-
ПОБЕДИВШАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
Революцию лучше привозить из чужой страны, это намного спокойней, чем выращивать ее в своей собственной. Декабристы привезли революцию из Франции, куда пришли с нашей армией в процессе победоносной войны, а откуда было везти революцию в нашем веке?
Пришлось отправляться за границу не с армией, а за собственный счет, на скудные средства своей подпольной организации.
И вот приезжает за границу молодой человек по прозвищу Старик. Ходит, присматривает для России революцию. Одновременно живет со своей семьей. Условия хорошие, можно жить, но там, в России, не терпится. Вспыхнула революция, хотя ситуация для нее еще не сложилась. И, конечно, ее подавили, эту первую русскую революцию.
Декабристов тоже подавили, но они хоть разбудили Герцена. А когда Герцен снова уснул, родился Старик — в тот же самый год, чуть ли не в тот же месяц. И уж он, Старик, пошел будить всех подряд, не думая о том, кого и чего разбудит.
После поражения первой русской революции ушли революционеры кто куда — кто в тюрьмы, кто в подполье, кто в эмиграцию. Полиция ищет, с ног сбивается, а молодой человек по прозвищу Старик сидит у себя за границей и через границу дает указания: что делать и с чего начать.
Так и живет молодой человек за границей и постепенно приближается к своему прозвищу. И тут — ну, наконец-то! — война. Германец идет на Россию, как сто лет назад француз. Ситуация повторяется. Стоит только разбить германца, войти в Берлин — и все в порядке, вывози революцию.
Молодой человек по прозвищу Старик решил для верности заранее договориться с германцем. Дескать, мы вам победу, а вы нам революцию.
Германец не возражал. Дела у него на фронтах складывались не лучшим образом, так что ему было не до возражений. Пообещал даже финансировать русскую революцию за счет собственной.
Но тут в России грянула революция. Собственная, не привозная. Царь, конечно, отрекся от престола, на кой мне, говорит, это царствие. Я, говорит, хотел как лучше, но если сейчас как хуже на повестке дня…
Отстранили царя от власти, поставили Временное правительство. Тут уже энтузиазм народный, германца бьют еще больше, чем били при царе.
Отыскал германец в загранице Старика: вот тебе вагон запломбированный, дуй в Россию, перехватывай власть. И запомни лозунг момента: миру мир, война войне! Но, конечно, на подходящих условиях.
Не хотелось ехать в Россию, уже отвык. Даже на карте не сразу найдет, хотя территория довольно приличная. Но, как говорится, долг перед отечеством. Тем более долг в несколько миллионов и перед таким отечеством, как Германия.
Сел в запломбированный вагон, приехал в Россию, а тут его уже ищут. Раньше царь искал, теперь ищет Временное правительство — ну прямо как сговорились!
Вышел из вагона Старик — и прямо на нелегальное положение. Что-то сбрил, что-то приклеил — совсем не узнать. Но и он Россию не очень узнает. Может, не туда завезли, — вагон-то был запломбированный!
Революция прошла гладко, без всяких неприятностей. Правительство с самого начала знало, что оно временное, а потому не сопротивлялось.
Так победила революция. А может, и не революция.
Чтобы это проверить, при ней еще надо пожить.
БЕЗУМСТВО ХРАБРЫХ
Первым на здравый смысл замахнулся Максим Горький, сказавший незабываемые слова:
— Безумству храбрых поем мы песню!
Он сказал их для поощрения храбрости, но они были поняты как поощрение безумства. И безумства становилось все больше, а храбрых почти не осталось в стране. Обнаружилась вот какая закономерность: чем больше безумства, тем меньше храбрости, а чем меньше храбрости, тем больше безумства.
АНЕКДОТЫ ПРО КЛИМА ВОРОШИЛОВА
Луганский слесарь
Царская Россия была тюрьмой народов. Нужно было сломать запоры и решетки этой тюрьмы.
И тогда появился этот человек:
Слесаря не вызывали?
Ворошилов в Петербурге
Город понравился Ворошилову. Особенно те здания, которые строил Растрелли (судя по фамилии, настоящий был большевик!). Поэтому Ворошилов был не прочь стать в городе Петербурге градоначальником.
Но город оказался трудным. Еще бы — колыбель революции! Причем в одной колыбели и революция, и контрреволюция, и нужно точно знать, кому агукать, а кого в колыбели удушать.
Шутка комбрига Городовикова
Увидев, как Ворошилов сидит на коне, лихой казак Ока Городовиков критически заметил:
Это вам не по тюрьмам сидеть, тут требуется умение.
