Теперь, как только Джулиет оказывалась одна, ей сразу хотелось громко петь и смеяться. Ей никогда еще не было так хорошо. Она часто влюблялась, но это быстро проходило, не затрагивая сердца. Она уже начала бояться грядущего одиночества. Что она так и проведет лучшие свои годы в этой глуши. Но, к счастью, все страхи были позади. Она полюбила! Теперь ей больше не грозит бездарное увядание, нашлась родственная душа, способная в полной мере оценить все ее таланты! Теперь она избавлена от скуки и унылого прозябания. Теперь у нее совсем иная жизнь! Милый Фрэнк! При мысли о нем Джулиет сразу начинала блаженно улыбаться. Какой он у нее добрый и справедливый, какой щепетильный – даже слишком! – в отношении денег. Ему необходимо отцовское благословение, он боится, что не сумеет обеспечить жене привычный комфорт. Это так трогательно. Ничего удивительного, что она не смогла тогда сдержать улыбку. Ее Фрэнк – истинный джентльмен, как бы старомодно это ни звучало. Джулиет было даже немного страшно. Ведь судьба свела ее с таким совершенством…

Фрэнк был не только воплощением благородства и порядочности. Даже в обыденных мелочах он был как раз таким человеком, который ей подходил. В отличие от остальных ее кавалеров Фрэнк – не жалкий прожигатель жизни, сосредоточенный исключительно на удовольствиях и развлечениях. Да, он любит играть в теннис и в бильярд, но это для него отнюдь не главное. Он любит театр и искусство, так же пламенно, как она сама. Милый Фрэнк! Разве кто-то может с ним сравниться?

Но как же все в этой жизни непросто… Фрэнк прав: они не могут пожениться без согласия отца. Но даст ли он его когда-нибудь? Даже такая неисправимая оптимистка, как Джулиет, понимала, что это почти утопия. Она как наяву слышала недовольный голос отца: «Это глупая блажь, дорогая, моя дочь не может выйти за нищего выскочку». А если после долгой борьбы он все-таки смягчится, то она может рассчитывать примерно на такое: «Я готов с миром его отпустить, пусть поищет более подходящее занятие, чтобы должным образом тебя содержать. И тогда я подумаю».

Чем больше Джулиет обо всем этом думала, тем сильнее сомневалась в благополучном исходе. А если отец останется непреклонным, что тогда? Можно сколько угодно говорить, что она уже совершеннолетняя и имеет полное право выйти за своего избранника. Она хорошо знала его характер. Он, конечно, человек добрый и справедливый, но и достаточно жесткий. Если избранник дочери будет ему не по нраву, он пойдет на многое, лишь бы предотвратить этот брак. Может даже вычеркнуть ее из своего завещания, только бы не допустить в семью нежеланного зятя.

Но если ее лишат наследства, то им не на что будет жить. Те деньги, которые ей оставила тетушка (и которыми она похвасталась Фрэнку), па самом деле были ничтожными. Вся надежда только на доходы, которые они получат благодаря пьесе (а ей, разумеется, успех будет обеспечен). Ее денег хватит только на свадьбу, те гроши, что останутся после, можно вообще не брать в расчет.

Осознав все это, Джулиет почувствовала, как меркнет ее радость, и с ужасом подумала, что может опять превратиться в восторженную неудачницу, что ее счастье окажется совсем недолгим. Однако ей ничего не оставалось, как покорно ждать развития событий.

Ее настроение испортилось бы куда сильнее, узнай она о двух беседах, которые – по иронии судьбы – состоялись именно в тот день, когда они с Фрэнком обручились.

Первая произошла между ее отцом и мачехой. Все утро он диктовал Фрэнку и теперь отдыхал в библиотеке – читал книжку, прислоненную к специальной подставке. Леди Чаттертон тоже решила отдохнуть от своих общественных дел и что-то вязала, разложив на столике множество разноцветных клубков. Какое-то время в комнате царила тишина, прервал ее сэр Роланд.

– А знаешь, Сильвия, я велел Роско завтра съездить в Лондон, мне нужны кое-какие данные из отдела, курирующего колонии. Тебе, кажется, нужно было передать кому-то посылку, поручи ему, он с удовольствием тебя выручит.

