— Добрый вечер! — сказала служанка.

Последовала пауза. Доулиш медленно встал с кресла.

прошел несколько шагов по направлению к входной двери и украдкой выглянул в коридор.

— Добрый вечер. Извините, я могу видеть мистера Патрика Доулиша? — произнес мужской голос.

Выяснив, что посетитель — мужчина, Доулиш с облегчением вздохнул. И все же насторожился, так как тот явно не был англичанином. По-английски он говорил хорошо, однако по характерному акценту можно было безошибочно определить, что ото иностранец. Раздался шепот, потом голоса смолкли, дверь захлопнулась, и спустя мгновение послышались тяжелые шаги Элис. Элис служила у Доулишей много лет, затем ушла от них, поскольку вышла замуж, но спустя некоторое время, разведясь, вернулась — несчастная, но вовсе не склонная распространяться о своих бедах и горестях. У нее была своя маленькая квартирка в том же доме, однако большую часть времени она предпочитала проводить на своем привычном рабочем месте — на кухне — и находилась в их квартире практически постоянно, как в служебное, так и в нерабочее время.

Элис остановилась у двери.

— Неизвестный джентльмен желает видеть мистера Доулиша, — она протянула визитную карточку. — Я не сказала ему, что мистер Доулиш дома, — добавила она так громко, что неожиданный посетитель вряд ли мог не расслышать ее слова.

Доулиш взял визитную карточку и, не выказывая никаких признаков изумления, прочел:

Карлос де Киенто и Фернандес Леонида де ли Република, 698 Барселона

— Так вы дома или нет? — спросила Элис. Тон, которым она произнесла эти слова, позволял предположить, что Элис не сочтет себя виноватой, если картофель подгорит, коль скоро Фелисити сама послала ее открыть звонившему.

— Спасибо, Элис, я улажу вопрос сама, — сказала ей Фелисити. Она повернулась к Доулишу. — Придется принять, Пат. — Она двинулась к двери с явным намерением первой взглянуть на молодого человека с испанским именем.

В распоряжении Доулиша имелась максимум минута на раздумье, но он этим не воспользовался. Он не мог вспомнить никого такого, кого встречал в Мадриде, Милане, Цюрихе или Париже и кто своим появлением мог бы вселить в него беспокойство или тревогу.

Молодой человек, приглашенный Фелисити в комнату, был высок ростом, прекрасно сложен и настолько красив, что его красота казалась просто невероятной. Прямо-таки голливудский герой-красавец, сошедший на грешную землю с киноэкрана. Особенно выразительны были его глаза — темные, почти черные, и такие огромные, такие лучистые, словно в глубине их существовал некий источник света.

Он ослепительно улыбнулся, проходя внутрь комнаты.

— Мистер Доулиш, разумеется, я очень рад познакомиться с вами. Очень рад. — Он крепко стиснул руку Доулиша и не отпускал ее: казалось, он намерен продержать ее так долгое время, оглядывая между тем Доулиша с головы до пят, точно выискивал в нем какую-то скрытую фальшь, некий изъян.

Поистине: они стоили друг друга — англосакс и испанец, и Доулиш не проигрывал ни в чем.

— Очень приятно, — пробормотал Доулиш.

Карлос де Киенто и Фернандес жестом, не лишенным некоторой экстравагантности, энергично потряс руку Доулиша.

— Моя сестра так много рассказывала о вас.

— Правда? Не желаете ли закурить? — Доулиш предложил сигареты, потом налил черри Фернандесу, который начал оглядывать комнату, словно оценивая ее точно так же, как только что изучающе оценивал самого Доулиша. Вид его свидетельствовал о том, что комната пришлась ему по вкусу.

— Она скоро придет, — чопорно объявил он.

— Простите, вы о ком?

Фернандес коротко хохотнул, словно услышал хорошую шутку.

— О Мепите, моей сестре, мистер Доулиш, К сожалению, она не смогла прийти вместе со мной, у нее была назначена встреча, но долго она не задержится.

Он вытянул ноги, располагаясь в кресле поудобнее и явно рассчитывая пробыть здесь долго.

