В ситуации, когда возникали и укреплялись неформальные сети, осуществлявшие организацию геноцида, важным элементом, их объединяющим, стали экстремистские СМИ. В контексте деградации административной пирамиды совсем неудивительно, что роль идеологического обеспечения/оправдания геноцида и его организационной координации по всей стране взяла на себя частная радиокомпания СТМК, которая за свою деятельность удостоилась даже особого осуждения со стороны международного сообщества.

Передачи СТМК были весьма популярны в различных слоях руандийского общества, и именно поэтому ему удалось сыграть столь значительную роль в разжигании этнической ненависти к тутси. На суде Международного трибунала, правда, руководство СТМК утверждало, что его передачи, хотя и носили агрессивный характер, однако преследовали цель возбудить враждебность не против тутси, но против РПФ. Оно ссылалось на то, что призывы к уничтожению относились к «инкотаньи» и к «иньензи», под которыми понимались не тутси как таковые, а члены РПФ и их агенты, более того, – на то, что журналисты СТМК призывали проводить различие между «тутси» и «инкотаньи»/«иньензи». Такие утверждения, однако, многократно опровергаются содержанием их передач, в которых эти понятия отождествлялись. Вот, например, что говорила 5 июня «звезда» СТМК Валери Бемерики: «Вы знаете, когда иньензи начали нападать на нас, то в самом начале они называли себя тутси и захватили Руанду, громко крича, что у них были коровы и что они пришли, чтобы прогнать потомка Себахинзи (простого земледельца, т. е. хуту. – И. К.); прогнать наших королей хуту, чтобы самим взять власть… <…> …в 1990-е годы эти иньензи, сначала именовавшиеся тутси, а затем иньензи, напали уже под именем инкотаньи <…> Арушские соглашения были подписаны, и тутси, или, скорее, иньензи-инкотаньи, остались недовольны» (курсив мой. – И. К.). «Я уже это подчеркнул, – говорил 15 мая Кантано Хабимана, самый популярный журналист СТМК, – они [инкотаньи] принадлежат к меньшинству. Инкотаньи образуют меньшинство в Руанде. Тутси очень малочисленны (курсив мой. – И. К.). Даже если их оценивали в 10 %, то в любом случае война унесла 2 %. Она от них отрезала 2 %. Таким образом, остается 8 %». Правда, в начале июня Хабимана заявил, что «есть тутси, которые не принадлежат к инкотаньи», однако из его выступлений невозможно понять, каких же именно тутси он не относил к «инкотаньи» и были ли вообще таковые. 14 июня Хабимана уже утверждал: «Тутси являются иньензи уже давно».

Журналисты СТМК стремились максимально дегуманизировать повстанцев тутси, которые воевали на фронте с правительственными войсками. Так, 14 июня Бемерики сообщила потрясенным слушателям: «Что еще более печально, так это – о чем я уже говорила вам, мы часто говорили, – методы казни, используемые иньензи-инкотаньи… они убивают жестоким образом… они калечат тело… и удаляют некоторые органы, такие как сердце, печень и желудок. Об этом я рассказывала вам вчера, что иньензиинкотаньи, возможно, едят человеческую плоть… Нет, в этом нет никакого сомнения, ибо что могут они делать со всеми органами, которые отрезают от тела? Они едят человеческую плоть… иньензи-инкотаньи едят людей… так что у нас мало надежды найти какие-нибудь останки».

2 июля Хабимана говорил: «Я вспоминаю число трупов, которые видел только за вчерашний день в Ньямирамбо, куда они [повстанцы] пришли защитить своего майора, который был убит. Некоторые инкотаньи также заперлись в доме Матиаса. Они остались там и не могли найти выхода, так что теперь одни подыхают от голода, а другие сожжены. Но их злоба так велика, что даже если инкотаньи сожжен и похож на обуглившийся труп, он пытается тем не менее дотянуться до своего ружья и стрелять во всех направлениях, а затем он исцеляет себя не знаю каким лекарством. Многих из них сожгли, но они тем не менее продолжают ногами нажимать на курок и стреляют. Я не знаю, из чего они сделаны, я не знаю. Когда наблюдаешь за ними, спрашиваешь себя, что это за порода людей?»

«Когда идет война, – оправдывал такую “информацию” идеолог СТМК Нахимана, – значит, идет война, и пропаганда является ее частью». Однако в действительности дегуманизация распространялась не только на бойцов РПФ, но на всех тутси, поскольку одним из главных мотивов пропаганды СТМК была интерпретация происходящего как войны между двумя этносами. К этой теме журналисты возвращались неоднократно. «<Во время> войны, которую мы ведем, – рассуждал 15 мая Гаспар Гахиги, – особенно с первых ее дней в 1990 г., некоторые говорили, что она велась против людей, которые хотели установить “демократию”… Мы повторяли несколько раз, что это была ложь… В последнее время они трубят, они говорят, что <в Руанде> убивают тутси, что их истребляют хуту и тому подобное. Я бы хотел сказал вам, дорогие слушатели СТМК, что война, которую мы ведем, на самом деле ведется между этими двумя этническими группами, хуту и тутси» (курсив мой. – И. К.). «Тем не менее, – объясняла Бемерики слушателям пять дней спустя причины конфликта, – хуту сразу в этом [замыслах инкотаньи] разобрались. Они ясно увидели, что тутси объединились, чтобы бороться против хуту. И когда я говорю, что это война между хуту и тутси, в этом уже нет сомнения» (курсив мой. – И. К.). «…СТМК постоянно говорит, – подытожил Гахиги 2 июля усилия своих коллег, – что эта война, которая началась давно, – война между хуту и тутси, которые оспаривают друг у друга власть. Мы это говорили уже давно» (курсив мой. – И. К.).