– В этом я не сомневаюсь, – усмехнулась она, и они стали обсуждать, когда лучше это сделать. Заметив, что мужу наскучило читать, леди Чаттертон попросила: – Расскажи мне про этого твоего Роско. Уже прошло какое-то время, наверное, ты успел к нему присмотреться. Как он тебе?

– Парень он на редкость толковый, – задумчиво ответил сэр Роланд, – с предыдущими не сравнить, разумеется, за исключением Хопкинса. Впрочем, в некоторых вещах он переплюнул даже старину Хопкинса.

– Ну раз уж он переплюнул самого Хопкинса, то считай, тебе крупно повезло. Но меня интересуют не деловые качества. Что он за человек? Он тебе нравится?

Сэр Роланд пристально на нее посмотрел, и ответил далеко не сразу:

– Даже не знаю, что тебе сказать. Вроде бы всем хорош: вежливый, исполнительный, инициативный, не лодырь и не шалопай. Правда, он никогда ничего о себе не рассказывает, но это тоже, в сущности, скорее достоинство. За что мне его не любить?

Леди Чаттертон рассмеялась.

– Вот-вот. Не за что. Но раз ты задаешь такой вопрос, значит, все-таки не любишь. Но почему? Очень бы хотелось знать.

– Перестань, Сильвия. Это несправедливо. Разве я хоть раз дал повод для подобных подозрений? Как можно выражать недовольство человеку, который так старается тебе угодить. Это просто непорядочно.

– И все-таки… – сказала Сильвия, не обращая внимания на оправдания мужа, – тебе он точно не нравится. Что же тебя в нем не устраивает?

– А тебе он нравится? – раздалось в ответ.

– Если это тебя так волнует, я скажу: скорее нет. В профессионализме и опыте ему не откажешь, и чувствуется, что он хочет всем понравиться, стать своим в доме. Всегда готов помочь не только тебе, но любому, кто его попросит.

– Тогда что же не так?

– Именно об этом я только что спросила тебя. Но мне лично трудно сказать что-то определенное. Но почему-то он вызывает у меня недоверие. Надеюсь, я не очень тебя огорчила.

– Если честно – очень. Потому что попала в самую точку. Он и у меня вызывает то же самое чувство. Недоверие. Но справедливости ради должен сказать, что он предельно честен, ни единого намека на фальшь, сколько я к нему ни присматривался.

– Рада это слышать.

– Я, конечно, рад, что ты рада. Только не надейся, ч го я поверю, будто ты завела этот разговор просто так. Что тебя смущает?

– У меня к нему нет никаких конкретных претензий.

– Тогда повторю ваш собственный вопрос, миледи… Что же тебя в нем не устраивает?

– Ты всегда умел загнать меня в угол, старый хитрец, – Сильвия улыбнулась. – Понимаешь, я немного волнуюсь. Только не подумай, что я заподозрила какой-то обман или непорядочность… И все-таки у меня на душе неспокойно.

– Но почему?

– Почему? Ладно, не стану ходить вокруг да около… Я боюсь за Джулиет.

– За Джулиет? – удивленно переспросил старый джентльмен.

– Я опасаюсь, что эта глупышка влюбится в него.

Сэр Роланд помрачнел.

– Дорогая, надеюсь, твои опасения окажутся напрасными. Только этого нам не хватало. Но почему это вообще пришло тебе в голову?

– Трудно сказать. Вроде бы пока никаких поводов, но учитывая обстоятельства, это может произойти само собой. Они много времени проводят вместе. Это неизбежно, ведь мистер Роско живет в нашем доме, он твой секретарь. Так вот. Я как-то видела их вдвоем, когда они были уверены, что рядом никого нет. Это произошло случайно, я не собиралась за ними следить.

– Совсем-совсем не собиралась? – сэр Роланд лукаво усмехнулся. – Рад это слышать.

– Я сидела у окна в своем кабинете, а они как раз выбирались из лодки. Ничего настораживающего, но однако каждый их жест говорил о том, что они не просто друзья, а очень хорошие друзья.

– Тебе могло показаться, от твоего окна до берет – немалое расстояние.

