Дождь приглушенно стучал в окна, низко над землей стелились тяжелые серые тучи, а сад превратился в хлюпающее месиво. Нарциссы гибли под ударами дождевых струй, прямо на глазах размывалось привычное многоцветье, и все затягивалось зеленым цветом.

Роджер стоял у окна и смотрел в сад.

Дверь открылась. Марион? Его сердце учащенно забилось, в этом доме только ее голос, ее взгляд выражали участливое внимание к нему. Нет, это «воробышек», а вместе с ним — Кеннеди. Кеннеди приветливо кивнул и изобразил на лице улыбку, подчеркнув тем самым свое хорошее настроение.

— С добрым утром! — «Воробышек» радостно потер руки. — Ну как самочувствие, лучше?

— Да.

— Прекрасно, прекрасно. Идите сюда.

Роджер сел в кресло перед зеркалом. Белые бинты еще скрывали часть его лица, но он уже видел и даже стал привыкать к своим «новым» глазам, носу, рту, с которых сняли повязки еще три дня назад. Они резко изменили его внешность.

Кеннеди стоял поодаль, рассматривая в зеркале Роджера.

Возле затылка Роджера щелкнули ножницы, и мягкие пальцы хирурга осторожно, словно кожуру, отделили от лица остатки повязки. Роджер инстинктивно вцепился руками в подлокотники кресла и закрыл глаза. «Воробышек» сказал: «Готово!» Воцарилась тишина, а затем раздался восхищенный голос Кеннеди:

— Великолепно!

— Да, получилось очень удачно. Я знал, что вам понравится.

Кеннеди усмехнулся:

— А вам не хочется взглянуть на себя, Уэст?

Роджер стиснул зубы, представив себе радость «воробышка» и злорадное удовлетворение Кеннеди. Очень медленно Роджер приоткрыл глаза. Сначала возникли неясные очертания головы и плеч. Потом туман рассеялся.

Он увидел в зеркале незнакомца.

Лицо потеряло свою привлекательность, но уродливым его тоже нельзя было назвать. Взгляд стал более суровым, нос — шире, особенно в переносице, глаза — уже. Роджер догадался, что из уголков глаз была удалена кожа. Подбородок выглядел менее острым, губы — тоньше и не изгибались книзу. Что же касается лица в целом, то оно вроде бы мало изменилось, но все же стало чужим. Светлые вьющиеся волосы были коротко острижены.

Когда все удалились, вошла Марион. Она застала Роджера у окна. Он смотрел на скрытый за пеленой дождя сад, одинокий, как и его будущее. Марион подошла неслышно и медленно, словно опасаясь того, что ей предстояло увидеть. Он не обернулся. Взглянув на его лицо, она замерла, и крик словно застыл на ее губах.

Роджер проворчал:

— Ну как, вы довольны своей ролью? — Это было жестоко, и он понял, что несправедливо обидел девушку.

— Я же хотела вам помочь…

— Вы оказались превосходной помощницей.

— Если бы вы только позволили мне сообщить о вас…

— Позволил? А разве я запретил вам?

— Да, — ответила она. — Я не сообщила в полицию, думая, что вы скрываетесь от нее. Я бы отдала свою жизнь, чтобы помочь вам. Мне было все равно — мне и сейчас все равно, — убили вы ее или нет.

— Я никого не убивал.

— Тогда почему же вы не позволили?…

— О, забудьте об этом. — Он резко поднялся с кресла. — Все в порядке, Марион. Лучше расскажите, как вы ухаживали за мной после того, как узнали, что я не душевнобольной. Вы же знаете, что ваш драгоценный доктор Риттер и мой дорогой друг мистер Кеннеди — преступники, не так ли?

— Я?… Да…

— Вы и раньше знали об этом, не так ли?

— Нет, — ответила она глухо. — Когда вас привезли, я и понятия не имела о том, что здесь что-то не так. Только когда меня приставили к вам, доктор Риттер сказал, что вы убили девушку и вашу внешность придется… изменить. Он дал мне возможность помочь вам. Я воспользовалась этим шансом, вернее, должна была, так как боялась, что он узнал обо всем.

— О чем?

— О том, что я полюбила вас, — глухо призналась она.

Неужели Марион лжет?

