Несколько глав назад я уже упоминал о наших отношениях с Региной Дубовицкой и «Аншлагом». После выхода первого издания книги прошло много лет, многое изменилось, и сейчас просто необходимо внести изменения и в саму книгу и в наши отношения с Региной (и не только с ней).

В 2002 году мы решили снова попробовать восстановить контакты с Региной Дубовицкой и написали ей письмо, приложив к нему кассету с нашими номерами. И, к нашему удивлению, она вскоре перезвонила, вернее не она сама, а ее редактор: «Приезжайте на запись»… И с марта 2002 года начался «московский» этап жизни «Христофора».

Сама встреча с Региной после почти 15–летнего перерыва состоялась довольно буднично. Запись концерта была назначена на 19 часов в Олимпийской деревне. Мы там были уже с утра, съемочная группа прибыла к обеду, а сама Регина Дубовицкая приехала за 2 часа до начала. Дождавшись, пока она пообедает в буфете концертного зала, мы подошли к ней. Думаю, что она и не догадывалась о той боли, которую она когда-то причинила «Христофору». Разговор был чисто профессиональный — что нужно от нас и что взамен даст нам «Аншлаг». Я даже пошутил, что, мол, и жениться на ней могу, если что… Евгений Дубовицкий. Звучит. Но из того разговора мы поняли, что не все гладко в юмористическом королевстве. На наш вопрос, можно ли нам сниматься в других юмористических передачах, Регина ответила уклончиво, что, мол, нам надо заключить договор с культурным фондом «Артес», а уж он и будет решать судьбу наших номеров (куда и кому их отдавать). То есть, право «первой брачной ночи» оставалось за Региной… Потом ребята «аншлаговцы» по секрету нам объяснили, что между юмористами идет война, появились кланы, и начался передел «юмористической собственности». У каждого клана свои передачи и свои телеканалы, свои «армии» и свои «главнокомандующие». Например, у Петросяна на 1–м канале — «Смехопанорама», «Шутка за шуткой», «Кривое зеркало». У Регины Дубовицкой на РТР — «Аншлаг» и «Комната смеха» (плюс «Экзамен «Аншлага»). У Леона Измайлова — «Смешные люди», у Яна Арлазорова — «Кубок юмора», у Михаила Задорнова — «Юрмолина», свои передачи есть у поэта Вишневского, писателей-сатириков Трушкина, Арканова и т. д.

Кто начал эту войну? Как говорят французы — шерше ля фам (ищите женщину). Женщин, имеющих вес в юмористическом шоу-бизнесе мало — сама Регина, жена Петросяна Елена Степаненко, Клара Новикова да, пожалуй, и все. Лена Воробей, Света Рыжкова и другие вряд ли могут начать «боевые действия» — «исшо молодыя». Но, в принципе, и не важно, кто начал войну, важно, какие последствия это несет. Для «Христофора» эти последствия стали просто катастрофическими. Почему? Потому что нам, как малораскрученным на российских каналах, нужно было выступать во всех юмористических программах. Это раньше — показали Шифрина с «Магдалиной» или Хазанова с «Кулинарным техникумом» — и утром они проснулись знаменитыми, а теперь на десятках телеканалов множество юмористических передач, и для настоящей раскрутки нужно во всех принимать участие и как можно чаще. А вот из-за этой войны такого варианта у нас не было. Нам сразу дали понять, что переход из клана в клан или съемки в «чужой» передаче считаются предательством, и назад пути уже не будет. Хотя известные артисты это делали, но «что позволено Юпитеру, то не позволено быку». К тому же, у Регины дела шли неплохо, а сам «Аншлаг» являлся этакой «кузницей кадров» для нашей эстрады, и тот, кто туда попадал, становился звездой в течение трех-четырех лет (Дроботенко, «Экс-ББ», Лукинский, Рыжкова, Гальцев, Ветров и др). Правда, ушли из «Аншлага» к Петросяну братья Пономаренко и «Кролики», но все равно, это была «фирмА», попав в которую мы надеялись занять достойное место на эстрадном Олимпе. Итак, мы решили полностью «отдаться» Регине…

«Обломы» начались почти сразу же. В спорте есть планка, вес или дистанция. А у нас, как мы считали, зрительский смех решает все. Но оказалось, что не смех, а вкус редакторов или самой Регины решал все. Из почти 40 (!!!) отрывков, высланных в «Аншлаг», отрывков, из которых состоят наши программы, из которых же состоит наш репертуар, отрывков, вызывающих сильнейший смех!.. так вот из 40 отрывков в «Аншлаг» взяли только 13… Их засняли в течение полутора лет и… положили на «полку». Изредка их показывали по РТР, но такой «массированной» раскрутки, которая делалась для других артистов, у нас почему-то не было.

