А бог, по Библии, остался весьма доволен действиями Моисея и в знак особого благоволения даже показался ему, верней, показал свою спину[Там же, гл. XXXIII, ст.23.].

Умилительное впечатление должен производить на читателя библейский рассказ о том, как пророк Елисей воскресил умершего ребенка. Но почти непосредственно перед ним идет следующее повествование: «Когда он (Елисей. ― И.К.) шел дорогою, малые дети вышли из города, и насмехались над ним, и говорили ему: иди, плешивый! иди, плешивый! Он оглянулся и увидел их, и проклял из именем господним. И вышли две медведицы из леса, и растерзали из них сорок два ребенка»[IV книга Царств, гл. II, ст.23―24.]. Вот так «не убивай»!

Впрочем, Елисей идет по стопам своего учителя пророка Илии. О последнем рассказывается в Библии такая историйка. Израильский царь Охозия послал за Илией «пятидесятника с его пятидесятком». Илия сидел на горе, царский посланец попросил его сойти вниз. Илия послал на него «огонь с неба» с спалил его вместе с пятьюдесятью подчиненными. Охозия послал других пятьдесят человек, Илия сделал с ними то же самое. И только третьему пятидесятку удалось уговорить божьего человека спуститься с горы и прийти к царю. Мы не касаемся здесь фактической стороны дела, ибо говорить всерьез о сошедшем с неба огне не приходится, как не приходится говорить и о медведицах, вышедших по слову Елисея из леса, чтобы растерзать детей. Здесь существенно представление о достойном пророка поведении, характерное для времени, в которое возникала Библия. И стоит отметить, что заповедь о запрещении убийства совершенно не относится к тем людям, которые изображаются, как идеальные образы для подражания. Они убивают, если верить Библии, всякий раз, как только им этого захочется.

Недостаточная жестокость, проявляемая тем или иным из «людей божьих», вызывает, как видно из Библии, серьезное недовольство со стороны бога. Вот что рассказывается в Библии о царе Сауле. Он воевал с амаликитянами, причем получил от бога через пророка Самуила такой наказ: «Иди и порази Амалика, и истреби все, что у него; и не давай пощады ему, но предай смерти от мужа до жены, от отрока до грудного младенца, от вола до овцы, от верблюда до осла»[I книга Царств, гл. XV, ст.3.]. Указания достаточно определенные, хотя не совсем понятно, зачем понадобилось поголовное истребление людей вплоть до грудных младенцев, а тем более, зачем понадобилось истребление скота. Но оставим этот вопрос в стороне. В данном случае существенно то, что Саул выполнил инструкцию недостаточно точно: «Агата, царя Амаликова, захватил живого, а народ весь истребил мечом. Но Саул и народ пощадил и Агата и лучших из овец и волов и откормленных ягнят, и все хорошее, и не хотели истребить»[Там же, ст.8―9.]. Тогда бог сообщил Самуилу о своем недовольстве и о сожалении по поводу того, что он поставил Саула царем. Самуил явился к Саулу и потребовал, чтобы привели к нему Агата. «И подошел к нему Агат дрожащий, и сказал Агат: конечно, горечь смерти миновалась? Но… разрубил Самуил Агата пред господом в Галгале»[I книга Царств, гл. XV, ст.32―33.]. Саулу это, однако, не помогло. «Преступление», которое он совершил, пощадив человека, стоило ему престола, ибо бог окончательно решил, что такого человека, который способен на воздержание от убийства, нельзя держать на царском троне. Дело кончилось тем, что Саул погиб и его место занял Давид, никогда не останавливающийся ни перед какими жестокостями.

Как известно, книга Псалмов пользуется репутацией назидательного и благочестивого чтения, не лишенного поэтических красот и, во всяком случае, смягчающего душу человеческую. Особенной известностью пользуется знаменитый псалом «При реках Вавилона». Стоит, однако, вдуматься в его содержание.

Разбитые в войне евреи следуют в вавилонский плен. Враги не истребили их, остались в живых не только женщины и дети, но и мужчины. Настроение пленных подавленное: они «плачут, вспоминая о Сионе», дают клятву Иерусалиму не забыть его и т. д. История знает, что вавилоняне обошлись с пленными евреями по тому времени весьма гуманно, известно, что в плену им были отведены земли и пастбища. В самом псалме, о котором идет речь, не видно, чтобы вавилоняне особенно плохо обращались с пленниками, они их только просят: «пропойте нам из песней Сионских». Но псалом кончается проклятиями по адресу Вавилона и фразой, для которой трудно найти подходящую характеристику: «Блажен, кто возьмет и разобьет младенцев твоих о камень!»[Псалтирь, пс.136, ст.9.] Пусть бы дело касалось даже самых злых и свирепых притеснителей, но почему же ― «младенцев о камень»?! Есть ли что-нибудь более бессмысленно жестокое во всей мировой литературе, религиозной или светской?

На этом фоне заповедь «не убивай» производит впечатление какой―то случайно обмолвки, которой сами авторы Ветхого Завета не придавали серьезного значения. Это тем более следует отметить, что в самом же Ветхом Завете этой заповеди противостоят не только конкретные примеры систематического убийства, совершаемого как богом, так и людьми по его приказанию, но и общие законодательные нормы, прямо требующие убийства. Знаменитое «око за око и зуб за зуб» фигурирует в том же Ветхом Завете. И если верующий захочет найти в библии норму поведения для самого себя, он может руководствоваться и тем и другим ― что ему в данном случае будет удобно. Но если по одному и тому же вопросу сказано и «делай» и «не делай», значит, вообще ничего не сказано.

 

«Милосердие» Нового Завета

До сих пор мы разбирали вопрос о «человеколюбии» Библии только в рамках Ветхого Завета. Как же с этим обстоит дело в Новом завете? Ведь богословы и идеологи христианства основывают свои утверждения о гуманности этой религии именно на Новом Завете и в особенности на евангелиях!

Действительно, в евангелиях словесная проповедь любви к человеку, милосердия и прощения обид развернута очень широко. Там рекомендуется относится с любовью не только к друзьям, но и к врагам, никому не делать и не желать зла, даже самым плохим людям, не противится злу, прощать все обиды. Когда у Христа спрашивают, сколько раз можно прощать обиду, может быть до семи раз, он отвечает, что не до семи, а до седмиджы семидесяти. Безграничны должны быть терпение и кротость человека. Нельзя даже гневаться на «брата своего», нельзя обижать его не только действием, но и словами: «кто скажет брату своему «рака» (пустой человек. ― И.К.), подлежит синедриону; а кто скажет «безумный», подлежит геенне огненной»[Евангелие от Матфея, гл. V, ст.22.]. Пусть тебя обижают, но ты-то не должен отвечать на это обидой: «Кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую»[Там же, ст.39.]. Эти тексты Нового Завета получили широкую известность, и именно на их основании христианство считается религией любви и милосердия.

Если, однако, вникнуть в вопрос поглубже, то картина резко меняется.

Прежде всего, остается неясным вопрос о том, как относится Новый Завет к драконовым предписаниям Ветхого Завета. Только в одном месте мы находим в Новом Завете текст, который звучит, как отмежевание от жестокости ветхозаветной морали. Иисусу приписываются такие слова: «Вы слышали, что сказано: «око за око и зуб за зуб». А я говорю вам: не противиться злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую»[Евангелие от Матфея, гл. V, ст.38―39.]. И несколько дальше: «Вы слышали, что сказано: «люби ближнего твоего, и ненавидь врага твоего». А я говорю вам: любите врагов ваших…»[Там же, ст.43―44.] Однако в ряде других мест Нового Завета мы находим высказывания совершенно другого рода. Даже в той самой «нагорной проповеди», из которой взяты приведенные выше слова с «поправками» к ветхозаветному закону, от имени Иисуса сказано: «Не думайте, что я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел я, но исполнить»[Там же, ст.17.]. Таким образом, даже формально ветхозаветные законы не отменяются евангелием.

Действительно, в Новом завете мотивы милосердия и любви к ближнему выражены значительно сильней, чем в Ветхом. Но нельзя не видеть того, что и в Ветхом и в Новом Заветах проповедь братского милосердия и любви к ближнему раскрывает только одну из сторон той противоречивой религиозной морали, обратной стороной которой является как раз проповедь жестокости и бессердечия в отношениях между людьми.

Что касается собственно новозаветной морали, то ее характерной чертой является ярко выраженная двойственность. То, что рекомендуется угнетенным и эксплуатируемым, не рекомендуется рабовладельцам и другим сильным мира сего. Мы уже говорили выше о проповеди всепрощения и непротивления. Но если проанализировать все содержание Нового Завета, то легко увидеть, что прощать обиды, подставлять щеки под удары, не сопротивляться предписывается только угнетенным. Угнетателям же, наоборот, рекомендуются кровавые расправы со всеми, кто попытается оказывать им сопротивление.

Вот, например, получившее общую известность место из Послания Павла к Римлянам: «Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от бога; существующие же власти от бога установлены. Посему противящийся власти противится божию установлению… Ибо {начальник} есть божий слуга, тебе на добро. Если же делаешь зло, бойся, ибо он не напрасно носит меч: он божий слуга, отмститель в наказание делающему злое»[Послание к Римлянам, гл. XIII, ст. 1, 2,4.]. Трудно выразиться более ясно: запрещается сопротивление угнетенных властям и «начальникам», но сами начальники уполномочены богом, в качестве его слуг, вооруженной рукой подавлять всякое сопротивление. Они «недаром носят меч», этим мечом они должны мстить («отомстители»!) и наказывать, т. е. убивать. И греха в этом никакого нет, ибо делается во исполнение божьих полномочий. А как же запрещение убийства, проповедь прощения обид и т. д.? Здесь все это оказывается недействительным.

Зверские расправы рабовладельцев с рабами не вызывают никакого осуждения у авторов новозаветных книг. Наоборот, они рассматриваются ими как совершенно естественное дело, вполне соответствующее христианскому учению. «Раб же тот, ― говорится в евангелии, ― который знал волю господина своего, и не был готов, и не делал по воле его, бит будет много»[Евангелие от Луки, гл. XII, ст.47.]. Но почему же евангелие здесь не говорит, что бить человека нельзя, что его надо любить, что ему надо прощать все не до семи, а до седмижды семидесяти раз?

Нет, рабовладельцам оно дает другие рекомендации: «Негодного раба выбросьте во тьму внешнюю: там будет плач и скрежет зубов»[евангелие от Матфея, гл. XXV, ст.30.]. Если раб осмеливается не выполнять всех требований своего хозяина, то на него никак не распространяется проповедь любви и милосердия.

Христос, проповедующий, согласно евангелиям, милосердие, в других местах тех же евангелий выступает проповедником жестокости и бесчеловечности. Вот он рассылает своих апостолов по разным городам проповедовать его учение. Возникает вопрос, как им вести себя, если их будут плохо принимать. На этот счет Иисус дает точную инструкцию. Если, говорит он, «придете в какой город, и не примут вас, то, выйдя на улицу, скажите: «И прах, прилипший к нам от вашего города, отрясаем вам… Сказываю вам, что Содому в день оный будет отраднее, нежели городу тому»"[Евангелие от Луки, гл. X, ст.10―12.]. Как известно, по Ветхому Завету, все жители города Содома, кроме Лота и его семьи, были сожжены заживо. Значит, жители того города, где ученики Христа будут плохо встречены, подвергнутся еще более страшному наказанию, чем сожжение живьем. А всепрощение на них не распространяется?