Или притворяется, чтобы завоевать его доверие? Была ли она орудием в руках Кеннеди или же его жертвой?

Когда Роджер вошел в приемную первого этажа, Кеннеди был уже там. Он отложил в сторону газету и помахал рукой в знак приветствия.

— Хэлло, Уэст! Похоже, вы так же хорошо чувствуете себя, как и выглядите?

— Да, я в полном порядке.

— Вот и прекрасно. После некоторого перерыва вам придется снова привыкать к цивилизации. Я намерен разрешить вам небольшую прогулку в обществе Марион. За вами, конечно, будут наблюдать, и, я полагаю, у вас хватит ума не выкинуть какой-нибудь фокус.

— Я устал от безделья.

— У меня для вас будет много работы. Для начала ознакомьтесь с газетами за последние десять дней. Прочитайте новости, прогуляйтесь с Марион в кино, потанцуйте немного, а потом начинайте жить заново.

С этими словами он вышел из комнаты.

Роджер читал газеты до тех пор, пока не перестал понимать написанное.

Копс-коттедж постепенно исчез со страниц «Дейли край», и его место заняли материалы, связанные с его исчезновением. Пропажа Роджера Уэста занимала газетчиков в течение девяти дней, но официальные власти никак его не связывали с убийством. Видимо, сообщения контролировал Скотленд-Ярд. Только фотография Дженет бередила душу Роджера. Постепенно им овладело одно желание: дать знать о себе жене. Даже если до нее дойдет лишь намек о том, что он жив, Роджер сможет рассчитывать на ее помощь и сам поможет ей пережить потрясение.

Марион… Можно ли положиться на нее?

Солнце несмело проглянуло сквозь тучи, и сразу же защебетали птицы, воздух посветлел, наполнился густым ароматом. Роджер, одетый в прекрасно сшитый костюм, вместе с Марион стоял возле небольшой машины у парадного подъезда дома. Вдали виднелись деревья, заросли кустарников, поля, пасшийся на траве скот. Но домов не было видно нигде.

— Садитесь, — предложил он.

Марион забралась в машину.

На ней был красный пластиковый дождевик поверх голубого платья. Глаза ее сияли, Марион выглядела свежей под стать погоде, страхи ее исчезли, и она была готова действовать. Вместе с ним. Они удобно устроились в машине, и шофер-санитар включил зажигание. Дорога несколько миль вилась между деревьев, а потом вывела на шоссе. Замелькали телеграфные столбы, провода, легковушки, грузовики, почти забытые Роджером. Они миновали деревню, констебля, облокотившегося о велосипед и болтавшего с двумя стариками.

Скоро машина подъехала к городу.

Город был чистым и уютным, все дышало умиротворенностью. Улицы и рыночная площадь были заполнены людьми, машинами, одноэтажными автобусами, между ними оказалось и несколько конных повозок. Санитар направил машину к стоянке неподалеку от огромного здания кинотеатра «Одеон».

— Хотите сразу пойти в кино? — обратился Роджер к Марион.

— Нет, сначала давайте заглянем в «Ройал» попить чаю.

Роджер снова находился среди людей, но чувствовал некоторую отчужденность. Здесь было несколько полицейских, но никто из них не проявил к нему ни малейшего интереса. На лицах своих компаньонов он заметил довольное выражение.

Марион крепко стиснула его руку.

За ними, казалось, никто не наблюдал, но Роджер был убежден, что без слежки не обойдется, куда бы он ни направился. Это шестое чувство, выработанное им с годами, еще не умерло в нем. Они подошли к большому отелю, на дверях которого красовалась вывеска: «Чай и танцы. Ежедневно. Вход: 3 шиллинга 6 пенсов».

— Куда мы приехали? — спросил Роджер.

— В Уорчестер.

Уорчестер… Старый городишко, но в нем много новых домов. Они вошли. Обстановка была самая непринужденная, играл неплохой оркестр, правда, танцевали только три пары и еще с полдюжины сидело вдоль стены просторного зала.

Они потанцевали. Марион двигалась легко, словно перышко.

— Если бы так продолжалось вечно, — вздохнула она.

Роджер кивнул, но ничего не ответил. Ее присутствие болью отзывалось в нем. Марион своим поведением, своей покорностью очень напоминала ему Дженет. Он танцевал квикстеп с радостью обретенной свободы.

