В холле перед дверью квартиры Келема горничная, повернувшись спиной к Роджеру, чистила дорожку громко шумевшим пылесосом. Кроме нее, в холле никого не было. Роджер быстро прошел мимо и нажал кнопку звонка. На сердце у него было очень неспокойно.

Дверь открыл Гарденер.

— Как, это вы, сэр? Здравствуйте, — улыбнулся он. — А я-то все ждал, когда вы к нам заглянете?

— Правда? — с облегчением вздохнул Роджер.

Он вошел в прихожую. Гарденер не спускал с него преданных глаз.

— Как дела? — спросил Роджер.

— В полнейшем порядке. Мы дежурим по очереди с сержантом Уиллсом, а кроме нас еще один-два человека. Медсестра приходит через три часа, но у мистера Келема нет ничего опасного. Скоро он будет совсем здоров.

— Хорошо. А медсестра надежна?

— Да, сэр. Она часто работала у нас. Так что можно быть вполне уверенными в ней. Даю слово, — с самым искренним видом продолжал Гарденер, — что я совершенно не сплю во время дежурства. Мы никого не впускаем за дверь, если не знаем этого человека в лицо.

Недавно сюда явился какой-то тип, так он буквально взбесился, когда я не пропустил его к мистеру Келему. Я не стал следить за ним, сэр, потому что тогда мне пришлось бы оставить квартиру без присмотра, а я решил, что этого делать нельзя.

Гарденер улыбнулся, что-то припоминая.

— Он мне показался еще немного шумным, сэр, и разговор у него был точно такой, как у Александра, та же манера выражаться. Нет, это был не мистер Александр, — продолжал он, подмигивая, — я не ошибся бы, можете не беспокоиться. Он назвался врачом. Но это был какой-то необычный врач, так что я сказал ему, что весьма сожалею, но…

— Он не назвал своего имени?

— Нет.

— Это был высокий, хорошо одетый господин с седыми волосами и красивым лицом?

— Провалиться мне на этом месте, если это не так! Вы его описали тютелька в тютельку!

— В таком случае это сэр Рандольф Мерлин, — слегка улыбнулся Роджер. — И я думаю, что вы не очень-то обрадовали его своим отказом пропустить к больному.

Увидев огорченную физиономию Гарденера, Уэст расхохотался.

— Не огорчайтесь. Вы и не могли знать, кто это. А он должен был представиться, назвать свое имя. Пропустите его, если он придет еще раз, но не оставляйте мистера Келема один на один с кем бы го ни было. Это приказ.

— Все ясно, сэр.

— Помните, я вас предупредил. А теперь мне надо поговорить с мистером Келемом.

Он подошел к дверям спальни Келема, постучался и, услышав «войдите», вошел внутрь.

Келем полусидел в постели, возле него стоял поднос с завтраком. На голове Келема была повязка, закрывавшая один глаз. Однако рубцы на подбородке и щеках затянулись.

Увидев Роджера, Келем улыбнулся и жестом пригласил его сесть.

— Входите, инспектор! Я все ждал, когда же вы удостоите меня своим посещением. Я должен поблагодарить вас, — добавил он, когда Роджер сел, — за то, что вы разрешили мне возвратиться домой. Дома, конечно, лучше, чем в больнице, а ваши люди заодно делают полезное дело: не пускают сюда докучливых корреспондентов.

— Я рад, что от них есть какой-то толк! — рассмеялся Роджер.

— Они весьма внимательны и даже довольно-таки деликатны, — продолжал Келем. — Разумеется, я понимаю, что под предлогом моей охраны они фактически держат меня под негласным арестом, но в данное время я еще слишком слаб, чтобы расстраиваться по этому поводу. Меня тревожит только состояние моей жены. Блэр должен был приехать и рассказать, как ее здоровье.

— Блэр попал в аварию и сломал себе руку, — пояснил Роджер. — Вернее, вывихнул ее. Ничего особенно серьезного, но он в больнице. Миссис Келем здорова, я видел ее вчера вечером.

— Понятно. Вы пользуетесь моей беспомощностью, чтобы провести тщательный обыск, инспектор.

Я сожалею лишь об одном, инспектор, — добавил он добродушно, — что вы не хотите быть откровенным со мной. Я уже говорил вам, что хочу быть полезным во всех отношениях. И, должен признаться, для меня тяжело быть подозреваемым в убийстве собственного сына.