Сам Христос, который изображается защитниками религии как воплощение милосердия и любви к человеку, не раз на страницах евангелий грозит всем ослушникам его воли жестокими наказаниями. Правда, свои угрозы он не приводит в исполнение тотчас же. Обстановка, изображенная в евангелиях, такова, что у Христа нет реальных возможностей мстить кому бы то ни было. Можно было бы, конечно, сочинить сколько угодно легенд о том, как Иисус расправляется со своими врагами, прибегая каждый раз к чуду. Но тогда авторы евангельских повествований оказались бы в весьма трудном положении, ибо пришлось бы объяснять, почему же Иисус все―таки не навел порядок на земле, а, наоборот, сам пострадал и погиб.

Более подходящей оказалась другая версия: в первый свой приход он не вмешивался в реальное течение жизни на земле, зато во второе пришествие он всем воздаст по заслугам. И что же будет? Праведники, конечно, получат сполна от всех возможных благ. Что же касается грешников, то «ввергнут их в печь огненную: там будет плач и скрежет зубов»[Евангелие от Матфея, гл. XIII, ст.42]. Этой угрозе с печью огненной, с плачем и скрежетом зубов придается особое значение, так как она повторяется несколько раз на протяжении новозаветного повествования. Страшным будет суд, которому подвергнутся люди после второго пришествия Христа, он так и называется ― Страшный Суд. Грешники будут осуждены на вечные муки в аду и никогда не смогут заслужить прощение. А почему же на них не распространяется безграничное милосердие бога, проповедь всепрощения и любви? Трудно представить себе, чтобы именно из любви к людям бог обрек их на бесконечные страдания в аду. Они виноваты? Но ведь рекомендуется все прощать! К тому же эта вина должна быть, если рассуждать мало-мальски логично, переложена на самого бога, ибо он создал их греховными и склонными к порокам, он же и управляет их действиями, ибо ничто не происходит без божьей воли… Так оказывается, что вместо милосердия и любви, вместо всепрощения и забвения обид Новый Завет, так же как и Ветхий, проповедует бесчеловечную, притом несправедливую, жестокость. И отделить в этом отношении Новый Завет от Ветхого невозможно.

В своем личном поведении Христос отнюдь не всегда придерживается проповедуемых им же норм. Кто скажет ближнему своему «безумный», подлежит геенне огненной ― это выдается за изречение Христа. Но в уста того же Христа евангелия вкладывают весьма крепкие ругательства по адресу его противников. Он называет их «лжепророками», которые приходят «в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные»[Евангелие от Матфея, гл. VII, ст.15.]; он уподобляет их «худому дереву» и заявляет, что «всякое дерево, не приносящее плода доброго, срубают и бросают в огонь»[Там же, ст.19.], фактически призывая к расправе с «лжепророками». И не скупится Иисус на обращения вроде таких, как «змии», «порождения ехидны», «род лукавый и прелюбодейный» и т. д. Хотя он и рекомендует себя как кроткого человека («я кроток и смирен сердцем»[Там же, гл. XI, ст.29.]), но неоднократно и с большим ожесточением грозит своим противникам всеми карами Страшного Суда.

Невозможно увязать новозаветное учение о милосердии с новозаветным же учением о загробном воздаянии, о Страшном Суде и о наказании грешников после Страшного Суда. Мы уже приводили выше притчу о Лазаре, в которой рассказывается о том, как был наказан человек за богатство. В других местах Библии богатство отнюдь не признается грехом, а в ряде случаев даже провозглашается делом божьим. Но отвлечемся сейчас от этого вопроса. Допустим, что, действительно, обладание богатством, с точки зрения Библии, является тяжким грехом. Почему же, однако, бог не может простить человеку этого греха? Ведь он всемилостив, его милосердие безгранично!

Никак не проявляется божие милосердие и в учении о Страшном Суде. До второго пришествия Христа еще можно каяться, упрашивать бога о прощении грехов и, может быть, получать это прощение. Но уже после второго пришествия, к моменту Страшного Суда, не помогут никакие покаяния, никакие молитвы: наказание грешников будет окончательным и вечным. Без какого бы то ни было просвета, без какой бы то ни было надежды люди должны будут по милосерднейшему приговору бога без конца выносить жесточайшие мучения, по сравнению с которыми меркнут самые изощренные пытки средневековой инквизиции и фашистские застенки недавнего прошлого.

Беспредельно милосердный бог дарует людям бессмертие, он воскрешает их из мертвых с тем, чтобы они жили вечно. Но для чего? Для того, чтобы вечно длились те мучения, на которые он же, преисполненный любви к людям, их обрекает…

Вспомним при этом, что всесильный бог имеет полную возможность предохранить людей от тех грехов, которые они делают, ибо стоит ему только пожелать, и все проникнутся самым последовательным благочестием, перестанут грешить, и тогда вопрос о Страшном Суде и о бесконечных адских муках снимается сам собой. Но почему-то он этого не делает, и в Новом Завете с удовольствием расписываются те мучения, которые предстоит бесконечно терпеть людям по воле кротчайшего и милосерднейшего бога…

Некоторые верующие, в особенности из среды баптистов, толстовцев и близких к ним религиозных толков, рассуждают примерно так: не надо обращать внимания на те примеры, которые мы находим в Библии, надо просто следовать новозаветному учению, ибо дело не в том, какие поступки там приписываются отдельным людям или даже самому богу, а в том, к чему призывает новый Завет. С этой точки зрения неважно, милосердно ли поступают отдельные библейские персонажи, важно, что сам по себе призыв к братской любви между людьми, к милосердию, к прощению обид, к воздержанию от насилия является спасительным для человечества. Этот вопрос имеет серьезнейшее значение, и на нем следует подробно остановиться. Попытаемся выяснить, какую роль в реальной истории человечества сыграли библейские моральные поучения.

 

Уроки истории

Евангельские призывы к милосердию, к любви и братству всех людей раздались около двух тысячелетий тому назад. Протекшее с тех пор время насыщено жестокой борьбой между людьми: кровавыми войнами, страшнейшими массовыми насилиями, беспощадной эксплуатацией одних людей другими. И как раз те люди, для которых проповедь евангельских учений о любви к ближнему являлась профессией, отличались наибольшей жестокостью и свирепостью. Пытки инквизиции, сожжение людей заживо, истребление десятков тысяч «еретиков» во время так называемых религиозных войн ― все это делали люди, признающие Новый Завет своим руководством и знаменем. Складывавшиеся в ходе истории общественные отношения порождали определенные нравы; различного рода борьба людей между собой была связана с неминуемым ожесточением, причем особую жестокость проявляли обычно представители эксплуататорских классов. И новозаветные призывы к милосердию никогда не могли сыграть ни малейшей роли в отношении облагораживания и смягчения нравов, в отношении пресечения таких жестокостей, от одного рассказа о которых, как говорится, кровь стынет в жилах.

Около полутора тысяч лет тому назад христианство стало государственной религией Римской империи. Постепенно оно распространилось на огромной территории, охватывающей не только всю Европу, но и многие страны других континентов земного шара. До появления христианства Библия была священной книгой маленького еврейского народа, игравшего незначительную роль в историческом развитии древнего общества. С появлением и распространением христианства не только увеличился объем Библии (появился Новый Завет), но она стала священной книгой для сотен миллионов людей. Научила ли она их добру?

Период господства христианской, стало быть библейской, идеологии представляет собой весьма мрачную картину. В начале его мы видим явление, которое получило название великого переселения народов. Это были грандиозные по тому времени войны, сопровождавшиеся массовым истреблением людей. В ходе этих войн и в ходе разложения рабовладельческих общественных порядков на территории Европы сложилось несколько государств, получивших название варварских королевств. Известный смысл в этом названии есть, ибо на смену античной культуре, действительно, пришло своего рода варварство. На протяжении нескольких столетий, в течение которых окончательно установился феодальный строй, над Европой тяготел мрак средневекового варварства. Только в начале нашего тысячелетия начинают пробиваться ростки новой культуры.

Нравы той эпохи, в которую христианство стало господствующей религией, были грубыми и жестокими. В какой же мере принятие христианства содействовало их смягчению и вообще улучшению взаимоотношений между людьми, в какой мере Библия, которая стала священной книгой многих миллионов, повысила нравственный уровень людей?

Возьмем несколько исторических эпизодов, могущих служить иллюстрациями в этом отношении.

 

Первые века христианства

В конце V века королем салических франков стал Хлодвиг. Он был сначала язычником; его жена Клотильда была ревностной христианкой, и отчасти под ее влиянием, отчасти вообще под влиянием обстановки того времени король стал христианином. Крестивший его епископ Ремигий сопроводил торжественный обряд крещения следующим обращением к новому христианину: «Склони выю, сикамбр (выя шея, сикамбр ― название одного германского племени. ― И.К.), отныне поклоняйся тому, что ты раньше сжигал, и сжигай то, чему поклонялся!» Это означало решительный поворот в судьбе Хлодвига. В самом деле, король принял религию, священная книга которой запрещает убийство, обязывает своих приверженцев любить друг друга и без каких бы то ни было ограничений прощать обиды. Как же в дальнейшем жил Хлодвиг?

Он поставил своей задачей захват всей Галлии (примерно территория теперешней Франции). Всюду, где возникала какая-нибудь распря между феодальными властителями тех или иных земель, Хлодвиг немедленно ввязывался в нее на стороне одного из них; добившись разгрома и убийства одного противника, Хлодвиг затем сам уничтожал другого и захватывал земли, из-за которых возник спор.

Чтобы захватить, например, королевство рипуарских франков, Хлодвиг подговорил сначала сына короля Сигберта Хлодериха убить отца. Когда тот выполнил это «христианское» намерение (он тоже был христианином, правда, арианского толка). Хлодвиг подослал убийц к нему самому. После этого, как пишет историк Григорий Турский, Хлодвиг «отправился в Кельн (столица королевства рипуарских франков. ― И.К.), созвал народ со всей страны, и говорил так: «Да будет вам известно, что случилось… Хлодерих, сын моего родственника, беспокоил своего отца, говоря ему, что я ищу его убить. И когда Сигберт убежал в Буконию, он сам послал убийц, которые бросились на короля и таким образом умертвили его. Хлодерих тоже погиб, не знаю, кем убитый… Что же касается до меня, я совершенно не причастен к этому делу. Я не могу проливать кровь своих родственников: это ― преступление. Но если все так случилось, то я дам вам совет, которому, если хотите, последуйте: обратитесь ко мне и живите под моею защитою»». Население «захотело» последовать этому совету, ибо у Хлодвига наготове была дружина, которая беспощадно расправилась бы тут же со всеми «незахотевшими».

После этого король-христианин систематически истребил всех своих родственников по мужской линии, причем некоторых, как описывает Григорий Турский, он рубил мечом собственноручно. Заключение по этому поводу, сделанное Григорием, звучит весьма выразительно: «Когда таким образом все погибли, Хлодвиг овладел их землями и сокровищами. Погубив еще и много других королей, даже самых близких родственников, из боязни, чтобы они не отняли у него королевства, Хлодвиг подчинил своей власти всю Галлию. Между тем, собрав однажды своих, он, говорят, с сожалением вспомнил о родственниках, которых сам же погубил: «Горе мне, я остался, как странник среди чужой земли; и не имею родственников, которые могли бы мне помочь в случае несчастия!» Но это не значило, что он был опечален их смертью, а говорил так из хитрости, рассчитывая узнать, не остался ли еще кто-нибудь в живых, чтобы умертвить всех до последнего». Как видим, вероломство и коварство сочетались у Хлодвига с изощреннейшим лицемерием и умением облекать свою кровавую практику во вполне христианские форму.