Ока Иванович оказался прав. Где только потом ни сидели большевики — и во главе страны, и во главе народного хозяйства, — но нигде они не достигли того профессионализма, какого достигли, сидя в тюрьме. Если б эти профессиональные революционеры и дальше сидели в тюрьме, какая бы жизнь у нас была, господи!
КОНЕЦ ЗЕРКАЛУ РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ
Лев Толстой, которого Ленин назвал зеркалом русской революции, после победы революции был занесен в черные списки.
Отныне зеркало революции уже не понадобится: в нем такое можно увидеть!
Так мачеха в пушкинской сказке разбила зеркальце, не добившись подтверждения, что она всех милее, всех румяней и белее.
И хотя революция как раз делилась на красных и белых, но от этого не становилась милей… Настолько, что было страшно посмотреть в зеркало.
КОНЬ ТОВАРИЩА БУДЕННОГО
Приглашает к себе товарищ Сталин Буденного.
— Послушай, — говорит, — товарищ Буденный, мне кажется, что ты меня не любишь.
Побледнел Буденный, похолодел.
— Да что вы, товарищ Сталин… У меня такого и в мыслях не было… Я всем сердцем… Как солдат партии…
— Нет, — говорит товарищ Сталин, — не любишь ты меня, товарищ Буденный. Ох, не любишь, это я тебе говорю.
Буденный не решился спорить с товарищем Сталиным, но и согласиться не считал возможным. И тут товарищ Сталин говорит:
— А если ты меня любишь, то почему не подаришь мне свою фотокарточку?
Тут Буденный еще больше оробел.
— Я, — говорит, — хотел… То есть, не то, что хотел… Я, товарищ Сталин, может, и хотел, но как-то все не решался.
— Ладно, — сказал товарищ Сталин и протянул Буденному его фотокарточку. — Надпиши на память.
Попробовал Буденный надписать. Давно не пробовал. А тут еще рука дрожит, будто выбивает чечетку… Нет, чечетку выбивает нога, а рука выбивает морзянку. Спасите, мол, наши души, не все, так хотя бы одну.
— Ты вот что напиши, — подсказывает товарищ Сталин. — Замечательному полководцу, герою гражданской войны, организатору и вдохновителю нашей победы под Царицыном товарищу Сталину, И подпишись.
Выбил Буденный свою морзянку на месте подписи.
— Ну вот, — говорит товарищ Сталин, — это уже другой разговор. А теперь я подарю тебе свою фотокарточку.
Товарищ Сталин в юности писал стихи и усвоил некоторые правила стихотворства. Например, что стихи должны держать в напряжении, а развязка должна быть противоположна завязке, как развязывание шнурков их завязыванию. И еще он знал, что развязка должна быть неожиданной, а для этого нужно удаляться от нее по мере приближения, а потом — бац! Удаляться, удаляться, а потом — бац! «Ох, не любишь ты меня, товарищ Буденный… Совсем не любишь, это я тебе говорю…» А потом — бац! — и сразу развязка: «Замечательному полководцу товарищу Буденному».
Так товарищ Сталин и написал на своей фотографии: «Замечательному полководцу товарищу Буденному, герою гражданской войны, подлинному организатору и вдохновителю нашей победы под Царицыном. Сталин».
Прочитал эту надпись товарищ Буденный и снова почувствовал себя на коне.
ЖИЗНЬ КАК ПОЛИТИКА
Была у нас политграмота, политучеба. Была политшкола, политработа, политэкономия. Политинформации были.
И над всем этим стояло Политбюро.
А где было государство? Ведь должно же быть в государстве государственное управление!
Было и оно. Государственное политическое управление. Сокращенно ГПУ.
В девичестве ЧК, в замужестве КГБ, оно стояло над всеми политбюро, над всеми политграмотами и политэкономиями.
НАСЛЕДНИК ПУШКИНА И БЕНКЕНДОРФА
1.
Одни писатели в заключении, другие тоже, как говорится, не на свободе. На воле, но не на свободе.
Поэтому шеф жандармов писал стихи: писатели могут сидеть, но литература не должна останавливаться.
2.
Спрашивает покойный Берия у покойного Андропова:
— Одного не могу понять: как вам удавалось совмещать в себе Пушкина и Бенкендорфа? Неужели вас посещала муза?
— Посещала, Лаврентий Павлович.
— Неужели по доброй воле? — Берия сокрушенно вздохнул. — А ко мне всех этих муз только под конвоем приводили.
