Хилари Рид вышла за дверь, закрыла ее с резким щелчком и тотчас же вновь открыла. Не отпуская ручку, она встала у порога, оглядываясь вокруг и прислушиваясь к телефонному разговору. Она была теперь на площадке первого этажа; лестничная клетка отделана красным деревом, вверх и вниз от нее бежали ступени, мерцающие темным блеском. Двери справа и слева вели в широкий коридор, тянувшийся по обе стороны от нее. Секретарша находилась этажом ниже, но в любой момент кто-то мог появиться из этих боковых дверей.

— … нет, — опять вздохнул Понт.

Снова наступила тишина. Внизу хлопнула дверь, и Хилари уже готова была отойти. Ковер заглушал шаги, но вот открылась входная дверь, и раздался бесстрастный, невозмутимый голос секретарши:

— Добрый вечер, мистер Лейдло, пожалуйста, проходите… Доктор Понт скоро освободится.

Понт снова заговорил, но из-за шума и голосов внизу было трудно разобрать его слова.

— … ужасно, я не думал… Да, конечно, мы должны быть очень осторожны, иначе все испортим… Но мы ведь не можем бросить то, что уже сделали, это было бы глупо… Да, я загляну к тебе позднее… Ужасно, ужасно. Я просто потрясен.

Прозвучало «дзинь!», трубку положили. Стало тихо.

Хилари поспешно отошла от двери, повторяя про себя вновь и вновь все, что услышала. Остановившись у окна, выходящего во двор, она смотрела на высокую оранжерею, сквозь стеклянную крышу которой видны были огромные листья экзотических растений — зеленые, красные, лиловые, даже слегка голубоватые. Она открыла сумочку, достала записную книжку и сделала стенографическую запись услышанного разговора. Теперь было очень тихо. Она оглянулась, раздумывая, долго ли еще ей придется ждать, и продолжит ли Понт беседу с ней. Что же это за растения в оранжерее? Среди них, наверное, есть каучуконос — резиновое дерево. Из этого высокого окна смотришь на оранжерею как на джунгли из окна самолета. Хилари передвинулась, ее взгляд привлекло изобилие ярко-желтых цветов. За ними располагалась еще одна оранжерея, в которой росли орхидеи самого разного вида.

Без всякого предупреждения прозвучал вдруг голос Понта, совсем рядом с ней. Хилари вздрогнула от неожиданности.

— Любуетесь моими растениями, мисс Рид?

— Да-да, они чудесны, — сказала она, быстро овладев собой.

— Красивые? — казалось, он думает о чем-то другом.

— Некоторые очень красивы.

— Да, очень. И вы тоже очень привлекательная женщина, мисс Рид.

Началось.

— Приятно слышать это от вас.

— Но правда есть правда. Я постоянно стараюсь вырабатывать у моих пациентов потребность в правде, и прежде всего в правде о себе самом. В вас эта потребность, например, есть, и вы уже признали, что вы — одиноки.

— Моя мама… — начала Хилари.

— Комфорт. Обязательства и ответственность перед другими. Но вам нужна компания молодых людей, в том числе и противоположного пола.

— Я… я думаю, это так.

Она стояла спиной к окну и к оранжерее, глядя ему прямо в лицо. Кожа доктора Понта была гладкой, по-своему замечательной. Ощущалась какая-то изысканность, утонченность в его чертах, придававшая им почти женскую привлекательность. Ноздри были небольшие, изящно изогнутые, рот маленький, но красивой формы.

— Как вы должны были догадаться, у меня очень неприятные новости.

— Сочувствую вам.

— Один из моих пациентов и член нашего клуба умер.

— О, какое несчастье! — ответила она. Что еще здесь можно было сказать?

— Это результат вчерашнего подлого нападения… Вы слышали о том, что у нас случилось, мисс Рид?

— Об этом… писали газеты?

— Да, именно. Какие-то сумасшедшие ворвались сюда, обрызгали кислотой несколько человек, — Понт закрыл глаза, будто не хотел видеть представшей перед ним страшной картины. Хилари почувствовала неловкость, ей показалось, что он пытается сдержать слезы. — Тот, который умер, страдал от хронического заболевания сердца, а этот шок убил его.

— Это… ужасно.

— Да, ужасно. И едва ли… да, рекомендация.

— Я не совсем вас понимаю, — сказала Хилари.

Понт стоял очень близко, будто загораживая ей путь. Возникло странное впечатление — словно он нарастает, становится выше, больше, страшнее. Глаза ему излучали яркий свет. «Гипноз» — подумала она и прищурилась; нельзя было отводить взгляда, слишком очевидно стало бы, что она избегает смотреть на него. Он не касался ее и не предпринимал никаких попыток коснуться.

— Я рекомендую вам… компанию и молодых друзей обоего пола.

— Я… я тоже так думаю.

— При обычных обстоятельствах наш клуб, Понт-клуб, был бы идеальным местом для вас.

— Понимаю.

