Глава 1

«Джоймаунт» в смятении

— А теперь, джентльмены, слово для доклада предоставляется управляющему заводом.

Сэр Фрэнсис Асквит, председатель совета директоров Джоймаунтской компании по производству быстро твердеющего цемента, огласив повестку дня, взглянул на своих коллег и снова опустился на стул.

Лица семерых мужчин, сидящих за столом в комнате для заседаний совета директоров, были хмурые. Собрание не было рядовым. На этот раз оно было посвящено отнюдь не обсуждению текущих производственных проблем. Дела шли из рук вон плохо, и сейчас от них требовалось принятие кардинальных мер.

Все они выглядели именно так, как и должны выглядеть директора небольшой фирмы. Четверо из них были «балластом». На сэра Фрэнсиса, обаятельного мужчину, который выглядел на редкость представительно, его почтенный семидесятилетний возраст наложил свой неизбежный отпечаток. Он был судьей в суде графства, но сейчас удалился от дел. Его роль председателя совета директоров была чисто номинальной. Слева от него сидели двое мужчин, у которых тоже все было в прошлом. Они были слишком дряхлы, чтобы эффективно заниматься бизнесом. Четвертому было чуть за тридцать, он выглядел как повеса и смотрелся как чужеродный элемент в этом храме дипломатии и финансов.

Трое оставшихся были совершенно не похожи друг на друга. Один из них, Брамвелл, представлял собой классический тип преуспевающего дельца: мужчина средних лет, спокойный, собранный, излучающий уверенность. Мнение такого человека всегда представляется весомым, на такого можно положиться во времена любых экономических передряг. К сожалению, Джоймаунтская компания по производству цемента была для него слишком незначительной, и он не уделял ей серьезного внимания, достаточного для того, чтобы повлиять на ход ее дел.

Рядом с ним сидел самый молодой член совета, ему было около тридцати. Его звали Уолтер Брэнд. Будучи директором, он также вел финансовые дела фирмы. Его наружность и манеры указывали, что именно он был «движущей пружиной» предприятия.

Оставшийся член совета сидел напротив председателя, занимая противоположную сторону стола. Его звали Джеймс Таскер, он был управляющим заводом. Именно ему предоставил слово для доклада сэр Фрэнсис. Это был мужчина лет пятидесяти, роста чуть ниже среднего, чисто выбритый, с длинным носом, лисьими глазками и узкогубым ртом, похожим на капкан. Внимательный наблюдатель безошибочно узнал бы в нем реального главу компании — и был бы прав. Джеймс Таскер был очень способный человек. Он досконально знал все тонкости своего бизнеса. Никто лучше его не ориентировался в проблемах сбыта продукции и управленческих вопросах.

Он медленно поднялся, все еще перебирая бумаги, лежавшие перед ним на столе. Остальные с тревожным ожиданием наблюдали за ним. Все уже настроились на плохие новости и сейчас готовы были выслушать их.

— Уважаемый председатель и джентльмены, — начал Таскер сухо, но голос его звучал приятно, — поскольку мы с вами не собирались в полном составе для обсуждения возникшей ситуации, а вдаваться в детальное рассмотрение вопроса до нашей встречи было не слишком уместно, мне бы хотелось изложить все обстоятельства дела с самого начала — в интересах тех, кто не полностью вхож в суть проблемы.

Он сделал паузу и окинул взглядом сидящих.

— Думаю, это следует сделать, — откликнулся сэр Фрэнсис, и Таскер легким кивком поблагодарил его.

— Вряд ли необходимо возвращаться к самому началу, когда семь лет назад была образована наша фирма. Тогда наши перспективы выглядели многообещающими, и подобно другим фирмам мы решились попытать удачи. И как и они, мы обнаружили, что совершили ошибку. Воспоминания о депрессии и без того слишком свежи и болезненны, чтобы напоминать об этом. Как вы знаете, в прошлом году мы все едва не закрылись. К счастью, этого не произошло. Летом тысяча девятьсот тридцать третьего года, как вы знаете, дело медленно, но верно пошло на поправку. Попрошу вас взглянуть на график, который я приготовил. Его копии лежат перед каждым из вас. Он отражает жизненный ритм нашего предприятия. Вначале — успехи, потом постепенный спад, падение до минимума и затем возрождение.

Легкое оживление среди слушателей говорило, что графики сыграли свою роль. Последние годы существования оказались для их фирмы подлинной драмой драмой, которая еще ожидала своей развязки. При взгляде на график всем невольно вспомнились обстоятельства возникновения их фирмы.

В течение десятилетий нужда в портлендском цементе лишь возрастала, пока в начале двадцатого века цемент не стал главным строительным материалом во всем мире. Однако он имел один серьезный недостаток: требовалось около месяца, чтобы он по-настоящему затвердел и набрал крепость. Тогда французы изобрели ciment fondu — быстротвердеющий цемент, материал, которому для схватывания требовались уже не дни, а часы. Были сделаны и другие открытия подобного рода, и вскоре все строительные фирмы в Англии уже производили новые материалы.

Джоймаунтская компания производила материал типа ciment fondu. Своим возникновением она была обязана молодому Брэнду, который впоследствии вошел в совет директоров. Его включили, чтобы поощрить молодого человека. Как-то, купаясь в устье Гамбла, небольшой речушки с обширной дельтой, впадающей в Саутгемптонский залив недалеко от больницы Нетли, он заметил, что илистые наносы, обнажающиеся во время отлива, весьма похожи на те, которые возле его дома использовались одним предприятием для производства цемента. Он знал, что цемент уже производится на острове Уайт, где имелись в наличии два главных компонента: ил и мел. Здесь, на Гамбле, мела было не так много, но он навел справки и выяснил, что мел вполне можно подвозить из ближайшего карьера. Брэнд сообщил о своих наблюдениях шефу, общественному бухгалтеру в Сити. Тот проверил полученные сведения, и они подтвердили правоту Брэнда. Молодой человек хотел наладить производство простого портландского цемента, но вышло даже лучше, чем он ожидал. Неожиданно открытое месторождение бокситов добавило еще один важный компонент для производства ciment fondu. Была организована небольшая компания, приобретены права и земля, и в 1927 году дело пошло. Сначала все шло хорошо — до кризиса, когда, как только что упоминал Таскер, они чуть было не закрылись.

— Как можно видеть, — продолжал Таскер, указывая на график, — во время кризиса наши прибыли стали падать. До сентября тридцать второго года мы еще получали прибыль, далее мы, к нашему прискорбию, опустились ниже уровня самоокупаемости и в течение года работали себе в убыток. Убытки росли вплоть до мая тридцать третьего года, когда они достигли ста фунтов стерлингов в неделю. В год это составило около пяти тысяч фунтов стерлингов. Стало ясно, что ни вы, джентльмены, ни наши пайщики не способны долго нести такие убытки. Как вы знаете, вновь и вновь ставился вопрос о ликвидации предприятия. Однако мы не прибегли к этому крайнему средству, веря, что рано или поздно дела поправятся, а дальнейшие прибыли от нашего бизнеса покроют понесенные нами убытки.

Таскер чутко следил за своей аудиторией. Все слушали его с вниманием. Яркое июльское солнце, льющееся через открытые окна, контрастировало с мрачным выражением лиц. Тишина, царящая в комнате, нарушалась лишь отдаленными криками морских птиц, кружащих над небольшой пристанью фирмы в надежде поживиться чем-нибудь без особого труда. Брэнд, которому был не чужд философский склад ума, не мог удержаться от мысли о том, насколько сходны цели у птиц и людей.

— В июне тридцать третьего, — продолжил Таскер, — наступили желанные перемены. В июле наши средние потери снизились до восьмидесяти фунтов стерлингов в неделю. В августе — до пятидесяти, в сентябре — до десяти. В октябре впервые за год мы получили прибыль — всего двадцать пять фунтов стерлингов в неделю, но это означало перелом. В ноябре показатели стали еще лучше: прибыли выросли до шестидесяти фунтов стерлингов в неделю. Резюмируя, можно сказать, что с июня по ноябрь мы наблюдали устойчивый и неуклонный рост прибылей ежемесячно В ноябре уже можно было надеяться на то, что наши дела вновь быстро пойдут в гору. Но все это, джентльмены, вам всем хорошо известно.

Таскер окинул взглядом сидящих, и пара слушателей кивнули в ответ.

— Теперь мы подходим к печальным и нежелательным изменениям. — продолжил он. — Направление кривой, как вы можете видеть на графике, внезапно меняется. С ноября до настоящего момента она так же неуклонно снижается, как до этого возрастала. В декабре прибыли снизились с шестидесяти до пятидесяти фунтов стерлингов в неделю. В январе доходы упали до тридцати пяти фунтов, и эта тенденция продолжалась, пока в апреле мы вновь перешли за черту рентабельного производства, хотя убытки составили всего пятнадцать фунтов в неделю. Однако в мае эта цифра выросла до сорока пяти фунтов, а в прошлом месяце, в июне, — до восьмидесяти. Как вы видите, наши убытки резко возрастают. При таком положении дел вряд ли будет преувеличением, если мы скажем, что нас вскоре ожидает банкротство.

При этих словах Таскера его слушатели зашевелились. Затем заговорил Брамвелл — человек, являющий собою классический тип преуспевающего бизнесмена.

— Я был в Южной Америке, когда обсуждался этот вопрос, и не знаком с деталями. Что конкретно повлияло на ухудшение ситуации: рост цен, сокращение объема продаж или что-то еще?

— Продажи, — ответил Таскер. — Объем продаж неуклонно снижается.

— А с ценами все в порядке?

— Цены на должном уровне. Наше производство, как вы знаете, организовано по новейшим мировым образцам. У нас научная организация труда, тщательный подбор кадров, отдел продвижения продукции и учета продаж, плановый отдел и высокие показатели безопасности труда на производстве. Я с полной ответственностью могу заявить, что наши цены соответствуют среднему уровню цен. Могу добавить, что у нас прекрасный коллектив.

— Я тоже так думаю, — сказал Брамвелл. — Все, что я видел на нашем производстве, показалось мне великолепным. Спасибо, Таскер.

— На нашей последней встрече в июне, когда вы, Брамвелл, были в Южной Америке, — продолжил Таскер, — когда я рассказал, сколь серьезный оборот принимает дело, мы решили, что я займусь сбором необходимой информации, чтобы сегодня, если возможно, рассказать не только о причинах того, что происходит, но и дать рекомендации по лучшему преодолению ситуации.

Казалось, Таскеру было трудно продолжать. Он находился в немалом смущении. Вопрос о возможном закрытии завода для него значил больше, чем для остальных. Таскер был небогат. Заработок управляющего для него много значил. Вообще-то Брэнд тоже существовал на свой заработок, но Брэнд был молод и не женат. Для Таскера это время давно прошло. Он имел жену и двоих детей, сына и дочь, которых надо было содержать. В его возрасте нелегко было отыскать новую должность.

Для всех остальных ситуация не была столь серьезной. Все они были обеспеченные люди, и хотя потеря денег никого не оставляет равнодушным, закрытие завода было для них не большой потерей.

После недолгой заминки Таскер продолжил.

— Прежде всего следовало выяснить, что конкретно повлияло на ухудшение ситуации. Именно об этом спрашивал Брамвелл. Как мы видим, ничего таинственного здесь нет: у нас падает объем продаж. Ряд новых клиентов отпал, а наши регулярные клиенты снизили объемы закупок без каких-либо удовлетворительных объяснений.

Тогда я встретился с нашими конкурентами. На них особенно рассчитывать не приходилось, но есть один-два человека, мои старые знакомые, от которых я кое-что узнал. И полученные новости, надо сказать, меня изрядно удивили. Дело в том, что у них тоже упал объем продаж.

Здесь напрашивается единственное объяснение: инженеры и архитекторы по какой-то причине стали с большим подозрением относиться к быстротвердеющему цементу и вернулись к использованию старого «портленда». Мои друзья и я обратились к специальным журналам, пытаясь выяснить причину происходящего, но безрезультатно. Мы не обнаружили упоминаний ни о снижении объема продаж быстротвердеющего цемента, ни статей или сообщений на интересующую нас тему.

Тогда я обратился в Торговую палату и запросил последние данные по быстротвердеющему цементу в Англии. Представляете, каково было мое удивление, когда я обнаружил, что объем продаж производимого в Англии цемента сократился, а общий объем закупок — увеличился!

Таскер начал перебирать свои бумаги.

— Не знаю, будут ли вам интересны цифры, — сказал он, — На всякий случай я выписал их. Грубо говоря, из них следует, что внутреннее производство сократилось на двадцать процентов, в то время как объемы закупок выросли на пять процентов.

Откуда же берется излишек? Сперва мне показалось, что несмотря на пошлины цемент ввозится морем, и в больших количествах. Но я убедился, что это не так. Благодаря моему хорошему знакомому из Таможенного управления я точно выяснил, что количество ввозимого в Англию морем цемента не увеличилось.

— Невероятно, — отозвался сэр Фрэнсис, окинув взглядом своих коллег. Все зашушукались, но никто не стал высказываться, и Таскер продолжил.

— Тогда оставалось единственное предположение: некая британская фирма или фирмы продают по демпинговым ценам значительную часть своей продукции.

Я отправился к управляющему Робертсону и откровенно поговорил с ним. Дело в том, что мы с ним закадычные друзья, знаем друг друга много лет, и наша дружба выше деловых отношений. Я сказал:

— Взгляни-ка, Тони, твоя фирма была одним из наших постоянных клиентов с тех пор, как мы открыли свое дело. Теперь вы снизили объем заказов на двадцать процентов. Что происходит?

Он не хотел отвечать, но потом под страшным секретом рассказал, в чем дело. Нас подрезали сниженными ценами. Речь идет не о назначении новой продажной цены, а о скидках: на каждый грузовик, или вагон, или баржу. Скидки небольшие, но там, где на счету каждое пенни, наличие скидок меняет всю картину.

Председатель неожиданно откликнулся на последние слова.

— Если нас подрезают демпинговыми ценами, как вы утверждаете, как же тогда нам удается что-то продавать? Как я понял из ваших слов, объем наших продаж сократился лишь на двадцать процентов.

— Боюсь, что на этот вопрос нетрудно ответить, — с гримасой ответил Таскер. — Скидки распространяются на определенный объем поставок, и фирма моего друга не может приобрести со скидкой весь объем поставок, который им нужен. Предложений, однако, с каждым днем все больше, и если так пойдет дальше, Робертсон будет приобретать со скидкой все больше и больше, а наша доля будет падать.

— Незавидные перспективы, — вздохнул сэр Фрэнсис. В ответ на его реплику раздался одобрительный шепот.

— Вы выяснили, кто сбивает нам цены? — сказал Брамвелл.

— Да, — медленно произнес Таскер, — и я думаю, это будет для вас самой большой неожиданностью. Это «Шале»!

— «Шале»? — повторил Брамвелл. — Не может быть! — донеслись удивленные возгласы других членов совета.

— Да, «Шале». Я и сам сперва не мог поверить, но это факт.

«Шале», или Компания Хэвиленда и Мейерса в Шале на острове Уайт производила тот же продукт и была единственным конкурентом «Джоймаунта» в этом районе. Она образовалась на два года раньше «Джоймаунта» и размешалась в Торнесс-Бэй на Соленте, на побережье, в четырех милях к западу от Ковес. Их предприятие было значительно крупнее, чем «Джоймаунт», и тоже работало с высокой эффективностью. Никто из членов «Джоймаунта» не был с ними связан. Таскер как-то встречался с Хэвилендом и Мейерсом, но никогда не стремился свести с ними близкое знакомство. Они держались друг от друга на отдалении.

— Я чего-то не понимаю, — вступил Брамвелл. — «Шале» не слишком крупное предприятие. Как же они могли произвести столько продукции, чтобы сбить рыночные цены?

— Я и сам не понимаю, — согласился Таскер. — Здесь я что-то упустил.

— Это единственная фирма, которая выбрасывает на рынок цемент по дешевке? — неожиданно спросил молодой человек с внешностью повесы и бездельника.

— Мне известна только одна.

— Может быть, поискать резервы для снижения себестоимости? — предложил Брамвелл. — Мы только что говорили, что наши методы и оборудование — на высшем уровне, но, похоже, следует еще раз вернуться к этому вопросу. Должно быть, они нашли возможность сделать свою продукцию дешевле нашей.

Таскер отрицательно покачал головой.

— Дело не в этом, — сказал он. — Я абсолютно уверен, что ни одна фирма не в состоянии производить продукт дешевле, чем мы. Разрешите, я продолжу.

— Извините, — произнес Брамвелл. — Я подумал, что вы закончили.

— И я сделал то, что мне казалось вполне очевидным, — продолжил Таскер. Если цемент у «Шале» дешевле, следовательно, он должен быть хуже по качеству. Я закупил продукцию «Шале» и попросил нашего химика сделать анализ.

— Кинга? — спросил сэр Фрэнсис.

— Да, Кинга. Он прекрасно справляется со своей работой, как вам всем хорошо известно, и он классный специалист. Я полностью полагаюсь на его мнение. Я сказал ему, что анализы должны быть готовы к сегодняшнему дню, и получил их вчера вечером.

— И он что-нибудь раскопал?

— Похоже на то, Брамвелл, — с некоторым волнением произнес Таскер. — Судя по результатам, дело обстоит даже более серьезно, чем казалось на первый взгляд. Я оказался прав и в то же время ошибался. Я был прав насчет того, что их цемент отличается от нашего. Я ошибся, предположив, что он хуже. Он не хуже. — Таскер выдержал паузу, затем медленно выговорил: — Он лучше.

Опять пронесся шепоток беспокойства и недоверия.

— Он отличается от нашего по химическому составу, — продолжил Таскер. Приводить точную формулу нет нужды, не думаю, что это целесообразно. Но она у меня имеется, если кто-то захочет взглянуть. Она почти такая же, как у нас, но не совсем. Любопытно, что разница заключается не просто в изменении пропорций компонентов — это было бы вполне понятно и не имеет существенного значения. Разница состоит в введении совершенно новых элементов. Совершенно очевидно, что «Шале» открыли нечто новое, что позволило им оставить нас позади.

— Вы имеете в виду, что они создали новый цемент?

— Совершенно точно, новый цемент.

Опять пронесся беспокойный шепоток. Для их предприятия новость не несла ничего хорошего. Если в «Шале» разработали лучший состав, который обходится дешевле, чем у них, ничто не спасет «Джоймаунт» от краха. Наконец сэр Фрэнсис нарушил молчание.

— Вы полагаете, что наши коллеги в Шале сделали открытие или внедрили изобретение в сфере производства цемента, — сказал он Таскеру. — Если это действительно так, то, может быть, они запатентуют его и разрешат другим пользоваться их открытием по лицензии? Лучше заплатить им, чем пытаться освоить секретный процесс, который, как я полагаю, опираясь на ваши слова, они используют.

Таскер пожал плечами.

— Я не знаю, — медленно ответил он. — Я думал об этом, но я не уверен, что вы правы. Во-первых, патентование не гарантирует сохранения авторских прав на открытие. Всегда есть вероятность, что путем введения небольших модификаций ваш патент обойдут. В этом случае вы теряете и деньги, и ваше открытие. Кроме этого, сам патент стоит немалых денег. Если открытие серьезное, то следует запатентовать его по всему миру. Патентование в одной Англии дела не решает. Не знаю, но я думаю, что они решили, что проще держать свое открытие в тайне.

Джентльмен с видом повесы тяжело вздохнул.

— Если Таскер прав, то в этом должны участвовать и другие фирмы. Ведь возможности «Шале» ограниченны.

— Это резонно, — сказал Брамвелл. — Что вы скажете на это, Таскер?

— Я уже говорил, что не знаю. Вполне может быть, что кто-то работает, объединившись с «Шале».

Опять повисло беспокойное молчание, которое вновь прервал Брамвелл.

— Как долго мы можем продержаться, Таскер?

— Времени у нас нет совсем. Мы не можем двигаться в никуда. Как вы знаете, мы задолжали банку. И мы уже начали выплачивать долг, но последние четыре месяца прекратили выплаты. Сейчас сумма долга растет, и банк вряд ли будет с этим мириться.

— Они проявляют недовольство?

— Ну, не совсем, но менеджер попросил, чтобы я заглянул к нему, и дал мне понять, что мы почти исчерпали свой кредит.

— Мне претит мысль о том, что мы сдадимся без борьбы, — заявил сэр Фрэнсис.

Раздался одобрительный шепот, но конкретных предложений не последовало, и сэр Фрэнсис продолжил.

— Таскер, было бы несправедливо не предоставить вам первое слово, сказал он, криво улыбаясь. — Ведь вы заявили — да мы и сами знаем об этом, что уполномочены не только разобраться в ситуации, но и предложить рекомендации по выходу из кризиса. Первую часть вы, как обычно, блестяще выполнили. Можно переходить ко второй. Вы можете нам что-то предложить?

Таскер пожал плечами, пока остальные обменивались небрежными улыбками.

— Боюсь, что это нелегко, — признался он. — Я не вижу, что мы могли бы предпринять.

Поколебавшись, он продолжил чуть медленнее.

— Есть одно предложение. Лично я не думаю, что оно сулит выход, но рассказать о нем все-таки стоит.

Он снова сделал паузу, и все глаза обратились на него.

— Это идея Кинга. Он просит разрешить ему попробовать воспроизвести аналогичный процесс. Он считает, что нам стало известно то, чего не знает ни один из наших конкурентов. Мы знаем, что состав цемента «Шале» отличается от всего остального цемента на рынке особыми компонентами. Кинг полагает, что, зная это, он сможет воспроизвести технологию его производства.

Предложение вызвало бурную дискуссию. Насколько реален возможный успех Кинга? Сколько на это понадобится времени? Каковы будут потери за этот период? Обсуждалась даже моральная сторона подобного эксперимента. Наконец Брамвелл положил конец дискуссии.

— С вашего дозволения, господин председатель, думаю, нам следует пригласить Кинга и выслушать его самого.

Такой поворот дела был предусмотрен и Брэнд послал за Кингом. Кинг тотчас явился.

Это был приятный молодой человек лет двадцати восьми, очень собранный, с проницательным взглядом темных глаз. Было совершенно очевидно, что это незаурядная личность. Такие люди, как правило, всегда выполняют те обязательства, которые берут на себя, в случае опасности они находят средство избежать ее, а при возникновении трудностей способны разрешить их.

— Мистер Таскер рассказал нам о ваших исследованиях нового цемента, начал сэр Фрэнсис, когда молодого человека усадили за общий стол. — Он говорит, что с учетом того, что вам уже известно, вы готовы попробовать воспроизвести процесс производства нового цемента. Нам хотелось бы услышать, что вы об этом думаете и как вы оцениваете ваши шансы на успех.

— Мне бы очень хотелось попробовать, сэр, — ответил молодой человек. Думаю, решение задачи вполне реально. Хотя, разумеется, вы должны понимать, что гарантировать стопроцентный успех я не в состоянии.

— Мы понимаем это и не требуем невозможного. Но нам необходимо решить, во-первых, покрывают ли ваши шансы на успех потери за тот период, пока вы будете проводить ваши эксперименты, и во-вторых, — я буду с вами откровенен не стоит ли нам привлечь для этого более квалифицированные кадры.

Видно было, что последняя идея явно пришлась Кингу не по вкусу, что, впрочем, было вполне естественно.

— Я настоятельно прошу вас дать мне шанс, сэр, хотя бы на первых порах.

— Хорошо, мы обсудим это позже. А теперь скажите, сколько вам потребуется времени.

Другие члены совета задали несколько вопросов, затем Кинга поблагодарили и отпустили. Краткое обсуждение завершило дело. Кингу дали месячный срок на эксперименты. Через месяц решили вернуться к этому вопросу, чтобы еще раз рассмотреть дело. Если Кинг добьется существенного прогресса, срок мог быть продлен. В случае неудачи можно было либо привлечь специалистов со стороны, либо закрыть дело.

Изложив все это, сэр Фрэнсис поднялся, на этом собрание окончилось.

 

Глава 2

Борьба начинается

Брэнд задержался, когда остальные члены совета вышли из комнаты. Он исполнял роль секретаря совета, который был в отпуске, и хотел сделать запись в протокол собрания, пока принятые решения были свежи у него в памяти. На минутку он задержался у окна, задумавшись.

Он был рад, что Кингу пошли навстречу. В течение семи лет их совместной работы на «Джоймаунте» они с Кингом стали хорошими друзьями. Правда, их сближению способствовали не столько личные качества, сколько производственная атмосфера. В обычных обстоятельствах они, скорее всего, так и остались бы шапочными знакомыми. Но было два фактора, которые сблизили их. Во-первых, на предприятии лишь эти двое подходили друг другу по возрасту, социальному положению и взглядам на жизнь. Во-вторых, — и это касалось непроизводственной сферы — оба жили в одном пансионе или, как называл его владелец, в частном отеле. Кроме того, оба увлекались механикой и двигателями, обожали моторные лодки и водные гонки. Саутгемптонский залив был идеальным местом для подобных хобби. Единственным моментом диссонанса в их дружбе было то, что по какой-то неизвестной причине Кинг был уверен, что он очень неплохой певец, и при любой возможности бесцеремонно мучил окружающих, неожидан но запевая тенором фрагменты классических арий. Особое пристрастие Он питал к популярным мелодиям Шуберта. Эта привычка изрядно досаждала Брэнду, который сам был очень музыкален.

Какое-то время Брэнд думал о своих делах, а затем его мысли вновь вернулись к Кингу. Без сомнения, Кинг сделает все возможное для решения проблемы. Если происки «Шале» угрожали материальному положению Брэнда, то для Кинга, судя по всему, ситуация была еще серьезнее. Кинг занимал в «Джоймаунте» прекрасную должность и не собирался ее терять. Здесь он был сам себе хозяин и прекрасно ладил с Таскером и другими членами совета. Он зарабатывал не так уж много, но вполне прилично. Работа оставляла ему достаточно времени для досуга и общения, и «достаточно» — это еще мягко сказано. На самом деле все его время принадлежало ему. Так что в этом они были сходны с Брэндом.

Но у Кинга, помимо желания сохранить свой пост, была еще более серьезная причина бросить все свои силы на решение возникшей проблемы, причина, о которой Брэнд и не подозревал. В случае удачи последствия могли быть для него крайне важными. Он мог в один миг стать независимым или даже богатым. Это сразу выделило бы его и в профессиональной среде, придало бы ему вес и влияние. Да и почему бы не улучшить формулу, найденную в «Шале», и не стать «человеком № 1» в мировом производстве быстротвердеющего цемента? Без сомнения, Кинг готов был ради этого превзойти самого себя.

Надо заметить, что обычно ему все удавалось, он был мастер на все руки. Занявшись анализом нового цемента, он в то же время успевал следить за добычей известняка из карьера, за работой земснаряда, добывающего ил, за транспортом и камнедробилками, печью для обжига, шаровыми мельницами, грохотами, грузоподъемниками и другими механизмами, за линией узкоколейки, проложенной по территории завода, за пристанью, где загружались «паровички» и небольшие суда.

Он блестяще управлялся со всем этим. Благодаря его усилиям производство работало как часы. Мел и ил бесперебойно подавались к дробилкам и смесителям. Именно в тот момент, когда печь для обжига готова была принять жидкое цементное тесто, необходимое его количество загружалось в них. Как только накапливалось достаточное количество застывшей массы, по конвейеру ее переправляли из печи в шаровые мельницы. Ни один механизм не простаивал ни минуты, все производственные звенья работали с максимальной загрузкой, на пределе своих возможностей. Как можно было пустить на слом все это великолепие? Для Кинга это было все равно что вонзить нож в сердце.

Перед тем как засесть за стол писать свой протокол, Брэнд выглянул в окно.

Стоял великолепный июльский день. Светило солнце, на небе не было ни облачка. Вид отсюда открывался прекрасный. Перед ним простиралась дельта Гамбла. Ее желтовато-серые илистые отмели, которые сейчас были скрыты приливом, светились голубизной, словно воды Средиземноморья. С другой стороны примерно в четверти мили располагалось селение Гамбл и низкие травянистые берега общинных земель Гамбла, протянувшиеся вниз, в сторону залива Саутгемптон. Вправо от себя Брэнд мог видеть сам залив Саутгемптон и противоположный берег возле Калшота. Иногда отсюда были видны контуры океанских лайнеров, медленно движущихся к Саутгемптону. Там постоянно сновали гидропланы и доносился шум военных самолетов с авиабазы в Калшоте. Брэнд любил провинцию. Помимо всего прочего, ему было бы жаль расстаться со всем этим.

Пока он писал протокол, паровой гудок оповестил о начале обеденного перерыва. Недалеко находилась небольшая столовая, оттуда для трех ведущих сотрудников приносили ленч прямо в комнату для собраний. Брэнд как раз закончил, когда вошли Таскер и Кинг.

У них существовало неписаное правило: никаких разговоров о работе во время ленча. Но не бывает правил без исключений, все были слишком взбудоражены утренними событиями, чтобы думать о чем-то другом. И все же разговор принял деловую окраску лишь после кофе, когда присутствующие достали сигареты.

— Я вот о чем хочу сказать, — произнес Кинг после краткого молчания. Хоть это и вне моей компетенции, но, может, стоит об этом подумать. А нет ли иною пути решения нашей проблемы, а, Таскер? Вы же знаете, старина, я это говорю не потому, что хочу перебежать вам дорогу.

Таскер хмуро взглянул на него.

— Если мы сейчас начнем выказывать друг другу свое благородство, то лишимся всего, что имеем. Любой, кто предложит выход из создавшейся ситуации, заслужит всеобщую благодарность и получит награду. Так что вперед.

— Я так и представлял себе вашу позицию, — сказал Кинг. — Возможно, моя идея ни на что не годна, ну а вдруг? Я вот о чем: почему бы не развернуть военные действия во вражеском лагере?

Таскер зажег новую сигарету.

— Что вы имеете в виду? — спросил он.

Кинг понизил голос.

— Можно, невзначай встретившись с Хэвилендом, Мейерсом или любым другим человеком из «Шале», спросить как бы ненароком, что же это они нас подставляют и как им это удается. Здесь будет уместен легкий шутливый тон. Не думаю, что они так вам прямо и ответят, но что-нибудь, глядишь, из этого и выйдет.

Таскер не ответил, и Брэнд спросил:

— Вы ведь не говорили с ними об этом?

— Нет, — протянул Таскер. — Не говорил. Я думал об этом, разумеется, но мне представляется, что от этого будет больше вреда, чем пользы. Пожалуй, будет лучше, если они не будут знать, чем мы озабочены.

— При этом не обязательно упоминать о новом цементе, — уточнил Брэнд, — а только о том, что они сбивают нам цены.

— Если просто сказать им о том, что они нас подсиживают, то, боюсь, вряд ли это что-нибудь даст.

— А вы, Кинг, как полагаете, о чем с ними следует говорить?

— Я думаю, вам следует дать им понять, что мы не прочь заплатить им, чтобы войти в долю.

Таскер одобрительно кивнул.

— Ага, — сказал он, — это разговор. Я мог бы намекнуть, что мы заинтересованы в них и хотим выяснить, во сколько нам обойдется войти с ними в долю, как вы предлагаете. А вы что скажете, Брэнд?

Брэнд согласился, что придумано неплохо.

— И все же я не уверен, что мы чего-то добьемся, — стоял на своем Таскер. — Думаю, Кинг, окончательное решение о том, стоит ли выходить на переговоры с «Шале», надо принимать в зависимости от результата ваших экспериментов. Если у вас дело пойдет, то будет лучше, если они не будут знать, что мы в курсе. А если у вас ничего не выйдет, тогда это будет наш резервный план действий.

Такое предложение всем показалось разумным. Контакты с «Шале» решили пока отложить. Затем Кинг заговорил о второстепенных деталях.

— Между прочим, Таскер, как вы собирались встретиться с владельцами «Шале»? Просто договорились бы о встрече по телефону?

— Нет, это было бы слишком навязчиво. Я как-то случайно встретил Хэвиленда в электричке. Каждую пятницу он ездит в город и возвращается рейсом в четыре пятьдесят «Ватерлоо-Портсмут». Сев в тот же вагон, я бы отправился за чаем и, встретив его, разыграл удивление. Думаю, наша дальнейшая беседа выглядела бы вполне естественно.

— Хороший план, — одобрительно отозвался Кинг. — Знаете, Таскер, есть еще одна вещь, которую я хотел обсудить с вами. Эти эксперименты, которыми я занимаюсь, — с ними немало возни.

— Не думаю, что вы не знали об этом, когда просили пойти вам навстречу и разрешить их проведение.

— Да я совсем не о том. Я бы с удовольствием занимался ими до глубокой старости, но мне дали на все только месяц. Это означает, что значительную часть опытов придется проводить параллельно. Но я же не могу раздвоиться. Мне нужны помощники.

Таскер недовольно сморщился.

— Вот что это нам обойдется? — спросил он.

Кинг пожал плечами.

— Не так уж много. Пара молодых людей с оплатой в четыре-пять фунтов в неделю каждому. Мне не нужны специалисты высокого класса, руководить их работой я буду сам. Нужны просто химики-лаборанты, а не теоретики.

— На месяц, — произнес Таскер. — Хорошо, согласен. Вы найдете их сами?

— Да. Я сейчас же позвоню в город и к вечеру они будут здесь.

— Послушайте-ка, а не могу ли и я пригодиться? — включился Брэнд. — Я не слишком загружен сейчас, и Харпер, мой клерк, отличный парень, часть моих дел он возьмет на себя. Я не химик, но в химии чуть-чуть разбираюсь и думаю, что под руководством Кинга я справлюсь.

— Отлично! — воскликнул обрадованный Кинг. — Значит, мы займемся всем этим вчетвером. У нас дело пойдет! Вы согласны, Таскер?

Таскер кивнул.

— Теперь все зависит от вашей удачи, — подвел он итог. — было бы глупо не испробовать этот шанс. Что ж, я согласен. Это все, что вам нужно?

Кинг усмехнулся.

— В таком деле никогда не знаешь заранее, что тебе понадобится, — сказал он. — Там будет видно. Но уж если мы втроем с этим не справимся, значит, задача нам не по плечу.

Так и сделали. Кинг позвонил в город, и к вечеру подъехали два энергичных молодых химика, Рэдклиф и Эндикот, а наутро они уже рьяно взялись за работу. С утра Брэнд работал в своем отделе, а после ленча и до глубокой ночи помогал химикам, проводя бесконечные эксперименты под руководством Кинга. У Кинга появилась привычка отлучаться в некие загадочные командировки — обычно вечером или ночью, из которых он возвращался уставший и грязный, с образцами ила, мела и других отложений, аккуратно разложенных по разным карманам чемоданчиков. Эти образцы становились материалом для новых экспериментов. Все делалось быстро и споро.

Однако пока никаких ощутимых результатов все это не принесло. Как-то вечером Брэнд заговорил об этом, когда они с Кингом вернулись в свои комнаты.

— Ну что? — спросил он. — Думаешь, какое-то продвижение есть?

— Пока рано об этом говорить, — ответил Кинг, но Брэнд видел, что тот тоже обеспокоен и слегка приуныл. — Ты же знаешь, я одновременно веду четыре линии исследования. Две из них доказали свою бесперспективность. Надеюсь, что из двух оставшихся одна приведет нас к цели. Это станет ясно через неделю.

— А что об этом думает Таскер?

— Он хочет запустить резервный план и собирается в пятницу якобы ненароком встретиться с Хэвилендом.

— Вот как? Он решился? А ты что думаешь об этом?

— Мне остается лишь соглашаться. Разве не я предложил это с самого начала? В конце концов, какая разница, как он оценивает мои шансы?

Брэнд кивнул. Хотя он симпатизировал Кингу, но полностью одобрил предложение, которое они вместе приняли относительно резервного плана.

В пятницу вечером они оба с нетерпением ждали Таскера у него дома, чтобы узнать о результатах встречи. Он появился, изрядно удивленный.

— Ну вот, — сказал он. — Я встретился с ним в поезде, как мы и планировали. Он был очень учтив, таким я ею никогда не видел. Очень вежлив и очень откровенен.

— Откровенен? Но держу пари, что он не проболтался? — произнес Кинг.

— Вот именно что проболтался. Он наговорил столько, что я был просто ошеломлен. Сейчас я вам все расскажу. Выпьем чего-нибудь?

Таскер принес виски и высокие стаканы. Затем он предложил коллегам сигареты и приступил к рассказу.

— Наш план сработал безукоризненно. В поезде я сел в то купе, где видел Хэвиленда в предыдущий раз. Все сложилось крайне удачно: из заходивших на остановках пассажиров ко мне никто не подсел. Когда появился Хэвиленд, он прямо направился к свободному месту в моем купе. Я, разумеется, был удивлен встречей и прямо сказал ему об этом. Он что-то сказал, но из-за шума поезда я не расслышал его реплику и, проявив учтивость, пересел к нему. Все прошло вполне естественно, он вряд ли заподозрил, что наша встреча вовсе не случайна. По крайней мере, у меня сложилось такое впечатление. И вот представьте себе, мы сидим с ним и дружески болтаем. Затем мы попили чаю, и я подумал, что наступил благоприятный момент. И тогда в шутку я спросил его, не из-за него ли поднялся весь этот переполох в курятнике, пояснив, что имею в виду скидки, которые заставили его соседей, нас то есть, позеленеть от зависти. Он сразу насторожился и я видел, что он взвешивает, в каком ключе ему следует вести дальнейший разговор. И он решил быть со мной откровенным, избрав безыскусную прямоту к подкупающую искренность. Мне казалось, что я просто читаю его мысли.

— И он вам все рассказал?

— Да, и предельно исчерпывающе. Он начал с пояснения, что, естественно, не стал обсуждать проблему скидок с однопрофильным предприятием, находящимся в том же районе, то есть с нами, поскольку снижение цен конкурентами редко воспринимается как дружественная акция. Но, разумеется, сказал он мне, это не относится к вам, ведь вы человек широких взглядов. Он сообщил, что они пошли на снижение цен в надежде на будущие прибыли, и выразил уверенность, что я согласен с тем, что они имели полное право так поступить. Ведь любой честный метод ведения торговых операций в наши тяжелые времена вполне легитимен, не так ли?

Разумеется, я согласился с ним, и в этом мы достигли полного взаимопонимания. По крайней мере, у меня сложилось такое впечатление.

— Возникло содружество единомышленников?

— Точно. Затем он перешел к своему объяснению. Он сказал, что Мейерс получил наследство. Умер его богатый дядюшка, оставив весьма приличное состояние. Во время кризиса их дела пришли в упадок, рынок сбыта сузился, и Мейерс решил вложить часть доставшихся ему денег в дело, чтобы создать своим клиентам более выгодные условия — разумеется, временно. Таким образом они надеются восстановить свой рынок. Разумеется, такой убыточный для них самих курс продаж — это временное явление. Как только их рынок сбыта наладится, они вновь вернутся к прежним условиям торговли. Ну, что вы об этом думаете?

Кинг жестом изобразил крайний восторг.

— Здесь чувствуется тот же гениальный ум, который изобрел новый цемент, — сказал он. — Великолепная история, просто на редкость, но в ней нет ни грана правды.

— Вы так думаете?

— Я уверен. Более того, Таскер, я думаю, он просто проверял вас: примете ли вы это за чистую монету.

— Не думаю, что у него было это в мыслях.

— Тогда зачем он это рассказал?

— Потому что это вполне может быть правдой. Он был уверен, что я не смогу опровергнуть его слова.

Брэнд пожал плечами.

— Здесь он прав. Человеку со стороны это не под силу.

— Но он ошибался, — неожиданно повернул разговор Таскер. — Он сказал неправду, и я поймал его на этом.

Оба его слушателя изумленно взглянули на него.

— Продолжайте, — наконец произнес Кинг.

— На самом деле очевидно, что он лгал, об этом говорит изменившийся состав цемента, что свидетельствует о наличии новой схемы производства, пояснил Таскер. — Я располагал и другими сведениями, которые помогли мне сразу и безоговорочно отринуть ту сказку, которую он мне рассказал. Могу честно сказать: я совершенно случайно узнал об этом в клубе.

Кинг ухмыльнулся.

— Да вы продувная бестия! Черпаете нужные сведения прямо из воздуха. Что же это за история?

— Весьма убедительная. Я пил кофе в клубе после ленча, когда появился Мак-Фарлан. Не думаю, что вы с ним встречались, он мой биржевой маклер. Это славный малый, весельчак. Он тотчас начал напевать, что рад поздравить меня с бумом, начавшимся в сфере производства быстротвердеющего цемента. Я спросил, что это за бум такой. Он принялся шутить, назвал меня удирающим псом и спросил, обратился ли я к другому брокеру, чтобы вложить свои нажитые нечестным путем прибыли. Можете представить себе его стиль.

— Так что же он имел в виду? — спросил Брэнд.

— Именно об этом я его и спросил. Вместо ответа он послал меня куда подальше. Видимо, он понял, что случайно проболтался, и тут же решил улизнуть. Но я не дал ему это сделать, и под страшным секретом он рассказал мне, что в Сити говорят о подъеме деловой активности в области производства быстротвердеющего цемента. Он узнал от другого брокера, что «Шале» повезло: Хэвиленд и Мейерс сделали серьезные инвестиции. Предполагалось, что другие фирмы сделают то же самое. Так что вот.

Брэнд и Кинг молча посмотрели на него. Затем Кинг выругался.

— Тогда это серьезнее, чем мы думали, — сказал он. — Возможно, производство цемента обходится им даже дешевле, чем мы предполагаем.

— С другой стороны, если богатый дядюшка не миф, — заметил Брэнд, — и сумма была весьма значительная, они тоже могли вложить ее в дело.

— Нет, — сочувственно сказал Таскер. — Есть одна тонкость. Смотрите, если история с дядей правдива, то инвестиции мог сделать только Мейерс. Однако Хэвиленд тоже вложил деньга. Кинг прав. Дело серьезнее, чем мы предполагали.

— Эх! — промычал Кинг. — Нам бы чуть-чуть удачи!

— В случае неуспеха наших опытов мы все окажемся за бортом, — хмуро произнес Таскер.

Еще целый час они обсуждали свои перспективы и наконец разошлись с общим чувством шаткости своего положения.

 

Глава 3

Дурацкая договоренность

Дни шли за днями, и по мере исчерпания месячного срока Кинг становился все более замкнутым, а его лицо — озабоченным. Он не только не нашел секрета нового состава, но и начал сомневаться, что он в силах это сделать. Тщетно он и его команда трудились, подбодряемые «Военным маршем» или «Незавершенной симфонией», до двух-трех часов ночи, а иногда засыпая прямо на рабочем месте. Неуловимый процесс по-прежнему ускользал от них. Кинг наметил четыре направления исследования, но все они оказались тупиковыми. В минуту отчаяния он признался Брэнду, что не видит, куда дальше двигаться, и готов признать свое поражение.

— Если я этого не сделаю, мне конец, — сказал он с горечью. — Больше у меня такого шанса не будет никогда. С одной стороны, слава и удача, с другой — полный крах. Я бы перебрал, если бы мог, все возможные комбинации, чтобы найти нужную, но я не знаю какой-то тонкости, и из-за этого ничего не выходит. Упущена какая-то важная мелочь. Поэтому ничего не получается.

Было около трех часов ночи, когда Брэнд и Кинг наконец разошлись по своим комнатам. Оба устали так, что у них просто глаза слипались. Оба были подавлены чувством грядущего краха. Для конца июля ночь была просто великолепной: ясной, спокойной и умиротворенной. Почти полная луна склонялась к западу, но стояла еще высоко, заливая окрестности ярким светом, так что было светло как днем. В ее свете побережье за Гамблом казалось окутанным таинственной дымкой.

Похоже, Кинг внутренне принял свое поражение. В первый раз Брэнд увидел, как тот полностью растерял свою обычную уверенность, и это сильно подействовало на Брэнда. Конечно Брэнд сочувствовал ему, но потакать малодушию своего друга он был не намерен.

— Старина! — в конце концов сказал он ему в ответ на его очередные жалобы, — не на одного тебя посыплются все шишки. Если ты потерпишь крах, мы все останемся без работы. Таскер, может быть, останется на плаву, но и для него это будет ударом. У меня нет ничего, кроме моей работы. И мне никогда не найти такого же места. Так что не ты один такой.

Кинг повернулся и угрюмо взглянул на него.

— Я и так все прекрасно понимаю, Брэнд, — сказал он. — Похоже, ты воспринимаешь это более спокойно. А представляешь ли ты себе, что будет для тебя значить наше поражение? Я сомневаюсь в этом. Впрочем, думать об этом уже слишком поздно.

— Какая от этого польза? — возразил Брэнд. — Размышления ничего не изменят. От голода я не умру. Подышу что-нибудь, устроюсь клерком.

— Да неужели? — агрессивно возразил Кинг. — С чего это ты так уверен? Неужели ты не понимаешь, что тысячи клерков сегодня бродят по улицам и не могут найти работу? Не воображай, что тебя возьмут только потому, что ты был директором. Наоборот, именно поэтому ты не найдешь работы. «А, этот человек руководил отделом? Какой же из него служащий? Он привык быть большой фигурой. Возьмем кого-нибудь попроще». Вот что тебе скажут. А кругом масса безработных, из которых можно выбрать кого-нибудь более подходящего. Говорю тебе, Брэнд, крах завода — эго наш крах. Не питай на этот счет никаких иллюзий.

Но такие же точно мысли посещали и самого Брэнда в моменты неуверенности в себе и упадка духа. Они маячили перед ним мрачной тенью, преследуя его как кошмар, который, несмотря на все его усилия, все более угнетал его. Кинг говорил чистую правду. Устроиться на другую работу надежды на это было мало. Сотни человек, которые были не хуже его, сидели без работы. С чего он решил, что он лучше других? Кинг, пожалуй, был прав даже в том, что его должность окажет ему плохую услугу.

Но если он не найдет работу, что с ним будет? Все свои небольшие сбережения он вложил в «Джоймаунт». Если компания лопнет, плакали его денежки. Он в один присест окажется без гроша в кармане.

Брэнд даже ощутил слабость, представив себе это. Он попытался превозмочь себя, он сказал себе, что его страхи порождены элементарной усталостью, и несколько часов сна развеют их. Но несмотря на это, он знал, что дело плохо. В таком положении он оказался впервые. Он видел, что потеря работы повлечет за собой катастрофические последствия.

— Да пошел ты, Кинг! — проворчал он. — С тобой не развеселишься. Мы просто устали и должны выспаться, вот в чем наша единственная беда. Давай-ка спать. Утро вечера мудренее.

Кинг задержал в своей руке руку Брэнда.

— Нет, не торопись. Самое время исправлять положение. Я хочу понять, насколько для нас важно избегнуть краха. Это не праздный вопрос. Я кое-что придумал. Но до того как обсуждать это, надо понять, на каком мы свете.

— Давай отложим это до утра.

— Нет, надо все решить сейчас. Один Бог знает, что может случиться утром. Да не прикидывайся ты дурачком. Пойми, что под удар поставлено наше будущее! Тьфу, пропасть!

— Ладно, — Брэнд едва не выругался. — Что за план?

— Сейчас расскажу. Но сначала хочу спросить: что будет с тобой, если мы ничего не добьемся?

Брэнд с удивлением отметил, что Кинг просто преобразился. Усталости и уныния как не бывало. Теперь он казался взвинченным и просто лучился энергией. Брэнд ощутил, что против своей воли подпадает под его влияние. Неожиданно он вдруг понял, что Кинг вовсе не приходил в отчаяние. Он никогда не склонял головы перед обстоятельствами. Все это он просто разыграл. Но для чего?

— Ну давай, старина, — добродушно произнес Брэнд. — Выкладывай, что там у тебя.

— Я хочу знать, как скажется на тебе неудача наших исследований, серьезно повторил Кинг. — Давай сначала поговорим на эту тему. А потом я тебе все расскажу.

Брэнд был весьма заинтригован. Он уже не сомневался, что у химика на уме что-то серьезное.

Не дождавшись ответа, Кинг вновь заговорил.

— Ясно, что в случае неуспеха мы потеряем работу. Брэнд, ты откладывал деньги на черный день? Я не собираюсь лезть в твои дела, но это важно. Со своей стороны могу сказать, что у меня не отложено ни пенни.

— У меня тоже, — протянул Брэнд. — Я подкопил немного денег, но все вложил в наше дело. Это помогло мне получить пост директора.

— Если компания лопнет, ты не вернешь ни пенни.

— Это точно, — согласился Брэнд.

— У меня то же самое. А родственники у тебя есть? У меня никого. В случае неудачи я останусь в полном одиночестве и без гроша. А ты?

У Брэнда была такая же ситуация. Совершенно один и без гроша в кармане! Какие скверные перспективы! Если фирма лопнет, для него это будет просто фатально. Один и без гроша. Впервые Брэнд ощутил внутреннее смятение.

Кинг не стал ждать ответа. Он видел, какое впечатление произвели на Брэнда его слова. Немного помолчав, он вкрадчиво заговорил.

— А чем бы ты пожертвовал ради своего преуспевания?

Фраза вошла в сознание Брэнда как нож в масло. Чем бы он пожертвовал ради своего преуспевания? Да чем угодно. Он стремился именно к этому и ни к чему больше. Преуспевание не ценишь, пока все идет хорошо. Утратив его, понимаешь, что это самое главное.

— Преуспевание! — произнес Кинг. — И не только! А что бы ты отдал за славу? А, Брэнд? Преуспевание и слава — вместо поражения и краха.

Преуспевание! Слава! Эти слова вызвали в Брэнде такой глубокий отклик и были столь желанны, что Брэнд буквально впал в транс. Но его ответ прозвучал достаточно трезво.

— Какой смысл говорить об этом? Ты прекрасно знаешь, как и я, что я готов отдать все что имею, но, увы, у меня ничего нет.

Кинг жестом показал, что это не так.

— А вот и ошибаешься, Брэнд, — сказал он убежденно. — Ты можешь пожертвовать кое-чем, чтобы реализовать один ловкий ход. Я в нем не до конца уверен, есть шанс, что ничего не выйдет. Но, думаю, шансов на успех девяносто девять против одного.

Брэнд удивленно уставился на Кинга.

— Ради бога, говори же, что за идея.

Хотя они были одни на лунной дорожке, Кинг склонился к Брэнду и понизил голос.

— Процесс спасет нас. И есть способ, как его открыть.

Брэнд по-прежнему недоуменно смотрел на него.

— Как? — коротко спросил он.

— Надо отправиться на «Шале» и посмотреть, как там все работает.

Брэнд насмешливо рассмеялся.

— И это все? Ну ты даешь! Гора родила мышь! Ты думаешь, они нас примут с распростертыми объятиями и все покажут?

— Не валяй дурака, приятель. Мой план должен сработать безотказно. Они-то нам ничего не покажут, да только мы у них не будем спрашивать разрешения.

— К чему ты клонишь, Кинг?

— Нам вообще не стоит беспокоить их просьбами, — насмешливо произнес Кинг, понизив голос. — Мы выясним все, что нас интересует, э-э… частным образом.

— Ты имеешь в виду, что мы должны к ним залезть? — впрямую спросил Брэнд.

Кинг пожал плечами.

— Практически, пожалуй, так оно и есть, — невозмутимо согласился он. — Но фактически нет. Вот что я предлагаю: мы наведаемся к ним ночью, перелезем через стену, походим и посмотрим, что у них там такое. Почти наверняка мы отыщем разгадку.

Брэнд присвистнул.

— Но это же… — Он замолчал в нерешительности. — Это же кража со взломом. Взломать замок и залезть. Все это крайне сомнительно. Прибегнуть к воровству — последнее дело.

— А что делать? — нервно спросил Кинг. — А чем мы занимались последние три недели, с одобрения всех заинтересованных лиц? Пытались украсть их идеи! Купили их продукт, сделали анализ, выяснили состав, попытались повторить их процесс. Это что, попытка улучшить технологию производства? Ничего подобного. Мы пытаемся присвоить себе их достижения. Как это еще можно назвать, если не воровством? И ты в этом участвуешь наравне со всеми.

Брэнд покачал головой.

— Это совсем другое дело. Мы работаем не нарушая закон. Мы имеем полное право использовать свои руки и голову.

— Брэнд, ты меня удивляешь. Это все чистое лицемерие, и ты это знаешь. Нам с тобой прекрасно известно, что мое предложение и наша деятельность одно и то же. Отличие между ними лишь в месте, где это происходит. Мы пытались ощипать их идеи здесь, теперь попробуем сделать это там. Вот и вся разница.

Брэнд начал было возражать, но Кинг накинулся на него.

— А они разве не крадут у нас наши труды? — с яростью спросил он. — Они немало имели со своего производства. И мы тоже были вполне довольны и процветали. Но вот они нашли способ получать больше. О нас они подумали? Нет. Мы можем подыхать с голоду, их доля от этого только удвоится. Ну что? Думаешь, незаконно защищать себя от вещей такого рода?

Брэнд вновь хотел возразить, но Кинг опять перебил его.

— Ладно, да что там. Поступай как знаешь, — сказал он, жестом отметая воображаемое подношение. — Одному мне это будет не под силу, нужен еще кто-нибудь, а кроме тебя, больше никого нет. Если ты согласишься, ты выручишь не только себя и меня, но и весь «Джоймаунт», всех его работников. А если откажешься, потому что ты такой совестливый, то мы все разорены. Прикинь, Брэнд. Если ты не хочешь позаботиться о себе, подумай о тех, для кого завод — это их жизнь и смерть. Отбрось свой эгоизм и чистоплюйство хотя бы ради них.

Брэнд ничего не отвечал. Предложение Кинга свалилось на него как снег на голову. Он не знал, что сказать. У него и в мыслях не было кичиться перед Кингом своей честностью или моралью. Но вариант со взломом — это для него было слишком. За взлом можно было годы провести в тюрьме. Годы! Но можно ли назвать это взломом? Если они ничего не унесут с собой, будет ли это кражей? Кинг сказал, что нет. Прав ли он? Брэнд в этом не был уверен. Не превысит ли их вина просто вторжение в чужие владения?

Чем больше он думал об этом, тем меньше ему нравился весь план. Однако разве его личные пристрастия в данном случае играют роль? Разве ради интересов коллектива он не должен пожертвовать личными пристрастиями?

Брэнд видел, что он поставлен перед выбором вовсе не между добром и злом, он был вынужден выбирать из двух зол меньшее. Нечистая совесть и возможность угодить в тюрьму с одной стороны, а с другой — разорение всех его коллег по работе.

Как и они, он тоже лишится всего. Стоит ли ставить под угрозу свое будущее из-за соображений порядочности, причем ложной?

И вновь Кинг перебил его.

— Я забыл сказать об одной мелочи: если мы осуществим план, предложенный мной, то ни одна живая душа никогда не узнает об этом. Я тщательно все продумал. Все должно пройти как по маслу. Тебе не о чем тревожиться.

Именно этот последний довод перевесил чашу весов. Внутренне Брэнд решился. Но еще около часа он спорил с Кингом, прогуливаясь вперед и назад. Разумеется, они решили пойти обманным путем, но ведь слишком далеко они не заходили! К тому же это не имело никаких последствий для работников «Шале»: обеим фирмам хватало места на рынке.

— Ну вот и славно, — сказал Кинг, когда Брэнд наконец дал свое согласие. — Я знал, что ты не сдрейфишь. Смотри-ка, уже пятый час утра. Пошли спать, утром поговорим о деталях. Ну и, разумеется, никому ни слова об этом!

На следующий день вскоре после ленча они вновь вернулись к этому разговору. Кинг, убедившись, что его ассистенты Рэдклиф и Эндикот заняты, пригласил Брэнда в свой офис.

Это была крошечная комната, обитая шпунтовой доской, с большим окном, выходящим на юг, в сторону залива Саутгемптон. Здесь было не слишком прибрано и царил беспорядок. Книги и каталоги заполняли не только полки, но и лежали грудами на письменном столе и на полу. Всюду виднелись груды бумаг. Кинг освободил для гостя стул, смахнув с него все что было.

— Давай-ка я расскажу о том, что я предпринял, а затем наметим план действий.

Он закурил сигарету и, отодвинув стул, достал стоящий в углу рулон бумаги и развернул его на своем рабочем столе.

— Это крупномасштабная карта нашего района. Мы находимся здесь. Вот северо-западное побережье острова Уайт, между нами, само собой, Солент. Здесь Торнесс-Бэй, от него до Ковеса — три-четыре мили на восток вдоль берега. Вот эти здания в Торнесс-Бэй на берегу и есть завод «Шале». Взгляни, они расположены в низине, в небольшой долине, между невысокими холмами, напротив устья реки Болье. Между прочим, от нас до них, как тебе известно, девять миль.

— Кому как не мне знать это.

— Ладно. Надо же с чего-то начинать. Тебе знакомы эти здания завода, ты их видел сотни раз с Солента, а вот был ли ты вблизи хоть раз?

— Что-то не припоминаю. Похоже, нет. Я не подходил к ним ближе чем на милю. На моторке мигом проскакиваешь мимо. Это совсем не похоже на неторопливое скольжение под парусом.

— Я так и думал. А я подошел поближе и прекрасно все разглядел. Первое, на что я обратил внимание, — высоченная стена вокруг. На всякий случай я взял на заметку, что там есть небольшой причал, где постоянно стоит два-три «паровичка» или моторки.

— Я тоже их видел.

— Само собой. Так вот, как-то вечером я отправился в Ковес и гулял до сумерек. Я вышел прямо к заводу и обнаружил, что он напоминает средневековый форт. Там лишь двое ворот, одни — в самом конце пирса, другие обращены к дороге.

— Ну конечно, оберегают свои секреты, — предположил Брэнд.

— Да. Я заметил еще кое-что любопытное. В ближайшем пабе я выяснил, что стена-то новая. Ее построили три года назад.

— Вот и точная дата перехода завода на новый цемент?

— Разумеется. Естественно, мне хотелось заглянуть внутрь, но это мне не удалось. Поэтому я сделал единственное, что мне оставалось. В сторону Ковеса местность повышается. Как ты помнишь, там глинистые холмы, из городи и густой кустарник. На следующий вечер я вновь приехал, прихватив с собой еду и плед, переночевал в моторке в Ковес-Харбор, а до рассвета по берегу отправился в Шале. Когда рассвело, я уже сидел на самом высоком холме. Оттуда мне были видны внутренние постройки. Я сравнил их с изображенными на карте и обнаружил, что прибавилось две новых. У меня был с собой мощный бинокль, и я убедился, что кладка стен этих зданий новая. Думаю, что они построены одновременно со стеной и скрываю! — тот самый секрет, который нам так нужен.

— Но ты ведь не торчал там целый день?

— Действительно, нет. Я просидел там до ленча и увидел немало любопытного. Прежде всего я обратил внимание на приход работников, сначала рабочих, затем служащих. Они выглядели так же, как наши, и я довольно легко мог угадать, кто из них чем занимается. Из ворот с ночной смены вышла небольшая группа людей с рослым прихрамывающим мужчиной с корзинкой. Совершенно очевидно, что это ночной сторож. Я заметил, что хотя на территорию завода постоянно заезжали и выезжали обратно грузовики, въездные ворота не оставляли открытыми. Их открывали для каждого автомобиля и тут же закрывали, как только он проедет. На пирсе, куда подведена узкоколейка, у ворот все время дежурит охранник.

— Они отрезали все возможности проникнуть к ним.

— Ой ли? Ну да ладно, после этого я превратился в шотландца, который приехал на остров подлечиться. Я обошел все бары, какие только мог найти, и клеился ко всем и каждому. Наконец мне улыбнулась удача. Ты думаешь, кого я встретил? Ночного сторожа собственной персоной!

— Как ты его узнал?

— Думаю, это был он. В бинокль я довольно ясно разглядел его. Я разговорился с ним и угостил его пинтой пива. Он был неразговорчив, шельма, но вторая пинта развязала ему язык. Действительно, это был сторож, и он немало рассказал мне о своей работе. Можешь себе представить, как крепко мы с ним набрались. Он сказал, что года три назад фирма построила новые печи для обжига и сушки. Именно для них были возведены два новых здания, а затем и стена. Совершенно очевидно, что детали ему не были известны, в любом случае мне не стоило проявлять чрезмерное любопытство. Печи прекрасно работают и обслуживаются немалым числом работников. После этого всем прибавили зарплату.

Я подумал, что, пожалуй, хватит выспрашивать его о работе, и перевел разговор на него самого. Оказалось, что его зовут Клэй. Он рассказал мне о своих родителях и о себе, выложил всю подноготную. Между прочим, у него никого нет на всем белом свете. Он работал на заводе водителем грузовика. Машину он водил классно. Года три назад произошел несчастный случай. Он сказал, что не по его вине: какой-то недотепа сбил его. Он попал под колеса и больше не мог работать. Тогда его взяли ночным сторожем. Платят неплохо и работенка непыльная.

