Леди Фолей не то сказала, не то простонала:

— Лайонел!

Она покачнулась, но удержалась. Кэтлин, казалось, не замечала оружия в руках Лайонела.

Полковник Мэдден разахался:

— Господи, господи, да что же это такое?

И на всякий случай попятился назад, к камину.

— Опустите оружие! — распорядился Хупер. — С нами лучше не шутить, ничего хорошего из этого не получится.

— Если я убью самого себя, вряд ли это можно расценить как шутку, — ответил Лайонел, — но похоже, что это необходимо сделать. Хочешь уйти вместе со мной, Кэт? Я не хочу унижаться на суде и переносить все сопровождающие его неприятные формальности… Да и мать не заслуживает такого рода печальной славы… Вот уж не подумал бы, что ты способна пойти на ложь ради меня, мама. Почему ты это сделала? Или ты считаешь, что дядя больше виноват, чем я, в той неразберихе и путанице, в которую превратилась моя жизнь?

— Опустите оружие! — снова приказал Хупер.

— Я бы на вашем месте не приближался! — деловито посоветовал Лайонел. — На моем счету уже трое убитых, одним больше или меньше не составит разницы. Вы ошиблись, Кэт не убивала Фреда Три, она также не знала, чего ради я заезжал в кабак или в коттедж. Мое колено вовсе не в таком скверном состоянии, как я всех уверял, так что я хожу довольно свободно.

Да, я вылез из машины возле пивнушки, прошел во двор и порешил Сэмми Линкса, дуралей вообразил, что я несу ему деньги… Это я велел Фреду в случае нужды укрыться в дядином коттедже, ну, а после того, как Мейбл спасли, и дураку стало ясно, что пора сматывать удочки. Таким образом, я собственноручно убил этих двоих, прошу об этом не забывать.

Хотите знать другие подробности? Вы, полицейский, так твердо уверовали в мое поврежденное колено, в то, что я прикован к одному месту, что мне ничего не стоило улизнуть через черный ход из дома Гейла. Даже Кэт этого не знала! Вам не удастся привлечь Кэт к ответственности в качестве соучастника, Вест, потому что она не имела ни малейшего представления о всей этой истории. Верно, Кэт?

Хотя я и предлагаю тебе уйти вместе со мной, чем жить дальше без меня.

Кэтлин сказала:

— Лайонел, ты все выдумываешь. Признайся, что ты мне солгал, чтобы испытать меня или напугать… Ты никого не убивал…

— Самые лучшие адвокаты посоветовали бы мне отрицать свою вину, но я считаю, что это мне ни капельки бы не помогло, — усмехнулся Лайонел. — Да и потом, как я уже говорил, я твердо решил избавить свою дорогую матушку от конечного позора суда и следствия. Ну и потом, я оставляю ей все то, что мне принадлежит на этом свете, а именно: лошадь по имени Шустринг… Не приближайтесь, Хупер. Мне совершенно безразлично, убью ли я вас до того, как пущу себе пулю в лоб, или же обойдусь без этого! А вам это далеко не безразлично…

— У вас кишка тонка для того, чтобы пустить себе пулю в лоб! — презрительно фыркнул Хупер.

— Так вы мне не верите? Не надо, меня не слишком волнует ваше личное мнение обо мне… Мама, хочешь кое-что знать? Лошади и правда довели меня до долгов, но именно они должны были поправить наше положение.

Я раздобыл ключи от конюшни Гейла через Фреда Три, ну, а он просто не запер ворота на засовы. И я пошел туда, разумеется, убить Сильвера. Это была единственная лошадь, которую я опасался. Ее бы Шустринг никогда не смог обойти! Ну, а потом ее владельцем был Корризон, а конюшни Корризона сделали больше, чем кто-либо другой, для разорения Фолеев. Вы про это тоже узнали, Вест?

Лайонел не ждал ответа, очевидно, ему, как ни странно, доставляло истинное наслаждение собственная циничная откровенность.