«Если все, – высказал свою мечту 30 июня Хабимана, – если все руандийцы, если 90 % руандийцев поднимутся, как один человек, против инкотаньи, эти последние навсегда исчезнут и больше никогда не помыслят вернуться в Руанду. Если они будут продолжать свое нынешнее самоубийственное поведение, то полностью исчезнут. Подумайте об этом сами: когда вся эта молодежь получит оружие, ведь известно, что во всех коммунах каждый просит оружие, и все они – хуту, что будут делать тутси, составляющие всего 10 % населения (курсив мой. – И. К.)? Даже если они призовут беженцев, где они найдут столько же молодых людей, сколько сумели мобилизовать <хуту>, составляющее 90 % населения? Я думаю, что они в данный момент совершают самоубийство». «Я ему прямо дал понять, – рассказывал в эфире 31 мая Хабимана о своей встрече с Даллэром, – что его любимый этнос, названный иньензиинкотаньи, т. е. тутси, кончит тем, что исчезнет с лица земли» (курсив мой. – И. К.).

Нередко журналисты СТМК связывали возникновение этого межэтнического конфликта с негативными моральными качествами тутси как этноса в целом. «Не сегодня клика батутси-иньензи-РПФ, – восклицал 12 апреля Жорж Ругью, – не сегодня эта клика захотела захватить и монополизировать власть, чтобы по-настоящему угнетать хуту и тем самым уничтожить демократию. Комплекс превосходства батутси был известен уже давно. <…> Именно этот комплекс превосходства характерен для <наших> соотечественников тутси, ибо даже сегодня многие из них все еще убеждены в своем интеллектуальном превосходстве над остальными руандийцами» (курсив мой. – И. К.). «Это презрение, эта гордыня, это чувство превосходства, – вторил ему 3 мая Хабимана, – очень часто отличали этнос тутси. Они всегда считали себя более умными и более сильными по сравнению с хуту. Именно эта гордыня и это презрение стали причиной стольких несчастий для иньензи-инкотаньи и их сородичей тутси, которые были убиты».

Природные негативные качества тутси противопоставлялись в эфире СТМК “типичным” характеристикам хуту. 20 июня это радио передало интервью с Жан-Мари Вьянне Сибоманой, директором кабинета министра окружающей среды и туризма. Сибомана сказал: «…вы уже давно знаете, что тутси очень хитрые, это люди, которые постоянно улыбаются и которые постоянно подмигивают. Эта улыбка крадет у нас членов семьи, тутси улыбается вам, думая о другом. Мы же, хуту, простодушны и думаем, что на свете нет ничего плохого и что никто не может причинить нам зла. Что касается тутси, то если он улыбается или подмигивает нам, значит, у него какой-то умысел. Вот почему их хитрость привела к тому, что хуту не смогли распознать истину и понять, что за этой хитростью таится нечто иное, чем им казалось. <…> Первое, что мы должны делать сегодня и особенно когда победим, – распознавать всю хитрость тутси». Гахиги, интервьюировавший Сибоману, счел необходимым повторить его основные тезисы: «…вы говорите, что у тутси много хитрости и жестокости. Также вы говорите, что для победы в этой войне необходимо разоблачить хитрость тутси, чтобы люди узнали о ней. <…> …что касается хуту, как вы сказали, то они добрые люди и думают, что никто не может причинить им зла» (курсив мой. – И. К.).

За такими противопоставлениями, безусловно, скрывался некий «комплекс этнической неполноценности», который проявлялся у журналистов СТМК особенно тогда, когда они пытались приписать собственные фобии и представления «чужим» (белым). «Сегодня некоторые белые, особенно американцы, канадцы и бельгийцы, – говорил Гахиги 18 мая, – считают, что плохой в этой стране – хуту, хуту, который носит мачете, который носит дубину, тогда как <на самом деле> он <лишь> пытается избежать смерти от рук сыновей Гатутси. Хороший же – тутси, как того требует ошибочное представление, разделяемое белыми уже давно, согласно которому тутси красивее – я не знаю, какие критерии красоты они применяют, – и умнее».

В дискурсе СТМК главной целью тутси называлось возвращение утраченной в 1959 г. власти, а главной целью хуту – сохранение демократии, под которой понималось правление этнического большинства. По утверждению Хабиманы, «тутси хотят абсолютной власти повсюду, где они находятся, будь то Руанда, Уганда, Бурунди, Северное Киву, повсюду». По словам Бемерики, «наша кровь была бы пролита напрасно, если бы мы допустили установление владычества этого меньшинства тутси». Чтобы не допустить к власти «меньшинство тутси, только 8 % <населения>», взывал Хабимана в начале июня, «…мы все должны подняться, правительство должно найти для нас оружие, мы также должны сделать взносы для приобретения ружей и пуль, чтобы повсюду истребить всех инкотаньи и искоренить их сообщников». За полмесяца до этого, критикуя руандийских политиков, он подчеркивал: «Если бы они начали действовать пораньше, мы бы выиграли войну, поставили тутси на мес то пропорционально их числу и заставили бы их замолчать».

Иногда в интерпретации сотрудников СТМК «этническая война» даже превращалась в «войну рас», выходящую на пределы страны. «Мы будем искать ружья и будем сражаться против инкотаньи здесь, в Руанде, – заявил 15 мая Хабимана, – а когда завершим их уничтожение, то пересечем <границу> и пойдем в Бурунди, чтобы сражаться против этих инкотаньи в Бурунди с помощью бурундийцев, с помощью заирцев, с помощью всех тех, кто понимает, что одна раса одной клики не должна уничтожать расу большинства… Итак, мы будем сражаться без устали, даже если для этого потребуется десять лет, поскольку конечная цель – поставить инкотаньи на место» (курсив мой. – И. К.).

В таком контексте постоянные призывы журналистов СТМК «полностью уничтожить», «стереть с лица земли» иньензи и инкотаньи («В любом случая все инкотаньи должны быть уничтожены во всех областях нашей страны»; «Если инкотаньи продолжают действовать подобным образом, мы пойдем и истребим их всех»; «Просто будем тверды и уничтожим их, чтобы наши дети и наши внуки не слышали больше этого имени “инкотаньи”») не могли восприниматься иначе, как призывы к холокосту всех тутси. В их выступлениях можно обнаружить два способа оправдания/объяснения такого холокоста.