— Интересно, правда не совсем по делу, — сказал Брэнд. — Честное слово, Кинг, совсем не плохо. Ты узнал обо всем — кроме того, что нам нужно.

— Такие дела, — сухо сказал Кинг. — Думаю, ты согласишься с тем, что нам следует наведаться в новые здания? Вот это и я собираюсь сделать, ночью.

— Уверен, что они запираются.

Кинг пожал плечами.

— Наша первая загвоздка — стена, — отметил он. — Нам нужно одолеть эту стену. Если после этого перед нами возникнет запертая дверь, что ж, я позабочусь об этом. Мы сумеем с ней справиться. А если нет, там должно быть окно. Оставь это на мое усмотрение, Брэнд. А теперь иди-ка домой и поспи, после обеда мы отправимся.

— Я не хочу спать. Я прекрасно себя чувствую.

— А каким ты будешь к полуночи? Тебе надо обязательно поспать. Так что не ерепенься, будь хорошим мальчиком.

Брэнд, понимая, что Кинг прав, ушел. Он только-только прилег на свою кровать — и тут Кинг разбудил его к обеду. Оказывается, уже прошло четыре часа.

 

Глава 4

Первая попытка

Около десяти вечера Кинг и Брэнд ушли из пансиона, как обычно предупредив, что у них внеурочная работа в офисе, и трудно сказать, когда они вернутся. Погода, казалось, шла им навстречу. Было свежо и тихо, правда, полная луна светила слишком ярко. Однако, к счастью, на небо набежали облачка, а над водой поднялся туман. Света было достаточно и в то же время они могли не беспокоиться, что их заметят.

Кинг пересек двор пансиона, направляясь к небольшому сараю, в котором он устроил себе мастерскую. У него были золотые руки, привычные к работе и с деревом, и с металлом. Этот сарайчик был для него «святая святых», он дорожил им даже больше, чем своей лабораторией на заводе.

— Прихватим пару штуковин, — пояснил он Брэнду. — Ну, как тебе это? Я смастерил ее за последние дни.

И он показал лестницу оригинальной конструкции, сделанную из дерева и веревок, весьма прочную и очень легкую. Он вложил в нее немало творческой смекалки. В рабочем состоянии лестница напоминала букву «Л», но без перекладины. Одна ее сторона была деревянная, она состояла из двух частей и выдвигалась на высоту четырнадцать футов. К самому верху прикреплялась веревочная лестница такой же длины, образуя вторую сторону буквы «А».

— Заметь, в сложенном виде она легко умещается в моторке, — отметил Кинг. — У стены мы раздвинем ее, по высоте она достанет до самого верха. Мы заберемся по ней, сбросим по другую сторону стены веревочную лестницу и спокойно спустимся. Ну как?

Брэнд одобрительно кивнул. Он справился с муками совести и теперь смотрел на предстоящее дело как мальчишка, ищущий приключений.

— Тогда прихвати ее. А я возьму остальное снаряжение.

Брэнд взвалил лестницу на плечо, она оказалась на удивление легкой, а Кинг подхватил сумку, приготовленную заранее, и они вышли из сарая.

— Думаю, нам не стоит идти на завод обычной дорогой, — сказал Кинг, понизив голос. — Если нам кто-то встретится, наше снаряжение может вызвать ненужные вопросы. Пройдем по берегу.

Брэнду это показалось весьма разумным. Они спустились на берег и двинулись по жесткой траве вдоль отметки самого высокого уровня прилива. Здесь их наверняка никто не увидит, а на траве не оставалось никаких следов.

— Что там у тебя в сумке? — спросил Брэнд на ходу.

— Старая мешковина на случай, если верх стены усыпан битым стеклом, ответил Кинг. — Четыре фонарика, два рабочих и два запасных. Маски на случай, если кто-то захочет взглянуть нам в лицо. Набор отмычек для замков разного типа. Перчатки, чтобы не оставить отпечатков пальцев. Ну вот. Может, я что-то упустил?

Брэнду так не показалось. Наоборот, он оценил тщательность подготовки. Было очевидно, что замысел этой экспедиции Кинг вынашивал гораздо дольше, чем хотел показать Брэнду. Брэнд сказал об этом Кингу.

— Ну да, — невозмутимо признался Кинг. — С самого начала я подумал о возможной неудаче обычного химического исследования. Но это еще не означало полного поражения. Поэтому появился такой план.

«Как это типично для Кинга! — подумал Брэнд. — Даже там, где приходится отступить, Кинг найдет возможность добиться успеха!»

Они уже подошли к пристани. Их предприятие располагалось в самом устье Гамбла и из-за такого расположения не было необходимости в строительстве гавани. Небольшой причал на железобетонных сваях соорудили параллельно береговой линии. Возле причала немного углубили дно, этого было достаточно для небольших судов, которые приставали здесь. В конце причала находился навес для лодок, принадлежащий заводу. Здесь стояли моторные лодки Брэнда и Кинга. И в прилив, и в отлив лодки оставались на плаву.

— Возьмем твою лодку, — сказал Кинг. — Она меньше и движок у нее работает тише.

Теперь они старались не шуметь, чтобы их не услышали на небольшом каботажном судне, пришвартованном здесь. Бесшумно отперев дверь лодочного навеса, они погрузили свое снаряжение в лодку Брэнда. Это было низкое судно с широкой прямой кормой. Создавалось впечатление, что это пятнадцатифутовый обрубок передней части большого судна, которое разрезали пополам. Кинг добавил пару легких весел, но когда Брэнд уже собрался отходить, он остановил его.

— Не сейчас, дружище, — прошептал он. — Нам нужно обеспечить себе алиби. Все так делают. Пошли на работу.

Обойдя кругом, они вышли к главному входу на завод, который, как и «Шале», был обнесен стеной, правда высотой лишь в четыре фута. Они вошли. Сторож увидел их и вышел.

— Добрый вечер, Тэйлор, — сказал Кинг. — Мы собираемся работать допоздна, может быть, всю ночь. Так что не беспокойся. Когда мы закончим, мы сами откроем вход, не будем тебя тревожить.

Старик приподнял кепку.

— Добрый вечер, джентльмены. Видать, у вас хватает работы.

— Особое задание, — ответил ему Кинг. — Слава богу, скоро закончим.

В лаборатории Кинг запер дверь, включил свет и опустил жалюзи. Затем они прошли в его офис, заперев обе двери — из лаборатории и из коридора. Здесь Кинг выключил свет и включил свой фонарик.

— Мы оставим гореть свет в лаборатории, — сказал он. — Если он виден, подумают, что мы там. А мы выберемся наружу здесь. Я приготовил это сегодня.

И он достал из стенного шкафа веревку с узлами. Одним концом она уже была закреплена за скобу внутри шкафа. Другой конец он выбросил из окна.

— Ты первый, — сказал он. — Не бойся, веревка достает до самой земли.

— Я смотрю, ты все продумал до мелочей, — пробормотал Брэнд, забираясь на подоконник и переваливаясь вниз.

Лаборатория находилась на втором этаже офисного здания, и до земли было около двадцати футов. Спустившись, Брэнд подергал веревку. Через несколько секунд она натянулась, и рядом с ним оказался Кинг.

— Если утром мы вернемся тем же путем, тогда уберем веревку и выйдем через дверь. Тэйлор подтвердит, что мы всю ночь были в здании. Рэдклиф и Эндикот скажут то же самое, потому что я провел пробы, о чем они не знают, а им скажу, что сделал их сегодня ночью. Так что они будут уверены, что мы работали всю ночь.

Брэнду оставалось только удивляться его предусмотрительности. Они направились к берегу. Земля под ногами была твердая и не оставляла отпечатков. Эта часть территории пустовала, Тэйлору здесь нечего было делать. Так что вряд ли кто-нибудь заглянет сюда и заметит их веревку. Они подошли к стене, перебрались через нее и тихо двинулись к лодочному навесу.

— Хорошенько оттолкнемся, — прошептал Кинг, — тогда течением нас отнесет от пристани. Потом отойдем подальше на веслах. Подожди-ка, я подложу под уключины тряпки, чтобы нас не услышали. И никакого света.

Они оттолкнулись от берега и их беззвучно понесло течением по темной воде. Затем Брэнд поставил весла и начал бесшумно грести.

Лишь отойдя на милю, они включили огни и запустили движок. Лодка жалась к берегу, не выходя на фарватер, которого придерживались большие лайнеры, идущие в Саутгемптон. Они оставили Калшотский маяк и Хилхедский бакен по правому борту и повернули на Ковес-Роудс не раньше, чем попали в створ «бакен Вест Брамбл — Египетский мыс». Затем они опять прижались к берегу, пока не дошли до мыса Гурнард. Здесь Кинг, тихонько напевавший «Военный марш», заглушил движок и погасил огни.

— Тут осталась всего одна миля, — объяснил он. — Лучше пройти ее на веслах. Давай-ка наденем маски и перчатки, чтобы потом не позабыть о них.

Здесь стелилась небольшая дымка, но это было им только на руку. С потушенными бортовыми огнями они шли никем не замеченные, в то же время различая сквозь дымку бортовые огни других судов. Брэнд не любил такую погоду. Если туман сгустится, им придется нелегко на обратном пути. Однако нечего было и думать о том, чтобы повернуть назад с полпути. Брэнд молча греб так, что лодка двигалась почти беззвучно. Ветра не было и никакой зыби на воде. Было слышно лишь, как нос лодки разрезает воду. Наконец Кинг заговорил.

— Не стоит подходить к их причалу, слишком рискованно, сказал он. Пристанем здесь. Правда, мы промочим ноги, но, надеюсь, это не смертельно.

— Пристать-то мы пристанем, — возразил Брэнд. — А вот как мы отплывем? Сейчас прилив, а потом вода отступит. Если мы долго провозимся, то рискуем найти лодку на отмели, далеко от воды.

— Поставим ее на якорь, а сами выберемся вброд. Все будет в порядке.

Брэнд без вопросов повернул к берегу. Кинг перешел на нос и взял багор.

— Подгреби чуть-чуть, — сказал он.

Брэнд так и сделал и Кинг бросил якорь за борт.

— Под нами два фута воды, — сказал он. — Теперь давай собираться. Фонарики взял? Хорошо. Ты берешь лестницу, я — все остальное.

— Ладно, — откликнулся Брэнд. — Пошли.

Они лишь порадовались тому, что было лето, когда, сняв ботинки и брюки, спустились в воду. Правда, им не пришлось долго брести в воде, отлогий берег был рядом. Они выбрались на узкую галечную отмель, расположенную У подножия невысокого глинистого обрыва, и двинулись вдоль берега. Постепенно обрыв отодвинулся от берега и перед ними возникла стена. Кинг выбрал подходящее место, приставил лестницу и поднялся наверх, прихватив с собой мешковину. Она пригодилась — гребень стены был Усыпан битым стеклом. В два счета они оба оказались по ту сторону стены. Кинг прекрасно ориентировался, видимо, хорошо запомнив план завода, и без колебаний двинулся вперед.

В том месте, где они перелезли через стену, на территории там и здесь валялся всякий хлам: старые доски, бочки, металлический лом как неотъемлемая часть производства. Слева от них смутно маячили в тумане очертания большого корпуса, и они осторожно направились к нему.

— Это старый корпус, — прошептал Кинг. — Зато сразу за ним, в нескольких футах — один из новых.

Они прокрались к новому корпусу. Это было приземистое узкое сооружение из кирпича, сильно вытянутое в длину. Ряд окон с подоконниками в восьми футах от земли слабо светился изнутри, но стекла были непрозрачные. Сверху находилась сложная система вытяжек. Изнутри доносился шум работающих механизмов.

— Новые печи, — прошептал Кинг.

Они осторожно двинулись вперед вдоль стены. Лунный свет был им подспорьем, все было видно и без фонариков.

В длинной стене, вдоль которой они шли, не оказалось двери. Не было ее и в торцовой стене, которой они наконец достигли, хотя через нее проходил конвейер, соединяющий цех с примыкающим бункером. Вторая длинная стена тоже была без дверей, но с окнами. Зато в противоположном торце они наконец обнаружили вход. Это были дубовые ворота, весьма надежные на вид. В них была калитка, запертая на автоматический «американский» замок. Увидев его, Кинг с сожалением поцокал языком, поняв, что его отмычки бесполезны.

— Нам не войти, — прошептал он. — Пошли посмотрим на второй корпус.

С большими предосторожностями они прокрались ко второму корпусу. Здесь все обстояло точно так же. Корпус в точности повторял по размерам первый и тоже был заперт. Изнутри доносился шум работающих машин.

Брэнд шепотом выразил свою досаду, но Кинг покачал в ответ головой.

— Ничего страшного, — прошептал он. — Я в общем-то ожидал этого. Заглянем внутрь в следующий раз.

Он чуть замялся, а затем сказал:

— Хочу здесь все осмотреть. Нет нужды нам обоим рисковать, не дай бог нарвемся на кого-нибудь. Возвращайся к лестнице и жди меня там как верный напарник.

Брэнд кивнул, и Кинг тотчас истаял как тень, а он тихо прокрался обратно к тому месту, где они перелезали через стену. Там, у основания веревочной лестницы, он уселся, ожидая Кинга.

Немного же они выяснили в результате своей вылазки. Они лишь убедились в том, что в новых корпусах находятся новые печи. Но если нет возможности проникнуть внутрь и осмотреть их, то что еще могло заинтересовать Кинга?

Однако похоже, Кинг был ничуть не разочарован. Видимо, он и не предполагал, что они сумеют добраться до печей. Зачем же тогда затевалась их вылазка? Все это волновало Брэнда, но он всецело положился на Кинга и решил, что, наверное, тот извлек из этого хоть какую-то пользу.

По крайней мере, одна вещь его порадовала. Хотя они «нарушили и проникли», говоря специальным языком, все же они не совершили ничего постыдного. И их намерения тоже не содержали никакого криминала. Он не думал, что за их действия может последовать серьезное наказание.

Время тянулось медленно. Брэнд думал о том, что может сейчас делать Кинг. Он начал тревожиться за него. Вдруг смутная тень рядом с ним неожиданно материализовалась в фигуру химика.

— На сегодня все, — прошептал Кинг. — Убедимся, что мы не оставили следов, и можно уходить.

Брэнда распирало любопытство, но он сдержался, оставив вопросы на потом. Они перебрались через стену, сняли мешковину и лестницу, и пошли к лодке. Лишь тогда Брэнд позволил себе вопросы.

— Узнали мы не много, это точно, — ответил ему Кинг. — Но я и не рассчитывал с первого раза на успех. Это была рекогносцировка. Надо будет повторить вылазку и уж тоща, думаю, мы до всего доберемся. Хотя мне все же улыбнулась удача. Я побывал у них в офисе.

— Вот это да! Как тебе это удалось?

— По чистой случайности. Так получилось. Расставшись с тобой, я потихоньку двинулся к зданию, где помещаются офисы. И тут я едва не наткнулся на двух мужчин, которые, видимо, шли проверить, все ли в порядке в цехе. Я вовремя укрылся, и они прошли мимо, не заметив меня. Похоже, что у них предусмотрена ночная смена для контроля работы автоматики в цехе в ночное время.

— Меня, честно говоря, даже удивило полное отсутствие признаков жизни, сказал Брэнд.

— На то есть свои причины. Помнишь, я видел, как с ночной смены выходила всего лишь горстка людей? А я хотел посмотреть, чем занят сторож, начеку он или дрыхнет. Здесь мне опять повезло. Я почти подошел ко входу в корпус, и тут дверь открылась и вышел мой знакомец по пабу. Он честно отрабатывает свои денежки и обходит территорию, а ведь за ним никто не следит. Я укрылся за большой бочкой, и он прошел мимо, не заметив меня. Когда он ушел, я, секунду поколебавшись, зашел в дверь, которую он оставил открытой — жаль было упускать такую возможность, — и оказался в крошечной ярко освещенной комнатке с камином. На столе стоял ужин. Я сразу прошел в коридор, который, как я полагал, вел к офисам. Так оно и оказалось. Я прошел насквозь через все офисные помещения: офисы руководящих работников, личные кабинеты, технический офис и лабораторию. Побывал везде. Это большая удача.

— Тебе это что-нибудь дало?

— До секретов я не добрался, если ты спрашивал об этом. Но в подобных случаях ничем не стоит пренебрегать. Не тревожься, Брэнд. Удача нам улыбнется.

— Сторож не видел, как ты уходил?

— Нет, я исчез до его возвращения.

Брэнд продолжал свои расспросы, но его компаньон раздраженно замолчал и не стал говорить о своих дальнейших планах. Однако из того, что он сказал, Брэнд сделал вывод, что планы у него далеко идущие. Какие именно? Этого он не мог бы сказать.

На обратном пути они в точности повторили свой маршрут. Вода спала и они легко сели в лодку. На веслах дошли до мыса Гурнарда и лишь там запустили движок. При подходе к Гамблу они вновь перешли на весла и подошли к своей пристани без огней. Никем не замеченные, они завели лодку в ангар и, оставив снаряжение в лодке, по веревке забрались в офис Кинга. Затем, громко беседуя, они выставили пробы, которые были сделаны заранее, выключили свет в лаборатории и двинулись к выходу. Они специально попались на глаза сторожу и, пожелав ему доброй ночи, намеренно обратили его внимание на время, сказав, что еще не так поздно, как они думали. Затем, забрав снаряжение из лодки, они вернулись в пансион, сложили свои причиндалы в сарай Кинга и отправились спать. Не важно, много ли им удалось узнать, зато Кинг был доволен, что все прошло шито-крыто.

Утро подтвердило это. Рэдклиф и Эндикот удивились, сколько они успели сделать за ночь. Брэнду было очевидно, что их свидетельство и показания сторожа являются неоспоримым алиби. Не осталось никаких следов их вылазки в «Шале». Если и остальные планы Кинга сработают так же надежно, как этот, «Джоймаунт» будет спасен!

Однако время поджимало, оставалось всего шесть дней до очередного собрания директоров, которое могло продлить срок исследований Кинга. Был четверг, а в следующую среду соберется совет. И Брэнд был уверен, что они не продлят срок, если не убедятся, что Кинг действительно продвинулся в своих исследованиях и достиг ощутимых результатов.

Брэнд горел желанием еще раз обсудить все дело с Кингом, но ни в четверг, на следующий день, ни в пятницу Кинг не появился на работе. Никто, даже Таскер, не знал, куда он уехал. Это восприняли спокойно, поскольку Кингу на время проведения исследований предоставили полную свободу действий.

Не было его и с утра в субботу. Но вечером Брэнд заметил в его сарае свет и решил заглянуть. Дверь была заперта, и после небольшой заминки Кинг открыл ему.

— Я вижу, ты выглядишь молодцом. Где ты пропадал? — приветствовал его Брэнд.

— В разных местах, — с усмешкой заметил Кинг. — В основном Экзетер и Лондон, если тебе интересно. И что?

— И что? — повторил Брэнд. — Что значит «и что»? Видишь ли, мне хочется знать, как наши дела.

Кинг ухмыльнулся и спросил:

— Как насчет решающей вылазки завтра в ночь?

— Снова в «Шале»?

— Ну да, по прежнему маршруту, только на этот раз мы все узнаем.

— Я готов. А почему ты на этот раз так надеешься на успех?

— Я не надеюсь, я знаю, что все получится. — И Кинг, повернувшись, выдвинул ящик верстака. В нем лежал набор ключей для американского замка, очевидно в процессе доводки. Кинг опасливо закрыл дверь в сарай. — Ключи от «Шале», — прошептал он с торжеством.

Брэнд изумленно взглянул на него.

 

Глава 5

Сахарница

— Ну, приятель, теперь рассказывай.

Полчаса спустя оба неторопливо шагали по дороге на Сванвик.

— Тут нет ничего мистического, — ответил Кинг. — Еще приступая к опытам, как я тебе говорил, я предполагал, что, может быть, для успешного хода дела придется заглянуть на завод в Шале. На этот случай могли понадобиться ключи, поэтому с самого начала я задумался над тем, как их достать.

— И как же?

— Я торопился как мог. После нашей вылазки в среду ночью я понял, что нужные нам ключи — для американского замка, причем малые. Сейчас не часто встретишь чтобы большую дверь закрывали небольшим ключом, и я похоже, догадался, почему так вышло. Обычно хозяева носят ключи с собой и поэтому им удобнее, когда ключи небольшие. Я решил, что в карманах Хэвиленда или Мейерса обязательно отыщется та самая связка из восьми американских ключей. Оставалось раздобыть их, и я сделал это.

— Боже мой, Кинг, ты ведь не собирался лезть за ключами к ним в карман?

— Опять муки совести? Не будь ослом, Брэнд. Коготок увяз — всей птичке пропасть. Правда, с ключами ты действительно ни при чем. Лучше тебе вовсе не встревать в это.

Брэнд был ошарашен. Если Кинг действительно совершил что-то в этом роде, то он совсем не хотел бы оказаться соучастником. Похоже, речь шла о карманной краже. Затем он подумал о том, сколько пользы извлечет он и другие от действий Кинга. Кинг без сомнения сделал это без всякой охоты. А он поступил бы точно так же? Кинг пренебрег своими склонностями. Как же он, Брэнд, сможет воспользоваться плодами поступков Кинга, если сам не внесет в дело свою лепту?

— Прости, Кинг, — сказал он. — Что-то на меня накатило. Мы с тобой заодно, ты же знаешь.

Кинг кивнул.

— Это уж точно, старина. Я ведь понимаю твои муки совести. Я и сам немало мучился, пока на это решился. Но давай не забывать: мы не собираемся никому причинять вред, а лишь принимаем превентивные меры.

— Вот задница, да знаю я! Расскажи-ка мне про все.

Кинг обиделся было, но потом улыбнулся, довольный собой.

— Итак, мне надо было каким-то образом запустить руку в карман Хэвиленда либо Мейерса и убедиться, что ключи там. Как можно такое провернуть?

Именно Таскер натолкнул меня на одну мысль. Он сказал, что Хэвиленд каждую пятницу ездит в Портсмут на поезде в четыре пятьдесят от Ватерлоо. Я тоже мог сесть в этот поезд. Подходящее место для встречи. В поездах люди довольно часто засыпают. Мог ли я этим воспользоваться? Я решил, что вполне: ведь Хэвиленд не знает меня в лицо.

Я продумал детали и в прошлую пятницу, пойдя по стопам Таскера, отправился на встречу с Хэвилендом. Было много свободных мест, и я сел так, чтобы незаметно наблюдать за ним. Он даже не поднял головы от своих бумаг, когда я вошел, а вошел я намеренно позже его, так что не думаю, что он вообще меня видел. А я увидел то, что хотел: он взял две чашки чая и на каждую по два пакетика сахара, то есть всего четыре пакетика. На самом деле это не пакетики, а бумажные обертки. Я навел справки и узнал, что Хэвиленд человек очень консервативный, поэтому я решил, что в поезде он всегда берет две чашки и четыре пакетика сахара. Так оно и оказалось, как я убедился.

Конечно это были лишь приготовления. Но в этот четверг я приступил к осуществлению своего плана.

Сначала я решил прокатиться на поезде Южной Компании куда-нибудь, где никогда не бываю. Я выбрал поезд в два двадцать восемь из Экзетера в Ватерлоо. В четверг приехал в Экзетер и сел в этот поезд. Выбрал простое купе и отправился за чаем минут на десять позже остальных пассажиров. Я пил чай намеренно долго и справился с ним одним из последних. К тому времени когда я заплатил за чай, ни в моем купе, ни в соседних никого не было. Улучив момент, когда возле титана никого не оказалось, я достал из портсигара сигаретку и пошел пройтись. Меня никто не видел, но действовал я с предельной осмотрительностью. В соседнем пустующем купе я уронил свою сигарету на столик и наклонился, чтобы поднять ее. А когда выпрямился, сахарница со стола со всем ее содержимым была у меня в кармане. Я вернулся в свое купе, спрятал сахарницу в свой чемоданчик и поздравил себя с успешным завершением первого этапа. Думаю, что они хватились сахарницы, но ведь она исчезла не с моего стола и не было никаких причин связывать ее исчезновение со мной.

Это было совсем не то, что ожидал услышать Брэнд, и Кинг ухмыльнулся, увидев его выражение лица.

— Ну, как тебе сага о плетении нашей запутанной паутины? Ты предполагал что-нибудь в этом роде?

— Я на такое не способен, — сказал Брэнд. — За это ведь придется отвечать!

— Воистину так, о философ! — добродушно ответил Кинг. — И безусловно, лучше, если отвечать придется кому-нибудь другому. Ну почему ты такой неблагодарный и самодовольный, чертяка?

— Нет, правда, я благодарен тебе. Я же сказал, что мы заодно.

— Да, сынок. Уж положись на меня. — Это было сказано с иронией, но напористо, и на мгновение Брэнду в этих словах почудилась угроза. Он взглянул на своего компаньона, но Кинг обезоруживающе улыбался ему.

— Продолжай, — попросил Брэнд. — Что же было дальше?

— Итак, первый этап завершился успешно, — повторил Кинг. — Я стал обладателем миниатюрной сахарницы из белого китайского фарфора с зеленым ободком и словами «Южная железная дорога» сбоку, взятыми в аккуратный овал. В сахарнице было около дюжины пакетиков сахара, и на каждом — имя производителя и инструкция по пользованию, напечатанная синими и красными буквами. Подлинный шедевр, да и только! Ни единого изъяна!

— Я видел такие, — произнес Брэнд.

Кинг кивнул в ответ.

— Да, но у тебя никогда такой не было! Ну ладно, перехожу к дальнейшему. Для того чтобы на следующий день в поезде Хэвиленд прекрасно выспался, требовалось снотворное. Я рассчитал, что ему должно хватить полтаблетки. Сон должен быть достаточно крепким, но и не слишком — чтобы в Портсмуте он проснулся. Здесь, признаюсь, я действовал наобум, толика медицинского образования мне бы не помешала. Я исходил из того, что он положит в чай четыре пакетика сахара. Эти четыре пакетика должны были содержать нужную дозу. Значит, одна таблетка снотворного — на восемь пакетиков. Я осторожно открыл свой чемоданчик и пересчитал сахар в сахарнице. В ней оказалось двадцать пакетиков, и в каждом, как ты знаешь, по два крошечных кусочка сахара. Если я оставлю в сахарнице шестнадцать пакетиков, то для них потребуется две таблетки снотворного. И у меня они были. Надо сказать, именно мои таблетки и навели меня на всю эту затею с чаем. Недавно у меня была бессонница, и мне прописали барбитуровые таблетки. В упаковке осталось пять таблеток. Ты начинаешь понимать, к чему я клоню?

— Так, в общих чертах.

— Сейчас тебе все станет ясно. Дальше я поступил просто. Я отправился в гостиницу, заперся в номере и приступил к работе. Сперва я осторожно развернул все мои шестнадцать пакетиков сахара. Затем крошечным сверлом, которое я прихватил с собой, я высверлил углубления в каждом из тридцати двух кусочков — ведь в каждой упаковке, как ты знаешь, завернуто по два крошечных кусочка сахара. Каждую из двух таблеток снотворного я разделил на шестнадцать порций и засыпал по одной порции в каждый кусочек сахара. После этого я аккуратно заровнял отверстия сахарной пудрой, оставшейся от высверливания отверстий, чуть смочив ее водой, чтобы она прилегла плотно и «схватила» края. Закончив, я осмотрел свою работу и остался доволен: «заряженные» кусочки сахара на вид ничем не отличались от обычных. Затем я вновь завернул сахар в бумажные обертки и уложил его в сахарницу. Все было готово для эксперимента.

На следующий день была пятница, и утром я купил себе билеты до Портсмута, Фраттона, Петерсфилда и Хаслимера, чтобы иметь возможность сойти с поезда сразу, как только я завершу свое дело. В четыре пятьдесят я повторил те же маневры, что и на прошлой неделе, сев в то же купе, что и Хэвиленд, но через проход от него. Я сидел за одиночным столиком, а он — за двойным.

Теперь успех моего предприятия зависел от двух моментов. Во-первых, второе место за столиком Хэвиленда должно было остаться незанятым. Во-вторых, в сахарнице Хэвиленда не должно быть сахара намного больше, чем в моей.

Что касается сахарницы, то я заметил, что с этим все в порядке. И к моей радости, никто из вошедших пассажиров не сел к Хэвиленду.

Усевшись за свой столик, я сразу передвинул сахарницу к окну и закрыл ее карточкой меню. Затем я достал свою сахарницу и, улучив момент, незаметно подменил одну Другой. Теперь уже моя «заряженная» сахарница стояла у окна, скрытая от Хэвиленда карточкой меню, а настоящая покоилась в «дипломате», лежащем рядом со мной на сиденье. Ты следишь за мной?

— Еще как.

— Не видя на моем столе сахарницы, Хэвиленд вполне мог подумать, что ее просто забыли поставить, если он вообще смотрел в мою сторону. Однако весь мой план пошел бы насмарку, если бы проводник подошел и поставил на мой столик другую сахарницу. Поэтому я расположил карточку меню так, чтобы краешек сахарницы чуть-чуть выступал за ее край, но не был виден Хэвиленду.

Брэнд в ответ лишь кивнул, ничего не сказав.

— Затем я подошел к проводнику и сказал, что у меня разболелась голова, и попросил, чтобы он поскорее принес мне чаю. Он проникся ко мне симпатией и тотчас принес мне чашку чая. Как только он ушел, я подошел к Хэвиленду и попросил разрешения воспользоваться его сахарницей, поскольку мне поставить сахар забыли. Он читал и без разговоров протянул мне сахарницу. Я без труда подменил ее, и когда через десять секунд я возвращал ее Хэвиленду, это была уже моя, «заряженная» сахарница.

— Честное слово, Кинг, славно сработано! — с невольным восхищением отозвался Брэнд.

— Мне просто повезло, что все так удачно сложилось, — сказал Кинг. — Но праздновать победу было еще рано. Я тоже был взволнован, но постарался скрыть свое волнение. Я не хотел, чтобы Хэвиленд запомнил меня, и раскрыл газету. Поэтому у нас не возникло повода для разговора. Тем временем ему принесли чай и, скрытый газетой, я видел, как он взял две чашки и положил в каждую по два пакетика сахара. Когда он принялся за вторую чашку, я тоже заказал еще чашку чая и вновь попросил у него сахарницу. Он снова протянул мне ее, даже не взглянув на меня. На этот раз, как ты можешь предположить, я вновь повторил свой маневр с подменой сахарниц и вернул ему его сахарницу с обычным сахаром. Моя, «заряженная» сахарница теперь вновь стояла у меня на столике, спрятанная карточкой меню. Я раскрыл свой «дипломат», чтобы достать из него книгу, и это дало мне возможность незаметно убрать со стола мою сахарницу и поставить на него прежнюю. После этого я облегченно вздохнул.

— Ума не приложу, как тебе удалось придумать такое! — отозвался Брэнд.

— Еще один барьер был взят, но я еще не чувствовал себя в безопасности. Если бы у нашего приятеля возникли подозрения на мой счет, меня бы скрутили в два счета. Поэтому я взял свой «дипломат» и отправился помыть руки. В туалете я открыл кран и высыпал в мойку весь сахар из своей сахарницы. Пока он таял, я сжег все бумажные обертки и смыл пепел. Затем я разбил сахарницу и выбросил осколки в окно. Когда вода смыла остатки сахара и раковина очистилась, все следы были ликвидированы. Теперь я был вне всяких подозрений.

— Это уж точно! — кивнул Брэнд.

— Остался последний этап моего эксперимента, пожалуй самый трудный. Я вернулся на свое место. Мне оставалось только ждать. Скоро я с радостью заметил, что Хэвиленд привалился в уголок и закрыл глаза. Через пять минут Он уже крепко спал.

Мы как раз сделали остановку в Хаслимере, и я лишний раз убедился, что он крепко спит. И здесь мне вновь повезло: пассажиры из соседнего с нашим купе вышли, и та часть вагона, где сидели мы с Хэвилендом, опустела. Проводники закончили свою работу и тоже исчезли. Я решил, что как только мы тронемся, приступлю к завершающей части плана. Я поднялся со своего места и, пересев на место рядом с Хэвилендом, запустил руку ему в карман. Он даже не пошевелился.

— Чудовищный риск, — отозвался Брэнд.

— Никакого риска, — ответил Кинг. — Мне была видна дверь купе проводников, и я мог незаметно вытащить руку из кармана Хэвиленда до того, как проводник приблизится ко мне. А если бы меня поймали, я заранее приготовил ответ на этот случай. Я бы сказал, что сидел напротив него и подумал, что Хэвиленду стало плохо, и подошел посмотреть, не нужна ли помощь. Ведь его действительно сморил сон, так что я был бы прав.

— Ты все предусмотрел.

— По крайней мере, я постарался все продумать. Но на самом деле меня никто не потревожил. Никто не заходил. И тогда я приступил к самому сложному. Скоро я обнаружил ключи. В правый карман брюк уходила цепочка, и я решил, что ключи на ней. Так оно и оказалось. Но он сидел в такой неудобной позе, что было весьма затруднительно добраться до правого кармана. Однако и тут удача не оставила меня, и он не проснулся, когда я наконец добрался до ключей. Как я и предполагал, это были в основном ключи от автоматического американского замка, небольшого размера, семь штук.

Я заготовил с дюжину восковых шариков в отдельных коробочках. Снять ключи с цепочки я не мог, поэтому мне пришлось делать слепки, сидя возле Хэвиленда. Ты можешь себе представить, как это непросто — снять слепки с ключей для автоматического замка, — гораздо сложнее, чем с обычных ключей. Поэтому я не торопился и действовал очень тщательно. Когда я закончил, поезд как раз подходил к Петерсфилду. Я опустил связку ключей обратно в карман Хэвиленду и вернулся на свое место в тот момент, когда показался вокзал.

Я решил, что мне лучше сойти пораньше — а то вдруг Хэвиленд не проснется в Портсмуте? Поэтому сошел в Петерсфилде. Никто не видел, как я выходил из вагона.

— Ну и ну!

— Мне просто повезло. Множество случайностей могло расстроить весь план, но ничего не помещало мне. Все сошло на редкость гладко. Хотелось бы мне знать, чем закончилось дело для старины Хэвиленда. Проснулся ли он в Портсмуте, или его сдали полиции или на руки врачей?

— А что ты делал дальше? — спросил Брэнд.

— После того как сошел с поезда? Я сел на автобус, идущий из Петерсфилда в Винчестер, а оттуда добрался сюда как обычно. Дело закончилось вполне банально. Однако! — Кинг буквально сиял от удовольствия, — теперь у меня в ящике ключи от «Шале», и никто не знает об этом, кроме тебя и меня.

— Хитрая операция. Никогда с таким не сталкивался, — признался Брэнд. — И что ты теперь предлагаешь?

— Пока ничего. Ключи еще не готовы. Дьявольски сложно их вытачивать. На волосок ошибешься — и конец, вся работа насмарку.

— Значит, завтра ночью?

— Да, завтра ночью. Мы повторим нашу вылазку, которую сделали в среду, но теперь-то мы проберемся к печам и тогда уж, Брэнд, старина, мы узнаем то, что узнаем!

Кинг, довольный, захихикал. И хотя Брэнд ненавидел подобные вещи, он тоже засмеялся, подумав, что наконец-то все закончится.

Возвращаясь, по дороге они встретили Таскера. Он остановился, чтобы поговорить с ними.

— Вы ведь отсутствовали два дня? — обратился Таскер к Кингу.

— Я переночевал в городе, — ответил Кинг. — Полагаю, вы представляете почему. Собирал нужную информацию по нашей проблеме.

— Так я и думал, — кивнул Таскер. — Я буду рад, когда все эти сложности кончатся, Кинг, — и он криво улыбнулся. — Конечно я знаю, что на этот месяц вам предоставлена полная свобода действий, и не придираюсь. Но все же управляющий должен быть в курсе, чем занимаются его подопечные. — Он стал более серьезным. — Мне бы хотелось знать, как наши дела. Надеюсь, у вас есть что сказать. Сегодня суббота. А в среду собирается совет. Если У вас до среды ничего не выйдет, нам всем плохо придется.

Кинг кивнул.

— Полагаю, ваше беспокойство вполне обоснованно. Действительно, вы как никто другой должны быть в курсе всего, что происходит. Но я прошу мне поверить, Таскер, что единственная причина, по которой я не могу сказать вам, добились ли мы успеха или нет, — это то, что я сам пока этого не знаю. Дело только в этом. Мы ведем исследования по нескольким направлениям одновременно, и каждое могло привести пас к успеху. Мы отработали четыре варианта, которые оказались тупиковыми. Сейчас на очереди пятый. Он видится многообещающим — более, чем все другие. Но приведет ли он нас к искомому, я не знаю. Могу лишь сказать, что мы питаем вполне обоснованные надежды на успех. До среды станет окончательно ясно, есть ли резон двигаться дальше или я потерпел крах.

— Хорошо. Уговор дороже денег, и я не собираюсь ограничивать свободу ваших действий. Но помните, что ваш успех или неудача отзовутся на всех пас.

— Как будто я этого не знаю! Я делаю все, что в моих силах.

Таскер выразил уверенность, что так оно и есть, и, кивнув на прощанье, отошел от них.

 

Глава 6

Несчастье

В субботу в течение всего дня Кинг и Брэнд с тревогой следили за погодой. Сгустился туман, плотный и непроницаемый. Небольшой туман был бы их лучшим союзником, позволяя действовать скрытно и незаметно. Но плотный туман оказывался их врагом, который мог легко свести на нет весь план кампании. Брэнд великолепно ориентировался на воде в заливе Саутгемптон, но и он лишь качал головой при мысли о плавании в Шале, глядя на белесую дымку, со всех сторон окружавшую их.

— Мы вполне можем дойти до Шале вслепую, ориентируясь по компасу и карте, — убеждал его Кинг. — У нас нет выбора. Мне ведь еще нужно время для того, чтобы опытно проверить те данные, которые мы получим. Боюсь, ждать другого раза нам некогда.

— Все это хорошо, — возражал Брэнд, — но полученные сведения не помогут нам, если мы сядем на мель в устье Медины или угодим под форштевень проходящего судна.

— Мы должны рискнуть. В случае удачи туман будет нам лишь на руку. Нас не увидят ни охранники, ни бакенщики. А суда при таком тумане будут стоять на якоре.

К счастью, после полудня туман слегка рассеялся. Он еще был довольно плотным, но плыть было можно. Видимость увеличилась с пяти ярдов до двадцати.

Они предприняли все те же меры предосторожности, что и в прошлый раз. В это воскресенье их бригада работала в полном составе, но в четыре часа Кинг сказал, что на сегодня хватит, и все могут расходиться по домам. Он уходил последним и оставил веревку, свисающую из окна офиса. Убедившись, что сторож видел, как они уходили, они с Брэндом вернулись безопасным путем. Здесь туман был им на руку, скрыв от глаз случайных прохожих. В оставшееся время дня они сделали задел, который собирались выдать за ночную работу, что было нужно для создания алиби. А на тот случай, если их спросят, где они были между четырьмя и восемью часами, они решили сказать, что совершили длительную пешую прогулку, чтобы как следует проветриться после работы. Это было трудно подтвердить, но и опровергнуть тоже было невозможно — из-за тумана.

Вечером они вновь предупредили в пансионе, что собираются работать ночью. По берегу они дошли до лодочного ангара и погрузили в лодку Брэнда лестницу и снаряжение. Обойдя вокруг, они через главный вход зашли на завод, поздоровавшись с ночным сторожем, зажгли свет в лаборатории, заперли дверь офиса и вылезли по веревке. С теми же предосторожностями они вывели лодку на веслах подальше от пристани, обернув уключины тряпками.

До этого момента все шло по плану: туман не мешал им. Но когда они вышли на веслах в дельту Гамбла, туман начал сгущаться. Рассеянный свет убывающей лупы проникал сквозь туман, но они оказались полностью отрезанными от берегов. Их окружала черная водная гладь, над которой висела слегка подсвеченная туманная мгла. Казалось, больше нет никого, кроме них, во всей вселенной. В этот раз Кинг сидел на веслах, а Брэнд был за штурмана и лоцмана, выверяя направление движения по компасу и карте.

— При таком плавании только и остается, что сидеть сиднем, — ворчал Брэнд. — Провались все пропадом, от карты и компаса толку мало, особенно когда имеешь дело с приливом.

— Все будет хорошо, — коротко откликнулся Кинг.

Когда, по прикидкам Брэнда, они отошли на достаточное расстояние от пристани, Кинг запустил движок и зажег бортовые огни. Брэнд взял курс по компасу на Калшотский маяк. Если они пройдут не более чем в двухстах ярдах от него, то должны увидеть его огонь, и тогда большая часть трудностей останется позади.

Со всех сторон до них приглушенно доносились звуки судового колокола, гудки, сирены. Но было трудно определить направление, откуда долетал звук, тем более что свою лепту, и довольно ощутимую, в этот хор вносил и их движок. Кинг добавил к этому еще и свободное переложение «Незаконченной симфонии», по крайней мере Брэнд для себя именно так определил первоисточник этой мелодии.

— Смотри в оба, Кинг, — сказал Брэнд через несколько минут, — мы где-то возле Калшотского маяка.

Он еще не закончил, когда Кинг тихо вскрикнул. Прямо перед ними засветился огонек, постепенно становясь все ярче.

Брэнд резко взял влево, и огонек проплыл вдоль их правого борта и ушел за корму, пока они делали поворот, разворачиваясь на юго-запад. Затем огонек постепенно скрылся в тумане.

— Просто блеск, — добродушно произнес Кинг.

— Да, удачно, — согласился Брэнд. — Теперь курс на маяк Египетского мыса. — Все бы ничего, если б не эти приливы.

Приливы в этих краях действительно сбивали с толку не только любителей, но и профессиональных лоцманов. Две приливные волны заходили в залив Саутгемптона и район Ковес-Роудс: первая через Солент, вторая, более поздняя — через Спитхед. Это приводило к тому, что в течение суток здесь наблюдалось два прилива и отлива вместо одного. У Брэнда был немалый опыт плавания по заливу, но приливные и отливные течения могли даже его ввести в заблуждение. К счастью, сложности их плавания не усугублялись ветром, в последнем случае их положение стало бы почти безнадежным. Кроме того, и расстояние было не таким большим — всего три мили. При благоприятных условиях они покрыли бы их за четверть часа.

Оба решили, что нужно идти на предельной скорости, поскольку опасность сбиться с курса была много больше вероятности столкнуться с кем-либо. Им действительно не встретилось ни одного судна, хотя один раз хриплый рев пароходного гудка раздался в неприятной близости от них.

Через четверть часа Кинг резко сбросил скорость. Если они проскочили маяк на Египетском мысу, то сейчас они свободно могли вылететь на мелководье. Мягкий ил, разумеется, не повредит лодку, но если они напорются на камни, вполне может быть пробоина.

Три-четыре минуты они медленно подвигались вперед. Затем на минутку туман стал реже и по правому борту они заметили вспышку света. Свет мигнул и пропал.

— Так его! — облегченно выдохнул Брэнд. — Наше счастье, что туман чуть рассеялся. Мы шли прямо на берег.

— Все идет как надо, — откликнулся Кинг. — Теперь худшее позади.

Они повернули на запад, пока свет не оказался у них по левому борту. Чуть больше мили они шли на запад, затем повернули на юго-запад и прошли еще две-три мили.

— Мы где-то на подходе, — сказал Брэнд, поворачивая на юг. — Выключай движок и берись за весла.

Туман вновь сгустился, вокруг почти ничего не было видно. Стало промозгло.

— Похоже, будет дождь, — заметил Брэнд. — Нам же лучше. Осторожно!встревоженно произнес он. — Я слышу шум гальки на берегу.

Кинг затабанил и мгновение спустя они мягко уткнулись в берег. Кинг молча снял весла и сбросил якорь за борт. Затем, взяв снаряжение, как и в прошлый раз, они соскользнули за борт. На этот раз глубина была менее шести дюймов. Они не боялись, что лодка окажется на берегу, потому что прилив только начинался.

Судя по пройденному расстоянию они должны были оказаться где-то у западной стены завода «Шале». Поэтому они двинулись на восток. Туман вновь поредел, и они увидели на берегу невысокие глинистые обрывы. Скоро они сошли на нет, и это послужило приятелям знаком, что они приближаются к заводу. Еще несколько минут — и из тумана вынырнула знакомая стена. Они облегченно вздохнули. Первая трудность была позади.

Не сказав ни слова, они повторили предыдущие действия. Кинг собрал лестницу и, установив ее в том же месте, забрался наверх, застелил верх стены мешковиной и спустился на ту сторону по веревочной лестнице. Брэнд последовал за ним. Они выждали минутку, прислушиваясь, и двинулись в обход нового корпуса к знакомой двери.

Теперь наступила решающая фаза их экспедиции.

Те ли ключи добыл Кинг и подойдут ли его дубликаты? Оба затаили дыхание, пока Кинг подбирал ключи. Когда один из ключей наконец подошел и дверь открылась, они вздохнули с облегчением.

— Осторожнее, Брэнд, — прошептал Кинг, — внутри может быть кто-то из механиков. Тебе лучше остаться у двери. Если меня поймают, не медля возвращайся домой.

Внутри корпус был слабо освещен и было видно, что здесь стоит не одна, а целых две ротационные печи. Они с шумом вращались. Подача жидкого цементного теста и топлива, а также отвод клинкера осуществлялись автоматически, поэтому было маловероятно, чтобы кто-то присматривал за их работой. Однако Брэнд спрятался за цистерну, стоящую возле двери, пока Кинг направился к печам.

Кинг почти тотчас вернулся и доложил:

— В корпусе никого нет. Пошли-ка отсюда.

Они приоткрыли дверь, осторожно выглянули наружу и выскользнули из корпуса. Заперев за собой дверь, они направились ко второму, новому корпусу. Здесь опять все прошло удачно. Один из ключей подошел, и дверь открылась. Внутри корпуса не было ни души. Здесь тоже стояли две работающие печи.

— Я просто раздавлен, — прошептал Кинг, когда закончил осмотр. Совершенно очевидно, что процесс связан с этими четырьмя засекреченными печами, но, увы! — я не могу понять, как именно. На вид это совершенно обычные печи, правда они раза в три короче. Хотя снаружи кажется, что они нормальной длины, и это хуже всего.

На мгновение он замялся.

— Пошли, — наконец сказал он. — Выбираемся отсюда. Какой-нибудь парень с масленкой в любой момент может нагрянуть сюда.

Никем не замеченные, они выбрались из корпуса и скрылись за углом. Кинг сердито бранился.

— Поделом мне! — повторял он. — Я-то был уверен, что секрет внутри этих корпусов! И, однако, я ни на йоту не продвинулся, попав внутрь!

Брэнд тоже очень огорчился.

— Какой удар, Кинг! — произнес он. — Столько усилий потрачено. Мы так рисковали, и все напрасно.

— Я не уйду отсюда, пока не выведу их на чистую воду! — завелся Кинг. Пропади все пропадом. Процесс работает, он у меня перед носом, а я ничего не понимаю!

Он замолчал, затем с беспокойством произнес:

— Может, еще раз наведаться в офисы? Жаль, если мы упустим нужную информацию. Еще одно усилие — и искомое у нас в руках.

Брэнд отнесся к этому предложению без энтузиазма, но Кинг быстро убедил его.

— Думаю, один из наших ключей подходит к главному входу, так что сторожа мы не потревожим. Пошли, Брэнд. Дело того стоит.

Брэнд нехотя подчинился, и они двинулись вдоль степы корпуса. К этому времени туман слегка рассеялся, но был еще довольно плотным. Они могли видеть вокруг на пятьдесят-шестьдесят футов. Сквозь туманную дымку пробился свет луны, и стали ясно видны близлежащие предметы.

С самого начала их предприятия все складывалось для них необыкновенно удачно, но теперь везению пришел конец. Неожиданно их вылазка обернулась кошмаром. Все случилось так быстро, что Брэнд даже не успел толком понять, что происходит. Завернув за угол корпуса, они буквально натолкнулись на мужчину.

— Ага! — воскликнул он писклявым голосом. — Вот вы где! Я нашел вашу лестницу. Хозяину будет о чем с вами поговорить! Руки вверх, вы!

Брэнд чуть опередил Кинга, когда они поворачивали за угол, и с ужасом обнаружил, что на него направлен автоматический пистолет. Такое с ним случилось впервые в жизни. Он был потрясен, но, несмотря на это, отметил, как зловеще поблескивает стальной ободок ствола. Он машинально поднял руки, чувствуя себя так, словно наступил конец света.

Но ни Брэнд, ни его противник не приняли во внимание мгновенную реакцию Кинга. Когда незнакомец поднял руку, Кинг подобрался для прыжка, и прежде чем кто-то успел что-либо сообразить, распрямился вперед и вверх, выбросив правый кулак и с силой врезав мужчине с пистолетом в подбородок.

Брэнду никогда не приходилось видеть такого нокаута. Одним ударом все было кончено. Мужчина с глухим стуком рухнул на землю и остался лежать без движения.

— Хорошо, что мы не забыли про маски, — сказал Кинг, опускаясь на колени. — С ним ничего страшного. Он придет в себя, а мы тем временем смоемся.

— Он был один? — сказал Брэнд, тоже наклонившись.

— Будем надеяться, — ответил Кинг. — Это ночной сторож, Клэй. Я разговаривал с ним в пабе. Он просто делал ночной обход.

Голос Кинга неожиданно прервался. Но Брэнд не заменял этого. Он уже не слушал. Ужасное подозрение закралось в его голову. Похоже, Кинг подумал о том же самом. Этот человек, Клэй… Он лежал как-то необычно. Мертвенно-бледный, никакого движения… Брэнд посветил фонариком на землю.

— Кинг, — сказал он севшим голосом, сразу охрипнув, и протянул дрожащую руку, — посмотри, камень! Он ударился головой о камень!

Кинг замялся, затем раздался его неузнаваемый, тоже севший голос.

— Боже мой, Брэнд! Принеси воды. Вон из той бочки. — Он рассеянно махнул рукой в направлении, откуда они пришли.

С тревожно колотящимся сердцем Брэнд бросился назад, нашел бочку, кепкой зачерпнул из нее воды и прибежал обратно. Кинг смочил носовой платок и обтер мужчине лицо.

— Еще воды, — пробормотал он.

Брэнд, которого начало трясти, бросился к бочке и зачерпнул еще воды. Вернувшись, он увидел, что Кинг расстегнул одежду на мужчине и приложил ухо к его груди.

— Ну что? — выдохнул Брэнд.

Кинг поднял голову, его лицо было таким же мертвенно-белым, как у сторожа. Он отрицательно покачал головой.

— Дай-ка мне воды. — Он взял кепку. — Может, ты послушаешь?

Брэнд опустился на колени и положил руку на грудь сторожа. Грудь была совершенно неподвижна. Ни малейшего следа дыхания. Брэнд с ужасом воззрился на него. Несколько секунд царило молчание. Затем Кинг заговорил.

— Держись, Брэнд, — сказал он. — Он мертв.

Брэнд едва не потерял сознание.

— А может, еще ничего, Кинг? — прошептал он, зная ответ. Сомнений не было: Клэй был мертв.

Оба медленно поднялись, глядя на бездыханное тело.

— Бедняга! — горестно произнес Брэнд. — Мы ничего не можем сделать?

Кинг выглядел потрясенным. Казалось, его всегдашняя собранность и энергичность оставили его. Он беспомощно покачал головой.

— Бедняга! — повторил Брэнд. — Он просто выполнял свой долг. Ничего не поделаешь, Кинг. Это был несчастный случай.

Кинг постепенно приходил в себя.

— Хорошего здесь мало, — ответил он, и в его голосе проскользнул ужас. Кто нам поверит?

Брэнд вздрогнул. Это был новый поворот дела. Он настолько был поглощен разыгравшейся трагедией, что мысль о возможных последствиях, которые ожидали его и Кинга, просто не приходила ему в голову.

— Что ты имеешь в виду? — задыхаясь, сказал он.

— Что я имею в виду? — повторил Кинг скорее для себя, чем для Брэнда. — А ты как думаешь? Если нас тут поймают, то обвинят в убийстве. Вот что.

Брэнда ужаснули его слова. На мгновение ему показалось, что это просто невозможно, но затем он понял их справедливость.

— Но это был несчастный случай, — запинаясь, пробормотал он, не желая смотреть в лицо ужасающей реальности.

— Да я-то об этом знаю. Какая польза повторять одно и то же? Думаешь, в суде нам поверят?

Они невольно отошли в сторону от распростертой фигуры, и Кинг опять заговорил.

— Нет, и мы должны быть к этому готовы. Если пас поймают, нам крышка. И ничто нас не спасет.

Брэнд задрожал.

— Но ведь ясно, что это вышло непреднамеренно, Кинг. Наша репутация…

Кинг желчно чертыхнулся.

— «Наша репутация», как же! В ней мало толку. Мы забрались сюда, позарившись на чужое добро. Нас поймал сторож. Мы применили физическую силу, чтобы сбежать, и убили его. «Наша репутация»! Говорю тебе, Брэнд, не важно, что мы собирались делать. Не глупи. Если нас схватят, у нас никаких шансов.

Брэнд тяжело задышал.

— Тогда сматываемся, пока нас не поймали, — предложил он.

Кинг покачал головой.

— Ради бога, Брэнд, возьми себя в руки, — свирепо заворчал он. — Нам придется сделать еще кое-что. Ты же видишь, если мы сейчас просто уберемся, нас легко найдут. Думай! Надо обставить все иначе. А пока перенесем беднягу к лестнице, туда никто не заходит. Там и обдумаем, что нам делать.

Не без внутреннего трепета они вернулись к телу и, оттащив его в сторону, присели на старые ящики. Это простое действие успокоило Брэнда, но теперь его охватил всепоглощающий страх. Он знал, что должен справиться с ним. Он должен сохранять спокойствие и помогать Кингу. Как славно, что можно положиться на Кинга! Кинг — его единственная опора. Кинг найдет выход.

— Давай-ка прикинем, что мы имеем, — начал Кинг все тем же севшим бесцветным голосом. — Сначала взвесим, что свидетельствует против пас, затем — что играет нам на руку. Исходя из этого будет ясно, что нам предпринять. Сейчас, — он взглянул на наручные часы, — около двенадцати, нам нужно вернуться домой часам к четырем утра. Около часа займет обратная дорога. Значит, у нас еще три часа, чтобы обдумать и уладить возникшую ситуацию. Не будем торопиться, спешка все портит. Помни, что на карту поставлена наша жизнь.

Брэнд, ощущая, что совершенно не способен сейчас здраво рассуждать о чем-либо, через силу попросил Кинга начать.

— Первое, что будет их интересовать, это наши мотивы. Они запустили у себя секретный процесс и, скорее всего, предположат, что нас интересовал именно он. Не случайно же они снабдили сторожа оружием. Поэтому начнут с предположения, что убийца как-то заинтересован в процессе. Улавливаешь?

— Еще как.

— Дальше они зададут вопрос, кому мог понадобиться процесс? Очевидно, другому предприятию-производителю быстротвердеющего цемента. Есть ли в округе такое? Да, и оно единственное: это «Джоймаунт». Затем они начнут перетряхивать «Джоймаунт». Логично? Я говорю об этом не для того, чтобы предсказать ход будущего следствия, а наоборот, для того чтобы найти способ сбить следствие с этого пути.

Брэнд тяжело вздохнул.

— Я согласен с тобой. Но они ничего не смогут доказать. Кроме того, у нас есть алиби.

Кинг покачал головой.

— Ты хоть знаешь, как проводится дознание? Малейшая обмолвка — и нас заметут. Почва здесь кое-где мягкая, мы вполне могли оставить следы, и тогда нам крышка. Если начнут проверять работников «Джоймаунта», то прежде всего под подозрением окажется руководящий инженерно-технический персонал. Прежде всего они нацелятся на тебя и на меня. Подловят нас, проверят отпечатки наших башмаков — и готово дело! Знаешь, ведь невозможно, что-то сделав, не оставить никаких следов. Я привел в пример следы, но есть десятки других возможностей выдать себя.

Для Брэнда это было уже чересчур.

— Ради бога, хватит, Кинг. Давай посмотрим, что играет за нас.

— Позитивных моментов гораздо больше, чем негативных, — начал Кинг. — Я упомянул о них, только чтобы подчеркнуть необходимость крайней осторожности. Нам на руку то, что нас никто не видел ни здесь, ни по дороге, ни на берегу. Мы нигде не оставили следов. Наше алиби подкрепляется свидетельством нашего сторожа, что мы всю ночь пробыли в лаборатории «Джоймаунта», и свидетельством Рэдклифа и Эндикота об объеме сделанной нами работы, доказывающем, что мы действительно работали всю ночь. У нас надежное алиби, и особенно хорошо, что мы занимались своим привычным делом, а не чем-то случайным. Все это говорит в нашу пользу.

— Разве всего этого недостаточно?

— Отнюдь нет. Хороший детектив способен поставить его под сомнение. Однако оно достаточно надежное. Вот наши преимущества.

Спокойное и конструктивное обсуждение ситуации пошло на пользу Брэнду. Его страх и внутреннее смятение пошли на убыль, а перечисление преимуществ их положения приободрило его.

— Ты говорил, что мы обсудим доводы «за» и «против» и затем наметим план действий. Ты что-нибудь придумал?

Кинг сморщился.

— Нет, ничего. Я заранее предусмотрел много ситуаций, но такое мне и в голову не приходило. Посиди-ка тихо, дай мне подумать. Слава богу, что ночь такая теплая.

Около часа они просидели в полутьме. Наконец Брэнд ощутил, что еще немного — и он вскочит и начнет вопить. В этот момент Кинг неожиданно поднялся.

— Ты что-то придумал? — отрывисто спросил он.

Брэнд признался, что у него на уме лишь одно: поскорее выбраться отсюда и вернуться в Джоймаунт.

— Не пойдет, — коротко ответил Кинг. — В этом случае нас повяжут через пару дней. Я кое-что придумал. Тоже невесть что, конечно, но получше, чем твое предложение. И поскольку выбора у нас нет, давай примем его к исполнению. Ты согласен?

— Конечно, Кинг, и что это?

— Боюсь, ничего особенно приятного или легкого. Но это наша единственная надежда. Если вкратце, то мы должны представить дело так, как будто Клэй скрылся по своей воле. Чтобы не возникло никаких предположений, будто его убили. Понимаешь?

— Отлично, но как это сделать?

— Думаю, мы справимся. Прежде всего я наведаюсь в офис, а ты жди меня здесь. Подумай тем временем вот над чем: как нам без особых сложностей переправить тело в лодку и где его спрятать до завтрашней ночи? Я возьму на себя проблему, где окончательно спрятать тело, с твоей помощью, разумеется. А ты решай задачу, где пока укрыть тело. И не волнуйся, если я буду отсутствовать час или больше. У нас вполне хватит времени на все.

Конечно меньше всего Брэнд хотел бы остаться наедине с ужасным свидетелем случившегося, но Кинг принял на себя ответственность за их общую безопасность, и он подчинился ему.

Кинг беззвучно растворился в тумане, и Брэнд остался один на один с телом и со своими мыслями.

 

Глава 7

Заметание следов

Этот томительно долгий час, в течение которого Кинг пытался реализовать свой план, Брэнду дался очень тяжело. Теперь, когда Кинг ушел, он осознал, как много для него значило его присутствие. Он играл роль спасительного якоря, предохраняющего его от паники. Теперь, когда это сдерживающее начало исчезло, все его силы уходили на то, чтобы держать себя в руках. Для этого ему оказалось проще всего занять себя решением тех конкретных задач, которые поставил перед ним Кинг.

Казалось, что первая проблема не представляет трудностей. Клэй был хоть и рослый, но довольно сухопарый. Донести его до лодки представлялось несложной задачей. Но как поднять его на стену? Похоже, что вдвоем они вполне справятся с этим.

Вторая задача была более сложной. Предположим, они вернутся в Джоймаунт. И что делать с телом? Его нельзя оставлять в лодке, ведь ключи от лодочного ангара были и у других владельцев лодок. Лодку нельзя оставить где-то еще, кроме ангара, без сомнения, ее следовало поставить на место, чтобы не вызвать подозрений. Тело следовало спрятать подальше от ангара, это очевидно.

Проблема решилась бы легче, если бы Кинг посвятил его в детали своего плана. Если бы он объяснил, как он собирается избавиться от тела. Это подсказало бы, где его пока спрятать. В воде или на земле, в лодке или в автомобиле.

В автомобиле? А что, это идея.