— Такая жалость, что Тед Картрайт меня узнал. Это нарушило весь мой план… Мне пришлось его убить. Но теперь-то я думаю, что во мне всегда жила эта способность убивать. Не стану кривить душой, я не испытывал никаких угрызений совести и не переживаю. Единственное, что меня немного тревожит, как бы не схлопотать за все это пожизненное заключение. Я поручил двум своим старым приятелям заняться Сидом, потому что мальчишка слышал характерный стук мотора нашего старого «Остина». Парни доставили Сида ко мне, я ждал их с машиной среди деревьев. Я рассчитывал убить его там же, и труп сразу же зарыть, но недалеко проезжала полицейская машина. Необходимо было поскорее смываться, так что я отвез его в сад. Присутствие «Остина» там никого бы не удивило. Мальчишка, когда его везли в машине, ухитрился выбросить в окно свою жокейку, чтобы привлечь к себе внимание. Сообразительный чертенок!.. Вот его мне, действительно, было жалко. Но поскольку вопрос стоял так: его жизнь или моя, у меня не было другого выхода.

Он остановился, но никто не промолвил ни единого слова.

— Эти э-э… приятели, — продолжал Лайонел, — вынуждены были мне помочь, потому что я всегда мог на них нажать. Припоминаете, в прошлом году было совершено нападение на Тауруса в конюшне? Тогда еще был убит жокей, который спас ему жизнь. Это была работа моих приятелей. Не буду вдаваться в подробности, откуда мне это известно, но я знал, и они знали, что в случае чего я смогу на них донести. Поскольку это было уже их второе убийство и им грозила петля, они были вполне покладисты. Понимаете, мы все увязли по шею в разных противозаконных делах, нам нужно было выплывать собственными средствами…

Я был уверен, что справиться с Мейбл им пара пустяков, но тут, Вест, я недооценил вашей рыцарской натуры. Вы же настоящий герой!

— Просто полицейский, — буркнул Роджер.

— Проклятый негодяй! — взорвался Мэдден. — Господи, зачастую я был не слишком щепетилен в выборе средств, но чтобы дойти до такого… Это же просто кошмар!

Леди Фолей сидела совершенно неподвижно, не сводя глаз с сына.

Кэтлин Рассел тоже смотрела на Лайонела.

Он пересел на ручку диванчика, она была к нему ближе всех. Ему были видны решительно все, и он их держал под прицелом своего автоматического пистолета, который прижимал близко к телу, как будто боялся, что кто-то постарается его отнять.

— Нам надо было ликвидировать Мейбл, — говорил Фолей. — Это было ключевым моментом. Если бы вы начали расспрашивать ее о Джордже Энзелле, вы бы узнали, как ее муж продавал мне сведения и про то, что произошло в прошлом году с Таурусом. Мы не хотели, чтобы вы добрались до Фреда…

— Чертовски странная вещь, — добавил Лайонел чуть дрогнувшим голосом, я никогда, даю честное слово, не видел себя в качестве убийцы. Но коль скоро дошло до этого, мне стало совершенно безразлично, скольких человек мне придется убрать с дороги, чтобы обеспечить себе безопасность. Мне казалось, что я выйду сухим из воды, поскольку все улики указывали на дражайшего полковника и Джорджа Энзелла. Не стану отрицать, я бы предпочел, чтобы вздернули дядюшку, чем болтаться самому в петле. И полагаю, что его осуждение не слишком бы огорчило мать. Да, дядюшка, было бы совсем неплохо убрать вас с дороги, поскольку вы являетесь ничем иным, как пиявкой, присосавшейся к фамильному кошельку, а он и без того никогда не отличался толщиной. Что скажешь, мама, разве я не прав, так думая?

Леди Фолей каким-то трагическим жестом воздела руки к небу и вдруг пошла к сыну. Его глаза сузились, он сильно побледнел, соскочил с кушетки и прижался к стене, так чтобы никто не мог сзади незаметно подойти к нему.

Хупер, стоявший ближе остальных, вроде бы готов был рискнуть, но Роджер предостерегающе поднял руку, и они все замерли, наблюдая за происходящим.

Леди Фолей сказала:

— Отдай мне пистолет, Лайонел.

— Не глупи, мама! Я точно знаю, что мне надо сделать и как это сделать. И не воображай, что я действительно решаюсь на это ради чести старинного аристократического рода! Мне вовсе не улыбаются долгие месяцы в тюрьме, судебный процесс, осуждение… В свое время я пошел на риск, взвесив все «за» и «против». Одна вещь вела к другой. Бармен отличался нездоровым любопытством и легко поддавался на уговоры, он был опасным союзником. Его необходимо было убрать. А Дуба… я рассказал вам про Дуба. Я старался сделать все, чтобы выиграть, чтобы не попасться, чтобы остаться безнаказанным… Но с самого начала было решено, если мне не повезет, я покончу с собой. Так что не останавливай меня!