Затем в дверях появилась новая пара. Роджер взглянул на нее и похолодел.

— Не смотрите так, — сказала Марион.

Он отвернулся, но все же успел еще раз скосить глаза в ту сторону. Это не было галлюцинацией. Кровь бросилась ему в лицо, он сбился с ритма.

— Что случилось? — тревожно спросила Марион.

Роджер не ответил и молча повел ее к столику, ощущая тошноту и боль внутри. Мужчина и женщина окинули беглым взглядом зал.

Мужчина и… Дженет.

Мужчина был Марком Лессингом — единственным близким другом Роджера.

— Что случилось? — требовательно спросила Марион. — Прошу вас, скажите мне.

— Ничего особенного.

— Увидели знакомого?

— Да. Прошу вас, ничего не говорите.

Наступило неловкое молчание. Дженет сняла пальто, довольно поношенное, сшитое из черной тюленьей кожи и купленное Роджером несколько лет назад. Марк накинул его на спинку стула. Дженет сидела боком к Роджеру ярдах в пяти от него. Она озиралась по сторонам, и он с горечью отметил выражение усталости в ее серо-зеленых глазах. Дженет постарела, и в ее движениях сквозило безразличие и напряженность. Взгляд ее, минуя всех присутствующих в зале мужчин, остановился на нем. Дженет пришла сюда в надежде встретить его, но надежда ее постепенно угасала. Она снова посмотрела на Роджера, но взгляд ее не задержался даже на короткое мгновение; на Марион Дженет не обратила внимания.

Глаза ее были утомленными, темные блестящие волосы, казалось, утратили свой блеск. Марк Лессинг предложил ей сигарету, и она закурила, затягиваясь нервно и торопливо.

Марк сидел, откинувшись на спинку стула. Он оглядел Роджера не так внимательно, как Дженет, но все же с интересом, изучающе. Это был симпатичный мужчина, в общем даже красивый. Лицо его казалось аскетичным, и те, кто не знал Марка близко, нередко принимали его за сноба. Кожа на лице его имела нездоровый оттенок, темные волосы, несколько длинноватые, лежали крупными волнами.

Дженет и Марк ближе всех знали Роджера.

— Скажите мне, кого вы там увидели? — прошептала Марион.

— Так, одного знакомого.

— О-о, Кеннеди…

— Отправив нас сюда, он устроил мне хорошенькое испытание нервной системы и силы воли. У меня просто нет слов.

— Это ваша жена, я угадала? — спросила Марион безразличным голосом.

— Она… — кивнул Роджер.

— Она очень мила.

— Давайте лучше уйдем отсюда.

— Нельзя! За нами наблюдает Кеннеди. — Марион, видимо, очень боялась Кеннеди.

Роджер грустно улыбнулся.

— Пойдемте отсюда, — решительно сказал он, вставая.

Пока Роджер шел, с лица Кеннеди не сходила саркастическая ухмылка. Марк бросил на Роджера вопросительный взгляд. Роджер расплатился у кассы, а когда обернулся в зал, уже никто не смотрел в его сторону. Роджер был весь в поту. Он вышел в вестибюль и увидел человека в кресле — отсюда хорошо просматривался весь танцевальный зал. Все, что Роджер смог сделать в этой ситуации, — это отвернуться от наблюдателя, которым был… Слоун, инспектор уголовной службы Скотленд-Ярда. И никто во всем Ярде, кроме него, не знал Роджера Уэста лучше и ближе.

Но и Слоун не обратил на него никакого внимания.

Фильм оказался так себе. Перед глазами Роджера все еще стояла Дженет. Когда они с Марион вышли из кинотеатра, было совсем темно. Санитар дожидался в машине. Обратная дорога заняла не более часа. Роджеру не терпелось добраться до своей комнаты и побыть одному, но Кеннеди пригласил его в приемную. С ним вместе вошла и Марион.

— Вы здесь не нужны, — бросил ей вскользь Кеннеди. — Закройте дверь и оставьте нас одних.

Марион молча повиновалась.

— Неплохо, Уэст, не так ли? — произнес Кеннеди и хмуро посмотрел на Роджера.

— Разве?

