21.1. Ранние эволюционные гипотезы

До Ламарка и Дарвина эволюционный подход существовал лишь в виде разрозненных догадок, иногда весьма проницательных, а иногда и фантастических. Так, в древнейших текстах «Аюрверды» говорилось о том, что человек произошёл от обезьян, живших около 18 млн. лет назад, а человек современного типа возник около 1 млн. лет назад. В Библии креационистское описание сотворения мира перемежается предположениями об эволюционных по существу процессах последовательности возникновения растений и животных. Особая роль в формировании зачатков эволюционных представлений принадлежит древнегреческим философам.

Умозрительные концепции происхождения и развития жизни поражают, с одной стороны, наивностью и причудливостью суждений, а с другой – невероятной проницательностью и опережающей развитие науки силой не скованных догмами умозаключений разума. Так, согласно «отцу философии» Фалесу, всё живое происходит из воды. Его ученик Анаксимандр был согласен с выводом Фалеса, и, развивая положение своего учителя, утверждал в написанном им трактате «О природе» (от которого до нас были донесены другими философами лишь несколько строк), что животные, первоначально возникнув из влаги, затем, защитив себя панцирями, раковинами и другими твёрдыми защитными оболочками, проникли на сушу и обосновались на ней. Люди произошли от животных другого вида, возможно, от рыб.

Согласно Анаксимену, животные и люди возникли из земной слизи, Анаксагор же считал источником жизни влажную почву. «Генетическое» учение Анаксагора заключалось в том, что дети больше похожи на того из родителей, кто выделил из себя больше семени, чтобы дать им жизнь.

Наиболее разработанное учение о происхождении жизни в ранний период развития эллинской философии принадлежит Эмпедоклу. Сначала, по Эмпедоклу, из комков тины, согретой теплом Земли, зародились растения, животные же стали появляться на теле Земли отдельными органами и частями. В написанной им поэме «О природе», от которой также другими философами были процитированы и дошли до нас лишь немногие фрагменты, он утверждал: «Головы жили без шеи, двигались руки без плеч, очи блуждали без лбов». Разрозненные органы влекла друг к другу неистощимая сила Любви. Первоначально живые существа слагались совершенно случайным сочетанием органов, так что получались монстры, неспособные к нормальному существованию. Среди них были животные с человеческими головами, кентавры, химеры, многоголовые, многорукие и многоногие существа. Будучи нежизнеспособными, они последовательно уничтожались Враждой, в образе которой современные историки науки не без оснований видят некий аналог естественного отбора. В результате возникли живые организмы, характеризующиеся гармоничным сочетанием органов. Вряд ли стоит смеяться над подобным мифологическим эволюционизмом. Ведь наряду с наивно выраженной идеей естественного отбора в нем нашла выражение и причудливо сформулированная идея эволюционного значения органов.

Предоставим слово по этому поводу современному исследователю проблем биологической эволюции О. Баргу:

«В известном смысле живое является совокупностью не организмов, а корней, стеблей, листьев, челюстей, глаз, мышц, нервов, скелетов… т. е. органов и их систем, которые как бы принадлежат не своим владельцам, а живому в целом. Эта полезная абстракция позволяет говорить ещё об одной стороне эволюционного прогресса – биотехническом прогрессе. Во-первых, эволюция живого как целого является процессом возникновения и последующего сохранения всё новых органов: возникает и уже не исчезает глаз, мышца, скелет, мозг и т. д. Они могут редуцироваться и быть утраченными отдельными видами (биотехнический регресс) но не биосферой. Во-вторых, каждое из таких её приобретений совершенствуется, так или иначе усложняется и не теряет в ней достигнутой сложности. Это можно проследить в эволюции всех основных систем органов: зрительной – от светочувствительных клеток наружного эпителия до фасеточных глаз насекомых, глаз птиц и млекопитающих, нервной системы – от диффузной у кишечнополостных до центральной у высших животных, мышечной – от кожно-мускульного мешка до очень сложной, обеспечивающей многообразие и хорошо скоординированной скелетной мускулатуры» (Барг О.А. Живое в едином мировом процессе – Пермь: Изд-во Перм. ун-та, 1993 – 227 с., с. 132–133).