Если бы не рассказ Фелисити о странной посетительнице и прочем, Доулиш без труда сориентировался бы в данной ситуации должным образом, но теперь, после сцены, разыгравшейся между ним и Фелисити, он не знал, как себя вести. Ему было ясно, что Фернандес надеялся на радушный, истинно родственный прием. Судя по его поведению, он вот-вот будет повергнут в шок, сложность момента заключалась в том, что нужно было незамедлительно принять решение относительно дальнейших действий. Всматриваясь в красивое лицо молодого испанца, Доулиш прочел ка нем, или ему почудилось, что прочел, явные знаки огненного южного темперамента и непомерной гордости. Самолюбие Фернандеса безусловно будет оскорблено сообщением о том, что он явно заблуждается. Скорей всего, он просто откажется поверить подобному заявлению.

Доулиш попытался выиграть хоть сколько-нибудь времени за счет формально-любезной беседы.

— Давно ли в Лондоне?

— Всего несколько часов, мы оба — я и моя сестра. Мы вылетели из Мадрида сегодня утром, — Фернандес мило улыбнулся Фелисити. Очевидно, она сильно заинтересовала его, что в какой-то степени облегчало положение Доулиша. — А вам нравится летать самолетом?

Теперь в его манере говорить появилось нечто новое, возможно, озадаченность тем обстоятельством, что он ей до сих пор не представлен. «Что же, резонно, пожалуй, держать его пока в состоянии этой неуютной озадаченности, — подумал Доулиш, — но как же все это нелепо, дико, боже мой! Смешно, в конце концов!» И все же, какой бы фантасмагорией это ему ни представлялось, чувство тревоги глубокой занозой засело в его душу. Имена и адреса Фернандеса и девушки были настоящими, так что проблема не решалась простым определением случайной ошибки.

— Не очень, — нервно, словно в горячке, произнесла Фелисити.

Доулиш решил наконец поставить точки над «i»:

— Сеньор Фернандес, — сухо начал он, — позвольте спросить, зачем вы и ваша сестра прибыли в Англию?

— Как — зачем? — недоуменно спросил Фернандес. Он резко выпрямился в своем кресле, и Доулиш со всей очевидностью понял, что испанец причинит ему немало хлопот.

— Вы продали наши драгоценные камни, теперь все улажено, — Фернандес сделал паузу и подозрительно покосился на Доулиша, выражение его лица резко изменилось. — Разве это не так?

— Какие драгоценные камни вы имеете в виду? — осторожно поинтересовался Доулиш, медленно выговаривая слова.

Разумеется, он предполагал, какой взрыв может вызвать его вопрос, собственно говоря, даже сам спровоцировал его. Вся эта неопределенность, ощущение того, что дело это не только сложно, но и чревато непредсказуемыми последствиями, стало явным.

Морис Гейл активно занимался скупкой и продажей драгоценных камней, год назад он и Доулиш вместе ездили в Испанию, где присматривали коллекцию для одного богатого покупателя. Конечно, Доулиш не был экспертом по драгоценным камням в полном смысле этого слова, но все же понимал в них кое-что, а благодаря Гейлу настолько обогатил свои познания в этом тонком деле, что теперь уже стал почти настоящим знатоком.

К тому же в Испании у Гейла были и другие клиенты, некоторые из них время от времени посещали его магазин в Уэст-Энде и беседовали с Доулишем.

Однако Доулишу никогда не доводилось слышать ни о Карлосе де Киенто и Фернандесе или его сестре, ни тем более об их драгоценных камнях.

Казалось, что где-то вдалеке звучит барабанный бой, предвещающий опасность.

Фернандес медленно поднялся с кресла. Он был такой же высокий и стройный, как Доулиш, но только, может, чуть более поджарый. Улыбка исчезла с его лица, на щеках проступил яркий румянец гнева.

— Я вас не понимаю, — сдавленно произнес он.

— Да мне и самому многое неясно, сеньор Фернандес, — спокойно ответил Доулиш. — Какие, например, драгоценные камни, которые я якобы продал, вы имели в виду?

Фернандес ответил не сразу, сжал руки в кулаки и угрожающе выставил их вперед. Глаза его сверкали, губы кривились. Вид у него был поистине грозный. И это была отнюдь не актерская игра — таким образом проявлялась горячность его натуры.

— Не понимаю вас, — глухо повторил он. — Вы Патрик Доулиш, компаньон Мориса Гейла. Муж моей сестры. Она доверила вам продать наши драгоценности. — Он сделал шаг вперед. — Ответьте мне, вы действительно Патрик Доулиш?

— Да. Но, насколько мне известно, я никогда не встречался с вашей сестрой. И вообще услышал о ней впервые от моей жены…

— Вашей жены? Вы имеете в виду эту женщину? — воскликнул Фернандес, оборачиваясь к Фелисити.