Самое интересное во всей эпопее, рассказанной Григорием Турским, заключается в словах, которыми автор сопровождает описание всех мерзостей, учиненных Хлодвигом: «Каждый день бог повергал к стопам короля его врагов и расширял королевство, ибо Хлодвиг ходил с сердцем правым пред господом, и поступал так, как могло быть приятно его очам». Это удивительное заявление выдержано в духе многих ветхозаветных текстов подобного рода о людях, которые творили безнравственные деяния. Заметим еще, что Григорий Турский был епископом, а его сочинение называлось «Церковная история франков». И в этой благочестивой книге король-изверг, принявший христианство, не заслуживал никакого осуждения за свои преступления. Совершенно очевидно, что Библия не оказала абсолютно никакого смягчающего влияния на нравственность Хлодвига. Может быть, дело было как раз наоборот: ознакомившись с ветхозаветными сказаниями о злодействах «праведников», Хлодвиг нашел в этих сказаниях руководство к действию…

Четверо сыновей, оставшиеся после смерти Хлодвига, продолжали его традиции. Один из них, Хлодомир, был убит, и после него осталось три малолетних сына, которые воспитывались у старой Клотильды. Их дяди, братья Хлодомира, решили, что им нет смысла делиться землями с сыновьями своего покойного брата. Они потребовали, чтобы Клотильда прислала им детей якобы для возведения их на королевский престол. Заполучив своих малолетних племянников, изверги убили двоих из них (третьему удалось спастись).

У того же Григория Турского можно найти немало описаний и других жестокостей, которые творили недавно обращенные христиане.

Таким образом, обращение из язычества в христианство не улучшало нравственность людей. Описанные нами события относятся к концу V началу VI века, т. е. к началу средневековья. Последовавшее за этим тысячелетие ознаменовано не менее страшными событиями.

 

Средневековье

В этот период власть христианской церкви над людьми была почти безраздельна. В Западной Европе католическая церковь монополизировала в своих руках всю идеологическую жизнь. Только духовенство владело грамотой, только священники и монахи читали и писали книги, обучали детей, держали в своих руках развитие науки. Господство церкви над умами было сильней, чем в любую другую эпоху человеческой истории. Казалось бы, вот где была возможность проявиться всем библейским добродетелям, вот когда люди, следуя библейскому нравственному учению, должны были стать образцом добродетели. Этого, однако, не произошло.

Поскольку вся идеологическая жизнь была в руках христианского духовенства, последнее имело полную возможность доводить содержание Библии до сознания самых широких масс народа, и оно широко пользовалось этой возможностью. Но нравы людей от этого отнюдь не становились лучше.

Бесчеловечную эксплуатацию крепостных церковь полностью одобряла и благословляла, как и кровавые расправы феодалов с непокорными. Сама она владела наибольшими земельными богатствами и эксплуатировала огромные массы крепостных. Церковь боролась со светской властью за верховенство, причем прибегала к столь же вероломным и кровавым методам, как и светские феодалы.

Примечательную картину в истории средневековья составляют крестовые походы. Их двухсотлетняя история тесно связана с библейской идеологией, хотя действительные причины крестовых походов не имеют ничего общего ни с какими ветхозаветными или новозаветными мотивами.

Европейские феодалы стремились к завоеванию новых земель, к порабощению новых масс крепостных. Неимущие, всевозможная голь, составлявшая значительную массу участников этих походов, искали лучшей участи в дальних странах, так как на родине их жизнь была невыносимо тяжелой. Церковь была заинтересована в том, чтобы под ее знамениями стояли возможно более многочисленные массы, которые огнем и мечом завоевывали бы ей новые богатства и новые контингенты «пасомых». Но в идеологическом отношении движение обосновывалось тем, что в Палестине, как рассказывается в Новом Завете, якобы пострадал, погиб и воскрес Иисус Христос; там ― гроб господень, его надо освободить из рук неверных. И под прикрытием этой легенды миллионы людей устремлялись на Восток, чтобы в кровопролитных войнах добыть гроб господень, а заодно и завоевать «святую землю». Сколько крови было пролито во имя лозунга, основанного на Библии и ее сказаниях!

Историк крестовых походов, писавший по горячим следам еще в XII веке, архиепископ Вильгельм Тирский, оставил нам довольно яркое описание первого крестового похода, содержащее, в частности, картину взятия Иерусалима. Рассказав о том, как крестоносцы ворвались в город и подавили сопротивление неприятельских войск на улицах, Вильгельм Тирский далее пишет: «Большая часть народа бежала в портик Храма… Это бегство не было, однако, для них спасением, ибо государь Танкред отправился туда немедленно с значительною частью своего войска. Он ворвался силою в Храм и избил там бесчисленное множество народа… После и прочие князья, избив всех, кто попадался им в нижних частях города, отправились в Храм, в ограде которого, как они слышали, укрывалось множество народу. Они вступили туда со множеством конных и пеших людей и, не щадя никого, перекололи всех, кого нашли, мечами, так что все было облито кровью. Произошло же это по справедливому приговору господню, и те, которые оскверняли святыню своими суеверными обрядами и лишили ее верный народ, очистили ее своею кровью и поплатились жизнью за свое злодеяние. Страшно было смотреть, как валялись повсюду тела убитых и разбросанные члены, и как вся земля была облита кровью. И не только обезображенные трупы и отрубленные головы представляли ужасное зрелище, но еще более приводило в трепет то, что сами победители были в крови с головы до ног. В черте Храма, говорят, погибло до 10 тысяч неприятеля сверх тех, трупы которых валялись по улицам и площадям и которые были умерщвлены в разных местах города; говорят, число таких было также не мало. Остальная часть войска разошлась по городу и, вытащив, как скотов, из узких и отдаленных переулков тех, которые там укрывались от смерти, избивали их на месте. Другие, разделившись на отряды, ходили по домам и извлекали оттуда отцов семейств с женами и детьми, прокалывали их мечом или сбрасывали с кровель и таким образом ломали им шею. При этом, каждый, ворвавшись в дом, обращал его в свою собственность со всем, находившимся в нем, ибо еще до завоевания города было установлено между ними, что по завоевании каждый присваивает себе на вечные времена все, что успеет захватить».

Если мы вспомним ветхозаветные описания того, как избранный богом народ под руководством Иисуса Навина завоевал Ханаан, то увидим, что крестоносцы в своей грабительской и человекоистребительной практике брали пример с Библии.

Вооруженной рукой подавляла церковь так называемые ереси, в которых находил свое выражение протест угнетенных против бесправного и беззащитного положения. Для подавления ересей она объявляла крестовые походы и собирала десятки тысяч человек под знаменем борьбы за чистоту христианской веры. Для защиты евангельского учения о милосердии и любви предавались огню и мечу целые области и государства, вырезалось все их население от мала до велика.

Страшную страницу в историю нравов внесла католическая церковь организацией «святейшей» инквизиции, которая несколько сот лет свирепствовала в странах Западной Европы. Бесчеловечные пытки, особо мучительные способы казни, вплоть до сожжения живьем на медленном огне, только за то, что человек хочет верить в бога по―своему или, может быть, не хочет верить совсем (таких было мало в то время).

А как же с милосердием и любовью? Оказалось, что самые жестокие расправы с людьми можно «убедительно» обосновать именно при помощи этих библейских лозунгов. Из-за любви к ближнему надо заботиться о его душе, иначе он после смерти будет обречен на вечные муки; вместо того, чтобы вечно гореть еретику в огне геенны, пусть он здесь один только раз примет огненную казнь ― ему же лучше. Вот и доказано, что сожжение человека заживо есть акт наивысшего благодеяния, милость, которая оказывается ему его ближними во Христе. Ибо евангелие предписывает помогать ближнему и любить его…

На протяжении почту двух тысячелетий существования христианства его идеологи и писатели обосновывали «право» служителей евангелия беспощадно расправляться со всеми инакомыслящими, со всеми, кто придерживается каких―либо других взглядов, кроме тех, которые выражены в Библии. Больше того, эти пламенные приверженцы новорожденного учения о любви к ближнему утверждали, что они имеют право убивать всех, кто не сходиться с ними в толковании этого учения.

Как только христианство стало господствующей религией Римской империи, его деятели выступили с требованием беспощадных расправ с «язычниками» и «еретиками». Один из первых христианских писателей, Фирмик Матерн, обратился к сыновьям императора Константина с таким требованием: «Отныне божьим законом заповедано вам преследовать преступление идолослужения всевозможным образом. Бог предписывает вам не щадить ни сына, ни брата и разрушать целые города, если они предаются этому пороку».

На такой позиции стояла христианская церковь и в дальнейшем. В первой половине XIII века германский император Фридрих II Гогенштауфен в таких выражениях отстаивал право церкви расправляться с теми, кто в чем―нибудь не следует ее требованиям: «Еретики ― это хищные волки, сыны погибели, ангелы смерти, посланные демоном для погубления простых душ. Это ехидны, это змеи! И само собой разумеется, что смертная казнь является единственно достойным наказанием этих оскорбителей божьего величества, бунтовщиков против церкви. Сам бог повелевает убивать еретиков; это ― члены сатаны, они должны погибнуть все до единого». И хотя католическая церковь самого Фридриха признала еретиком, она полностью разделяла и активно проводила в жизнь его взгляды. Чего стоит «кротость» и «любвеобильность» Нового Завета, если он вдалбливался в головы людей при помощи самых жестоких зверств, которые могло только придумать человеческое воображение?!

Инквизиция существовала в некоторых странах Европы еще в первой половине прошлого века. В начале XX века в Испании в угоду церкви был расстрелян за свободомыслие видный деятель в области просвещения Франциско Феррер. И еще в 1895 г. один из испанских католических журналов писал, обеляя деятельность инквизиции: «Отбросьте пустые разговоры о прошлом времени, о жестокости нравов, о чрезмерном усердии, ― как будто наша святая матерь церковь, будь то в Испании или в других местах, нуждается в прощении за деяния святой инквизиции… О, благословенное пламя костров!.. О, светлая и достойная память о Томасе Торквемаде!»[ «Analecta ecclesiastica» январь 1895 г.; цит. по журналу «Атеист» № 49, 1930, стр.127―128.] Таким образом, не только в средние века, но и в наше время религия Нового Завета проповедует теорию и практику беспощадного истребления людей во имя… евангельской любви!

Удивительное и странное противоречие, скажет читатель. Чтобы убедить людей в необходимости милосердия, их немилосердно мучают. Чтобы насаждать религию любви, беспощадно истребляют людей. Что за нелепица?

Корень этого противоречия лежит в самой Библии. Мы показали выше, что в Библии уживаются самые противоречивые взгляды и лозунги по вопросам морали. И если оттуда можно заимствовать лозунги непротивления, воздержания от убийства, любви к людям, то оттуда же можно взять и призывы к зверским расправам со всеми инакомыслящими, со всеми сопротивляющимися. Когда это диктуется материальными интересами, духовенство выискивает тексты, которыми можно что угодно доказать и что угодно опровергнуть. Служители религии всегда умели использовать Библию таким образом, чтобы она во всех случаях обслуживала интересы эксплуататоров.

Ф. Энгельс приводит очень выразительный в этом отношении пример, показывающий, как в начале XVI века использовал Библию знаменитый религиозный реформатор Лютер. «Своим переводом библии, ― пишет Энгельс, ― Лютер дал в руки плебейскому движению мощное оружие. Посредством библии он противопоставил феодализированному христианству своего времени скромное христианство первых столетий, распадающемуся феодальному обществу ― картину общества, совершенно не знавшего многосложной, искусственной феодальной иерархии. Крестьяне всесторонне использовали это оружие против князей, дворянства и попов»[К. Маркс и Ф. Энгельс, О религии, стр.83.]. Но как только Лютер увидел, что крестьянское движение настолько разгорается, что грозит самому существованию эксплуататорского порядка, он немедленно использовал Библию совсем в другом направлении. «Теперь Лютер обратил его («оружие Библии». ― И.К.) против крестьян и составил на основании библии настоящий дифирамб установленной богом власти ― дифирамб, лучше которого не в состоянии был когда-либо изготовить ни один блюдолиз абсолютной монархии. С помощью библии были санкционированы и княжеская власть божьей милостью, и безропотное повиновение, и даже крепостное право»[К. Маркс и Ф. Энгельс, О религии, стр.83―84.].

