В десять минут восьмого официантка вышла из-за стойки и подошла к Доулишу, который сидел, проглядывая «Ивнингньюс». На последней странице была маленькая заметка о некоем человеке, найденном мертвым на проселочной дороге около Бэнфорда. Заметка сопровождалась примечанием: «Полиция расследует, не является ли эта смерть следствием преступления». Он печально улыбнулся.

— Мистер Доулиш, сэр, — проговорила девушка.

— Да.

— Звонил мистер Чайлдс и передал, что профессор Хопкинс будет у вас в кабинете через пять минут.

— А, спасибо, — сказал Доулиш и добавил себе под нос: — Слава богу!

Оплатив счет за жаркое и стилтон, он поспешил к себе под взглядами офицеров Кеннон-Роу и нескольких полицейских из Скотленд-Ярда, которые еще могли позволить себе посещать паб, много лет служивший им вторым домом. Доулиш подошел к черному ходу как раз в тот момент, когда подъехала машина с Хопкинсом, которого он прежде несколько раз встречал. Никто не смог бы спутать профессора с кем-то другим: он был маленький, толстенький, и у него было детское лицо.

Доулиш уже был в кабинете, когда Чайлдс постучал и объявил:

— Профессор Хопкинс, сэр.

— А-а… — Доулиш поднялся, и рядом с ним ученый стал выглядеть карликом. Хопкинс поднял светло-карие глаза. То ли зрение у него было очень хорошим для человека его возраста, то ли он носил контактные линзы.

— Вы очень добры, профессор, что так быстро откликнулись на нашу просьбу.

— Увы, вы ведь не послали бы за мной, если бы дело не было неотложным! — У Хопкинса были нормальный приятный голос и твердое рукопожатие. Каким-то образом сама обыденность его движений только подчеркивала детскость его лица и миниатюрность фигуры. Он сел к столу.

— Как поживаете, Доулиш? Неужели вы чувствуете себя так же хорошо, как выглядите?

— Думаю, что да, — сказал Доулиш.

— А как ваша жена?

— Она сейчас катается на лыжах в Швейцарии, — ответил Доулиш. — И тоже прекрасно выглядит, что само по себе замечательно. Профессор, знаете ли вы что-нибудь о каком-либо звуке, который может убить?

— Даже о нескольких, — мгновенно ответил Хопкинс. — Но вам надо знать, что смерть наступает чаще всего от ударного воздействия, которое следует за звуком, хотя иногда создается впечатление, что они одновременны. Смерть, причиняемая собственно звуковыми волнами, встречается гораздо реже.

— Это не удар, если верить данным вскрытия. — Доулиш взял протоколы, которые Чайлдс положил ему на стол, и передал Хопкинсу. Тот быстро прочитал их, отдельные места перечитал еще раз и произнес:

— Нет, это не ударное действие.

— Вы знаете что-нибудь о звуковых волнах, которые могут убить? — спросил Доулиш.

— Да, — твердо и уверенно сказал Хопкинс. — Звуковые волны, создаваемые высокими радиочастотами, иногда доходят до пика, который вызывает сильную боль и оказывает такое давление на барабанные перепонки и на голову, что служит причиной кровоизлияний в мозг. Насколько мне известно, сознательно этот эффект не применялся, разве что в опытах на животных. Я, правда, слышал об исследованиях в России по использованию звуковых волн, от которых жертва теряет на какое-то время сознание.

— Это именно то самое, — воскликнул Доулиш и, когда Хопкинс на него уставился, добавил: — Некоторое количество людей было похищено. Я всегда удивлялся, что могло их заставить так легко подчиниться? Такие звуковые волны могли это сделать.

— Безусловно, могли, — подтвердил Хопкинс.

— А при этом слышен какой-нибудь звук?

— Сами звуковые волны слышны не будут, но инструмент, с помощью которого их испускают, может издавать слышимый звук. Понимаете, мистер Доулиш, я основываюсь только на тех сведениях, которые до меня доходили и которые я объясняю в меру своего понимания.

— Можно такой звук издать ртом?