— Ни в чем подобном вас не подозревают, — совершенно искренне заверил его Роджер. — Но все же необходимое расследование должно быть произведено.

Ему было ясно, что Келем пытается выяснить истинную причину интереса, проявляемого полицией к его особе.

Однако в планы Роджера не входило открывать свои карты.

— Есть одно дело, в котором вы могли бы помочь мне…

— Какое именно? — спросил Келем.

— Сэр Рандольф Мерлин, естественно, не желает сообщить мне, какой препарат ваша жена… наркотик…

Он не договорил, потому что Келем внезапно изменился в лице. Он выпрямился, вцепился руками в край одеяла, губы его сжались, а единственный глаз гневно сверкнул. Роджер впервые заметил сходство между ним и Александром.

— Она тяжело больна! — выкрикнул он. — О никаких наркотиках не может быть и речи.

— Очень жаль, что вы так восприняли мой вопрос. Никто, кроме полиции, об этом знать не будет. И если вы не ответите на мой вопрос сейчас, я ведь все равно узнаю это другим путем. А откажется отвечать Мерлин, придется созывать врачебный консилиум. Я думал, что вы предпочтете поменьше шума.

— Повторяю, наркотики не имеют никакого отношения к моей жене.

В комнате повисла напряженная тишина. Из холла донесся шум пылесоса. Роджер вздрогнул от неожиданности, а Келем посмотрел на дверь. Он еще не овладел собой, о чем свидетельствовали сжимающиеся и разжимающиеся пальцы.

И Роджер вдруг понял, что он близок к цели. Он не рассчитывал легко перебороть Келема, но ему стало ясно, что тот знает, что его жена страдает от наркотического отравления, причем это каким-то образом связано с той тайной, которая окружала его самого.

— Неужели нельзя прекратить этот шум! — закричал Келем. — Каждое утро я должен выносить эту пытку. Велите им выключить этот чертов пылесос!

— Скоро все и так успокоится, — попробовал было уговорить Келема Роджер, но тот упрямо повторял:

— Прекратите шум!

Совершенно неожиданно Келем сдался. Роджеру оставалось только пойти к дверям, потому что у Келема началась форменная истерика.

Пылесос гудел у самой двери, так что ее створка даже стучала по аппарату. Роджер не смог перекричать гудение мотора, и ему пришлось похлопать девушку по плечу. Она выпрямилась и повернулась к нему. Прежде чем до него дошло ее намерение, она подняла ногу, чтобы ударить его в живот. Он заметил это и успел уклониться от удара, но при этом не сумел удержаться на ногах, и она ринулась мимо него в спальню.

Гарденер вскочил в тревоге, но Роджер спохватился, и прежде чем девушка достигла двери, он был уже на ногах.

Эта горничная была Этель Дауни!

Она выхватила пистолет из кармана белого передника. Роджер видел, как ее рука поднялась, когда она бросилась к Келему, который с посеревшим от ужаса лицом откинулся на подушки.

Все произошло в одно мгновение!

Не успела Этель прицелиться, как Роджер, схватив на бегу стул, в отчаянии устремился за нею. Стул задел за ковер, и девушка промахнулась.

Пуля пролетела так близко, что он ощутил даже движение воздуха, но все обошлось благополучно.

Не помня себя от злости, Роджер с такой силой схватил Этель за руку, что та завопила от боли. Пистолет упал на пол. Но даже и теперь она пыталась вырваться, пустив в ход ноги, руки и даже зубы. Она так вцепилась ему в лицо ногтями, что Уэст почувствовал острую боль, так как в третий раз пострадал только что подживший кончик его многострадального носа.

Но на помощь пришел Гарденер. Он влепил этой фурии такую затрещину, что та закачалась из стороны в сторону, сразу утратив способность сопротивляться.

— Мегера! — прохрипел сквозь зубы Гарденер.

— Чисто сработано, — похвалил Роджер. — Наденьте-ка на нее наручники. — Он видел, как Гарденер с явным удовольствием выполнил это распоряжение, потом холодно сказал:

— Это было грубой ошибкой с вашей стороны. Вас подослал Александр?

— Предположим, что да!