У Брэнда был автомобиль, легковушка «триумф». Она стояла в отдельном гараже — бывшем сарае для хранения конской упряжи при пансионе. Подходит ли гараж для решения их проблемы? Ключ от гаража был только у него. Место надежное. Что, если спрятать тело там?

Не будет проблем и с доставкой его туда. Все равно придется заносить лестницу и старую мешковину в сарай к Кингу, который находится в том же дворе. Заодно можно прихватить и тело.

Брэнд был доволен, что решил свои задачи. Если план Кинга в целом так же хорош, как та его часть, которая касалась Брэнда, то они выкрутятся.

Как же ему хотелось, чтобы Кинг поскорее вернулся! Прошло около получаса, и сидеть одному в тумане было просто нестерпимо. А чем еще ему заняться? Не разгадыванием же секрета. Похоже, теперь секрет так и останется для них загадкой на веки вечные. Ему была ненавистна сама мысль о нем. Не о секрете надо думать, а о том, как вывернуться из затруднительного положения, в котором они оказались. Вот о чем надо думать.

Затем ему стало ясно, что теперь о секрете и речи быть не может. Они не могут использовать его, даже если бы и раскрыли. Если они покажут, что знают его, это может навлечь на них подозрения. Без сомнения, предположат, что секрет украден, и все фирмы, заинтересованные в нем, будут «под колпаком». Из спасительного средства секрет теперь превратился для них в смертельную опасность.

Чем же это сейчас, интересно, занимается Кинг? Брэнд почувствовал непреодолимое желание встать и отправиться его искать. Но он ведь не знает, где находится Кинг, и боязнь разминуться с ним удержала его.

Внезапно ужасная мысль осенила Брэнда, и он поскорее прогнал ее. А можно ли Кингу полностью доверять? Что, если он сбежал, оставив Брэнда расхлебывать все последствия их совместной акции?

Кинг был человек очень обязательный и прекрасный товарищ, но Брэнду пришлось признаться самому себе, что Он никогда полностью не доверял ему. А что случится, если самолюбие Кинга и его чувство долга войдут в противоречие друг с другом?

Ему стало стыдно за свои мысли. Он проработал с Кипром семь лет и тот ни разу не подвел его. Нет, Кинг не таков, чтобы бросить его в беде. Он ратует за них обоих. Подумав об этом, Брэнд успокоился.

Словно в награду за его лояльность в ту же минуту из тумана возникла знакомая фигура.

— Ну как? — волнуясь, спросил Брэнд.

— Лучше, чем можно было надеяться. Расскажу потом. Сейчас нам надо вытащить беднягу отсюда и замести следы.

— Хорошо. Я все обдумал. Здесь не будет сложностей.

— Ладно. Тогда взяли.

Однако они переправили труп через стену совсем не так, как представлял себе Брэнд. Кинг решительно отказался от его идеи, решив, что веревочная лестница не выдержит двойного веса.

— Ну ты осел! — сказал он раздраженно. — Она же развалится. Я делал ее в расчете на одного человека. Ты же не хочешь, чтобы утром тебя нашли здесь лежащим с переломанными ногами возле трупа?

В конце концов они привязали труп к веревочной лестнице и, забравшись на стену, вместе с лестницей втянули его наверх и спустили с другой стороны.

Кинг подошел к делу весьма основательно. Перед тем как уйти, они тщательно осмотрели при свете фонариков место, где произошла трагедия, и все места, где они побывали, чтобы убедиться, не осталось ли следов их пребывания. Они ничего не обнаружили и лишь тогда ушли.

Дорога до берега порядком измотала их: одному пришлось тащить на себе труп, а другому — все снаряжение. К счастью, туман стал менее плотным, и они без труда нашли свою лодку. Кинг зашел в воду и подвел лодку к берегу, труп погрузили на борт и на веслах бесшумно пошли к северу. Затем запустили движок, и Брэнд вновь взял на себя обязанности штурмана.

Поредевший туман позволил им увидеть береговые огни и они без затруднений добрались до Гамбла. Вдоль берега они дошли до пристани и никем не замеченные завели лодку в ангар. Оставив труп в лодке, они отправились на завод, чтобы подтвердить свое алиби. Как и в прошлый раз они забрались в офис Кинга, убрали веревку, вышли через лабораторию, перекинулись словцом со сторожем, как бы случайно обратив его внимание на время, и затем вернулись в ангар. С немалым трудом они доставили тело и снаряжение во двор пансиона, тело заперли в гараже, а снаряжение уложили в сарай Кинга.

Кинг согласился с Брэндом, что гараж является идеальным укрытием. У него был план, который удивил и обеспокоил Брэнда. Сперва он настоял на том, чтобы снять с трупа всю верхнюю одежду — отвратительное занятие, от которого Брэнду стало дурно. Далее он не позволил уложить тело на заднее сиденье машины, как хотел Брэнд. Вместо этого он усадил труп на место водителя, поместил стопы ног на педали, а руки — на рулевое колесо. Он хотел, чтобы труп закоченел в этом положении. Брэнд неохотно согласился и на это. Кинг не отступился до тех пор, пока труп с помощью сложной системы подпорок и подкладок не зафиксировали в позе, максимально приближенной к естественной позе водителя.

Он не объяснил, что у него на уме, просто сказал, что тело окоченеет и что нужно придать ему позу, отвечающую схеме.

— Ну вот, — удовлетворенно сказал Кинг, когда их ужасное занятие подошло к концу. — Я на весь день уеду. Надо кое-что посмотреть. Ты сегодня проводишь те же пробы, как обычно, с двумя нашими коллегами. Если увидишь Таскера, можешь намекнуть ему, что все в порядке, и больше ни слова. Вечером ты поможешь мне избавиться от трупа.

— Как ты собираешься это сделать? — с беспокойством спросил Брэнд.

— Сейчас нет времени обсуждать это, — ответил Кинг. — Давай-ка пойдем спать — на тот случай, если кто-нибудь заметит, когда мы вернулись, и тогда сможет подтвердить показания сторожа. А теперь, Брэнд, слушай внимательно, что ты должен сделать. Ты должен провести день как обычно, словно ничего не случилось. Вечером отправляйся спать в обычное время. Застели свою постель так, словно ты лежишь в ней и спишь, а сам проберись в мою комнату. Разумеется, сперва выключи свет у себя и запри свою дверь.

Ключ забери с собой. Я буду у себя в комнате либо скоро подойду. Если кто-то заглянет, спрячься под кроватью. Тебе понадобятся резиновые перчатки и фонарик. Я бы на твоем месте прихватил с собой даже два фонарика. Все ясно?

— Все ясно.

— Выйдем около двух. Дело займет около двух часов. Затем все наши неприятности развеются как дым. Ты уверен, что гараж надежно заперт?

— Абсолютно.

— Смотри, не выпускай ключ из рук. И между прочим, если спросят обо мне, то я утром поехал в город.

Больше Кинг ничего не сказал. Зайдя в пансион, они на цыпочках разошлись по своим комнатам.

Несмотря на пережитое, Брэнд заснул крепким сном без сновидений, как только его голова коснулась подушки. Ничто так не подтачивает физические силы, как внутренняя тревога. Вдобавок к этому Брэнд немало ночей отработал в лаборатории.

Утром он проснулся посвежевший и успокоившийся, хотя весь ужас его с Кингом положения по-прежнему довлел над ним. Он не преминул тотчас встретиться с Рэдклифом и Эндикотом.

— Кинга сегодня не будет, — сказал он им. — Он уехал в город. Мы с ним работали ночью и закончили цикл опытов с кислотой. Вот, взгляните. Он просил, чтобы вы сегодня продолжили опыты с солью алюминия.

— Самую тяжелую работу он всегда берет на себя, да и ты тоже, — заметил Эндикот. — Сколько ночей вы потратили на эту соль?

— Опыты почти завершены, — ответил Брэнд. — Он говорит, что еще денек-другой — и конец.

— А чего он добивается? — спросил Рэдклиф. — Я никак не могу уловить конечной цели экспериментов. Или это производственная тайна?

— Вовсе нет, — ответил Брэнд. — Я и сам всего не понимаю, но в общих чертах представляю себе суть дела. Он надеется снизить себестоимость производства цемента. Он обратился к директорам с этим предложением и получил разрешение на проведение экспериментов.

— Те же байки он рассказал и нам, когда мы пришли. Я как-то об этом толком и не задумывался.

— Что вы имеете в виду, Рэдклиф? Он сообщил вам Достаточно, чтобы вы включились в общую работу, не правда ли?

— Ну, это не наше дело, — пожал плечами Рэдклиф. — Нам платят за нашу работу, все в порядке. Думаю, если он близок к решению, значит, нашей работе конец?

— Вас ведь брали на временную работу, не правда ли?

— О да, мы и не жалуемся. Работа интересная и деньги платят хорошие.

Все в этот день страшно раздражало Брэнда. Время тянулось так медленно. К вечеру его нервы были на пределе Он с трудом держал себя в руках, старательно делая вид что ничего не случилось и все идет как обычно. Это требовало от него больших внутренних усилий. Привычные занятия отчасти помогли ему отрешиться от своих проблем Наконец рабочий день закончился.

За обедом его ждал жестокий удар.

— Ты слышал об ограблении в Шале? — спросил его сосед, банковский клерк, находящийся в отпуске по болезни.

— Ограблении? — повторил Брэнд. — Нет. А что случилось?

— Было сообщение в вечерней газете. Похоже, ограбили цементный завод. Этой ночью вытащили четыреста фунтов стерлингов из сейфа.

У Брэнда сжалось сердце.

— Боже мой! — воскликнул он и тут же опомнился. — Из сейфа? «Медвежатник» взломал замки?

— Нет, — пояснил клерк, — ничего подобного. Сейф не был взломан. Его открыли, не повредив. Кажется, у них исчез ночной сторож. Возможно, он как-то раздобыл ключ и забрал деньги.

Несмотря на необходимость соблюдать осторожность, Брэнд не мог унять дрожь. Так вот что делал Кинг, когда отправился проведать офисы! Без сомнения, среди ключей, с которых он снял слепки, был и ключ от сейфа. Так вот в чем заключался его план. Он решил похитить что-нибудь ценное, чтобы стало понятным исчезновение Клэя и создалось ощущение, что тот просто сбежал. Да, придумано неплохо, но украсть деньги! Как же Брэнд ненавидел вещи такого рода! Это было просто отвратительно.

Кинг должен был сказать ему об этом. Тогда эта новость не была бы для него столь шокирующей. Кинг слишком…

Здесь Брэнд резко оборвал себя. Не стоит попусту думать обо всем этом. И без того его собеседник недоуменно поглядывает на него.

— Странное дело, — сказал он. — Как же это ночной сторож смог раздобыть ключ от сейфа?

— Непонятно. Думаю, его быстро найдут. Кажется, он калека. Калеке не удрать с такой добычей.

— Глупо даже и пытаться, — согласился Брэнд.

— Без сомнения. Никогда не знаешь, на что такие люди способны ради денег. А четыре сотни — кругленькая сумма для такого молодца.

— Это правда.

Брэнд подумал, что едва не выдал себя. Разговор об ограблении стал общим, все единодушно решили, что виновника быстро разыщут. Затем заговорили о крикете, и Брэнд облегченно вздохнул.

Ближе к вечеру вернулся Кинг. Громким голосом он отклонил предложение хозяйки пообедать, сказав, что пообедал в поезде на обратном пути. Кто-то спросил его:

— Так вы были в городе сегодня, Кинг?

Брэнду стало ясно, что этого-то он и добивался. Он ответил, что ездил на химическое производство в интересах фирмы, и долго распространялся о том, какая жара в городе.

— Вы в курсе волнующих событий у наших соседей в Шале? — спросил его кто-то.

— Да, я видел заметку, — ответил он в меру заинтересованным тоном. — Не так уж много, всего четыре сотни, там сказано.

Брэнд отметил про себя ту естественность, с которой говорил Кинг. Он и не подозревал за Кингом таких актерских способностей. Без малейшего налета неловкости и в то же время с вполне естественным, но не чрезмерным интересом Кинг участвовал в разговоре, пока наконец тема не исчерпала себя.

Вечер тянулся медленно, но вот пришло время идти спать. Как обычно, Брэнд пожелал всем спокойной ночи и поднялся в свою комнату. Здесь он точно выполнил инструкции Кинга: уложил одеяло так, что казалось, будто он в постели, выключил свет, запер дверь и тихо прокрался в комнату Кинга. Кинга не было, но он вскоре пришел. Увидев Брэнда, он кивнул, а когда Брэнд хотел было заговорить, прижал палец к губам.

— Подожди, пока мы выберемся, — прошептал он.

Брэнд с интересом наблюдал за его приготовлениями. Из стенного шкафа Кинг достал веревочную лестницу, которую они использовали в Шале. Теперь она была привязана к деревянной перекладине. Кинг открыл окно, укрепил на нем перекладину и спустил лестницу. Окно выходило на мощеный камнем двор, где находился гараж. Так вот почему Кинг выбрал свою комнату! Комната Брэнда находилась в угловой части дома, ее окно выходило на фасад дома и смотрело на Гамбл, а под окном была цветочная клумба с мягкой землей, на которой обязательно остались бы следы Приготовив перчатки, фонарики и кое-какие мелочи, Кинг улегся на кровать. Брэнд устроился в единственном кресле.

Некоторое время в комнате горел свет. Наконец Кинг потушил его, взглянув на часы. Брэнд подумал, что, видимо, Кинг обычно читает перед сном и тушит свет именно в это время. Кинг заворочался на постели, словно он укладывается спать, кровать заскрипела под ним, и стало тихо. Лишь посветив фонариком, Брэнд увидел, что на самом деле Кинг сидит на стуле у окна.

И снова время потянулось мучительно медленно. Несколько раз Брэнду даже показалось, что его часы остановились. Каждый раз, когда он взглядывал на них, оказывалось, что минутная стрелка едва сдвинулась с места. Он все еще никак не мог прийти в себя после известия о так называемой краже в «Шале». Это было преднамеренное преступление, которому уже не могло быть оправдания. Это принципиально отличалось от их попытки проникнуть в производственную тайну соперников, что еще как-то укладывалось в рамки производственных интересов. Но кража четырехсот фунтов стерлингов наличными совершенно меняла картину. У Брэнда это просто не укладывалось в голове!

До какой мерзости они докатились! Бедняга Клэй был достойный человек. Теперь благодаря им на нем клеймо вора. Это просто отвратительно! Правда, это никому не повредит. Как заметил Кинг, человек этот уже мертв, а родственников у него нет. И все равно Брэнд чувствовал, что этот тяжкий груз — опороченную репутацию умершего — уже не снять с его души.

Но что еще им оставалось делать? План Кинга сыграет свою роль, да он, пожалуй, уже сработал. Человек сбежал — и ни у кого не возникло никаких мыслей об убийстве. Допустим, что все пройдет как надо и эта кошмарная заваруха утихнет, так что ни у кого и мысли не возникнет об убийстве. А если так, они будут вне всяких подозрений…

Казалось, прошла целая вечность. Наконец Кинг пошевелился. Брэнд посветил фонариком: его часы показывали четверть второго. Забрав перчатки и фонарики, Брэнд, а за ним Кинг спустились по веревке во двор.

Погода вновь благоприятствовала им. Небо было затянуто плотными облаками, сквозь которые едва пробивался свет луны, позволявший им ориентироваться. В то же время их фигуры были практически неразличимы. Они спустились на камни и молча пересекли двор.

— Нам придется выкатить машину отсюда на руках, чтобы не привлекать внимания. Заведем ее на дороге в ста ярдах отсюда, там этого никто не услышит.

Избегая шума, они зашли в гараж. Как Кинг и предполагал, тело окоченело, и им составило немалого труда переместить его с места водителя на соседнее сиденье впереди. Еще более трудным и леденящим занятием оказалось вновь одеть труп в ту же одежду — Кинг принес ее завернутой в сверток. Когда этот ужасный труд был закончен, они выкатили машину на дорогу, подальше от пансиона. Кинг достал крупномасштабную карту их района.

— Смотри, вот дорога из Саутгемптона через Свэйтлинг в Феруак. Вот здесь, — он указал место, — от шоссе отходит проселочная дорога. Сможешь доехать туда? Поедешь через Барслдон и Тернхильский парк в направлении Свэйтлинга, перед въездом в Итчен повернешь налево. Я поеду с тобой до Барслдона, там пересяду на машину, которую спрятал сегодня днем, и поеду за тобой до развилки на проселочную дорогу.

— Так ты не был в городе? — удивленно спросил Брэнд.

— Конечно нет. Я устраивал наши дела. Сейчас это не важно. Если с маршрутом все ясно, тогда вперед.

— Я знаю дорогу, — ответил Брэнд. — Я был там несколько раз.

— Хорошо.

Кинг сел сзади, и Брэнд, чувствуя в душе леденящий холод от присутствия на соседнем кресле «пассажира», завел мотор. В тот же миг он отпустил сцепление, и они тронулись с места. Какое-то время он вел машину молча, но потом, одолеваемый своими невеселыми мыслями, заговорил.

— Слушай, Кинг, — сказал он, полуобернувшись, — так что там с этими четырьмястами фунтами?

Кинг наклонился вперед.

— Я все понимаю, Брэнд. Я вижу, как это гнетет тебя. Могу сказать тебе, что я и сам пошел на это скрепя сердце. А что мне оставалось делать? Это был единственный выход. Самому Клэю это уже не повредит, а родственников у него нет. И все равно я не хотел этого. Но ты же видишь, все сработало.

— Грязное это дело.

— Я знаю. Но здесь был однозначный выбор: либо оно либо мы. Человек исчез. Почему? Оставалось сымитировать кражу. Давай пока больше не будем говорить об этом На этот раз мы должны выйти сухими их воды.

Брэнда отчасти успокоили сожаления Кинга, хотя он понимал, что его спокойствие в данной ситуации — вещь противоестественная. Ему хотелось, чтобы Кинг поделился с ним своими планами. Брэнд небезосновательно подозревал, что Кинг молчит для того, чтобы не отпугнуть его и повязать участием во всех своих замыслах до того, как Брэнд разберется, что происходит. Это отрезало ему возможность к отступлению, даже если бы он захотел это сделать.

Они проехали Барслдон, и на пустынной развилке Кинг вышел.

— Я нагоню тебя, — сказал он. — Я спрятал машину в заброшенном карьере. Когда повернешь на проселок, остановись и жди меня.

Кивнув, он исчез, а Брэнд вновь оказался пассивной жертвой его планов.

Большей жути, чем в этой поездке, Брэнд никогда не испытывал. Хотя труп практически выпадал из его поля зрения, он постоянно ощущал его присутствие у своею плеча. Окоченевшая фигура возвышалась на сиденье как живая, но время от времени, на поворотах, она опрокидывалась на Брэнда. Отпихнув ее от себя три или четыре раза, он дошел до того, что едва не кричал от ужаса. И еще он ужасно боялся, что его остановят. К примеру, если в Саутгемптоне или где-нибудь еще произошло ограбление, полиция могла останавливать и проверять все машины подряд. Он ведь предлагал Брэнду уложить тело на заднее сиденье и прикрыть тряпками. Так ему было бы гораздо спокойнее. Но Кинг не согласился на это. Он сказал, что если его вдруг остановят, то уж обязательно проверят, что это там такое под тряпками. Зато труп на переднем сиденье в темноте вполне могут принять за пассажира. Брэнд согласился с ним и сейчас горько жалел об этом.

Однако поездка завершилась без всяких происшествий. Он доехал до условленного места встречи, свернул на проселочную дорогу и остановился, выключив фары. Ему пришло в голову, что надо как-то мотивировать свою остановку, и он уже решил выйти и поднять капот, но тут подъехал Кинг.

Он приехал на стареньком потрепанном «остине» седьмой модели и остановился прямо перед Брэндом, но поближе к краю, дороги. Он тут же выскочил из машины.

— Разверни машину, Брэнд, и задним ходом подгони ее прямо к моей, сказал он тихо. — И выключи подфарники. По этой дороге редко ездят, поэтому каждая машина здесь очень заметна.

Брэнд развернулся и дал задний ход. Когда обе машины почти соприкоснулись, Кинг подал Брэнду знак остановиться.

— Теперь надо перенести тело в «остин» и усадить его за руль. Там немного тесновато для него, но делать нечего. Пошли, Брэнд. Раньше начнем раньше кончим.

И опять они занялись делом, способным вызвать лишь содрогание. Наконец все было закончено. От таких трудов лоб у Брэнда покрылся испариной.

— Теперь банкноты и ключ от сейфа в карманы и, думаю, мы готовы.

Кинг вынул пачку денег из своего нагрудного кармана и засунул их в карман на груди трупа, затем положил ключ в карман брюк.

— Вот, думаю, и все.

Он на минутку замер, размышляя.

— Боже мой, чуть не вляпался!

И он достал из багажника «остина» канистру с бензином и переложил ее в «триумф».

— Все наконец. Теперь — заключительный аккорд.

И снова Кинг остановился, над чем-то раздумывая, но тотчас нашел выход.

— Ты, Брэнд, садись вперед, на место рядом с водителем. СРОЮ дверь не захлопывай. Соберись. Вот так. Теперь заводи ее. Хорошо. Послушай, что ты должен сделать. Езжай потихоньку вперед со скоростью пешехода, затем переключись на вторую скорость. Дорога имеет небольшой уклон, и машина наберет скорость. Улавливаешь? Затем выпрыгивай — резко, и захлопни дверь. А я подрулю и вручную дросселем увеличу обороты. Она пойдет вперед и свалится в реку. Толика бензина довершит дело.

Так вот в чем заключался план Кинга! Инсценировать аварию на дороге. Неплохо, хоть и не слишком оригинально.

Мысль о появлении полицейского патруля не выходила У Брэнда из головы. Но он забрался в машину и завел мотор. Затем, прижавшись к ужасной фигуре, он выжал сцепление, включил первую скорость и нажал на газ. Машина медленно стронулась с места. Кинг шел рядом с ней, руля через окно.

— Давай вторую, — сказал Кинг, и Брэнд включил вторую. Скорость увеличилась, и Кингу пришлось бежать, чтобы держаться вровень с машиной.

— Выходи! — крикнул Кинг и Брэнд выскочил из машины, захлопнув за собой дверь.

Тотчас двигатель взревел и машина рванулась вперед как стрела, пущенная из лука, все ускоряя ход. Они помчались за ней.

Все произошло очень быстро. Машина вылетела на берег реки, где дорога заворачивала вправо на мост, и на скорости тридцать миль в час протаранила ограждение на откосе. Именно сюда и нацеливал машину Кинг. Раздался треск ломающегося дерева и машина рухнула под откос. Было слышно, как она сползает вниз, затем все затихло.

— Может быть, кто-то услышал, — выдохнул Кинг. — Бензин, живо!

Брэнд побежал к «триумфу», достал канистру и вернулся к месту «автокатастрофы». Кинг уже был у разбитой машины.

— Хорошо, что она не загорелась, — быстро проговорил он. — Я выставлю дроссель газа так, словно он сильно газовал и превысил скорость. Я все ломал голову, как бы это сделать, а тут все само сложилось.

Затем он начал бить камнем по подводящим трубкам карбюратора.

— А вот и причина возгорания, — сказал он. — Полей-ка все бензином. Все, что может нас выдать, должно исчезнуть в пламени.

Тело и сиденья были обильно политы бензином, карбюратор разбит, и из него потек бензин. Вокруг машины тоже плеснули горючего. В канистре осталось чуть-чуть.

Кинг, который обо всем подумал заранее, достал из кармана короткий фитиль и обмакнул его в горючее.

Чиркнула спичка, и они молча бросились к «триумфу». Брэнд сразу завел его, и они медленно двинулись в обратный путь.

Внезапно сзади раздался взрыв и полыхнуло. Оглянувшись, они увидели кончики языков пламени, вздымающиеся над дорожным ограждением.

— Дело сделано, — воскликнул Кинг. — Теперь домой, и поскорее!

Они возвращались тем же путем, через Тернхильский парк и Барслдон. Остановились и заглушили мотор в том же самом месте недалеко от пансиона, куда они откатили машину на руках. Отсюда снова вручную закатили машину в гараж Брэнда. Пройдя через двор, по веревочной лестнице они поднялись в комнату Кинга. Кинг смотал лестницу и спрятал ее в шкаф.

Выглянув в коридор, Кинг убедился, что там никого нет, и Брэнд проскользнул в ванную комнату, а оттуда к себе.

Встретившись за завтраком, они убедились, что никто и не подозревает об их ночных похождениях.

Оставалось подчистить кое-какие мелочи, и до ухода на работу Кинг занялся этим. Он разобрал деревянную и веревочную лестницы и сжег их в камине в своей мастерской. Он также сжег их резиновые перчатки и старую мешковину, которую они использовали на стене в Шале. Он расплавил восковые слепки ключей и уничтожил формы для их отливки. Оставшиеся ключи он закопал в землю, тем самым уничтожив все следы их предприятия.

— Наконец-то я слышу, что все кончено! — с облегчением произнес Брэнд, когда Кинг рассказал ему о предпринятых им мерах предосторожности. — Слава богу, что весь этот ужас теперь позади. Если бы я знал, во что мы ввязываемся, я бы безропотно принял закрытие нашего завода.

— Завод не закроют, — с апломбом ответил Кинг. — Той ночью, кроме денег, я добыл и тайну их производственного процесса.

 

Глава 8

Френч получает особое задание

Старший инспектор Джозеф Френч устало отодвинул стопку бумаг, которые он изучал, и, встав из-за стола, подошел к окну, чтобы чуть-чуть расслабиться.

Его кабинет — бывший кабинет старшего инспектора Митчелла в здании Нового Скотленд-Ярда — был крайне Удачно расположен. Раньше его окно выходило во двор на глухую кирпичную стену, а сейчас перед ним открывалась обширная панорама: набережная, Темза со снующими по ней судами, за рекой здания Лондонского совета графства, справа — Вестминстерский мост, который был виден ему сбоку и чуть сверху.

Кабинет был просторнее, чем прежний, и более комфортабельно обставлен. Это соответствовало его новой должности.

Где-то около года назад произошло событие, которое позволило ему к своей должности «инспектор» прибавить довесок «старший». Сколько же ему пришлось ждать этого! Сколько он мечтал об этом! А теперь, когда его наконец повысили, он воспринял свое положение довольно спокойно. Его жизнь не слишком изменилась от нового назначения. Он стал чуть ближе к высшим кругам руководства и чуть дальше от непосвященных, чьи приветствия при встречах стали более педантичными и уважительными. Но увы — назначение отдалило его от бывших коллег, инспектора Таннера, Уиллиса и других. Он пытался преодолеть холодок отчужденности, возникший между ним и старыми друзьями, но безуспешно. Как и тысячи людей до него, он вдруг открыл для себя, что повышение в должности влечет за собой одиночество.

Его нынешние обязанности не особенно отличались от привычных занятий. Было меньше следственной работы и больше участия в следствиях, проводимых другими. Он одновременно курировал ведение нескольких дел, в то время как раньше он просто вел одно из дел сам.

Теперь он распределял задания, загружал работой своих подчиненных и включался в процесс расследования лишь в случае крайней необходимости.

Ему приходилось постоянно заниматься координацией усилий своих подчиненных и определять линию их поиска, когда они заходили в тупик. Такое случалось нередко.

Оклад его вырос. Изменился и его статус: больше ответственности и меньше возможностей забыть о своих проблемах, уходя вечером с работы. И хотя Френч был счастлив, получив долгожданную должность, он обнаружил, что на своем новом посту ему приходится потрудиться, отрабатывая свои деньги.

Но кое-что он утратил с этим назначением: полевую работу детектива. Теперь, исключая благословенное время отпуска, он никуда не отлучался со службы в Скотленд-Ярде, даже на денек.

И теперь, когда он стоял у окна и глядел на буксир, тянущий цепочку барж против течения во время отлива, ему так хотелось вновь заняться полевой работой детектива!

В это чудесное июльское утро его так и подмывало выехать за город, на побережье. Впоследствии он думал: было ли случайным совпадением то, что эта мысль пришла ему в голову как раз в тот момент, когда раздался телефонный звонок. Звонил помощник комиссара. Френчу нравился сэр Мортимер Эллисон, он питал к нему глубокое уважение, особенно с тех пор, как близко сошелся с ним, ведя пело об убийцах на лодках в Канале. Сзр Мортимер стал его другом. Он был безупречен в обхождении и всегда шел навстречу инициативе своих подчиненных; работать под его началом было сущим удовольствием.

Френч поспешно отошел от окна и, выйдя в коридор, постучал в дверь помощника комиссара.

Сэр Мортимер с присущей ему грацией сделал приглашающий жест, который означал: «Заходите, закройте дверь, садитесь сюда и слушайте». Френч выполнил все в точности.

— Сводка сообщений от старших констеблей Хантса, острова Уайт и Саутгемптона, — начал сэр Мортимер. — Весьма запутанный случай, которому, должен признаться, я сначала не придал большого значения: кража и вслед за ней автокатастрофа. Из сейфа на цементном заводе на острове Уайт украдены четыреста фунтов стерлингов; в сгоревшем «остине 7» возле Истлея найден человек. Возможно, здесь есть какая-то связь, неочевидная с первого взгляда. Местная полиция считает, что случай не такой простой, как может показаться. В чем дело, они не сообщили.

— Я читал сообщение о сгоревшем автомобиле, сэр.

— Я тоже. Информация, которую мы получили, не слишком-то подробна. У меня есть основания полагать, что случай серьезный. Дело в том, что я близко знаком с полковником Трэссидером, старшим констеблем Хантса. Его прозвали «хитрая лисица» за его безошибочный нюх, Френч. И уж если его что-то зацепило, значит, дело действительно важное, можете мне поверить.

— Да, сэр, — откликнулся Френч, не зная, что сказать.

— Знаете, — вкрадчивым тоном сказал сэр Мортимер, — я столь ценю его чутье, что он вполне может этим гордиться. — И он сардонически улыбнулся. Что, если вы лично займетесь этим делом?

Предложение оказалось совершенно неожиданным для Френча.

— Разумеется, сэр, если вы так считаете, — ответил он быстро, но без торопливости. Вот и исполнение его потаенного желания!

— А что вы думаете? — напрямую спросил его сэр Мортимер.

Френч продемонстрировал ответственный подход:

— Единственное, что сейчас у меня на руках, это дело Кромера. Оно близко к завершению, и думаю, до вечера я закончу и на вечернем поезде смогу уехать в Хэмпшир. Все остальные дела идут своим чередом и не требуют моего вмешательства.

Сэр Мортимер кивнул.

— Несколько часов задержки ничего не решают. Отправляйтесь в Хэмпшир. Свяжитесь со старшим полицейским офицером Гудвилли в Саутгемптоне, он посвятит вас во все подробности. Если вы сумеете увидеться с ним сегодня же вечером, это будет нам на руку. Тогда уже с утра вы сможете приступить к расследованию, пока еще можно собрать какие-то улики. Итак, я позвоню полковнику Трэссидеру и в компанию, а вы свяжетесь с Гудвилли.

Вернувшись в свой офис, Френч сиял от счастья. Это дело давало ему возможность развеяться и побывать на природе, а то и на побережье, о чем он так страстно мечтал. Он с энтузиазмом завершил дело Кромера, привел в порядок бумаги по другим делам и передал их коллегам. Этим же вечером он с детективом сержантом Картером сел на поезд 6.30 от Ватерлоо.

Поезд шел быстро, и они приехали в Саутгемптон ровно в восемь вечера, а через несколько минут они уже были в главном полицейском управлении в кабинете старшего полицейского офицера Гудвилли.

Гудвилли был молод, он недавно устроился на эту работу. Френчу он сразу пришелся по душе. На вид это был решительный парень, открытый и доброжелательный, в глазах его светился ум. Он держался просто и непосредственно, в то же время проявляя глубокую осведомленность в своем деле. Френч понял, что тот может реально помочь ему, и что разница в их служебном положении ничуть не повлияет на их отношения.

— Старший инспектор, данную сводку составили после совместного рассмотрения три старших констебля, — отрапортовал Гудвилли после обычных приветствий и формальностей. — Вы сможете увидеться с ними позже. Тем временем я бы мог ввести вас в курс дела.

— Буду рад встретиться с ними, — вежливо ответил Френч. — Что же касается обстоятельств дела, то хотелось бы, чтобы вы — посвятили меня во все подробности.

Гудвилли был польщен вниманием, которое оказал ему Френч. Он уселся поудобнее на стуле и приступил к рассказу.

— В действительности дело не подлежит ведению Саутгемптона. Оно делится на две части, одна из которых — в ведении людей из Ковеса, а второй занимается бригада из Истлея. Так случилось, что обе бригады попросили меня провести розыск, в результате которого выяснилось, что оба случая взаимосвязаны. Я могу лишь в общих чертах обрисовать вам, что произошло. Детали вы узнаете в Ковесе и Истлее.

— Мы получили письмо от старшего констебля с упоминанием, что эти два события связаны, но там не говорилось, что это за связь.

— Сейчас поясню. Вы не курите? — Гудвилли достал кисет и открыл сигаретницу. Френч набил свою трубку, а Картер взял сигарету.

Перед Гудвилли лежала целая папка с документами, но он помнил все назубок и не заглядывал в бумаги. Он говорил легко, нанизывая факты один на другой и достигая большей наглядности, чем это обычно бывает в официальных документах.

— Сперва поступила телефонограмма от офицера полиции в Ковесе о розыске высокого худощавого мужчины с бледным чисто выбритым лицом, который хромает, одет так-то и так-то, и так далее. Вот это описание.

Гудвилли положил перед ними бумагу.

— Оно довольно подробное, как вы видите, но к нему не приложено фото.

Френч просмотрел бумагу и кивнул. — Да, правда, — согласился он.

— Телефонограмма пришла в одиннадцать ноль пять утра в прошлый понедельник и легла в основу всего дальнейшего. Позже она была дополнена новыми подробностями. Вкратце события развивались так.

Он прервался, чтобы разложить на столе карту района.

— Здесь, на острове Уайт, напротив устья реки Болье, в Шале находится завод по производству быстротвердеющего цемента, принадлежащий Хэвиленду и Мейерсу. Это предприятие средней мощности, на Соленте у них небольшая пристань.

Гудвилли вкратце описал местность.

— Мейерс отвечает за финансы. В понедельник утром он, как обычно, пришел на работу в бухгалтерию, открыл свой сейф и обнаружил пропажу денег. Он проверил счета и выяснил, что исчезло четыреста пятнадцать фунтов стерлингов. Заперев комнату, он сообщил Хэвиленду о своем открытии и позвонил в полицию Ковеса. Старший полицейский Ханбури приехал лично и провел следствие.

Первое, что он обнаружил сразу вслед за выяснением обстоятельств дела, это пропажа ночного сторожа. Никто не видел его тем утром, а его ужин, нетронутый, так и стоял в дежурке. Ханбури тотчас наведался к нему домой сторож жил неподалеку — и выяснил, что тот не возвращался с дежурства. Выяснили, что на дежурстве сторож ужинал где-то между часом и двумя ночи. Именно в это время с ним что-то произошло.

Все сошлись на том, что эти два события связаны и сторож Клэй взял деньги из сейфа и скрылся с добычей. Первое, что сделал Ханбури, получил описание внешности Клэя, именно оно сейчас перед вами, и разослал его по острову, сюда к нам, в Портсмут и в другие места на материке.

— Как я понимаю, бухгалтер открыл сейф своим ключом? — спросил Френч. — Я хочу уточнить: злоумышленник открыл сейф ключом или взломал его?

— Сейф не имел никаких повреждений. Следовательно, его открывали ключом.

— Может быть, Мейерс забыл запереть его, когда уходил в пятницу с работы?

— Нет, это исключено. Мейерс очень собранный и ответственный человек. Утром в понедельник, когда он пришел на работу, сейф был заперт, и он отпер его перед тем, как обнаружил кражу. Кроме того, мы нашли ключ, которым открыли сейф, о чем я скажу позже. Все это я пересказываю со слов других людей. Вы можете получить сведения из первых рук от непосредственных участников событий.

— Разумеется, — согласился Френч. — Но чем больше я узнаю сейчас, тем лучше.

Гудвилли кивнул.

— Я понимаю вас, инспектор. Это все, что я узнал от людей из Ковеса. Ах да. Есть еще одна деталь. Мейерс говорит, что за последнюю пару недель он несколько раз привозил деньги из Лондона и Южного банка в Ковес, причем большей частью это были банкноты номиналом в один фунт. Однако среди них были банкноты номиналом в пять и десять фунтов. В тот раз однофунтовых банкнот было на триста фунтов, а остальные — номиналом пять и десять. В банке нам дали список номеров крупных банкнот. Вот он.

Гудвилли положил перед ним другую бумагу.

— Это может оказаться полезным, — заметил Френч.

— Вряд ли, как вы со мной согласитесь, дослушав до конца. Итак, все это произошло в понедельник и относится с заводу в Шале. Во вторник утром доложили о другом происшествии, на этот раз из Истлея. Сначала показалось, что оно никак не связано с первым, и лишь позже мы установили их связь. Старший офицер полиции Кроуфорд доложил, что найден человек, сгоревший в машине «остин 7». Его не могли опознать и сообщили лишь номер машины — ОЮ 0091. ОЮ — это номера Саутгемптона. Кроуфорд попросил меня выяснить, кому принадлежит машина. Я послал человека в регистрационный офис графства на Чивик-сквер, и он выяснил, что машина принадлежит мистеру Джеймсу Норману, живущему за городом. Мой человек сходил по указанному адресу и встретился с Норманом. Тот сказал, что машина принадлежала ему, но месяц назад он продал ее в гараж Фишеров, которые торгуют запчастями для автомобилей. Человек отправился к Фишерам и разговор с ними точно воспроизвел в своем рапорте. Ему сказали, что около девяти часов утра в понедельник к ним пришел человек и спросил, нет ли у них подержанной малолитражки на продажу. Это был высокий сухощавый мужчина, чисто выбритый, с белым лицом и прихрамывающий. Он говорил высоким голосом. Он был одет довольно бедно. В общем, далее нет нужды продолжать. Описание в точности повторяет описание Клэя. Он посмотрел две или три машины и в конце концов за тридцать фунтов купил старенький «остин 7» Нормана. Узнав об этом, я сам отправился к Фишерам. Они подтвердили описание и припомнили, какими деньгами расплатился Клэй. Это были банкноты, две десятки и две пятерки. На следующий день они были сданы в банк. Я связался с банковским менеджером, и он проверил номера банкнот. Все четыре оказались из числа тех, которые были украдены в «Шале».

— Очень хорошо, — сказал Френч. — Он очевидно не подозревал, что номера пятерок и десяток были переписаны.

— Похоже что так, — согласился Гудвилли. — Так была Установлена личность погибшего. Я позвонил Кроуфорду, он подъехал ко мне. С ним был полковник Трэссидер, и он тоже зашел ко мне. Кроуфорд рассказал нам, что машина не вписалась в поворот на дороге из Свэйтлинга в Феруак, скатилась с откоса к реке и остановилась у самой воды Вспыхнул пожар, и она сгорела. Передок машины слегка разбит, хотя грунт там мягкий и повреждения не так велики, как можно было ожидать. Поврежден карбюратор, что и привело к утечке горючего. Без сомнения, именно это и вызвало воспламенение. В данной устаревшей модели бензобак расположен так, что топливо может выплеснуться при сильном ударе. Врач осмотрел останки, но мало что мог сказать. Это был высокий, сухопарый человек, он хромал на левую ногу, как Клэй. Задняя часть черепа была повреждена, что и явилось причиной смерти, как сказал врач. Вполне вероятно, что он ударился и умер в тот момент, когда машина летела с откоса вниз. Наконец, у него обнаружили запломбированный зуб, и врач сказал, что пломба поставлена недавно. Сколько прошло времени, он не может сказать, но насчет пломбы он уверен на все сто. Мы пытались дозвониться Ханбури в Ковес, чтобы тот отыскал дантиста, но это далеко, и связи не было. Если мы найдем дантиста, то личность погибшего будет установлена уже наверняка, хотя я лично не вижу причин сомневаться в том, что это Клэй.

— Да, — задумчиво протянул Френч, — все это выглядит весьма логичным. Хотя все равно трудно себе представить, как могла произойти эта авария.

— Врач упомянул об одной возможности, хоть и чисто предположительно, поскольку это всего лишь гипотеза. Видите ли, Клэй, который был довольно молод, работал водителем грузовика на заводе в Шале и года три назад попал в аварию, столкнувшись с другой машиной. Взгляните, Ханбури после описания внешности приводит его краткую биографию. После этой аварии он навсегда остался хромым. Но в довершение к хромоте у него могли быть и внутренние повреждения. Врач полагает, что из-за этого в минуту большого возбуждения с ним мог случиться обморок. Конечно, без мнения врача Клэя об этом преждевременно говорить. Но такую возможность следует иметь в виду.

— Звучит разумно.

— Пожалуй. Еще одна находка Кроуфорда — ключ. Он лежал возле тела, как если бы находился в кармане брюк у погибшего. Совершенно очевидно, что он изготовлен вручную и его бороздки, но не ручка, точно совпадают с описанием ключа от сейфа «Шале». Мы передали ключ Ханбури, чтобы он попробовал, подходит ли он к сейфу, но пока не получили от него сообщений.

— Я уверен, что подходит, — кивнул Френч.

— Я тоже, инспектор. Очень скоро мы это точно установим. Итак, когда мы все трое собрались здесь, полковник настоял на том, чтобы мы провели что-то типа обсуждения дела. Это было не совсем по правилам, поскольку наш начальник отсутствовал и, кроме того, он ведь ничего мне не поручал. Но мы были здесь и мы сделали это. Когда мы обсудили все дело, выплыли моменты, которые оказалось крайне трудно объяснить. Я оставил их «на закуску».

Впервые Гудвилли проявил некоторое замешательство. Он помолчал, заглянул в свои бумаги, помялся и наконец перешел к делу.

— Если взглянуть на все дело в целом, возникает ощущение противоречивости его отдельных сторон. Я попытаюсь объяснить, что я имею в виду. Если Клэй сумел достать ключ для сейфа, следует предположить, что он человек умный и сообразительный. Мы же знаем, что ключ не был украден. Ключ, который он использовал, специально изготовлен для этого случая. А ведь это непросто — выточить ключ, который подходит к такому сложному замку. Далее, крайне сложно раздобыть настоящий ключ, чтобы сделать с него дубликат. Нам всем троим показалось, что Клэй должен быть очень хитер.

Полковник сказал, чтобы я позвонил Ханбури и изложил ему наши соображения. Ханбури ответил, что он тоже подумал об этом, но с объяснениями зашел в тупик. Он еще не до конца все выяснил, но оказалось, что существует лишь два ключа от сейфа: один все время носит при себе Хэвиленд, а другой Мейерс. Они никому не доверяют свои ключи и оба уверены, что никто не способен добраться до них, чтобы сделать дубликат. Это одна сторона дела.

С другой стороны, человек весьма изворотливый и хитроумный проявил необыкновенную глупость, заплатив крадеными купюрами за машину, которую без труда опознает любой полицейский. Он даже не потрудился сменить номерной знак. Неужели он предполагал скрыться на такой машине? Над этим ломал голову не только я, но и старший констебль и Кроуфорд.

— Это серьезное наблюдение, — согласился Френч. Картер лишь одобрительно кивнул.

— Человеку, у которого хватило ума раздобыть ключ от сейфа, несомненно должно быть известно, что номера пяти — и десятифунтовых купюр записываются в банке при получении и выплате денег. Он также должен знать, что номер автомобиля сразу выдаст его. Мы все трое решили что за этим, несомненно, что-то скрывается.

— Согласен, — сказал Френч.

— Когда мы обсуждали этот момент, полковник сказал, что, возможно, нам известны не все участники этого дела. Об этом говорит выявленный нами факт наличия двух разных уровней сообразительности и ума. Возможно, здесь действовали два разных человека. Нет нужды повторять наш разговор, но в конце концов полковник выдвинул гипотезу, которая показалась разумной и мне, и Кроуфорду.

— Я начинаю понимать, почему сэр Мортимер столь внимателен к мнению полковника Трэссидера, — вставил замечание Френч.

— Его гипотезы практически всегда оправдываются. Полковник — один из лучших среди нас. Итак, он предположил, что их было двое, сторож и кто-то еще, возможно служащий. Когда сейф был открыт, служащий мог отвлечь внимание своего начальника, вынуть ключ из замка, сделать восковой слепок и вернуть ключ на место так, что этого никто не заметил. Вполне возможно, что он имеет слесарные навыки и сумел сам изготовить дубликат. Он понимал, что нет смысла красть купюры. Сделай он это — подозрение падет на него, методом исключения его тотчас вычислят. Поэтому ему нужен был козел отпущения, и он нашел его: это Клэй. Он отдал Клэю часть денег, чтобы подставить его и самому избежать огласки. Возможно, он сделал это не впрямую, а, скажем, внушив не слишком сообразительному Клэю, что его планы насчет машины вполне надежны.

— Возможно, он намеренно отдал ему все пяти — и десятифунтовые банкноты, — высказал предположение Картер.

— Вы правы, сержант, мне это не пришло в голову, — откровенно признался Гудвилли. — В таком случае он оставил себе триста фунтов стерлингов бумажками в один фунт, зная, что ему нечего опасаться. Что вы на это скажете, инспектор?

Френч тяжело вздохнул.

— Я согласен с тем, что скорее всего в деле участвовали два человека, неспешно произнес он. — Насколько справедливы остальные предположения, я не знаю. Перед тем как что-либо утверждать, следует хорошенько разобраться во всем этом.

— Разумеется, нет смысла делать поспешные выводы, — подхватил Гудвилли. Кроме того, полковник Трэссидер предложил и другой ход событий, он спросил у Кроуфорда, не осталось ли на теле каких-либо следов денежных купюр? Кроуфорд сказал, что он обнаружил пепел, по виду напоминающий пепел от сгоревших бумаг. Были ли это денежные купюры, он не мог сказать. Пламя было столь сильным, что испепелило все, что могло гореть. Тогда полковник сказал: «Это могла быть и просто бумага, а не банкноты». Мы в недоумении посмотрели на него, до нас не сразу дошло, что он имел в виду. Тогда он пояснил, что это дорожное происшествие могло быть специально подстроено с некой особой целью. Он напомнил нам о деле Роуза и деле в Германии, а также привел еще пару аналогичных случаев. Предположим, сказал он, служащий или второй соучастник преступления, кто бы он ни был, убрал Клэя из-за денег и инсценировал автокатастрофу, чтобы скрыть все следы. Сначала мы с Кроуфордом отнеслись к этому предложению без энтузиазма, но чем больше мы размышляли над ним, тем менее надуманным оно нам казалось. И действительно, в этой версии нет ничего невозможного, такое вполне по силам изворотливому уму человека, сумевшего раздобыть ключ.

— Есть ли какие-то улики, которые позволяют думать, что авария была подстроена? — спросил Френч. На него все услышанное не произвело большого впечатления. Ему показалось, что полковник искусственно усложняет дело вместо того, чтобы предпочесть простейшее объяснение событий. Его собственный опыт доказывал, что простейшее объяснение всего таинственного оказывается ближе всего к истине.

— Двое или даже трое из нас, если считать полковника, сошлись на том, что трудно объяснить, почему, собственно говоря, произошла авария. Пока нет никаких оснований для поддержания гипотезы о неожиданном обмороке. Была высказана любопытная гипотеза о том, почему авария произошла именно там, а не где-нибудь еще. Кроуфорд сказал, что это идеальное место для подобной аварии. Вполне может быть, что место было подобрано специально.

— Да уж, — с сомнением произнес Френч.

— Есть и еще одно соображение, высказанное Кроуфордом, — продолжил Гудвилли, — относительно найденного возле тела ключа. Если бы это была подлинная автоавария, ключ вряд ли оказался бы там. Если Клэй решил удрать, то первое, что он должен был сделать, это избавиться от ключа. Он должен был понимать, что, если у него найдут этот ключ, ему конец. Поэтому мы все трое склоняемся к предположению, что это специально инсценированная авария.

Френч кивнул.

— Здесь вы правы, — сказал он. — Это самый сильный довод из всех, которые вы привели за весь разговор. А каково мнение старшего констебля?

— Он принял это к сведению и сказал, что хотя это ничего не доказывает и что не следует делать скоропалительных выводов, однако дело, безусловно, нуждается в дальнейшем расследовании. Учитывая, что дело оказалось в ведении сразу трех полицейских управлений, он подумал, что здесь был бы полезен человек со стороны для общей координации усилий. Он созвонился с другими участками и предложил вызвать человека из Скотленд-Ярда.

Френч усмехнулся.

— А как на это отреагировали вы с Кроуфордом?

— Меня это никак не затрагивает, это не мое дело. Кроуфорду это не слишком пришлось по душе, как я заметил, но тогда полковник сказал, что если он возьмется за это дело, то будет полностью зависеть от информации, которую ему по своему усмотрению будет передавать Ханбури из Ковеса. А приезд человека из Скотленд-Ярда только пойдет всем на пользу.

Теперь усмехнулся Гудвилли.

— Честно говоря, я тогда не знал, что Ханбури и Кроуфорд «на ножах» из-за какой-то ссоры. И вот вы здесь, инспектор. Такова история этого дела на сегодняшний день, насколько я в курсе.

— Хорошо, — сказал Френч. — Вы весьма наглядно показали, что дело нуждается в доследовании. Что мы имеем на текущий момент? Могу ли я действовать самостоятельно, по собственному усмотрению?

— Разумеется. Все устроено именно таким образом. Кроуфорд и Ханбури предупреждены о вашем прибытии и получили инструкции предоставить в ваше распоряжение людские ресурсы, которыми они располагают, и обеспечить всемерную помощь и поддержку. Но я должен сказать, инспектор, что эти инструкции излишни. Они оба — славные люди и сделают все, что в их силах. Мы также получили официальную депешу для полицейских сил графства, подтверждающую ваши полномочия. Если вам нужен отдельный кабинет в качестве штаб-квартиры, то с этим нет проблем.

Френч поднялся.

— Великолепно, — сказал он. — Вы прекрасно справились со всем. Благодарю вас. Пожалуйста, позвоните Кроуфорду и скажите, что завтра утром я подъеду к нему. И не смею вас больше задерживать, и без того уже поздно.

На этом разговор закончился. Через полчаса Френч и Картер уже спали в отеле.

 

Глава 9

Френч осматривает сгоревший автомобиль

Если бы Френч верил в приметы, он вознес бы благодарственную молитву, выглянув утром в окно. Было первое августа. На небе — ни облачка. Яркое солнце сияло вовсю, начиная припекать. Френч любил жару. Какая благодать! Это было получше, чем его кабинет в Скотленд-Ярде.

Они с Картером успели на первый автобус и уже в девять утра сидели в кабинете Кроуфорда в полицейском управлении Истлея. Кроуфорд был крупный смуглый мужчина, слегка неуклюжий. Казалось, он принадлежит к тому роду людей, которые тяжелы на подъем, но уж если за что возьмутся, то их с пути не свернешь. Он был вежлив, но в меру, и Френч подумал о том, что в глубине души Кроуфорд, видимо, недоволен своим положением.

Однако Френчу не на что было жаловаться: Кроуфорд выказал предупредительность к нему, посвятил во все подробности дела, показал сделанные на месте происшествия фотографии и закончил словами о том, что он и его команда находятся в распоряжении Френча. Он спросил, что Френч намеревается делать.

Френч подумал, что необходимо съездить на место происшествия, и Кроуфорд тотчас позвонил, чтобы прислали его машину.

— Есть ли проблемы с оценкой технического состояния автомобиля?спросил Кроуфорда Френч. — Если да, то не прихватить ли нам с собой автоэксперта? Не знаю, насколько вы разбираетесь в технике, но я себя экспертом не считаю.

— Если бы я вел дело, я бы прибегнул к помощи эксперта. Я немного разбираюсь в автомобилях, но экспертом не являюсь. В любом случае, думаю, вам нужен свидетель, если дело дойдет до суда.

— Вы правы. Я об этом не подумал. Давайте возьмем эксперта.

Френч действительно не загадывал так далеко и решил, что небольшая лесть не повредит совместному сотрудничеству с теми, в чье расследование он по необходимости включился. К тому же он и не покривил душой. Почему бы не облегчить себе контакт с людьми и не заручиться их поддержкой?

Кроуфорд подъехал к большому гаражу, вывеска на котором гласила, что здесь расположено представительство фирмы «Остин», и скрылся внутри, сказав, что он ненадолго. И действительно, он быстро вернулся с модно одетым молодым человеком в клетчатом пальто.

— Мистер Декстер, — представил его Кроуфорд. — Он директор фирмы и инженер. Никто не разбирается в автомобилях лучше, чем он.

Декстеру явно польстило приглашение принять участие в этом деле, которое взбудоражило весь район. Он, однако, ничего не сказал, просто упомянув, что рад хотя чем-то помочь своему старому другу. С его стороны это было очень любезно и мило. Он сел сзади с Картером и через несколько минут они уже были на месте.

Место выглядело именно так, как Френч представлял его по описаниям. Дорога проходила по берегу реки высотой около пятнадцати футов и делала резкий поворот направо, если смотреть по ходу машины, потерпевшей аварию, выводя к мосту. На левой обочине шириной около восьми футов росла трава. Далее берег резко понижался к воде, внизу у воды образуя траверс или террасу. Единственной защитой на повороте было деревянное ограждение, состоящее из стоек, находящихся в шести футах от дороги, с диагональным крепежом. На стойках поверху шла общая горизонтальная планка в три дюйма шириной. Ограждение было выкрашено в белый цвет и носило чисто предупредительный характер. Ночью, безусловно, оно было хорошо заметно при свете фар.

В самом низу откоса на мягкой взрытой земле у самой воды находился автомобиль. Он снес горизонтальную планку и одну вертикальную стойку ограждения, которое при ударе слегка накренилось вправо. Машина по диагонали пропахала откос, оставив позади себя глубокую борозду, и стояла внизу, накренившись на левую сторону и упершись в небольшой холмик.

Огонь явно бушевал вовсю, особенно это сказалось на передней части, остова машины. Здесь выгорело абсолютно все. Коврики на полу, сиденья, внутренняя обивка салона, краска — все. Ключ и останки водителя забрали, все остальное оставалось в неприкосновенности.

Френч внимательно осмотрелся вокруг, стараясь запомнить все детали. Затем повернулся к Кроуфорду.

— Как насчет следов? — спросил он.

Кроуфорд лишь пожал плечами.

— Мы пытались что-то обнаружить, — сказал он. — Но безрезультатно. Все было истоптано зеваками. — По сути дела, возможность обнаружить какие-то следы была упущена.

— Понятно, — спокойно ответил Френч. — В любом случае на такой траве вряд ли остались бы какие-то следы.

Детальный осмотр автомобиля мало что прибавил к тому, что уже было известно. Радиатор забит землей, капот сорван и сильно помят, так что виден разбитый карбюратор. Остальные части автомобиля лишь слегка деформированы. Оба передних крыла помяты, но шасси казались неповрежденными.

— Ну что ж, мистер Декстер, — сказал Френч, — начнем? Как вы думаете, на какой скорости произошла авария?

Декстер покачал головой.

— Трудно сказать. Можно предположить, что скорость была от двадцати пяти до тридцати миль в час. При большей скорости машина глубже зарылась бы в землю и повреждения были бы значительнее.

— Вполне справедливо. Теперь, пожалуйста, осмотрите автомобиль и сообщите нам об имеющихся повреждениях. А вы, Картер, записывайте за ним.

Картер кивнул. Он уже достал записную книжку.

— Как я вижу, повреждения не слишком велики, — начал инженер. — Радиатор, вентилятор, карбюратор, крылья и так далее, как можно видеть. Рулевая колонка сгорела, о ней ничего сказать нельзя. Передняя ось возможно погнулась, необходимо приподнять машину, чтобы убедиться в этом.

— Мы обязательно это сделаем. Как, по-вашему, все эти повреждения могло вызвать столкновение с оградой и падение с откоса вниз?

— Думаю, да, — медленно ответил Декстер. — Из-за этого вмялся радиатор, повредив вентилятор и все прочее. При этом, разумеется, пострадали и крылья.

— А карбюратор?

Декстер помедлил.

— Думаю, и он тоже, — задумчиво произнес он. — Не могу сказать точно, как это произошло, но трудно представить себе все в деталях.

Френч усмехнулся.

— Извините, мистер Декстер, если наши вопросы покажутся, вам странными. Полицию, как правило, интересуют как раз детали. Если мы не сумеем выяснить, отчего пострадал карбюратор, можно считать, что день пошел насмарку.

Он склонился, осматривая поврежденные медные патрубки.

— Попробуем уточнить ваше наблюдение, — начал он. — Похоже, что карбюратор был разбит чем-то тяжелым. Вот эти царапаны, это следствие случившегося или они были всегда?

— Вы правы, инспектор, — отозвался Декстер. — Эти отметки искусственного происхождения. Ясно, что карбюратор был разбит при сильном ударе и отметины свидетельствуют об этом.

— Обо что же он так ударился?

Декстер покачал головой.

— Не могу сказать, — заявил он. — Но без сомнения, что-то было.

— Ну ладно, — без нажима произнес Френч. — Чего нет, того нет. Повреждение карбюратора было решающим, ведь именно из-за возникшей утечки топлива вспыхнул пожар, как я полагаю?

— Похоже на то.

— У вас есть какие-то сомнения? — уточнил Френч.

— Нет, не думаю, — ответил Декстер, слегка замявшись.

— И все же?.. — тотчас спросил Френч. — Я вижу, вас что-то насторожило?

Декстер покачал головой.

— Да нет, ничего особенного. Просто мне показалось, что интенсивность пожара не отвечает количеству топлива, которое могло вылиться из разбитого карбюратора.

— В самом деле?

— Видите ли, здесь старая форма бензобака, он довольно высоко расположен. Поэтому при повреждении патрубка бензин начинает выливаться из него. Но как видите, патрубок имеет небольшой диаметр, и много бензина вылиться через него не могло. По моему убеждению, огонь должен был охватить только переднюю часть машины. Но как видите, я ошибся.

— Невозможно во всем быть правым. Кстати, как вы думаете, отчего произошло воспламенение бензина?

— Это неясно. Возгорание обычно вызывается либо коротким замыканием, либо попаданием вытекшего при аварии бензина на горячий металл. В нашем случае я не думаю, что бензин мог попасть на что-то горячее, и пока я не вижу, что здесь могло замкнуть. Но что-то важное вполне могло выпасть из нашего поля зрения — хотя бы за счет того, что машина заляпана землей.

— К этому вопросу мы вернемся позднее. А теперь, мистер Декстер, я задам вам вопрос, по поводу которого не следует делать поспешных выводов. Это обычный вопрос, который задается во всех случаях подобного рода. Не находите ли вы здесь каких-либо признаков, указывающих на то, что автокатастрофа была намеренно инсценирована? Помните, было похожее дело, дело Роуза? Там выяснилось, что возгорание не было случайным, оно было намеренно организовано. Есть ли какие-нибудь улики, свидетельствующие в пользу этой гипотезы или против нее?

Декстера крайне заинтересовала подобная постановка вопроса.

— Судя по вашим предыдущим вопросам, вы не исключаете такую возможность. Я должен признать, что повреждения карбюратора и возгорание бензина на первый взгляд выглядят как подтасовка. Однако мой опыт доказывает, что мы просто не способны учесть всего, что может произойти при аварии. То, что мы не можем найти объяснение двум этим моментам, не может свидетельствовать в пользу имитации аварии. Вы понимаете, что я имею в виду?

— Разумеется. А нет ли здесь каких-нибудь более явных улик?

— Похоже, что есть, — к удивлению Френча ответил Декстер. — Взгляните на рычаги управления. Судя по ним, машина развила предельную скорость. Предположим, что на дороге что-то стряслось. Водитель должен был сбросить газ и начать тормозить. А вот если предположить, что он был мертв еще до аварии… Тогда надо признать, что никакой аварии не было, и все было подстроено заранее. Что вы об этом думаете?

— Я пока ничего не думаю, — ответил Френч. — Единственное, о чем я вас просил, это поискать очевидные свидетельства «за» или «против» этой гипотезы.

— Хорошо, я вижу кое-что, свидетельствующее «против» этого. Если водитель был мертв, катастрофа должна была произойти оттого, что машину сначала завели без стартера, затем вырулили на дорогу и начали разгонять до при личной скорости. В этом случае последние несколько ярдов она должна была проехать сама, без управления. Не думаю, что это возможно. Скорость была слишком высока, чтобы умудриться выскочить из машины.

Френч кивнул.