Первый способ фиксируется в высказываниях журналиста СТМК бельгийского происхождения Жоржа Ругью. В самом конце июня, признав факт уничтожения большого числа тутси, он объяснил его справедливым гневом руандийского народа: «Люди были в такой ярости, что они, возможно, убили кого-то, подозревавшегося в близости к РПФ и который поэтому мог нанести вред большинству населения. Разве Робеспьер не делал подобного во Франции? Подозрительный – это уже осужденный». В рамках такого подхода «тутси» и «инкотаньи» не являются эквивалентными понятиями: первое представляет собой целое, а второе – его наихудшую часть. Главная идея, на которой основывается этот подход, заключается в том, что в истреблении тутси виновны инкотаньи, которые своими преступлениями спровоцировали гнев хуту против всех тутси. В связи с этим журналисты СТМК активно разрабатывали мотив «самоубийства инкотаньи», которые в своем безрассудстве обрекают на гибель свой собственный этнос. «Такого не видели никогда на земле, – заявил 13 апреля Хабимана, – чтобы группа лиц, которая стремится к власти и лжет, что она защищает интересы меньшинства, в своем властолюбии совершает деяния, ведущие к уничтожению этого <меньшинства>. Такое случилось только в Бурунди, где несколько тутси в Бужумбуре, желая захватить власть, <добились того> что тутси в других областях были вырезаны. Вот чего добиваются инкотаньи». «Как же эти люди не исчезнут, – вопрошал Хабимана 15 мая, – если они продолжают совершать самоубийство и сражаются против тех, кто значительно превосходит их числом? Я думаю, что среди… этих инкотаньи должен обязательно быть какой-то “бычок, который убьет коров, родивших его”. <…> Среди инкотаньи… очевидно, имеется кто-то, кто решил устроить их уничтожение, чтобы имя “тутси” было предано забвению, а сами они исчезли с лица земли».

Второй способ оправдания/объяснения базируется на идее, что практически все тутси являются реальными или потенциальными врагами, «сообщниками» РПФ, таким образом в его рамках понятия «тутси», «иньензи» и «инкотаньи» максимально сближаются. 9 апреля, два дня спустя после начала резни, Бемерики, разоблачая «замыслы инкотаньи», заявила: «Иньензи-инкотаньи с помощью своих осведомителей и эти бельгийские мальчишки убили главу государства 6 апреля 1994 г. <Зачем?> Чтобы его убить. Убив его, они стали говорить, что <хуту> собираются устроить восстание. Хуту собираются восстать… и открыто сказать, кто именно его убил. Потом вспыхнули бы волнения, а затем иньензи-инкотаньи этим бы воспользовались… чтобы вторгнуться под предлогом таких волнений… в коммунах они даже подготовили бригады, которые могли бы организовать эти волнения… по мере возможности» (курсив мой. – И. К.).

Итак, «инкотаньи» подготовили по всей Руанде «бригады» сообщников, которые должны были выступить по первому сигналу против законных властей. Кого же журналисты СТМК зачисляли в ряды этих «бригад»? Прежде всего беженцев тутси, которые таким образом приравнивались ими к бойцам Фронта, сражавшимся против солдат ВСР. Чтобы доказать это, журналисты активно разрабатывали тему притворства врага, который искусно маскируется под мирных жителей и который всегда наносит удар из-за угла, тайно, под покровом темноты. «Оказалось, – говорил Хабимана, – что они [иньензи] – призраки. Инкотаньи никогда не нападают днем. Никогда! Они ждут ночи». «<Тутси> – предупреждала своих слушателей Бемерики, – толпами покидают свои дома и бегут. Вы знаете, когда они покидают свои дома так, в полном беспорядке, даже инкотаньи находят возможность смешаться с ними. Именно это мы называем “инфильтрациями”. И когда они [агенты РПФ] кудато приходят, то начинают совершать ужасные вещи; они убивают и творят другие злодеяния, а затем лгут, говоря: “Мы захватили страну, мы пришли в столицу, мы взяли ее”». «Это действительно правда, – продолжала она, – что во время бегства в Гитараму маленькие иньензи смешались с этими людьми, а затем они рассеялись по холмам. Я настаиваю, когда говорю вам то, что особенно в Гитараме и Бутаре инкотаньи утверждают, будто в регионе Бутаре они собираются совершить свой прорыв и найти слабое место. Мы не знали, что “пособники” повсюду… <…> Неоднократно говорилось и повторялось, что у инкотаньи есть сообщники, которые идут туда, где они находятся. Это как раз то, о чем я предупреждаю по поводу Гитарамы и Бутаре: будьте бдительны, ибо среди них [беженцев] много сообщников, которые идут во все места, работая на инкотаньи, чтобы обеспечить приход туда инкотаньи…»

В число «инкотаньи» СТМК включало также тех, кто искал спасение в церквях, и даже священников, которые пытались им помочь. 20 мая Бемерики обвинила группу священников тутси в действиях, имевших целью уничтожить хуту, при этом дав свое объяснение кровавым атакам на беженцев, укрывшихся в храмах, – объяснение, которые трудно назвать даже просто циничным на фоне того, что там на самом деле происходило:

«Тот, кто был предназначен для службы Богу, тамошний священник Пьер Нгога, сам взял ружье и сел в засаду около церкви, откуда стрелял в хуту. Он стрелял в них! Когда они преследовали тутси, которые на них напали, он взял ружье и стрелял в хуту! В то время как тутси были оттеснены к порогу церкви, преследуемые хуту, он взял ружье и стрелял в них. Люди видели это, и они собирались его схватить, но ему удалось ускользнуть с помощью машины, которая сразу же уехала. <…>

Он [Нгога] стрелял и распределял оружие среди тех, кто скрылся в этой церкви, а затем эти люди совершали небольшие вылазки, чтобы убить хуту, после чего снова прятались в церкви. Эти люди осмелились совершить такое злодеяние в церкви и осквернили храм Божий. Итак, если ты находишь убежище того, кто хочет тебя убить и делает это успешно, то убежище обязательно должно быть уничтожено. Ты должен разрушить это убежище врага. Ведь у людей, которые совершают подобное, несомненно, только одна потребность – убивать.