Гераклит первым заговорил об изменчивой природе всего сущего. Демокрит был первым микроэволюционистом, он считал, что все физические тела состоят из атомов, а всё живое произошло из семени. Эпикур первым исследовал значение в поведении живых существ наслаждения и страдания.

Энциклопедический учёный древности Аристотель добился выдающихся успехов в систематике животных, он перешёл границу между философией и конкретной наукой, стал первым в мире систематиком и естествоиспытателем. До нашего времени дошло 19 книг Аристотеля о животных, в которых он описал 454 таксона от видов и до семейств.

Аристотель выстроид первую в мире «лестницу существ» от минералов и до человека. Он не усмотрел в этой «лестнице» развития от низших к высшим, но в каждой из ступеней определил признаки, сходные и различные с другими ступенями, высоту их организации по степени проявлений жизненности. Так, растения по Аристотелю, более оживлены, чем минералы, но менее оживлены, чем животные.

В «Метафизике» Аристотель дал гениальное определение жизни, которое сохранило своё значение и в наше время. «Жизнью, – пишет Аристотель, – мы называем всякое питание, рост и упадок тела, имеющие основание в нём самом» (Аристотель. Сочинения, т. 1 – М.: Мысль, 1976 – 564 с., с. 394). Глубочайший эволюционный смысл этого определения заключается в выявлении фундаментального отличия живой природы от неживой, косной материи, тела которой в своих изменениях не имеют жизнеподдерживающих оснований.

Допуская в силу ограниченности знаний своего времени возможность самозарождения жизни непосредственно из неодушевлённой материи (лягушек и червей из ила, червей из гниющего мяса), Аристотель в то же время вполне в духе эволюционизма отстаивал связь и преемственность жизни от неживой природы, относительность противопоставления живых существ и неодушевлённых веществ. Он объяснял изменения в живой и неживой природе всеобщей устремлённостью к осуществлению целей, поставленных божественным перводвигателем Вселенной, её «последней формой». Эту «форму без материи» Аристотель понимал как чистую деятельность, неподвижный источник всякого движения, при прекращении действия которой движение останавливается. Креационизм Аристотеля, таким образом, зиждется на понятии о своего рода мобилизационной структуре, лежащей в основании всего сущего. Движения одушевлённых тел осуществляются заложенными в них «душами», понимаемыми также как своего рода мобилизационные источники движения. В книгах «Возникновение животных», «История животных», «О частях животных» Аристотель вплотную подходит к сравнительно-историческому описанию эволюции животного мира, однако представление о нематериальной первопричине сущего, лишая материю самодвижения, одновременно лишает элементы эволюционизма в произведениях Аристотеля сколько-нибудь дееспособной объяснительной силы.

Римляне, более прагматичные и конкретно мыслящие, чем греки, во многом откорректировали греческое наследие, больше обращая внимание на выработку рекомендаций для обустройства жизни и повседневного поведения, чем на умозрительные гипотезы об устройстве космоса. Последователь Эпикура Лукреций в противоположность Аристотелю обосновал принцип «из ничего ничто», задав тем самым мобилизационный импульс для объяснения природы из неё самой, а не из внешней по отношению к ней чудотворной божественной силы.

Жизнь, по Лукрецию, порождена Землёй, воплощается влагой дождей и жаром горячего Солнца. Вначале возникли растения, которые на воздухе вольном состязались в своём необузданном росте. Так же путём самозарождения из неживой природы формируются животные и человеческий род. Истощение способности Земли к рождению живых существ привело к возникновению всяческих ошибок природы – кентавров, монстров, уродов, которые погибли вследствие своей нежизнеспособности, поскольку «природа запрет на развитие их наложила». В поэме Лукреция «О природе вещей» содержатся, таким образом, зачатки представлений о борьбе за существование, естественном отборе, биогенезе и антропогенезе. И хотя эти представления изложены в наивной форме, они оказали благотворное влияние на последующих европейских мыслителей, дав им нравственную опору для преодоления креационизма.