— Я займусь вами позже, — сказал Роджер. Потом обратился к Келему, который все еще не мог справиться с нервной дрожью:

— Пуля не задела вас?

— Нет, у меня все в порядке, но ваш нос…

— Всего лишь царапина, — сказал Роджер, зажимая нос платком, — которую я вполне заслужил. Великолепное проявление братской любви, не правда ли?

Келем затаил дыхание.

— О чем… о чем вы говорите?

— Эта девица — эмиссар вашего сводного брата, — Роджер кивком головы указал на Этель. — Пора прекратить скрытничать, делать вид, что вы помогаете нам. Вы прекрасно понимаете, что для успешного следствия нужно знать все детали. Только сегодня вы меня уже дважды обманули. Ведь нам известно, что мистер Александр — ваш сводный брат и что причина болезни вашей жены — наркотики. Мы со временем узнаем также, какая тайна вынуждает вас хранить молчание. Лучше бы вы добровольно сделали заявление, а не заставляли нас рыться в вашем прошлом… Никому не нравится перебирать грязное белье… И я хотел бы…

Он замолчал, потому что Гарденер, который отвел Этель Дауни в соседнюю комнату, постучал в дверь со словами:

— Инспектор, доктор Мерлин… Я хочу сказать, сэр Рандольф Мерлин снова пришел. Он хочет видеть вас.

— Пригласите его сюда, а потом отвезите задержанную в Кеннанроу, — распорядился Роджер. Он взглянул на Келема и спокойно добавил: — Может быть, для вас это последняя возможность сделать заявление и начать действовать заодно с полицией. Воспользуйтесь ею.

В эту минуту вошел Мерлин.

Если он и был в какой-то мере раздосадован своей неудачей, то сейчас он очень успешно скрывал это. Он улыбнулся Роджеру, положил шляпу, перчатки и трость на стул, потом, потирая руки, подошел к Келему.

— Ну, Энди, наконец-то я вижу тебя. Как ты себя чувствуешь, старина?

Роджер поразился приподнятому настроению Мерлина. К тому же он не предполагал, что у них такие близкие приятельские отношения.

— Ничего нового, — ответил Келем. — Помолчи одну минуточку, Рандольф, мне надо подумать.

Он закрыл глаза и замер, а Мерлин с упреком воззрился на Роджера, который не сводил глаз с лица раненого финансиста.

Молчание казалось бесконечным. Роджеру чудилось, что он видит, какая напряженная внутренняя борьба идет сейчас в душе Келема, и молил Бога о том, чтобы Мерлин не вздумал вмешаться.

Наконец Келем открыл глаза.

— Хорошо, Уэст, — сказал он с сомнением в голосе, — Рандольф, не перебивай меня. — Он снова замолчал, потом заговорил более твердо: — В течение нескольких лет мой сводный брат Александр преследовал меня, шантажировал, мучил, вынуждал совершать такие поступки, которые противоречили моим желаниям и принципам. Для шантажа было две причины. Прежде всего, я приобрел некоторую известность в финансовых кругах. Я никогда не добился бы этого, если бы стало известно, что…

— Энди! Нет никакой необходимости…

— Нет, пусть все выйдет наружу, — сказал Келем. — Не перебивай меня. Я собирался сказать, Уэст, что не смог бы достичь нынешнего положения, если бы стало известно, что в свое время я был приговорен к трем годам лишения свободы за растрату. Не здесь, а в Америке…

Роджер молчал, он был удивлен. Ему давно было известно, что прошлое сильно давит на настоящее. Но известие, что преступление было совершено в Америке и повлекло за собой три года тюремного заключения, было новостью для него.

— Я в юридическом плане расплатился за свой проступок, — продолжал Келем. — Но не собираюсь представлять себя невинной жертвой. Я действительно растратил деньги своего клиента, хотя, как и все люди, повинные в том же самом грехе, рассчитывал возместить их до того, как это будет обнаружено.

Понятно, что этот печальный эпизод из моей жизни помешал бы мне сделать финансовую карьеру в Англии. Я не думал, что здесь это кому-либо известно, потому что в Америке я жил под другим именем и считался американским гражданином. В Англии я начал с нуля, — в его голосе послышались иронические нотки, — и уже добился значительных успехов. Меня разыскал мой сводный брат, Александр, который никогда не отличался особой щепетильностью, но всегда был дьявольски умен и хитер. Природа наградила нас обоих талантом финансиста. Различие между нами, по-моему, заключается в том, что он человек аморальный, в то время как я стараюсь не преступать границы дозволенного и стремлюсь быть честным во всем. Однако не буду тратить время, стараясь обелить себя.