ВОСПОМИНАНИЕ О КАЗАНОВЕ
Сколько в мире женщин — тех, что не про нас! До отказа их, но суть не в этом.
Казанова плакал, получив отказ, потому что он привык к победам.
И не раз хотел покончить он с собой, добираясь до жены соседа. Затянуть на шее шарфик голубой, потому что он привык к победам.
Мы не казановы, и во цвете лет нас не сломят мелочные беды. Поражений в мире больше, чем побед, но из них мы делаем победы.
Если кто чего-то в жизни не нашел, он не станет ахать или охать. Потому нам так живется хорошо — хорошо, что сделано из плохо.
ВСЕНАРОДНЫЙ ПРАЗДНИК ТРУДЯЩИХСЯ
Ясным весенним днем, стоя на трибуне мавзолея и приветствуя дружные колонны трудящихся, Андрей Андреевич Андреев спрашивал у Анастаса Ивановича Микояна:
— Слышь, Анастас, а ты знаешь, почему называется «мавзолей»? Раньше я как-то над этим не задумывался.
— И дальше не задумывайся, — посоветовал Микоян.
— Если хочешь знать, спроси у Лазаря. Ему рассказывал Коля Ежов.
Услышав популярную в народе фамилию, Анастас Иванович попробовал отвернуться, но Андрей Андреевич потянулся за ним, горя желанием удовлетворить его любопытство.
— Они одного историка прихватили. Так вот, этот историк говорит, что слово «мавзолей» происходит от имени какого-то древнего деятеля. Не то Мавзола, не то Мавзула, в протоколе допроса точно записано. И вот представь себе, этому Мавзулу построили мавзолей.
Анастас Иванович молчал, опасаясь, как бы эта древняя история не имела современных последствий. Он вытер со лба холодный пот, Андрей Андреевич тоже вытер холодный пот, но при этом продолжал:
— Лазарь говорит, что Коля пытался вытянуть имена соучастников этого Мавзола, но историк помнил только Геродота, тоже якобы историка, которого он даже назвал отцом истории, представляешь? Конечно, Коля вышел из себя. В общем, в этот день подследственный уже не мог давать показаний. А на следующий день, когда он пришел в себя, он признался, что этот Геродот не был отцом истории, но неосторожно упомянул, что их мавзолей был одним из семи чудес света. Лазарь говорит, что когда Коля это услышал, с ним сделалось что-то нехорошее. «Ах, так это их мавзолей чудо света?» — спросил он тихим голосом. Подследственный сразу скис, я, говорит, оговорился, чудо света — это наш мавзолей, причем самое первое чудо света, а мавзоловский мавзолей называли так только временно, пока не построили наш. Тут он потерял сознание.
Анастас Иванович изо всех сил махал руками трудящимся, чтобы не слышать этого разговора, но при этом старался ни слова не пропустить, чтобы в случае чего быть во всеоружии.
— Лазарь говорит, — продолжал Андрей Андреевич, — этот подследственный много бы чего рассказал, если б держал язык за зубами. Но он не сдержался, назвал Мавзола сатрапом. Тут Коля прямо взъярился. Это ж, дескать, кого он имеет в виду? Это он имеет в виду того, кто лежит в мавзолее? Историк стал объяснять, что он имел в виду Мавзола, но Коля уже не мог успокоиться. В каком смысле Мавзола? Пусть, дескать, выкладывает, в каком смысле Мавзола! Подследственный стал бормотать, что в слове «сатрап» в то время не было ничего обидного, так, мол, называли правителя, как сегодня называют Председателя Совнаркома. «Так как же называют нашего Председателя Совнаркома?» — очень тихо спросил Коля Ежов, Можешь себе представить, что там было дальше. Следствие по делу историка пришлось прекратить за отсутствием историка. Поэтому о мавзолее больше ничего узнать не удалось. Ну, Анастас, что ты думаешь по этому поводу?
Анастас Иванович подумал и сказал:
— Первое мая — замечательный праздник трудящихся.
ВСЕНАРОДНЫЕ ВЫБОРЫ
В стране всенародные выборы. Заходит товарищ Хрущев в кабину для голосования, чтобы отдать свой голос за товарища Хрущева, а там уже сидит товарищ Брежнев. И говорит товарищ Брежнев:
— Товарищ Хрущев, я вас вычеркиваю.
— Говорит, а у самого глаза слипаются после вчерашнего. Не успел договорить фразу, как тут же уснул.
И приснилось ему, что он пришел на выборы. Заходит в кабину, а там Андропов, всенародный чекист. И говорит чекист Андропов:
— Товарищ Брежнев, мы вас вычеркиваем.
