— Ну что, Френч. Теперь вы лучше нас всех представляете, как выглядят английские деньги?

Френч, знавший, что шеф его был большим шутником, застонал. Сэр Мортимер коротко захохотал.

— Дело под названием «Лиха беда начало». Так, по-моему, говорят в Северной Ирландии, когда чего-то очень много?

Френч не был в этом уверен. Ему вспомнилась совсем другая пословица, весьма актуальная для ирландцев, «пришла беда — отворяй ворота». Но он предпочел не уточнять, сказал, что не помнит.

— Ай-ай-ай. А я слышал, вы знаток ирландского фольклора. Ну, как ваши дела?

— Вот, собираюсь приступать к очередному этапу. Полагаю, мне можно больше не возиться с купюрами и алмазами. Все распоряжения я отдал, посты и перехваты расставил, все перекупщики предупреждены, у каждого из них есть реестр с описанием интересующих нас камешков. Пора вплотную заняться Эсдейлом или Реймондом.

— Ну, положим, это проще сказать, чем сделать. Ни Уиллис, ни французская полиция пока ничего утешительного не обнаружили. Ни единой зацепочки.

— Вот-вот. Признаться, я понятия не имею, как и где искать дальше.

Шеф улыбнулся.

— Возможно, я сумею вам помочь. Давайте вспомним, что у нас есть на настоящий момент. Вы засекли, что Реймонд был в Дьеппе. Там он купил себе новый костюмчик и краску для волос. Так?

— Да, сэр.

— И это происходило в пятницу, так? И в пятницу же в Лондоне было объявлено о банкротстве фирмы Моксона?

— Совершенно верно, сэр.

— И до какого момента вам удалось его отследить?

Френч задумался, но ненадолго:

— Примерно в час он вышел из магазина мужской одежды и сразу отправился в парикмахерскую, которая находится через пару улиц оттуда, покупать краску для волос. В парикмахерской он был примерно в час десять, сэр. А после этого его следы обрываются.

Сэр Мортимер усмехнулся.

— Все сходится, — с загадочным видом произнес он. — Честно говоря, Френч, пока вас тут не было, я получил кое-какие интересные новости. — Он взял со стола телеграфный бланк. — Вот, взгляните. Мы получили это послание днем в субботу, но отрывать вас от дел было пока совсем ни к чему. Сейчас сами в этом убедитесь. Если капитан Куэйл не обознался, вы сразу поймете, почему вы сбились со следа.

Френч с бьющимся сердцем схватил бланк. Текст запечатленной там радиограммы был таков:

Кому: СКОТЛЕНД-ЯРД. Уверен, что объявленный в розыск Брюс Реймонд находится на моем судне в качестве кочегара. Прошу встретить меня в Суонси, прибываю во вторник утром. Куэйл, капитан парохода «Щегол».

Радиограмма была отправлена с Северного моря в два часа пятьдесят пять минут. В субботу.

— О господи, сэр! Еще один Криппен! Вы узнали откуда он плывет?

— Да. Сразу полезли в «Регистр Ллойда». «Щегол» — это трамп, сухогруз емкостью в десять тонн. Работает по найму на европейских маршрутах. Он отбыл из Дьеппа в Осло в субботу, то есть на следующий же день после пятницы. Шел с балластом, там, в Осло, он загрузился деревянными подпорками для шахт Ньюкасла. В Ньюкасле он оставил крепежные подпорки и загрузился углем, уголь отвез обратно в Осло и загрузился очередной порцией подпорок. Ранним утром в прошлый четверг отбыл из Осло и взял курс на Суонси. Ну как, пока все совпадает?

— Абсолютно, сэр. Если «Щегол» отчалил от Дьеппа в субботу, значит, в ту пятницу он еще был в порту, и Реймонд мог на него попасть, очень даже спокойно. Поэтому мы и потеряли его след.

— Я смотрю, этот ваш Реймонд весьма сообразительный малый, — заметил Мортимер. — Едва ли можно было придумать более остроумный способ без хлопот убраться из Франции. Правда, мне непонятно, как ему удалось обвести вокруг пальца бывалого морского волка…. Но сейчас не это нас должно больше всего волновать. Ваша забота — встретить пароход в Суонси, а там уж будем выяснять, что да как. Вы ведь, кажется, знакомы с Хауэллзом?

— Это старший офицер в полиции Соунси, сэр? Да, мы с ним сотрудничали, когда я расследовал дело Пайка.

— Я так и думал. Пошлю ему каблограмму, что вы к ним едете. Неплохо было бы вам с ним увидеться сегодня вечером, а там уже и до прихода «Щегла» останется всего два-три часа.

В пятом часу Френч уже входил в кабинет Хауэллза в Главном управлении полиции города Суонси. Старший офицер приветствовал его с искренним удовольствием.