Ветхозаветная традиция истребления людей руководила католической церковью и, как мы увидим дальше, протестантскими вероисповеданиями и в период Реформации. Кровавое подавление Крестьянской войны в Германии, знаменитая Варфоломеевская ночь во Франции и последовавшие за ней религиозные войны, Тридцатилетняя война в Германии ― все эти явления были связаны с массовым истреблением людей, уничтожением и присвоением их имущества, опустошением целых стран.

Когда была открыта Америка и туда хлынули огромным потоком европейские колонизаторы, католическая церковь использовала создавшуюся возможность нового, еще большего обогащения. Миссионеры в большом количестве стали прибывать в Новый Свет и захватывать там командные позиции.

Завоеватели бесчинствовали в Америке самым безудержным образом. Началось массовое истребление коренного населения страны ― индейцев. Вот свидетельство очевидца: «Когда испанцы вступали в индейские поселения, жертвами их ярости становились старики, дети и женщины; они не щадили даже беременных, распарывая им животы копьем или шпагой. Они загоняли индейцев, как стадо баранов, в огороженное пространство и соревновались друг с другом в том, кто ловче разрубит индейца пополам с одного удара или выпустит наружу его внутренности. Они вырывали младенцев из материнских объятий и, схватив их за ножки, разбивали им головы о камень или швыряли их в ближайший поток… Подвесив в ряд тринадцать индейцев, они разжигали костер под их ногами и сжигали их живьем, объявляя, что приносят их в жертву богу, в честь Иисуса Христа и его двенадцати апостолов… Еще более жестокому обращению подвергались индейские старейшины; их распинали на деревянных решетка и затем поджаривали на медленном огне»[См. В.М. Мирошевский, Освободительные движения в американских колониях Испании от их завоевания до войны за независимость (1492―1810 гг.), М. ― Л. 1946, стр.38―39.]. Это делали правоверные католики; священной книгой для них, руководством к действию являлась Библия, та самая Библия, в которой призывы к братской любви и милосердию сочетаются с восхвалениями по адресу тех, кто разбивает младенцев о камень…

 

Протестантское «милосердие»

Когда возникли протестантские вероисповедания, значение Библии чрезвычайно сильно возросло. Мы уже говорили выше о том, что католическая церковь не разрешает мирянам читать Библию, не разрешает переводить ее на народные языки, ибо ей важно, чтобы могли читать ее только люди, специально учившиеся латинскому языку, и прежде всего духовенство.

Протестантизм провозгласил чтение Библии не только правом, но и обязанностью каждого верующего. Лютер перевел Библию на немецкий язык, в Англии ее перевели еще раньше на английский, а после Реформации правительство приняло энергичные меры к ее распространению в народе. Может быть, это было связано с каким-нибудь смягчением нравов, с распространением более гуманных отношений между людьми?

Нет, по части человекоистребления протестантизм проявил не меньшую активность, чем католицизм. Сам основоположник протестантизма Мартин Лютер счел нужным в разгар Крестьянской войны в Германии обратится к рыцарям с требованием беспощадного подавления восстания. Кальвин, поднявший в Женеве знамя инквизиции, создал там режим беспощадного террора. В первые же четыре года своего господства он из 15 тысяч жителей города 900 посадил в тюрьму, более 70 изгнал, 60 человек казнил, причем среди сожженных им заживо был известный мыслитель и естествоиспытатель Сервет.

В Англии Реформация приняла особые формы. Король Генрих VIII объявил себя главой церкви и принялся железной рукой наводить тот порядок, который ему был нужен. С одинаковым рвением он казнил как «папистов», так и лютеран, руководствуясь одним соображением: истреблять всех сопротивляющихся. Среди обезглавленных по приказанию Генриха VIII были две его жены (всего у него последовательно было шесть жен), а также великий социалист-утопист Томас Мор. Заодно Генрих приказал казнить и человека, проводившего под его руководством все церковные преобразования, ― Томаса Кромвеля.

К. Маркс в «Капитале» описал, как христианские колонизаторы грабили и истребляли население заморских стран, накопляя такими способами громадные богатства. Вот достаточно выразительный штрих: «Пуритане Новой Англии ― эти виртуозы трезвого протестантизма ― в 1703 г. постановили на своей Assembly [законодательном собрании] выдавать премию в 40 ф. ст. за каждый индейский скальп и за каждого краснокожего пленника; в 1720 г. премия за каждый скальп была повышена до 100 ф. ст., в 1744 г., после того как Массачузеттс-Бэй объявил одно племя бунтовщическим, были назначены следующие цены: за скальп мужчины 12 лет и выше 100 ф. ст. в новой валюте, за пленника мужского пола 105 ф. ст., за пленную женщину или ребенка 55 ф. ст., за скальп женщины или ребенка 50 ф. ст.! Несколько десятилетий спустя колониальная система отомстила за себя потомкам этих благочестивых piligrim fathers [отцов-пилигримов], ставшим, в свою очередь, бунтовщиками. Благодаря подкупам и наущению англичан они были tomahawked [перебиты томагавками]. Британский парламент объявил кровавых собак и скальпирование «средствами, дарованными ему богом и природой»"[К. Маркс, Капитал, т. I, Госполитиздат, 1955, стр.756.].

Такая охота за скальпами вытекала из стремления благочестивых колонизаторов поскорей «очистить» землю Америки от ее исконных хозяев, от коренного населения. Приведенный отрывок из «Капитала» говорит не только о жестокости, проявленной пуританами-кальвинистами в отношении индейцев, но и о неразборчивости в средствах, проявленной англичанами в отношении тех же пуритан. Когда пуритане восставали против английского владычества, пытаясь основать свое государство, англичане не постояли за тем, чтобы использовать индейцев для кровавых расправ со своими «братьями» ― христианами.

Об Африке К. Маркс говорит, что капиталисты превратили ее в заповедное поле охоты на чернокожих. Известно, в каких масштабах была организована в Африке охота на людей, которых ловили, как диких зверей, и отправляли за океан в качестве рабов, в качестве рабочего скота. Это тоже делалось христианами, последователями библейского учения. Впрочем, Библия ведь нигде не осуждает рабство как таковое, наоборот, она признает его, как мы видели выше, вполне нормальным явлением.

Не будем больше приводить материал этого рода, его имеется бесконечное множество. Приведем лишь цитату, которая подводит своего рода итог в данном вопросе. Маркс приводит следующую выдержку из книги некоего Хауита, которого он характеризует как человека, «сделавшего христианство своей специальностью»: «Варварство и бесстыдные жестокости так называемых христианских рас, совершавшиеся во всех частях света по отношению ко всем народам, которых им удавалось поработить себе, превосходят все ужасы, совершавшиеся в любую историческую эпоху любой расой, не исключая самых диких и невежественных, самых безжалостных и бесстыдных»[См. К.Маркс, Капитал, т. I, стр.755.]. Достаточно выразительная характеристика, и она неплохо отвечает на вопрос, хорошо ли Библия научила жить тех ее последователей, которые относятся Хауитом к так называемым христианским расам.

 

Православная церковь и проповедь милосердия

Приведенные выше примеры относились к католической и протестантским ответвлениям христианства. Но не менее красноречивую картину в этом отношении дает история православной церкви в Византии, на Руси да и в других странах.

В VIII веке Византия переживала острую внутреннюю борьбу, формальной причиной которой было несогласие по вопросу о том, следует ли поклонятся иконам. Стремясь прибрать к рукам монастыри, которые благодаря почитанию чудотворных и прочих икон создавали себе баснословные богатства и становились опасными для светской власти, византийские императоры выступили против иконопочитания. Церковники приняли свои меры. Начались кровавые вооруженные столкновения, многочисленные зверства и казни с обеих сторон. За отстаивание иконопочитания был, например, казнен в 767 г. сам патриарх Константин. Наконец, императрица Ирина, ставшая в 780 г. регентшей при несовершеннолетнем сыне, сочла выгодным для себя восстановить иконопочитание; она хотела опереться на церковь в своей борьбе за императорский престол. Тогда все казни и насилия обрушились на головы тех, кто выступал против иконопочитания. А когда император Константин VI достиг совершеннолетия и регентша должна была уйти от власти, она свергла в 797 г. с престола собственного сына и на всякий случай, чтобы исключить возможность его борьбы за власть, ослепила его. Таково было «милосердие» благочестивой христианки.

Еще пример. В войне болгар император Василий II в 1014 г. захватил 15 тысяч пленных. Обуреваемый евангельским «милосердием», он разделил их на сотни, во главе каждой сотни поставил пленного в качестве начальника. Каждому такому начальнику по приказанию императора выкололи по одному глазу, а всем остальным были выколоты оба. И под командой своих одноглазых начальников 15 тысяч слепых пленных должны были по приказу последователя христианской религии отправится пешими на родину. Большинство их, конечно, погибло в пути.

История византийских императоров в средние века вообще представляет собой почти непрерывную цепь кровавых насилий и убийств. Из 88 византийских императоров 30 умерли насильственной смертью, 13 были заточены в монастырь, 5 погибли на войне. Самым обычным явлением в истории Византии было такое, когда тот или иной придворный или полководец с целью захватить престол убивал императора, причем иногда пользовался в этом деле поддержкой его супруги. В борьбе за власть набожные христиане не только не считались с заповедью любви к ближнему, но в ряде случаев не обнаруживали даже самых элементарных чувств.

На Руси православная церковь поддерживала и сама культивировала не менее жестокие и зверские нравы. Приведем несколько фактов из огромного количества известных исторической науке.

В 1058 г. новгородский епископ Лука Жидята решил наказать своего слугу Дудика за то, что тот будто бы клеветал на него. После жесточайших пыток у несчастного по приказу епископа были отрезаны обе руки и нос [См. Полное собрание русских летописей, т. III, СПБ 1841, стр.122.].

Изуверской жестокостью славился в XII веке ростовский епископ Федор. Летописец говорит о нем, что он «немилостивый был мучитель, одним головы рубил, другим глаза выжигал и языки резал, иных распинал на стене и мучил немилостиво»[Полное собрание русских летописей, т. II, СПБ 1843, стр.102.]. Он отрезал людям носы и уши, женщин варил в котлах и непрестанно выдумывал все более изощренные способы мучительства. При этом он «рыкал, как лев, был величествен, как дуб, язык имел чистый, велеречивый, мудрование козненное». Во имя чего же он творил такие страшные жестокости? Летописец отвечает на это довольно четко: он стремился «исторгнуть имение» у жертв своего разбоя…

До тех пор, пока Федор ограничивался чисто стяжательскими целями, он терзал и губил людей беспрепятственно. Но потом он поставил перед собой более далеко идущую цель: он решил отложиться от киевской митрополии и объявить себя главой русской церкви. Тогда князь Андрей Боголюбский выдал его киевскому митрополиту. Суд митрополитов объявил епископа Федора виновным в ереси и за это (не за уничтожение людей!) по-христиански разделался с ним: после разнообразных пыток у Федора отрезали язык («ибо сей еретик злословил богоматерь»), отрубили правую руку и выкололи глаза…

Обосновывая практику кровавых расправ с инакомыслящими и сопротивляющимися, иерархи православной церкви охотно ссылались на деятельность библейских персонажей. Так, владимирский епископ Серапион в конце XIII века, призывая к расправе с «колдунами» и «ведьмами», указывал на пример пророка и царя Давида в Иерусалиме, которые искореняли «всех творящих беззаконие: одних убийством, иных заточеньем, а иных ― заключеньем в тюрьму»[Е. Петухов, Серапион Владимирский, русский проповедник XIII века, СПБ 1888, стр.65.].

