Глава 1

Смерть в открытом море

Капитан опустил бинокль шестикратного увеличения.

 — Ну что, она передвигается, мистер Хандз?

 — Я бы этого не сказал, сэр, — ответил помощник капитана, он же сегодняшний вахтенный офицер.

Пароход "Чичестер", принадлежавший Южной железнодорожной компании, был на полпути к Франции, совершал ежедневный свой рейс из Нью-Хейвена в Дьепп. Пароход, надо сказать, был великолепный, последнее приобретение компании для данного маршрута, двадцать три узла в час и почти никакой тряски, вроде бы неизбежной при столь мощных двигателях, затаившихся в глубоких недрах трюмов под палубами.

Выдался славный денек, какие выпадают иногда в конце июня. Море было таким, о котором говорят: прозрачное и гладкое, как стекло, на широкой кильватерной полосе дрожали блики, там, где солнечные лучи настигали гребни мелких волн. Легкая дымка реяла в воздухе, недостаточно плотная, чтобы называться туманом, но достаточная для того, чтобы скрыть горизонт и все, что находилось на его линии, примерно на две-три мили. Было жарко, и если бы не ветерок, порожденный большой скоростью, солнце палило бы нещадно. Короче, это был денек, призывающий понежиться в полудреме под лучами, и, судя по плотным рядам шезлонгов, расставленных на всем палубном пространстве, пассажиры вняли этим призывам.

Все как один перебрались из кают на свежий воздух. Пора была действительно горячая, отпускная, и помимо обычного контингента деловых людей там хватало и тех, кто, переплыв Канал, намеревался продолжить путешествие, о чем свидетельствовали ярлыки на их чемоданах, отделявшие овец от козлов. Кто-то собирался провести недельку в швейцарском Прекрасном Люцерне, кто-то надумал прогуляться по замкам Луары, кто-то решил побаловать себя затяжными выходными в Париже.

Объектом же пристального внимания пароходного начальства была миниатюрная прогулочная яхта — прямо по курсу. Яхта маячила на линии их фарватера, но они не сомневались, что там давно заметили пароход и сейчас возьмут вбок. Но после непродолжительного изучения объекта стало очевидно, что он не двигается. Надо было срочно корректировать направление, чтобы не врезаться в корму нерадивой яхты. Помощник капитана подошел к рубке и резко скомандовал рулевому:

 — Право руля, два градуса!

Когда рулевой развернул судно, капитан снова опустил бинокль.

 — Бензобак на пятьдесят фунтов; скорее всего, эта посудина британская. Флага не вижу. А вы?

 — И я, сэр, — ответил помощник, тоже вглядываясь в тускловатое марево. — И на палубе — ни единой души.

 — Рубка вроде бы есть, — добавил капитан, — если тот белый холмик действительно рубка, а не защитные экраны.

 — Да точно рубка, сэр. Но там тоже никого не видно.

 — Пока судить рано — надо подойти поближе.

Помощник вежливо поддакнул и, помолчав, предположил:

 — Наверняка какая-то неисправность. Иначе чего ради им тут околачиваться?

 — Но ведь помощи не просят, — возразил капитан Хьюитт.

Он поднес бинокль к глазам и, хорошенько осмотрев яхту, заключил:

 — Есть рубка. Вижу штурвал, но не вижу штурвального.

 — Небось там такие важные птицы, что не соизволят даже выползти на палубу и посмотреть, что вокруг них делается, — брезгливо пробурчал помощник. — А потом будут охать да ахать, если что не так. И если с ними и впрямь что-то... того, скажут, что они ни при чем, что это мы виноватые.

Капитан молчал, продолжая рассматривать изящное суденышко, к которому они стремительно приближались. Было очевидно, что яхта действительно прогулочная, причем щегольская и ухоженная. Сверкали бриллиантовым блеском надраенные медные детали, корпус был ослепительно белым. С каждой секундой очертания становились все четче, а размеры — все крупнее. И вскоре уже во всей своей красе яхта была отлично видна невооруженным глазом. Еще немного и "Чичестер" с нею поравняется.

Внезапно капитан прищурился.

 — А что это там такое черное, возле трапа? — отрывисто спросил он.

 — Да вроде как человек, сэр. О господи, точно! На палубе. Лежит, весь скукожился! Ах ты боже мой! Не то мертвый, не то ему совсем худо, сэр!

 — Плохо дело, — капитан Хьюитт искоса зыркнул в сторону шезлонгов. — Жаль, конечно, будить всех этих спящих красавиц, — посетовал он, — да, видно, придется. Сигнальте, мистер Хандз.

Раздался оглушительный вой сирены. Море тел на палубе всколыхнулось и встрепенулось, будто подражая васильковой глади за бортом, которую морщил легкий бриз. Разомлевшие под солнцем пассажиры открыли глаза, осмотрелись и, что-то пробормотав, снова погрузились в блаженное забытье.

Однако яхта никак не отреагировала на мощный свист сирены.

 — Похоже, на борту только тот малый, который лежит, — констатировал капитан. — Что-то у них там не то... Не нравится мне, как он лежит, будто мешок. А что это за темное пятно рядом с ним? Уж не кровь ли? Дайте еще один сигнал, мистер Хандз.

Еще два сиплых свистка потревожили любителей солнечных ванн, а несколько самых энергичных даже подошли к бортовому поручню, чтобы посмотреть, из-за чего был устроен целый концерт из сигналов.

Однако повторные свирепые свистки не произвели на яхту ни малейшего впечатления. Лежащий неподвижно человек даже не пошевельнулся, а на палубу больше никто не поднялся. Теперь в миниатюрной рубке можно было разглядеть надраенный до блеска медный штурвал, но рулевого там не было.

 — А пятно и правда кровавое, вернее верного, — сказал Хандз. — Рана у парня, видимо, очень серьезная, больно много натекло.

Яхта была теперь рядом. Сильные линзы бинокля приближали ее почти вплотную, словно она находилась всего в нескольких ярдах от парохода.

 — Да, действительно кровь, — подтвердил капитан, снова приложив к глазам бинокль. — Черт бы побрал эту яхту, значит, придется делать остановку. Может, этот бедняга еще жив, в любом случае нельзя ее тут оставлять, еще протаранит кому-нибудь нос. Распорядитесь, мистер Хандз.

Пока старпом отзванивал команду "Стоп!", а чуть позже, через несколько секунд, "Полный назад!", капитан повернулся к стоящему поблизости матросу.

 — Скажите мистеру Макинтошу, что я хочу его видеть, немедленно. А старший стюард пусть поищет среди пассажиров врача, и его тоже к нам сюда, живо.

Какое-то время на судне царила суматоха. Снова свистки, звон колоколов, беготня то тут, то там матросов и стюардов. Легкая продолжительная дрожь прокатилась по туловищу парохода, как будто тревожная суета людей передалась вниз, двигателям. Из защищенных клапанами труб со страшным ревом вырвался пар. Матросы, вежливо оттесняя самых любопытных, ринулись к правому борту, к шлюпкам, и вскоре уже разматывались тросы, выбивались клинья, с немыслимой скоростью был сорван чехол с одной из них, убраны тормозные колодки. И вот уже, чуть покачиваясь, нависла над водой шлюпбалка с шлюпкой, укомплектованной гребцами.

На этот раз пассажиры все до одного, точнее до одной, вскочили и сгрудились у поручней в ожидании развлечения. Приглушенные голоса постепенно утихали, смешки замирали, подошедшие позже напирали, пытаясь разузнать в чем дело у тех, кому удалось прорваться в первые ряды. Все выуживали из сумок очки и фотоаппараты, приготовившись к душераздирающему зрелищу. Как только яхта со зловещей ношей попала в поле зрения наблюдающих, все зашикали друг на друга, и повисла тишина, полная благоговейного страха перед неведомой трагедией.

Было в этом происшествии нечто чрезвычайно драматичное, тревожившее воображение именно своей обыденностью. Эта щегольская яхта, сверкающая нарядной медью и свежей белизной, с ярким флагом яхт-клуба на корме, безусловно была исключительно средством развлечения, игрушкой какого-то богача. На таком роскошном кораблике все трагедии и житейские беды казались особенно неуместными. Однако в данный момент именно они господствовали на его борту. На этой чистенькой палубе должны были бы звучать смех хорошеньких женщин и голоса безупречно элегантных мужчин, но там было пусто. На всем обширном ее пространстве находилась лишь скрюченная фигура лежащего и это кошмарное отвратительное пятно.

Офицерам экипажа предаваться подобным философским размышлениям было некогда. Они, выполняя приказ капитана, старались действовать слаженно и быстро. После недолгих расспросов в курительном салоне был обнаружен врач, который тут же отправился на капитанский мостик в сопровождении второго помощника, мистера Макинтоша.

 — Доктор Оутс? — обратился к нему капитан. — Весьма признателен вам за то, что согласились нас выручить. Мистер Макинтош, я бы хотел, чтобы вы поднялись на борт яхты и выяснили ситуацию. Если тот человек жив, переправьте его вместе с доктором на пароход. Если нет, пусть там и остается. Если окажется, что на яхте больше никого нет, возьмите наших двух людей и отведите ее в Нью-Хейвен. Прихватите с собой мегафон, чтобы сообщить мне оттуда как и что. В случае необходимости я пришлю вам подмогу из Дьеппа. И ради бога, не теряйте ни минуты. Мы и так уже опаздываем.

Через пару минут шлюпка была спущена на воду, отданы швартовы, и мистер Макинтош со своими подопечными направился к цели, преодолевая легкие волны.

 — Поднажмите, ребятки, — подбодрил он гребцов, и громада "Чичестера" начала медленно отдаляться.

 — В первый раз, знаете ли, вижу, чтобы судно болталось посреди Канала, не добравшись до берега, — заметил доктор Оутс, когда они отплыли немного дальше.

 — Да, на моей памяти такое ЧП было только однажды, — продолжил эту волнующую тему мистер Макинтош. — Я про "Джозефину". О ней тогда писали в газетах. Читали? Это гр-р-рузовая посудина, по восемьсот тонн возила из Гримсби в Гавр — масла и краски. Такой был тарар-р-рам! Дым был виден с расстояния в десять миль. Это было похоже на извержение вулкана, да-а...

 — И сгорела?

 — "Джозефина"-то? Думаю, дотла. Никогда не видел такого пожарища. Огромные языки пламени, высотой в милю, не меньше. Это была кар-р-ртина, можете мне поверить.

 — Были погибшие?

 — Обошлось. Все расселись по шлюпкам, и мы их подобрали. А яхта, как я погляжу, солидная. "Нимфа. Фолкстон", — прочел он на боку кормы. — Ну, что скажете, доктор? В ней футов пятьдесят. Хорошая морская яхта, но модель старая. Ей годков двадцать, не меньше. У теперешних нос повыше задран, а корма ниже. Думаю, делает восемь-десять узлов в час. Мотор, скорее всего, новый. Раньше, видимо, был паровой двигатель.

 — Мощная, правда, на мой вкус, ей не хватает элегантности.

 — Да, пожалуй, — кивнул Макинтош, — но содержат ее отлично, сверкает и блестит как новенькая. Ну что ж, доктор, давайте посмотрим, что там такое стряслось.

В тот момент яхта была развернута боком, параллельно шлюпке.

 — Запросто к ней подберемся. Без проблем.

Матросы, сидящие на корме и на носу, разом подцепили борт яхты отпорными крюками, взяв ее на абордаж, и через несколько секунд яхта и шлюпка бок о бок покачивались на волнах как единое целое. Макинтош, поднявшись, отомкнул бортовой порт на яхте и вытащил сходню, потом рысью взбежал на палубу. Доктор Оутс последовал за ним, шагая, однако, с легкой опаской.

С первого же взгляда стало ясно, что человек, распластавшийся у люка с трапом, ведущим вниз, в каюты, действительно один-одинешенек на этой просторной палубе. Более тщательное изучение лишь подтвердило первое впечатление: владелец яхты весьма богат и обладает отменным вкусом. На палубе все было размещено очень компактно и удобно, ничего лишнего. Рулевая рубка, два световых люка, две мачты, люк с трапом, ведущим в каюты. Все. Оставалось еще очень много места для приятных променадов. Рубка сдвинута почти к самому носу, отстоит от него всего на восемь футов. За ней — первый световой люк, судя по размеру, под ним кают-компания, далее люк с трапом и, наконец, второй световой люк, гораздо меньше первого, видимо, под ним была капитанская каюта. Вдоль всего борта тянулся леер из полированного тикового дерева, который крепился на белоснежных опорных стойках, на стойках висели спасательные круги, и на них четкими черными буквами было выведено: "М.Я. Нимфа. Фолкстон". Палуба была идеально отдраена до светло-песочного цвета, и все, что можно было отчистить до зеркального блеска, сверкало как золото.

Но внимание доктора и помощника капитана было отвлечено от этих красот более насущными проблемами. Они обнаружили свидетельства того, что трагедия была куда более ужасной. Сделав пару шагов, они едва не наступили на лужицу крови, от которой тянулась дорожка из красных брызг — к лежащему ничком мужчине. Видимо, в тот момент, когда его ранили, он постоял на месте, а потом двинулся в сторону люка, рядом с которым силы оставили его, и он упал. Окинув взглядом кровавые меты, вновь прибывшие поспешили к мужчине, ибо что-то в его позе говорило, что они прибыли слишком поздно.

Он был высокого роста, сухощав. На нем был дорогой темно-серый пиджачный костюм, ничего общего с обычной униформой яхтсменов. Они обратили внимание на шелковые серые носки и очень качественные черные ботинки. Пальцы левой руки, вытянутой вперед, были скрючены, отчего рука эта напоминала лапу крупной птицы, эти скрюченные пальцы словно бы пытались вцепиться в пол. Он лежал, уткнувшись лицом в палубу, навалившись на правую руку. Шляпы не было. Куда-то исчезла. Поблескивала лысина, едва прикрытая редкими седыми волосами, свалившиеся очки зацепились дужкой за ухо. Воротник тенниски отделан кантом, по краю виднеющейся щеки можно было определить, что он тщательно выбрит. Рядом с головой расплылось зловещее темно-красное пятно.

Доктор опустился на колени.

 — Если этому парню уже ничем не поможешь, я бы на вашем месте вообще его не трогал, — посоветовал Макинтош.

 — Я только приподниму голову. — Проделав это, доктор тихонько ахнул. Застрелен, — сказал он, осторожно опуская голову мертвеца на прежнее место. Кончено. Я ничего не могу сделать.

 — Застрелен? Господи помилуй и спаси! И давно его прикончили, доктор?

 — Не думаю. Тело еще не остыло. Примерно час тому назад.

 — Точно? Вам там не видно правую руку? Может, у него пистолет?

Доктор покачал головой.

 — Правую руку не видно совсем. Я не стану больше ничего трогать. Это уже дело полиции. Вы собираетесь отправлять его обратно в Нью-Хейвен?

 — Наверное, придется. Давайте посмотрим, что делается внизу, а потом вас доставят на пароход.

Он начал спускаться по трапу в люк, и почти сразу со ступенек донесся крик:

 — Бог ты мой! Доктор, да тут черт знает что творится!

Оутс тоже устремился вниз, и вскоре они оба ошеломленно озирались по сторонам.

Лесенка привела их в просторную каюту примерно в десять футов длиной, а ширина была практически та же, что у самой яхты. У правой стены стоял складной стол, на котором было несколько тарелок с едой. Со стороны стены стоял рундук, на котором можно было сидеть или лежать, такой же стоял у левой стены. Напротив они увидели еще одну дверь, электрический камин. На стенах были полки, часы, барометр-анероид, подставка с гнездами, в которых торчали свернутые в рулон карты. Повсюду играли прелестные блики — от зеркальной поверхности воды и от лучей, пронизывающих световой люк.

Но и здесь, в капитанской каюте, визитеров привлек не уютный антураж и не симпатичные солнечные зайчики, а совсем другое. Посреди каюты неподвижно лежал еще один мужчина, видимо застигнутый врасплох за едой, о чем свидетельствовала его поза. Он тоже лежал лицом вниз, но часть лба можно было рассмотреть, и на этой части зияло огромное круглое отверстие — там, где вошла пуля. Он был помоложе мужчины на палубе, более плотный и коренастый. Густые черные волосы только-только начали седеть. Он тоже был одет скорее как сухопутный городской житель, чем как яхтсмен: коричневый твидовый пиджачный костюм, коричневые ботинки, отложной воротничок, все очень добротное и дорогое. Обе руки вскинуты вверх, видимо, он пытался от кого-то защищаться. Рядом с его телом крови почти не было.

Макинтош выругался, но потом, опомнившись, сдержанно поинтересовался:

 — А с этим вы можете что-нибудь сделать, доктор?

Оутс наскоро осмотрел тело.

 — Ничего. Смерть наступила мгновенно. И совсем недавно, как и в предыдущем случае.

Услышав это, мистер Макинтош очень живо представил себе капитана "Чичестера", нетерпеливо мечущегося по капитанскому мостику, и решил поскорее отправить доктора восвояси.

 — Сейчас скоренько закончим осмотр, и вы сможете возвратиться на пароход.

Выйдя через дверь, ведшую в кормовую часть, они попали в маленькую двухместную каюту. А перед кают-компанией были миниатюрная кухня и буфетная, туалет и ванная, под рубкой было моторное отделение, а под носовой частью — своего рода кубрик: кладовая с двумя койками. Помощник капитана и доктор двигались целенаправленно, стараясь не глазеть по сторонам, им важно было лишь убедиться, что на судне больше никого нет — ни мертвецов, ни живых. Но даже этот поверхностный осмотр несколько их обескуражил: поражала не только роскошь каютных интерьеров, но и безупречные порядок и чистота.

Они не потеряли ни одной минуты напрасно, однако капитану "Чичестера" так не казалось. Едва осмотр судна был завершен, раздались два свирепых зычных свистка. Макинтош с трудом удержался от крепкого словца.

 — Ради всего святого, доктор, — крикнул он, — шире шаг! Не будем заставлять старину капитана нервничать. — Он в несколько прыжков оказался наверху, на палубе.

 — Смит и Уилкокс! — на бегу проорал он, живо ко мне! Снелгроув, весла на воду! Погоди секунду, доктор сейчас подойдет. Правда ведь, док? Вы расскажете старине капитану, что тут и как? Ну добро, трогайте! Хорошенько поднажмите, парни!

Парни поднажали, и под килем шлюпки забурлила-запенилась вода. Макинтош обернулся к своим помощникам.

 — А вы оба марш вниз, — коротко скомандовал он, будто не замечая их полных любопытства взглядов на распростертого на палубе мертвеца.

 — Запустите двигатель и проверьте, сколько у нас тут горючего. Шевелитесь. Я хочу, чтобы мы управились с этим до того, как эту штуковину кто-нибудь протаранит.

Наклонившись над люком, ведущим в крошечное машинное отделение, он наблюдал за своими подчиненными. Он знал, что Смит до того, как податься в моряки, работал механиком. И буквально через пару минут второй помощник капитана в полной мере ощутил, как хорошо иметь под рукой такого парня. Он почти любовно прикасался ко всяким рычажкам, клапанам, нежно и бережно крутил ручки и тумблеры. Но вот он резко дернул за какую-то ручку — мотор, чуть помешкав, чихнул, и раздалось отрывистое пыхтенье, но потом оно сменилось веселым урчанием. Минуту спустя Смит крикнул, что бензина полно.

 — На сорок миль хватит?

 — Да на все восемьдесят, сэр.

Они еще возились с тросами, но Макинтош спешно поднес к губам мегафон:

 — Я остаюсь, переправлю ее в Нью-Хейвен, — гаркнул он. — Дополнительной помощи не требуется, справимся.

Капитан махнул ему рукой. Пока яхта выбиралась из водного плена, "Чичестер" начал набирать ход, вот он разогнался, ряды лиц у поручня постепенно исчезали, пароход с немыслимой скоростью превращался в смутное пятно, размытое в тумане.

Теперь, когда можно было немного перевести дух, Макинтош призвал свой экипаж.

 — Заглушите мотор, Смит. Надо сначала прикрыть мертвеца. У них тут где-нибудь есть флаги?

Они обшарили все судно и наконец нашли флаги в одном из рундуков в капитанской каюте. Из огромной кипы флагов они выбрали синий английский кормовой, так как он был самым большим. Все трое говорили приглушенными голосами, поскольку инстинктивно испытывали благоговейный страх перед мертвецом, расположившимся на полу каюты. Как только они поднялись на палубу, Макинтош захлопнул крышку люка с трапом.

 — В каютах нам больше нечего делать, — непререкаемым тоном заявил он. —  Уилкокс, поищите какие-нибудь тяжелые штуковины — придавить края флага... А вы, Смит, помогите закрыть тело.

Вскоре мертвец был тщательно укрыт, а края растянутого флага были прижаты к полу запасными частями, нашедшимися в машинном отделении. Это было единственное, что они могли сделать для погибшего, хотя бы этим его уважить. Макинтош машинально взглянул на часы: они показывали 13.50.

Из-за этой истории ему придется иметь дело с полицией, а полиции требуются точные факты. Его угораздило оказаться первым свидетелем, оказавшимся на месте преступления, и теперь копы будут вынимать из него душу, подавай им подробности, и побольше. Перед тем как тронуться в Нью-Хейвен, надо бы проверить, все ли он приметил и все ли обшарил?

Тут, конечно, не авария, а убийство или самоубийство. Сам Макинтош склонялся к версии с убийством, поскольку при беглом осмотре кают-компании никакого оружия найдено не было. Лично его это, в общем-то, не касалось, но ему хотелось наверняка убедиться. И, нарушив собственный приказ, он снова спустился в кают-компанию. Нет, никаких ножей и пистолетов там не было. Ни на виду, ни припрятано. Все ж таки тут совершено убийство.

Но еще немного подумав, он решил, что вывод делать рано. Тут могло быть и то и то. Если бы в руке у того, что лежал на палубе, был пистолет, это могло бы означать, что сначала он пристрелил своего компаньона, а потом себя.

"Ладно, пусть полицейские ломают головы", — сказал себе Макинтош, внимательно осматривая помещение.

Ему сразу бросилась в глаза одна деталь, упущенная при первом осмотре. У мертвеца в каюте на запястье поблескивали часы, стекло на циферблате было треснувшим, видимо, от удара об пол. Стрелки остановились на 12.33.

Если трагедия произошла в это время, то все вполне совпадало с предположением доктора. Макинтош подумал, что неплохо было бы раздобыть еще одно подтверждение.

Он отправился в машинное отделение. Потрогав кожух мотора, он спросил у Смита, проявившего себя настоящим экспертом:

 — Когда, по-вашему, у них тут заглох мотор?

Смит ответил, что, прежде чем браться за дело, он тщательно все осмотрел и что, по его прикидкам, мотор не работал примерно час. Макинтош кивнул.

 — Зафиксируйте показания всех приборов, — приказал он. — Топливо бензин, да? Отметьте, сколько чего. Да, еще ведь смазочное масло. Тоже зафиксируйте. Мы должны отрапортовать, что тут у нас никаких проколов.

Его приказание было прилежно выполнено. Вроде бы никаких неотложных и важных дел больше не было.

 — Сейчас два часа, — заметил помощник капитана. — Нам пора трогать. Заводите эту штуку снова, Смит, посмотрим, как она себя поведет.

За штурвал Макинтош поставил Уилкокса, а сам наблюдал за движением. Скорость, похоже, была не так уж и велика, гораздо меньше десяти узлов. Максимум шесть.

Пелена над морем рассеялась, но не до конца. Никаких судов вокруг не наблюдалось, однако как только они набрали скорость, справа, в направлении норд-норд-ост, замаячила темная черточка. Макинтош приложил к глазам бинокль, найденный в рубке. Судно находилось слишком далеко, чтобы рассмотреть его подробно, но скорее всего, это был моторный катерок. Он несся им навстречу и, судя по двум белым гребням, вздыбившимся с обеих сторон от его носа, скорость была солидная. Убедившись, что столкновение явно им не грозит, Макинтош тщательно набил трубку, радуясь возможности хоть чем-то себя порадовать.

Макинтош был, как говорится, стреляным воробьем, успел послужить в военном флоте, но и его крепко задела за живое увиденная трагедия. До этого момента у него не было времени хорошенько подумать об увиденном, но теперь, когда все необходимые рутинные процедуры были позади, в голову невольно лезли непрошеные мысли. Кто такие эти двое и почему им выпала такая страшная участь? Обнаружится ли в правой руке человека на палубе — невидимой в данный момент — револьвер? Он ли убил того, второго, а потом и себя? Если да, то куда подевалась команда? Ведь эти двое явно люди сухопутные. Или их прикончил кто-то еще, и этому третьему удалось каким-то образом сбежать с яхты?

Мистер Макинтош отнюдь не испытывал особой тяги к детективным изысканиям, но естественное любопытство заставляло его снова и снова анализировать происшедшее, в надежде найти ответы на все множившиеся вопросы, хотя он и пытался отвлечься от истории мертвецов. Из полицейских предписаний он помнил лишь одно: ни к чему не прикасаться и держаться подальше от трупов, чтобы ненароком не затоптать следы и не смазать отпечатки пальцев.

 — Сапожник должен знать свое место, — сказал он себе, как человек до мозга костей благоразумный и практичный. — Мое дело — доставить груз в Нью-Хейвен, и нечего ломать себе голову над тем, как все это случилось.

Но несмотря на этот мудрый вывод, он продолжал мучиться над этой головоломкой.

 

Глава 2

Макинтош принимает гостя

Да, несмотря на все свое чисто житейское здравомыслие, он не мог отвлечься от этой трагедии и унять сердечный трепет. И теперь в задумчивости расхаживал по палубе, по той ее части, где не было кровавых следов, ходил и ходил туда и обратно, посасывая трубку и с привычным автоматизмом поглядывая на горизонт при каждом развороте.

Больше всего его смущало отсутствие команды (если таковая вообще имелась). По идее, тут как минимум должен был быть машинист-механик, он же рулевой, и кок, он же стюард и уборщик, который все тут чистит и отдраивает. И в то же время яхта не так уж велика, с ней мог бы управиться сам владелец и его друзья, помешанные на суровой "морской романтике". Трудно было прийти к какому-то определенному выводу. Кровати в кладовой-кубрике явно не использовались, и это позволяло предположить, что никакой обслуги не было. С другой стороны, сами погибшие явно не были моряками: в таких костюмчиках в море не выходят.

Да, одежда на них была довольно странной. Макинтош еще никогда не видел, чтобы для прогулки на яхте одевались подобным образом, во всяком случае на яхтах, пересекающих Английский Канал. Видимо, путешествие на "Нимфе" с самого начала было не совсем обычным. Экипировка обоих мужчин была малоподходящей не только для яхты, но и для пеших прогулок. Вид у обоих был такой, будто они явились на борт с какого-то делового совещания в лондонском Сити. Похоже, они были только пассажирами. Нежданными и незваными пассажирами?

В этот момент Макинтош вдруг подумал о другом, чрезвычайно важном обстоятельстве сугубо личного свойства. Он ведь может стать очень знаменитым... Это расследование, независимо от того, кем окажутся убитые, вызовет невероятный резонанс. Сам факт, что посреди Английского Канала нашли брошенную прогулочную яхту со столь страшным грузом, был весьма драматичным. История тут же станет достоянием общественности. Газетчики уж постараются разнюхать побольше и расписать все в ярких красках. Макинтош явственно представил свое имя в крупных заголовках на первых страницах крупнейших газет. И подумал, что некая юная леди тоже непременно их увидит.

Пока он прикидывал, как она на это отреагирует, далекий катерок взял чуть западнее, словно хотел подойти поближе. Макинтош сообразил, что через пару миль они окажутся совсем рядом. Снова вооружившись биноклем, кстати сказать, очень мощным, он навел фокус на встречное судно. Это была маленькая моторка с небольшой палубной каютой. Она двигалась примерно с той же скоростью, что и "Нимфа", ну, может, чуть-чуть быстрее. Макинтош разглядел на борту только одного человека, стоящего у миниатюрного штурвала.

Пока Макинтош изучал рулевого, тот тоже поднес к глазам бинокль и стал смотреть на "Нимфу". Поняв, что его заметили, он отпустил руль и начал яростно размахивать флажком.

Этот человек хотел поговорить, это было яснее ясного. Поскольку Макинтош был волен прибыть в Нью-Хейвен когда угодно (это как уж получится), то дал команду "стоп". Минут пятнадцать можно и потратить на разговор. Пятнадцать минут — не такой уж великий грех, полицейские в Нью-Хейвене подождут.

Он дал отмашку, просигналив, что остановился, и катерок, развернувшись, устремился к ним. Смит, узнав, что наступила неожиданная передышка, вышел на палубу и направился в рубку к Уилкоксу, они вполголоса принялись обсуждать все эти невероятные кровавые события. Макинтош продолжал степенно прохаживаться по чистому куску палубы, машинально поглядывая на горизонт. Однако на обозримом пространстве не было никаких судов, только их "Нимфа" да тот ретивый катер. Он приблизился почти к самой корме, но потом какое-то время выруливал вбок, чтобы встать параллельно корпусу "Нимфы". В результате очень ловкого, по-настоящему профессионального маневра он оказался в тридцати футах. Макинтош увидел, что эта модель повторяла типовой военный катер, здесь еще добавили закрытую рулевую рубку. А военные катера это, конечно, вещь... Двойная диагональная обшивка, квадратная корма, мощная тяга, гребной вал чуть наклонен, поэтому там нормальный ахтерштевень. Скорость не так уж велика, примерно такая же, как у "Нимфы", но все равно отличное судно, просторное и надежное, даже в непогоду. Денег на этот катер явно не жалели, та же безупречная белизна и нарядный блеск меди, как на "Нимфе".

Похоже, на палубе был действительно один-единственный человек. Макинтошу удалось его рассмотреть. Мужчина среднего возраста, хорошо сложенный, смуглое тонкое лицо, взгляд умный и приметливый. Довольно крупный нос и квадратный подбородок свидетельствовали о сильном характере и решительности. Способный и предприимчивый, подумал Макинтош, всегда гордившийся своим умением с первого взгляда определять характер.

 — "Нимфа", ответьте! — крикнул мужчина. — Есть у вас на борту мистер Моксон? — в его голосе звучали явное недоумение и смущение.

Вопрос был самый простой, но даже на него у Макинтоша не было ответа.

 — На яхте случилась беда, — отозвался он. — Я-то сам с парохода "Чичестер", второй помощник капитана. И вахтенный офицер. Так что позвольте узнать, как вас зовут и что именно вам требуется?

 — Моя фамилия Нолан, — представился незнакомец, — но думаю, она вам ничего не говорит. Мы с мистером Моксоном коллеги, деловые партнеры. Так он у вас на борту?

 — Я думаю, вам самому стоило бы подняться к нам на борт, мистер Нолан. Подойдите ближе.

 — Есть! — Он отвел катер немного назад, а потом дал ход вперед, поставив катер строго параллельно корпусу яхты. Пока Макинтош спускал кранец, Смит и Уилкокс закрепили носовые и кормовые швартовы, концы которых ловко швырнул им Нолан, и скоро оба судна уже покачивались на волнах совсем рядышком. Нолан лихо забрался к ним на борт.

 — Святые угодники! — крикнул он, приметив кровавые пятна, а потом и холмик, прикрытый синим флагом. — Что тут такое стряслось?

 — Похоже, что-то вроде... убийства, мистер Нолан. Да вы сами взгляните на все это.

Нолан уставился на Макинтоша непонимающим, ошарашенным взглядом.

 — Что-что? Убийство? Нет, не может быть!

 — Смотрите сами.

Макинтош взмахнул рукой, и его подчиненные приподняли синий флаг. С губ Нолана сорвалось тихое проклятье.

 — Святые угодники! — снова вскричал он. — Дипинг! — Он беспомощно посмотрел на Макинтоша. — Дипинг мертв! Вы говорите, что его убили? Боже мой! Нет, конечно!

 — Но согласитесь, что это не очень-то похоже на несчастный случай.

 — Что бы это ни было, это ужасно... Бедняга Дипинг!

 — Так вы его знали?

 — Знал ли я Дипинга? Разумеется! Как можно не знать собственного сослуживца и партнера по бизнесу? Да, он был моим партнером. Я только вчера вечером с ним разговаривал, и он был в полном здравии, как вы и я. — Он, помолчав, покрутил головой, и еще более изумленным голосом добавил: — Но он ни словом не обмолвился о том, что собирается плыть на "Нимфе"! Ни единым словом! Правда, разговаривали мы очень поздно, но вполне можно было обсудить и это... Ничего не понимаю...

Макинтош снова взмахнул рукой, и край синего флага был опущен на прежнее место, прикрывая голову мертвеца.

 — Это не все, мистер Нолан. Есть еще один сюрприз. Внизу. Давайте спустимся.

Увидев второй труп, Нолан впал в еще большее отчаянье. Ужас и удивление, отразившееся в его глазах при взгляде на мертвого Дипинга, теперь были поистине безграничны. Было очевидно, что это не просто естественная человеческая скорбь, тут речь шла о потере близкого человека. Он сразу его опознал. Это и был Моксон, о котором он спрашивал с самого начала. Моксон был не просто его партнером по бизнесу, но и другом. С ним он тоже разговаривал накануне вечером. Оба этих человека были живы и здоровы, и, само собой, им предстояло прожить еще много-много лет. Однако по каким-го неведомым обстоятельствам их лишили этой жизни. Мертвы! Оба! Нолан не в состоянии был это осмыслить, свыкнуться с этим чудовищным фактом.

Когда первое потрясение прошло, к боли и ужасу прибавилось удивление, все более нараставшее.

 — Но почему?! Почему! — кричал он. — Что же это такое! Вчера вечером, вернее, уже ночью, Моксон говорил мне, что не сможет поехать! И просил меня отправиться в плаванье на "Нимфе" по Каналу вместо него. Потому, собственно, я сейчас здесь нахожусь.

Макинтош молчал. Пояснения мистера Нолана лишь еще больше все запутывали. Помощник капитана был не прочь задать новому знакомому кое-какие вопросы, но вспомнил о своих обязанностях и о доверенной ему миссии. Он понял, что пора остановиться: он и так потратил слишком много времени.

 — Ничего, все обязательно прояснится, — неловко попытался утешить он мистера Нолана. — Мы не можем больше тут задерживаться. Мне приказано доставить груз и саму яхту в Нью-Хейвен. Давайте поднимемся на палубу, там и поговорим.

Нолан, кивнув, бросил прощальный взгляд на бездыханное тело, распростертое на полу, и покорно двинулся следом за мистером Макинтошем.

 — Мы можем вместе отправиться на яхте. А ваш катер пока побудет здесь.

Нолан снова отрешенно кивнул, все его мысли были сейчас заняты свалившейся на него бедой, и его мало волновали такие мелочи, как собственный катер. Смит и Уилкокс отправились на свои места, снова заурчал мотор. Макинтош теперь уже в сопровождении гостя медленно прохаживался по палубе, рассказывая про то, как была обнаружена яхта, а потом выяснилось, что на ней творились такие страсти...

 — Они были замечательными, — сказал Нолан, когда Макинтош умолк, — такие люди встречаются редко. Моксон... верный мой друг, мы знакомы с ним уж не помню сколько лет. Дипинг тоже благороднейший человек и отличный товарищ, я успел это понять, хоть с ним мы были знакомы не так уж давно. Надо же, они оба теперь мертвы. И какая страшная смерть! Боже ты мой, как все это ужасно!

 — Как вы думаете, что же все-таки могло случиться? — осторожно спросил Макинтош.

 — Что могло случиться? — Нолан растерянно взмахнул рукой. — Загадка. С таким же успехом можно гадать, кто родится, мальчик или девочка! Тайна, беспросветная тайна. Фантастика. Говорю же, я виделся с ними прошлым вечером или, если угодно, ночью. И ни слова о том, что они решили проехаться на "Нимфе". Моксон твердо сказал, что он не поедет. Вообще-то он собирался, но внезапно получил печальное известие, и ему пришлось отменить поездку. Понятия не имею, что заставило их все-таки отправиться в плаванье... Не представляю.

 — Так вы говорите, что мистер Моксон попросил вас поехать вместо него? А вы не могли бы рассказать почему?

 — Разумеется. Тут нет никаких секретов. Мы все были партнерами в одной компании. У Моксона в Генеральном банке ценных бумаг. Вы про нее, конечно, слышали. Одна из крупнейших английских финансовых компаний. Моксон был председателем, Дипинг его заместителем, ну а ваш покорный слуга — заведующим одного из отделений.

 — И чем именно вы занимались? — с многозначительным видом поинтересовался Макинтош.

 — Деньгами, — коротко ответил тот. — Инвестиции, ссуды и все такое прочее.

 — В Лондоне?

 — Да, наша контора в Лондоне, на Треднидл-стрит. Ну так вот. Моксону понадобилось встретиться с одним французским финансистом, с мосье Пастером. Они довольно долго вели переговоры на уровне деловых писем, но Моксону хотелось пообщаться с ним лично. Мосье Пастер гостит сейчас у друзей в Фекане. И кстати сказать, он заядлый яхтсмен, обожает море. Моксон решил подъехать туда на своей "Нимфе" и пригласить мосье Пастера на морскую прогулку. Сугубо дипломатический ход, он подумал, что во время приятного путешествия гораздо проще будет обо всем договориться.

 — Психологический фактор-р-р, — ввернул Макинтош.

 — Вот именно, — усмехнулся Нолан. — Конечно, прогулка затевалась исключительно по деловым соображениям. Предполагалось, что вечером они с Пастером отобедают, а утром выйдут в море. Все вроде бы складывалось отлично. Но была одна заковыка. Вчера вечером у нас в Лондоне тоже был обед, очень ответственная встреча, на которой нужно было обсудить одну очень важную финансовую операцию. Компания собралась такая: мы втроем и еще два наших сотрудника. И, сами понимаете, у Моксона оставалось не так уж много времени, чтобы перегнать яхту в Фекан да еще успеть сегодня к восьми часам на встречу с Пастером.

Макинтош согласился, что график у Моксона действительно получался довольно жесткий.

 — Он решил действовать следующим образом. Перегнать свою машину в Халлам, где мы должны были обедать, а из ресторана потом сразу поехать в Фолкстон, где он держал свою яхту, переночевать на борту, и с утра пораньше отчалить во Францию. Видимо, именно так он и поступил. Но почему? Он же сказал, что не сможет поехать. Я... я ничего не могу понять.

 — А он объяснил, что именно заставило его переменить планы?

 — Да-да, конечно. Как только мы собрались разъезжаться по домам, он подошел ко мне, очень расстроенный, сказал, что ему только что позвонила сестра, она живет в Бокстоне. В общем, она сказала, что на ее мужа напали и убили, когда он возвращался домой из театра. Разумеется, ему срочно нужно было отправляться в Бакстон. О поездке в Фекан больше не могло быть и речи, и он попросил, чтобы Пастером занялся я. Во-первых, потому, что я хорошо знаю все тонкости обсуждаемого дела, во-вторых, только у меня есть катер, и я смогу устроить Пастеру обещанную прогулку, столь важную для нашей фирмы. "И еще, — сказал он, — обязательно прихвати с собой Реймонда". Реймонд тоже работает у нас. Я знал, что Моксон и сам хотел взять его с собою. Это молодой парень, самый младший из нас. Очень обаятельный и общительный малый, составил бы Пастеру отличную компанию, тот бы наверняка не скучал. А кроме того, он шикарно печатает на машинке и знает стенографию. То есть если бы вдруг — вроде бы экспромтом — начались какие-то важные обсуждения, Реймонд бы все отлично запротоколировал. Моксон специально не хотел брать с собой секретаря, боялся спугнуть Пастера, тот мог догадаться, что его решили... мм... так сказать, "дожать". Я спросил у Моксона, как нам теперь связаться с Реймондом, ведь он уехал домой. Но оказалось, что Моксон как раз его и попросил подогнать машину. И заверил меня, что обо всем с ним договорится. Реймонд приедет ко мне домой к назначенному мной часу, и мы на моей машине отправимся в Дувр, где стоит мой катер. Мы решили, что выехать мне лучше в четыре тридцать, чтобы в семь тридцать мы уже могли отплыть. Я подумал, что лучше выйти в море пораньше, чтобы не опоздать на обед с Пастером.

 — Какая скорость у вашего катера? — спросил Макинтош.

 — Предельная — десять узлов.

 — Добрались бы до Фекана часов в пять, в шесть — самое позднее.

 — Я так и прикинул, но решил на всякий случай подстраховаться. Только вошел в квартиру, звонит Дипинг. Ну надо же, кто бы мог подумать... — он молча кивнул в сторону прикрытого флагом тела. — Ведь получается, я последним слышал его голос! Ну вот... он сказал мне, что Реймонд захотел сам добираться до Дувра, оставить там свою машину, чтобы потом, после прогулки, без проблем сразу поехать домой. В общем, он подъедет утром прямо к причалу. Ну к причалу так к причалу, подумал я. Да, еще одна деталь. Моксон передал мне папку с нужными бумагами и страшно благодарил за то, что я согласился его выручить. Но как я мог не согласиться?

 — Никак, — лаконично заметил Макинтош. И тут же недоуменно поинтересовался:

 — А как вам удалось заполучить вовремя ваш катер?

 — Тут я тоже все предусмотрел. Из дому — кстати, живу я неподалеку от Сент-Джеймс — сразу позвонил знакомому ночному портье, который работает в дуврской гостинице "Лорд Уорден", я там всегда останавливаюсь. Попросил его передать моему человеку, это тамошний лодочник, чтобы он подготовил катер к семи тридцати. Понимаете какая штука, я очень волновался, что начнется отлив. Катер мой стоит в Гранвилльской бухте, она мелкая, и если опоздаешь, ворота приливного бассейна запрут, и жди потом, когда начнется очередной прилив.

 — Это уж точно. Я хорошо знаю их порядки.

 — Я велел своему слуге поставить будильник на четыре. Пока одевался и разогревал машину, он приготовил мне завтрак. Выехал в четыре тридцать пять, не позже — сразу в Дувр. Там я был в семь пятнадцать. Портье мое поручение выполнил, лодочник все сделал как надо. Катер уже ждал меня у Кроссуоллской набережной, готовый к отплытию.

 — Вам здорово повезло, что вы вовремя выудили его со стоянки.

Нолан невесело усмехнулся.

 — Это как посмотреть. Если бы не сумел выудить, не был бы сейчас здесь, не видел бы всего этого...

Макинтош ответил лишь коротким "это точно".

 — А потом все пошло вкривь и вкось, — продолжил свой рассказ Нолан. Во-первых, там не было Реймонда. Семь тридцать — его нет, семь пятьдесят его нет. Я ждал долго, но потом стал бояться, что опоздаю. В восемь я отчалил — один. Я был очень расстроен, ведь это рушило все наши планы. Но я действительно больше не мог ждать.

 — Как видите, от вас уже все равно мало что зависело, — сухо заметил Макинтош. — Итак, вы отчалили и взяли курс на Фекан?

 — Да, верно. Вы представляете, как я был поражен, увидев на горизонте "Нимфу"? Сначала заметил маленькое судно где-то там впереди и еще подумал, уж не "Нимфа" ли, вроде как пошутил сам с собой, мне и в голову не могло прийти, что это действительно она. А потом, когда я подошел к вам ближе и рассмотрел рубку, то уже не было никаких сомнений. Моксон все тут переделал по своему вкусу, рубки с такой крышей и так близко придвинутой к носу нет больше ни у кого. Я терялся в догадках. Как она здесь очутилась? — Он печально потряс головой. — А тут, оказывается, вон какие дела творились...

Некоторое время они шагали в полном молчании, потом Нолан, собравшись с силами, продолжил:

 — Не представляю, что будет с миссис Нолан. Она этого не переживет... у нее такое хрупкое здоровье... А миссис Дипинг? Кошмар. У него сын, в этом году собирается поступать в колледж. Одно утешение, если его можно таковым считать: оба моих несчастных друга были людьми состоятельными. По крайней мере, их близкие не будут нуждаться.

Макинтош, кивнув, заметил, что это очень важно. Но говоря откровенно, его больше интересовала сама история убийств, чем страдания родственников погибших.

 — Скажите, — решился спросить он о том, что давно не давало ему покоя, — они были одни на борту? То есть только они двое?

 — Не могу сказать ничего определенного. Мне известно столько же, сколько вам. Но, по-моему, наемного экипажа у Моксона вообще нет. Я понимаю, вас смутил его костюм: типичный делец из Сити. Но он бывалый яхтсмен, любому даст фору. Он не признавал помощников, справлялся сам. У него, разумеется, был человек, следивший за порядком на яхте, но в море он всегда выходил один.

Макинтош был в полном замешательстве. Рассказ Нолана ничего толком не прояснил, наоборот, все безнадежно запуталось. Однако, помолчав, он все же рискнул дать свое объяснение некоторым событиям.

 — Я расскажу вам, как все могло сложиться, хорошо? А что, если он, приехав домой, получил другую телефонограмму от сестры? Выяснилось, что произошло какое-то недоразумение, и на самом деле его зять жив и здоров. Узнав это, ваш друг подумал: "Выходит, я зря втравил Нолана в эту историю, ему совсем незачем тащиться во Францию". Полагаю, он даже передал для вас сообщение, но вы его по чистой случайности не получили. Потому "Нимфа" и оказалась здесь, между Фолкстоном и Феканом. Что вы на это скажете?

На Нолана домыслы помощника капитана явно произвели впечатление. Он подумал, что действительно все могло случиться именно так. Но... это никоим образом не объясняло, почему его друзья были убиты.

 — Конечно, это далеко не полное объяснение, — скромно признал Макинтош, но по его голосу чувствовалось, что он ожидал иной, более живой и восторженной реакции на его столь хитроумные рассуждения. Впрочем, в них не было главного — причины, приведшей к трагедии. Но, в конце концов, это не его ума дело. Он моряк, а не какая-то ищейка из полиции. Его дело смотреть на горизонт, а не рыскать с лупой.

 — Да, я совершенно не представляю, что стало причиной гибели ваших коллег, — честно признал он, тем самым закрывая тему, и заговорил уже о другом: — но я точно знаю, что нам еще плыть и плыть, а мощности у "Нимфы" не так много, буксир из нее неважнецкий. Так что лучше вы перебирайтесь на свой катер, мистер Нолан, мы отцепим швартовы, и дальше двинем порознь. Вы ведь тоже теперь в Нью-Хейвен?

 — Разумеется. Куда же еще? Честно говоря, вы правы, мистер Макинтош, порознь мы доберемся вдвое быстрее.

Еще несколько минут ушло на то, чтобы развести борта, и в половине шестого оба судна, заглушив скорость, медленно причаливали к одному из нью-хейвенских молов.

 

Глава 3

В игру вступает Закон

На моле их поджидала небольшая группа мужчин, и даже сходня была уже наготове. Прибыл сержант Хит и еще двое полицейских из окружного участка графства Суссекс, тут же присутствовал начальник порта и двое его помощников. А чуть поодаль за их спинами маячила кучка зевак, почуявших, что сейчас их развлекут чем-нибудь страшным, они напоминали слетевшихся на падаль стервятников. Они молча наблюдали за тем, как Макинтош пришвартовывает "Нимфу", завороженные ало-коричневыми пятнами на светлой палубе и красноречивыми очертаниями груза, накрытого британским синим торговым флагом. Потом к яхте подплыл Нолан, подсоединился к ней тросами и перекинул трап, то есть проделал тот же маневр, который был произведен раньше посреди Канала. Макинтош был известной личностью в Нью-Хейвене, его сразу все узнали, но на Нолана смотрели с подозрением и недоумением.

 — Мы получили сообщение от капитана Хьюитта, — крикнул начальник порта, когда оба судна прочно угнездились у причала, — мы ждем вас, мистер Макинтош. Но кто это прибыл с вами?

 — Это мистер Нолан, — ответил ему помощник капитана. — Этот джентльмен знал погибших. Мы встретились с ним на воде уже после того, как "Чичестер" отплыл.

 — Вас понял, — сказал начальник порта и принялся что-то обсуждать с сержантом Хитом.

 — Джентльмены, я покорнейше вас прошу пока не высаживаться, — крикнул прибывшим сержант и продолжил беседу со смотрителем бухты, причем было ясно, что они о чем-то жарко спорят. В конце концов смотритель удалился, а сержант и двое его подчиненных стали довольно неуклюже спускаться по трапу.

Сержант Хит был общительным приятным человеком и истинным профессионалом, который без лишней суеты и шума отлично делал свое дело, поэтому вся округа его обожала. Он сердечно приветствовал Макинтоша — как старого друга, потом доброжелательно поздоровался с Ноланом, абсолютно не корча из себя строгого слугу закона. И только после этого стал смотреть на палубу.

 — История, конечно, кошмарная, такого и заклятому врагу не пожелаешь, сказал он, вглядываясь в кровавые пятна. — Я разговаривал с капитаном Хьюиттом и с доктором по телефону, они вкратце все мне изложили. Вам удалось разведать что-то еще?

 — Нет. Только то, что рассказал мне мистер Нолан, — отчеканил Макинтош. — Он хорошо знал погибших, как я уже сказал.

 — Понятно. Об этом поговорим чуть позже. А сейчас придется заняться другим. Приподнимите флаг, мистер Макинтош.

И снова застывшая фигура в сером костюме и зловещая красная лужа рядом с головой убитого были открыты для обозрения.

 — Тело кто-нибудь трогал?

 — Нет, сержант, никто. Только врач, он приподнимал ему голову, когда производил осмотр.

 — Доктор сказал, что погибший был застрелен. Вы не нашли пистолет?

 — Нет, но мы пока не видели правую руку убитого.

Сержант кивнул.

 — Пока не стоит ничего трогать. Давайте взглянем на второго.

Они спустились в капитанскую каюту. Хит остановился на последней ступеньке лестницы, Макинтош смотрел из-за его плеча. Два младших полицейских, вытянув шеи, посмотрели на труп и, видимо решив, что с них достаточно этого кошмарного зрелища, снова поднялись на палубу.

 — Ясно, — сказал сержант. — Пока лучше оставим все как есть. А теперь я бы хотел, чтобы вы, мистер Макинтош, и вы, мистер Нолан, рассказали мне, что и как происходило, все по порядку. Пока самую суть. Деталями и уточнениями займемся позже.

Он вернулись на палубу, и Макинтош быстренько изложил результаты осмотра "Нимфы", строго по порядку, и описал, как они встретились с Ноланом.

Едва он закончил свой рассказ, как они заметили, что по береговому трапу на яхту неуклюже спускается бравый, ладно скроенный мужчина средних лет в очках. Сержант, резко развернувшись, приветственно взмахнул рукой.

 — Добрый вечер, сержант. Добрый вечер, джентльмены, — бодрым голосом сказал он. — Так, значит, яхта прибыла? А я ехал домой, дай, думаю, заеду узнаю.

 — Прибыла минут двадцать назад, сэр. Я уже приступил к расследованию.

 — Это радует. А кто эти джентльмены?

 — Мистер Макинтош, — представил сержант с легким поклоном. — Он помощник капитана на пароходе "Чичестер", который следовал в Дьепп. Он, собственно, и доставил обнаруженную яхту сюда. А это мистер Нолан, как я понял, он подплыл к "Нимфе" чуть позже, когда она уже направлялась к нам в Нью-Хейвен. Мистер Нолан пока не успел дать предварительные показания. — Он обернулся к Макинтошу и Нолану: — Джентльмены, хочу представить вам майора Тернбулла, начальника полицейского отделения нашего графства.

Начальник полиции церемонно поклонился.

 — Не хочу вам мешать, сержант, — сказал он, — но раз уж я тут, пожалуй, взгляну, что у вас здесь происходит. Ну и ну! Страсть-то какая! Ага... тут первые следы? — Он указал на цепочку кровавых пятен, потом прошел к люку с трапом, ведущим в нижние каюты, спустился и бегло осмотрел вторую жертву преступления.

 — Боже милостивый! Чудовищно! Нет слов! Страшно жаль этих двух бедолаг! — то и дело выкрикивал он. — Чудовищно! Надеюсь, тут ничего не трогали?

 — Ничего, сэр. Только врач при осмотре, очень деликатно, — и он изложил своему шефу то, что рассказал Макинтош.

 — Боже милостивый! Просто сердце кровью обливается. Вы, я смотрю, даже успели взять показания у мистера Макинтоша?

 — Так точно, сэр.

 — В письменном виде?

 — Нет, сэр. Пока в устной форме и коротко, чтобы представить картину в целом.

 — Резонно, весьма резонно. Но мы попросим мистера Макинтоша повторить свой рассказ — для меня. И заодно все запишем. Кстати, кто-нибудь из ваших полицейских умеет стенографировать?

 — И тот и другой, сэр.

 — Вот и отлично. А теперь нам не мешало бы присесть. Констебль сможет положить блокнот на колени. Мне очень неловко, мистер Макинтош, вынуждать вас сызнова все это переживать, но не откажите в любезности. Мистер Нолан, а вы, надеюсь, составите нам компанию? Ваши показания тоже очень для нас важны. Крайне важны.

Все направились к шезлонгам, стоявшим на краю палубы, у самого поручня. О шезлонгах позаботился Макинтош: он вспомнил, что видел несколько штук в кладовке и приказал своим парням их принести. Расположившись на одном из них, начальник полиции заметил, что чувствует себя ничуть не хуже, чем в кабинете у сержанта, и почти так же защищенным от посторонних глаз и ушей. Надо сказать, что в это время вода уже отлила, и яхта заметно осела, опустившись вниз, и была надежно загорожена молом, так что можно было спокойно разговаривать на палубе, не заботясь о том, что кто-то их услышит. А находиться в непосредственной близости от места преступления было чрезвычайно важно при неизбежном уточнении деталей.

 — Кстати, сержант, — продолжил Тернбулл, — было бы неплохо, если бы вы послали одного из ваших подчиненных за фотографом. А потом пусть попросит наведаться к нам сюда доктора Нелсона. Думаю, нам пора взглянуть на правую руку жертвы, выяснить, нет ли там чего-нибудь. А теперь я весь внимание, мистер Макинтош.

Второму помощнику капитана пришлось снова все пересказывать, но уже более детально.

 — Славненько, — одобрительно пробормотал майор Тернбулл. — Мы получили каблограммы от капитана и доктора, а ваш обстоятельный рассказ существенно дополнил картину, верно, сержант? Вы все успели зафиксировать, констебль?

 — Так точно, сэр.

 — Вот и отлично. Мы потом расшифруем стенограмму и попросим вас расписаться. Загадочная история, крайне загадочная! Но большинство убийств выглядят поначалу крайне загадочными. А теперь, мистер Нолан, мы бы с удовольствием послушали вас. Пожалуйста, назовите ваше полное имя и адрес.

 — Джон Патрик Нолан. Сент-Джеймс, Мэриз-Меншинс, пятьсот шесть.

 — Род деятельности?

 — Сотрудничал с Моксоном, в его Генеральном банке ценных бумаг.

Начальник полиции пытливо на него посмотрел, будто хотел что-то сказать по этому поводу. Но подумав, почему-то не стал этого делать и задал очередной вопрос:

 — Как я понял из показаний мистера Макинтоша, вы хорошо знали обоих покойных?

 — Совершенно верно. Они были моими партнерами. Мистер Моксон возглавлял фирму. А Дипинг — его заместитель.

Шеф полиции лишь тихонечко присвистнул в ответ, ничего не сказав. Какое-то время он сосредоточенно что-то обдумывал, потом продолжил:

 — Я бы хотел услышать происшедшее в вашей интерпретации, мистер Нолан. Я не требую от вас доскональных подробностей, это пока не к спеху. Я бы хотел услышать ключевые моменты. Понимаете, мне важно определиться. Возможно, расследование следует проводить на более высоком уровне, а не здесь у нас в Суссексе.

Нолан молчал, собираясь с мыслями, он чуть дрожащими пальцами зажег сигарету.

Стороннему наблюдателю происходящее на палубе "Нимфы" показалось бы по меньшей мере странным, если не невозможным. Уже наступил благодатный летний вечер, очень теплый и безмятежный. Дымка над морем все еще парила, окутывая сонные суда, стоявшие в маленьком порту, расположенном в устье реки. Замерла опустевшая пристань, смутно темнел трап, опутанный паутиной из тонких водорослей, тихо шелестели мелкие волны, больше похожие на зыбь, на них мягко покачивалась нарядная яхта, любимая игрушка преуспевающего богача... Эта идиллия совершенно не вязалось с кровавой трагедией и суровыми лицами полицейских. Толпа из любопытствующих успела потихоньку разбрестись, и теперь не слышалось ни людских голосов, ни шагов, только поскрипывал где-то поодаль подъемный кран, загружавший сухогруз, готовящийся отбыть во Францию.

 — Основные моменты... Попробую быть кратким, — после довольно долгой паузы произнес Нолан и принялся рассказывать то, что уже изложил раньше Макинтошу. Про французского финансиста Пастера, с которым Моксон вел длительные переговоры, про назначенную на сегодня встречу за обедом. Про намеченную на завтра морскую прогулку, во время которой эти переговоры должны были бы наконец завершиться каким-то обоюдным решением. Рассказал про поздний, по сути дела ночной, обед в Лондоне, про просьбу Моксона выручить и отправиться во Францию вместо него. Про те усилия, которые ему пришлось приложить, чтобы вовремя попасть в Дувр и заполучить свой катер.

 — Вы очень четко и доходчиво все изложили, мистер Нолан, — прокомментировал шеф полиции, — думаю, все всё поняли. Представляю, как вы устали и как вам не терпится нас покинуть. И все же я прошу вас остаться. Мы не можем производить осмотр тел до прибытия врача и фотографа. А мне все-таки при вас хочется посмотреть, есть ли в правой руке убитого пистолет. Вы ведь никакого оружия не обнаружили, верно, сержант?

В этот момент на трапе появился маленький человечек с огромным фотоаппаратом и стал ловко спускаться вниз. Чуть помешкав, он повернулся к сержанту, но тут майор Тернбулл поднялся со своего шезлонга и подошел к вновь прибывшему:

 — Вы, как говорится, легки на помине, — весело сообщил он. — Пойдемте, я покажу вам, что нужно снимать.

Сначала было сделано несколько снимков поручня — вдоль всей палубы, а майор Тернбулл произвел необходимые замеры. Потом снова был снят флаг с бездыханной фигуры в сером костюме. Фотограф зафиксировал тело, а сержант обвел фигуру мелом, обозначив контуры. Те же самые процедуры были проделаны и в капитанской каюте.

Очень скоро с мола донесся громкий оклик, и по трапу, пыхтя и отдуваясь, стал спускаться низенький толстяк.

 — Добрый вечер, — он приветствовал всех дружелюбной улыбкой. — Как поживаете, сержант? Мое почтение, майор. А-а, и вы здесь, мистер Макинтош! Вы ведь главный герой в этой печальной сенсации? Благодарение господу, что такие происшествия в нашем Нью-Хейвене действительно сенсация. Двое убитых, я верно вас понял?

 — Совершенно верно, доктор. Ваш коллега доложил нам, что они оба застрелены, но сами мы пока не делали никакого осмотра.

 — Гм. Сейчас все увидим собственными глазами. Дырку от пули, знаете ли, не скроешь. Это не в состоянии сделать даже самый коварный убийца, ведь так, дорогой майор?

 — Пока мы еще не можем утверждать, что это убийство.

 — Думаю, это довольно просто выяснить. Как у нас с орудием убийства?

 — В том-то и загвоздка, доктор. Мы пока не знаем, имеется ли на борту яхты это самое орудие. — Они подошли к убитому. — Видите, доктор? Правую руку не видно, она скрыта под торсом убитого. Возможно, он сам и стрелял. И мы хотели бы выяснить именно это.

 — Боже, помилуй нас и спаси! — вырвалось у доктора, когда он увидел застывшую фигуру мертвеца. — А где же второй?

Все снова отправились в каюту.

 — Но тут-то все предельно ясно, ведь так, майор? Стреляли прямо в лоб! Мгновенная ли смерть? Да, это уж как пить дать. Использовали очень серьезное орудие. Возможно, армейский револьвер. Впрочем, пока не стану ничего утверждать. У этого бедолаги никакого оружия нет, ни в левой, ни в правой. Надеюсь, дорогой майор, вы не станете просить меня отыскать его. Полагаю, это сделают ваши подчиненные.

 — Да-да, конечно, доктор Нелсон. Помогите нам прояснить ситуацию с другим убитым, который наверху.

 — Ладно, сейчас помогу. Ну пошли, что ли, ребятки? — обратился он к констеблям.

Под руководством доктора тело было осторожно перевернуто на спину. И тут же было обнаружено пулевое отверстие в голове. И в этом случае смерть наверняка была мгновенной. Но полицейских сейчас больше интересовало другое: в правой руке убитого не было ни пистолета, ни револьвера.

 — Значит, все-таки убийство! — воскликнул начальник полиции, а потом на какое-то время воцарилось удрученное молчание. Доктор Нелсон, производивший осмотр, был, похоже, чем-то озадачен, потом на лице его отразилось удивление. Заметив это, Тернбулл тут же поинтересовался, в чем дело.

 — Видите ли какая штука, — обернулся к нему доктор. — Этот выстрел в голову вызвал мгновенную смерть. Но нам с вами прекрасно известно, что мертвое тело не кровит, а если кровит, то совсем немного. А тут, видите, какая лужа крови. Из дырочки от пули, даже от пули крупного калибра, столько никогда бы не натекло. Должна быть еще какая-то рана, но я пока ее не вижу.

Тернбулл задумчиво кивнул.

 — Вы правы, доктор, вы абсолютно правы. А я совершенно об этом не подумал. Значит, вы полагаете, что сначала он был только ранен. И какое-то время лежал, истекая кровью, а потом в него снова выстрелили — уже в голову, и все было кончено. Я верно вас понял?

 — Похоже, события разворачивались именно так. Но пока ничего не могу сказать — я должен сначала хорошенько осмотреть тело.

 — Думаю, что сейчас это делать не обязательно. Мы отправим оба трупа в морг, и там вы сможете проделать все, что полагается в таких случаях. Не возражаете, сержант? Огромное вам спасибо, доктор, что пришли сюда, на борт яхты.