— Я бы скорее подумал, что такой звук можно создать за счет вибрации воздуха, вызываемой выдыханием через маленький инструмент, который можно скрыть во рту, — ответил Хопкинс и, когда Доулиш понимающе кивнул, продолжал: — Некоторые звуковые волны подобной природы были разработаны для того, чтобы вызывать временную или постоянную глухоту, а также обморочное состояние. Над этой темой много лет работал Эпилби в Кейптауне. Известно, что Мацуки в Токио развил исследование несколько дальше, и были слухи, что убил целую аудиторию студентов, когда случайно генерировал ранее достигавшуюся частоту. На нем самом были наушники, и он выжил.

Хопкинс немного подумал и продолжил:

— Тонкин в Южнокалифорнийском университете в Сан-Диего экспериментировал на рыбе, пытаясь оглушить ее, чтобы она всплыла на поверхность и ее было легче ловить, и, по-моему, считается, что успешно применил подводные передатчики к акулам. Было бы неправильно утверждать, что эти исследования только начинаются. Но большинство тех, кто немного о них знает, убеждены, что мы еще только начинаем понимать, как может быть использован звук. Звуковые волны в сочетании с электрошоком, конечно, могут применяться не только как несущие смерть, но и как лечебное средство и, возможно, гипнотическое. — Он остановился на мгновение и продолжал: — Ультразвуковые частоты использовались для чистки, например для удаления грязи из недоступных уголков, и даже для разрушения зданий. Но это… Вы действительно хотите сказать, что этот отчет касается человека, который сознательно убивает звуковыми волнами?

— Думаю, да, убивает, — сказал Доулиш. — Я в этом уверен: он убил людей и какое-то количество животных.

Хопкинс открыл рот, чтобы что-то произнести, но передумал, перечитал отчет и спросил:

— Что еще известно?

— Что металл и стекло автомобиля могут защитить от этих частот, — сказал Доулиш, — вата в ушах тоже помогает.

— Обычная затычка для ушей не должна никак повлиять на волну такой высокой частоты. А вот закрытый автомобиль может свести эффект к минимуму, — заявил Хопкинс. — Что еще вы можете мне рассказать?

— Что этот звук сам по себе внушает ужас тем, кто его слышит, и…

— Ну, ну, будет вам, — запротестовал Хопкинс. — Вы же знаете, что это чушь.

— Что чушь?

— Такие частоты слышать нельзя.

— Вы слышите звук, который им сопутствует, — мрачно проговорил Доулиш. — Я получил такой удар сегодня днем и, по-моему, до сих пор плохо слышу.

— Одно можно принять безусловно, — сказал Хопкинс. — Волны высокой частоты человеческое ухо слышать не может. В крайнем случае они могут вызвать ощущение острой боли или невыносимого давления и ввергнуть в бессознательное состояние. Это похоже на действие яда кураре: нервы сверхчувствительны, а мускулы скованы. И, как я думаю, испускание этих волн может сопровождаться резким звуком, но, возможно, и мелодичным. Однако скрипучий, негармоничный звук будет более устрашающим. — Он сложил губы бантиком и, помолчав, спросил: — Понимаете ли вы, Доулиш, гипотетический смысл всего этого?

— А не могли бы вы растолковать мне его? — смиренно попросил Доулиш.

— Хорошо. Высокочастотные волны, если действительно именно они вызывают смерть, услышать нельзя. Они возникают без предупреждения. Если такой предупреждающий звук используется, то он или случаен, или совпадает по времени, но не является неотъемлемым спутником этого явления. Мы можем сидеть в этой комнате, и, если такого рода высокочастотные волны существуют и будут как-то испущены, мы можем быть убиты во время нашего разговора без осознания этого.

— Да, — мрачно проговорил Доулиш. После долгой паузы он спросил: — А гипотетически, что более вероятно: сознательное сопровождение этим звуком или случайность?

— Если считать, что этот человек не всегда стремится оповестить о своем приближении или намерении, я склонен полагать, что это случайное сопровождение. Конечно, любой шум может быть использован как предупреждение.

— Ах так, — сказал Доулиш и подумал о вопле, который испускал Дэвид Тэвнотт. Помолчав, он спросил: — А каков может быть радиус действия, как вы считаете?

— Эксперименты в Сан-Диего показали район радиусом около пяти миль. Конечно, в воде дальность действия будет совершенно другой. Знаете, Доулиш, было бы лучше, если бы вы предупредили меня об этом заранее. Я мог бы лучше подготовиться к этой встрече, — заметил Хопкинс и добавил с раздражением: — Ясно, что радиус действия будет зависеть от размера и мощности передающего устройства. Я мог бы оценить приблизительный радиус, базируясь на гипотетических частотах и… — Он замолчал.