Когда положение ухудшается и эти монахи вмешиваются, это действительно печально, особенно когда увидели такое в церкви Ньюмбы. Там нашли ящики, ящики в алтарной части, ящики, полные мачете, копий, они были полны молотков, небольших мотыг, и люди спрашивали себя, зачем все эти вещи? У человека обычно одно мачете, но зачем такое количество мачете? По моему мнению, нет никакой нужды в целом ящике, полном мачете, а зачем иметь более четырех сотен копий?

<…> Мы не могли вообразить, что священник может осмелиться взять оружие, начать стрелять и даже распределять ружья среди людей, нашедших убежище в церкви, которые затем начинают совершать спорадические вылазки, чтобы уничтожать хуту, а потом возвращаться в церковь… осмеливаясь осквернять дом Божий» (курсив мой. – И. К.).

Журналисты СТМК потратили также немало усилий, чтобы убедить свою аудиторию в том, что на стороне инкотаньи воюют дети тутси. Особенно часто поднимал эту тему Хабимана. Вот что говорил он в эфире 5 июня: «Однажды я был свидетелем сцены с одним маленьким инкотаньи, которого захватили в Кимисагаре; это действительно был совсем маленький инкотаньи в возрасте 14 лет, я даже не знаю, достиг ли он четырнадцати лет. Этого мальчишку с большими ушами инкотаньи использовали в Гацате или в Гисози. Они использовали этого маленького инкотаньи, который брал канистру и делал вид, что идет за водой, чтобы узнавать, как вооружены наши солдаты, кто находится на позициях, где расположены блокпосты, и сообщать об этом. Очевидно – и это мы всегда говорили, – что инкотаньи в действительности имеют привычку использовать детей, использовать ребенка, который не знает твоей цели, и ты обещаешь ему, что оплатишь учебу в школе, ты внушаешь, что… купишь ему машину, и ребенок служит тебе во время военных действий, перенося патроны… в твое отсутствие, когда ты ушел, чтобы, например, воровать картошку, а он остается и стреляет; ты оставляешь автомат, а затем… ты приказываешь ему стрелять просто по дороге, не важно, кто по ней идет. По правде говоря, использовать детей на войне – исключительная подлость, ведь, как вам известно, ребенок невинен».

В рамках этой модели журналисты СТМК разрабатывали мотив уже не «самоубийства инкотаньи», а «самоубийства этноса тутси». По словам Хабиманы, «этническое меньшинство, которое занимается самоубийством, объявляя войну этническому большинству, в конце концов исчезнет раз и навсегда, потому что оно совершает коллективное самоубийство».

Причисление к боевикам РПФ и беженцев тутси, и детей тутси имело в своей основе глубинное ценностное отношение сотрудников экстремистских СМИ к тутси как группе в целом. Даже когда журналисты СТМК не говорят о причастности беженцев и детей к каким-либо действиям против хуту, от их высказываний веет абсолютным равнодушием к страданиям тутси, нередко смешанным с удовлетворением. Так, передав 18 мая сообщение о пожаре в здании в Брюсселе, которое бельгийские власти выделили для спасенных из Руанды детей тутси, Хабимана нашел в нем повод для выражения не скорби, а злобной радости: «Мы только что получили информацию из Брюсселя (Бельгия), согласно которой некоторые бельгийцы начинают ненавидеть инкотаньи так сильно, так сильно, что… В качестве примера: в Брюсселе, в Бельгии, одно здание, огромное здание, было обустроено для приема малолетних беженцев тутси. Триста детей уже находились в стране, и было решено собрать их в этом здании вместе с другими, которые прибудут из Кигали и других частей Руанды. И вот вчера это здание оказалось объято пламенем. Оно продолжает гореть и сейчас, он него остается только пепел. Это было огромное многоэтажное здание. Я думаю, что… виновники этого пожара – какие-то бельгийцы, которые говорят: “Мы бросили наше имущество из-за безумия инкотаньи, мы бросили наши машины, наших проституток… наши любовницы сейчас умирают, а мы не можем их привезти с собой. Вы, инкотаньи, вы убили наших подруг и наших близких, и <потому> ваши дети нигде не должны найти убежища”. Вот какая ситуация на самом деле!» 31 мая Хабимана описал в эфире сцену убийства одного малолетнего тутси как нечто совершенно обыденное и естественное: «Они [инкотаньи] обманули детей тутси, пообещав им невыполнимые вещи. Вчера вечером я видел одного ребенка тутси, раненого и брошенного в яму 15 метров глубиной. Ему удалось выбраться из этой ямы, но затем <наши люди> прикончили его дубиной (курсив мой. – И. К.). Перед смертью его допросили. Он ответил, что инкотаньи обещали оплатить его учебу до поступления в университет». А 9 июня он передал свои собственные впечатления об убийствах беженцев тутси в мечети Каддафи: «Я сейчас расскажу вам о Кивугизе, где я побывал вчера и где я увидел инкотаньи в мечети Каддафи; там было убито <их> около сотни, но пришли другие <инкотаньи>. Когда они добрались туда, я пошел посмотреть, и мне показалось, что они походили на коров на скотобойне. Я не знаю, забили ли их сегодня или забьют этой ночью» (курсив мой. – И. К.).

Для легитимации геноцида тутси и режима в целом СТМК использовало самые разнообразные средства, даже манипуляцию религиозными чувствами верующих. Когда 15 мая юная монахиня Валентина Ньирамукиза удостоилась в Кибехо ежегодного видения Девы Марии, оно было превращено журналистами этого радио в элемент политической пропаганды. 20 мая Бемерики попыталась доказать аудитории, что Иисус и Богоматерь не покинули хуту после резни тутси в местной церкви Кибехо, поскольку Мария, несмотря на разгром храма, все же явилась Валентине:

«Мать Слова пришла. <…> Она сказала: “Дети мои, Я входила туда, повсюду руины, это были руины, <но> там есть еще дом, храм Царя <Небесного>, есть еще храм Царя, но Я покинула его в печали, к сожалению, это не в первый раз у Меня такая печаль, Я печалилась еще до того, что произошло, потому что Я это знала, и Я вам об этом говорила, Я вам говорила под видом притчей: "Маленькая трава, которая не выше большого пальца ноги"; "берега, которые не выше ручейка"”.