Доктор сердечно всем поклонился и в сопровождении фотографа отбыл. Фотографу было приказано не вылезать из лаборатории хоть всю ночь, но чтобы к девяти утра фотографии были готовы. Когда все распоряжения были отданы, начальник полиции обернулся к помощнику капитана.

 — Ну что ж, мистер Макинтош, полагаю, и с вас уже более чем достаточно. Можете отбыть в любое удобное для вас время. Вы оказали нам неоценимую услугу, я сердечно вам благодарен. Разумеется, мы бы хотели видеть вас на дознании.

Макинтош тут же с радостью ретировался, и майор, изобразив вежливую улыбку, обратился к Нолану:

 — А каковы ваши ближайшие планы?

 — Мне нужно попасть в Лондон. И как можно скорее. Теперь, когда со мной нет моих бедных товарищей, мне придется занять место начальника. Я просто обязан быть к началу рабочего дня на месте. Откровенно говоря, мне будет нелегко заменить столь блистательных руководителей, какими были мои бедные друзья.

И снова майор пытливо на него посмотрел, но сказал только это:

 — Думаю, поезд для вас не лучший выход. На тот, что отходит в восемь пятьдесят, экспресс, вы уже не успеете. Следующий идет со всеми остановками, вы попадете в Лондон почти в час ночи. Мне тоже срочно понадобилось туда наведаться, с удовольствием вас подвезу.

 — Вы очень любезны, майор. Буду очень вам признателен.

 — Нам надо еще заехать в гостиницу, чтобы немного подкрепиться. К сожалению, пообедать с чувством, с толком, с расстановкой не удастся времени у нас в обрез. Думаю, в Лондоне мы будем в половине двенадцатого, самое позднее — в двенадцать. Вас это устроит?

 — Великолепно. Огромное вам спасибо. Но перед отъездом я должен уладить пару дел. Во-первых, дать телеграмму в Фекан — мосье Пастеру, сообщить ему, что встреча отменяется, никто из нашего банка приехать не сможет. Во-вторых, разобраться с ключами. Существует три ключа от хранилища, чтобы открыть его нужны два — в любой комбинации. Один ключ был у Моксона, один у Дипинга и один у меня. Завтра нам будет необходимо попасть в эту комнату-сейф, нужны все три ключа.

 — Все ясно. Я скажу сержанту, чтобы он принес их в гостиничный ресторан. Кстати, если вы набросаете текст телеграммы в Фекан, сержант ее отошлет.

 — Спасибо. И еще одна проблема. Как мне быть с катером? Ваши люди присмотрят за ним? Или мне лучше договориться со здешним смотрителем?

 — Пару деньков мы за ней присмотрим. Вам ведь в любом случае придется приехать сюда на дознание. А уж после дознания кого-нибудь наймете.

 — И последнее. Мне нужно забрать бумаги.

Перебравшись на свой катер, он нырнул в каюту и через минуту возвратился с папкой.

 — Тут документы, касающиеся наших договоренностей с Пастером, — пояснил он. — Я бы хотел взять их собой. Надеюсь, вы не возражаете?

 — Что вы, что вы, мистер Нолан.

Нолан протянул ему небольшую связку ключей.

 — Это от катера. Пусть сержант все там запрет, хорошо?

Тернбулл обещал, что всенепременно, а потом, извинившись, отвел сержанта в сторонку.

 — Думаю, мы с вами сделали все, что могли, и было бы непростительной глупостью предпринимать что-то дальнейшее. Не нам с этой историей разбираться. Наша территория — тридцать миль во все стороны, и точка. А в этом кровавом деле задействованы столичные жители. Пусть с ними ребята из Скотленд-Ярда разбираются. К ним я сейчас и отправляюсь. Вы уж простите, сержант, что лишаю вас возможности проявить ваши таланты, — майор всегда гордился своим умением подсластить пилюлю. — Но вы только представьте: для того чтобы вести расследование, вам пришлось бы переехать в Лондон.

Сержант с воодушевлением вскинул руку к виску, отдавая честь, живо представив, от какого тяжкого бремени избавил его шеф.

 — Сегодня же отправьте тела убитых в морг, а капитанскую каюту на "Нимфе" опечатайте, поставьте посты у катера, и у яхты, чтобы никто не мог туда пробраться. Фотографии должны быть готовы к утру, а сами приготовьтесь оказывать всяческое содействие нашему коллеге из Ярда. И еще одна просьба, сержант. Пусть побыстрее расшифруют и перепечатают стенограмму сегодняшних показаний, принесите мне их в гостиницу вместе с ключами, которые будут найдены в карманах убитых. Я сегодня же повидаюсь кое с кем из Скотленд-Ярда и хотел бы иметь все это с собой, и ключи, и протоколы.

Сержант еще раз лихо вскинул руку к виску, а майор снова подошел к своему попутчику и повел его к машине.

 

Глава 4

В Скотленд-Ярде

 — Я только что уведомил сержанта, что решил передать это дело в Скотленд-Ярд, — сообщил он Нолану, как только машина тронулась. — Поэтому я, собственно, и еду в Лондон, точнее говоря, в Скотленд-Ярд. Имейте в виду, мистер Нолан, они наверняка захотят побеседовать с вами, чтобы получить информацию из первых рук. Я понимаю, что мы и так сегодня вас замучили расспросами, но это действительно очень важно — чтобы вы составили мне компанию.

Нолан безропотно согласился:

 — Я к вашим услугам, майор. Полагаю, у меня просто нет выбора...

 — Вот это вы напрасно, — перебил его Тернбулл, — у меня нет никаких полномочий заставлять вас делать то, что вы не считаете нужным. Имейте это в виду. Так-так. Мне надо позвонить моим столичным коллегам. А вы пока сделайте заказ, хорошо?

Если бы Нолан вздумал подслушать беседу, он не сразу бы сообразил, что это разговаривают полицейские, настолько мягким и искательным был тон. Тернбулл попросил соединить его с помощником комиссара, который является его личным другом. Сэр Мортимер Эллисон сидел в этот момент за обеденным столом, но, однако, тут же взял трубку. Он сразу же прервал извинения за то, что его побеспокоили в столь поздний час, и с явным интересом выслушал историю о трагедии, разыгравшейся на яхте.

 — Одна любопытная деталь, Эллисон, — добавил Тернбулл, — сегодня днем до меня дошли кое-какие слухи об этом банке. А сообщил мне их один знакомый, пока мы играли в гольф. У него есть друг на Фондовой бирже, так этот друг заклинал его по телефону всеми святыми, чтобы он немедленно забрал свои деньги из этого банка. Этот малый считает, что эта лавочка скоро лопнет. А тут как раз на тебе, веселенькое происшествие на яхте! Странное совпадение Эллисон, весьма странное. Вы-то сами ничего не слышали — про грядущее банкротство, я имею в виду?

Сэр Мортимер был немногословен, но подтвердил, что да, что-то такое слышал. И сказал, что подъедет в Скотленд-Ярд к тому часу, когда они, ориентировочно, должны бы добраться. И там уже на месте они проведут небольшое совещание.

 — Спасибо, Эллисон. Вы крайне великодушны, заявляю это совершенно ответственно. И еще один момент. Полагаю, вам небезынтересно будет прощупать этого мистера Нолана. Учитывая все эти слухи, вся история выглядит весьма подозрительно. Подробнее объясню при встрече. Он обещал зайти к вам вместе со мной при условии, что его долго не задержат. Полагаю, не мешало бы организовать за этим парнем слежку. Собственно, для этого я и уговорил его составить мне компанию.

За ужином мистер Тернбулл превзошел самого себя, он был неотразимо обаятелен и чертовски остроумен. С особым вдохновением он рассказывал о своих подвигах на поле для гольфа, а поскольку Нолан и сам любил помахать клюшкой, очень скоро разговор перешел на тонкости, доступные только знатокам. Как известно, ничто так не сближает людей, как общее хобби, и к концу трапезы мистер Тернбулл и думать забыл о том, что подозревал своего гостя в сомнительных делишках сомнительной фирмы. Выяснилось, что это истинный спортсмен, почитатель древнейшей и благороднейшей английской игры.

Ужин длился недолго, поскольку нужно было как можно скорее отправляться в Лондон. Майор Тернбулл был к тому же и лихачом, стрелка спидометра плясала между цифрами 30 и 50. Еще при свете дня они промчались вдоль долины Оуз и по крутым и узким улочкам старинного городка Льюис, но сумерки сгущались очень быстро, Ашдаунский лес они проезжали уже в темноте, и весь остаток пути был проделан в полном мраке. Промчавшись на скорости мимо Перли, они сбавили скорость и уже вполне благопристойно подкатили к зданию Скотленд-Ярда. Часы показывали 23.55. Их встретил констебль, отдав им честь, он провел их в кабинет помощника комиссара.

Кабинет был не так уж и велик и обставлен, как говорится, просто, но со вкусом. В середине стоял обширный стол, на котором лежал блокнот промокательной бумаги, стопка бумаги для заметок, очень большого формата, календарь, настольная лампа, небольшая резная панель черного дерева, на которой белело семь кнопочных звонков, под каждым был ярлычок с надписью. И еще на столе стояли три пустых подноса для писем. За столом сидел сэр Мортимер Эллисон и с задумчивым видом курил сигарету. Это был стройный, весьма элегантный мужчина со страшно усталым взглядом. Перед столом стояло два легких, но все же достаточно основательных кресла. В углу комнаты был стальной шкаф с множеством вертикальных ячеек. Между двух высоких окон посверкивал сталью массивный сейф. А всю стену напротив занимали книжные шкафы с застекленными дверцами. В комнате был еще один человек. Он стоял, повернувшись спиной к камину. У него была мускулистая сухощавая фигура, темно-синие, очень живые, "цепкие" глаза и плавные, слегка небрежные движения.

Сэр Мортимер поднялся, приветствую своих полуночных гостей.

 — А-а, вот и вы, Тернбулл. Рад вас видеть, — тепло произнес он, протягивая руку. — Давненько мы не встречались. Помните ту нашу поездку в Портраш? Постойте, постойте, неужели прошло уже девять лет? Славно мы тогда повеселились, а? А это, как я понимаю, мистер Нолан? Здравствуйте, сэр. Очень жаль, что мы собрались по столь печальному поводу. — Он обернулся в сторону камина. — Джентльмены, позвольте представить вам инспектора Френча, который будет вести расследование. Прошу присаживаться. — Он вытащил из ящика пачку сигарет и протянул гостям.

Все заняли свои места: Тернбулл и Нолан расположились в креслах, Френч с блокнотом пристроился в торце огромного стола.

 — Я прекрасно понимаю, как вам сейчас тяжело, мистер Нолан, — участливо произнес сэр Мортимер. — Майор Тернбулл сообщил мне по телефону, что вы опознали убитых. И что это оказались ваши ближайшие друзья и коллеги. И вы все вместе работали в банковской фирме погибшего мистера Моксона...

 — Да, так оно и было, сэр Мортимер, — подтвердил Нолан.

 — Вероятно, у вас каждая минута на счету. Поэтому я не буду тратить время на предисловия. — Он обернулся к майору. — Тернбулл, я прошу вас изложить вкратце известные вам факты.

Майор извлек из кармана сложенные листки и протянул их комиссару.

 — Это запись заявлений, сделанных капитаном "Чичестера" и доктором Оутсом, это один из пассажиров, который прибыл со вторым помощником капитана мистером Макинтошем на "Нимфу" и установил факт и примерное время смерти. Кроме того, тут есть протоколы показаний самого мистера Макинтоша и мистера Нолана. Думаю, сначала вам следует их прочесть. Там изложена вся информация, которой мы располагаем на данный момент.

Помощник комиссара с тоской посмотрел на листочки и протянул их Тернбуллу.

 — Окажите дружескую услугу, — умоляюще произнес он, — прочтите нам все это сами. Заодно и инспектор Френч послушает.

Майор вслух прочел то, что было зафиксировано на листках, и продолжил уже от себя.

 — К этому должен добавить, что оба тела были сфотографированы и после осмотра нашего участкового полицейского врача отправлены в нью-хейвенский морг. Доктор сказал, что оба были убиты наповал выстрелами, что скорее всего использовалось военное оружие, револьвер, но пока это под вопросом. Ни при первом поверхностном, ни при более тщательном обыске яхты никакого оружия обнаружено не было. Полагаю, нет ни малейших сомнений в том, что это убийство. И в том, и в другом случае.

 — Да, совершенно с вами согласен. Это очевидно.

 — Потому я и решил, — продолжал Тернбулл, — что расследованием должно заняться ваше ведомство. Не знаю, распространяются ли ваши полномочия на эксцессы, происходящие в открытом море, но мне доподлинно известно, что у полиции графства Суссекс таких полномочий нет. Как я уже сообщил мистеру Нолану, мы к этой трагедии имеем весьма косвенное отношение, лишь постольку, поскольку мистер Макинтош переправил обнаруженную посреди Канала яхту "Нимфа" в нашу гавань. Только и всего. Поэтому вам и карты в руки.

 — Возможно, вы правы, — согласился сэр Мортимер, — но вы, разумеется, должны подать официальный рапорт о том, что вам требуется наше содействие.

Тернбулл решительно помотал головой.

 — Нет, Эллисон, вы не так меня поняли. Нам не нужна ваша помощь. Мы хотим передать это дело в ваши руки и в дальнейшем не иметь к нему никакого отношения. Именно поэтому я приехал к вам сюда, в Лондон, чтобы утрясти все на месте.

 — Я понимаю, о чем вы хлопочете, — улыбнулся сэр Мортимер. — Но давайте не будем при посторонних выяснять наши внутренние проблемы, так сказать выносить сор из квартиры. Давайте лучше закончим с мистером Ноланом и отпустим его наконец домой. Но прежде чем вы нас покинете, мистер Нолан, я хотел бы задать вам несколько вопросов.

Он начал спрашивать о каких-то мелочах, абсолютно несущественных, как казалось остальным, словно пока оттягивал действительно важный вопрос. А спрашивая, украдкой приглядывался к своему собеседнику, совсем как Тернбулл несколькими часами раньше. Видимо, его преследовала та же мысль, что и его коллегу из суссекской полиции. Наконец он решился затронуть эту неприятную тему:

 — Мистер Нолан, мой следующий вопрос наверняка покажется вам обидным и бестактным. И я заранее должен оговорить, что вы имеете право на него не отвечать. Вам, безусловно, известно о том, какие неприятные слухи ходят последнее время о вашем банке. А вопрос у меня такой: действительно ли эти слухи справедливы, и если да, не считаете ли вы, что с ними каким-то образом связана гибель ваших друзей?

На лице Нолана сначала отразился легкий испуг, постепенно сменившийся крайней растерянностью и смущением.

 — Слухи? — машинально повторил он. — Но я ничего такого не слышал. Что вы имеете в виду? Пожалуйста, объясните мне, сэр Мортимер.

Помощник комиссара пристально на него посмотрел.

 — То есть вы хотите сказать, мистер Нолан, что вы, будучи одним из главных должностных лиц в вашей фирме, не знаете, что говорят окружающие о Генеральном банке, о концерне, который возглавлял покойный Моксон?

 — Не слышал ни единого слова! — с жаром заявил Нолан. — Не имею ни малейшего понятия, о чем вообще идет речь!

Сэр Мортимер кивнул.

 — Ну что ж, в принципе я могу представить, что у вас не было возможности что-то услышать, — тут же согласился он. — В таком случае, мне придется, как это ни прискорбно, рассеять ваше неведенье. — Он замолчал, видимо стараясь найти наиболее щадящий вариант, потом продолжил: — Очень многие утверждают, что дела у вас сейчас идут не лучшим образом. Короче говоря... что в самые ближайшие дни вас неминуемо настигнет... банкротство. Полный крах.

Нолан изумленно вытаращил глаза, потом отчаянно затряс головой.

 — В жизни не слышал ничего подобного! Святые угодники! Неминуемый крах! В ближайшие дни! — Он от души выругался. — Хотел бы я заполучить того типа, который пустил эту сплетню!

 — Так, значит, это неправда?

 — Неправда — это мягко сказано. Это самая наглая ложь, от начала до конца. Вот что это такое! Да во всей Англии вы не сыщете более надежной и благополучной финансовой корпорации, чем наш Генеральный банк ценных бумаг.

 — Вы совершенно в этом уверены, мистер Нолан? Я услышал эти печальные прогнозы от весьма авторитетных людей.

 — Еще бы я не был уверен, — ответил Нолан почти сердито. Но потом вдруг на миг замешкался, словно его осенила какая-то идея. — Конечно же уверен, — добавил он, но чуть менее убежденно.

Сэр Мортимер молча за ним наблюдал. Он понимал, что неспроста в голосе мистера Нолана проскользнула едва заметная нотка сомнения. Лицо его чуть заметно напряглось, а потом на этом вдруг осунувшемся лице снова отразился испуг. Он беспокойно ерзал в своем кресле.

 — А что именно вы слышали? — спросил он уже совсем другим тоном.

 — Только то, о чем сообщил вам, — ответил сэр Мортимер. — Подробности мне не известны. Трое моих друзей из Сити, причем работающих в разных компаниях, позвонили мне сегодня с одной лишь целью. Спрашивали, не держу ли я какую-то часть денег в вашем банке, и если да, то посоветовали немедленно снять их со счета, а счет вообще аннулировать. Они ссылались на достоверные сведения о том, что у вас дела неважнецкие, и того и гляди, фирма лопнет. Примерно то же самое я слышал в своем клубе, пока сидел там за ленчем. Эти слухи докатились даже до Нью-Хейвена, пусть майор сам вам расскажет.

 — Да. У моего друга есть знакомый брокер, тот тоже его предупредил, — сказал Тернбулл. — Я знаете ли...мм... все не мог решить, стоит ли вам об этом говорить. Не хотелось выглядеть бестактным служакой.

Нолан, похоже, едва его слушал. Легкий испуг постепенно сменился откровенным страхом. Он невидящим взглядом смотрел перед собой, лицо стало совсем белым.

 — Боже мой! — слабо воскликнул он дрожащим голосом и тут же повторил: Боже мой!

Сэр Мортимер какое-то время молча наблюдал за мимикой своего собеседника, за разительными переменами на его лице. Наступившее молчание делало атмосферу в комнате еще более нервозной и давящей. Наконец помощник комиссара заговорил сам:

 — Вы вспомнили что-то такое, что напугало вас, и, вероятно, это что-то подтверждает справедливость вышеупомянутых слухов? Не поделитесь ли с нами своими соображениями?

 — Нет, ничего я не вспомнил, я не знаю ничего такого, — ответил Нолан, но вид у него был самый несчастный.

 — Ничего такого не знаете, но что-то вас, однако, пугает. Лучше я все-таки сказу вам, что смущает меня, поскольку очень рассчитываю на вашу помощь. Итак, сначала до меня доходят слухи о возможном вашем банкротстве, что в принципе нас, нашего ведомства, не касается. Но чуть позже я узнаю о трагической гибели двух ведущих сотрудников фирмы, один из которых к тому же ее возглавлял. Ну и сами понимаете, невольно напрашивается вы вод, что два этих обстоятельства каким-то образом связаны между собой. И если эта связь существует, предсказанное банкротство неминуемо становится предметом пристального внимания Скотленд-Ярда. Вы следите за ходом моих рассуждений, мистер Нолан?

Мысли Нолана явно витали где-то далеко, тем не менее он кивнул.

 — Очень хорошо, — заметил сэр Мортимер, — тогда, может быть, вы нам расскажете о том, что вас так смущает? Возможно, это пригодится следствию. Но, разумеется, я ни на чем не настаиваю, вы вольны сами решать, что говорить, а что нет.

В конце концов Нолан все же решился быть откровенным.

 — Признаться, я в полном смятении, сэр Мортимер, — начал он, — но совсем не потому, что якобы располагаю какими-то фактами, оправдывающими эти слухи. Нет-нет! Просто, если произойдет нечто подобное, я в жизни себе этого не прощу! Это ведь будет означать, что я не справился со своими обязанностями. Сейчас я поясню...

Позвольте напомнить вам, что Моксон был председателем нашего концерна, а Дипинг его заместителем. Оба моих несчастных друга определяли, так сказать, стратегию действий. Хотя считалось, что все решения принимаются всеми деловыми партнерами. Но это была чистая формальность, поскольку никто из нас не мог тягаться с Ноланом и Дипингом, они были профессионалами высочайшего класса, финансисты от бога. Только не подумайте, что я говорю это специально, что заранее пытаюсь уйти от ответственности... Если беда все-таки грянет, я честно признаю свою вину и надеюсь с достоинством вынести все справедливые упреки. Я просто хочу подчеркнуть, что все финансовые операции проводились под эгидой моих друзей, а я лишь исполнял их распоряжения, не особо вникая в то, что они предпринимали, в чем теперь горько раскаиваюсь.

 — Вы все очень доходчиво изложили, мистер Нолан, — заметил сэр Мортимер. — Полагаю, мои коллеги тоже прекрасно вас поняли, — он обвел взглядом остальных и получил в ответ молчаливые кивки.

 — А за тем, как все потом раскручивается, непосредственно за процедурами следили мы с Реймондом, это тоже наш сотрудник. Да, мы были исключительно исполнителями. Наша работа состояла в том, чтобы, так сказать, воплотить идеи Моксона и Дипинга в жизнь. Потому-то мне сейчас и стало как-то не по себе. Я мог просто-напросто не знать, что у нас что-то не заладилось...

 — Понимаю ваши опасения, — сочувственно произнес сэр Мортимер. — И все же... Вы действительно не знаете ничего такого, что заставило бы вас усомниться в благополучии вашей фирмы?

И снова Нолан замешкался, и снова, пересилив себя, все-таки ответил помощнику комиссара.

Как выяснилось, на завтрашний день была намечена очень ответственная сделка, точнее сказать, на сегодняшний, поскольку часы показывали уже двадцать минут первого. Банку предстояло выплатить колоссальную сумму полтора миллиона. И теперь не кто иной, как Нолан, был ответственным за успешное проведение этой сделки. Реализацией наличности занимались исключительно Моксон и Дипинг, и Нолан не знал, каковы их запасы и возможности. Из-за того, что никогда не обременял свою память лишними, как ему казалось, сведениями, он чувствовал себя теперь крайне неуверенно и боялся натворить ошибок.

Ответ его был довольно уклончивым, но между строк легко читался ответ истинный. Было очевидно, что Нолан боялся несостоятельности своей фирмы, что имеющихся на данный момент средств не хватит на оплату счета в полтора миллиона. И теперь именно ему придется искать выход, если ситуация окажется критической. А он совершенно не был готов к подобным форсмажорным обстоятельствам.

И, как назло, двоих его самых опытных и компетентных служащих в эти дни не было на месте. Эсдейл, их главный бухгалтер, уехал в командировку в Париж, а управляющий делами, мистер Ноулз, был болен. То есть практически не с кем было посоветоваться. Еще и Реймонд куда-то запропастился, не приехал в Дувр. В сущности, паниковать по этому поводу не стоило, но когда на тебя наваливается разом столько неприятностей... Нервы у Нолана были на пределе. Разумеется, существовали и другие сотрудники, но они в счет не шли. Так, всего лишь скромные статисты.

После парочки очередных каверзных вопросов Нолан признался, что действительно в последнее время вид у его друзей был усталый и озабоченный. И припомнил, что стоило ему внезапно войти в кабинет и застать их за разговором, они почему-то как по команде умолкали. Так было несколько раз. Тогда он, естественно, не придавал этому ни малейшего значения, но теперь ему кажется, что у них были какие-то секреты, тщательно скрываемые. Ну и, разумеется, он никак не думал, что их секреты связаны с шатким положением фирмы. Но теперь, когда он узнал про все эти сплетни, в голову лезут самые мрачные мысли.

Хотя все сказанное не выходило, в сущности, за рамки предположений, лица у всех троих полицейских были очень мрачными. Когда Нолан завершил свой рассказ, никто из них уже не сомневался, что фирма покойного Моксона доживает последние дни и что гибель главы фирмы и его заместителя безусловно связана каким-то образом с грядущим банкротством.

Между тем был уже почти час ночи, и сэр Мортимер, спохватившись, стал извиняться.

 — Полагаю, мы и так слишком долго задержали мистера Нолана и пора его отпустить. Что вы на это скажете, Френч?

 — Я — за. Только пусть мистер Нолан оставит свои координаты, чтобы я мог, если понадобится, найти его.

Нолан лишь обреченно махнул рукой.

 — Ах, инспектор... Одному господу известно, где я завтра буду. Возможно, к этому времени меня уже бросят в клетку со львами. Мой адрес указан в показаниях, которые я давал в Нью-Хейвене. А что касается рабочего... вы наверняка знаете наш офис, он на Треднидл-стрит. Если не найдете меня дома, значит, я там. Ну и, соответственно, наоборот. Если же мне вдруг понадобится куда-то уехать, я сразу вам позвоню. Договорились?

 — Договорились, сэр. Благодарю вас. А как нам быть с вашей папкой?

Нолан устало улыбнулся.

 — Вы хотите просмотреть лежащие там бумаги?

 — Если вы не возражаете, сэр.

 — Вот, держите. Полистаете в свободную минутку.

 — Благодарю, сэр. Больше пока никаких вопросов. Я провожу мистера Нолана?

 — Да-да, конечно, Френч, и потом возвращайтесь к нам. Спокойно ночи, мистер Нолан. Искренне надеюсь, что все ваши страхи окажутся безосновательными.

Как только за ними захлопнулась дверь, сэр Мортимер посмотрел на Тернбулла и сообщил:

 — Слежку мы установили. Как вы просили. А теперь выкладывайте, какие страхи одолевают вас? Зачем вам понадобилась вся эта морока со слежкой?

Тернбулл ощупал свой нагрудный карман.

 — Дайте мне сначала сигарету, свои я забыл в машине. Я вот о чем подумал... Спасибо, зажигалка у меня есть. Я подумал, что этот деятель действовал заодно с теми двумя. Они почуяли, что дела их плохи, что, того и гляди, их хваленый концерн лопнет, ну и решили прибиться к более счастливому берегу, но судьба жестоко над ними посмеялась, не позволив им завершить это приятное путешествие.

 — Так они отправились в путешествие поодиночке?

 — Не знаю, не знаю. Скорее всего, не совсем так. Моксон и Дипинг отправились вдвоем на яхте. А Нолан должен был отбыть следом на своем катере. Потом он догоняет яхту, и они уже втроем исчезают в каком-нибудь заповедном местечке, во Франции таких хватает.

 — А вы не думаете, что Нолан сам мог их прикончить?

Похоже, такой вариант вообще не приходил Тернбуллу в голову.

 — Он? Прикончить? Да нет. Не думаю, что у него была такая возможность. Но если он и его друзья действительно собирались бежать, он этой же ночью предпримет еще одну попытку.

 — Резонное соображение, Тернбулл. Такая опасность существует. Идите-ка сюда, Френч, — крикнул он входящему в дверь инспектору. — Майор Тернбулл подкинул нам интересную идею. Он думает, что эти три молодца, почуяв, что банкротства уже не миновать, решили убраться, пока не грянул гром. Те двое отбыли на яхте, а Нолан должен был нагнать их на своем катере. Что они собирались делать после, можно только предполагать. Возможно, яхту бы затопили, а на катере Нолана подплыли бы ночью к какому-нибудь укромному месту на французском побережье. Итак, он подплывает, как и было условлено, к яхте, а там — Макинтош со своими матросиками. Разумеется, бедняга совсем ополоумел от ужаса. Ему не оставалось ничего другого, как присоединиться к ним. Что он и сделал. Поэтому майор и попросил, чтобы мы не выпускали его из виду. А то еще попытается снова сбежать, прямо сейчас.

 — Ну, это ему вряд ли удастся, — мрачно заметил Френч.

 — Ну и как вам эта версия с побегом? — спросил помощник комиссара.

Френч ответил не сразу.

 — Это, конечно, тоже вариант, но... А майору не приходило в голову, что, возможно, Нолан сам их и укокошил?

 — Вы почти слово в слово повторили мой вопрос, инспектор! Вот что думают блестящие умы! Но мы с вами ошибаемся, инспектор. А майор, само собой, нет. Верно, майор?

 — Я действительно только что сказал сэру Мортимеру, что у Нолана вряд ли была возможность совершить эти убийства, — пояснил Тернбулл.

 — Думаю, это не так уж сложно проверить, — сказал Френч. — У нас имеется свидетельство того, что обе жертвы были убиты примерно за час до того, как их нашли. То есть преступление было совершено около половины первого. Теперь нужно выяснить, когда Нолан отплыл от Дувра. Это не проблема. А потом прикинуть, мог ли он в начале первого нагнать яхту... Если да, значит, вопрос о его причастности остается открытым. Если нет, значит, он тут ни при чем.

 — Согласен, инспектор, это отличный выход, — сказал Тернбулл. — Это действительно многое прояснит. Но я хотел бы особо отметить одно обстоятельство. От бортового входа на палубу до люка с трапом, ведущим вниз, в каюты, была дорожка из кровавых пятнышек. Сначала я подумал, что дело было так: у самого входа на яхту Дипинг был ранен, и уже окровавленный как-то дополз до люка, но там силы оставили его, он упал и умер от сильной потери крови. Все, кто видел его позу и лужу крови, подумали то же самое. Но наш полицейский врач, я имею в виду, в Нью-Хейвене, усомнился в правильности данной версии. Дипинг был убит выстрелом в голову, то есть смерть наступила мгновенно. То есть он никак не мог доползти до люка, и вообще там не могло быть столько крови, разве что совсем немного.

Оба собеседника ловили каждое его слово. Френч даже не скрывал своего острого интереса. Тогда как помощник комиссара откинулся на спинку стула, слегка прикрыв глаза, но все его приближенные прекрасно знали, что эта его поза как раз означала предельное внимание.

 — Так вот, наш доктор предположил, что Дипинг был ранен дважды, сначала не смертельно. По идее, тогда и накапало вокруг столько крови, а потом его долбили выстрелом в голову. Однако доктору удалось обнаружить только пулевое отверстие в голове. Само собой, это был довольно поверхностный осмотр, явно недостаточный. Но согласитесь, что рана, из-за которой полпалубы было в крови, не могла быть до такой степени незаметной.

 — Весьма логично, должен сказать.

 — Тогда продолжим наши рассуждения. А далее сам собой напрашивается вывод. Эти кровавые следы мог оставить кто-то третий.

 — Браво, Холмс! — вполголоса воскликнул сэр Мортимер.

Тернбулл усмехнулся.

 — Но, разумеется, сами вы до этого не додумались бы, дорогой Ватсон, — парировал он. — Для вас стараюсь, рассказываю. Мм... Так что я хотел сказать до того, как вы меня перебили? Ах да. Спрашивается, кто же мог быть этим третьим? Довольно сложно представить, что на яхте мог оказаться кто-то кроме убийцы и его жертв. Вы согласны? То есть третьим мог быть не кто иной, как сам убийца. И этот убийца был ранен. Догадываетесь, к чему я веду? Что, если этим раненым был Нолан?

 — Браво, Холмс! — повторил сэр Мортимер. — Старый добрый метод дедукции опять вас выручил, верно, Френч? Кстати, сделайте пометку в своей шпаргалке. Придумать убедительный повод для того, чтобы мистера Нолана осмотрел врач.

Френч добавил этот пункт, дописав строчку в своем уже наполовину заполненном блокноте. Эта ночная беседа была для него замечательным подспорьем, так сказать заделом. Обычно ему все предварительные прикидки приходилось делать самому. Практически начинать с нуля, но в данном случае материала было хоть отбавляй. Только успевай записывай. Потом он хорошенько все обдумает, определит, что с чем связано, что тут главное, а что второстепенное, а еще в отдельную графу занесет улики, по крайней мере то, что может служить уликами, и поломает голову над тем, к чему бы их можно было притянуть. Кстати, этот последний пункт насчет того, что убийца был ранен, может оказаться очень полезным. Френч и сам обязательно к этому бы пришел, но теперь можно не тратить время на обдумывание этой загадки с пятнами крови, а заняться прочими ребусами.

 — Есть еще один чрезвычайно важный момент, — продолжил сэр Мортимер, посмотрев на собеседников прищуренными глазами. — Во всей этой суматохе могла бесследно пропасть часть денег.

Френч энергично закивал, поддержав своего шефа.

 — Я тоже об этом подумал. Эти внезапно исчезнувшие начальники из банковской корпорации наверняка почуяли, что запахло жареным. И просто-напросто сбежали. А без денег далеко не убежишь.

 — Вот именно, Френч, вы мыслите так же, как и я. Не удивлюсь, если выяснится, что в последнее время в концерне Моксона большой расход средств и на удивление мало наличности.

 — Деньги требуются не только для организации самого бегства, — продолжил Френч. — Если эти три дружка решили скрыться, им, по сути дела, нужно было начинать жизнь с белого листа. Это не так-то просто, особенно в зрелом возрасте. Куда разумнее позаботиться о более надежных доходах.

 — Записывайте еще один пункт, Френч. Перво-наперво проверьте, отбыли наши друзья налегке или, так сказать, с набитыми карманами. И если при них будут деньги...

 — Понял. Если при них будут деньги, — чуть усмехнулся инспектор, — проверить количество наличности в их банке.

 — Совершенно верно, — сказал сэр Мортимер и не без удовольствия добавил: — Думаю, в ближайшие два дня вам будет чем заняться.

Френч пожал плечами.

 — Мне кажется, со всем этим я смогу разобраться и за один день.

Помолчав, он спросил:

 — Больше никаких особых указаний, сэр? А у вас, сэр? — повернулся он к майору.

 — Дальше уж решайте сами, на что еще следует обратить внимание, — улыбнулся сэр Мортимер. — Полагаю, мы передаем дело в надежные руки, вы согласны, Френч? И потом, зачем держать собаку, ну и так далее. Верно, Тернбулл? Ну а если серьезно, Френч, больше пока никаких указаний. Действуйте по тем направлениям, которые мы тут сегодня наметили. Думаю, молодцы майора Тернбулла помогут вам, если понадобится, сделают все, что в их силах. Прямо сейчас и приступайте.

 — Я так и сделаю, сэр. Утром же поеду в Нью-Хейвен, осмотрюсь. Думаю, надо отвезти туда заодно и кого-нибудь из семей погибших. Нам нужно, чтобы их опознал кто-то еще, кроме Нолана. — Инспектор взглянул на часы. — Я сейчас позвоню их родственникам.

 — Позвонить, конечно, можно. Френч. Но, по-моему, лучше было бы к ним съездить. Их адреса есть в показаниях Нолана.

Френч поднялся.

 — Хорошо, сэр. Сейчас же выезжаю. — И он направился к двери, но Тернбулл остановил его:

 — Минутку, инспектор. Если вас это устроит, я мог бы прихватить вас утром. В моей машине спокойно помещаются пять человек. Я остановлюсь в ближайшей отсюда гостинице, надо немного поспать перед дорогой. Ну как, подойдет?

Френч с радостью его поблагодарил. Такой вариант действительно был очень удобен. Решено было, что, если Френчу удастся уговорить родственников убитых поехать в Нью-Хейвен, все встречаются в Скотленд-Ярде в шесть тридцать.

Инспектор тут же отдал распоряжение сержанту Картеру, чтобы ждал их внизу ровно в половине седьмого. Потом стал звонить домой родным погибших. И в первом и во втором случае он не решился быть откровенным. Сказал только, что ему нужно сообщить чрезвычайно важную новость, и поэтому он не может откладывать свой визит до утра. Затем вызвал по телефону полицейскую машину и сначала поехал в Хэмпстед, в особняк Мокстона.

Когда он позвонил, ему доложили, что миссис Моксон уже легла, и он был чрезвычайно удивлен тем, что буквально через несколько минут она вошла в гостиную, сама не своя от страха и волнения.

 — Что с ним, что с моим мужем? — тут же спросила она, даже не поздоровавшись. — Скажите сразу. Очень вас прошу.

Как же Френч ненавидел подобные моменты! Хотя инспектору постоянно приходилось сталкиваться с людскими страданиями, душа его нисколько не зачерствела. Инспектор еле заставил себя выговорить страшные слова, сказать бедной женщине, что ее муж мертв. О том, что это не единственная печальная новость, он предпочел пока умолчать. Скоро она и так все узнает.

Миссис Моксон восприняла известие очень тяжело, это был страшный шок. Френч звонком вызвал дворецкого и, узнав, что никого из родных дома сейчас нет, велел ему прислать горничную. Затем сообщил несчастной вдове, что отправляется утром в Нью-Хейвен. Она тут же заявила, что поедет вместе с ним.

 — На вашем месте, мадам, я не стал бы этого делать, — мягко возразил он. — Позвольте мне взять с собой вашего дворецкого. Он сделает все, что в таких случаях полагается. Даю вам слово, что мы будем предельно деликатны и почтительны.

Было видно, что она тронута заботливостью Френча и очень ему благодарна. Помолчав, она согласилась на его предложение.

Пообещав, что обязательно потом обо всем ее известит, инспектор отбыл.

Визит в дом Дипинга прошел чуть менее драматично. Там ему пришлось разговаривать со старшим сыном, которому было лет двадцать. Он был сражен страшным сообщением, но, судя по испугу в его глазах, юноша боялся услышать что-то еще, что усугубило бы обрушившуюся на их семью беду. Он мужественно старался держать себя в руках, сам вызвался сказать матери и поехать с Френчем в Нью-Хейвен.

Домой Френч попал около трех. Он поставил будильник на половину шестого и, пошатываясь от усталости, побрел к кровати. Через минуту он уже крепко спал.

 

Глава 5

Нью-Хейвен

Утро выдалось на редкость ясным и прохладным. Когда инспектор подошел к Скотленд-Ярду, все были уже в сборе. И ровно в половине седьмого машина майора Тернбулла двинулась в путь. Как только они миновали Вестминстерский мост и свернули вправо, Френч немного воспрянул духом. Солнце уже поднялось и хорошо освещало дома южной части Лондона, которые в его лучах казались несколько нереальными, почти сказочными. Свежий ветер холодил ноздри и пьянил сильнее, чем вино, с которым его так любят сравнивать в толстых романах. Это было поистине благословенное утро, полное безмятежности и покоя. Оно призывало забыть на время о трагической цели их путешествия, все эти несчастья казались теперь просто дурным сном, о котором грех и вспоминать.

В этот ранний час машин на дорогах почти не было, и майор мчался с хорошей скоростью. Френч сидел с ним рядом, а сержант Картер, молодой Дипинг и дворецкий Моксона расположились сзади. Ехали молча, всем было не до светских разговоров. Майор был сосредоточен на дорожных знаках и своей трубке, и его вполне устраивали столь неразговорчивые пассажиры. Картер и дворецкий сохраняли философское спокойствие, но для молодого Дипинга эта по ездка была настоящим кошмаром, и только быстрое мелькание пейзажей за окном немного отвлекало его от скорбного ожидания.

 — Наш врач подъедет прямо в Нью-Хейвен, — сообщил Френч, как только они отъехали от Скотленд-Ярда. — Я звонил ему, он доберется на своей машине.

Не получив в ответ никаких комментариев. Френч рассудил, что и ему лучше помолчать.

В Льюисе Тернбулл сделал остановку.

 — Не знаю, как вы, джентльмены, но я бы хотел позавтракать. На вашем месте, Френч, я бы тоже подкрепился. Тогда не придется отвлекаться на еду в Нью-Хейвене, сразу приступите к делу.

Предложение майора поставили на голосование, все были "за", кроме Дипинга. Ему хотелось как можно скорее добраться, сделать все, что от него требовали, и побыстрее расстаться с невольными своими попутчиками. Френч прекрасно его понимал, и когда они вылезли из машины, он отвел молодого человека в сторонку со словами:

 — Могу представить, каково вам сейчас, но поверьте, чашечка кофе — это как раз то, что вам сейчас требуется. Составьте нам компанию. Мы быстро, обещаю.

Наскоро перекусив, они с ветерком промчались вдоль долины, откуда уже рукой было подать до Нью-Хейвена. Там их дожидался сержант Хит с пачкой свеженьких фотографий. Тернбулл, как всегда, разговаривал с ним по-свойски, ни намека на начальственный тон.

 — Поздравьте меня, сержант. Мне удалось пристроить наше дельце в Скотленд-Ярд. Теперь это не наша головная боль. Признаться, я этому рад, да и вы вряд ли расстроены. Это инспектор Френч, теперь ему придется копаться во всей этой грязи, ну а мы будем помогать ему по мере сил и возможностей. — Он обернулся к Френчу. — Да-да, инспектор, мы в любой момент к вашим услугам Если что понадобится, обращайтесь к сержанту, он все сделает.

Такая перспектива показалась Френчу заманчивой, но он поспешил успокоить погрустневшего сержанта.

 — Постараюсь вас не беспокоить, сержант, только в случае крайней необходимости. А теперь проводите нас в морг, необходимо провести дополнительное опознание, подтверждающее, что убиты именно те, кто был назван первым свидетелем.

Когда они двинулись в путь, Френч подошел к Динингу и сказал:

 — Я просто обязан вас предупредить, мистер Дипинг. С вашим несчастным отцом расправились очень жестоко. Мужайтесь. Пусть вас немного утешит то, что вы избавили от этого испытания свою мать.

Морг располагался в маленьком белом здании, сверкающем больничной чистотой. Трупы лежали на мраморных столах. Когда простыни были откинуты, Френч втайне порадовался, что предупредил Дипинга. Свидетели были потрясены увиденным. Дипинг содрогнулся от ужаса, а дворецкий испуганно перекрестился и спешно отвел глаза.

Как бы то ни было, цель был достигнута. И дворецкий, и молодой человек подтвердили, что это мистер Моксон и мистер Дипинг, глава Генерального банка ценных бумаг и его заместитель.

 — Ну вот, слава богу, теперь это все уже позади, — сказал Френч, выводя свидетелей из здания морга. — Пока от вас больше ничего не требуется, джентльмены, и вы можете заняться организацией похорон. Погибшие, сами понимаете, должны находиться здесь, забрать их можно будет только после дознания, но оно не займет много времени. Разумеется, вы обязаны там присутствовать, чтобы засвидетельствовать результаты опознания. Это будет чисто формальная процедура, поскольку пока в этом деле нет никакой ясности.

 — А когда будет известно, на который час назначено дознание? — спросил Дипинг. — Если уже скоро, нет смысла возвращаться в Лондон.

Френч отослал Картера узнавать, а сам снова заговорил с Дипингом.

 — То, ради чего вам пришлось сюда ехать, сделано, но... раз уж вы здесь, не возражаете, если я задам вам несколько вопросов? Мне так или иначе придется брать у вас показания. И меня вдруг, знаете ли, осенило: зачем откладывать нашу беседу?

Дипинг не возражал, и они направились в кабинет сержанта Хита, который тот любезно предоставил своему лондонскому коллеге. Молодой человек был страшно подавлен, он словно находился в трансе, и, однако же, Френч снова почувствовал испуг во всей его повадке, испуг, который тот старательно скрывал. Опять инспектору показалось, что юношу гнетет не только трагическая утрата, выпавшая на долю его семьи. И, разумеется, сам собой напрашивался вывод: сын знает, что за всем этим кошмаром кроются финансовые проблемы.

 — Мистер Дипинг, — начал Френч, вытаскивая из кармана пачку сигарет, — когда вы в последний раз виделись с вашим отцом?

 — В среду утром, — отрешенно и словно бы через силу ответил молодой человек. — За обеденным столом. Мы всегда завтракали вместе.

 — Вы имеете какое-то отношение к бизнесу вашего отца?

 — Нет. Я учусь. Изучаю историю искусства.

 — Ваш отец был в спокойном состоянии? Или он нервничал и был чем-то угнетен? Может быть, вы заметили что-то необычное в его поведении?

Дипинг молчал, опустив глаза, но потом все-таки с некоторым вызовом ответил:

 — Ну да, он был несколько угнетен и явно нервничал. Он уже две-три недели был в таком состоянии. Я решил, что у него на работе какие-то неприятности, но конечно не стал приставать к нему с дурацкими вопросами.

 — И все же... Вам не показалось, что он расстроен сильнее, чем всегда, когда случались такие... критические моменты?

 — В общем-то показалось. Я чувствовал, что он постоянно о чем-то размышляет, но никак не думал, что за этим скрывается нечто большее, чем... чем обычные неурядицы. Он ничего не говорил, ну я и не спрашивал. Какой от этого толк?

 — Он должен был вернуться прошлой ночью домой?

 — Нет, мы его не ждали. Марвелл сказал мне...это наш дворецкий. Он сказал мне утром, что отец обедать собирается в Сити и вернется очень поздно.

 — Вернется?

 — Ну да. Но он потом вечером позвонил, примерно в десять, и сказал, что ему придется поехать на пару дней за город. Что так вдруг сложились обстоятельства.

 — Он не сказал, куда именно?

 — Нет, не сказал.

 — У него был с собой какой-нибудь багаж?

 — Я спрашивал у Марвелла. Он сказал, что отец взял с собой вечерний костюм. Когда он обедал в городе, то иногда заезжал в свой клуб, чтобы переодеться. И на этот раз он собирался сделать то же самое. Но ничего, что обычно берут, когда собираются ночевать не дома, отец не взял.

 — Понятно. И еще один, самый последний вопрос, мистер Дипинг. Вам известно хоть что-то, что можно было бы как-то связать с этой кошмарной историей? Хотя бы слегка рассеять мрак. Может быть, какая-то мелочь, пусть даже самая ничтожная?

Дипинг покачал головой.

 — Нет, ничего такого припомнить не могу, — решительно произнес он.

Следующим был дворецкий Моксона. Он рассказал Френчу примерно ту же историю. В последний раз видел хозяина утром в среду, но тот сказал, что отправляется в деловую поездку, вернется через два дня. Взял с собой небольшой чемодан с пижамой, бельем и еще несколько вещей, чтобы было во что переодеться. На несколько дней он уезжал не так уж часто, но это не было чем-то из ряда вон выходящим.

Моксон тоже пребывал уже довольно долгое время в странном напряжении, и в то утро был, пожалуй, еще более мрачным, чем накануне. Вообще-то он был по натуре человеком спокойным и сдержанным, но действительно примерно месяц назад стал вдруг на удивление раздражительным и нервным. В последнюю неделю перед смертью никуда не ездил и сам никого не принимал, все сидел в своем кабинете с бумагами, все что-то считал. И пил больше, чем обычно себе позволял, иногда даже чересчур... с перебором. У дворецкого сложилось такое впечатление, что хозяину хотелось от чего-то отвлечься, забыться, потому и пил.

В этот момент в комнату заглянул сержант Хит и сообщил, что дознание назначено на три часа. Он поговорил с коронером, и тот сказал, что на повестке дня будут только показания свидетелей, опознавших тела, и за неимением улик и необходимых фактов дознание будет перенесено на неопределенное время.

Вытянув из свидетелей всю возможную информацию, Френч отпустил их, не преминув напомнить, что в три часа они должны быть у коронера. Теперь стоило бы самому осмотреть оба трупа, но поскольку лондонский полицейский врач еще не приехал, он попросил Картера проводить его на "Нимфу".

Она стояла на прежнем месте, в шестистах ярдах от автомобильного моста, пересекавшего реку, на западной стороне, на восточном берегу была набережная, стена которой вертикалью высилась над руслом, там же чуть поодаль располагалось здание портовой администрации и причалы для судов, прибывающих из Дьеппа. На западной же стороне пристани как таковой не было, просто обычный каменистый береговой склон, на котором построили несколько отстоящих друг от друга мостков со сходнями, эдакие миниатюрные молы из дерева. Рядом с одним из молов стояла "Нимфа".

Инспектор в сопровождении сержанта осторожно спустились по скользкой лесенке на палубу. Произведя общий осмотр судна, Френч начал терпеливо исследовать буквально каждый дюйм. Первым делом он с помощью фотографий точно определил, где лежали тела и в каких позах. Затем прикинул, в какой точке находились жертвы, прежде чем упасть, и в каком они были состоянии. Покончив с этим трудоемким процессом, он уже приблизительно представлял, как все происходило.

Тот погибший, которого нашли в капитанской каюте, Моксон, видимо, подкреплялся, когда туда явился убийца. На одном краю стола стояла тарелка с небольшими обрезками жилок, судя по всему, Моксон покончил с холодным мясом и собирался перейти к хлебу и сыру, рядом с тарелкой стояла полупустая кружка с пивом. Нож, которым он пользовался, валялся на полу. Напротив тарелки Моксона стояла еще одна тарелка с мясом, совершенно нетронутая.

Судя по всему, Моксона застрелили с порога каюты в тот момент, когда он поднимался с компактного рундука, служившего ему стулом. То, что пулевое отверстие было на лбу, подтверждало идею Френча, раненный насмерть Моксон упал головой вперед, в этом положении его потом и нашли.

Когда Френч обследовал каюту, взгляд его наткнулся на какой-то блестящий предмет. Оказалось, что это гильза, причем от патрона крупного калибра, скорее всего для боевого оружия. Гильза все еще пахла порохом. Она лежала в левом углу, рядом с нижней ступенькой трапа и наискосок от тела. И это было еще одним подтверждением догадки Френча — стреляли их автоматического пистолета в упор, прямо со ступеньки.

При дальнейшем скрупулезном обследовании Френч обнаружил еще одну гильзу, точно такую же. Она закатилась за ножку стола, ближайшую к выходу. Эта гильза лежала неподалеку от левой стены. Френч был немало озадачен подобным месторасположением, но, поднявшись на палубу и проанализировав обстоятельства смерти Дипинга, он понял, в чем тут дело.

Тело этого погибшего лежало таким образом, что было очевидно: в момент выстрела Дипинг шел к люку, видимо, намереваясь спуститься в капитанскую каюту. Он упал не сразу. Все его тело было как бы устремлено вперед. Френч не сомневался, что в последнюю секунду, уже умирая, он сделал еще шаг, даже побежал. Тоже застрелен в голову, из чего следовало, что его противник стрелял со стороны люка, может, даже стоя на ступеньке люкового трапа, на одной из верхних ступенек. Так и получилось, что гильза отлетела влево.

Не исключено, что сначала убийца спустился в каюту и прикончил — прямо с порога — Моксона, когда тот поднялся, чтобы честь по чести его встретить. Вполне вероятно, что Дипинг в этот момент стоял за штурвалом в рубке и, услышав выстрел, кинулся к люку. Убийца же развернулся и, бегом одолев несколько ступенек, снова выстрелил, когда Дипинг был уже достаточно близко.

Если эта версия была верна, то из этого следовал прелюбопытный вывод. Убийца не был человеком посторонним, обе жертвы хорошо его знали. И, безусловно, всецело ему доверяли. Его атака была для них абсолютной неожиданностью.

Френч присел на шезлонг и стал обдумывать этот вариант. Если он на верном пути, расследование сразу здорово продвинется вперед. Круг людей, допущенных на борт яхты, всегда был очень ограниченным, это ясно. Составить список этих избранных будет довольно просто, а дальше — тщательный отбор, сортировка, лишнее вычеркнуть.

Тут важно не ошибиться. И чем дольше он об этом думал, тем больше ему казалось, что тут и думать-то особо не о чем... Если учесть, что это были не просто яхтсмены, собравшиеся на прогулку. Это были без пяти минут банкроты, скрывающиеся от правосудия. Разве хоть на миг можно допустить, что на яхте мог оказаться кто-то почти незнакомый? И что ему позволили спокойно разгуливать по палубе и всем каютам? Исключено.

Да-а, было бы замечательно, если бы все эти его предположения подтвердились, такой рывок в самом начале расследования! Обычно пока наткнешься на что-то стоящее и додумаешься до чего-то дельного, проходит не одна неделя, вспомнил Френч. Нет, что-то слишком гладко все получается.

Рапортовать о том, что он нашел единственно верный путь, было рановато. Френч снова занялся восстановлением картины преступления.

Теперь ему предстояло разобраться с этой дорожкой кровавых пятен. Они начинались у самого бортового порта и заканчивались рядом с телом Дипинга. Спрашивается, откуда могло взяться столько кровавых пятен?

Никаких очевидных ран на теле Дипинга обнаружено не было. Значит, это не его кровь. А чья?

Получается, что это кровь убийцы. Это версия, предложенная Тернбуллом, и, скорее всего, начальник местной полиции был абсолютно прав. Убийце нужно было пересечь палубу, чтобы ее покинуть, и если он был ранен, то капающая из раны кровь вполне могла "нарисовать" эту кошмарную дорожку.

Тихонько насвистывая, Френч опустился на колени и начал всматриваться в полузасохшие капли. Он вспомнил, что когда капля жидкости падает на горизонтальную плоскость вертикально, то след от нее получается почти идеально круглым. Если же капля летит косо, то центр тяжести перемещается, и следы получаются более овальными, а с наружной стороны они окружены совсем мелкими капельками — это брызги. Интересно, найдет ли он тут достаточно четкую картину?

Старания Френча были не напрасны. Форма капель безусловно не была круглой, это были овалы и нечто грушевидное, правда, чтобы это определить, надо было внимательно приглядываться, и тем не менее... К тому же брызги рядом с каждой каплей располагались с внешней стороны. То есть раненый двигался от люка в сторону борта.

В общем, стрелял он второй раз в Дипинга или не стрелял, было очевидно, что кровь лилась не из раны — или ран — убитого. Надо полагать, это кровь самого убийцы.

Работа детектива во многом напоминает работу конструктора. Только справишься с одной проблемой, как тут же возникает новая. Бесконечная череда трудностей, каждая из которых порождена предыдущим успешным решением. Вот и сейчас. Только Френч успел порадоваться, что нашел доказательство того, что убийца действительно был ранен, как в мозгу его возник очередной вопрос, еще более сложный. Кто мог ранить убийцу?

Френч долго не мог нащупать мало-мальски убедительный ответ. Но в конце концов представил себе следующую картину.

Дипинг находится в рубке, у штурвала, или где-то поблизости от рубки. Он слышит внизу, под палубой, выстрел и сразу понимает, что их гость (кем бы он ни был) — враг и предатель. Он хватает нож, это, скорее всего, единственное оружие, которое могло оказаться у него под рукой, и бросается к люку, чтобы немедленно спуститься. Этот нож, возможно, лежал в рубке. Или среди инструментов. Да и у самого Дипинга мог быть при себе большой карманный нож. Короче, он достает откуда-то нож, подбегает к люку, и как только убийца поднимается на верхнюю ступеньку, наскакивает на него. Убийце приходится думать не только о том, как бы не промахнуться, но и защищаться. Это получается у него не слишком удачно. Лезвие ножа все-таки задевает его, по идее, у него была сильно порезана левая ладонь. Одновременно с ударом или на секунду позже звучит роковой выстрел. Мускулы жертвы мгновенно расслабляются, и убийца выбивает из его руки нож, который, перелетев через борт, шлепается в воду. Он мог в спешке и промахнуться, ударить сначала в живот. В таком случае Дипинг бы чуть согнулся и его правая рука повисла бы вдоль тела. О чем свидетельствует то, что он лежал на правой руке. Далее. Убийца хотел убедиться, что пуля достигла цели, и пока он осматривал голову жертвы, рядом натекла лужа крови.

Но все это, напомнил себе Френч, только теория. И в то же время он не мог не признать, что все отлично сходится. Ладно, решил он, дальнейшее покажет, прав он или нет. А пока хватит об этом думать.

В этот знаменательный момент сержант Картер крикнул с берега, что доктор Хемингуэй уже прибыл. Он начал осмотр, и хотя вскрытия пока не делал, говорит, что на теле Дипинга никаких ран больше нет.

 — Понял. Мне требуется ваша помощь, надо хорошенько обыскать всю яхту.

Целый час они обшаривали все помещения, не пропустив ни одного самого потаенного закутка, ни одного рундучка и шкатулки. Но не нашли ничего похожего на орудие убийства. И ничего, что могло бы хоть чуть-чуть прояснить картину трагедии.

Судя по всему, в тот роковой день, незадолго до появления на горизонте парохода, раненый убийца покинул яхту.

Ну и что из этого следует? Только одно. Преступнику было на чем уплыть. А на чем именно? Видел ли кто его судно? Судно, разумеется, кто-то мог засечь, Френч, тяжко вздохнув, снова начал почти беззвучно насвистывать какой-то мотивчик, опять все прокручивая в голове. Итак. Убийцу хорошо знали обе жертвы и полностью ему доверяли. Ему безусловно были известны все подробности побега. У него наверняка было какое-то плавсредство. Он находился не так уж далеко от "Нимфы", когда ее углядел "Чичестер". И снова всплыло подозрение, разом посетившее и самого Френча, и его шефа. То самое, которое они изложили майору Тернбуллу. Обе жертвы очень хорошо знали Нолана и доверяли ему Он был осведомлен о побеге. У него было плавсредство — катер. Его катер был не так уж далеко от яхты в соответствующее время...

Интересно, имеет смысл поискать отпечатки пальцев? На палубе-то, конечно, они вряд ли где сохранились. Кровавые пятна появились напоследок, и все побывавшие на яхте не топтались только на этом участке. А если учесть, что все время ветер, солнце, брызги... Какие уж тут отпечатки. "Нимфа" почти сутки находилась на открытом воздухе. Да, верно. Но есть еще перила. Лестница, ведущая в каюты. Там с двух сторон перила, лакированные. В конце концов, чем черт не шутит...

Вооружившись копировальным аппаратом, они с Картером сняли несколько проб наугад. Результат оказался потрясающим. Вся поверхность перил была сплошь в отпечатках. Френч рычал от азарта и нетерпения, снимая очередное скопище отпечатков.

 — Отличный улов, — сказал он Картеру. — Наши ребята из отдела дактилоскопии, конечно, помянут нас не самыми добрыми словами, им придется долго копаться в этом месиве. Но игра стоит свеч. Глядишь, выкопают то, что надо, и тогда делу конец.

 — Так значит, что-то прояснилось, сэр? — спросил Картер, наводя фокус и прикладывая пластину к очередному участку полированного дерева.

 — Сам не знаю, — ответил Френч. — Могу только поделиться своими домыслами, — и он пересказал Катеру ход своих рассуждений.

На Картера они произвели невероятное впечатление. Он даже ни на секунду не усомнился в том, что все происходило именно так.

 — Быстро же вы его раскусили, — восхищенно пробормотал он и надолго умолк. Отсутствующий взгляд и наморщенный лоб свидетельствовали о том, что Картер интенсивно о чем-то размышляет.

 — Сэр, если ваша версия верна, — изрек он наконец, — в принципе, ее довольно просто проверить.

 — Вы думаете? Не томите, скорее скажите, где, как и когда.

 — Я вот о чем подумал, сэр. Если Нолан оставил столько кровавых отметок на палубе "Нимфы", то когда он перебирался на свой катер, кровь должна была и там накапать, хоть немного. Катер его тут, на причале. Наверное, нам можно его осмотреть?

Френч расхохотался.

 — Еще как можно! А зачем я, по-вашему, сюда приехал? Какой же вы чудак! Сейчас снимем все отпечатки и займемся катером.

Закончив с отпечатками, они перекочевали на катер. Палуба его занимала две трети длины. Внизу, под палубой, было три отсека: кают-компания, маленькая капитанская каюта с двумя спальными местами и совсем небольшое машинное отделение. В капитанской каюте стоял на удивление объемный шкаф, запертый. Ключ от него болтался на связке, переданной Ноланом Френчу. В шкафу висела мужская одежда, главным образом вещи, которые обычно носят яхтсмены. Катер был обустроен весьма добротно, как "Нимфа". Обычно на таких катерах военного образца каюты выглядят гораздо более скромно, по-спартански.

Обыск, однако, не принес никаких обнадеживающих результатов. Ничего, что могло бы сойти за улику. Ни единого пятнышка крови, никаких пистолетов, ружей, патронов. Только провизия и вода, в весьма умеренном количестве. С такими скромными запасами в бега не пускаются. В сущности, все, что они обнаружили, лишь подтверждало показания Нолана относительно его перемещений в тот злополучный день и накануне.

 — Я и сам сразу подумал, что слишком уж гладенько все получается, — признался Френч, когда обыск был завершен. — Давайте потолкуем с доктором, а потом где-нибудь поедим.

Когда они пришли в морг, доктор Хемингуэй как раз закончил обследование останков.

 — Вот они, полюбуйтесь, — доктор раскрыл ладонь, на которой лежали две пули. — Вроде бы и смотреть не на что. Но эти штуковины попали в самое что ни на есть жизненно важное место. Что скажете, Френч?

В ответ Френч извлек из кармана две гильзы.

 — А эти штуковины я нашел в капитанской каюте на "Нимфе", причем они лежали в разных местах. Думаю, это автоматический кольт тридцать восьмого калибра, — предположил он, прикладывая гильзы к пулям. — К сожалению, такие еще у многих на руках. Все наши попытки ввести строгие ограничения на продажу ничего не дали.

 — И в том и в другом случае причиной смерти стала пуля, — сказал доктор. — У вас ко мне больше нет никаких вопросов?

 — Вы не могли бы сказать, с какого расстояния были произведены выстрелы?

 — Нет. Теперь порох бездымный, никакой возможности определить. Ручаюсь только за то, что оба выстрела сделаны с расстояния, превышающего три дюйма.

 — Я бы хотел узнать еще одну, только одну деталь, доктор. Примерные траектории полета пуль.

Для доктора это был привычный при подобных вариантах вопрос. Его объяснение совпадало с гипотезой Френча. Именно с таких позиций убийца выстрелил. В первом случае он стоял на пороге каюты, а во втором — на ступеньке трапа. Поэтому оба раза пули пробили череп жертвы с лицевой стороны.

Исследование одежды погибших абсолютно ничего не дало. В карманах были лишь вещи, подтверждающие личность.

 — Вот такой компот, — проворчал Френч, обшарив последний карман. — Пойдемте, Картер. Где тут можно подкрепится?

 

Глава 6

Крах

Френч был весьма опытным сыщиком, и в солидном списке расследованных им дел чаще всего попадались такие, где главной проблемой было нащупать хоть какие-то зацепки, так построить расследование, чтобы набрести на убедительные улики. Иногда он неделями бился в глухую стену, не в состоянии представить хотя бы примерную картину преступления.