Видели ли деятели церкви, что истребление людей противоречит некоторым положениям евангельской проповеди? Они не могли этого не видеть, но вспоминали о евангельском милосердии только тогда, когда это им было выгодно. Основатель старообрядчества протопоп Аввакум, например, протестовал против тех преследований, которым подвергались его последователи, именно исходя из того, что Новый Завет не рекомендовал так делать. «Огнем, да кнутом, ― гневно вопрошал он своих мучителей, ― да висилицею хотят веру утвердить! Которые-то апостоли научили так?»[ «Житие протопопа Аввакума», М. 1934, стр.137.] Но сам же он сладострастно мечтает о том, как бы он разделался со своими противниками, если оказался бы в силах: «А что, государь-царь, как бы ты мне дал волю, я бы их, что Илия пророк, всех перепластал во един день… Перво бы Никона того, собаку, рассекли бы начетверо, а потом бы никонян тех»[ «Житие протопопа Аввакума», стр.301.]. Кончилось дело тем, что Аввакума сожгли. Несомненно, что, если бы он взял верх, он с тем же рвением жег бы своих противников ― и тоже во имя благочестия, основанного на поучениях и примерах Ветхого и Нового Заветов.

 

Библейское «милосердие» в наше время

До сих пор мы касались времен далекого прошлого. Теперь посмотрим, как обстоит дело с библейским милосердием в наше время.

Феодализм сменил капиталистический строй, который к концу XIX века вступил в свою последнюю стадию ― стадию империализма. На труде сотен миллионов наемных рабочих и колониальных рабов обогащались капиталистические предприятия, крупнейшие торговые и банкирские фирмы. Выросли колоссальные состояния миллионеров и миллиардеров, прибравших к рукам целые страны и народы. Шел процесс захвата новых колоний, огнем и мечом подавлялось сопротивление порабощаемых народов Африки и Азии; империалистические хищники сталкивались между собой и, бешено огрызаясь, старались урвать кусок побольше и пожирней. К концу XIX века мир оказался поделенным между империалистическими державами: началась борьба за передел мира. Но для захвата новых территорий нет иного средства, кроме войны. Четыре с лишним года десятки миллионов людей истребляли друг друга для того, чтобы обеспечить капиталистам своей страны колоссальные барыши. Организаторы и вдохновители войны с обеих сторон взывали к библейскому богу, утверждали, что именно на их стороне небесная троица, что бог должен покарать противника. По команде людей, исповедующих библейскую заповедь «не убивай», были убиты и искалечены десятки миллионов человек. Впрочем, это не противоречит, а, наоборот, соответствует многим другим в Библии же содержащимся законам и предписаниям.

Но вот в 1917 г. в России победила Великая социалистическая революция. Двухсотмиллионный народ взял свою судьбу в собственные руки и начал строить жизнь на новых началах. Прошло более четырех десятилетий, но не было буквально ни одного дня, чтобы руководители буржуазных государств не строили всевозможные козни против страны социализма и населяющих ее народов. Социалистическому государству была навязана гражданская война; постоянные диверсии, заговоры, шпионаж организовывались для того, чтобы по мере возможности мешать советским людям строить новую жизнь ― без капиталистов и банкиров, без царей и помещиков. И здесь Библия вмешивалась в ход дела, но не для того, чтобы укротить рыцарей империалистического разбоя, а, наоборот, чтобы разжечь борьбу против первого в мире государства рабочих и крестьян. В этом «христианском» деле римский папа играл не последнюю роль, ему вторили многочисленные религиозные организации других толков и вероисповеданий.

Между тем не прекращалась грызня и в лагере империализма. Наиболее сильные империалистические группировки поставили задачу захвата всего мира. Правда, не все они исповедывали библейскую религию. Японские империалисты, например, в большинстве своем исповедуют не христианство, а другие религии, немецкие фашисты, как правило, демонстрировали безразличие к Библии и находили свое идеологические вооружение в дохристианских «языческих» культах древних германцев. Но их мораль ― мораль профессиональных убийц ― отнюдь не противоречила библейской морали, что находило свое подтверждение в том, что их итальянские соратники по разбою заявляли себя ревностными католиками.

Когда фашистская Италия напала на беззащитную Абиссинию, Ватикан оказал агрессорам самую активную идеологическую поддержку. Католическая церковь во всем мире проповедовала праведность и угодность богу разбойничьего нападения фашистской Италии на Абиссинию. Когда в Испании фашистская военщина начала мятеж против республики, Франко и его сподручные убивали испанских трудящихся именно под предлогом защиты христианской церкви и «христианской цивилизации». Здесь снова главным идейным покровителем и главным адвокатом фашизма в глазах верующих масс выступила католическая церковь. При помощи евангелия и Библии в целом расправа фашистов с испанской демократической республикой была идеологически «обоснована» как вполне божественное дело.

Библия не только не оберегала людей от истребительных войн, но во многих случаях сама являлась идеологическим поводом для их возникновения: например, крестовые походы велись формально под лозунгом завоевания «гроба господня». Во всяком случае, она никогда не мешала войне. Когда разразилась вторая мировая война, этому нисколько не помешало то обстоятельство, что на обеих сторонах было немало людей, являющихся приверженцами библейской религии, и все они обращались к одному и тому же библейскому богу. Человечество было спасено от фашистского порабощения стойкой борьбой всех свободолюбивых народов и прежде всего народов Советского Союза.

Современные империалисты всячески афишируют свою приверженность религии и, в частности, библейской религии. Но, как и раньше, на практике они придерживаются волчьих законов захвата и разбоя. Всеми силами стараются они удержать колониальные народы в оковах империалистического порабощения. До последней возможности французские империалисты удерживали в своих руках Вьетнам, ведя там «грязную войну» против народа, потребовавшего свободы. Так же действовали немного раньше английские империалисты в Индии, голландские ― в Индонезии. Кровопролитную войну против алжирского народа ведут теперь французские империалисты, прибегая к самым жестоким методам запугивания и подавления алжирских патриотов, широко практикуя расстрелы и пытки, массовые аресты и выселения. Тысячами расстреливают английские колонизаторы повстанцев в Кении. Когда египетский народ пожелал сам распоряжаться своим имуществом и своей землей, англо-французские империалисты организовали нападение на него.

Известно, какую роль в агрессии Англии против Египта сыграло государство Израиль. О последнем надо сказать в этой связи особо.

На протяжении ряда десятилетий еврейские капиталисты и их идеологические прихвостни ― сионисты ― ведут агитацию за то, чтобы Палестина стала собственностью евреев. Используя ветхозаветные легенды, они всячески разжигают националистические страсти и натравливают евреев на другие народы, населяющие Палестину, и прежде всего на арабов. В той империалистической политике, которую ведет в настоящее время государство Израиль, оно опирается на шовинистические бредни Ветхого Завета об «избранности» еврейского народа. Как видим, израильских империалистов Библия тоже не научила ничему хорошему.

В Соединенных Штатах наибольшим распространением пользуются различные протестантские вероисповедания сектантского типа и толка; методисты, квакеры, баптисты и т. д. Среди них Библия очень популярна, ее читают, на нее постоянно ссылаются в политической и частной жизни, в литературе и т. д. Существующее в США Библейское общество занимается изданием Библии чуть ли не на всех языках мира и распространяет ее миллионными тиражами во всех странах. А научила ли Библия добру господствующие классы Америки?

Американские империалисты являются авангардом мировой реакции. Они возглавляют лагерь поджигателей войны, колониалистов, врагов прогресса и мира. По их инициативе созданы и под их руководством действуют международные агрессивные объединения НАТО, СЕАТО и др., основной задачей которых является подготовка новой мировой войны. Они усиленно производят атомные и водородные бомбы, представляющие собой серьезную угрозу для человечества. Все предложения советского правительства и правительств других миролюбивых государств о сокращении вооружений, о запрещении водородной и атомной бомбы, о прекращении их испытаний под разными предлогами отвергаются руководителями Соединенных Штатов. Они вовсе не стремятся приблизить то время, когда «мечи будут перекованы в плуги». Они исходят в своей практике не из «миротворческих» текстов Библии, а из своих грабительских интересов, для оправдания которых в Библии, в свою очередь, имеется вполне достаточное количество текстов, призывающих к войнам, к расправам с людьми, к грабежу мирных народов, к беспощадному террору во внешней и внутренней политике. Научила ли Библия добру американских миллиардеров, направляющих политику своего государства по пути военных авантюр невиданного масштаба?

Известно, в каком тяжелом, неравноправном положении находятся в США негры. В южных штатах свирепствует террористическая организация Ку-клукс-клан, которая играет роль устрашителя «цветных» с тем, чтобы заставлять их довольствоваться положением неравноправных и неполноценных «людей второго сорта». Сопротивление негра может послужить достаточной причиной для линчевания его. Под торжествующий вой собравшихся «цивилизованных» варваров ни в чем не виноватого человека могут избить до смерти или повесить на страх другим людям, повинным только в цвете своей кожи. Все куклуксклановцы ― христиане, для всех них Библия ― священная книга, и это обстоятельство никак не мешает им совершать подобные преступления.

Таковы уроки, которые дает нам история. Это не слова, это факты, которые убедительнее всяких слов и рассуждений. Тысячелетия, в течение которых люди считали себя и, действительно, были последователями Библии, не принесли никакого улучшения и смягчения общественных нравов. Жизнь шла своим чередом, ибо взаимоотношения людей складываются отнюдь не в зависимости от тех или иных лозунгов или идей, ― наоборот, лозунги и идеи сами формируются под влиянием общественных отношений людей.

Религиозные идеи выражают общественные отношения людей в фантастической форме. Они набрасывают мистический туман на реальные общественные отношения, скрывая их действительную сущность. Поэтому они, как правило, оказываются выгодными для эксплуататорских классов: именно последние заинтересованы в мистификации действительного положения вещей, ибо, как только массы начинают осознавать свое положение, они вступают в борьбу за изменение существующих несправедливых общественных порядков. Библия, помогая мистификации общественных отношений, мешает эксплуатируемым в их борьбе за улучшение своего положения.

Общественные порядки рабовладельческого, феодального и капиталистического обществ она покрывает ореолом святости. В любом случае в Библии находятся тексты, которыми без всякого труда можно оправдать зверскую жестокость, безудержную алчность, черствое себялюбие. Когда нужно, на сцену выступают евангельские призывы к милосердию и любви, которыми с успехом маскируется в глазах верующих та немилосердная эксплуатация, которой они подвергаются, и та потрясающая жестокость, с которой их истязают «братья во Христе». Никогда эти призывы не укрощали угнетателей, зато они всегда сковывали сопротивление угнетенных.

И здесь мы слышим возражение, к которому охотно прибегают современные защитники и проповедники религиозной идеологии, в особенности так называемые сектанты баптистского и подобных ему толков. История, говорят они, отошла в прошлое, на то она и история; мы сами осуждаем те зверства, которые творились, а иногда творятся и теперь во имя религии и в защиту привилегированного положения эксплуататорских классов; в Библии, действительно, есть много отжившего и для нас неприемлемого; но там же есть и много такого, что могло бы послужить делу действительно нравственного воспитания людей; возьмем же эти библейские положения и прежде всего евангельскую мораль любви к ближнему, прощения обид, непротивления злу насилием…

Те самые евангельские лозунги милосердия и непротивления, которые на протяжении тысячи восьмисот лет ни на йоту не улучшили жизнь людей, не сделали их взаимоотношения более человечными и только, наоборот, способствовали закреплению античеловеческих порядков, нам предлагают принять, как спасение человечества от всех зол и бедствий. Но нет абсолютно никаких оснований думать, что теперь они окажут на ход общественного развития другое воздействие, чем то, которое оказывалось ими когда бы то ни было в прежние времена. И попробуем представить себе, что вышло бы, если бы мы, трудящиеся Советской страны, раньше или теперь поддались религиозной агитации и последовали евангельским призывам к милосердию и непротивлению злу.