Я остановлюсь здесь, потому что этого уже достаточно, как вы сами понимаете. Святая Дева прибыла туда, там были руины, но сохранился храм Царя <Небесного>. Она сказала: “Есть еще храм Царя <Небесного>”, Она сказала: “Я прихожу туда, но Я его покинула с великой печалью. И не в первый раз Я была опечалена, до того как это случилось, у меня была печаль, ибо Я вам об этом сказала”. Тем или иным способом Мать многое сказала в Кибехо, Она там много сказала. Поэтому она не покинула Кибехо. То есть Она не покинула руандийцев, Она вернулась к ним. Она вернулась к нам, и мы видим, что Она даже говорила об этой войне, об этой войне, как Она должна завершиться. Она нам об этом говорила, <Она говорила> и о другой удивительной вещи, Она даже говорила о том, кого мы называли нашим отцом, о том, кого мы называли нашим отцом и кто нас <покинул> (курсив мой. – И. К.).

<…> Мы знаем лишь, что он [Хабьяримана] с Матерью, Святой Девой, Которая говорит: “Вашего отца Я получила, Я его получила”, и это значит, что Святая Дева не прекращает думать о руандийцах, Она действительно пришла, и Она это сказала, Она это повторила 12 мая в Кибехо, но сегодня некоторые говорят: “Нет, это ложь”. Однако Она это сказала, хотя у меня и не было магнитофона, чтобы записать, были другие с магнитофонами, и я с них списывала, как могла, и, может быть, те, у кого есть пленки, мне их передадут, и мы распространим их, и вы сможете их даже услышать». 22 мая такую же информацию передало официальное Радио «Руанда».

СТМК обеспечивало не только идеологическое сопровождение этнических чисток, которые осуществляла милиция, но также принимало активное участие в их организации. На волнах СТМК постоянно звучали призывы к бдительности и к охоте на «инкотаньи»/«иньензи»:

«Люди должны внимательно наблюдать, что происходит вокруг них, тщательно следить, не замышляют ли те, кто живет рядом с ними, что-нибудь против них. Ибо такие заговорщики – самое большое зло. Люди должны подняться и сорвать личины с этих заговорщиков. Ведь легко увидеть, что кто-то устраивает заговоры против вас».

«Итак, будьте бдительны на блокпостах. Некоторые прохожие выдают себя за беженцев, другие – за больных, третьи – за тех, кто о них заботится. Хорошенько проверяйте их, ибо хитрость инкотаньи бесконечна» (курсив мой. – И. К.).

«Как следует охраняйте траншеи, чтобы завтра ни один иньензи не прошел мимо».

«Вооружайтесь дубинами и стрелами и защищайтесь. Когда преступники нападают, люди поднимаются и сражаются с ними. <…> Так вставайте же и сражайтесь с иньензи».

«Оставайтесь бдительными на блокпостах, повсюду, где находятся иньензи. Приветствую всех, кто охраняет блокпосты».

29 мая в эфире СТМК прозвучали слова одного жителя Кигали: «Тот, у кого нет документов, должен остаться здесь или даже оставить здесь свою голову. Да, я на самом деле думаю, что проверка должна быть обязательной, потому что у каждого должны быть с собой его документы, удостоверяющие, что он действительно руандиец и действительно сын “Себахинзи”, что он не враг или сообщник, или инкотаньи. Я думаю, что все те, кто остается в этой стране, мы (а мы знаем друг друга) – сыновья “одного и того же человека”».

«Мастера слова», работавшие на СТМК, призывали милицию быть беспощадной к врагам, которые заслуживают только одного – смерти. Поэтому они решительно осуждали случаи, когда интерахамве заставляли «подозрительных» выкупать свою жизнь. 28 мая Хабимана подверг за это критике милиционера по имени Алоис, который вымогал у торговца Эсташа Юрирваханди, чья мать была тутси, 150 тыс. руандийских франков. «Почему же вы берете выкуп? – возмущался Хабимана. – Если вы – иньензи, вас должны убить, не может быть и речи о выкупе. Подобным образом, если вы – инкотаньи, вы им и останетесь, и вас нельзя выкупить. <…> Если у кого-то фальшивое удостоверение личности и если он – инкотаньи, он не может выкупить себя за что бы то ни было».

Помимо усилий по созданию атмосферы всеобщей подозрительности, журналисты СТМК давали советы, как выявлять инкотаньи. 4 июня Хабимана прямо заявил в эфире, что «врага» можно определить по физическим признакам – просто он должен выглядеть, как тутси: «…нам особенно поможет уничтожить их [инкотаньи] то, что они принадлежат к одной и той же расе. Можно выявить кого-то по росту и по… лицу, достаточно посмотреть на его нос и сломать его, а потом пойти… в Кибунго, Русумо, Рухенгери, Бьюмбу – повсюду, пока мы не освободим нашу страну» (курсив мой. – И. К.). Журналисты также указывали на те или иные категории тутси, которых следовало сделать приоритетным объектом уничтожения. Так, 23 мая Хабимана призвал в качестве возмездия истреблять родителей повстанцев. «…должны ли мы идти в лагеря беженцев и разыскивать людей, у которых дети находятся в рядах РПФ, и убивать их? Я думаю, что именно так и нужно было бы действовать. Мы должны также идти в лагеря беженцев в пограничных странах и убивать тех, кто послал своих детей в ряды РПФ. <…> …если инкотаньи продолжат вести себя таким образом, мы отыщем тех, у кого дети находятся в рядах <РПА>, среди тех, кто вернется из изгнания, и убьем их. Ибо если мы должны применять принцип “око за око”, мы будет действовать соответствующим образом. Иначе и быть не может».