Сама Регина Игоревна — человек очень властный, не по-женски жесткий, и разговоры на эту тему с ней не получались. Я вообще боялся ее, как огня, и когда мы встречались с ней где-либо, мне хотелось грохнуться на колени, ползти к ней крича: «Не вели казнить, вели слово молвить, юмористическая царица-матушка…» Кстати, когда она решила снять передачу о «Христофоре» и сказала нам об этом, то я так и сделал на виду у всей съемочной группы…

Она — самый настоящий трудоголик. Ложится спать в час ночи, встает в 7 утра, целыми днями репетирует, снимает, монтирует. Ее опыту и профессионализму можно только завидовать. Но, безусловно, у нее есть свои привязанности и любимые артисты, которых она «сделала» и которые обязаны ей по гроб жизни. К сожалению, мы в их число не попали. Может быть, пока?

Во время выступления в Курске на юбилее Винокура, мы в образе пионеров поздравляли Владимира Натановича. Если сказать, что мы выступили хорошо — это ничего не сказать. Все «аншлаговцы» валялись от смеха, сам Винокур вытирал слезы, Регина показала нам большой палец, мол, молодцы… После выступления мы окрыленные стояли рядом со сценой, принимали поздравления и радовались своему успеху. Мимо проходит сам Владимир Натанович и говорит: «Молодцы, ребята. Вот тут все говорят, что говно, а мне понравилось… молодцы».

Итак, несмотря на то, что наши номера пользовались у зрителя «Аншлага» успехом, показывали их редко. А новые номера, которые мы высылали, или вовсе не принимались, или редактировались до неузнаваемости. А если учитывать, что записывается «Аншлаг» раз в 2–3 месяца, то непопадание на съемки «отбрасывало» нас от российского зрителя (и телезрителя) на длительное время…

В это время по Интернету мне пришло письмо от Евгения Петросяна, в котором предлагалось сняться у него в «Смехопанораме» к 10–летию передачи… Что делать? Откликнуться и навлечь на себя гнев Регины, потерять «Аншлаг»? Или плюнуть на все и «начать новую жизнь»? Но ведь на «Аншлаг» «потрачено» уже почти полтора года… Короче, мы три месяца «отбивались» от предложения Евгения Вагановича, затягивали переговорный процесс и готовились к Черноморскому круизу с «Аншлагом». О том, что мы едем в этот круиз, мы знали и от артистов, которые видели нас в списках участников, и от одного из руководителей программы. Но каково же было наше удивление и недоумение, когда узнали решение Регины, что ни в какой круиз мы не едем. Это был удар… И это была последняя капля…

К этому времени все программы Петросяна уже «перешли» с Первого канала (ОРТ) на РТР и потеснили Регинины. С эфира сняли «Экзамен Аншлага», «Бочку меда», а сам «Аншлаг» критиковали и в печати, и в Интернете, и по телевидению. Даже российский министр культуры высказал свое отрицательное мнение насчет передачи. «Аншлаг» стал выходить в новом формате и реже, чем прежде. Конечно же, мы в него опять не попадали…

Поэтому с осени 2004 года мы начали сниматься и у Измайлова, и у Петросяна, и у других известных юмористов. Но, самое главное, вся Регинина «гвардия» также начала сниматься у «конкурентов». Это был конец «юмористической войны», которая вредила не только нам, не только другим артистам, но и зрителю… А с Региной Игоревной у нас остались хорошие деловые отношения, тем более, что она все же приглашает нас на съемки. Иногда…

Эта «полудетективная» история произошла па фестивале «Море смеха–95» в Риге. Конкурсанты и члены жюри ежедневно принимали участие в больших концертax, которые проходили в Рижском цирке. Нас было так много, что на всех, кроме М.М. Жванецкого, персональных гримерок не хватило, поэтому приходилось тесниться по два-три человека в одной. Мне еще относительно повезло: моим соседом по гримерке оказался Семен Альтов, с которым мы были давно и хорошо знакомы, поэтому у нас не возникало даже малейших проблем по адаптации и взаимной притирке. Правда, много места для размещения своих вещей нам и не требовалось. У меня были только пара баночек с гримом, несколько листочков с текстами и «бабочка», а у Семена — и то меньше: три папки с текстами и все. Он не гримировался, видимо, считал, что и так достаточно обаятелен.