В гражданской войне, как известно, нападение на нас было организовано людьми, считающими себя верными последователями не только Ветхого, но и Нового Завета со всеми его призывами к милосердию; это отнюдь не мешало им вырезывать ремни на спинах попавших к ним в плен красноармейцев. «Непротивление» с нашей стороны их вполне устраивало бы, они немедленно посадили бы нам на шею помещиков и капиталистов во главе с царем. Когда напали на СССР немецкие фашисты и хотели навеки поработить советский народ, когда они, продвигаясь по нашей земле, сеяли повсюду разрушение, голод и смерть, выполнение нами евангельских заветов непротивления как нельзя лучше устраивало бы фашистских захватчиков. Вполне понятны те последствия, которые повлекла бы за собой такая «богобоязненность» с нашей стороны.

А каковы были бы последствия для нас, если бы мы в современной международной обстановке стали руководствоваться евангельским учением о непротивлении злу и о любви к врагам? Вот в Венгрии осенью 1956 г. подняла голову контрреволюция; венгерские фашисты стали уничтожать неугодных им людей, т. е. лучших представителей народа, борцов за его счастье и процветание. Бандитов вдохновлял не кто иной, как служитель «милосердного Христа», католический кардинал Миндсенти, последователь евангельских учений.

Венгерское народное правительство обратилось за помощью к СССР, и Советская Армия помогла венгерскому народу справиться с мятежниками. Но если бы мы следовали евангельским лозунгам любви к врагам, мы должны были бы спокойно смотреть на то, как враги истребляют наших друзей и братьев, как они заливают Венгрию кровью, восстанавливают власть землевладельцев, банкиров и спекулянтов. Какой советский человек согласился бы с этим?

Враги социализма и среди них в первую очередь американские империалисты и сейчас не перестают строить козни против нас и против всего социалистического лагеря. Неужели же мы должны «не противиться злу», не быть готовыми к отпору всем нашим врагам? Нет, не подходит нам евангельская мораль всепрощения и непротивления.

То, что в Новом Завете по форме выглядит как проповедь гуманизма и человеколюбия, на самом деле не имеет ничего общего с действительной любовью к людям. История доказала это с абсолютной убедительностью, ибо в ходе исторического процесса евангельские лозунги любви к врагам всегда помогали именно врагам трудящегося народа, а не народным массам.

Для того чтобы в отношениях между людьми могли возобладать идеи любви, милосердия и гуманности, недостаточно только проповеди этих идей. Должны быть созданы такие общественные условия, при которых человеческие отношения между людьми полностью вытекали бы из самой жизни людей, из их общественного бытия, ― такие условия, которые исключали бы эксплуатацию, колониальный гнет, национальное порабощение, военное подавление одних народов другими. Только когда людям незачем будет обижать друг друга, окончательно победят идеи всеобщего братства и гуманизма. А это возможно только при коммунистическом строе, за победу которого борются трудящиеся нашей страны и других стран мира под руководством коммунистических и рабочих партий.

Коммунизм ― не против любви между людьми, не против братства всех людей. Он только против той пустой словесности о братстве и любви к людям, которой маскируется идеология эксплуататорского строя. На самом деле именно победа коммунизма ведет к торжеству наиболее высоких и благородных принципов человечности. А наше твердое убеждение в неизбежности победы коммунизма не имеет ничего общего ни с какими религиозными взглядами, оно основано на науке, на марксистско―ленинской науке об обществе и законах его развития.

Что же касается библейского милосердия, то оно является только оборотной стороной библейской же жестокости в отношении к людям.

 

* * *

Нравственные нормы личного поведения человека менялись на протяжении истории человечества в соответствии с изменением общественных условий. То, что в условиях первобытного или рабовладельческого общества считалось вполне нравственным, в наше время может выглядеть как совершенно неприемлемое в нравственном отношении, и наоборот. Неудивительно, что на протяжении того большого исторического периода, в течение которого создавались библейские книги, в них нашли свое отражение самые различные морально―этические взгляды.

Однако верующий человек подходит к Библии совсем не так. Возьмем, например, вопрос о моральном облике Авраама или любого другого из ветхозаветных патриархов. Если мы хотим подойти к нему научно, мы должны рассмотреть его в связи с условиями общественного бытия того времени. Тогда окажется, что черты морального облика данного человека находятся в непосредственной зависимости от этих условий. Для верующего человека такой исторический подход неприемлем. Библейские патриархи в его глазах ― абсолютные совершенства, до того праведные, что бог избрал их орудием своей деятельности среди остальных людей. Значит, их моральный облик есть образец, которому должен следовать каждый верующий. Посмотрим же, каков этот образец.

Начнем с некоторых вопросов семейной морали.

 

Отношение к женщине

Из Библии не видно, за что бог так возлюбил Авраама, за что сделал его потомков своим избранным народом. Ни о каких проявлениях особо праведной жизни этого человека в Библии не рассказывается. Зато там приводятся некоторые детали его биографии, которые нельзя назвать иначе, как постыдными.

Когда Авраам со своей семьей прибыл в Египет он выдал свою жену Сарру за сестру, с тем чтобы не мешать египтянам вступать с ней в интимные отношения. А это ему было нужно для того, чтобы в полной безопасности была его жизнь. Сарра «взята была в дом фараонов», «и Аврааму хорошо было ради нее; и был у него мелкий и крупный скот, и ослы, и рабы, и рабыни, и лошаки и верблюды»[Бытие, гл. XII, ст.15―16.]. Так торговал великий праведник своей собственной женой, получая чистоганом ― мелкий и крупный скот, лошаков и верблюдов. Интересно, как отнесся к создавшейся деликатной обстановке сам бог. Он рассердился и «поразил тяжкими ударами»… но не Авраама, а «фараона и дом его»[Там же, ст.17.]. Какое воспитательное воздействие может иметь пример гнусного поведения человека, которого изображают замечательным праведником, да еще к тому же описание того, как бог наказал не этого основного виновника, а человека невинного?

Любопытно, что торговля собственной женой практиковалась Авраамом, как видно из Библии, не один раз. В той же книге Бытия рассказывается, как Авраам пытался совершить с герарским царем ту же сделку в отношении Сарры, какую он совершил с фараоном, и как этому помешало только вмешательство бога, который пригрозил смертью царю, если он посмеет дотронутся до Сарры. Авраама божья кара не касается, он и здесь оказывается совершенно праведным человеком, хотя вина за все лежит только на нем. История с торговлей собственной женой еще раз повторяется в Библии, но уже в отношении сына Авраама Исаака, который, как рассказывается там, идет по стопам своего отца и тоже, выдавая свою жену Ревекку за сестру, пытается торговать ею[См. там же, гл. XXVI, ст.7―8.]. Правда, здесь говорится не о материальных благах, которых добивался Исаак, а о страхе его за свою жизнь: как бы люди, которым понравится его жена, не захотели убить его, чтобы владеть ею. Но и это не свидетельствует о великой доблести праотца Исаака.

Как правило, в Библии изображается жизнь божьих избранников и любимцев весьма нелестно. Праведником, например, являлся племянник Авраама Лот, которого бог спас при разрушении Содома и Гоморры. Бог решил истребить население этих городов за то, что оно погрязло в разврате, но спасти при этом Лота с его семьей. Это и было сделано, правда, не без ущерба для семьи Лота: его жена, не сумевшая преодолеть женского любопытства, оглянулась назад вопреки запрещению и превратилась в соляной столп. Но так ли уж был праведен сам Лот, которого спас бог и который не пострадал? Он «только» сожительствовал со своими двумя дочерьми…[См. Бытие, гл. XIX, ст.31―36.]

Вообще поведение ветхозаветных праведников в отношении к женщине выглядит весьма не праведно. Родоначальник и глава крупнейшего из еврейских «колен» Иуда, увидев на улице «блудницу», немедленно вступает в переговоры, сторговывается о цене и сходится с ней; потом оказывается, что это его сноха[См. там же, гл. XXXVIII, ст.15―18]. Многоженство у ветхозаветных праведников ― совершенно обычная вещь. У Авраама, судя по Библии, было две или три жены, одна из них, Сарра, считалась полноправной, другие ― наложницами[См. там же, гл. XVI, ст.3.]. У Иакова было две жены и две наложницы[См. там же, гл. XXIX, XXX.]. У Моисея было две жены[См. Исход, гл. II, ст.21; Числа, гл. XII, ст.1.]. У Давида было шесть жен и 10 наложниц[См. II книгу Царств, гл. III.]. Все рекорды побил, однако, царь Соломон, у которого было не более и не менее, как 700 жен и 300 наложниц[См. III книгу Царств, гл. XI, ст.3.].

Мы упомянули выше о царе Давиде с его женами и наложницами. Библия сообщает и о том, какими способами он завоевывал приглянувшихся ему женщин. Удивительно просто, как о чем-то вполне естественном она рассказывает о таком деянии праведника Давида, всегда «ходившего перед господом». «Однажды под вечер, Давид, встав с постели, прогуливался по кровле царского дома и увидел с кровли купающуюся женщину; а та женщина была очень красива. И послал Давид разведать, кто эта женщина. И сказали ему: это Вирсавия, дочь Елиама, жена Урии Хеттеянина. Давид послал слуг взять ее; и она пришла к нему, и он спал с нею»[II книга Царств, гл. XI, ст.2―4.]. Но этого было Давиду мало: он решил убить мужа Вирсавии. Несчастный был отправлен на войну с письмом к командующему, а в письме было написано, по Библии, следующее: «Поставьте Урию там, где {будет} самое сильное сражение, и отступите от него, чтоб он был поражен и умер»[II книга Царств, гл. XI, ст.15.]. Все было разыграно, как по нотам: Урия был предательски погублен, а Вирсавия стала добычей праведного царя, настолько благочестивого, что ему приписывается авторство псалмов.

Следует сказать, что Библия осуждает поступок Давида с Вирсавией и Урией. Больше того, она рассказывает о том, как бог покарал за него Давида: «поразил господь дитя, которое родила жена Урии Давиду»[Там же, гл. XII, ст.15.]. Не Давид понес наказание, а дитя, которое уж никак нельзя считать виноватым в том, что оно появилось на свет. Что же касается самого преступника, то… «утешил Давид Вирсавию, жену свою, и вошел к ней, и спал с нею; и она родила сына, и нарекла ему имя Соломон. И господь возлюбил его»[Там же, ст.24.]. Первого возненавидел так, что убил немедленно после рождения, а второго столь же немедленно возлюбил… Логики в этих поступках бога не видно никакой, но в данном случае нас интересует другое ― вопрос о том, как выглядит моральный облик библейских праведников.

Как было уже сказано выше, если подойти к этому вопросу научно, то ничего удивительного в безнравственных, с нашей точки зрения, поступках библейских героев не окажется. В те времена, к которым относится библейское повествование, эти поступки считались нравственными или, во всяком случае, не так уж сильно нарушающими нравственные нормы. В период разложения родового общества и складывавшегося рабовладельческого строя женщина считалась не полноправным человеком, а собственностью главы рода или семьи. Иметь несколько жен и наложниц считалось не менее естественным, чем иметь определенное количество скота. Подходя к вопросу исторически, мы это понимаем. Но принимать это за норму поведения ― кому придет в голову такая мысль? Между тем религия учит видеть именно в жизни библейских героев образец морального поведения!

 

Проповедь себялюбия

Какие бы мы ни взяли стороны личности человека, образцы, находимые в Библии, никак не дают того идеала, которому следует подрожать, на который можно было бы равняться.