Думает Брежнев: как бы усыпить бдительность этого чекиста? Может, думает, уснет, тогда мы с ним разберемся.
Но чекиста не усыпишь, не такая у него работа. Как говорят на Украине, чекай не чекай, чека не перечекаешь.
Уснул сам Брежнев. После вчерашнего.
И опять ему приснилось, что он на выборах. Заходит в кабину, а там Хрущев. И говорит товарищ Хрущев:
— Учти, Леонид, я тебя вычеркиваю.
Выпятил Брежнев грудь, а там столько звезд, что Хрущеву показалось, будто наступила ночь, и он уснул под чужими звездами.
Только уснул — и сразу на выборы. Заходит в кабину, а там Сталин, разоблаченный культ. Спокойно раскуривает трубку и говорит голосом Кашпировского:
— Спать, спать, спать!
А Хрущеву — ну совершенно спать не хочется. Ему совсем другое хочется от страха.
Уснул товарищ Сталин. Он привык не спать по ночам, поэтому днем уснуть ему ничего не стоило.
И приснилось ему, что он на выборах. На первых всенародных выборах 1937 года.
Музыка, конечно, цветы. Заходит товарищ Сталин в кабину, а там Ленин, Владимир Ильич. И говорит Владимир Ильич:
— Я обратился с письмом к съезду, чтобы вас вычеркнули. Вас, как кухарку, поставили управлять государством, а вы оказались поваром, который портит все блюда подряд. А блюда нужно портить не все подряд, к ним должно быть отношение классовое.
И уснул товарищ Ленин. За столько лет привык уже спать. И приснилось ему, конечно, что он на выборах. Заходит в кабинку, а там никого нет. Но только он присел к бюллетеню, как выскакивают два жандарма, еще царские: они, оказывается, устроили в кабине засаду.
Ну, как арестовали Владимира Ильича, тут он, конечно, сразу проснулся. А за ним проснулся Сталин, который видел его во сне, за Сталиным Хрущев, за Хрущевым Брежнев, за Брежневым Андропов, который, между прочим, не спал, а за Андроповым еще какие-то люди, хотя их здесь раньше и близко не было. Набились в кабине — не продохнуть, все тянутся к бюллетеню, чтобы вписать себя для альтернативного голосования.
А жандармы опять притаились в засаде. Делают вид, что уснули, а на самом деле не спят. Прикрыли глаза и подсматривают, кого бы арестовать. Так про себя и повторяют:
— Ко-Го Бы! Ко-Го Бы! Ко-Го Бы!
Что в переводе на украинский звучит так: чекай не чекай, а чека не перечекаешь!
РАЗВЕРНУТОЕ СТРОИТЕЛЬСТВО СОЦИАЛИЗМА
1932.
Досрочно выполнена первая пятилетка, но сотни тысяч строителей продолжают отбывать срок.
1935.
Введена в действие первая очередь Московского метро, глубоко упрятанного под землю, чтобы не увеличивать количества наземных очередей.
Последующие годы
Продолжение развернутого строительства социалистического строя.
Социалистический строй — это такой строй, при котором строй не строй, а оно все равно разрушается.
ГУЛЛИВЕРЫ МЫСЛИ
Мир мыслей переменчив: одни появляются, другие исчезают. Нередко исчезнувшие появляются вновь. Мысли-лилипуты легко становятся мыслями-гулливерами, нужно только им взобраться повыше, чтоб было откуда звучать.
Книга «В мире мудрых мыслей», 1963 год. 4 мысли Сократа. 10 мыслей Канта. 20 мыслей Гегеля. И 62 мысли Никиты Сергеевича Хрущева. Очень умный человек. С ним почти сравнялся его соотечественник Лев Толстой, но одной мыслью у него все же меньше. Не дотянул Лев Николаевич до Никиты Сергеевича. Теперь понятно, кто у нас зеркало русской революции, а кто просто так.
А вот книга «Мысли о религии», 1962 год. Тема узкая, специальная, поэтому здесь у Никиты Сергеевича лишь 7 мыслей. Но у Толстого-то — одна! У Канта — одна! А у Гегеля, у бедняги, и вовсе ни одной мысли.
Уж на что Сократ умный человек, но и у него ни одной мысли о религии. Как-то они избегают эту тему. А Никита Сергеевич не избегает. Нашему Никите Сергеевичу ни одна тема не страшна.