Другой римлянин, Плиний Старший, обогатил античную науку фундаментальным произведением «Естественная история», состоявшим из 37 томов и включавшим описание 155 видов животных, не описанных Аристотелем. Чрезвычайно важным в этом компилятивном труде было и стремление описать естественную историю, историю природы по аналогии с историей государства.

В эпоху Средневековья в представлениях о происхождении живого господствовал библейский креационизм, схоластические теории выводились из трактовки библейских текстов. Культивировались представления о существовании различных фантастических, мифологических существ – гидры, гарпии, Левиафана, феникса, людей с пёсьими головами и т. д. Не менее фантастичными были теории о взаимодействиях видов животных, их самозарождении из неорганической материи (например, о происхождении мышей из тряпок, змей и жаб из болотной трясины и т. д.).

В соответствии с библейским мифом был высчитан и строго установлен срок создания мира Господом Богом, пришедшийся на 4004 г. до н. э. Интерес к описанию живых существ подпитывался не стремлением узнать, каковы они на самом деле и откуда происходят их многообразные формы и виды, а восприятием их как символов, в которых воплотилась воля Бога. Эти люди жили не в реальном, а в выдуманном мире. Они пользовались искусственным способом восприятия, который, однако, в отличие от современных научных ИСВ, не раскрывал перед ними возможности познания сверхсложных систем, а заслонял от них реальность символами фантастических существ.

Тем не менее процесс познания продолжался, преодолевая немыслимые препятствия идеологической цензуры над разумом и самого способа восприятия и представления явлений. В XIII веке немецкий монах Альберт Больштедский создал многотомную энциклопедию с описаниями растений и животных, их жизни и поведения, обширной классификацией живых существ, опирающейся на работы Аристотеля и Плиния Старшего. В том же веке было написано «Зеркало природы» французского автора Венсена де Бове.

Однако Европа в этот период явно уступила пальму первенства в научных исследованиях арабскому Востоку, который находился на подъёме и стал преемником Европы в использовании наследия древних. В «Каноне медицины» Ибн Сины (Авиценны) и произведениях Ибн Рушда (Аверроэса) содержались итоги исследований, которые далеко опередили христиан в изучении растений и животных, биологических особенностей человека. Однако «золотой век» мусульманской науки скоро закончился. Раздираемый беспрерывной борьбой деспотических режимов арабский мир погрузился в спячку.

Крестовые походы привели к транспортированию в Европу знаний, накопленных на Востоке, культивированию множества культурных растений, о которых в средневековой Европе не имели никакого понятия.

А когда над Европой забрезжила первыми лучами заря Возрождения, возникает совершенно иной взгляд на мир, связанный не с культом сверхъестественных существ, а с осознанием могучих сил, способных пробудиться в самом человеке. Развитие опытной науки приняло регулярный, системный характер, дало начало естествознанию. С началом Великих географических открытий в Европу хлынул поток привозных товаров – даров природы из далёких стран, а вместе с ним – и поток знаний об их произрастании и культивировании. Начался сбор гербариев, создание ботанических садов, происходило накопление знаний по истории растений и животных.

Возрождается и продвигается дальше достижений античности работа по систематике и классификации растений и животных. Итальянский медик, ботаник и минералог Андреа Чезальпино предложил классификацию растений, основанную на различиях и сходствах в строении семян, цветков и плодов. Швейцарский ботаник и зоолог Конрад Геснер создал пятитомную «Историю животных», энциклопедическое издание, заложившее фундамент для последующих систем. По примеру античности, эти системы претендовали на воспроизведение истории живой природы, что выражалось в их названиях. В самих этих претензиях на историчность при всей их несостоятельности был заложен глубокий эволюционный смысл.