Библейские праведники ― прежде всего эгоисты, себялюбцы. Мы нигде не найдем в Библии рассказа о том, чтобы тот или иной поступок делался человеком для другого человека из любви к нему. Когда в евангелиях говорится о любви к ближнему, то это остается словами, а вся Библия, как и религия вообще, направлена против существа этого лозунга, против содержания этих слов. Почему надо любить своего ближнего? Потому, что за это полагается награда на том свете. Это «любовь» с корыстной целью.

Основной заботой для верующего человека является спасение его души. С учением религии о боге это, правда, плохо вяжется. Почему, в самом деле, всеведущий и всемилостивый бог создал мир таким образом, чтобы человеку приходилось постоянно опасаться за судьбу своей души? Ведь буквально из-за любого пустяка ему грозят вечные мучения в геенне огненной! И когда человек умирает, близкие его должны прилагать очень серьезные усилия, чтобы избавить его от печальной участи прозябания в юдоли плача, ― только соответствующее количество панихид и других заупокойных молитв в состоянии «упокоить» несчастную душу. Это учение подрывает миф о всемогуществе бога: он не смог создать такого мира, в котором людям жилось бы не то чтобы очень хорошо, а просто нормально, без вечного страха за будущее своей души. Но в данной связи нас интересует другой вопрос: это учение совершенно обесценивает евангельские призывы к любви, ибо придает им характер призывов к любви по расчету.

Надо прощать людям нанесенные ими обиды. Почему? Потому, что «если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам отец ваш небесный; а если не будете прощать людям согрешения их, то и отец ваш не простит вам согрешений ваших»[Евангелие от Матфея, гл. VI, ст.14―15.]. Совершил доброе дело ― значит, заработал благо на том свете. Этих благ там можно скопить очень много, ибо там их ни ржавчина не есть, ни воры не крадут. Верующий и должен копить добрые дела, это даст ему спокойную жизнь на том свете. Разве это не идеология себялюбца, думающего только о себе и своем будущем?

Даже апостолы Христа расчетливо соображают, достаточную ли они получат плату за то, что примкнули к новому учению. Апостол Петр ставит Иисусу вопрос в упор: «вот, мы оставили все и последовали за тобою; что же будет нам?» И Христос дает ему точную справку: «вы, последовавшие за мною, ― в пакибытии, когда сядет сын человеческий на престоле славы своей, сядете и вы на двенадцати престолах судить двенадцать колен Израилевых. И всякий, кто оставит домы, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли, ради имени моего, получит во сто крат, и наследует жизнь вечную»[Евангелие от Матфея, гл. XIX, ст.27―29.]. Прямой расчет примкнуть к новой религии!

Библия учит людей жадности не только в отношении царства небесного, но и в отношении самых обычных земных благ.

 

Алчность; стремление к наживе

Мы приводили выше евангельскую притчу о талантах; ее непосредственный смысл заключается в пропаганде стяжательства, в жадном кулацком азарте наживы. Больше того, в ряде мест Ветхого Завета людям прямо рекомендуется самый обычный грабеж.

Когда евреи собирались уходить из Египта, бог инструктировал Моисея: «Внуши народу (тайно), чтобы каждый у ближнего своего и каждая женщина у ближней своей выпросили серебряных и вещей золотых»[Исход, гл. XI, ст.2.]. Так и было сделано: «И сделали сыны израилевы по слову Моисея, и просили у Египтян вещей серебряных и вещей золотых и одежд. Господь же дал милость народу (своему) в глазах Египтян; и они давали ему, и обобрал он Египтян»[Там же, гл. XII, ст.35―36.]. Самая обычная жульническая проделка, за которую привлекают к уголовной ответственности. А здесь сам бог учит людей преступлениям. И почему-то это должно считаться нравственным и даже священным!

Большим специалистом по части обирания людей Библия изображает Иосифа, сына Иакова. При помощи одной ловкой спекулятивной комбинации он буквально обобрал весь Египет и превратил египтян в фараоновых рабов.

Разгадав знаменитый сон фараона с семью коровами тощими и семью жирными, Иосиф понял, что семь ближайших лет будут урожайными, после чего последует семь лет неурожайных. В течение урожайных лет он скупил по низким ценам огромные массы зерна ― «весьма много, как песку морского, так что перестал и считать»[Бытие, гл. XLI, ст.49.]. А когда наступили голодные годы, он использовал свои запасы для ограбления и закабаления египтян. Вот как об этом рассказано в Ветхом Завете: «И не было хлеба по всей земле; потому что голод весьма усилился, и изнурены были от голода земля Египетская и земля Ханаанская. Иосиф собрал все серебро, какое было в земле Египетской и в земле Ханаанской, за хлеб, который покупали, и внес Иосиф серебро в дом фараонов. И серебро истощилось в земле Египетской и в земле Ханаанской. Все Египтяне пришли к Иосифу и говорили: дай нам хлеба; зачем нам умирать пред тобою, потому что серебро вышло у нас? Иосиф сказал: пригоняйте скот ваш, и я буду давать вам (хлеб) за скот ваш, если серебро вышло у вас. И пригоняли они к Иосифу скот свой; и давали им Иосиф хлеб за лошадей, и за стада мелкого скота, и за стада крупного скота, и за ослов»[Там же, гл. XLVII, ст.13―17.]. Когда же у египтян ничего не осталось, кроме земель, «продали Египтяне каждый сове поле; ибо голод одолевал их. И досталась земля фараону. И народ сделал он рабами от одного конца Египта до другого»[Там же, ст.20―21.].

Самый крупный и самый бессовестный кулак и ростовщик мог бы позавидовать тому, как Иосиф провел эту кабальную операцию. Правда, он это сделал не в свою пользу, а в пользу фараона, но нам представляется, что такой образец верноподданнического рвения ничем не лучше, чем любые «подвиги» любых других царских прихлебателей всех времен и народов, направленные на то, чтобы всеми правдами и неправдами ограбить и поработить народ. Здесь это было достигнуто при помощи классических приемов ростовщического вымогательства. А делал это один из излюбленных героев библейского повествования, праведник, которому, с точки зрения религии, надо подражать…

Есть в Библии и еще более яркие примеры.

Когда бог, рассказывается в Библии, привел евреев в Ханаан, он отдал им всю страну с землями и городами, садами и виноградниками. Дело было только за тем, чтобы истребить хозяев всего этого добра людей, которые своим трудом все создали, и воспользоваться их имуществом. Так и было сделано при непосредственной помощи самого бога. И бог через Иисуса Навина напоминает об этом людям: «И дал я вам землю, над которою вы не трудились, и города, которых вы не строили, и вы живете в них; из виноградных и масличных садов, которых вы не насаждали, вы едите {плоды}"[Книга Иисуса Навина, гл. XXIV, ст.13.]. Оказывается, убивать людей и пользоваться потом их имуществом ― вполне согласуется с библейской моралью!

 

Вероломство и коварство

Вернемся к истории исхода евреев из Египта. Фараон не отпускает их. Почему? Потому что бог специально внушает ему такое упорство. «Я ожесточу, ― говорит он Моисею, ― сердце фараоново, и явлю множество знамений моих и чудес моих в земле Египетской. Фараон не послушает вас, и я наложу руку мою на Египет»[Исход, гл. VII, ст.3―4.]. Потом бог удовлетворенно говорит: «упорно сердце фараоново; он не хочет отпустить народ»[Там же, ст.13―14.]. Много раз повторяется, что бог ожесточает фараоново сердце и, для того чтобы смягчить это им же ожесточенное сердце, бог насылает на фараона и на египтян всевозможные «казни», вплоть до поголовного истребления всех первенцев. За что, собственно, бог наказывает египтян? За то, что он же искусственно вызывает непримиримость фараона? А причем тут египтяне, которые так жестоко наказываются при этом?! Если брать бога за образец нравственного и достойного поведения, то надо, видимо, следовать ему и в таких поступках. А что в них хорошего?

В истории исхода евреев из Египта обращает на себя внимание еще одно обстоятельство. Всемогущий бог, конечно, может заставить египтян отпустить евреев из плена. Однако он не делает этого, а людей, которых он хочет освободит, учит, как добиться обманными путями своего освобождения. Он приказывает, например, Моисею сказать фараону, что евреи хотят отправится в пустыню только на три дня, чтобы принести там жертву богу. На самом деле они должны, обманув египтян, уйти навсегда. Избранному народу, таким образом, дается урок лжи и вероломства.

Вспомним кстати, как евреи при исходе из Египта обобрали египтян. Вместо того, чтобы прямыми и честными путями добиваться удовлетворения своих требований, люди, наученные богом, ведут какую-то жульническую игру, которая, кстати сказать, совсем не вызывается необходимостью. Неважный, мягко выражаясь, урок нравственного поведения…

Все библейское учение о боге буквально насыщено представлением о нем как о существе, которое непрестанно хитрит, всегда что-то выдумывает с тем, чтобы «испытать» людей, насылает на них с этой целью всякие бедствия. Он схитрил уже с Адамом и Евой, создав для них такие условия, при которых они обязательно должны были согрешить. Ведь в качестве всеведущего он заранее знал, чем дело кончится! Да и все сотворение человечества выглядит, с этой точки зрения, довольно странно: бог заранее знал, что творит людей несовершенных и греховных, что он обречет их на всевозможные бедствия. В книге Исаии он прямо говорит: «Я образую свет и творю тьму, делаю мир и произвожу бедствия; я, господь, делаю все это»[Книга пророка Исаии, гл. XLV, ст.7.]. Допустим, что действительно это так. Но для чего же бог творит тьму и бедствия? ― этот вопрос был бы вполне резонным в устах каждого верующего.

Обычно бедствия, происходящие с людьми, приписываются защитниками религии козням сатаны. Пресловутый змей, соблазнивший наших прародителей, тоже, видимо, означает сатану. Но удивительно и непонятно отношение бога к этому воплощению зла. Во-первых, по смыслу религиозного учения, бог же и создал сатану, как и все его многочисленное воинство ― чертей различных разрядов и рангов. Правда, он создал их ангелами, и они только впоследствии превратились в дьяволов, восстав против бога, но всеведущий бог не мог, конечно, не предвидеть этого заранее. Значит, он сотворил источник зла преднамеренно. Во-вторых, между богом и сатаной, по учению как иудаизма, так и христианства, существует самое обыкновенное сотрудничество. Сатана со всем своим штатом постоянно выполняет божьи поручения, приводит в исполнение божьи приговоры, мучая осужденных грешников, и т. д. Это мы видели на примере с Иовом. То же самое с учением о попущении богом зла на земле. Бог не мешает злу творится на земле, ибо он предоставил человеку свободную волю и дает ему вольный выбор между злом и добром, тем самым испытывая его. Но для чего нужны ему эти испытания?

К тому же далеко не все церковники разделяют учение о свободе воли человека. Есть течение, отстаивающее предопределенность каждого поступка человека и каждого последствия этого поступка. Согласно ему, вообще все зло, творящееся на земле, должно быть безраздельно отнесено за счет бога, за счет какого-то совершенно непонятного его коварства и никому не нужной хитрости.

Примеры криводушия, вероломства, низкопробной хитрости встречаются в Библии на каждом шагу. Мы приводили выше пример того, как сыновья Иакова воспользовались простотой и доверчивостью жителей Сихема и, добившись того, что те произвели над собой операцию обрезания, истребили их всех. Не очень разборчивым в средствах изображает Библия и их отца Иакова. Он был младшим в семье после брата своего Исава. Поскольку Исаву принадлежало «первородство», он имел право на наследство. Иаков поставил себе целью захватить у брата первородство. Для этого он первым делом ухитрился выманить у него самого за чечевичную похлебку клятву о том, что он отказывается от первородства в пользу Иакова. Но этого мало: нужно еще добиться благословения старика отца. С помощью матери, такой же высоко чтимой верующими «праведницы» Ревекки, Иаков бессовестно обманывает слепого отца, выдав себя за Исава и прибегнув для этого к настоящему маскараду с переодеванием, чтобы старик на ощупь не сумел обнаружить обман.