Леди Фолей, казалось, не слышит его слов, она подходила все ближе и ближе. Ее правая рука была вытянута вперед.

— Отдай мне оружие, — повторила она все тем же спокойным тоном.

— Мама!

— Ради бога, Марта, отойди от него! — истерично закричал полковник Мэдден.

— Лайонел, если ты не…

Тут Роджер махнул рукой, и Хупер, Снелл и Роджер одновременно набросились на него.

Лайонел их видел, но его мать стояла почти вплотную рядом с ним и не давала возможности ему воспользоваться оружием. Он было отвел ее левой рукой в сторону и, не целясь, выстрелил в сторону Хупера. Старший инспектор скривился от боли, но пуля, попав в плечо, не остановила его. В следующее мгновение он уже держал Лайонела за одну руку, а Роджер за другую.

Подчиняясь взгляду Роджера, Снелл подошел к леди Фолей, боясь, что она потеряет сознание, но она продолжала молча смотреть на сына, как будто он лишил ее не только сил, но и надежды.

Лайонел мстительно спросил:

— Ну что же, теперь ты довольна? Они тебя вызовут давать показания против меня, и тогда, наверное, ты будешь счастлива.

Полковник заговорил:

— Марта, я ужасно сожалею, ужасно… Я бы очень хотел помочь. Мне хотелось бы тебе объяснить, как я сочувствую, как я… Одним словом…

Только Кэтлин Рассел не произнесла ни единого слова.

— Я ничем не могу вам помочь, и если вы мне не верите, то пусть это будет на вашей совести, — часом позже говорила мисс Кэтлин Рассел в полицейском участке. — Я не знала, что Лайонел убийца. Он меня убедил, что это дело рук полковника Мэддена. Он мне сказал, что ему нужно заехать в эту пивную, чтобы поставить деньги на какую-то лошадь, а заодно поговорить по этому же поводу с полковником в его коттедже. Поскольку у него болела нога и он не мог ходить, я его подвезла. Я не знала, что в коттедже были посторонние, а когда мы приехали сюда, очень удивились, увидев здесь полковника. Но как-то не придала этому особого значения.

— Приезжали ли вы сюда по указаниям ваших хозяев? — спокойно спросил Роджер.

— Нет.

— Знала ли ваша сестра или только подозревала о причастности Лайонела Фолея к данной истории?

— Дафния и Джон? — со вздохом спросила Кэтлин. — Нет, они его совершенно не подозревали. Наоборот, они считали, что он единственный «надежный» Фолей из-за его непритворной любви к лошадям. Ну и потом они верили, что Сильвера убили по ошибке, спутав его с Шустрингом. — Помолчав, она спросила его другим тоном: — Мистер Вест?

— Да?

— Не попытаетесь ли вы им объяснить, что я ничего не знала?

— Я ознакомлю их со всеми фактами, как только увижусь, — ровным голосом сказал Роджер. — Но, по всей вероятности, вы их увидите до меня. Мы не намереваемся вас задерживать, вы имеете полное право уйти отсюда.

Кэтлин медленно поднялась. Впервые Роджер заметил, что она колеблется и по-своему боится. Ей в скором времени предстояла встреча с сестрой и ее мужем.

Была полночь.

Роджер с трудом сдержал зевок. Перси Снелл откинулся на спинку кресла за маленьким письменным столом и отчаянно тер глаза.

Хупер докладывал по телефону своему старшему констеблю, закончив почти хвастливо:

— Да, все в ажуре, сэр. Правда, мы еще не взяли двух помощников, но нам известны их имена и внешние приметы, так что это вопрос ближайшего времени. Чисто сработано, сэр, главным образом благодаря суперинтенданту Весту… Да, я ему непременно передам. Спокойной вам ночи.

Он опустил трубку и усмехнулся Роджеру:

— Шеф передает вам свои поздравления.

Роджер тоже усмехнулся:

— Вы позабыли ему сказать, что вы сами участвовали в деле.

— Я?

В голосе Хупера слышалось отвращение.