— Привет, старина! Я-то надеялся, что ты выберешься к нам гораздо раньше. Тот, кто хоть раз побывал в Южном Уэльсе, не может с ним надолго расстаться. У нас тут, знаешь ли, совершенно особая аура. У тебя опять какие-то морские тайны?

— По крайней мере, их меньше, чем в прошлый раз, — заверил его Френч. — Я ведь к вам когда являюсь? Когда мне нужно, чтобы отработано все было очень чисто, наверняка. Потому что знаю, что ты и твои ребята настоящие профессионалы, не подведут. В прошлый раз вы меня здорово выручили, и вот я опять здесь, мне нужна ваша помощь.

— Я так и понял. Ладно, поможем Скотленд-Ярду удержаться на ногах, не бухнуться в грязь. Какие проблемы на этот раз? Помощник комиссара не отдал никаких распоряжений. Сказал, что все нужные бумаги ты привезешь с собой и все объяснишь при встрече. Ты у нас куряка или нет? — спросил он, протягивая гостю сигареты. — Я уже не помню.

— Спасибо, — Френч выудил одну из пачки. — Я тут по поводу того двойного убийства на Канале. Дело Моксона.

— Великий Боже! Но какое отношение оно может иметь к нашему Суонси?

— Резонный вопрос, — улыбнулся Френч. — Разумеется, никакого. Я прибыл сюда по особому случаю. Сейчас все поймешь, — сказал он, протягивая приятелю радиограмму капитана Куэйла.

— Куэйл? Да я его отлично знаю. Это наш человек, на него можно положиться. Раз он утверждает, что у него на борту Реймонд, значит, так оно и есть.

— Ну раз так оно и есть, то тогда уж помогите мне ссадить этого умника на берег. Со мной прибыли еще двое. Старший бухгалтер фирмы Моксона, Ноулз, он должен будет опознать Реймонда. И сержант Картер, в качестве конвойного. Но мне нужны еще двое ребят, чтобы подстраховали, когда я предъявлю этому ловкачу ордер на арест. Мне кажется, что лучше на всякий случай перекрыть все выходы с судна.

— Ты прав. Пока ты будешь пробираться к капитанской каюте, он может проскользнуть на корму и спрыгнуть оттуда в лодку.

— А ведь действительно может. Посторожите там?

Хауэллз сиял трубку, и его с кем-то соединили.

— Тебе как всегда везет, — он улыбнулся. — Я только говорил с начальником порта. Твой «Щегол» прилетит к нам примерно в пять часов. Может еще раньше. Но точно уже после трех. Как я понимаю, тебе с трех часов придется торчать на причале. — Он снова снял трубку. — Пришлите ко мне Ллойда и Джоунза.

— Вот они, ваши помощники, инспектор, — представил он, когда в комнату вошли двое констеблей. — Ну что, ребятки, помните инспектора Френча?

Те почтительно вскинули к виску ладонь, отдавая честь. Быстренько обсудили детали операции, и оказалось, что у Френча еще уйма свободного времени.

— Пойдем ко мне домой, поужинаем, — радушно пригласил старший офицер. — А после посидим в саду, поболтаем, столько времени не виделись…. Или, если есть настроение, я прокачу тебя на машине, у нас тут есть на что посмотреть.

Френч провел восхитительный вечер, и до часу вообще не помышлял о сне. А после часа ложиться основательно уже не имело смысла, поэтому Хауэллз уложил его на диване в гостиной и поставил на столик, стоявший рядом, будильник, очень громкий, заверил он.

Будильник был действительно хоть куда, Френч сразу вскочил как ошпаренный. Зябко поеживаясь и зевая, он незадолго до трех уже стоял на причале, к которому должен был прибыть «Щегол». Рядом с ним с самым несчастным видом стоял Ноулз, лицо у него было каменным. Картер, Джоунз и Ллойд стояли чуть поодаль, как говорится, сгруппировавшись.

— Знали бы вы, мистер Ноулз, как я ненавижу это делать, — обратился Френч к своему спутнику, совершенно искренне ему сочувствуя. — Да, я терпеть не могу брать подозреваемого под стражу. Но вам сейчас во сто крат тяжелее, чем мне. Вы же столько лет были добрыми знакомыми, коллегами.

После этих слов Ноулз немного оттаял и честно признался, что с ужасом думает о том, что ему предстоит. Они с Реймондом были хорошими друзьями, и он чувствует себя настоящим предателем.

— Хочу вам напомнить, что если выяснится, что мистер Реймонд невиновен, то ему не причинят никакого вреда. Конечно это тяжкое моральное испытание, по никто и пальцем его не тронет. Но если его вина подтвердится, думаю, что даже во имя вашей прежней дружбы вы не станете его защищать.