– Естественно, я могла ошибиться. Но сердце подсказывает мне, что так оно и есть. Ты видел, как она на него смотрит? Ну хотя бы когда мы садимся обедать? Ловит каждый его взгляд, каждое слово. А потом вдруг, будто спохватившись, торопливо отводит глаза.

– У тебя слишком богатое воображение.

– Но не до такой же степени. Впрочем, не думаю, что это что-то серьезное. Но знаешь, Роланд, мне кажется, что в любой момент все может перемениться.

Повисло долгое молчание. И снова его первым нарушил сэр Роланд.

– Дьявольщина! Наконец-то после всех этих бестолковых мартышек я нашел нормального секретаря, и вот пожалуйста… Если то, что ты говоришь, – правда, мне придется выставить этого Роско. Ей-богу, я был бы здорово расстроен, но надо спасать дочь.

– Пока рано бить тревогу. Возможно, у самого Роско и в мыслях нет ничего такого. Ты сможешь и дальше вести себя так, будто у пас не было этого разговора?

– Смогу, – угрюмо буркнул сэр Роланд.

Вторая беседа наверняка огорчила бы Джулиет даже еще сильнее.

Это обсуждение происходило в комнате Буш. Мистер Артур Бун изливал душу своей нареченной.

– Конечно паниковать пока ни к чему, – говорил ей Бун, нахмурив брови, – вряд ли он о чем-либо догадывается, но малый он ушлый. Слишком ушлый.

– Так, значит, он может что-то заподозрить, если вдруг начнет лезть не в свои дела?

– Конечно паниковать пока ни к чему, – снова пробурчал Артур, – но догадаться он действительно может, если начнет всюду соваться.

– Не станет он никуда соваться.

– Это почему же? Если он почует что-то неладное, нам не поздоровится. Нос у него длинный, как у птиц, которые всегда выискивают червячка пожирнее. Почему бы ему не выслужиться перед хозяином, а? Это никогда не лишнее.

– Может, ты и прав. Тогда нужно вести себя осторожнее.

Он пожал плечами.

– Легко сказать. Что ты предлагаешь?

– А что я могу предложить? Это не моя забота.

– Хочешь все спихнуть на меня? Ишь ты какая умная. И твоя забота тоже. Как барыши делить, ты знаешь, а как помочь…

– Погоди, этот Роско скоро сам схлопочет. Такой начнется скандал, что любо-дорого, это я тебе обещаю.

– Скандал? И с какой такой радости?

– Я тут кое-что видела. Тут втихую такие дела творятся… Если хозяин прознает, только мы этого умника и видели.

– Что ты несешь? Какие еще дела?

– Это было вчера, – с важным видом продолжила Мэгги. – У меня был выходной вечер. Обычно я езжу в город, но в этот раз мне незачем было туда тащиться. Дай, думаю, прогуляюсь вдоль нашей речки Айви, дойду до того места, где поляна, там можно передохнуть, попить чаю. Ты ведь знаешь это местечко?

Бун молча кивнул.

– Примерно за час до ухода я видела, как наша барышня и секретарь плывут куда-то на лодке. Ну плывут и плывут, мне-то что до них. А потом как вышла, все поглядывала иногда на речку – просто так.

– Это я уже понял, – нетерпеливо перебил он. – Ты можешь не отвлекаться, говорить по делу?

– А я и не отвлекаюсь, – огрызнулась Мэгги. – Надо же объяснить, что и как было, иначе ты ничего не поймешь.

– Ладно, молчу. Давай объясняй.

Бросив на него обиженный взгляд, Мэги продолжила:

– До поляны пройти нужно примерно полмили, там дорожка как раз почти к берегу спускается.

– Знаю.

– Там еще русло надвое делится. А в середке – островок.

– Ну да, да, островок.

– И вижу, на берегу островка знакомая лодка, совсем как наша. Стала я этот остров оглядывать, ну и высмотрела их. Сидят под деревом, сбоку куст, за которым их почти не видать, голубчиков. И она читает ему книгу. Книгу эту я сразу признала.

– Какая глазастая! С расстояния в пятьсот ярдов сумела прочесть название!