— Если бы дело было оставлено на меня, то сейчас бы полковник Мэдден сидел у меня под замком, а Лайонел Фолей хохотал бы до слез над незадачливой местной полицией! Более того, мне кажется, что я сумел бы представить убедительные улики против Мэддена. Не представляю, как бы ему удалось опровергнуть выдвинутые против него обвинения. Ведь те две скотины, которые от нас улизнули, хотя и оставили после себя много следов, могли бы забиться в щель так, что мы их вообще не нашли бы.

По данным экспертизы на вашей машине не обнаружено никаких следов… И, вообще, что заставило вас подумать на Лайонела Фолея, а не на полковника?

— Я расскажу вам об этом утром.

— Лучше расскажите сейчас. Мне же надо вернуться домой и обо всем доложить своей хозяйке, а она не успокоится, пока не выяснит решительно все. Ее не заставишь терпеть до утра…

Хупер подмигнул Снеллу:

— Так что выкладывайте, Красавчик!

Роджер неторопливо заговорил:

— Я был абсолютно уверен, что «Остин» подожгла леди Фолей, а она, безусловно, не стала бы этого делать ни для кого, кроме самой себя, своего сына и, возможно, но не обязательно, полковника Мэддена. А выходило, что никто из этой троицы как бы не причастен к преступлению. Но история, рассказанная молодым Фолеем, меня не убедила. Его алиби на время убийства Теда Картрайта не было подтверждено, хотя, вообще говоря, и не опровергнуто. У него было много долгов. И мне показалось вполне допустимым, что он угнал тогда свой «Остин», спустил под откос и попытался сжечь его ради спасения собственной шкуры, а вовсе не из-за каких-то более высоких побуждений…

Внешне выглядело, что дело началось из-за имеющихся между сыном и матерью разногласий, они шумно поссорились, но ведь вопрос о лошадях стоял уже несколько лет. И как-то не верилось, что такой эгоист, как Лайонел, вдруг проявит качества самоотверженного героя, а раз так, то ему самому надо было уничтожить этот автомобиль!

— Значит, вот уже когда вы знали правду? — протянул Хупер.

— Ну нет, не точно, но я стал приглядываться к нему… Я знал ровно столько, сколько и вы, о роли Джорджа Энзелла, и не мог ничего предпринять, пока не буду располагать большим количеством фактов. Самым же страшным для меня был момент, когда я узнал, что исчезла Мейбл Три.

— Можете не говорить! Я тогда вообще думал, что сойду с ума.

— Знаете, что я вам скажу об этой работе? — неожиданно заговорил Снелл. — У нас не было достаточно времени, чтобы как следует подумать. Вот что нужно всем полицейским — время на обдумывание. Если бы в нашем распоряжении была неделя, на худой конец дня три-четыре, все выглядело бы иначе. А вместо этого у нас не было и двадцати четырех часов! Кто может быть полицейским?

— Человек, который не может быть никем другим, — убежденно ответил Хупер.

После этого он зевнул так, что у Роджера появилось вполне обоснованное опасение за его челюсть.

— Пожалуй, пора отправиться на боковую. Мы все утрясли и уладили, насколько, конечно, это было возможно, и сейчас нам больше делать нечего. Могу поспорить, что леди Фолей вряд ли сомкнет глаза сегодня ночью. Да и Кэт Рассел тоже. Полагаете, она действительно так невинна, как представляется? Послушать ее, настоящий ягненок, а по повадкам скорее на волка смахивает… Может быть, было бы правильнее задержать ее?

— Если вас беспокоит то, как бы она от отчаяния не покончила с собой, то это исключается, — убежденно ответил Роджер. — Ну, а в отношении ее осведомленности, нам не за что ухватиться. Поэтому со спокойной душой передавайте этот вопрос всяким законникам, пусть они поломают свои умные головы. Авось, что-то надумают… Представляю, насколько эта история неприятна чете Гейлов. Искренне им сочувствую. Знаете, мне нравится Джон Гейл…

— Лично мне кажется, что после того, как подробности этой страшной истории попадут в газеты, дела у Гейла сразу поправятся, — сказал Хупер. — Как только выяснится, что Фред Три занимался сбором и передачей секретной информации о беговых лошадях перед состязаниями, действуя через полковника Мэддена, владельцы лошадей поймут, что утечки больше не будет. Джон Гейл — прекрасный тренер, в этом-то никто никогда не сомневался, разве что излишне мягок в отношении своего обслуживающего персонала. Если бы он уволил Дуба год назад, может быть, ничего бы подобного и не случилось.