Ноулз уныло кивнул, соглашаясь с доводами инспектора.

Они прохаживались по пристани, дымя сигаретами и скрашивая ожидание разговором. Френч обнаружил, что старший бухгалтер — блистательный эрудит, причем разбирающийся в совершенно недоступных простому обывателю предметах. Его любимым коньком была история, и Френч был потрясен глубиной его познаний относительно развития человеческого общества, от самой древности до современности. Хотя его профессия не требовала серьезного экономического образования, Френчу показалось, что теорию финансов он знает ничуть не хуже, чем сугубо прикладные дисциплины. Да что там экономика и финансы.

Как выяснилось, он читал все последние труды по астрономии и физике, по атомной физике, в частности. Когда он заговорил о теории относительности и о квантовой теории. Френч слушал его с разинутым ртом.

Ей-богу, ему повезло, что в голове у этого человека помещалась целая энциклопедия, и не одна. Ибо ожидание их сильно затянулось. Четыре с половиной часа они провели на пристани, вся их пятерка. Только в половине восьмого в море замаячил «Щегол». Встречающие спрятались за складскими сараями и за кранами, наблюдая за тем, как идет швартовка.

Как только опустили трап, Френч с Ноулзом и Картером поднялся на борт. Местные полицейские остались сзади, держа в поле зрения другие возможные подходы и выходы. Когда Френч приблизился к капитанскому мостику, к нему спустился сам капитан.

— Инспектор Френч, департамент лондонского уголовного розыска, — вполголоса представился он.

Капитан кивнул и молча махнул рукой в сторону штурманской рубки.

Когда они зашли в рубку и сели, капитан заговорил сам.

— Я велел ему немного прибраться, под присмотром старшего механика. Так что никуда этот голубчик не денется, не беспокойтесь. Главное выяснить, тот ли это человек, который вам нужен.

Френч достал свой апробированный набор фотоснимков.

— Взгляните, нет ли его среди этих людей.

Капитан просматривал их быстро, но без суетливости. На него действительно можно положиться, подумал Френч. Но вот дошла очередь до фотографии Реймонда. Капитан взял ее в руку и внимательно присмотрелся.

— Он самый, — жестко сказал он.

— Вы уверены?

— Абсолютно.

Френчу стоило огромного труда не выдать охватившего его волнения. Это он, Реймонд! Неуловимый Реймонд почти пойман, а это означает — по большому счету, — что близится конец этого чертова дела. Конечно, этим триумфом Френч обязан не столько себе, сколько другим, но все равно это триумф, долгожданная победа! Одно Френч знал точно. Отныне это расследование будет у него ассоциироваться в первую очередь со старым капитаном Куэйлом! С благородным морским волком!

— Как он вел себя на борту?

— Ни единого нарекания.

— Вы сейчас прибыли из Осло?

— Да. Отплыли во вторник, примерно в три часа пополудни.

— Он не пытался там сбежать?

— Нет, и когда мы были в Ньюкасле, это еще до Осло, тоже ничего подобного. Я вообще тогда еще ни в чем его не подозревал. И еще не следил за ним. Так что он мог запросто покинуть судно.

— А почему вы вдруг стали его подозревать? — спросил Френч.

— Давайте-ка я лучше расскажу все по порядку, — предложил капитан. — Мы привезли в Дьепп уэльский уголек, стояли на разгрузке. Прибыли мы туда вечером в среду, а в субботу утром налегке, но, разумеется, с балластом, должны были отправиться в Осло. Вечером в пятницу после обеда я решил немного пройтись по берегу. И тут же на пристани ко мне подошел молодой парень. Очень вежливо поинтересовался, не я ли капитан этого судна. На что я ему сказал, он самый и есть. Тогда он заявил, что неожиданно попал в тяжелое положение и умолял его выручить. Признаться, он сразу мне понравился, и вместо того, чтобы сказать «катись ты к черту!», что сделал бы всякий другой на моем месте, я стал спрашивать, что с ним такое приключилось. Он сказал, что вел себя как последний идиот.

Что он приехал сюда отдыхать и напоследок решил заглянуть в казино. А там к нему подсел шулер. Он даже и опомниться не успел, как у него в карманах не осталось ни единого пенни. Он тут один, ни знакомых, ни друзей, ни денег, так что пришлось продать обратный билет. Совсем недавно, по чистой случайности, он узнал от кого-то из моряков, что на моем судне есть вакансии. И если мне действительно требуется человек, он умоляет проявить великодушие и вписать его в судовую роль. Он согласен и на то, чтобы его никуда не вписывали, согласен работать за еду и за то, что его доставят в Англию. Ну, короче, мне он показался хорошим парнем, это я уже говорил, и, представьте, я тут же ему поверил. Он не ныл, не скулил, сразу спросил, чем ему придется заниматься. Посмотрел я на него: вроде крепкий, не рохля. Подойдет для кочегара. А у нас как раз не хватало кочегара, и старший механик все время ворчал по этому поводу. Ну, думаю, раз такое дело, выручу парня. Ну и пустил его на борт.