— Однако ввиду… ввиду этих печальных событий вам, может быть, не захочется искать помощи у нас.

— Ну, что ж, — спокойно проговорила Хилари, как бы взвешивая все «за» и «против». — Думаю, такое происходит в исключительных случаях и вряд ли бывает каждый вечер.

— Конечно, — сказал он. — Я… — он внезапно замолчал, собираясь с мыслями. — Мисс Рид, позвольте мне быть откровенным с вами. Я не стану притворяться, будто точно знаю, что вам нужно. Мне нужно было бы чаще видеть вас, наблюдать за вами — не в медицинском, не в физическом смысле, а в самом общем. Нужно увидеть, как вы реагируете на других людей, на различные искушения и соблазны, на всевозможные удовольствия. Понт-клуб, как вы можете догадаться, — это своего рода лечебный клуб. Его члены помогают друг другу решать свои проблемы. Новички смешиваются с завсегдатаями, очень быстро знакомятся, становятся друзьями и находят людей, с которыми имеют много общего — согласие, гармонию, взаимопонимание, я бы сказал. У нас бывают киносеансы, лекции с демонстрацией слайдов, игры всех видов, показы мод, эксперименты; здесь есть бассейн и оборудование для любого увлечения, хобби. Если вы станете одной из нас, то уже через месяц у меня будет множество отзывов о вашем характере, и я смогу составить мнение и рекомендации, что вам нужно, чтобы быть счастливой. Все люди стремятся к счастью, мисс Рид. Если бы только мы могли указать им безошибочный путь к нему!

Хилари перевела разговор на практические рельсы:

— Сколько это стоит?

— Вступление в Понт-клуб? Всего пять гиней в год. Участие в других мероприятиях оплачивается отдельно, но это по вашему усмотрению. Если вы проведете у нас три месяца, пользуясь всем, что здесь есть, то потратите около двухсот пятидесяти фунтов. Вы ведь не бедны, мисс Рид, нет?

— Нет, конечно, нет.

— У нас ведь есть программа помощи тем, кто сам не в состоянии…

И Понт, по-прежнему стоя очень близко от Хилари, начал подробно рассказывать, как действует программа.

Роджер сидел дома на Белл-Стрит, с одной стороны виски с содовой, с другой — все сегодняшние дневные газеты. Он слышал, как Дженет разговаривает в саду с соседкой, и спрашивал себя, действительно ли у него так болит плечо, что он не может постричь траву. С сожалением решив, что нет, он уже готов был встать и приняться за работу, как вдруг раздался телефонный звонок. Левой руке давалась отсрочка.

— Роджер Уэст.

— Это Мориарти, сэр.

— Слушаю вас, — отозвался Роджер.

— Здесь констебль Рид с очень интересным донесением.

— Где здесь? — спросил Роджер.

— В Ярде, сэр.

Роджер в сомнении задумался, потом сказал:

— Попросите ее приехать ко мне домой… и пусть она не надевает форму.

— Хорошо, сэр. Кажется, Понт очень расстроился из-за смерти одного человека из клуба после нападения. Мы можем квалифицировать это как убийство?

— Не знаю, — ответил Роджер. — Я поинтересуюсь в отделе юрисконсульта.

Ему показалось, Мориарти что-то сказал шепотом, но до него только донеслось:

— Лучше подстраховаться, чем потом плакать, сэр!

Роджер отправился на кухню, чтобы предупредить Дженет о приезде девушки.

— Значит, теперь ты уж точно не сможешь подстричь траву, — проговорила Дженет, смеясь. — Хорошо, милый, у Ричарда завтра выходной, и он этим займется.

Через полчаса у дома остановился зеленый автомобиль, за рулем которого сидела Хилари Рид. Дженет увидела в окно, как девушка выходит из машины. Хилари прекрасно держалась, от нее веяло воспитанностью, уверенностью, грацией.

— Не уверяй меня, что она служит в полиции, — изумленно промолвила Дженет.

— Поди открой ей дверь, — сказал Роджер, — только не убей ее на пороге своей ревностью.

— Свинья же ты!

— М-я-у!

В дверях все обменялись приветствиями и любезностями. Девушка была прекрасно подкрашена, одета в простое платье нефритово-зеленого цвета, отделанное коричневым шелком. Пробормотав что-то вроде «сад», Дженет вышла, оставив их с Роджером наедине. Он чувствовал себя легко, удивляясь, для кого предназначается вся эта косметика, и спрашивая вслух, что она будет пить.

— Ничего, спасибо, сэр.

— Не стоит отказываться ради соблюдения приличий.

— Я взяла себе за правило никогда не пить, если я за рулем, — объяснила ему Хилари Рид.

— Разумно. Ну, так что же там случилось?

Ее доклад был четким и кратким, ему это понравилось. Протягивая ему переведенный в машинопись рассказ обо всем, что произошло, Хилари заключила:

— Он странный человек, сэр, но у меня создалось впечатление, что все, что он говорил, было абсолютно искренне.