— Я бы сказал даже — хорошо. В будущем вы станете Рейнером — Чарлзом Рейнером. У меня уже заготовлены для вас паспорт, регистрационная карточка, занятие, дом, легенда и все, что вам необходимо. Не забудьте, мистер Рейнер.

— Вы упустили из виду, что у меня неважная память.

— Память у вас прекрасная, насколько мне известно, и она вам не должна изменить. Со всеми вопросами обращайтесь к Марион — она довольно милая девушка, мистер… Рейнер.

— Ну а дальше?

— А дальше у вас появится великолепный шанс дать знать о себе вашей супруге. Но не советую делать этого. Кстати, именно я послал ей записку о том, что она сегодня сможет увидеть вас в Уорчестере. Так что, как понимаете, ваша жена не потеряла надежды. Когда вы только выехали в Уорчестер, она уже направлялась в город. Знаете, как я узнал об этом?

Роджер не прореагировал на вопрос.

Кеннеди рассмеялся.

— У вашей жены теперь новая прислуга. Она, между прочим, столько времени потратила на ваши поиски, что вынуждена была нанять надежную женщину, присматривать за вашими детьми. Прислуга будет предана вашей жене ровно настолько, насколько вы будете преданы мне. И ни на день дольше. Надеюсь, вы понимаете меня, Уэст. Так вот, я предположил, что, получив мою записку, ваша жена непременно поделится новостью с прислугой или, по крайней мере, не скроет ее. Так и вышло. Запомните это крепко. Прислуга — хорошая девушка и очень любит детей. Но она будет делать то, что прикажу ей я. А мне бы не хотелось причинить детям боль.

В следующий раз Роджеру разрешили покинуть дом лишь неделю спустя после свидания с Дженет.

Лондон!

Лондон, который Роджер знал и любил, снова предстал его взору, пока он ехал по прямой, широкой и кричаще безвкусной Оксфорд-стрит. Машина свернула на извилистую Риджент-стрит. Потом чередой промелькнули суматошная Пиккадилли, спокойная Лесестер-сквер с островками ласкающей взгляд зелени, Трафальгарская площадь, Уайтхолл, массивное здание парламента и, наконец, Скотленд-Ярд. Шофер свернул к Скотленд-Ярду, но не проехал мимо, а остановил машину так, чтобы Роджеру было хорошо видно старое здание из красноватого кирпича, в котором размещалось Управление гражданской полиции. Дежурившие у входа констебли посмотрели на них без всякого интереса, как на туристов. Затем Роджера провезли мимо здания полицейского участка в Кеннон-роу — мрачного дома с низкой крышей и закопченными, забранными решетками окнами. Роджер знал эти места как свои пять пальцев.

Набережная. Новое белое здание отдела уголовного розыска. Затем они миновали шумную улицу неподалеку от дымно-серой, строгой громады нового моста Ватерлоо и выехали на Стрэнд.

Роджер, сидевший рядом с водителем, не проронил ни слова с того самого момента, как они въехали в Лондон. И только теперь он спросил:

— Куда мы едем?

— Увидите.

Возле Ковент-Гардена, тихого и безлюдного в ожидании нового рабочего дня, они свернули со Стрэнда и остановились на узкой улочке. Здания на ней были обшарпанными, старыми — беспорядочное нагромождение контор и жилых домов.

— Вот этот дом — ваш, — сказал шофер. — Номер пятнадцать.

Роджер вышел. У дома номер пятнадцать на противоположной стороне дверь подъезда была отворена, и можно было видеть мрачный вестибюль и нижние ступени узкой лестницы. Роджер был озадачен. Шофер остался в машине. На его лице играла легкая усмешка. Роджер взглянул на вывеску. На ней значилось шесть фамилий, одна из них явно была выведена недавно:

ЧАРЛЗ РЕЙНЕР

Торговый агент

Оптовая и розничная торговля

4-й этаж

Лифта в доме не было. Роджер стал медленно подниматься по ступеням. Теперь он Чарлз Рейнер, и здесь его контора, в которой ему придется делать свой «бизнес». На лестничных клетках — ни одной лампочки. Четвертый этаж оказался самым темным. Правда, здесь было окно, но оно забито досками. В нерешительности Роджер остановился перед дверью, на которой значилось его новое имя, нажал на ручку и вошел.

И в это мгновение из-за двери на него кто-то бросился.