«Радио СТМК, – свидетельствовал перед Международным трибуналом бывший чиновник руандийского Министерства информации, – все время призывало одних людей убивать других, разыскивать тех, кто прятался, и к тому же выявлять места убежища, где находились лица, которых называли “сообщниками”. Я также вспоминаю передачи радио СТМК, в которых ведущие с радостью сообщали, что было много убитых иньензи. На самом деле для них не было разницы между иньензи и тутси, и они говорили, что нужно продолжать разыскивать этих людей и убивать их, чтобы будущие поколения могли спросить, на кого походил иньензи, и это означало бы: на кого походил тутси?»

Но СТМК транслировало не только общие призывы к охоте на тутси, оно также передавало конкретные инструкции по ее организации. День спустя после гибели Хабьяриманы ведущий Ноэль Хитимана обратился к жителям ряда кварталов столицы с таким призывом: «Вы, люди, живущие в Ругунге, те, кто живет здесь в Каного, те, кто живет в Мбурабутуро, посмотрите в лесу Мбурабутуро, посмотрите внимательно, посмотрите хорошенько, нет ли там иньензи, посмотрите хорошенько, проверьте, нет ли там иньензи». 12 апреля похожий призыв прозвучал из уст Хабиманы: «…жители Кимисагары, отправляйтесь на поиски в селения у <школы> APACE в Кабусунзу. Обитатели Ньякабанды, будьте бдительны, ищите на тропинках, проверяйте, не ходят ли по ним инкотаньи, преследуйте их и выявляйте их норы. Вы все, кто находится на блокпостах, продолжайте проверять каждого, чтобы вас не захватили врасплох. Будьте мужественными, продолжайте проверять; тот, кто борется с инкотаньи, должен оставаться бдительным, он не должен дремать, он даже не пьет воды, потому что <инкотаньи> всегда начеку, чтобы воспользоваться малейшей брешью и проникнуть украдкой». 16 мая Хабимана потребовал от жителей Ругунги: «Люди, живущие там, около Ругунги, даже если идет дождь, выходите! Вы увидите соломенные хижины инкотаньи в болоте, где держат лошадей. Ясно, что в этом месте укрываются инкотаньи. Я думаю, что те, у кого есть оружие, должны немедленно отправиться к этим инкотаньи, прежде чем те прослушают радио СТМК и убегут. Становитесь около этого места, окружите их и убейте их, потому что они там».

Аналогичные инструкции касались и подростков. «Те, кто находится на рынке, – говорил Хабимана 16 мая, – вам расскажут кое-что об этих детях, которых вы называете уличными. Вы услышите, что многие из них – инкотаньи. Осмотрите их всех, ощупайте их головы, и вы увидите знак, показывающий, что они – инкотаньи. Это знак “0”, выстриженный у них на затылке; ощупайте и посмотрите. Вы увидите детей РПФ, которые днем изображают из себя уличных мальчишек, а ночью переодеваются и информируют РПФ о ситуации. <…> …арестуйте этих уличных детей. Есть трое в Кимисагаре… Есть группа из 30 уличных детей, которые сообщают инкотаньи о числе людей, находящихся на блокпостах, какое у них оружие, когда они спят».

Как и до геноцида, СТМК продолжало публиковать списки «подозрительных». 10 апреля Бемерики зачитала список «официальных лиц РПФ», живущих в различных секторах Кигали, который будто бы был изъят в ходе обыска у одного агента РПФ. Были названы полные имена, профессии и даже в некоторых случаях адреса, где они часто появлялись. Бемерики заключила: «В этом списке, на котором изображено подобие креста, на самом деле тринадцать имен. Это значит, что эти люди являлись временными представителями иньензи-инкотаньи в ячейках или секторах в ожидании выборов. Им было приказано внедрить <агентов>. Ожидалось, что они [“официальные лица”] должны будут использовать этих агентов, например, для переброски людей и для всех остальных нужд, которые возникнут в секторах и учреждениях, находящихся в их компетенции. В нижней части этого листа есть упоминание о “НММ коорди”, “Народной массовой мобилизации”, – одной из известных структур РПФ. <…> И он подписан неким Мвамбали. Вот как в этих секторах иньензи-инкотаньи внедрили своих шпионов, чтобы осуществить свои планы. Конечно, среди этих планов имеются <планы> убийств. Это очевидно. Ибо вы знаете, как действуют иньензиинкотаньи, и даже ныне они это делают. То есть существуют вещи, за которыми нужно наблюдать. Каждый должен внимательно следить, смотреть, как эти вещи происходят… Они [граждане] должны подняться, чтобы мы нашли этих людей, где бы ни находились те, кто сговаривается с иньензи, чтобы убивать… убивать руандийцев. Ибо они внедрили своих агентов повсюду».

Объектом таких публичных доносов становились как известные, так и рядовые руандийцы, чьи взгляды или действия чем-то не устраивали экстремистов и которых шельмовали как «сообщников инкотаньи». 13 апреля Бемерики обрушилась на префекта Бутаре тутси Хабьялиману, который пытался не допустить распространения резни на свою префектуру: «…префект Бутаре сам сказал, что является членом ЛП, но, по его словам, когда РПФ придет, он станет приверженцем РПФ. Это свидетельствует, что он и прежде работал для РПФ. Мы знаем это; он сам это подтвердил. <…> Мы не придумали это только что. <…> Ясно, что для того, чтобы РПФ мог прийти, он должен потрудиться, чтобы создать для этого все условия. Люди должны понимать это, граждане должны понимать это. Трудно понять, как можно думать, что тот, кто называет себя сторонником РПФ, не является “сообщником” РПФ и не работает на него. <…> Поскольку это его раса, это понятно» (курсив мой. – И. К.).