Начало промышленного развития в Европе в Новое время человеческой истории привело к появлению потребности в системном развитии опытно-экспериментального знания, а в сфере изучения жизни – к созданию капитальной систематизации растений и животных. Такая систематика в наглядной форме передавала эволюцию живых существ, но только в статической, а не динамической форме. Чтобы перейти к эволюционному мышлению, достаточно было «оживить» «картинки» состояний отдельных видов подобно тому, как в современной анимации превращают отдельные кадры в движущиеся изображения мультипликационных фильмов.

Уже первые попытки систематизации растений и животных рассматривались их создателями как истории биологического мира. Английский биолог Дж. Рей в 1686–1704 гг. издал многотомную «Историю растений», в которой описал 18 600 различных растений и на этой основе ввёл понятия рода и вида. В 1735 г. шведский биолог К. Линней опубликовал «Систему природы», ставшую выдающимся достижением научной мысли в сфере систематизации живой природы. Линней заложил основы биноминальной номенклатуры названий видов, показал близость строения органов различных видов, свидетельствующую о родстве одних видов с другими. В то же время сам он отвергал идею происхождения видов, поскольку в соответствии с религиозным мировоззрением принимал за истину библейский миф о сотворении и выводил из него убеждённость в незменности видов со дня из создания Предвечной сущностью.

С 1749 по 1788 гг. выходит 36 томов «Естественной истории» Ж. Бюффона, в которой намечается историческое видение происхождения и развития живых существ с позиций трансформизма, т. е. учения о закономерной изменяемости видов, их происхождения друг от друга. Замеченное уже Линнеем сходство близких форм в строении и специализации органов Бюффон впервые объяснил их происхождением от общих предков. Трансформизм Ж. Бюффона отличается от эволюционизма гегемонией креационистской ориентации в объяснении трансформации видов: закономерность трансформации выводилась из единого божественного плана.

В конце XVIII – начале XIX века французский геолог, палеонтолог и анатом Ж. Кювье обосновывает и отстаивает теорию катастроф, согласно которой смена исторических периодов в развитии животного мира Земли объясняется последовательной серией геологических катастроф. Катастрофы ниспосылаются Всевышним для обновления мира в процессе постоянного творения. Соотечественник Кювье А. д’Орбиньи истолковал катастрофизм как теорию о повторном сотворении животного мира после каждой катастрофы. Он опирался не только на научные данные, но и на авторитет Библии, в которой катастрофы типа всемирного потопа или уничтожения Содома и Гоморры рассматриваются как божественная кара погрязшим в несовершенстве живым существам и средство для их обновления и усовершенствования.

Большой резонанс в научных кругах Европы получила полемика с Кювье и катастрофизмом в теории развития жизни его соотечественника Э. Жоффруа де Сент-Илера, который с трансформистских позиций критиковал креационизм и стремился истолковать открытые Кювье факты в полную противоположность последнему – как доказательство закономерного естественного изменения живых существ, их перехода из одних форм в другие.

Несмотря на острую полемику, теория катастроф Кювье в начале XIX века казалась достаточно обоснованной. Но наиболее опасным соперником Кювье на поприще геологической науки стал Чарльз Лайель. В противовес теории катастроф он выдвинул принцип актуализма – положение о том, что настоящее геологических процессов является ключом к объяснению прошлого. Многочисленные путешествия Лайеля стали, по существу, геологическими экспедициями, в ходе которых в непосредственном контакте с природой изучались конкретные геологические процессы: речные наносы, отложения в кратерах вулканов, выветривание, действие морских приливов и отливов и т. д. Эти наблюдения привели Лайеля к убеждению, что не тотальные катастрофы, построенные по образу и подобию библейского всемирного потопа и обращавшие в прах целые материки со всеми жившими на них существами, а медленные, незначительные, но последовательные изменения, происходившие достаточно длительные периоды времени, могли формировать геологические напластования и постепенно преобразовывать поверхность планеты.