— И в то же время он, может быть, приглашает вас вступить в один из самых грязных и непристойных клубов.

— Да, я знаю. И все же, думаю, он искренне стремится помочь. И, по-моему, он действительно очень расстроен тем, что произошло. Но нам, мне кажется, придется учесть одну вещь, сэр.

— Что именно?

— Я уверена, его очень трудно обмануть.

— Вы думаете, он уже вас вычислил?

— Я пока сомневаюсь, но, полагаю, если мне придется вступить в клуб, то я должна находиться там все время, а не появляться время от времени, урывками, после того, как выполню обычную работу в Ярде И, думаю, мне вообще пока не стоит показываться в Ярде, сэр, если я вступлю в клуб, лучше докладывать ежедневно по телефону.

«Она делает из меня Мориарти», — подумал Роджер и сказал:

— Это может быть очень опасным делом. Серная кислота — не косметика.

Нисколько не смутившись, девушка ответила:

— Я очень благодарна вам, сэр, за возможность принять участие в раскрытии этого преступления.

— Да? Почему?

— Я пошла работать в полицию, потому что думала, что смогу помочь в предотвращении преступлений среди девушек, и в общем — среди молодых людей. Я и подумать не могла, что мне придется большую часть времени возиться с этими испорченными мерзкими стариками.

— Которые, в свою очередь, портят молодежь, — ласково поправил ее Роджер.

Хилари Рид молчала.

«Что случилось со столичной полицией? — раздраженно подумал Роджер. — Неужто мы все превратились в реформаторов?»

Он прямо посмотрел в ясные голубые глаза девушки и сказал:

— Прежде всего, констебль Рид, мы охотимся на преступников. Никогда не забывайте об этом.

— Конечно, не забуду, сэр.

— Понт может быть искренним и откровенным, но одновременно содержать собственный публичный дом. Он может быть даже сумасшедшим — меня это нисколько не удивит, в таких случаях человек нередко начинает изображать из себя бога. Наконец, его могли вовлечь в какую-то преступную деятельность, за ним может кто-то стоять, угрожая перерезать горло. Нет ничего страшнее поссорившихся воров. Вы это понимаете?

— Понимаю, сэр, — она посмотрела на него не дрогнувшим взглядом.

— Вот и хорошо. Я хочу во всех подробностях знать, что происходит в Понт-клубе и в клинике Понта. У нас есть длинный список его членов, и мы их всех проверим одного за другим. Вы вступайте, будьте там все время. Ваше задание — собирать всю возможную информацию, но, ради Бога, не играйте роль героини. Если появится опасность — уходите как можно быстрее, — он внезапно встал. — Такие вот указания, мисс Рид.

— Я все понимаю, сэр, — ответила Хилари, — и не очень-то боюсь испортить свою внешность.

Она поднялась, и Роджер, проводив ее до дверей, дождался, когда она отъедет. Никто не догадается, что эта женщина — полицейский, этим она и была для них полезна. Он увидел Ричарда, вприпрыжку бегущего по другой стороне улицы, увидел, как почти одновременно от края тротуара отделяется мотоциклист. Охваченный внезапным безотчетным страхом, Роджер крикнул во весь голос: «Головастик!», сын резко повернулся навстречу мотоциклисту, который что-то держал в руках. Ужасная мысль пронеслась в голове Роджера: «Попадет прямо в лицо!» Он увидел, как Ричард нагнулся, как что-то пролетело над его головой и ударилось в дерево. Раздался хлопок, появилось облако пара. Ричард мгновенно выпрямился и, не помня себя от ярости, метнулся вперед словно пуля. Он бросился на седока, но не успел схватить его, пнул заднее колесо, промахнулся и в последней отчаянной попытке подпрыгнул вверх.

Потом Роджер увидел, как Хилари Рид разворачивает машину. Миг — и она у края дороги, еще миг — и она делает дугообразный поворот, но, не завершив его, останавливается, перекрывая путь мотоциклисту, летящему на нее во весь опор с опущенной вниз головой и явно думающему только о том, чтобы уйти от Ричарда.

— Берегись! — крикнул Ричард.

— Боже! — выдохнул Роджер.

Из дома выскочила Дженет.

— Что? Что такое?!

Хилари Рид нажала на клаксон и не убирала руку. С десяток копавшихся в саду людей обернулись, недоумевая, на резкий сигнал.

Мотоциклист увидел зеленую машину слишком поздно.

Он врезался в нее со всего маху и, выброшенный из седла, футов десять летел в воздухе, кувыркаясь как акробат, исполняющий сложное сальто, пока не грохнулся наземь. Он упал головой вперед. Кто-то вскрикнул, странный, жуткий вопль прорезал тишину.

Ричарду, наконец, удалось остановить свой бег, и, уткнувшись в машину, он оказался рядом с Хилари Рид. Когда Роджер подбежал к ним, они стояли, вцепившись друг в друга, как бы помогая один другому перенести страшную картину, открывшуюся их глазам.