Папки Алътова были толстыми и достаточно потертыми, думаю, любой, кому они попались бы на глаза, не задержал бы на них своего взгляда, но для меня они выглядели намного соблазнительнее толстушек на картинах Рубенса. Дело в том, что в последние годы кардинально изменились отношения между авторами юмористических текстов и их исполнителями. Если раньше знаменитые эстрадные артисты буквально отбивались от авторов, мечтавших о том, чтобы их произведения были исполнены, и стеснявшихся напоминать о плате за это, то сейчас талантливые писатели благодаря телевидению приобрели такую популярность, что с успехом выступают сами, собирая полные залы и получая очень солидные гонорары.

Кстати, о гонорарах. Как недавно показали по телевизору, концерт Хазанова стоит 7–8 тысяч долларов, 10 — у Задорнова, а Жванецкий в свое время «стоил» почти раза в два больше. Самым высокооплачиваемым из юмористов сегодня оказался Данилко (Верка Сердючка) — от 20 до 40 тысяч УЁ за концерт!!! Да и все остальные зарабатывают очень и очень неплохо. Все это происходит из-за огромной популярности жанра и его огромной потребности для людей. А раскрутка на российских телеканалах только добавляет нули в суммах гонораров. К тому же я не знаю никого из коллег, кто бы «халтурил» на своих выступлениях. Поэтому считаю, что все они достойны своей цены.

Но вернемся в Ригу.

Сейчас уже артисты конкурируют друг с другом, стараясь купить у писателя интересный текст и не жалея на это денег. Например, Петросян как-то мне рассказывал, что платит по тысяче долларов за монолог. По нашим белорусским меркам, это огромнейшие деньги, но они окупаются за несколько концертов, а потом начинают приносить прибыль. Все это, разумеется, в России, а в Беларуси о таких суммах артистам даже мечтать не приходится, поэтому, сами понимаете, нужда в хорошем литературном материале у нас, в провинции, еще острее. Вот почему я не мог отвести вожделенного взгляда от соблазнительных альтовских папок. На мою скромную по форме и наглую по сути просьбу — дать для «Христофора» какой-нибудь из новых рассказов, Семен ответил категорическим отказом, зато подарил, сделав дарственную надпись, свою последнюю книгу, любезно разрешив использовать из нее все, что нам понравится. Я, конечно, искренне поблагодарил Альтова — получить от него такой подарок было очень приятно, мы у себя в театре, кстати, в дальнейшем кое-что действительно использовали из этой книги, но все это было не то. Хотелось заполучить на стоящий «свежак», нечто, как сейчас говорят, эксклюзивное, чего еще никто не видел и не слышал. Я был уверен, что в папках такое было и в большом количестве.

И тут в моем возбужденном мозгу родилась безумная идея. Сначала я сам ее испугался, но потом, успокаивая себя тем, что стараюсь не личной корысти ради, а во имя святого — благополучия «Христофора», стал деловито «обсасывать» ее со всех сторон. Да, я не сказал, что за идея. Я решил у Альтова рассказы… украсть. Но не примитивно «стибритъ», чтобы Альтов обнаружил пропажу листочков из папки уже во время следующего выступления, поднял шум, начал искать вора и первым заподозрил, естественно, меня. Нет, я надумал поступить профессиональнее, используя весь свой богатый опыт просмотра шпионских фильмов. В большинстве из них, если помните, секретные документы обычно фотографируют, я же решил пойти еще дальше и пустить в дело свою видеокамеру, которую всегда беру с собой в поездки (разумеется, для других целей).