Он снова замолчал и потянулся к ночному столику за портсигаром. Роджер подал ему сигареты и помог закурить.

— Благодарю вас. Я был уверен, — продолжал Келем, — что Александр попытается втянуть меня в аферы, которые придутся мне не по нутру. Чтобы откупиться от него, я помог ему деньгами и дал возможность идти собственным путем.

Я считал, что мне это удалось, пока не сделал открытия, кстати, с помощью доктора Мерлина, что ухудшение здоровья моей жены вызвано употреблением наркотика — лоданума. Я считал, что у нее сонная болезнь, но Мерлин быстро разуверил меня в этом. С самого начала было ясно, что препарат вводится каким-то хитрым способом. До сегодняшнего дня я так и не знаю ответа на эту загадку.

Я отправил ее в «Тополя», окружил слугами, которым, по-моему мнению, можно доверять, и постарался сделать все, чтобы ни один плохой человек не мог проникнуть в дом. Но несмотря на все предосторожности, наркотик попадал к ней. Бывали периоды, когда ей вроде бы становилось лучше, но потом наступало резкое ухудшение.

Я делал все, чтобы выяснить, кто давал ей наркотик, но так и не сумел добиться цели. Я знал организатора — им был Александр, но он держал меня в своих руках, а теперь его узда стала еще прочнее. Я мог избавиться от этого, раскрыв правду о своем прошлом. И я решился бы на это, но на карту было поставлено не только мое благополучие.

Он организовал это преступление и дал мне понять, что будут травить ее, даже если он и лишится свободы. И я знаю это.

Мерлин заверил меня, что наркотик не окажет смертельного действия, пока его дают в таких дозах. Но кто может поручиться, что дозу не увеличат?

Итак, я под колпаком. Вы знаете, что я был втянут в сомнительные махинации. Теперь вам понятно, почему все так получилось.

Следующий шаг был для меня очевидным: я должен завоевать независимость, используя земельный бум. Мои интересы были чисто финансовыми. Конечно, я попытался скрыть от Александра, что по умеренной цене я приобрел несколько крупных поместий. Затем я вложил средства в строительство, в кирпичные заводы и связанные с этим предприятия.

Естественно, мне хотелось добиться максимального влияния. Уэст, уверяю вас, моим искренним желанием было строить хорошие дома для тружеников нашей страны по доступной цене. Меня удовлетворяли умеренные прибыли. Я понимал, что тут широкое поле деятельности для аферистов, но рассчитывал при помощи правительства связать им всем руки.

Однако Александр обо всем этом разнюхал. Он через подставных лиц по подложным документам продал мне несколько участков. Используя мое имя и подкупив члена муниципального совета, который заверил власти, что участки будут использоваться под общественно-полезные здания, приобрел их за гроши и перепродал втридорога, получив сказочную прибыль.

Он делал все для того, чтобы его неблаговидные поступки приписывались мне. В итоге Государственный департамент стал с подозрением относиться к моим намерениям.

Методы его чрезвычайно просты: я буду наживать колоссальные деньги, в какой-то мере незаконным путем, а он — шантажировать меня и получать часть прибыли.

Я не мог бы доказать, что он совершает преступления, а у него были доказательства, что этим занимался я. Я понимаю, что все это звучит дико, — устало добавил Келем, — но это так. Шантажируя меня, он заставлял меня поступать согласно его желаниям из страха, что моя жена умрет на моих глазах. И каждый раз, когда у нее начинался новый приступ, я понимал, что это кинжал, направленный в мое сердце.

Конечно, мне было ясно, что Александр вскоре потребует от меня большего. Пока же он тщательно готовил почву и наверняка рассчитывал начать сотрудничать со мной в открытую. Понимаете, у него были свои планы: захватить власть над строительными фирмами, в которые я уже вложил деньги.

Александр — очень состоятельный человек. Поэтому он не испытывал трудностей, подыскивая для себя подходящих работников, ибо платит он щедро.

Его можно с полным основанием назвать браконьером, даже пиратом, который пойдет на все, чтобы отхватить кусок пожирнее.