Библейские герои жестоки, развратны, страшно мстительны, вероломны, неразборчивы в средствах. Но и в этом отношении, как и во всех других, Библия не является исключением из остальных древних «священных» книг.

 

Образцы нравственности» в других древних религиях

Если рассмотреть под этим углом зрения ассиро-вавилонскую мифологию или мифы древних греков, то мы увидим, что поведение богов там изображено тоже достаточно странно.

Ассиро-вавилонские боги не менее, чем Яхве, жестоки, мстительны, хитры, коварны. Любопытны, например, некоторые детали легенды о потопе, рассказанной в табличках эпоса о Гильгамеше. Почему-то боги решили устроить потоп и истребить таким способом весь род людской. Никакой мотивировки этого решения легенда не содержит ― очевидно, люди не считали, что боги принимают свои решения на основании каких-то резонных соображений. И столь же произвольно решил бог Эа спасти от гибели одного человека, по имени Утнапиштим, вместе с его семьей и имуществом.

Когда бог Эа рассказал Утнапиштиму о грядущем потопе и посоветовал ему устроить ковчег, Утнапиштим спросил бога, как ему быть с теми согражданами, которые начнут его расспрашивать, для чего он строит ковчег. Бог советует ему обмануть их, сказав, что он собирается уехать жить к океану. По этому совету праведник сулит своим соотечественникам всякие блага в будущем и привлекает их на помощь в строительстве ковчега. Весь народ Шуриппака строит ковчег, даже малые дети вносят свою лепту труда. Простодушные люди с радостью помогают обманщику спасти свою жизнь, не подозревая, что им всем уготована гибель и что человек, которому они бескорыстно помогают, хорошо это знает. Потом разыгрывается потоп, все человечество гибнет, остается в живых только неизвестно чем понравившийся богу Эа Утнапиштим с семьей и скотом.

Очень интересно описывается в мифе поведение богов во время потопа. Оказывается, великие и бессмертные боги не только мстительны и кровожадны, но и непостоянны в своих решениях, капризны, трусливы. Ниспослав на землю потоп, они сами перепугались: «Боги испугались потопа и поднялись на небо Ану; они присели в оцепенении, как псы». Довольно яркий образ, но как непочтительно в отношении богов выглядит это место мифа! Дальше изображается раскаяние, охватившее богов при виде тех бедствий, которые вызвал потоп. Богиня Иштар начинает «вопить как рожающая», вместе с нею плачут и остальные боги. А потом, когда потоп кончился и Утнапиштим вышел из ковчега и принес им жертву, «боги обоняли воню благоухания; они собрались, как мухи, над жертвователем». Явился, однако, бог Энлиль и разгневался по поводу того, что Утнапиштим спасся от потопа. Тогда Эа обманул Энлиля, сказав ему, что Утнапиштим во сне увидел грядущий потоп и понял тогда, что надо спасаться. Этого оказалось достаточным, чтобы удовлетворить великого бога, и тот, неизвестно за какие заслуги Утнапиштима, сделал его бессмертным.

Боги греческого пантеона изображены в мифах еще более красочно как жестокие, не очень умные, кровавые, развратные люди. Крон, отец Зевса, оскопляет собственного отца Урана, съедает своих детей, как только они рождаются, и лишь благодаря тому, что жене бога Рее удается обмануть его, подсунув вместо младенца камень, завернутый в пеленки, младенец Зевс остался в живых и, выросши, свергает своего отца Крона. В дальнейшем, как рассказывается в мифах, обитатели Олимпа, в том числе и главный бог Зевс, совершают поступки, которых никак нельзя назвать моральными.

Боги постоянно вмешиваются в земные дела, преимущественно для того, чтобы ссорить людей между собой и вызывать среди них войны. Долголетняя и кровопролитная война произошла из-за того, что, как рассказывается в мифах, три богини поспорили между собой по «важнейшему» вопросу: кто из них самая красивая. Для решения этого вопроса они привлекли земного юношу Париса, и богиня Афродита в награду за то, что он признал ее самой красивой, дала ему возможность похитить прекрасную Елену, жену спартанского царя Менелая. В результате вспыхнула война. Афродита всеми силами помогала Парису и его лагерю, остальные участницы «конкурса красоты», Гера и Афина, помогали противоположному лагерю. Другие боги тоже не остались в стороне ― вплоть до того, что нередко самолично принимали участие в сражениях, причем иногда даже бывали ранены обыкновенными смертными людьми…

Олимпийцы изображены в мифах часто воюющими и враждующими между собой. Их взаимоотношения ничем не отличаются от взаимоотношений людей, в фантазии которых возникли данные мифы. Характеры богов весьма разнообразны, им соответствует и их деятельность. Есть среди небожителей такой вор-рецидивист, как Гермес; он украл у Апполона золотые лук и стрелы, а Ареса ― меч, у Посейдона ― трезубец и даже у самого Зевса умудрился стащить его скипетр. Еще будучи грудным младенцем, он угнал у Апполона стадо коров. В отличие от Гермеса бог Гефест ― честный ремесленник-кузнец. Есть среди богов пьяница Дионис. Главный же бог Зевс отличается своей склонностью к романтическим похождениям как с богинями, так и с земными женщинами. Другие боги и богини тоже весьма склонны к легкомысленному образу жизни: Афродита, например, изменяет своему мужу Гефесту с Аресом.

Почему же религиозная фантазия изображает богов в таком совсем не возвышенном виде? Потому, что человек всегда строил свое представление о боге по своему образу и подобию. А этот образ и это подобие всегда отражали наличный уровень развития производительных сил, характер существующих производительных отношений и общественного строя, сложившиеся формы общественного и личного быта, сложившийся умственный и моральный облик людей. Таковы были люди, в сознании которых сложились мифы, и герои этих мифов могли отличаться от людей того времени лишь настолько, насколько религиозная фантазия в состоянии извратить отражение действительной жизни в человеческом сознании.

То же относится и к библейскому образу бога Яхве. Почему он выглядит в таком неприглядном свете? Разве не могли иудейские и христианские священники изобразить в Библии своего бога образцом всех добродетелей?

Это было бы возможно только в том случае, если Библия создавалась бы той или иной группой современных церковников единовременно и, так сказать, «по специальному заказу». Но, как мы видели выше, она формировалась постепенно на протяжении тысячелетия, и в ней отразились нравственные представления людей того исторического периода, когда соответствующие библейские тексты появлялись. Единственное, что могут теперь сделать церковники, ― это пытаться при помощи всяких натяжек и прежде всего при помощи произвольных аллегорических «истолкований» придать нравственному облику библейского бога и других библейских персонажей благообразный вид. Стоит, однако, подойти к вопросу при помощи методов беспристрастного и научного исторического анализа, как несостоятельность попыток приукрашивания библейского и всех прочих богов делается очевидной.

Научить людей нравственному и достойному поведению на библейских примерах даже в рамках и нормах, которые требуются религией, невозможно.

Не все, правда, решается примером. Можно сказать, что в Библии есть определенные предписания, требования, заповеди, и что именно они учат человека добру. Неважно, дескать, как ведут себя библейские герои, а важно, чему учит Библия в своих поучениях. Попробуем рассмотреть вопроси и с этой стороны.

 

Слово и дело

Свод нравственных правил Библии дан в знаменитых десяти заповедях. Мы уже говорили о том, что в Ветхом Завете они содержатся в двух разных вариантах. В данной связи это не имеет решающего значения, и мы возьмем те заповеди, которые представляются наиболее соответствующими представлению о нравственном поведении.

В самом деле, разве плохое нравственное правило ― «не прелюбодействуй», т. е. не развратничай? Не убивай, не кради, не произноси ложного свидетельства, не желай имущества ближнего своего, почитай отца и мать ― совсем, казалось бы, неплохие нравственные нормы. И любой верующий или служитель религии скажет в связи с этим, что нужно не критиковать эти библейские заповеди, а, наоборот, пропагандировать их и распространять. Но дело обстоит здесь совсем не так просто.

В заповеди сказано «не убивай», а люди, которые считаются образцом выполнения заповедей, убивают на каждой странице Библии и в одиночку, и в массовых масштабах. Сказано «не прелюбодействуй» ― и тут же описывается такая прелюбодейная практика самых «праведных» библейских персонажей, что и сама заповедь выглядит каким―то пустым звуком. Не кради, не желай чужого имущества ― и в то же время праведники только и делают, что присваивают чужое имущество, притом с полного благословения бога, а чтобы легче это было осуществлять, владельцев имущества уничтожают, тоже с божьего благословения. Такое систематическое и вопиющее расхождение слова с делом само по себе влияет отрицательно на нравственность.

Когда человек видит, что на словах проповедуется одно, а на деле практикуется нечто прямо противоположное, он перестает верить в какую бы то ни было проповедь. Самые благонамеренные заповеди превращаются в его глазах в пустую болтовню, которой не следует придавать значение. Слова ― для формы, для «вывески», для обмана легковерных людей, а на деле ― поступай, как тебе выгодно и не стесняй себя никакими ограничениями. Лицемерие глубоко развращает людей, оно лишает их не только определенных норм морали, но и вообще всякой морали. Такой человек может с чувством проповедовать любые заповеди, может произносить прочувствованные речи на возвышенные темы и в то же время заниматься самыми грязными делами. Именно так поступает любой ханжа, уверяющий всех в своей абсолютной преданности заповедям и без колебания нарушающий их не только тайно, но иногда и явно.

То вопиющее расхождение слова с делом, которое мы видим в Библии, не может научить людей ничему хорошему, оно в состоянии только научить их изощренному лицемерию, воспитать в них лживость и ханжество. Дело, однако, не только в расхождении слова с делом. Само это «слово» таково, что его никак нельзя рассматривать как руководство к нравственному поведению.

 

Мораль рабовладельцев

Как мы уже говорили, не существует единой морали для всех времен, даже для различных классов одного и того же общества. Это и имеется ввиду, когда мы говорим, что мораль имеет исторический и в классовом обществе классовый характер. Нормы морали, выраженные в Библии, носят на себе отпечаток той эпохи, в которую соответствующие библейские книги возникали. Возьмем, например, такую заповедь: «Не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ничего, что у ближнего твоего»[Исход, гл. XX, ст.17.]. Самый текст этой заповеди ясно говорит о тех общественных условиях, в которых она возникла. Это условия рабовладельческого общества, основанного преимущественно на земледельческом производстве с применением тягловой силы волов и ослов; женщина в этом обществе по существу является собственностью главы семьи наряду с такой собственностью, как рабочий скот, жилище и т. д.

Любая другая из заповедей также исторически обусловлена. «Не укради» ― это значит не посягай на собственность рабовладельца. Заповедь «не убивай» означала в условиях того времени запрещение не убийства вообще, но только убийства своих соплеменников, а в еще более ранние времена ― членов своего рода. Заповедь о почитании родителей имеет в Ветхом Завете совсем другое содержание, чем то уважение к старшим и к родителям, которое мы воспитываем у нашего молодого поколения. Там это была норма родового строя ― требование беспрекословного повиновения главе рода или семьи вплоть до того, что он имел полное право принести своего сына или свою дочь в жертву богу или богам, и никакое сопротивление несчастной жертвы не могло встретить чьей―либо поддержки: в Ветхом Завете много рассказано о жертвоприношении детей. Какой смысл имеют попытки доказать, что исполнение заповедей библейской морали в наше время может иметь какое―то положительное значение?