В один из вечеров, выступив перед публикой и получив свою долю аплодисментов, я вернулся в нашу с Семеном гримерку и стал ждать, когда его пригласят на сцену. Наконец по громкой связи помощник режиссера сообщил: «Семен Теодорович, через пять минут ваш выход». Альтов взял одну из трех папок, на мгновение задержался перед зеркалом и вышел из комнаты, оставив меня наедине с двумя другими. Они, эти папки, манили меня, как неохраняемая алмазная россыпь, как гарем уехавшего в командировку султана, как… Да зачем тратить время на сравнения! Я схватил одну из папок, поднес ее к окну, чтобы было светлее, включил видеокамеру и начал съемку. Краем уха я ловил звуки, доносившиеся из зала. Мерный, несколько монотонный голос Альтова, временами, прерывавшийся смехом и аплодисментами, успокаивал меня, и я методично, страницу за страницей, переносил на видеопленку содержимое папки. Сделав свое «черное» дело, я аккуратно завязал на папке тесемочки и положил ее на место. Тут бы мне и остановиться. Но «жадность фраера сгубила». Я управился всего за несколько минут, Альтов обычно выступал значительно дольше, его голос, усиливавшийся динамиками, звучал ровно, как у хорошо отрегулированного и не собиравшегося глохнуть мотора, поэтому я решил «обработать» и вторую папку. Поднеся по уже опробованной схеме ее к окну, я продолжил съемку, не теряя бдительности и прислушиваясь к голосу Альтова. Работа спорилась, я снял уже, наверно, более половины, когда за моей спиной неожиданно прозвучало:

− Ну, вот и я дожил до высшей степени оценки моего творчества. Мои рассказы, наконец, начали воровать.

Сказать, что от неожиданности я опешил, значит — ничего не сказать. Представьте ситуацию: у окна я с видеокамерой и папкой Альтова, в дверном проеме — сам Семен Альтов, а из динамиков разносится голос все того же Альтова… Для мистического фильма это вполне нормально, но в реальной жизни… Я застыл, как изваяние, в моей голове долька мозга, отвечавшая за логику, тщетно — тем более что ей не давали сосредоточиться нахлынувшие стыд и ужас — пыталась понять, что же произошло.

В кино застигнутый врасплох шпион обычно достает пистолет и стреляет во врага или, в крайнем случае, в себя, иногда он просто поднимает вверх руки и банально сдается, бывают и другие варианты, но ни один из них не годился для меня. С идиотской рожей я тупо смотрел на Семена и слушал, как бурно реагирует зал на по-прежнему читаемый Альтовым рассказ. Не знаю, какими были первые чувства, возникшие при виде меня у Альтова, но он вдруг расхохотался, подошел ко мне, взял из моих рук видеокамеру, похлопал меня по плечу и, показав на камеру, сказал:

− Дарю.

Имелось в виду, что он дарит мне не мою видеокамеру, а то, что я успел похитить. Если бы этот благороднейший из встречавшихся мне людей достал видеопленку из моей камеры или бросил бы ее на пол и стал топтать ногами, или дал бы этой камерой мне по башке — это все было бы в высшей степени справедливо, и мне не на что было бы обижаться. Но он поступил именно так, как поступил. Я, наконец, обрел дар речи, начал извиняться, пытался что-то объяснить, убеждал его, что это у меня впервые, но Семен остановил меня и сказал:

− Не надо оправдываться. У меня такое тоже впервые и, боюсь, больше никогда не будет. Отныне «Христофор» — мой поклонник номер один, вряд ли кто-нибудь сможет когда-нибудь более убедительно продемонстрировать свою любовь к моим рассказам.

Вечером, на банкете, выпив со мной на брудершафт, Семен еще раз подтвердил, что не таит обиды на меня. Я вновь и вновь, как герой рассказа Чехова «Смерть чиновника», пытался оправдываться, но Семен решительно пресекал все мои попытки, прерывая каждую из них очередным наполнением рюмок. В итоге уезжал я из Риги с чувством, что наши отношения с Альтовым стали даже более теплыми, чем были до того. Семен сказал мне, что постарается написать об этом случае рассказ. Если это произойдет, то, наверняка, в изложении Мастера происшествие будет выглядеть очень смешным, но я решил, не дожидаясь Альтова, рассказать вам обо всем сам, чтобы в очередной раз покаяться и показать, на что способен пойти артист ради успеха на сцене.

Возможно, кому-то будет интересно узнать, почему я попался. Ведь все, как будто, было предусмотрено. Причина была в сюрпризе, который приготовили устроители фестиваля наиболее известным членам жюри. Для каждого из них был найден двойник, выходивший на сцену вместе с артистом. В тот злосчастный вечер, когда Альтов появился на арене цирка, рядом с ним неожиданно оказался некий тип, который голосом Алътова стал читать один из его рассказов. Внешне самозванец на Семена был мало похож, но голос совпадал почти на сто процентов, я, во всяком случае, отличить не смог. Это был так называемый голосовой двойник. Зрители приняли его очень хорошо. Он читал рассказ за рассказом, не давая открыть рта Альтову. Семен потоптался, потоптался, видит — делать нечего, и пошел обратно в свою гримерку, где его ждала еще одна неожиданность…