В истории с "Нимфой" все было совсем иначе. Тут, наоборот, было столько разных подступов к проблеме, что сложно было выбрать наиболее перспективную линию. Даже во время ленча Френч прокручивал и прокручивал в уме всякие варианты.

 — Я думаю, — наконец сказал он Картеру, — что на данном этапе мы сделали все, что от нас требовалось. Далее нужно проверить состояние дел в фирме Моксона. Действительно ли она на грани катастрофы. Надо выяснить, все ли деньги у них на месте. И не разбежались ли другие компаньоны и рядовые сотрудники. На дознании нам лучше все-таки поприсутствовать, а потом первым же поездом двинем в Лондон.

После ленча оставалось еще порядочно времени, и Френч снова наведался в морг, чтобы снять отпечатки пальцев у обоих мертвецов. Он мысленно отметил, что еще нужны отпечатки того, кто ухаживает за яхтой. Эти три набора отпечатков можно будет потом исключить и работать уже с оставшимися. Конечно их нужно будет сравнить с дактилограммой Нолана.

Когда Френч вышел из морга, было уже почти три часа, и они с Картером отправились в местный Дом собраний, в зале которого должны были проводить дознание. Трагедия вызвала невероятный ажиотаж, и жители Нью-Хейвена толпой устремились в Дом, надеясь пощекотать себе нервы очередной сенсацией. Френч от этого дознания ничего конструктивного не ожидал, поэтому они с Картером забрались на незаметные боковые места.

Процедура была чисто формальной, хотя, вопреки современной традиции, позвали даже присяжных, обязав их предварительно взглянуть на тела. Дворецкий Моксона и младший Дипинг показали, что жертвы убийства действительно те люди, которых назвал при опознании первый свидетель. После чего коронер закрыл заседание, объявив, что дело передается в полицию для дальнейшего расследования.

Прибыв в Лондон, Френч обнаружил, что вся общественность взбудоражена грандиозным скандалом. Финансовый мир был в полной прострации. Спецвыпуски вечерних газет выплескивали на читателей бурный поток новостей, которые тут же разносились по всем уголкам и закоулкам. Люди на улицах собирались группами. Пересказывая друг другу устрашающие огромные заголовки, вглядывались в свежие оттиски: одни пытались осмыслить масштабы этого кошмара, другие надеялись найти что-то, что могло бы избавить их от панической тревоги.

Френч купил сразу несколько газет и, придя домой, стал их штудировать. Самой емкой была статься в "Афтернун мейл", причем подробности были поданы весьма эффектно. В редакции исхитрились обыграть сенсацию на все сто процентов. Вверху первой полосы бил по глазам заголовок из дюймовых букв:

ГРАНДИОЗНЫЙ ПЕРЕПОЛОХ В СИТИ

Ниже чуть мельче в ширину обычных трех столбцов были напечатаны строки:

Генеральный банк ценных бумаг Моксона на грани краха.

Дефицит бюджета составляет 8 000 000 фунтов стерлингов.

Финансовая трагедия обернулась кровопролитием.

Два компаньона убиты во время бегства за границу.

Третий компаньон и главный бухгалтер фирмы бесследно исчезли.

Эксперты пророчат огромные растраты.

Тысячи вкладчиков будут разорены.

Под столбиком из этих журналистских перлов шел сам текст. По старому доброму обыкновению желтой прессы, в абзацах повторялось в более подробном изложении все то, что уже было ясно из лесенки подзаголовков, пущенных в одной обойме.

...Финансовый концерн господина Моксона, всемирно известная фирма "Генеральный банк ценных бумаг" сегодня утром объявила о своей неплатежеспособности. Дефицит бюджета составляет восемь миллионов. На Фондовой бирже поднялась паника. Есть резонные опасения, что в этом скандале замешаны и другие, более мелкие фирмы. Эксперты пророчат колоссальные растраты. Трое компаньонов и главный бухгалтер в минувшую среду тайно покинули Лондон. Двое самых крупных представителей концерна, его глава мистер Пол А. Моксон и помощник Моксона, мистер Сидни Дипинг, были найдены вчера мертвыми на борту яхты "Нимфа". В свою очередь "Нимфа" была обнаружена на середине акватории Английского Канала.

Третий компаньон, мистер Брюс Реймонд, а также главный бухгалтер фирмы, мистер Джошуа Эсдейл, до сих пор находятся в розыске.

...Тысячи людей разорены, и очень вероятно, что это только начало, что масштабы трагедии намного крупнее.

После этого "захватывающего" комментария далее был напечатан один-единственный столбец:

Сегодня утром Уолл-стрит объявила, что стране угрожает одна из самых трагичных финансовых катастроф. Генеральный банк ценных бумаг на протяжении полувека олицетворял собою процветание и стабильность. Теперь его руководство заявило, что в настоящий момент концерн не в состоянии выплатить задолженности. Это известие — поистине самое драматичное событие в истории развития английской банковской системы. В последнее время ходили разговоры о том, что фирма переживает не лучшие свои дни. Но вчера эти слухи вдруг начали стремительно подтверждаться. В финансовых кругах открыто заговорили о грядущем крахе этой почтенной, снискавшей всеобщее доверие и уважение фирмы. С каждом часом нарастала вероятность банкротства, прогнозы становились все более неутешительными. А сегодня, как мы уже сказали, слухи обрели статус факта — после официального объявления о том, что банк не в состоянии выполнить свои долговые обязательства. Мы выражаем искреннее сочувствие тысячам несчастных вкладчиков, доверивших свои сбережения этой фирме. Теперь многие из них разорены и вряд ли сумеют оправиться от постигшего их удара. Когда этот номер подписывался в печать, нам стало известно, что задолженность концерна составляет восемь миллионов фунтов стерлингов.

...Примерно месяц — теперь об этом тоже сообщено официально — фирма испытывала серьезные трудности. Что и говорить, времена нынче весьма непростые, и сумма долга многократно превысила предполагаемый уровень. Эти события самым непосредственным образом отразились и на других фирмах того же профиля. Они понесли массу непредвиденных убытков. Некоторые тоже стали жертвой банкротства, а если и не стали, то на их долю выпало резкое сокращение дивидендов. Долгое время сохранялась надежда на то, что при разумных действиях руководства эту финансовую бурю удастся пережить, и постепенно дела концерна пойдут на лад. К сожалению, катастрофа неотвратимо приближалась, спасти тонущий корабль уже не представлялось возможным.

Теперь стало уже доподлинно известно, что плачевные дела фирмы Моксона самым пагубным образом отразились на их бомбейских компаньонах, мосье Миллуотере и Хьюверсэке. Их гораздо более скромное предприятие разорено. Воистину это стало последней каплей и для самого концерна. Полмиллиона надежно защищенных капиталовложений обратились в ничто. А эта сумма могла бы стать существенным подспорьем для концерна. Хотя бы при описи наличного имущества, которую проводят на предприятиях, оказавшихся на грани банкротства.

Но самое страшное испытание было уготовано фирме на сегодняшнее утро. Фирме предстояло выплатить одному деловому партнеру крупную сумму, более одного миллиона. Чтобы провести подобную операцию, руководство банка продало часть ценных бумаг. Соответственно, в хранилище банка хранилась огромная сумма. Точная цифра пока не известна. Но предполагают, что там было не менее полутора миллионов. Однако в том-то и весь ужас, что вся эта колоссальная сумма исчезла...

...Из надежных источников нам стало известно, что в четверг утром причем весьма ранним утром — три компаньона фирмы, а именно, мистер Пол А. Моксон, мистер Сидни Л. Дипинг и мистер Брюс Реймонд куда-то уехали. Накануне, то есть в среду вечером, эти трое джентльменов присутствовали на обеде, который был дан в честь представителей Южноамериканской ассоциации присяжных бухгалтеров, прибывших в нашу страну с визитом. После обеда вышеупомянутые джентльмены попросту исчезли. Одна любопытная подробность: в среду утром мосье Моксон и мосье Реймонд сообщили своим почтенным семействам, что их не будет пару деньков дома. Уже в самый разгар пиршества мистер Дипинг позвонил своим домочадцам и сообщил им ту же самую новость. К этому можно добавить и то, что главный бухгалтер фирмы, мистер Джошуа Эсдейл, в ту же самую среду отбыл в Париж, вроде бы вызволять какие-то облигации, но и по сей день о нем нет ни слуху ни духу. Выводы, смеем заметить, слишком очевидны.

...Мистеру Дж. Патрику Нолану — это тоже один из компаньонов — пришлось денно и нощно трудиться, чтобы по возможности уменьшить негативные последствия катастрофы. Именно на его плечи легла эта непосильная задача. Мистер Нолан тоже присутствовал на официальном обеде, состоявшемся в среду. Когда все уже собрались разъезжаться по домам, мистер Моксон вдруг попросил его съездить завтра в Фекан (этот французский город расположен между Дьеппом и Гавром), чтобы встретиться там с неким французским финансовым деятелем. Вообще-то Моксон и Реймонд должны были сами туда отправиться на яхте "Нимфа", чтобы наутро пригласить финансиста на морскую прогулку. Однако мистер Моксон сказал, что в силу чрезвычайных обстоятельств должен срочно выехать в Бакстон к сестре. Что сегодня же вечером его зять, возвращаясь вечером из театра, попал под машину. И Моксону, разумеется, следовало взять на себя скорбные хлопоты. Похороны и все прочее.

Мистер Нолан согласился поплыть вместо него в Фекан на своем катере. Они договорились с мистером Реймондом встретиться в Дувре. Однако мистер Реймонд на встречу не явился, и мистер Нолан отправился во Францию один. Опросы, проведенные сегодня полицией в Бакстоне, позволили выявить примечательные факты: никакой дорожной аварии не было, и зять мистера Моксона пребывает в полном здравии. Соответственно, никто не посылал мистеру Моксону никаких телефонограмм.

Как мы уже сообщали в вечернем спецвыпуске, яхту "Нимфа" случайно обнаружил пароход "Чичестер" (владелец — Южная железнодорожная компания), совершавший свой однодневный рейс из Нью-Хейвена в Дьепп. Яхта дрейфовала посреди Канала, мотор ее не работал. Поэтому капитан и его старший помощник поначалу решили, что на судне никого нет. Потом, уже с более близкого расстояния, им удалось увидеть на палубе мужчину. Судя по всему, он был мертв. Капитан дал команду остановиться и выслал к яхте шлюпку со своими людьми, велев им подняться на борт яхты и выяснить, что там стряслось. Мужчина действительно был мертв. Внизу в каюте, был найден еще один мужчина, тоже уже не подававший признаков жизни. И тот и другой были убиты выстрелами в голову.

Второму помощнику капитана, возглавлявшему экспедицию на яхту, было приказано доставить ее и этот страшный груз в Нью-Хейвен, где ее поджидали представители полиции графства Суссекс.

Итак, "Нимфа" снова двинулась в путь, и тут — какое совпадение! — совсем поблизости оказывается Нолан на своем катере. Он узнает яхту и говорит, что она принадлежит Моксону. Его приглашают на борт и сообщают о трагедии. Взглянув на убитых, мистер Нолан узнает в них мистера Моксона и мистера Дипинга, своих давних друзей и компаньонов. Как они оказались на яхте и зачем, полиции пока не известно. Пока канул в небытие и мистер Реймонд, который тоже является не просто служащим, но компаньоном фирмы. Нет никаких сведений и о главном бухгалтере Эйсделе.

Эта история повторялась на все лады. Одно и то же, только разными словами и с чуть измененными сюжетными линиями. С редкой журналистской изворотливостью было состряпано девять с половиной убористых столбцов захватывающего чтива. И тебе краткие биографии — как погибших, так и пропавших пока без вести; и список прежних "проколов" концерна, с указанием дат и сумм. Видимо в качестве симптомов грядущей — нынешней — катастрофы. А рядом со списком "проколов" — список тягостных последствий. И наконец, леденящие душу пророчества Как этот катаклизм повлияет на всю систему финансов на торговлю, на иностранные ценные бумаги, на престиж Англии.

Но и это было еще не все. Не забыли в подробностях изобразить картины насилия, перечислить все те муки, которые, по всей видимости, испытали жертвы. Все те детали, которые наверняка будут смаковать почтенные граждане. Редактор потрудился на славу, подумал Френч, выжал все что можно и что нельзя из этой трагедии.

Френч терпеливо одолел все эти излияния и разглагольствования, не пропустил ни единого слова. Однако единственный новый и довольно любопытный факт, который он узнал, был таков: покойный Пол А. Моксон приходился племянником Хьюго X. Моксону, основателю фирмы, зарегистрированной в 1882 году.

Явившись в Скотленд-Ярд, Френч, в соответствии с требованиями субординации, отправился к своему непосредственному начальнику, к главному инспектору Митчеллу. Но Френчу было сказано, что помощник комиссара решил самолично заняться этим делом. То есть рапортовать о нынешней ситуации нужно было непосредственно ему.

В кабинете сэра Мортимера уже началось совещание. По крайней мере, сэр Мортимер что-то вещал, а двое сослуживцев Френча, инспектор Таннер и инспектор Уиллис ему внимали.

 — Заходите, Френч, вы как раз вовремя, — обрадовался сэр Мортимер. — Старшему инспектору нужно встречать представителей нью-йоркской полиции, поэтому я решил сам послушать, какие там у вас новости.

Френч постарался быть предельно кратким. Остальные слушали его отчет с живейшим интересом.

 — Я смотрю, вы не теряли времени даром, — одобрительно заметил шеф, когда Френч завершил свое повествование. — Весь Скотленд-Ярд гудит как осиное гнездо. Полагаю, вы уже наслышаны об исчезновении одного из компаньонов и главного бухгалтера. И не только их... Полтора миллиона тоже скрылись. Недостача.

 — Только что прочел об этом в газете, сэр.

 — Полагаю, нам теперь придется здорово попотеть. Давненько нам не приходилось расследовать столь грандиозный скандал. Ситуация сложная. Просто критическая, — сэр Мортимер сокрушенно покрутил головой. — Должен вам сказать, Френч, что сегодня утром мы проводили тщательный опрос всех сотрудников концерна Моксона и, представьте, все были на своем рабочем месте. Все. Кроме Реймонда и Эйсдела. Я только что позволил себе высказать одно соображение.

 — Хотите сказать, что по всем параметрам, это кто-то из них или оба?

 — Вот и вы о том же... Да, именно это я хочу сказать, уже сказал. Похоже, нам необходимо отловить обоих. Поэтому я и вызвал Таннера и Уиллиса. Только не подумайте, что что-то не так. К вам никаких претензий, ни малейших. Просто один человек не в состоянии разорваться на части. Таннер будет выслеживать Реймонда, Уиллис займется главным бухгалтером. А вы, Френч, продолжайте работать с Ноланом.

Откровенно говоря, Френч расстроился из-за того, что самая ценная и крупная добыча достанется не ему.

 — Сэр, вы все еще думаете, что Нолан мог их убить?

 — В любом случае, мы не можем исключить этот вариант. Насколько я понял, имеющиеся на данный момент улики в равной степени касаются всех троих. Все были лицами, пользующимися особым доверием. Трудно себе представить, что они не знали о том, что творится в их конторе. Если они знали о мошенничестве, логично предположить, что им было известно и о предстоящем бегстве главы фирмы и его заместителя. В сущности, исчезновение Реймонда и Эсдейла именно это и подтверждает. А что касается появления Нолана и его возвращения в Лондон... Что ж, вполне вероятно, что это лишь остроумный трюк, подстроенный специально, чтобы сбить нас с толку. — Сэр Мортимер замолчал и обвел вопрошающим взглядом своих подчиненных.

 — Безусловно, вы правы, сэр, — дипломатично заметил Френч, — и еще совсем не факт, что Моксон попросил его съездить в Фекан. Возможно, он это придумал, чтобы как-то объяснить свою поездку на катере. Очень удобное оправдание, если учесть, что Моксон мертв и не в состоянии ничего опровергнуть.

 — Вот именно. А это означает, что расследование должно проводиться в трех направлениях сразу. Я думаю, задача вам ясна, коллеги. Но в общем и целом за расследование этого дела отвечаете вы, Френч. Как только вы достигнете определенности в отношении Нолана, сразу принимайте эстафету у Танкера. А как только будет выведен на чистую воду Реймонд, подмените Уиллиса. И еще один момент, Френч. Я беседовал с финансовым экспертом из штаб-квартиры концерна, нам нужно точно знать, сколько пропало и что именно нужно искать. Это мистер Ханифорд. Думаю, вам было бы полезно с ним повидаться, Френч. Возможно, вам придется воспользоваться его помощью. Чем быстрее вы отпустите своих коллег, тем лучше.

Френч обещал предпринять все, что в его силах.

 — Я надеюсь на вас, — сдержанно отозвался сэр Мортимер. И, помолчав, спросил: — Есть еще какие-нибудь предложения, коллеги?

Последовала короткая пауза, затем Френч поинтересовался, действительно ли пропали деньги?

 — Да, банкноты.

 — Тогда нужно выяснить все номера.

Сэр Мортимер от восхищения даже щелкнул пальцами.

 — Представьте себе, я ведь тоже об этом подумал! И попросил Ханифорда прислать перечень всех номеров, которые ему удастся узнать. Вам лучше лично поговорить с ним на эту тему и разослать соответствующие распоряжения по всем банкам.

 — Сейчас же всем этим займусь, сэр.

Сэр Мортимер кивнул.

 — Вы знаете, Френч, что я человек не сентиментальный, — продолжил он, — но стоит мне подумать обо всех этих обманутых людях, о ни в чем не повинных честных гражданах, ставших жертвами грязных махинаций, просто сердце кровью обливается. Я бы не задумываясь пожертвовал своей зарплатой, если бы это что-то дало, помогло бы упрятать этих грабителей за решетку, в Дартмур. Я могу привести печальный пример того, что происходит. По соседству от нас живут две милые леди, незамужние, они дружат с моей женой. Я случайно узнал, что они положили все свои сбережения в концерн Моксона. И что им теперь делать? Переезжать в приют для бедных? А это всего один случай из тысяч. Даже если, по счастью, люди лишились только части средств, все равно это драма. Кто-то не сможет отправить своих сыновей в приличную школу. Кто-то останется без отпусков и вынужден будет отказать себе в скромных удовольствиях, о которых мечтал годами и годами экономил каждый фунт. И вот что я вам скажу. Френч. Если этим парням все же удастся неплохо устроиться, Скотленд-Ярд будет тут ни при чем. Мы приложим все силы, чтобы этому воспрепятствовать.

Френч горячо его поддержал.

 — Но есть же еще другие компаньоны, сэр. А не только эти трое. Они-то что обо всем этом думают?

 — Они тут только для проформы, все до одного. По крайней мере, это отчасти проясняет, как такое могло случиться. Они вообще не представляют, что тут происходит. Отличная система, верно? Их позвали сюда ради громких имен и титулов, для того чтобы привлечь клиентов, добиться доверия общества. Добиться доверия! Вспомните Карлейля, его утверждение, что среди знати "хватает дураков". Иногда мне кажется, что он был отчасти прав.

 — Нолан, по-вашему, тоже пребывает в неведенье?

 — Нет-нет. Нолан пока что остается темной лошадкой. Он-то как раз прекрасно понимает, что к чему. Так это или нет, выяснять придется вам.

 — Есть, сэр.

Помощник комиссара развернулся вместе с креслом ближе к столу, и все три инспектора разом поднялись, поняв молчаливый намек.

 — Сейчас же отправлюсь к мистеру Ханифорду и потороплю его, — пообещал Френч.

По пути на Треднидл-стрит Френч думал о том, как давно он не видел сэра Мортимера в таком сильном негодовании. Это впечатляло, поскольку помощник комиссара был у них оригиналом. При всей своей беспощадности к криминалу как таковому, он довольно часто сочувствовал провинившимся. Ему всегда было жаль наказывать безработного или человека с нищенской зарплатой, который решился на кражу только потому, что семья его живет впроголодь. Однажды он немало удивил Френча, посетовав относительно несправедливой жестокости по отношению к убийцам. По его мнению, не все убийцы — закоренелые преступники, и среди них попадаются приличные и безобидные люди. Но как только речь шла о богатом преуспевающем мошеннике, ловко манипулирующем на курсах акций, использующем сомнительные уловки, хорошо известные любому опытному финансисту, тут его суровости не было предела. Независимо от того, удавалось этому дельцу остаться в рамках закона или он попадал впросак, сэр Мортимер не испытывал к нему никакой жалости, только презрение и враждебность.

Констебль, поставленный у заднего входа в здание концерна "Генеральный банк ценных бумаг", пропустил Френча внутрь. Хотя было уже почти восемь часов, в кабинетах начальников продолжала кипеть бурная деятельность. Правда, большинство младших сотрудников и клерков ушли домой, но все руководители отделов оставались на местах, они подсчитывали убытки. Для большинства из них грянувшая катастрофа была отвратительным и непостижимым сюрпризом. Они, в качестве подчиненных, подумывали иногда о том, что могли бы вести дела куда лучше начальства, такова природа вещей. Но при всем при том в глубине души знали, что фирма их крепко стоит на ногах. Грянувшее вдруг банкротство они восприняли как гром среди ясного неба. Рухнула не только их святая вера в незыблемую надежность, рухнуло их благополучие, поскольку крах этот лишал и самих их материальной поддержки. Легкое недоумение застыло на их бледных взволнованных лицах, а голоса были неестественно тихими.

Нолана и Ханифорда Френч нашел в кабинете Моксона, они сосредоточенно рылись в гроссбухах, разложенных на столе. Комната была очень просторной и богато украшенной. Этот роскошный интерьер, вкупе с именами титулованных компаньонов, должен был производить соответствующее впечатление на посетителей, рождать в их очарованных умах ощущение абсолютной надежности данного предприятия, финансового рая. Нолану и Ханифорду помогали двое высокопоставленных сотрудников и секретарша, которая записывала цифры и стенографировала выводы, их сопровождавшие. Увидев входящего в дверь Френча, Нолан бросил ручку на стол и откинулся на спинку кресла. Его лицо было серым от усталости, под глазами были черные круги.

 — Уже восемь часов, — сказал он тусклым измученным голосом. — Я больше не могу. Хватит. Я не сплю вторую ночь, а сегодня целый день не ел, сил никаких. У кого они есть, продолжайте, но лучше всем отправиться по домам, оставить эти чертовы гроссбухи в покое до завтрашнего утра.

Ханифорд тоже откинулся на спинку кресла.

 — Совершенно согласен с мистером Ноланом, — заявил он. — Мы и так уже слишком засиделись. Предлагаю собраться завтра утром. Гроссбухи убирать не будем, пусть лежат, как лежат. А двое полицейских пусть ночью их постерегут, чтобы никто их не трогал. — Он медленно поднялся, пытливо изучая Френча. — Вы ведь инспектор Френч из Скотленд-Ярда? Промните, как мы с вами встречались на одном деле? По поводу аферы на Мисинг-лейн? Вы не могли бы дать нам пару своих людей? Чтобы они присмотрели ночью за всеми этими "амбарными книгами"? А то снова расставлять их по шкафам жуткая морока.

 — Добрый вечер джентльмены, — поздоровался со всеми Френч, входя в комнату. — Рад вас снова видеть, мистер Ханифорд. Я отправлю к вам сюда двоих констеблей, обязательно. Как хорошо, что я нашел вас тут, вас и мистера Нолана. Мне нужно с вами обоими поговорить.

 — Боюсь, длинный разговор мне не по силам, инспектор, — заявил Нолан, — разве что вас устроит спящий собеседник. — Он устало потянулся. Его помощники, немного помедлив, тоже позволили себе потянуться. Только Ханифорд продолжал сидеть в той же позе.

 — Я согласен хотя бы на короткую беседу, мистер Нолан, — улыбнулся Френч. Он уселся рядом с Ханифордом и, чуть понизив голос, сказал:

 — Я только что от помощника комиссара. Он велел обговорить с вами некоторые тонкости нашего дела. Мистер Ханифорд, его очень волнуют номера исчезнувших купюр. Как бы нам их получить? Это, наверное, не очень сложно.

 — Как раз наоборот. У меня пока не было времени вплотную этим заняться, но по моим сведениям, никаких документов, где были бы зафиксированы номера, нет. Разве что попытаться отловить их в других банках, где они осели. В отчетах кассиров.

Френч пожал плечами.

 — Полагаю, это вряд ли удастся, — заметил он, — если отчисления платежей в другие банки не зарегистрированы.

 — Они не зарегистрированы. Все было проделано в строгом секрете.

 — Что ж, этого следовало ожидать. Тем не менее, мистер Ханифорд, я должен знать наверняка. У вас не найдется завтра для меня несколько минут, чтобы обсудить эту проблему?

 — Разумеется, инспектор. Я все проверю, для того я здесь и нахожусь.

 — Отлично, я приду в половине десятого. Доброй ночи, мистер Ханифорд. Сейчас же отправлю к вам констеблей. Мистер Нолан, если вы не против, мы можем вместе выйти, по дороге и поговорим.

Они молча спустились по лестнице и вышли на улицу. У дверей инспектор задержался, чтобы передать распоряжение насчет ночного поста в кабинете Моксона, а потом обернулся к Нолану.

 — Весьма сожалею, что вынужден вас побеспокоить, хотя вы уже еле держитесь на ногах от усталости, но служба, знаете ли. Я обязан задать вам несколько вопросов, иначе не смогу продвигаться вперед. Может быть, нам вместе пообедать? В "Орлеане" есть отдельный кабинет. Там нам никто не помешает. Думаю, за обедом все и обсудим.

Нолан молчал. Было очевидно, что он предпочел бы сразу отправиться домой. Но при сложившихся обстоятельствах он был человеком подневольным. И, едва сдержав досаду, он все же принял приглашение инспектора.

 

Глава 7

Что рассказал Нолан

"Орлеан" — это небольшой французский ресторанчик на Кинг-стрит, кухня там незатейливая, но все очень качественное и вкусное. Отдельный кабинет оказался свободным, и вскоре Френч и его жертва были туда препровождены.

 — Святые угодники! Мне бы сейчас чего-нибудь покрепче! — воскликнул Нолан, плюхаясь на кушетку, стоявшую у стены.

Френч не мог упустить столь благоприятную возможность.

 — Я пойду что-нибудь закажу, — выпалил он и выскользнул в коридор. При помощи недолгих переговоров и нескольких шиллингов, перекочевавших из портмоне инспектора в руки официанта, стакан был подан тщательно вымытый, а когда его после уносили, то держали за самый краешек. Далее же он был тщательно упакован и уже в таком виде совершил впоследствии путешествие в Скотленд-Ярд.

В ближайшие пять минут Нолан произвел дегустацию трех фирменных коктейлей, основным ингредиентом которых был крепкий коньяк. Столь интенсивная мера тут же оказала благотворное действие. Его осунувшееся бледное лицо немного порозовело, в тусклых глазах появился блеск, движения стали более живыми и энергичными.

 — О господи, именно об этом я мечтал! — воскликнул он. — Все эти цифры сидят уже у меня в печенках! Нет никаких сил все это высчитывать!

 — Как я вас понимаю, — отозвался Френч. — В любом случае, на голодный желудок все воспринимается в еще более мрачном свете. Вы три дня практически ничего не ели, кошмарные дни, мистер Нолан.

Мистер Нолан сказал, что это было просто неописуемо, мрак, беспросветный мрак. Поистине ultima thule самых кошмарных кошмаров.

Френч решил, что пора поменять тему.

 — Вы ведь наверняка ирландец, мистер Нолан? — почти утвердительно заявил он. — Нолан — ирландская фамилия.

 — Ну да, я родом из Лимерика, — угрюмо отозвался Нолан. — И лучше бы там и оставался.

 — А у меня там поблизости года два работал приятель — на строительстве Шаннонской электростанции. Видели, как ее строили?

Нет, ничего такого он не видел, и ему нет дела до всяких набежавших туда иностранцев. Чувствовалось, что настроение у Нолана отвратительное, и Френч был очень рад, когда наконец принесли закуску.

Постепенно вкусная еда заставила его немного оттаять. А к тому моменту, когда они принялись за кофе, затягиваясь время от времени отличной сигарой, гость Френча почти окончательно оправился. Инспектор, выждав еще немного, вернулся к главной теме.

 — Мне бы хотелось уточнить некоторые моменты в делах фирмы и узнать, где и когда вы были в эти три дня. Ваше заявление майору Тернбуллу было достаточно пространным, но я должен записать мельчайшие детали и дополнить его. Я могу вас попросить о таком одолжении?

Нолан вздохнул.

 — Так и быть. После вашего угощения я чувствую себя совсем другим человеком. В общем, я теперь готов отвечать на ваши вопросы. Но что же вы хотите еще узнать?

 — Сначала несколько слов о вашей фирме и сотрудниках.

Нолан теперь был даже и не прочь поговорить. Он повольготнее развалился на кушетке и, попыхивая сигарой, послушно начал:

 — Генеральный банк ценных бумаг весьма крупное предприятие, концерн. Это вы уже знаете. У него миллионные обороты, наши филиалы есть во всей Европе, и даже в Америке. Основателем же фирмы был дядюшка Моксона. Примерно пятьдесят лет назад все и началось, с очень скромных сумм. Банк укреплялся, и в какой-то момент Моксон стал основным держателем акций и главой фирмы, председателем. Покойный Моксон, мой компаньон, унаследовал от него недюжинные финансовые таланты. Дипинг, тот был одно время просто крупным вкладчиком наличности, а после ему предложили тоже стать компаньоном, со временем же он дорос до поста заместителя Моксона. Как я уже вам говорил, они действовали вместе, были, точнее говоря, сопредседателями.

Всего же было двенадцать компаньонов. Мы с Реймондом были, что называется, исполнительной властью, следили, чтобы все было исполнено как надо, эдакие рабочие лошадки. Еще трое: сэр Гарнетт Чизлхерст, лорд Мелби и мистер Артур Грантем занимались проблемами концерна от случая к случаю. Они особо не углублялись в рутинные дела, лишь присутствовали иногда на заседаниях правления. Оставшиеся пятеро — это типичные "спящие партнеры". Ну а что касается остальных, главного бухгалтера Эсдейла, старшего бухгалтера Ноулза и прочих руководителей, это всего лишь управленцы, которые заняты только своими отделами. Они делают то, что им прикажут. И совершенно не влияют на стратегию и тактику, на разработку дальнейших планов. Вы удовлетворены моим отчетом относительно сотрудников?

 — Да, тут мне все ясно и понятно. Я бы хотел подробнее узнать о том, как банк получил наличность в столь крупных размерах.

 — Мы все интенсивно этим занимались. На протяжении нескольких недель. Как вам известно, фирме предстояло совершить одну сделку, которая требовала колоссальных выплат. Для этого нужно было накопить достаточное количество живых денег.

Френч кивнул. В финансах он разбирался не очень, но рассудил, что за переводом ценных бумаг в денежные купюры в данном случае не кроется никакой ловушки. По крайней мере, тут всегда можно было проконсультироваться у Ханифорда.

 — В преддверии крупных операций мы всегда действовали по отработанной уже схеме, — продолжил Нолан. — Мы постепенно накапливали ту сумму, которую нам предстояло выплатить. Обычно деньги поступали в банк отдельными партиями через определенные интервалы, а чтобы оплатить долг, мы пользовались чековой системой.

 — Но на этот раз схема не сработала.

 — Да, не сработала, — упавшим голосом произнес Нолан, — боюсь, что причины этого настолько очевидны, что глупо надеяться на что-то еще.

 — А эта задержка денежных поступлений не заставила вас заподозрить что-то неладное?

 — Я понятия не имел, что тут происходят какие-то сбои. За поступлением денег следили Моксон и Дипинг. Я об этом вообще не думал, это меня не касалось.

 — Вот оно что... Я понял, мистер Нолан. А сами вы не припоминаете ничего такого, что помогло бы мне продвигаться дальше?

 — Абсолютно ничего. А все остальное вы знаете. И про поздний официальный обед в среду вечером, и про то, что Моксон вдруг попросил меня съездить в Фекан к Пастеру, и про то, как я встретился с "Нимфой" и прибыл с ней потом в Нью-Хейвен. Вот, собственно, и все.

 — Да, тут никаких встречных вопросов. Но ваш рассказ обрывается на вчерашнем дне, то есть где-то на середине четверга. Я действительно знаю о том, что и в какой последовательности происходило. Вы прибыли в Нью-Хейвен, доложили все полиции, потом вместе с майором Тернбуллом поехали в Лондон. А ночью мы с вами познакомились в Ярде. Помучаю вас еще совсем немного. Очень коротко о том, что происходило сегодня.

 — Кромешный ад, вот что сегодня происходило. Я пришел в офис около восьми. Ноулз пришел еще раньше и уже встречал меня, весь белый как простыня. Я ведь среди ночи позвонил ему и попросил прийти пораньше. А через несколько минут явились Мелби и Грантем, перепуганные как кролики. Первым делом надо было открыть хранилище. Как вы понимаете, обычно эта процедура проделывается только в присутствии директоров. Один ключ был у меня, но еще два, существующих в единственном экземпляре, были у Моксона и Дипинга. Их забрали ваши коллеги из Скотленд-Ярда. Мы туда позвонили, и ключи были немедленно доставлены. Когда мы открыли все запоры, то сразу поняли, что случилась беда.

 — Сразу поняли, сколько денег исчезло, хотя бы примерно?

 — Практически все, мистер Френч. Естественно, мы тогда еще не знали сколько, но счет шел на сотни тысяч. Я сразу прошел в свой кабинет. Вместе с Ноулзом. Это единственный человек, который мог что-то прояснить. Стали решать, что же теперь делать. Наличности практически не было. Позвонили директорам крупным банков и поняли, что на помощь извне рассчитывать не приходится. Такая вот история... Я решил закрыть фирму. Клянусь честью, мистер Френч, это была одна из самых страшных минут в моей жизни! Но я действительно ничего больше не мог поделать.

 — А потом вы стали во все вникать, чтобы точно определить потери.

 — Именно так. И вскоре поняли, что из хранилища исчезло больше миллиона, а к полудню эта цифра выросла до полутора.

 — Да уж, положение было отчаянным.

 — Это еще не все, — обреченным голосом произнес Нолан. — Посыпались со всех сторон долговые документы. И активы, на которые мы так рассчитывали, вдруг резко обесценились. Я имею в виду доходы с инвестированного капитала. В общем, обложили со всех сторон, никакого просвета. Восемь миллионов или около того.

 — Да-а, катастрофа, — невольно вырвалось у Френча. Он был потрясен признанием Нолана. Чувствовалось, что тот говорит правду, ничего не утаивая. Инспектор очень хорошо представил себе, что творилось утром в банке и что творилось на душе у Нолана. Он еще раз прокрутил в мыслях эту историю и начал задавать вопросы.

 — Вы вроде бы говорили, что о предстоящей поездке во Францию узнали только во время того официального обеда?

 — После обеда, как раз в тот момент, когда все собрались уезжать домой.

 — Да-да, я припоминаю. Вам сказал об этом мистер Моксон. Кто-то еще мог услышать ваш разговор?

 — Ну, не то чтобы услышать... Мы с Моксоном стали думать, как сообщить в офис, что меня завтра не будет на месте. Вспомнили про сэра Гарнетта Чизлхерста, который тоже присутствовал на обеде. Это один из наших компаньонов, я вам его уже называл. Послали какого-то парня его найти. Моксон объяснил Чизлхерсту, какая сложилась ситуация и попросил его подежурить завтра в конторе — на случай, если понадобится его подпись. Сэр Гарнетт обещал меня подменить и известить о моей неожиданной командировке сотрудников.

 — Как зовут фолкстонского лодочника, который присматривает за "Нимфой"?

 — Джон Харли. Адреса его не знаю, знаю только, что он живет через два дома от таверны "Ангел", это совсем близко от гавани.

 — А как зовут вашего человека в Дувре?

 — Джон Скуэнз, Штурманская улица, семнадцать-Б.

 — Ясно. Мистер Нолан, мне кажется, что вам наверняка пришло в голову одно соображение, о котором вы предпочли никому не сообщать. Вы ведь подумали, что все трое ближайших ваших партнеров уплыли на "Нимфе"?

Нолан неловко поерзал.

 — Да, такая мысль в какой-то момент мелькнула, — откровенно сказал он. — Хотя у меня нет никаких оснований так думать. Ни малейших.

 — И все же вы были удивлены, не обнаружив на борту яхты мистера Реймонда. Разве не так?

 — Ничего подобного. То есть я конечно был удивлен, но исключительно теми ужасами, с которыми мне пришлось столкнуться. Я вообще ни о чем больше не мог тогда думать.

 — А потом?

 — А потом, уже намного позже, я, естественно, пытался понять, куда же мог подеваться Реймонд.

 — И у вас не возникло никаких подозрений?

 — Нет, никаких. А что вы, собственно, имеете в виду?

Инспектор чуть ближе к нему наклонился и совсем тихим голосом спросил:

 — Вам никогда не приходило в голову, что это мистер Реймонд повинен в этой страшной трагедии?

Нолан смотрел на Френча ошарашенным взглядом.

 — Реймонд?! Убил Моксона и Дипинга?! — выпалил он. — Да я бы никогда до такого не додумался. Уверен, что и вы тоже, если бы знали, какой это человек. Абсолютно абсурдная идея! Знаете, инспектор, если вы собираетесь придерживаться этой линии, ей-богу, лучше передайте дело кому-нибудь другому.

Френча совсем не обидела его дерзость, скорее даже обрадовала.

 — Я просто задал вопрос, — мягко уточнил он. — Я никого не обвиняю.

 — Должен заметить, очень глупый вопрос, — произнес Нолан. — Если у вас все, инспектор, то я бы хотел отправиться домой, мне бы хоть немного поспать.

 — Еще только два момента. Во-первых, я хотел бы получить адреса ваших остальных компаньонов, главного бухгалтера и старшего бухгалтера.

Записав их, Френч продолжил:

 — И второе. Я получил приказ от начальства: все лица, так или иначе причастные к данному делу, должны быть осмотрены врачом. Тут вот какая штука. У нас есть основания думать, что убийца на борту "Нимфы" был ранен. Все, у кого на теле окажутся следы от свежих ран, будут включены в список подозреваемых. Временно, разумеется. Как вы, не возражаете, если вас посмотрит врач?

Нолан недоуменно уставился на Френча.

 — То есть меня вы тоже подозреваете в убийстве моих собственных друзей?

 — Вы же прекрасно понимаете, что это не так. Но существуют определенные правила. Элементарная осторожность, которую мы обязаны соблюдать, невзирая на личности. Перестраховка, если угодно.

Нолан продолжал пристально на него смотреть, потом пожал плечами.

 — А если нет ран, то ты не попадешь в черный список?

 — Вы хотите сказать, что отсутствие ран означает, что подозреваемый невиновен? Не стал бы утверждать столь категорично, но предварительный вывод будут именно таким.

 — Ладно, — решительно произнес Нолан, — пусть меня непременно осмотрят. Это, по крайней мере, избавит меня от очередных неприятностей. Мне их и так хватает. Хотите, отправимся к вашему врачу прямо сейчас?

 — Если вы не против, сэр, — тут же подхватил идею Френч, всегда считавший, что нужно ковать железо, пока оно горячо.

Нолан немного поворчал, но потом все же кивнул. Френч тут же позвонил полицейскому врачу, и через двадцать минут они уже входили в его дом. Доктор засвидетельствовал, что никаких порезов и ран на теле Нолана нет.

А значит, те кровавые следы и пятна, которые фигурируют в описях и протоколах, были оставлены кем-то еще, а не Ноланом.

Заключение врача не давало ничего нового, но по крайней мере подтверждало выводы, сделанные после осмотра катера Нолана.

Было уже почти одиннадцать, когда Френч наконец отпустил свою жертву, пожелав ей спокойной ночи. Ему и самому не мешало бы хорошенько выспаться. Сегодня он с половины шестого на ногах, устал зверски. Но мало того, что доставшееся ему дело было совершенно особым, государственной важности, тут еще и каждая минута была буквально на вес золота. Успех расследования напрямую зависел от его расторопности. Инспектор Таннер жил довольно близко от "Орлеана", и очень неплохо было бы заскочить к нему, вдруг ему удалось сегодня что-нибудь разнюхать.

Таннер был не просто сослуживцем, но и лучшим его другом. Они часто работали на расследовании вместе. Их связывала горячая взаимная симпатия и уважение, но ни тот, ни другой даже под пыткой никогда бы в этом не признались. Оба не раз рисковали жизнью, чтобы совместными усилиями обезвредить опасного преступника, упрятать его за решетку. Приключений на их головы всегда хватало. Вспомнить хотя бы ту бомбу, подложенную в кафетерий на эдинбургском вокзале Уэверли. Это лишь один из эпизодов, когда только благодаря незамедлительной помощи друга его напарник остался цел и невредим. С годами их дружба становилась все крепче. Пожалуй, самой серьезной проверкой ее на прочность был десятидневный поход пешком по шотландским горам, причем девять дней из десяти лил дождь.

Френч застал Таннера и его жену в гостиной. Сидя у открытого окна, оба увлеченно читали какие-то толстенные романы. Расплывшись в улыбках, они тут же придвинули к окну еще один стул, и вскоре все трое болтали не умолкая. Через некоторое время у миссис Таннер стали слипаться глаза, и она удалилась, оставив друзей одних.

 — Ну вот, опять мне пришлось за тебя вкалывать, — устало проворчал Таннер. — Отвратительная привычка, переваливать свои дела на чужие плечи.

Таннер обожал подтрунивать над другом ( сам он ласково называл свои колкости "шуточками"), всячески пытаясь вывести Френча из себя, но это редко ему удавалось.

 — Ну нельзя же всю жизнь бездельничать, — в тон ему ответил Френч. — Если бы я не позволял тебе хоть изредка на меня поработать — причем это громко сказано, потому что доверить тебе можно только всякую ерунду, — ты бы вообще разучился ходить, все мышцы бы атрофировались.

Какое-то время они любовно друг друга поколачивали, изображая бой на боксерском ринге, совсем как мальчишки, но наконец Френч заговорил серьезно.

 — Я бы хотел знать, как у нас дела.

 — Я бы тоже, — с ехидцей отозвался Таннер.

 — У меня сегодня была весьма познавательная экскурсия. С массой аттракционов и достопримечательностей, — сообщил Френч. — Поездка в Нью-Хейвен. С утра пораньше на машине Тернбулла. Яхты, катера, допросы, трупы. Как видишь, программа действительно обширная.

 — Что-нибудь накопал?

 — Как обычно: подозрений выше крыши, доказательств — никаких.

Таннер подошел к шкафчику и достал бутылку виски, сифон и два стакана.

 — Скажешь, когда тебе хватит, — деловито сказал он и мрачно добавил: Реймонд их и прикончил.

 — Нолан так не думает, — возразил Френч, отпивая глоток виски.

 — Еще бы он так думал. Они же с этим Реймондом дружки. И все равно это он.

 — Но почему ты так в этом уверен?

 — Почему? Да больше некому. Все остальные отпадают.

 — Хватит отвлекаться на всякую чепуху, сынок, — предупредил его Френч. — Скажи, что у тебя есть конкретно, и я поеду домой. Я сегодня встал в половине шестого, а лег, между прочим, в три.

Когда дело дошло до фактов, их у Таннера оказалось не так уж много.

 — Наш шеф, как ты знаешь, велел мне охотиться за Реймондом. След я пока не взял, но кое-что о нем разузнал. Начинал как скромный служащий, конторская крыса, потом ему подфартило: получил неплохое наследство. Это дало ему возможность вложить свою долю в бизнес. И вот результат: два года назад стал компаньоном. Сейчас ему тридцать три, компанейский малый, главный любимчик начальства. Неплохо для случайного выскочки, а?

 — Дурные привычки, сомнительное прошлое?

 — Я ничего такого не нарыл.

 — И тем не менее ты вычислил, что это он злодей и убийца. Ясно. Давай дальше, старина.

 — После я отправился к нему домой. У него недурственная квартирка на Халфмун-стрит, маленькая, но уютная, даже шикарная. Двое слуг — супружеская пара. По виду — вполне приличные люди. Слуга сообщил, что во вторник вечером, то есть накануне официального обеда, Реймонд предупредил его, что на пару дней отлучится из Лондона. Едет он завтра, то есть в среду, и ему понадобится вечерний костюм и вещи для прогулки на яхте. Куда он отправляется и когда ждать его домой, слуге сообщено не было. Вел он себя так же, как обычно, и был в отличном настроении. Утром слуга упаковал то, что ему было велено, и подогнал такси. После завтрака его хозяин отбыл — в обычное время.

Такси слуга поймал на ближайшей стоянке, и я без особой мороки нашел таксиста. Реймонд попросил подвезти его прямо к офису, по дороге они никуда не заезжали и клиент не делал никаких телефонных звонков.

 — Выглядит все так, как будто впереди не намечалось никаких чрезвычайных ситуаций, — прокомментировал Френч, — едва ли он держался бы с таким спокойствием, если бы ему предстояло столь рискованное предприятие.

 — Предполагать мы можем все что угодно. Я вернулся в офис и продолжил опрос. Мне рассказали, что Реймонд приехал с чемоданом и сразу отнес его в свой кабинет, где этот чемодан и простоял целый день. Они с Моксоном допоздна работали, потом, прямо в офисе, переоделись и поехали на обед. Поехали на машине Моксона, и тот и другой с чемоданами. Я нашел привратника, который помогал им укладывать эти чемоданы в багажник. Потом я отправился в Халлам, где находится ресторан, в котором проходил обед. Мне сообщили, что пиршество было завершено где-то за полночь и что Реймонд и Моксон отбыли на машине Моксона.

 — На машине Моксона? — изумился Френч.

 — Именно так.

 — Господи, Таннер, тут есть над чем подумать, честное слово! Если Реймонд уехал с Моксоном, а Моксон решил удрать на своей яхте, то почему бы Реймонду было не отправиться с ним вместе?

Таннер лишь ухмыльнулся.

 — А если, — продолжил Френч, упреждая его ответ, — если Реймонд тоже оказался на яхте... А это весьма и весьма вероятно, то...

 — Ну-ну, я оч-чень внимательно тебя слушаю.

 — Он мог оказаться на яхте, а потом исчезнуть, а вместе с ним и деньги. Плюс тот фактик, что оба его компаньона мертвы... Да, ты прав, старина, картина складывается выразительная. Похоже, Реймонд действительно тот, кто нам нужен.

 — Делать выводы рановато, — напомнил Таннер. — Сам знаешь, пока у нас только догадки.

 — Надо этого милягу искать и выяснять, что там на самом деле. Я бы на твоем месте продолжил охоту.

Действительно Реймонд мог уплыть на "Нимфе" вместе с Моксоном — из Фолкстона. И если у него была какая-то возможность потом перебраться с яхты на другое судно, улики против него вырисовывались весьма серьезные. Друзья решили, что следует немедленно выяснить именно эту подробность: не мог ли Реймонд оставить "Нимфу" посреди Канала и ретироваться на каком-нибудь подручном плавсредстве прочь.

 — А кстати, ты ничего не узнал насчет того, когда они отчалили на "Нимфе"? — спросил Френч.

 — Ну как же. Позвонил в фолкстонскую полицию, и сержант доложил мне, что "Нимфа" отплыла в четверг, в пять пятьдесят утра, но кто был на борту, ему не известно. А я все никак не могу выкроить время, чтобы самому все выяснить на месте.

Френч тоже считал, что Таннеру нужно самому поехать в Фолкстон, непременно.

 — Постараюсь завтра же туда махнуть, — пообещал Таннер. — Если мне действительно удастся разнюхать, что Реймонд уплыл с теми двумя гусями, это будет грандиозный прорыв.

Френч пылко с ним согласился. Потом заявил, что уже черт знает сколько времени и что у него слипаются глаза. В общем, он пошел.

Через полчаса он уже лежал наконец в постели.

 

Глава 8

Отплытие катера

А утром, лаконично отрапортовав начальству о своих успехах, Френч прямо из Скотленд-Ярда двинулся на Треднидл-стрит, где должен был встретиться с Ханифордом.

Величественное здание концерна с плотно закрытыми дверьми и пустыми окнами выглядело скорбно-отрешенным, как будто эти каменные стены и квадратики стекол знали, что обитателей, находящихся внутри, постигло несчастье. Френч позвонил в звонок у бокового входа и уже через несколько минут сидел напротив Ханифорда в кабинете покойного Моксона. Сначала они вскользь обсудили ситуацию, но Френч почти сразу перешел к конкретным вопросам.

 — Я бы хотел с вами обсудить, мистер Ханифорд, как бы нам раздобыть номера пропавших купюр и облигаций.

Ханифорд повторил, что раздобыть их очень непросто. Мало того что у них нет записей номеров, но он почти уверен, что уничтожены и записи сумм, вырученных от продажи ценных бумаг. Если это подтвердится, он абсолютно не представляет, как теперь можно узнать, от кого были получены деньги. А бродить по окрестным банкам и выспрашивать номера переведенных купюр он не может, поскольку и сам не знает, какие платежные операции были проделаны. Это уж совсем позор.

 — Да, пожалуй, — согласился Френч. — А если пойти другим путем?

 — Каким именно?

 — Спросить у наиболее вероятных ваших партнеров по бизнесу, я имею в виду банки, сколько денежных купюр и облигаций было отчислено ими на вашу фирму на протяжении нескольких последних недель. Может быть, почти все и определится?

Ханифорд лишь жалобно улыбнулся в ответ.

 — Я вчера это уже сделал, как только пришел на работу. Попросил их посмотреть. Однако боюсь, что это ничего не даст.

 — Но почему, мистер Ханифорд? Мне кажется, это достаточно надежный вариант.

Ханифорд закурил очередную сигарету.

 — Позвольте объяснить, почему я не разделяю вашего оптимизма, — медленно произнес он. — Если действительно намечалось бегство, а ведь все пока говорит именно в пользу такого сценария, то преступники наверняка постарались закамуфлировать источники получаемой наличности. У финансистов, знаете ли, есть в арсенале кое-какие хитрости. А можно и без хитрости, просто продавать совсем маленькие партии бумаг. Возможно, операции проводились лишь с мелкими банками в какой-нибудь глухомани. Или со столичными, только в других государствах.

Вот ведь какая штука... Как бы то ни было, я предприму все, что в моих силах. Ну а если у вас будут ко мне претензии, что ж, тогда уж сами попытайтесь решить этот ребус.

Френч подумал про себя, что Ханифорд скромничает. Если за дело возьмется он сам, лучшего и не пожелаешь.

 — Похоже, все было тщательно продумано заранее? — предположил Френч, тоже закуривая.

На этот вопрос Ханифорд отреагировал довольно странно:

 — И да и нет, — сказал он (если этот ответ можно считать ответом). — Лично мне кажется, но опять-таки ничего не стану утверждать... Так вот, мне кажется, что банкротство это настоящее, а не спровоцированное. Я хочу сказать, оно действительно было неизбежным, и компаньоны самоотверженно пытались его избежать, это истинная правда. Но тут совпало сразу столько нежелательных факторов, что ситуация была очень острой. Последствия войны, падение спроса на товары, безработица, и так далее, и тому подобное. Сами знаете, какие теперь времена. В общем, как говорится, не успели оправиться. Вся эта паника на Уолл-стрит, потом дело Хэтри. Наш концерн понес из-за этих катаклизмов колоссальные потери, и тут мы не имеем права предъявлять претензии к руководству.

 — Так вот откуда все это пошло-поехало? Все эти мошенничества?

 — Думаю, что да. Я уверен, что они какое-то время отчаянно боролись с надвигающейся катастрофой. Думаю, их основной просчет был в том, что они вовремя не отступили. Раз почуяли, что дело плохо, надо сразу было заявить о ликвидации фирмы, и тогда было бы меньше потерь.

 — Люди всегда надеются на лучшее, верно?

 — Полагаю, это не тот случай. Увидев, что катастрофа и позор неминуемы, они вспомнили, что своя рубашка ближе к телу. Надо спастись самим, и теперь не так уж важно, что какие-то деньги они прихватят с собой.

 — Что значит какие-то? Когда люди начинают новую жизнь, надо иметь про запас солидную сумму.

 — То-то и оно. Как говорится, лиха беда начало. Если они решили прихватить сумму, достаточную для того, чтобы было на что жить, то почему бы не пожить с комфортом? И не обеспечить себе безбедное существование до конца дней. А главное — возможность не думать о завтрашнем дне. Им нужны были деньги, в основном, для собственного спокойствия. Сами понимаете. Единожды оступившись, человек падает все ниже, таков уж неизбежный ход вещей.

Некоторое время оба молчали, сосредоточенно пуская клубы дыма.

 — В принципе, это еще не самое страшное, — наконец, сказал Френч. — Но я, разумеется, их не оправдываю...

Ханифорд швырнул свою сигарету в пепельницу.

 — Со стороны всегда все кажется не таким уж страшным, — сказал он, — тем, кто не знает досконально обстоятельств, — заявил он. — Но вы-то, инспектор, человек опытный. Вы же понимаете, сколько горя все это принесет? И уже принесло...

 — Да-да, конечно, — сказал Френч, поднимаясь и гася сигарету о дно пепельницы. — Но жизнь слишком коротка, чтобы предаваться метафизическим изысканиям. Будем думать о вещах насущных. Пойду поищу что-нибудь конкретное. Весьма вам признателен за беседу, мистер Ханифорд. Думаю, скоро мы с вами снова увидимся.

Френч подумал, что раз уж он здесь, было бы очень неплохо заодно поговорить с Ноулзом, он у них тут старший бухгалтер. Вряд ли от него можно было получить много сведений, и Френч рассчитывал, что этот разговор займет не много времени.

Ноулза он почему-то представлял себе благожелательным седым стариком. Старомодный предупредительный служащий, а не современный нагловатый всезнайка. И был несказанно удивлен, увидев полную противоположность воображаемому портрету. Довольно высокий господин средних лет с угрюмым матово-смуглым лицом, у него были впалые щеки и острый умный взгляд. Слишком острый и умный, по мнению Френча. И высокий узкий лоб. Чувствовалось, что это яркая личность, причем не слишком симпатичная.

Как бы то ни было, Ноулз с готовностью вызвался помочь следствию. На вопросы отвечал подробно и прямо, не пытаясь увильнуть. Но к сожалению, и беседа с ним почти ничего не дала.

Судя по рассказу Ноулза, Моксон, Дипинг, Нолан и Реймонд торчали целый день в своих кабинетах, работая в поте лица. Все прочие компаньоны, в сущности, мало что понимают и мало чем могут помочь. Тем не менее Ноулз отказался как-либо комментировать заявление Френча о том, что вроде бы Нолан и Реймонд знать не знали, что дела фирмы плохи. Ноулз лишь сказал в ответ, что вообще-то им, как компаньонам, была доступна вся имеющаяся информация, но, возможно, они предпочитали во все это особо не вникать. Лично он получал распоряжения от всех четверых, вот и все, что он может сказать.

Главный бухгалтер Эсдейл, по мнению Ноулза, тоже был человеком достаточно осведомленным и уж конечно мог смекнуть что к чему. Но опять-таки, высказав свое мнение, он отказался что-либо утверждать. Одно он мог сказать точно: к регистрационным книгам доступ был и у компаньонов, и у главного бухгалтера. А хранили все эти гроссбухи под замком.

 — А теперь, мистер Ноулз, — продолжил Френч, — пожалуйста, расскажите, что делали вы в интересующие нас дни. Мне предписано подробно опросить всех, кто имеет хоть какое-то отношение к недавним событиям. Итак, я вас слушаю.

Ноулз подхватил накануне простуду. Его не было в конторе как раз в то время, когда грянул гром. Надо сказать, в тот самый четверг ему полегчало, он решил выйти на работу. Утром встал, оделся, но вдруг снова почувствовал себя настолько скверно, что пришлось снова лечь в постель. На следующий день он все-таки, пересилив себя, отправился в Лондон, это уже была пятница. Мистер Нолан действительно звонил ему. Да, лечил его доктор Суэйн, тот, что живет поблизости от его дома. Нет, в четверг он не стал его вызывать. Он приходил накануне, в среду и велел ему еще день-два полежать. Но после звонка Нолана он разнервничался и решил, что в пятницу все-таки должен быть на работе, хотя жена уговаривала остаться дома. Он надеется, что инспектор в полной мере понимает, как он был рад, что не послушался жену и смог хоть чем-то помочь своим товарищам. Конечно, чувства, которые он испытал, услышав новости, описать невозможно. Он был в шоковом состоянии, и не только потому, что узнал о гибели своих начальников, хотя, справедливости ради, их следовало бы назвать друзьями, ибо покойные относились к нему с сердечной теплотой, что один, что другой... А еще он был ошеломлен внезапной перспективой остаться без работы.

Все эти откровения были весьма драматичны и брали за душу, но не давали инспектору ни малейших зацепок. А прислуга, как выяснилось, как раз отсутствовала. Она тоже разболелась и примерно за неделю уехала. А потом и он свалился. Мало того что его жене пришлось возиться с домашними делами, тут еще и за ним пришлось ухаживать. Ну что ж, недаром говорится, пришла беда, отворяй ворота.

В ответ на эти излияния Френч пробормотал дежурную сочувственную фразу.

Примерно в одиннадцать инспектор, донельзя разочарованный результатами двух этих бесед, покинул здание концерна и направился обратно в Скотленд-Ярд. Как выяснилось, там он никому пока не нужен, то есть можно было заняться дальнейшими изысканиями, и в первую очередь проверить показания мистера Нолана.

Начать следовало с беседы с сэром Гарнеттом Чизлхерстом и расспросить его насчет разговора Моксона и Нолана — сразу по окончании того знаменательного официального обеда. Френч направился в его клуб.

Сэр Гарнетт был не очень-то сообразительным стариканом, зато очень чопорным и надменным. Однако тот разговор помнил точно, до деталей. Моксон тогда сообщил, что только что получил телефонограмму от своей сестры, которая живет в Бакстоне. Произошло несчастье: ее мужа, возвращавшегося из театра, сбила машина, и он скончался на месте. Моксон был сам не свой от горя. Он сказал, что сестра его там одна и что утром он должен срочно поехать в Бакстон. Нолан согласился вместо него съездить во Францию. А потом Моксон попросил сэра Гарнетта позвонить утром в офис и объяснить, почему Нолана нет на месте. Ну и вообще там побыть — на случай, если придется срочно подписывать какие-то бумаги.

Френч рассудил, что это очень важные для Нолана показания. Будь Нолан виновен, ему пришлось бы выдумать именно такую историю, что будто бы это Моксон попросил его отправиться во Францию. А теперь выясняется, что это никакая не выдумка, а истинная правда.

Чтобы уже развязаться с этой частью расследования, Френч стал въедливо изучать содержимое папки с бумагами, врученной ему Ноланом вместе с ключами от кают и подсобок катера. Там действительно были документы, касающиеся переговоров с мосье Пастером. Среди писем имелось и то, которое подтверждало намеченный на четверг визит Моксона в Фекан. Что, разумеется, было еще одним подтверждением искренности Нолана. Однако Френч на этом не успокоился. Письма и бумаги могли быть поддельными. Он не поленился принести их Ноулзу, и тот подтвердил, что письма настоящие.

Следующим этапом была поездка в Дувр. Сев на ближайший по расписанию поезд, Френч быстро добрался до места и вскоре уже бродил по улочкам портового города в поисках Штурманской улицы, строения 17-Б и, разумеется, самого Джона Скуэнза. Дома была только его жена, но она подробно описала, как ее супруг выглядит и во что одет. Френч без малейшего труда нашел его в гавани.

Скуэнз был уже в солидном возрасте, интуиция подсказывала Френчу, что этому почтенному человеку вполне можно доверять. Он зарабатывал тем, что предоставлял желающим лодки, а последние три года еще и приглядывал за катером Нолана, который стоит в Гранвилльской бухте. Ему поручено держать все в чистоте, и чтобы мотор был всегда в порядке, чтобы в любой момент можно было выйти в море. Все требования хозяина он выполнял, и, как ему кажется, очень даже неплохо.

В прошлую среду, уже почти в половине двенадцатого к нему постучался парнишка, работающий в гостинице "Лорд Уорден" и сказал, что сейчас звонил мистер Нолан, просил, чтобы катер был на плаву к завтрашнему утру, в восемь тридцать, и чтобы на борту были припасы в соответствии с картой "Е".

Дело в том, что у Нолана была довольно оригинальная система загрузки продовольствия — в зависимости от длительности путешествия и количества гостей. Каждый вариант носил название "карта номер такая-то". Карта "Е" означала, что требуется приготовить продукты для двухдневного путешествия для двух персон.

Скуэнз сразу же поспешил вызволить катер со стоянки, надо было успеть до отлива. А то шлюзовые ворота запрут, и тогда жди до утреннего прилива. Слава богу, успел подогнать катер к ступенькам Кроссуоллской набережной, это сразу за входом в док. Возни было не много, поскольку Нолан выходил в море в прошлое воскресенье. Само собой, после, в понедельник утром Скуэнз хорошенько все прибрал да надраил, ну и долил горючего и масла. Час был поздний, и ночевать ему пришлось на борту, чтобы с утречка попытаться добыть продукты. Да куда там... Все магазины были еще закрыты. Хорошо, выручили друзья, было у кого занять и провизию, и воду, для двух-то деньков.

В общем, минут десять седьмого все было готово. Садись и плыви. Кругом чистота; продуктов — сколько велено; мотор заведен. Скуэнз ждал хозяина минут пятнадцать, не больше. Нолан был в бодром настроении: не дергался, не спешил, разговаривал спокойно, без окриков.

Он как подошел, сразу сказал, что там подальше, у моста, оставил свою машину. Велел Скуэнзу пойти после в гараж Нолсворта и попросить там кого-нибудь перегнать машину, пусть подержат ее у себя пару дней. Потом спросил, не появлялся ли Реймонд. Скуэнз хорошо знал этого джентльмена в лицо, тот много раз плавал с мистером Ноланом. Он ответил, что нет, не появлялся. Тогда Нолан сказал, что немного его подождет.