— Может быть, это не слишком веский довод, но я думаю, его стоит высказать: в случае преднамеренной аварии единственный способ газовать — это ручное управление дросселем газа. Ведь совершенно ясно, что у вас нет возможности нажимать на педаль газа, для этого нужно находиться внутри. Но если вы используете ручное управление дросселем, он останется фиксированным в своем положении. Ведь сам по себе он не возвращается на «нейтралку», как делает педаль газа, когда вы ее отпускаете. А у нас ручной дроссель находится в нейтральной позиции, обеспечивая минимальное ускорение. Следовательно, во время аварии использовалась педаль газа. Следовательно, водитель был жив и управлял машиной, так что мне это кажется подлинной, а не подстроенной аварией.

— Это очень ценно, мистер Декстер, и именно то, чего я добивался. Да, как вы понимаете, все это — конфиденциальная информация, не подлежащая разглашению.

Он повернулся к Кроуфорду.

— Как вы смотрите на то, чтобы отправить автомобиль в ремонтную мастерскую при гараже мистера Декстера, где его можно будет более тщательно продиагностировать? Мистер Декстер, мы можем на вас рассчитывать?

— Конечно. Тогда я воспользуюсь вашей машиной?

— Разумеется, — сказал Кроуфорд. — Пожалуйста.

Когда инженер уехал, Френч повернулся к Кроуфорду.

— Что вы думаете по поводу мнения нашего друга? — спросил он. — Мне кажется, он упустил из виду нечто существенное.

— Что же? — откликнулся Кроуфорд.

— Он принял во внимание лишь одну возможность инсценировки. Он рассмотрел лишь один случай того, как машина могла оказаться на этом месте, упустив из виду, что и после того, как она сюда попала, можно было инсценировать дело.

— То есть он исходил из того, что пожар возник в результате падения с откоса?

— Вот именно. Если это не так и возгорание было произведено умышленно, после аварии, тогда его доводы лишаются силы.

На Кроуфорда это произвело большое впечатление.

— Действительно, инспектор, рычаги управления могли быть выставлены после аварии, перед поджогом.

— Совершенно верно. Вы точно уловили суть дела.

— Вы все еще думаете, что это был несчастный случай?

Френч выглядел озабоченным.

— Скажите-ка, ваши люди прикасались к капоту?

— Нет, совершенно точно, — уверенно ответил Кроуфорд — Мы ничего не трогали, за исключением тела.

— Как вы думаете, могло его сорвать при ударе, оставив карбюратор незащищенным? Взгляните, он просто помялся и задрался вверх, но и только.

— Я вижу, куда вы клоните. Вы считаете, что при ударе карбюратор не был поврежден?

— А что вы думаете об этом? Похоже, что радиатор защитил его. Конечно радиатор сдвинулся назад, но и в этом положении он оставался надежной защитой карбюратора.

Кроуфорд всплеснул руками.

— Совершенно верно. Но если так, тогда удары были нанесены намеренно, и в этом случае мы имеем дело с убийством.

— Я тоже начинаю склоняться к этому. Я не верю, что карбюратор пострадал при аварии. Я не верю, что бензин воспламенился сам по себе. И я не верю, что утечка бензина из разбитого патрубка могла вызвать такой пожар. Но как это доказать?

— Да, в этом вся загвоздка.

— Так всегда происходит. Что ж, попробуем за что-то зацепиться. Если карбюратор остался цел при аварии, значит, его чем-то разбили. Что это могло быть? На нем есть отметины, которые способны послужить нам подсказкой.

Оба еще раз склонились над двигателем, изучая царапины и вмятины на медных патрубках.

— Заметьте, они достаточно хаотичны, — сказал Френч. — Если бы били молотком, то остались бы более аккуратные отметины. Но эти следы настолько случайны, что напоминают рваные зазубрины.

— Камень? — предположил Кроуфорд.

— Как раз об этом я и подумал, — признался Френч. — Но если это камень, то он может оказаться уликой. Думаю, все камни по-прежнему здесь, ни один из них никуда не делся.

Кроуфорд кивнул. Вокруг них в траве виднелись камни разных размеров.

— Давайте-ка посмотрим вокруг, — предложил Кроуфорд, неожиданно оживившись.

Они начали искать, но удача улыбнулась Картеру. Он рыскал туда-сюда еще во время их разговора и теперь издал призывный крик. Оба поспешили к нему.

Под низким кустиком виднелся след от камня неправильной формы, который недавно лежал здесь.

— Вот откуда его взяли! — сказал Френч и не спеша осмотрелся по сторонам. — Если мы найдем и сам камень, вдруг на нем сохранились отпечатки пальцев? Это бы нам очень помогло.

Они снова разошлись, и на этот раз Френч издал призывный крик.

Среди кустов лежал увесистый булыжник около девяти дюймов длиной, который точно подходил по форме к месту, найденному Картером. Френч с необходимыми предосторожностями поднял его. Трава под ним была свежая. Повернув камень, он не удержался от одобрительного возгласа. На остром выступе были видны следы меди.

— Дело проясняется, — сказал он, нахмурившись. — Ваш старший констебль был прав. Это убийство.

Кроуфорд с волнением кивнул, соглашаясь.

— Тут он дал промашку. Если бы мы доверились мнению автоэксперта, то убийце все сошло бы с рук. И все же Декстер хороший человек.

— Он по-своему прав, но не мог предусмотреть всего.

При этом Френч внимательно осматривал камень.

— Посмотрите, — сказал он, — на камне смазанные следы пальцев. Человек был в перчатках. Больше мы ничего не выжмем из этого. Но все равно, Картер, заберите его с собой.

На минуту все замолчали, затем Френч заговорил вновь.

— Посмотрим, что мы теперь имеем. Мы считаем, что жертва была убита, ее поместили в машину и затем машину скатили на берег. Из-за того, что разогнать машину до большой скорости было сложно, авария не совсем удалась и машина не загорелась. Но пожар был необходим — чтобы скрыть следы убийства. Для этого надо повредить бензопровод. Самое простое — разбить карбюратор, и он был разбит. Но при этом появилась возможность выставить рычаги управления в нормальную позицию. Лично я думаю, что здесь намеренно все полили бензином, но как это доказать? Вы согласны с моим изложением событий? Такова моя версия случившегося. И вот еще что: положение тела — за рулем укладывается в эту версию, не так ли? И эта трещина в задней части черепа?..

Кроуфорд вновь всплеснул руками.

— Ей-богу, инспектор, вы здесь правы. Я тоже отметил странность этой раны: по идее во время аварии водителя должно было бросить вперед. Но я списал эту странность на непредвиденные обстоятельства. Теперь-то я вижу, насколько это неправдоподобно. Видимо, голова была травмирована до того, как машина оказалась на берегу. Что вы думаете об этом?

— Я тоже склоняюсь к этой мысли. Пойдемте, я хочу еще взглянуть на тело и побеседовать с врачом.

— Нам придется подождать, пока вернется Декстер.

— Он не заставит себя долго ждать.

Словно в подтверждение этих слов из-за поворота дороги на большой скорости показалась машина Кроуфорда. Она остановилась возле них, и вышел Декстер.

— Тягач-эвакуатор будет здесь через несколько минут, — пояснил он. Машину тотчас погрузят, и через час она будет в гараже. Еще час понадобится для осмотра, и затем я буду готов рассказать о результатах.

— Отлично! — одобрительно отозвался Френч. — Тогда мы не будем вам мешать. Так мы едем?

Осмотр тела не дал Френчу ничего нового и они поехали на дом к врачу. Им повезло: тот оказался дома.

Однако и он не мог сказать ничего определенного. Трещина в черепе свидетельствует о весьма сильном ударе. Она могла быть следствием аварии, когда, например, покойного резко отбросило назад и ударило головой о твердый предмет. Или здесь мог быть убийца: кто-то подкрался к жертве сзади и нанес удар чем-то тяжелым. Возможность того, что покойный нанес себе такой удар сам, крайне мала. Что же касается возможности получить такую травму в результате аварии, то вероятнее всего случай, о котором он уже сказал: травма могла возникнуть, если покойного резко отбросило назад, при этом он ударился о тяжелый и твердый предмет. Могло ли это произойти в конкретном случае, он не компетентен судить. Выносить подобные заключения — Дело полиции.

Френч, улыбнувшись, признал справедливость этих наблюдений, и они расстались с врачом.

— Он не исключает возможности, что имело место убийство, — сказал Френч, когда они вернулись к машине.

— Вы так думаете?

— Я в этом уверен. Он не сказал нам этого впрямую но явно не думает, что травма вызвана аварией. Я заключил это из характера его изложения.

Кроуфорд кивнул.

— Видимо, вы правы. Я и сам уверен, что так оно и есть, и поздравляю вас, инспектор, с утренней находкой Это сразу продвинуло дело, и так быстро.

— Дорогой мой, — сказал в ответ Френч, — мы все трое в этом участвовали на равных. Но пока перед нами лишь слабо забрезжил свет. Мы лишь убедились в том, что это убийство. Теперь займемся поисками убийцы.

— Каков ваш следующий шаг?

— Полагаю, надо переключиться на Шале. Здесь, похоже, мы вряд ли узнаем что-то новое.

Но так получилось, что их ожидала еще одна важная информация. Когда они подошли к полицейскому управлению, к ним подошел констебль. В Ковесе нашли дантиста, который лечил Клэя, и он только что приехал для опознания тела.

Кроуфорд отправился с дантистом на опознание, Картер пошел с ними, а Френч остался ждать результатов, усевшись за письменный стол Кроуфорда.

Если авария действительно была подстроена — а Фрет до сих пор слегка сомневался в этом, то они имели дело с умным проницательным преступником, о чем и говорил им старший констебль. «Авария» была так же тщательно разработана и спланирована, как и добыча ключа для сейфа. Все это мог осуществить лишь высокий интеллектуал. У старшего констебля действительно было поразительное чутье на сложные случаи!

Но если бедняга сторож пал жертвой неизвестного нам интеллектуала, то вполне возможно, что он с самого начала и не был ни в чем замешан? Френч склонялся именно к такой мысли. Ничто ведь не указывало на то, что Клэй соучастник кражи.

Если же он с самого начала являлся жертвой обмана, то как удалось его склонить к участию в краже? Как можно было принудить Клэя бежать с завода, купить автомобиль и сделать все, что необходимо?

Это пока оставалось необъяснимым. Хромота делала Клэя очень заметным и он никогда не пошел бы на это, если бы не давление неких чрезвычайных обстоятельств. Видимо, следует подробнее изучить обстоятельства его жизни. Безусловно, это важное направление дальнейшего расследования.

Оно поможет обнаружить движущие мотивы, которые в свою очередь приведут к обнаружению преступника.

У Френча не было времени продолжить свои размышления Он лишь успел наметить основные пункты, когда Кроуфорд и Картер вернулись вместе с дантистом.

— Это действительно Клэй. — сообщил Кроуфорд, когда они вошли.

— Вы вполне в этом уверены, сэр?

— Абсолютно, — ответил дантист. — Вам, вероятно, известно, джентльмены, что рот каждого человека имеет свои индивидуальные особенности. А ведь моя профессия связана именно с этим. По своей картотеке, — он похлопал по портфелю, который захватил с собой, — я могу вспомнить любого, кого лечил, безошибочно. Это так же точно, как отпечатки пальцев.

Френч и без того не сомневался, что человек в машине был Клэй. И все же точное установление его личности ставило все точки над «i». Хотя бы в этом пункте была достигнута абсолютная ясность. Что ж, все к лучшему. Френч был доволен тем, как продвигается расследование.

Однако его утренние дела еще не были завершены. Прошло около двух часов, как они расстались с Декстером, и все трое вновь отправились в представительство «Остин» ознакомиться с результатами подробного осмотра машины.

Декстер как раз закончил осмотр. Он сказал, что детально осмотрел машину и не обнаружил ничего, что объяснило бы причины аварии. Рулевое управление было в порядке, за исключением тяги, которая явно была повреждена при столкновении с землей. В действительности все повреждения, крайне незначительные, вполне могли быть результатом аварии, а не ее причиной.

— Все это подтверждает версию об убийстве, — сказал Кроуфорд, когда они вышли из гаража. — Придется проводить дознание.

— Похоже на то, — ответил Френч. — Думаю, будет лучше, если пока мы сохраним в тайне наше открытие.

Он взглянул на часы.

— Ну вот, уже около часа дня. Как насчет совместного ленча? В это время дня я могу думать только о еде и питье. Картер тоже никогда не отстает от меня в этом.

Кроуфорд с готовностью согласился, и они отправились в ближайший отель. Настало время интенсивной деятельности иного рода, затем Френч и Картер уехали в Саутгемптон, чтобы успеть на паром 2.20 до Ковеса.

 

Глава 10

Френч узнает о процессе

За час, пока шел паром, Френч с Картером получили немалое удовольствие. День оправдывал их ожидания. Стояла жара, солнце слепило глаза, но на борту ходко шедшей «Медины» их обвевал приятный прохладный ветерок. День играл красками. Синева неба придавала воде лазурный цвет к этому добавлялись зеленые рефлексы от деревьев по берегам справа и слева, а чуть ниже — от красно-бурых обрывов возле Хилхеда.

Френч не бывал здесь, ему все было в новинку — берега, вода, и он наслаждался пейзажем. Он с интересом следил за судами, и целых четыре круизных лайнера, которые он увидел, поразили его. Затем он увидел громадный плавучий док, который в тот момент был пуст; он возвышался над водой, словно два узких многоэтажных здания. На каждом был кран со стрелой, устремленной в небо — словно два шпиля этого собора коммерции. После таких гигантов обычные пароходы, яхты и лихтеры казались мелкой сошкой, и Френч не отрывал взгляда от великанов, пока они не отдалились от гавани и не зашли в воды залива Саутгемптон.

Его поразил контраст между густонаселенным районом, примыкающим к городу, и пустынным побережьем дельты.

За исключением скопления домов в местечках Хаит и Ли, местность выглядела необитаемой. Было видно, что депрессия ударила и по побережью, особенно по западной части, которая была низкой и заболоченной. К востоку берег был выше, зелени на нем было больше. Примечательная особенность ландшафта — огромные приземистые круглые емкости с соляркой, которые серебрились на солнце. Затем показался Калшот — кучка низких строений, окружающих замок. Здесь они подошли близко к берегу, увидев Ковес-Роудс и ту акваторию, где сливались Солент и Спитхед.

Френч с волнением взирал на эти исторические водные просторы, названия которых были знакомы ему с детства. Далеко на горизонте к юго-востоку виднелись два из трех старых фортов, которые, как он знал, находились там. Они были похожи на крышки круглых почтовых ящиков, выступающих из моря. Ему пришли на память истории, которые он читал мальчишкой, о пассажирских судах, фрегатах и корветах, ожидающих в Спитхеде попутного ветра, чтобы отправиться во Францию, Испанию или Данию. Затем они прошли Ковес-Роудс, оставив по правому борту Египетский мыс, а по левому — крытые тростником крыши Осборна. Наконец они вошли в устье Медины и причалили к пирсу в Ковесе.

Френч звонил старшему полицейскому инспектору Ханбури, и когда они сошли на берег, к ним подошел сержант. Он сказал, что начальник занят и не смог встретить их но он освободится к тому времени, когда они доберутся до управления. Это близко, и если они не против, можно пройтись пешком, он проводит их.

Сержант был предупредителен и разговорчив, но о деле «Шале» ничего не знал. Поэтому Френч отложил разговор об этом до встречи с Ханбури.

Старший полицейский инспектор Ханбури составлял разительный контраст с Кроуфордом. Тоже крупный, он был блондин, а не брюнет, голубоглаз, со светлой кожей, с небольшими подвитыми усиками светлого цвета. Он обладал приятными манерами и приветствовал Френча более дружески.

— Прошу прощения, что не смог встретить вас, джентльмены, — извинился он, — у нас сегодня судебное заседание и я должен был присутствовать. Полагаю, вы захотите съездить в Шале? Или еще куда-то по вашему усмотрению?

Френч сказал, что ему хотелось бы сперва обсудить дело, на что Ханбури с готовностью согласился. Он детально описал свои действия по делу, но при этом Френч не узнал ничего нового, кроме одного факта: ключ, найденный в сгоревшем автомобиле, подошел к сейфу. Он тоже видел неубедительность версии, по которой Клэн ограбил сейф, но не мог предложить ничего взамен. Он сразу принял версию Френча о том, что дорожное происшествие подстроено, но предположение, что Клэй был убит, не показалось ему убедительным. Наконец Френч, видя, что тема исчерпана, сказал, что едет на завод.

— Я могу подвезти вас, но не смогу остаться с вами, — предложил Ханбури. — Мне необходимо вернуться в суд. Когда вы закончите там, позвоните, и я пришлю за вами машину.

Это вполне устроило Френча. Он предпочитал сам вести расследование. Поэтому он поблагодарил Ханбури и сказал, что хоть им и придется нанести визит в «Шале» без него, но это вполне приемлемый вариант.

Ханбури хотел представить Френча владельцам завода Хзвиленду и Мейерсу, но оба были на деловой встрече в Саутгемптоне и пока не вернулись.

— Тогда вам лучше встретиться с Сэмсоном, — предложил Хэвиленд. — Он инженер, на нем все держится. Думаю, он в курсе всех дел.

Френча представили мистеру Ноэлю Сэмсону, высокому худощавому молодому человеку с большим носом, глубоким низким голосом и дурными манерами. В начале беседы он спросил, чем может быть полезен своим посетителям.

— Может быть, для начала вы покажете нам завод, — сказал Френч, — чтобы у нас сложилось общее представление о производстве. Затем я хотел бы осмотреть дежурку ночною сторожа и взглянуть на сейф, из которого были украдены деньги. Возможно, что-то еще по вашему усмотрению, имеющее касательство к делу. Наконец, мне бы хотелось, чтобы вы мне рассказали все, что знаете об этом деле. И потом…

Услышав этот педантичный перечень, Сэмсон заулыбался. Теперь он громко рассмеялся.

— Пока достаточно, инспектор, я не смогу всего запомнить. Вы хотите осмотреть завод, отлично. Пойдемте. А дальше перейдем к следующему пункту вашей программы.

Сэмсон показал себя хорошим гидом. Он провел посетителей по всем цехам и описал весь производственный цикл. Потом они осмотрели дежурку сторожа, где он находился между пятью обходами, совершаемыми во время дежурства: в девять, одиннадцать, час, три и пять часов утра. По ходу беседы Сэмсон рассказал им все, что знал о деле, и ответил на заданные вопросы.

В целом Френч не узнал ничего нового по сравнению с тем, что рассказал ему Гудвилли. Похоже, Клэй, как обычно, находился на дежурстве с восьми вечера в течение шести-восьми часов. Он должен был делать общий обход территории несмотря на то, что ночью работала небольшая смена, присматривающая за механизмами непрерывного действия, а именно печами, которые работали круглосуточно. На ночь сторож приносил с собой два свертка с едой. Было известно, что в первый раз он ужинал между двенадцатью и часом ночи, а второй — около четырех утра. В ту ночь, когда он исчез, оба свертка остались нетронутыми, а значит, он ушел довольно рано.

Хоть Френч и не ожидал многого от инженера, все же его удивили его манеры. В каждом его слове сквозило чувство обеспокоенности. Сэмсон явно был чем-то встревожен. Френч взял это себе на заметку.

— Что ж, мистер Сэмсон, пока все идет отлично, — сказал он наконец. Давайте взглянем на сейф?

Они находились в офисе Сэмсона, и тот без комментариев сразу же позвонил по телефону.

— Я узнал, вернулся ли мистер Мейерс, — пояснил он френчу. — Он уже на месте. Поскольку он ведет всю бухгалтерию и это его сейф, я думаю, лучше будет свести вас с ним. А если я вам понадоблюсь, вы найдете меня здесь.

Френч согласился, и они прошли в офис Мейерса. Гросвенор Мейерс был низкорослый, круглолицый, очень порывистый, при каждом шаге он чуть скашивал голову набок словно пловец, делающий гребок. Он вел себя довольно шумно и бесцеремонно, но в его глазах светился холодный расчет, и это позволяло предположить, что на самом деле он взвешивает каждый свой шаг. Сэмсон представил их и ушел.

— Я рад, что дело передали в ведение Скотленд-Ярда, — сказал Мейерс. — Я ничего не имею против нашей местной полиции, знаете ли, честное слово. Но складывается ощущение, что Ярд имеет больший опыт расследования серьезных преступлений. А мистер Хэвиленд и я считаем, что наш случай как раз является таким.

Френч был заинтригован.

— Почему вы так считаете, мистер Мейерс?

Мейерс замялся.

— Думаю, мистер Хэвиленд расскажет вам об этом, как только приедет, сказал он. — Он скоро будет. А пока я могу ответить на все другие вопросы.

Наступил подходящий момент для осмотра сейфа. Мейерс с готовностью пошел навстречу Френчу. Он показал ему сейф и четко ответил на все его вопросы.

И вновь Френч убедился, что Гудвилли рассказал ему практически все, что он сейчас услышал. Сейф стоял в офисе Мейерса. Он был громоздкий, старого образца. В нем хранились бухгалтерские книги фирмы и деньги для выплаты работникам.

— Мистер Мейерс, кто знал, что в сейфе хранятся деньги? — спросил Френч.

— Вероятно, всем работникам известно, что деньги хранятся на заводе и что сейф в моем офисе — самое подходящее место для них. Но то, что в ту ночь там находилось четыреста фунтов, было известно только мне и двум работникам кассы.

— Они никому не говорили об этом?

— Они утверждают, что нет, и я доверяю им. Оба — надежные ребята, они много лет работают у пас. Но, однако, оказывается, что все может случиться…

Мейерс пожал плечами.

— Да уж, — деликатно поддакнул ему Френч.

— Есть один момент, который вам будет небезынтересен, — продолжил Мейерс. — Наши выплаты колеблются от двух до трех сотен фунтов в неделю, зарплата выдается каждую пятницу. Деньги мы получаем из банка в среду, чтобы иметь время разложить суммы по конвертам. Если бы вор пришел в среду ночью, он бы обнаружил в сейфе около семисот фунтов вместо четырехсот.

— Это было известно всем вашим работникам?

— Работникам неизвестна сумма, но все знают, что перед днем выплаты денег больше.

— Действительно. Это весьма любопытно.

От Мейерса Френч получил всю необходимую информацию: имена, адреса и биографии клерков и всех, кто знал, что деньги хранятся в сейфе. Он узнал подробности биографии Клэя, что ни на йоту не прояснило ситуацию.

Он выяснил, что Сэмсон — исключительно ответственный работник, инженер и химик высшего класса. Он с ними с самого начала — около девяти лет.

Мейерс еще говорил, когда раздался телефонный звонок.

— Хорошо, мы идем, — ответил он в трубку.

— Инспектор, это мистер Хэвиленд. Он будет рад видеть нас в своем офисе, если вы готовы к встрече с ним.

Он проводил их. Картер как обычно замыкал шествие, чем-то напоминая верного пса.

Хэвиленд представлял полную противоположность Мейерсу в манерах и наружности. Это был плотно сложенный мужчина с вислыми усами «как у моржа». Он был старше Мейерса и выглядел как человек очень осмотрительный. Он пожал руку Френчу, кивнул Картеру и пригласил всех садиться.

— Инспектор, я рад видеть вас здесь, — тягуче проговорил он. — Должен признаться, что я просил старшего констебля обратиться в Скотленд-Ярд. Он ответил, что это уже сделано. Я был приятно удивлен.

— Желательно было просто согласовать работу различных полицейских участков, в ведении которых оказалось это дело, — ответил Френч.

— А вы осторожны, инспектор, — откликнулся Хэвиленд. — Но это ваше дело. Со своей стороны мы с мистером Мейерсом должны сообщить вам то, что придаст этой истории совершенно иную окраску. Но сначала вы позволите задать вам пару вопросов?

Френч улыбнулся.

— Пожалуйста, сэр, но я не гарантирую ответы на них.

— Эти вопросы не представляют никакой тайны. Во-первых, мне сообщили, что человек, найденный в сгоревшем автомобиле, это действительно Клэй. Так ли эго?

— Да, сэр.

— Далее, существует гипотеза, согласно которой дорожное происшествие на самом деле было подстроено. Это действительно так?

Френч замялся. А что он выигрывает, храня это в тайне? В любом случае рано или поздно все станет известно.

— Есть основания думать, что это не несчастный случай, — спокойно произнес он.

— Ого! — Хэвиленд быстро переглянулся с Мейерсом. — Именно этого мы и боялись. Это лишь подтверждает те подозрения, которые возникли у нас обоих одновременно и независимо друг от друга. Мейерс, я расскажу им?

— Думаю, следует это сделать.

— Так вот, инспектор, я полагаю, что это не тот случай, когда дело может решить обращение к медэксперту или юристу. На самом деле оно имеет совершенно иную подоплеку. У нас обоих такое чувство, что за всем этим что-то кроется. Вкратце говоря, мы полагаем, что кража была совершена для отвода глаз, как и убийство — ведь авария скрывает убийство?

— Мы полагаем, что да.

— Я был уверен в этом. Вся эта каша заварилась вовсе не ради четырехсот фунтов, вообще не ради наличных денег, которые могли оказаться в сейфе. Мы думаем, что вор даже не знал про деньги.

— Возможно, вы правы, сэр. В то же время в мире найдутся тысячи людей, готовых пойти на убийство ради такой суммы.

— Не при таких обстоятельствах, я думаю.

— Тогда необходим другой мотив. — заметил Френч.

— Он существует, — ответил Хэвиленд. — Именно к этому я и клоню. На заводе есть нечто гораздо более ценное, чем четыреста фунтов. Но не в том сейфе, о котором мы говорили, а в этом, — и он указал на большой зеленый милнеровский сейф в углу комнаты. — Там хранится кое-что, стоящее сотни тысяч, возможно, миллионы фунтов. Вот чего мы опасаемся, инспектор.

Френч тихо присвистнул, и даже Картер заинтригованно выпрямился.

— Расскажите мне, сэр.

Хэвиленд так и сделал. Он рассказал о том, как они основали завод и пригласили Сэмсона, человека с блестящей характеристикой, в качестве инженера и химика. Это было девять лет назад. Пять лет все шло прекрасно, и тут Сэмсон сказал им, что близок к открытию, которое, как он надеется, явится настоящей революцией в области производства быстротвердеющего цемента.

Он ознакомил их с результатами опытов, и они финансировали дальнейшие исследования. Они были долгими и дорогостоящими, но в конце концов Сэмсон довел процесс до запуска в коммерческое производство. Само открытие было крайне простым. Знает ли инспектор что-нибудь о производстве цемента?

Френч весьма туманно представлял себе это.

Так вот, грубо говоря, он выглядит так: мел, смешанный с различными добавками, измельчается и разводится водой, превращаясь в жидкое цементное тесто. Оно спекается в клинкер в больших печах. Клинкер смалывают в муку, это и есть цемент. В этом процессе наиболее дорогостоящая операция спекание подсушенного цементного теста в клинкер. Именно этой операции и касалось открытие Сэмсона. Несомненно, инспектору известно, что существуют особые вещества, флюсы, это составы, включающие, например, металлы, которые ускоряют плавку при нагревании.

Сэмсон открыл, что некоторые химические вещества в определенных пропорциях весьма ускоряют процесс превращения подсушенного цементного теста в вязкий конгломерат, который впоследствии становится клинкером. Воздействие флюсов настолько эффективно, что цементное тесто спекается с гораздо меньшими энергозатратами, чем раньше. Инспектор сам может увидеть достигнутые результаты. С новым процессом достигается большая экономия угля и сокращается время нахождения цементного теста в печи.

Хэвиленд не вдавался в детали, но инспектор понял, что новый производственный цикл уникален, он способен принести миллионы фунтов.

Теперь, когда формула производства флюса и метод его использования готовы, они были надлежащим образом описаны, и описание хранится в зеленом сейфе, стоящем в этом офисе. Хэвиленда и Мейерса страшила потеря вовсе не четырехсот фунтов, они боялись утраты своего секрета. Теперь инспектору стала ясна причина их тревоги.

Френч, крайне заинтригованный, сказал, что это действительно меняет все дело. Немного помолчав, он начал задавать вопросы, как обычно, спокойно и не спеша.

— Вы считаете, что секретную формулу пытались украсть, но не украли?

— Да. В противном случае об этом уже стало бы известно.

— Были ли на зеленом сейфе какие-то следы, говорящие о том, что его вскрывали?

— Нет. Никаких следов.

— Не исключено, что документ пересняли фотоаппаратом и положили на место.

— Да, это вполне может быть.

— Кто знал, что этот документ существует и хранится в зеленом сейфе?

— Насколько мне известно, никто, кроме мистера Сэмсона, мистера Мейерса и меня.

Здесь в первый раз в разговор включился Мейерс.

— Как вы думаете, не следует ли пригласить Сэмсона для участия в обсуждении? — предложил он.

— Думаю, следует, — отозвался Хэвиленд. — Что вы скажете, инспектор?

Френч подумал, что это весьма желательно, и Хэвиленд позвонил по телефону. Тотчас появился Сэмсон.

— Входите, Сэмсон, и присядьте, — сказал Хэвиленд. — Нам пришлось рассказать инспектору о процессе. Он хочет задать несколько вопросов.

— Скажите, мистер Сэмсон, кто знал, что ваши записи хранятся в зеленом сейфе?

— Никто, за исключением нас троих. Я с этим очень осторожен, никто даже не знает, что у нас новый процесс. Я сам проводил опыты и никто не знал, над чем я работаю. Когда мы меняли технологическую цепочку, мы просто сказали, что занимаемся модернизацией. Не думаю, что кому-то пришло в голову, будто это секретно и крайне ценно.

— И все же ваши высокие стены и крепкие ворота предполагают что-то в этом роде?

— Да, конечно нам пришлось принять меры предосторожности. Случайные посетители не принесут вреда, а вот квалифицированный химик сразу бы понял, что здесь что-то новенькое.

Френч сделал паузу.

— Скажите-ка, — произнес он наконец. — Разве на такие процессы не дают патент? Почему надо было запускать его в обстановке такой секретности?

Партнеры переглянулись.

— Вопрос прямо в точку, инспектор, — откликнулся Хэвиленд. — Мы сами серьезно рассматривали его. Причина по которой мы не стали брать патент, такова: мы производим цемент, себестоимость которого на двадцать процентов ниже чем у наших конкурентов, если мы скроем существование нового процесса, то можем продавать наш продукт по обычной цене и получать прибыль. И мы действительно так и поступаем, но делаем небольшие скидки за целый вагон или баржу. Это гарантирует продажу каждой тонны, производимой нами, и не вызывает подозрений.

— Я внимательно слежу за вашим рассказом.

— Теперь предположим, мы запатентуем процесс. Самые лучшие в мире инженеры все равно сумеют модифицировать его так, чтобы обойти нашу монополию. Вполне возможно, что кто-то добьется лучших результатов. В любом случае мы в убытке и выходим из игры. Даже если мы начнем бороться и отстоим свои права — а это весьма дорогостоящее занятие, нам придется продавать лицензии другим фирмам на использование своего процесса. Это приведет к общему падению цен и наши прибыли значительно снизятся. Не знаю, сумел ли я достаточно ясно обрисовать вам положение дел.

— Более чем ясно, сэр. — Френч снова сделал паузу. — Итак, вы говорите, что лишь вы трое знали о существовании секретного процесса. Но если вы правы, и на самом деле это попытка украсть его, следовательно, вы ошибаетесь?

Вновь партнеры переглянулись.

— Думаю, мы все заметили эту трудность, — согласился Хэвиленд. Действительно, дело выглядит так, как будто кто-то еще знал об этом, но как это могло произойти, трудно себе представить.

— А что касается кражи денег, то вы полагаете, это было сделано лишь для отвода глаз?

— Именно так. Видимо, вор искал материалы по процессу и оставил — или подумал, что оставил, — следы своего пребывания. Чтобы скрыть их, было инсценировано обычное ограбление.

— Думаете, Клэй в этом был замешан?

Хэвиленд пожал плечами.

— Клэй был человек доброго нрава. Я уже говорил о его порядочности. Но никогда не знаешь наверняка…

— Если вы правы, то я вижу два главных направления дальнейшего расследования, — сказал Френч, помолчав. — Первое, кого мог заинтересовать ваш процесс? Второе: кто ног взять ключи от ваших сейфов?

Хэвиленд жестом выразил согласие.

— Вы правы, инспектор. Мы тоже задавали себе эти вопросы. Но теперь ваша очередь искать ответы. Нетрудно ответить, кто мог быть заинтересован в процессе, а вот ответ на второй вопрос совершенно неясен.

— Хорошо, тогда рассмотрим первый. Кому мог понадобиться процесс?

— Мы думаем, — не торопясь заговорил Хэвиленд, — что это технический специалист, кто-то, связанный с производством цемента. Мистер Сэмсон говорит, что не специалист не сможет разобраться в формуле.

— У вас есть такие на вашем заводе?

Хэвиленд взглянул на Сэмсона.

— Нет, насколько мне известно, — ответил инженер.

— А вне завода? Кто может быть на подозрении?

Хэвиленд покачал головой.

— Боюсь, это очень обширный вопрос. Их могут быть сотни. Если предположить невероятное — что о существовании процесса стало известно, найдутся сотни людей, готовых попытать счастья.

— Значит, владеющий формулой может продать ее как свою собственную?

— Думаю, да.

Френч снова замолчал, погрузившись в размышления.

— Эти скидки, которые вы делаете, — сказал он наконец, — вы уверены, что не они выдали вас?

Хэвиленд покачал головой.

— То, что мы делаем небольшие скидки, конечно известно, но не думаю, что они могут навести кого-то на мысль о процессе. Скорее всего, скидки будут объяснять так: либо мы продаем себе в убыток, чтобы сохранить «на ходу» производство, либо у нас лучше управление производством, чем на других заводах.

Помолчав, Хэвиленд опять заговорил.

— Я даже придумал специальную легенду на этот случай, а именно: якобы мистер Мейерс получил небольшое наследство и вложил его в дело для покрытия наших убытков от продаж, чтобы сохранить завод и пережить тяжелые времена.

Френч кивнул.

— Замечательно, сэр. Кому вы рассказывали эту историю?

— Мистеру Таскеру. Он спрашивал меня о скидках. Он Управляющий заводом «Джоймаунт» на Гамбле.

— Чем они занимаются?

— Выпуском цемента, как и мы.

— Ага! — произнес Френч. — Много ли вокруг таких заводов?

— Нет, только два: «Джоймаунт» и мы. Большие заводы на Медине выпускают улучшенный портлендский цемент и в нас не заинтересованы.

— Мистер Таскер был единственный, кому вы рассказали эту историю? — не спеша спросил Френч.

— Да, лишь он спрашивал про скидки.

Френч замялся:

— Его вопрос не показался вам наводящим на размышления?

Все трое удивленно переглянулись.

— Наводящим на размышления? — повторил Хэвиленд. — Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду, что есть предприятие, которое жизненно заинтересовано в вашем открытии, — ответил Френч. — Предприятие расположено недалеко от вас, гораздо ближе, чем все остальные ваши конкуренты. Они обнаружили, что вы им сбиваете цены, ведь в действительности так оно и есть, и их управляющий пытается прощупать, в чем дело. Не кажется ли все это более чем многозначительным?

И снова все молча переглянулись.

 

Глава 11

Френч выходит на след

Наконец Хэвиленд нарушил молчание.

— Правильно ли я вас понял, инспектор? Вы полагаете, говоря без обиняков, что Таскер или кто-то из его людей позарился на процесс?

— Я просто поинтересовался, не приходила ли такая мысль вам в голову, с улыбкой ответил Френч.

Хэвиленд решительно покачал головой.

— Определенно нет, — ответил он. — И я не думаю, что…

Он взглянул на Мейерса и Сэмсона.

— Такое мне не приходило в голову, — сказал Мейерс.

— Мне тоже, — присоединился к общему мнению Сэмсон.

— Не думаю, что есть основания для подобного предположения, — сказал Хэвиленд. — Думаю, на самом деле вопрос Таскера о скидках отводит от него подозрения. Если бы они задумали кражу, какой резон ему привлекать к себе внимание расспросами подобного рода?

Френч кивнул.

— Я просто хотел узнать ваше мнение, поскольку вижу, что вы немало размышляли над этим делом.

— Не понимаю, — продолжал Хэвиленд, — как в «Джоймаунте» могли узнать про наш процесс, и не представляю себе, как они могли заполучить наши ключи.

— И все же кто-то достал их, — заключил Френч. — Почему бы и не «Джоймаунт»?

— Но как им это удалось? — не унимался Хэвиленд.

— Возможно, у них был сообщник, кто-то из ваших работников?

Хэвиленд покачал головой.

— Не представляю, кто бы это мог быть.

Френч не был уверен в невиновности «Джоймаунта» и взял этот пункт расследования себе на заметку. Однако сообщать об этом вслух было не обязательно.

— Возможно, вы правы, сэр, — учтиво произнес он. — Я и сам вижу сомнительные моменты в этой гипотезе. Но вернемся к ключам. Как я понимаю, существуют лишь два ключа?

— Да, — ответил Хэвиленд. — Это касается обоих сейфов: того, из которого украли деньги, и зеленого в углу. У мистера Мейерса, на котором лежат обязанности бухгалтера и кассира, одна пара ключей, а у меня вторая.

— Где вы их храните?

— Мои на кольце, одетом на цепочку, которую я прикалываю к брюкам. Я снимаю цепочку только ночью и прячу ключи под подушкой.

— Вы уверены, что никто не мог добраться до них?

— Совершенно уверен.

— А вы, мистер Мейерс?

— Я храню их точно так же. Когда встал вопрос с процессом, мы обсудили проблему с ключами и решили, как будем их хранить. Я тоже уверен, что никто не мог взять мои ключи.

— Какие еще ключи находятся на той же связке?

— Все ключи от завода, одинаковый набор у меня и у Мейерса, — ответил Хэвиленд. — Два ключа от сейфов, ключ от калитки входных ворот, ключи от двух новых корпусов, где стоят новые компактные печи, и ключ от корпуса с офисами. Еще у каждого из нас по ключу от своего кабинета. Кроме того, у меня два ключа от дома.

— У меня то же самое, — подтвердил Мейерс. — ключа от дома плюс ключи от заводских помещений.

— Хорошо, — сказал Френч. — Отсюда следует, что ключи не могли взять на долгое время, достаточное для того чтобы открыть ими сейф. Поэтому пришлось взять их на очень короткой срок, чтобы сделать слепки. Когда это могли сделать?

Хэвиленд недоуменно покачал головой.

— Мне бы тоже хотелось знать это, — заметил он.

— Попробуем прикинуть, как это могло случиться, — сказал Френч. Предположим, один из вас, джентльмены, открыл сейф и на минутку отвернулся. Предположим, что при этом присутствовал клерк или кто-то другой. Мог он вынуть ключ, сделать восковой слепок и вставить ключ обратно так, что вы этого не заметили?

И вновь Хэвиленд отрицательно покачал головой.

— Невозможно, — заявил он. — Вы не учитываете, что ключ на цепочке. В такой ситуации любой из нас сначала запирает сейф и убирает ключ в карман. Мы никогда не снимаем ключи с цепочки, только на ночь.

Мейерс одобрительно кивнул, и Френч предпринял другую попытку.

— Вы оба абсолютно уверены, что никому не давали ключи? Или ключи от дома, что висят на той же связке?

Но нет, этого не было. Ни одному из них ни разу не случалось этого делать.

— Тогда похоже, что до них добрались ночью, — сказал Френч. — Небольшая доза снотворного, чтобы не вызвать подозрений, однако достаточная для того, чтобы погрузить клиента в крепкий сон на некоторое время. Что вы на это скажете, джентльмены?

Партнеры вновь отрицательно покачали головами. Они были уверены, что ничего подобного не могло произойти.

Френч замолчал. Действительно, это была головоломка. Если оба партнера правы, самое время вспомнить высказывание Ханбури о том, что случилось невозможное. Ладно, Френч сталкивался и не с такими трудностями. Если кто-то утверждает, что случилось невозможное — тем хуже для заявителя. В первый раз Френчу пришла в голову мысль: что, если люди «Шале» знают больше, чем хотят показать? Как он может проверить это?

Хэвиленд внезапно шевельнулся, словно неожиданная идея пришла ему на ум. Он, казалось, обдумывал ее, потом нерешительно заговорил.

— Ваше упоминание о снотворном навело меня на одну мысль. Может, за этим ничего и не стоит, но… думаю, стоит рассказать вам.

— Я весь внимание, сэр, — с готовностью откликнулся Френч. Мейерс и Сэмсон, заинтригованные, тоже приготовились слушать.

— Это случилось в прошлую пятницу, — начал Хэвиленд. — Я ездил в город и возвращался на поезде в четыре пятьдесят. Все очень просто: в поезде я заснул. Ровным счетом ничего не произошло, такое уже случалось много раз. Но в этот раз я крепко заснул и даже не проснулся, когда мы прибыли в Портсмут. Проводник никак не мог разбудить меня. Но когда ему все же удалось это, я прекрасно себя чувствовал.

— Так обычно говорят после дозы снотворного, — заметил Френч. — И что вы думаете об этом?

— Ничего, — решительно сказал Хэвиленд. — Думаю, это совершенно нормально. У меня был трудный денек в городе, и если вы помните, в прошлую пятницу было очень жарко, в поезде было душно, спертый воздух.

— Значит, тогда у вас не возникло подозрений, что вам дали снотворное? А сейчас, в свете нашего обсуждения, вы подумали об этом?

Хэвиленд вновь замялся.

— Знаете ли, я потому и колебался, стоит ли об этом рассказывать… Мне показалось, что у чая был странный привкус. Я, помнится, подумал, что он не так хорош, как обычно.

Френч кивнул.

— В вагоне, кроме вас, было много пассажиров?

— Не слишком, я не обратил на это внимания. Я же сказал, я ехал уставший и пока не заснул, читал.

— За вашим столиком никого не было?

— Никого.

— А через проход?

Хэвиленд снова замялся.

— Похоже, там сидел мужчина, но я особенно не разглядывал его.

— Можете его описать?

— Боюсь, что нет. У меня не было причин изучать его наружность.

Френч попытался выяснить хоть что-нибудь, связанное с пассажиром, но безуспешно. Тогда он вернулся к обстоятельствам поездки. Однако несмотря на все его усилия, ему не удалось ничего узнать.

В «Шале» у Френча оставалось еще одно дело. Он снят отпечатки пальцев у Хэвиленда и Мейерса и тщательно обследовал внутренние стенки обоих сейфов, убедившись, что там встречаются только отпечатки пальцев партнеров. На самом деле он и не ожидал ничего обнаружить, помня, что человек, который разбил карбюратор «остина 7», был в перчатках. Однако на всякий случай это следовало сделать. Когда с этим было покончено, Картер позвонил Ханбури, чтобы тот выслал машину, и когда она пришла, оба уехали.

Френч остался весьма доволен результатами, с которыми они возвращались в Саутгемптон. Он блестяще разрешил свою главную проблему, выяснив, нуждается ли дело в дознании. Он нашел улику, доказывающую существование убийцы. Он надеялся, что рано или поздно она выведет его на след убийцы. Действительно удачный денек!

Но не в правилах Френча было терять время на раздумья о прошлом. Сейчас, как и всегда, он думал о планах на будущее. Каким будет его следующий шаг?

Если бы у него было достаточно данных для того, чтобы представить себе картину преступления в целом! Но, увы, их было явно недостаточно. Однако в ходе беседы с владельцами «Шале» он наметил для себя две версии дальнейшего поиска.

Первая: люди из «Джоймаунта» узнали о процессе и попытались его украсть — или даже украли. Возможно, Клэй помогал им, и когда они получили то, что хотели, они отделались от него, прикончив, чтобы сберечь свой секрет. Эта версия заключала в себе возможность разного развития ситуации и отчасти подкреплялась расспросами Таскера.

Вторая версия исходила из того, что владельцы «Шале» сами прикончили Клэя. Здесь вроде бы отсутствовал мотив преступления, но его легко можно было восстановить. Предположим, например, они обнаружили, что Клэю стал известен процесс и он решил его продать. Такая гипотеза весьма правдоподобна и в ее пользу свидетельствует наличие неразрешимого противоречия в показаниях работников «Шале» — он имел в виду доступ к ключам.

Френч прекрасно видел, что пока его версии напоминают хождение по тонкому льду, и все же так ходить лучше, чем вообще не иметь опоры. Положим, одна из версий истинна. Есть ли возможность проверить, какая именно?

Он решил, что да. Сон в поезде! Эта поездка, пожалуй, была единственной возможностью снять слепки ключей. В самом ли деле Хэвиленду подсыпали снотворное?

Если да, тогда противоречие в его показаниях снимается — ведь он утверждал, что до ключей невозможно добраться. Одновременно это подтверждает существование преступника со стороны. Френч видел, что ход расследования просто-таки требует проверки эпизода в поезде.

Однако хотя эти версии казались достаточно разумными — как отправная точка для дальнейших построений, Френч был далеко не удовлетворен ими. В то время как пароходик подходил к Калшоту и Гамблу, он вновь и вновь перебирал в уме имеющиеся у него факты. Наконец у него сложилась достаточно целостная картина, и он издал вздох облегчения.

Предположим, некий посторонний человек проник на завод с целью украсть процесс — представитель «Джоймаунта» или кто-то еще. Пока опустим вопрос, как он узнал о его существовании и добрался до ключей. Допустим, что он узнал о процессе и, раздобыв ключи, забрался на завод. Очень хорошо.

Теперь пускай его застукает Клэй в то время как он шарил в сейфе. Он вполне мог стукнуть Клэя по голове и убить его. Такой ход событий казался Френчу вполне логичным. Он стал развивать его дальше.

Если до сих пор все логично, то что случится дальше? Незваный гость оказывается с трупом на руках. Ему нужно немедленно избавиться от трупа. И что он делает?

Он мог бы просто оставить труп там, где тот был. Но это сразу привлекло бы внимание к убийству. Он не мог ни закопать труп, ни сбросить его в Солент — в этом случае дело, скорее всего, все равно выплыло бы наружу. Что же делать? Симулировать несчастный случай, если возможно. Для этого идеально подходит дорожное происшествие и пожар.

История получалась впечатляющей, но в ней не было ничего невероятного. Что из нее следовало? Первое: машину покупал убийца. Он мог «работать» под Клэя, это несложно: выбеленное лицо, прихрамывающая походка, нарочито высокий голос. Но в любом случае убийца не мог изменить свой рост и конституцию тела. Следовательно, убийца должен быть поджарым, роста чуть выше среднего. Это уже кое-что!

Такая версия объясняла почти неразрешимую дилемму: как Клэй оказался замешанным в этом деле. Она объясняла причину автоаварии, покупку машины крадеными банкнотами номиналов в пять и десять фунтов. Для достоверности картины необходимо было, чтобы Клэй сам оказался за рулем машины. Теперь все известные факты легко нализались на общую нить.

Конечно, гипотеза о том, что Клэя убили в «Шале» вполне подходит для обеих версий: и происков «Джоймаунта», и владельцев «Шале». Критерием истинности одной из них оказывается эпизод в поезде. Можно ли отыскать какие-то улики, доказывающие, что Клэй был убит на заводе? Обдумав вопрос, Френч пришел к выводу, что такие улики вполне могут открыться.

Можно ли выяснить, как Клэй попал с острова на материк?

Если выяснится, что сторож в это время был жив, тогда его версии конец. Но если его никто не видел, то это, наоборот, подтвердит его версию.

Итак, чем следует теперь заняться в первую очередь: выяснить подробности поездки Хэвиленда в поезде; как Клэй попал на материк и кто изображал Клэя, покупая машину. Между прочим, Френч отметил, что это не мог быть ни Хэвиленд, ни Мейерс. Хэвиленд был слишком дородный, а Мейерс мелковат. Зато Сэмсон вполне подходил и ростом, и конституцией.

Добравшись до своего отеля, Френч попросил Картера позвонить Ханбури. Извинившись, Френч объяснил, что хотел бы выяснить два момента: первое, может ли Ханбури установить, как Клэй попал на материк. И второе: может ли он доставить ему фотографию Сэмсона, желательно, не тревожа самого Сэмсона.

Ханбури выразил сожаление, что ему не пришло в голову самому выяснить первый момент. Однако он этим займется. Что касается второго, то с этим, к счастью, все в порядке. Фотография у него имеется. Это групповой снимок работников завода «Шале», сделанный по случаю победы футбольной команды «Шале» в соревнованиях. Сэмсон вышел отчетливо, в полный рост. Ханбури тотчас принес снимок.

Это была большая удача. Снимок доставили на следующее утро, когда Френч и Картер завтракали, и они сразу отправились в гараж Фишера.

Фишер был достаточно корректен, но выразил свое негодование по поводу непрестанных визитов полицейских чинов.

— Я обо всем расскажу старшему офицеру Гудвилли, — обиженно пообещал он. — Я уверен, что он передал вам всю собранную информацию о деле.

— Он так и сделал, мистер Фишер, — вежливо ответил Френч, — но мы с тех пор немного продвинулись в расследовании. Сейчас я устанавливаю личность человека, которому вы продали автомобиль. У меня с собой групповой снимок работников «Шале». Мне бы хотелось, чтобы вы указали на ней Клэя. Если вы опознаете его, это решит все проблемы раз и навсегда.

Фишера не пришлось долго упрашивать, ему все же льстило повышенное внимание к его особе. Но ни он, ни его помощники не сумели найти покупателя на фото.

Наконец Фишер спросил, указав на Сэмсона:

— Вы уверены, что это не он?

— Вот этот? — удивился Фишер. — Нет, это не он. Интересно, если это был не Клэй, то кто тогда?

— В том-то и вся загвоздка, мистер Фишер, — согласился Френч. — Могу вам сказать по секрету, что это был не Клэй, а кто-то, кто, как я думаю, выдавал себя за него. На самом деле Клэя не было на фото. Спасибо, мистер Фишер, вы мне очень помогли.

Итак, одна из версий Френча не оправдала себя. Сэмсон был единственный из управленцев «Шале», кто подходил по росту и конституции для изображения Клэя. Но это был не он. Похоже, что версию «Шале» пора было отбросить.

Конечно эта версия была наименее вероятной. В ней гораздо больше натяжек, чем в версии преступника со стороны. Френч понял, что его следующий шаг — достать такую же фотографию джоймаунтской команды и предъявить ее Фишеру. Может быть, попытка опознания на этот раз будет более успешной.

Где бы достать такое фото? — ломал он себе голову. Вряд ли стоит надеяться, что здесь ему так же повезет, как и с Сэмсоном. И тем не менее удача вновь улыбнулась ему. Убедившись, что в полицейском участке такого снимка нет, Френч закинул удочку наудачу: он отправился в редакцию местной газеты и, предъявив свое удостоверение, сделал тот же запрос. Ему показали прекрасный снимок футбольной команды, которую выставлял от себя завод «Шале». А нет ли такого же снимка джоймаунтской команды? Или других, на которых работники Джоймаунта?

Оказывается, есть. Хоть он и не был суеверен, но подобное везение его слегка ошарашило: обычно на подобные поиски уходило немало времени, тормозя расследование. А здесь ему просто везло, и он мог лишь радоваться этому.

В сауттемптонском «Аргусе» нашлась фотография работников «Джоймаунта». Она была сделана года три назад по случаю визига канадской комиссии, изучавшей производство быстротвердеющего цемента. Внизу были подписаны имена всех, кто был на снимке.

Это было именно то что нужно. Обрезав подписи, он вновь навестил гараж мистера Фишера. Но это ничуть не продвинуло дела. Предположительно автомобиль купил кто-то из четырех работников «Джоймаунта», изображенных на снимке, но ни Фишер, ни его работники не смогли опознать покупателя.

Френч переписал себе имена. Это были мистер Уолтер Брэнд, директор; мистер Фредерик Кинг, инженер-химик; мистер Джеймс Кэмпбелл, сборщик; и мистер Роберт Армуар, истопник.

Из этих четверых наиболее подходили под описание Клэя два человека, и Френч решил безотлагательно заняться ими. Это был химик Кинг и молодой директор Брэнд.

Наметив их в качестве ближайшего пункта своей программы, Френч тем не менее решил, что его следующий шаг будет иным. Относительно «Джоймаунта» у него имелись одни предположения, в то время как он мог получить непосредственную разгадку тайны, работая в другом направлении. Если преступник был лицом посторонним, то именно этот посторонний сделал слепки ключей. Произошло ли это с помощью усыпления Хэвиленда в поезде? Этот вопрос был более насущным, чем «Джоймаунт». Им ну было заняться в первую очередь.

Из расписания, висящего в отеле, он выяснил, что поезд в 4.50 из Ватерлоо приходит в Портсмут в 6.56. Когда поезд прибыл этим вечером, он и Картер ожидали на платформе.

И опять ему несказанно повезло. Так вышло, что в этот день была смена тех же проводников, что и в интересующую его пятницу. Старший проводник сразу вспомнил инцидент.

— Я хорошо знаю этого джентльмена, — сказал он. — Я не знаю его имени, но он ездит каждую пятницу во второй половине дня и всегда берет чай и кекс. Он всегда сходит на одной и той же станции.

— Чтобы попасть на остров, — уточнил Френч, для которого это были отнюдь не праздные вопросы.

— Видимо, так, — ответил проводник.

— Это точно, он живет возле Ковеса. Так вы говорите, он неожиданно заснул?

— Да. Этого никогда не случалось прежде. Тем вечером, в прошлую пятницу, шесть дней назад, он сел, взял чай и кекс, как обычно. Никто больше не заказывал чай, и мы убрали столики и сервировку до того, как миновали Хаслимер. — Я как раз разговаривал с другом в Хаслимере на платформе и заметил, что в наш вагон никто не сел. Поэтому после того, как мы тронулись дальше, у меня не было нужды заходить в вагон. Кроме того, знаете ли, если кому-то понадобится проводник, его можно вызвать звонком. Следующая остановка — Петерсфилд, там я не выходил на платформу. Поэтому когда мы отошли от станции, я прошел по вагону, чтобы убедиться, что никто не вошел и проводник никому не нужен. Мы, знаете ли, всегда так поступаем.

— Это мне известно, — сказал Френч. — Подобное внимание к пассажирам весьма похвально.

Френч, как обычно, тонко польстил проводнику. Тот оценил его слова.

— Мы стараемся как можем, сэр. Итак, когда я прошел по вагону после Петерсфилда, я заметил, что джентльмен заснул. Мы проехали остановки в Фраттоне и Саутси и наконец остановились здесь, у Пристани. Я прошел по вагону посмотреть, не осталось ли забытых вещей, и заметил, что джентльмен все еще спит. Я заговорил с ним, но он не проснулся, и я потряс его за плечо. Знаете, сэр, вы не поверите: я не мог его добудиться! Я позвал другого проводника, чтобы он помог мне переправить его в офис начальника станции, где его при необходимости осмотрит врач. Но когда мы попытались поднять его, он проснулся. Он не сразу пришел в себя, но очень любезно обошелся с нами. Он дал нам пять шиллингов и поблагодарил. Я спросил, не вызвать ли ему такси, но он отказался и сказал, что с ним все в порядке. Мы проводили его и это все, что я могу сказать.

— Вы очень четко все изложили, — поблагодарил Френч. Затем он взял более официальный тон.

— Я должен вам сообщить одну вещь. Вы можете сохранить это в тайне?

Проводник, заинтригованный необычным поворотом разговора с инспектором Скотленд-Ярда, разумеется, ответил, что на него можно полностью положиться.

— Отлично, — сказал Френч. — Об этом никому ни слова. Мы считаем, что в поезде у джентльмена похитили небольшую и весьма ценную вещицу. Именно это дело мы и расследуем. Весьма похоже, что ему дали снотворное. Каково ваше мнение?

Проводник ничуть не удивился. По его мнению, пассажиру, которого с таким трудом добудились, вполне могли подсыпать снотворного.

— Предположим, что его усыпили, — сказал Френч. — Как это можно было сделать?

Проводник не мог и вообразить, что это осуществимо. Он был абсолютно уверен, что в пакетики с сахаром подсыпать снотворное заранее невозможно. Инспектор может убедиться в этом сам, если захочет, сев в вагон и проследив за процессом сервиса. Где именно размещались другие пассажиры, он не может сказать, но он помнит, что джентльмен сидел один в купе за одним из столиков на двоих.

Френч был настойчив в своих расспросах, но дальше услышанного не продвинулся. Было совершенно очевидно, что проводник рассказал все без утайки. Он не заметил ничего подозрительного. И сам Френч не мог предложить удовлетворительного объяснения тому, как же это могло произойти.

Наконец Френч показал фотоснимки. Проводник легко узнал Хэвиленда и Мейерса, но больше никого. Когда наконец Френч указал на Кинга и Брэнда, тот сказал, что лицо Кинга кажется ему знакомым, хотя он не может сказать, был ли тот в вагоне.

Хотя Френч и не узнал всего, на что рассчитывал, он понимал всю важность свидетельства проводника. Теперь стало вполне очевидным, что Хэвиленду дали снотворного, а если так, это объясняло, как были сделаны слепки ключей. Это в свою очередь доказывало, что убийца Клэя — человек со стороны и что на самом деле его интересовал процесс. Все это было серьезным шагом вперед. Приятно обрадованный, Френч с Картером вернулся в Саутгемптон.

Его ожидало любопытное сообщение от старшего офицера Ханбури. Он и его подчиненные попытались выяснить, как Клэй попал с острова на материк. К записке был приложен предварительный отчет.

Около девяти утра Клэй заходил в гараж в Саутгемптоне, писал Ханбури, не зная, что по версии событий Френча Клэй никак не мог там оказаться. Он мог попасть туда лишь на пароме 7.30 из Ковеса. Поэтому Ханбури собрал свидетельства всех, кто мог видеть Клэя на пароме и по дороге. Никто Клэя не видел. Более того, два независимых свидетеля готовы были поклясться, что на паром не заходил прихрамывающий человек.

Ханбури был явно подавлен своим открытием. Отсюда следовало, как он отмечал, что сторож добрался до материка на частной лодке или моторке, и сейчас он пытается выяснить, как это было сделано.

В этих новостях была и другая сторона. Хотя они и не доказывали истинность предположения Френча, что Клэй был убит на заводе, в то же время они являлись косвенным подтверждением правоты Френча. Все шло отлично!

Но когда Френч вернулся к своей первостепенной проблеме, то вынужден был признать, что здесь дела выглядели не столь обнадеживающе. В первую очередь следовало прояснить вопрос о том, как Хэвиленду дали снотворное. Это представлялось ключевой проблемой, которую надо было всесторонне изучить.

Затем вставал вопрос: кто мог дать снотворное Хэвиленду и убить Клэя? На него не было ни малейшего намека. Расспросы Таскера о скидках и общие обстоятельства дела предполагали, что необходимо прощупать работников «Джоймаунта» и прежде всего Кинга. Однако никаких реальных оснований подозревать Кинга или кого-то еще у него не было.

Френч лег спать с чувством, что впереди у него еще полно работы.

 

Глава 12

«Джоймаунт» берет новый старт

В первые несколько дней после трагедии каждый раз, когда Брэнд вспоминал о ней — а это он делал постоянно, — он ощущал дурноту, ужас и отвращение.

Его даже не слишком страшили последствия случившегося, грозившие ему лично, хотя, конечно, это тоже изрядно омрачало его сознание. Все следы содеянного были уничтожены и они были вне всякой опасности, но все равно его преследовал страх. Причиной его было сознание, что он потворствовал тому, что невинный человек расстался с жизнью, а его честное имя оказалось запятнанным навсегда.

Кинг тоже казался обеспокоенным, но совсем по другому поводу. На самом деле Кинг серьезно опасался, как бы У Брэнда чувства не возобладали над разумом и тот не выдал себя.

— Мы вне всякой опасности, — увещевал он его, используя каждый удобный случай. — И нам ничего не грозит, если мы сами не навлечем на себя подозрений. Если мы попадем под подозрение и полиция начнет расследование, лишь Господу Богу известно, до чего они способны докопаться.

Брэнд видел резонность этого заявления и изо всех сил старался вести себя как ни в чем не бывало.

Но это было нелегко. Особенно трудно было, когда приходили газеты. Брэнд открывал их с душевным трепетом. Вечером в понедельник и во вторник утром были сообщения об ограблении и исчезновении Клэя, чисто информационные сообщения, за которыми тем не менее угадывался намек на виновность сторожа. Во вторник вечером в газетах появилось сообщение об автомобиле. Сообщалось лишь о тех деталях, которые были очевидны стороннему наблюдателю, и было ясно, что автор уверен, что это несчастный случай. Что ж, дальше — лучше.

Однако, открыв газету в среду утром, Брэнд был просто потрясен. Крупные заголовки кричали: «Шокирующее открытие!» У Брэнда сильно забилось сердце, когда он начал читать.