Отвращение, презрение, неприязнь, ярость — все эти чувства разом отразились в его словах и на его лице. Глаза его гневно заблестели. Он замер, не отводя взгляда от Доулиша, затем внезапно, резко развернувшись, выбросил кулак вперед.

Этот стремительный выпад молодого испанца, одкако, не застал Доулиша врасплох.

Фернандес был лет на пятнадцать моложе, сильный, в хорошей физической форме, к тому же разъяренный до бешенства. Если бы удар достиг цели, Доулишу бы не поздоровилось.

Однако подобные выпады были не в новинку Доулишу, у которого накопился немалый опыт в такого рода перипетиях. Он мгновенно, с разворотом корпуса, ударил испанца в живот и, когда тот пошатнулся, схватил его за запястье левой руки и сильно крутанул. Фернандес не мог теперь двигаться и был совершенно беспомощен, так как дикая боль напрочь лишила его агрессивности и вмиг охладила весь пыл.

Доулиш сказал мягко:

— Давайте не будем вести себя как дети. Мне вся эта история не менее неприятна, чем вам. По всей вероятности, вас ввели в заблуждение, обманули, и, поверьте, я не имею ни малейшего представления ни о чем из того, что вы рассказали. Так что разумнее будет, если мы спокойно обсудим создавшееся положение. Или вы все же предпочитаете беседовать на языке насилия?

Румянец гнева еще не сошел со щек испанца, но в глазах уже появилось какое-то новое выражение — озадаченности, что ли? Доулиш продолжал еще некоторое время удерживать руку Фернандеса, потом отпустил ее.

Воцарилась минутная тишина, и только звон бокала, когда Доулиш наливал вина Фелисити, нарушил ее.

— Простите, что так получилось, мистер Доулиш, — внезапно сказал Фернандес. — Мне не следовало терять самообладания. — Его голос звучал холодно и враждебно, но сейчас он полностью овладел собой.

— Ничего страшного. Вполне естественная реакция. — дружелюбно заметил Доулиш. Он надеялся как-то успокоить Фернандеса, хотел, чтобы тот рассказал ему все по порядку, с тем чтобы по ходу рассказа выветрилась и вся злость. — Итак, я уже слышал, что ваша сестра заходила к нам сегодня днем. Моя жена разговаривала с ней. Здесь явно какое-то недоразумение.

— Да, возможно это так, — медленно произнес Фернандес. Однако тон его свидетельствовал о том, что слова Доулиша его ни в чем не убедили, в настороженном взгляде темных бездонных глаз проглядывало подозрение. — Скажите, пожалуйста, вы все-таки Патрик Доулиш, компаньон семьи Гейлов?

— Да.

Фернандес произнес резким тоном:

— В таком случае никакой ошибки нет, вы тот самый человек, — он вновь сжал руки в кулаки. — Вы поступили так с Мепитой, вы…

— Послушайте, Фернандес, — решительно прервал его Доулиш, — либо существует еще какой-то Доулиш, либо кто-то выдает себя за меня, и этот некто заставил вас и вашу сестру поверить в то, что именно он и есть тот Доулиш, который является компаньоном Гейла. В Лондоне есть только один магазин Гейла, где продаются предметы антиквариата, и я в нем работаю. Вам придется поверить в эти факты.

— Теперь я понимаю, — медленно произнес Фернандес. Видно было, как им постепенно овладевает ужас: он буквально цепенел на глазах. Растерянность и страх, отразившиеся на его лице, подчеркивали его природную уязвимость и ранимость. — И все же… все же Мепита считает, что вы ее муж. Она доверила вам драгоценные камни.

Он замолчал, выжидающе посмотрел на Доулиша, но тот сидел по-прежнему спокойно.

— Кстати, почему ее до сих пор нет здесь? — усталым голосом спросил Фернандес. — Который сейчас час? — Он бросил быстрый взгляд на свои наручные часы. — Уже половина восьмого. Мы договорились встретиться здесь в семь. Я опоздал совсем ненадолго, я…

Он вновь замолчал.

Его снова охватил гнев, щеки запылали. Если бы у него не было никаких других забот, ему пришлось бы немало потрудиться, чтобы контролировать свой буйный темперамент.

— Она была здесь, — с яростью в голосе сказал он. — Где она? Что вы сделали с ней? Вы солгали мне, солгали ей, вы тот самый мужчина, за которого она вышла замуж. Где моя сестра?