И вдруг… Что-то, видно, в мире произошло: все мысли Никиты Сергеевича куда-то исчезли. В какую книжку ни загляни — все мысли на месте, но ни одной мысли Никиты Сергеевича.
Видно, между 1963-м и 1965-м годом что-то произошло. Может, родился новый гулливер мысли, затмивший прежнего.
И точно — родился. Немолодой уже человек, но до 65-го ни одной мысли, а с 65-го — как из дырявого ведра. Видно, думал человек, не сидел сложа руки.
Но и его мысли куда-то канули. Открываем новые книги — ни одной мысли Леонида Ильича.
Ничего, без мыслей не останемся, процессы уже пошли. Вот уже на смену прежним движутся новые Гулливеры мысли.
ТОРЖЕСТВО РАВЕНСТВА
Когда торжествует равенство над вековым неравенством, когда оно воцаряется в своей вожделенной красе, то, слыша хвалы и здравицы, с собой не умеет справиться, ему начинает нравиться быть чуточку не как все.
И в этот момент неравенство воспрянет духом, оправится и с силами собирается, чтоб ринуться в новый бой…
И снова все повторяется: воюет с неравенством равенство. Оно с ним, конечно, справится… Но как ему быть — с собой?
ТВЕРДАЯ ВАЛЮТА
За границей много разных валют, но все они существуют исключительно в денежном выражении. А в неденежном выражении валюты за границей практически нет.
Возьмите магазины. Там, где они пустые, появляется возможность валютного их использования. Вас прикрепляют к закрытому распределителю или к черному ходу закрытого распределителя, или под прилавок черного хода закрытого распределителя… При пустых магазинах возможность потратить пару долларов — валюта более твердая, чем сами доллары.
Но за границей нет пустых магазинов, поэтому возможность что-то купить здесь не имеет специальной валютной стоимости.
А очередь? Возьмите обычную очередь — ведь это же банк валюты!
Допустим, вы француз и стоите у себя во Франции в очереди за носками. Очередь длинная, носков на всех не хватит, раздаются уже крики, чтоб давали по одному. И тут подходит учитель вашего сына-двоечника, освещая себе путь голыми ногами. Вы ставите учителя перед собой и сразу превращаете своего двоечника в троечника.
А потом подходит директор гостиницы «Националь», у которого половина гостиницы пустует, но при этом свободных мест нет. Вы ставите директора впереди себя и устраиваете в гостиницу знаменитого американского стоматолога, после чего можете считать, что ваши зубы в порядке.
Человек ведь живет среди людей, он постоянно вступает в какие-то отношения, и если нет ни пустых магазинов, ни очередей, то просто не знаешь, как производить взаимные расчеты.
Но самая твердая валюта — это запреты. Все самое ценное, самое привлекательное надо запрещать. Запретный плод сладок, очень сладок, и если мы будем запрещать одну дешевку, пошлятину, то для нас сладкой будет только пошлятина. А чтоб сладким было самое светлое, умное, благородное, нужно это светлое, умное, благородное — запрещать,
Вот она, твердая валюта! Там, где все запрещено, любое разрешение приобретает валютную цену.
А мы все жалуемся: много запретов! Куда ни ткнешься, всюду запрет.
А они-то, запреты, главный источник наших богатств. Не было бы их, пришлось бы нам на заграничный манер сидеть на одной-единственной твердой валюте.
СПЛОЧЕННЫЕ РЯДЫ
Народ мы дружный, сплоченный, нас ничто не возьмет.
Ленин умер — мы сплотили ряды.
Сталин умер — мы еще тесней сплотили ряды.
А уж против троцкистов, сионистов, менделистов-морганистов так тесно сплачивали, что яблоку негде было упасть…
Но для тех, кто падал, всегда находилось место.
Цены подняли — мы сплотили ряды. Кусок отняли — мы сплотили ряды…
Сплачивались, сплачивались, а теперь расплачиваемся.
СКУЛЬПТУРТРЕГЕР КОБЫЛЯКО
В краю вечной мерзлоты и бессрочного заключения одному начальнику лагеря пришла в голову счастливая мысль: высечь на скале бессмертный образ товарища Сталина.
Богат талантами край вечной мерзлоты. Если по баракам распределять, то наберется барак писателей, барак композиторов и, конечно, барак художников со скульптурным отсеком. Был там и скульптор Федя, которого называли Фидием из уважения к его таланту, а также имея в подтексте, что скульптор Фидий тоже был в свое время репрессирован, или, как тогда говорили, подвергнут остракизму.
