«КРИК» – аббревиатура московского общественного движения под названием Комитет российской интеллигенции «Карабах». В феврале 1991 года, когда название это появилось в политическом лексиконе и в средствах массовой информации, над Карабахом так сгустились тучи, что не было мочи терпеть не только карабахским армянам, но всем не утратившим совесть людям, хотя бы мало-мальски знавшим о сложившейся там ситуации. Оставалось только криком кричать о необходимости прекратить дискриминацию коренного армянского народа древнего Арцаха, о восстановлении его гражданских и политических прав и свобод, о соблюдении элементарных прав на образование, медицинское обеспечение, свободу передвижения, жилье и многое другое. Эти права и нормы советской конституции и прежде в Азербайджане не гарантировались армянам в полной мере, теперь они отсутствовали вовсе. В стране об этой дискриминации было почти неизвестно. Достаточно напомнить, что даже яа съездах народных депутатов СССР карабахские проблемы всегда рассматривались на закрытых заседаниях. Вокруг него сложилась глухая информационная блокада.

После возвращения из Карабаха у меня накопилось немало недоуменных вопросов к общественным структурам и, прежде всего, к так называемым демократическим слоям российской общественности. Почему пресса ничего не пишет об истинном положении Карабаха? В то время как о «свободолюбивых прибалтийских республиках» шумели и митинговали все -.писатели, композиторы, художники. Разве никто из них не бывал в Карабахе, и они не хотят разобраться в сложившейся там ситуации, высказать свою точку зрения? С каких пор русская интеллигенция стала столь равнодушной к притеснению своих собратьев по христианству?

Этими вопросами я как-то поделился с Зорием Балаяном в Москве. Он в ответ тут же с укором напомнил мне, что уже давно, многократно, везде и всем (в том числе и

[стр. 181] Мятежный Карабах

мне) повторял про опасность информационной блокады вокруг Карабаха. Про то, что в стране не знают о настоящем положении дел в НКАО. А после введения на ее территории чрезвычайного положения никто не может туда приехать. Блокада позволяет скрывать или искажать истинные устремления армянского народа. Ведь о дискриминационной межнациональной политике Азербайджана в полной мере знают лишь карабахские армяне. Когда же они, не в силах терпеть, выступили против этого, их обвинили в сепаратизме и экстремизме. Союзному и азербайджанскому руководству до сих пор удается создать превратное представление об истинных требованиях армян Карабаха. Надо, чтобы страна узнала правду о жизни НКАО.

– Подлинные события в Карабахе все больше становятся достоянием мировой общественности, – говорил мне народный депутат СССР, – ты ведь знаешь, как часто стали там бывать зарубежные журналисты. А в нашей стране на этот счет полный вакуум. Недавно, например, о терроре против армянского населения НКАО говорила в английском парламенте вице-спикер Палаты лордов Великобритании Баронесса Керолайн Кокс.. Кстати, намечается ее приезд в Карабах в составе одной из международных делегаций.

В этот вечер мы решили, что пора в самое ближайшее время организовать поездки в НКАО представителей творческой интеллигенции России. Зорий обещал переговорить с рядом литераторов и ведущих журналистов страны, убедить их съездить в Карабах, чтобы своими глазами увидеть все происходящее. Я, в свою очередь, должен был доложить об этой идее руководству министерства и убедить в ее целесообразности. Предполагалось, что, как только состоится такое посещение Степанакерта и других населенных пунктов НКАО как армянских, так и азербайджанских, последует конструктивный межнациональный диалог с участием армянской и азербайджанской интеллигенции.

Уже через день Зорий Балаян позвонил и сказал мне, что первая группа писателей готова к поездке в Карабах. Это были народный депутат СССР Юрий Дмитриевич Черниченко, военный журналист, вице-адмирал Тимур Аркадьевич Гайдар, публицист Андрей Александрович Нуйкин, его

[стр. 182] Виктор Кривопусков

жена Галина Владимировна Нуйкина – редактор отдела критики журнала «Новый мир» и специалист по литературе народов СССР, критик Валентин Оскоцкий. Вместе с ними поедет переводчик Анаид Баяндур.

К этому времени мои предложения об участии интеллигенции страны в разрешении межнационального конфликта в НКАО поддержали начальник нашего главка генерал Борис Васильевич Воронов и первый заместитель министра внутренних дел СССР генерал-полковник Борис Всеволодович Громов. Организация поездки первой группы писателей в НКАО через Ереван была возложена на меня. О готовящемся «десанте» договорились не распространяться, чтобы не столкнуться с сопротивлением Баку.

С писательской командой, вылетающей в Карабах, нам повезло. Это были люди не ангажированные, известные своими независимыми политическими и гражданскими взглядами. Актуальной, острой и глубоко аргументированной публицистикой Андрея Нуйкина в то время зачитывалась вся страна. С Валентином Оскоцким я не был лично знаком, хотя и читая некоторые его статьи в толстых литературных журналах. Он много писал о национальных литературах и, похоже, хорошо знал азербайджанских и армянских писателей. С Юрием Черниченга, журналистом и писателем-аграрником, встречался несколько раз на различных официальных встречах. С удовольствием смотрел его передачи по телевизору, посвященные сельскому хозяйству. Всегда поражался высокой эрудиции, напористости и страстности полемиста.