Куэйл замолчал, чтобы перевести дух, открыл шкафчик и достал из его недр бутылку.

— Лучший французский коньяк многолетней выдержки, — сообщил он. — Не хотите немного, для бодрости, а, инспектор?

— От такого коньяка не отказываются, — тут же сдался Френч. — Только совсем немного. Мне нельзя расслабляться, пока я не заполучу этого молодца.

— Не беспокойтесь. Он под надежным присмотром. Итак, мы остановились на том, что я нанял его. Все честь по чести, официально зачислил в состав команды кочегаром, занес в судовую роль. Он сразу приступил к работе. Доплыл с нами до Осло, потом оттуда до Ньюкасла, а от Ньюкасла мы снова двинулись к Осло. Старший механик докладывал, что новенький хорошо справляется.

Так вот. Когда мы снова шли в Осло, мне на глаза попалась старая «Дейли мейл». А там пишут про какого-то Реймонда, которого ищут и не могут найти. Этот самый Реймонд замешан в истории с Генеральным банком ценных бумаг Моксона и предположительно находится сейчас на севере Франции, возле Дьеппа. Там было еще и фото напечатано. Гляжу, а на снимке этом не кто иной, как мой новый кочегар. Позвал я старшего механика, и мы уже вместе долго изучали фото: он или не он? Он дал ему какое-то поручение, и когда мы подходили к Каналу, я отослал радиограмму в Скотленд-Ярд. Вот как оно все было.

— Скажу вам только одно, — заявил Френч, — если это действительно он, Реймонд, вы станете самым знаменитым капитаном современности. Помните, как был арестован Криппен? Первый случай в истории криминалистики, когда преступника перехватили благодаря радиограмме. И вот теперь снова ситуация повторяется. Я бы хотел, чтобы сначала на него взглянул свидетель, которого я привел с собой.

Капитан Куэйл поднялся на капитанский мостик и крикнул в рупор:

— Скажи ему, чтобы оделся, что ты хочешь отправить его на берег, докупить кое-какие продукты. Когда оденется, пришли его ко мне. — Он обернулся к Френчу. — Проведите своего свидетеля в мою каюту, а дверь оставьте приоткрытой, чтобы было видно, как он подаст вам знак, да или нет. А потом уже будете действовать соответственно обстоятельствам.

Весьма оперативно была произведена необходимая дислокация. Ноулз расположился в капитанской каюте, усевшись так, чтобы ему была видна рубка. Френч и Картер расположились на палубе таким образом, чтобы сквозь иллюминатор можно было увидеть сигнал, поданный Ноулзом. Если он опознает Реймонда, тут же можно будет его перехватить и взять под стражу. Местные помощники заняли посты на берегу, рядом с носом и кормой, на случай, если Реймонд все же попытается бежать.

Прошли долгие-долгие десять минут. И вот наконец высокий мускулистый парень легко взбежал по ступенькам на мостик и постучался в дверь рубки.

— Входи, — услышал Френч и тут же, вытянув шею, стал смотреть на иллюминатор капитанской каюты.

Первые несколько секунд ничего не происходило. Ноулз подошел ближе к двери и, наклонившись вперед, посмотрел в узенький зазор между косяком и полуоткрытой дверью. Затем он попятился назад и кивнул, очень уверенно. Френч подал знак Картеру, и они, мигом обогнув палубную рубку, поднялись в рубку штурманскую.

Реймонд резко обернулся, и на лице его отразилась ярость, ярость человека, угодившего в ловушку.

— Брюс Реймонд, — тут же выпалил Френч. — Я сотрудник Скотленд-Ярда. Мне приказано арестовать вас по подозрению в убийствах Пола Артура Моксона и Сиднея Лоуренса Дипинга, совершенных двадцать шестого июня на акватории Английского Канала. Обязал вас предупредить, что все сказанное вами может быть использовано судом в качестве улик, подтверждающих вашу вину.

Лицо Реймонда покрыла смертельная бледность, но держался он достойно, без всякой паники. Хотя было очевидно, что он никак не ожидал такого подвоха.

— Если вы не станете оказывать нам сопротивления, это избавит вас от лишних неприятностей.

Реймонд энергично кивнул.

— Только позвольте мне сразу сказать одну вещь, — попросил он. — Я невиновен в совершении этих убийств, но прекрасно понимаю, что при сложившихся обстоятельствах не могу рассчитывать на то, что вы мне поверите.