— Не уверен, — покачал головой Роджер, — дело ведь было не в одном Дубе.

— Но, как говорится, нет худа без добра, — добрым голосом заговорил Хупер. — Когда все кончится и переживания забудутся, одна пара людей заживет счастливо. Уверен, что Мейбл Три не слишком долго будет носить вдовий чепец, а что касается Джорджа Энзелла, тот больше не станет обращать внимание на воркотню отца и испрашивать его одобрения. Приятно думать, что не только мы одни выиграли… — Он снова зевнул во весь рот. — О'кей, давайте-ка немного поспим. Я могу подбросить вас по дороге домой в вашу хижину.

— Скажите, тот полицейский, который мне подсказал воспользоваться дорогой напрямик, все еще на посту?

— Должен быть.

— Давайте отыщем его. Я хочу ему сказать, что это был для него счастливый день.

— Нет ничего удивительного, он чертовски опытный постовой! — сказал Хупер. — Мне везет на хороших работников. О'кей, для такого дела не жалко и круг сделать!

Роджер вернулся в Ярд на следующий день, а к вечеру был уже дома. Двое его сыновей, старший Мартин, которого никто не звал иначе, как Проныра, и младший Ричард, изредка называемый Рыбкой, разложили по всей кухне газеты с описанием «Дела Фолеев» и выискивали все то, что относится непосредственно к нему, Роджеру.

Первым заговорил Ричард:

— Пап, получил ли ты какие-нибудь неофициальные сведения?

— Не будь болваном, — авторитетно заявил Проныра. — У него для этого просто не было времени, не говоря уже о том, что когда речь идет о лошадях, лучше не прислушиваться к подобным неофициальным сведениям. Верно я говорю?

— Мне думается, у меня к лошадям такое же предвзятое чувство, как у леди Фолей, — вступила в разговор Джанет Вест, не отходя от газовой плиты. — Если вы, ребята, хотите сегодня получить что-то вкусное на ужин, тогда отнесите все газеты в другую комнату, уберите все со стола и постелите скатерть.

— Я умираю от голода, — заявил Роджер.

— Так да или нет? — не мог угомониться Ричард.

— Что «да»?

— Получил ли ты частным образом какие-нибудь сведения, касающиеся бегов?

Роджер усмехнулся:

— Я вижу, Рыбка, ты неисправим. Нет, я никаких сведений не получал, но тем не менее, несмотря на то, что ваша мать не любит такие вещи, я разрешу вам поставить каждому по шиллингу на Шустринга, когда предоставится такая возможность.

— Шустринг? Это кто такой?

— Кличка беговой лошади, — насмешливо пояснил Проныра. — Если ты даже этого не знаешь, зачем тебе думать о пари.

— Я просто поставлю на какую-нибудь лошадь, которая обязательно выиграет. Папа, как она называется, Шустрингом?

Через четыре месяца, когда закончился суд над Лайонелом Фолеем и его повесили, а двух его сообщников приговорили к пожизненному заключению, когда Хупер сообщил Роджеру, что дела у Гейлов пошли лучше, когда Кэтлин Рассел ушла со своего места в Лондоне и отправилась в Австралию, Роджер увидел, как его младший сын изучает последнюю страницу газеты с несвойственной ему усидчивостью.

Это было субботнее утро.

Роджер ничего не сказал, только смотрел на мальчика, который с ожесточением дергал себя за оттопыренное ухо. Тот поднял голову:

— Пап?

— Да?

— Шустринг сегодня участвует в бегах.

— Правда?

Роджер удивился:

— Вот уж не знал. Какие ставки?

— Можно получить десять к одному, — не слишком уверенно ответил Ричард. — В нашем классе есть один мальчик, его отец много играет на скачках. Так от него я получил кое-какие сведения. Ты не против, если я поставлю на Шустринга полкроны? Мне очень хочется выиграть. Ты тогда говорил по шиллингу?

— А у тебя есть полкроны?

— Да, папа.

— Тогда поступай с ними так, как находишь нужным, — ответил Роджер и посмотрел на Проныру, очень высокого и широкоплечего для своих четырнадцати лет. Он вернулся из сада, глаза у него были озорные, руки грязные: он приводил в порядок свой велосипед.