— А может передатчик находиться под землей? — поинтересовался Доулиш.

— Это в высшей степени маловероятно, — ответил Хопкинс. — То есть действующее оборудование может быть размещено там, но непосредственная точка испускания волн должна быть вынесена над землей»

В первый раз с начала беседы у Доулиша затеплилась надежда. Если оборудование находится под типографией Мэнора, оно гораздо более уязвимо, чем если бы было передвижным или находилось на земле. Но надежда скоро угасла. Трудность и опасность были настолько велики, что ум заходил за разум.

Кроме того, за исключением тех, кто в этом участвовал и мог быть защищен, все люди в поместье или поблизости от него находились под угрозой.

Хопкинс резко спросил:

— Что вы собираетесь делать, Доулиш?

— Задать еще несколько вопросов, — медленно проговорил Доулиш. — Когда я буду знать ответы, то смогу ответить и вам. Можно ли представить себе портативный передатчик?

— Если вы имеете в виду, можно ли его носить как радио или телевизор, я бы считал это весьма маловероятным. Но если вы спрашиваете, можно ли его перенести с одного места на другое нескольким людям, полагаю, что можно. Но учтите, я всего-навсего делаю разумное предположение, основанное на том самом материале об известных экспериментах. — Хопкинс сложил губы в слегка пренебрежительную улыбку, и Доулиш неожиданно осознал, что совершенно забыл про внешность этого человека. Его голос, манеры, блестящее владение предметом оттеснили внешность на задний план. — Могу я поинтересоваться, где сейчас размещен передатчик?

— Около Бэнфорда, между Оксфордом и Бэнбюри, — ответил Доулиш. — В месте, называемом Бэнфорд-Мэнор.

— Частное поместье?

— Да, — ответил Доулищ. — Есть ли какой-нибудь прибор, которым мы могли бы его отследить?

— Не наверняка, за исключением тех моментов, когда он передает, что вряд ли является нашей целью. Думаю, что ближайшим местом, где можно было бы достать оборудование для такого слежения, должен быть Харуэлл. Мне нужны телефон и уединенное место, откуда я мог бы позвонить, тогда я узнаю это точно. Предположительно, вам нужны оборудование и человек, имеющий опыт работы с ним.

— Срочно, — подтвердил Доулиш почти автоматически. — Я могу предоставить в ваше распоряжение маленький кабинет. — Он встал и двинулся к двери Чайлдса. Чайлдс сидел на стуле около чертежной доски, и Доулиш увидел перед собой рельефную карту. — Дайте профессору Хопкинсу прямой телефон в другом кабинете, — сказал он. — И… как насчет выпить чего-нибудь, профессор? — Его даже смутило, что он совершенно не подумал предложить это раньше.

— Если найдется кофе, я бы с удовольствием, — сказал Хопкинс. — Я не пью и не курю. Думал, что вы это знаете.

— Теперь вспомнил, — растерянно проговорил Доулиш.

Профессор поднял на него глаза, в которых светилась теплая, понимающая улыбка.

— Я знаю, как вы должны быть встревожены, — просто сказал он. — Будьте уверены, что я сделаю все так быстро, как только смогу.

— Вы очень добры. Есть еще одно…

— Что именно?

— Нельзя ли установить что-то вроде экрана или барьера в качестве защиты от звуковых волн?

— Очевидно, да… Вы по собственному опыту убедились, что автомобиль может защитить, — быстро ответил Хопкинс. — Возможно экипировать какое-то количество людей защитными устройствами, которые будут экранировать звуковые волны. Таким образом, например, можно сделать полицейский кордон достаточно защищенным. Какая у нас степень срочности? У нас есть лимит времени?

— Думаю, что да, — сказал Доулиш и сдержанно рассмеялся. — Откровенно говоря, я не знаю, каков он. — Он вдруг понял, что не посвятил Хопкинса толком в то, что происходит, и продолжил: — Мы считаем, что столкнулись с одним из самых опасных преступников на свете. Если это так, то он может воспользоваться этими высокочастотными волнами. Он абсолютно безжалостен и, если поймет, что его загнали в угол, использует эти волны, чтобы обеспечить себе возможность удрать. Ему все равно, убьет ли он еще несколько человек, целую деревню или, если на то пошло, город. — Тихим, почти обиженным голосом Доулиш добавил: — Я даже не уверен, что мы его загнали в угол.