— Вам предоставят возможность сказать в свое оправдание все, что вы сочтете нужным, — заверил его Френч. — В данный же момент мы с вами должны как можно скорее отправиться в Лондон. Картер, попросите кого-нибудь из наших здешних помощников подогнать сюда такси. Мы должны успеть на поезд, который отходит в восемь пятьдесят пять.

Уже сидя в поезде, Реймонд сам заговорил с Френчем:

— Я много чего передумал по поводу всей этой истории, инспектор. Разумеется, гораздо раньше, чем вы меня арестовали. Я ведь знал, что за мной охотится Скотленд-Ярд. Я бы хотел сделать заявление. Причем рассказать все как есть, без утайки, только правду. Наверное, это будет не очень умно с моей стороны. Но чем скорее я облегчу свою душу, тем лучше.

Френч посмотрел на него довольно скептически. Сколько раз он слышал подобные речи от людей, которые были сама кротость и невинность, но впоследствии оказывалось, что они действительно убийцы, вне всякого сомнения. Изобразить раскаявшегося грешника — излюбленный прием многих преступников.

— Если вы намерены сделать заявление, я, конечно, обязан вас выслушать. Я уже официально вас предупредил, что всякое сказанное вами слово может быть использовано на суде против вас в качестве улики. А теперь я хочу посоветовать вам уже не как должностное лицо при исполнении, а просто как опытный человек. Гораздо разумней было бы сначала посоветоваться с адвокатом, а уж потом делать заявление. Но решать вам.

— Спасибо вам, инспектор, на добром слове. И все-таки я хотел бы поговорить прямо сейчас. Гораздо легче рассказывать о таких вещах в приватной обстановке. Хотя потом придется все повторять, ну да ладно. Знаете, раз уж я собрался рассказывать все как было, думаю, адвокат мне не очень-то и пригодится.

— Ну что ж, я могу только повторить свое предупреждение, а вы вольны поступать так, как считаете нужным.

— Я хочу все вам рассказать. Только не знаю, с чего начать. Что именно вам известно и с какого момента вы хотели бы проследить за ходом событий?

— Начните примерно с того обеда в среду вечером, который был своего рода деловой встречей. Если вы что-то упустите, я переспрошу. Картер, сядьте поближе, будете вести протокол. Я весь внимание, мистер Реймонд.

Какое-то время он молчал, не решаясь заговорить, но потом отчаянно махнул рукой, словно хотел сказать: будь что будет.

— Пожалуй, мне лучше начать с чуть более раннего времени, чтобы вы могли понять, что происходило в ту среду и почему я действовал именно так, а не иначе. Во вторник днем Моксон вызвал меня в свой кабинет и сказал, что либо в четверг, либо в пятницу у него должна состояться встреча с весьма важным для нас клиентом, с одним французским финансистом, у которого огромное состояние. Этот человек приехал погостить к своим друзьям, живущим в Фекане, и Моксон надеялся, что сумеет этим воспользоваться и провернуть крупную сделку.

«Он заядлый яхтсмен, — объяснил Моксон, — и, по-моему, добиться его расположения будет проще всего во время прогулки на «Нимфе». Так называется его яхта, а впрочем, вам же это известно… Я хочу, чтобы ты поехал со мной, — сказал Моксон, — если мне все-таки удастся вырулить на нужный разговор, ты сделаешь необходимые записи. Я не хочу тащить с собой стенографиста, боюсь, что француз сразу сообразит, что ему хотят что-то навязать». Программа предлагалась такая. В четверг вечером мы отправляемся с финансистом обедать, и за обедом Моксон пригласит его на морскую прогулку, завтра же утром. То есть в пятницу.

Честно говоря, я возроптал, представив, что после позднего обеда в среду, по сути дела после бессонной ночи, придется в немыслимую рань тащиться на море. Но Моксон сказал, что он и об этом подумал. После обеда он сразу поедет в Фолкстон, где на приколе стоит его «Нимфа», прямо на борту переночует, и с утра пораньше поплывет в Фекан. Он предложил мне тоже переночевать на его яхте, и я согласился. Потом он уточнил, что поедет на машине и предложил поехать с ним вместе. Я принял и это его приглашение.

На следующий день в среду я собрал чемодан, взял все, что требовалось для этих двух-трех дней. Положил смокинг, пару сорочек, костюм для прогулки на яхте. То есть это все сделал мой слуга, но вы меня поняли.

— Поскольку вы даете показания, то советую вам быть предельно аккуратным и точным, мистер Реймонд.

— Да-да. Я буду более внимательным. Итак, после обеда мы сели в машину Моксона, он сам был за рулем. И покатили мы…

— Где вы переодевались в вечерний костюм? — перебил его Френч.

— В конторе. У нас там есть одна комнатка, мы иногда используем ею в качестве гардеробной.

— А почему вы не поехали домой?