Изучая факты геологического наследия третичной эпохи, предшествовавшей нашей эпохе в истории Земли, Лайель стал замечать, что многие виды животных и растений, останки которых обнаруживались в тех слоях, продолжают существовать и в настоящее время, практически ничуть не изменившись. Новые виды сосуществовали со старыми, что было несовместимо с теорией катастроф, настаивавшей на коренном «революционном» обновлении всего земного шара.

Тезис Лайеля о медленности, последовательности, поступательном характере формирования геологических структур, об их фундаментальных изменениях только за чрезвычайно продолжительные промежутки времени, был использован Ч. Дарвином при построении эволюционного учения в биологии.

Огромное влияние на развитие ранних эволюционных идей оказали философы эпохи Просвещения. Приняв мыслительную эстафету от гуманистов Возрождения, они продолжали великое дело освобождения человеческого мировоззрения от средневековых предрассудков, очистили теоретическое мышление от веры в чудеса и заменили её верой в возможности разума, вследствие чего мир предстал закономерным, причинно обусловленным и научно познаваемым. Философами-просветителями в противостоянии с догматиками и реакционерами отстаивались идеи прогресса, свободомыслия, торжества знания над слепой верой и фанатизмом, равенства людей перед законом, свободы совести, обеспечения прав человека и правового преобразования государства. Во всех этих идеях содержался определённый историзм, а в сфере науки о живой природе отстаивался трансформизм – непосредственный предшественник эволюционизма институтов современного демократического общества, и любое извращение этих идей приводит к параличу демократических институтов, к проявлениям жестокости и варварства в общественной и государственной жизни. Идеи эти в свою очередь вытекали из эволюции социальной среды и были эволюционными по своему происхождению, по своему источнику.

В работах Рене Декарта, одного из основателей европейского рационализма и универсального механицизма живые существа рассматривались как механические устройства, своего рода живые автоматы, отвечающие на внешние воздействий посредством рефлексов и вырабатывающие условные рефлексы при постоянстве воздействий. Распространив механистический космизм и достижения механистической физики на живые существа, Декарт тем самым предложил философское обоснование идее движения в живой природе, преобразования жизни, которая была воспринята натуралистами, изучавшими закономерности «естественной истории» и получила дальнейшее развитие в теории трансформизма. Механистический космизм являлся, таким образом, несовершенной формой и предтечей эволюционизма. Ибо эволюционизм есть не что иное, как преодоление плоского, механистического понимания движения, и вместе с тем он есть историзм, основанный на воспроизведении в познании механизма трансформации предшествующих форм и структур бытия в последующие. При этом последовательный ряд трансформаций понимается как единый преобразовательный процесс.

Важную роль в формировании эволюционных начал научного мировоззрения сыграл так называемый закон непрерывности, выдвинутый и обоснованный Готфридом Лейбницем. Согласно Лейбницу, природа не делает скачков, хотя в ней постоянно наблюдаются переходы, и между двумя состояниями объекта всегда можно выделить и определить промежуточное. Соответственно наилучшим способом моделирования явлений в познании выступает построение непрерывных рядов преобразований. Идея непрерывности эволюции при ускорении или замедлении преобразовательных процессов, вытекавшая из философии Лейбница, стала мировоззренческой основой градуализма в биологии. Градуализма, т. е. учения о постепенных, последовательных изменений в трансформациях форм живой природы придерживались и Ламарк, и Дарвин. Разделяет его и современная синтетическая теория эволюции.

Типичным примером абсолютизации выдвинутого Лейбницем закона непрерывности явилась теория французского философа и исследователя живой природы Жана Батиста Робине. В 1761–1766 годах Рабине издал в четырёх томах исследование «О природе», в котором стремился изобразить развитие живой природы как реализацию закона непрерывности. Это буквальное следование концепции Лейбница приводит Робине к отрицанию самой возможности классификаций живых существ, к резкой полемике с Линнеем и другими систематиками, к признанию реальным лишь отдельных особей, которые в совокупности выстраиваются в непрерывную лестницу существ. По мнению Робине, «закон непрерывности, проявляющийся единообразно в иерархии существ, образует из них одно бесконечно нюансированное целое, лишённое линий реального разделения… существуют только индивиды, но нет царств, классов, родов и видов» (Робине Ж.Б. О природе – М.: ОГИЗ, Соцэкгиз, 1935 – 555 с., с. 387). Теория Робине в философии является также примером крайней точки зрения, базирующейся на абсолютизации единичного и отрицания особенного и всеобщего. В то же время, будучи убеждённым сторонником трансформизма, Робине расходился во взглядах и с Лейбницем, который придерживался преформизма, т. е. считал, что развитие каждого организма предопределено заранее заложенными в зародыше формами и структурами.