Хопкинс внимательно смотрел на него несколько секунд, затем энергично сказал:

— Я сразу начну работать.

Он перешел в кабинет, где Чайлдс включил свет и придвинул стул поближе к столу. Когда Хопкинс вышел, Чайлдс проговорил:

— Я распоряжусь насчет кофе, сэр.

Доулиш закрыл дверь между двумя кабинетами и вернулся к столу с рельефной картой. Она изображала сельскую местность вокруг Бэнфорд-Мэнора и простиралась до предместья Хэйла с одной стороны, и Бэнфорда — с другой. На карте были река, крутой берег и холмы за ним. Чайлдс явно очень и очень торопился. В карту были воткнуты булавки с разноцветными головками. Черные булавки показывали место, где погибли люди и скот, красными булавками были обозначены границы поместья, синими — здания, стога и деревья, где были поставлены полицейские. И наконец, булавки с коричневыми головками отмечали военные посты. Доулиш увидел, как хорошо сделаны все приготовления, и ощутил самые теплые чувства к Симу и Уэббу.

Вокруг поместья были поставлены два кордона: полицейский — почти вдоль периметра поместья и военный — примерно в миле от полицейского. На всех дорогах, идущих к поместью, были расставлены посты. Напечатанные на машинке объявления объясняли: «Никто не допускается в поместье и не выпускается из него без опроса». Деревня Хэйл также была окружена. Белые булавки отмечали вертолеты, готовые взлететь по первому требованию службы. Весь этот район находился под наблюдением с близлежащих холмов и с воздуха.

Вошел Чайлдс, и Доулиш произнес:

— Вы хорошо поработали.

— Я просто выполнил ваши указания, сэр.

— Хорошо. Достали приспособление для защиты ушей?

— Лучшее из известных уже на пути сюда, сэр, но в очень ограниченных количествах.

— Хм! Есть хоть что-то о Шейле Бернс?

— Абсолютно ничего.

— Я не рискую двинуть наши силы на поместье, — заметил Доулиш.

— Профессор Хопкинс помог нам, сэр?

— Возможно, да. Факты таковы: когда кто-то захочет выйти из поместья, мы не сможем остановить их, если они применят звук.

Чайлдс стоял неподвижно и безмолвно.

— Я все думаю, сколько у нас шансов сделать так, чтобы они не узнали, что поместье окружено? А еще, — продолжал Доулиш, скорее самому себе, — а еще я все думаю, Коллис внутри кордона или нет?

Чайлдс продолжал молчать.

— Был хоть какой-нибудь толк от дневных поисков?

— Абсолютно никаких, сэр, за исключением, пожалуй…

Чайлдс оборвал сам себя.

— Продолжайте, — резко приказал Доулиш.

— Есть два донесения военных. У них есть устройства, отслеживающие звук, сэр, в том числе и под землей, — сказал Чайлдс. — В обоих донесениях указывается место в старых конюшнях, около самого Мэнора. Эти рапорты доставили как раз перед вашим приездом. В обоих говорится: шум едва слышен днем, но слегка сильнее ночью. Это могут быть батареи генераторов электричества. Если бы был шум на фермах, то его можно было бы приписать работе сельскохозяйственного оборудования. Нет совершенно никаких указаний на то, что это может быть, но территория эта взята под особое наблюдение. Никаких дальнейших расследований не будет проводиться без вашего указания, сэр.

Доулиш помолчал, затем резко произнес:

— Я хочу немедленно отправиться туда.

— Уверен, что хотите, сэр, — сказал Чайлдс. — Я… — Он замолчал, так как около его стола тихо зазвонил звонок. — Это прямая линия, которую мы установили с Бэнфордом, сэр. Может быть, это новый рапорт.

Доулиш понял, что Чайлдс так же на пределе, как он сам, так же, как любой на его месте, боится того, что может произойти. Чайлдс буквально заколебался, прежде чем подойти к телефону и снять трубку. Начав слушать, он поднял глаза на Доулиша и затем, показав на дверь, прошептал:

— Возьмите параллельную трубку, быстро!