Установлена личность погибшего. Клэй, ночной сторож, исчезнувший с завода в Шале, приобрел сгоревший автомобиль у торговца в Саутгемптоне, именно его тело было найдено в машине.

Похолодев, Брэнд бросился искать Кинга. Но Кинг только улыбнулся.

— Все замечательно, ослиная твоя голова! — сказал он. — Все идет по плану. Они нашли то, что хотели. Все довольны: именно Клэй купил автомобиль, разве не этого мы добивались?

И Брэнд, хоть и перетрусивший, почувствовал облегчение.

Та же среда, первое августа, стала «красной датой» в истории завода «Джоймаунт». Это был день собрания совета директоров, крайний срок, к которому Кинг должен был успешно завершить свои исследования. Брэнд был у Таскера, когда пришел Кинг обсудить свое заявление на совете.

Кинг приготовил пространный и обстоятельный отчет, суть которого была очень проста. Он открыл «некий процесс» и был настолько осторожен, что не использовал более определенный термин. Это было именно то, что требовалось. Он собирался сказать, что пока не в состоянии запустить его в производство необходимо изготовить новые агрегаты, которые пока еще даже не сконструированы. Но у него была основа, и директора вполне могут надеяться на снижение себестоимости производства на двадцать процентов.

— Звучит слишком заманчиво, даже не верится, что это правда, — заметил Таскер, прочитав отчет. — Вы уверены, что здесь нет подводных камней? Осуществим ли такой проект?

— Абсолютно уверен, — ответил Кинг. — Все проверки уже сделаны. Остается непосредственная отладка и инженерная проработка линии. Результат обеспечен.

— Если вы провалите дело, мы закроемся.

— Дело уже сделано, Таскер. Если я получу возможность продолжать, то в течение месяца процесс заработает.

Таскер выглядел почти побежденным.

— Если вы сделаете это, — медленно произнес он, — вы не только спасете завод и сохраните все рабочие места, но и устроите свою судьбу. Я позабочусь, чтобы вы получили по заслугам.

— Как и вы, Таскер. Я знал, что все устроится. Брэнд может подтвердить, что в течение этих четырех недель мы не теряли времени даром. И мы просто не в состоянии были сделать больше, чем сделали.

На совете директоров возродилась оптимистическая атмосфера. Было очевидно, что на директоров отчет произвел сильное впечатление, но в него поверили не до конца. Однако в силу сложившейся ситуации им оставалось лишь положиться на Кинга и ждать результатов. Кинга полностью устроили несколько нерешительные поздравления и указание продолжать работу над внедрением нового процесса.

Наступил иной период оживленной деятельности. Прежде всего Рэдклиф и Эндикот были уволены на том основании, что директора закрыли дальнейшие исследования Кинга. Затем Кинг полностью ушел в инженерную проработку технических агрегатов. Необходимо было изготовить новые укороченные печи, а также смесители для получения особой смеси, которая и составляла основу нового процесса, иначе говоря, флюса. Здесь уже Брэнд не мог помочь Кингу, и тот завершил всю проработку за десять дней. Заказы на изготовление узлов разослали различным фирмам таким образом, чтобы ни одна из фирм-производителей не могла Догадаться, что же это за узлы. От каждой фирмы по одному наименованию, по одному заказу, чуть ли не по болтику — Для изготовления особых узлов по новым образцам были привлечены сто двадцать восемь фирм. Когда все части были присланы, Кинг сам начал монтаж новой линии. В такой же обстановке строгой секретности были предприняты две важные меры предосторожности. Первая: не возводить новых корпусов. Печи — их было только две — планировали собрать в существующем корпусе. В Саутгемптоне сняли временное помещение для складирования узлов. Второе: они решили скопировать внешнюю уловку «Шале». Одну из печей решили разобрать, и хотя новая занимала лишь треть длины корпуса, со стороны могло показаться, что ничего не изменилось.

Когда все узлы были сконструированы и заказы доставлены, настал черед Брэнда удивляться: оказалось, что предварительная работа не завершена. Кингу снова понадобилась его помощь для серии химических экспериментов.

— Что еще такое? — спросил Брэнд. — Я думал, у тебя все готово. Опять исследования?

— Они необходимы, — резонно заметил Кинг. — Прикинь сам: предположим, мы начнем выпускать точно такой же цемент, как в «Шале». Если они узнают об этом, что тогда? А это непременно случится, как только мы начнем поставлять новый цемент на рынок. Для этого они вполне могут использовать те же методы, что и мы. И что тогда они сделают? Они поймут, что на самом деле произошло, и предъявят нам обвинение в том, что мы украли их формулу. И что будет с нами?

— Они не смогут ничего доказать.

— Может быть, и не смогут. Но если мы не сможем объяснить, как мы получили формулу, то доказательств может и не потребоваться. Мы должны предусмотреть этот случай.

— И как ты собираешься это сделать?

— Так, как и намеревался с самого начала. Необходимо провести серию экспериментов, по результатам которых любой специалист сразу увидит, как я постепенно приближался к искомому решению и в конце концов нашел его. И это мои собственные эксперименты, будь уверен. Если я смогу подтвердить это — мы неуязвимы для любых подозрении.

— И серия таких экспериментов осуществима?

— Да, конечно. Я веду записи всех проведенных экспериментов, в том числе там зафиксированы две тупиковые ветви, когда я выбирал ошибочный путь и мне приходилось возвращаться к главному направлению. Из этих записей весь ход исследований становится ясен как божий день. Сейчас мне нужно провести серию экспериментов и записать результаты так, чтобы документировать ход якобы допущенных мной оплошностей и процесс их выявления и исправления.

И снова Брэнда заразила энергичность его компаньона. Проведя эксперименты, они и в самом деле обезопасили бы себя даже в том случае, если бы стало известно, что у них есть формула.

Интерес прессы к делу Клэя угас в течение недели. Каждое утро газетные сообщения делались все лаконичнее, на пятый день они вовсе исчезли. Появились заметки о том, что ведется следствие, к которому подключился Скотленд-Ярд. Стало ясно, что полиция по-прежнему занимается делом, но не было ни единого намека на то, в каком направлении вдет расследование.

Брэнд ощущал себя как на вулкане. Он испытывал то ужас при мысли, что полиция добирается до них, то облегчение, вспоминая о предпринятых Кингом мерах предосторожности. Однако все это время смерть Клэя тяжким бременем давила на его сердце.

Дни тянулись томительно медленно, а вместе с ними шло и разбирательство дела. Брэнд ожидал судебного разбирательства дела с нарастающим беспокойством. Было видно, что даже выдержка Кинга подверглась немалому испытанию.

Оба они прилагали немало усилий к тому, чтобы выглядеть так, будто все в порядке. Оба хорошо понимали, что выдать себя сейчас, показав причастность к делу, — полное безумие. Каждый, насколько это было в его силах, стремился скрывать приступы внутренней растерянности за внешней беззаботностью. Оба делали вид, что все идет прекрасно.

Наконец в местной вечерней газете появилась подробная статья о судебном разбирательстве дела. Взяв по экземпляру газеты, каждый заперся читать материал в своей комнате, приготовившись к худшему.

Новости действительно были не из приятных.

Было очевидно, что расследованием занимались всерьез, работа следователей освещалась крайне подробно. После интригующего вступления о необычной и драматической природе событий, вызвавшей повышенный интерес жителей тех районов, где проводилось расследование, шло описание собранных улик.

Первым свидетелем был рабочий, который ранним утром ехал на велосипеде на ферму. Он заметил, что белое ограждение на краю дороги возле моста у Феруака частично снесено. Вечером предыдущего дня, когда он возвращался с работы домой, оно было целым. Поэтому он остановился, чтобы посмотреть, в чем дело. Он увидел на берегу реки остов сгоревшего автомобиля. Спустившись, он осмотрел его и обнаружил человеческие останки, также обгоревшие. Человек явно был мертв, поэтому, ни к чему не прикасаясь, он доехал на велосипеде до Истлея и сообщил обо всем в полицию.

Далее следовал старший полицейский офицер Кроуфорд. Он заявил, что, получив сообщение от предыдущего свидетеля, вызвал медэксперта и отправился с ним на место происшествия. Он детально изучил место аварии, состояние и положение автомобиля и тела, следы, обнаруженные в том месте, где машина сошла с дороги, пробив ограждение. После того как медэксперт провел предварительный осмотр тела, останки были отправлены в Истлей. Он собирался сам заняться расследованием дела, но его начальник, старший констебль, указал на то, что случаем, видимо, будут заниматься одновременно несколько полицейских участков, и предложил обратиться в Скотленд-Ярд, чтобы оттуда прислали человека, который будет координировать ход следствия. Поэтому до прибытия следователя он оставил все как есть. Следователь прибыл на следующее утро.

Затем шли показания медэксперта. Он описал останки с такими подробностями, что Брэнд содрогнулся. На вопрос о трещине в задней части черепа он ответил, что, возможно, эта травма нанесена во время аварии, при сильном ударе головой. Однако он не представляет, как это могло случиться, хотя, впрочем, это вне его компетенции. Травма могла возникнуть из-за неосторожности самого водителя, но, с его точки зрения, вероятность этого ничтожна. Вскрытие показало, что эта травма была смертельной.

Затем слово было предоставлено Герберту Декстеру, специалисту по автомобильным двигателям. Он описал технические повреждения автомобиля и пояснил, что они соответствуют скорости двадцать пять миль в час, именно на этой скорости автомобиль рухнул с откоса.

Следователь спросил его мнение о повреждении карбюратора и возгорании горючего. Эксперт сказал, что, по его мнению, они не являются следствием аварии.

Уилфред Бутби, дантист из Ковеса, удостоверил личность погибшего: это Джон Клэй, один из его пациентов, работник Хэвиленда и Мейерса из Шале.

Далее выступил Хэвиленд. Он описал внешность Клэя и рассказал о нем. В частности, об аварии, после которой Клэй остался хромым, и о травмах, которые тот получил, из-за чего перешел на работу сторожем. Он очень хорошо отзывался о Клэе и сказал, что доверял ему, что это был достойный и надежный человек. Его крайне удивило известие о том, что Клэя обвиняют в краже денег.

Мейерс рассказал в подробностях об исчезновении денег. О том, как получал деньги в филиале Лондонского и Южного банка в Ковесе, о ключах и о том, как они хранились, подробно описал свои шаги, которые предпринял, чтобы ввести полицию в курс дела.

Арнольд Фишер, владелец гаража, рассказал о покупке машины, которая затем была найдена сгоревшей, и описал покупателя. Он объяснил, что покупатель, по описанию, был похож на Клэя, но он не в состоянии с уверенностью сказать, кто это был. Банкноты, полученные от покупателя, он сдал в саутгемптонский филиал банка Ллойда.

Были опрошены двое банковских клерков, один из банка в Ковесе — для установления номеров банкнот, которые банк выдал для выплаты зарплаты в «Шале», другой — из банка Ллойда в Саутгемптоне, он подтвердил, что они получили от мистера Фишера банкноты из числа выданных в «Шале».

И наконец, последним был старший инспектор Френч из Нового Скотленд-Ярда. Следователь спросил, что он может сказать об этом деле. Френч сказал, что был послан расследовать этот случай, поскольку у местной полиции возникло подозрение, что это дело «с двойным дном». Осмотр сгоревшей машины заставил его усомниться в том, что карбюратор был поврежден в результате аварии. Он сообщил о находке камня, сказав, что, по его мнению, это доказывает, что «несчастный случай» был подброшенной уликой, специально организованной для особой цели, относительно которой у него есть подозрения, к сожалению, пока недоказуемые.

Он также обратил внимание на травму, полученную пострадавшим: при ударе водителя должно было отбросить вперед, и тело должно было находиться именно в таком положении. Поэтому травма задней части головы не могла быть получена во время аварии. Поскольку этот удар сзади, как считает медэксперт, был смертельным, он, Френч пришел к выводу, что погибший был убит до того, как оказался в машине, и что дорожное происшествие было намеренно инсценировано, чтобы скрыть убийство. Но у Него пока нет конкретных подозреваемых.

Это заявление оказалось настоящей сенсацией, хоть и До этого не было недостатка в слухах об истинном положе ним дел. Френчу задали много вопросов, но больше он ничего не смог сообщить.

Когда Френч закончил, следователь обратился к суду, его речь приводилась полностью. Подводя итог всему сказанному, он уклонился от выводов.

— Мы не знаем, что же на самом деле произошло, — сказал он, обращаясь к суду. — Нет доказательств того, что погибший, Клэй, изготовил ключ и ограбил сейф в «Шале». Однако мы переходим на почву чистых догадок, утверждая, что это сделал кто-то другой. Если Клэй был убит, это означает, что кто-то еще был замешан в этом, и вполне может быть, что этот неизвестный или неизвестные лица также участвовали в ограблении. А может быть, кто-то, узнав об украденных деньгах, отнял их у Клэя и совершил убийство, чтобы скрыть свое преступление. Все эти предположения, однако, не имеют к вам отношения.

Далее он сказал, что суд должен просто констатировать личность погибшего и причину его смерти, добавив — если суд найдет это необходимым пункт о том, на кого они возлагают вину за его смерть.

Суд после короткого совещания вынес ожидаемый вердикт о предумышленном убийстве, совершенном неизвестным или неизвестными лицами.

С ужасающей ясностью Брэнд понял, что этот вердикт раз и навсегда отрезает для него с Кингом возможность представить дело как несчастный случай — если вдруг полиция до них доберется. Уже то, что они не заявили о случившемся, заслуживало резкого осуждения. А если станет известно, что они приступили к переоборудованию завода и украли секрет, ничто не спасет их от наказания.

С другой стороны, судебное разбирательство все же разрядило обстановку, показав, как мало известно суду о деле.

Похоже, они решили, что Клэй купил машину у Фишера, и если это действительно так и есть, то он и Кинг в полной безопасности. Конечно Брэнд слышал, что полиция не всегда говорит все, что знает. Но ведь в «Джоймаунте» никто из полицейских не появлялся. И до публикации материала о судебном разбирательстве дела он был уверен, что особенно беспокоиться нечего.

Но теперь на Брэнда накатила волна страха, который до этого таился где-то в подсознании. Теперь, подстегиваемый угрозой дознания, страх резко усилился.

Был и еще один вроде бы малозначительный повод для страхов: Кинг в последнее время выглядел крайне обеспокоенным. Его тревога явно нарастала день это дня. Он ничего не говорил, но Брэнд и сам догадался, что возникло какое-то серьезное затруднение.

Несколько дней спустя после судебного разбирательства Он наконец спросил об этом Кинга. Кинг с сомнением посмотрел на него, а потом сказал: «Давай прогуляемся вечерком, заодно и поговорим».

Оставшуюся часть дня Брэнд провел как на иголках, с трудом сохраняя самообладание. Что-то стряслось, это было очевидно.

Но когда Кинг наконец рассказал ему, в чем дело, Брэнд не принял это слишком близко к сердцу и даже слегка успокоился.

— Так в чем дело? — решительно спросил он у Кинга. — Что-то прошло не так?

— Все прошло как надо, — ответил Кинг. — Меня беспокоит не прошлое, а настоящее. Загвоздка только в этом.

— Расскажи мне.

— Ладно. Давай прикинем возможный ход событий. Когда детективы ездили в «Шале», Хэвиленд и Мейерс наверняка рассказали им о процессе. Спрашивается, с какой стати реальный мотив, скрытый за внешним ходом событий, ничуть не заинтересовал их? Мне это кажется необъяснимым.

— А что, если они докопались до него? — возразил Брэнд. Разве не на этот случай Кинг осуществил последние серии экспериментов? — Разве с этой стороны нам грозит опасность?

— Не спеши. Если они обратили внимание на процесс и предположили, что он был украден, первым делом они должны были задаться вопросом: а кому он нужен? Ответ очевиден: «Джоймаунту», единственному заводу в округе. Помни, наши коллеги из Медины их не интересуют, ведь процесс предназначен для быстротвердеющего цемента, который они не производят.

Брэнд кивнул и Кинг продолжил:

— Так вот, если они думали о «Джоймаунте», то прежде всего нацелились на меня, технического специалиста фирмы. А если они решили, что мне кто-то помогал, то это, разумеется, ты. Так что, Брэнд, ты видишь, нам нельзя рисковать, чтобы не вызвать подозрений.

— Но как нам этого избежать?

— Есть лишь один способ: мы не должны продавать наш Цемент по сниженным ценам и делать скидки. Иначе это сразу же навлечет на нас подозрения.

— Но мы получим прибыль и при стандартных ценах!

— Без сомнения. Но это будет нашим секретом. Скотленд-Ярд не должен знать об этом. А если мы введем скидки, они сразу возьмут нас на крючок.

Брэнд колебался.

— А пойдут ли на это директора? — нерешительно произнес он. — Ты же знаешь, они намереваются снизить цену и в четыре раза увеличить наш оборот.

— Вот именно! — сказал Кинг. — Это я и хотел с тобой обсудить. Таскер способен удержать их от этого. Похоже, нам придется рассказать ему все.

Это предложение было крайне неприятно Брэнду. Он сразу отверг его. Они не могут доверять ни Таскеру, ни кому бы то ни было. Хорошо известно: тайна, о которой знают трое, — уже не тайна. Кроме того, с чего они взяли, что Таскер поверит, будто смерть Клэя была чистой случайностью? А если он не поверит, с какой стати ему нас покрывать?

— Да, это серьезная проблема, — согласился Кинг. — Но думаю, нам стоит рискнуть. Если мы собьем цены «Шале», то уж точно натравим на себя Скотленд-Ярд. Уж лучше рискнуть, рассказав все Таскеру. Здесь у нас есть шанс. А ты что предпочитаешь? Другой вариант? Признать себя побежденными и выйти из игры?

Они спорили около часа. Наконец Брэнд признал, что его компаньон прав. Если не рассказать все Таскеру, то совет примет решение о демпинговых ценах. А уж Таскер сумеет представить дело так, чтобы этого не произошло. Из двух зол решили выбрать меньшую: рассказать все Таскеру.

— Хорошо! — сказал Кинг, когда они приняли такое решение. — Ты договоришься с Таскером о встрече?

Брэнд кивнул и с тяжелым сердцем, предчувствуя недоброе, расстался с Кингом и вернулся в пансион.

 

Глава 13

Снова переполох в «Джоймаунте»

На следующее утро, когда пришла почта, Брэнд зашел к Таскеру.

— Кинг хочет поговорить с вами в связи с новым процессом, — сказал он. Хотим рассказать вам кое-что не слишком приятное. Приготовьтесь к плохим новостям, Таскер.

— И что же это? — пробормотал Таскер, не отрывая глаз от письма, которое он читал.

— Без Кинга не стоит говорить об этом. Но дело весьма серьезное. Есть повод для расстройства.

Таскер отложил письмо и внимательно взглянул на молодого человека.

— Я вижу, вы сами расстроены, — мягко сказал он. — Если это так важно, давайте поговорим прямо сейчас. Зовите его сюда.

Уверившись, что их никто не слышит, Кинг изложил всю историю. Он начал с напоминания Таскеру о том, как хот выбрал его для исследования причин падения продаж Джоймаунтской компании, и он нашел причину. Он очень живо обрисовал судьбу концерна и каждого из них в случае, если не удастся переломить полосу неудач, постигнувших их. Мало того что открытие процесса «Шале» — единственная надежда для «Джоймаунта», на чем он сделал особый упор, это открытие не должно нанести ущерба «Шале».

— Вам хорошо известно, и, пожалуй, даже лучше, чем нам, что мы не хотим нанести урона «Шале», но лишь защититься, чтобы «Шале» не нанесло урона нам, — убеждал он.

Таскер, который к тому времени сидел мрачный как туча, кивнул в ответ, и Кинг начал рассказывать, как он решил взглянуть на завод в Шале, как он заручился помощью Брэнда, как они совершили предварительную вылазку, обнаружив, что необходимы ключи. Он рассказал, как сделал слепки ключей и о второй вылазке в «Шале» с ее ужасающим финалом. Затем он изложил, что они предприняли, чтобы избежать той жуткой ситуации, в которой они оказались: сторож должен был исчезнуть и для его исчезновения требовался ясный мотив. Он описал, как осмотрел офисы, обнаружил деньга и решил, что это самое подходящее для его цели. Он сделал это, зная, что умерший был одинок и пятно на его имени никому не повредит.

Далее он описал свое отчаяние, когда после тех неимоверных усилий, которые они приложили, чтобы добраться До «Шале», оказалось, что все было напрасно.

Он рассказал о внутренней борьбе, которую выдержал с самим собой в «Шале» той ночью, с трудом удержавшись от бегства прочь оттуда, из этого внушающего ужас здания. Его удержала лишь мысль о том, что это его единственный шанс, который никогда не повторится. Ведь если он бросит все, «Джоймаунт», он сам и его друзья окажутся «за бортом».

В конце концов он сумел перебороть свое смятение и отпер оба сейфа. В сейфе Хэвиленда он обнаружил то, что искал. Сделав над собой колоссальное усилие, он заставил себя присесть и скопировать бесценный документ слово в слово.

И наконец, он рассказал, как они скрыли тело, спрятав его в гараже Брэнда; как он, переодевшись в одежду Клэя и напудрив лицо, изображал хромоту и говорил писклявым голосом, когда покупал автомобиль, как он ездил на нем целый день и наконец поздно вечером спрятал его в старом карьере; как они организовали дорожное происшествие и о серии последних экспериментов, проведенных, чтобы можно было продемонстрировать, как он открыл процесс, если такое объяснение окажется необходимым.

По мере развития повествования на лице обладающего железной выдержкой Таскера все сильнее проявлялись обуревавшие его чувства. Услышанное просто потрясло ею. На время он даже потерял дар речи. Наконец он справился со своими чувствами и, нахмурившись, с ужасающей педантичностью отметил, что если они попадутся, то ни один суд не усомнится в факте убийства. С ним хмуро согласились, и Таскер добавил, что теперь и он тоже определенно становится их соучастником. Но ему придется пойти на это, потому что ведь не может же он оставить Кинга и Брэнда на произвол судьбы. Он выслушал их историю, и даже безотносительно к его собственной участи и судьбе «Джоймаунта» он не может преднамеренно подвергнуть своих коллег риску быть схваченными за убийство, которого они, как он искренне верит, не совершали.

Молодые люди были слегка ошеломлены тем, что их шеф принял такое живое участие в них, но Таскер без церемоний отмел их выражения признательности. Обладая недюжинной деловой хваткой, он тотчас смекнул, в чем дело, когда Кинг заговорил о сниженных ценах.

— Мы сделаем это когда-нибудь в будущем, — сказал он с неожиданной решимостью. — Мы ведь выпускаем не так много цемента. А прибыли и без того будут вполне достаточными.

— Именно этого я от вас и ждал, Таскер, — сказал Кинг. — А вы сможете убедить в этом совет директоров, не посвящая их в нашу историю?

— О господи, конечно, — с пренебрежением сказал Таскер. — На что они способны? Брамвелл в отъезде, а больше никто не разбирается в бизнесе. Когда вы будете готовы?

— Через две недели.

— Ну что ж, нам ничего больше не остается, кроме как притаиться и держать язык за зубами.

С таким напутствием, достигнув полного взаимопонимания, они разошлись.

В положенное время собрался совет директоров. Директора последовали совету Таскера и решили, что продажная цена продукта останется неизменной. Все горячо поздравляли Кинга и по предложению Таскера решили выделить ему пять процентов прибылей от процесса плюс существенное увеличение жалованья.

Таскер настоял на необходимости соблюдения полной секретности, чтобы другие фирмы не перехватили процесс. Иначе конец их прибылям — резонно объяснил он. Он был очень рад, что директора приняли все его предложения.

Дела пошли своим чередом, узлы новых механизмов были доставлены и собраны Кингом. Шесть недель спустя после получения процесса новая линия была пущена.

Результаты превзошли все ожидания. Когда Брэнд подсчитал реальную стоимость продукта, оказалось, что экономия даже больше, чем выходило по оценкам Кинга. «Джоймаунт» тихо ликовал. Завод был спасен. Все сохранили свои рабочие места, и теперь оставалось лишь получать денежки. Запуск процесса знаменовал начало периода процветания, особенно для трех ведущих специалистов завода.

Полиция никак не проявляла себя. Сомнения и страхи Брэнда начали потихоньку таять и мысли об аресте и о том, что последует за ним, постепенно оставили его. Создавалось впечатление, что власти были вполне удовлетворены тем, что во всем оказался виноват погибший Клэй, либо дальнейшее расследование зашло в тупик.

Брэнд начал надеяться, что самый ужасный эпизод его жизни безвозвратно канул в прошлое.

Затем произошло новое событие, которое заставило его и двух его сообщников крайне серьезно задуматься.

Как-то ранним ноябрьским утром Брэнда вызвали в офис Таскера. Придя, он застал там Хэвиленда и Мейерса.

Брэнд был едва знаком с владельцами «Шале», он встречал их на деловых собраниях. Они никода не были в «Джоймаунте», а он и Таскер — у них в «Шале». Они вежливо приветствовали друг друга.

— Наши коллеги приехали обсудить с нами деловые вопросы, — пояснил Таскер, — и так как тема затрагивает нас всех, я подумал, что будет лучше позвать вас.

Брэнд пробормотал, что рад видеть гостей. Сначала шел общий разговор, затем Хэвиленд перешел к делу.

— Ныне время жестокой конкуренции и мы крайне внимательно следим за действиями наших конкурентов. Думаю, что и вы этим не пренебрегаете?произнес он.

Таскер подтвердил, что так он и есть.

— Мы постоянно следим за рынком, — размеренным тоном, как всегда, продолжал Хэвиленд. — Полагаю, что и вы делаете то же самое.

Он снова выдержал паузу, но Таскер просто кивнул, и он продолжал.

— Частью наших мер является периодический анализ состава цемента наших коллег, мы делаем это в течение последних трех-четырех лет.

— Весьма полезная практика, — любезно откликнулся Таскер. — Хотя боюсь, мы не уделяем ей должного внимания. Изменение цен и скидки — вот что нас волнует.

Хэвиленд согласился с ним.

— Мы не упускаем из виду и это, но считаем химический анализ крайне значимым. Сейчас мы анализируем образцы всего цемента, который появляется на рынке. Среди прочих мы исследовали и ваш цемент. Надеюсь, вы не против?

Таскер улыбнулся.

— Конечно нет, — сказал он. — С чего бы это?

— За нашими действиями, разумеется, не скрывается каких-либо происков, это чисто деловая акция. Но по поводу состава вашего цемента Сэмсон, наш эксперт, представил интересный доклад. Он обнаружил, что ваш цемент содержит значительно больше минеральных добавок, чем любой другой, и в связи с этим обладает особыми свойствами. Должен сказать, что такой цемент нам хорошо знаком: мы сами выпускаем его уже в течение довольно продолжительного времени.

— Это очень интересно, — заинтересованным тоном проговорил Таскер. — В нашем цементе нет ничего таинственного. Мы слегка изменили процесс, который был доработан нашим химиком Кингом. Так вы говорите, у вас что-то похожее?

— Точно такой же материал мы выпускаем уже около трех лет.

— Действительно, очень примечательно. Разумеется, прогресс движется в одном направлении. История учит, что одни и те же открытия совершаются разными людьми одновременно. Похоже, в мировой истории наступает период, когда все готово к появлению нового продукта — и он появляется, одновременно в разных местах.

Хэвиленд выдержал паузу.

— Действительно, — сказал он сухо, — это правда. Но это не единственный способ объяснить столь примечательное совпадение, — присовокупил он со зловещим акцентом, по крайней мере так показалось Брэнду.

Он сделал паузу и, не давая Таскеру заговорить, продолжал.

— Но мы пришли сюда вовсе не затем, чтобы тратить время на обсуждение проблемы случайных совпадений. Оставим совпадения в покое. Нам хотелось бы поговорить о более приятном деле. Не заключить ли нам — ввиду вашего открытия — определенный договор?

Во время этой преамбулы у Брэнда сердце буквально ушло в пятки. Он истолковал всю беседу в одном ключе: каким-то немыслимым образом стало известно, что они натворили в «Шале». И теперь партнеры явились к ним, взыскуя мести.

Однако последняя реплика Хэвиленда придала разговору совершенно неожиданный оборот. А ведь Брэнд мог бы поклясться, что их гость клонит к чему-то совсем иному. Ситуация развеселила его и в то же время на душе у него стало неспокойно. А может, гадал он, партнеры «Шале» подозревают о том, что произошло, и их предложение на самом деле искусная ловушка, расставленная, чтобы доказать их виновность?

Эти мысли промелькнули в мозгу Брэнда, но он не успел сосредоточиться на них. Таскер заговорил.

— Любопытное предложение, — сказал он, — и мы были бы рады принять его. В то же время я пока не знаю, о чем идет речь. Говоря напрямик, какого рода подразумеваемая договоренность?

— Мы оба, производя новый продукт, получали с него хорошую прибыль. А сейчас возникла ситуация, в которой мы можем начать сбивать цены друг друга. Это было бы прискорбно, — и он криво улыбнулся.

— Вы имеете в виду, что мы не должны играть на понижение наших цен?

— И это тоже.

Таскер встал и подошел к шкафу. Он достал ящик с сигарами и предложил гостям.

— Похоже, наша беседа будет более длительной, чем я Предполагал, давайте устроимся поудобнее, — предложил он и достал виски, содовую и четыре стакана.

— Очень любезно с вашей стороны, — откликнулся Хэвиленд, Мейерс тоже пробормотал что-то учтивое.

На некоторое время они упустили нить беседы, но Таскер не преминул вернуться к ней.

— Я могу сразу сказать, — начал Таскер, — что нам легко договориться о том, чтобы не сбивать цены друг друга. Да ведь вам известно, что мы и сейчас этого не делаем.

Он обезоруживающе улыбнулся и добавил:

— А вот вы срезаете нам цены.

— Это так, — с готовностью согласился Хэвиленд. — Но это мы поправим. Если мы договоримся о главном, подобные мелочи урегулируются сами собой.

— Я думаю, — сказал Таскер осторожно, — нам нужно обсудить между собой пакет предложений, с которыми вы вышли на нас.

Он взглянул на Брэнда, и тот утвердительно кивнул.

— Разумеется, — сказал Хзвиленд. — Пока наши объединенные предприятия производят лишь малую часть быстротвердеющего цемента в стране, положение не столь серьезно. Но если объем производства увеличить за счет лицензий другим фирмам на наш процесс — это совсем другое дело.

— Я понимаю, — сказал Таскер, кивнув. — Вы думаете, что нам следует договориться о том, чтобы не распространять лицензии, не увеличивать производство путем покупки новых предприятий и расширения существующего производства?

— Это может быть тоже включено в соглашение, — кивнул Хэвиленд. — Но есть еще более важный аспект: это прибыль. Нам известны размеры нашей прибыли, и, учитывая, что у нас один процесс, мы вполне можем оценить ваши прибыли.

— Не думаю, что наши процессы идентичны, — тотчас ответил Таскер. — Вы утверждаете, что наш новый продукт такой же, как ваш. Вы провели анализ, и, если вы так говорите, я готов согласиться с вами. Но я лично не в курсе. И я не очень понимаю, как можно утверждать, что процессы идентичны. В Рим ведет много дорог.

— Таково мнение нашего инженера Сэмсона, который утверждает, что процессы должны быть идентичны. Однако давайте опустим этот вопрос. Если вы полагаете, что я не в состоянии оценить размер ваших прибылей, то далее я буду просто говорить о прибыли в общем смысле.

Таскер улыбнулся.

— Вот это вполне корректно.

— Что ж, хорошо. Вы сказали, что ваш химик Кинг запустил свой процесс сравнительно недавно?

Таскер на мгновение замялся.

— Не помню точно своих слов, но это правда. Он долго работал над ним, но лишь сравнительно недавно мы начали производить продукт.

— Прекрасно. Мы тоже сделали такой вывод. Итак, мы обсудили целый круг вопросов, но лишь сейчас подходим к наиболее важному пункту. Можно сказать, что мы говорили о кокосах, но пока не затрагивали тему кокосового молока. Вы выпускаете продукт недолго, а мы — уже более трех лет.

Таскер разыграл удивление.

— Что ж с того? Можно сказать, мы подхватили эстафету. Не вижу в этом ничего, затрагивающего наш престиж.

— Возможно, я не слишком ясно выразился, — вежливо произнес Хэвиленд. Исходя из сроков мы считаем, что наш процесс предшествовал вашему. И в этом мы фактически имеем перед вами приоритет.

— Что ж, разумеется, — согласился Таскер. — Об этом спорить не приходится. Хотя я могу предположить, например, что вы намеренно стали подрезать нам цены, узнав, что Кинг ведет исследования.

— Хорошо. Но у нас есть право первенства на процесс.

— Умозрительно — да. Но только умозрительно. Ведь вы не запатентовали ваш процесс?

— Нет. Но мы думаем, это вряд ли относится к делу. В действительности, мистер Таскер, мы не имеем в виду просто признание нашего приоритета. Мы думаем, что это влечет за собой отчисления с прибылей.

Таскер стал еще более учтив.

— Боюсь, что на этот раз это я выразился недостаточно ясно. Наш инженер открыл процесс, я имею в виду наш процесс, — в результате серий независимых экспериментов. Я думаю, это можно легко подтвердить.

— Дорогой сэр! — Хэвиленд просто-таки переполняли чувства, — не подумайте, пожалуйста, что я сомневаюсь в этом. Я уверен, что он готов продемонстрировать нам все стадии поиска от изначальной неопределенности до законченного процесса. Но сомневаюсь, что это меняет дело. Я настаиваю на нашем требовании о простом приоритете.

— Но ведь в случае, когда два человека независимо друг от друга сделали незапатентованное открытие, вы же не будете требовать, чтобы тот, кто оказался вторым, присягнул в верности первому?

— Боюсь, нам не стоит тратить время на рассмотрение отвлеченных ситуаций, наш случай вполне конкретный и весьма ясный, я думаю. — Хэвиленд натужно рассмеялся. — Это наш цемент. В этом случае у нас есть все основания думать, что мы можем претендовать на процент отчислений с ваших прибылей от процесса.

Таскера не удовлетворила такая формулировка.

— Полагаю, — он улыбнулся, — что это совершенно неприемлемая позиция. Не припомню, чтобы мне когда-то доводилось слышать о выдвижении подобных требований. Но возможно, мы говорим о разных вещах. Я вкладываю в слово «отчисления» нечто весьма существенное. А вы, без сомнения, подразумеваете некую номинальную сумму в знак признания права первенства?

— Боюсь, не номинальную. Чтобы понапрасну не занимать ваше время, скажу, что, по нашему мнению, обстоятельства вынуждают нас претендовать на семьдесят пять процентов прибылей от процесса.

Таскер опять улыбнулся, но Брэнд видел, что за улыбкой таится тяжелый холодный взгляд.

— Вы шутите, мистер Хэвиленд, — игриво сказал он. — Как я упомянул, простое признание, что вы были первыми, это одно. Но ваше предложение равнозначно нашей работе с процессом по вашей лицензии, названная вами цифра прямо говорит об этом.

— Да, именно в этом и заключается наше предложение. Вы не находите, что оно вполне резонно?

— Я никак не могу воспринять его всерьез. Те позиции, о которых вы упоминали ранее, действительно вполне разумны. Но отчисления в семьдесят пять процентов!..

Таскер рассмеялся, это его явно позабавило.

— Что ж, — сказал Хэвиленд, — жаль, что нам не удалось уладить это дело с глазу на глаз. Мы думали, что предлагаемые условия вполне приемлемы. Что ж, давайте пока прервем наши переговоры. Вы со своей стороны подумайте о том, на каких условиях вы готовы сотрудничать с нами. По крайней мере, я рад, что вы считаете наше сотрудничество желательным.

— Я тоже рад, — ответил Таскер. — Разумеется, вы понимаете, что наш статус различается. Вы — владельцы предприятия и можете поступать по своему усмотрению, а я подчиняюсь совету директоров. Однако могу вас уверить, что мы всесторонне рассмотрим ваше предложение. Не знаю, — тон его стал шутливым, — не окажусь ли и я включенным в эти семьдесят пять процентов отчислений.

— Мы не исключаем другие возможности, — добавил Хэвиленд с улыбкой. — Мы совершенно непредвзято подходим к будущим встречам с вами, готовые к любым предложениям. Разве не это является международной практикой? Пошли, Мейерс, не стоит целый день отрывать людей от дела.

Он обратил это в шутку, но глаза его не улыбались.

Соблюдая этикет, Таскер и Брэнд проводили их до пристани и помахали вслед ручкой словно добрым друзьям. Но когда они возвращались обратно, лицо Таскера было хмурым.

— Ну вот, Брэнд, — сказал он отрывисто. — Они знают!

 

Глава 14

Альянс с врагом

Во время ленча Брэнд выглядел озабоченным. Его одолевали мысли о своем благополучии, безопасности, надеждах на будущее. Ведь Таскер был прав. Вместо того чтобы навсегда кануть в прошлое, жуткое дело «Шале», похоже, только начиналось.

Невозможно было даже предположить, к чему может привести новый оборот событий. Они явно шантажировали их, но ограничивалось ли дело только этим? Означало ли предложение Хэвиленда лишь снижение их прибылей? Или Хэвиленд хотел получить доказательство их причастности к делу, чтобы предъявить обвинение в убийстве?

Брэнд страшно перепугался.

Такого страха на него еще не накатывало со времени начала этого отвратительного дела. Как же он жалел, что впутался в него, связавшись с Кингом! Он отдал бы что угодно за то, чтобы, проснувшись утром, обнаружить, что весь этот кошмар ему приснился.

Как легко он теперь воспринял бы потерю работы и денег! Если бы он мог так же легко рассеять тот ужасный мрак, что сгустился над ним!

Его приободрил деловой тон Таскера.

— Нам следует всесторонне обсудить дело, Брэнд, — предложил управляющий. — Если мы не проявим бдительности, эти парни нас достанут.

Брэнд взял себя в руки.

— Давайте вернемся в ваш кабинет и позовем Кинга, — в свою очередь предложил он.

— Нет, — возразил Таскер. — Именно этого и не стоит делать. Если мы тут же соберем совещание, будет ясно, что для нас это крайне важно. Нет, Брэнд, ты возвращайся в свой офис, словно ничего не произошло, и не заходи к Кингу. А вечером вдвоем приходите ко мне домой.

Это было разумно. Брэнд последовал совету Таскера. Но вернувшись в свой офис, он понял, что не в состоянии заниматься делами. Он никак не мог сосредоточиться на работе и перепоручил свои обязанности одному из клерков.

Он увиделся с Кингом за ленчем, но лишь сказал, что случилось нечто весьма серьезное и вечером они собираются у Таскера. Лишь по пути к Таскеру он рассказал Кингу обо всем.

Кинг очень встревожился. Он-то был абсолютно уверен, что его план безупречно сработал, и новость, показав, что весь план пошел прахом, не только лишила его душевного равновесия но и больно ущемила самолюбие.

Управляющий ждал их в библиотеке. Брэнд успокоился, увидев, что Таскер ничуть не взволнован и выглядит как обычно.

— Холодная ночь, — заметил он. — Вы как раз успели к кофе.

Они расположились возле камина, Брэнд с Кингом достали сигареты, Таскер закурил трубку и заговорил о футболе, пока служанка не принесла кофе и не вышла. Лишь тогда он приступил к делу.

— Скверная штука, — сказал он Кингу. — Полагаю, Брэнд рассказал тебе?

— Да, — сдержанно ответил Кинг. — Дело просто дрянь.

— Насколько все скверно, нам не известно, — уточнил Таскер. — Можно только гадать, какими уликами они располагают и о чем просто догадываются.

— Думаете, они отчасти блефуют? — спросил Кинг.

Таскер кивнул.

— Да, но вот насколько? Именно это главный вопрос.

— Так блефовать довольно рискованно, — в голосе Брэнда слышалось сомнение.

— Думаешь? — Таскер покачал головой. — И как это выяснить?

— Никак. Предположим, что мы не были в «Шале». Мы можем привлечь их к суду за клевету.

— Нет, не можем, — сказал Таскер. — Во время разговора об этом не было сказано ни слова.

Кинг кивнул.

— Это правда. Похоже, они намеренно так провели встречу, чтобы, если мы решим, что у нас рыльце в пушку, мы приняли их предложение. Но в то же время они и словом не обмолвились о нашей подмоченной репутации, насколько я могу судить из того, что мне рассказал Брэнд.

— Они нас шантажируют, — предположил Брэнд. — Разве стали бы они рисковать, если бы у них не было надежных тылов?

— Они ведут себя так, чувствуя свою правоту, — ответил Таскер.

— Несмотря на то, что у них нет доказательств?

— Думаю, да.

— Я тоже склоняюсь к этому мнению, — заметил Кинг. — Здесь явно замешан Скотленд-Ярд. Трудно поверить, что Хэвиленд и Мейерс обнаружили что-нибудь, до чего не докопался Скотленд-Ярд. Но если бы Ярд до чего-то докопался, полиция навестила бы нас с Брэндом. Однако они не пришли. Поэтому я думаю, что на самом деле у них нет никаких доказательств.

Таскер жестом выразил свое несогласие.

— Я так не думаю. Мне представляется, что в «Шале» прекрасно все знают, но не хотят вмешивать полицию.

— Не похоже, — возразил Брэнд.

— Подумайте сами. — Таскер наклонился к ним, жестикулируя. — У них секретный процесс, о котором никому не известно и который приносит им большие прибыли. Пусть мы позаимствовали его. Тогда логично предположить, что в «Шале» захотят избежать огласки.

— Вы думаете, если бы о его существовании стало известно, все бросились бы его заимствовать?

— Да. Все химики начнут искать и рано или поздно кто-нибудь получит его.

— Это точно. Если Скотленд-Ярд оповестить об этом, то существование секрета станет всем известным.

— Вот именно. Поэтому они не хотят втягивать в это полицию.

Брэнд беспокойно шевельнулся.

— Так вы и в самом деле надеетесь, что они утаили Дело от полиции? В таком случае, если истинная подоплека дела выплывет наружу, они задним числом окажутся соучастниками.

— Ага, — сказал Таскер, — об этом-то и речь, Брэнд Вот что нам следует обсудить. Пойдут ли они на такой риск?

— Здесь нет никакого риска, — возразил Кинг. — Например, они могут сказать, что ничего не утаивали, но не представляли себе значение ключевого факта, и лишь сейчас оно стало им ясно.

— Думаю, что так можно обойтись с любыми фактами.

— Такую возможность трудно допустить, но и сбрасывать ее со счетов тоже нельзя.

Наступило молчание. Затем Кинг шевельнулся.

— Чем больше я об этом думаю, тем сильнее у меня ощущение, что у них нет доказательств. Они блефуют, вынуждая нас сделать первый ход. Предлагаю выждать и посмотреть, что последует дальше.

Таскер поверялся к Брэнду.

— Что вы на это скажете? — спросил он.

— Думаю, это резонно, — нерешительно согласился Брэнд.

— А каково ваше мнение, Таскер?

— Мне-то что, решайте вы, — ответил Таскер. — Ведь это прежде всего касается вас, а не меня.

— Так вы устраняетесь, Таскер? — взъелся на него Брэнд. — А я думал, мы все друг за друга.

Таскер пожал плечами:

— Я с вами всем сердцем и душой и готов всячески содействовать вам, насколько это в моим силах. Но вы должны понимать, что если дело выплывет наружу, то какая польза от моего или вашего самопожертвования?

— Но вы не можете остаться в стороне.

Таскер улыбнулся.

— Почему же нет? Разве Кинг не дал мне письменного заявления, что процесс — это его собственное открытие, сделанное в результате его собственных экспериментов? Я ничего не знаю ни о каких вылазках в «Шале». Однако… — Он жестом остановил Кинга, который хотел что-то сказать, — давайте не будем рассматривать отвлеченные случаи, подобные этому. Так вы оба полагаете, что нам следует считать их демарш блефом?

— Да, — сказал Кинг, игнорируя зловещее предупреждение своего шефа. — Мне кажется, что если мы не пойдем у них на поводу, то они будут вынуждены открыть свои карты.

— Хорошо. Вы согласны, Брэнд?

Брэнд согласился, хоть и нерешительно.

— Ладно я тоже согласен. Я рад, что мы это решили. Давайте еще по стаканчику перед вашим уходом.

Спустя четыре дня Таскер отослал письмо невинного содержания Хэвиленду. Он написал, что рассмотрел возможность согласования позиций, высказанных в их недавнем разговоре, и он, Таскер, выражает уверенность, что они вполне могут заключить соглашение о сотрудничестве по обсуждаемым позициям. Он полагает, что это будет в интересах и «Джоймаунта», и «Шале». Он не думает, что его директора будут возражать против признания чисто формального приоритета «Шале» в открытии процесса. Он закончил фразой о том, что «Джоймаунт» готов к дальнейшему обсуждению предложений «Шале».

— Это будет нашей уловкой, — сказал Кинг, когда Таскер пригласил его и Брэнда к себе в офис, чтобы прочитать письмо. — Теперь они будут вынуждены либо остановиться на этом, либо открыть свои карты.

Брэнд согласился, хоть и не видел причин для «Шале» останавливаться.

Его мнение вскоре подтвердилось. Хэвиленд, также выждав четыре дня, ответил, что он был рад получить письмо Таскера с подтверждением, что инициатива «Шале» в целом встречена с одобрением. Без сомнения, добавил он, финансовые предложения будут, очевидно, рекомендованы правлению «Джоймаунта». Он думает, что будет полезным дальнейшее обсуждение, и поскольку в будний день трудно выкроить время для дел, выходящих за рамки привычных занятий, он пригласил Таскера и его коллег в «Шале» в следующий вторник к девяти часам вечера.

Трое управленцев «Джоймаунта» подумали, что письмо выглядело малозначительным. Его лаконизм мог указывать на то, что самоуверенности у Хэвиленда поубавилось. Более того, здесь явно угадывалось желанней сохранить дело в тайне. Когда во вторник вечером все трое садились в лодку Брэнда для поездки на остров, каждый был обеспокоен чуть больше, чем можно было ожидать.

Когда они прибыли, по чистой случайности или намеренно на пристани не было ни одного судна. Мейерс ждал их у причала и, открыв калитку в воротах своим ключом, провел их в комнату для совещаний.

Хэвиленд и Сэмсон уже ждали их. Сэмсона представили всем прибывшим, так как никто из них не был с ним знаком.

Хэвиленд показал себя радушным хозяином. Он позаботился, чтобы гости удобно устроились в креслах и предложил напитки и сигары. Сначала разговор касался общих тем, затем Хэвиленд перешел к делу.

— В письме я не стал об этом говорить, — начал он по мы подумали, что наши встречи должны быть по возможности строго приватными. Даже наш сторож не знает что вы здесь.

Таскер лаконично одобрил такой подход, и Хэвиленд продолжил.

— Полагаю, мы можем продолжить наш разговор с того места, где остановились в прошлый раз. Итак, в целом вы рассмотрели возможность достижения соглашения между нами. Из вашего письма я понял, что это сделано?

— Мы втроем обсудили это, — подтвердил Таскер, — но я не донес дело до сведения совета. Я бы предпочел представить им готовые конкретные предложения.

— Логично, — сказал Хэвиленд. — Каково ваше мнение о наших предложениях?

— Если говорить в целом, — ответил Таскер, — то мы за соглашение, но предложения недостаточно проработаны, чтобы сразу ответить однозначно.

Хэвиленд кивнул.

— Именно для уточнения предложений, как я полагаю, мы и собрались. Могу я узнать, есть ли у вас конкретные позиции?

— Думаю, с учетом того, что это ваша инициатива, ваши предложения, вероятно, обдуманы более взвешенно, чем наши. Полагаю, что сперва следует выслушать вашу сторону. Лично я предполагаю, что они составят основу соглашения.

Хэвиленд пожал плечами.

— Как вам угодно. Я набросал несколько пробных пунктов, которые мы выдвигаем в качестве исходных моментов для обсуждения.

Он достал бумаги из ящика стола и протянул Таскеру.

Не без трепета управленцы «Джоймаунта» заглянули в них. Список содержал семь коротких пунктов, не развернутых, а просто кратких заметок о том, что должен включать будущий документ. Ознакомившись с ним, гости поняли, что их ждет полный крах.

Первые пять пунктов были весьма безобидные, хотя и значимые. Кратко говоря, они включали в себя требование, чтобы существование и природа процесса, используемого обеими фирмами, хранились в тайне; что цены будут одинаковыми и согласованными, как и скидки или уступки, что работа будет вестись в духе согласия и сотрудничества, ни одна из фирм не будет иметь преимущества в расходах. Каждая будет ставить другую в известность о своих контрактах. При необходимости рабочие мощности одной из них могли быть использованы для содействия в исполнении объемных заказов. Эти пять пунктов выглядели вполне приемлемо.

Но, конечно, управленцев «Джоймаунта» взволновали не эти пункты. Они были обескуражены пунктами шесть и семь, весьма лаконичными, однозначными и составлявшими разительный контраст с предыдущими.

Они выглядели так:

6. «Джоймаунт» признает, что новый процесс является абсолютной собственностью «Шале».

7. «Джоймаунт» использует процесс по лицензии «Шале» и выплачивает «Шале» 75 % прибылей, получаемых от процесса.

Брэнд был уничтожен. Дела обстояли хуже некуда. «Шале» вряд ли выдвинул бы такие требования, если бы им не было точно известно, что произошло. Он с беспокойством, которое пытался скрыть, взглянул на Таскера. Таскер, подумал он, отменно играет свою роль. Он просмотрел пункты и когда добрался до шестого и седьмого, его брови поползли вверх, он недоуменно присвистнул и слегка улыбнулся, весьма выразительно изобразив ироническое принятие навязчивой идеи.

— Точно так же и некоторые живые существа, — сказал он любезно, — имеют жало на хвосте. Что ж, — он взглянул на Брэнда и Кинга, — думаю, мы можем с определенностью сказать, что первые пять пунктов великолепны и действительно создают основу для обсуждения. Мне даже кажется, что лучше и не сформулируешь. Но два последних пункта…

Он прервался и открыто засмеялся.

— Не думаю, Хэвиленд, что вы предложили их всерьез?

— Уверяю вас, Таскер, что мы предельно серьезны. — И он в свою очередь переглянулся со своими коллегами.

— Вы согласны, Мейерс? А вы, Сэмсон?

Мейерс и Сэмсон полностью одобрили его. Мейерс даже посчитал, что пункты шесть и семь составляют основу соглашения. Сэмсон кивнул, поддержав его.

Таскер заговорил более официальным тоном.

— Но вы не можете принуждать нас к тому, чтобы из-за вашего первенства пошли прахом все наши труды.

— Дорогой мой Таскер, — искренне повторил Хэвиленд, — полагаю, мы прекрасно понимаем друг друга. Нет нужды облекать в слова неприятные факты. Но прошу мне поверить, мы знаем свои права в этом деле.

Таскер пожал плечами.

— Ну что ж, вы знаете свои права, а мы нет. Полагаю, что если вы действительно всерьез настроены, то следует прямо сказать, каковы ваши основания для выдвижения столь странных притязаний.

Хэвиленд все еще говорил увещевающе.

— Хорошо бы обойтись без качания прав, — сказал он. — Крайне желательно. Разговор об этом не доставит нам радости, а нам нежелательно омрачать нашу беседу.

Он сделал паузу, затем продолжил.

— Я могу сказать две вещи. Первое: прошу мне поверить, что мы не торопимся с выводами. Мы знаем. Второе: мы полагаем, что наше требование относительно семидесяти пяти процентов от ваших прибылей — весьма умеренное.

Таскер недоуменно пожал плечами.

— Я полностью разделяю вашу установку на приятную беседу, — сказал он. В то же время, — он улыбнулся, — семидесяти пяти процентов прибылей достаточно для неприятного разговора. Боюсь, чтобы рассмотреть ваше предложение, нам необходимо выяснить ваши основания, по которым оно делается.

«Ну вот, — подумал Брэнд, — наконец-то дошло до дела». Они с Кингом выразили свое согласие.

Хэвиленд замялся и взглянул на своих приверженцев, словно ища поддержки. Мейерс тоже замялся, но Сэмсон произнес:

— Начинайте. Лучше сказать им.

— Ну что ж, — сказал Хэвиленд, пожав плечами, — как хотите. Простите, я еще раз повторяю, что мне не хочется доставлять неприятности и говорить о скучных вещах. Словом, мы знаем, что произошло с Клэем и откуда растет ваше открытие процесса. Как мы это выяснили — об этом умолчим. Если подумать, то станет очевидно, что говорить об этом было бы неразумно.

— Я не могу прийти в себя от удивления, — ледяным тоном сказал Таскер. Мы все трое не могли и предположить, что вы имеете в виду что-либо подобное. Ведь такой образ мыслей предполагает, что это мы убили Клэя и украли ваш секрет. Вы это имеете в виду?

— Именно так, — ответил Хэвиленд с той же прямотой, с какой был задан вопрос.

— Тогда не очень понятно, зачем был нужен этот вечерний визит, — вежливо сказал Таскер. — Наш ответ такой: если вы питаете такого рода подозрения, как законопослушные граждане, вы должны заявить в полицию о ваших подозрениях. Мы же не просим, чтобы вы нас покрывали. Мы готовы отвечать перед властями за наше поведение.

Он улыбнулся.

— Мне кажется, Хэвиленд, что трудности у вас, а не у нас.

Хэвиленд сделал пренебрежительный жест.

— Это совершенная правда, как вам хорошо известно. Мы не хотим обращаться в полицию, и вы знаете почему. Если мы обратимся в полицию, станет известно о существовании процесса. Вы видите, я полностью откровенен с вами. Если процесс станет достоянием гласности, все химики тотчас начнут работать в этом направлении. А если мы будем сидеть тихо и коллегиально работать, опираясь на то соглашение, которое мы предложили, все будут довольны, да и прибыли будут немалые. Мы потрудились больше и потому претендуем на большее.

Таскер решил, что самое время открыть свои козыри.

— Все это прекрасно, Хэвиленд, — сказал он, — но вы упустили из виду одну вещь. Предположим в качестве абстрактного примера, что мы виновны в этом деле, что я, разумеется, категорически отрицаю. Итак, предположим, вы замалчиваете те улики, которые у вас имеются против нас, но в этом случае вы становитесь соучастниками. Что вы на это скажете?

— Ответ очень прост. Располагая уликами против вас, мы не осознавали их значимости. Если в будущем мы найдем нужным обратиться в полицию, мы скажем, что значимость улик лишь сейчас дошла до нас. Но давайте не будем продолжать это бесплодное обсуждение, — и он жестом показал, что закрывает спор. — Я предлагаю отложить разговор на день-два, чтобы спокойно все обдумать, а затем встретиться еще раз. Возможно, в следующий раз у вас появится альтернативное предложение? Уверяю вас, мы готовы к любому диалогу на разумных основаниях.

Кинг неожиданно шевельнулся.

— Я бы хотел задать один вопрос, Таскер. Предположим, мы сошли с ума и согласились на ваши джентльменские условия. Каковы гарантии, что этим все и кончится? Здесь присутствует шесть человек. Мы все друг другу доверяем. Ни один из пас ничего не разгласит. Но ведь информация о соглашении просочится и станет достоянием посторонних. И что тогда?

Хэвиленд поднял руку.

— Нет никаких причин для опасений подобного рода, — уверил он их. — Никто не узнает, что здесь происходит, исключая нас шестерых. Вы же понимаете, что утечка информации в данном случае так же опасна для нас, как и для вас.

Они еще поговорили, затем Таскер сказал, что уже довольно поздно. Сославшись на то, что дело осталось незавершенным, Таскер предложил еще раз встретиться на неделе. Хозяева с готовностью согласились. На «Джоймаунте»? Вечером? Они подтвердили свое согласие. С холодноватым радушием хозяева проводили своих жертв к моторке.

 

Глава 15

«Шале» закручивает гайки

Пока моторка Брэнда добиралась мимо Ковес-Роудс по Саутгемптонскому заливу до Гамбла, все молчали. Досада, которую каждый испытывал, была с явным привкусом страха, хоть никто и не признавался в этом. Хотя было непохоже, что «Шале» собираются использовать против них свои сведения, они чувствовали, что ощущение защищенности покинуло их. Кто знает, чего ждать от такой ситуации?

— Хэвиленд мастерски выкрутился, — наконец сказал Кинг. — Мы так и не выяснили, не блефуют ли они. Конечно позиция Хэвиленда убедительна. Они не могут сказать нам, что они знают, чтобы мы не сумели обойти их улики.

— Я думаю, — откликнулся Таскер, — мы должны исходить из того, что им что-то известно. При любом развитии событий нам следует помнить о совете Хэвиленда, который он дал: мы хотим покончить с этим делом. Давайте так и сделаем и снова встретимся у меня в пятницу вечером.

— Хорошо, подходит, — сказал Кинг. — В то же время?

— В то же время.

В пятницу вечером исследователю человеческой природы было бы интересно понаблюдать, как характеры всех трех участников разговора проявляются в выводах, к которым каждый из них пришел. Застенчивость Брэнда, стойкость Кинга, осторожность Таскера отражались как в зеркале в их высказываниях.

Когда они вновь собрались в кабинете Таскера, у каждого оказалась своя точка зрения на события.

Брэнд был первым.

— Я неотвязно думал обо всем этом со вторника, — начал он, — и, честно говоря, ни о чем другом просто не мог думать. Я пришел к выводу, что слова Таскера, сказанные в моторке на обратном пути, совершенно справедливы. Мы должны исходить из того, что им что-то известно. Не знаю, достаточно ли у них улик, чтобы нас арестовали, но думаю, что они при необходимости пойдут и на это.

— Я согласен с Брэндом, — присоединился Таскер. — Давайте разберемся с этим перед тем, как двигаться дальше. Ты как, Кинг?

— Я согласен, — кивнул Кинг. — Даже если это лишь блеф, все равно слишком опасно пренебречь им.

— Тогда будем считать это исходным моментом. Итак, Брэнд, что дальше?

— Если мы считаем это установленным, — продолжил Брэнд, — тогда, похоже, мы у них в руках. То, что они предлагают, не так уж плохо. Без процесса мы бы закрылись. С их предложением мы продержимся на плаву и даже получим небольшую прибыль. Мы избежим банкротства и навсегда позабудем о деле Клэя. Это не так уж плохо. Лично меня это вполне бы устроило.

— Это будет прозябание вместо материальной обеспеченности, на которую мы рассчитывали, — взорвался Кинг.

— Давай дадим высказаться до конца Брэнду, — сказал Таскер. — Итак, Брэнд, ты за принятие их предложений?

Брэнд решительно кивнул.

— Да я «за». Но я хочу, чтобы это соглашение так крепко связало нас, чтобы они стали соучастниками и впоследствии не смогли сдать нас полиции. Что же касается Денег, — Брэнд неловко пошевелился на своем стуле, — мы не можем отрицать, что они имеют право на всю прибыль. Мы украли их замечательный процесс и на самом Деле не имеем права на что-то претендовать.

Таскер кивнул.

— Что ж, это весьма разумная точка зрения. Первый голос — за соглашение. Теперь послушаем, что скажет Кинг.

— Я согласен с Брэндом, что мы должны отнестись к Угрозам «Шале» серьезно независимо от того, блефуют они Или нет, — сказал Кинг. — Думаю, нам следует отвергнуть их финансовые притязания.

— Полностью?

— Полностью. Я смотрю на это именно так. Мы знаем, что они получают бешеные прибыли. Если они заявят в полицию, то, скорее всего, лишатся их. Так что они не станут рисковать. Если мы будем вести дело как и раньше они по-прежнему будут получать свои прибыли. У нас нет нужды конкурировать с ними, потому что на рынке достаточно места для нас обоих. Я предлагаю отказаться, потому что я уверен, что они ничего не смогут нам сделать.

— А моральные соображения Брэнда?

— Боюсь, что теперь уже слишком поздно думать об этом если вообще в этом есть какой-то смысл. Кроме того, мы ведь это уже обсуждали. Они пытались нас разорить, мы защищались. Мы не желаем им вреда. Вот все, что я предлагаю.

Таскер угрюмо улыбнулся.

— Что ж, не так плохо. Мы имеем две прямо противоположные точки зрения. Брэнд за соглашение, Кинг против. Значит ли это, что я должен примирить их?

— Похоже на то, — сказал Кинг.

— Если соблюдать тактичность, — начал Таскер, — то следовало бы сказать, что мне симпатичны оба предложения. А если не соблюдать, то надо сказать, что оба мне несимпатичны. Брэнд, я не думаю, что мы должны поднять руки и идти сдаваться. С другой стороны, Кинг, мне видится, что просто отказаться будет недальновидно. Поэтому я голосую за компромиссное решение. Думаю, на встрече с ними нужно поторговаться за более выгодные для нас условия.