– А ты меня не подкалывай, Артур Бун. Не ровен час, сам наколешься. Книгу эту толстенную я видела у нашей барышни в спальне. Она при мне ее захлопнула, вот я и запомнила цвет обложки – красный.

– Ну и что дальше?

– А дальше вот что. Они что-то обсуждали. Наклонятся к ней, почитают страницу-другую, и давай спорить, что-то друг дружке доказывают, руками размахивают. Сразу видно, что друзья, да такие, что не разлей вода. Уж сколько я лет тут прислуживаю, а никогда не видела, чтобы мисс Джулиет так волновалась и переживала.

– Да, глаза у тебя и впрямь зоркие, как у орла, за полмили все видят.

– Можешь сколько угодно надо мной насмехаться, только я видела, что видела. И вот что я тебе скажу: неспроста они прячутся в укромных уголках.

– Почему бы им не посидеть в теньке под деревом, прежде чем плыть назад?

– Ох и простофиля ты, Артур, любой обведет тебя вокруг пальца, – Мэгги презрительно фыркнула. – Разве я про то говорю, что они решили передохнуть в тенечке? Я говорю, что они кое-что скрывают. И я знаю что.

Артур Бун нетерпеливо взмахнул рукой.

– Черт побери! Мэгги, с тобой и святой начнет чертыхаться! Почему ты не можешь обойтись без всяких фокусов, возьми и скажи, все как есть.

– А ты бы пореже меня перебивал, тогда давно бы все знал. Сегодня утром, когда я прибиралась в спальне мисс Джулиет, то стала смотреть, нет ли где той книжки. На виду ее не было. Я залезла в комод, открыла один ящик – нету, открыла второй – она там! Лежит себе полеживает.

– Ну и? Да не молчи же ты, Христа ради!

– Она спрятала ее под бельем. Я вытащила и посмотрела, что это за книга такая. Которую нужно прятать. И знаешь, что это было?

– Откуда мне знать, Мэгги? Ты ведь еще ничего не сказала!

– Это не книга, а пьеса!

– Пьеса?

– Да. Под обложкой оказались листочки, напечатанные на машинке, а некоторые страницы были исписаны ручкой – я сразу узнала почерк самой мисс. Похоже, они вместе ее сочиняют, пьесу эту.

Бун нетерпеливо поерзал.

– Ах какое интересное открытие! Нам-то что с того?

– Иногда мне кажется, что ты и вправду дурачок. Если молодой пригожий парень и молодая пригожая девушка все время вместе над чем-то корпят, обязательно будет продолжение. А какое, сам сообразишь, если у тебя хоть на это хватит мозгов.

Бун посмотрел на нее с явным изумлением.

– Да что тут соображать-то. Мне уже давно все про них понятно.

Мэгги даже открыла рот, явно не зная, что сказать.

– Откуда ты знаешь? – наконец пробормотала она.

– Может, я, конечно, и вправду дурачок, – обиженно сказал он, – но зрение у меня не хуже твоего. Его вполне хватает, чтобы разглядеть все, что нужно. Можешь себе представить, а?

– Да хватит тебе… болтаешь и болтаешь, точно диктор по радио. Что тебе про них понятно?

– Понятно, что они влюблены друг в друга. Ну и что теперь?

– Теперь все устроится! – торжественно воскликнула Мэм и. – Наконец мы нащупали его слабину!

– Послушай, Мэгги, мы же с тобой не в субботнюю викторину играем. Может, хватит всех этих «угадаек»? Что за камешек ты прячешь за пазухой? Быстренько его вытаскивай.

– Да неужели ты еще не сообразил, что к чему? Если хозяин прознает про то, что известно нам с тобой, наш хитрец мистер Роско вылетит из поместья.

Глаза Буна хищно сощурились.

– Мэгги, я всегда говорил, что ты – умница. Отлично! Если мистер Роско вздумает совать нос, куда не просят, мы хорошенько его приструним. Наконец-то я услышал что-то полезное и приятное насчет этого типа. Надо будет переговорить с хозяином.

– Ты погоди, не торопись. Дело-то рискованное. Надо сначала все как следует обдумать.

– Положись на меня. Если повезет, наш друг особо долго тут не задержится. Ты хорошая девочка, Мэгги. Ты обязательно получишь по заслугам.