Ждал до восьми. А потом сказал, что боится опоздать, дескать, у него с кем-то назначена встреча на французском побережье, то есть ему нужно было переплывать весь Канал. Скуэнзу он велел дождаться Реймонда, и если тот появится, сказать, что он, Нолан, уплыл. Пусть, дескать, сядет на рейсовый пароход, они ходят от Дувра и от Фолкстона. Скуэнз ждал-ждал, но мистер Реймонд так и не появился.

 — Я правильно вас понял, что мистер Нолан отбыл совсем один?

 — Да, сэр, больше на катере никого не было.

 — Вы сказали, что недавно заправили судно горючим и маслом. А сколько литров было налито? Мне важно знать, сколько топлива было израсходовано до того момента, когда катер прибыл на стоянку. Вы могли бы назвать какие-то ориентиры?

 — Да, сэр. Это проще простого. На баки нанесены отметки, чтоб знать, сколько там чего есть. Я все баки долил до самой верхней черты.

 — Ясно. И еще одно уточнение, Скуэнз. Вы только что сказали, что Нолан ждал мистера Реймонда до восьми. Он действительно отчалил ровно в восемь?

 — Да нет, еще минутки три промешкал.

 — А почему вы так в этом уверены?

 — Дело было так, сэр. Мистер Нолан, он начал готовиться к старту, когда пробили часы, надо было разобраться со швартовами, открыть-закрыть бортовой порт, вот на это ушло минуты три.

Френч был поражен такой наблюдательностью. Да, этому бывалому портовику всецело можно было доверять. Он все выкладывал без обиняков, и голова у него работала, дай бог каждому. Френч нутром чуял, что старик абсолютно честно и точно все изложил. Но, как говорится, лишнее свидетельство никогда не помешает.

 — Кто-нибудь еще видел, как катер отплывал?

Выяснилось, что таковых было еще несколько, в том числе рабочий, который мостил пристань, полицейский Хогарт и двое лодочников. Френчу крайне важно было установить точное время отплытия, поэтому он все-таки переговорил еще с двумя свидетелями: с мостильщиком и с полицейским. Их показания совпадали с показаниями старого Скуэнза.

Все эти проверки лишь лишний раз подтвердили искренность Нолана. Теперь нужно было каким-то образом проверить скорость. Поначалу Нолан решил взять с собой в Нью-Хейвен Скуэнза, чтобы он сделал замеры на каком-то определенном отрезке. Но, хорошенько поразмыслив, все-таки решил привлечь людей со стороны, чтобы исключить любой намек на предвзятость. Он позвонил в Нью-Хейвен сержанту Хиту и велел найти приличную ремонтную мастерскую, где чинят высококлассные суда, им нужен хороший механик. Хит обещал это устроить, и Френч на ближайшем экспрессе отбыл в Нью-Хейвен.

Разумеется, проводить подобный эксперимент, когда того и гляди стемнеет, было невозможно, но поговорить с владельцем мастерской было еще не поздно. Инспектор набрал его домашний телефон.

 — Не беспокойтесь, мистер Френч, у меня есть классный специалист, могу предложить вам даже парочку. У вас-то и так будет дел по горло, рекомендую взять с собой двоих ребят. Снимать показания прямо на ходу не так-то просто, тут требуется сноровка и аккуратность.

Френч сказал, что он непременно последует его совету, поскольку сведения будут предъявлены в суде, и тут действительно важно соблюсти предельную точность.

 — Возьмите Бейтмана и Ланкашира. Эти парни не подведут, уж будьте уверены.

 — Договорились. Завтра у нас воскресенье. Жду их на пристани в девять утра.

 — Я их пришлю. Явятся минута в минуту.

 

Глава 9

Скорость есть частное от деления расстояния на время

Френч был из тех, кто чтит субботу. Если, конечно, позволяли обстоятельства. Он скептически относился к рьяным служакам, которые изводили себя трудами даже в выходные. И его начальники, надо отдать им должное, тоже чтили предписания начальства небесного. Если в воскресенье выдавался погожий денек, Френч и его жена редко могли усидеть дома. Они любили выбираться на природу.

Однако "дело Моксона" нарушило весь привычный жизненный распорядок. Воскресный отдых был сейчас непозволительной роскошью. С каждым часом вероятность напасть на след пропавших без вести становилась все более нереальной, и, соответственно, вероятность вернуть похищенные деньги. Поэтому Френч не мог тянуть с испытаниями. К сожалению, это мероприятие совпало с долгожданным воскресным днем.

Согласно учениям многих известных церковников, всякому нарушившему безмятежное спокойствие субботы небеса пошлют бурю. Тем не менее погода выдалась изумительная. Небо было ясным, солнце ласковым, воздух пьянил прохладной свежестью — благодаря легкому ветерку, легкому настолько, что море оставалось совершенно безмятежным. Грешнику Френчу повезло хоть с этим. Надо сказать, что, хотя путешествие предстояло сугубо деловое, Френча не оставляло сладкое ностальгическое ощущение. Подходя к сходням, где его уже ждали двое парней из ремонтной мастерской, Френч почувствовал себя школьником, отбывающим на долгожданные каникулы.

 — Я сам назначил вам в девять, — сказал он, поздоровавшись, — но вы уж простите. Тут у меня еще одно дельце. Я должен наведаться на борт "Чичестера", потолковать с капитаном. Их причал на другой стороне. А уж потом приступим.

 — Мы вас сейчас туда доставим, инспектор.

Они стали медленно двигаться на катере вдоль бухты к стоянке парохода. Френч выбрался на сушу и, приблизившись к пароходу, спросил капитана Хьюитта. В тот же момент человек, стоявший спиной к пристани, обернулся. Это и был капитан, собственной персоной.

 — Милости прошу ко мне в каюту, — приветливо пригласил он. — Догадываюсь, с чем вы пожаловали. Вашему брату теперь во всем этом придется долго копаться, чтобы не напортачить. Я еще тогда, когда мы на эту яхту наткнулись, подумал, что шума из-за нее будет много. Закурите?

 — Спасибо, — сказал Френч, взяв толстую темную сигарету, очень похожую на сигару, и усаживаясь в удобное кресло. — Дело это совершенно особое. Убийство, вроде бы уж куда серьезнее. Но, представьте, сейчас главное для нас не поймать убийцу, а найти денежки. Даже если у них там пропали десятки миллионов, за эти живые полтора миллиона стоит побороться, ведь они могут спасти очень многих.

 — Да, бедолаги, остались на мели, — посочувствовал разорившимся вкладчикам капитан, доставая зажигалку. — Но вам не кажется, мистер Френч, что тут, в сущности, одна проблема, а не две? Что, если вы найдете убийцу, а при нем будут и денежки?

 — Честно говоря, не кажется. Хотя такой вариант вполне возможен. Надеюсь, капитан, что вы сумеете мне помочь.

Капитан сказал, что едва ли, ведь он уже рассказал решительно обо всем, что ему было известно. Однако готов был отвечать на любые вопросы.

 — Тут вот какая история, — начал Френч. — У меня возникла одна версия, уж не знаю, насколько она верна. Суть ее в том, что вместе с Дипингом и Моксоном на яхте был третий человек, который отплыл вместе с ними из Фолкстона. Доказательств у нас нет, но предположить это мы можем.

Капитан Хьюитт молча кивнул.

 — И опять-таки, пока только на уровне предположения... Этим третьим мог быть Реймонд.

Капитан даже присвистнул.

 — Я подчеркиваю, что это пока только домыслы. И все же я позволю себе предположить, что он отбыл на яхте вместе со своими компаньонами, а потом, уже в открытом море, их убил. Убил, забрал деньги и сбежал. Теперь вопрос к вам, капитан. На чем он мог сбежать? Вы понимаете, почему я решил задать этот вопрос именно вам? Вы случайно не приметили поблизости какой-нибудь катер или моторку?

Капитан снова кивнул.

 — Я понял вашу идею. Я тогда как-то об этом не подумал, а напрасно. Было там неподалеку одно французское рыбацкое судно. Мой старпом, мистер Хандз, тоже его углядел. Небольшой такой люгерок для лова макрели, у них обычно еще прилажен мотор, ну и экипаж имеется, человека три. Туман был, несильный, но названия на корме все равно рассмотреть никак не получалось.

 — Мог этот люгер  участвовать в игре, как вы думаете, капитан?

 — Теоретически — да. Он был мили на четыре ближе нас к Франции и шел по курсу зюйд-зюйд-вест, а это прямехонько на Фекан. Мы засекли эту посудину сразу, как отплыли от "Нимфы", мы проплыли мимо ее кормы примерно на расстоянии в одну милю.

 — Если эта посудина была поблизости от "Нимфы" в момент совершения убийств, могла она в тот момент, когда вы ее увидели, доплыть до того самого места?

Капитан Хьюитт выглядел озадаченным.

 — Люгер мог отплыть и гораздо дальше, а при желании вообще не попадаться нам на глаза. Тут самое важное, на мой взгляд, вот что: он явно не старался убраться подальше от "Нимфы".

 — И все же стоило бы его осмотреть?

Капитан задумался и долго молчал.

 — Если вас интересует мое личное мнение, — произнес он наконец, — то я бы не стал. Как-то все это неубедительно. По-вашему, эта посудина оказалась рядом с "Нимфой" случайно или преднамеренно?

 — Не знаю. Возможен любой из вариантов.

Капитан пожал плечами.

 — На вашем месте я бы сразу отбросил вариант "случайно". Если закрыть глаза на то, что пересечься в открытом море с каким-нибудь судном с точностью до двух-трех минут весьма проблематично, я бы принял во внимание вот что. Любому убийце не нужны лишние глаза и уши, и уж тем более он не станет выдавать свой секрет незнакомым людям, и каким? Бесшабашным гулякам-рыбакам. А если вы склоняетесь к тому, что тут действовали по предварительной договоренности, то учтите: справиться с такой задачей прийти в точное время и не проскочить мимо — смог бы только очень опытный человек, профессионал. И вы полагаете, что какой-то бывалый моряк согласился стать бандитом, вступить в шайку ваших яхтсменов-любителей?

 — Эх как бы мне хотелось, чтобы ваши доводы были менее убедительными, — печально произнес Френч. — Вы не представляете, как я обрадовался, когда услышал про этот люгер. Я абсолютно с вами согласен, капитан, вероятность почти нулевая. И тем не менее очень вас прошу описать это судно.

Капитан надавил кнопку звонка и приказал, чтобы к нему немедленно прислали мистера Хандза.

 — Мой старший помощник, мистер Хандз, — представил он. — Мистер Хандз, это инспектор Френч из Скотленд-Ярда. Он пришел поговорить насчет тех убийств на "Нимфе". Мистер Френч желает получить портрет того французского люгера, который попался нам на глаза, как только мы дали полный назад от "Нимфы".

 — Мне бы рисуночек, и чтобы со всеми деталями. Попытайтесь изобразить, хорошо? — смиренно попросил инспектор.

Мистер Хандз изобразил парусник очень лихо, как заправский художник.

 — Корпус черный, дайна — футов тридцать с лишним, — приговаривал он, рисуя. — Палуба под таким вот наклоном, мотор подвесной. Тут белая линия с регистрационным номером, это обозначение порта приписки. Мачты отстоят с обоих концов где-то на фут. Фок-мачта самая высокая из двух. Кормовая мачта смещена чуть вправо, чтобы было место для румпеля. Мачты в принципе должны быть укреплены строго вертикально, но на самом деле, как и в этом случае, малость друг к другу наклонены. На обеих мачтах — по коричневому рейсовому парусу. На середине палубы — небольшая шлюпка. Вроде бы все. Наверное, есть пара люков, ну и какое-нибудь прикрытие для мотора, но я ничего такого не видел, только предполагаю. Готово, сэр.

Капитан Хьюитт сказал, что очень похоже и даже попросил мистера Хандза сделать такой же рисунок для его личной каюты.

 — Но почему вы так внимательно разглядывали этот люгер? — изумился Френч. — Всякие мелкие суденышки вам, наверное, часто попадаются?

Его собеседники, усмехнувшись, переглянулись.

 — Неужели вы еще не догадались? — капитан чуть заметно подмигнул своему помощнику. — Мы сразу сообразили, что какой-нибудь оч-и-ень любознательный джентльмен будет потом приставать к нам со всякими дурацкими вопросами, и решили заранее подготовиться.

Френч расхохотался.

 — Я смотрю, вы мудрые люди. Уж не откажите мне в совете. Как бы мне найти этот чертов люгер?

 — По-моему, самое милое дело, — уже серьезно продолжил капитан, — искать его в то же самое время, что мы его видели. Люгеры обычно работают ночью и выходят в море между шестью и десятью утра. Не всегда, но чаще всего. Этот мы видели уже в тридцати милях от берега примерно в два часа пополудни. Думаю, это для вас подходящий ориентир.

Пока Френч брел к катеру, его охотничий пыл заметно уменьшился. Линия с люгером, поначалу столь многообещающая, после скептических комментариев капитана уже не казалась перспективной. Разумеется, то обстоятельство, что капитан и его помощник не увидели никакого судна в относительной близости от "Нимфы", еще не означал, что его не было. И все же это значительно снижало надежность данной версии.

Когда инспектор подошел, мотор работал на полную катушку.

 — Я тут немного его погонял, — объяснил механик, — чтобы разогрелся. Теперь можно приступать к вашим испытаниям.

 — Задание будет совсем несложным, — сказал Френч. — Мне нужно знать максимальную скорость этого катера. А после я бы хотел узнать предельную скорость "Нимфы". Вы специалисты, вам и карты в руки. Только позволю себе напомнить, что полученные результаты будут представлены в суде в качестве улик. Так какие будут предложения?

Парни некоторое время вполголоса совещались. До ушей Френча время от времени долетали обрывки фраз. "...Сифорд Мартелло Тауэр", "...береговой мыс", "...семь с половиной миль", потом Бейтман, их штурман, обернулся:

 — Предлагаю пройтись от того мола, на котором установлен маячок, до пирса в Роттингдине и обратно. Подойдет? Получится в общей сложности десять миль — пять туда, пять обратно. А по пути все будем сверять по карте.

Френч задумался. Десять миль показалось ему маловато.

 — Надо бы выбрать маршрут подлиннее, — сказал он.

 — Ну тогда смотаемся до Брайтона, — предложил Бейтман. — До него девять миль, а то и чуть больше.

 — Решено. И еще один момент. До того как мы тронемся, посмотрите, сколько в баках масла и бензина, а когда прибудем назад, проверьте, сколько останется.

Через пару минут все показания объемов топлива были зафиксированы, Френч приказал трогаться. Еще несколько секунд — и они уже скользили по реке мимо "Чичестера" и точно такого же парохода "Стейнинг", потом, обогнув бухту, плавно развернулись в сторону востока и поплыли к молу, избранному точкой отсчета. Когда они поравнялись с маяком, и Френч, и Бейтман засекли время. Затем мотор запел еще веселее, и катер направился к Брайтону.

Они, весело болтая, сидели с Бейтманом на палубе, инспектору даже подумалось, что это, пожалуй, можно считать воскресной прогулкой, причем одной из самых приятных. Солнце ласково пригревало, дышалось легко, синяя вода искрилась и разбегалась в стороны радующими глаз округлыми волнами. Словом, не работа, а сплошное удовольствие. Держались они близко к берегу, поэтому хорошо были видны белые обрывистые стены меловых скал, россыпи гальки на берегу, а там, где скалы были не слишком высоки, чуть поодаль можно было разглядеть и покрытые ровной травой спуски. Вскоре они проплывали мимо Нью-Хейвена, застроенного нарядными бунгало. Потом на траверзе показался Роттингдин, который через несколько минут скрылся за кормой. И, наконец, они увидели "панораму" Брайтона с величественными викторианскими особняками, а с берега в море протянулись два огромных пирса.

Когда катер достиг середины ближайшего пирса, Френч и Бейтман снова взглянули на часы и чуть ни в один голос произнесли одну и ту же цифру. Затем был совершен второй маневр с разворотом: сделав плавный полукруг, они снова оказались у пирса, и снова было засечено время.

Обратный путь был не таким безмятежным. Ветер стал более резким и теперь дул прямо в лицо. Но все равно плыть даже и против ветра инспектору было намного приятнее, чем опять очутиться в Нью-Хейвене. Снова сверив часы, они вошли в устье реки и подплыли к пристани.

Оба отрезка пути заняли почти одинаковое время, что было удивительным. Но Бейтман объяснил, в чем тут фокус: ветер и отливная волна действуют в противоположных направлениях. Сверив оба отрезка пути по карте, они вычислили, что скорость "туда" была равна 9,62 узла, а "обратно" — 9,47.

 — Если вы хотите знать максимальную, мистер Френч, то можете смело называть десять узлов в час, практически не ошибетесь. Ну а средняя у нас получается девять с половиной.

 — Отлично, — сказал Френч. — Теперь нам надо узнать максимум и среднюю "Нимфы".

Они заперли катер и переместились на "Нимфу". Порядок действий был таким же. Ланкашир только настоял на том, чтобы проехаться до Сифорда и обратно — разогреть мотор. Затем они снова прошли по тому же маршруту до Брайтона и обратно.

Нолан утверждал, что скорость "Нимфы" примерно на два узла ниже, чем у катера. Сделав поправку на прилив (ветер на этот раз совсем исчез), они вычислили, что средняя скорость "Нимфы" составляет восемь узлов в час или чуть-чуть меньше.

 — Ну все, — сказал Френч Бейтману, — с тестами мы покончили. Теперь займемся расчетами и выводами. Давайте спустимся в каюту и посмотрим, что у нас получится с цифрами.

В рулевой рубке Френч нашел крупномасштабную карту Канала, и затем все втроем отправились в каюту капитана.

 — Оба этих судна, — начал Френч, когда они расположились за столом, — в четверг утром вышли в море. "Нимфа" — из Фолкстона, катер — из Дувра. И яхта и катер направились к тому месту, где потом произошла трагедия. "Нимфа" прибыла туда раньше, катер подплыл значительно позже. У меня есть показания относительно передвижения обоих судов, истинность которых я должен проверить.

У Бейтмана сразу загорелись глаза. Он почитывал иногда детективные романы и не без удовольствия следил за расследованиями известных литературных сыщиков. Но совсем другое дело, когда тебе выпадает возможность наяву понаблюдать за реальной работой настоящего детектива из Скотленд-Ярда. Он был полон энтузиазма и, вытащив листок бумаги, линейку и карандаш, не без благоговения уставился на Френча.

 — Прежде всего, — начал объяснять Френч, — нам нужно зафиксировать точку, в которой были совершены убийства. Давайте так ее и назовем: точка У — точка Убийств. У нас довольно много источников информации, позволяющей точно установить ее расположение. Начнем с анализа показаний капитана. Он указал следующие координаты: пятьдесят градусов пятнадцать минут северной широты и сорок одна минута западной долготы. Сделаете?

Бейтман сделал счисление и нанес карандашом точку У.

 — А теперь ее надо совместить с направлением парохода. Если вы правильно ее нанесли, то она должна быть на линии, соединяющей Нью-Хейвен и Дьепп. Нарисовали?

Линия прошла точно через точку.

 — Отлично. Поехали дальше. Теперь нужно определить, когда к этой точке подошел "Чичестер". Сколько морских миль получилось от точки У до Нью-Хейвена?

 — Тридцать одна, — уверенно ответил Бейтман.

 — А с какой скоростью шел "Чичестер"? Давайте-ка прикинем. У меня есть время прибытия и отбытия. Из Нью-Хейвена он выходит в одиннадцать сорок пять, а в Дьепп прибывает в четырнадцать пятьдесят пять. Итого — сто девяносто минут, три часа и десять минут. Сколько там у нас получается между этими портами?

 — Шестьдесят семь морских миль.

 — Ну что ж, составим пропорцию. Если шестьдесят семь миль пароход проходит три часа десять минут, то за какое время он покроет тридцать девять миль?

 — За час пятьдесят, — доложил Бейтман.

 — Похоже на то. Получается, что к роковой точке "Чичестер" должен был подойти примерно в половине второго. Что практически соответствует времени, названному капитаном. А он указал час тридцать три. Значит, мы идем по верному пути.

 — На этот счет будьте спокойны, мистер Френч.

 — Мы не имеет права ошибаться, — напомнил Френч. — От этих цифр может зависеть чья-то жизнь. А теперь еще одна, заключительная проверка. Моя версия такова: эти люди направлялись в Фекан. Проложите, пожалуйста, линию между Фолкстоном и Феканом и посмотрите, пройдет ли она через точку У.

Френч с едва сдерживаемым любопытством посмотрел на чертеж.

 — Почти точное попадание опять, — прокомментировал Бейтман. — Плюс-минус миля. Для моря это очень даже нормально.

 — Вы меня утешили. Эти перепроверки всегда пугают, боишься сглазить, а когда все сходится, сразу легче на душе. Но на самом деле у меня есть еще одна подстраховка. Врач, которого взяли с собой на борт "Нимфы", осмотр проводил чуть позже половины второго. Он определил, что смерть обеих жертв наступила примерно час тому назад. На разбившихся часах одного из убитых стрелки остановились в двенадцать тридцать три. И наконец, действительно последняя деталь. Механик определил по состоянию мотора, что он заглох примерно час назад. По-моему, этих свидетельств достаточно, чтобы удостовериться в том, что трагические события произошли примерно в половине первого. Таким образом, "Нимфа" достигла точки У в двенадцать тридцать. Вы следите за моими рассуждениями?

 — Очень внимательно, сэр.

 — Отлично. Теперь нужно узнать вот что. Если "Нимфа" в точке У оказалась в двенадцать тридцать, то когда она отплыла от Фолкстона?

Бейтман опять взялся за расчеты. От пресловутой точки до Фолкстона было пятьдесят четыре мили. Поделив их на полученные ранее восемь узлов в час, он получил шесть часов и три четверти, что в конечном счете дало искомый результат. Получилось, что Моксон покинул Фолкстон в пять сорок пять утра.

 — Совсем неплохо, черт возьми! — обрадовался Френч. — У меня есть показания свидетелей, утверждающих, что она отбыла в пять пятьдесят.

Азарт Бейтмана нарастал. В результате в общем-то самых обычных нехитрых действий, шаг за шагом информация скапливалась. И благодаря его, Бейтмана, точности и аккуратности, непроверенные данные обретали статус полновесной улики. Его почтение к деятельности Скотленд-Ярда росло с каждой минутой. Расследование, опирающееся на столь серьезные тесты, впечатляло.

И все же даже после всех этих тестов оставался открытым самый главный вопрос. Причастен ли к убийству мистер Нолан?

 — Теперь обсудим ситуацию с катером, — продолжил Френч. — Здесь мы пойдем от противного. Мне известно, что он отбыл из Дувра в восемь утра. Я хотел бы знать, в котором часу он мог подплыть к "Нимфе"?

 — Это пожалуйста, — сказал Бейтман, снова взяв в руки линейку. — Дувр находится в пятидесяти семи милях от точки У. За сколько времени судно, делающее девять с половиной узлов в час, одолеет эти пятьдесят миль? Делим. Получаем шесть часов. Восемь плюс шесть получается четырнадцать. То есть два часа дня.

Полученный результат не был для Френча сюрпризом. Он предчувствовал, что будет несостыковка. По большому счету он никогда не верил в виновность Нолана.

 — Два часа! Похоже, это уж слишком большая натяжка. Но у меня есть еще один вопросик, — сказал Френч, перебив Бейтмана, которому и этот результат показался почти точным, — давайте уж подчистим все концы. Предположим, катер все-таки подплыл в то самое время, в час У, с какой скоростью он тогда должен был двигаться?

От двенадцати тридцати отняли восемь, получилось четыре с половиной часа. Соответственно, чтобы покрыть расстояние в пятьдесят семь миль, скорость должна была быть не меньше тринадцати узлов. Френч задал сакраментальный вопрос:

 — Может ли такой катер при форсмажорных обстоятельствах идти с этой скоростью?

После недолгого совещания оба его помощника сказали "нет". Три узла сверх максимальной скорости это уж слишком, это нереально. Не раз и не два одолевавшие Френча сомнения снова подтвердились. Нолан был чист.

 — И теперь самое последнее, — продолжил Френч. — Я хотел бы проверить уровень горючего в баках.

 — Я записал нужные цифры, мистер Френч, — сообщил Бейтман, и все опять занялись подсчетами.

Тут тоже были свои тонкости. В случае с "Нимфой" был неизвестен изначальный объем горючего, с которым яхта отправилась в путь, зато им удалось узнать, сколько его было, когда яхта находилась в роковой точке У. Однако исходя из предположения, что баки были полными, они вычислили, что тот объем, который был зафиксирован первоначально, когда яхту обнаружили посреди Канала, соответствовал показаниям Нолана. То есть "Нимфа" шла прямо к цели, не отклоняясь от курса на Фекан.

В случае с катером был точно известен начальный объем, с которым он вышел из Дувра. Однако не было сведений о том, сколько бензина осталось в момент встречи с яхтой в точке У. Зато был известен объем, с которым катер прибыл в Нью-Хейвен. Что позволяло вычислить расход топлива при перемещении из Дувра в Нью-Хейвен. И по этим довольно, правда, грубым подсчетам выходило, что катер никуда не сворачивал и не делал никаких остановок.

Это был значительный рывок вперед в расследовании, хотя результат вышел отрицательным. Однако Френч испытывал чувство удовлетворения, которое человек обычно испытывает при завершении неотложного дела. Нолан был главным подозреваемым, и хотя вина его с самого начала казалась маловероятной, необходимо было все тщательно проверить. Шеф сказал, что, как только он, Френч, все прояснит с Ноланом, надо сразу отпустить Таннера или Уиллиса. Теперь все тучи подозрений сгустились над головой Реймонда. Френч решил не мешкая переключиться на его поиски. У Таннера и так хлопот полон рот. Сегодня же вечером нужно заскочить к нему, все у него расспросить, а с утра пораньше — вперед, выслеживать Реймонда.

Однако недолго он радовался своим завершенным на данном этапе подвигам, сообразив вдруг, что понапрасну потерял уйму времени. Он прошляпил самое главное доказательство того, что Нолан невиновен, можно было не затевать все эти тесты.

Украденные деньги! Вот что он совсем упустил из виду! Вот что было главным и повлияло на развитие всех дальнейших событий.

Теперь, только теперь до него дошло, что пропавшая наличность должна состоять из мелких купюр. От крупных банкнот не так-то просто избавиться, не важно от какого количества. Всякий, кто просит разменять крупную купюру, вызывает пристальное внимание. В любом банке всегда записывают номера таких банкнот. Потом их легко выследить, а потом обнаружить, что эти деньги часть похищенной наличности концерна. Всем банкам разошлют приказы быть начеку. И когда очередному незнакомцу, не из числа постоянных клиентов, вдруг вздумается разменять крупные деньги, его будут долго-долго расспрашивать... пока не сообщат в полицию. Полицейские хватать его, разумеется, не станут, но из виду не выпустят. И если обнаружится, что он явно причастен к исчезновению денег, ему останется очень недолго разгуливать на свободе.

Так-так, но если наличность мелкая, по пять, десять, двадцать фунтов, бумажек должно быть очень много. Френч мысленно представил кучу купюр, составляющих полтора миллиона. И решил, что похитители не могли обойтись без довольно большого чемодана, а то и нескольких.

И тут в памяти Френча всплыл примечательный факт. Чемоданы-то были! Два чемодана, принесенные в здание банка в среду утром. Их продержали целый день в кабинетах. А владельцы их, Моксон и Реймонд, торчали в конторе допоздна. Они остались одни, и им ничего не стоило проникнуть в хранилище. А потом эти чемоданы были погружены в машину Моксона. Моксон (и, вероятнее всего, Реймонд тоже) сел в Фолкстоне на свою яхту и отбыл. Мог ли он не взять эти деньги с собой? Нет, не мог. Френч пришел к выводу, что оба чемодана, набитые тысячами мелких купюр, отбыли из Фолкстона на борту "Нимфы".

Вот такая складывалась картина. И без всех этих замеров расстояний и вычисления скоростей было очевидно, что Нолан тут ни при чем. Деньги исчезли, но Нолан их точно не брал. Их не было ни на "Нимфе", ни на катере, когда оба судна обыскивали уже в Нью-Хейвене. На берег Нолан их тоже вынести никак не мог. У него не было с собой ни чемодана, ни сумки, а распихать такое количество денег по карманам или за подкладку не удалось бы даже фокуснику. Однако представить, что человек, прикончивший своих друзей и коллег из-за полутора миллионов, в состоянии расстаться с этими деньгами, Френч никак не мог. Чушь какая-то!

Он повернулся к своим помощникам и сердечно их поблагодарил.

 — Вот и все, — заключил он. — Теперь можно все запереть и разойтись. Ну и, само собой, наверстать упущенное. Я имею в виду воскресные радости.

Френч успел попасть на поезд, приуроченный к прибытию вечернего парохода, дома он быстренько поужинал и отправился к Танкерам. Выяснилось, что Таннер сидит в одиночестве. Жена его поехала навестить семейство своей сестры. Он явно изнывал от скуки и страшно обрадовался появлению приятеля.

 — Привет, старичок! Я смотрю, ты совсем обнаглел. Неужели у тебя повернется язык снова клянчить о помощи?

 — Еще чего, — фыркнул Френч. — Некогда мне ждать, пока ты соизволишь что-то сделать, и вообще ты только все запутываешь. Чувствую, мне нужно поскорее все брать в свои руки, давно пора.

 — Ха-ха-ха, — рассмеялся Таннер, весь сияя... — Так, значит, Джон Патрик Нолан, эсквайр, чист как стеклышко! А что я тебе говорил? Почему ты, дурья башка, сразу мне не поверил?

 — Потому что научен горьким опытом. Ты много чего всегда болтаешь... И вечно не по делу...

 — Ладно-ладно. Давай-ка тогда ближе к делу. Что там у тебя.

Френч изложил свои последние достижения. Карту он прихватил с собой и досконально изложил все проделанные операции и выводы.

Таннер слушал непривычно внимательно.

 — Впечатляет, — пробормотал он, когда Френч закончил, — только мог бы и не мучиться. Если бы знал то, что знаю я. Правда, до сегодняшнего дня у меня не было никаких доказательств, одни подозрения...

 — Ты хочешь сказать, что работал сегодня, в воскресенье?

 — А как ты думал? Тут такое громкое дело, и наш шеф, помощник комиссара, шипит, как кот на раскаленной крыше. Естественно, я работал. И тоже кое-что выяснил.

 — Выкладывай.

Таннер подошел к шкафчику, вытащил на свет божий виски и содовую воду, подождал, когда Френч наполнит свой стакан, и только тогда начал рассказывать.

 

Глава 10

Человек с чемоданами

 — Не скажу, чтобы это было очень эффектное наблюдение, но зато полезное. Я расскажу тебе о своих действиях, а выводы ты и сам сделаешь. Мне было известно, что Моксон и Реймонд — с чемоданами — отправились в среду вечером в Халлам, где происходил деловой обед. Мне было известно, что Моксона нашли на следующий день мертвым на собственной яхте, которая болталась на волнах посреди Канала. Нашли в половине второго. Мне было известно, что "Нимфа" ранним утром того же дня отчалила от Фолкстона. Как сообщил мне сержант из местной полиции, в пять пятьдесят. И еще мне было известно, что Реймонд и оба чемодана исчезли. Я принял все это к сведению. Я говорил тебе, что ездил в Халлам и сумел выудить кое-что любопытное у швейцара? Он видел, как Моксон и Реймонд вместе отбывали на машине Моксона. И что еще примечательнее, видел на заднем сиденье оба чемодана — когда открывал дверцы. Происходило это примерно в половине первого ночи. Халлам был, так сказать, только началом.

 — Это я уже понял.

 — Далее я решил наведаться в Фолкстон. Перед отъездом позвонил Нолану, попросил адрес человека, присматривающего за "Нимфой". Он дал.

 — Джон Харли, живет через пару домов от таверны "Ангел".

 — Ты тоже его знаешь? Позволь уточнить, что живет он на улице Святого Михаила. И дом этот, и самого хозяина я нашел практически сразу. Харли этот старик уже, но фору даст любому молодому. Присматривает за всякими лодками-катерами, тем и кормится. У Моксона он работает уже пять лет, драит его катер, закупает, когда требуется, провизию и все такое прочее. Такие люди на вес золота.

Во вторник он получил весточку от Моксона. Тот велел, чтобы "Нимфа" была готова к завтрашнему дню, то есть в среду. Велел обеспечить запасы еды и воды на три дня — для троих человек. Сказал, что днем в среду придет проверить, все ли в порядке.

Харли утречком сделал все, что было приказано. Отдраил всю яхту, проверил мотор, наполнил баки для масла и для бензина, закупил провизию. Примерно в двенадцать прикатил Моксон на своей машине. Обошел всю яхту, все проверил, даже запустил мотор, чтобы убедиться, что ничего в нем не заедает. "Нимфа" была пришвартована к причалу за нос и за корму. Он еще проверил, не скользкие ли доски на причале.

Моксон сказал, что собирается завтра плыть во Францию, но сегодня ему еще предстоит поздний обед, он не сможет попасть в бухту раньше трех утра. Поэтому сразу приедет сюда и отправится на яхту. Поспит три-четыре часа в каюте, чтобы не позже шести утра уже можно было отплыть.

Харли вызвался его подождать, но Моксон сказал, что не нужно, он управится и сам. Только попросил привязать к одному из крюков на пристани шлюпку, чтобы можно было подплыть к входу на борт. Потом Харли спросил, как быть с машиной, на что Моксон ответил, что тут никаких проблем, он поставит ее в гараже при бухте, который работает круглосуточно.

 — Все пока, выглядит вполне естественным и невинным, — заметил Френч.

 — Еще бы оно так не выглядело. Он же был башковитым малым. Ну, поговорили и поговорили. Я подумал, что вытянул из старика все, что было можно. Но оказалось, что самое главное еще не было сказано. И выплыло наружу абсолютно случайно.

 — А эта шлюпка, — спросил я, — она ваша собственная?

 — Нет, сэр, — ответил он. — Это лодка с "Нимфы".

 — Ах вот оно что, — говорю я, — а где же она хранится, когда "Нимфа" отправляется в плаванье?

 — На ней и хранится, — отвечает старикан. — Мистер Моксон забирает ее с собой.

 — То есть, насколько я понимаю, когда яхта утром отчалила, то и лодку прихватила с собой? — на всякий случай переспросил я.

Он ответил, что, наверное, так оно и было. Своими глазами он, конечно, этого не видел. Но раз лодка исчезла, то где ей быть, как не на яхте? Ну как тебе эта новость, Френч? По-моему, весьма достойная внимания.

Френч даже слегка обомлел. Это было то, что он так долго искал. Недостающее звено в его версии. Вот она, эта лодка, на которой Реймонд мог уплыть! Убил своих сообщников, погрузил чемоданы с деньгами и был таков.

 — О господи, Таннер, это же настоящий прорыв, и уже никаких промахов! И что, тебе удалось добыть доказательства того, что была лодка?

 — Пришлось здорово повозиться, но в конце концов я действительно кое-что добыл. Слушай дальше. Я спросил у Харли, в каком часу "Нимфа" отплыла. Он ответил, что без десяти шесть, то есть назвал то же самое время, что и сержант. Я спросил, откуда ему это известно. Он видел, как она отплывает? Нет, говорит, не видел. Но видели его друзья.

Друзья оказались рыбаками, и я черт знает сколько времени их разыскивал. Все до одного подтвердили, что видели, как "Нимфа" отплыла, а на буксире у нее была весельная лодка. Вот такие у нас делишки.

Френч не на шутку разволновался. Было очевидно, что теперь самое главное — отыскать эту лодку, и наверняка это будет очень и очень непросто. Скорее всего, на ней добрались до какого-нибудь пустынного местечка на побережье Франции, а после затопили. В тот же прошлый четверг, под прикрытием сумерек. Как бы то ни было, полицию изобрели для расследования преступлений, а не наоборот. Проблемы полицейских никому не интересны.

 — Здорово, Таннер, ты не мог бы продиктовать мне имена рыбаков?

Он внес всех этих долгожданных свидетелей в свой блокнотик, затем Таннер стал рассказывать дальше:

 — Ну, сам понимаешь, теперь нужно было выяснять, кто же все-таки погрузился на яхту. Уж кого я только не спрашивал: и сторожей и полицейских, дежуривших с ночи до утра. Никто ничего не видал. До шести часов я занимался этой ерундовиной, потом решил — к черту, лучше выяснить, что там было с машиной.

Тут все прошло как по маслу. Дежурный механик из гаража при бухте знал Моксона и хорошо помнил, как тот ставил у них свою машину. Моксон прибыл примерно в три утра, ничего не объясняя, заехал внутрь, сказал только что неожиданно задержался по дороге, пока ехал из Лондона.

 — Странно. Даже не пытался прятаться и избегать разговоров.

 — А чего ему было дергаться? Пока бы его хватились после отплытия, прошло бы уже несколько часов.

 — Возможно, ты прав, старик.

 — Глянул я тогда в гараже на часы, смотрю — пора обедать. Подумал, что на сегодня, вернее, на вчера, хватит. Пошел в гостиницу и устроил себе заслуженный отдых. А сегодня с утра опять начал искать свидетелей, которые могли бы видеть, кто именно садился на яхту. Господи, сколько же я везде шнырял! Наконец, наткнулся на того, кого нужно.

 — Отлично! И на кого же?

 — На двух кочегаров с рейсового парохода. Они были в гостях у приятеля, ну и повеселились там от души, с танцами и с горячительными напитками. Ушли они только в три, спустились по улице Стренд, под железнодорожный мост и решили прогуляться вдоль гавани. Представляешь себе это место?

 — Очень хорошо.

 — Со стороны Портовой улицы гавань огорожена барьером. Там эти весельчаки и проходили, когда с улицы выехала машина и остановилась у гаража. Оттуда вышел высокий мужчина с двумя чемоданами, развернулся и подошел к отелю "Королевский шатер". Там он остановился, а машина пересекла улицу и направилась в гараж.

Кочегары, сам понимаешь, были настроены по-боевому и жаждали развлечений. А тут появилось что-то, на что можно поглазеть. Они остановились за барьером и стали смотреть, что будет дальше. А дальше было вот что. Через некоторое время из гаража вышел второй господин и подошел к первому. Тот, что из гаража, был чуть ниже и пошире в кости. Они уже вдвоем, держа в руках по чемодану, спустились на один из причалов, к которому была прицеплена шлюпка. Они на ней подплыли к стоявшей на некотором расстоянии от причала "Нимфе" и поднялись на борт. Ну и что ты по этому поводу скажешь?

 — Скажу, что ты молодчина, Таннер! Черт возьми! Это же Моксон и Реймонд, с такими уликами можно затевать судебное разбирательство.

Таннер, вдруг резко развернувшись, стукнул кулаком по столу.

 — В том-то и дело, что нельзя! — рявкнул он. — Ты уверен, что это были Моксон и Реймонд. Я тоже так думаю. Но как мы это докажем? Это ведь мог быть Дипинг, а не Реймонд!

Френч взмахнул рукой от досады.

 — Да, черт подери, вполне мог! Я совсем забыл про Дипинга. А эти кочегары случайно не рассмотрели их лица?

 — Нет, те два джентльмена были слишком далеко.

Френч улыбнулся.

 — Хотел бы я полюбоваться на физиономии этих весельчаков, когда они узнают, что глазели они на грабителей, которые собрались смыться за границу, и в чемоданах у них, между прочим, покоилось полтора миллиончика.

 — Я тоже тогда сразу об этом подумал. И чует мое сердце, что если бы беглецы хоть чем-то себя выдали, то мы бы обнаружили их трупы не посреди Канала, а в Фолкстоне.

 — Я бы не удивился, — сказал Френч. — Да-а. Все это замечательно и восхитительно, старина, но если даже мы с тобой правы насчет Реймонда, остается одна неувязочка.

 — Это какая же?

 — Откуда на яхте взялся Дипинг? Как он туда попал?

Таннер обиженно пожал плечами.

 — А то я и сам не знаю про эту твою неувязочку! Тоже мне умник нашелся! Думаешь, я успокоился, когда отпустил кочегаров? Кого я только не спрашивал, с каких сторон не заходил... Ни черта. Но в конце-то концов, он мог проскочить туда прямо с берега, "Нимфа" недалеко стояла. Подошел, окликнул, и Моксон его подобрал.

 — Ладно-ладно, не кипятись, — сказал Френч. — Ты все равно гений. И что же ты решил? Продолжишь или передашь эстафету мне?

 — Да, я бы с удовольствием передал. Понимаешь, у меня ведь тоже дельце не подарочек, та история в церкви Святого Альбана. Надо продолжать расследование.

 — Понял. Завтра продолжу твою работу. К тебе еще только два вопроса. Первое. Как выглядела эта лодка? Есть ее описание?

 — На, держи, — Таннер выдрал листок из своего блокнота и протянул другу. — Больно она здоровая. Харли говорит, что на ней легко плыть даже при переменчивом ветре.

 — И еще: ты объявил ее в розыск?

 — Само собой. Это первое, что я сделал.

 — Это хорошо. А не слышал случайно, что поделывает сейчас Уиллис?

 — Знаю только, что он уехал во Францию, будет там гоняться за бухгалтером.

 — Надеюсь, ему повезет. Ну ладно, старина, я, пожалуй, пойду, пора спать. В это время мне всегда начинает казаться, что лучшие мои помощники подушка и одеяло.

 — Ленивый ты пес, даром что ищейка. Желаю удачи.

Придя утром на службу, Френч тут же отправился искать своего друга инспектора Барнза, который был специалистом по расследованию преступлений на море. Со всеми вопросами относительно кораблей, навигации, розы ветров и прочих морских премудростей обращались всегда к нему. Он был умен, остроумен и очень добр, а потому пользовался всеобщей любовью и симпатией.

 — Двойное убийство на яхте? — переспросил он, когда Френч приготовился мучить его расспросами. — Я так и знал, что рано или поздно ко мне из-за него пожалуют. Ну и как у тебя дела? Тайна на тайне? Или все уже выяснил?

 — Кое-что выяснил. Но требуются кое-какие уточнения. Ты вообще в курсе, что это за история?

 — Только газетный вариант. Я ведь уезжал в Саутгемптон, расследовал кражу на лайнере, принадлежащем компании "Юнион касл", они перевозят и почту. Так вот, часть бандеролей и посылок пропала.

 — Надо же, а я и не знал.

Барнз усмехнулся.

 — Обычное, как говорится, проходное дело. Замешаны сами почтовые служащие, трое. Часть вещей обнаружили при обысках у них дома. Вот твое дело действительно интересное.

 — Да уж, дальше некуда. Сейчас я расскажу тебе все подробности, которые удалось выяснить, — Френч лаконично изложил самые важные детали.

 — Сенсация для желтой прессы, — прокомментировал Барнз. — Огромные деньги, тысячи разоренных граждан, кровавые лужи на яхте. Это же просто приключенческий роман! Ну и как, газетчики здорово донимают?

 — Да ничего, пока терпимо. Слушай, Барнз, я хочу найти эту шлюпку. Если у тебя есть какие-то завалявшиеся блестящие идеи, поделись.

 — Что ты, мой мальчик, откуда! Я знаю об этом деле ровно столько же, сколько ты.

 — Да, конечно, — сухо отозвался Френч. — Но все равно, одна голова хорошо, а две лучше, сам знаешь. — Он развернул перед ним свою всю изрисованную разными линиями карту Канала и объяснил, что какая означает. — Самое последнее мое предположение таково: совершив преступление примерно в час тридцать убийца покинул вот это место, обозначенное точкой У, "точкой Убийств", как ты, разумеется, догадался. И покинул на весельной лодке, а лодка эта, заметь, гораздо более основательная и тяжелая, чем обычные типовые лодки. И я вот что хотел спросить. Какие пароходы и прочие суда проходят тут мимо в это время? Если бы я знал, мог бы поговорить с экипажем. Может, кто-то из плавсостава и заметил эту лодку?

Барнз задумчиво посвистел сквозь зубы.

 — Клянусь тебе, Френч, что на всех окружающих Британию водах ты не найдешь менее судоходного отрезка, чем этот. Вряд ли я смогу тебе чем-то помочь. Дай-ка я отмечу карандашом навигационные маршруты. Видишь, что получается? Все они на этой части Канала сбиваются ближе к английскому побережью. С французской стороны, от Кале до Шербура тут образуется огромная, растянутая на много миль бухта. Корабли идут по прямой, на черта им накручивать лишние мили по этой дуге? А твоя точка У расположена внутри этой бухты, то есть в стороне от проложенных маршрутов. Видишь, да?

Да, Френч видел. И понял, что тут особо рассчитывать не на что.

 — Единственный пароходный маршрут, который мог бы тебе что-то дать, если повезет, это тот, что проложен между портом на северной части мыса Гри-Не и Гавром. Но насколько мне известно, регулярных рейсов тут нет. Пассажирам приходится нанимать суда. Тебе придется плыть в Гавр и уже на месте выяснять, какие суда выходили в четверг в море. Это самое разумное.

 — Я так и сделаю, — сказал Френч.

 — А кроме того, — продолжил рассуждать Барнз, — есть каботажные суда, рыбацкие лодки, прогулочные яхты, да мало ли... Небольшие суда заходят и в Ле-Трепор, и в Дьепп, и в Сен-Валери, и в Фекан. Если хочешь все проверить, надо это делать там, на месте. Тебе в любом случае пришлось бы туда поехать, ты же вроде собирался поискать люгер, который видели на "Чичестере"?

 — Как думаешь, может, пролистать "Регистр Ллойда" ?

 — Попробуй, но я бы не стал. Я бы уж сразу поехал, чего зря тянуть.

 — Ты прав. Поеду. Это займет не так уж много времени.

Барнз молчал, что-то обдумывая.

 — А какая у тебя, собственно, идея? — наконец спросил он. — Ты полагаешь, что убийца дал деру на лодке, а потом его подобрало какое-то подвернувшееся случайно судно?

 — Ну, в общем, да. Или он сам догреб до берега.

Барнз покачал головой.

 — Насчет того, что сам, это вряд ли, — сказал он, что-то вымеряя на карте. — Смотри, от этой твоей точки У примерно двадцать четыре морских мили до ближайшей суши, то есть до французского берега. Это еще дальше, чем даже от Дувра до Кале. На всем этом участке сильнейшие перепады уровня воды, опять же, то прилив, то отлив. Из-за этого плыть по прямой практически невозможно, то есть на самом деле нужно пройти больше двадцати четырех миль. Конечно, вот тут, в направлении Стрейтса, в принципе терпимый участок пути. Но ты и сам знаешь, что основная проблема не столько расстояние, сколько борьба с приливами, вот с чем не могут справиться большинство тех, кто пересекает Канал. Однако даже на этом, повторяю, относительно спокойном отрезке, сильные перепады. Так что проплыть этот путь на веслах весьма проблематично, уж поверь. Особенно когда на веслах не моряк, а конторский служащий, да и если лодка более объемистая и тяжелая, чем обычно. Послушай моего совета, Френч, выкинь ты эту идею из головы. Твой убийца не смог бы один добраться до берега, не хватило бы силенок.

 — Все равно не мешает разузнать.

 — Давай разузнавай, но только с учетом того, что этого малого кто-то подобрал. Только я лично сильно сомневаюсь, что владелец какого-нибудь рыбацкого судна, подобрав человека в шлюпке, потом никому бы об этом не рассказал. Само собой, ему могли заплатить, чтобы держал язык за зубами. Но потом-то он наверняка узнал про убийство, тут здорово подумаешь, стоит ли молчать. Так недолго и в соучастники попасть. А кому охота так рисковать? И потом, кроме хозяина, существует команда, что сильно усложняет проблему.

Френч вздохнул в ответ.

 — Ты трижды прав, Барнз. Поэтому я все больше склоняюсь к одному очень нежелательному, но необходимому шагу. Поместить объявление. Будь добр, проверь, не наврал ли я чего в описании лодки. — И он протянул ему листок с объявлением, в которое были внесены и выжимки из записей Таннера.

Расследование убийства в Английском Канале.

(Банкротство Генерального банка ценных бумаг Моксона).

Разыскивается.

Лодка английская. Длина — 12 футов 6 дюймов, ширина — 4 фута 3 дюйма. Очень прочная, рассчитана на 4-х человек. Корма квадратная, якорь малый, с тремя лапами и пятисаженным канатом. Кроме того, оснащена двухсаженным носовым фалинем; два легких весла, длина — 5 футов 6 дюймов. Сделана из американского вяза. Подержанная, но в отличном состоянии. Предположительно в 12.30 26 июня находилась в точке: 50 град. 15 мин, сев, широты и в 41 мин, зап. долготы. На борту лодки должен был находиться один мужчина и два чемодана. (См, далее.)

Также разыскивается.

Реймонд, Норман Брюс, сотрудник фирмы Моксона "Генеральный банк ценных бумаг". Возраст: 32 года. Рост: 6 футов. Сухощав, сложение атлетическое. Овал лица правильный, щеки чуть впалые. Волосы рыжие, коротко подстриженные. Глаза голубые, кожа слегка загорелая, нос прямой, рот маленький, крупный подбородок. Возможно, одет как яхтсмен, то есть в белые брюки, белый же либо синий пиджак, на голове, возможно, фуражка.

Возможно, при нем два чемодана из дорогой кожи. Один — коричневый с серебристыми металлическими замками и металлической монограммой "П.А.М.", буквы — размером в 2 дюйма. Другой — желтый, с замками цвета меди, с монограммой "Н.Б.Р.", буквы — 2,5 дюйма, коричневого цвета.

Прочитав, Барнз сказал, что по поводу характеристик лодки у него нет никаких замечаний. На этом Френч с ним распрощался и отправился к помощнику комиссара, чтобы отчитаться о состоянии дел на данный момент и заручиться разрешением отослать материалы следствия французской полиции.

 — Все вы сделали правильно, Френч, — одобрил шеф, — но думаю, вам все же придется туда поехать. Я снабжу вас рекомендательным письмом к французским властям и смело отправляйтесь в путь. Как вам такая перспектива?

 — Я и сам хотел это предложить, сэр.

 — Вот и славненько. А кстати, что там у нас получилось с отпечатками, снятыми с перил на лестнице, ведущей в каюты?

 — Почти все отпечатки принадлежат Моксону, сэр. Есть и отпечатки Дипинга, но немного, и всего несколько штук — лодочника, приглядывающего за яхтой. Есть и пара отпечатков, которые идентифицировать не удалось.

 — Не удалось? Это досадно.

 — Еще как, сэр. Мне ведь удалось заполучить "пальчики" Нолана. Мы как-то вечером вместе обедали, и я попросил официанта придержать его бокал. Зря старался. На перилах его отпечатков нет.

 — Ну это тоже важный факт. Что ж, Френч, полный вперед. Посмотрим, что вам удастся раскопать во Франции.

 

Глава 11

Дьепп. Мосье Фике

Перед отъездом Френч заскочил в контору Моксона и попросил позвать мистера Ханифорда.

 — Приветствую вас, мистер Ханифорд. Вот, решил узнать, как у вас дела с добычей номеров денежных купюр.

Вместо ответа тот протянул ему огромные листы бумаги, испещренные столбиками цифр: тысячи и тысячи чисел. У Френча даже на миг перехватило дыхание.

 — Господи! — тихо воскликнул он, глядя на эти бумажные простыни. — И что же прикажете со всем этим делать? Отдать в типографию и издать в виде книги?

 — Ну знаете, инспектор! — Ханифорд обиженно фыркнул. — Вот она, ваша благодарность? За то что я, можно сказать, в поте лица своего добывал эти проклятые номера! Отлично. Значит, они не так уж сильно были вам нужны.

Френч кисло усмехнулся, рассматривая записи. Как он и предполагал, купюры были мелкие, в основном пятерки и десятки. По идее, было и несколько сотен двадцаток, но это была капля в море в сравнении с еще более мелкими. Номера располагались под графами, где были записаны названия разных банков.

 — Да, я смотрю, вам действительно пришлось здорово попотеть, мистер Ханифорд. Но как вам удалось все это собрать?

 — Принцип был предельно прост. Начал с того, что написал руководству всех банков, с которыми мы в последние три-четыре месяца имели дело. Таких набралось двадцать семь. Я попросил посмотреть, какие последние отчисления наличности были сделаны в адрес нашей фирмы. Потом, так сказать, все свел воедино. А когда выяснилось, что итоговая сумма равна примерно полутора миллионам, я подумал, что мои труды были не напрасны.

Френч кивнул.

 — Ну а дальше, как вы понимаете, я снова написал своим коллегам из этих банков и попросил прислать номера купюр, которые были выданы.

 — Вот это очень хорошо. Это даст нам возможность сделать важную вещь проследить дальнейший путь исчезнувших купюр. Нашим приятелям, кто бы это ни был, очень скоро придется расстаться с частью своего драгоценного груза: такие забавы, как поспешное бегство, удовольствие не из дешевых.

 — У них полно и однофунтовых.

 — Однофунтовых банкнот, которые нигде не учтены?

 — Боюсь, что это так.

Френч поднялся.

 — Пойду отдам распоряжение, чтобы брали на заметку тех, кто оплачивает счета крупными суммами в однофунтовых купюрах. Впрочем, это мало что даст. Они могут производить оплату во многих банках. Что ж, попробуем хоть что-то отследить. А теперь пойду в Скотленд-Ярд, пусть они займутся выпуском книги.

Зайдя в свой кабинет, он положил "рукопись" с цифрами на стол и стал обдумывать программу своего визита во Францию.

Перед ним стояло три совершенно разных задачи. Хотя, конечно, если повезет, решение одной из них, возможно, позволит разом решить и остальные две.

Итак. Он должен отыскать Реймонда, он должен отыскать пропавшие деньги, он должен отыскать тот люгер. Ему казалось, что самым легким, а возможно, и самым перспективным будет поиск люгера.

После беседы с умницей Барнзом Френч отбросил прочь так полюбившуюся ему версию — что Реймонд доплыл до берега на шлюпке с "Нимфы". Значит, если этот малый все-таки доплыл, то его подобрало какое-то судно. На данный момент единственным реальным судном, оказавшимся в относительной близости от яхты, был тот пресловутый люгер. Если команда люгера не брала его на борт, возможно, они видели, как это сделал кто-то еще. В любом случае надо было найти этот парусник и все точно разузнать, Френч решил отправиться во Францию сегодня же вечером. Поезд отходил в восемь двадцать с вокзала Виктория.

Взяв паспорт, некоторое количество денег и рекомендательное письмо начальству французской полиции, с которым сэр Мортимер Эллисон успел поговорить по телефону, Френч отбыл в командировку. В Дьепп он приехал в третьем часу ночи и тут же отправился в одну из прибрежных гостиниц, где постарался скорее лечь и наверстать часы вынужденного бодрствования. Утром, после легкого завтрака, он явился со всеми своими бумагами в комиссариат полиции.

Дежурный офицер уже получил из Парижа соответствующую телеграмму и принял Френча чрезвычайно любезно.

 — Mon Dieu, oui, monsieur!  Дело ваше, безусловно, чрезвычайной важности. Для нас это великая честь оказать содействие нашим британским коллегам.

Не угодно ли мосье Френчу изложить свои проблемы, и тогда он предпримет все возможное, чтобы лучшие специалисты французской полиции помогли их разрешить.

Френч, несколько огорошенный таким горячим сочувствием, пробормотал, что у него и в мыслях не было доставлять французским коллегам такие хлопоты. Единственное, что ему требуется, это отыскать вполне конкретный французский люгер, команда которого могла оказать содействие английскому преступнику, при этом даже не подозревая, что помогает скрыться человеку, замешанному в убийствах. Затем он деликатно спросил у своего собеседника, не подскажет ли тот, где разумнее всего было бы поискать вышеупомянутое судно.

Офицер снова заявил, что и он лично, и все его сослуживцы — в полном распоряжении их выдающегося английского коллеги. Френч мигом сообразил, что этот сладкоречивый балагур никогда не допустит, чтобы sacre anglais рыскал без присмотра по вверенной ему территории. А далее последовало великодушное предложение. Самый блистательный местный детектив, мосье Жюль Фике с готовностью "поможет" мосье Френчу в его трудах. Как бы то ни было, такой вариант вполне устраивал Френча, не слишком преуспевшего в изучении французского. А без приличного знания языка ему все равно одному было не справиться с задачей.

Надо сказать, что мосье Фике абсолютно не походил на горячего галла. Высокий рост, белокурые волосы и голубые глаза свидетельствовали о северных корнях. И вообще черты его характера были на удивление английскими, по крайней мере, по представлениям Френча. Сдержанность, умение внимательно слушать, немногословность и высокий профессионализм — все эти качества Френч считал исключительно достоянием британцев. К ним присоединялось и хорошо развитое воображение, это была уже чисто французская пикантная приправа. Помимо профессиональных достоинств он обладал еще одним, крайне важным бегло говорил по-английски. Короче, лучшего помощника просто невозможно было и пожелать.

Сердечно, даже слишком, распрощавшись с дежурным офицером, Френч предложил своему новому знакомцу зайти в ближайшее уютное кафе и скрепить их сотрудничество двумя кружками темного пива, а заодно разработать план предстоящей кампании. Фике хорошо знал "дело Моксона" по тому, что писали в газетах, но ему было, разумеется, любопытно получить информацию из первых рук. Выслушав описание люгера, он сказал, что найти его будет несложно.

 — Надо поискать на берегу, да-да, — заверил Фике, когда Френч прочел последний путает описания, — но мы гоняться за ним не будем, non! Мы останемся здесь, в Дьеппе. Напишем подробный циркуляр и разошлем по округам, пусть там местные полицейские все прочесывают. А мы займемся более серьезными вещами. Вы согласны?

Они расположились на симпатичной полукруглой террасе перед казино. Сидя на железных, покрашенных темно-желтой краской стульях за таким же темно-желтым изящным столиком, они сочиняли свое послание. Выдалось погожее утро, солнечное, но не жаркое. Хотя было только начало летнего сезона, народу в Дьеппе уже хватало, и несмотря на относительно ранний час, на пляже собралось много отдыхающих. Но Френч и Фике, увлеченные своим делом, ничего не замечали и не слышали: ни городского шума, ни шуршания шин по гладким мостовым, ни пароходных гудков, ни басистого рычанья моторов трогающихся легковушек.

Дописав последнюю строчку, они вернулись в комиссариат и разослали депеши по всему побережью, во все полицейские участки от Булони до Гавра. Затем они снова отправились в гавань и, пройдя вдоль набережной Дюконе, спустились к Рыбацкой бухте. Эта бухта соединялась с основным портом, откуда стартовали суда, идущие в Нью-Хейвен. И в этом порту находилось в данный момент несколько рыбачьих люгеров и пара траулеров. На набережной толпилось довольно много рыбаков. Френч и Фике, передвигавшиеся неспешным прогулочным шагом, тут же ретиво устремились к одной из компаний из трех человек.

От всех троих здорово несло чесноком, как будто они питались исключительно этим полезным, но слишком "душистым" овощем. Фике явно хорошо их знал, и тут же сумел завязать разговор.

Его друг, мосье Френч, приехал их Лондона, решил тут у них отдохнуть. Они ищут хорошее судно, чтобы друг мог немного порыбачить. Может, кто-то из них одолжит английскому другу свое?

Фике говорил с небрежной ленцой. Создавалось полное впечатление, что речь идет всего лишь о странной прихоти гостя, которого хотелось угостить оригинальным развлечением. Но чем дольше шла беседа, тем очевидней было, что тут вряд ли чего можно добиться. Эти трое выглядели подозрительно и явно были способны на всякие выходки, но в присутствии полиции вели себя очень корректно, и беседа получалась слишком вялой.

Фике угостил всех сигаретами и, опершись спиной о железный поручень ограды, сменил тему. Предоставлять гостю лодку для прогулки никто не собирался, другого, впрочем, Фике и не ожидал, и теперь речь пошла о серьезной рыбной ловле. Вроде бы ненароком Фике посетовал на то, какая у них опасная профессия, ведь море, оно очень коварное, и как тяжела рыбацкая доля. Самое противное, конечно, это бессонные ночи. Приходится иногда работать как каторжным, верно? И возвращаться поздним утром. Фике ловко удалось затеять спор о том, кому из них дольше всех приходилось торчать ночами в море, не отходя от сетей. И тут он, весьма кстати, ввернул историю о том, что недавно собственными глазами видел, как лодка возвращалась почти в пять часов дня! Можно себе представить, как досталось бедным парням! Но, возможно, такие задержки случаются очень редко?

Однако Фике не удалось поймать ни одной рыбки в столь старательно замутненной им воде. Когда он назвал число, точный день столь позднего появления парусника, в ответ не последовало никакого отклика. Рыбаки не видели никакого парусника и не слыхали о таком.

 — Думаете, они выложат вам правду? — спросил Френч, когда они направились к очередной группе рыбаков.

Фике энергично вскинул вверх обе руки.

 — Конечно выложат! — воскликнул он. — Во Франции не принято обманывать полицию без крайней надобности. — Он снова вскинул вверх руки. — С какой стати им врать?

 — Некоторые это делают из принципа.

Фике решительно помотал головой.

 — Non, non, мой друг, это исключено. Они предпочитают — как бы это сказать? — быть на солнце, а не в тени перед полицией. Они врут иногда, конечно врут! Но только когда есть какая-то выгода. А просто так, зачем им это нужно?

Фике продемонстрировал неслыханную предприимчивость. Все, кто предположительно имел хоть малейшую возможность увидеть люгер либо что-то о нем услышать, были им скрупулезно опрошены. И служители при маяках, и начальник порта, и его подчиненные, и ремонтники, и хозяева лодок — он никого не пропустил. Разговаривал даже с таксистами, находившимися на набережной в тот день, даже с наемными рабочими. Никто ничего не знал и не видел. Его методичность очень понравилась Френчу, он и сам предпочитал работать спокойно и основательно. На опросы ушел практически весь день, и только в седьмом часу Фике все-таки сдался.

 — Разумеется, утверждать ничего не берусь, — заявил он, подводя итоги, — но ставлю один против ста, что это судно сюда не заходило. Если и в других портах ничего не обнаружим, начнем опрашивать владельцев всех люгеров, и пусть предъявят доказательства того, что они не причаливали в тот день к здешнему берегу. Но чутье подсказывает мне, что эта посудина найдется. Aliens! Мы и так сегодня совсем заработались. Надеюсь, очень скоро увидимся за обедом.