После войны, когда возникла необходимость программы восстановления, он умудрился, используя мое имя, сколотить большой капитал. Вы можете сказать, что я был для него подопытным кроликом. Он приобретал все большую и большую власть. Я был связан договором с Министерством работ, а угроза жизни моей жены становилась все сильнее…

Я не сомневался, что привлек к себе внимание полиции. Я был уверен, что это так. Я знал, почему вы, инспектор, были так враждебно настроены, не явно, конечно, но я все видел. Это одна сторона дела. Но, кроме того, я нажил себе врагов. Сначала я не знал, что некоторые мелкие фирмы, у которых я приобрел акции, были разорены Александром, который затем скупил их по дешевке.

Отец Чарльза Блэра был одним из таких неудачников. Он покончил с собой. Вторым был отец Гризельды Фейн. Тот тоже попытался покончить с собой, но поскольку дела его фирмы были не в порядке и он нарушил закон, его отправили в лечебницу строгого режима для душевнобольных.

Чарльз Блэр приехал объясниться со мной, но мне удалось убедить его, что я сделал все, чтобы помочь ему. Гризельда не сказала мне открыто того, что ей было известно. Я люблю это дитя, — сказал он дрогнувшим голосом. — В Гризельде есть какое-то очарование. Я думал, что со временем сумею преодолеть ее враждебность, и в надежде, что у нас воцарится мир, хотел, чтобы она стала женой моего сына.

К несчастью, она знала, что Энтони, несмотря на все его прекрасные качества, в отношениях с женщинами был человеком ненадежным. По временам он совсем отбивался от рук и становился настоящим дикарем. В один из таких вечеров они поссорились. Но даже и тогда я не оставлял надежды помирить их и продолжал действовать в этом направлении. Понимаете, инспектор?

— Да, — тихо ответил Роджер.

— Было много печальных последствий моего партнерства с Александром, — горько продолжал Келем. — Те люди, которые воображали, будто причинил им вред я, засыпали меня угрожающими письмами, но я игнорировал эти угрозы. Одно время писем этих приходило столько, что я, даже не читая, велел Чарльзу уничтожать их.

Я все еще надеялся, что придет время, когда мне удастся узнать, каким образом Александр ухитрился устроить так, что жена получала наркотики. Это стало моей навязчивой идеей. Я решил, что буду работать вместе с ним до той минуты, пока не перестанет существовать угроза для жизни моей жены. Может быть, я и сделал ошибку, но таково было мое решение.

Даже когда был убит Энтони, я не изменил этому решению. Я не знаю, кто убил моего сына. Иногда мне кажется, что это сделал Александр, потому что Энтони узнал его истинное лицо. А порой мне приходит в голову, что он был убит человеком, имевшим причины ненавидеть меня, что Этони по ошибке приняли за меня, — ведь мы так похожи…

Конечно, я понимал, что была опасность, что вы сумеете обнаружить многое из того, что не лежало на поверхности, но я решил любой ценой спасти жену. Сомневаюсь, что вам удалось бы понять, какую роль играл во всей этой истории мой сводный брат, если бы он не свалял дурака и не явился к вам домой за Гризельдой.

— Раньше или позже это все равно прояснилось бы, — спокойно возразил Роджер. — Скажите, почему вы так стремились заполучить Гризельду?

Он постарался задать этот вопрос как бы между прочим, но в душе весь напрягся в ожидании ответа Келема, от которого зависело многое. Казалось, тот собирался с мыслями, но вместо ответа послышался вопрос:

— А где Гризельда сейчас?

— В моем доме. О ней заботятся…

— Гризельда… Так вот оно что! — неожиданно воскликнул Мерлин. — Я же слышал, что они ее так называли! Послушай, Энди, дитя страдает точно от такого же наркотика, что и Линда.

Келем справился со спазмом в горле и холодно взглянул на Роджера.

— Значит, вы ее освободили, а этот зверь потом поймал ее?

— Ей больше ничто не угрожает, и мы сумеем также оградить и вашу жену. Но, если вам это известно, скажите мне, почему Александр так стремился увидеть мисс Фейн? Поймите, это очень важно!

— Я не совсем уверен в этом, — пожал плечами Келем. — Но я думаю, что она знает, кто убил Энтони.