Этим двусмысленным обещанием и завершилась беседа.

Возможно, что напрасно, совершенно напрасно сэр Роланд и Артур Бун решили выждать. Сэр Роланд не стал ни о чем расспрашивать своего секретаря, а мистер Бун не стал ничего сообщать хозяину насчет вышеупомянутого секретаря. Каждый втайне надеялся, что все и так обойдется (то есть Фрэнк будет благоразумно вести себя с Джулиет, равно как не будет совать нос в «дела» Буна).

Знаменательный и самый счастливый для Джулиет день для Далси стал роковым: с него началась полоса бесконечных терзаний и страхов.

На работе все складывалось очень даже неплохо. Все шло своим чередом. Гениальный план обдуривания пациентов, разработанный Фрэнком, приносил все больше денег. Однажды ей удалось всего за одну неделю получить дополнительно девяносто четыре фунта и десять шиллингов! И никто ничего не заподозрил. Это была просто фантастика!

Ее мучило совсем другое. После своего отъезда Фрэнк при их редких теперь встречах держался по-прежнему – как верный друг и помощник, хотя ей, конечно, хотелось большего. Но спустя несколько недель Фрэнк вдруг резко изменился. Вечно торопился, стал приезжать в Лондон все реже и реже. От него веяло холодом и, похоже, он совсем о пей не скучал. Его раздражало каждое ее – даже самое безобидное – замечание. Общаться с ним становилось все тяжелее. Кроме того, он сделался очень скрытным, Далси пыталась узнать, что там, в этом его захолустном поместье, происходит, но он почти ничего не рассказывал.

Что-то там точно случилось. Но что? Наверняка это не было связано непосредственно с работой, потому что все испытательные сроки давным-давно к тому моменту прошли. Значит, сэр Роланд был им доволен. Перемена произошла внезапно. Значит, для этого существовала какая-то причина. А поскольку его отчуждение и раздражение никуда не девались, и даже усиливались, Далси поняла, что и причина этих печальных изменений все еще существует…

Как уже было сказано, Далси была женщиной ревнивой, и вскоре ее подозрения обрели вполне определенное направление. Она вспомнила, что в поместье «Жасмин» есть леди Чаттертон и мисс Чаттертон, но и о той, и о другой Фрэнк отзывался отнюдь не лестно. Но ее Фрэнк хитрец, каких мало. Может быть, он специально это делал, чтобы она ничего не почуяла? Далси любила Фрэнка, но прекрасно знала, что он дамский угодник, он никогда не мог устоять перед женскими чарами.

Жила она довольно замкнуто, а одиночество – лучший союзник непрошеных мыслей. Подозрения все сильнее растравливали душевные раны, в конце концов она уже была не в состоянии думать о чем-то другом. Только о том, как удержать Фрэнка… И настал момент, когда она поняла: лучше знать, как все обстоит на самом деле, чем так страдать. Любой ценой она готова была это узнать.

Только вот как добиться этой правды? Спрашивать что-то у самого Фрэнка бесполезно. Он обязательно как-нибудь выкрутится. К тому же она совсем не хотела, чтобы он знал о ее подозрениях. В лучшем случае он разозлится, в худшем – вообще ее бросит.

И вдруг Далси с ужасом вспомнила: ведь он никогда не делал ей официального предложения! Сердце ее сжалось от боли, которая была сильнее любой физической. То, что они рано или поздно поженятся, было вроде бы очевидным, по крайней мере ей. Так, может быть, он потому и не делал ей предложения, что совсем не собирался на ней жениться?!

Потеряв последний покой, Далси уже хотела нанять частного сыщика, чтобы он отправился в Стейнз и следил за обитателями поместья «Жасмин». Теперь у нее были деньги, и она могла позволить себе подобное сумасбродство. Но потом рассудила, что это слишком уж гадко. И вообще это унизительно: придется выкладывать свои горести постороннему человеку. А уж если об этом вдруг случайно узнает Фрэнк, вся их многолетняя дружба будет прервана.

Долго Далси пыталась найти выход. А потом решила, что и сама может заняться слежкой. Ей никогда не приходилось этого делать, но раз другие с этим справляются, почему и ей не попробовать? Детективов она прочла целую кучу, так что все эти методы и приемчики она знает. Надо только обязательно разработать четкий план, продумать детали.