— Моксон задержался и попросил ему помочь. Работы действительно было выше крыши. Надо было сделать и то, что планировалось на четверг и пятницу. В общем, работали мы, как говорится, в поте лица. Но Моксон готов был потерпеть, лишь бы угодить французу, лишь бы состоялась их сделка. Ну так вот, сели мы с Моксоном в машину и покатили в Фолкстон. Там он поставил машину в гараж, мы погрузились на «Нимфу». А потом…

— Минуточку, теперь, пожалуйста, помедленнее и как можно более подробно. Когда вы приехали в Фолкстон, то где высадились?

— На углу так называемой Внутренней гавани и гаража, он тоже при гавани. Вы хорошо представляете это место?

— Да. Вполне. У вас был с собой какой-нибудь багаж?

— Конечно. А разве я не сказал? У меня был чемодан с костюмом для вечера и с вещами для прогулки, ну и, разумеется, пижама и все прочее. У Моксона тоже был чемодан.

— И что вы сделали с этими чемоданами?

— Я вытащил их из багажника и поставил рядом с трапом, по которому мы должны были спускаться. А Моксон поехал в гараж, чтобы оставить там машину.

— Он долго отсутствовал?

— Да нет. Минут пять, не больше. К трапу была прицеплена лодка. И когда он пришел, мы в нее сели, подплыли к «Нимфе», с той стороны, где открывается бортик. В общем, забрались мы на борт. Было это примерно в три часа ночи.

Реймонд остановился, и странное выражение мелькнуло на его глазах. Будто он сказал самому себе: «Ну вот, легкая часть позади, теперь начинается самое трудное». Френч насторожился. Не означала ли эта перемена, что Реймонд приготовился врать?

Надо сказать, до этого момента он говорил правду, Френч все время мысленно сопоставлял его показания с тем, что известно полиции. Интересно, что будет дальше?

— Даже не знаю, как мне рассказывать о том, что было дальше, — наконец решился продолжить Реймонд, — потому что в это невозможно поверить. Могу только дать честное слово, что все именно так и происходило. У самого у меня нет на этот счет никаких объяснений. Могу только подробно все описать.

Он снова замолчал, и Френч подбодрил его кивком.

— Когда мы поднялись на борт, Моксон сказал, что он устал от дороги, так долго пришлось сидеть за рулем, и что ему хочется выпить. Спросил, составлю ли я ему компанию. Я, разумеется, с радостью согласился. Выпили мы с ним по стаканчику и разошлись по своим спальным местам. По крайней мере, я точно отправился в каюту, где находилась предоставленная мне кровать.

Понимаете, есть одна штука, которая очень меня смущает. Даже не знаю, как это выразить. Когда я спал, мне снился странный сон. Но, может, на самом деле это был не сон? Тогда я думал, что мне это просто приснилось. Но теперь мне все больше кажется, что все происходило наяву. Кто-то меня разбудил и сунул мне стакан виски с содовой. По крайней мере, так мне сейчас кажется. Не могу сказать, кто это был, но тогда мне показалось, что Моксон. Кто же еще? Было это или мне только привиделось, не знаю. Думаю, что было. Но чтобы точно это вспомнить… нет, не могу.

— Я понял, — сказал Френч, поскольку Реймонд ждал, как он отреагирует на его объяснения.

— А потом началась вообще какая-то чертовщина, — покрутив головой, пробормотал Реймонд. — Проснувшись, я обнаружил, что лежу в каком-то другом месте, явно не в той кровати, на которой заснул. Кругом страшная темень, холодно, и постель почему-то жесткая, как камень. Голова у меня раскалывалась, как наутро после хорошей выпивки, во рту пересохло, и был отвратительный привкус. Я был не в состоянии даже пошевелиться, так и лежал, как какой-то мешок с костями, и довольно долго. Потом, видимо, меня снова сморил сон. Но когда я проснулся второй раз, мне удалось сесть, с трудом, конечно. И тут… и тут я увидел, что уже светло и что я лежу на склоне какой-то скалы, вернее на тропинке, пробитой в этой скале, которая ведет вниз, к морю. Да, это был берег моря, и местечко, прямо скажем, не самое райское. Вокруг — отвесные меловые скалы, куда ни посмотри, высоченные, в несколько сот футов высотой. Жуть! Потом я увидел, что тропинка идет откуда-то из ущелья или из небольшой долины. Я подумал, что это похоже на южную часть Фолкстона. Но тем не менее все вокруг было совершенно незнакомым.

Опять накатила ужасная слабость, и я долго отлеживался, потом собрался с силами и кое-как поднялся на ноги. Спускаться к морю было вроде бы незачем, и я стал карабкаться наверх. Вскоре тропинка вывела меня на довольно приличную дорогу, на которой по бокам были полоски с отпечатками от автомобильных шин. Который был час я не знал, так как часы мои остановились. Посмотрев по сторонам, я сообразил, что сейчас утро, причем очень раннее.