Ну, а Тимура Гайдара в стране знали все, он – сын легендарного писателя Аркадия Гайдара, который посвятил ему свою знаменитую повесть «Тимур и его команда». Мне посчастливилось познакомиться с ним давно, еще по работе в ЦК ВЛКСМ, где он всегда был желанным гостем. Будучи руководителем военного отдела главной в стране партийной газеты «Правда», он не раз поддерживал дерзкие молодежные инициативы даже по строго контролируемым партией идеологическим вопросам.

Вначале все шло по плану. 2 февраля из Еревана московские писатели вылетели в Степанакерт. Только тогда я позвонил из Москвы в Степанакерт заместителю военного

[стр. 183] Мятежный Карабах

коменданта по политчасти полковнику Алексею Васильевичу Полозову и сообщил о писательском десанте. Передал личное поручение первого заместителя министра Громова об организации приема и обеспечении безопасности группы, о необходимом содействии в ознакомлении с обстановкой в НКАО, в проведении встреч писателей с армянским и азербайджанским населением, личным составом войск, находящихся в Карабахе. Полковник Полозов обещал выполнить все поручения достойным образом.

Однако московские писатели неожиданно вернулись в Ереван, так как самолет не смог приземлиться из-за снежной бури, разразившейся в небе над Степанакертом. Эффект внезапности был потерян. На МВД СССР, прежде всего на Громова обрушился шквал гневных звонков из Баку. Муталибов и Пояяничко обратились во все мыслимые и немыслимые инстанции с требованием прекратить проведение «провокационной», по их мнению, акции, способной только обострить межнациональную обстановку. По приказу генерала Воронова я вылетел из Москвы в Ереван, чтобы на месте определиться с целесообразностью дальнейшего проведения задуманных встреч.

3 февраля, несмотря на жесткое требование Баку отменить прилет писательской группы, она все-таки полетела в Степанакерт. Каково же было мое удивление, когда из аэропорта «Эребуни» сообщили, что самолет, которым улетели в НКАО пять наших писателей, троих доставил назад в Ереван: Андрея и Галину Нуйкиных и Валентина Оскоцкого. Под конвоем азербайджанского ОМОНа их выдворили из Карабаха, не дав выйти за ограду теперь уже не степанакертского, а ходжалинского аэропорта. Накануне прилета московских писателей в Степанакерт Верховный Совет Азербайджанской ССР переименовал аэропорт «по просьбе» жителей НКАО.

Что же такое сделали или намеревались сделать трое членов Союза писателей СССР, чтобы их, известных и уважаемых в стране людей, фактически экстрадировали? Вполне возможно, они ожидали от полета в Степанакерт не только приятного общения е жителями автономной области. Но то, что их в присутствии союзных войск просто грубо выдво[стр. 184] Виктор Кривопусков

рят с территории, являющейся неотъемлемой частью их Родины, им и в голову не могло прийти.

Пробыв несколько часов на территории аэропорта, они не могли не заметить, как распоясавшиеся от вседозволенности азербайджанские омоновцы ведут себя с армянскими пассажирами. И то, как «ставил на место» заместителя Коменданта РЧП полковника Полозова азербайджанский капитан милиции Гаджиев, тоже заметили. Тем более что он к этому все время стремился. Показать москвичам, кто в доме хозяин. Между тем из разговоров вокруг стало понятно, что полковник Полозов приехал в аэропорт, чтобы встретить писателей. А поручение это он получил от первого заместителя Министра внутренних дел СССР Громова. Заодно пассажиры аэропорта рассказали гостям и о капитане Гаджиеве. Он оказался личностью весьма известной. Уголовник, судимый за взятки. Выпущен недавно по просьбе МВД республики Азербайджан из нижнетагильской тюрьмы. Теперь вот правительство Азербайджанской ССР поручило ему возглавить аэропорт.

Многое, многое успели услышать, приметить и понять три московских литератора за то короткое время, в течение которого им было дозволено находиться в аэропорту. Наверное, для Азербайджана было бы лучше, если бы они все пятеро побывали в городах и селах НКАО, встретились и послушали армянских и азербайджанских жителей Карабаха. Но видно сами азербайджанские руководители хорошо знали, какое неправое дело творили. А может, считали, что они на все имели право. Ничего, обойдется, не в первый раз! Но теперь уже посторонние до того люди могли себе представить, что будет с армянским населением, а позже- со всей страной, если продолжать не замечать беспредел руководителей республики. Насколько чревата непредсказуемыми последствиями сложившаяся в Карабахе ситуация.

Только благодаря обращению вице-адмирала Тимура Гайдара непосредственно к Поляничко, которого он знал еще по Афганистану, ему и народному депутату СССР Юрию Черниченко было разрешено остаться в Степанакерте на сутки. Однако и за этот короткий срок они сумели побы[стр. 185] Мятежный Карабах

вать во многих трудовых и воинских коллективах, получить яркие представления о делах в Азербайджане и Карабахе.

Возвращение писательской группы из Степанакерта вызвало в Москве большой шум. Теперь уже никто не мог помешать рассказать людям о том, что они увидели. Многочисленные средства массовой информации растиражировали материалы поездки в НКАО. Прошли пресс-конференции, встречи, в том числе и на телевидении, появились развернутые материалы и интервью,

Я помню, как в Центральный дом литераторов потянулась творческая общественность Москвы, просто служащие и студенты столицы, а потом и других российских городов. Посильно хотели помочь жителям Карабаха, поддержать их в трудную минуту. Помочь выжить, проявить солидарность. Так появился московский Комитет российской интеллигенции «Карабах»: КРИК. С этого времени с большинством членов московского «Карабаха» у меня сложились деловые, а с некоторыми и теплые товарищеские отношения.