А 2 июня Бемерики атаковала простую учительницу из той же префектуры, которая была замужем за тутси: «…там есть только один человек… женщина, которую зовут Жанна. Эта Жанна преподает в шестом классе в Мамбе… в коммуне Муйяга. Жанна не делает ничего хорошего в этой школе. Да, говорят, что она является виновницей дурной атмосферы, которая царит в классах, где она преподает. У нее был муж по имени Гастон, тутси, который бежал в Бурунди. Он уехал, но однажды он вернулся оттуда и начал вредить хуту в своей коммуне; он устраивает их убийства, используя эту женщину, Жанну, которая является его женой. Он делает все возможное, чтобы организовывать нападения <на хуту> в коммуне Муйяга с помощью этой женщины, которую зовут Жанна… Но она этим не ограничивается, она учит этому своих учеников; она требует от них ненавидеть хуту. Дети проводят все время, занимаясь только этим и впитывая дурные мысли. Мы посылаем предупреждение этой женщине по имени Жанна, а впрочем, жители коммуны Муйяга, чье мужество нам известно, также должны предупредить ее. Вы ведь понимаете, что она угрожает безопасности коммуны?»

Какой эффект на население оказывали все эти призывы и эти инструкции? «На самом деле, – свидетельствовал упомянутый чиновник Министерства информации, – народ следовал этим посланиям, как собака, которую научили кусать… <…> Эти группы (интерахамве. – И. К.) скандировали: “Уничтожим их! Уничтожим их!” Люди были охвачены страхом, и было видно, что… все они слушали, слышали и следовали тому, чему учило их СТМК». Один бургомистр даже предписал населению «слушать радио и воспринимать то, что оно говорило, как нечто, исходящее от него самого».

Передачи СТМК имели серьезные последствия для тех, кто оказывался их мишенью. Учительнице Жанне из Мамбы, которая после выступления Бемерики стала получать многочисленные угрохы, пришлось бежать. 13 апреля, после того как Хабимана за день до этого заявил по радио, что беженцы, укрывшиеся в Исламском культурном центре в Кигали, – на самом деле вооруженные «иньензи» и что необходимо информировать об этом военных, Центр подвергся нападению солдат и интерахамве.

На следующий день после того, как скрывавшийся в отеле «Миль колин» журналист Томас Камилинди дал интервью МФР, в котором назвал виновниками резни интерахамве и часть армии и сообщил об успехах повстанцев в столице, Хабимана заявил в эфире: «Томас, слушай, возвращайся домой. Приходи работать с нами. То, что ты делаешь, нехорошо. Ты пошел плохим путем», а Бемерики предупредила: «Камилинди, ты можешь говорить то, что хочешь. Ты можешь продать страну, как ты этого хочешь, но знай, что отель «Миль колин» – не бункер». Когда МООНПР попыталась эвакуировать из отеля 40 беженцев, в том числе и Камилинди, на одном из блокпостов, где с ними чуть было не расправились, интерахамве кричали: «Камилинди, выходи, мы тебя убьем, а других пощадим».

Журналисты даже называли в эфире номера машин, которыми пользовались намечаемые жертвы. 7 или 8 апреля Ален Муденге, сын бывшего представителя Руанды в ООН, и Дезире Ншунгуйинка, сын бывшего министра и друг президента Хабьяриманы, вместе со своими женами были остановлены и убиты на блокпосту в Ньямирамбо практически сразу после того, как СТМК призвало интерахамве в этом районе быть бдительными, если мимо проедет автомобиль с таким номером, ибо в нем находятся «инкотаньи». Когда отставной офицер ВСР Дезире Муденге попытался в апреле вывезти из Кигали в Гитараму свою семью и нескольких тутси, СТМК заявило, что он – «предатель» и что «с ним вместе сообщники», и описало, как выглядят те три машины, на которых они уехали. После этого колонну задержали на первом попавшемся блокпосту рядом с Гитегой, и все находившиеся в ней люди были убиты.

11 апреля СТМК посоветовало тутси, покинувшим свои дома, вернуться, поскольку в них планируется произвести обыски с целью найти оружие, а если дома окажутся брошенными, то они будут разрушены. Некоторые вернулись и в тот же самый день были убиты. В мае радио призвало тутси, которые были «не инкотаньи, а патриотами», присоединиться к их товарищам хуту на блокпостах. Некоторые беженцы, в том числе профессор Шарль Калинжабо, вышли из убежищ и пришли на блокпосты, где с ними и расправились, после того как СТМК призвало не искать врагов в их домах, потому что они находятся на блокпостах.

Знали ли сотрудники СТМК о масштабах резни, которую они пытались оправдать и которую они помогали организовывать? 18 мая Хабимана рассуждал в эфире: «Даже если бы удалось убить миллион хуту, их осталось бы шесть миллионов. И наоборот, сколько бы осталось от тутси, если бы убили миллион?» Эта «арифметика» показывает, что журналисты действовали вполне целенаправленно и без каких-либо моральных сомнений. Такое отношение к судьбам миллионов своих сограждан объяснялось их желанием и надеждой на полное исчезновение тутси и всех противников режима. Еще 12 апреля Хабимана заявил своим слушателям: «Пусть тутси уходят, пусть уходят с миром, мы решим наши проблемы сами». 5 июня 1994 г. Анани Нкурунзиза говорил: «Эта “банда” тутси посеяла отчаяние в нашей стране. Как бы там ни было, я думаю, что мы все ближе и ближе к рассвету… Наступит день, мы приближаемся ко дню “Ж”, когда не будет больше иньензи на земле Руанды. Имя “иньензи” навсегда будет забыто, если мы будем упорно стоять на своей позиции: уничтожать их. Мы не перестаем вам говорить: немыслимо, чтобы меньшинство менее 1 % изгнало нас из страны и захватило власть» (курсив мой. – И. К.). 30 мая Хабимана обещал: «Больше не будет сообщников или еще, я не знаю, кого…будут только сыновья Себахинзи, объединенные и имеющие общую родину, Руанду». Месяц спустя Хабимана вопрошал: «Как инкотаньи собираются выиграть эту войну? Как они победят в этой войне, если все хуту поднимутся, как один человек, и скажут: “Мы не хотим больше детей Гатутси в нашей стране”. Что они тогда сделают?» (курсив мой. – И. К.).