Реймонд снова умолк и вопрошающе взглянул на Френча, но тот тоже молчал, и он продолжил свой фантастический рассказ:

— Я пошел по этой дороге, она становилась все лучше, а потом вообще сменилась нормальной, покрытой асфальтом. Я шел мимо каких-то домиков, совершенно неанглийского вида, вот тогда я и стал подозревать, что нахожусь во Франции. Но вокруг не было ни единой живой души, а постучаться к кому-нибудь я не решался. С какой стати мешать людям спать?

Я еле-еле тащился дальше, мимо маленькой деревушки, в конце концов вышел на голую равнину, она начиналась за скалами, прямо над ними. Почти сразу я наткнулся на дорожный столб, он был квадратной формы и с круглым набалдашником терракотового цвета, я такие раньше видел во Франции. Глянул я на этот столб и понял, что я и есть во Франции. На той стороне, что смотрела на меня значилось: Фекан, четыре километра. На другой стороне было написано: Дьепп, шестьдесят один километр.

По этой, «географической», части повествования Френч не мог предъявить арестованному никаких претензий. Он прекрасно помнил этот столб с указателями на въезде в Сеннвиль.

— Я был наслышан, что Фекан очень приятный город, решил двинуть туда. Самочувствие мое постепенно улучшалось, вот только страшно хотелось пить, я мечтал о горячем кофе. В конце концов я добрел до Фекана. Зашел в какую-то гостиницу и заказал завтрак, совсем легкий.

— А откуда у вас были французские деньги? Вы же заплатили за еду?

— Обменял на всякий случай пять фунтов, когда Моксон сказал, что предстоит проездка во Францию. — Чуть помешкав, он признался: — Вы не представляете, в какой я был растерянности, это просто невозможно передать на словах. В том, что мне подсыпали какую-то дрянь в стакан, я уже не сомневался, что-то вроде наркотика или снотворного. Но я никак не мог понять почему. Наверное, это Моксон постарался, подумал я. Наверное, он в первый раз, когда мы вместе с ним пили, что-то добавил. Но зачем ему это было нужно? Я не мог найти ни единой причины.

Выпив кофе, я стал соображать немного лучше. Попросил газету, а когда ее открыл, то мне стало здорово не по себе. На первой странице в правом углу было выведено: пятница. Поначалу я решил, что это старая газета, недельной давности, потом понял, что нет, она совсем свежая. Я не верил собственным глазам. Спать я лег поздней ночью в среду, или, если угодно, ранним утром в четверг. И произведя нехитрые подсчеты, я понял, что проспал двадцать четыре часа, то есть целые сутки! Вот тогда-то я впервые и усомнился в том, что тот странный сон действительно мне приснился. Элементарная логика подсказывала, что меня разбудили. Специально. Чтобы дать мне еще порцию виски со снотворным.

Френч вдруг ощутил знакомое чувство разочарования, которое так часто настигало его в тот самый момент, когда все вроде бы уже прояснялось. Поистине роковая история и роковое для него дело! Пока что в истории Реймонда не было ни одного сомнительного эпизода. Если так пойдет и дальше, будет очень трудно его расколоть. Похоже, он действительно говорил чистую правду. Но если его показания окажутся абсолютно искренними, то самая надежная линия расследования опять приведет в тупик. Нет, конечно же он не желал зла этому парню, но когда все твои скудные улики, добытые с таким трудом, рассыпаются в прах, тут кто угодно впадет в отчаяние. Но в этот момент приунывший инспектор вспомнил про маскировку и немного воспрянул духом. Пусть попробует объяснить все эти фокусы с переодеванием и с краской для волос.

— Значит, кому-то непременно было нужно вывести меня из строя. Чем больше я об этом думал, тем меньше что-либо понимал. Стал не спеша, почти машинально, листать газету, и тут получил второй шок, теперь уже самый настоящий, такой, что страшнее не бывает. Там была заметка о том, что «Нимфа» была найдена посреди Канала и что на борту ее обнаружены тела Моксона и Дипинга! То есть трупы! Вы только себе представьте!

Меня охватил ужас. Описать это невозможно, я даже не стану пытаться. Чем больше я думал об убийствах, тем больше осознавал всю чудовищность происшедшего. И нелепость, да-да, нелепость. Я ничего не мог понять. Как на борту «Нимфы» очутился Дипинг? И каким образом меня, наоборот, выкинули с борта? Кто совершил эти убийства? Как убийцам удалось сбежать? Ни на один вопрос у меня не было ответа, хотя бы приблизительного.