— Я с этим согласен, — высказался Брэнд.

— И вот еще что, — продолжил Таскер. — Я стараюсь держаться подальше от людей, думающих, что деньги решают все. Например, все забастовки, которые мне известны, на самом деле случались не совсем из-за денег. Поверхностный мотив — деньги. Но в действительности в каждом конкретном случае не деньги, а чувство несправедливости толкает людей на выражение протеста. Такова человеческая природа. И в нашем случае, похоже, то же самое. Люди разработали свой процесс, затратили массу усилий и средств. А теперь мы подсуетились и снимаем пенки с их открытия. Я легко могу представить, как они говорят: «Ну уж дудки, далеко они не уйдут!»

На Брэнда аргумент Таскера подействовал, но Кинг отверг его.

— Я в это не верю, — заявил он. — Я все время встречаюсь с прямо противоположным. Мы не можем пойти на их условия, потому что соглашение фактически явится признанием нашей вины.

Таскер кивнул.

— Я тоже размышлял об этом, но не думаю, что вы правы, Кинг. Мы говорим им: «Мы невиновны, но обстоятельства весьма сомнительны, и хотя мы уверены, что можем доказать свою невиновность, мы не хотим даже думать о такой хлопотной возможности. Поэтому мы хотим уплатить определенную мзду — не львиную долю, а определенную мзду, — чтобы избежать этой неприятности. Похоже, это разумная альтернатива, в то же время не компрометирующая нас».

Однако согласия пока достигнуто не было. Брэнд согласился, что предложение Таскера лучше, чем его собственное, но Кинг жаждал борьбы.

— Лучшая оборона это нападение, — заявил он, в то время как Таскер умолял его не говорить глупостей и пренебрежительно отзывался о клише подобного рода.

В конце концов Таскер поставил вопрос на голосование. Кинг с явной неохотой пошел навстречу большинству. В результате предложение Таскера было принято единогласно.

После обсуждения Брэнд приободрился. Он теперь видел ситуацию иначе, не так, как вначале: как бы ни была сильна позиция «Шале», она не довлеет над ними. Он опять утвердился в мысли, что их жизнь и свобода, заработок и работа достаточно надежно защищены. У «Шале» нет причин выдавать их, и наоборот: они всемерно заинтересованы держать все в тайне.

Наступил вторник — день следующей встречи. Управленцы «Шале» прибыли на моторке, которой управлял Сэмсон. Таскер не предпринимал таких мер предосторожности, как Хэвиленд, и это выглядело почти бравадой: во время их приезда у пристани стоял на загрузке пароход. Однако правила хорошего тона были соблюдены: Кинг ожидал на пирсе и проводил их в офис.

Таскер больше не пытался превзойти Хэвиленда в гостеприимстве. Его знаки внимания к гостям были достаточными, но не претендовали на чрезмерное дружелюбие. Брэнд подумал, что это было мудро. Это ставило его в более выгодные условия, чем выказывание чрезмерной любезности.

После небольшого вступления Таскер перешел к деловой части. Он кратко обрисовал ситуацию, которая сложилась на обсуждении в пятницу. Во-первых, сказал он, люди Джоймаунта отметают какие-либо обвинения на свой счет. Главным пунктом дела была смерть Клэя, и они полностью и категорически отрицают свою причастность к ней. Далее, они надеются, что при необходимости могут доказать свою невиновность. Их совесть чиста. Однако они прекрасно видят, что сложившаяся ситуация выглядит подозрительной, и понимают, что назойливость полиции доставит им массу беспокойства. Желательно избежать этого.

Они готовы выделить определенную сумму — не слишком большую — за то, чтобы избежать назойливого внимания полиции. Они готовы заплатить за это, если получат от представителей «Шале» необходимые гарантии, что вопрос о вмешательстве полиции будет раз и навсегда снят. Речь идет об отчислениях с прибыли от производства цемента по новому процессу. Конечно им трудно поверить, что приведенная Хэвилендом цифра в семьдесят пять процентов — это всерьез. Он, Таскер, полагает, что предельная цифра здесь — двадцать пять процентов, хотя не хотелось бы подходить и к этой крайности.

Хэвиленд, учтивый и вежливый, ответил на эту тираду в том духе, что он и его компаньоны рады достигнутому принципиальному согласию со стороны коллег из «Джоймаунта». Раз в принципе все согласны, детали можно утрясти в рабочем порядке.

На это Таскер ответил, что следует вновь внимательно пройтись по всем предлагаемым пунктам, начиная с самого начала. И если удастся достигнуть согласия по шести первым пунктам, то, вполне возможно, этот успех их совместного рассмотрения приведет к тому, что и седьмой, наиболее спорный из всех, также будет согласован. Чтобы содействовать обсуждению, он предложил пока рассмотреть проект из шести первых позиций в качестве основы соглашения. Это были те же пункты, что и у Хэвиленда, слегка расширенные и измененные в соответствии с позицией «Джоймаунта». Практически вопрос заключался в том, согласится ли «Шале» с этими несущественными дополнениями. Если да, то дело сделано. Если нет, то придется искать компромисса. С этими словами Таскер огласил свой проект.

— Простите за то, что у меня лишь один экземпляр, — принес он свои извинения. — Я сам напечатал его, а печатать на машинке не умею и заложил копирку не той стороной. Однако, — думаю, мы обойдемся и одним экземпляром.

Документ детально и развернуто формулировал семь позиций Хэвиленда. Изменения были несущественными, за исключением седьмого пункта, где вместо слов «семьдесят пять процентов» стояло «двадцать пять процентов».

Как и у Хэвиленда, первые пять пунктов были, в сущности, соглашением о взаимовыгодном сотрудничестве двух фирм на равных правах. Так уж случилось, что эти пять не вызывающих возражений пунктов как раз уместились на одной страничке. На второй страничке были отпечатаны пункты шесть и семь. Шестой пункт гласил, что новый процесс является абсолютной собственностью «Шале», и седьмой — что «Джоймаунт» использует процесс по лицензии «Шале» с отчислением процента от прибылей.

Принципиальные изменения, внесенные Таскером, заключались в следующем: лицензия, которую давал «Шале» «Джоймаунту», ни при каких обстоятельствах не могла быть отобрана; упоминались основные особенности процесса, отличающие его от других, которые могли бы впоследствии появиться; говорилось, что отчисления рассчитываются не от суммарной прибыли, а от той дополнительной прибыли, которую новый процесс обеспечивает по сравнению со старым; и конечно отчисления составляли двадцать пять процентов, а не семьдесят пять.

Повторив прием Таскера, который тот использовал неделей ранее, Хэвиленд выразил глубокое удовлетворение проектом, который, как он сказал, на первый взгляд выглядит именно так, как они того и хотели.

— Разумеется, за исключением седьмого пункта, — уточнил он. — Трудно поверить, что вы всерьез предлагаете подобное изменение.

Таскер повторил свое предложение, чтобы все пункты рассматривались по очереди. Так и поступили. Обсудили шесть первых позиций и после незначительных уточнений их утвердили. Затем перешли к пункту семь.

Окончательная доводка пункта оказалась непростым делом. Таскер принял предложение о том, что отчисления должны рассчитываться от цифры, заверенной финансовым аудитором от «Шале». Все всех устраивало, кроме размера отчислений.

— Ну что ж, — начал Таскер, когда наконец они подошли к самому главному. — Думаю, я достаточно ясно обрисовал нашу позицию. Процесс наш, но вследствие неожиданных обстоятельств мы согласны выплачивать двадцать Пять процентов, чтобы избавиться от неприятностей полицейского расследования. Большей платы эта привилегия вряд ли заслуживает. Если вы настаиваете на большем, нам придется отказаться от платы и примириться с полицейским расследованием.

Хэвиленд мрачно качнул головой.

— Мои коллеги и я ожидали чего-то подобного, — сказал он. — Но мы думаем, что ваша позиция исходит из неверной оценки наличной ситуации. И я далек от того, чтобы говорить неприятные вещи, но вынужден заявить, джентльмены, что полицейское расследование вам не пережить.

— Не находите ли вы, что это следует оставить на наше усмотрение, а не ваше? — учтиво спросил Таскер.

— Нет. Вы ведь не знаете, какого рода сведения мы приготовили для передачи полиции, а мы знаем. Поэтому мы более точно способны оценить ситуацию в целом.

Таскер улыбнулся.

— Если вы хотите произвести на нас впечатление, боюсь, вам придется сообщить нам, какого рода сведениями вы располагаете.

— Что ж, если вы настаиваете, мне придется это сделать, — ответил Хэвиленд. — Но вы должны понимать, что я не могу вдаваться в детали, иначе мы утратим наши преимущества. Вы видите, я с вами предельно откровенен.

— Это единственное средство прийти к решению, устраивающему обе стороны.

Если бы предмет обсуждения не был жизненно важен для них, Брэнд рассмеялся бы, следя за тем, как достойно держится Таскер, блефуя. А может, Хэвиленд тоже блефует? Или они действительно раскопали что-то? Если они говорят правду, сейчас это выяснится.

— Есть два момента, на которые я хотел бы обратить ваше внимание, начал Хэвиленд. — Первый: сейфы, из которых изъяты четыреста пятнадцать фунтов и формула нашего секретного процесса, были открыты ключами, как вам, разумеется, известно. Когда я говорю об изъятии нашего процесса, я не имею в виду, что его описание исчезло. Его просто взяли, прочли и положили на место. Оба сейфа отпирали не ключами «Шале», следовательно, ключи были специально изготовлены для этой цели. Вы следите за мной?

— Ваши заключения очень логичны.

— Полиция придерживается той же версии событий. Эти ключи явно изготовил не Клэй, у него нет ни нужных умений, ни сноровки. Их изготовил кто-то, кто сумел добраться до связки ключей, которая есть у меня и у Мейерса.

Таскер кивнул.

— Упомяну также об одной поездке, где я имел удовольствие встретиться с моим коллегой мистером Кингом — надеюсь, я могу так называть его. Поездка в чайном вагоне поезда в четыре пятьдесят от Ватерлоо в Портсмут двадцать седьмого июля этого года. Я крепко заснул. Забыли поставить сахарницу, и я дважды передавал свою сахарницу моему коллеге, первый раз до того, как я положил сахар себе, второй раз — после. Я вспомнил об этом, когда обнаружил на ключах крошечный кусочек воска. Заметьте, я избегаю делать какие-то выводы.

— Действительно любопытно, но я не вижу, как все это связано с нашим пунктом.

— Не видите? Это оттого, что я скрыл одну деталь. Крошечную деталь, но весьма важную. Эта деталь известна лишь троим из нас, но почему бы не сообщить ее полиции? Если будет необходимо, я скажу, что лишь сейчас понял, насколько она важна. Может, полицию это тоже заинтересует, и она довершит все остальное. Это первое.

— Действительно любопытно, — повторил Таскер.

— И мне так кажется, — отозвался Хэвиленд. — Но, пожалуй, второй момент будет поинтересней. Мы знаем, кто покупал автомобиль. Я не собираюсь рассказывать вам, как мы узнали это, — по вполне понятной причине. Но если понадобится, мы можем представить неопровержимые доказательства. И если насчет сахарницы еще могут возникать какие-то сомнения, то приобретение машины — вещь однозначная.

— Да, — бесстрастно сказал Таскер, — я взвешиваю, какой из двух моментов более любопытен. Хотя жаль, что вы скрыли именно то, что придает им убедительность.

— Возможно, мистер Кинг так не думает, — возразил Хэвиленд. — Теперь у вас есть пища для размышлений. Я лишь намекнул на то, какого рода сведениями мы располагаем. Моя задача — дать намек, и я объяснил, почему мы не можем сказать больше. Следующий ход, джентльмены, — ваш.

— Хорошо, Хзвиленд, предположим, что ваши догадки верны, что я отрицаю. Значит ли это, что вы постфактум становитесь соучастниками?

— Само собой, нет. Я же объяснил, как мы можем избежать этого. Тот же прием можно использовать в каждом случае — что мы знали о чем-то, но не придавали значения.

— И вы думаете, что это пройдет?

Хэвиленд пожал плечами.

— Не в этом дело. Улики невозможно опровергнуть.

— Но в моральном плане вы собираетесь покрывать убийство?

Хэвиленд развел руками.

— Не мы несем ответственность за то, что произошло. Мы не берем на себя роль поборников общественной морали или государственных структур безопасности. Это все не про нас. Мы, Таскер, просто коллеги и партнеры, как я надеюсь. Ни к чему доставлять неприятности своим коллегам.

Похоже, в этом вопросе Хэвиленд был неуязвим, и Таскер наконец сказал, что хотел бы переговорить со своими коллегами наедине. Перед тем как уйти, он предложил гостям виски и сигары и попросил их быть как дома.

— Пройдем в ваш офис, Брэнд, — серьезным тоном сказал Таскер. — Нам нужно уточнить некоторые цифры.

Когда дверь за ними закрылась, он сказал:

— Боюсь, мы у них в руках. Я склоняюсь к позиции Брэнда, что нужно принять их условия. Что ты скажешь, Кинг?

Кинг пожал плечами.

— Я и сам слегка растерян, — признался он. — Если Хэвиленд готов подтвердить, что именно я дал ему сахар, дело может обернуться скверно. У меня есть алиби на время смерти Клэя, но не на время поездки в поезде.

— Думаю, следует принять, — искренне сказал Брэнд. Происходящее крайне встревожило его.

— Не думаю, что мы должны принять их условия безоговорочно, — возразил Таскер. — Попытаемся добиться большей выгоды для себя. Но если они не пойдут на это, тогда согласимся.

На том и сошлись. Таскер предложил еще кое-что.

— Мне нужны некоторые цифры для обоснования своей позиции. Прежде всего — себестоимость нового процесса, предполагаемый объем продукции нового завода и наши предполагаемые прибыли. Они должны быть у меня перед глазами.

И Таскер погрузился в технические детали.

— Думаю, Брэнд, — заметил он, — им тоже надо было дать возможность поговорить наедине, вот почему я решил собраться здесь. — Затем он обратился к Кингу. — Кинг, а тебя я попрошу составить краткую бумагу о том, как ты по лучил процесс. Я имею в виду не твои вылазки в «Шале», — и он улыбнулся, — а краткую запись экспериментов, которые вывели тебя на правильный путь. Мне представляется, что такая бумага может сыграть свою роль. Сможешь ты быстро подготовить ее?

— За десять минут. У меня записан весь ход экспериментов, осталось лишь напечатать общую часть, из которой будет ясно, как они связаны.

— Хорошо, — сказал Таскер, — подготовь ее.

Кинг перешел в свой офис, который был по соседству, и оттуда донесся стрекот пишущей машинки. Таскер, как всегда, знал, чего он хочет, и запрашивал у Брэнда нужные ему данные. Он записывал их по мере того, как Брэнд находил их.

— Может, они мне и не понадобятся, — приговаривал Таскер, — но на всякий случай пусть будут.

Кинг тоже не дремал. Его пишущая машинка стрекотала непрерывно, он лишь пару раз прервался, и Брэнд слышал, как он открывал и закрывал сейф. Затем, по своему обыкновению, Кинг стал напевать Шуберта, немилосердно фальшивя. Брэнд, чьи нервы были на пределе, выругался.

— О боже, как ты допустил, чтобы этот проклятый марш был написан!пробурчал он. — Услышишь его разок — и он прилип к тебе навсегда.

Словно услышав сетования Брэнда, Кинг завершил «Военный марш» и раздался его голос.

— Даты вам не нужны, Таскер?

Таскер задумался.

— Нет, не утруждайся, — ответил он. — Только эксперименты.

— Хорошо, — откликнулся Кинг и опять принялся печатать.

Наконец он закончил и вернулся к ним.

— Думаете, этого будет достаточно? — спросил он Таскера, протягивая ему два листка. — Это сжатая сводка работы, связанной с экспериментами. А на этих старых листках, которые я добавил, подробности экспериментов.

Таскер, взглянув, сказал, что это как раз то, что ему нужно. Какое-то время они еще возились с Брэндом над статистикой, и Кинг ждал, пока они закончат.

— Ну вот, все в ажуре, — наконец сказал Таскер. — Попробуем использовать статистику и эксперименты Кинга.

Приготовившись к бою, троица вернулась на поле битвы.

 

Глава 16

В «Шале» вновь трагедия

На заключительном этапе переговоров Хэвиленд проявил неожиданную несговорчивость. Таскер произнес хорошо аргументированную речь. Он сказал, что у них одни и те же цели и задачи: во-первых, получить максимальную прибыль от процесса, и во-вторых, избежать неприятностей. Затем он обратился к цифрам, заметив, что хоть цифры и не так важны, как принципы, но приходится считаться и с ними. Он подчеркнул, что процесс, использованный в «Джоймаунте», запущен Кингом, который вел записи экспериментов, и пояснил, что они потратились на проведение экспериментов и приобретение всего необходимого для нового производства. Поэтому они рассчитывают на соответствующую компенсацию. В то же время они полагают, что «Шале» может помочь им в обслуживании, которое будет оплачено. Они полагают, что двадцати пять процентов, которые были предложены, вполне достаточно, но не желая ссориться с новыми коллегами и идя им навстречу, чтобы урегулировать вопрос, они согласны на равные доли.

Однако Хэвиленд с предельной учтивостью настаивал на семидесяти пяти процентах. Все красноречие Таскера пропало втуне. Семьдесят пять процентов, по их мнению, было вполне умеренной цифрой. Они не собираются вмешиваться в стратегические планы «Джоймаунта», но искренне надеются, что их новые коллеги найдут возможность принять их предложение.

В конце концов Таскер согласился. Он сделал все, что было в его силах. Таскер сдал позиции, но сделал это с большим достоинством. Кинг выглядел расстроенным и мрачным, а Брэнд был рад.

— Прошу прошения, что я не сделал копий, — сказал Таскер, когда генеральное решение было принято. — Вот что я предлагаю. Давайте подпишем этот экземпляр, а я сделаю две копии на хорошей бумаге, мы подпишем их и пошлем вам вместе с первым экземпляром. Вы сможете сверить их с оригиналом, подписать и вернуть первый экземпляр. Затем мы можем привлечь наших юристов для работы над окончательным документом.

По тому, как вел себя Хэвиленд, Брэнд ожидал, что тот предпочтет сделать копию прямо сейчас, но тот, видимо, посчитал, что подобная настойчивость будет чрезмерной.

— Остался нерешенным лишь один вопрос, — заключил Хэвиленд. — Слухи об этом деле просочатся наружу, о наших взаимных визитах известно, о них будут судачить. Вам, как и мне, хорошо известно, что таинственность — кратчайший путь к привлечению общественного мнения. Поэтому я предлагаю объявить, что мы разрабатываем рабочее соглашение между нашими двумя фирмами с целью урегулирования цен. Тем самым мы пресечем слухи и подозрения и, разумеется, никаких упоминаний об отчислениях или о чем-либо, относящемся к процессу.

Брэнд решил, что это прекрасная идея. Но Хэвиленд, не дав Таскеру ответить, продолжал:

— Так случилось, что первые пять пунктов договора уместились на первой странице нашего предварительного соглашения. Пусть эта часть будет официальной. Шестой и седьмой пункты на второй странице будут неофициальными. Я даже решусь предложить, чтобы существовало два соглашения. Одно, подписанное нашими юристами, — ваша первая страница. Второе — секретное соглашение между нами. Что вы на это скажете?

С этим все согласились, и обе страницы были подписаны Таскером и Хэвилендом, представляющими каждый свою компанию.

— Что ж, — продолжил Таскер, — деловая часть вечера завершена, пора перейти к более приятной части. Давайте выпьем за наши будущие успехи. В надежде, что мы придем к согласию, я прихватил из дома пару бутылок хорошего вина. Брэнд, коллега, откройте пожалуйста.

Брэнд открыл шампанское, и они выпили за новое содружество. Еще около получаса шла дружеская беседа, затем Хэвиленд сказал, что им пора отправляться.

— Мы проводим вас до пристани, — Таскер решил до конца выдержать марку, невзирая на печальный исход переговоров. Все шестеро вместе проделали путь из офиса через заводской двор на пристань.

Загрузка судна продолжалась, и хотя было полнолуние, пристань была ярко освещена фонарями. Автопогрузчики с цементом выезжали со двора, корабельная лебедка грузила цемент на борт. Стояла прекрасная ночь, правда прохладная. Начался прилив. Дул свежий юго-западный ветер, нагоняя волну. Небольшие барашки вскипали у причала, и лодка переваливалась на волнах. Брэнд знал, что в заливе и особенно на акватории Солента у Калшота волнение гораздо сильнее.

— Вы вымокнете на обратном пути, — предостерег он шедшего рядом Сэмсона.

— Не тревожьтесь, — ответил Сэмсон. — Лодку не заливает. Там сухо как в доке. Это ведь моя лодка, она меня ни разу не подводила. Я сам ставил мотор, это предмет моей гордости.

Брэнд сказал, что тогда все в порядке, и с елейными напутствиями управленцы «Шале» отчалили.

Трое оставшихся на пристани молча следили, как моторка прошла вдоль судна и повернула в сторону Саутгемптонского залива. Брэнд был уверен, что они поступили правильно. В данных обстоятельствах лишь так можно было обезопасить себя.

И все равно он вздохнул, глядя, как моторка исчезает вдали.

— Что ж, — произнес Таскер, когда они вернулись, — дело сделано.

Ему никто не ответил. Этим все было сказано.

Хотя ситуация оставляла желать лучшего, у Брэнда с души словно камень свалился. Со времени первого визита Хэвиленда и Мейерса его снедала тревога. Теперь будущее рисовалось ему в более радужных тонах. Он подумал, что им повезло, и худшее уже позади. Теперь он мог спокойно смотреть в будущее. Оно сулило материальное благополучие и освобождение от страхов, которые было взяли над ним верх.

Бывает, однако, что такое состояние благодушия часто оказывается прелюдией к несчастью. К сожалению, так вышло и на этот раз.

На следующее утро их ожидал сокрушительный удар.

Дело показалось не таким уж и скверным, когда Брэнду передали о случившемся. И сперва весь ужас ситуации не дошел до него. Он осознал все возможные последствия потом, обсудив случившееся с двумя своими коллегами.

Утром он пришел на работу в обычное время и, как обычно, начал день с просмотра почты. Одно из писем было особенно важным, и Брэнд решил показать его Таскеру. Он тотчас отправился к нему. Таскер также разбирал почту и оторвался от нее, когда зашел Брэнд.

— Это по делу Хадсона, — сказал Брэнд, присаживаясь на стул для посетителей. — Письмо от самого Хадсона.

Таскер протянул руку, чтобы взять письмо, но в это время зазвонил телефон. Он поднял трубку.

— Да-да, — сказал он нетерпеливо. — Говорите.

Брэнд наблюдал за тем, как меняется выражение лица Таскера. Нетерпение тотчас сменилось удивлением, затем недоверием и наконец страхом.

— Боже милостивый! — сказал Таскер подавленно. — ужасные новости, офицер. Я с трудом могу поверить этому. Оба мертвы, вы говорите?

Брэнд вскочил.

— Что там. Таскер? — возбужденно воскликнул он.

Таскер покачал головой в знак того, чтобы тот пока помолчал, а потом, скорее для себя, чем для Брэнда, сказал подавленно:

— Хэвиленд и Мейерс! Утонули! Невозможно!

Брэнд представил их такими, какими запомнил вчера вечером: полными жизненных сил, здоровья и энергии, уверенно смотрящих в будущее, словно впереди у них вся жизнь. И вот… Они мертвы!

Должно быть, их опрокинуло по пути домой. А Сэмсон так гордился своей моторкой! Брэнд вспомнил свое замечание о погоде. А Сэмсон хвастался, что его лодку не заливает волной! Похоже, он ошибался.

Таскер опять заговорил.

— Да, так оно и есть, — ответил он в трубку. — Они были здесь, все трое, до половины одиннадцатого. Потом на моторке они отправились в Шале… Да, все было в полном порядке, насколько я мог судить… Да, мы их проводили… Совершенно трезвые, в полном порядке.

Затем наступила долгая пауза, после которой он произнес:

— Разумеется, офицер, мы будем здесь. Если кто-то от вас прибудет, мы все время на месте.

Таскер медленно положил трубку на место и с ужасом поднял глаза на Брэнда. Он ничего не говорил. Брэнд забросал его вопросами.

— Что там, Таскер? Скажите же. Они перевернулись на обратном пути?

Таскер покачал головой. Он был не просто потрясен, но глубоко озадачен. Поэтому он заговорил не сразу.

— Нет, — сказал он медленно, — они не перевернулись. Лодка взорвалась!

Брэнд изумленно уставился на него.

— Прямо за Ковесом, — продолжил Таскер. — На пути Домой. Сэмсон остался жив, остальные утонули вместе с лодкой.

Брэнд чертыхнулся дрожащим голосом.

— Утонули вместе с лодкой?

Он изумленно смотрел на Таскера.

— Вы сказали, взорвалась? Она взорвалась? Но как это моторка могла взорваться?

— Это и хотел узнать офицер. Сэмсон не может этого объяснить.

— Где-то потекло горючее, — размышлял Брэнд. — работала на солярке. Сэмсон сам ставил мотор.

Вместо ответа Таскер кивнул.

— Вечером было большое волнение, — продолжал Брэнд. — Им особенно досталось, когда они прошли Калшот. Возможно, они налетели на топляк и пробили бензопровод.

— Похоже на то. Скверное дело! — поежился Таскер.

— Надо сообщить Кингу, — сказал Брэнд и заторопился в лабораторию.

Кинг был просто ошарашен новостью. Она его потрясла не меньше, чем Таскера, и еще более озадачила.

— Ты говоришь, лодка затонула? — повторил он. — Но как она могла затонуть? Она могла загореться от солярки, но не взорваться. — Помолчав, он добавил: — Но я думаю, это все равно. Наверное, лодка загорелась до того, как ее захлестнуло волнами.

— Если огонь охватил лодку, то они не могли управлять ею. Лодка встала бортом к волне и быстро наполнилась водой — если она сразу не пошла ко дну вместе с ними.

— Похоже на то, — согласился Кинг. — Да, видимо, так оно и было. Таскер знает?

— Это он сказал мне. Звонили из полиции, выясняли обстоятельства. Давай-ка заглянем к нему.

Все трое обсудили возможные причины несчастья, но не смогли предложить ничего более убедительного, чем версия Брэнда. Затем разговор обратился к умершим партнерам. Было очевидно, что последствия трагедии должны были сказаться и на «Джоймаунте».

— Вряд ли у нас возникнут какие-то трудности, — сказал Кинг. Подписанное соглашение забрал Сэмсон. Если бы погибли все трое, тогда другое дело. А так все остается в силе.

Таскер покачал головой.

— Боюсь, все не так просто. Возможно, придется осветить всю подоплеку наших отношений. Полиция захочет узнать, что делали здесь эти трое, и мы должны договориться о том, что мы им скажем.

Все оценили важность этого предложения. Брэнд, к которому вновь вернулись все страхи перед угрозой полицейского расследования, предложил рассказать полиции все начистоту, Но Таскер сразу категорически отверг это предложение.

— Ни при каких обстоятельствах мы не должны упоминать об отчислениях с прибылей, — решительно сказал он. — Как вы могли предложить такое. Брэнд? Только подумайте, что это может повлечь за собой. Мы говорим полиции, что договорились платить им процент от прибылей. Они, само собой, спрашивают: с какой стати? Тогда нам придется рассказать о процессе. Они говорят себе: «Ага, в „Джоймаунте“ запустили процесс „Шале“. Вот те, кого мы ищем в связи с делом Клэя!» Они начинают расследование — и мы в западне. Им достаточно просто пригласить эксперта, чтобы установить идентичность процессов. И помните, вы оба: после решения суда о том, что с Клэем произошел несчастный случай, уже не может быть и речи. А дело будет возобновлено, если мы проболтаемся об отчислениях. И тогда вас засудят.

— Ну а вы сами, Таскер? — спросил Кинг. — Вы же тоже соучастник дела, как вы сами говорили Хэвиленду.

— Я уже объяснял, что ничего не знаю ни о каком Клэе. Я получил подписанное тобой заявление, что ты открыл процесс, и я знаю об экспериментах, которые ты проводил в течение шести недель. А если меня спросят, почему я согласился платить проценты, я скажу, что думал, «Шале» причастен к этому, что мы использовали их процесс. Именно благодаря анализу их цемента мы получили новые ингредиенты. Мы же занимались их внедрением.

Несмотря на свое недовольством всем этим, Брэнд не мог не восхититься ловкостью Таскера.

— Однако если о существовании процесса станет известно, — продолжил Таскер, не давая Брэнду заговорить, — я, скорее всего, потеряю свой оклад и, кроме того, наживу кучу неприятностей. Поэтому я так пекусь о том, чтобы все было шито-крыто. Ну, теперь вы согласитесь со мной, что об отчислениях мы должны молчать как рыба?

Брэнду ничего не оставалось, кроме как согласиться. Кинг тоже утвердительно кивнул.

— Тогда я предлагаю, — продолжил Таскер, — то же, что предложил Хэвиленд: упоминать лишь о первом листе Договора, а о втором — молчок! Наша цель при заключении соглашения, как он сказал, снизить цены, и если нас спросят, как соглашение способствует этому, мы можем сказать, что надеемся, помимо увеличения товарооборота и тому подобного, что наши мощности могут быть использованы совместно и это удешевит продукт.

Брэнд и Кинг кивнули, соглашаясь.

— Конечно, ситуация щекотливая для нас, — сказал Таскер, — ведь мы не знаем, что скажет Сэмсон. Но в его интересах сохранить процесс в тайне и, скорее всего, он поступит так же, как мы.

— А что, если позвонить ему? — предложил Брэнд.

Таскер прохладно отнесся к этому предложению.

— Я думал об этом, — сказал он с сомнением. — Но я не уверен, что это целесообразно. В любом случае он, вероятно, уже дал показания полиции.

— Ну и что? — возразил Кинг. — Нам же лучше, мы можем точно узнать, что он сказал, и согласовать наши показания.

Таскер кивнул.

— Да, пожалуй, в этом есть резон, — признал он и поднял телефонную трубку.

— Можно попросить мистера Сэмсона? Если его не затруднит. Это мистер Таскер с завода в Джоймаунте.

Когда на том конце провода к телефону подошел Сэмсон Таскер заговорил:

— Сэмсон, я рад, что вы на работе. Мы только что узнали о случившемся, и я решил позвонить вам. Мы все очень расстроены и соболезнуем вам. В это просто не верится. Как это случилось?

Выслушав рассказ Сэмсона, Таскер воскликнул:

— Звучит совершенно невероятно! Что вы об этом думаете?.. Удивительно!.. Что ж, Сэмсон, знаете, мне не хотелось бы говорить о делах при таких обстоятельствах, но я полагаю, мы последуем совету покойного Хэвиленда и сделаем достоянием гласности наше соглашение из пяти пунктов?.. Да, я тоже так думаю. Хорошо, вы, должно быть, заняты, не буду вас задерживать. Сэмсон, мы рады, что вы избежали печальной участи и соболезнуем о судьбе ваших коллег.

Таскер положил трубку.

— Он говорит, что упомянул в своих показаниях соглашение из пяти пунктов, так что все в порядке. Но сам случай совершенно необъясним. Он говорит, что это был настоящий взрыв и он не в силах объяснить его причину.

Кинг пожал плечам.

— Мне это кажется совершенно необъяснимым. Если это была утечка горючего, как мы полагаем, оно могло натечь на дно лодки. При воспламенении оно могло взорваться.

— Сэмсон очень расстроен. Не думаю, что он сейчас в состоянии разбираться в причинах случившегося.

— Ничего удивительного, — воскликнул Брэнд. — И как у него еще хватило мужества выйти на работу!

Брэнд тоже был весьма удручен. Мало того что его потрясло случившееся, его следствием было неминуемое полицейское разбирательство. Сама мысль об этом уже вызывала у него холодный озноб.

— Не понимаю, почему вы сразу не позвонили Сэмсону, — сказал Кинг Таскеру. — Отчего вы решили, что это будет неосмотрительно?

Таскер беспокойно шевельнулся. Он выглядел очень подавленным.

— Меня удивляет, что ни один из вас не сообразил, о чем я подумал. Честно говоря, я понял, что за этим происшествием что-то кроется. Что же? Вам не пришло в голову, что если очевидного объяснения нет, то полиция может заподозрить в преступлении, — он невольно понизил голос, — нас?!

Брэнд вскочил. Такая идея не приходила ему в голову. Кинг тоже вскинулся.

— Бросьте, Таскер, — возразил Кинг. — Вы это всерьез? Кто мог на это пойти?

— Это очевидно, — хмуро ответил Таскер. — Мы.

— Чепуха. Почему это мы?

— Я не имею в виду, что мы это сделали, но полиция вполне может так подумать.

Брэнд ужаснулся. Такое подозрение приведет к скрупулезному расследованию. А если так, едва ли им удастся сохранить в тайне отчисления. А если об этом станет известно полиции, то его с Кингом точно ожидает тюрьма! Нет, этого не может быть! Он даже на мгновение не мог допустить такую возможность.

Кинг думал о том же самом. Его дело затрагивало в той же степени.

— Нет, Таскер, — сказал он, — это чепуха. Предположим, что это преступление, хотя я не вижу ни малейшего повода так думать. Но положим, что это так. Тогда кто-то Должен был подложить в лодку взрывчатку. Но мы не подходили к лодке. Это можно легко подтвердить.

— Я знаю, что мы можем это подтвердить, — ответил Таскер, — что и будет свидетельствовать о нашей невиновности. Я опасаюсь вовсе не обвинения в убийстве. Однако совершенно очевидно, что полицейские ищейки перевернут весь «Джоймаунт» вверх дном. Боюсь, что вряд ли при этом от них удастся скрыть процесс.

Кинг не согласился с ним. Даже если такая дикая гипотеза возникнет, очень быстро станет ясно, что она ложная, и на этом все закончится. Он не понимал позиции Таскера. Паниковать — это было на него не похоже.

Брэнда вполне убедили эти аргументы, но он все еще тревожился при мысли о том, что их ожидает. Предчувствуя недоброе, он думал о том, что ему неизбежно придется давать показания.

Все трое были удивлены, что больше в тот день полиция их не беспокоила. Но затишье продержалось лишь до следующего утра.

Брэнд изрядно перетрусил. Прибыл не местный офицер, который им звонил, а тот самый детектив из Скотленд-Ярда, который вел дело Клэя.

Однако встреча с ним прошла мягко и доверительно. Старший инспектор Френч был вежлив и внимательно выслушал их показания. Все трое были уверены, что он и думать не думает ни о каком преступлении, а если эта идея и пришла ему в голову, то он тотчас отбросил ее. Он не проявил особого интереса к позициям предполагаемого соглашения с «Шале», просто приняв к сведению, что текст договора был вполне ординарным. Он ограничился расспросами о ходе визита и отъезда гостей, не задавая никаких посторонних вопросов. Уезжая, он поблагодарил их за помощь, сказав, что кому-то из них придется выступить на суде. Впрочем, дата разбирательства пока не назначена.

Брэнд испытал чувство облегчения, когда Френч и его сержант уехали. Хотя его визит прошел гораздо спокойнее, чем Брэнд представлял себе, все же это было суровое испытание — несмотря на доверительный тон их разговора. Таскер и Кинг были того же мнения.

По мере того как дни проходили за днями, в них крепло чувство безопасности. Дальнейших визитов полиции не последовало. Их не вызывали для дачи показаний по делу которое, как они узнали из газет, было заведено и отложено. Но никто из них не сомневался, что их вызовут позже.

Брэнд снова начал думать, что полоса неприятностей уже позади. Дело закончится, нет нужды чего-то опасаться.

Снова управленцы «Джоймаунта» пришли в себя и зажили припеваючи.

 

Глава 17

Френч вновь берется за дело

Быстрое продвижение расследования дела Клэя и сгоревшего автомобиля вызвало у старшего инспектора Френча опасения: как бы это везение не вышло ему боком. Он замечал, что если все идет слишком уж гладко, то затем возникает какое-нибудь серьезное препятствие. Иногда происходило и обратное. Но явно неудачное начало вовсе не обязательно влекло за собой посредственный финал. Он редко терял надежду, видя, что чаша весов склоняется не в его пользу. Но в такие минуты, как теперь, его опасения представлялись вполне обоснованными. Дело Клэя так замечательно началось. За несколько часов он выяснил, что Клэй был убит, а авария подстроена. И почти сразу у него сложилась убедительная версия виновности двух работников «Джоймаунта», которая объединяла все известные факты.

Но на этом все и закончилось. Версия осталась версией. Не то чтобы он отказался от нее, хуже она не стала. Но как он ни бился, так и не смог обнаружить что-либо, что доказывало бы его правоту.

Его построения покоились на допущении, что процесс был украден неким лицом или лицами, связанными с производством быстротвердеющего цемента. Но и здесь ничего не удалось разузнать. Если хищение имело место, следовало ожидать, что одна из фирм начнет продавать цемент дешевле, чем другие. Но, похоже, никто не делал этого. Он говорил об этом с Хэвилендом и Мейерсом, и они согласились с ним. Они даже утверждали, что если кто-то будет продавать цемент ниже установленных цен, то это свидетельство хищения процесса.

Они выдвинули важную инициативу, которую Френч одобрил: у них действовал отлаженный механизм слежения за рынком. Можно было сразу обнаружить изменение цен. Они собирались бдительно отслеживать цены и обещали Френчу тут же сообщить, если заметят, что кто-то продает цемент по Дешевке. Френч был доволен, что в «Шале» взяли дело под контроль, ведь их и его интересы в этом деле совпадали.

Однако полностью полагаться на «Шале» он не мог. Занимаясь текущими делами, он, как только у него выдавалась свободная минута, по своим каналам наводил справки о том, что происходит в области цен на цемент, также интересуясь скрытыми скидками на его продажу. Однако, насколько он мог судить, управленцы «Шале» были совершенно объективны, сообщая, что ничего подозрительного не замечается.

Тогда он обратил самое пристальное внимание на «Джоймаунт». Нельзя сказать, чтобы у него были веские основания для подозрений, но он не исключал их причастности к делу, прежде всего из-за того, что они находились недалеко от «Шале». Они вполне могли переправить труп Клэя на моторке с острова на материк. Однако не было никаких поводов думать, что они получили процесс. Другие подозрения Френча были еще более зыбкими. С равной вероятностью можно было подозревать работников любого производства такого профиля. И все же он по неофициальным каналам навел справки о том, что происходит в «Джоймаунте». В основном он получал информацию от рабочих. Он допросил ночного сторожа и членов команды двух небольших пароходов, которые были пришвартованы у причала Джоймаунта в ночь предполагаемого убийства Клэя. От них он получил информацию, которая, похоже, доказывала, что он на неверном пути.

У ночного сторожа он выяснил, что за месяц до трагедии на заводе проводились специальные исследования, в том числе в ночное время. В ночь трагедии Кинг и Брэнд были на заводе. Они пришли в десять вечера и ушли в три часа утра. Оба находились все это время в химической лаборатории. Уйти незамеченными сторожем было невозможно. Если доверять этим показаниям, то они никак не могли оказаться в Шале.

У Френча не было никаких оснований подозревать двух других работников «Джоймаунта», которые были на фото: ведь Фишер из гаража в Саутгемптоне никого из них не опознал. Это были Кэмпбелл, слесарь, и Армуар, истопник. И все же Френч посчитал необходимым выяснить, где они находились той памятной ночью. Оказалось, что оба провели ночь дома, и это было точно установлено.

Далее Френч исследовал вопрос с моторной лодкой или катером. Он заглянул в лодочный ангар Джоймаунта, где находились все суда работников завода. Он убедился, что крайне трудно, практически невозможно вывести лодку так, чтобы ее не заметили на пристани. Расспросы команды двух пароходов показали, что никто ничего не видел и не слышал в ту ночь. Кроме того, он выяснил, что в то воскресенье стоял густой туман, поэтому моряки в один голос утверждали, что в такую погоду вообще нельзя отходить от берега.

Все говорило за то, чтобы снять подозрения с «Джоймаунта». Он не слишком полагался на свидетельство сторожа, что Брэнд и Кинг не могли покинуть территорию завода ночью, но плавание в тумане в Шале и обратно показалось и ему достаточно невозможным предприятием.

Если бы «Джоймаунт» начал выпускать дешевый цемент, он бы тотчас решил, что эти трудности были как-то преодолены, но ничего не происходило, и его подозрения казались безосновательными.

Дело застыло на мертвой точке. Френч вернулся в город и представил отчет сэру Мортимеру Эллисону. Тот, выслушав его, лишь пожал плечами. В результате дело пока было отложено, а Френч переключился на другие дела. Однако было решено, что, если возникнут колебания цен на цемент, Френч тотчас продолжит расследование. Это, конечно, был наиболее неудовлетворительный результат, но ничего большего выжать из ситуации было нельзя.

Три месяца спустя, ночью, дело опять напомнило о себе, причем самым драматичным образом.

Было около четырех часов утра, когда зазвонил телефон: работа приучила Френча всегда быть начеку. Кроме того, он был уверен, что звонят из Скотленд-Ярда. И действительно, только что пришла телефонограмма из Ковеса. Может быть, Френч напрямую перезвонит им? Телефонограмму прислал его старый знакомый, старший офицер Ханбури. Он сообщил плохие новости. Хэвиленд и Мейере утонули вчера вечером в результате взрыва моторной лодки; Сэмсон спасся, едва не захлебнувшись. В деле были наводящие на подозрения странности, и Ханбури связался со своим шефом. Тот дал указание связаться с Френчем, чтобы он по возможности как можно скорее приехал. Старший констебль сам связался с начальством Скотленд-Ярда.

В результате Френч получил предписание вновь отправиться на место событий. За сержантом Картером, который поедет вместе с ним, уже послали.

Первый поезд на остров Уайт уходил с вокзала Ватерлоо в пять сорок утра, и если не мешкать, Френч мог успеть на него.

Он позвонил Ханбури, и тот ответил, что к их приезду будет готов завтрак. За завтраком он обо всем расскажет.

Они доехали до места без всяких приключений и около восьми утра были в Саутгемптоне, дошли до пристани пешком и успели на паром в восемь пятнадцать до Ковеса, где были через час.

Спустя несколько минут они уже пили горячий кофе закусывая ветчиной и яйцами, в то время как Ханбури начал свой рассказ.

Впрочем, о главном происшествии особенно рассказывать было нечего. Вчера вечером в одиннадцать сорок пять произошел взрыв примерно в миле от берега к северо-западу от маяка на Египетском мысу. Так вышло, что один из местных жителей, который жил на побережье, вышел перед сном на террасу подышать свежим воздухом и внезапно увидел пламя, неожиданно взметнувшееся от воды, вспышку, которая затем исчезла, а четыре-пять секунд спустя донесся звук взрыва. Полагая, что дело может быть серьезным, этот джентльмен тотчас позвонил в полицию. Из полиции перезвонили на пристань и оттуда выслали четыре моторки. Три из них ничего не обнаружили, зато четвертая получила определенные сведения.

Каботажное паровое суденышко стояло в этом районе на якоре, и мистер Локе, владелец и штурман четвертой лодки, подойдя к ним поближе, увидел, что они спускали шлюпку. Он поднялся к ним на борт. От шкипера он узнал, что это был пароход «Бенболт», судно, идущее из Кардифа в Госпорт с грузом угля. Примерно в миле от маяка на Египетском мысе шкипер заметил маломерное судно, приближающееся к ним. Оно должно было пройти в сотне ярдов от них. Когда лодка подошла поближе, стало видно, что это небольшая моторка. Ее изрядно потряхивало на волне. Он не обратил на нее особого внимания, но вышло так, что он как раз смотрел на нее, когда лодка взорвалась. Центр взрыва был на корме. Ему было видно, что корму буквально разнесло на куски. Тотчас пламя исчезло, повалил густой дым. Он остановил машину и спустил шлюпку. Шлюпка была на месте взрыва через пять минут. Она обошла вокруг и почти сразу обнаружила человека, вцепившегося в спасательный круг. Они переправили его на борт судна и вернулись посмотреть, не выжил ли еще кто-нибудь, но безрезультатно. Моторка затонула, видимо, унося с собой тела остальных пассажиров, бывших на борту.

Добрая порция грога и сухая одежда позволили выжившему быстро оправиться. Он сказал, что его зовут Ноэль Сэмсон, инженер-химик с завода Хэвиленда и Мейерса в Шале. Он, Хэвиленд и Мейерс были на заводе «Джоймаунт» на Гамбле и возвращались в Шале. Лодка принадлежала ему, и он сидел на руле. Когда они проходили Ковес, Он заметил, что их якорь отцепился из-за сильной качки и грозил пробить борт на носу. Он посадил на руль своего шефа, мистера Хэвиленда, а сам прошел вперед в носовую часть лодки, чтобы закрепить якорь. На носу он нагнулся, чтобы вернуть якорь на место, в полуклюз. В этот момент на корме прогремел мощный взрыв. Его сбросило в воду. Как он оказался здесь и что сталось с лодкой, он не знает. Он какое-то время боролся с волнами и хотя плавал неплохо, но нахлебался воды. Он уже совсем было распрощался с жизнью, и тут неожиданно наткнулся на что-то. Это был спасательный круг. Он помог ему продержаться на воде до подхода шлюпки.

Локе взял Сэмсона на борт и на своей моторке доставил в Ковес, где береговая охрана и полиция взяли у него показания. Сэмсон был глубоко потрясен случившимся. Он предположил утечку солярки, но она никак не могла вызвать взрыв. Во-первых, не было никаких оснований для утечки и воспламенения. Уже много лет лодка служила ему верой и правдой, работая безупречно. Ему не раз приходилось ходить на лодке и в худших погодных условиях, поэтому волнение на море как причину взрыва можно было сразу отбросить. Во-вторых, — и это удивительно — взрыв, по мнению Сэмсона, не выглядел так, словно воспламенилась солярка. Когда такое происходит, огонь распространяется очень быстро, не все же не мгновенно. При взрыве на лодке этого не было, все случилось в один миг. Причем звук взрыва соответствовал взрыву мощного взрывчатого вещества типа динамита. В-третьих, — и это был наиболее веский довод — похоже, что корму разнесло на куски, так быстро затонула лодка. Этого никак не могло бы случиться при простом воспламенении солярки. Сэмсон заявил, что на борту, конечно же, не было никаких взрывоопасных веществ.

Ханбури понял, что дело требует тщательного расследования. К тому же все трое фигурировали в деле Клэя. Поэтому он позвонил старшему констеблю и после их разговора тот решил вновь вызвать Френча — разумеется, если Френч найдет возможность приехать.

— Вы связывались с работниками «Джоймаунта»? — спросил Френч, когда рассказ Ханбури подошел к концу.

— Да, сегодня утром. Я позвонил Таскеру, их управляющему. Он подтвердил показания Сэмсона. Хэвиленд Мейерс и Сэмсон прибыли к ним вчера вечером около девяти часов и пробыли до половины одиннадцатого. Они обсуждали деловые вопросы, о которых Таскер предпочел умолчать, — о них он готов рассказать при личной встрече. Две фирмы работали над заключением договора о сотрудничестве и как раз обсуждали пункты договора. Все трое уехали в упомянутое время. Все было в порядке — они были трезвые и все такое. С лодкой не возникло никаких проблем.

— Да, выглядит неважно, — сказал Френч, помолчав.

— Старший констебль и я думаем точно так же, — ответил Ханбури.

— Мы решили, что дело нуждается в тщательном расследовании. И мы подумали, что если оно связано с предыдущим, то именно вам следует заняться им.

— На первый взгляд кажется, что связь налицо, — сказал Френч. — Кажется невероятным, чтобы два чрезвычайных происшествия, случившихся на одном заводе с промежутком в три месяца, никак не были связаны между собой.

Он замолчал, задумавшись, а затем вновь заговорил.

— Здесь любопытно вот что: моторка шла из Джоймаунта. Мы ищем фирму по производству быстротвердеющего цемента, замешанную в деле Клэя, и, как вы знаете, взяли на заметку «Джоймаунт». Да, я согласен, следует дотошно разобраться во всем этом.

У Ханбури Френч выяснил все интересующие его подробности. Картер записал необходимые адреса. Когда завтрак подошел к концу, Френч поднялся.

— Что ж, — сказал он добродушно, — для начала очень неплохо, Ханбури.

Не совсем ясно было, к чему относилась его похвала: к рассказу Ханбури или к завтраку. Уточнять он не стал.

— Я начну со встречи со всеми действующими лицами. Вы можете доставить меня в Шале или мне придется нанять в городе машину?

— Я вас довезу, — ответил Ханбури. В этот момент в ресторан вошел констебль и что-то тихо шепнул ему. — Вот как? Хорошо. Я сразу же вернусь, ответил он и повернулся к Френчу. — Похоже, нашли тело одного из погибших. Береговая охрана занималась этим. Его уже доставили сюда. Полагаю, вы задержитесь, чтобы осмотреть его?

Френч кивнул, и все трое вернулись в полицейский участок. Ханбури позвонил медэксперту, и когда привезли останки, они приступили к осмотру.

Это был Мейерс. Было очевидно, что он захлебнулся. На теле не было повреждений, кроме ног, одна из которых была почти оторвана, а другая отсечена и страшно изуродована. Это свидетельствовало о колоссальной силе взрыва и о том, что он произошел в днище лодки.

Пока врач осматривал останки, Френч занялся одеждой. Он тщательно исследовал содержимое карманов, но не обнаружил ничего, бросающего свет на трагедию. Здесь были бумаги, хотя и намокшие, но читабельные. Но ничего, что могло навести их на след.

Затем Френч воспользовался машиной Ханбури и с Картером отправился в Шале. Френч позвонил домой Сэмсону, но инженер ответил, что собирается на работу. Поэтому они встретились в его офисе.

После нескольких незначительных фраз Френч перешел к делу. Может быть, мистер Сэмсон любезно расскажет ему о происшествии?

Было очевидно, что Сэмсон пережил сильное потрясение, от которого еще не успел оправиться. Он очень нервничал, руки у него дрожали, и он не раз прерывал свой рассказ и сбивался.

В действительности он мог рассказать немного. Он сказал, что они решили расширить дело, и так как «Джоймаунт» был ближайшим к ним заводом и наиболее подходил, они предложили объединиться в концерн. По различным причинам это оказалось не резонным, и тогда они решили ограничиться деловым соглашением о сотрудничестве. Они начали переговоры с «Джоймаунтом» и вчера вечером выработали условия, приемлемые для обеих сторон. Он использовал слово «приемлемые», потому что соглашение должно быть подписано советом директоров «Джоймаунта». Но у Таскера не было сомнений в том, что оно будет утверждено.

Их встреча была назначена на восемь сорок пять вечера, и они прибыли в «Джоймаунт» точно в срок, немного опоздав по причине сильного ветра. Представители Джоймаунта любезно встретили их.

Они не просто подписывали уже готовый документ, Таскер отпечатал пункты договора, которые обсуждались, Формулировались и наконец были подписаны.

Все закончили к десяти часам. Таскер настоял на том. Чтобы открыть бутылку шампанского и отпраздновать под писание соглашения. Это заняло еще полчаса. Все трое управленцев «Джоймаунта» сопровождали их до причала и проводили добрыми напутствиями.

Поскольку они завершили переговоры раньше, чем планировали, Хэвиленд решить заехать в Гамбл проведать свою сестру. Его сестра была замужем за майором Ашесом. По телефону ему сообщили, что в тот день она родила мальчика. Он предложил по дороге заехать в Гамбл, чтобы он мог на минутку заглянуть к сестре. Они согласились и зашли в Гамбл.

Ашесы жили в полумиле от пристани и Хэвиленд пошел пешком. Мейерс и Сэмсон остались в лодке. Они курили и говорили о прошедшей встрече, пока Сэмсон начищал хромированные части мотора. Вернувшийся Хэвиленд сказал, что сестра и ребенок чувствуют себя хорошо, и они отправились в Шале. Затем Сэмсон пересказал историю про взрыв.

Хотя Картер стенографировал показания, Френч помечал себе неясные моменты. Теперь он просмотрел их. Затем не спеша стал уточнять их.

— Случай выглядит крайне необычно. Как вы сами объясняете случившееся?

— Я теряюсь в догадках, инспектор. Все это совершенно необъяснимо.

— Вы полагаете, что это не солярка? Ведь моторка работает на солярке?

— Работала, — кисло ответил Сэмсон. — Не думаю, что взорвалась солярка.

И Сэмсон изложил те же самые три соображения, которые он сообщил Ханбури: в лодке надежный механизм подачи топлива; взрыв был мгновенным; и наконец, воспламенение солярки не могло тотчас пустить лодку ко дну. К этому теперь добавился еще один факт: в результате взрыва солярки не могли возникнуть такие серьезные травмы, которые были обнаружены на теле Мейерса.

— Допустим, взорвалась не солярка, — предложил Френч. — Следовательно, в лодке каким-то образом оказалась взрывчатка. Как это могло произойти?

— Никак. Я со взрывчаткой не имею дела. Я уверен, что ни Хэвиленд, ни Мейерс не могли принести с собой взрывчатку, не предупредив меня об этом. Если бы это имело место, я был бы в курсе.

— Ясно, — кивнул Френч, затем наклонился к Сэмсону поближе и более веско сказал: — Но если взорвалась не солярка, и ни вы, ни мистер Хэвиленд, ни мистер Мейерс не проносили на борт взрывчатку, следовательно, это сделал кто-то другой. Вы видите, к чему все клонится?

Сэмсон с самого начала прекрасно видел это. Френч ног судить об этом по тому, как тот держался.

— Что ж, тогда еще пара вопросов, не относящихся к тому, как на борт попала взрывчатка и как она взорвалась в нужный момент. Давайте отвлечемся от этого. Как вы думаете, кто мог быть заинтересован в том, чтобы произошел подобный несчастный случай? Подождите, — он поднял руку, не давая Сэмсону заговорить. — Как вы понимаете, ваш ответ на этот вопрос вовсе не означает, что вы кого-то подозреваете. Но если вы полагаете, что существует лицо или группа лиц, которые были бы рады убрать вас и ваших коллег со своего пути, ваше заявление помогло бы мне наметить дальнейшую линию расследования.

Сэмсон хмуро улыбнулся.

— Если бы я думал, что кто-то пытается убить меня, я бы тотчас назвал его, отдав в руки правосудия. Но у меня нет никого на подозрении. И в любом случае я не представляю, как можно было заминировать лодку.

— Это мой второй вопрос, — заметил Френч. — С чело вы так уверены, что лодку нельзя было заминировать? Она же находилась без присмотра в течение всего времени вашей встречи?

— Да, но на пристани было полно народу, вы ведь в курсе этого, не так ли?

— Да, действительно.

— Мы подошли к сходням в самом конце причала, у лодочного ангара. Все места у причала были заняты пароходами. Нам даже пришлось огибать корму одного из них — он занял все оставшееся место. Это судно тоже загружали. Таскер сказал, срочный заказ для Плимута. Судно встало под загрузку еще до нашего прихода и его продолжали загружать, когда мы уезжали. На лодку невозможно было пробраться никем не замеченным.

— И никто из рабочих никого не видел?

— Я этого не знаю. Думаю, в такой ситуации никто бы и не стал рисковать.

Что ж, ваши соображения резонны, — согласился Френч, про себя взяв этот момент на заметку. — И еще один чисто формальный вопрос. Я задаю его, потому что таков порядок. Находились ли трое работников «Джоймаунта» во время вашей встречи все время с вами?

Сэмсон улыбнулся.

— Боюсь, инспектор, ответ вам не очень-то поможет. Хотя, действительно, я не могу сказать, что они все время были с нами. Кинг встретил нас у причала. Он проводил нас от лодки до офиса. Таскер и Брэнд были там. Ни один из них не имел возможности заминировать лодку до начала нашей встречи. А после они проводили нас до лодки. Правда, во время переговоров все трое выходили из комнаты для того, чтобы приватно обсудить пару пунктов соглашения. Но мы слышали всех троих.

— Все троих?

— Да. Они перешли в офис, расположенный напротив нашего, через коридор, и мы слышали приглушенные голоса Таскера и Брэнда, хотя не могли разобрать слов. Время от времени доносился голос Кинга. Он печатал для Таскера данные. Мы слышали стук его пишущей машинку, а в паузах он что-то напевал по своему обыкновению.

— Значит, ни один из них не отлучался?

— Определенно нет.

Френч вновь погрузился в размышления. Он сразу подумал, что кто-то из «Джоймаунта» убил Клэя и похитил секретный процесс. В «Шале» узнали об этом и потребовали своей доли прибылей, используя шантаж. В такой ситуации убрать всех троих, посвященных в дело, было лучшим выходом. Но теперь он начал сомневаться: не поспешил ли он со своими умозаключениями? Его гипотеза вошла в противоречие с неопровержимыми фактами.

Френчу часто помогала в делах последовательная реконструкция событий с точным указанием хронометража. Вот и сейчас, пока события были свежи в памяти Сэмсона, Френч с его слов составил хронологическую таблицу событий вчерашнего вечера. Получилось следующее:

08.00 Отъезд от пристани в Шале.

08.40 Прибытие на пристань в Джоймаунте.

08.50 Начало встречи.

10.00 Окончание переговоров и начало празднования.

10.30 Лодка отошла от пристани Джоймаунта.

10.35 Прибытие в Гамбл.

11.20 Отход из Гамбла.

11.45 Взрыв.

— Скажите-ка, — произнес он, — вы знали до отхода от пристани Джоймаунта о том, что будете заходить в Гамбл?

— Нет, — ответил Сэмсон, — никто из нас этого не знал. Думаю, и самому Хэвиленду эта мысль пришла в го лову лишь после нашего отхода. Мы еще не дошли до дельты, когда он неожиданно предложил это, и я изменил курс.

— Хэвиленд не упоминал об этом при работниках «Джоймаунта»?

— Нет, совершенно точно. Я был рядом с ним все время и услышал бы, если бы это имело место.

Френч задал еще несколько вопросов, но не узнав больше ничего нового, поблагодарил Сэмсона за помощь и уехал.

 

Глава 18

Френча выручает педантичность

Во время разговора с Сэмсоном Френч наметил несколько линий, нуждающихся в дальнейшей проработке. Возвращаясь на пароме в Ковес, он оценил их приоритетность и выстроил в определенной последовательности. Приехав, он сперва встретился с Ханбури, затем по телефону поговорил с Гудвилли в Саутгемптоне и с Кроуфордом в Истлее, наметив план совместной работы. Далее они с Картером отправились на машине Ханбури в Риде, где успели на паром 2.55 в Портсмут. Отсюда по железной дороге они добрались до Госпорта и после коротких поисков отыскали небольшое суденышко для перевозки угля «Бенболт», в четыре часа они были на борту, чтобы встретиться с владельцем судна.

Френч не ожидал многого от опроса команды, но решил начать именно с визита на «Бенболт». Он поступил так, руководствуясь двумя соображениями. Во-первых, он знал, где в данный момент находится «Бенболт». Если бы он промедлил, судно, разгрузившись и уйдя из Госпорта, могло на долгое время стать недосягаемым. Во-вторых, от Риде, Портсмута и Госпорта было рукой подать до Джоймаунта, куда он как раз собирался наведаться.

Как он и ожидал, капитан Джонс мало что мог добавить к тому, что он уже рассказал Локе. Подробно повторив свой рассказ, он высказал то же мнение, что и Сэмсон: солярка не могла привести к такому взрыву.

Френч надеялся в тот же день успеть в Джоймаунт, но было уже поздновато. Был еще один вопрос, который он Хотел разрешить, и он решил переночевать где-нибудь в окрестностях Джоймаунта. Он выбрал местечко Сванвик, куда они и отправились первым же поездом.

Из отеля он позвонил майору Ашесу и объяснил, что хотел бы поговорить с ним об обстоятельствах гибели его шурина. После обеда он взял такси и они с Картером поехали к Ашесу. В девять часов они были в Брантингсе местечке в окрестностях Гамбла, где жили Ашесы.

Здесь они получили подтверждение соответствующей части рассказа Сэмсона. Хэвиленд позвонил им вечером чтобы осведомиться о состоянии сестры. Его приезд явился неожиданностью, и он объяснил, что мысль заехать к ним пришла ему в голову неожиданно, уже после их отъезда из Джоймаунта. Час был поздний, поэтому время его приезда и отъезда не осталось незамеченным. Он добрался до Брантингса в 10.45 и уехал в 11.00.