Френч сказал, что он тоже надеется, но выставил одно условие: он угощает. Нет, ни в коем случае, получил он в ответ. Мосье Френч гость. Вот когда он, Фикс, приедет в Англию... На том и порешили.

 — Думаю, нам недолго придется ждать сообщения, — заметил Фике, когда, уже отобедав и снова все обсудив, они пожелали наконец друг другу спокойной ночи. — Если люгер найдут, нам сразу дадут знать. Надеюсь, это случится завтра же. А если нет, не переживайте, в Дьеппе есть на что посмотреть. Не пожалеете.

Френч поблагодарил за радушие, и на этом они расстались, довольные друг другом.

Фике оказался провидцем. На следующее утро пришла телеграмма из Фекана. Какое-то подходящее суденышко было обнаружено.

 — Bon, — сказал Фике. — У меня есть машина. Поехали.

Поездка была поистине восхитительной. Лесочки, холмики, пригорки. Френчу все это чем-то напоминало ландшафты Суррея. Ехали они часа полтора, прежде чем дорога довольно резко взмыла на холм, а потом, извиваясь то вправо, то влево, привела их в расстилавшуюся у подножия долину, в которой и разместился Фекан.

 

Глава 12

F 711

Фекан оказался куда более крупным и цивилизованным городом, чем предполагал Френч. Он никогда раньше не слыхал о Фекане и был несколько удивлен, что такая малоизвестная, по его понятиям, географическая единица столь значительна. Город располагался на берегах бухты, образованной речным устьем, примостился между двух больших холмов. Там был типичный укрепленный бетоном пляж, растянувшийся вдоль берега почти от одного холма до другого, примерно на полмили. За ним, естественно, выстроились вереницей отели. В устье реки располагалась хорошо оборудованная гавань. Там были мощные молы, далеко выдававшиеся в море, по обеим сторонам которых было пришвартовано множество разнообразных рыбацких суденышек, а за ними, у береговых причалов стояли штук шесть пассажирских пароходов. Повсюду бродили стайки отпускников. Френч решил, что непременно занесет этот городок в список мест, где хотелось бы провести очередной отпуск. Фике, приметив, с каким интересом его попутчик озирается по сторонам, провез Френча по всем местным достопримечательностям. И уж только после этой импровизированной экскурсии они приступили к делам, то есть отправились в местный полицейский участок.

Сержанту, собственно, нечего было добавить к сведениям, отмеченным в телеграмме. Получив циркуляр Фике, он вспомнил, что один из здешних люгеров, вроде бы похожий на тот, который ищут, пробыл в море целый четверг. А четверг был тоже упомянут в циркуляре. Люгер вышел в море в среду в восемь часов вечера. Это нормально. А вернулся только около шести утра в пятницу, то есть на сутки позже, чем обычно. Когда шкипера знакомые стали спрашивать, что стряслось, он сказал, что сломался подвесной мотор, он промучился с ним несколько часов, пытаясь починить. А в четверг совсем не было ветра, заштилело, и дойти на одних парусах не было никакой возможности. В конце концов мотор заработал, но они решили уж остаться в море, чтобы не пропустить вечерний лов.

Так что тот это люгер или не тот, сержант не знал. Он просто сообщил на всякий случай, не расспрашивая рыбаков с этой посудины. Те знать не знают, что ведется какое-то расследование. Правда, сержант присовокупил к своим словам, что у них тут дурная слава, что их считают des mauvais types, которые запросто могут ввязаться в любую темную историю.

Фике похвалил сержанта за бдительность и предприимчивость, и они какое-то время что-то страстно обсуждали по-французски, слова сыпались с невероятной скоростью, после чего Фике уже более разборчиво произнес:

 — Ладно, ведите их сюда, мы с ними потолкуем.

Сержант выскочил за дверь, и примерно полчаса Френч и Фике сидели в праздном ожидании и дымили сигаретами. Наконец сержант привел весь экипаж: самого шкипера и двух его помощников. Вид у этой троицы действительно был довольно зловещий. Присмотревшись к ним, Френч почувствовал, что никаких этических норм для них в принципе не существует и они вообще не знают, что это такое.

 — По одному, — лаконично распорядился Фике.

Матросы попятились к двери, а шкипер остался стоять под взглядами троих полицейских. Видно было, что он чувствует себя крайне неуютно.

 — Как зовут? — резко спросил Фике.

 — Жан Мартин, мосье.

Фике строго на него посмотрел.

 — Ну что ж, Мартин, — продолжил Фике, и лицо его стало суровым, даже свирепым. — Я обязан предупредить тебя, что дело очень серьезное. И если вздумаешь увиливать и врать, то не миновать тебе... — он выразительным жестом провел ребром ладони по шее. — Единственное, что может — тебя спасти, это правда, абсолютная правда. Понял?

Мартин с потерянным видом забормотал, что да-да, он будет говорить только правду, и чтоб его разорвало на месте, если хоть что-то приврет. Фике, не обращая внимания на его заверения, продолжил:

 — Ты ведь не хочешь угодить за решетку по обвинению в сокрытия от правосудия факта убийства, а? А сокрытие факта убийства знаешь что означает? Чертов Остров, вот что. Предупреждаю: что-нибудь утаишь, придется тебе париться на этом острове.

Фике еще довольно долго продолжал нагонять на шкипера страх, создавая весьма неприятную атмосферу. Мартин верил каждому его слову и все больше сжимался от испуга. Он жалобно моргал в ответ на угрозы Фике своими близко посаженными, бегающими глазками и твердил как заведенный, что он не делал ничего худого и вообще не понимает, о чем идет речь.

 — Не понимаешь, совсем не понимаешь? — наседал на него Фике, видимо, решивший, что подходящая атмосфера уже создана и можно переходить к более конкретному разговору. — Сейчас мы это проверим. — Он развернулся на стуле и накинулся на свою жертву с еще более яростной настойчивостью. — А скажи-ка мне тогда, Мартин, в каком месте ты высадил того джентльмена на берег в пятницу утром?

Френчу все меньше и меньше нравилась тактика, выбранная его французским коллегой. Последний же вопрос окончательно его разочаровал. Слишком грубо, подумал Френч, и даже, можно сказать, некорректно. Он и сам вдруг ощутил ужас, увидев, как отреагировал Мартин на этот вопрос. Шкипер вздрогнул, и в глазах его промелькнул страх. Судя по всему, вопрос Фике попал в самую точку.

Но даже если и попал, результат был ничтожным. Мартин только и делал, что отнекивался и клялся, что не видел никакого джентльмена в пятницу утром и уж тем более не высаживал его на берег. Фике свирепствовал все сильнее, но толку от этого не было.

 — Где ты был в прошлый четверг в половине первого? — продолжал свои пытки инквизитор.

 — В половине первого, мосье? На Канале мы были, примерно на полпути в Англию. И где-то напротив Дьеппа.

 — А нью-хейвенский пароход видал?

 — Видал, мосье. Только гораздо позже, около двух часов.

 — Где он в тот момент находился?

 — Шел в сторону Дьеппа. В двух километрах от нас.

Когда Фике переключился на пароход, на физиономии Мартина промелькнуло облегчение. Видимо, тут никаких опасных подвохов он не ждал и немного успокоился.

 — Когда ты заметил пароход, он стоял на месте?

 — Нет, мосье, шел на обычной своей скорости, хорошо шел.

 — Яхту "Нимфа" ты и твои парни тоже, разумеется, видели?

Мартин ответил, что в глаза не видел никакую "Нимфу". Там вообще не было никакой яхты. И лодку он тоже не видел. И он клянется всеми святыми, что говорит истинную правду. Пока Фике обдумывал его ответы, шкипер еще больше воспрянул духом и стал вести себя не то чтобы нагло, но вызывающе, что было ему гораздо привычней.

 — Уведите его, только не отпускайте, — брезгливо приказал Фике.

Мартину было велено удалиться, и в комнату вошел один из его подчиненных. Это был неуклюжий увалень с глупой физиономией и пустым взглядом, звали его Мореном.

Фике сразу же спросил у него, какие волосы были у того парня, которого они подобрали в прошлый четверг, черные или рыжие? Но если он и знал какие, то предпочел оставить эту информацию при себе. Тактику он выбрал самую выгодную: полное неведенье. В ответ на каждый вопрос он лишь тупо пялился на Фике, слегка тряс круглой головой и твердил, что понятия не имеет ни о каких убийствах и джентльменах. После нудного утомительного допытывания из него удалось выудить примерно то же, что из его хозяина, но одно маленькое отличие все же было. Под сильнейшим напором он все-таки признался, что видел, что "Чичестер" какое-то время стоял на месте. А уж потом поплыл дальше. Но ни яхты, ни лодки он не видел, что б он лопнул, если брешет. И никакого молодого человека тоже, ну и, само собой, чемоданов.

После допроса жирного увальня тоже выставили вон, чтобы заняться последним из троицы персонажем по имени Мало. В отличие от Морена он был невероятно тощим, с крысиным лицом и хитрым взглядом. Чувствовалось, что этот тип себе на уме. Фике снова начал с вопроса о цвете волос молодого джентльмена, которого они взяли на борт.

Мало с наигранным изумлением захлопал глазами, всем своим видом изображая абсолютное непонимание. Фике повторил свой вопрос более жестко. И снова — никакого результата: он понятия не имеет, о каком молодом джентльмене идет речь. Затем Фике спросил, видел ли Мало, как "Чичестер" остановился. Похоже, Мало не знал, как ему лучше ответить. Немного помешкав, он сказал, что "Чичестер" шел по обычному своему маршруту, проходил за их кормой примерно в два часа. А вот делал ли этот пароход остановку или нет, он не видал.

 — А вот шкипер и Морен сказали, что делал, — вкрадчиво сказал Фике, — значит, они оба соврали?

Но Мало не так-то просто было загнать в угол. Он заявил, с еле заметным злорадством, что за хозяина и Морена он не в ответе. Он и не говорит, что "Чичестер" не останавливался, он лишь честно сказал, что он лично этого не видал. Они это никак не обсуждали, так что он знать не знает, что там было с пароходом.

После этого пассажа Френч еще больше заподозрил, что рыльце у них в пуху, но они сговорились говорить что-то одно, если потребуется. А вот эту деталь, насчет остановки "Чичестера", упустили, хотя это был куда более важный момент, чем им казалось поначалу. Очень важный, поскольку речь шла об убийстве. Фике тоже считал эту подробность крайне значительной, поэтому продолжил атаку, но уже с более точным прицелом. Стал прощупывать более мелкие детали. Мало явно понял, в какую точку бьет инспектор, потому что злорадный блеск в хитреньких глазках исчез, нагловатая уверенность сменилась настороженностью и нервозностью. Память его, до сего момента действовавшая безотказно, вдруг стала ему изменять. Фике педантично занес в протокол несколько весьма сомнительных заявлений и заставил Мало его подписать, хотя тот всячески отнекивался.

Снова были вызваны поочередно предыдущие двое, им были заданы одни и те же серии вопросов. Какие-то ответы совпали, какие-то абсолютно нет. В результате этих повторных "контрольных" опросов очевидным было одно: мотор действительно был неисправен, но случайно или его вывели из строя преднамеренно, оставалось неясным.

Все как один утверждали, что заглох мотор и называли примерно одно и то же время, затраченное на ремонт. Но как только Фике попросил детально описать саму процедуру ремонта, тут-то и начались расхождения. Мало уверял, что провозился с головкой цилиндра два часа, а помогавший ему Морен назвал пятнадцать минут. Были и еще кое-какие мелкие несовпадения.

Разделавшись со всеми этими выматывающими и нудными опросами, Фике повернулся к Френчу:

 — Думаю, нам лучше провести на люгере обыск. Вдруг да найдем какой-нибудь окурок от дорогой сигареты, которые любит курить ваш неуловимый приятель.

В сопровождении шкипера и его молодцов они проследовали к "внешней" гавани. Инспекторы так скрупулезно изучили каждый сантиметр на люгере под номером F 711, как, наверно, его не осматривали даже техники в отделе технического контроля перед первым спуском на воду. Но ничего обнадеживающего так и не нашлось. Ни пепла, ни сигареты, ни иных улик пребывания на борту случайного пассажира мосье Реймонда.

Страшно разочарованные, но все равно не избавившиеся от своих подозрений сыщики наконец отпустили сомнительную троицу и побрели в один из прибрежных отелей, чтобы перекусить и обсудить ситуацию. Оба детектива сошлись во мнении, что, если даже шкипер и его команда не имеют прямого отношения к истории с "Нимфой", что-то эти пройдохи все-таки знают.

 — Мне нужно повидаться с этим деятелем, с Пастером, — заметил Френч. — Почему бы не завтра? Хотите, съездим вместе?

Френч заранее чувствовал, что эта встреча ничего не даст. Ведь по просьбе Скотленд-Ярда финансиста уже допрашивали в местной полиции и ничего полезного не наскребли. Так оно и получилось. Ничего сверх того, что Френчу уже сообщил Моксон, Пастер рассказать не мог.

 — Будь я у себя в Англии, — заявил Френч после их долгих, но тщетных попыток выработать дальнейший план действий, — я бы сделал рывок.

 — Рывок? — с легким изумлением переспросил Фике. — Что-то оторвал? А у кого? Я не понимаю...

Френч улыбнулся.

 — Да нет, ничего отрывать не нужно. Я имею в виду рывок вперед. В Скотленд-Ярде мы так говорим, когда не удается найти очередное звено в цепи расследования. Тогда мы пытаемся перепрыгнуть "глухое" место, где нет никаких следов, и двигаемся дальше по удобной дороге, где легче обнаружить эти самые следы.

Фике широко улыбнулся в ответ, очень довольный тем, что узнал новое английское выражение. Оказывается, фраза "делать рывок" означала прием, которым он тоже часто пользовался.

 — Да, мой друг, — торжественно произнес он, — мы сделаем рывок. Bon! Так что же вы предлагаете?

 — Давайте примем как данность аргумент, что Реймонд непременно должен был попасть на берег. Это будет наш Шаг Номер Один. Вторым Шагом должен быть вопрос: как он это сделал? Ответа у нас нет. Итак, мы делаем рывок и таким образом сразу делаем Шаг Номер Три: ищем, куда он мог направиться после того, как попал на сушу. Иными словами, я предлагаю поискать его следы в прибрежных городках и деревнях. Ему нужно было добывать себе еду, значит, он волей-неволей должен был контактировать с местным населением.

 — Но мы уже разослали подробный циркуляр.

 — Я знаю, но давайте удвоим старания и поищем более внимательно именно в этих местах.

Фике совсем не был уверен в том, что второй циркуляр возымеет больший эффект, чем первый, однако спорить не стал, и новый документ вскоре был составлен. Фике продиктовал его по телефону в Дьепп, откуда его должны были разослать по всем пригородным местечкам, окружавшим Фекан.

 — Пока мы здесь, давайте еще раз навестим сержанта и озадачим его новым предписанием.

Озадачив бдительного сержанта, они со спокойной совестью поехали обратно в Дьепп. Туда они приехали уже ближе к вечеру. Фике, извинившись, сказал, что ему необходимо отлучиться по делам и оставил Френча одного наслаждаться прогулкой по городу. А город, с его узкими старинным улочками и древними постройками, и впрямь был очарователен. Чем-то он напоминал английские города, в чем-то был совсем другим и непривычным. Да, Дьепп безусловно заслуживал куда большего внимания, чем думал Френч, и вечер пролетел незаметно.

Рано утром они с Фике встретились в полицейском управлении. Фике приветствовал его с ликованием.

 — Ах, mon ami! — воскликнул он, потрясая двумя тоненькими листочками бумаги. — Вы только посмотрите! Целых два сообщения! Наши люди не дремлют. Вы согласны?

Френч разразился восхищенными фразами и поздравлениями.

 — Начнем вот с этого сообщения, — продолжил Фике. — Где-то около семи утра в прошлую пятницу в Сеннвиле видели молодого человека, и по всем приметам это был Реймонд. Его заметил работавший в поле крестьянин, когда тот проходил мимо. Причем шел он со стороны берега. Мой друг, — продолжил Фике, и его голос стал еще более торжественным, — это действительно был он, Реймонд!

Френч воспринял это заявление довольно прохладно.

 — Откуда это известно? — скептически спросил он.

 — Откуда? — Фике лишь красноречиво пожал плечами. — Но это же Сеннвиль! Место, где пасутся все контрабандисты, поэтому там ничего не стоит затеряться любому чужаку. Вы согласны? Но это еще не все.

Он положил листочек на стол и взял в руки второй, причем проделал это с ужимками фокусника, собирающегося продемонстрировать какой-то сногсшибательный трюк.

 — Вы только посмотрите! — снова призвал он, хотя Френч и так не сводил глаз с этого листочка. — Это второе сообщение. Между прочим, от нашего друга сержанта. Он докладывает, что тем же утром в пятницу в феканскую гостиницу "Этранже" прибыл в восемь утра молодой человек, по всем параметрам соответствующий описанию, и заказал себе petit dejeuner.

 — Но должен вам сообщить, дружище, что Сеннвиль находится в часе ходьбы от Фекана. В Сеннвилле его видели в семь утра, а в Фекане — в восемь, то есть ровно через час. Ну как?

Френч кивнул. Все это звучало действительно обнадеживающе.

 — Bon! Молодой человек. Он заказал себе завтрак. А потом ушел. Сержант молодец, постарался. Он до сих пор проводит опрос граждан, ищет свидетелей.

 — Великолепно, Фике. Рад за вас. Вы отлично вышколили своих подчиненных.

Фике смущенно помотал головой, протестуя, но видно было, что он польщен похвалой английского коллеги.

 — Ах, — продолжил он уже без всякого пафоса, — все равно пока ни в чем нельзя быть уверенными. Вроде бы все совпадает, но мало ли... Вдруг мы — как это у вас говорится? — лаем не с того дерева.

 — Нет, это звучит немного иначе, собаки ведь не кошки, по деревьям не лазят. "Лаем не на то дерево", вот что вы хотели ска...

Френч вдруг оборвал фразу и спросил:

 — Погодите. Вы же не упомянули про чемоданы. Что там насчет чемоданов?

Фике выразительно развел руками.

 — Я изложил вам все, что было в сообщениях.

Более он ничего добавить не мог, предстояли дальнейшие опросы. Но в конце концов все прояснится, надеялся он.

Френч тоже очень на это надеялся.

 — Полагаю, нам снова предстоит прошвырнуться до Фекана? — спросил он.

 — Да-да! По вчерашнему маршруту. Машина уже ждет. Allons! В путь.

Когда они уже въезжали на знакомый холм, Фике сказал:

 — Держу пари, что это он. Наверняка высадился на берег в Сеннвиле и притаился там до утра. А вы как думаете?

Френч думал точно так же. Надо сказать, что настроение у него заметно улучшилось, и расследование стало казаться не таким уж безнадежным. Очень даже вероятно, что в этих двух городках видели действительно Реймонда и что он действительно убийца. И что он, Френч, наконец напал на след убийцы.

 

Глава 13

Очевидные следы

Своему приятелю, сержанту из Фекана, они дали телефонограмму, чтобы ждал их в Сеннвиле. Это была небольшая живописная деревушка.

 — Начнем с того свидетеля, который работал в поле, — сказал Фике.

Пройдя по узкой тропке, они свернули на дорогу, ведущую к морю. Сначала им попадались домики сельских рабочих с ухоженными садами и огородами, засеянные поля, потом ландшафт стал более диким, домов уже почти не было, а те немногие, что были тут построены, справедливей было бы назвать лачугами. У одной из них сержант остановился и зычно крикнул:

 — Жюль Марке!

Высокий, крепко сбитый парень, работавший неподалеку в поле, нехотя двинулся в их сторону. Медлительный, не слишком сообразительный, отметил про себя Френч, зато упрямый и добросовестный. Людям такого склада можно доверять, самые надежные свидетели.

Рассказ Марке был незамысловат и краток. Около семи утра в пятницу он работал на участке позади дома, ну и увидел, как по дороге со стороны моря идет высокий молодой человек, рыжий, на нем были белые фланелевые брюки и синий пиджак. Марке удивился, чего это он тут шатается в такую рань, хотя в общем-то у них много всякого люда бродит, ведь деревня совсем рядом с морем, место бойкое. Его самого молодой человек не заметил, прошел мимо. Марке был уверен, что запросто его узнает, если снова увидит. Но никаких чемоданов и прочего багажа у него не было, это точно.

 — Ну! Что я говорил? — с воодушевлением произнес Фике, когда они все втроем подошли к машине. — Реймонд, никаких сомнений!

Они проехали вперед по дороге, которая вскоре сильно сузилась, теперь по ней могла проехать только одна машина, с боков больше места не было. Далее она пошла вниз, к узкой долине, прихотливо извиваясь. Внезапно за одним из поворотов они увидели море, обрамленное скалами ущелья.

Дорога уперлась в маленькое плато, возвышавшееся над берегом на шестьдесят с лишним футов. От этого тупичка непосредственно к берегу вела зигзагообразная тропинка, выбитая в камне. Она делалась все более узкой и крутой, но за десять футов до берега и она оборвалась. Над этими последними футами склона нависала ветка, накрепко вбитая в камень. Желающие могли воспользоваться ею как канатом, чтобы спуститься или забраться, это уж как любители острых ощущений пожелают. Уцепившись за ветку, оба детектива и свидетель спустились на берег.

Что и говорить, более подходящего места для тайной высадки на берег при всем желании не сыщешь, мысленно отметил Френч. Берег представлял собой плотную череду отвесных меловых скал, сиявших первозданной белизной. Они выстроились в ровную линеечку, ни одного уступа, ни одной выбоины: белая стена, тянущаяся в обе стороны. Похоже, извилистая тропинка была единственным путем, ведущим в Сеннвиль, по крайней мере, путем, который можно было сразу увидеть. В общем, это было дикое, практически неприступное, затерянное в глуши место, спрятанное от людских глаз. В былые времена и в самом деле настоящий рай для контрабандистов, подумал Френч.

 — Ну, что скажете? — снова спросил Фике, словно продюсер, откопавший новую кинозвезду. — Взгляните туда, — он махнул рукой вправо, — если идти вдоль кромки берега, тут до Фекана не больше пяти километров. Эти хитрецы рыбаки подплыли на своем люгере к берегу, высадили Реймонда, а после поплыли себе дальше в Фекан. И все концы в воду.

 — Вполне вероятно, — согласился Френч, — но сюда можно подплыть только при очень спокойном море.

 — Именно! Но не забывайте, что вечером в четверг как раз и был полный штиль. Пойдемте, мой друг, мы уже тут все уяснили. Едем в Фекан. Там сержант отведет нас в отель, где тот молодой человек завтракал. Ну что, пошли назад?

Они вскарабкались на тропинку и через некоторое время вернулись к машине.

 — Справедливости ради должен заметить, что этот путь к морю не единственный, — сказал Фике, когда они осторожно пробирались на машине по узкой дороге. — Тут полно долин, не только там, где Фекан и Дьепп. Все прочесать невозможно. И домов кругом полно. Здесь неподалеку большая долина Гранд Дал и поменьше — Пти Дал. И всюду есть тропки, ведущие к морю. В Пти Дал не просто много домов, там целый городок.

 — У нас тоже есть такие долины, — сказал Френч, — но мы их чаще называем лощинами. Тут на берегу тоже есть такие расселины в скалах, только сами скалы намного круче.

Они снова выбрались наверх, в Сеннвиль, и поехали по открытому пространству вдоль пастбищ, в сторону каменистых скал, обрывавшихся над долиной, в которой располагался Фекан. Отсюда, с высоты, город выглядел очень живописно. Полоска пляжа казалась узкой лентой, повсюду виднелись стройные шпили церквей; в маленьких бухтах, образовавшихся в устье реки, замерли крохотные суда. У дороги, идущей вдоль берега стояла небольшая церквушка.

 — Видите вон ту церковь? — спросил Фике, ткнув пальцем в точку, расположенную чуть ближе к кромке воды, — сюда приходят рыбаки, попавшие в шторм, чтобы поблагодарить Бога за то, что остались живы, и что их лодки целы.

Вот она, страшная подоплека существования рыбаков, которым довелось жить на этом суровом каменистом берегу. Френч с волнением смотрел на маленькое строение со скромным шпилем. Сколько самых сокровенных чаяний и печалей вобрали в себя старинные серые каменные стены этой церквушки. Жизнь, смерть, кто-то стал вдовой, кто-то осиротел — сюда, в эти стены, несут самое-самое главное в душе...

Фике отнюдь не собирался настраивать своего гостя на созерцательно-философский лад. Как прирожденный гид он заботился совсем об ином. Главным его девизом было — удивить. Поэтому он остановился у крутого изгиба на дороге.

 — А сейчас, мосье, — сказал он, вылезая из машины и устремляясь к тропке, проложенной среди густой травы. — Сейчас я покажу вам очень красивый вид на скалы, в совсем другом ракурсе. Приготовьтесь.

Тропинка средь травы через пятьдесят ярдов вдруг пошла слегка вверх, а потом уперлась в площадку, заросшую травой до самой кромки земли, резко обрывавшейся. Дальше зияла пустота.

 — Вот, полюбуйтесь, — радушно пригласил Фике.

Вцепившись руками в траву, Френч послушно глянул вниз.

Внизу бились о камни волны, до них отсюда было пятьсот или шестьсот футов. Обрыв был абсолютно отвесным, ни каменных подпорок, ни отрогов, ни намека на откос, там, внизу. Абсолютная вертикаль от края обрыва до россыпей галечника на берегу. Френч, вздрогнув, отпрянул назад.

 — Здесь на бережок точно не высадишься, — усмехнулся Фике.

И снова они вернулись в машину, после чего довольно долго спускались по петляющей дороге вниз, пересекли подвесной мост, зависший над гаванью, и подкатили к гостинице "Этранже".

Спустя несколько секунд вопрос вопросов был задан хозяйке гостиницы. Она сама встретила молодого человека в то утро. И она и официантка, приготовившая ему завтрак без колебаний показали на его фотографию, когда Френч разложил перед ними шесть снимков молодых людей с внешностью примерно такого же типа.

Что же касается деталей, то обе женщины практически не сообщили ничего нового. Молодой человек вошел в вестибюль около восьми часов. Мадам сразу к нему подошла и предложила petit dejeuner. Тот с готовностью согласился. Расплатился он французскими деньгами. Закончив завтрак, он сидел какое-то время за столом и читал газету. Спросил у официантки, в котором часу отходит на Дьепп поезд или автобус. Она сказала, что есть автобусный рейс в 10.40. Он еще минут двадцать читал свою газету, а потом ушел. Вид у него был очень расстроенный. Ни чемоданов, ни сумок при нем не было.

Френч был доволен, весьма доволен. Он приехал во Францию на всякий случай, только по умозрительному предположению, что Реймонд мог оказаться во Франции. И вот вам пожалуйста: три дня поисков, и уже напал на след. Великолепный результат! Конечно ему помогла французская полиция, но он бы и без них справился, разве что не так быстро — из-за языкового барьера. Реймонд добрался-таки до Франции! И сразу куда-то скрылся, хотя на самом деле ему полагалось уже быть в Лондоне. Где-то затаился, и о нем ни слуху ни духу. Это ли не доказательство его виновности? Разве могут оставаться на этот счет хоть какие-то сомнения?

Нет, не могут, заключил Френч, после долгих раздумий. Будь Реймонд чист перед законом и своей совестью, он бы немедленно поспешил вернуться в Лондон и рассказать, что с ним приключилось. А то, что он явился в Фекан без чемоданов, ровным счетом ничего не значит. Он мог спрятать их где-то на берегу или в кустах, растущих вдоль тропинки, ведущей на берег. Френч все больше и больше склонялся к такому варианту. Таскать с собой кучу денег было слишком опасно. Чемоданы мог кто-нибудь случайно открыть, и тогда пиши пропало. Он мог припрятать их на берегу Сеннвиля, а придя в Фекан, купить там подержанную машину и на следующий вечер уже на машине вернуться в деревушку за спрятанными чемоданами.

Однако прятал он чемоданы или нет, Френч понимал, что вряд ли они все еще находятся где-то тут, в окрестностях. Френч обсудил свои выводы с Фике, но, к немалому его удивлению, тот загорелся идеей провести поиски. Он считал, что у Реймонда могли возникнуть непредвиденные обстоятельства, помешавшие ему вернуться за своим кладом. А Френч, разумеется, был только рад возможности поискать еще какие-то улики. Сержанту тут же было приказано призвать подчиненных и тщательно прочесать все окрестности Сеннвиля.

Около половины шестого должен был прибыть автобус из Дьеппа. Чтобы не скучать до его прихода, друзья отправились пить пиво. Встретив автобус, они подождали, когда все выйдут, и стали расспрашивать кондуктора.

Расспросы ничего существенного не дали. В те часы, которые интересовали Френча и Фике, в автобусе было полно народу, кондуктор не мог вспомнить среди пассажиров никого мало-мальски похожего на Реймонда.

Перед их отъездом из Фекана Френч снова послал за Мартином и его подручными и категорически им заявил, что разыскиваемый полицией человек мог попасть в Сеннвиль только на их посудине. Однако все трое рыбаков продолжали энергично отнекиваться.

Когда коллеги наконец добрались до Дьеппа, было уже поздно. Оба валились с ног от усталости и рассудили, что давно пора немного отдохнуть. После обеда они пару часов провели в казино, пытая удачу. Однако с утра пораньше уже снова были при исполнении служебных обязанностей.

 — Думаю, было бы нецелесообразно снова рыскать по побережью, — заметил Фике. — Полагаю, нам лучше остаться в Дьеппе.

В ответ Френч подал идею проверить гаражи, на тот случай, если Реймонд обзавелся машиной.

 — И еще я не исключаю, — продолжил он, — он мог засветиться и в другом месте. Предположим, он приехал сюда в то утро. Но в нем ведь за несколько метров можно было сразу распознать англичанина. Тот, кому необходимо затеряться во французском городе, непременно попытается замаскироваться. Он прежде всего отправится в магазин и купит французскую одежду. Может, нам стоит проверить и магазины готового платья?

Фике сказал, что это весьма разумная идея.

 — Кстати, у него еще и рыжие волосы. Это тоже проблема. Во Франции рыжих практически нет. Значит, он должен был их покрасить. Значит, нужно будет прихватить и парикмахерские.

День начался удачно. Не прошло и часа, как им сообщили, что с мосье Фике и мосье Френчем желает переговорить мосье Лемонье, владелец магазина на улице Сен-Жак.

Через десять минут они уже были на месте, в огромном магазине мужской одежды. У двери их ждал констебль, который тут же проводил их в кабинет мосье Лемонье. Там за письменным столом восседал плотный важный господин. Перед столом стоял стул, на самом краешке которого примостился молодой человек, очень испуганный. Констебль молча махнул рукой в сторону господина.

 — Я думаю, — сказал мосье Лемонье, когда посетители уселись, — у нас есть для вас кое-какие полезные сведения. Вот этот джентльмен, мосье Жиляр, работает у меня продавцом. Он недавно обслуживал одного англичанина. Возможно, это был тот, кто вас интересует. Ну-ка, Жиляр, расскажите нашим гостям то, что рассказали мне.

Молодой человек нервно заерзал.

 — Это было в прошлую пятницу, мосье, — начал он, — тот рыжий джентльмен зашел к нам примерно в час дня. Он сказал, что его багаж затерялся и что ему необходимо купить самое необходимое. Он подобрал себе костюм, галстук, воротнички, шляпу, туфли, плащ. В общем, полный набор. Я принес ему все в примерочную, он сразу же переоделся, расплатился и ушел.

Фике ободряюще ему кивнул.

 — Весьма вероятно, это тот самый человек, которого мы ищем, мосье Жиляр, — ласково сказал он. — Взгляните, он тут есть? — спросил Френч, раскладывая на столе фотографии, прихваченные Френчем.

Ни секунды не колеблясь, Жиляр ткнул пальцем в фото Реймонда. Фике расплылся в улыбке.

 — Отлично, мосье Жиляр. Вы очень наблюдательны, это редкий дар. А теперь я прошу вас описать те вещи, которые были им куплены. Чтобы мы могли сообщить нашим людям.

Жиляр описал все предметы туалета до мельчайших деталей. Инспекторы многозначительно переглянулись.

 — Чемодан, — напомнил Френч.

 — Вы сказали, мосье Жиляр, — продолжил Фике, — что джентльмен облачился во все новое. Но ему нужно было куда-то деть старую одежду. Куда же он ее дел?

 — Положил в чемодан, мосье.

 — А не могли бы вы его описать?

Жиляр, засмущавшись, пробормотал, что он не очень хорошо помнит, как выглядел чемодан. Тем не менее даже по тому, что он помнил, было ясно: этот чемодан был не из тех, набитых деньгами, которые покинули Англию.

 — Небось купил здесь же, в Дьеппе, подержанный дешевый чемоданчик, — предположил Френч.

Полученную информацию надо было срочно внести в Циркуляр с описанием Реймонда, и детективы поспешили назад в комиссариат. Были отданы распоряжения постам в отелях, на набережных, на пригородных станциях высматривать вышеупомянутого джентльмена. Гаражами инспекторы решили заняться сами. Вскоре они уже методически объезжали один за другим, терпеливо задавая набившие оскомину вопросы.

Но удача решила больше их не баловать. Нигде не удалось обнаружить даже самого эфемерного следа. Реймонд словно растаял в воздухе. Весь день до самого вечера они искали, искали, искали, но все их титанические усилия оказались напрасными. Под занавес трудового дня они отправились в управление, чтобы подвести окончательные итоги.

Новых фактов было всего два. В маленьком магазинчике на улице Виктора Гюго молодой человек, внешность которого соответствовала указанным приметам, купил подержанный чемодан из темно-коричневой кожи. И еще один молодой человек, тоже очень похожий на того, которого ищут и в такой же одежде, зашел в парикмахерскую на улице Бар, где и купил коричневую краску для волос.

За исключением этих двух мелких деталей, самоотверженные поиски не принесли ничего стоящего.

В момент этой скорбной констатации Фике подозвали к телефону. Звонил их ретивый сержант из Фекана. Его люди прочесали всю округу возле Сеннвиля, но ни самих чемоданов, ни какой-либо информации о них не обнаружили.

 — Сдается мне, — сказал Фике после недолгого обсуждения, — что мосье Реймонд отбыл в Париж. Чем больше город, тем проще там спрягаться. Снял квартирку на какой-нибудь глухой улочке в южном районе. Теперь будет ждать, когда уляжется суматоха. Или когда отрастет бородка. А потом предпримет еще один вояж. Последний. В Бразилию или в Чили. А там ему уже действительно будет не о чем беспокоиться.

Френч придерживался иного мнения.

 — Не могу полностью с вами согласиться, — задумчиво проговорил он. — Реймонд часто бывал в Париже, у него там полно знакомых. И еще у него много английских приятелей, которые тоже часто наведываются в Париж. Думаю, он побоялся бы нарваться на кого-то из знакомых.

 — Ну и что, по-вашему, он стал бы делать?

Френч пожал плечами.

 — Трудно сказать. Но я уверен, что он постарался бы как можно скорее покинуть Францию. Доехал бы до южного порта и оттуда прямиком в Испанию или Италию, пока его карточка и особые приметы не разосланы по всем странам. Южная Америка, безусловно, наиболее подходящая территория для желающего скрыться, и он при первой же возможности отправится туда.

В конце концов было решено, что французская полиция продолжит поиски, а Френч вернется в Лондон, чтобы отчитаться перед начальством.

Настроение у Френча было преотвратительное, поскольку Фике обратил его внимание на одно важное обстоятельство, о котором сам Френч даже не задумывался.

 — Теперь с этой задачей не справиться одному человеку, — сказал его французский друг, видимо желая утешить. — Это не под силу ни вам, ни мне, ни кому-либо еще. Теперь, чтобы его поймать, нужно задействовать уйму людей. Сотни, тысячи, и еще четко распределить все обязанности, разработать план этой грандиозной кампании, иначе ничего не получится. Иначе этот тип останется на свободе.

Френчу пришлось с ним согласиться. Но справедливость этого утверждения ни в малейшей степени не улучшила его настроения. Однако поздно вечером в комиссариат позвонили из Скотленд-Ярда и передали, чтобы Френч немедленно возвращался в Англию. Там у них какие-то новости. Френч немного приободрился. Сердечнейшим образом распрощавшись с французскими коллегами, он отбыл в Лондон, предварительно доплыв ночным пароходом до Нью-Хейвена.

 

Глава 14

Новое направление

Поезд прибыл на вокзал Виктория в пять минут седьмого. Френч заехал домой перекусить, а потом отправился в Скотленд-Ярд. На своем столе он нашел записку: по прибытии немедленно явиться к помощнику комиссара. И когда сэр Мортимер Эллисон пришел на службу, в кабинете его уже дожидался инспектор Френч.

 — Ну что, Френч, не удалось отловить нашего птенчика во Франции?

Френч сокрушенно покачал головой.

 — Пока нет, сэр. Но предприняты все необходимые меры, чтобы продолжить тщательные поиски по всей стране.

 — Вы думаете, он еще во Франции?

 — По крайней мере, никаких свидетельств того, что он ее покинул, мы не обнаружили.

 — То есть очевидных свидетельств, верно? Давайте вспомним, что вам удалось узнать. Поправьте, если я что-то упустил. Вам удалось выяснить, что Реймонд высадился на берег Сеннвиля, это деревушка рядом с Феканом. Высадился он в четверг вечером. Потом он отправился в Дьепп, купил там новую одежду, после чего окончательно скрылся. Так?

 — Боюсь, что дела обстоят именно так, сэр, — со скорбным видом подтвердил Френч. — Но думаю, это наводит на определенные мысли. — И он рассказал о неудачных поисках чемоданов.

 — Вас волнует, что они так и не были обнаружены?

 — Не то слово, сэр. Ведь если не будет чемоданов, то не будет и мотива преступления.

 — Поиски продолжаются?

 — Да, сэр.

Сэр Мортимер пожал плечами.

 — Что ж, пусть наши французские друзья и дальше развлекаются игрой в прятки. А для вас у меня имеется нечто более существенное.

Френч был искренне изумлен. Обычно помощник комиссара не проявлял столь долгой заинтересованности каким-то конкретным расследованием. Он с нетерпением ждал, что же сейчас скажет шеф.

 — Вчера нам кое-что сообщили, — сказал сэр Мортимер, — по-моему, это важная информация. Я подумал, что лучше вам самому сразу этим заняться. Потому и вызвал.

Сэр Мортимер сообщил, что поступил сигнал из филиала Лондонского северного банка на Чансери-лейн. Они там засекли несколько банкнот, номера которых были указаны в циркуляре Скотленд-Ярда от тридцатого июня, и предложили прислать кого-то из сотрудников, они готовы изложить ему все тонкости.

Френч невероятно обрадовался.

 — Это как раз то, что нам требуется, — удовлетворенно заметил он. — Банкноты это уже что-то конкретное, думаю, тут мы сумеем добиться большего успеха.

 — В таком случае немедленно отправляйтесь в банк. Чего тянуть-то.

Банк занимал несколько викторианских зданий в конце Чансери-лейн, ближайшем к Флит-стрит. Все внутри было по-старомодному массивным и вычурным. Френча проводили в приемную, и привратник, спросив его имя, отправился в таинственные недра, не доступные простым смертным. Наконец его пригласили пройти в святая святых.

Мистер Крейвен, директор, великий и всемогущий, ждал его. Снисходительным тоном он предложил Френчу сесть. Инспектор тут же подумал, что вряд ли этот надменный господин снизойдет до жалких подробностей примитивной финансовой операции, но очень скоро убедился в своей несправедливости.

 — Не угодно ли присесть, инспектор? — начал он. — Я полагаю, вам известно, зачем я вас позвал? Три банкноты из вашего циркуляра поступили в наш банк. Один из наших кассиров обнаружил их прошлым вечером среди купюр, полученных за день.

 — Это для нас хорошая весть, — заметил инспектор. — Наверное, вам известно, что купюры эти имеют непосредственное отношение к расследованию банкротства концерна Моксона?

 — Нет, этого я не знал, хотя и подозревал — уж слишком огромный перечень купюр у вас в полиции получился. Поистине чудовищная катастрофа, инспектор! Трое моих знакомых жили без особой роскоши, но, что называется, безбедно. Симпатичные коттеджи, сыновья учатся в колледже, и все такое прочее. А теперь все пошло прахом, накопленные за долгие годы сбережения пропали. В одночасье. И теперь им, можно сказать, на старости лет надо начинать все сызнова. И одному Господу известно, сумеют ли они вообще найти работу. Страшно даже обо всем этом думать!

Френч был всецело с ним согласен.

 — Этих троих бедолаг я знаю лично, — продолжал мистер Крейвен, — а ведь пострадавших тысячи, сотни тысяч. И не только в Англии, — все больше распалялся он. — Не далее как сегодня утром мне сообщили о банкротстве берлинской банковской компании "Шнейдер-Хаммель". И это только начало, у Германии все еще впереди в этом смысле. Миланский банк Боллини лопнул буквально на третий день после трагедии в концерне Моксона. Многие французские фирмы понесли тяжелейшие потери, и я очень сомневаюсь, что им удастся теперь оправиться. Как хотите, инспектор, но вы просто обязаны поймать этих негодяев! Я человек не мстительный, но всему, знаете ли, есть границы! За столь крупное хищение они должны быть наказаны с предельной суровостью. А скольких людей они разорили своими махинациями, чтобы уклониться от выплат?! Вы уж простите, если мой вопрос покажется вам некорректным... Есть какие-то сдвиги в расследовании?

Френч молчал, но потом решил, что часть информации можно и сообщить.

 — Конечно это строго между нами, — предупредил он. — Мы узнали, что Реймонд сумел высадиться на французский берег. Мы разыскиваем его, ведем слежку, но пока безуспешно. И пока у нас нет никаких доказательств того, что он виновен.

Тон мистера Крейвена стал более доверительным.

 — Признаться, я был весьма изумлен, узнав, что Реймонд причастен к этой грязной истории. Мне он всегда казался человеком очень порядочным, одним из лучших в их фирме. Но никогда и ни в чем нельзя быть абсолютно уверенным... Обещаю, инспектор, сохранить все в тайне. А теперь займемся нашими проблемами. Думаю, нам нужно пригласить сюда мистера Блейка. Это тот самый кассир, который обнаружил... мм... крамольные купюры.

Он нажал на звонок, и в комнату почти тут же вошел очень важный молодой человек. У него было круглое лицо и круглые же очки в черепаховой оправе, что делало его похожим на филина.

 — Присаживайтесь, Блейк. Это мистер Френч, детектив-инспектор из Скотленд-Ярда. Расскажите ему про те банкноты.

Молодой человек, близоруко прищурившись, посмотрел на Френча.

 — Я заметил их вчера, ближе к вечеру, — сказал он. — Уже после того, как двери были заперты. Когда я стал выгребать из ящичков деньги, чтобы подсчитать сумму, в глаза мне бросился в глаза номер одной десятифунтовой купюры — он вроде бы был в вашем списке. Я взял циркуляр и сверил цифры смотрю, точно есть.

 — Блестяще, — восхищенно произнес Френч.

 — И тут уж я сообразил, — продолжил молодой человек, — что могут попасться и другие купюры из списка. Стал просматривать всю наличность. И действительно нашел еще парочку, обе по десять фунтов. Значит, в общей сложности три штуки. Я тут же доложил о своей находке господину директору.

 — Ну а я тут же позвонил в Скотленд-Ярд, — добавил мистер Крейвен.

 — Я так и понял, сэр, — сказал Френч. — Вы оказали нам неоценимую услугу, — он снова обернулся к Блейку:

 — А теперь, мистер Блейк, я хочу задать весьма важный вопрос. Вы можете сказать, от кого поступили эти деньги?

 — Да, могу. Как вы знаете, мы всегда записываем купюры в пять и выше фунтов. И те, которые выдаем, и те, которые принимаем. Эти три банкноты принес мистер Самьюэл Томпсон, живет на Ковент-Гарден.

Узнав это, Френч, окрыленный, поймал такси и помчался на Ковент-Гарден.

Самьюэл Томпсон был низеньким старичком с козлиной бородкой и хитрющими глазами. Френч объяснил, кто он и откуда, и спросил, как к тому попали эти купюры.

Томпсон прекрасно все понял, но просто так ответить ему было скучно, поэтому он решил устроить себе развлечение и немного поворчать.

 — Это что же, — начал лицедействовать он, — хотите упрятать меня за решетку, за то что я расплатился фальшивками? Или вы думаете, что они ворованные?

 — Именно так, ворованные, — с энтузиазмом подтвердил Френч.

 — А-а, значит, краденые. И теперь мне, что ли, из-за них томиться за решеткой? Не на того напали. Вам, фараонам проклятым, ни разу в жизни не удалось меня сцапать. И сейчас я тоже не дамся, ни боже мой!

Он говорил с яростным апломбом, но в глазах мелькали лукавые искры.

 — Сожалею, — притворно вздохнул Френч. — А я-то надеялся, что вы составите мне компанию, мы прошвырнёмся до Скотленд-Ярда. Но чувствую, мне придется искать другого попутчика. Мистер Томпсон, вы ранили меня в самое сердце. Но хоть чем-нибудь помогите. Хотя бы разобраться с этими самыми купюрами, будь они неладны.

 — Так и быть, помогу, раз вы действительно не замыслили никаких каверз против старого Томпсона. Хотите знать, откуда у меня эти денежки?

 — Просто мечтаю.

 — Да-а, вам нипочем не догадаться откуда, так что придется вам сказать. Я взял их в банке.

 — Значит, выиграли в карты?

 — Нет, я толкую не про карточный банк, а про самый что ни на есть настоящий.

 — Это про какой же?

 — Про тот самый, на Чансери-лейн. В который я их до этого клал.

Френч улыбнулся.

 — Вы, я смотрю, большой оригинал, мистер Томпсон. Забираете деньги домой, ждете когда нарастут проценты, а потом снова относите их в банк.

 — Смейтесь не смейтесь, а только в данном случае так оно и получилось. Дочка моя, она держит пансион. Только вот дом уже весь грязный, во всех помещениях пора делать ремонт. Жильцы стали разъезжаться, а хозяин дома, он... — мистер Томпсон так и не смог найти подходящего слова для точной характеристики и лишь презрительно сплюнул. — Ну я и надумал послать ей тридцать фунтов, чтобы она навела чистоту. Взял в банке три десятки, завтра, думаю, пошлю. А тут от нее возьми да и приди письмо. Дядя ее муженька помер и оставил ей сотню фунтов. Повезло девке, а? Такое редко кому выпадает, верно?

Френч бурно порадовался за его дочку.

 — Да-а, вот как оно вышло. И мои денежки, мои кровные тридцать фунтов уцелели. Нечего, думаю, им тут без пользы болтаться. Вчера их отнес и положил назад. Те же самые бумажки, которые забрал у них около двух недель назад.

 — Это просто проверить, — сказал Френч, — они там записывают все деньги, которые выдают на руки.

 — А коли так, — заметил старик, — чего же они сами вам этого не сказали? Не пришлось бы вам со мной разводить тары-бары.

Френч подумал о том же самом, но промолчал.

Надо сказать, разговор с мистером Томпсоном сильно его разочаровал. Видно, память у старика уже слабая, подкачала. Те купюры, которые были изначально в банке Моксона почти наверняка уже далеко от Англии, путешествуют в одном из чемоданов. В чемодане Моксона или самого Реймонда. А этот чудак утверждает, что взял их на Чансери-лейн еще до того, как случилась трагедия. Да, старик явно ошибся.

Через двадцать минут Френч уже снова беседовал с Блейком, уединившись с ним в одном из свободных кабинетов.

 — Томпсон утверждает, что эти купюры были выданы ему в вашем же банке. Говорит, что взял их в позапрошлую среду, то есть за день до убийств на яхте. Не могли бы вы это проверить?

Через пять минул Блейк уже докладывал:

 — Эти три купюры были выданы Томпсону двадцать пятого июня. Старик ничего не перепутал.

 — И кто их ему выдал?

 — Я сам.

Френч едва не отпустил ехидную реплику, но прикусил язык, сообразив, что нужно бы, наоборот, отдать должное его аккуратности и потрясающей памяти. Ведь купюры были выданы до того, как по банкам был разослан циркуляр Скотленд-Ярда.

Френч не знал, что и думать. Все его выводы опирались на то, что купюры были отправлены банком в контору Моксона, а потом их забрали сам Моксон и Реймонд, чтобы вывезти из Англии. Но в эту картину определенно не вписывались эти три банкноты. Кроме того, у Френча тут же возник естественный вопрос: возможно, такие купюры "от Моксона" попались не только одному кассиру, и не только в этом банке?

Он хотел тут же позвонить Ханифорду и спросить, что он обо всем этом думает. Но потом решил, какая, собственно, разница? Факты остаются фактами, независимо от того, как их воспримет Ханифорд. Он должен исходить именно из конкретных обстоятельств. А обстоятельства диктовали следующее: надо составлять очередной циркуляр и просить, чтобы банки проверили свою наличность на предмет загадочных купюр. И если в их хранилищах эти купюры присутствуют, то пусть сообщат, от кого они получены и когда.

Френч вернулся на службу, составил циркуляр и приказал немедленно его разослать. Чтобы ускорить процесс, он сам позвонил мистеру Крейвену и директорам нескольких других окрестных банков, попросив их немедленно проверить хранилища.

Едва он повесил трубку, как позвонил Блейк. Он нашел еще некоторое количество купюр и хотел бы переговорить с инспектором лично.

Френч тут же снова поехал на Чансери-лейн. "Филин" явно нервничал, от его благовоспитанной сдержанности не осталось и следа.

 — В нашем хранилище их полно! — воскликнул он, и его совиные глаза сделались еще более круглыми. — Да, полным-полно! Я насчитал уже почти четыре тысячи фунтов, а это еще не все, и пока я считаю только десятки! Вы не могли бы немного подождать, мистер Френч? Я позвал двух помощников, думаю, втроем мы скоро управимся.

Френч был в полной прострации. И уже не мог определить, хорошая это новость или плохая. Если эти деньги попали сюда по милости беглецов, с территории Франции или через их английских агентов, нужно было только радоваться появлению новых столь весомых улик. Но с другой стороны, если деньги эти покинули Генеральный банк ценных бумаг раньше катастрофы, то они вообще не могут считаться уликой. Значит, единственное, что бедному инспектору оставалось, — ждать, когда будет выяснена дата их поступления.

Он сидел как на иголках, снова и снова прокручивая в уме всю ситуацию. Эти неизвестно откуда свалившиеся купюры могли в корне изменить весь ход расследования. Господи, скорее бы Блейк все подсчитал...

Однако ждать инспектору пришлось больше часа. Блейк подошел к нему с раскрытой тетрадью и, даже уже не пытаясь скрыть волнение, сказал:

 — Вот, мистер Френч. — Он положил тетрадь на стол. — Как вам это понравится? Двадцаток — сто сорок одна, сто пятьдесят три десятки и триста двадцать семь пятерок! Итого: пять тысяч девятьсот восемьдесят пять фунтов, и если вы еще накинете десятка три фунтовых бумажек, получится больше шести тысяч! Вам помогут наши сведения?

Ошарашенный Френч не знал, что и говорить. Он всегда считал, что бесполезной информации не бывает, но абсолютно не представлял, какой толк можно извлечь из всех этих скрупулезных подсчетов.

 — Когда они поступили и от кого? — спросил он в ответ. — Вот что чрезвычайно важно выяснить... Когда вы могли бы предоставить мне эти сведения?

Блейк, наконец уяснивший, чего от него добивается инспектор, улыбнулся.

 — О-о! Тут сам черт ногу сломит. Я бы на вашем месте больше не стал ждать. — И он принялся пространно объяснять, сколько нужно будет проделать всяких операций, чтобы получить интересующие Френча данные. В разгар этой лекции в кабинет заглянул привратник.

 — Прошу прощения, сэр, не у вас ли мистер Френч? Его просят к телефону, сэр.

 — Алло, Френч? — донесся с другого конца провода знакомый энергичный голос. — Это Эллисон. Ну как вы там, все закончили?

 — Более или менее, сэр. Но кое-что осталось.

 — Тогда заканчивайте и поезжайте в филиал Банка западных округов на Оксфорд-стрит. Там у них тоже новости, примерно такие же.

 — Это звонили из Ярда, — сказал Френч "филину". — Я срочно кое-кому понадобился. Я чрезвычайно вам признателен, мистер Блейк, за ваши труды и надеюсь, что вам удастся побыстрее добыть недоступные нам пока сведения.

На Оксфорд-стрит повторилась та же самая история, Френч приехал туда, сильно припозднившись, но его ждали. Потом провели к директору. Френч изложил ему основную суть. Позвали кассира. Тот рассказал все в подробностях. Короче, все разворачивалось в соответствии с уже заранее известным сценарием.

Как и Блейку, кассиру передали распоряжение из Скотленд-Ярда: отлавливать крамольные купюры. Вскоре выяснилось, что в банковском хранилище их просто залежи. Он сразу доложил об этом начальству, ему дали помощника. Общая сумма оказалась весьма солидной. Сложив все отловленные пятерки, десятки и двадцатки, они получили девять тысяч двадцать пять фунтов.

Френч вполголоса выругался. Потом взяв себя в руки приступил к опросу. Когда купюры поступили в банк? От кого? Ему нужно уяснить, каким образом они снова попали в банк. Его просьба была встречены без особого энтузиазма, но обещали приложить все усилия и сразу позвонить, когда это все удастся разузнать.

Уже отнюдь не бодрым шагов возвращаясь в Скотленд-Ярд, Френч вынужден был мысленно признать, что если в первом случае еще можно было все списать на случайность или на ошибку в расчетах, то два таких случая означают уже некую закономерность, определенную тактику. Это могло означать, что противники его чрезвычайно умны и сумели все замечательно организовать. Не прошло и двух недель со дня трагедии, как, несмотря на все расставленные посты и ловушки, ворам удалось избавиться от столь крупных сумм! Какая-то мистика, ей-богу... Он ведь составил список всех возможных подозреваемых. Подробные описания их внешности были на руках не только у всех английских полицейских, но даже у их коллег в Западной Европе! И однако же кто-то из беглецов преспокойно кладет их в банк и расплачивается ими в магазинах. Тысячи ворованных фунтов расходятся по стране прямо на глазах у полиции, хотя каждый банковский служащий предупрежден — будьте начеку! У Френча это все просто не укладывалось в голове. Невероятно...

Раз уж не сработали все эти меры, значит, преступники действовали совсем не так, как ему представлялось. Значит, нынешняя официальная версия в корне неверна и никакой кражи вообще не было. Но как, как деньги попали в банки? Может, тут действовали маленькими партиями через Фондовую биржу? Однако же Ханифорд абсолютно не сомневался в том, что деньги украдены. А что, если он ошибся?

Но если кражи вообще не было, зачем кому-то понадобилось идти на такой риск, как убийство? Два убийства! И куда же все-таки запропастились Реймонд и Эсдейл? А чемоданы?

Френч почувствовал, что ему необходимо выпить чашечку кофе. Поужинав, он сварил себе крепчайшего кофе. Весь остаток вечера он терзал свои мозги разными предположениями и комбинациями, но ни до чего путного не додумался Но, однако же, на следующее утро рьяно продолжил расследование, поскольку поступила новая информация.

 

Глава 15

Надежная валюта

Информация была обильной. Часть ее — в том же духе, что и вчера. Еще четыре банка обнаружили у себя купюры из скотленд-ярдовского реестра. Кто-то больше, кто-то меньше. В одном — на три тысячи, в другом — всего несколько сотен. Вкупе с уловом в двух вчерашних банках получалась сумма в двадцать тысяч фунтов стерлингов.

Были и весьма существенные новости. Первая была такова: во всех четырех банках показали, что деньги эти ходят по рукам и сейчас. Деньги приносили в эти банки прямо вчера, иногда даже дважды. К счастью, кассиры аккуратно записывали, кто это был.

Френч даже зарычал от удовольствия. Наконец-то появилось хоть что-то конкретное, с чем можно работать. Только бы не упустить эти ниточки, проследить, каким образом они оказались завязаны с концерном Моксона.

Вторая поступила от его вчерашнего нового знакомца Блейка. Этот безусловно предприимчивый и способный молодой человек составил список клиентов, принесших в банк злополучные купюры.

Через полчаса Френч был уже в банке и получил из рук Блейка долгожданный список.

Первый же пункт сразил бедного Френча наповал. Вкладчик принес свои 547 фунтов 10 шиллингов пятого июня! За три недели до трагедии! "Абсолютная мистика!" — уже в который раз пронеслось в голове Френча.

Чем дальше он читал, тем меньше что-либо понимал. Деньги поступали в разные дни, но обязательно — до рокового двадцать шестого июля. В большинстве своем вклады делались за несколько недель до убийств!

Френч окончательно пал духом. Судя по записям старательного мудрого "филина", самоотверженного его помощника Блейка, кражи действительно не было. Черт бы побрал всю эту путаную историю!

Отведя душу ругательством, инспектор вмиг сообразил, в чем тут дело. Все эти даты несомненно фиксировали первичную финансовую процедуру. Деньги уже после были отосланы в концерн Моксона.

Это казалось совершенно очевидным. Но Френч привык все проверять досконально. Он попросил Блейка проанализировать даты, учитывая и эту деталь.

Он был не прав! Во всех случаях банкноты сначала были отосланы к Моксону, а уж потом снова вернулись в банк, что и было зафиксировано. Более того: все это время после возвращения они находились в хранилище.

У Френча голова шла кругом. Однако времени на раздумья не было. Последующие два дня он кочевал из банка в банк, во все вникая и все беря на карандаш, по ходу дела к шести намеченным прибавилось еще семь. Методичное изучение недр этой чертовой финансовой дюжины дало ему достаточно фактов для того, чтобы сделать по крайней мере один точный вывод.

Довольно длительный отрезок времени Генеральный банк ценных бумаг Моксона получал при оплате чеков и векселей мелкие купюры. Они поступали туда с апреля до второй декады июня. Таким образом, набрался примерно миллион фунтов. Однако очень скоро банк стал сам ими расплачиваться. Но с кем и за что, оставалось загадкой. Эти операции в банковских гроссбухах зафиксированы не были.

Френч тщетно пытался понять, что бы все это значило, но — увы! Наконец он решил прекратить эти муки и еще раз просмотреть списки вкладчиков, вернувших крамольные купюры в другие банки.

Первой в сводном списке значилась Ювелирная компания Пола Малета на Риджент-стрит.

Френч тут же подумал, что в деле могут быть косвенно замешаны и женщины, подобная перспектива сразу его приободрила. Если его неуловимые беглецы раскошелились на подарки, это позволит значительно расширить круг свидетелей.

Рядом со второй фамилией тоже стояло слово "ювелир", и Френч уже с удовольствием предвкушал, как среди постных мужских физиономий появится нечто более приятное для глаз.

Но когда инспектор под третьим номером узрел третьего ювелира, его одолели сомнения. Уставясь невидящим взглядом в листок с фамилиями, он начал тихо насвистывать любимый мотивчик.

И тут его наконец осенило! Он начал спешно просматривать список, читая фамилии наугад.

Так и есть! Все, кто там значился, все до одного были ювелирами!

Снова чертыхнувшись, он вскочил с кресла и стал метаться по комнате. О господи, ну конечно! Теперь все стало на свои места. Теперь понятно, почему возникла такая путаница. Каким же он был идиотом! Мог бы и раньше догадаться. Это же так очевидно!

Компаньоны скупали драгоценные камни. Необработанные, в этом Френч мог поклясться. А он-то все гадал, как этим умникам удалось избавиться от крупных сумм и при этом "не засветиться", почему краденые купюры так и не навели на их след ни одного полицейского, хотя должны были бы... Вот оно, объяснение!

Разумеется, можно выследить и камни, тем более необработанные. У специалистов глаз наметанный, не хуже, чем у кассиров на банкноты. И все же Френч вынужден был признать, что камни отловить гораздо сложнее, чем банкноты. Награбленное таким образом "добро" мошенники наверняка сразу же отдали в огранку, а если так, идентифицировать исходный товар будет практически невозможно. И даже если исходить из того, что попадутся честные огранщики, поди докажи, что такой-то бриллиант совсем недавно был алмазом, в сущности, украденным. Ловко они это придумали, ничего не скажешь... Опасные банкноты они решили превратить в гораздо менее опасную "валюту", в алмазы. По крайней мере, так Френч сейчас думал.

Подобное заключение невольно заставило его вспомнить про чемоданы. До сего момента они были неотъемлемой частью всей картины преступления, важнейшей составляющей расследования. Без чемоданов такое количество банкнот вывезти было практически невозможно. А теперь выяснилось, что деньги были вложены в камни. Горстка алмазов легко поместится в кармане, даже если эти алмазы стоят полтора миллиона фунтов стерлингов. Очень надежно и удобно. Никаких проблем с блюстителями закона и транспортировкой.

Одно теперь цеплялось за другое. Очередной мыслью была следующая: Реймонд бежал налегке, без чемоданов, однако вся добыча могла быть при нем. Френч снова остро осознал, что поимка Реймонда — задача номер один. Нужно приложить все усилия и здесь, в Англии, и на территории Франции. Нужно сообща непременно его поймать!

Усилием воли он заставил себя переключиться на более неотложные проблемы. Разумеется, надо немедленно обзвонить всех ювелиров. Наверняка тут действительно богатая жила! Если уж он и от ювелиров не добьется ничего стоящего, значит, самое время подавать рапорт об отставке!

Час был уже поздний, но наутро он помчался к номеру первому в списке. К мистеру Полу Малету на Риджент-стрит.

Френч велел отнести мистеру Малету свою визитную карточку, и через пару минут уже сидел в его личных апартаментах.

 — Надеюсь, ваш визит не означает, что нам грозит буря? — сразу же спросил хозяин. — Визит представителя полиции для человека моей профессии не менее опасен, чем для какого-нибудь бандита.