В общем, начлаг Кобыляко, или, как его называли за его любовь к скульптурному творчеству, скульптуртрегер Кобыляко, выделил Федю Фидия среди всех вверенных ему талантов, освободил от каторжных работ и даже назначил ему усиленное питание. Но и освобождение от работ, и усиленное питание просто так не даются. Как говорится, пока не требует поэта к священной жертве Аполлон, поэт может спокойно вкалывать на лесоповале, но когда Аполлон потребует, тут уже однозначно: искусство требует жертв.
Федя, конечно, старался. Чуть свет он уже на скале, врубается в гранит, вырывая из него всенародно любимые черты, но придавая им более глубокое и осмысленное содержание. Особая трудность состоит в том, что в каждой каменной глыбе есть свой Пушкин и свой Дантес, свой Моцарт и Сальери, свой Каин и Авель, и как не запутаться среди них, извлекая товарища Сталина?
Троцкий ведь тоже там сидит. И Ленин сидит. И каждый ждет своего часа.
Скульптуртрегер Кобыляко в искусстве не очень разбирался, он в нем любил только образ товарища Сталина. И по мере того, как любимый образ проступал из гранита на белый свет, он все чаще наведывался к скале, чтобы отдохнуть, созерцая вождя, от своей тяжелой и неблагодарной работы.
Когда оставалось прорубить всего несколько морщинок, чтобы улыбка вождя стала менее каменной и более человечной, в лагерь внезапно нагрянула инспекция. Начлага отыскали у подножья скалы, где он безмятежно наблюдал, как матерый враг нашего народа лупит топором по светлому лику товарища Сталина.
Арестовали обоих. Хотя скульптор Федя был уже один раз арестован, его арестовали во второй раз. Арестованные пытались объяснить, что скульптор не разрушал, а создавал образ товарища Сталина, но вскоре оба признались, что работали на иностранную разведку.
На этом бы дело и кончилось, но в центре узнали, что отец народов оказался на Колыме, что было, конечно, результатом какого-то заговора. Арестовали инспекцию, лагерную администрацию, а также скульптора, уже дважды арестованного, арестовали в третий раз.
Но тут возникает вопрос: что делать со скульптурой? Транспортировать в Москву — можно в дороге повредить, и тогда, чего доброго, загремишь в обратном направлении, а оставить ее на месте — получается, будто вождь народов сослан на Колыму.
Ситуация казалась безвыходной. Но там, на самом верху, — не на скале, а на самом верху государства, — тоже не дураки сидят. Какой-то гуманный человек — не то Ворошилов, не то Каганович, а может быть, великий гуманист Молотов — сказал:
— Эти бедняги и без того многого лишены, не будем их лишать светлого образа товарища Сталина.
Чтобы все было ясно, на скале выбили надпись: «Дорогому товарищу Сталину от любящих заключенных».
Но потом сообразили, что в таком случае скульптуру придется везти в Москву, и эту надпись забили, а вместо нее выбили новую: «Дорогим заключенным от любящего товарища Сталина».
СОВЕТСКИЙ ПРОСТОЙ ЧЕЛОВЕК
(Слова, выкинутые из песни)
Советский простой человек спал и видел во сне, как он по полюсу гордо шагает, меняет движение рек…
В дверь постучали. Советский простой человек думал, что стучат у него во сне, но во сне за дверью никого не было. Он отошел от двери и зашагал с песней по жизни, закаляясь в битвах и труде…
В дверь опять постучали, и он понял, что стучат не во сне. Он встал, накинул пиджак и пошел открывать по-настоящему.
В квартиру вошел тоже простой советский человек, но в военной форме и с ордером на арест, в сопровождении еще нескольких, таких же простых и таких же советских. Простого советского человека увели, затем увезли и посадили в камеру. Из камеры его водили на допрос, причем непременно ночью, поэтому он сначала думал, что все это с ним происходит во сне. Но от того, что с ним происходило, можно было либо проснуться, либо навеки уснуть, и он понял, что все это происходит в действительности.
Когда советский простой человек признался во всем, что от него требовали, его вывели на этап, и он прошел этап за этапом все этапы большого пути, о которых поется в песне.
За колючей проволокой оказалось много простых советских людей, и конвоировали их тоже простые советские люди. И когда те, которые были на вышках с пулеметами, смотрели вниз, им казалось, что из партийного гимна сюда согнали всех проклятьем заклейменных, весь мир голодных и рабов.