У Френча была возможность пройтись от дома Ашесов до пристани в Гамбле; оказалось, что дорога занимает восемь минут. Это явилось лишним подтверждением показаний Сэмсона, что они прибыли в Гамбл в 10.35 и уехали в 11.20.

Из Сванвика было рукой подать до Джоймаунта, и на следующее утро Френч с Картером вновь взяли такси и поехали на завод. Они спросили Таскера и их тотчас провели к нему в офис.

На Френча произвели больше впечатление степенные манеры Таскера. Управляющий принял посетителей учтиво, но не лебезил перед ними и спросил, чем он может быть полезен.

После традиционного обмена общими фразами Френч приступил к делу.

— Как я понимаю, сэр, несчастье произошло на обратном пути от вас в Шале, — сказал он, — и я хотел бы, чтобы вы подробно описали ход встречи в надежде, что это прояснит ту атмосферу загадочности, которой сейчас окутана их гибель.

Таскер был готов охотно рассказать все, что знает, хотя он вряд ли сможет сообщить что-то, что окажется полезным старшему инспектору. Он был просто потрясен, услышав о трагедии. Он теряется в догадках и не может предложить никаких объяснений случившемуся.

Что же касается его показаний, то будет лучше, если инспектор будет задавать вопросы, а он постарается на них подробно ответить.

Френч начал с выяснения цели визита, и Таскер рассказал о первом появлении Хэвиленда и Мейерса, об их предложении о сотрудничестве вместо конкуренции друг с другом. Он рассказал о ходе переговоров, которые имели место, и сказал, что на встрече в роковой вторник они должны были подписать пункты соглашения, которые были выработаны ранее. Так и произошло, и он достал и протянул Френчу первый лист соглашения, на котором стояли подписи его и Хэвиленда и дата.

Френч внимательно ознакомился с документом, отметив, что предприятия выступают в роли равных партнеров, и вернул бумагу Таскеру. Затем он стал расспрашивать его о ходе переговоров. Таскер был словоохотлив, но не сообщил ему ничего нового. По мнению Таскера, и с их гостями, и с лодкой все было в порядке. Однако он удивился, узнав, что их гости отправились не прямо в Шале. Лодка, отойдя от их пристани, пошла вниз по течению, и он не видел, как они повернули к Гамблу.

Френч спросил, покидал ли Таскер своих гостей во время визита, на что тот ответил:

— Лишь на десять-пятнадцать минут, — и пояснил, что он с коллегами выходил, чтобы выписать некоторые данные, которые могли понадобиться ему в ходе обсуждения. Брэнд и Кинг помогали ему в этом, Брэнд — по финансовой части, Кинг — по технической.

Далее Френч спросил, были ли они трое все время вместе во время их отлучки из комнаты, где проходило совещание. Практически да, ответил Таскер. Он и Брэнд находились в офисе Брэнда, а Кинг — в следующем офисе, за стенкой, печатал на пишущей машинке.

Это полностью совпадало с показаниями Сэмсона. Френчу не пришло бы в голову заподозрить Таскера, он подозревал лишь Брэнда и Кинга.

После разговора с Таскером Френч начал допрашивать Брэнда.

Но Брэнд в точности повторил показания Таскера. Френча это не удивило. Либо они говорили правду, и в этом случае совпадение было вполне естественным, либо они лгали, заранее договорившись, что будут говорить.

Френч отметил про себя, что Брэнд нервничал, словно боясь чего-то, и вздохнул с явным облегчением, когда допрос закончился. Казалось, он что-то скрывает. С другой стороны, Френч понял, что Брэнд никак не связан с взрывом лодки — его потрясение и смятение по поводу трагедии были искренними.

Затем допрашивали Кинга. Тот повторил показания слово в слово, полностью согласуясь с показаниями Сэмсона, и Френчу ничего не оставалось, как принять их на веру Совпадение с Сэмсоном было весьма убедительным. Если бы Сэмсон подозревал в случившемся «Джоймаунт», он не преминул бы сказать об этом.

Сэмсон утверждал, что взрывчатка не могла попасть на борт лодки в то время, как она находилась в Джоймаунте. Теперь Френчу предстояло проверить справедливость этого заявления.

Он отправился на пристань в сопровождении троих управленцев «Джоймаунта» и попросил показать ему, где была пришвартована лодка и где находились суда, стоящие в тот день под загрузкой. Затем он воспроизвел в уме общую картину.

Пристань была устроена крайне просто: берег реки выровняли и укрепили камнем против волн, на берегу был возведен собственно причал, состоящий из железобетонных свай, поддерживающих железобетонный настил.

На половине высоты свай находились горизонтальные перетяжки, видимые лишь в низкую воду, они крест-накрест связывали между собой сваи.

Протяженность пристани была около ста футов; справа находились сходни для причаливания моторок. Они шли наклонно и на два фута возвышались над пристанью, чтобы лодка в любую воду, независимо от времени прилива или отлива, могла подойти к сходням носом или кормой.

С другой стороны к пристани примыкала небольшая бухта, куда выходили ворота ангара для лодок.

Во вторник вечером, как объяснил Таскер, моторка из Шале была пришвартована у сходней. Хотя был прилив, вода была еще в семи-восьми футах от верхнего края пристани. Здесь же стояли два судна. Рядом с лодкой находилась «Люси Джейн» из Плимута, откуда поступил срочный заказ, и судно загружали до полуночи. Никто не мог спуститься по сходням незамеченным работниками.

Двое учетчиков, объяснил Таскер, следили за погрузкой, ведя счет мешкам, один — от отправителей, другой — от получателей.

На судовой лебедке работал моторист, и еще шесть человек подвозили мешки с цементом со двора завода на пристань. Кроме того, пристань была ярко освещена.

Когда Френч представил себе эту картину, ему оставалось лишь согласиться с мнением Сэмсона, что никто не мог бы пробраться на лодку незамеченным. Сама лодка не была видна с пристани, ее заслонял край причала. Но добраться до сходней к ней можно было лишь на виду у всех.

Затем Френч опросил всех, кто работал в тот день на погрузке. Учетчик уверял, что никто не появлялся. Шестеро грузчиков были такого же мнения. По крайней мере трое из них одновременно находились на пристани, сменяя друг друга. Френчу оставалось лишь положиться на их показания.

Френч уезжал из Джоймаунта со вздохом: такое многообещающее направление расследования, похоже, закрывалось.

Пока они с Картером возвращались в Сванвик, он понял, что разгадка находится где-то в другом месте.

Вернувшись в отель, он уселся поудобнее, закурил трубку и погрузился в размышления.

С того момента как ему стали известны подробности взрыва, в нем подсознательно зрела мысль о бомбе с часовым механизмом. Он представил себе, что некое лицо, решив покончить с руководителями «Шале», заложило в лодку бомбу замедленного действия. Эта гипотеза казалась ему наиболее вероятной из всех, но сейчас ему пришлось отказаться от мысли, что бомба была заложена в Джоймаунте. Он задумался: а может быть, она попала на борт лодки до того, как та вышла из Шале?

Его мысли вернулись к началу дела Клэя. Он интуитивно ощущал, что оба преступления связаны. Может быть, он с самого начала ошибался в своих гипотезах относительно дела Клэя? Возможно, оно было связано не с хищением процесса, а с чем-то, относящимся именно к «Шале»? Похоже, пора было изучить эту возможность.

Френч видел, что теперь необходимо окончательно прояснить вопрос о том, была ли бомба заложена в Джоймаунте или нет. Для этого необходимо было опросить членов команды «Люси Джейн». Поэтому он связался с полицией Плимута, попросив выяснить, там ли будет находиться завтра «Люси Джейн». В Саутгемптоне он получил ответ из Плимута: «Люси Джейн» разгрузилась и сегодня во второй половине дня ушла в Веймут, груженая балластом.

Френч был доволен. Веймут гораздо ближе, чем Плимут. В четыре часа на Веймут отходил поезд, он прибывал на место в 6.30. Френч с Картером уехали этим поездом.

Они прождали «Люси Джейн» до десяти часов вечера, но она не пришла. Зато на следующее утро, придя на пристань, они увидели ее. Френч поднялся на борт.

Он провел скрупулезное расследование. Моторист, который работал на корабельной лебедке, утверждал, что на Пристань можно было пройти, оставшись не замеченным им. Однако учетчик был абсолютно уверен, что никто не проходил. Было еще одно свидетельство такого же рода — человека, который занимался ремонтом опалубки.

Френч уезжал из Веймута с твердым убеждением в истинности показаний свидетелей. Никто не мог проникнуть в лодку, пока она стояла в Джоймаунте.

В поезде, возвращаясь в Саутгемптон, он продолжал ломать голову над загадкой. Он начал склоняться к мысли, что бомба была заложена еще в Шале. Все остальные возможности отпали.

Затем неожиданное соображение опрокинуло все ею построения: бомба с часовым механизмом здесь вообще не могла иметь места!

Ведь тогда существовал некто, кто был в курсе всех планов руководителей «Шале». Лодка Сэмсона развивала скорость в десять узлов, расстояние от Джоймаунта до Шале примерно девять миль. Чтобы добраться туда, требовалось около сорока пяти минут. Следовательно, взрыв должен был произойти где-то в промежутке в сорок пять минут. Далее, необходимо было точно знать время пребывания гостей в Шале. Френч подумал, что если бы Таскер и его люди были замешаны в этом, они могли бы затянуть отъезд до удобного им времени, чтобы отвести от себя все подозрения. Но лодка не возвратилась в Шале в ожидаемое время, как могли предполагать Таскер и компания. Она задержалась в Гамбле не менее чем на сорок минут. Если бы речь шла о бомбе с часовым механизмом, она бы сработала на стоянке в Гамбле.

Невиновность работников «Джоймаунта» прямо подтверждалась тем, что взрыв произошел лишь через полчаса после выхода лодки из Гамбла. Если бы это случилось сразу после отплытия из Гамбла, можно было бы предположить определенную погрешность в задании времени взрыва. Но если бы лодка пошла прямо в Шале, не заходя в Гамбл, взрыв произошел бы через полчаса после ее прибытия!

Чем больше Френч думал над своей гипотезой, тем более зыбкой она становилась. И с этим ничего нельзя было поделать!

Но если отмести возможность использования часового механизма, тогда вообще не оставалось никаких приемлемых объяснений!

Загадка, казалось, дразнила его. Он по-прежнему ломал над ней голову, когда они прибыли в Саутгемптон. Но по приезде он перестал об этом думать: наступило время действовать. Пока он не собрал все улики, нечего особенно печалиться о воссоздании картины в целом.

В Ковесе началось следствие по делу о смерти Мейерса, но так как Ханбури и следователь решили, что сперва следует провести опознание тела, Френч понял, что он вряд ли понадобится. Поэтому он, просмотрев список насущных задач, решил, что посвятит остаток дня выяснению важного вопроса: где можно достать взрывчатку.

Этот вопрос был одним из тех, для решения которых он лек местные силы, и теперь он хотел узнать, каковы результаты разысканий. Поэтому он начал со звонка старшему офицеру Гудвилли в полицейский участок Саутгемптона.

— Взрывчатка? — переспросил Гудвилли, когда после общих фраз Френч осведомился об этом. — Мы начали искать, но пока ничего не обнаружили. Мы были во всех магазинах и у дилеров в районе и проверили их листы продаж за последние недели. Это ничего не дало. Мы составили списки всех потребителей, использующих взрывчатку, включая каменоломни и карьеры, но пока не было времени пройтись по этому списку. Я собирался опросить всех, кто имеет лицензию на взрывные работы. Далее, разумеется, военные и морские власти, хотя с ними мы не взаимодействуем. Они тоже появляются в Портсмуте, но не думаю, что они замешаны в этом.

— Вижу, вы не теряли времени даром, — ввернул Френч комплимент. — Я еще позвоню вам позже, а пока узнаю, как обстоят дела у других.

Он обзвонил старших офицеров других полицейских участков, они тоже не сидели сложа руки, но реальных результатов не было. Похоже, отследить утечку взрывчатки было крайне непросто.

На свою долю Френч приберег два наиболее вероятных с его точки зрения канала доступа к взрывчатке: меловые карьеры, принадлежавшие «Джоймаунту» и «Шале». Он надеялся, что у него будет время съездить на карьер «Джоймаунта» сегодня во второй половине дня, и рассчитывал заняться этим.

Вчера на заводе он проявил предусмотрительность, взяв У Таскера записку к десятнику на карьере. Туда-то они с Картером и отправились на машине, предоставленной им Гудвилли.

Карьер находился на некотором удалении от завода, и Мел возили на грузовиках. Он представлял собой обычную Разработку среди ровной зелени гряды меловых холмов, хаотичный амфитеатр из белого камня, состоящий из тер рас, уступов и обрывов, усеянных грудами расколотых глыб и камней.

Из небольшого сарая возле входа доносился шум дизельного компрессора, подающего сжатый воздух для отбойных молотков. Там и здесь копошились люди, хотя с такого расстояния нельзя было различить, чем они занимались. Кроме компрессора, здесь был еще один крошечный сарай со словом «Офис» на двери. Френч открыл дверь. Прямо перед ним, у двери, за грубо сколоченной конторкой сидел мужчина и что-то писал.

— Доброе утро, — поздоровался Френч. — Вы десятник?

Человек как-то неуверенно кивнул.

— Тогда мне нужна ваша помощь. Я из Скотленд-Ярда. Я виделся с мистером Таскером, и он попросил меня передать вам это.

Френч произнес заветные слова и вручил мужчине записку. На десятника это явно произвело впечатление. Он вскочил со стула, пинком задвинул его под конторку, тем самым освободив пятачок перед дверью, и пригласил Френча войти. Тот так и сделал. Картер втиснулся следом — насколько позволяла теснота помещения.

— Дело касается взрыва моторки, — приступил к делу Френч, — нам не известно, взорвалась ли солярка или взрывчатка, поэтому мы ищем, не пропадали ли взрывчатые вещества где-нибудь в окрестностях. У нас, разумеется, нет причин подозревать, что взрывчатка была взята у вас. Всем десятникам карьеров задаются стандартные вопросы, которые я собираюсь задать и вам.

Приняв молчание за знак согласия, Френч попросил десятника рассказать, как они работают со взрывчаткой.

Десятник был образован и внятно ответил на вопрос. Он сообщил следующее. Для подрыва камня и больших глыб, которые затем измельчались в мельницах, здесь использовали гелигнит. Он посылал заявку на дюжину ящиков, а когда их привозили, они хранились в сарае для взрывчатых веществ — его специально возвели в четверти мили отсюда. Патрон представлял собой цилиндр из чистого гелигнита; его стандартный размер — три дюйма в длину и три четверти дюйма в диаметре. Для глубоких скважин использовали патроны большего размера. Гелигнит представлял собой желтоватое вещество не тверже сыра. Каждый патрон был упакован в водостойкую бумагу.

Гелигнит не мог взорваться просто от нагревания и, помещенный в огонь, горел словно дрова. Взрыв происходил от небольшого детонатора либо он мог произойти от внезапного сильного удара или искры. Поэтому при работе с ним стальные орудия не использовались из-за опасений, что при ударе о кремень может выбиться искра. Для взрыва в скважине использовали небольшие детонаторы диаметром в четверть дюйма и длиной в полтора дюйма, напоминающие патроны для револьвера. Детонатор срабатывал либо от запала, либо от электрического разряда. Если старший инспектор желает пройти на склад, то он все увидит своими глазами.

Френч был готов пройтись, и по дороге задавал вопросы.

Детонаторы не должны быть сырыми, иначе они не сработают. Если они находились в воде, детонация от запала невозможна, но электрический разряд может быть использован. Детонаторы поставлялись с подводящими проводами, во влагозащитной упаковке. Для использования детонатора с одного конца патрона снималась влагозащитная упаковка; деревянным шилом в гелигните делалась выемка, куда и помещался детонатор с подводящими проводами и вновь закрывался сорванной оберткой. Гелигнит взрывался при прохождении тока низкого напряжения.

Перед осмотром склада десятник послал за одним из рабочих, который, как он объяснил, был ответственным за взрывчатые вещества. Этот человек присоединился к ним. Френч обнаружил, что лишь у этого человека есть ключ от склада. Он спросил об этом.

— Действительно, — ответил десятник, — мы очень внимательны к этому. Существует лишь два ключа: один у этого человека, другой хранится в сейфе в офисе. Здесь никто не имеет доступа к взрывчатке, кроме ответственного. Он никогда не оставляет склад незапертым.

Это было важно, и Френч осведомился о деталях. Поговорив с рабочими, он убедился в следующем:

1. Склад может открыть лишь ответственный либо лицо, имеющее доступ к сейфу.

2. Ответственный никому не передает свой ключ и никто не может им воспользоваться без его ведома.

3. Ответственный никогда не оставляет склад незапертым.

4. На склад заходит только ответственный либо кто-то с его разрешения.

5. Ответственный выносит необходимое количество взрывчатки; выдача полностью контролируется им.

6. Ответственный был весьма надежный человек, и Френч убедился, что на его показания можно положиться.

Второй момент, который интересовал Френча, так и остался недостаточно проясненным. Он спросил ответственного: если склад откроют вторым ключом и возьмут один патрон и один детонатор, заметит ли он эту убыль?

Сначала тот ответил утвердительно, но затем его уверенность поколебалась. Патроны и детонаторы никто не пересчитывал, и убыль патрона и особенно детонатора — они же такие маленькие — могла пройти незамеченной.

Френч уезжал из карьера, уверившись в трех моментах. Во-первых, если такая кража имела место, ее мог совершить лишь человек, имеющий доступ к запасному ключу в сейфе офиса. Второе: почти наверняка Таскер, Брэнд и Кинг могли взять ключ и ночью наведаться на склад. И наконец, если они или кто-то из них сделали это, шансы доказать это практически равны нулю.

Не слишком довольный своим визитом, Френч решил, что завершит эту часть расследования на следующее утро поездкой на карьер «Шале».

Здесь повторилась та же история. Взрывники «Шале» работали со взрывчатыми веществами точно так же, как в «Джоймаунте», и безусловно, лицо, имевшее доступ к сейфам «Шале», могло взять запасной ключ и незаметно добыть взрывчатку.

В случае с «Шале», однако, следовало принять во внимание следующее. Некто сделал слепки ключей сейфов «Шале». Возможно, с тех пор Хэвиленд сменил замки, но если были изготовлены дубликаты старых ключей, то почему бы не изготовить дубликаты новых? Это предположение расширяло область поисков до неопределенных размеров, и Френч отогнал от себя эту мысль.

Ощутив уныние, он позвонил в полицейский участок в Ковесе, чтобы посоветоваться с Ханбури перед возвращением в Саутгемптон.

 

Глава 19

Френч использует свои аналитические способности

По приезде в Саутгемптон Френч не узнал ничего утешительного. Отчет Ханбури не содержал ничего позитивного. Он не только не разузнал ничего нового, но и не представлял себе, где искать новые сведения. Френч ощутил, что он и сам этого не знает.

Трудность состояла не в отсутствии проблем, которые требовалось разрешить, а в том, что он не видел путей и средств к их решению. С какой стороны за них браться? Был ли процесс украден? Если да, то связан ли взрыв лодки с этой кражей? У него даже не было уверенности, что дело Клэя как-то связано с процессом или взрывом.

В деле со взрывом лодки было три загадочных момента: где и как взрывчатка попала на борт лодки? Как ее взорвали в нужный момент? И наконец, кто это мог сделать?

Френч, сколько ни бился, не мог ответить ни на один из вопросов. Если бы найти разгадку хотя бы одного из них! Сразу стало бы легче продвинуть все дело.

Он стал анализировать, связаны ли оба преступления, и если да, то является ли их причиной кража процесса или что-то иное, случившееся в «Шале», о чем он пока ничего не знал. Весь вечер он прорабатывал различные версии, но лег спать, так ни к чему и не придя.

Но заснуть он не смог.

Его так «зацепило», что он не смог отключиться. Он должен найти решение, отыскать разгадку, иначе на следующий день он не сможет двигаться дальше. Может быть, следует исходить из того, что преступления не имеют отношения к процессу, и сосредоточиться на «Шале»? Что, если отправиться туда с утра и тщательно расследовать обстоятельства жизни Хэвиленда, Мейерса и Сэмсона в надежде наткнуться на что-либо, проливающее свет на ситуацию? А если нет, то что ему делать?

Неожиданно что-то в нем сдвинулось, и он понял, что тормозило его все это время: ему казалось невероятным, чтобы два преступления не имели между собой никакой связи.

Он мысленно вновь вернулся к своей гипотезе. Не было никаких улик, подтверждающих связь обоих преступлений с процессом. Не было никаких доказательств того, что процесс украден. Не доказано, что сейф с формулой открывали. Формула была на положенном месте наутро после исчезновения Клэя и не было никаких следов того, что бумаг кто-то касался. И самое важное: ни одна из фирм не продавала цемент дешевле рыночных цен. Было не похоже, что процесс является отправным пунктом событий.

Несколько часов Френч ворочался в постели, измученный и раздраженный, напрягая свой ум в поисках решения. Но ничего не приходило в голову. Тогда он обратился к другим проблемам. Как же была подложена взрывчатка? Но здесь вновь его ожидал тупик. Напрасно он и так и эдак перебирал известные ему факты. Нигде ни малейшего просвета.

Он ощутил, что в конце концов должен хоть немного поспать, и здесь неожиданно новая идея пришла ему в голову. Сначала он даже не осознал ее истинную значимость, затем им овладело сильное возбуждение.

Да, было кое-что, что он упустил! И очень важное!

Это касалось возможности минирования лодки. Чем больше Френч думал об этом, тем больше склонялся к мысли, что так оно и есть. Да, он был уверен, что нрав! Он решил основную проблему!

С чувством облегчения он выключил свет, немного поворочался и уснул.

Когда четыре часа спустя он сошел вниз, чувство облегчения лишь укрепилось в нем. Нередко случалось, что соображения, пришедшие в голову в ходе лихорадочных ночных раздумий, при свете дня теряли свою убедительность. Но на этот раз его новая теория выдержала утреннюю проверку. Он мысленно проверил свои доводы и убедился, что действительно нашел разгадку хитрой головоломки.

Он понял, что зашел в тупик, потому что противился фактам. Его сбила с толку собственная предвзятость. Он подошел к делу с готовым мнением, и это лишило его объективности. Что ж, это послужит ему хорошим уроком. Нужно опираться на факты и только на факты, отводя гипотезам подчиненную роль и использовать их лишь для поисков новых линий расследования.

Во время завтрака — молчаливый Картер не мешал ему — он обдумывал свою новую теорию.

Прежде всего, характер взрыва доказывает, что взрыв был не случаен; иначе говоря, он был спланирован с определенной целью. С какой же?

Он полагал, что целью было уничтожение Хэвиленда, Мейерса и Сэмсона. Именно в этом и заключалась связь преступления с процессом. Предположим, «Джоймаунт» украл процесс, в «Шале» это стало известно и «Джоймаунт» решил избавиться от всех, кто обладает этой весьма нежелательной для них информацией.

Но, может быть, эта основополагающая посылка неверна? И, опираясь на нее, Френч приходит к совершенно неправомочным заключениям?

С чего он взял, что целью преступления было убрать Хэвиленда, Мейерса и Сэмсона? Ни с чего. Это просто гипотеза. И теперь он ясно осознал, что именно эта гипотеза сбила его с толку, затемнив суть дела.

Как только он отбросил ложную посылку, сразу возникла возможность ответить на вопрос, как заложили и взорвали заряд.

Спрашивается: почему погибли не все трое? Лишь Хэвиленд и Мейерс, но не Сэмсон?

Да потому, что Сэмсон и был убийцей.

Такое предположение сразу разрешало все трудности. Все было подстроено Сэмсоном!

Сэмсон мог скрытно заложить в лодку что угодно. Она же принадлежала ему, и он мог, ни перед кем не отчитываясь, брать ее и возиться с ней в ангаре в любое время. Он мог легко заложить бомбу в корму и вывести провода в носовую часть, чтобы в нужный момент замкнуть контакты.

Что говорит в пользу этого?

Френч мог назвать несколько причин.

Первое: насколько он мог судить, лишь таким образом могла быть взорвана лодка. Это уже само по себе служило уликой, но был и ряд других фактов, подтверждающих его предположение.

Если Сэмсон не виноват, то казалось странной случайностью, что небольшой якорь или «кошка» сорвался с цепи и Сэмсону пришлось пройти на нос, чтобы закрепить его как раз тогда, когда происходит взрыв. Более того, лодка в этот момент как раз оказывается неподалеку от другого судна.

Френч представил себе происходящее так. Перед выходом из Шале Сэмсон закладывает бомбу, прокладывает контактный провод так, чтобы он был незаметен. В нужный момент он пускает в ход свою байку о якоре, проходит на нос, пригибается, чтобы ходовая рубка прикрыла его от взрыва, и соединяет провода. Бомба срабатывает, разнося в куски корму лодки. Лодка идет ко дну. Сэмсон заранее предусмотрительно держит под рукой спасательный круг, на котором он продержался до подхода шлюпки. Несомненно, он шел на риск: он же мог утонуть, но именно поэтому он уверен, что его не заподозрят в убийстве.

Картина показалась Френчу достаточно убедительной. Теперь встает вопрос о мотивах преступления. Была ли у Сэмсона причина желать смерти Хэвиленду и Мейерсу?

Об этом Френч ничего не знал, но ему запомнились необычные манеры Сэмсона. Тот постоянно выглядел недовольным, как будто что-то угнетало его, особенно он хмурился в присутствии Хэвиленда. За этим могло что-то крыться. Надо было этим заняться.

Среди рядовых подробностей, которые сообщил ему Ханбури, были имена адвокатов Хэвиленда и Мейерса Френч подумал, что пора навестить их.

И те и другие жили в Ковесе. Картер позвонил им утром и договорился о встрече. Френч и Картер прибыли на ближайшем пароме, отыскали фирму «Дакре и Джонс» и осведомились, можно ли видеть мистера Дакре.

Френч знал, как нелегко выжать из адвокатов нужную информацию, и решил действовать не как официальное лицо а просто попросить об одолжении в качестве любезности.

— Я хотел бы, чтобы наш разговор остался в тайне, мистер Дакре, доверительно сказал он. — Должен вам признаться, что имеются подозрения, и достаточно основательные, что это не несчастный случай, а преднамеренное убийство.

Мистер Дакре издал резкое восклицание, но Френч заговорил вновь.

— А раз так, то вы как адвокат покойного мистера Хэвиленда, без сомнения, должны быть заинтересованы не меньше меня в поимке убийцы. Имея это в виду, я решился задать вам несколько вопросов, и я очень надеюсь, сэр, что вы найдете возможность помочь мне, хотя, как нам обоим хорошо известно, вы вовсе не обязаны это делать.

Дакре был действительно потрясен услышанным. Оказалось, что он был близким другом Хэвиленда и его доверенным лицом. Было ясно, что ему и в голову не приходило, что здесь что-то большее, чем несчастный случай.

— Я буду рад помочь вам, — сказал он, приведя в порядок свои расстроенные чувства. — Но знаете, инспектор, в таких случаях лучше ничего не говорить. Но я готов выслушать ваши вопросы и ответить на них, если это будет в моих силах.

Френчу хотелось знать все о жизни Хэвиленда, особенно о ее финансовой стороне. Он хотел знать, каково его завещание. Имел ли тот врагов и если да, то каковы причины вражды. В действительности ему нужны были любые сведения, которые могли указать мотивы преступления.

Мистер Дакре понял суть вопросов, но выказал осторожность, присущую юристам. В конце концов он решил, что не способен сам обо всем рассказать. Вместо этого он мог бы отвечать на вопросы своего посетителя.

После беседы с Дакре Френч увидел, что узнал немного. Хэвиленд был устроен неплохо, жил довольно богато, хотя, конечно, как отметил Дакре, эти оценки относительны. Он был женат и все свои деньги, исключая небольшую часть наследства, завещал семье. Его единственный сын собирался стать врачом, так что не было никого, кто мог бы заменить его на производстве. Что же касается врагов, то мистер Дакре не мог никого назвать и не располагал сведениями, проливающими свет на мотивы преступления.

Мистер Левишам, адвокат Мейерса, с которым далее встретились Френч и его спутник, был не столь чопорен. Он без затруднений ответил на вопросы Френча. Выяснилось, что Мейерс не был женат и не имел близких родственников. Он завещал свое имущество, которое было небольшим, в равных долях Хэвиленду, Сэмсону и дальнему родственнику, капитану торгового флота.

Левишам отверг само предположение о том, что его клиент был убит, сказав, что тот был прекрасный человек и все его любили. Он был уверен, что у Мейерса не было врагов, и не верил в их существование.

Из расспросов Френчу стало ясно, что после смерти Хэвиленда и Мейерса Сэмсон не только получил часть наследства, но и практически стал хозяином завода. Это была не компания, и, выплачивая душеприказчикам Хэвиленда их долю прибылей, Сэмсон в остальном имел полную свободу действий. Ради этого он вполне мог пойти на мокрое дело.

Во время разговора с адвокатами Френч подумал, что ему следует заглянуть к Дагги и Тримблу, адвокатам фирмы «Шале». Офис был закрыт, их с Картером принял мистер Тримбл.

Он ничего не сообщил им, сказав, что теперь он адвокат мистера Сэмсона и в этом качестве должен получить инструкции мистера Сэмсона до того, как говорить с ними о бизнесе.

— Что ж, — сказал Френч, — на самом деле вы уже дали ответ на мой главный вопрос. Я хотел узнать, с кем теперь мне следует связываться по делу «Шале». Мистер Сэмсон один принял на себя бремя руководства или имеются другие партнеры, с которыми мне придется держать связь?

Тримбл, поразмыслив, решил, что вопрос вполне безобидный.

— Вам придется иметь дело с мистером Сэмсоном, — ответил он. — В настоящее время других представителей фирмы нет. Впоследствии появится представитель мистера Хэвиленда, но в данный момент мистер Сэмсон руководит предприятием.

Вот он, бесспорный мотив! В то же время Френч был недоволен. Во-первых, мотив казался не слишком значительным. Во-вторых, он не соответствовал тому душевному недовольству, которое вечно сопутствовало Сэмсону.

Френч подумал: а не поговорить ли с самим Сэмсоном?

«Попытка не пытка», — решил он и отправился в Шале.

Сэмсон тотчас принял их, и Френч, не теряя времени, перешел к делу.

В первую очередь он с неподражаемой серьезностью призвал Сэмсона к молчанию. Затем рассказал ему, что его подозрения действительно подтвердились: взрыв лодки и в самом деле представляет собой организованное покушение на жизнь трех ее пассажиров. Однако расследование дела осложнилось из-за того, что Хэвиленд и Мейерс были люди доброжелательные, щедрые, прямые и великодушные. Все прекрасно ладили с ними, у них не было ни единого недоброжелателя.

Сэмсона слегка покоробили эти речи, но Френч продолжал лить воду на свою мельницу и разливался соловьем. Он намеренно провоцировал Сэмсона, расставляя ему ловушку.

— Не такие уж они святые, — наконец не выдержал Сэмсон. — Обычные люди. Такие же, как вы и я.

Френч подумал, что время еще не приспело, и продолжил свои дифирамбы Хэвиленду и Мейерсу. Сэмсона это задело сильнее, чем он мог надеяться.

— Все это чушь, — в конце концов сказал он, не выдержав. — Они проворачивали грязные делишки точно так же, как все прочие. Кто вам наговорил такого?

Это было уже что-то. Френч ухватился за реплику Сэмсона бульдожьей хваткой.

— Что мистер Сэмсон имеет в виду? Наверняка ему что-то известно. Тогда его долг сообщить об этом следствию. Иначе порядочный человек не станет так выражаться о своих коллегах.

Сэмсон тотчас пошел на попятный и попытался увильнуть от ответа. Но это было бесполезно. Френч настаивал, прижал его к стенке и в конце концов поставил инженера перед выбором: либо отвечать, либо нести ответственность за сокрытие важных для хода следствия фактов. И тот все рассказал.

Сэмсон имел зуб против Хэвиленда и Мейерса, особенно против Хэвиленда. Он считал, что с процессом его надули. Он дни и ночи вкалывал целых четыре года, тратил на исследования все свободное время, прихватывая и рабочее разумеется, не в ущерб своим обязанностям. Завершив исследования, он рассказал им о своем открытии. И что он получил взамен? Вместо благодарности владельцы завода занялись мелочными придирками, особенно Хэвиленд, который проявил двуличие — Сэмсон так и выразился — и сказал ему, что исследования проводились в рабочее время, в качестве экспериментальных материалов использовались их материалы и оборудование, так что и само открытие принадлежит не Сэмсону, а фирме.

Сэмсон с горечью обнаружил, что его изобретение попало в чужие руки.

У него не было средств, чтобы перенести свой процесс в другое место. Если бы он ушел на другое предприятие, Хэвиленд мог бы притянуть его к суду за продажу собственности «Шале».

Однако в конце концов Хэвиленд обошелся с ним не так уж скверно. Когда процесс был внедрен, Сэмсона сделали совладельцем завода, посчитав процесс его вкладом в общий капитан.

Но Сэмсон полагал, что эта концессия преследует единственную цель: удержать его от ухода с фирмы. Его чувство обиды лишь окрепло.

Френч видел, что перед ним налицо все мотивы, необходимые для выстраивания его версии дела. С одной стороны — неудовлетворенность, затаенная горечь и жгучая обида по отношению к обоим погибшим; с другой стороны — финансовая и материальная независимость, а также укрепление свободы и престижа, стоило лишь убрать их с дороги. Да, мотивы были налицо.

Здесь присутствовал и еще один существенный момент, усиливающий подозрения Френча. В случае с Сэмсоном имелись не только мотивы, но и реальная возможность осуществления всех его планов. Сэмсон мог добыть необходимый ему гелигнит и детонатор в карьере «Шале», у него были все возможности заложить его в лодку и в нужный момент взорвать ее, приняв меры предосторожности, чтобы обезопасить себя.

Что же касается улик, третьей важнейшей составляющей, — здесь позиция Френча была довольно шаткой. У него были доказательства лишь «от противного»: он был уверен, что иным путем взрыв нельзя было подстроить. Однако такого рода соображения недостаточны, суд не примет их во внимание. А как раздобыть прямые доказательства Френч понятия не имел.

Еще одно соображение пришло ему в голову. Оно не было доказательством вины Сэмсона, но полностью укладывалось в сложившуюся у него версию дела. Возможно, Сэмсон намеренно избрал для взрыва обратный путь из Джоймаунта, чтобы подозрения пали на конкурентов. Ведь он знал, что полиция обязательно заинтересуется их рабочими контактами. Достаточно ли этого, чтобы предположить, что он предусмотрел тот ход мысли, которым сейчас руководствуется Френч? Вполне достаточно. Но тогда он как раз и рассчитывает, что во взрыве лодки заподозрят «Джоймаунт», который сводит счеты со своими врагами.

Такое предположение вкупе с тем очевидным фактом, что сам Сэмсон едва спасся, снимало подозрения с Сэмсона и переключало внимание на «Джоймаунт».

И все же Френч был недоволен. Ему была нужна безусловная улика, что-нибудь, прямо связывающее Сэмсона с преступлением. Где ее искать? Он не знал.

Потянулись дни, когда Френчу казалось, что расследование окончательно зашло в тупик. Ему нужны были новые неопровержимые улики. Если они и существовали, то оставались скрытыми от внимания Френча. Он весь извелся, и бедный Картер очень переживал за него.

Нельзя сказать, что они провели эти дни, бездействуя. Наоборот, они работали не покладая рук, с утра до ночи. Но все было напрасно.

Френч набрал уже целое досье фактов, но они несли в себе отрицательный заряд и связывались воедино лишь «от противного», исходя из предположения, но иначе быть не может. Они вовсе не доказывали правильность его гипотезы, но и не отрицали ее.

Во время этого периода Френчу немало хлопот доставила помощь добровольных помощников и общественности. В этом деле, как и во многих других, многие люди искренне думали, что могут помочь ему, присылали ему письма, обещали сообщить важную информацию, которая приведет его к разгадке. Эта фаза реакции общественности обычно ярче всего проявляется, когда публикуют описание разыскиваемого человека. В таких случаях пропавший неожиданно обретает удивительную способность к созданию своих двойников. Его одновременно встречают во множестве мест, и подробности каждой встречи прилежно доводятся до сведения полиции. Беда состояла в том, что каждый сигнал такого рода тщательно проверяется: а вдруг за ним действительно стоит что-то важное? Френч и его помощник потратили немало сил на проверку сообщений подобного рода, поступающих от активных общественников.

Состояние полного тупика длилось около недели. Затем Френча осенила идея, которая, как он надеялся, сдвинет дело с мертвой точки и предоставит в его руки новые данные.

Вечером он зажег ночник у постели и, оставшись один, решил еще раз с самого начала просмотреть все известные ему факты по делу. У него была слабая надежда выявить какие-то скрытые моменты, ранее ускользнувшие от его внимания.

Он сосредоточенно просматривал свои записи, но не нашел никаких зацепок, пока не дошел до предполагаемого механизма взрыва лодки. Он считал, что существовал шнур, идущий с кормы, где была заложена взрывчатка, в носовую часть. Стоило дернуть шнур — и происходил взрыв. Теперь он подумал, что гораздо легче было сделать электрический контур.

Хотя на первый взгляд разница казалась незначительной, на самом деле это соображение было очень существенным. Как он полагал, именно это соображение легло в основу той линии расследования, которая увенчалась успехом.

Подумав об электропроводе, он решил, что шнур проложить намного труднее. Размышляя над этим, он понял, что попросту усложняет дело. Разумеется, можно было разработать устройство для взрыва с помощью шнура: например, привязать шнур к курку пистолета или к тяжелому подвешенному грузу, или к сжатой пружине, которая бьет, распрямляясь, по детонатору. Но все это вызывало возражения.

Ведь прежде всего такое устройство надо было изготовить, и его изготовление могло привлечь внимание, что повлекло бы за собой нежелательные расспросы. Затем, такое устройство требовало немало места. Пистолет, например, нужно было так спрятать, чтобы он не попался на глаза жертвам. Здесь имели значение размеры. В-третьих, устройство такого рода оказывалось экспериментальным и не опробованным, а это было крайне нежелательно. Френч теперь уверил себя, что шнур могли использовать лишь за неимением лучшего.

А электропровод был идеальным средством. В этом случае не надо было ничего придумывать, ведь детонатор уже снабжен подводящими проводами, на складе в «Шале» их сот ни. И все это требовало минимальных затрат труда. Правда нужна была пара сухих батарей, но их необязательно было располагать в корме, где укромных мест немного. Батареи можно легко поместить в любое удобное место на лодке. При таком плане всякие эксперименты исключались. Ведь электрические выключатели — вещь бытовая, проверенная.

Френч окончательно утвердился в этой идее. Предположим, что использовался электрический разряд. Как тогда он работал?

Взрывной заряд с детонатором должен был находиться в корме. Об этом свидетельствует рапорт капитана «Бенболта» и оторванные ступни Мейерса. А выключатель должен был находиться в носу, где его и привел в действие Сэмсон, так что провода должны идти от носа к корме. Батарея, вероятнее всего, находилась где-то в носовой части, подальше от жертв.

Френч просмотрел описание лодки, сделанное Сэмсоном. Длина — пятнадцать футов; полностью открытая, за исключением пары футов на носу, где Сэмсон сделал навес на случай плохой погоды. Она была широкой и плоской — идеальная форма для моря. Сэмсон купил ее и поставил на нее мотор — сзади, по центру. Мотор защищен кожухом. Чтобы лодку не заливало волной, он поставил фальшборта. Фальшборт на корме был съемным — для доступа к мотору. Горючее хранилось в баке на носу.

Френч попытался представить себе, где могли проходить провода, и когда он сделал это, все тотчас встало на свои места. Их можно было крайне легко и быстро проложить по фальшбортам, закрепив гвоздиками или чем-нибудь подобным. Они не были заметны — разве что от качки могли выбиться из-под фальшбортов. Возможно, они проходили и по съемному фальшборту или под сиденьями в кормовой части лодки.

Если это было сделано, то провода до сих пор там. Конечно концы, подводящие к заряду, оборваны, но средняя часть и замыкающее устройство в носу должны сохраниться.

Френч подумал: а нельзя ли добраться до затонувшей лодки?

Если бы найти провода и выключатель, то это явилось бы безусловным доказательством вины Сэмсона.

На следующее утро после завтрака Френч рассказал о своих выводах Картеру. Ему не просто хотелось услышать мнение сержанта, но и — что было гораздо более важным — прояснить по ходу рассказа для себя самого различные обстоятельства дела. Обсуждение показало, что его соображения вполне резонны. После этого он позвонил Ханбури и попросил его договориться о встрече со старшим констеблем.

 

Глава 20

Френчу помогает море

Френч встречался с майором Консидином на рабочих совещаниях, ему нравилась его энергичность и жизнерадостность. Сэр Мортимер Эллисон сказал ему, что в определенных кругах полковника Трэссидера прозвали «хитрая лисица» за его безошибочный нюх, и что уж если тот за что-то зацепился, то будьте уверены, здесь что-то есть. Остается лишь тщательно проработать этот пункт. Френч подумал, что то же самое можно сказать и о майоре Консидине.

По счастливой случайности, тем утром майор как раз оказался на полицейском участке в Ковесе, и в одиннадцать часов он и Ханбури уже сидели по одну сторону стола в офисе Ханбури, а Френч и Картер — по другую.

— Ну что ж, инспектор, — начал майор Консидин, — я был рад услышать, что вы хотите встретиться и обсудить дело. Подготовка к решительным действиям, а?

Френч пожал плечами.

— Боюсь, сэр, это не те действия, которых вы ожидаете. Речь не идет о поимке преступника.

— Но все же достигнут прогресс?

— Да, но не совсем тот, о котором хотелось бы услышать. Речь идет о необходимости выделения на ведение дела крупной денежной суммы.

Старший констебль покачал головой.

— Да, хорошего в этом мало. Однако за удовольствие надо платить. Что ж, мы вас слушаем.

— Необходимость этого вытекает из моей версии дела, сэр, которую мне придется предварительно изложить. Я проанализировал, как можно было взорвать лодку в нужный момент, — и Френч описал свою версию, по которой виновником выступал Сэмсон, с использованием электрического контура, сказав, что уверен в том, что переключатель и провода должны были уцелеть среди обломков лодки. Если их отыскать, они послужили бы доказательством виновности Сэмсона.

Консидин и Ханбури по достоинству оценили предложение Френча.

— Что конкретно вы предлагаете? — спросил майор.

— Разумеется, мне хотелось бы поднять лодку. Однако я полагаю, что это за пределами наших возможностей, и я хотел бы попросить у вас водолаза.

Консидин тяжело вздохнул.

— Боюсь, это нам влетит в копеечку. Во что это нам обойдется, Ханбури?

— Не так уж дорого сэр, — ответил тот. — Я случайно узнал, что у компании по подъему затонувших судов «Эврика» в Саутгемптоне сейчас период затишья. Я уверен, что они с радостью возьмутся за это и запросят недорого. Могу сейчас же связаться с ними и узнать.

— Так и сделайте.

Ханубри позвонил.

— Их менеджер говорит, что не может оценить стоимость работы, не зная, сколько времени она займет. Но они сейчас в простое и готовы взяться за минимальную плату. Видите ли, сэр, — доверительно произнес он, — сейчас он вынужден платить своим людям за простой, и если он займет их работой, это сэкономит ему деньги.

— Но мы не можем нанять его людей, не условившись о плате. Полагаю, он может назвать ежедневную плату?

Еще раз созвонившись, они согласовали сумму ежедневной оплаты.

— Когда они могут приступить? — спросил майор.

— Завтра же с утра, если мы готовы.

— Отлично. Оформите договор, я подпишу и можно тотчас же отослать его им.

После нового звонка договорились, что судно компании «Эврика» завтра в шесть утра выйдет из Саутгемптона на поиски лодки. Их менеджер предложил послать в Ковес человека, чтобы как можно более точно определить район поиска — это сэкономит время. Человек пребудет сегодня паромом 14.20, и менеджер попросил его встретить.

— Ей-богу, пожалуй, я присоединюсь к вам завтра, — предложил майор Консидин. — Давайте прикинем. У меня на завтра назначена встреча в Риде в одиннадцать. Я отправлюсь в Ковес, и если вы все еще будете там, поднимусь на борт и взгляну, как пойдут дела.

Френч с жаром заявил, что будет просто счастлив, если старший констебль сочтет возможным присутствовать. На этом совещание закончилось.

— Теперь, Картер, есть кое-что и для вас, — сказал Френч, когда они вышли из полицейского участка. — Как насчет ленча?

Картер в ответ заметил, что сегодня шефа просто-таки распирает от гениальных идей, и они завернули в ближайший ресторанчик.

Когда прибыла «Медина», они свели знакомство с мистером Тимом О'Брайеном, дородным джентльменом в фуражке и рабочих брюках из грубой бумажной ткани, с проницательным взглядом, чье произношение сразу выдавало его происхождение.

— Вы откуда, инспектор? — спросил он Френча, обращаясь к нему как к старому приятелю. — Да уж, — произнес О'Брайен, ни к кому конкретно не обращаясь, — одно время здесь была работенка, — и он ударился в воспоминания, которые Френчу пришлось прервать, чтобы все же выполнить свои профессиональные обязанности.

Они позвонили в полицейский участок, чтобы подключить Ханбури.

— Здесь мистер О'Брайен, — объяснил Френч. — Он прибыл, чтобы помочь нам определить район завтрашних поисков. Он говорит, что главное здесь — точно установить местонахождение лодки, а само погружение занимает не так много времени.

Ханбури кивнул представителю «Эврики».

— С чего начнем? — спросил он.

— Мы обсуждали это по дороге сюда, — ответил Френч. — У нас есть возможность ускорить поиск. Вот этот джентльмен видел взрыв; у нас есть Локе и еще трое человек, которые выходили на лодках, шкипер «Бенболта» и, наконец, Сэмсон. Мистер О'Брайен полагает, что если мы возьмем их с собой для точного определения места, то не промахнемся с районом поиска.

Ханбури вновь кивнул.

— Давайте навестим доктора Садлера, — предложил он лаконично, и они отправились вдоль берега на запад.

— Доктор Садлер видел взрыв, — на ходу объяснил он О'Брайену.

— Доктор наук, на пенсии. Так ведь?

— Да. Он, похоже, еще и навигатор. Он давненько здесь не показывался, около года, — ответил Ханбури.

— Он ведь и сам был шкипером, — сказал О'Брайен, — так что этот парень умеет определять координаты. Глаз у него наметанный, он должен был заметить, где это случилось.

Ирландец говорил чистую правду. Доктор Садлер, слегка смутившись при виде столь многочисленной делегации быстро уловил, что от него требуется.

— Конечно, — тотчас согласился он, — я помогу вам Но лишь с одной координатой — направлением. А расстояние от берега я смогу оценить лишь приблизительно.

— Поверьте, доктор, и это нам очень поможет, — встрял О'Брайен. — Мы как раз и надеялись, что вы точно укажете одну из координат, хоть и не слишком верили в это. А насчет удаленности от берега, так мы этого от вас и не ожидали. Да и как бы вы могли определить расстояние?

Садлер чуть натянуто улыбнулся.

— Лишь измерив время между вспышкой и звуком взрыва, — объяснил он. Конечно весьма приблизительно, но тоже указание.

— Надо же, это умно! Думаю, инспектор, вы бы до такого не додумались, а?

— Нет, — согласился Френч. — Мы вас отвлекаем, доктор Садлер.

— Вовсе нет, — возразил ученый. — Знаете, я обожаю смотреть на вечерние огни маяков, когда стоит ясная погода. Тот вечер как раз был таким. И еще я люблю смотреть на звезды, что А и делал всю жизнь. Но, конечно, вам все это ни к чему. Так вот, как я сказал, я смотрел на маяки. Передо мной был маяк на мысе Калшот, когда возникла вспышка. Она была в десяти градусах западнее Калшота.

О'Брайен был в восторге.

— Точнее не скажешь! — восхищенно произнес он. — Это относительно оконечности мыса, доктор?

— Да. Его протяженность, насколько я знаю, одиннадцать градусов, но я имею в виду сам маяк.

— Итак, к западу от Калшота, — повторил человек из «Эврики».

— Где примерно она находилась, док? Если взять за ориентир западный край вон того длинного серого ангара?

— Как раз по линии направления на него. Если лодка затонула сразу, то не сомневаюсь, что вы найдете ее, ориентируясь на этот створ.

— Да уж, между нами, мы тоже думали об этом. Если она не затонула сразу, один Бог знает, где она может быть.

— Она затонула весьма быстро, — заметил Френч. — Ведь Сэмсона обнаружили именно там.

— Ваша правда, инспектор. — О'Брайен посмотрел в бинокль в указанном направлении. — Чтоб ей пусто было! Вот если бы нам еще одну засечку! Их пересечение дало бы нам точную наводку. — И он обратился к Френчу: — Шкипер может показать нам створ с воды. Но чтобы искать лодку, кто-то с берега должен подавать сигналы на судно, слегка смещая его курс. Похоже, этим придется мне заняться.

— Вы можете подавать сигналы из моего сада, — сказал доктор Садлер. — Это частное владение.

О'Брайен был премного благодарен. Это облегчало задачу. Договорились, что он придет в семь, если утром будет ясно.

— Да, доктор, вы упомянули о расстоянии до вспышки, — вспомнил он. — Мы будем очень обязаны, если вы расскажете нам об этом.

— По моим оценкам, вспышка опередила звук на четыре-пять секунд, ответил Садлер. — Считаем: тысяча сто футов в секунду это миля или чуть меньше от моего дома, скажем, три четверти мили от берега.

— Это согласуется с показаниями капитана Джонса с «Бенболта» и Сэмсона, — заметил Френч. — Оба утверждают, что находились примерно в миле от берега.

— Уже неплохо, — сказал О'Брайен. — Вряд ли мы установим ее местонахождение точнее.

— Все же давайте заглянем к Локе, — предложил Ханбури. — Он тут неподалеку.

— Хорошо, — согласился Френч. — Чем больше данных, тем лучше.

Поблагодарив доктора Садлера за его участие, они вернулись в город, чтобы отыскать Локе. Он был в клубе и подтвердил их сведения.

— Миля, — сказал он. — Максимум миля. Думаю, три четверти мили будет точнее.

На улице Френч отозвал Ханбури в сторону:

— Нельзя упускать из виду еще одно обстоятельство. Предположим, что Сэмсон виновен. Он видит, что начат поиск и догадывается, чем это мы занимаемся. Пусть провода и переключатель там. Тогда он будет знать, что мы до него добрались. Вы понимаете?

Ханбури согласно кивнул.

— Это правда, инспектор. Думаете, он может зацепить Драгой и вытащить провод?

— Думаю, будет разумно держать его под наблюдением до того, как дело будет закрыто.

— Я это устрою, — сказал Ханбури, и они расстались.

Еще не рассвело, когда на следующее утро колесный пароходик с оптимистическим названием «Эврика» вышел из Саутгемптона. На борту, кроме команды и довольно необычного аппарата, были два пассажира: Френч и Картер. По приглашению шкипера они заняли почетное место на капитанском мостике, что было необычно для пассажиров, не связанных с морской службой.

Капитан Сутар был молчалив настолько же, насколько был разговорчив его спутник О'Брайен. Он коротко пояснил, что утро подходящее, а мостик единственное место на этом проклятом рыболовном судне, и что они будут на месте проведения работ примерно через час. После этою он погрузился в безысходное молчание.

Они проделали свой путь в предрассветной тьме и были на месте, когда небо на юго-востоке начало светлеть и стали видны очертания низких берегов.

Команда во время плавания не сидела сложа руки. Аппарат перенесли на палубу и тщательно осмотрели.

Лебедки, которые, как оказалось, были на судне, не спеша привели в рабочее состояние.

Водолаз, великан по имени Кендрик, примерил и вновь снял шлем своего костюма, который лежал на упаковке перед ним, как бы примерив его и оставшись недовольным. Френч спустился и подошел поговорить с ним. Пользуясь случаем, Френч доходчиво объяснил, что они ищут.

— И между прочим, — закончил он свое объяснение, — все это строго конфиденциально. Я попрошу вас хранить дело в тайне.

— Обещаю вам, — кивнул великан и перешел к рабочим моментам. — Поиски остатков лодки — просто потерянное время, — сказал он напрямик. — Это слишком мелкая вещь. Мы можем пройти прямо над ней, и драга не сумеет ее зацепить. В этих водах мы можем поднять с дюжину корабельных корпусов до того, как зацепим нужный.

— Не стоит отчаиваться, — улыбнулся Френч.

— Впрочем, мы можем и сразу напасть на нее. Уж как повезет. Но если мы ее отыщем, работа не займет много времени.

Френч с интересом наблюдал за приготовлениями. Сперва судно подошло на полмили к берегу и встало носом к Калшоту. Было еще темно, чтобы увидеть дородного О'Брайена и флаги, которые он должен был использовать. Однако он тоже принимал участие в управлении маневрами судна — с помощью красного и зеленого фонарей. Затем с носа спустили необычное устройство — «драгу» для замера глубины, и судно медленно двинулось вперед, слегка уклоняясь вправо или влево в зависимости от цвета фонаря О'Брайена.

Они прошли с драгой примерно полмили и затем, развернувшись, вновь вернулись на то же место.

— О'Брайен каждый раз сдвигается на несколько футов; — объяснил капитан Сутар, — чтобы драга не шла по одному и тому же месту. Но здесь довольно сильное приливное течение, так что надеяться можно лишь на удачу. — А он мрачно покачал головой.

Френч скоро ощутил монотонность этого занятия. Они ходили взад-вперед, медленно и, осторожно, и пока безрезультатно. О'Брайен скоро стал виден и сменил фонарики на флаги.

Время шло, и Френч почувствовал, что проголодался, когда рабочие возле драги закричали.

Драга за что-то зацепилась.

Тотчас началась бурная деятельность. Машина была остановлена, с разных сторон отданы три якоря, чтобы «Эврика» оставалась точно над объектом. Все делалось быстро, но заняло определенное время. Когда капитан Сутар наконец выполнил все необходимые действия, Кендрик уже был готов к погружению.

При первом же сигнале он начал надевать свой костюм. Френчу не доводилось наблюдать за водолазными работами, и он следил за Кендриком с нескрываемым интересом. Сперва великан надел несколько пар носков и свитеров, вязаную шапочку, затем натянул резиновую робу. Френч удивился, увидев, что ее рукава заканчиваются у запястий, оставляя руки незащищенными. Резиновые манжеты на запястьях не давали воде проникнуть внутрь, но ему казалось, что запястья при этом должны затекать от сильного сжатия. Однако, похоже, Кендрику это и в голову не приходило. Френч отметил, что тот весьма тщательно проверил, как пригнаны манжеты рукавов.

Спустя несколько минут Кендрик облачился в костюм, который заканчивался медным кольцом вокруг шеи. Он подал знак огромной ручищей, его помощник водрузил на медное кольцо тяжелый шлем и быстро закрепил его винтами. Двое человек тотчас принялись качать помпу, которая нагнетала воздух внутрь костюма. На Кендрика надели громадные башмаки с толстыми свинцовыми подошвами. Теперь он был готов к погружению.

Великан едва мог двигаться под тяжестью своего снаряжения. Но под водой его вес компенсировался подъемной силой воздуха внутри костюма, как объяснили Френчу Кендрика подвели к трапу, спущенному за борт, и он начал погружаться. Сперва под воду ушли огромные башмаки, затем фигура и мощный электрический фонарь, который был у него в руке и, наконец, круглый блестящий шлем со стеклянным окошком, сверкающим словно глаз циклопа из меди. Вот он весь скрылся под водой, остался лишь резиновый шланг для подачи воздуха, уходящий на глубину, словно водяная змея, решившая нырнуть. И еще двойная веревка — страховочный конец, который он держал в руке. На поверхности бурлила цепочка пузырей, всплывающих из перепускного клапана в шлеме.

Кендрик погружался на редкость медленно. Так было необходимо, как объяснили Френчу, из-за увеличения давления на глубине. Слишком резкий перепад давления опасен для человека.

— При работе на глубине значительную часть времени занимают погружение и подъем, — сказал шкипер. — Но здесь довольно мелко, так что задержка незначительная.

— А что случится, если он опустится быстро? — спросил Френч.

— Ничего особенного, — ответил Сутар. — Но если человек быстро поднимется с большой глубины, его ушные перепонки могут лопнуть и из ушей хлынет кровь. Чтобы изменения давления хорошо переносились, внешнее давление должно уравниваться внутренним. А если внутреннее давление много выше, чем внешнее, это может привести к смерти. У нас на борту есть барокамера, и если водолаз поднимается слишком быстро, мы помещаем его в барокамеру и устанавливаем давление, которое он испытывал на глубине. Тогда нежелательных последствий не будет.

— А что же дальше? Он ведь не будет все время сидеть в барокамере?

— Затем давление медленно понижают до нормального, чтобы компенсировать ему время безопасного всплытия. Тогда все приходит в норму.

В шлеме у Кендрика был микрофон, а один из помощников сидел в наушниках. Теперь он выступил вперед.

— Он говорит, мы зацепили небольшой пароходик, сэр, — объяснил он. Вокруг нет следов лодки, и он поднимается.

— Мало шансов напасть на нее с первого раза, — сказал френчу шкипер. Еще хорошо, что здесь не так глубоко, чтобы на дне мог спрятаться самолет. Мелковато для самолетов, а то можно было бы поудить и их. Джентльмены, не перекусить ли нам внизу? Я присоединюсь к вам, как только мы снимемся с места.

Кендрика подняли на палубу, якоря были тотчас подняты и челночное движение судна возобновилось. Френч и Картер отдали должное простой, но превосходной пище. Затем они расположились на мостике, закурив трубки, и наблюдали за неспешным траверсом судна.

Время тянулось медленно. Френч понял, что слова о трудности поиска лодки были абсолютной правдой.

Около двух часов от пристани в Ковесе отошла моторка и направилась к ним. Она доставила майора Кинсидина. Он поднялся на борт и поинтересовался их успехами. Услышав мрачные предсказания капитана Сутара о возможных сроках поиска, он лишь покачал головой, но не успел высказать свое мнение. С кормы раздался крик. Драга вновь за что-то зацепилась.

Словно специально в честь прибытия майора Консидина были повторены все предыдущие операции. Якоря отданы, Кендрик облачился в свой костюм и погрузился. Затем потекло время ожидания. Все с нетерпением ждали сообщений. И вновь разочарование! Это действительно были разбитые, но очень древние остатки торгового брига.

Сутар, словно это было его главным занятием, — хотя так, собственно, оно и было, — вновь выбрал якоря и возобновил плавание. Майор Консидин вскоре решил, что видел достаточно, и отбыл на своей моторке. Оставшимся оставалось лишь терпеливо ждать.

День начал склоняться к вечеру, и О'Брайен решил воспользоваться последними угасающими красками заката. И здесь, словно в награду за потраченное время, зацепили еще что-то.

— Отправим Кендрика посмотреть, что это, — решил Сутар к облегчению Френча. — Если это то, что нам нужно, мы прихватим вечерних часов.

Вновь Кендрик скрылся под водой. Он взял сильный электрический фонарь, свет которого сперва таинственно Доходил из глубины, но постепенно мерк — по мере того как водолаз опускался все глубже и глубже. На этот раз задержка была меньше, чем в предыдущих случаях. Затем заработало переговорное устройство.

— На этот раз то что нужно, сэр, — доложил помощник. — В корме большая дыра.

— Отлично! — радостно воскликнул Френч. — Действительно удача!

Шкипер решил, что им повезло больше, чем они заслужили.

— Мы проискали ее до вечера, — сказал он. — Она же небольшая. — Затем обратился к своему помощнику: — Он собирается осматривать ее прямо сейчас?

Оказывается, Кендрик уже приступил к осмотру.

— Все в порядке, — проворчал Сутар. — А потом сразу отправимся домой. Затем опять своему помощнику: — Скажи ему, когда закончит, пусть перед подъемом сначала поговорит с инспектором.

Двадцать минут прошли в томительном ожидании, затем снизу был получен вызов.

— Он хочет, чтобы ему спустили гаечный ключ на одну и четверть дюйма, объяснил помощник.

— Ключ на одну и четверть дюйма Кендрику, — отдал команду Сутар.

Один из людей тотчас принес нужный ключ. Его привязали свободной петлей к шлангу и после сообщения отпустили за борт.

— Ключ у него, — доложил помощник.

Потянулась томительная пауза.

Наконец телефон опять ожил.

— Он говорит, что нет необходимости говорить с инспектором, — доложил помощник. — Он все расскажет, когда поднимется.

Сутар кивнул, и в надлежащее время в воде опять забрезжил свет и водолаза подняли на борт.