Уже в следующую же субботу она выкрасила свои роскошные рыжие волосы в тусклый коричневый цвет и нанесла темную жидкую пудру на молочно-белую кожу… Затем нацепила на нос очки с простыми стеклами в громоздкой черепаховой оправе – купила их в лавке, торгующей всякими карнавальными костюмами. Как мы уже упоминали, Далси была небольшого роста и поэтому постоянно носила высокие каблуки. Для своего предприятия она купила туфли на плоской подошве и сразу па пару дюймов стала ниже. Далее она сняла идеально сшитую блузку и юбку и напялила на себя бесформенное помятое платье. Старания новоиспеченного сыщика увенчались замечательным результатом. Узнать Далси было абсолютно невозможно, разве что совсем вблизи.

В Стейнз она отправилась на автобусе, чтобы по роковой случайности не столкнуться с Фрэнком на вокзале. Он всегда ездил только на поезде. Раньше он так часто описывал ей все эти дорожки, и речку, и поляны, что она сразу сообразила, куда идти. Дойдя до поместья, она спряталась в рощице напротив и стала следить за ворогами.

Долгое время решительно ничего не происходило. Но примерно без четверти пять из ворот выехал лимузин. За рулем сидел шофер в форме с галунами, а рядом с ним – молодая женщина. Машина развернулась и на сильной скорости двинулась в сторону города, почти сразу скрывшись из виду. Через десять минут лимузин вернулся, но уже без молодой леди. Он въехал на подъездную аллею и вскоре исчез.

Прошло еще пять минут – и сердце Далси бешено забилось. Теперь по подъездной аллее шел Фрэнк. Далси, притаившаяся за кустами, слегка присела. Фрэнк вышел за калитку и пошел в ту же сторону, куда недавно умчался лимузин. Далси выждала, когда он отойдет подальше, а потом, крадучись, двинулась следом, мягко ступая в своих новых туфлях без каблуков и непривычно сутулясь. Вокруг не было ни души. Только Фрэнк и она…

В какой-то момент Фрэнк свернул в сторону. Далси в панике прибавила шаг, боясь упустить его. Она тоже свернула за угол и прижалась спиной к растущей вдоль дорожки живой изгороди, совершенно с нею слившись.

В следующую секунду она мысленно похвалила себя за предосторожность, потому что Фрэнк, находившийся всего в шестидесяти ярдах от нее, внезапно остановился и воровато оглянулся. Убедившись, что никто его не видит, он пошел быстрее. Пройдя еще немного, он подошел к изгороди – и пропал. Видимо, там был проход между кустами. Далси перевела дух, убедившись, что он ее не заметил.

Решив полминуты выждать, она продолжала стоять на месте. Собравшись продолжить слежку, она посмотрела назад, потом вперед. По дороге навстречу ей шла какая-то женщина. Когда та подошла поближе, Далси узнала молодую леди, сидевшую в лимузине.

Далси боялась пошевельнуться, сердце ее снова забилось, едва не выскакивая из груди. Женщина подошла к тому месту, куда проскользнул Фрэнк, опасливо осмотрелась – и исчезла меж кустов.

Далси больше не стала терять ни секунды. От злости у нее помутилось в голове, но она сумела взять себя в руки и продолжала действовать с предельной осторожностью. За изгородью оказалась небольшая рощица, и Далси, прячась за кустами и стараясь не шуметь, последовала за женщиной.

В просвете между ветвей она увидела крохотную полянку, на которой лежал поваленный ствол. И на стволе этом сидел Фрэнк, он явно кого-то ждал. Увидев ту женщину, он вскочил и бросился ей навстречу. Еще миг – и он стиснул эту женщину в объятиях. Далси едва не задохнулась от ярости. Но она помнила, что ей нельзя себя выдавать, и так и стояла – вся скорчившись, боясь нечаянно задеть ветку, надежно ее скрывавшую. А те двое уселись на ствол и стали что-то с жаром обсуждать. Потом в руках у них она увидела какие-то листочки. И вот уже они дружно склонились над ними, ничего вокруг не замечая.