Через двадцать лет простого советского человека реабилитировали, сказав, что напрасно его в ту ночь разбудили, пусть бы он дальше спал и видел во сне, как он проходит как хозяин необъятной резины своей. А еще через тридцать лет государство признало свои ошибки и объявило, что нужно было жить по-другому. Но советский простой человек уже не мог жить по-другому, он вообще никак не мог жить, потому что жизнь его кончилась еще раньше, на одном из этапов большого пути.
СЪЕЗД ПОБЕДИТЕЛЕЙ
(Альтернативная история)
Сталина арестовали прямо на съезде. Он успел только крикнуть: «Слава товарищу Сталину, лучшему другу советских чекистов!» — и его увели. Тут же, на съезде, состоялся Пленум, избравший Политбюро. В его состав вошли любимцы партии Бухарин, Рыков, Каменев, Зиновьев и другие товарищи. Одно место зарезервировали за Троцким, которому съезд послал приветственную телеграмму, приглашая его вернуться в Москву, в Кремль. Но Троцкий ответил, что в данный момент вернуться не может, у него много дел в эмиграции, семья пустила корни, внуки пошли в школу, но когда они выучатся, он непременно вернется и просит его место в Политбюро пока не занимать.
В Бутырской тюрьме перестукивались Ворошилов и Буденный. Стук их напоминал кавалерийский цокот копыт, а также тот стук, к которому в стране уже привыкли.
Сталину устроили очную ставку с Молотовым. Они сначала делали вид, что не знают друг друга, и Сталин спрашивал со своим известным сталинским акцентом:
— Молотов? Разве есть такая фамилия — Молотов?
Но когда их как следует прижали, они, конечно, друг друга вспомнили и принялись все валить друг на друга. Сталин говорил, что это Молотов был отцом народов, на что Молотов спрашивал:
— А кто был вождем и учителем?
— Вождем и учителем был Каганович, — соврал бывший вождь, не моргнув глазом.
Очень кстати подвернулся Каганович. Эти кагановичи всегда копали под Россию, а этот и сейчас копает под видом, что прокладывает метро. Почему никто другой не копает метро? Вот над чем стоит задуматься следствию.
Свидетельница Крупская показала, что ее муж Владимир Ильич Ульянов (Ленин) никогда не любил Сталина, на что подследственный Сталин ответил, что это он ее, Крупскую, не любил, поскольку нашел ей замену в лице товарища по партии Инессы Арманд, а ему, Сталину, замены не мог найти, поскольку видел в нем настоящего товарища по партии.
Подследственный даже пытался обвинить свидетельницу, что она из ревности стреляла в своего мужа под видом эсерки Каплан и что вообще никакой эсерки Каплан не было в природе. Но ему показали фотографию эсерки, кстати, почему-то похожую на фотографию Надежды Аллилуевой, в которую тоже стреляли, не будем говорить о присутствующих, и подследственный поспешил свое обвинение снять.
Видный партийный работник Ежов направил следствию заявление, в котором категорически утверждал, что не имеет никакого отношения к своему далеко идущему переводу из Средней Азии в Москву, и изъявлял готовность немедленно вернуться в Среднюю Азию. С заявлением Ежова удивительным образом совпала телеграмма Первого секретаря ЦК Грузии Лаврентия Берия, который просил избавить его от далеко идущего перевода в Москву. Оба заявляли, что подследственного Сталина знают только по портретам.
Подследственного Сталина водил на допросы комсомольский вожак Юра Андропов. Он сожалел, что не может увидеть бывшего Иосифа Виссарионовича в лицо, поскольку находится у него за спиной, и сам не разрешает ему оборачиваться. И думал Юра Андропов, что в жизни его мало что изменил съезд Победителей: он как шагал под предводительством Сталина, так и дальше шагает, поскольку подконвойный у него впереди.
Октябренок Вовочка Семичастный, в честь альтернативного съезда досрочно принятый в пионеры, выступал на пионерских слетах, призывая пионеров теснее сплотиться вокруг комсомола, как его товарищи октябрята сплотились вокруг пионеров, а товарищи комсомольцы сплотились вокруг партии.
Государственный обвинитель Вышинский готовил обвинительную речь. Он писал ее по ночам, поскольку такие дела на свету не делаются. То и дело оглядываясь и прислушиваясь, не пришли ли за ним, он писал: «Раздавите гадину!», «Расстреляйте бешеных псов!» Фамилии он пока не проставлял, потому что дело могло по-всякому обернуться.