Больше всего мне не давал покоя временной фактор. Было очевидно, что я не мог валяться на той тропинке целый день, меня бы кто-то наверняка заметил. Значит, меня туда определили не раньше, чем в четверг вечером. Но тогда, спрашивается, где же я был в четверг? На «Нимфе» я быть не мог, поскольку она оказалась под командованием помощника капитана парохода «Чичестер». И опять-таки в голове моей не было ни единого проблеска, ни намека на объяснение.

Как ни странно, инспектор, до меня очень долго не доходило, в каком щекотливом положении оказался я сам. Я решил первым же пароходом возвратиться в Лондон и даже спросил у гостиничной прислуги, как мне попасть в Дьепп. Они посоветовали мне сесть на автобус, и только поджидая этот самый автобус, я постепенно начал соображать, во что я вляпался. Ну кто поверит всем этим моим россказням про непонятные перемещения во времени и пространстве?! Восстановив в памяти, эпизод за эпизодом, свое приключение, я запаниковал. Я понял, что мне никто и никогда не поверит. Тем более что мне абсолютно нечем было подтвердить свой рассказ, ни единым фактом. Зато свидетельств моей причастности к преступлению было более чем достаточно.

Я отплыл из Фолкстона на «Нимфе», я знал, что проверить это будет проще простого. Я оказался во Франции, то есть, если рассуждать логически, получается, что я туда сбежал, чтобы скрыться. Разве кто-нибудь поверит, что я скрылся там просто так? Что предварительно не укокошил двух человек? Да никто не поверит, в этом даже не стоило сомневаться! Было от чего прийти в отчаянье.

Именно страх, инспектор, заставил меня совершить первую ошибку. Я был убежден, что меня непременно обвинят в совершении убийств и отправят в тюрьму. Я ни разу не подумал о том, что можно попробовать оправдаться. Я совсем потерял от страха голову.

Френчу стало совсем тоскливо. Его надежная версия рассыпалась прямо на глазах.

— Пожалуйста, продолжайте, — только и сказал он.

— Я доехал на автобусе до Дьеппа. И решил, что нужно каким-то образом постараться исчезнуть. Купил французскую одежду и коричневую краску для волос. Потом долго болтался по Морскому вокзалу, там заперся в туалете и покрасил волосы. Теперь я стал шатеном. После я болтался уже по пристани, ну и услышал случайно, как лодочник кому-то говорит, что на трампе «Щегол», который пришвартован ближе к краю бухты, требуются люди. Я сразу помчался туда и наткнулся на капитана, который как раз вышел прогуляться по берегу. Я тут же сочинил душераздирающую историю о том, как меня облапошил шулер, и я просадил в казино все деньги. Старик по доброте своей включил меня в состав команды и поставил в известность старшего механика. Так я и вышел в море. Вот, собственно, и все. По-моему, я ничего не упустил.

— А что вы собирались делать? Я имею в виду, потом.

— Ничего не собирался, точнее, не знал, что же мне теперь делать. В Осло я узнал о краже наличности из хранилища фирмы и о том, что меня и Эсдейла разыскивает полиция. Я понял, что совершил непростительную ошибку, что действовал как настоящий болван. Если бы я сразу вернулся домой, то мог рассчитывать хоть на что-то, мне еще все-таки могли поверить, а теперь у меня не оставалось ни единого шанса. Возникла еще одна серьезная проблема. Мне надо было как-то зарабатывать деньги, поэтому я решил пробыть на «Щегле» как можно дольше, сколько получится. Все надеялся, что со временем найдут настоящего убийцу, и тогда я наконец смогу вернуться домой.

Френч задумчиво просвистел сквозь зубы несколько тактов, потом задал свой коронный вопрос.

— Мистер Реймонд, скажите, пожалуйста, не приходилось ли вам покупать алмазы — в интересах фирмы?

— Приходилось, и довольно часто, — ни на секунду не замешкавшись, ответил молодой человек. — Мы все этим занимались. Один аргентинский миллионер, которому мы должны были выплатить колоссальную сумму, попросил нас расплачиваться с ним таким оригинальным способом — камнями. Мы вообще-то подобными делами не занимались, но это был очень ценный партнер, мы заключили с ним весьма крупную сделку, и Моксон согласился выполнить его каприз.

— Откуда вам это известно?

— Моксон мне сам рассказал. И Дипинг, наверное, тоже это говорил.

— А вам не пришло в голову, что тут что-то не так? Слишком экзотический каприз?

— Да нет, это же сам Моксон сказал. Такие тонкости не моего ума дела. Раз Моксон велел, надо было выполнять поручение начальства. Только и всего.

Френч кивнул и сказал, что показания будут переданы в соответствующие инстанции. После чего в купе повисло молчание. Френчу было над чем подумать, он услышал много нового. Времени до прибытия в Лондон оставалось еще порядочно, и грешно было бы им не воспользоваться.