Далси поняла, что сейчас самый подходящий момент для отступления. Она стала осторожно пробираться назад. Через несколько секунд она уже снова была на дорожке.

Почти в полуобморочном состоянии она вернулась в Стейнз и там села на автобус, отправлявшийся в Лондон.

В следующее воскресенье Фрэнк не приехал. В письме он жаловался, что сэр Роланд завалил его работой, и он никак не может вырваться, умолял ее не сердиться, пылко извинялся. Прошла еще неделя, и снова Далси получила письмо с извинениями, а не общество самого Фрэнка. Далси рада была, что он хоть написал, и в ответных письмах просила его не волноваться. Она понимает, что работа у него особая, полная непредвиденных сложностей. Письма ее были безмятежны и ласковы.

Однако за эти две недели она успела превратиться из влюбленной, готовой со всем смириться барышни в настоящую фурию. Одна мысль о том, что Фрэнк посмел так ее обмануть, доводила ее до безумия. Беззаветная любовь превратилась в жгучую ненависть. Теперь Далси жаждала только отомстить за все страдания, которые он ей принес. Да, он должен получить сполна. Однако чем больше Далей обдумывала свое положение, тем больше понимала, что ничего не может поделать. Собственное бессилие лишь распаляло ненависть, но Далси понимала, что Фрэнк опять ее перехитрил.

Сначала она хотела поехать к Джулиет и все ей рассказать, пусть знает, с каким низким типом она связалась. Но потом подумала, что эта влюбленная во Фрэнка по уши девица пи за что ей не поверит. Она по себе знала, каким Фрэнк бывает убедительным, прирожденный актер! Потом подумала, что лучше прорваться прямо к сэру Роланду. «Старикан» конечно же сразу ей поверит. Только вот что будет потом? Потом Фрэнк сам ей отомстит. Одно его слово доктору Берту – и вся афера с приписками в счетах будет раскрыта. Конечно он не будет действовать напрямую, иначе доктор спросит, откуда ему известно про приписки. Однако Далси знала, что Фрэнк найдет способ ее оговорить, а самому остаться в стороне.

Подумав это, Далси вдруг поняла, что ее вероломному дружку даже не придется ничего искать! Голова у нее закружилась от ярости. Как же ловко он все просчитал, на несколько ходов вперед! Он же теперь чистенький, он же все-все перевалил на нее! Теперь она одна, без его помощи, продолжала обворовывать почтенного доктора! Он и фальшивую печать ей отдал не просто так, решил умыть руки. Она-то думала, Фрэнк хочет ее подстраховать. Как же! Он, наоборот, решил ее подставить… Теперь она точно это знала. А если история со счетами выплывет наружу, он останется ни при чем, а сама она… сама она попадет в тюрьму.

Когда Далси осознала эту убийственную истину, то даже ненависть отошла на второй план. Теперь у нее появилась единственная цель – погубить Фрэнка. Вредить ему открыто она не могла из-за своих приписок. Ведь если этот притворщик ее выдаст, и она окажется в тюрьме, то ей не удастся с ним расправится. Придется считаться с обстоятельствами. Притворяться, что она по-прежнему его лучший друг. Надо держать себя в руках и хладнокровно все обдумать, чтобы потом выбрать самый подходящий момент и нанести точный удар.

В первую очередь нелишне было разузнать, что собой представляет его зазноба, эта Джулиет Чаттертон. Дождавшись субботы, Далси снова нацепила очки, бесформенный балахон и туфли без каблуков и поехала в Стейнз. Еще в прошлый свой приезд она приметила неподалеку от поместья маленькую кондитерскую. Туда она и направилась, специально задолго до пяти, пока не было наплыва посетителей.

Сделав заказ, она поведала официантке, что оказалась в этих краях случайно, что ей тут страшно нравится. А кондитерская их выше всяких похвал. Она обожает такие места, особенно хорош садик. Во всем – скромное очарование старины, но комфорт вполне современный.

Официантка, больше привыкшая к ворчанию клиентов, чем к благодарности, сразу растаяла и с готовностью поддержала разговор, благо, что в этот момент никто се не звал.