 — На этот раз вам не о чем волноваться, — успокоил его Френч. — Я тут действительно по поводу кражи, но не драгоценностей. Все, что мне требуется, это информация.

Малет вопрошающе на него посмотрел.

 — Двадцать третьего мая, — начал Френч, ваша фирма сдала в филиал лондонского северного банка пятьсот сорок семь фунтов и десять шиллингов. Я хотел бы узнать, за что вам была уплачена эта сумма?

 — А почему вы меня об этом спрашиваете? — изумился Малет.

 — Это касается расследования кражи в концерне Моксона. Вам наверняка известно, что там огромная недостача. По нашим подсчетам, примерно полтора миллиона фунтов. Вы ведь в курсе?

Малет кивнул.

 — Сначала мы думали, что воры забрали наличность. Но теперь у нас есть веская причина считать, что незадолго до банкротства их фирмы эта наличность была превращена в драгоценные камни, — и Френч рассказал ему про свою эпопею с обследованием банков.

 — Но я тут абсолютно ни при чем.

 — Повторяю, сэр, к вам никаких претензий и быть не может. Но я был бы вам чрезвычайно обязан, если бы вы все-таки сообщили, за что были получены эти деньги.

Помрачневший Малет тут же призвал своего управляющего мистера Дьюлапа и спросил, может ли он узнать, в чем там было дело.

Дьюлап сказал, что попробует. Вернулся он буквально через несколько минут. Его рассказ Френч слушал не отрываясь, впитывая каждое слово. Так иссохшая земля впитывает долгожданный дождь.

Двадцать третьего мая к ним зашел один джентльмен и спросил, нет ли у них для продажи алмазов высокого качества. Он сказал, что собирается заняться оптовой продажей, и ему нужно иметь на руках минимальный исходный капитал. Он внимательно изучил предложенные ему камни и выбрал четыре штуки общей стоимостью в пятьсот сорок семь фунтов и десять шиллингов. Продавца тогда еще удивила одна особенность. Расплачивался этот мужчина сравнительно мелкими купюрами, преимущественно пятерками и десятками. Продавец никогда раньше его не видел. Представился он как мистер Септимус Биррел. И назвал свой адрес: Суррей, город Фарнем, район Дюны, коттедж "Дандженез".

Звучало все очень вдохновляюще, но надо было прийти к чему-то конкретному. Френч попросил пригласить продавца.

 — Взгляните на эти фотографии, — сказал он, раскладывая на столе целую пачку. — Нет ли среди них вашего покупателя?

Пачка действительно была солидная. Помимо компаньонов Генерального банка ценных бумаг и всех тамошних начальников, Френч вложил в нее две дюжины фотографий похожих на них людей, какие уж сумел раздобыть.

Пока продавец изучал фотографии, в комнате повисла напряженная тишина. Продавец не спешил, внимательно разглядывая каждое лицо, Даже если он никого не опознает, уговаривал себя Френч, эту жилу надо разрабатывать дальше, пока рано ставить на ней крест. Но если все-таки опознает, это будет колоссальный шаг вперед, прорыв. Френч наблюдал за продавцом, затаив дыхание.

Тот просмотрел почти все, потом вернулся вспять, несколько секунд сравнивал две фотографии и наконец одну отложил. Взял оставшуюся, потом положил ее на стол, потом все-таки снова взял.

 — Вот этот похож, — заявил он, — но точно сказать не могу. Нет, не могу.

Френч забрал у него фото. Эсдейл! Эсдейл, пропавший бухгалтер! Эсдейл, умчавшийся в Париж за день до трагедии, и с тех пор ни от него, ни о нем никаких вестей! Это была несомненная удача. Если бы еще помочь этому парню вспомнить получше, чтобы он был более уверенным. Это было бы здорово.

Но продавец продолжал сомневаться. Его смущала одна-единственная деталь. На покупателе были очки в тяжелой черепаховой оправе, а на фотографиях все люди были без очков. Френч попытался закрыть полоской бумаги глаза Эсдейла, но это ничего не дало.

Наконец, предложив ему всякие наводящие вопросы, Френч выудил то, что хотел. У покупателя был не совсем обычный мизинец на левой руке — чуть согнутый. По описанию Уиллиса у Эсдейла был действительно чуть скрюченный мизинец. Значит, покупателем камней действительно был Эсдейл. И к тому же он явно пытался замаскироваться, нацепил очки.

У Френча отлегло от сердца. Опознание можно было считать полноценным, стало быть, следствие наконец сдвинулось с мертвой точки. Чтобы подстраховаться, он с позволения Малета позвонил в полицейский участок Фарнема. Дежурный сержант доложил ему, что в Дюнах нет такого коттеджа, а среди местных жителей нет никого по имени Септимус Биррел. Это могло означать только одно: Эсдейл был сообщником этих мошенников. Френч обернулся к Малету.

 — Я должен побеспокоить вас еще одним вопросом, но это крайне важная для нас информация. Мы должны найти эти камни. Не могли бы вы предоставить мне точное их описание, чтобы я мог передать его перекупщикам камней?

 — Я могу дать описание только тех камней, которые были проданы, — сказал Малет. — Но если у этих ваших приятелей есть голова на плечах, они не станут перепродавать их в первозданном виде, они сразу отдадут их в огранку. А после уже никому при всем желании не удастся их опознать.

 — Мы предупредим и огранщиков.

Малет пожал плечами.

 — Они и сами могли их огранить.

На это инспектору было нечего возразить.

 — Ну что ж, — сказал он наконец, — предпримем все, что в наших силах. Поэтому я все же хотел бы иметь на руках описание.

Френч понимал, что действовать надо весьма энергично. Вернувшись в Скотленд-Ярд, он подключил к работе несколько помощников. Они навестили еще шестерых ювелиров и предложили им те же вопросы, что сам Френч Малету. Банк информации начал стремительно пополняться.

Выяснилось, что, видимо, вся четверка — и Моксон, и Дипинг, и Реймонд, и Эсдейл — занималась скупкой алмазов. Продавцы тыкали пальцами в разные фотографии, но при этом никогда не были до конца уверены, что человек на фото — действительно тот, кто покупал у них в такой-то день такие-то камни. Абсолютно точно было выяснено лишь одно: у кого-то из покупателей был скрюченный палец, что, как было известно Френчу, являлось особой приметой Эсдейла. В общем, все подтверждало предположение Френча о том, что они маскировались, прежде чем отправляться в ювелирный магазин за камнями.

Френч был приятно изумлен идеальным порядком в описях камней, принадлежавших разным фирмам. Полученные им описания были столь подробны и точны, что попади такой камешек на рынок, его тут же можно будет "вычислить". Теперь самое главное было себя не выдать. Все эти скупщики-перекупщики не должны были даже догадываться о том, что за ними наблюдают. Френч попросил всех свидетелей никому не говорить о визитах людей из Скотленд-Ярда.

Однако камешков в полученных описаниях было примерно на пятьдесят тысяч фунтов, тогда как общая сумма должна была составлять полтора миллиона. То есть пока им удалось отследить лишь один из каждых тридцати камней. А откуда взялись остальные двадцать девять и как найти их источник — сие было покрыто мраком. Как бы то ни было, придя в Скотленд-Ярд, Френч обнаружил, что из банков продолжают поступать списки клиентов, сдавших выручку от продажи камней. Несколько дней ушло на то, чтобы проверить эти списки. Неожиданно выяснилось, что компаньоны действовали с куда большим размахом, чем предполагал Френч. В списках фигурировали главным образом скупщики камней из Амстердама, их услугами активно пользовались Моксон и Дипинг. В конечном счете Френчу удалось отследить покупки камней примерно на полмиллиона фунтов.

Что и говорить, на сей раз его хлопоты оказались весьма плодотворными. Бдительность банковских служащих помогла ему выяснить крайне важные моменты. Первое: преступление было преднамеренным. Второе: оно было спланировано за три месяца до убийств. Третье: оно было тщательно проработано и очень четко проведено. А главное, он вышел наконец на нужную колею, теперь появилась реальная возможность помешать мошенникам добывать деньги, перекрыть все подходы к скупщикам камней. Но действовать надо очень осторожно: их ни в коем случае нельзя спугнуть.

Вот именно. Все эти камешки и подсчеты конечно вещь полезная, но сосредоточиться надо на другом. На том, как отыскать самих этих типов, Реймонда и Эсдейла. Найти их как можно быстрее. А без них все его гениальные догадки и гроша ломаного не стоят.

С походами в ювелирные лавки Френч покончил в субботу. Наконец-то он мог провести выходные дома, но отдохнуть так и не удалось: мозг его помимо воли хозяина продолжал искать выходы и новые подходы.

Нет, пора делать решительный шаг. В понедельник он вплотную займется поимкой. Надо обязательно поговорить с инспектором Уиллисом, которому поручили выслеживать Эсдейла. Если у него нет пока никаких зацепок, придется снова ехать во Францию и снова искать Реймонда.

Однако утром, как только Френч закрыл за собой дверь своего кабинета. Судьбе заблагорассудилось отменить его грандиозные планы. В захлопнувшуюся дверь постучали, и молоденький констебль сообщил, что Френча был бы крайне рад видеть помощник комиссара. Причем немедленно.

 

Глава 16

Кочегар с парохода "Щегол"

 — Ну что, Френч. Теперь вы лучше нас всех представляете, как выглядят английские деньги?

Френч, знавший, что шеф его был большим шутником, застонал. Сэр Мортимер коротко захохотал.

 — Дело под названием "Лиха беда начало". Так, по-моему, говорят в Северной Ирландии, когда чего-то очень много?

Френч не был в этом уверен. Ему вспомнилась совсем другая пословица, весьма актуальная для ирландцев, "пришла беда — отворяй ворота". Но он предпочел не уточнять, сказал, что не помнит.

 — Ай-ай-ай. А я слышал, вы знаток ирландского фольклора. Ну, как ваши дела?

 — Вот, собираюсь приступать к очередному этапу. Полагаю, мне можно больше не возиться с купюрами и алмазами. Все распоряжения я отдал, посты и перехваты расставил, все перекупщики предупреждены, у каждого из них есть реестр с описанием интересующих нас камешков. Пора вплотную заняться Эсдейлом или Реймондом.

 — Ну, положим, это проще сказать, чем сделать. Ни Уиллис, ни французская полиция пока ничего утешительного не обнаружили. Ни единой зацепочки.

 — Вот-вот. Признаться, я понятия не имею, как и где искать дальше.

Шеф улыбнулся.

 — Возможно, я сумею вам помочь. Давайте вспомним, что у нас есть на настоящий момент. Вы засекли, что Реймонд был в Дьеппе. Там он купил себе новый костюмчик и краску для волос. Так?

 — Да, сэр.

 — И это происходило в пятницу, так? И в пятницу же в Лондоне было объявлено о банкротстве фирмы Моксона?

 — Совершенно верно, сэр.

 — И до какого момента вам удалось его отследить?

Френч задумался, но ненадолго:

 — Примерно в час он вышел из магазина мужской одежды и сразу отправился в парикмахерскую, которая находится через пару улиц оттуда, покупать краску для волос. В парикмахерской он был примерно в час десять, сэр. А после этого его следы обрываются.

Сэр Мортимер усмехнулся.

 — Все сходится, — с загадочным видом произнес он. — Честно говоря, Френч, пока вас тут не было, я получил кое-какие интересные новости. — Он взял со стола телеграфный бланк. — Вот, взгляните. Мы получили это послание днем в субботу, но отрывать вас от дел было пока совсем ни к чему. Сейчас сами в этом убедитесь. Если капитан Куэйл не обознался, вы сразу поймете, почему вы сбились со следа.

Френч с бьющимся сердцем схватил бланк. Текст запечатленной там радиограммы был таков:

Кому: СКОТЛЕНД-ЯРД. Уверен, что объявленный в розыск Брюс Реймонд находится на моем судне в качестве кочегара. Прошу встретить меня в Суонси, прибываю во вторник утром. Куэйл, капитан парохода "Щегол".

Радиограмма была отправлена с Северного моря в два часа пятьдесят пять минут. В субботу.

 — О господи, сэр! Еще один Криппен! Вы узнали откуда он плывет?

 — Да. Сразу полезли в "Регистр Ллойда". "Щегол" — это трамп, сухогруз емкостью в десять тонн. Работает по найму на европейских маршрутах. Он отбыл из Дьеппа в Осло в субботу, то есть на следующий же день после пятницы. Шел с балластом, там, в Осло, он загрузился деревянными подпорками для шахт Ньюкасла. В Ньюкасле он оставил крепежные подпорки и загрузился углем, уголь отвез обратно в Осло и загрузился очередной порцией подпорок. Ранним утром в прошлый четверг отбыл из Осло и взял курс на Суонси. Ну как, пока все совпадает?

 — Абсолютно, сэр. Если "Щегол" отчалил от Дьеппа в субботу, значит, в ту пятницу он еще был в порту, и Реймонд мог на него попасть, очень даже спокойно. Поэтому мы и потеряли его след.

 — Я смотрю, этот ваш Реймонд весьма сообразительный малый, — заметил Мортимер. — Едва ли можно было придумать более остроумный способ без хлопот убраться из Франции. Правда, мне непонятно, как ему удалось обвести вокруг пальца бывалого морского волка.... Но сейчас не это нас должно больше всего волновать. Ваша забота — встретить пароход в Суонси, а там уж будем выяснять, что да как. Вы ведь, кажется, знакомы с Хауэллзом?

 — Это старший офицер в полиции Соунси, сэр? Да, мы с ним сотрудничали, когда я расследовал дело Пайка.

 — Я так и думал. Пошлю ему каблограмму, что вы к ним едете. Неплохо было бы вам с ним увидеться сегодня вечером, а там уже и до прихода "Щегла" останется всего два-три часа.

В пятом часу Френч уже входил в кабинет Хауэллза в Главном управлении полиции города Суонси. Старший офицер приветствовал его с искренним удовольствием.

 — Привет, старина! Я-то надеялся, что ты выберешься к нам гораздо раньше. Тот, кто хоть раз побывал в Южном Уэльсе, не может с ним надолго расстаться. У нас тут, знаешь ли, совершенно особая аура. У тебя опять какие-то морские тайны?

 — По крайней мере, их меньше, чем в прошлый раз, — заверил его Френч. — Я ведь к вам когда являюсь? Когда мне нужно, чтобы отработано все было очень чисто, наверняка. Потому что знаю, что ты и твои ребята настоящие профессионалы, не подведут. В прошлый раз вы меня здорово выручили, и вот я опять здесь, мне нужна ваша помощь.

 — Я так и понял. Ладно, поможем Скотленд-Ярду удержаться на ногах, не бухнуться в грязь. Какие проблемы на этот раз? Помощник комиссара не отдал никаких распоряжений. Сказал, что все нужные бумаги ты привезешь с собой и все объяснишь при встрече. Ты у нас куряка или нет? — спросил он, протягивая гостю сигареты. — Я уже не помню.

 — Спасибо, — Френч выудил одну из пачки. — Я тут по поводу того двойного убийства на Канале. Дело Моксона.

 — Великий Боже! Но какое отношение оно может иметь к нашему Суонси?

 — Резонный вопрос, — улыбнулся Френч. — Разумеется, никакого. Я прибыл сюда по особому случаю. Сейчас все поймешь, — сказал он, протягивая приятелю радиограмму капитана Куэйла.

 — Куэйл? Да я его отлично знаю. Это наш человек, на него можно положиться. Раз он утверждает, что у него на борту Реймонд, значит, так оно и есть.

 — Ну раз так оно и есть, то тогда уж помогите мне ссадить этого умника на берег. Со мной прибыли еще двое. Старший бухгалтер фирмы Моксона, Ноулз, он должен будет опознать Реймонда. И сержант Картер, в качестве конвойного. Но мне нужны еще двое ребят, чтобы подстраховали, когда я предъявлю этому ловкачу ордер на арест. Мне кажется, что лучше на всякий случай перекрыть все выходы с судна.

 — Ты прав. Пока ты будешь пробираться к капитанской каюте, он может проскользнуть на корму и спрыгнуть оттуда в лодку.

 — А ведь действительно может. Посторожите там?

Хауэллз сиял трубку, и его с кем-то соединили.

 — Тебе как всегда везет, — он улыбнулся. — Я только говорил с начальником порта. Твой "Щегол" прилетит к нам примерно в пять часов. Может еще раньше. Но точно уже после трех. Как я понимаю, тебе с трех часов придется торчать на причале. — Он снова снял трубку. — Пришлите ко мне Ллойда и Джоунза.

 — Вот они, ваши помощники, инспектор, — представил он, когда в комнату вошли двое констеблей. — Ну что, ребятки, помните инспектора Френча?

Те почтительно вскинули к виску ладонь, отдавая честь. Быстренько обсудили детали операции, и оказалось, что у Френча еще уйма свободного времени.

 — Пойдем ко мне домой, поужинаем, — радушно пригласил старший офицер. — А после посидим в саду, поболтаем, столько времени не виделись.... Или, если есть настроение, я прокачу тебя на машине, у нас тут есть на что посмотреть.

Френч провел восхитительный вечер, и до часу вообще не помышлял о сне. А после часа ложиться основательно уже не имело смысла, поэтому Хауэллз уложил его на диване в гостиной и поставил на столик, стоявший рядом, будильник, очень громкий, заверил он.

Будильник был действительно хоть куда, Френч сразу вскочил как ошпаренный. Зябко поеживаясь и зевая, он незадолго до трех уже стоял на причале, к которому должен был прибыть "Щегол". Рядом с ним с самым несчастным видом стоял Ноулз, лицо у него было каменным. Картер, Джоунз и Ллойд стояли чуть поодаль, как говорится, сгруппировавшись.

 — Знали бы вы, мистер Ноулз, как я ненавижу это делать, — обратился Френч к своему спутнику, совершенно искренне ему сочувствуя. — Да, я терпеть не могу брать подозреваемого под стражу. Но вам сейчас во сто крат тяжелее, чем мне. Вы же столько лет были добрыми знакомыми, коллегами.

После этих слов Ноулз немного оттаял и честно признался, что с ужасом думает о том, что ему предстоит. Они с Реймондом были хорошими друзьями, и он чувствует себя настоящим предателем.

 — Хочу вам напомнить, что если выяснится, что мистер Реймонд невиновен, то ему не причинят никакого вреда. Конечно это тяжкое моральное испытание, по никто и пальцем его не тронет. Но если его вина подтвердится, думаю, что даже во имя вашей прежней дружбы вы не станете его защищать.

Ноулз уныло кивнул, соглашаясь с доводами инспектора.

Они прохаживались по пристани, дымя сигаретами и скрашивая ожидание разговором. Френч обнаружил, что старший бухгалтер — блистательный эрудит, причем разбирающийся в совершенно недоступных простому обывателю предметах. Его любимым коньком была история, и Френч был потрясен глубиной его познаний относительно развития человеческого общества, от самой древности до современности. Хотя его профессия не требовала серьезного экономического образования, Френчу показалось, что теорию финансов он знает ничуть не хуже, чем сугубо прикладные дисциплины. Да что там экономика и финансы.

Как выяснилось, он читал все последние труды по астрономии и физике, по атомной физике, в частности. Когда он заговорил о теории относительности и о квантовой теории. Френч слушал его с разинутым ртом.

Ей-богу, ему повезло, что в голове у этого человека помещалась целая энциклопедия, и не одна. Ибо ожидание их сильно затянулось. Четыре с половиной часа они провели на пристани, вся их пятерка. Только в половине восьмого в море замаячил "Щегол". Встречающие спрятались за складскими сараями и за кранами, наблюдая за тем, как идет швартовка.

Как только опустили трап, Френч с Ноулзом и Картером поднялся на борт. Местные полицейские остались сзади, держа в поле зрения другие возможные подходы и выходы. Когда Френч приблизился к капитанскому мостику, к нему спустился сам капитан.

 — Инспектор Френч, департамент лондонского уголовного розыска, — вполголоса представился он.

Капитан кивнул и молча махнул рукой в сторону штурманской рубки.

Когда они зашли в рубку и сели, капитан заговорил сам.

 — Я велел ему немного прибраться, под присмотром старшего механика. Так что никуда этот голубчик не денется, не беспокойтесь. Главное выяснить, тот ли это человек, который вам нужен.

Френч достал свой апробированный набор фотоснимков.

 — Взгляните, нет ли его среди этих людей.

Капитан просматривал их быстро, но без суетливости. На него действительно можно положиться, подумал Френч. Но вот дошла очередь до фотографии Реймонда. Капитан взял ее в руку и внимательно присмотрелся.

 — Он самый, — жестко сказал он.

 — Вы уверены?

 — Абсолютно.

Френчу стоило огромного труда не выдать охватившего его волнения. Это он, Реймонд! Неуловимый Реймонд почти пойман, а это означает — по большому счету, — что близится конец этого чертова дела. Конечно, этим триумфом Френч обязан не столько себе, сколько другим, но все равно это триумф, долгожданная победа! Одно Френч знал точно. Отныне это расследование будет у него ассоциироваться в первую очередь со старым капитаном Куэйлом! С благородным морским волком!

 — Как он вел себя на борту?

 — Ни единого нарекания.

 — Вы сейчас прибыли из Осло?

 — Да. Отплыли во вторник, примерно в три часа пополудни.

 — Он не пытался там сбежать?

 — Нет, и когда мы были в Ньюкасле, это еще до Осло, тоже ничего подобного. Я вообще тогда еще ни в чем его не подозревал. И еще не следил за ним. Так что он мог запросто покинуть судно.

 — А почему вы вдруг стали его подозревать? — спросил Френч.

 — Давайте-ка я лучше расскажу все по порядку, — предложил капитан. — Мы привезли в Дьепп уэльский уголек, стояли на разгрузке. Прибыли мы туда вечером в среду, а в субботу утром налегке, но, разумеется, с балластом, должны были отправиться в Осло. Вечером в пятницу после обеда я решил немного пройтись по берегу. И тут же на пристани ко мне подошел молодой парень. Очень вежливо поинтересовался, не я ли капитан этого судна. На что я ему сказал, он самый и есть. Тогда он заявил, что неожиданно попал в тяжелое положение и умолял его выручить. Признаться, он сразу мне понравился, и вместо того, чтобы сказать "катись ты к черту!", что сделал бы всякий другой на моем месте, я стал спрашивать, что с ним такое приключилось. Он сказал, что вел себя как последний идиот.

Что он приехал сюда отдыхать и напоследок решил заглянуть в казино. А там к нему подсел шулер. Он даже и опомниться не успел, как у него в карманах не осталось ни единого пенни. Он тут один, ни знакомых, ни друзей, ни денег, так что пришлось продать обратный билет. Совсем недавно, по чистой случайности, он узнал от кого-то из моряков, что на моем судне есть вакансии. И если мне действительно требуется человек, он умоляет проявить великодушие и вписать его в судовую роль. Он согласен и на то, чтобы его никуда не вписывали, согласен работать за еду и за то, что его доставят в Англию. Ну, короче, мне он показался хорошим парнем, это я уже говорил, и, представьте, я тут же ему поверил. Он не ныл, не скулил, сразу спросил, чем ему придется заниматься. Посмотрел я на него: вроде крепкий, не рохля. Подойдет для кочегара. А у нас как раз не хватало кочегара, и старший механик все время ворчал по этому поводу. Ну, думаю, раз такое дело, выручу парня. Ну и пустил его на борт.

Куэйл замолчал, чтобы перевести дух, открыл шкафчик и достал из его недр бутылку.

 — Лучший французский коньяк многолетней выдержки, — сообщил он. — Не хотите немного, для бодрости, а, инспектор?

 — От такого коньяка не отказываются, — тут же сдался Френч. — Только совсем немного. Мне нельзя расслабляться, пока я не заполучу этого молодца.

 — Не беспокойтесь. Он под надежным присмотром. Итак, мы остановились на том, что я нанял его. Все честь по чести, официально зачислил в состав команды кочегаром, занес в судовую роль. Он сразу приступил к работе. Доплыл с нами до Осло, потом оттуда до Ньюкасла, а от Ньюкасла мы снова двинулись к Осло. Старший механик докладывал, что новенький хорошо справляется.

Так вот. Когда мы снова шли в Осло, мне на глаза попалась старая "Дейли мейл". А там пишут про какого-то Реймонда, которого ищут и не могут найти. Этот самый Реймонд замешан в истории с Генеральным банком ценных бумаг Моксона и предположительно находится сейчас на севере Франции, возле Дьеппа. Там было еще и фото напечатано. Гляжу, а на снимке этом не кто иной, как мой новый кочегар. Позвал я старшего механика, и мы уже вместе долго изучали фото: он или не он? Он дал ему какое-то поручение, и когда мы подходили к Каналу, я отослал радиограмму в Скотленд-Ярд. Вот как оно все было.

 — Скажу вам только одно, — заявил Френч, — если это действительно он, Реймонд, вы станете самым знаменитым капитаном современности. Помните, как был арестован Криппен? Первый случай в истории криминалистики, когда преступника перехватили благодаря радиограмме. И вот теперь снова ситуация повторяется. Я бы хотел, чтобы сначала на него взглянул свидетель, которого я привел с собой.

Капитан Куэйл поднялся на капитанский мостик и крикнул в рупор:

 — Скажи ему, чтобы оделся, что ты хочешь отправить его на берег, докупить кое-какие продукты. Когда оденется, пришли его ко мне. — Он обернулся к Френчу. — Проведите своего свидетеля в мою каюту, а дверь оставьте приоткрытой, чтобы было видно, как он подаст вам знак, да или нет. А потом уже будете действовать соответственно обстоятельствам.

Весьма оперативно была произведена необходимая дислокация. Ноулз расположился в капитанской каюте, усевшись так, чтобы ему была видна рубка. Френч и Картер расположились на палубе таким образом, чтобы сквозь иллюминатор можно было увидеть сигнал, поданный Ноулзом. Если он опознает Реймонда, тут же можно будет его перехватить и взять под стражу. Местные помощники заняли посты на берегу, рядом с носом и кормой, на случай, если Реймонд все же попытается бежать.

Прошли долгие-долгие десять минут. И вот наконец высокий мускулистый парень легко взбежал по ступенькам на мостик и постучался в дверь рубки.

 — Входи, — услышал Френч и тут же, вытянув шею, стал смотреть на иллюминатор капитанской каюты.

Первые несколько секунд ничего не происходило. Ноулз подошел ближе к двери и, наклонившись вперед, посмотрел в узенький зазор между косяком и полуоткрытой дверью. Затем он попятился назад и кивнул, очень уверенно. Френч подал знак Картеру, и они, мигом обогнув палубную рубку, поднялись в рубку штурманскую.

Реймонд резко обернулся, и на лице его отразилась ярость, ярость человека, угодившего в ловушку.

 — Брюс Реймонд, — тут же выпалил Френч. — Я сотрудник Скотленд-Ярда. Мне приказано арестовать вас по подозрению в убийствах Пола Артура Моксона и Сиднея Лоуренса Дипинга, совершенных двадцать шестого июня на акватории Английского Канала. Обязал вас предупредить, что все сказанное вами может быть использовано судом в качестве улик, подтверждающих вашу вину.

Лицо Реймонда покрыла смертельная бледность, но держался он достойно, без всякой паники. Хотя было очевидно, что он никак не ожидал такого подвоха.

 — Если вы не станете оказывать нам сопротивления, это избавит вас от лишних неприятностей.

Реймонд энергично кивнул.

 — Только позвольте мне сразу сказать одну вещь, — попросил он. — Я невиновен в совершении этих убийств, но прекрасно понимаю, что при сложившихся обстоятельствах не могу рассчитывать на то, что вы мне поверите.

 — Вам предоставят возможность сказать в свое оправдание все, что вы сочтете нужным, — заверил его Френч. — В данный же момент мы с вами должны как можно скорее отправиться в Лондон. Картер, попросите кого-нибудь из наших здешних помощников подогнать сюда такси. Мы должны успеть на поезд, который отходит в восемь пятьдесят пять.

Уже сидя в поезде, Реймонд сам заговорил с Френчем:

 — Я много чего передумал по поводу всей этой истории, инспектор. Разумеется, гораздо раньше, чем вы меня арестовали. Я ведь знал, что за мной охотится Скотленд-Ярд. Я бы хотел сделать заявление. Причем рассказать все как есть, без утайки, только правду. Наверное, это будет не очень умно с моей стороны. Но чем скорее я облегчу свою душу, тем лучше.

Френч посмотрел на него довольно скептически. Сколько раз он слышал подобные речи от людей, которые были сама кротость и невинность, но впоследствии оказывалось, что они действительно убийцы, вне всякого сомнения. Изобразить раскаявшегося грешника — излюбленный прием многих преступников.

 — Если вы намерены сделать заявление, я, конечно, обязан вас выслушать. Я уже официально вас предупредил, что всякое сказанное вами слово может быть использовано на суде против вас в качестве улики. А теперь я хочу посоветовать вам уже не как должностное лицо при исполнении, а просто как опытный человек. Гораздо разумней было бы сначала посоветоваться с адвокатом, а уж потом делать заявление. Но решать вам.

 — Спасибо вам, инспектор, на добром слове. И все-таки я хотел бы поговорить прямо сейчас. Гораздо легче рассказывать о таких вещах в приватной обстановке. Хотя потом придется все повторять, ну да ладно. Знаете, раз уж я собрался рассказывать все как было, думаю, адвокат мне не очень-то и пригодится.

 — Ну что ж, я могу только повторить свое предупреждение, а вы вольны поступать так, как считаете нужным.

 — Я хочу все вам рассказать. Только не знаю, с чего начать. Что именно вам известно и с какого момента вы хотели бы проследить за ходом событий?

 — Начните примерно с того обеда в среду вечером, который был своего рода деловой встречей. Если вы что-то упустите, я переспрошу. Картер, сядьте поближе, будете вести протокол. Я весь внимание, мистер Реймонд.

Какое-то время он молчал, не решаясь заговорить, но потом отчаянно махнул рукой, словно хотел сказать: будь что будет.

 — Пожалуй, мне лучше начать с чуть более раннего времени, чтобы вы могли понять, что происходило в ту среду и почему я действовал именно так, а не иначе. Во вторник днем Моксон вызвал меня в свой кабинет и сказал, что либо в четверг, либо в пятницу у него должна состояться встреча с весьма важным для нас клиентом, с одним французским финансистом, у которого огромное состояние. Этот человек приехал погостить к своим друзьям, живущим в Фекане, и Моксон надеялся, что сумеет этим воспользоваться и провернуть крупную сделку.

"Он заядлый яхтсмен, — объяснил Моксон, — и, по-моему, добиться его расположения будет проще всего во время прогулки на "Нимфе". Так называется его яхта, а впрочем, вам же это известно... "Я хочу, чтобы ты поехал со мной, — сказал Моксон, — если мне все-таки удастся вырулить на нужный разговор, ты сделаешь необходимые записи. Я не хочу тащить с собой стенографиста, боюсь, что француз сразу сообразит, что ему хотят что-то навязать". Программа предлагалась такая. В четверг вечером мы отправляемся с финансистом обедать, и за обедом Моксон пригласит его на морскую прогулку, завтра же утром. То есть в пятницу.

Честно говоря, я возроптал, представив, что после позднего обеда в среду, по сути дела после бессонной ночи, придется в немыслимую рань тащиться на море. Но Моксон сказал, что он и об этом подумал. После обеда он сразу поедет в Фолкстон, где на приколе стоит его "Нимфа", прямо на борту переночует, и с утра пораньше поплывет в Фекан. Он предложил мне тоже переночевать на его яхте, и я согласился. Потом он уточнил, что поедет на машине и предложил поехать с ним вместе. Я принял и это его приглашение.

На следующий день в среду я собрал чемодан, взял все, что требовалось для этих двух-трех дней. Положил смокинг, пару сорочек, костюм для прогулки на яхте. То есть это все сделал мой слуга, но вы меня поняли.

 — Поскольку вы даете показания, то советую вам быть предельно аккуратным и точным, мистер Реймонд.

 — Да-да. Я буду более внимательным. Итак, после обеда мы сели в машину Моксона, он сам был за рулем. И покатили мы...

 — Где вы переодевались в вечерний костюм? — перебил его Френч.

 — В конторе. У нас там есть одна комнатка, мы иногда используем ею в качестве гардеробной.

 — А почему вы не поехали домой?

 — Моксон задержался и попросил ему помочь. Работы действительно было выше крыши. Надо было сделать и то, что планировалось на четверг и пятницу. В общем, работали мы, как говорится, в поте лица. Но Моксон готов был потерпеть, лишь бы угодить французу, лишь бы состоялась их сделка. Ну так вот, сели мы с Моксоном в машину и покатили в Фолкстон. Там он поставил машину в гараж, мы погрузились на "Нимфу". А потом...

 — Минуточку, теперь, пожалуйста, помедленнее и как можно более подробно. Когда вы приехали в Фолкстон, то где высадились?

 — На углу так называемой Внутренней гавани и гаража, он тоже при гавани. Вы хорошо представляете это место?

 — Да. Вполне. У вас был с собой какой-нибудь багаж?

 — Конечно. А разве я не сказал? У меня был чемодан с костюмом для вечера и с вещами для прогулки, ну и, разумеется, пижама и все прочее. У Моксона тоже был чемодан.

 — И что вы сделали с этими чемоданами?

 — Я вытащил их из багажника и поставил рядом с трапом, по которому мы должны были спускаться. А Моксон поехал в гараж, чтобы оставить там машину.

 — Он долго отсутствовал?

 — Да нет. Минут пять, не больше. К трапу была прицеплена лодка. И когда он пришел, мы в нее сели, подплыли к "Нимфе", с той стороны, где открывается бортик. В общем, забрались мы на борт. Было это примерно в три часа ночи.

Реймонд остановился, и странное выражение мелькнуло на его глазах. Будто он сказал самому себе: "Ну вот, легкая часть позади, теперь начинается самое трудное". Френч насторожился. Не означала ли эта перемена, что Реймонд приготовился врать?

Надо сказать, до этого момента он говорил правду, Френч все время мысленно сопоставлял его показания с тем, что известно полиции. Интересно, что будет дальше?

 — Даже не знаю, как мне рассказывать о том, что было дальше, — наконец решился продолжить Реймонд, — потому что в это невозможно поверить. Могу только дать честное слово, что все именно так и происходило. У самого у меня нет на этот счет никаких объяснений. Могу только подробно все описать.

Он снова замолчал, и Френч подбодрил его кивком.

 — Когда мы поднялись на борт, Моксон сказал, что он устал от дороги, так долго пришлось сидеть за рулем, и что ему хочется выпить. Спросил, составлю ли я ему компанию. Я, разумеется, с радостью согласился. Выпили мы с ним по стаканчику и разошлись по своим спальным местам. По крайней мере, я точно отправился в каюту, где находилась предоставленная мне кровать.

Понимаете, есть одна штука, которая очень меня смущает. Даже не знаю, как это выразить. Когда я спал, мне снился странный сон. Но, может, на самом деле это был не сон? Тогда я думал, что мне это просто приснилось. Но теперь мне все больше кажется, что все происходило наяву. Кто-то меня разбудил и сунул мне стакан виски с содовой. По крайней мере, так мне сейчас кажется. Не могу сказать, кто это был, но тогда мне показалось, что Моксон. Кто же еще? Было это или мне только привиделось, не знаю. Думаю, что было. Но чтобы точно это вспомнить... нет, не могу.

 — Я понял, — сказал Френч, поскольку Реймонд ждал, как он отреагирует на его объяснения.

 — А потом началась вообще какая-то чертовщина, — покрутив головой, пробормотал Реймонд. — Проснувшись, я обнаружил, что лежу в каком-то другом месте, явно не в той кровати, на которой заснул. Кругом страшная темень, холодно, и постель почему-то жесткая, как камень. Голова у меня раскалывалась, как наутро после хорошей выпивки, во рту пересохло, и был отвратительный привкус. Я был не в состоянии даже пошевелиться, так и лежал, как какой-то мешок с костями, и довольно долго. Потом, видимо, меня снова сморил сон. Но когда я проснулся второй раз, мне удалось сесть, с трудом, конечно. И тут... и тут я увидел, что уже светло и что я лежу на склоне какой-то скалы, вернее на тропинке, пробитой в этой скале, которая ведет вниз, к морю. Да, это был берег моря, и местечко, прямо скажем, не самое райское. Вокруг — отвесные меловые скалы, куда ни посмотри, высоченные, в несколько сот футов высотой. Жуть! Потом я увидел, что тропинка идет откуда-то из ущелья или из небольшой долины. Я подумал, что это похоже на южную часть Фолкстона. Но тем не менее все вокруг было совершенно незнакомым.

Опять накатила ужасная слабость, и я долго отлеживался, потом собрался с силами и кое-как поднялся на ноги. Спускаться к морю было вроде бы незачем, и я стал карабкаться наверх. Вскоре тропинка вывела меня на довольно приличную дорогу, на которой по бокам были полоски с отпечатками от автомобильных шин. Который был час я не знал, так как часы мои остановились. Посмотрев по сторонам, я сообразил, что сейчас утро, причем очень раннее.

Реймонд снова умолк и вопрошающе взглянул на Френча, но тот тоже молчал, и он продолжил свой фантастический рассказ:

 — Я пошел по этой дороге, она становилась все лучше, а потом вообще сменилась нормальной, покрытой асфальтом. Я шел мимо каких-то домиков, совершенно неанглийского вида, вот тогда я и стал подозревать, что нахожусь во Франции. Но вокруг не было ни единой живой души, а постучаться к кому-нибудь я не решался. С какой стати мешать людям спать?

Я еле-еле тащился дальше, мимо маленькой деревушки, в конце концов вышел на голую равнину, она начиналась за скалами, прямо над ними. Почти сразу я наткнулся на дорожный столб, он был квадратной формы и с круглым набалдашником терракотового цвета, я такие раньше видел во Франции. Глянул я на этот столб и понял, что я и есть во Франции. На той стороне, что смотрела на меня значилось: Фекан, четыре километра. На другой стороне было написано: Дьепп, шестьдесят один километр.

По этой, "географической", части повествования Френч не мог предъявить арестованному никаких претензий. Он прекрасно помнил этот столб с указателями на въезде в Сеннвиль.

 — Я был наслышан, что Фекан очень приятный город, решил двинуть туда. Самочувствие мое постепенно улучшалось, вот только страшно хотелось пить, я мечтал о горячем кофе. В конце концов я добрел до Фекана. Зашел в какую-то гостиницу и заказал завтрак, совсем легкий.

 — А откуда у вас были французские деньги? Вы же заплатили за еду?

 — Обменял на всякий случай пять фунтов, когда Моксон сказал, что предстоит проездка во Францию. — Чуть помешкав, он признался: — Вы не представляете, в какой я был растерянности, это просто невозможно передать на словах. В том, что мне подсыпали какую-то дрянь в стакан, я уже не сомневался, что-то вроде наркотика или снотворного. Но я никак не мог понять почему. Наверное, это Моксон постарался, подумал я. Наверное, он в первый раз, когда мы вместе с ним пили, что-то добавил. Но зачем ему это было нужно? Я не мог найти ни единой причины.

Выпив кофе, я стал соображать немного лучше. Попросил газету, а когда ее открыл, то мне стало здорово не по себе. На первой странице в правом углу было выведено: пятница. Поначалу я решил, что это старая газета, недельной давности, потом понял, что нет, она совсем свежая. Я не верил собственным глазам. Спать я лег поздней ночью в среду, или, если угодно, ранним утром в четверг. И произведя нехитрые подсчеты, я понял, что проспал двадцать четыре часа, то есть целые сутки! Вот тогда-то я впервые и усомнился в том, что тот странный сон действительно мне приснился. Элементарная логика подсказывала, что меня разбудили. Специально. Чтобы дать мне еще порцию виски со снотворным.

Френч вдруг ощутил знакомое чувство разочарования, которое так часто настигало его в тот самый момент, когда все вроде бы уже прояснялось. Поистине роковая история и роковое для него дело! Пока что в истории Реймонда не было ни одного сомнительного эпизода. Если так пойдет и дальше, будет очень трудно его расколоть. Похоже, он действительно говорил чистую правду. Но если его показания окажутся абсолютно искренними, то самая надежная линия расследования опять приведет в тупик. Нет, конечно же он не желал зла этому парню, но когда все твои скудные улики, добытые с таким трудом, рассыпаются в прах, тут кто угодно впадет в отчаяние. Но в этот момент приунывший инспектор вспомнил про маскировку и немного воспрянул духом. Пусть попробует объяснить все эти фокусы с переодеванием и с краской для волос.

 — Значит, кому-то непременно было нужно вывести меня из строя. Чем больше я об этом думал, тем меньше что-либо понимал. Стал не спеша, почти машинально, листать газету, и тут получил второй шок, теперь уже самый настоящий, такой, что страшнее не бывает. Там была заметка о том, что "Нимфа" была найдена посреди Канала и что на борту ее обнаружены тела Моксона и Дипинга! То есть трупы! Вы только себе представьте!

Меня охватил ужас. Описать это невозможно, я даже не стану пытаться. Чем больше я думал об убийствах, тем больше осознавал всю чудовищность происшедшего. И нелепость, да-да, нелепость. Я ничего не мог понять. Как на борту "Нимфы" очутился Дипинг? И каким образом меня, наоборот, выкинули с борта? Кто совершил эти убийства? Как убийцам удалось сбежать? Ни на один вопрос у меня не было ответа, хотя бы приблизительного.

Больше всего мне не давал покоя временной фактор. Было очевидно, что я не мог валяться на той тропинке целый день, меня бы кто-то наверняка заметил. Значит, меня туда определили не раньше, чем в четверг вечером. Но тогда, спрашивается, где же я был в четверг? На "Нимфе" я быть не мог, поскольку она оказалась под командованием помощника капитана парохода "Чичестер". И опять-таки в голове моей не было ни единого проблеска, ни намека на объяснение.

Как ни странно, инспектор, до меня очень долго не доходило, в каком щекотливом положении оказался я сам. Я решил первым же пароходом возвратиться в Лондон и даже спросил у гостиничной прислуги, как мне попасть в Дьепп. Они посоветовали мне сесть на автобус, и только поджидая этот самый автобус, я постепенно начал соображать, во что я вляпался. Ну кто поверит всем этим моим россказням про непонятные перемещения во времени и пространстве?! Восстановив в памяти, эпизод за эпизодом, свое приключение, я запаниковал. Я понял, что мне никто и никогда не поверит. Тем более что мне абсолютно нечем было подтвердить свой рассказ, ни единым фактом. Зато свидетельств моей причастности к преступлению было более чем достаточно.

Я отплыл из Фолкстона на "Нимфе", я знал, что проверить это будет проще простого. Я оказался во Франции, то есть, если рассуждать логически, получается, что я туда сбежал, чтобы скрыться. Разве кто-нибудь поверит, что я скрылся там просто так? Что предварительно не укокошил двух человек? Да никто не поверит, в этом даже не стоило сомневаться! Было от чего прийти в отчаянье.

Именно страх, инспектор, заставил меня совершить первую ошибку. Я был убежден, что меня непременно обвинят в совершении убийств и отправят в тюрьму. Я ни разу не подумал о том, что можно попробовать оправдаться. Я совсем потерял от страха голову.

Френчу стало совсем тоскливо. Его надежная версия рассыпалась прямо на глазах.

 — Пожалуйста, продолжайте, — только и сказал он.

 — Я доехал на автобусе до Дьеппа. И решил, что нужно каким-то образом постараться исчезнуть. Купил французскую одежду и коричневую краску для волос. Потом долго болтался по Морскому вокзалу, там заперся в туалете и покрасил волосы. Теперь я стал шатеном. После я болтался уже по пристани, ну и услышал случайно, как лодочник кому-то говорит, что на трампе "Щегол", который пришвартован ближе к краю бухты, требуются люди. Я сразу помчался туда и наткнулся на капитана, который как раз вышел прогуляться по берегу. Я тут же сочинил душераздирающую историю о том, как меня облапошил шулер, и я просадил в казино все деньги. Старик по доброте своей включил меня в состав команды и поставил в известность старшего механика. Так я и вышел в море. Вот, собственно, и все. По-моему, я ничего не упустил.

 — А что вы собирались делать? Я имею в виду, потом.

 — Ничего не собирался, точнее, не знал, что же мне теперь делать. В Осло я узнал о краже наличности из хранилища фирмы и о том, что меня и Эсдейла разыскивает полиция. Я понял, что совершил непростительную ошибку, что действовал как настоящий болван. Если бы я сразу вернулся домой, то мог рассчитывать хоть на что-то, мне еще все-таки могли поверить, а теперь у меня не оставалось ни единого шанса. Возникла еще одна серьезная проблема. Мне надо было как-то зарабатывать деньги, поэтому я решил пробыть на "Щегле" как можно дольше, сколько получится. Все надеялся, что со временем найдут настоящего убийцу, и тогда я наконец смогу вернуться домой.

Френч задумчиво просвистел сквозь зубы несколько тактов, потом задал свой коронный вопрос.

 — Мистер Реймонд, скажите, пожалуйста, не приходилось ли вам покупать алмазы — в интересах фирмы?

 — Приходилось, и довольно часто, — ни на секунду не замешкавшись, ответил молодой человек. — Мы все этим занимались. Один аргентинский миллионер, которому мы должны были выплатить колоссальную сумму, попросил нас расплачиваться с ним таким оригинальным способом — камнями. Мы вообще-то подобными делами не занимались, но это был очень ценный партнер, мы заключили с ним весьма крупную сделку, и Моксон согласился выполнить его каприз.

 — Откуда вам это известно?

 — Моксон мне сам рассказал. И Дипинг, наверное, тоже это говорил.

 — А вам не пришло в голову, что тут что-то не так? Слишком экзотический каприз?

 — Да нет, это же сам Моксон сказал. Такие тонкости не моего ума дела. Раз Моксон велел, надо было выполнять поручение начальства. Только и всего.

Френч кивнул и сказал, что показания будут переданы в соответствующие инстанции. После чего в купе повисло молчание. Френчу было над чем подумать, он услышал много нового. Времени до прибытия в Лондон оставалось еще порядочно, и грешно было бы им не воспользоваться.

 

Глава 17

Подвиги Уиллиса

Френч, как водится, начал рассматривать историю Реймонда с двух разных точек зрения. Сначала исходя из того, что рассказанное — правда. Потом отталкиваясь от обратного, от тезиса, что его рассказ — выдумка. Сначала он обдумывал первый вариант.

Сама по себе эта история была вполне вероятной. Все могло происходить именно таким образом. Никому не покажется странным, что Моксон, Дипинг или их убийца захотели убрать Реймонда со своего пути, но предпочли оставить его в живых, не создавать себе лишних проблем. Возможно, Реймонд в чем-то не соглашался со своими, ныне покойными, начальниками, и они сочли, что их молодой друг слишком строптив и потому — опасен. Наверное, до него дошли какие-то слухи о неладах в фирме, как раз в тот роковой четверг, он парень умный, мог запросто сообразить, что происходит, и докопался бы до их махинаций. Если он действительно честный малый, как о нем отзывались все сотрудники, вовсе не факт, что он стал бы молчать. Весь этот шум поднялся бы слишком рано, то есть до того, как мошенникам удалось унести ноги. Вполне резонный мотив, чтобы обезопасить Реймонда, на время вывести его из строя, чтобы вдруг не наболтал лишнего.

Далее Френч отметил для себя, что практически все рассказанное было уже подтверждено его собственными проверками, то есть все там было сущей правдой. Все передвижения Реймонда, вплоть до его посадки на "Нимфу", в четверг, в три часа ночи, были отслежены и подтверждены свидетелями. Равно как были отслежены и подтверждены все его перемещения от семи утра в пятницу и до настоящего момента. Единственное, что оставалось неясным в этой картине, — тот отрезок времени, когда Реймонд, как он утверждает, был в беспамятстве из-за подсыпанного ему снотворного. Все, что касалось четверга и ночи с четверга на пятницу, было покрыто туманом, никаких улик и свидетельств, только показания самого Реймонда. Это, конечно, серьезный пробел. Но судя по всему, вряд ли приходилось рассчитывать на то, что удастся нащупать какие-то зацепки. Наверняка тот, кто намеревался избавиться от Реймонда, действовал очень осторожно и осмотрительно, ликвидировав все возможные улики.

Очень важно было и то, как вел себя Реймонд. Все эти его попытки спрятаться, его переодевания и прочие уловки были, конечно, полным идиотством, но с чисто психологической стороны, его поступки были очень естественны и легко объяснимы. Паника всегда пагубно действует на мозги. Так что сомневаться в том, что он что-то придумал насчет своего пребывания в Дьеппе, не приходилось.

Но наиболее убедительным доводом в пользу искренности показаний было как раз то, что рассказано не было. Пробелы в повествовании. Например, он даже не пытался объяснить, откуда взялся на яхте Дипинг. А ведь Реймонд знал, то ли из газет, то ли из других источников, что на яхте был найден и труп Дипинга. Опять же это таинственное перемещение на незнакомый берег самого Реймонда. Он не стал вилять. Он честно признался, что понятия не имеет, как это могло произойти. И то, что он только в пятницу сообразил, что проспал весь четверг, и так и не смог вспомнить, как и на чем его доставили на берег Сеннвиля, тоже впечатляло.

Френч был убежден, что в заранее сочиненной истории не были бы оставлены такие несовпадения и пробелы.

Если бы Реймонд решил все наврать, то наверняка придумал бы хоть приблизительное объяснение. Несмотря на то, что на самом деле был в полном беспамятстве из-за чьего-то угощения. Да-да, конечно, он попытался бы что-то придумать, как-то вывернуться, ведь это самая важная часть показаний.

Обдумав все "за", Френч стал обдумывать вариант со всеми возможными "против".

С таким же успехом можно было предположить, что все откровения арестованного — лишь убедительная выдумка или, по крайней мере, та их часть, которая наиболее важна для следствия. В тот роковой четверг Реймонд мог запросто прикончить своих дружков, Дипинга и Моксона. Потом он забрал их алмазы и каким-то образом добрался до французского берега, возможно на том самом люгере. Припрятать где-нибудь горстку камешков отнюдь не проблема. Он решил, что вернется за ними позже, когда уляжется весь этот шум, и расследование будет приостановлено.

Френч стал взвешивать, чего все-таки больше, "за" или "против". Он долго был на перепутье, но потом вынужден был признать, что первый вариант выглядит более убедительным. Тут ему невольно вспомнился люгер F 711 и его шкипер, мосье Мартин. В историях Реймонда и пройдохи Мартина явно прослеживались некие параллели. О них не было ни слуху ни духу весь четверг, и как раз в четверг Реймонда кто-то переправил на берег Сеннвиля. Может быть, это отнюдь не случайное совпадение?

Если Моксон и его сообщники действительно хотели избавиться от Реймонда, могли ли они использовать Мартина? Если Реймонд был действительно до бесчувствия накачан виски с наркотиком или снотворным, разве сложно было перетащить его на люгер и приказать Мартину доставить его на берег?

Все это было очень даже возможно. А раз так, то если Мартина удастся "расколоть", это будет веским доказательством того, что Реймонд ничего не придумал.

Инспектор записал все эти идеи в блокнотик и отправился к сэру Мортимеру. После коротенького совещания было решено, что Мартина нужно снова допросить, и как можно скорее. Френч тут же позвонил Фике и с вечерним рейсом отплыл во Францию.

Там его встретили по всем правилам. Угостили сигаретами, он тоже не остался в долгу, потом и гость и хозяин выпили пару кружек пива, что не помешало Фике внимательно выслушать соображения английского коллеги. Фике подтвердил, что действовать нужно решительно и хорошенько потрясти Мартина и его бандитов. Фике готов был сопровождать Френча, причем сию же минуту. Но готов ли Френч ехать сейчас в Фекан? Френч был готов. Тогда отлично! Через пару минут они выезжают.

В положенный час они прибыли в полицейский участок, куда немедленно доставили всех троих рыбаков. Вид у них был испуганный, сразу приметил Френч. Гораздо более испуганный, чем в тот раз. Они сразу смекнули, что просто так их не потащили бы снова в участок, значит, эти полицейские ищейки что-то разнюхали...

Увидев их настороженные физиономии, Френч решил, что разговор обещает быть по-настоящему деловым.

 — Ну, Мартин, смотри у меня, — начал Фике, окинув своих жертв своим "фирменным" грозным взглядом, — как выяснилось, история оказалась куда более серьезной, и если вы в нее замешаны, советую не делать глупостей. Итак, напоминаю: на Канале была найдена яхта "Нимфа", а на ней — двое пристреленных мужчин. Но это, как выяснилось, еще не все. Практически одновременно с убийствами произошла кража. Пропало сто восемьдесят миллионов франков! Тебе это известно?

Мартин пробормотал, что да, он читал про это все в газетах.

 — Произошло еще одно событие, напрямую связанное с этими двумя преступлениями. На берег Сеннвиля поздним вечером в четверг или ранним утром в пятницу был доставлен один молодой человек. — И Фике подробнейшим образом описал внешность Реймонда. — Как ты понимаешь, Мартин, кто-то его туда доставил и высадил на берег, точнее сказать, положил. — Тут Фике привстал и ткнул в сторону шкипера указательным пальцем, направив этот обличающий перст прямо на его физиономию. — И кто же это, по-твоему, сделал?

Мартин, отпрянув назад, пробормотал, что он понятия не имеет кто.

Фике скептически покачал головой.

 — А теперь слушай внимательно, Мартин, — продолжил он, буквально испепеляя несчастного шкипера свирепым взглядом. — Не будь уж совсем безмозглым дураком. — Он сделал паузу, потом вкрадчивым голосом продолжил, покачивая обличающим перстом. — Если те, кто притащил Реймонда на этот берег, вздумают отпираться и если потом выяснится, что они ввели следствие в заблуждение, они все равно понесут наказание за соучастие. Так сказать, задним числом. Напоминаю, что речь идет об убийстве, а не о какой-то мелочи. Понимаешь, чем это пахнет? — Он снова выдержал паузу. — Но если эти ребята во всем признаются и, наоборот, помогут полиции, они отделаются очень легким наказанием. Пойми, Мартин, — тут его голос сделался очень доверительным и даже дружеским, — сам ты нам не нужен, нам нужна только информация. Нам нужно знать, каким образом этот Реймонд оказался на берегу. Разумеется, ты не должен был брать на свое судно человека, который находился в беспамятстве, держать его весь день у себя, а потом, на ночь глядя, вышвыривать его на берег. Если это было похищение, мы, так и быть, закроем на это глаза. Если это можно квалифицировать как незаконный перевоз пассажира, мы тоже сумеем это замять. Но если ты и дальше намерен отпираться, это означает, что ты замешан в более серьезном деле. То есть в убийстве или в похищении денег, я имею в виду те сто восемьдесят миллионов. Смелее, не будь ты таким дураком, не порть себе жизнь. Четко отвечай на мои вопросы. Когда ты пересекся с "Нимфой"? И не виляй, сам видишь, что нам все известно.

На физиономии Мартина отражались то ужас, то нерешительность. Было очевидно, что он имел дело с "Нимфой", но было очевидно и то, что он не верит посулам Фике. Не верит, что полиция закроет глаза на все его делишки.

 — Я даю тебе шанс, — торжественным голосом заявил Фике, — признавайся, пока это еще может тебя спасти. — Он снова выжидающе умолк, а потом вдруг добавил: — Кстати, я не предупредил тебя, что нашелся свидетель, который был в тот вечер на сеннвильском берегу?

Френч подумал, что это уже игра не по правилам, однако тут же имел возможность убедиться, что и такая игра иногда оправданна. Мартин вздрогнул, и на лбу его выступили крупные капли пота.

 — Да не было там никого, мосье! — в запальчивости воскликнул он. — Готов поклясться чем угодно, что там никого не было!

Он резко умолк, но было уже поздно, страшное смятение отразилось на его потной физиономии. Застонав, он горестно взмахнул рукой, и этим красноречивым жестом было выражено столько отчаянья, сколько не могло поместиться в самых крепких словах. Он разом весь обмяк и спрятал лицо в ладонях.

Но уже буквально через пару секунд он вскочил на ноги и быстро затараторил:

 — Вы обещаете, мосье? — воскликнул он. — Вы даете слово, что не арестуете меня, если я все расскажу?

Фике в ответ тоже красноречиво взмахнул рукой.

 — Разумеется! Мы не будем предъявлять тебе никаких претензий, ни по статье "похищение", ни по статье "незаконный провоз пассажиров". Но в любом случае, ты признал, что кого-то вез. Давай уж выкладывай все. Ничего другого тебе не остается.

Мартин и сам это понимал. Перепуганный насмерть тем, что полицейским уже многое известно, он решил, что осторожность — высшая доблесть, и выложил все. Отдельно допрошенные члены его команды подтвердили его показания.

А дело было так. В четверг утром они собрались возвращаться на берег после ночного лова, но заглох мотор. Ветра же как назло не было, полный штиль, им ничего не оставалось, как лечь в дрейф. Один из помощников Мартина немного разбирался в моторах. Вместе со вторым помощником они сняли свой подвесной мотор и разобрали его на части. Их умелец нашел поломку и сумел ее устранить, мотор заработал. Но на починку ушло много времени, целых пять часов. Было уже одиннадцать, а они все еще болтались почти на середине Канала. И только они собрались двинуться к берегу, где-то сбоку замаячила "Нимфа". Она была довольно далеко от них, но как только там на яхте приметили их люгер, сразу взяли лево руля и подплыли поближе. Потом двое мужчин сели в лодку и стали грести в их сторону.

Это были Моксон и Дипинг, Мартин сразу их узнал, когда Френч разложил перед ними свою колоду фотографий. Это окончательно подтвердило верность показаний шкипера. Они подплыв, развернули лодку вдоль их борта и попросили его парней позвать капитана. Мартин подошел и помог Моксону забраться, Дипинг остался в лодке.

Моксон спросил, не хотели бы они немного подзаработать. Мартин ответил ему: кто ж этого не хочет? И тут Моксон рассказал, что у него на яхте есть один человек, которого нужно доставить на берег, и обещал хорошо за это заплатить. Дело в том, сказал он, что человек этот — частный Детектив. Его наняли, чтобы он добыл улики для одного бракоразводного процесса. В общем, на "Нимфе" гостят одни его друзья, джентльмен и леди. Они уже вышли в море, и тут обнаружилось, что тот шпик где-то ухитрился спрятаться, чтобы подслушивать и подсматривать, ясное дело для чего. И он сам, и его гости оказались в затруднительном положении. Нужно было во что бы то ни стало заставить этого типа держать язык за зубами, а еще лучше, вообще от него избавиться, но, разумеется, не причинив ему никакого вреда. Они придумали такой выход: подсыпать ему в выпивку снотворное, разумеется, это абсолютно безвредное лекарство. Это выведет его из рабочего состояния по крайней мере до вечера. Моксон хотел, чтобы Мартин отвез этого спящего красавца на берег. Если он согласится, то получит десять фунтов, а его парням он даст по пятерке.

Джентльмены заверили шкипера, что лекарство никак на этого сыщика не повлияет, что когда он проспится, то будет чувствовать себя совершенно нормально. Мартин созвал свою команду и изложил им просьбу джентльмена. Те были рады получить по пять фунтов, и Моксон с Дипингом погребли на своей лодочке к яхте. А вернулись уже с парнем, которого Мартин тоже сразу узнал на фото, то есть с Реймондом. Он спал как убитый. Мартину приходилось видеть много людей, баловавшихся наркотиками и всякими сонными снадобьями, и он сразу понял, что "пассажир" действительно просто крепко спит, что его не отравили. Они втащили его на борт, получили двадцать фунтов, и после этого люгер пошел своим курсом, а яхта — своим.

Одним из условий сделки была полная секретность, это было и в интересах самого Мартина. Поскольку возвращаться в порт им уже было нельзя, они снова легли в дрейф, болтались на море целый день и даже снова сняли с мотора кожух, чтобы можно было сослаться на поломку, если кто-то на них наткнется. Конечно, вряд ли кто стал бы задавать вопросы, у всех своих дел по горло, но капитан решил не рисковать. Вечером они снова привели мотор в божеский вид, прицепили его к корме и поставили сети, чтобы наловить хоть немного рыбы, а примерно в три часа ночи вытащили Реймонда на берег Сеннвиля и подняли его на тропинку.

По простоте душевной они сразу поверили, что этот парень — сыщик, собирающий улики для развода. А потом, как увидели, что пишут в газетах, сначала про убийства, потом про кражу, душа у них ушла в пятки, совсем как у Реймонда. Они мигом сообразили, что здорово влипли, что, возможно, стали соучастниками какого-то подлого дела, и теперь их даже могут притянуть и к этим убийствам. Если бы не эти трупы да кража, они бы еще в первый раз все рассказали, заверяли они Фике. И все трое поклялись самыми страшными клятвами, что Реймонд ни разу не просыпался, пока был у них на борту, и что он действительно понятия не имеет, ни где находился весь четверг, ни кто его привез в Сеннвиль.

Сообщив по телефону в Скотленд-Ярд, что с Реймонда сняты все подозрения в убийствах, Френч в траурном настроении вернулся в Лондон. Итак, столь многообещающие улики, выведшие на Реймонда, отпали одна за другой. Когда он начинал расследование, перед ним было три возможных варианта: Нолан, Реймонд или Эсдейл. Нолан отпал почти сразу, потом он долго отслеживал Реймонда, все вроде бы сходилось, и опять прокол. Теперь оставался только Эсдейл, он должен оказаться тем, за кем инспектор охотится. Если и тут он промахнется, значит, расследование ведется вообще не в том направлении, поскольку иных кандидатур, у которых могли бы быть замараны руки в связи с банкротством фирмы Моксона, просто не существовало. По крайней мере, так считал Френч.

В Лондон он прибыл в глубочайшем отчаянии. Он устал как собака, проведя две ночи в пути, а день между этими ночами выдался очень напряженный, и к тому же этот день принес ему колоссальное разочарование.

Дома инспектор тут же залег в ванну и позволил себе как следует понежиться. Серебристые облака тем временем начали редеть, истончаясь по краям, делаясь все больше похожими на ажурное кружево, и к тому моменту, когда Френч завершил свой весьма сытный и аппетитный завтрак, на небе уже вовсю сияло солнце. Его сияние подействовало на инспектора как целительный бальзам. Почти преодолев свое уныние, он отправился в Скотленд-Ярд.