— Послушай, пап!

— Да?

— Ты знаешь, что сегодня бежит этот Шустринг?

— Я знаю, что у вас обоих будут крупные неприятности, если вы займетесь профессионально конными бегами, — ответил Роджер. — Ричард мне только что говорил о том же.

— Ты не против, если я поставлю на него два шиллинга? Причем двойное пари, то есть за победу и на второе или третье место?

— Это тебе обойдется в 4 шиллинга..

— Только если Шустринг не займет призового места.

— Валяй! Кто твой букмекер?

— Есть один парень в школе, — ответил с плутоватым видом Проныра, поглядывая в сторону брата; было очевидно, что они договорились между собой получить разрешение отца и таким образом «обойтись» без разговоров с матерью, которая находилась наверху.

Роджер в этот день должен был задержаться на работе.

Когда он вошел в свой кабинет в начале одиннадцатого, там его ждал Перси Снелл.

— Все знаю. Сегодня бежит Шустринг, — сказал Роджер.

— В первый же перерыв, — объяснил Перси Снелл, — я позвонил Хуперу, тот разговаривал с Гейлом, который уверяет, что Шустринг не может не выиграть. Десять к одному. Смешно, если леди Фолей получит кубок Победителя, правда? Я был уверен, что она продаст эту лошадь, но, оказывается, она передумала, оставила Шустринга у Гейла…

— Поставь-ка на меня фунт, двойное пари, ладно?

— Чтоб мне провалиться! Да вы сорвете банк. Хорошо, будет сделано. Но на вашем месте я поставил бы пять.

— Дорогой мой, я не могу позволить себе роскошь потерять десять фунтов.

— Чем черт не шутит. Рискните, суперинтендант. Я ничего не скажу Джанет.

— Ладно, уговорил… Поскольку с прошлогодних бегов на дерби я не ставил на лошадей, я действительно рискну поставить на Шустринга пять фунтов!

Вечером они все сидели перед телевизором. В комнате были задернуты шторы на окнах уже с трех часов дня. Мальчики, которых, обычно, было не выгнать из сада, где они бегали с мячом или играли в крокет, на этот раз не отходили от экрана.

Передавали ход конских бегов из Ньюбери. Роджер услышал за спиной шаги и обернулся: в дверях стояла Джанет.

Комментатор продолжал говорить ровным голосом, пока неожиданно не выкрикнул:

— Забег начался.

— Пап, забег начался! — повторил Ричард.

— А где Шустринг? Его жокей должен быть в цветах Фолеев… Когда же у нас будет цветной телевизор? — заговорил Проныра.

— Тише! — прикрикнула Джанет.

Роджер удивленно посмотрел на нее:

— Давно ли ты, матушка, стала интересоваться бегами?

— Он идет четвертым, — напряженным голосом объявил Проныра.

— Ничего, лошади часто с четвертого места переходят на первое, так мне сказал этот мальчик из школы.

— Он уже третий!

— Великий боже, — подумал Роджер, — похоже, что он займет призовое место. Вот он обходит еще одну лошадь. Да, он уже идет вторым.

— Живее, Шустринг! Молодец, поднажми! — закричала Джанет, хлопая в ладоши. — Умница, хорошо, хорошо!

— Шустри-и-нг! — вопили Ричард и Проныра.

— Дорогой, он пришел первым, он победил… Я видела, он первым миновал столб! — волновалась Джанет.

Глаза у нее сияли, она чуть ли не плясала от радости.

— Я тебе ничего не сказала, но я поставила 10 шиллингов на то, что он выиграет. Молочник оформил за меня пари. Выходит, что я выиграла пять фунтов?

— Ты маленькая лицемерка! — погрозил ей пальцем Роджер и тут же сжал ее пальцы.

Мальчишки тузили друг друга от избытка чувств, комментатор рассказывал, какая потрясающая победа одержана Шустрингом, явным аутсайдером.

Потом картина изменилась.

Роджер увидел леди Фолей, которая ласкала и гладила красивую голову Шустринга, пока с него снимали седло.

— Это странный вид смелости, — сказал Роджер несколько позднее Джанет, — но это, несомненно, смелость. Хотел бы я знать, о чем она думала в тот момент?