Не забывало СТМК и о зарубежных «сообщниках инкотаньи», главным из которых оно считало Даллэра. 12 апреля Хабимана восклицал в эфире: «Нет конца несчастьям Руанды: солдаты <ООН> были подчинены некоему Даллэру, который до сих пор оплакивает смерть своей сестры, госпожи Ландо. Он достаточно уже разоблачил себя и с самого начала показал, кто он такой. Как же он собирается руководить этими людьми? Как он собирается руководить ими?!» 31 мая он снова презрительно отозвался о командующем силами ООН: «Я говорил с генералом Ромео Даллэром об этой ситуации, когда встретил его вчера в Ньябугого. Я так понял, что этот Даллэр отождествляет себя с МООНПР-2 и думает, что если его отошлют, то МООНПР больше не будет. Это тип с претензиями». А 28 июня Бемерики фактически призвала к убийству генерала: «Что касается Даллэра, то он – главный, кто создал все проблемы в Руанде. Он виновник возобновления военных действий после подписания Арушских соглашений. Он во главе всего этого. <…> …он работает на иньензи-инкотаньи, и он сам – иньензи. Даллэр пожалеет, что не уехал домой частным образом. В один прекрасный день руандийцы придут в ярость… Канада узнает новость о смерти Даллэра. Они [канадцы] будут удивлены. Действительно, Даллэр – основа этой войны. Это известно».

Отталкиваясь от логики «кто не с нами, тот против нас», журналисты СТМК постоянно расширяли круг «сообщников». В их число они зачислили, в частности, всех хуту, вернувшихся или оставшихся в районах, захваченных РПФ. «Я всегда говорила вам, – доказывала в конце июня своим слушателям Бемерики, – что все люди, которые пришли на территорию, контролируемую иньензиинкотаньи, – сами иньензи. Они одобряют убийства, совершаемые иньензи. Они такие же преступники, как иньензи-инкотаньи. Они все – иньензи. Когда наши Вооруженные силы придут туда, они не пощадят никого, кто превратился в иньензи. Все те, кто остался там, все – иньензи, так как все, кто был против иньензи, были убиты иньензи. Те, кому удалось убежать, отправились в <танзанийскую> Нгару, Бурунди или в западную часть Руанды. Поэтому те, кто там остался, – сообщники и приспешники иньензи. Они – иньензи, работающие вместе с иньензи, которые взяли оружие, чтобы убивать невинных людей».

Со второй половины мая СТМК начало поиск «сообщников» даже в руандийской армии. 23 мая Хабимана привел в эфире такой пример: «Я надеюсь, что наша армия остается бдительной. Вчера население Ньямирамбо арестовало какого-то инкотаньи, который подкупил одного солдата деньгами, чтобы тот провел его <через блокпосты>. Подумайте, настоящий инкотаньи был совсем близко от лагеря Кигали, недалеко от протестантской церкви! Он находился в засаде с разобранным автоматом Калашникова и двумя минами. Он подошел очень близко к блокпосту перед Фантастической лавкой. Юноша по кличке “Шофер” остановил их обоих. Военный, конечно, получил то, что заслуживал. Он сопровождал инкотаньи и нес мешок врага с двумя минами и разобранным автоматом в этом мешке. Позор, что правительственный солдат сопровождал врага за деньги. Такой солдат, как и те, кто будет поступать подобно ему, должны быть выявлены и арестованы». Хабимана также атаковал дезертиров, требуя устроить на них охоту: «Разыскивайте их повсюду, где они прячутся в сельской местности. Бейте их, отказывайте им в воде. Передавайте их самым ближайшим властям. Они должны вернуться и сражаться».

В условиях поражений на фронтах мотив предательства военных становился все более и более востребованным. «Разве сообщники, – вопрошал один из журналистов СТМК 14 июня, – находятся только среди гражданского населения? Об этом я как раз хотел поговорить. Действительно ли сообщники есть только среди гражданского населения? Правда ли, что нет сообщников в Вооруженных силах Руанды? Этот вопрос чрезвычайно серьезен, так как эти сообщники находятся в лоне армии и они позволяют иньензи захватывать нашу страну. Это они позволяют иньензи наступать на Гитараму, это они сейчас сражаются в Буханде».

СТМК полностью оправдывало то прозвище, которое ему давали многие руандийцы – «радио мачете», – и именно в этом качестве оно было столь важно для руандийского режима. 21 июня премьер-министр Камбанда, выступая на СТМК, дал высокую оценку его деятельности: «Итак, мы благодарим это радио за то, что оно воспитывало население и говорило ему всю правду; это, между прочим, одно из боевых средств, которые страна использовала, чтобы сражаться против врага, и она продолжает его использовать. Даже за границей, как вам известно, когда идет война, информация – это одно из боевых средств, которые применяют, чтобы бороться с врагом; мы высоко ценим то, как это радио воспитывало население и то, что оно говорило руандийцам правду об этой войне… по моему мнению, можно было бы благодарить его за это бесконечно». И СТМК выполняло свою «миссию» до конца. Когда 10 июля оно после падения Кигали продолжило вещание из Гисеньи, один из его журналистов Эмманюэль Рукогоза заявил в интерью Международному французскому радио (МФР): «<Нас критикуют>, потому что это радио говорит правду, а правда задевает. Мы просто поддерживаем политику правительства и очень популярны. Теперь мы рассчитываем на всеобщую мобилизацию народа». Неделю спустя сотрудники СТМК навсегда покинули руандийскую землю. Но и в эмиграции они продолжали защищать дело, которому так усердно служили, и оправдывать свою роль в событиях 1991–1994 гг. «Более чем вероятно, – написал в 1995 г. Бараягвиза в книге “Руанда: красная ли кровь у хуту?”, – что это радио призывало население к сопротивлению РПФ и к борьбе против агентов и предателей, что само по себе является законной самозащитой».