Посещение помощника комиссара окончательно вернуло инспектору его обычную бодрость духа. Сэр Мортимер совсем не разделял пессимистического настроения своего подчиненного по поводу последних его неурядиц.

 — Я очень вами доволен, Френч. Вы сделали все, что требовалось. Наконец-то ситуация с Реймондом прояснилась, мы получили все недостающие факты. Огромное вам спасибо.

 — Весьма польщен, сэр, вашей похвалой. Согласен, что иметь четкое представление обо всех объектах расследования, доводить каждую линию до конца всегда полезно. Меня смущает только одно-единственное "но". По-моему, нам так и не удастся довести до конца само это расследование. Насколько я понимаю, из тех, кто реально мог иметь отношение к преступлению, остался один-единственный подозреваемый. Эсдейл. Но этот самый Эсдейл канул в никуда. У нас ведь никаких зацепок.

Сэр Мортимер тонко улыбнулся.

 — Вот тут позвольте с вами не согласиться, Френч. Я ничего вам не говорил, потому что хотел, чтобы вы довели до ума расследование истории с Реймондом. А между тем Уиллису удалось наконец выйти на след Эсдейла.

Френч даже подскочил.

 — Неужели удалось, сэр?

 — Отправляйтесь к Уиллису, пусть он передаст вам все записи и введет в курс дела. Я уже предупредил его, что вы зайдете. Потолкуйте с ним, а после доложите мне, что намерены предпринять. 

От усталости Френча не осталось и следа. Он чуть ли не рысью помчался в кабинет Уиллиса. Поистине, и бодрость духа влияет на бодрость тела самым непосредственным образом...

Уиллис сидел за письменным столом и что-то строчил. Они с Френчем были давними приятелями, поэтому поприветствовав друг друга весьма вольными словечками и обменявшись колкими репликами, сразу приступили к главному.

 — После ленча мне нужно поехать в Линкольн, с представителем Министерства внутренних дел. Я расхлебываю историю с отравлением Халберта, — пояснил Уиллис, — поэтому решил набросать основные моменты на бумаге, вдруг, думаю, мы с тобой разминемся. Я почти закончил, еще немного осталось. Так что пять минут помолчи, хорошо?

Молчать Френчу пришлось минут двадцать, не меньше, после чего Уиллис наконец отложил ручку, сладко потянулся и сложил исписанные листки в аккуратную стопочку.

 — Ну вот, — удовлетворенно произнес он. — Тут все изложено. Можешь не читать. Сейчас я сам все тебе расскажу. Прежде всего должен сразу предупредить, что рассказывать, в сущности, почти нечего, хотя времени пришлось потратить на все это жуть сколько. Могу сказать без ложной скромности, что действовал я весьма энергично. Но не всем везет, как некоторым. Видишь ли, мне не попался капитан, который сделал бы за меня всю работу.

Все, от начала до конца, мне пришлось делать самому. Согласись, что это важный момент, крайне важный.

 — Можешь не оправдываться, — с ласковой ехидцей произнес Френч, — я все равно ни на что особо не рассчитывал.

 — Ах ты не рассчитывал, совсем не рассчитывал, старый мошенник! Ну ладно, поехали. Как тебе известно, шеф приказал раздобыть ему Эсдейла. Ты в тот момент пас Нолана, Таннер гонялся за Реймондом, ну а мне достался третий гусь из этой стаи. Поначалу все шло довольно гладко. Первым делом я, сам понимаешь, потащился в их контору, где мне сообщили, что Эсдейл отбыл в два часа, конечный пункт — Париж. Отбыл в среду, то есть прямо накануне банкротства. Поехал он, как мне объяснили, получать какие-то ценные бумаги, которые хранятся в парижском филиале их фирмы, а они были нужны для какой-то сделки, намеченной на пятницу.

Потолковав с сотрудниками, я вскоре вышел на одного парня, которого посылали в "Агентство Кука" за билетом для Эсдейла. В общем, повел я этого парнишку в агентство, чтобы он показал мне кассира, который продал ему этот билетик. Поскольку предварительного заказа не было, я уже и не надеялся ничего узнать. Но кассир попался смышленый, каким-то чудом откопал то, что мне требовалось. Билет был в два конца, номер его должен был быть где-то в промежутке между номерами "шестьдесят шесть — триста сорок два" и "триста шестьдесят шесть — триста сорок девять". Разумеется, на двадцать пятое июня.

Потом я отправился пытать администраторов в портах, чтобы они проверили полученные от пассажиров билеты. И представь, все-все оказались на месте. Все, кроме номера "шестьдесят шесть-триста сорок пять". Это могло означать, что пассажир от Виктории добрался до Булони, а дальше не поехал. Обратных билетов у них в кассе еще не было.

В общем, я стал проверять весь маршрут. На Виктории так ничего и не нарыл. Поехал в Фолкстон, стал там всех тормошить. И таможенников, и полицейских — опять ничего. Нашел пароход, на котором этот гусь должен был плыть в Булонь, расспросил капитана и его помощников, потолковал со стюардами и матросиками. Ни черта. То же самое в Булони, там наш шеф попросил французскую полицию оказать мне содействие. Оказали, только толку никакого. В Париже опять та же история. Короче, где я только ни рыскал, и все напрасно.

 — Дьявольщина, — с чувством произнес Френч.

 — То есть полная чертовщина. Время шло, а сдвигов ни на йоту... Само собой, я наведался в парижское отделение фирмы, где Эсдейлу велено было забрать бумага, какие-то там облигации. Но ничего нового они мне не сказали, то же самое, что и по телефону, я же им сразу позвонил, как только шеф меня подключил. Они ждали Эсдейла, но этот гусь так и не приходил. Они о нем вообще ничего не слышали.

Я предпринял все, что полагается, и все, что было в моих силах. Словесный портрет был разослан по всей Франции, я облазил все парижские вокзалы. Бесполезно. Поставил на уши полицию во всех портах, и не только во французских, но еще и в Бельгии, и в Голландии. Ничего. Этот твой бухгалтер точно в воду канул.

В конце концов я вернулся в Булонь. Конечно, этот мифический пока билет не ахти какая улика, но его отсутствие наводило на мысль, что именно в Булони наш друг стал запутывать следы. И я решил, что тут нужно прочесать все более основательно.

Я опросил всех служащих при Морском вокзале, но потом меня вдруг осенило: есть ведь еще и поезда! Причем прибывающие специально к приходу парохода, они останавливаются в Булоньвилле, во всяком случае у того, что привязан к интересующему нас рейсу, там точно была остановка. Конечно, нормальный человек ради нескольких остановок не потащится на поезд, идущий в Париж. Нормальный человек сядет тут же, на пристани, на водный трамвайчик и намного быстрее доберется до Булоньвилля, по прямой. Но мы-то имеем дело с пассажиром совершенно особым. В общем, я решил снова наведаться на эту станцию. И представь, мне удалось кое-что разузнать.

 — Неужели? — Френч навострил уши.

 — Абсолютно случайно. Можно сказать, наконец-то повезло. На платформе, куда как раз подошел поезд на Париж, дежурил уже знакомый мне кондуктор. Разумеется, поезд этот дожидались несколько местных жителей, ради них он и делает тут остановку, а не ради пассажиров с парохода. Когда я разговаривал с кондуктором в первый раз, он заявил, что никто тут у них не высаживался. Так вот представь. После нашей беседы он еще раз хорошенько все обдумал и вспомнил, что один человек все-таки вышел. А вспомнив это, вспомнил и что это был за человек. Англичанин. И билет у него был от Лондона до Парижа. В оба конца, англичанин этот объяснил, что ему нужно навестить одного знакомого, но он этим же вечером уедет в Париж, но на более позднем поезде. Кондуктор стал его описывать. Ну, думаю, точно Эсдейл. Показал фотографию, да, говорит, это и есть тот англичанин. Я спросил, как ему удалось так хорошо запомнить того пассажира? Кондуктор ответил, что просто тот чудак очень его удивил. Тем, что решил поехать на поезде. Ведь там же на quais можно было сесть на водный трамвай и добраться до их городка гораздо быстрее. Его слова лишь подтвердили справедливость моих подозрений.

 — А он ничего не оставлял в камере хранения, никаких чемоданов? — поинтересовался Френч.

 — Не оставлял. У него с собой был только портфель, очень компактный. Его он в камеру хранения не сдавал, ни на железнодорожной станции, ни на пристани. Ну наконец хоть что-то, порадовался я. Если он действительно сошел с поезда, куда же его потом понесло? Сел я на скамеечку и стал думать.

 — В какое-нибудь укромное местечко, где можно выпить темного пива?

 — Ты, я чувствую, именно это и сделал бы. В последнее время ты у нас стал заядлым путешественником, почти всю Францию объездил. Я решил от тебя не отставать. В Булони тоже есть очень недурственные места для нашей нелегкой работы. И вот сижу я себе, потягиваю из кружки темное пиво, и думаю: куда же Эсдейл мог потом отправиться? Ничего путного долго не приходило в голову. Но потом, как ты, наверное, уже догадался, меня опять осенило. Я готов был сам себе врезать по физиономии за то, что не сообразил раньше. И как ты думаешь, куда он подевался?

 — Вернулся в Англию?

 — Целься точнее, старый греховодник. Ты немного промазал.

Френч хлопнул себя по ляжкам.

 — О господи, Уиллис! На "Нимфу"!

 — Да, именно об этом я и подумал. Но рано пока предаваться ликованию. Доказательств-то нет. Вот какая штука.

Френч тем не менее сразу ухватился за идею Уиллиса.

 — Доказательств я тебе приведу сколько угодно! — воскликнул он. — Он подходит по всем параметрам. Кто убил Моксона и Дипинга? Кто уплыл потом на лодке? Кто прихватил деньги? Разумеется, тот, кто присутствовал на борту "Нимфы". Кто был осведомлен о побеге и, стало быть, имел возможность совершить убийства? Только Эсдейл. Если мы сумеем доказать, что он вернулся в Англию, зачем он туда вернулся, будет ясно и так.

 — Ну-ну, попробуй убедить в этом присяжных. Впрочем, пока нам рановато думать о присяжных, ты согласен? Позволь мне все же высказаться до конца.

Если выехать из Лондона в два часа, в Булонь попадешь около пяти, то есть около семнадцати. Обратным же рейсом, уже из Парижа, поезд, соответственно, тоже прибывает в Булонь. Пароход из Булони отходит в девятнадцать десять и до Фолкстона добирается примерно в половине девятого. Эсдейл мог запросто доплыть этим пароходом до Фолкстона, где-нибудь затаиться и через шесть часов пробраться на "Нимфу".

Я тут же начал поиски улик, подтверждающих эту версию. Уже через час я обнаружил в кассе булонского Морского вокзала, что первый билет до Фолкстона в тот вечер, причем в один конец, был продан именно на этот рейс, на девятнадцать десять. Билетов было продано не так уж много, все-таки люди больше любят ездить, когда есть возможность, на поездах.. Но я так и не смог выйти на след этого... мм... морского волка. Возможно, он предусмотрительно смешался с толпой тех, кто поджидал поезд. В Фолкстоне я тоже не нашел никого, кто его видел. Хотя билет его был у контролера, то есть Эсдейл должен был быть на борту, но почему-то никто не может этого типа вспомнить. Вот таким путем, Френч. Я изложил тебе свою версию. А ты у нас малый энергичный, в два счета добудешь улики.

 — Ты уверен? — мрачно спросил Френч. — Спасибо, друг, что ты так в меня веришь. Но знаешь, если говорить серьезно, я думаю, что с этим особых проблем не будет. Готов побиться об заклад, что ты вышел на верный след. Одно только меня смущает, впрочем это мелочь, не столь уж существенная.

 — И какая же?

 — То, что он возвращался тем же путем. У таможенников глаз острый, они могли кое-что заметить. Например, явное сходство с одним из личных, так сказать, "друзей" инспектора Френча. Это было рискованно, а зачем ему было нарываться на неприятности?

 — Думаю, он вынужден был рисковать. Только на этом пароходе он мог попасть в Фолкстон.

 — Это-то ясно как дважды два. Но есть еще один непонятный нюанс. Почему Эсдейл не воспользовался тем билетом, который был у него на руках? Почему ему взбрело в голову покупать отдельный билет до Фолкстона, зачем ему было оставлять лишний "след" в кассе Морского вокзала? У него же был обратный билет?

 — Билет у него, безусловно, был, — признал Уиллис, — только на нем так и не появилось парижского штемпеля. А это могло вызвать у дорожных и прочих служб некоторое недоумение. Пришлось бы отвечать на вопросы.

 — Ты прав, старина, я совсем упустил это из виду. Итак, что мы имеем на данный момент?

 — Про билет на пароход, отбывающий в Фолкстон, я узнал только вчера, но потом меня вызвал шеф, говорит, что я срочно должен ехать в Линкольн, сказал, что ты уже прибыл из очередного вояжа и сам займешься Эсдейлом.

 — Все верно. Я твой должник, Уиллис. Наконец хоть что-то проявилось, и я абсолютно уверен, что на этот раз мы идем по верному пути. Кого еще, по-твоему, стоило бы опросить?

 — Едва ли это что-то даст, но, думаю, объекты очевидны. Гостиницы, театры, кинотеатры, пивные. Расспросить ночных патрульных. И, разумеется, портовых служащих.

Френч кивнул. По крайней мере, следующий шаг был ясен. Записав в блокнот кое-какие возникшие по ходу обсуждения идеи, он отправился к сэру Мортимеру. Помощник комиссара полностью одобрил его планы и велел этим же вечером отправляться в Фолкстон, чтобы он мог приступить к работе уже утром.

 

Глава 18

Тайна лодки

Утро выдалось на редкость неудачное. Френч провел его в бесплодных разговорах. Он прочесал весь Фолкстон в поисках свидетелей, но никто ничего не мог ему сказать, ни полслова.

Когда изнемогающий от усталости инспектор уже в сотый раз попытался представить, как бы действовал он сам, оказавшись в подобных обстоятельствах, до него вдруг дошло, что самым разумным было бы убраться из города. А вернуться уже к моменту посадки беглецов на яхту. Додумавшись до этой гениальной идеи, Френч стал обходить пригородные железнодорожные станции и автобусные остановки. У шоферов узнать ничего не удалось, но в кассе Центрального фолкстонского вокзала ему сообщили нечто любопытное.

Новость была не такая уж сногсшибательная, но мало ли... В ту самую среду вечером на поезд, отбывающий в двадцать один час, был продан билет до Дувра. В купе первого класса. Все совпадало, пассажир, приплывший на пароходе из Булони, спокойно мог добраться к этому времени до вокзала. Возможно, билет был куплен совсем другим человеком, но проверить эту версию стоило. Проще всего было доехать до Дувра именно на поезде, и там временно скрыться.

На станции "Дуврский монастырь", куда должен был прибыть поезд, ничего обнадеживающего узнать не удалось. Тогда Френч начал обходить гаражи и расспрашивать на стоянке таксистов. Безрезультатно.

Однако если Эсдейл действительно уехал от греха подальше в Дувр, обратно в Фолкстон он наверняка двинул пешком, опять-таки из осторожности, чтобы его никто не видел. На удачную "охоту" оставалась последняя надежда: дорога "Дувр-Фолкстон". Изнемогший Френч решил сосредоточиться на ней. Он приготовился к последнему рывку. Строго говоря, дорог было две: новое шоссе и старая, которую не стали трогать, оставили для любителей пеших прогулок.

Зайдя в полицейский участок, он расспросил коллег. Нет, патрульные наряды не приметили в ту ночь ничего из ряда вон выходящего, никаких подозрительных личностей. Но они могут на всякий случай сделать запросы на местах. Только мистеру Френчу придется немного подождать.

Ждать Френч не стал, объяснив, что ему еще нужно опросить береговую охрану. Но он был бы страшно признателен, если бы коллеги опросили людей, которые могли оказаться в ту ночь на этой дороге. Врачей, медсестер, сиделок, людей, возвращавшихся с танцевальной вечеринки или засидевшихся за партией бриджа в гостях. Короче, старшему офицеру видней, с кем из местных жителей стоило бы поговорить на эту тему.

Старший офицер обещал тут же сообщить, если что-то удастся разузнать, после чего Френч отправился в гавань.

И там ему повезло. Он и сам не верил вдруг улыбнувшемуся счастью.

Дежурный тут же стал смотреть в графике, кто нес вахту в тот вечер. Выяснилось, что трое охранников, причем двое из них патрулировали участок возле железнодорожной станции и дорогу. Этих парней тут же вызвали, и показания одного из них Френча весьма заинтриговали.

Примерно в три часа ночи этот парень шел по дороге в Дувр, был он уже в милях двух от Фолкстона, а на этом участке дорога проложена почти у самого края обрывистого берега. И этот участок даже обнесен насыпным ограждением, за которым — кусок земли, поросший травой, шириной футов в тридцать, не больше. А потом сразу — обрыв, отвесная скалистая стена, высотой в двести футов. А внизу, между этой каменной стеной и морем отмель, кусок суши, по которому проложены рельсы. В общем, тут нужно вести себя очень аккуратно, не зевать.

И когда охранник подошел к этому замечательному отрезку дороги, ему показалось, что за ограждением, чуть впереди от него, словно бы промелькнула какая-то тень. Патрульный ускорил шаг и увидел, что ему не показалось. Вдоль насыпи крадущимся шагом шел какой-то мужчина. Увидев охранника, достал зажигалку и начал демонстративно раскуривать сигарету, но у него не получалось, огонь тут же задувало ветром. Парень направил на него фонарик и напомнил этому смельчаку, что разгуливать по краю обрыва развлечение опасное, и велел ему вернуться на дорогу. Тот спорить не стал, сразу подчинился. Посмотрев на фото Эсдейла, охранник сказал, что да, похоже, это тот самый тип, но точно утверждать он не может. И еще сказал, что загостился у дуврского приятеля до двух ночи, и вот теперь приходится возвращаться своим ходом.

Эта новость была очень приятной, но одна деталь, которую сообщил охранник, была просто восхитительной. Свет от фонарика случайно попал и на левую руку гуляки, и патрульный заметил, что мизинец у него слегка согнут!

Вот она, долгожданная улика! Теперь Френч точно знал, что Эсдейл вернулся из Франции. Да, он действительно доехал на поезде до Дувра, а ночью пешком отправился назад в Фолкстон. Потом он пробрался на "Нимфу", убил Моксона и Дипинга, прихватил их добычу и уплыл на лодке, а потом его подобрал какой-нибудь трамп, да, наверняка.

Пусть только этот гусь попадется ему в руки! Он хорошенько его выпотрошит, и тогда... тогда расследование наконец будет завершено.

Инспектор вернулся в Фолкстон и обрыскал всю пристань, набережную и причалы, выспрашивая, не видел ли кто, как Эсдейл проникал на борт яхты "Нимфа". И опять осечка: никто и ничего.

Дело снова застопорилось, Френч уперся в очередной тупик. Были приняты беспрецедентные меры. Теперь Эсдейла искали не только в Англии и Франции, но и но всему миру. Френч проштудировал весь "Регистр гражданских судов Ллойда", пытаясь вычислить, с каким из плавсредств могла пересечься лодка злодея бухгалтера. Но из этого ничегошеньки не вышло. Никакого просвета. Помощник комиссара только скорбно качал головой. Начальство из высших инстанций не давало ему покоя, позволяя себе всякие комментарии и советы. Тем же, кто непосредственно был связан с расследованием, оставалось только просить "инстанции" заткнуться, не вслух, разумеется.

На долгое время наступило полное затишье, мертвый штиль.

Потом поступила некая информация, заставившая Френча развернуться в другую сторону и разбавившая его растущее отчаянье слабенькой дозой надежды. Одно из отделений Лондонского северного банка, их офис на Мейда-Вейл, отловило десятифунтовую купюру из "черного" списка.

Вспомнив бессмысленность прежних своих походов по банкам, Френч довольно скептически воспринял это известие и ни на что не надеялся. Но это было хоть что-то, потому что вот уже несколько дней новостей не было вообще никаких. Френч, поймав такси, отправился на улицу Мейда-Вейл.

Там все повторилось по хорошо знакомому сценарию. Разговор с начальником, вызов бдительного кассира, недолгое изложение фактов. Факты были таковы: купюру принесли среди прочих полчаса назад, рассыльный из компании "Пленди", производящей морские лодочные моторы, Форрес-роуд, дом 24Б.

Френч довольно равнодушно это все выслушал. Отловленная купюра могла уже пройти через множество рук, после того как покинула хранилище Генерального банка ценных бумаг. Разумеется, он поблагодарил руководство банка на Мейда-Вейл и для очистки совести отправился в моторную компанию. Через десять минут он уже сидел в кабинете управляющего.

Мистер Нортон лишь покачал головой, когда Френч упомянул купюру, только что поступившую в банк. Деньги в их компании не залеживаются, уследить, от кого получена та или иная купюра, практически невозможно. Управляющий всей душой рад бы помочь, но просьба инспектора абсолютно невыполнима.

Френч и сам это понимал, но пока решил не отступать. Подумав немного, он осторожно продолжил разведку.

Вскоре ему удалось выяснить, что купюра все же могла находиться в их конторе достаточно долгое время. Поскольку некоторое количество наличности на всякий случай оставляют в кассе, пояснил кассир, если вдруг срочно понадобится с кем-то рассчитаться. Купюра могла лежать на самом донышке кассового ящика бог знает сколько. Возможно, с того дня, когда были совершены убийства, а то и с более раннего. Из чего следовало, что этой десяткой мог расплатиться кто-то из беглецов. Но опять же это были чистые домыслы.

Похоже, в них не было никакого рационального зерна. Френч почувствовал, что дальнейшие расспросы и предположения ничего не дадут. Но чтобы окончательно в этом убедиться, задал последний, ставший уже "дежурным" вопрос:

 — А не можете ли вы припомнить какого-нибудь клиента, который бы расплачивался с фирмой не совсем обычным образом? Меня интересуют последние три месяца. Ну, скажем, мелкими купюрами, десятками, пятерками. Или двадцатками?

Эти вопросы он задавал при каждом опросе. Сначала управляющий, как и все ответил "нет", но потом все же вспомнил один странный случай, действительно необычный, и купюры там фигурировали мелкие.

 — Погодите, погодите, — вдруг задумчиво произнес он. — Да как же его звали, того чудака, который прислал деньги? Помните, мистер Элпин, — он посмотрел на старшего бухгалтера, — тот заказ на камеру хранения? Фамилия у него начиналась с буквы X. Хайр... Хайв... Хавлок! Точно! Принесите мне папку с письмами.

Нортон вытащил из папки листок, пробежал его глазами и снова обернулся к Френчу.

 — Как вы понимаете, инспектор, не в наших правилах разглашать информацию, доверенную нам клиентами. Вы настаиваете, что это необходимо в интересах следствия?

Френч сказал, что ни на чем пока настаивать не может, поскольку не знает, о какой именно информации идет речь. Но пообещал, что без крайней надобности ею не воспользуется и сохранит полную конфиденциальность.

 — Теперь я спокоен, — заявил Нортон, протягивая письмо инспектору, — все факты здесь. Письмо мы получили двадцатого июня, в пятницу.

Листок был выдран из дешевенького блокнота, таких полно, не отследишь. Текст был напечатан на старенькой машинке со стершимися литерами, что давало шанс ее отыскать. Имя и фамилия тоже были напечатаны. Дата получения письма была примечательна, поскольку до преступления тогда оставалось всего шесть дней.

Но эти детали были сущей ерундой в сравнении с содержанием самого письма. Френч еще не успел дочитать его до конца, как у него мелькнула мысль, что это пишет сам Эсдейл. Если это и вправду был он, сразу становилось ясно, каким образом ему удалось справиться с громоздкой лодкой и доплыть до берега.

На письме была указана дата, 19 июня, но адреса не было:

Уважаемые господа, я буду вам крайне признателен, если вы доставите выпускаемый вами подвесной мотор модели "А-75" (25 л.с.) в центральную камеру хранения на вокзале Ватерлоо. Квитанцию с отметкой об оплате просьба вложить в конверт и передать мистеру Джону Марксу по адресу: Йорк-Роуд, Брук-стрит, 118, сделать это сразу после доставки. Двадцатого я вам позвоню в три часа дня, тогда вы мне и сообщите, сумеете ли вы исполнить мою просьбу, и во сколько обойдется покупка и все прочее.

С почтением,

Губерт Хавлок

Эта история становилась все более любопытной. Френч уже почти не сомневался, что за фамилией Хавлок скрывается неуловимый бухгалтер! Да-да, теперь понятно, каким образом изнеженному чиновнику, не привыкшему к физическим нагрузкам, удалось совладать с тяжелой лодкой и с мощными отливными течениями. Запасшись таким мощным мотором, едой и при спокойном море Эсдейл мог доплыть и до Испании, и до Голландии, даже до Норвегии! А упомянутый в письме Джон Маркс вполне мог располагать полезными сведениями. Френч взглянул на управляющего.

 — Мистер Нортон, письмо весьма ценное. Возможно, оно самым непосредственным образом связано с преступником. Прошу вас, продолжайте.

 — Итак, получили мы это самое письмишко двадцатого, значит, июня. Мистер Хавлок накануне, как и обещал, позвонил, ровно в три. Я сказал, что мы готовы выполнить его просьбу, но за мотор и все прочее ему придется выложить крупную сумму. Если угодно, могу вам ее назвать, инспектор. Он сказал, что деньги сразу же вышлет, повторил, что мотор нужно доставить в камеру хранения на Ватерлоо, а квитанцию об оплате — мистеру Марксу. Просил, чтобы мы сделали это на следующий день, до четырех. Следующий день попадал на субботу. Я пообещал, что все будет сделано. Потом он сказал, что не сможет зайти и самолично проверить мотор. Спросил, может ли он на нас положиться, что с мотором не будет никаких недоразумений. Разумеется, ответил я, и мы распрощались, вполне довольные друг другом.

В субботу с утренней почтой пришло второе письмо, точнее записка, вложенная в конверт с деньгами. Не скрою, меня удивило, что это был не чек, а живые деньги, купюры. Впрочем, сумма была точной, как говорится, тютелька в тютельку. После чего мотор был упакован и доставлен в камеру хранения, а квитанцию я велел передать вышеупомянутому адресату. Мотор, надо полагать, мистер Хавлок получил и остался им доволен, поскольку от него больше не было ни писем, ни звонков.

 — Весьма занимательная история, — сказал Френч. — А вам не показалась подозрительной вся эта таинственность?

 — Подозрительной нет, но, безусловно, странной. Я вам разве этого не говорил? А насчет подозрительности... А какие, собственно, у меня могли возникнуть подозрения?

Френч улыбнулся.

 — В самом деле, никаких. Ладно, с этим разобрались. Теперь насчет денег. Вы не могли бы вспомнить, какие именно в конверте были купюры, какого достоинства?

 — Десятки, в основном. По-моему их было семь, а остаток суммы однофунтовые бумажки.

 — Благодарю вас за подробный рассказ, мистер Нортон, вы ответили на все интересующие меня вопросы. Остался самый последний. Этот мотор пригоден для весельной лодки, двенадцать на шесть футов?

 — А какая корма? Квадратная?

 — Да.

 — И, видимо, сама лодка достаточно основательная?

 — Да-да. И тяжелая. Я бы сказал, слишком громоздкая для лодки, которую используют как шлюпку.

Норман что-то обдумывал.

 — Вообще-то этот наш мотор очень мощный. Для шлюпок его точно не покупают. Но вы говорите, что лодка по размерам больше обычного и довольно тяжелая. Тогда все нормально.

 — В таком случае, я хочу уточнить еще одну деталь. Может ли один человек, я имею в виду, без помощников, сам распаковать мотор, сам его собрать и установить?

 — Вне всяких сомнений, наша фирма специализируется именно на таких моторах. Даже с самыми мощными моделями может справиться один человек. Тот мотор, о котором идет речь, весит примерно девяносто фунтов.

Френч поднялся.

 — Премного вам благодарен, мистер Нортон. Изложенные вами факты могут оказаться весьма полезными для нашего расследования.

Нортон тоже поднялся.

 — Вы не могли бы рассказать, как обстоят дела? Если это, конечно, возможно.

Френч слегка замешкался, но тут же нашел обтекаемый ответ.

 — Видите ли, пока я могу только предполагать, и я просто не имею права что-то утверждать. Но если мои подозрения окажутся верными, вас вызовут в качестве свидетеля, и тогда вы узнаете все от начала до конца, все подробности.

Нортон велел принести точно такой же мотор, который был продан загадочному клиенту, чтобы Френч хорошенько его изучил и запомнил. Потом он вручил инспектору оба письма от "Хавлока" и проводил гостя до двери.

Очередной маршрут был очевиден. Спустя полчаса Френч входил в табачный магазинчик на Брук-стрит, владельцем которого был мистер Джон Маркс.

 — Я смотрю, вы по совместительству работаете и почтальоном, мистер Маркс? — спросил Френч, предварительно запугав своего собеседника своим удостоверением.

Маркс подтвердил, что иногда оказывает людям услуги.

 — Вот и хорошо, — сказал Френч. — Не вижу в этом ничего крамольного. Мне, собственно, нужно поговорить насчет одного из ваших, так сказать, почтовых клиентов. Лично к вам у меня никаких претензий, не волнуйтесь.

Сразу успокоившись, продавец стал очень разговорчивым. Ясно было, что ему не хотелось портить отношения с полицией.

 — Да, примерно в середине июня ко мне заходил один человек. Среднего роста, смуглый, темноволосый, худенький такой, но жилистый. Сказал, что он Губерт Хавлок и спросил, не могу ли я подержать для него одно письмо. Я сказал, да ради бога, и он дал мне немножко денег. Письмо принес шофер грузовика через пару дней после нашего разговора. И чуть ли не в тот же день мистер Хавлок за ним зашел. Вот и все.

Далее последовал "коронный" вопрос:

 — Нет ли его среди этих людей? — Френч протянул продавцу пачку фотографий.

Однако Маркс никого не признал. Ничего удивительного. С того времени прошло уже полтора месяца, виделись они пару раз по паре минут. А ничего примечательного в облике того мужчины не было, да и света в магазинчике было маловато, из-за украшенной роскошными коробками и трубками витрины.

И все же Френч посредством целой серии хитроумных вопросов сумел навести продавца на нужную подробность. Оказывается, тот визитер оба раза держал левую руку в кармане! Уж не хотел ли спрятать свой кривой мизинец?

Тот факт, что он прятал руку в кармане, был еще более весомой уликой, чем даже сам палец. Если даже предположить, что кто-то нарочно маскировался под Эсдейла, тогда этот кто-то выставлял бы якобы искалеченный палец напоказ. Но раз уж руку прятали, тогда это точно был Эсдейл, собственной персоной.

Все разом становилось на свои места. Эсдейл купил мотор, расплатился "крамольными" купюрами, одна из которых завалялась в кассе среди наличности фирмы, а потом попала в банк. Мотор Эсдейлу нужен был для того, чтобы доплыть до Франции или какой-нибудь другой страны: скрыться после расправы над компаньонами. Выбравшись на берег, он пробил днище лодки, развернул ее носом в сторону моря и завел мотор. Расчет был прост: в считанные минуты лодка домчится до большой глубины, наполнится водой и затонет, канет и воду одна из важнейших улик.

И опять Френчу с тяжким вздохом пришлось признать, что все эти его замечательно логичные выводы едва ли доказуемы. Медленным шагом бредя в сторону Скотленд-Ярда, он мучительно пытался вспомнить что-то такое, на что можно было опереться.

Господи! Ведь такая надежная улика у него на руках! Пишущая машинка! Если он сумеет найти машинку, на которой напечатали эти два письма, и доказать, что Эсдейл имел к ней доступ, дело, можно сказать, в шляпе.

А к каким машинкам Эсдейл мог иметь доступ? Разумеется, к тем, которые находятся в его собственной конторе, в Генеральном банке ценных бумаг, а именно в тех кабинетах, ключ от которых был, разумеется, и у Эсдейла. Тут не должно было возникнуть никаких проблем. Френч позвонил Ноулзу и попросил его снять образцы шрифта всех конторских пишущих машинок.

Через час образцы были доставлены в Скотленд-Ярд. Френч, схватив лупу, стал их рассматривать, стараясь выявить характерные дефекты и особенности. На листочке было двадцать четыре строки с очень похожим шрифтом. По-видимому, все машинки в свое время закупили у одной фирмы. Слава богу, в письмах Френч разглядел, что у буквы "д" не хватает правой ножки.

Через пять минут строчка с одноногим "д" была найдена и среди образцов. Да, в строке под номером семнадцать!

Схватив листок с образцами, Френч поехал к Ноулзу.

 — Меня интересует машинка, значащаяся в вашем списке под номером семнадцать. Если позволите, я хотел бы на нее взглянуть и узнать, кто на ней работает.

Френча подвели к машинке, он ее осмотрел, но выяснять, чья это машинка, передумал. Эсдейл, будучи начальником, естественно, мог воспользоваться ею уже после рабочего дня. Только как доказать, что он действительно это сделал? Пока ничего не получалось.

Френч решил зайти с другого конца. В ту субботу, двадцать первого июня, Эсдейл зашел к Марксу, чтобы забрать квитанцию. Предположим, после этого он забрал мотор из камеры хранения и повез его на пристань, чтобы погрузить на борт "Нимфы". Или лодки? Можно ли добыть доказательства этой операции?

Френч понял, что и это проблематично. Но все-таки велел сержанту Картеру отправиться в камеру хранения на Ватерлоо и поспрашивать тамошнего приемщика или носильщика.

Расспросы расспросами, но среди прочих проблем был и такой ответственный момент, как доставка мотора из камеры хранения на борт "Нимфы". Надо было вытащить тяжелый ящик с мотором из машины, а потом каким-то образом переместить его с берега на плавсредство. Не самая простая задачка. А проверить это тоже совсем не просто.

Спрашивается, когда Эсдейл мог все это провернуть?

У Френча был расписан хронометраж передвижений всех подозреваемых не только в день преступления, но и примерно за неделю до него. Хотя, конечно, выяснить удалось не все. Инспектор просмотрел листок со сведениями об Эсдейле. Главный бухгалтер из дому уехал на машине в субботу в три часа, сказав домашним, что собирается с Моксоном на морскую прогулку. Вернулся поздним вечером в воскресенье. От того воскресного вечера вплоть до его отъезда в Париж — в среду — все его передвижения удалось зафиксировать. То есть, по идее, мотор он должен был затащить на яхту в субботу, вечером или ночью, или уже в воскресенье.

Эта потенциальная улика была настолько важной, что Френч, сев на ближайший по времени поезд, снова отправился в Фолкстон — производить дальнейшую разведку. Вскоре он разговаривал с лодочником Джоном Харли, обслуживавшим "Нимфу" Моксона.

Харли прекрасно помнил все "вылазки" хозяина в море. В ту субботу яхта весь день стояла на приколе. Но часов в десять вечера приезжал на машине Моксон с двумя мужчинами. Одного лодочник сразу узнал, это был Дипинг, второго он раньше не видел, но по фотографии опознал в нем Эсдейла. Они переночевали на борту, а наутро в восемь часов отчалили. Вернулись около пяти в тот же день, и все вместе уехали на машине Моксона. С того воскресенья и до утра того проклятущего четверга "Нимфа" стояла себе на приколе. Не принесли ли они с собой какую-то тару, в которой мог быть подвесной мотор? Да нет, ничего такого. Правда, когда он потом, в понедельник, прибирался, то никаких ящиков и рундуков не отпирал, может, этот мотор где и лежал. Вряд ли эти шкафы да сундуки были заперты, но проверять он не проверял.

Взвесив все возможные варианты, Френч заключил, что мотор, скорее всего, попал на борт — если попал — вечером в субботу. Затем он снова продолжил опрос, действуя по той же методе, что и Таннер, когда тот выяснял, попали на борт Моксон и Реймонд или нет. Но все его старания не принесли никаких результатов.

В конце концов он устало опустился на ступеньку лестницы, ведущей к берегу, раскурил трубку и погрузился в раздумья.

Если его версия насчет Эсдейла верна, получается, что Моксон и Дипинг были осведомлены насчет мотора. Могло ли такое быть?

Почти час он прокручивал в голове все "за" и "против", а потом его настигла новая идея. Куда более убедительная, чем все прежние.

Вполне вероятно, что Моксон, Дипинг и Эсдейл — соучастники. Зная, что в пятницу грянет финансовая катастрофа, они решили смыться в четверг. Сначала нужно было вывести из игры Нолана и Реймонда. Это они проделали виртуозно. Но потом сообразили, что как только их афера раскроется, они все втроем окажутся на особом счету у полиции, что за ними будут охотиться. Значит, следовало срочно придумать нечто такое, что сбило бы полицию с толку, и поиски постепенно бы сошли на нет. Были у них такие возможности? Безусловно, решил Френч.

Предположим эта троица доплыла на яхте до того места, где ее потом нашли, то есть вырулила как раз на тот участок, который расположен на пути следования парохода "Чичестер". Возможно, ими был разработан такой вот план: они, прихватив добычу, пересаживаются в лодку, потом обливают яхту бензином и зажигают. После чего, благодаря мощному мотору благополучно добираются вечером до берега Франции или какого-то еще. Далее пробивают в днище лодки дыру и, снова заведя мотор, порожняком пускают ее в море, прекрасно зная, что, отплыв на милю или полторы, лодка пойдет ко дну. На появившемся вдалеке "Чичестере" наверняка заметят пылающую яхту. Лодки на яхте уже не будет, поэтому все решат, что троим путешественникам удалось эвакуироваться. А поскольку лодку так нигде и не обнаружат, спасательные и прочие службы объявят об их гибели. И тогда поиски полиции сами собой прекратятся. А преступникам как раз это и требовалось.

А теперь предположим, что Эсдейл решил внести коррективы в этот план и избавиться от сообщников. Тогда происходит следующее: он убивает их из пистолета. Но из-за полученной каким-то образом раны действует недостаточно энергично. Собравшись облить палубу бензином и устроить пожар, он вдруг замечает, что "Чичестер" неотвратимо приближается. Ему ничего не остается, как прыгнуть в лодку и поскорее завести мотор. В конечном счете "Нимфу" находят целой и невредимой, а ее хозяина и его яруга и заместителя убитыми.

Чем больше Френч обо всем этом думал, тем более убеждался в правомочности подобной версии. Потому что теперь наконец сошлись все концы, вплоть до мелких деталей. Но тут же в голове его возник знакомый коварный вопрос. Откуда взять доказательства?

Их и для этой, вполне убедительной версии не было. Но инспектор упрямо продолжал продумывать все детали, выискивая возможные зацепки. Ни-че-го. В какой-то момент ему показалось, что Эсдейл, лодка и алмазы действительно пропали уже бесследно, что пора прекратить все поиски. В Скотленд-Ярде шеф выслушал его уже с нескрываемым разочарованием. Помощник комиссара посуровел лицом, явно с неохотой прерывая беседу с более достойными подчиненными. Френч рассвирепел, словно раненый медведь. А поступившие вскоре новости изменили ситуацию в корне, и не в лучшую для Френча сторону, надежда на то, что преступника удастся схватить, растаяла почти окончательно.

 

Глава 19

Двойной удар

Как правило, основные источники информации, поступающей в Скотленд-Ярд, начинают действовать по наводке самих сотрудников. Возьмем то же дело Моксона. Почему из банков регулярно поступали сведения о купюрах из "черного" списка? Потому что Френч заранее позаботился о рассылке соответствующего циркуляра в соответствующие организации.

Однако сведения, полученные на этот раз, были иного свойства. Мало того что они были абсолютно неожиданными, сам Френч и его помощники не имели ни малейшего отношения к их появлению. Безусловно, тут немалую роль сыграли обстоятельства, при которых было совершено преступление, и тем не менее то, что эти сведения вдруг стали известны, было скорее игрой случая, а не закономерностью.

Как водится, сообщение поступило по телефону. Начальник полиции города Кале уверял, что располагает некой весьма огорчительной информацией, которая, возможно, напрямую связана с делом Моксона. Он полагает, что офицеру, ведущему расследование, необходимо поскорее прибыть сюда к ним, причем непременно вместе с человеком, хорошо знавшим всех руководителей фирмы.

Спустя четыре часа Френч и Ноулз вышли на пирс города Кале. Они прибыли туда на пароходе "Кентербери". Их с необыкновенным радушием встретил офицер полиции и проводил в Управление полиции. Там снова начались изъявления восторга. Как выяснилось, мосье начальник много слышал о мосье Френче от своих дьеппских коллег и теперь был просто счастлив с ним познакомиться. А это мосье Ноулз? Очень, очень приятно. У него, у мосье начальника есть для мосье Френча кое-какие новости. Он не знает, важные ли это новости, поэтому решился побеспокоить своего выдающегося confrere, призвав его сюда, в Кале, чтобы он мог разобраться на месте. А сейчас, если мосье Френчу будет угодно, лейтенант Гаспар объяснит, что, собственно, произошло. К великому сожалению, сам он должен срочно уйти, ибо приглашен на званый вечер. Но он надеется, что их дорогой гость великодушно его простит.

Дорогой гость между тем пребывал в крайнем недоумении. Мосье начальник ни словом не обмолвился о том, что случилось. И лейтенант Гаспар, которому было велено все объяснить, не изъявлял никакого желания выполнить приказание своего шефа. Сказал только, что "нужно будет пройтись, тут совсем недалеко", а по дороге все твердил Френчу, что напрасно он и его компаньон так спешат. Мосье Гаспар повел их с Ноулзом на окраину города, весьма непрезентабельную, и вскоре они подошли к стоящему на отшибе домику, видимо заброшенному.

 — Что и говорить, местечко не самое приятное, — загадочно произнес он, нажимая кнопку дверного звонка. Когда же Френч поинтересовался, что это, собственно, за местечко, их провожатый коротко ответил:

 — Это городской морг.

Дверь открыл служитель. Увидев лейтенанта Гаспара, он подобострастно поклонился и отошел в сторону. Лейтенант двинулся вперед по каменному коридору с отмытыми добела стенами, от которых отдавалось гулкое эхо, гулкое и торжественно-зловещее. У самой крайней дверцы мосье Гаспар остановился, молча ее распахнул и жестом показал, что Френч и Ноулз могут войти.

 — Местечко, конечно, не из приятных, — снова повторил он.

Это было небольшое помещение, без всякой мебели, посреди которого возвышался помост, а на помосте стоял стеклянный ящик, странно напоминавший огромное блюдо накрытое квадратной прозрачной крышкой. Пол был каменным, стены белыми, на потолке был застекленный "фонарь" с открытыми сейчас вентиляционными решетками по бокам. Воздух был тяжелым, и вообще действовало все это подавляюще.

Все трое подошли к помосту и заглянули сквозь стекло внутрь ящика. Там лежало тело мужчины, вид его был чудовищным. Ноулз вскрикнул от ужаса, и даже привычному к подобным картинам Френчу стало не по себе.

Человек этот умер, по-видимому, очень давно. Ибо время успело нещадно исковеркать разлагающуюся плоть. Судя по всему, труп долго находился в воде. Одежда — вернее, то, что осталось от легкого костюма для отдыха, — уже утратила цвет, ткань разбухла и местами расползлась. Лодыжки мужчины были несколько раз обмотаны якорной цепью, видимо, кто-то предусмотрительно позаботился о том, чтобы труп потом не всплыл. Отвратительное, леденящее душу зрелище. Не верилось, что это бесформенное, это жуткое существо было когда-то человеком.

Френч, преодолевая отвращение, смотрел на останки, но абсолютно не понимал, зачем его и Ноулза сюда затащили. Да, разумеется, жаль человека, но он-то тут при чем? Какого черта его вызвали в Кале и привели в этот морг?

Гаспар обогнул помост, приглашая посмотреть с другой стороны.

 — Видите, мосье, — сказал он, указывая на раздувшуюся бесформенную голову, — его не сразу утопили. Видите, вот там — отверстие, пробитое пулей. Задета сонная артерия. Он умер от потери крови.

Это было очевидно. Человека застрелили. Огромная дыра зияла на его шее, и, безусловно, пуля пробила и сонную артерию. Все верно, только с какой стати он, английский полицейский, должен вникать в подробности гибели какого-то француза?

...Прозрение настигло инспектора внезапно. Каким-то образом память его все же уловила в этом раздувшемся, Донельзя искаженном лице знакомые черты. Френч никогда не видел этого лица наяву, только на фотографии, правда, знал уже наизусть описание этих черт... Но неужели это так? Неужели это останки того человека, на поимку которого Скотленд-Ярд мобилизовал лучшие свои силы, задействовав к тому же и полицейских всего мира? Неужели это труп — Эсдейла!

Френч обернулся, ища глазами Ноулза. Но его рядом не было, однако по раздавшемуся в отдалении странному покашливанию Френч понял, что увиденное оказалось слишком жестоким испытанием для его спутника. Френч резко обернулся к лейтенанту.

 — Эсдейл! — воскликнул он таким тоном, будто обнаружил привидение.

Гаспар закивал головой.

 — Да-да, — торопливо подтвердил он. — Именно так мы и подумали. Что это Эсдейл. Вы ведь его узнали, да?

 — Я никогда его не видел, но он похож на человека на фотографии, — с горечью произнес Френч и повернулся к Ноулзу. — Прошу прощения, мистер Ноулз, но, к сожалению, вам придется еще раз взглянуть. Скажите, это он?

На смертельно бледном лице Ноулза мелькнула гримаса отвращения, но он послушно приблизился к стеклянному саркофагу.

 — Это он, мистер Эсдейл, — пробормотал он, кивнув, и торопливо зашагал к двери.

 — Вы совершенно в этом уверены? — спросил Френч, устремляясь за ним.

Да, Ноулз был уверен. Несмотря на страшные метаморфозы, произошедшие с убитым, никаких у Ноулза сомнений не возникло.

Пока они возвращались в Главное управление полиции, Френч запрещал себе думать о последствиях этого опознания, о том, какая участь теперь ждет все его тщательно выстроенные версии. Теперь они шли, можно сказать, черепашьим шагом.

Французские коллеги предъявили Френчу вещи, найденные в карманах покойного. Золотые часы с монограммой "Дж. Э.", изящный портсигар, записная книжка в кожаном переплете со слипшимися страницами, на которых вместо записей были теперь размытые чернильные пятна, и книжечка билетов на поезд. Френч аккуратно разложил вещи по пакетам, надеясь, что в Лондоне без труда сможет все это идентифицировать.

 — Расскажите, как было найдено тело, — попросил он.

Хотя бы тут было все более или менее понятно, обошлось без мистических тайн. Эта кошмарная добыча случайно попала, в сеть траулера, вышедшего на лов в Ла-Манш (он же Английский Канал). Как только рыбаки вернулись в порт, сразу вызвали полицию, а полицейские вызвали спецмашину и отвезли останки в морг. Поначалу никому и в голову не приходило, что утопленник имеет какое-либо отношение к делу Моксона, но когда стали анализировать детали, возникли определенные подозрения, которые подтверждались сначала одним фактом, потом другим, потом третьим... И так далее.

Во-первых, черты лица, телосложение и одежда — очень многое совпадало с описанием объявленного в розыск Эсдейла. Далее, когда посмотрели карту Канала, выяснилось, что когда трал был уже спущен в воду, траулер проплывал по тому месту, где "Чичестер" заприметил "Нимфу". Это во-вторых. А в третьих, патологоанатом, осматривавший труп, определил, что этот мужчина погиб примерно полтора месяца назад, а приблизительно столько же времени прошло с того дня, когда была найдена "Нимфа" с телами двух убитых. И наконец, сама рана, ее специфика. При подобном поражении бывает обильное кровотечение, что вполне сообразуется со всеми этими кровавыми пятнышками, пятнами и тем более — с лужей крови. Видимо, в Эсдейла выстрелили, когда он находился рядом с трапом. Лужа крови натекла, пока его лодыжки обматывали цепью, а цепочка из кровавых пятен образовалась, когда тело тащили к бортовому порту, потом его, видимо, открыли и выкинули тело в воду.

Факты были настолько красноречивыми, что к ним необходимо было привлечь внимание Скотленд-Ярда. Мосье начальник явно наслаждался эффектом, который произвела на "выдающегося confrere" ( так он упорно продолжал называть Френча ) их находка. При этом он деликатно намекал, что совсем не прочь передать останки на родину усопшего, то есть в Англию.

Френч был словно в тумане, почти машинально отдавал нужные распоряжения и оформлял бумаги. Отправил телеграмму в Ярд с просьбой оповестить родных Эсдейла, затем последовала процедура, эквивалентная английскому дознанию, после чего Френч препроводил гроб в Англию, точнее, к месту последнего упокоения Эсдейла — на ближайшее от его дома кладбище. Отныне Эсдейл перестал быть подозреваемым убийцей, переход в иной мир вернул ему статус добропорядочного гражданина. Ну а если он действительно был одним из сообщников? Даже если и был, никаких доказательств тому нет. И в конце концов, он уже мертв. И у него осталась семья. А у его близких, между прочим, двойное горе: они потеряли не только дорогого человека, но и кормильца.

И вот наконец настал миг, когда Френч не без трепета решился проанализировать теперешнюю ситуацию в расследовании.

Ну и как теперь оценивать его замечательную версию? А ведь он тогда словно наяву видел, как Эсдейл стреляет в своих сообщников, как он потом спрыгивает в лодку и запускает мотор. Так все гладко складывалось, не версия была, а конфетка, все факты сходились. А что теперь! Френч готов был честно признать свою неправоту. Никто не застрахован от ошибок. Но это еще полбеды. Самым неприятным было другое... Инспектор чувствовал себя полным банкротом. Тупик. Он абсолютно не представлял, куда идти дальше.

Даже сэр Мортимер Эллисон, которому, по идее, полагалось изображать из себя ангела мщения, пожалел Френча.

 — Не стоит так себя терзать, Френч, — дружески пожурил его он. — Все рано или поздно утрясется. Возьмите пару выходных и выкиньте все эти лодки, трупы и алмазы из головы, ей-богу. А потом со свежими силами начнете сызнова. Закрыть это дело мы не имеем права, как вам известно.

Френч был благодарен шефу за заботу, но выходных он брать не стал и действительно все начал сызнова. Перетасовал все факты, снова их взвесил, прошелся по всем цепочкам рассуждений и выводов. В тысячный раз напряг свою память и воображение в робкой надежде, что выплывет что-то существенное, на что он раньше не обращал внимания. Но небеса к нему не благоволили.

Прокручивая в голове все имеющиеся на данный момент сведения, Френч пришел к давным-давно сделанному выводу: убийца был человеком, которому его жертвы всецело доверяли. Это раз. Его предательство было для них абсолютно неожиданным. Это два. А после он пересел на лодку и скрылся с места преступления. Убийца тоже должен был находиться на яхте вместе со своими будущими жертвами. Иначе ему там было просто неоткуда взяться. И еще он должен был уплыть на лодке. Иного пути к отступлению не было. Предположим, что ему удалось скрыться с места преступления на чем-то еще. Тогда, спрашивается, куда подевалась лодка? Френч чувствовал, что эти пункты в его версии можно считать абсолютно надежными.

Что и говорить, Эсдейла он подозревал напрасно, вообразил его эдаким коварным злодеем. А потом вон как все обернулось. Главный бухгалтер тоже стал жертвой этого мерзавца, как Моксон и Дипинг. Выходит, на борту яхты был кто-то еще. Но кто?

Внезапно перед мысленным взором инспектора возникла загорелая и мрачная физиономия Ноулза. Ноулз! Как же он мог упустить этого типа! Непростительная, чудовищная оплошность!

Ноулз всегда казался ему загадочной личностью, неизвестной величиной в уравнении. Может ли это неизвестное оказаться тем самым числом, которое ему требуется получить?

Разумеется, Френч и раньше обдумывал вариант с Ноулзом. Но всякий раз делал это скорее для проформы. Всякий раз находились более подходящие кандидатуры, и он внутренне был заранее настроен на то, что Ноулз ни при чем, ведь у него неопровержимое алиби.

Но ничего, если это Ноулз, тут все еще можно поправить. Этого гуся он может поймать в любой момент. Поскольку он даже не пытался исчезнуть. Возможно, потому что невиновен, а возможно — из-за самонадеянности.

Френч не мог и не хотел терять ни минуты. Он схватил листок бумаги и вдохновленный новой идеей стал записывать свои рассуждения.

Отправная точка для этих рассуждений была такова: Ноулз — темная лошадка. Ведет себя так, что никому и в голову не придет в чем-то его заподозрить. Уточним: знает, как нужно себя вести. Френч написал словно "характер" и трижды его подчеркнул, ибо оно было ключевым для нового этапа расследования.

Мотив был очевиден. Что называется, сотни раз апробированный и универсальный: колоссальное количество денег. С мотивом-то никаких проблем не было.

Другое дело — реальная возможность осуществить запланированное преступление. Да, пожалуй, прежде чем думать о характере и мотиве, надо разобраться с возможностью...

Ладно, начнем с его замечательного алиби. Ноулз говорит, что был болен. "Грипп, пришлось даже вызвать врача". А был ли он, собственно, болен?

Френч вообще не особо доверял всяким алиби. Вдруг ему вспомнилась одна замечательная подробность. Тот факт, что Ноулз действительно приболел, был подтвержден только его женой. Только ею.

Вспомнив это, Френч стал прокручивать в уме показания Ноулза насчет болезни.

Главбух не был на службе около недели, якобы из-за гриппа. Однако же именно в четверг, в тот самый, почувствовал себя лучше и на следующий день, то есть в пятницу, вышел на работу.

Так был ли он в тот четверг болен или нет? Выздоровел ли он или вообще не было у него никакого гриппа?

Проанализировав все факты, Френч выяснил, что после визита доктора, то есть в среду и до утра пятницы, когда он вернулся на работу, Ноулза могла видеть только его жена. Служанка их была в отъезде. Однако если Ноулз виновен, полагаться на показания его собственной жены нельзя, она вполне могла стать его сообщницей.

Конечно есть еще и доктор. Доктор Суэйн подтвердил диагноз. Но Френчу было прекрасно известно, что изобразить недомогание от гриппа довольно просто. Искусственно повысить температуру не такая уж проблема, а симптомы известны каждому. Лежал пациент в затемненной комнате, чтобы не резало глаза, поэтому доктор толком его и не посмотрел. И, разумеется, даже не заподозрил, что перед ним симулянт.

Врач засвидетельствовал, что Ноулз болен. Это от него и требовалось. А в ту же среду ночью пациент отправляется в Фолкстон. Там садится вместе с остальными тремя беглецами на "Нимфу", улучив момент, их убивает (в точке У), уплывает на лодке назад, в Англию, затапливает лодку и в четверг, ближе к ночи, возвращается домой. Спрашивается, мог ли он все это проделать?

В общем-то, да, вполне. Но тут возникает все та же проблема: преодолеть на лодке столь большое расстояние... нет, едва ли это было Ноулзу под силу, он ведь конторская крыса и вряд ли когда-нибудь подолгу сидел на веслах. Тут Френч снова крепко призадумался, а потом... потом до него дошло, что мотор мог купить не Эсдейл, а Ноулз. Хотя они были абсолютно непохожими внешне, приметы, перечисленные в разосланных Скотленд-Ярдом циркулярах, полностью совпадали: оба смуглые и темноволосые, оба примерно одной конституции. Ноулз мог специально слегка согнуть левый мизинец при разговоре с владельцем табачной лавки. Или специально держать руку в кармане, чтобы сбить полицию с толку.

Но тут неизбежно возникал еще один вопрос. Почему на "Нимфе" нашли только два трупа? Объяснение напрашивалось само собой. Полиция рано или поздно должна была обнаружить, что Эсдейл тоже был на борту "Нимфы". Но раз его нет, и лодки тоже нет, значит, он и есть убийца.

Френч попробовал представить, как Ноулз убивает всех тех своих сообщников. Потом он двоих оставляет на месте а Эсдейла топит, обмотав ему ноги цепью. Расчет был верный: "Чичестер" находит только два трупа, а потом, когда выясняется, что Эсдейл тоже был причастен ко всей этой авантюре, все думают, что он, прихватив добычу, отбыл на лодке во Францию.

Френч подумал, что заслужил хороший нагоняй от начальства. Как же он мог прохлопать такой вариант? Надо было срочно наверстывать упущенное, безотлагательно.

Он стал обдумывать тактику дальнейших действий. Пожалуй, начинать надо было издалека, чтобы не спугнуть этого типа. Разговор с миссис Ноулз и прислугой оставить на крайний случай, если уж не удастся получить достоверные сведения из иных источников. Френч стал изобретать, как бы все это устроить. Потом он поехал к дому Ноулза и стал исподтишка изучать его месторасположение.

Френч сразу определил, что стоит он очень удачно. Это была новая застройка, где дома расположены довольно близко, город все-таки, но и не настолько, чтобы можно было услышать, что происходит в соседском дворике. Гараж находится в доме, поэтому можно выезжать и возвращаться в любое время суток, не опасаясь, что кто-то увидит. Если дома были только сам Ноулз и его жена, рассчитывать на то, что каким-то образом удастся разнюхать правду, было бы наивно. Служанка, конечно, могла приметить что-то, что сошло бы за косвенную улику, но и это было скорее из области фантазии.

Ноулза мог увидеть полицейский патруль, как он отъезжает от дома или возвращается. Френч не преминул наведаться в местный участок, но у них никакой информации не было.

Тем не менее информацию предстояло каким-то образом раздобыть. Нужно было снова затевать опросы. Френч пометил, что будет выяснять и в какой очередности.

Сначала нужно сосредоточиться на машине Ноулза. Тут больше всего шансов за что-то зацепиться. Ее могли видеть где-нибудь на шоссе в ту ночь, а в четверг, как он ее припарковывал. Где-то ведь он останавливался. Где? Порыскать по гаражам и стоянкам на южном побережье, это УЖ непременно. Потолковать с полицейскими. Не засек ли кто из дорожных служб припозднившееся авто. И не забыть спросить насчет бензина. Не покупал ли он где про запас галлонов пять горючего, многовато будет для проделанных им поездок.

Потом придется выяснять, не появлялась ли шлюпка с борта "Нимфы" у берегов Англии. Хотя это было бы чрезвычайно рискованным шагом. От точки У до Франции плыть пришлось бы, можно сказать, по водной пустыне. А тут, на подступах к Англии, слишком оживленное движение судов — самое "пиковое" в мире. Тут проскочить незамеченным практически невозможно. Список плавсредств, которые могли бы оказать поблизости от беглеца в принципе можно было составить, порывшись в "Регистре Ллойда", а дальше все та же опостылевшая процедура — опросы, опросы, опросы.

И, наконец, сама "Нимфа". Френч все больше склонялся к мысли, что там необходимо провести еще один обыск. Теперь, когда вся ситуация видится ему в принципиально ином ракурсе, когда ставка сделана на Ноулза, за что-то глаз может и зацепиться, за то, что ускользало раньше, ибо Френч шел по ложному следу.

Собрав свои только что вымученные записи, Френч отправился к сэру Мортимеру Эллисону — порадовать его очередным прорывом.

Помощник комиссара поддержал его планы — и насчет машины, и насчет "лишнего" бензина, и насчет поисков следов лодки в Англии. Действительно все это нужно было разузнать.

 — Значит, решили еще разок осмотреть "Нимфу"? — продолжил шеф. — Потрясающее совпадение. Я как раз хотел предложить вам это сделать, но по иной причине. — Сэр Мортимер умолк и как-то странно посмотрел на Френча.

 — Отнюдь не уверен, — заговорил он снова, — что мои предположения оправдаются, но вдруг... Ставки у нас с вами слишком высоки, лучше перестраховаться, даже если все это покажется вам абсурдным...

Френч был полностью согласен с шефом и нетерпеливо ждал продолжения.

 — Меня, знаете ли, смутило то обстоятельство, что алмазы, закупленные нашими друзьями, так и не попали к торговцам драгоценностями. Как вы думаете, почему бы это?

 — Слишком велик был риск, сэр. Слишком мало времени прошло после кражи.

 — Вы так думаете? Но позвольте вам напомнить, что беглецам никак не могло быть известно, что мы пронюхали про обуявшую их страсть к алмазам. Поэтому они, по идее, должны были со спокойной душой сплавлять их скупщикам.

Френч был совсем в этом не уверен.

 — Признаться, я тоже сомневаюсь в том, что какие-то камни были проданы, — сказал сэр Мортимер. — Но, на мой взгляд, дело тут совсем не в осторожности. Ведь могло так случиться — маловероятно, но могло... Так вот, могло так случиться, что камешки не попали в руки убийцы. Вспомните вашу собственную версию насчет не состоявшегося поджога "Нимфы". Может, преступнику пришлось срочно ретироваться, и он не успел забрать алмазы. Не учел, что их куда-то спрятали, а времени на поиски уже не было. Алмазы алмазами, но жизнь все-таки дороже самых дорогих камешков. Так вот я к чему веду, дорогой коллега... Во время первого обыска на "Нимфе" вы и понятия не имели, что существуют какие-то алмазы. И, соответственно, не были настроены на то, чтобы их найти. Уловили мою мысль? Они могут до сих пор находится на "Нимфе". Я хочу, чтобы вы это учли. И, разумеется, не удивлюсь, если их там в итоге не окажется.

 — Я все проверю, сэр, тщательнейшим образом и заодно поищу улики против Ноулза.

Френч ни на что не рассчитывал, но памятуя о том, что Судьба великая затейница и любит преподносить сюрпризы, приготовился к Великому Обыску.

Призвав на помощь сержанта Картера, Френч снова отправился в Нью-Хейвен.

Никогда еще сотрудники Скотленд-Ярда не демонстрировали миру такого кроткого терпения и такой блистательной изобретательности. Просто осмотреть яхту, даже очень хорошо, было недостаточно. Алмазы — это вам не купюры. Каждый дюйм на палубе и в трюмах был обследован, каждый дюйм деревянных обшивок и переборок, каждый миллиметр в металлических приборах и крепежах короче, каждое отверстие, каждая выемка, каждый желобок, которые могли быть использованы в качестве тайника. Френч и Картер разобрали мотор, опустошили баки с горючим, чтобы посмотреть, что там внутри, они беспощадно вскрывали Добротную мебель. Если на яхте был припрятан хоть один алмаз, они бы непременно на него наткнулись.