Андрей Януарьевич Вышинский, сочетавший в своем имени холодный январь и высшую меру наказания, подстерег обвиняемых с неожиданной стороны, увязав их преступную деятельность с гибелью затертого льдами парохода «Челюскин». Он неопровержимо доказывал, что враги готовили эту акцию к съезду, но опоздали: съезд закончился 10-го февраля, а «Челюскин» погиб 13-го. Эти три дня разрушили замыслы врагов, все челюскинцы были спасены, благодаря заботам партии и всего советского народа. Тут обвинитель счел нужным назвать некоторые героические имена: Бухарин, Рыков, Каменев, Зиновьев, Водопьянов, Леваневский, Ляпидевский и другие товарищи.
Максим Горький написал статью «Если враг не сдается, — его уничтожают». Слова великого пролетарского писателя были восприняты судом как руководство к действию. В честь исполнения приговора весь советский народ встал на трудовую вахту и садился лишь в крайних случаях, да и то не по своей воле.
А через тридцать лет Сталин, Молотов, Каганович, Ворошилов, Буденный, Калинин и другие товарищи были реабилитированы.
А еще через тридцать лет были реабилитированы бывший комсомольский вожак Юра Андропов и бывший октябренок и пионер Вовочка Семичастный. А также все остальные советские граждане.
ПОДМЕНА ОСНОВОПОЛОЖНИКА
Несовершенство государства пускай не ставят нам в вину: мы строили его по Марксу, построили — по Щедрину.
И это было не случайно: хоть Маркса каждый почитал, для нас любой градоначальник — и «Манифест», и «Капитал».
СОВЕТСКИЙ ЧЕЛОВЕК НА ПУТИ ОТ КАПИТАЛИЗМА К СОЦИАЛИЗМУ
1
Уже первый коммунистический субботник положил начало стиранию граней между рабочим и нерабочим днем.
После введения воскресника трудящиеся уже не знали, когда им работать, а когда отдыхать, поэтому предпочитали не делать ни того, ни другого.
2.
Советский человек был исполнен благодарности к своему государству. Так травинка благодарит асфальт за то, что у него для нее нашлась трещинка. Советский человек знал: в жизни нужно найти свою трещинку. А асфальт у нас хороший. Нужно только пробиться сквозь этот асфальт.
3
Советский человек всегда стоял горой за советскую власть. Но на самом деле он стоял горой просто за власть, не отличая советскую власть от антисоветской.
4.
К сожалению, охота на козлов отпущения не могла решить ни мясной, ни, тем более, молочной проблемы.
5.
Еще в прошлом веке Миклухо-Маклай уговорил людоедов, чтоб они были людьми. Теперь оставалось уговорить людей, чтоб они не были людоедами.
6.
У советского человека было много интернациональных долгов, и он выплачивал их, принося свободу в другие страны. Но остается загадкой: откуда он брал свободу? Ведь своей свободы у него не было.
7.
Когда народ безмолвствует, от тише воды, ниже травы. В народе тихость иногда сочетается с низостью.
8.
На пути от капитализма к социализму советский человек всегда преследовал высокую, благородную цель. Непонятно только, за что он ее преследовал.
ОПЫТ СТРОИТЕЛЬСТВА КОММУНИЗМА В ОТДЕЛЬНО ВЗЯТОЙ СТРАНЕ
Нельзя строить коммунизм в стране, в которой живешь. Это должна быть страна, отдельно взятая для строительства коммунизма.
Поэтому прежде, чем строить, нужно выбрать страну. Это может быть Америка, Германия. Франция. Страна, экономически развитая и еще не разоренная строительством коммунизма.
Хороша Швейцария — и природой, и банками, в которые можно поместить капитал. Потому что какой бы богатой ни была страна, приезжать в нее нужно только со своим капиталом. Лучше даже сначала переправить туда капитал, необходимый вам для построения коммунизма.
Существенный вопрос — откуда брать капитал. Обычно он берется из чужой собственности. На первом этапе путем ее национализации, а на втором — путем приватизации. Сначала чужая собственность национализируется в государственную, а потом государственная приватизируется в частную, но уже свою.
Главное — свалить в государстве экономику, чтоб она плохо лежала, а там — бери, что плохо лежит, переправляй в отдельно взятую страну и строй там коммунизм для личного пользования.
Именно для личного. Нельзя строить коммунизм в масштабах страны, его можно строить только в масштабах семьи и ближайших родственников. Построение в масштабах страны необходимо лишь для первоначального накопления капитала, чтобы мобилизовать широкие массы на самоотверженный труд, который впоследствии будет использован для построения вашего коммунизма.
Первоначальное накопление капитала опустошает страну, делает ее совершенно непригодной для жизни, поэтому строить коммунизм нужно в стране, отдельно взятой от места накопления капитала.