– Да, очень у вас тут славно, – продолжала Далси, – но буквально пять минут назад я так перепугалась! Меня чуть не задавила машина, я едва успела отбежать! Представляете? Я переходила дорогу, а она как выкатит из-за угла – и прямо на меня, на дикой скорости! Ужас!

– Жуть, – покачала головой официантка.

– Именно! Именно жуть, – согласилась Далси. – Если бы я хоть на секунду замешкалась, то сейчас бы тут не сидела, попивая чаек.

– Ох уж эти автомобилисты, – проворчала официантка, – носятся как сумасшедшие, управы на них нет.

– И как вы думаете, что было дальше? – продолжала заинтриговывать ее Далси. – Она даже не соизволила остановиться. За рулем этой огромной машины сидела женщина. Могла бы затормозить и хотя бы извиниться. Нет, она преспокойненько покатила дальше.

– Жуть, – повторила официантка. – Вы напрасно не вызвали полицию.

– Я хотела, но потом решила, что они спросят номер машины, а я, разумеется, даже на него не посмотрела…

– Они всегда спрашивают. Но кто же станет с перепугу разглядывать номер, а?

– Вот и я не стала, – тут же подхватила Далси. – Но запомнила цвет – темно-синий. Кажется, это был лимузин – длинная такая машина. Очень-шикарная.

Официантка сразу оживилась.

– А как выглядела та женщина?

– Ну-у… – потянула Далси, делая вид, что пытается вспомнить. – Я даже не запомнила ее лицо, только одежду, – и она описала то платье, которое было на Джулиет тогда в рощице.

– Она. Точно она, – сказала официантка. – Это мисс Чаттертон. Она живет тут неподалеку, в имении «Жасмин».

Далси понимающе кивнула.

– Ах в имении… Но все равно. Кем бы она ни была, этой особе не мешало бы поучиться хорошим манерам. Она опасный для общества человек.

– Она действительно сплоховала, – согласилась официантка. – Но вообще-то мисс Чаттертон не такая. Она очень хорошая. Их кухарка – моя приятельница, и много чего мне рассказывает, как у них там в имении. Так она говорит, что мисс Джулиет сама доброта, что она и мухи не обидит.

– Ну что ж, – Далси примирительно пожала плечами, – мы все совершаем иногда ошибки. Может, она и в самом деле меня не заметила. – Она помолчала. – Судя по машине, деньги у них там водятся?

– У них-то? Да они в них просто купаются. Две горничные, кухарка, у хозяина особый помощник, который его везде провожает, шофер, садовник, а еще у хозяина есть секретарь, две машины, теннисный корт, две лодки, да еще ялик есть, с шестом. В общем, все есть, чего душа желает.

– Повезло им. Так всегда и бывает: одним все, а другим…

– Не такие уж они везучие. Сэр Роланд – калека. Всего его, бедняжку, скрючило, из-за ревматизма. Еле-еле ковыляет, с двумя палочками. И сыночка единственного потерял. Погиб в автомобильной катастрофе. Иметь деньги, конечно, хорошо, но не в них одних счастье.

– Вот это верно. Но не все это понимают. Сын умер. А кто же наследник этих богатств? Наверное, миссис Чаттертон, то есть леди Чаттертон.

– В самую точку попали. Леди Чаттертон. Вторая жена сэра Роланда. Приятельница моя говорит, и впрямь настоящая леди, и совсем не вредная. Уж не знаю, что потом будет с деньгами, но у сэра Роланда есть целых две наследницы.

Далси больше ни о чем спрашивать не стала, поскольку уже кое-что для себя уяснила. Конечно, кухарка Чаттертонов – это не их семейный стряпчий, но Далси не сомневалась, что сведения, которые она выкладывает своей подружке, абсолютно достоверны. Фрэнк не стал бы обхаживать леди Джулиет, если бы та не была богатой наследницей.

В этот момент собеседницу Далси позвали к другому столику, и она торопливо отошла. Далси не огорчилась, ей и так уже многое удалось вызнать. И было над чем поломать голову. Как же все-таки испортить Фрэнку игру, и при этом не угодить в тюрьму из-за собственного мошенничества?

Всю дорогу она пыталась найти выход, но тщетно.