До вечера все осмотреть не удалось, поэтому решили продолжить завтра. И продолжили — с той же педантичностью. И так — до последнего уголка. И хотя Френч прекрасно понимал, что вероятность найти алмазы была ничтожно мала, разочарованию его не было предела. Ибо никаких новых улик тоже обнаружить не удалось, ни против Ноулза, ни против кого-либо еще. То есть два дня этой каторжной работы не принесли ровным счетом ничего.

Френч опустился на палубу и вытер платком лоб. Он весь вспотел и дико устал. Два часа им пришлось болтаться по палубе, согнувшись в три погибели, заглядывая в каждый закуток. И все это под палящим солнцем...

 — Проклятье, — пробормотал измученный инспектор. — Сейчас бы пивка.

Хмурая физиономия Картера сразу просветлела. Инспектор угадал самое его заветное на данный момент желание, поэтому он даже решился предложить на некоторое время вернуться на сушу.

Инспектор пробормотал в ответ что-то невразумительное. Случайно глянув на покачивающийся рядом катер Нолана, он вдруг вспомнил о недавно завершенном и тоже стоившем ему большой нервотрепки расследовании, правда, там ему пришлось бороздить воды Северного пролива. По ассоциации ему вспомнилось, как ловко он дурачил Виктора Магилла рассказами о своем дружке, у которого такой же катер, как у Нолана, и который якобы пригласил его совершить многодневное путешествие по западному побережью Шотландии. И пересказал Магиллу примерно то же самое, что услышал от него самого. Ибо на самом деле путешествие это совершил Магилл с тремя своими закадычными друзьями — Малласом, Тиром и Джоссом. Как ни странно, Магилл даже не заметил подвоха, и дружки его тоже, слушали разинув рот.

Да-а, было бы очень недурственно действительно отправиться в подобное путешествие. Купить бы по дешевке такой катерок, и на нем потом куда угодно, никаких проблем с отпуском.

Инспектор продолжал рассеянно разглядывать катер Нолана, вяло прикидывая, какие замечательные перспективы сулит подобная покупка.

Был уже четвертый час, и солнце переместилось на юго-западную часть небосклона, но шпарило еще вовсю.

И "Нимфа", и параллельно к ней пришвартованный катер Нолана были слегка развернуты носом к северо-западу. "Нимфа" почти полностью была скрыта в тени, падающей от причала, катер — чуть меньше. Но корма у обоих судов была ярко освещена. На задник квадратной кормы катера лучи на дали под сильным углом, почти параллельно, и на гладком бортике обозначились какие-то шероховатости. "Интересно, что это за отметины", — подумал Френч. Они были почти не видны. Два небольших углубления в полмиллиметра глубиной, не больше. Они только сейчас стали заметны, когда на них легла почти эфемерная тень. В центре каждого углубления была вмятина, похожая на миниатюрное колесо с восемью спицами, на колесико, с которого сняли обод и втулку, диаметры у этих кругляшей были одинаковые, примерно в два дюйма. А еще они напоминали две изящные звезды. Отметины были смещены к левому борту, на середине между рулем и углом борта, точнее, в девяти дюймах от угла и ниже края среза кормы на три дюйма.

Что бы это могло означать? Френч вяло рассматривал отметины. В сущности, ему не было до них никакого дела. Просто он до того устал, что не было сил повернуть голову и больше на них не глазеть. Давно пора было подняться и заняться чем-нибудь более полезным. Маленькие звездочки на торце кормы, или колесики...

И тут вдруг его апатия сменилась острым любопытством, сердце часто забилось. Что же это все-таки за отметины? Откуда они тут взялись? Неужели?! От нахлынувшего волнения Френч очень резво вскочил на ноги и начал нервно прохаживаться по палубе, уже больше ничего вокруг не замечая. Да, точно! Иного объяснения просто не существует! Неужели он нашел разгадку преступления?

 

Глава 20

Тайна звезд

Френч двигался как сомнамбула, очнуться его заставил голос Картера, говорившего, что, если мистер Френч действительно не против, можно сойти на берег и пропустить где-нибудь по круже...

 — Картер! — зычно гаркнул инспектор, так, что сержант даже отскочил в сторону, будто перед самым его носом просвистела пуля. — Картер, вы только посмотрите!

Картер испуганно на него уставился.

 — Эти следы! Да не на меня надо смотреть, а на них! Вы понимаете, что они означают?!

Картер продолжал ошеломленно таращиться на орущего начальника.

 — Ну что вы стоите как какой-то истукан! На них, на смотрите, говорю я вам! — еще яростнее заорал Френч, пританцовывая от нетерпения. — Надо же хоть иногда пользоваться мозгами! Да поймите же вы, что это не просто отметины! Это — улика! Все — нашему делу конец! Неужели вы еще этого не поняли? Да черт вас возьми! Напрягите же мозги!

Френч от волнения совсем забыл о субординации, о том, как положено обращаться с подчиненными. Картер же, продолжая таращить от изумления глаза, медленно потер лоб.

 — Пытаетесь заставить свои мозги поработать? — не унимался Френч. — Это не так-то просто, как я погляжу! Так что не мучайтесь понапрасну. Немедленно спускаемся на берег. Теперь наше дело в шляпе. Мы возвращаемся в Лондон, срочно.

Всю дорогу Картер честно пытался постичь, что заставило Френча впасть в неистовство, но — безуспешно. Он надеялся, что Френч смилостивится и хотя бы намекнет. Но инспектор был неумолим.

 — Соображайте сами. Вам известно столько же, сколько мне. Вмятины на корме я вам показал? Показал! Вот и думайте что и как, делайте выводы.

В конторе Френч быстренько посовещался с инспектором Барнзом и прошел в кабинет сэра Мортимера, но час был поздний, и шеф уже ушел. Однако ждать до утра Френч никак не мог и набрал его домашний номер.

Услышав, что есть свежие новости, шеф и сам заметно воодушевился и велел Френчу приехать сейчас же. Френч с готовностью повиновался, и очень скоро они уже сидели в домашнем кабинете сэра Мортимера.

 — Вы же знаете, сэр, — начал Френч, — зачем я снова потащился в Нью-Хейвен. Но я не нашел то, что искал. Зато я нашел кое-что другое, гораздо белее ценное, — еле сдерживая ликование, заявил он. — Теперь я понял, что там происходило.

 — Вы уже заинтриговали меня по телефону, — сдержанно произнес сэр Мортимер. — Рассказывайте, Френч. Что же вы там такое откопали?

 — Два маленьких следа, точнее, две еле приметные вмятины на корме. Только я имею в виду совсем не "Нимфу". Я имею в виду корму катера Нолана. Они выглядели вот так, — и Френч подробно описал, как выглядели "звезды" и где они были расположены.

Сэр Мортимер слушал с предельным вниманием, не сводя с подчиненного пытливого взгляда. Закончив рассказ, Френч ждал реакции шефа, теперь уже с откровенно торжествующей улыбкой. Между тем сэр Мортимер принялся еле слышно что-то насвистывать, переваривая услышанное.

 — Боже мой, — наконец пробормотал он, и в его голосе послышалось легкое волнение. — Следы от креплений подвесного мотора!

 — Так точно, сэр. И не просто от мотора, а от того самого, марки "Пленди", в двадцать пять лошадиных сил.

 — На катере Нолана?

 — Так точно, сэр. На нем самом.

Сэр Мортимер продолжал сверлить Френча взглядом.

 — Боже мой! — теперь уже не пробормотал, а воскликнул он. — Ну и ну, Френч. Если вы сумеете это доказать, а так же и все прочее, что неизбежно будет следовать из данного доказательства...

Френч расплылся в блаженной улыбке.

 — Полагаю, доказать это будет не так уж сложно, сэр.

Сэр Мортимер вскочил и начал мерить шагами кабинет: от двери к окну, от окна к двери...

 — Нолан! — чуть помолчав воскликнул он. — Нолан! Невероятно! Мы ведь проверили его, как говорится, по всем статьям. — Он умолк, продолжая энергично шагать, между бровей обозначилась глубокая складка. — Погодите, погодите. Дайте подумать, — сказал шеф. — Я хочу удостовериться, что верно понял вашу свежеиспеченную версию. Итак, вы обнаружили на корме катера какие-то отметины. Вы считаете, что, во-первых, эти меты оставлены подвесным мотором; во-вторых, что это тот самый мотор, который мы уже обнаружили; в-третьих, купил его на самом деле Нолан, поскольку отметины — на корме его катера. И в четвертых...Что там у вас в-четвертых?

 — А в-четвертых, сэр, мотор этот позволил Нолану увеличить скорость — с десяти узлов до тринадцати.

 — И, стало быть, в-пятых, алиби Нолана — чистейшей воды фальшивка, и он именно тот, за кем мы столько времени гоняемся. Я верно вас понял?

 — Абсолютно верно, сэр, — подтвердил Френч умиротворенным голосом, уже не сомневаясь в том, что помощник комиссара сейчас разделит его радость.

Однако шеф Френча был не столь оптимистичен.

 — Пять в высшей степени убедительных и, надеюсь, верных выводов, — подытожил сэр Мортимер, — но... — он искоса посмотрел на Френча, — каждый из них — пока только предположение. Ни единого, хотя бы крошечного реального доказательства.

Блаженная улыбка мигом исчезла с губ Френча, будто ее стерли губкой.

 — Да, пока ни единого, сэр, — вынужден был признать он, — но вероятность настолько велика, что практически никаких сомнений.

 — Вы уверены? А что, если эти ваши "звездочки" появились на корме еще полгода назад?

Френч с досадой почувствовал, что разговор принимает совсем другой оборот. Вообще-то шеф никогда не ставил палки в колеса понапрасну, надо отдать ему должное... Сразу погрустневший инспектор начал сбивчиво оправдываться, твердить о четко прослеживаемых возможностях и слишком уж фантастических совпадениях. Но пришлось признать, что скептицизм сэра Мортимера оправдан, что насчет сроков установки мотора ему, Френчу, ничего пока не известно.

 — Сам-то я надеюсь, что ваши выводы верны, — продолжил сэр Мортимер. — Но есть еще один момент... Предположим, это действительно был Нолан. Но куда же в таком случае подевались деньги?

У Френча перехватило дыхание — от горечи и обиды. Опять... в который уже раз все повторилось. Едва он настраивался на завершение этого проклятого дела, как его подстерегало жестокое разочарование. А он-то размечтался, что шеф будет на седьмом небе от счастья, что он начнет осыпать Френча похвалами и благодарностями!

 — Боюсь, вы абсолютно правы, сэр, — почтительно произнес он, — но наш друг может сам вывести нас на след денег.

 — Безусловно, может. И горячо надеюсь, что он нас с вами не подведет. Но только очень вас прошу, Френч, не горячитесь. Воздержитесь от скоропалительных выводов. Проверка и еще раз проверка. Ваша версия великолепна, но пока не подтверждена качественными уликами. Надеюсь, за ними дело не станет. — Сэр Мортимер снова уселся за стол и, раскрыв портсигар, протянул Френчу коричнево-золотистую сигару. — Давайте покурим и все еще разок спокойно проанализируем. Спички у вас есть?

 — Само собой, — ответил Френч, добавив при этом, что никогда не забывает про спички и прочие достижения цивилизации, кои помогают при случае хоть немного скрасить тяготы неудач.

 — Это очень хорошо. Итак, приступим. Вы уверены, что это были следы от крепления мотора?

 — На сто процентов, сэр. Это следы от зажимов, восемь маленьких выемок, их оставили ребра, которые специально делают на головках зажимов для лучшего сцепления с гладкой поверхностью.

 — Это-то понятно. Но просто назвать причину — еще не значит что-то доказать.

 — Но ведь это легко проверить, сэр. Мы можем взять у фирмы точно такой же мотор и посмотреть, совпадут ли зажимы с теми отметинами.

 — Это действительно несложно, но возникает еще одна проблема. Как вы собираетесь выйти на тот мотор, о котором идет речь в письме, напечатанном на машинке?

 — Попробую отследить все перемещения Нолана в интересующие нас дни, сэр.

 — Ну, в добрый час. Это было бы очень неплохо. Я просто хочу напомнить, что хотя ваша версия весьма заманчива и действительно весьма убедительна, праздновать победу пока рановато.

Френч с готовностью это признал. Сэр Мортимер какое-то время с задумчивым видом курил, потом вдруг с чувством произнес:

 — Боже мой! Френч, если ваша догадка подтвердится, мы, по сути дела, вернемся к прежним нашим версиям!

 — Но эти версии опирались на вполне весомые доводы, сэр. Разве не так? Сначала мы заподозрили именно его, Нолана. Поскольку он был одним из, так сказать, посвященных, знал обо всех планах и тайнах руководства фирмы. Это раз. И к тому же оказался поблизости от места трагедии. Это два. Потом мы исключили его из списка подозреваемых по трем причинам. Во-первых, мы подумали, что убийца был ранен, но у Нолана не было обнаружено никаких шрамов. Во-вторых, мы подумали, что убийство могло быть совершено только ради денег, однако поскольку деньги были мелкие, по логике, при нем непременно должен был быть чемодан. Но чемодана не было, ни на "Нимфе", ни на катере, ни у самого Нолана. И, наконец, третье "но": мы вычислили, что предельная скорость катера была недостаточной, чтобы Нолан мог оказаться в точке У в тот отрезок времени, когда, по всем данным, были совершены убийства.

 — Вполне резонные "но", вы согласны?

 — Да, сэр. Но только резоны оказались никудышными. Вся наша достоверная информация оказалась ложной, все три пункта. Дорожки из капель крови и кровавая лужа появились не потому, что был ранен сам убийца, а потому, что была и третья жертва, которой прострелили артерию. Я имею в виду Эсдейла. Потом нам стало известно, что не существовало и никаких чемоданов с деньгами, что пресловутые мелкие купюры были превращены в алмазы, которые можно положить в карман. Но оставался еще третий факт, решающий, снимавший с Нолана все подозрения. Скорость катера, по нашим расчетам, не позволила бы ему оказаться в соответствующее время на месте преступления. А теперь мы видим, что скорость могла быть увеличена с помощью подвесного мотора. То есть не остается ни единого довода в пользу невиновности Нолана. И чтобы соблюсти полную корректность в рассуждениях, поставим вопрос иначе: зачем Нолану понадобилась дополнительная скорость? Разумеется, не просто так, что опять же говорит о его виновности.

 — Безусловно, если новый мотор появился именно тогда. А знаете, Френч, все это действительно обнадеживает. Тем не менее я пока не совсем уверен в новой версии, в отличие от вас. Взять хотя бы этот подвесной мотор. Вы точно знаете, что он дал Нолану возможность увеличить скорость... мм... сколько там требовалось? Тринадцать узлов вместо десяти?

И снова Френч несколько опешил.

 — Пока нет, сэр. У меня еще не было времени проверить, но я обязательно это сделаю. Но едва ли тут грянут какие-то неожиданности. Понимаете, чтобы добиться даже небольшого увеличения скорости, нужен мощный дополнительный мотор.

 — Дополнительный? Вы хотите сказать, что оба мотора работали одновременно?

 — Разумеется, сэр. Думаю, сначала Нолан шел с максимальной собственной скоростью, то есть делал десять узлов в час. Но как только он отплыл на порядочное расстояние, где уже не было случайных свидетелей, тут же привинтил к корме подвесной мотор и включил его. Я тут обсудил этот вариант с Барнзом, и Барнз сказал, что да, такое могло быть...

 — Значит, вы консультировались с Барнзом? Славненько... И что он говорит?

 — Барнз говорит, что обычно дополнительный подвесной мотор практически не дает увеличения скорости, поскольку его гребной винт работает почти вхолостую — из-за вращательного течения, так он это называл. Это происходит из-за работы основного, собственного винта. Вода от его лопастей так быстро уходит назад, что винту дополнительного мотора уже просто не за что уцепиться, никакого напора.

 — Признаться, я тоже об этом подумал.

 — Вполне логично, сэр. Но у нас тут несколько иная картина. Катер Нолана построен по образу и подобию военно-морских катеров. У них гребной винт стоит не по центру, а смещен вбок, в данном случае, вправо. Нолан приладил мотор ближе к левому борту, таким образом, оба мотора могли действовать, так сказать, в автономном режиме, их вращательные течения не были помехой друг для друга. Да, тут не было обычных проблем, так как винты были расположены параллельно, а не один над другим. Короче говоря, одномоторная лодка сделалась двухмоторной. Вы поняли мою мысль, сэр?

Сэр Мортимер беспокойно поерзал.

 — Но ведь перепад скоростей вращения винтов должен был привести к тому, что лодку все время бы заносило в одну сторону.

 — Нет, сэр. Главное тут, насадить мотор под правильным углом, чтобы возникло компенсационное течение.

 — Возможно, так все и происходило, Френч. Но одно дело достичь предельной скорости, действительно можно постараться все выжать из мотора, и совсем другое — превысить ее, даже немного, тут уже требуется неизмеримо большая мощность.

 — Как раз это Барнз мне и сказал. Что даже мощный мотор не дает сильного увеличения скорости. Но какое-то все-таки дает, узла на три, то есть вместо десяти получится тринадцать узлов. А с мощностью там как раз все было в порядке: к двадцати лошадиным силам катера прибавилось еще двадцать пять, то есть она увеличилась в два с лишним раза.

 — Звучит очень убедительно. Надеюсь, ваши выводы подтвердятся, Френч. Но нужно досконально все проверить, без этого мы не сможем двигаться дальше. Так что утречком отправляйтесь в контору компании, которая производит эти моторы. Возьмите у них точно такую же модель и, прихватив с собой их представителя, отправляйтесь снова в Нью-Хейвен для проведения эксперимента. Думаю, вы не станете возражать.

 — Я и сам хотел это предложить, сэр.

 — Вот и отлично. Договорились. Теперь можно обсудить, как все происходило. Какова ваша версия развития событий?

 — По моему разумению, сэр, те, кто погрузился на "Нимфу", а именно Моксон, Дипинг и Эсдейл, договорились о встрече с Ноланом в точке У, тот должен был подплыть к ним в половине первого. Это условие было выполнимо лишь при наличии на катере дополнительного мотора. Под каким-то благовидным предлогом Нолан поднялся на борт "Нимфы" и хладнокровно всех прикончил, застрелил всех троих: Моксона в капитанской каюте, а Дипинга и Эсдейла на палубе, у лестницы, ведущей вниз. Тела Моксона и Дипинга он трогать не стал, а труп Эсдейла подтащил к борту и выкинул в море, предварительно обвязав ему ноги цепью. Затем он пробил брешь в днище лодки. Расчет его был таким: все подумают, что убийства совершил Эсдейл, который сел потом в лодку и уплыл. И ведь мы действительно так и думали, сэр, пока не было обнаружено тело Эсдейла.

 — И теперь получается, что и мотор был куплен Ноланом, который изображал Эсдейла, нарочно сгибая левый мизинец.

 — Он изобрел трюк гораздо более убедительный, сэр. Он просто держал левую руку в кармане, делая вид, что прячет свой скрюченный палец. Ловко придумано, ничего не скажешь.

Сэр Мортимер кивнул, соглашаясь.

 — Затем, — продолжал Френч, — Нолан забрал алмазы, поплыл обратно в сторону Дувра и, проплыв несколько миль, выкинул подвесной мотор в море. После чего развернулся и снова направился к "Нимфе", так рассчитав время, чтобы на нее уже успел наткнуться "Чичестер", ну и плыл он с обычной своей скоростью, вроде бы из Дувра. А дальше — мастерски разыгранное удивление и ужас при виде окровавленной палубы и мертвецов, после чего ему велят плыть в Фолкстон, а ему только того и надо — попасть на берег. Потом он, естественно, в конце концов попадает в Лондон, где и прячет алмазы в надежном месте.

Какое-то время шеф с сосредоточенным видом переваривал услышанное, потом взгляд его оживился:

 — Ну что ж, ваша версия выстроена очень даже неплохо. Теперь дело остается за малым — все проверить. Надеюсь, вы не станете с этим тянуть?

 — Завтра же утром и займусь, сэр.

Сэр Мортимер поднялся из-за стола.

 — Тогда, полагаю, на сегодня хватит. Но напоследок выкурим еще по одной сигаре. Так вы все рассказали, или есть еще какие-то соображения?

Френч, помешкав, смущенно произнес:

 — Есть еще один момент, но его можно обсудить и завтра.

 — Ну зачем же откладывать. Давайте уж сразу с этим покончим, прямо сейчас.

 — Я вот тут все прикидывал, как бы "расколоть" самого Нолана, чтобы он сам себя выдал, и таким образом у нас будет на руках козырная улика.

 — Так-так. Выкладывайте, что вы там такое задумали.

Френч изложил свою идею. Сэр Мортимер долго молчал и наконец произнес:

 — Попробовать можно, мы ничем тут не рискуем. Дерзайте. О результатах потом доложите.

С утра пораньше Френч отправился к управляющему компании "Пленди" и час спустя уже ехал в Нью-Хейвен, снабженный точно таким же мотором, который в свое время был доставлен в камеру хранения на вокзале Ватерлоо. Первый следственный эксперимент завершился очень быстро. Параметры всех зажимов полностью совпали с отметинами на корме катера. Потом отплыли на катере в море, и когда он набрал предельную скорость, включили только что прилаженный второй мотор. Да, морской волк Барнз знал, что говорил. Его пророчество сбылось почти на сто процентов. Скорость действительно возросла до тринадцати узлов, точнее говоря, до тринадцати с четвертью.

Все, что касалось проверки катера, прошло без сучка и задоринки. Но второй эксперимент, в котором был задействован Маркс, владелец табачного магазина, оказался неудачным. Старика привезли в офис концерна Моксона и велели ему из "засады" (то есть из-за ширмы) наблюдать за проходившим мимо Ноланом. Но он никак не мог признать в нем "мистера Хавлока", приходившего за письмом в его лавчонку. В принципе, в этом не было ничего неожиданного, ведь Нолан старательно подделывался под Эсдейла. Френч даже не слишком сильно огорчился, но понял, что на прямую улику рассчитывать не приходится. Стало быть, надо было добывать косвенную и постараться заставить Нолана себя выдать. То есть испробовать тот план, который он изложил вчера ночью шефу.

Сначала нужно было найти способ как бы невзначай на него выйти и "случайно" завести нужный разговор. К этой "операции" был привлечен Ханифорд, все еще продолжавший разбираться с финансовыми проблемами фирмы, и ему активно помогал Нолан. Френч зашел к Ханифорду и, заметив, что Нолан решил тактично удалиться, остановил его, заверив, что он никоим образом им с Ханифордом не помешает. Они обсудили какую-то финансовую тонкость, после чего Ханифорд, действуя по заранее обговоренному плану заявил, что его зачем-то хотел видеть один кассир, и ушел.

Оставшись с Ноланом наедине, Френч довольно долго болтал с ним о предметах приятных и совершенно безобидных, но потом исподволь мастерски перевел разговор в нужное русло. Они стали обсуждать убийства, и в какой-то момент Нолан задал тот самый вопрос, который и требовался Френчу, то есть спросил, не обнаружила ли полиция какую-нибудь улику, которая может вывести на след преступника.

Мысленно поздравив себя с хорошим ходом, Френч сделал загадочное лицо и наклонился к собеседнику чуть ближе.

 — Да, у нас появилась одна весьма обнадеживающая улика, мистер Нолан, — доверительным тоном сообщил он, — мы надеемся, что она выведет нас непосредственно на убийцу. Могу вам рассказать, но сами понимаете, это строго между нами. Не знаю, насколько верна наша догадка, но у нас есть основания думать, что преступник воспользовался подвесным мотором, чтобы отплыть от "Нимфы" и живенько смыться. Возможно, он пересел в лодку, которую, кстати сказать, нам пока так и не удалось найти. Но не исключено, что это был катер или яхта. Собственная скорость выбранного преступником плавсредства показалась ему недостаточной, и он решил поправить дело, приладив второй мотор. Нам пока неизвестно, каким образом он все это проделал. Но мы почти на сто процентов уверены, что наши предположения подтвердятся.

На Нолана это сообщение явно произвело сильное впечатление. Но он изо всех сил старался себя не выдать и почти естественным тоном поинтересовался:

 — Но разве можно таким образом увеличить скорость? Неужели может быть какой-то толк от этой штуковины?

 — Представьте, иногда может, — ответил Френч. — Я, так и быть, расскажу вам, почему мы так уверены в существовании второго мотора, но напоминаю: информация сугубо конфиденциальная. — Он наклонился еще ближе и теперь говорил почти шепотом. — Мы обнаружили, что некий господин заказал у фирмы "Пленди" подвесной мотор мощностью в двадцать пять лошадиных сил, причем сделал это довольно необычным образом. Прислал им письмо, в котором просил доставить свой заказ в камеру хранения на вокзале Ватерлоо, то есть явно не хотел, чтобы его видел сотрудник фирмы. А теперь слушайте внимательней.

Письмо это было напечатано на одной из пишущих машинок в вашей конторе! И что вы на это скажете, а? По-моему не остается никаких сомнений в том, что этот самый мотор точно имеет отношение к нашей печальной истории. Вы согласны?

Нолан был теперь мрачнее тучи. Но он старался сохранить невозмутимый вид, хотя это довольно плохо ему удавалось. Наконец он все-таки сумел взять себя в руки и ровным голосом произнес:

 — Все это действительно весьма любопытно и подозрительно. Но только я никак не могу понять, каким образом эти факты могут помочь вашему расследованию?

 — В самом деле? — изумился Френч. — А я думал, что это совершенно очевидно. Нам осталось лишь найти ту лодку или яхту, на которой этот мотор был установлен. Как вы понимаете, мотор довольно мощный агрегат, и прочно закрепить его на корме, не оставив на гладкой деревянной поверхности транца никаких следов от зажимов, практически невозможно. Короче, если мы сумеем найти нужное судно, следы от мотора мы найдем и подавно.

На Нолана было уже просто больно смотреть, он весь побелел, но Френч благополучно делал вид, что не замечает его плачевного состояния.

 — Разумеется, отыскать ее будет не так-то просто, хотя бы потому... — Френч с громкого шепота перешел на самый тихий. — Вообще-то есть еще одно важное обстоятельство. Я не имею права даже его упоминать, но... я уже так много вам рассказал, что вы, наверное, и сами уже догадались.

Инспектор сделал эффектную паузу.

 — Да, — он посмотрел на собеседника многозначительным взглядом, — грипп болезнь всем хорошо известная, ничего не стоит и притвориться больным. Понимаете?

Нолан судорожно вздохнул.

 — Грипп?! — изумленно переспросил он. — Святые угодники!

 — Мы давно следим за этим джентльменом, — продолжил Френч, — но нам необходимо получить доказательства, прежде чем двигаться дальше.

Нолан, видимо, уже и сам не понимал, на каком свете находится. А Френч, упорно не замечая его замешательства, продолжал обсуждать ситуацию, постепенно выруливая на более общие рассуждения. Когда вернулся Ханифорд спустя заранее условленные двадцать минут, — Френч успел окончательно запугать свою жертву, так ему, по крайней мере, казалось. Теперь оставалось ждать, даст ли этот "конфиденциальный" разговор должные результаты.

С этого часа слежка за Ноланом была усилена. Денно и нощно подручные Френча следовали ним по пятам, ничем не выдавая своего присутствия. Иногда это делали полицейские патрульные, иногда какой-нибудь старичок, бредущий со званого обеда в своем клубе, иногда молодая продавщица или секретарша, иногда энергичный бизнесмен, решивший наскоро перекусить среди рабочего дня. Обличья у осведомителей Френча были самые разные, но они неукоснительно соблюдали два железных правила: во-первых, ни на миг не выпускать жертву из виду, и, во-вторых, вовремя передавать "эстафету" своим преемникам, чтобы у жертвы не возникла даже тень подозрения, что она на крючке. Чтобы случайно не спугнуть добычу.

Как Нолан отреагирует на провокационную беседу, Френч предугадать не мог. Но одно он знал твердо: если Нолан все же рискнет отправиться в поездку, то сделает это немедленно.

Была суббота, как раз очень удобный день недели, чтобы вечером незаметно исчезнуть. Френч надеялся, что через двенадцать часов, не позже, у него в руках будет и Нолан, и последнее звено в этом невообразимо затянувшемся расследовании.

Между тем инспектор и сам с азартом готовился к решающей битве.

 

Глава 21

Последний раунд

Френч еще раз тщательно всех проинструктировал. Пока Нолан в Лондоне все тот же строжайший надзор. Если он покатит на своей машине в сторону Нью-Хейвена, соблюдать предельную осторожность, никаких погонь. Нолан не должен знать, что за ним следят. Обо всех перипетиях сообщать в полицейский участок Нью-Хейвена, ибо штаб-квартирой Френча в ближайшие сутки будет именно он.

Френч вызвал сержанта Картера, и они отправились в Нью-Хейвен на поезде, отходившем от Виктории в восемнадцать сорок. На этот раз они прихватили с собой револьверы. В начале девятого они прибыли на место и тут же отправились в полицейский участок.

 — Это опять мы, — приветствовал Френч сержанта Хита, — снова вынуждены морочить вам голову своими проблемами. Ждем звонка из Скотленд-Ярда, уж позвольте нам тут у вас расположиться.

Сержант сказал, что рад их снова видеть, сказал, что конечно, конечно, располагайтесь как дома. И если требуется его помощь, он умоляет не стесняться.

Френч заверил, что помощи никакой не требуется, и чтобы сержант Хит не умер от любопытства, рассказал ему, в чем, собственно, дело, и какие развлечения им готовит грядущая ночь.

 — А попросить я вас хочу лишь об одном одолжении, — продолжил Френч. — Прикажите вашим подчиненным держаться подальше от лондонского шоссе и от подъездов к бухте. Если там появится Нолан, лучше ему не видеть полицейских, а то еще начнет нервничать и насторожится. И еще одна личная просьба, сержант. Пошлите кого-нибудь из констеблей за пивом, хлебом и сыром. Мы не обедали, но идти в кафе или ресторан опасно, вдруг кто-то меня узнает и случайно оповестит нашего друга, а ему вовсе не обязательно знать, что мне вздумалось вдруг прокатиться до Фолкстона.

Сержант тут же выполнил первую его просьбу, убрал посты, но категорически отказался выполнять вторую. Его дом в нескольких шагах от участка, и жена будет просто счастлива накормить гостей ужином. Никакие отговорки не были приняты, и Френч с Картером в конечном счете очутились в уютной маленькой гостиной сержанта Хита, где совсем неплохо проводили время, куря и болтая.

Однако прошел час, потом второй, Френча все сильнее грызло беспокойство. Правильно ли он поставил свой капкан? Мог ли Нолан почуять неладное и все-таки ускользнуть от железных зубьев невидимой ловушки? Сомнения становились все более мучительными. А что, если Нолан только сделал вид, что едет в Нью-Хейвен, а сам, сделав рывок в сторону, устремился в более надежное место? Прорваться на континент он никак не мог, все маршруты и рейсы жестко контролируются. Но в любой момент любая непредвиденная случайность могла в корне все изменить, и тогда все их расчеты полетят к черту. Услужливое воображение подсовывало Френчу множество самых разных непредсказуемых обстоятельств.

Если же все пойдет в соответствии с их расчетами, Нолан мог выбрать один из двух вариантов отъезда. Первый: он бы двинулся в путь сразу после окончания рабочего дня, быстренько доехал до Нью-Хейвена, сделал там, все, что надо, и вернулся в Лондон к тому времени, когда обычно ложится спать, или чуть позже. Второй вариант. Он бы мирно отправился почивать, а примерно в час ночи тайком выбрался из дому и помчался в Нью-Хейвен. Тогда в Лондон он вернулся бы ранним утром, когда его домашние еще не проснулись. И в этом случае тоже все было бы шито-крыто. Инспектор решил, что второй вариант, пожалуй, более приемлем.

Он посмотрел на часы: одиннадцать. Значит, еще два часа неопределенности! Френч больше не мог злоупотреблять гостеприимством Хита и отнимать у него два часа отдыха. Несмотря на все протесты и уговоры, они с Картером вернулись в полицейский участок и снова погрузились в ожидание.

Надо сказать, ночка выдалась ненастная. Снаружи неистовствовал юго-восточный ветер, а по оконным стеклам хлестал дождь, не струи, а целые потоки воды. Ночь самая подходящая для предстоящей Френчу работы. Луна была полной, но ее свет значительно приглушал густой слой облаков. Это мягкое освещение позволяло достаточно хорошо ориентироваться в пространстве, но при этом самому остаться невидимым. Шум и свист ветра забивал все шорохи и прочие звуки, значит, можно было не опасаться, что Нолан услышит шаги своих преследователей. Да, это была очень подходящая ночка, и для самого Френча, и для его жертвы.

Время тянулось невыносимо медленно. Но вот обе стрелки сомкнулись на двенадцати, а телефон все молчал. Френч признался сам себе, что, если в течение следующего часа не будет звонка, это будет означать провал. Провал операции, стоившей стольких усилий и эмоциональных перегрузок... вынести это будет нелегко.

И наконец он раздался, дребезжащий телефонный звонок! Новости были отличные! В двенадцать пятнадцать Нолан выехал из гаража и на высокой скорости помчался по дороге, ведущей в Перли.

От Лондона до Нью-Хейвена миль пятьдесят пять-шестьдесят, прикинул Френч. Это примерно два часа езды. Пока можно не спешить, посидеть в тепле.

В два часа Френч решил, что пора. Они с Картером вышли на улицу и двинулись но безлюдному западному берегу реки, мимо угольного склада и причалов, туда, где были пришвартованы "Нимфа" и катер Нолана. Несмотря на густые облака, видимость была сносная. Можно было разглядеть все встречные объекты, правда только их темные силуэты. За той линией, где небо граничило с землей, мрак становился более плотным. От фонарей, выстроившихся вдоль берега, на чернильную воду падали мерцающие дорожки. А красный сигнальный фонарь только что прибывшего трампа отражался в воде трепещущим пятном, похожим на кровавое свидетельство какого-то злодеяния.

Для середины августа погода была невероятно холодной. С моря дул резкий ветер, вздыбивший речную гладь мелкими волнами, которые прихотливо бились о борта яхты и катера.

Время от времени кранцы на их бортах ударялись друг о друга, и тогда раздавался скрип, похожий на стон.

На счастье полицейских на берегу прямо напротив нужного им причала стоял небольшой ангар, где можно было укрыться от ветра и дождя. И опять началось изнурительное ожидание. Френчу вспомнилось, как он под таким же проливным дождем подстерегал свою жертву в прошлый раз, во время предыдущего расследования. Он с инстинктивным содроганием представил тот кошмарный вечер, когда под хлещущими струями и ветром им со старшим офицером Рейни пришлось торчать в ущелье неподалеку от Белфаста. Тогда им, слава богу, удалось незаметно подкрасться и схватить своего противника, одного из самых опасных нынешних рецидивистов. Инспектор надеялся, что опыт, полученный тогда на берегу Северного канала, выручит его. Семена, посеянные в ту бурю, взойдут пышными всходами сегодня, помогут сделать предстоящую операцию менее рискованной.

Прополз еще один долгий-долгий час. В какой-то момент Френч вдруг с легким изумлением подумал, что большая часть порученных ему дел так или иначе связана с морской стихией. В расследовании дела Хаттона Гардена завершающий этап проходил на лайнере, правда там собирались бежать не в Рио, а Лисабон. Дело Максвелла Чейна начиналось на море и там же закончилось. И та кошмарная история с убийствами нескольких молоденьких кассирш. Ну и недавно пришедшая на ум эпопея в Северной Ирландии, там, кстати, тоже все крутилось-вертелось вокруг катера. Если так будет продолжаться, усмехнулся про себя Френч, он скоро станет морским экспертом, не хуже самого Барнза, их скотленд-ярдовского матерого морского волка.

Да, им с Картером здорово повезло с этим ангаром, иначе вымокли бы до нитки. Между тем пошел уже четвертый час, и Френчу снова сделалось не по себе — вдруг очередная осечка? Он бы с радостью сейчас выкурил трубку, но об этом не могло быть и речи.

Картер время от времени пытался поговорить, уверяя, что за шумом ветра и дождя их голоса никто не услышит. Но Френч пресекал все его попытки. Он боялся, что увлекшись беседой, они прохлопают появление объекта.

Потом Френча начало донимать беспокойство уже по другому поводу. Он был так увлечен доказательством виновности Нолана, что совершенно упустил из виду возможных сообщников. Того же Ноулза. И совсем не исключено, что придется иметь дело сразу с двумя противниками. Непростительная ошибка, нужно было попросить у Хита двоих его ребят на подмогу. Конечно, двое на двое, даже без фактора внезапности, это норма. Но когда имеешь дело с мерзавцами, один меткий выстрел — и равновесие сил будет нарушено. Но теперь уже ничего не изменишь, что будет, то и будет...

Стоп! Что это там такое?

На фоне чернильной воды возник двигающийся вдоль берега призрак, еще более темный, чем сама вода. Френч мигом сосредоточился на этой тени, забыв обо всех своих опасениях. Сомнений не было: идущий только что подъехал со стороны города.

Френч схватил Картера за запястье, и они стали осторожненько пробираться вдоль стенки ангара. Призрак свернул налево и быстрым шагом пошел по сходням. Преследователи крадучись двинулись следом. Дойдя до конца, они опустились на колени и стали наблюдать за призраком.

Инспектор благодарил судьбу за то, что она расщедрилась и послала им пасмурную ночь, за эту густую пелену облаков, скрывшую ослепительно-яркий лик луны! В некотором отдалении от них призрак медленно подбирался по трапу к "Нимфе". Вскочив на палубу, он пересек ее и, выдвинув перекидную сходню, перебрался на палубный колодец катера. У двери в кают-компанию он замешкался, потом вошел.

Френч и Картер, проделав тот же самый путь — на "Нимфу", с "Нимфы" по сходне на катер, подкрались к двери и заглянули внутрь. Там царила полная темнота, но дверь, ведущая из каюты в машинное отделение, была приотворена, и сквозь щель пробивался слабый свет.

Френч действовал не спеша. Шум бьющихся о борт волн наверняка заглушил бы любой нечаянный шорох или скрип. Проблема была в ином. Нолан мог вернуться в каюту, и тогда не останется никаких шансов застукать его с поличным. Но надо было идти на риск, другого выхода не было, Френч подкрался к приотворенной двери и заглянул в щель.

Увиденное заставило его вздрогнуть от волнения, дрожь прокатилась по всему телу. Чуть отодвинувшись, инспектор дал возможность и Картеру понаблюдать за любопытнейшей картиной.

Нолан стоял к ним спиной, чуть наклонившись над запасным малым мотором, соединенным с миниатюрным генератором света. Он гаечным ключом отвинчивал гайки от болтов, которыми станина крепилась к палубе.

Френч смотрел на него во все глаза, еле дыша от возбуждения. В Нью-Хейвене он надеялся получить coup, которую можно предъявить присяжным. Но его надежды превзошли самые смелые ожидания! Интересно, зачем Нолану понадобилось лезть в мотор?

Очень скоро это стало очевидным — Френч боялся поверить собственным глазам. Сняв кожух, Нолан с большим трудом извлек небольшой мотор. Потом запустил руку в образовавшуюся дыру, в самый ее низ, и вытащил оттуда небольшой мешочек!

Френч едва сдержал крик торжества. Что было в мешочке, он прекрасно знал. В десяти футах от самого Френча находились алмазы. Алмазы стоимостью в полтора миллиона фунтов стерлингов!

Нолан аккуратно спрятал мешочек в карман, потом водворил мотор на прежнее место, приладил болты и гайки, крепко их затянул и повесил гаечный ключ на крючок, рядом с прочими инструментами. Френч внутренне приготовился к решающему этапу. Однако Нолан явно не спешил покинуть катер. Он снова повернулся к моторам и стал что-то такое делать с основным, с двигателем. Френч не видел, что он там творит, но, услышав бульканье и почуяв запах бензина, догадался...

Френч понял, что дела плохи. Одна зажженная спичка или выстрел револьвера — и они все, все трое неминуемо погибнут. Если загорится бензин, выбраться из кают-компании не удастся никому. В этом смысле бензин ничуть не лучше сухого пороха.

Но что же все-таки замыслил Нолан? А-а, понятно!

Тот вытащил из кармана небольшую флягу, к которой был примотан будильник. Часовая зажигательная бомба, которая сработает спустя несколько часов. И за это время Нолан, разумеется, сумеет добраться домой и лечь в постель, будто из нее и не выбирался. Отличное алиби.

Френч тихонько махнул рукой Картеру.

 — Свет! — громко прошептал он, одновременно включая и свой фонарик.

Приготовившись к атаке, они ждали. Однако ожидание длилось всего секунду. Приладив бомбу, Нолан включил свой собственный фонарик и начал шарить лучом света по всему машинному отделению, проверяя, все ли в порядке. Фонарь он держал в левой руке, и Френч сразу приметил, что правую руку противник прячет в кармане куртки. Внезапно луч скользнул по двери и — прямо по глазам Френча.

Френч сделал рывок вперед, однако Нолан среагировал мгновенно и отступил назад. В мгновенье ока он вытащил из кармана руку, в которой был зажат автоматический пистолет. И нацелен он был на голову Френча!

Какие-то секунды оба не двигались, пожирая друг друга взглядом. Нолан заговорил первым.

 — Думаю, теперь моя очередь командовать, инспектор, — спокойно сказал он, но голос его был напряженным. — Пожалуйста, ведите себя благоразумно. Если я выстрелю, мы с вами мигом покинем земную юдоль и войдем в Царство Божие. Вы это понимаете?

Френч молчал, застыв на месте. За долгие годы работы в Скотленд-Ярде он побывал в разных переплетах, ему часто приходилось сталкиваться лицом к лицу со смертью, но всегда оставалась хоть микроскопическая надежда, хотя бы ничтожный шанс побороться за жизнь, спастись. Но сейчас все складывалось иначе. Френч почувствовал, как холодеет его тело, как наваливается на сердце невыносимая тяжесть. Он ясно видел, что допустил непростительный промах, последний в своей жизни. Это был конец. Никто из них, ни он сам, ни Нолан, ни Картер не увидит завтрашнего дня.

В эти страшные секунды мозг Френча работал с удесятеренной силой. Его сознание с лихорадочной скоростью предлагало ему десятки вариантов спасения, но все они были неосуществимы. Надежды не было никакой. Если он или стоящий сзади Картер сделают хоть один шаг, противник выстрелит. И тогда кабина будет в тот же миг охвачена пламенем. Даже если ему удалось бы опередить Нолана и выстрелить первым, итог будет таким же. Положение было безвыходным.

Мучительное искушение овладело Картером: отпустить Нолана, предложить ему сделку. Жизнь за жизнь. Пусть убирается вместе со своими гнусными алмазами. Какого черта Картер должен расплачиваться своей жизнью всего лишь из принципа, пусть даже самого благородного?! Не лучше ли временно отступить? В конце концов, он многое сделал для страны и еще сделает. И потом, Нолан все равно от них не уйдет, они обязательно снова его поймают...

Френч тут же опомнился. Эта уступка все равно его не спасет. Нолан, тот еще может уцелеть, но не он сам. С мерзавцами договариваться бесполезно. Нолан наверняка обманет, другого от него ждать просто глупо. Он...

И тут Нолан снова заговорил.

 — Я знал, что они могут принести мне крупные неприятности, — беспощадным тоном произнес он, — эти проклятые отметины от мотора, теперь я сполна расплачусь за то, что вовремя их не ликвидировал. Но я хочу сказать о другом. Неужто вы, инспектор, и впрямь решили, что я клюнул на вашу сказочку про подвесной мотор? Не слишком у вас лестное мнение о моих мозгах, но, по-моему, и Скотленд-Ярд чересчур себя переоценил. Ваша рассказанная мне "по секрету" история означало одно: игра окончена. Мне оставалось уповать только на то, что вы не разыгрываете передо мной дурака, что вы действительно заподозрили Ноулза, переболевшего некстати гриппом. Но в глубине души я понимал, что уже вряд ли сумею выпутаться. — Он вынул из кармана заветный мешочек и положил его на капот мотора. — Вам, разумеется, известно, что тут у меня те самые полтора миллиона, за которыми вы так долго охотились. Что ж, вы их все равно не получите. И я, как вы понимаете, тоже. Когда обугленные останки моего катера упадут на дно, эти камешки будут погребены под глубокими слоем ила. Никому и в голову не придет искать их там, а если даже и придет, пусть попробует... это утопия. Какая жалость. Френч, верно? Мне и вас немного жаль. Вы же исполняли свой долг. Но если я оставлю вас в живых, мне не миновать виселицы. Зачем болтаться на виселице, если можно все проделать более эстетично и безболезненно? У меня есть пуля и для себя лично. Стреляю я хорошо, можете не беспокоиться.

Нолан замолчал и поточнее направил дуло пистолета, потом торжественно произнес:

 — Ну что ж, прощайте, Френч. Закройте глаза, я собираюсь нажать на ку...

 — Погодите, Нолан, — вдруг затараторил Френч, не узнавая собственного голоса. Ему хотелось жить, жить! — да не будьте же вы таким кретином! Мы оба должны остаться живыми. Для всякого человека нет ничего дороже, чем его собственная жизнь. Вот о чем надо помнить прежде всего. И тогда мы сможем прийти к компромиссу. Должен существовать какой-то приемлемый выход. Должен. Не стоит так торопиться.

Френч и сам не понимал, что он такое несет. Им правил в этот момент слепой инстинкт, инстинкт самосохранения: выжить во что бы то ни стало.

Нолан горько усмехнулся.

 — Это и есть самый приемлемый, — отозвался он, — тот, который я вам только что предложил. Не уговаривайте, Френч. Я все обдумал уже сотню раз. Это тупик. Так что закройте глаза, дружище, сейчас я...

Выстрел раздался раньше, чем он закончил фразу, а еще раздался звон разбитого стекла. Френч ошарашенным взглядом смотрел перед собой. Силы небесные, что же произошло? Почему вокруг не заполыхало пламя? Френч мгновенно сообразил, что пребывает в ясном сознании, и даже по-прежнему стоит на ногах, он ожидал гораздо более плачевного исхода... Но что с Ноланом! Пистолет его с глухим металлическим стуком грохнулся на пол, а сам он, остолбенев, смотрел округлившимися глазами на свою правую кисть, из которой хлестала кровь. Обоюдное остолбенение длилось не более доли секунды, ибо в следующий миг Нолан с яростным воплем накинулся на Френча.

Во время своего невероятного, поистине циркового прыжка Нолан уронил фонарь. Его кулак проскользнул мимо Френча, но — увы! — вышиб из рук инспектора фонарь. Фонарик инспектора упал на пол, разбившись на мелкие кусочки, и погас. Машинное отделение погрузилось в кромешный мрак.

 — Фонарь! — крикнул он Картеру, вцепляясь в Нолана.

И началась отчаянная схватка. Они топтались на небольшом пятачке, шатаясь и раскачиваясь из стороны в сторону, то утыкаясь в борт, то в обшивку мотора. Нолан сражался с неистовостью дикого животного, пытающегося вырваться из капкана. Но Френч держал его крепко. В какой-то момент они замерли в мертвой хватке, их дыхание заглушало даже шум волн и скрип кранцев.

Потом снова каждый начал налегать на противника. И каждому казалось, что прошло несколько долгих эр. Но в какой-то момент Френч споткнулся, и они рухнули на пол. Френчу показалось, что из него вышибли дух.

 — Картер, живо, — прохрипел он, чувствуя, как стремительно иссякают силы.

Однако Картер все не подходил, и казавшаяся бесконечной схватка, продолжилась. Френч, крепко ударившийся при падении, быстро слабел, но не выпускал свою жертву. Он поранил бок о выступ мотора, и если бы его противник и сам не был ранен в руку, все бы уже закончилось... Потом вдруг накатила страшная слабость, и Нолану удалось схватить его здоровой левой рукой за горло. Френч продолжал самоотверженно сопротивляться, но мышцы уже не желали ему подчиняться. В ушах зазвенело, и Френч впал в полузабытье. Какое-то время он еще чувствовал боль, потом и она исчезла — инспектор потерял сознание.

Когда Френч пришел в себя, то обнаружил, что лежит на рундуке в кают-компании. И что какой-то незнакомец, близко наклонившись, с интересом за ним наблюдает.

 — Здорово вы заставили нас понервничать, инспектор, — услышал он смутно знакомый голос, почти ликующий, — не переживайте, скоро снова будете в полной боевой готовности. Подумаешь, три сломанных ребра, ничего серьезного.

 — Нолан? — пробормотал сквозь стон Френч.

 — Ему пришлось расстаться с большим пальцем, а больше ни одной царапины. Выкиньте вы его из головы. Сейчас самое главное — перенести вас на кровать. Там вам будет полегче.

В тот же вечер Френчу поведали о том, что и как происходило. Только благодаря выдержке и сообразительности Картера инспектор и его потенциальный арестант остались живы.

Когда Нолан включил свой фонарик, Картер мигом сообразил, что противник его не заметил, поскольку он стоял чуть дальше от двери и на него падала тень от фигуры Френча. У Картера тоже был револьвер, но он тоже понял, что стрелять нельзя — тесное машинное отделение было наполнено парами бензина. И отойти подальше от опасной зоны тоже было невозможно, поскольку тогда Нолан оказался бы вне поля зрения. План дальнейших действий пришел в голову мгновенно. В следующий миг Картер уже тихонько крался к двери каюты. Выбравшись наружу, он ринулся к стеклянному световому люку над машинным отделением, чтобы сквозь него выстрелить в Нолана. Но там его поджидала неудача: стекло было непрозрачным. Были, конечно, и бортовые иллюминаторы, но один борт был точно недоступен: там стояла "Нимфа". Однако же и к иллюминаторам второго борта с палубы было дотянуться невозможно. Картер сразу пал духом и растерялся. Но еще секунда раздумий — и выход был найден! Перемахнув через поручень, он спрыгнул в воду, держась за него свободной левой рукой. Это позволило ему держаться на плаву на уровне пояса, правая же рука, полуопущенная в воду, стала гораздо легче. Перебирая ногами, Картер подобрался к нужному иллюминатору и толчком отодвинулся назад, чтобы пламя при выстреле никоим образом не попало за разбитое стекло — только летящая пуля. И вот он наконец выстрелил. И, надо сказать, очень вовремя. А замешкался в ответ на призыв Френча он потому, что пришлось пару минут потратить на то, чтобы снова забраться на палубу.

Поймав Нолана с поличным как раз в тот момент, когда он спрятал в карман алмазы, полицейские получили долгожданную достоверную улику. Многое еще предстояло прояснить и уточнить, но при наличии имевшейся уже информации это особых трудностей не представляло.

Очень скоро версия, изложенная Френчем сэру Мортимеру Эллисону еще на первом этапе расследования, полностью подтвердилась. Когда над концерном Моксона стали сгущаться тучи, компаньоны предприняли самые героические усилия, чтобы все поправить. Когда же стало очевидным, что избежать банкротства невозможно, они решили спасать свои шкуры, забыв о долге и чести. Они стали подворовывать наличность и устроили всю эту аферу. Рыльце в пуху оказалось у Моксона, Дипинга, Эсдейла и Нолана. Реймонд наверняка не согласился бы участвовать в этом грязном деле, это сообщники прекрасно знали, все же прочие компаньоны, более мелкого калибра, в расчет вообще не принимались.

Нолан практически сразу задумал избавиться от своих сообщников, отчасти ради собственной безопасности, чтобы не осталось свидетелей, но основной мотив был все же иным: обыкновенная алчность. Действовал он четко и продуманно. Покупая алмазы, он старательно держал правым мизинец согнутым, чтобы его приняли за Эсдейла. Когда же ему пришлось забирать письмо насчет мотора, он действовал просто гениально. Рассудив, что настоящий Эсдейл наверняка постарался бы спрятать столь красноречивую "особую примету", Нолан при разговоре с владельцем табачной лавки все время держал руку в кармане.

Помимо скупки алмазов и закупки мотора Нолан занимался не менее важным делом: настойчиво убеждал своих сообщников принять его план бегства. После судебного разбирательства, когда стало ясно, что на пересмотр вынесенного приговора надежды нет, Нолан, как говорится, "раскололся".

Да, они действовали вчетвером. Он должен был подплыть на своем катере к "Нимфе", в ту точку, через которую пройдет "Чичестер". Остальные трое должны были пересесть на его катер. "Нимфу" было решено поджечь, а лодку утопить. "Чичестер" обнаружил бы полыхающую "Нимфу", но без лодки. Ну и решили бы все, что беглецам удалось удрать на этой самой лодке. Стали бы ее искать, но, разумеется, не нашли бы. Великие конспираторы надеялись, что полиция решит, что они утонули, купится на их трюк и прекратит поиски. А на самом деле они доберутся на катере Нолана до Франции, сделают пробоину в днище — и катер тоже исчезнет на дне морском. В общем, все так или иначе совпадало с предварительными домыслами Френча. Далее все четверо, соблюдая строжайшую конспирацию, окольными путями должны были переправиться в Аргентину. Там они снова бы обменяли алмазы на деньги и зажили бы припеваючи.

Нолану стоило немалых хлопот уговорить своих сообщников выбрать именно его план. Они не соглашались, рассудив, что, если поблизости от горящей "Нимфы" кто-нибудь обнаружит их катер, а потом катер тоже исчезнет, это наведет полицию на подозрения. Если кроме лодки канет в небытие еще и катер — это уже перебор, поиски будут наверняка продолжены. На это Нолан ничего не мог возразить, но предложил им придумать что-нибудь более приемлемое. Встречный вариант был таков: они все вчетвером садятся на "Нимфу" и действительно пересаживаются потом на лодку. Нолан тут же его отверг. Если лодку с четырьмя мужчинами засечет какой-нибудь пароход, капитан решит, что их судно потерпело аварию, и конечно же захочет взять пострадавших на борт. А если они переберутся на катер, ничье великодушное милосердие им не грозит.

Еще одной серьезной проблемой был Реймонд. Никто из четверки не собирался его убивать, но ради их собственного спасения его необходимо было нейтрализовать. Они решили взять его с собой на борт "Нимфы", там подпоить его виски, подмешав в него морфий, потом перенести на катер, а потом оттуда на берег. Там бы он продолжал сладко спать, а они тем временем успели бы добраться до другого, более укромного места на побережье. Этот вариант тоже вызвал долгие споры, ибо этот трюк тоже мог навести на след и на естественные подозрения. Однако когда виски с подмешанным зельем подействовало, и Реймонд заснул как убитый, решено было, что опасаться нечего, можно действовать по задуманному плану.

Встреча катера с "Нимфой" в условленном месте, поджог "Нимфы", затопление лодки и бегство на катере — в конечном счете все четверо согласились с таким сценарием. Но в действительности все происходило совсем иначе.

Первым делом Нолан стал добывать подвесной мотор, действуя при этом крайне осмотрительно. Все нужные переговоры он обставил таким образом, чтобы при малейших подозрениях все следы вели к Эсдейлу. Из камеры хранения Нолан забрал мотор самолично. В ту же субботу, уже ночью, он отвез его на одно заброшенное местечко неподалеку от Гастингса. Дождавшись четырех утра, когда уровень отлива достигает нижней точки, он подтащил ящик с мотором к кромке воды, потом подтащил к себе буек и привязал его к ящику, потом проследил, чтобы ящик полностью накрыла вода. Дальше он отправляется в Дувр, садится на свой катер и возвращается к этому месту. Вода уже прибывает, ее уже достаточно для того, чтобы подплыть к месту, где спрятан ящик. Нолан подтаскивает буек, а стало быть и ящик, к борту и затаскивает на палубу мотор. Потом он его прилаживает, проверяет, как он работает, после чего прячет в шкаф в капитанской каюте и запирает.

Убийства были совершены именно так, предполагал Френч. Пистолет Нолан купил во Франции. Разделавшись со своими компаньонами и сообщниками, он просто швырнул его в море. Та же участь постигла потом и подвесной мотор. Опасаясь подозрений полиции, а также того, что его обыщут, Нолан заранее спрятал мешочек с алмазами под малым мотором. Он решил при первой же возможности снова отправиться в Нью-хейвен. Ночью, разумеется. И забрать алмазы. Само собой, у него был дома комплект запасных ключей. Но у него хватило ума понять, что слежку за ним продолжают, и он рискует себя выдать. Однако услышав рассказ Френча о подвесном моторе, Нолан вынужден был пойти на риск, независимо от последствий.

Причалив вместе с Макинтошем к берегу Нью-Хейвена, Нолан очень убедительно изобразил честного трудягу и чересчур доверчивого простофилю, даже не подозревавшего о мошенничестве своих коллег. Нолан приготовился к аресту, который даже его устраивал, поскольку, надеялся он, будет недолгим и отведет от него подозрения в совершении убийств.

Труднее всего было заставить Моксона попросить его поехать на встречу с Пастером, разумеется, в присутствии свидетелей. Моксон считал, что это уже лишнее. Он в любом случае не собирался ехать в Фекан. Но Нолан прекрасно понимал, что заготовленная им история насчет того, что Моксон умолял его подменить, вряд ли кого убедит, если ее не подтвердит хотя бы один свидетель. Ему пришлось пустить в ход всю свою изворотливость, чтобы Моксон поддался на уговоры. Главным аргументом был следующий: если они все вчетвером объявят, что отправляются в командировку, причем прямо накануне инсценировки с пожаром, это мгновенно вызовет у полиции подозрение. Такого еще не бывало — чтобы все начальники разом покинули свою драгоценную контору. А ведь только Моксон, Дипинг, Реймонд и сам он могут решать некоторые вопросы и подписывать соответствующие бумаги. Надо объявить всем сотрудникам, что в четверг за главного остается он, Нолан. А чтобы оправдать и его внезапный отъезд, надо срочно придумать какую-то важную причину, нечастный случай. Причем этот случай должен касаться не его, не Нолана. Гораздо более убедительным будет вариант, при котором якобы придется переменить свои планы самому Моксону. Да, именно так, настаивал Нолан. Это будет выглядеть гораздо более естественно. Убедить Моксона так и не удалось, но он, видимо, устав от препирательств, согласился устроить этот спектакль, не распознав никакого подвоха.

Изъятые алмазы действительно стоили примерно полтора миллиона фунтов стерлингов. Эти деньги не могли предотвратить окончательного банкротства фирмы Моксона, но, по крайней мере, позволили выплатить вкладчикам по двенадцать шиллингов из каждого фунта. Таким образом, для многих людей полный крах обернулся просто потерями, правда, очень крупными.

Френч наконец ощутил законное чувство удовлетворения от хорошо проделанной работы и очень надеялся, что это расследование позволит ему подняться на следующую ступеньку в табели о рангах, что не за горами и чин старшего инспектора, о котором он давно страстно мечтал.

Однако когда он явился с рапортом к помощнику комиссара, тот сказал на прощанье только это:

 — Ну что ж, Френч, дело сделано. Быстренько прячьте в папку свои бумажки. Вам надо успеть на поезд в одиннадцать сорок, до Мейдстона, пятьдесят шесть. Я хочу, чтобы вы подключились к делу об Эйлсфордском ограблении.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА: "Тайна "Нимфы"

Роман вышел в 1931 году, ознаменовав десятилетний юбилей инспектора Френча, а заодно и начало его необыкновенной активности: в 30-х годах вышло в свет 16 романов с его участием.

Сюжет романа весьма познавательный. Читатель побывает на морских просторах, в банковских офисах, в живописных прибрежных уголках Франции и в доках Уэльса; он окажется на борту пароходов и яхт, помотается по различным закоулкам Англии в автомобиле, заглянет на железнодорожные вокзалы и даже преодолеет изрядный отрезок пути пешком. Подобная активность, которой суждено стать привычной в более поздних шпионских или политически-авантюрных романах, в классическом детективе встречалась не так уж и часто. Подозреваемые в них сменяют один другого в порядке очереди, а не в произвольном порядке, что также является не вполне обычным. Так что данный роман больше похож на приключенческий своей стройностью и последовательностью сюжета, и читатель может отдохнуть от обычного метания между разными подозреваемыми.

В основу сюжета положен трюк, придуманный Агатой Кристи для своего первого романа "Таинственное происшествие в Стайлз" (см, том 1 наст. Собр. соч.) и впоследствии неоднократно использованный ею самой и другими ее коллегами. В этом же романе он творчески переработан и значительно усложнен, делая сюжет идеальным с точки зрения сочетания кажущейся сложности и реальной простоты сюжета.

На страницах романа автором демонстрируется острая неприязнь к дельцам, стремящимся в любом случае выйти сухими из воды. Кульминацией же подобного неприятия является авторская ремарка о сэре Мортимере Эллисоне, весьма терпимо относящемся ко всем преступникам, за исключением финансовых воротил.

Впрочем, в романе немало страниц, показывающих, что автор не стремился к огульным социальным обвинениям. "Мистер Крейвен, директор, великий и всемогущий, ждал его. Снисходительным тоном он предложил Френчу сесть. Инспектор тут же подумал, что вряд ли этот надменный господин снизойдет до жалких подробностей примитивной финансовой операции, но очень скоро убедился в своей несправедливости".

По ходу дела рисуется очень приятная, почти семейная атмосфера Скотленд-Ярда, где не чувствуется никакое политическое давление, характерное для сенсационных дел, отсутствуют ревность и соперничество, а начальство демонстрирует внимание и заботу о подчиненных. Отношения между Скотленд-Ярдом и местной полицией разных графств пропитаны взаимопомощью и дружбой. Правда, попадая в соседнюю страну, Френч выдает глубоко спрятанный национализм: "Сдержанность, умение внимательно слушать, немногословность и высокий профессионализм — все эти качества Френч считал исключительно достоянием британцев".

Вышел в Англии в 1931 году.

Перевод выполнен М. Макаровой специально для настоящего издания и публикуется впервые.