Идея непрерывности, последовательности и неотвратимости позитивных изменений, являющаяся ближайшей предшественницы эволюционного мировоззрения в соединении с идеей трансформизма, была широко распространена среди учёных – просветителей в эпоху, предшествующую Великой французской революции XVIII века. Она была связана с ожиданиями позитивных перемен и убеждениями в неотвратимости прогресса общества, в котором жили великие вольнодумцы эпохи Просвещения. Это обстоятельство служило мобилизационным фактором и в суждениях о трансформации живой природы.

Так, выдающийся философ-энциклопедист Дени Дидро полагал, что мелкие, но непрерывные изменения живых существ при условии весьма длительного существования Земли и жизни на ней вполне достаточны для объяснения колоссального разнообразия живой природы.

Резко отличной от градуализма была точка зрения Пьера-Луи Мопертюи. Этот французский исследователь издал в 1746 г. книгу «Красота природы», в которой, намного опередив своё время, пытался обосновать некоторые вполне современные взгляды на развитие живой природы. Комбинируя умозрительные размышления с современными ему опытными данными и систематикой, он приходил к пониманию роли отбора, изоляции, скачкообразных наследственных изменений. Он даже пытался применить математические методы для вычисления комбинаций наследственных признаков при скрещивании. Эти идеи Мопертюи не получили широкого признания современников.

Гораздо более широкое распространение получила теория швейцарского зоолога Шарля Бонне, который стремился воплотить на новом научном материале аристотелевскую идею «лестницы существ». Эта «лестница» строилась на причудливом сочетании примитивного эволюционизма с креационизмом. Согласно Бонне, Провидение Творца предопределило развёртывание природы от низших форм к высшим. На нижних ступенях «лестницы» он поместил четыре аристотелевские стихии – воду, воздух, огонь и землю. Ступенью выше следуют минералы, за ними – растения, затем низшие животные, высшие животные, обезьяны, человек, а выше человека – ангелы, и, наконец, сам Господь Бог.

Как и Лейбниц, Бонне полагал за основу натуралистического эволюционизма философский креационизм, а за основу «лестницы» постепенно прогрессивного развития – не трансформизм, а преформизм. Наблюдая за размножением тлей, он открыл явление живорождения у партеногенетических самок. Это специфическое явление произвело на него столь сильное впечатление, что послужило отправным пунктом для не менее специфических выводов. Он выступил с утверждением, что каждая самка тли несёт в себе зачатки всех будущих поколений. Затем он обобщил это утверждение и распространил его на всю «лестницу существ». Так родилась печально знаменитая теория вложения, которая исходила из попешного, недостаточно обоснованного заключения в естественнонаучной сфере в сочетании с фатализмом в философии. Согласно этой теории, в организме каждой самки каждого вида «вложены» зачатки всех последующих поколений, которым предстоит лишь вырасти из микроскопических масштабов во взрослые особи и занять своё место на «лестнице существ». Тем самым всякое развитие рассматривалось как заранее предопределённое, предусмотренное, предустановленное Творцом ещё в начале мира. Точно так же должно было происходить по предопределению Творца развёртывание и всей «лестницы существ» от косной материи и человека. Именно такое развёртывание предустановленных Творцом природных форм было обозначено преформистами латинским словом «эволюция».

Следует отметить, что при всей своей мифологичности и фантастичности подобное понимание эволюции в рамках преформизма получило широкое распространение и едва не вытеснило трансформизм на периферию научного сообщества.