— Это та самая лодка, — сказал он, когда с него сняли шлем. — В корме большая пробоина. Сейчас сниму этот проклятый балахон и тогда уж все расскажу.

— Приходи в мою каюту, когда будешь готов, — сказал Сутар и вернулся с Френчем на мостик. — Ну вот, вы сможете там обсудить ваши дела. А у меня полно забот наверху. Чувствуйте себя как дома.

Френч поблагодарил Сутара и отправился с Картером в каюту.

Появился водолаз и сел напротив. Френч предложил ему сигарету.

— Так вот, — начал Кендрик, — там кое-что было, но не то, что вы ожидали, инспектор. — И он сардонически улыбнулся. — На небольшом расстоянии, — добавил он с явным удовольствием.

— Говорите же, — произнес Френч.

— Сейчас, сэр. Я тотчас нашел лодку, трап спускался прямо к ней. Наш шкипер знает свое дело, скажу прямо. Так вот, я обошел вокруг, чтобы добраться до носа и для верности посмотреть название лодки перед тем как приступать. Это была как раз ваша лодка.

— Это большая удача, как сказали мне все ваши, — отозвался Френч.

— Мы могли бы искать ее неделю и не найти и за две недели. А мы наткнулись на нее в первый же день. Я вам скажу: вам везет. А нам не очень. Кендрик ухмыльнулся. — Нашим заработкам теперь конец.

— Надеюсь, вы бы сделали это в любом случае.

— Словом, найти ее так быстро мы не рассчитывали. Итак, затем я решил взглянуть на корму, где, как вы сказали, был взрыв. Он был, точно. Там в днище пробоина три на три фута, прямо посередине. Шкив винта даже погнулся немного, словно от хорошего удара.

— Вы можете сказать, где находилась взрывчатка?

— Да, это легко. Кормовая обшивка была загнута вниз, а фальшборта над винтом — вверх, так что заряд находился между ними.

— Что-то такое мы и предполагали. Место там укромное.

— Да, пока не поднимешь крышку, чтобы взглянуть на гребной винт.

— Вряд ли кому-то взбрело бы это в голову в вечернее время.

Кендрик кивнул.

— Я думаю, так оно и есть. Однако мне до этого дела нет. Потом я заглянул на нос в поисках переключателя или кнопки, которая, как вы полагали, должна там быть. Ее там не было.

— Не было? — Френч ощутил что-то вроде недовольства.

— Нет, ничего похожего.

— Никаких проводов?

— Нет. В носу ничего не было.

Гипотеза о виновности Сэмсона разлетелась в пух и прах.

— Как вы думаете, переключатель не могло смыть водой? — спросил он.

— Уверен, что нет.

— Почему вы так уверены?

— Я вам скажу. Потому что я нашел настоящую причину взрыва.

— Ради бога, говорите же. Что вы нашли?

Вместо ответа Кендрик достал из кармана небольшой предмет и с огоньком выложил на стол.

— Я нашел это, — сказал он и замолчал.

Френч изумленно рассматривал предмет. Он был необычен и выглядел как часть некоего устройства. Кусок стали длиной в три дюйма, одним концом переходящий в узкую пластину с отверстием посередине. Другой конец был длинным и тонким и свернут в пружину около дюйма в диаметре. На пружине крепилась ручка также около трех дюймов длиной. Ручка выставлялась под разными углами к пружине и могла поворачиваться, но пружина препятствовала этому вращению и фиксировала рукоятку в одном положении. Это было похоже на часть турникета, в котором крестовина прикреплялась к пружине, а один из четырех вращающихся концов представлял ручку.

Но внимание Френча привлекла не столько пружина и ручка, сколько предмет, укрепленный на ручке. К ее свободному концу был прикреплен велосипедный счетчик. Его зубчатое колесико с лопастями отсутствовало, на его месте стоял ролик с резиновыми краями диаметром около дюйма с четвертью. Этот ролик или диск выступал за пределы корпуса счетчика. С другой стороны от счетчика шли два изолированных электропровода около двух футов длиной с оборванными концами.

— Господи, что это? — произнес Френч. — И где вы это обнаружили?

— Хорош, да? — ответил Кендрик, готовясь поведать наиболее интригующую часть своей истории. — Я нашел его в том месте, которое ясно указывает, для чего эта штуковина была предназначена. Она находилась на оси гребного вала. В отверстие, которое вы видите в центре пластины, входил болт, он держался на гайке на кронштейне возле винта. Пружина удерживала рукоятку в нужном положении, как вы понимаете. Колесико счетчика прижималось к оси винта этой пружиной, и когда винт вращался, оно тоже крутилось. Вращение винта приводило в действие счетчик. От него провода тянулись к пробоине в днище лодки. Теперь понятно, сэр?

Еще мгновение Френч не мог уловить его мысль, но затем чудовищный план стал полностью ясен ему.

— Вы имеете в виду, что лодка во время движения вращала счетчик до тех пор, пока…

— Вот именно, — перебил его Кендрик, не в силах сдержать свое возбуждение. — К счетчику подведен электрический провод, и когда километраж достигает определенного значения, контакт замыкается и по проводам проходит ток. Я обнаружил эту штуковину прикрепленной к гребному валу на несущей стойке за мотором, там еще была низковольтная батарея для создания разряда, от которого срабатывал детонатор. Так что все ясно как день!

Френч про себя чертыхнулся. Значит, его теория не оправдала себя: Сэмсон был невиновен! Эта штуковина была собственноручно установлена убийцей и должна была сработать в нужный момент. Не важно, сколько прошло времени, а важно, какое расстояние прошла лодка. Поэтому заход в Гамбл не играл никакой роли. Так вот как все объяснялось! Почему он не подумал об этом раньше?

— Вы не прихватили батарею? — спросил наконец Френч, и его вопрос прозвучал отрезвляюще.

— Прихватил. Она снаружи. Это все, что вам требовалось? Если так, то мы можем уходить.

Френч, подумав, решил, что большего ему и не нужно.

— Вам придется выступить свидетелем в суде, — добавил он.

— Мне это не впервой, — ответил Кендрик и отправился к капитану сообщить, что работа завершена.

— Эй! — окликнул его Френч. — Вы нашли ее вне лодки?

— Да, сэр. Я хотел упомянуть об этом. Ее вырвало взрывом, и краска была поцарапана там, где она крепилась.

«Да, вот и все, — подумал Френч. — Сэмсон говорил правду, он невиновен в убийстве».

Френч вздохнул. Разговор был окончен.

 

Глава 21

Френча выручает сообразительность

Пока они возвращались по темным водам залива Саутгемптон, направляясь к скоплению огней, которые становились все ярче, Френч неотступно думал о новой находке. Что ж, теперь невиновность Сэмсона была очевидной, и получение такого доказательства — важный и примечательный шаг вперед.

Затем он подумал, что находка ничуть не прояснила дело. Теперь оно выглядело еще более загадочным, чем раньше.

Если Сэмсон ни при чем, кто же тогда это сделал? Этот вопрос так и оставался непроясненным.

Он вновь стал размышлять о том, где же бомбу могли заложить в лодку. Очевидно, что не в Джоймаунте, там не было возможности это сделать. И не во время стоянки в Гамбле — из-за ее непредвиденного характера. Тогда оставалось лишь Шале. Теперь эту возможность нельзя было так просто исключить. Наличие счетчика делало ее вполне реальной.

Но такое предположение разрушало всю схему. Оно не давало объяснения, кто же виновен.

Что, если кто-то из работников «Джоймаунта» тайно сделал визит в Шале? Следовало проработать эту версию. Мог ли до лодки добраться посторонний? Если да, то как и когда? Могли ли в Джоймаунте вычислить заранее поездку к ним и было ли у них время? Следует этим, заняться.

А не поторопился ли он, решив, что находка счетчика полностью исключает Сэмсона из числа подозреваемых? Ведь лодка могла и не затонуть, а затонувшую лодку мог осмотреть водолаз, зачем же ему было возиться со счетчиком? Вовсе не обязательно его использовать, чтобы взорвать заряд. Сэмсон вполне мог это сделать с помощью замкнутого контура, а провода можно было сбросить за борт, перед тем как замкнуть цепь. В этом случае их бы никто не нашел. Да, Сэмсон определенно ни при чем.

Но ведь счетчик и заряд мог установить кто угодно — не обязательно кто-то из Джоймаунта или Сэмсон. Теперь Френч был еще более обескуражен, чем раньше. Похоже, он был еще дальше от разгадки, чем в самом начале. Одно было ясно: необходимо еще более тщательно изучить все обстоятельства, связанные с «Шале» и его работниками.

Правда, появился новый момент: счетчик. Если попытаться выяснить, где он куплен, это может дать зацепку. Но если его приобрели, к примеру, в лавочке Ист-Энда в Лондоне, где и покупают такие вещи опытные преступники с которым он, безусловно, имеет дело, — то шансы проследить покупателя были невелики.

В Саутгемптоне Френч позвонил майору Консидину и Ханбури и сообщил им о находке. На следующее утро он созвонился с Гудвилли и попросил его прислать эксперта для осмотра счетчика.

Эксперт разобрал счетчик и выяснил, что его колесико «сотен» подсоединено к проводу. При последнем передвижении этого колесика к цифре «1», обозначающей сто миль, контакт замыкался. Больше эксперт не мог ничего сказать, за исключением того, что замена обычной зубчатой «звездочки» на резиновое колесико сделана очень умело.

Во время разговора с экспертом Френча осенила новая идея. Он придумал устроить проверку Сэмсону: если инженер виновен, то при виде счетчика он обязательно выдаст себя непроизвольным движением или жестом. Такая реакция, конечно, не будет являться законным доказательством, но Френч подумал, что это поможет ему самому наконец-то разрешить неопределенность в отношении Сэмсона и решить, виновен тот или нет.

Поэтому они с Картером вновь отправились вниз по заливу Саутгемптон и сначала добрались до Ковеса, а затем до Шале. Сэмсон был на рабочем месте и тотчас встретился с ними.

Френч начал с общих фраз, касающихся дела, затем перешел к рассказу о том, чем они занимались вчера, о чем — он был уверен — его жертва уже была наслышана. Сэмсон был явно заинтригован и спросил, что же обнаружил водолаз. Френч описал повреждения лодки, ни словом не обмолвившись о счетчике. Затем во время паузы между малозначительными репликами он сказал самое главное.

— Вам, может быть, интересно узнать, что мы выследили преступника, мистер Сэмсон, — сказал он доверительным тоном, слегка понизив голос. — Никому об этом не говорите, но, похоже, мы отследили, кто покупал счетчик.

Внимательно, но доброжелательно Френч наблюдал за инженером. Если это дело рук Сэмсона, Френч был уверен, что тот как-то выдаст себя. Но кроме недоумения, на лице Сэмсона ничего не отразилось.

— Счетчик? — повторил он. — Что вы имеете в виду?

— На лодке мы обнаружили счетчик оборотов и теперь пытаемся выяснить, кто купил его. Для чего он был предназначен мистер Сэмсон?

Сэмсон ответил, что понятия не имеет об этом. Френчу показалось, что он говорил вполне искренне.

— Где вы кашли его? — спросил Сэмсон.

— На корпусе лодки. Я думал, вы что-нибудь об этом знаете.

— Нет, никогда не видел и не слышал. Он действительно был там?

Френч молча кивнул. У него не было полной уверенности, но в целом он ощутил, что Сэмсон действительно ничего об этом не знает. Но если не он, кто же тогда это сделал?

Он с Картером уже собрался уходить, когда ему в голову внезапно пришла замечательная идея. Это было просто-таки озарение. Ему открылось то, что до этого он упускал из виду.

— Между прочим, мистер Сэмсон, — сказал он, — я просматривал записи, касающиеся вашей лодки. Вы не могли бы кое-что дополнить? Какую скорость она развивала?

— При хорошей погоде около десяти узлов.

— А сколько оборотов в минуту делает гребной вал?

Сэмсон выглядел удивленным.

— Для чего это, инспектор? — спросил он. — При чем здесь обороты?

Френч пожал плечами.

— Вы родились под счастливой звездой. Благодарите Бога, что у вас не было контактов с Отделом уголовного розыска, — доверительно сказал он. — Вы не представляете себе, насколько они педантичны. Ваша лодка фигурирует в деле, поэтому все детали, очевидные и неочевидные, следует принять во внимание. У меня отмечена ее длина, ширина, осадка и общая конструкция. Необходимы данные о числе оборотов двигателя в минуту и характеристики двигателя: тип, мощность в лошадиных силах и так далее, вплоть до диаметра оси винта.

По виду Сэмсона было видно, что его уважительное отношение к Скотленд-Ярду понесло значительный урон. Однако пожав плечами с видом человека, который снисходит к дурацким вопросам своего собеседника, он сообщил всю необходимую информацию. На самом деле Френча интересовали ответы лишь на первые два вопроса: число оборотов двигателя и диаметр оси.

Идея Френча была очень проста. Он исходил из того, что был использован новый счетчик. Хотя вполне возможно, что убийца просто снял старый счетчик со своего велосипеда. В этом случае он вряд ли стал бы скручивать его показания, чтобы обнулить их. Еще менее вероятно, что он снял счетчик с чужого велосипеда.

Так вот. Если использовался новый счетчик, то, когда его закрепили на лодке, он показывал ноль миль. Взрыв происходит, когда его показания достигают ста миль. Следовательно, между временем, когда он был установлен, и взрывом его показания должны измениться от нуля до ста.

Понятно, что за это время лодка вовсе не обязательно должна пройти сто миль, ведь обороты винта не совпадают с оборотами велосипедного колеса. Френч подумал: а можно ли рассчитать, сколько миль должна пройти лодка, чтобы «накрутить» на счетчик сто миль? Если это возможно, то знание расстояния может помочь ему выяснить, когда счетчик был установлен на лодку.

Он решил, что полученные технические характеристики позволяют ему сделать такую прикидку, хотя бы приблизительную.

Вернувшись в Ковес, он зашел в веломагазин и попросил продавца показать ему велосчетчики. Он выяснил, что зубчатая «звездочка» на счетчике имеет пять зубчиков, а диаметр велосипедного колеса — двадцать шесть либо двадцать восемь дюймов. Затем он зашел в полицейский участок и сделал пару телефонных звонков. Один из звонков был производителям двигателя и винта, которые стояли на лодке Сэмсона. Он сделал запрос по поводу числа оборотов винта при обычной скорости — чтобы проверить Сэмсона. Второй звонок был тоже проверкой: он решил узнать у водолаза Кендрика, не измерил ли тот диаметр оси винта.

Два сделанных запроса должны были подтвердить верность данных, которые сообщил Сэмсон. А пока, не дожидаясь ответов, он приступил к расчетам.

Сперва необходимо было установить, сколько оборотов делает «звездочка» счетчика для смены показаний на одну милю. Это было несложно. Велоколесо в 26 дюймов диаметров имело в окружности 7 футов. Каждый оборот колеса продвигал счетчик на один зубок. Итого пять зубчиков — целый оборот — давали 35 футов. Поделив 5 280 — число футов в одной миле — на 35, он получил 150 оборотов счетчика на милю. Тогда на 100 миль придется 15 000 оборотов.

Оказалось, что диаметр резинового колесика счетчика совпадает с диаметром оси винта. Выходило, что с тех пор, как устройство было закреплено на лодке, винт сделал 15 000 оборотов.

Сэмсон сказал, что мотор — а он составляет единое целое с осью винта делает 450 оборотов в минуту. Разделив 15 000 на 450, он получит время в минутах, в течение которого работал мотор. Френч быстро выполнил деление. Получилось 30! Мотор работал тридцать минут с того момента, когда устройство было закреплено на лодке и до взрыва. Френч сразу понял, что это означает.

Чтобы проверить себя, он просмотрел свои записи. Да, все было верно. С того момента как лодка вышла из Джоймаунта и до взрыва она двигалась на моторе около тридцати минут. Ясно, что эта оценка была приблизительной, как и его вычисления, и тем не менее в целом совпадение было более чем убедительным. Стало совершенно очевидно, что счетчик был поставлен в Гамбле либо в Джоймаунте. Гамбл сразу отпадал, следовательно, оставался Джоймаунт.

Конечно оставалась возможность того, что данные Сэмсона неверны. Но при таком результате у Френча на их счет не оставалось сомнений. К тому же ведь он сделал два запроса, которые послужат проверкой. Теперь стало ясно, что виновника следует искать в Джоймаунте.

Подтверждение было получено. Еще до того как он собрался уходить из полицейского участка, пришли ответы из фирмы по производству лодочных моторов и от Кендрика. В обоих случаях цифры, названные Сэмсоном, подтвердились.

Когда они вновь пересекли пролив, направляясь в Саутгемптон, в голове у Френча царила изрядная сумятица. Как же так: он пришел к выводу о виновности работников «Джоймаунта», но ведь он был полностью уверен в их невиновности! Похоже, что он ошибался. Как можно было провернуть это дело? Он не понимал. Какое-то умопомрачение: невозможное было каким-то образом реализовано!

Мозга его заработали, подстегнутые удачей со счетчиком. И когда они подошли к пирсу в Саутгемптоне, еще одно соображение взбодрило его. Разгадка была близка. Ночная загрузка судна! Не было ли здесь чего-то необычного?

Он вспомнил: да, было! Торговля цементом не имела особой срочности. Цемент не был товаром первой необходимости, и задержка доставки на несколько часов обычно не имела значения. Конечно бывали и исключения. Иногда работа могла остановиться из-за нехватки материалов. Но обычно задержка на день-два ничего не решала.

Выглядит так, подумал Френч, как будто тем вечером на пристани специально было столько народу. Иными словами, существовала ли реальная необходимость для срочной погрузки или просто было необходимо доказать, что никто не мог проникнуть на борт лодки?

Френч решил, что крайне важно проверить срочность доставки, и ради этого придется опять съездить в Плимут.

Поэтому они с Картером провели остаток дня в поезде, идущем на запад. Они приехали слишком поздно, чтобы выяснить что-либо тем же вечером, но утро застало их в офисе на пристани.

Удостоверение Френча обеспечило им должный прием Судно «Люси Джейн», капитан Фогат, пришло в Плимут двадцать первого ноября с грузом цемента с завода в Джоймаунте на Гамбле. Френч хотел узнать, кто получатель. Не будут ли они так любезны сообщить ему заказчика?

Власти пристани пошли ему навстречу, и несколько минут спустя оба полицейских офицера были на пути к складам Равле и Томкинсона, торговцев стройматериалами, возле Фрайэри Стэйшн.

Здесь они застали мистера Равле. Френч объяснил, что проводит секретное расследование, и попросил, чтобы мистер Равле сохранил их разговор в тайне. Мистер Равле обещал ему молчание. Френч был очень тронут этим. Он интересовался пароходом «Люси Джейн» и попросил посмотреть записи его рейсов: разумеется, его расследование проводится вне какой-либо связи с фирмой Равле и Томкинсона, его интересует лишь судно. Оно доставило фирме груз цемента двадцать первого ноября, не так ли? Не может ли мистер Равле сообщить точную дату его прибытия и разгрузки?

Равле не имел такой информации, но мог раздобыть ее. Он позвонил и дал необходимые указания. Скоро он получил нужные сведения. «Люси Джейн» выгрузила сто девяносто тонн цемента двадцать второго ноября. Ничего особого о скорости разгрузки он сказать не мог. Это был самый обычный рейс.

Френч задал еще ряд вопросов, упирая на ту спешку, с которой был осуществлен этот рейс. Он спросил, не может ли быть, что цемент был очень нужен и требовался срочно. Но мистер Равле сказал, что это не так. Цемент был получен в сроки, оговоренные в контракте, без всякой спешки.

Френч подумал, что все это звучит достаточно аморфно и недостаточно однозначно. Может быть, хотя груз не был срочным, но судно спешило на другой рейс? Он зашел на почту и позвонил в полицию Веймута. Его интересует «Люси Джейн». Он будет очень обязан, если они выяснят, когда судно ушло из Веймута, куда и с каким грузом.

Ответ ожидал его в Саутгемптоне. Судно простояло в Веймуте два дня, затем загрузилось пустой тарой из-под цемента и отправилось на завод в Джоймаунт!

Значит, не было никакой необходимости грузить цемент во вторник вечером! Зачем же это было сделано? Ответ был прост: чтобы во время визита управленцев «Шале» пристань была освещена и там было полно народу — для доказательства, что к лодке никто не мог подобраться. Значит, эта поздняя погрузка была специально спланирована работниками «Джоймаунта»!

Френч подумал, что такой поворот дела снимает все сомнения относительно виновности «Джоймаунта».

Теперь он понимал, что на самом деле на пристани в тот вечер абсолютно все было заранее подстроено. Он пытался разобраться с этим — и не смог раскусить их игру. Что ж, есть прекрасное правило на этот случай: попробовать еще раз. Теперь-то он на верном пути, а это — половина успеха.

Теперь нужно было выяснить, как можно было незаметно от рабочих на пристани доставить на лодку взрывчатку и счетчик. Сейчас уже было очевидно, что это каким-то образом было осуществлено.

Он уже много раз пытался найти ответ на этот вопрос, но безрезультатно. И вдруг его осенило: это было сделано гениально просто! Как же он раньше до этого не додумался?! Ведь достаточно было одного внимательного взгляда. А может, он вновь ошибается и нужна проверка? Подумав, он решил, что проверка в любом случае не помешает.

Он вспомнил, что во время визита к майору Ашесу заметил пришвартованные в Гамбле лодки. Предоставив Картера самому себе, Френч спустился к Гамблу и с большим трудом — потому что сезон давно окончился — нанял на денек-другой легкий ялик.

Он внес за него залог и отправился в путь один. Ему хотелось взглянуть на пристань Джоймаунта во время отлива. Ему повезло: на пристани никого не было. В первый раз он видел ее безлюдной. Он подошел поближе, чтобы досконально осмотреть все.

Он нанял лодку вечером, и уже стемнело, когда он закончил свои изыскания и вернулся в Саутгемптон. Сразу же по возвращении он позвонил Гудвилли.

— Я хочу провести небольшой следственный эксперимент, — объяснил он. Помните, мы обсуждали возможность закладки взрывчатки на борт лодки, когда она находилась у причала в Джоймаунте? Мы сошлись на том, что это невозможно. Теперь я не столь категорично настроен и хочу попробовать, смогу ли я это сделать.

Гудвилли заинтересовался, что требуется от него.

— Дайте мне лодку, троих людей и фонари, — ответил Френч. — Мы отправимся на место, воспроизведем, насколько это в наших силах, условия той ночи и я попытаюсь пробраться незамеченным на лодку.

— Лодка, три человека и фонари? Это возможно. Когда Они вам нужны?

— Завтра к четырем утра.

Очевидно, Гудвилли такого не ожидал. Однако это его нисколько не обескуражило и они обо всем договорились.

— Мне и самому любопытно, — признался Гудвилли. — И если у вас есть место, я бы не отказался принять участие в эксперименте.

— Отлично! — обрадовался Френч. — Я буду рад вашей помощи!

На следующее утро в три часа небольшая моторка вышла из Саутгемптона. На борту находились Френч, Гудвилли, Картер и трое констеблей.

Начиналось чудесное утро, правда, было холодновато и очень темно. Ветра не было, и воды залива Саутгемптон были тихи как заводь для гусей.

Лодку качнуло лишь дважды: когда с ними разминулись огромный лайнер и баржа водоизмещением в шесть тысяч тонн, первый подходил к причалу, вторая отходила от причала. Навигационные огни сияли ярко и отчетливо, но помимо самого Саутгемптона, на побережье было мало огоньков.

Пока лодка деловито двигалась в сторону моря, на борту царило глубокое молчание.

За исключением Френча и Гудвилли, все остальные предпочли бы в такое время оказаться в постели. Но для Френча эксперимент был важным моментом. Если он пройдет успешно, значит, его проблема решена. Конечно на этом дело не закончится, потому что показать это еще не доказать.

Но уверенность в том, что он на верном пути, избавляла Френча от пустой траты сил на блуждания вслепую и позволила бы ему сосредоточиться на главном направлении и заняться сбором улик.

Когда они повернули к Гамблу, Френч заглушил мотор. Дальше они шли на веслах.

— Если мы не будем шуметь, — сказал он, — нас могут и не заметить. А это будет очень кстати. Конечно наши бортовые огни видны, но с этим придется примириться. Предпримем все же все меры предосторожности, которые от нас зависят.

Они тихо подошли к пристани. Удача не оставляла Френча — здесь не было ни одного судна. Они причалили к сходням в конце пристани и пришвартовались.

— Теперь все, кто с фонарями, — на пристань! — приказал Френч.

Все покинули лодку.

Чтобы воспроизвести всю сцену, понадобилось всего несколько минут. Лампы, горевшие на пристани в ночь трагедии, заменили фонарями. Картер и трое полицейских разместились там, где находились работники, и получили указание смотреть в оба.

— Все как в тот вечер, — объяснил Френч для Гудвилли. — Думаю, никто не сможет подойти к лодке, оставшись незамеченным одним из наших людей.

— Это уж точно, — ответил Гудвилли. — Что невозможно, то невозможно.

— Отлично, — сказал Френч. — Дайте-ка мне что-нибудь из ваших личных вещей, какой-нибудь предмет, который невозможно подменить.

— Кисет?

— Подойдет.

На кисете была оторочка серебряной нитью и вышиты инициалы Гудвилли.

— Итак, мне необходимо приготовиться. Подождите меня, а затем начнем эксперимент.

Гудвилли кивнул, и Френч через ворота прошел во двор и исчез среди каких-то навесов.

Гудвилли взглянул на часы и принялся ждать. Он подумал, что, если бы не фонари, их бы никто и не заметил. На пристань выходили лишь окна офисов, а в такое время там никого не могло быть. Было не похоже, чтобы сторож выходил из своего закутка. Если в Гамбле кто-то не спал и глядел в окно, он мог видеть свет, но если он не знал, что происходит, то увиденное ничего не скажет ему.

Френч был прав, засекретив их следственный эксперимент. Наконец Френч появился из-за навесов и подошел к ним.

— Сколько времени я отсутствовал? — спросил он у Гудвилли.

— Двадцать минут. Теперь вы готовы?

Френч проигнорировал вопрос Гудвилли.

— За это время на пристани никого не было?

— Ни души.

— Спросите-ка у своих людей.

— Дорогой Френч, я сам был здесь. Никто не появлялся.

— Все равно давайте спросим их, — настаивал Френч.

Все трое подтвердили, что никто не проходил.

— Отлично, — Френч остался доволен. — Сработало!

Гудвилли удивленно воззрился на него.

— Что сработало?

— Ваш кисет уже лежит на кожухе мотора в лодке.

Гудвилли во все глаза смотрел на него.

— Вы осторожны, — сказал он, а затем засмеялся. — Как вам это удалось?

— Я достоин высылки отсюда обратно в Саутгемптон, — сказал Френч. — Это так просто, что я в конце концов додумался до этого. Но сперва я упустил эту возможность из виду — Пройдемте к другому концу пристани, я покажу вам.

Они прошли к навесам, туда, куда уходил Френч, и дошли вдоль стены завода до противоположного конца пристани. Теперь сходни и ангар для лодок находились от них на другом конце причала. Здесь, согнувшись, он спустился вниз на перекрестные тяги, едва возвышавшиеся над водой.

— Смотрите, здесь можно выйти в море, оставаясь незамеченным с пристани, — подчеркнул он.

Находясь ниже настила пирса, они были недосягаемы для посторонних взглядов. Освещение на пристани оставляло их в тени. Френч прошел по идущим крест-накрест тягам до конца пристани. Протянув руку, он поймал веревку, которая свешивалась со сходней, и потянул за нее на себя. Появилась лодка, которую он взял напрокат. Подсветив себе фонариком, они оба забрались в нее.

Отвязав веревку, Френч толкнул лодку вперед под пристань. Они могли плыть по коридору между железобетонными сваями. Быстро и бесшумно они преодолели этот коридор, пока нос лодки не уткнулся в сходни. Точнее, это была задняя сторона сходней. Френч подтянулся и через секунду уже был на сходнях. Еще шаг — и он в полицейской моторке, которая стояла у самого пирса и была скрыта от глаз людей, находящихся наверху, на пристани.

— Наши коллеги из Джоймаунта держат здесь пару яликов, — сказал Френч, указав на ангар для лодок. — Так что можно без труда заблаговременно перегнать один из них на другой конец пристани. Ну как?

Гудвилли был возбужден. Реконструкция, проведенная Френчем, предлагала убедительное решение этой части дела.

— Когда вы свели меня вниз, — сказал он, — я подумал, что нам придется пробираться по тягам. Я предполагал, что они здесь должны быть. Но о лодке я и не подумал.

— Я сначала тоже подумал о тягах, — признался Френч. — Но они для нас бесполезны. По ним можно пробраться лишь в низкую воду. Но взрыв произошел, когда вода стояла на гораздо более высокой отметке. В такое время по ним не пробраться, они оказываются на глубине четырех, пяти футов. Вы вымокнете и в любом случае вода натечет в лодку. Но той ночью никто не вымок и в лодку не попало ни капли воды — иначе кто-нибудь из троих пассажиров обязательно заметил бы это.

— Что ж, отлично, Френч, поздравляю вас. Однако остаются две проблемы. Первая: демонстрация не является доказательством. Вторая: как я понял, никто из участников переговоров не выходил из офиса во время визита.

Френч кивнул.

— В обоих случаях вы правы. Я прекрасно вижу, что мы еще не у цели, но мы уже на верном пути.

У Гудвилли было приподнятое настроение на всем пути, когда они плыли обратно. Еще бы, дело сдвинулось с мертвой точки. Одного констебля оставили, чтобы он на веслах вернулся на лодке в Гамбл и забрал заклад Френча. Все остальные вернулись в Саутгемптон.

 

Глава 22

Френч получает помощь от жертвы

Тем утром после завтрака Френч уединился в своей комнате, чтобы поразмыслить над возникшей проблемой. Если его подозрения относительно «Джоймаунта» справедливы, а это теперь казалось ему очевидным, то почему было совершено это преступление? Каковы его мотивы?

Один мотив сразу приходил на ум. Он выдвинул его как наиболее вероятный еще в самом начале дела. Очевидно, что если «Джоймаунт» заимствовал процесс, а в «Шале» это обнаружили, то они решили их шантажировать. Позиция «Шале» обретала особый вес, если они располагали доказательствами, что люди «Джоймаунта» убили Клэя.

Френч решил, что все замешано на краже процесса. Он должен установить факт кражи. Если кража имела место, то это практически доказывает, что они виновны в убийстве. А если нет, то он, Френч, остается на бобах.

Каким образом можно это выяснить?

Он прикидывал и так и эдак, ища возможные решения. Но перебрав с дюжину вариантов, отверг их все. Сейчас успех всего дела зависел от того, найдет ли он выход. Он должен за что-то зацепиться!

Наконец он решил рассмотреть, что, собственно, представляет собой процесс. Кратко говоря, это усовершенствованный метод производства цемента. Он начал методично раскладывать в своей голове найденное определение наподобие того, как корова пережевывает жвачку. Не будучи специалистом, он не входил в рассмотрение технических подробностей. Но сейчас этого и не требовалось.

Итак, Хэвиленд говорил, что добавка определенных химикатов воздействует как флюс и сокращает время нагрева. А что происходит с химическими добавками? Не остаются ли они в конечном продукте? А куда им еще, собственно говоря, деваться?

Но если они сохраняются, то, сделав химический анализ, можно установить факт их наличия. Не здесь ли кроется желанное решение?

Френч ощущал, что он загнан в угол. В таком положении он не мог упускать ни единой возможности. Он связался с профессором Гринуэем, химиком из Лондона, которого Скотленд-Ярд привлекал в качестве консультанта в сложных случаях. Рассказав о процессе, он спросил его, должен ли новый продукт отличаться по составу от обычного цемента.

Гринуэй резонно заметил, что никогда прежде не имел дела с цементом, и поэтому понятия не имеет, отличается состав или нет. Но если инспектор пришлет ему образцы, он сможет ответить ему.

Поняв, что решение близко, Френч купил два мешка цемента, один «Шале», другой «Джоймаунта». Он упаковал их в ящики и взял с собой в качестве личного багажа. С вокзала на такси он доставил их прямо домой к профессору.

Гринуэй был свободен. Он сказал, что дело его заинтересовало, и уж если на рынке появился новый цемент, то скоро он будет знать о нем все.

— Ваши образцы необходимо тотчас переправить в мою лабораторию, а утром я тотчас займусь ими.

— Может быть, вы позвоните в Скотленд-Ярд, когда у вас будут результаты.

— Хорошо, я позвоню.

Профессор позвонил на следующий день, и Френчу передали, чтобы тот связался с лабораторией.

Френч, разумеется, тотчас позвонил.

— Что ж, инспектор, — сказал Гринуэй, — вы попали прямо в точку. Присланные вами два образца идентичны. Более того, они отличаются от всех остальных видов цемента, которые я исследовал. Теперь, скажу вам прямо, я стал крупным спецом по части цемента, имеющегося на рынке.

Френч был потрясен.

— Ради бога, сэр, скажите мне вот что: значит ли это, что оба образца произведены с использованием одинаковой технологии?

— Определенно да. Видите ли, у них одинаковый химический состав и при этом они отличаются от остальных образцов. Хотя внешне этот цемент совершенно обычный, и у меня не было времени проверить, каковы его свойства. Но можно с уверенностью сказать, что они изготовлены по одному рецепту.

Френч колебался.

— Сэр, готовы ли вы подтвердить это в суде, если понадобится?

— То, что образцы идентичны? Конечно. А то, что у них один и тот же производственный процесс — нет. Лично я в этом не сомневаюсь, но, конечно, не могу этого доказать.

Это был успех, но успех не окончательный. Френч снова ненадолго задумался.

— А если у вас будет возможность посетить оба завода, «Шале» и «Джоймаунт», вы сумеете установить идентичность производственных процессов?

— Возможно. Исходя из результатов анализа, я буду знать, на что обращать внимание, и думаю, что сумею идентифицировать процессы.

— Тогда, сэр, в случае необходимости вам придется съездить на заводы.

— Хорошо. Вы не интересовались, не устанавливали ли там новое оборудование?

— Увы, нет, сэр, — признался Френч. — В «Шале» не шла речь о новом оборудовании. Они говорят, что дело просто в ином использовании готовых технологий.

— Хорошо, я с удовольствием приму участие в осмотре. Уверяю вас, дело меня очень заинтересовало.

Наконец-то Френч мог быть доволен! Это было открытие первостепенной важности. Правда, само по себе оно еще не являлось доказательством причин преступления, но было той опорой, на основании которой такое доказательство должно быть — и могло быть — получено. В этом Френч был уверен. Это был серьезнейший рывок вперед со времени его приезда в Саутгемптон.

Теперь он видел, что из этого проистекает другой очень важный факт. А именно: то, что представители «Джоймаунта» не были искренни в своих показаниях. Они опустили все, что могло навести на мысль о процессе и в определенных обстоятельствах могло послужить уликой против них, Френч теперь был уверен, что соглашение с «Шале» было связано с процессом. А если так, то ему показали не все, а возможно, лишь часть договора.

И здесь Френча ожидало затруднение. Сэмсон! Сэмсон поддерживал эти лживые показания. Он должен быть знать о том, что «Джоймаунт» украл процесс, и ни словом не обмолвился об этом. Определенно Сэмсон с этого что-то имеет и потому покрывает «Джоймаунт». Если они надули «Шале», они надули и его. Почему же тогда он лгал — не в свою пользу?

В поезде на обратном пути в Саутгемптон Френч размышлял об этом, однако так и не смог найти достаточно убедительного объяснения и переключился на другую проблему.

Это был вопрос, над которым он столько мучился — о минировании лодки. Теперь представлялось очевидным, что это сделали работники «Джоймаунта» на своей пристани, и похоже, он даже знал, как именно это было осуществлено. Но оставался ключевой вопрос: когда это было сделано? Ведь ни один из них не имел такой возможности. Размышляя над этим, Френч вновь и вновь хватал руками воздух.

Во-первых, было ясно, что это мог сделать Таскер, Брэнд либо Кинг. Все трое оставались на виду. Они вели переговоры и, видимо, лишь они были посвящены в подробности с процессом. Вероятно, эти трое замешаны в убийстве — лишь у них были на то веские причины. И если так оно и есть, то не похоже, чтобы они посвятили в свои мрачные тайны еще кого-то. Положим, один из этих троих преступник. Когда он мог ускользнуть, чтобы подложить мину?

Момент прихода лодки в Джоймаунт исключается. Прибывших встретил на пристани Кинг и проводил прямо в офис, где их ожидали Таскер и Брэнд. В этот момент у них явно не было времени заминировать лодку.

Также очевидно, что этою нельзя было сделать непосредственно перед отъездом гостей. Все шестеро были вместе вплоть до ухода из офиса, когда гости отправились домой. Следовательно, дело можно было провернуть лишь где-то в середине переговоров. Для этого оставалась единственная возможность.

Во время встречи трое управленцев Джоймаунта покидали своих гостей, чтобы уединиться для приватного обсуждения предложений. Так объяснили свой уход управленцы «Джоймаунта» работникам «Шале». Это объяснение звучало достаточно убедительно. Однако в беседе с Френчем Таскер объяснил это иначе, он сказал, что ему понадобились некие данные, чтобы использовать их в дальнейших переговорах. Насколько это объяснение убедительно? Френч решил, что оно крайне неубедительно: Таскер должен был подготовить все необходимые показатели до встречи.

Это была важная зацепка, и она обострила внимание Френча к этому эпизоду.

Все трое утверждают одно и то же: по предложению Таскера, они перешли в офис Брэнда, поскольку Брэнд ведет всю отчетность и мог быстро найти требуемые данные. Таскер и Брэнд вместе выписывали нужные показатели.

В это время Кинг, выполняя просьбу Таскера, уходит в свой офис за стенкой и печатает там некий документ, детали которого не обсуждаются. Он использовал пишущую машинку. Кинг сказал, что не выходил из своего офиса. Это заявление подтвердили Таскер, Брэнд и Сэмсон. Все трое сказали, что слышали, как Кинг практически не переставая печатал, а в перерыве напевал. Где-то в середине этого промежутка времени Кинг через стенку задал Таскеру вопрос, касающийся своей работы, и Таскер ответил ему. Затем стрекот пишущей машинки возобновился. Более того, Сэмсон слышал вопрос и ответ.

Очевидно, что если эти свидетельства истинны, то никто не покидал офисов. Но если никто не выходил, тогда трио из «Джоймаунта» не могло заложить взрывчатку в лодку. Поэтому остается предположить, что свидетельства — возможно, все — ложные.

Френч перебрал по очереди всех действующих лиц. Долгая служба сыщиком выработала в нем глубокую проницательность; он мог легко представить себе характер человека и практически всегда знал, говорят ли свидетели правду или лгут. В этом деле среди четырех свидетелей — Таскера, Брэнда, Кинга и Сэмсона — был лишь один, на слова которого он мог положиться. Брэнд. Негусто. И все же он верил в искренность Брэнда и считал, что тот не способен на обман. Брэнд был человек слабохарактерный и робкий, и Френч был уверен, что тот не способен на серьезное преступление.

Френч вспомнил, как вел себя Брэнд. Тот явно нервничал и чувствовал себя не в своей тарелке. Френч беседовал с Брэндом предельно мягко, но, несмотря на это, Брэнд очень волновался. Френч был уверен, что тот скрывает что-то изобличающее его и очень боится, как бы это не выплыло наружу. Но с другой стороны, все, что он сообщил об обстоятельствах того вечера, звучало как чистая правда, Френч пришел к выводу, что для Брэнда взрыв лодки был такой же необъяснимой загадкой, как и для него самого.

Трое остальных были люди более решительные, и Френч был уверен, что они вполне могли лгать, не выдавая себя, как Брэнд.

Могли ли они ввести в заблуждение Брэнда в течение этих десяти минут?

Френч подумал, что следует расширить постановку вопроса. Ведь если Брэнда попросту разыграли, то и с Сэмсоном проделали такую же штуку.

Несколько минут Френч дымил как паровоз, обдумывая проблему. Затем он издал короткий смешок и пожал плечами. Проблема оказалась не такой уж и проблематичной. Кинг и Таскер могли использовать один испытанный трюк, и тогда Кинг вполне мог выйти из офиса и заминировать лодку. Граммофон!

Это же так легко: зайдя в свой офис, Кинг заводит граммофон и ставит пластинку, где записаны звуки работы на пишущей машинке и его передвижения, кроме ответа на вопрос Таскеру. Вернувшись в офис, Кинг выключает граммофон и прячет его. Теперь все слышат реальные звуки его действий. Такое проделывали много раз, и в книгах, и в жизни.

Возможно, именно так Брэнд и Сэмсон были введены в заблуждение. Но использование граммофона — это Френч отметил про себя особо — предполагало соучастие Таскера! Видимо, все было проведено по заранее оговоренному плану, так, чтобы Брэнд ничего не заподозрил. Точно так же и ответ Таскера на вопрос Кинга был заранее спланирован.

Френч понял, что если сумеет доказать факт использования граммофона, то это позволит ему отдать под суд Таскера и Кинга.

Еще полчаса Френч прикидывал, каким образом можно установить факт использования граммофона. Наконец он выбрал наиболее приемлемый путь и, покинув с Картером отель, отправился в крупнейший в городе магазин по продаже граммофонов.

Встретившись с менеджером, он объяснил суть дела. Он хотел узнать, как можно сделать граммофонную запись по индивидуальному заказу. Аппараты для записи существо вали и были в продаже, но они были не слишком качественными. Поэтому обычно прибегали к услугам одной из граммофонных компаний, что обеспечивало высокий уровень записи. Практически все граммофонные компании делали записи для частных лиц.

Отвечая на дальнейшие вопросы, менеджер сказал, что вряд ли можно самостоятельно сделать качественную запись бытовых шумов, которая звучала бы вполне реалистично. Почти наверняка появятся искажения, которые позволят определить, что это запись.

Если полученная Френчем информация была верной, то вряд ли Кинг делал запись самостоятельно. Слишком многое было поставлено на карту. К тому же он мог решить, что обращение в граммофонную компанию не представляет для него риска — ведь никому и в голову не придет, что здесь использовалась запись. Поэтому стоит выяснить, не делала ли одна из компаний запись для него.

Френч тотчас послал запрос в Ярд, приложив описание содержания записи, предположительные даты, когда могла быть сделана запись, и копию фотографии Кинга. Он попросил разослать письмо всем граммофонным компаниям.

На следующий день было воскресенье, и Френч провел его в кругу семьи, отдыхая. В понедельник утром перед возвращением в Саутгемптон он позвонил в Скотленд-Ярд. Как раз пришел ответ на его запрос.

Откликнулась граммофонная компания «Этна». Они по телефону сообщили, что, похоже, делали запись, о которой упоминается в субботнем письме из Ярда. Френчу с трудом верилось в удачу.

С замирающим сердцем он поспешил в Паддингтон и с Картером уехал на первом поезде в Ридинг.

Менеджер компании «Этна» был готов предоставить необходимую информацию офицерам, однако им следует знать, что их компания гарантирует тайну записи своим клиентам. Поэтому он сможет побеседовать с ними, лишь убедившись, что долг обязывает его к этому.

Френч избрал форму доверительной беседы.

— У нас есть основания подозревать, — сказал он, — что эту запись использовали для создания алиби, в то время как заказчик принимал участие в организации жестокого убийства. Сэр, у вас нет причин покрывать такого человека, — и он принялся уверять менеджера, что, если выяснится, что запись была ни при чем, о ней ничего не станет известно широкой публике.

Это возымело желаемый эффект и менеджер предоставил требуемую информацию.

Четырнадцатого ноября ему позвонил некий человек, назвавшийся Клементом Олворти. Он спросил, делает ли компания «Этна» записи по индивидуальным заказам для частных лиц и если да, то сколько это стоит. Ему сообщили все необходимое, и он сказал, что хотел бы воспользоваться их услугами. Договорились делать запись на следующий день.

В условленное время он приехал, вновь представившись Клемент Олворти, и назвал адрес: Клуни, Бабакомбе Роуд, Торквей. Он сказал, что заключил пари с друзьями на почве спора о спиритуализме. Он поспорил с друзьями, что с помощью достижений современной науки сможет воспроизвести нужную текстовую информацию на сеансе, на котором они все будут присутствовать. Медиум должен был напечатать на пишущей машинке текст, который находился в соседней комнате и был недоступен. Это подвигло Олворти прибегнуть к помощи граммофона. Он хотел создать впечатление, что все время печатает на пишущей машинке, чтобы быстро выйти в соседнюю комнату, прочесть письмо и, возвратившись, напечатать его содержание.

Запись в основном состояла из стрекота пишущей машинки, а также мурлыканья и реплик, чтобы создать ощущение присутствия. Оказалось, что одна запись не может длиться требуемое время — пятнадцать минут, поэтому было сделано три записи. Олворти сказал, что у него граммофон с автоматической сменой пластинок. Записи были сделаны очень качественно, заказчик заплатил за них и увез с собой. Менеджер и звукооператор подтвердили, что Олворти тот самый человек, фотографию которого прислали из Ярда.

— Мы храним оригинал каждой записи, — сказал в завершение менеджер, — и если хотите, мы можем прослушать все три записи.

Френч именно этого и хотел. Он кивнул и издал торжествующий крик, услышав, как напевает Кинг и задает свой вопрос Таскеру.

Его восторг лишь еще более усилился, когда на обратном пути в город в поезде он осознал, что означает его находка. Это было доказательство правоты его трактовки всего дела о смерти Хэвиленда и Мейерса. Теперь Кингу придется признать свою вину — а как еще он сможет объяснить заказ такой фонограммы? Фонограмма доказывала и вину Таскера как соучастника дела. Но она никак не затрагивала Брэнда и Сэмсона. Эти двое могли быть введены в заблуждение.

Френч размышлял, достаточно ли у него оснований, чтобы произвести аресты. Сначала он решил, что достаточно, затем подумал, что многое еще остается ему неизвестным. Он решил еще кое-что попытаться разузнать до того, как выпустить когти.

Когда поезд подходил к вокзалу в Паддингтоне, он решил, как следует поступить. Не попробовать ли вынудить признание у Брэнда?

Конечно, Брэнд человек слабохарактерный, боязливый и робкий, но Френч полагал, что тот по-своему честен. По его наблюдениям, Брэнд хранил какую-то гнетущую тайну. Френч полагал, что Брэнд был жертвой обмана со стороны двух других участников дела.

Френч гадал, сумеет ли он вынудить Брэнда признаться, если сообщит то, что ему уже известно. Он чувствовал, что внешний нажим может совпасть с внутренним побуждением Брэнда избавиться от гнетущей его тайны, и тогда тому будет трудно устоять под таким двойным давлением.

Приехав в Саутгемптон, Френч рассказал о своем плане Гудвилли и затем позвонил Брэнду. Он извинился за то, что побеспокоил мистера Брэнда, и спросил, не собирается ли тот в ближайшее время в Саутгемптон? Не собирается? Хорошо, в таком случае он просит его заглянуть к нему. Они получили некие сведения, которые озадачили их, и хотели бы прибегнуть к его помощи, чтобы разобраться в них.

Брэнд сказал, что, если это необходимо, он может специально приехать. Френч поблагодарил его, и они договорились о встрече вечером того же дня.

Брэнд появился в условленное время, он выглядел встревоженным. Френч заранее продумал обстановку и ход встречи и пригласил Брэнда в мрачную комнату для ожидания. Тот просидел там двадцать минут. Френч был уверен, что задержка усилит его мрачные предчувствия.

Наконец его пригласили в офис Гудвилли. Здесь находились Гудвилли, Френч и Картер, все они выглядели весьма официально. Они приветствовали его кратко и не извинились за то, что заставили столько ждать.

— Мы хотим, чтобы вы помогли нам, мистер Брэнд, — начал Френч, — но до того как вы начнете говорить, мой долг предупредить вас, что все, сказанное вами, будет зафиксировано и может быть использовано как свидетельство на суде. Поэтому, как вы понимаете, вы не обязаны отвечать на наши вопросы и, если хотите, можете потребовать пригласить своего адвоката.

Эта тирада, произнесенная торжественным и даже угрожающим тоном, произвела нужный эффект. Брэнд побледнел, душа у него ушла в пятки.

— Что это значит, инспектор? — нервно спросил он. — Вы что, собираетесь арестовать меня?

— Я ничего не говорил об аресте, — ответил Френч. — Если вы рассеете наши сомнения, вы не потерпите никакого ущерба. Однако мой долг — официально предупредить вас о возможных последствиях. На самом деле вы просто должны объяснить нам кое-что.

Френч хотел посеять в душе Брэнда тревогу, и он явно преуспел в этом. Он был уверен, что Брэнд скрывает нечто крайне важное.

— Я расскажу вам все, что знаю, — неуверенно проговорил Брэнд. — Что вас интересует?

— Мы хотим знать, — жестко сказал Френч, — не желаете ли вы сделать заявление относительно убийства Хэвиленда и Мейерса?

Брэнд изменился в лице. В его глазах появилось выражение ужаса. Охваченный отчаянием и страхом, он не мог шевельнуться. Трое офицеров молча смотрели на него.

— Убийство! — наконец выдохнул он. — Вы сказали, что их убили? — И он растерянно чертыхнулся.

Его удивление явно не было наигранным, подумал Френч. И все же здесь присутствовало не только удивление. Брэнд выглядел так, словно на него обрушился удар, которого он так страшился. Молчание затягивалось. На лбу у Брэнда выступили капли пота, и он даже не шевельнулся, чтобы смахнуть их. Наконец он заговорил, и голос его неожиданно сел.

— Я не знал, что это убийство, — проговорил он дрожащим голосом. Клянусь вам! Я не знал. Могу в этом присягнуть.

— Хорошо, — сказал Френч, — вы отвечаете за свои слова. Если вы утверждаете, что ничего не знаете об этом, мы так и запишем, а вы подпишете ваши показания. Но этого мало. Необходим ваш подробный рассказ о вашем участии в этом деле, начиная от кражи процесса в «Шале» и до настоящего времени.

Брэнд буквально оцепенел от ужаса. Френч понял, что попал прямо в точку. Вот в чем был замешан Брэнд — в хищении секрета, а возможно, и в убийстве Клэя. Френч был уверен, что Брэнд ничего не знает о последнем преступлении.

— Как вам известно, — начал Френч, — похищение формулы — серьезное преступление вследствие убийства Клэя И инсценированная авария — также дело весьма серьезное Мы не хотим нажимом добиваться ваших показаний, мистер Брэнд, но я полагаю, что для вас лучше всего будет чистосердечно рассказать нам обо всем. Мы не собираемся ставить вас в невыгодное положение. Может быть, вам нужно время, чтобы подумать над нашим предложением?

Брэнд выглядел таким потерянным и напуганным, что Френч даже пожалел его, хотя ничем не выказал этого внешне. Брэнд несколько раз попытался заговорить, но безуспешно. Наконец он пробормотал, что ему нечего сказать.

Френч похлопал рукой по своей записной книжке.

— Подумайте, мистер Брэнд. Не совершайте чудовищную ошибку, которая принесет вам больше вреда, чем пользы. Подумайте. — Он повернулся к Картеру: — Покажите мистеру Брэнду комнату, где он может обдумать наше предложение.

Картер поднялся и, положив руку на плечо свидетеля, молча вывел его из комнаты. Брэнд двигался как во сне.

— Он явно замешан в хищении, но не имеет касательства к делу с лодкой. Как вы думаете? — обратился Френч с вопросом к Гудвилли, когда дверь закрылась.

— Я того же мнения, — ответил Гудвилли. — Сколько мы продержим его, если он не заговорит?

— Он заговорит. Больше всего на свете он хочет все выложить. И это желание сильнее его. Он поймет, что участие в хищении процесса — ничто по сравнению с делом об убийстве. Дайте ему чего-нибудь перекусить, а в девять часов мы вызовем его.

Когда в девять часов Брэнда вновь привели, он попытался угрожать. Он требовал определенности. Он хотел знать, арестован ли он, и если да, то он хочет видеть ордер.

— Вас никто не арестовывал, мистер Брэнд, — невозмутимо ответил Френч. Сейчас вы задержанный. Нам бы хотелось избежать вашего ареста, но мы не можем вас отпустить, пока дело не прояснится. Все сейчас зависит от вас.

— Если я все расскажу, вы отпустите меня?

— Я не могу обещать вам этого, сэр. Если окажется, что вы не виновны в обоих преступлениях, то да. В противном случае, — нет.

— Хорошо, нужно сообщить моим соседям по общежитию, что я здесь.

— Да, сэр, это резонно. Мы отправим им сообщение по вашему усмотрению. Вы можете не говорить, что вы здесь.

По просьбе задержанного Френч позвонил и сообщил, что мистер Брэнд задержится в Саутгемптоне.

Брэнд, однако, не собирался ничего рассказывать, Френч ожидал, что тот потребует вызвать своего адвоката, но тот этого не сделал. После короткого разговора его увели и заперли на ночь.

На следующий день было то же самое. Френч поместил его в достаточно комфортабельную комнату, в которой тот ночевал, и еще раз предложил сделать чистосердечное признание. Но Брэнд покачал головой.

— Хорошо, — сказал Френч. — Вот звонок. Если захотите увидеть меня или старшего офицера, просто позвоните.

Целый день прошел без всяких сдвигов. Брэнд отказывался говорить. Френч начал тревожиться. Он и так зашел слишком далеко. Он имел право задержать Брэнда еще на одну ночь, не больше. Хотя «приемлемое время», в течение которого подозреваемого могли содержать под стражей, часто достигало одной недели, это практиковалось лишь тогда, когда его заявления нуждались в проверке. Френч не мог пользоваться задержанием как средством давления на задержанного.

Однако на следующее утро его сомнениям пришел конец, его ожидания оправдались. Брэнд и в самом деле не мог без страха смотреть в будущее. Он передал, что хочет сделать заявление.

— Думаю, это мудрое решение, мистер Брэнд, — поддержал его Френч, когда они вновь уселись в кабинете Гудвилли. — Истина редко причиняет вред.

— Но не тогда, когда люди нарушают закон, инспектор, — ответил Брэнд. — Я же преступил закон, хоть и не имел никаких дурных намерений. Я расскажу вам все, поскольку не виновен ни в убийстве, ни в иных серьезных преступлениях, прошу мне в этом поверить.

— Мы рассмотрим ваши показания самым внимательным образом. Они будут записаны, и вы сможете прочитать их перед тем, как подписывать. Поэтому можете быть уверены в точности их записи. Теперь, сэр, можете приступать.

Брэнд начал с самого начала. Он рассказал о финансовом положении завода в Джоймаунте и об опасениях, что им придется закрыться и они все останутся без работы со всеми вытекающими последствиями. Он описал, как они обнаружили, что «Шале» сбивает им цены и подрывает их торговлю, об исследовании Кинга и открытии, что «Шале» использует новый цемент. Он описал усилия Кинга воспроизвести процесс и неудачу его исследований, искушение сделать вылазку в «Шале» и узнать секрет, просто посмотрев на их цеха. Он подчеркнул, что они не собирались причинять ущерб «Шале», но хотели спасти самих себя от краха. Он излагал историю весьма убедительно, и у Френча не было ни малейших сомнений, что все это — чистая правда.

Френч не усомнился ни в едином слове Брэнда и тогда, когда тот рассказал, как умер Клэй. В любом случае, было ли это убийством или непредумышленным убийством в глазах закона, Френч вынес уверенность, что смерть была непреднамеренной. И хотя Френч понимал, что молодые люди должны были сразу же обратиться в полицию, ему были понятны причины, которые побудили их скрыть случившееся.

Брэнд подробно рассказал о том, как избавились от тела — то, что было ему известно. Он не пытался переложить всю ответственность за случившееся на Кинга, хотя и упомянул о том, что все это придумал Кинг. Он рассказал, с какой неохотой и отвращением он участвовал в этой операции. Его удерживало крайне простое соображение: что его заявлению не поверят, и лучше избавиться от тела, чем отвечать за несовершенное убийство.

Френч не прерывал Брэнда, за исключением нескольких второстепенных вопросов. Рассказ Брэнда не нес в себе неожиданностей для него. Он так себе все и представлял. Он даже был несколько удивлен, насколько точны оказались его предположения.

Затем Брэнд рассказал, как в «Шале» узнали о краже их секрета, об их предложениях, которые, как он подчеркнул, практически строились на шантаже. Он подробно осветил ход переговоров между двумя фирмами и, наконец, перешел к финальному соглашению, которое было подписано вечером перед взрывом. Он рассказал, как после взрыва «Джоймаунт» и Сэмсон договорились скрыть факт существования второго листа соглашения, и объяснил причины.

Френч с полным доверием отнесся ко всему, сказанному Брэндом. Брэнд по слабоволию оказался втянутым в дело с хищением, но у Френча и в мыслях не было, что тот имеет какое-то касательство к убийству, он потихоньку шепнул об этом Гудвилли.

— Согласно вашему заявлению, мистер Брэнд, — сказал он, когда Гудвилли согласно кивнул, — вы виновны в совершении кражи. Придется ли вам отвечать за это или нет, я не могу вам сейчас сообщить, поэтому мы вынуждены задержать вас до того, как этот вопрос разрешится.

Он замешкался, но его добрый нрав взял верх над осторожностью, и он прибавил:

— Хотя я и не ручаюсь за это, но могу сказать для вашего спокойствия, что у нас нет никаких оснований обвинять вас в убийстве.

Брэнда вновь отвели в его комнату, но у него словно гора с плеч свалилась.

 

Глава 23

Френчу помогает враг

Теперь в распоряжении Френча находились сведения, которые содержались в признании Брэнда. Они дополняли улики, которыми он располагал. Медлить с арестом Кинга и Таскера больше было нельзя. Он сообщил об этом Гудвилли.

— Конечно, инспектор, — согласился тот. — Похоже, больше нам ничего не остается. Думаю, сегодня же вечером следует это сделать.

— А что насчет Брэнда?

Гудвилли пожал плечами.

— Не знаю, что и сказать, — признался он. — Я склоняюсь к тому, что, если мы притянем тех двоих за преднамеренное убийство, мы можем закрыть дело Клэя. Что же касается хищения, то если «Шале» не затеет преследование в судебном порядке, а я уверен, что этого не будет, тогда большой вопрос, будет ли вообще ставиться вопрос о его виновности.

— Я тоже так думаю, — ответил Френч. — Полагаю, придется задержать его до консультации с прокурором. Но, думаю, обвинение в убийстве ему не грозит.

Можно сказать, что для Френча этот день стал «красной датой». Пока Гудвилли готовил ордера на арест Таскера и Кинга, Френч прорабатывал другие линии расследования и получил неожиданные, но весьма продуктивные результаты.

Старший полицейский офицер из Портсмута позвонил ему и доложил, что засек факт продажи счетчика. Один из его людей в одном из довольно бедных городских кварталов нашел возле веломагазина торговца, который вспомнил покупателя, чья внешность подходила под описание Он запомнил эту покупку, потому что этот покупатель выглядел гораздо более состоятельным, чем его обычные покупатели. Он сказал, что обещал счетчик своему сынишке, которому недавно купили новый велосипед. Это был мужчина средних лет, хорошо одетый, чисто выбритый с «лисьим» лицом. Продавец узнал бы его, если бы увидел вновь.

Констебль доложил об этом начальству, и, получив групповую фотографию работников «Джоймаунта», вновь навестил продавца, предъявив ему фото. Тот без колебаний указал на Таскера, сказав, что готов присягнуть, что это он.

Для Френча это была прекрасная новость. Получить документальное подтверждение, что счетчик покупал Кинг, было бы замечательно, но обнаружить, что это сделал Таскер, было еще лучше. Виновность Кинга Френч уже мог доказать, но он не был уверен, что эпизод с граммофоном будет достаточной уликой против Таскера. Теперь новый факт подтвердил его участие в деле.

Правда, пока не было подтверждения, что купленный Таскером счетчик тот самый, который был найден в лодке. Но учитывая, что у Таскера взрослый сын и у него нет велосипеда, Френч решил, что Таскеру будет трудно объяснить свою покупку.

Тем же вечером Таскер и Кинг были арестованы — без предупреждения — и по отдельности доставлены в Саутгемптон.

После предъявления обвинения их предупредили, что чистосердечное признание смягчит их вину. Таскер сказал, что он не виновен, и отказался говорить до прибытия своего адвоката. А Кинг обозлился на полицейских и клялся, что может доказать свою невиновность и готов ответить на любые вопросы. Френч заметил, что время позднее и они продолжат разговор утром. Разбушевавшегося Кинга посадили в камеру.

Однако Френч отказался выслушать Кинга не из-за позднего времени. После вечернего ареста допрос часто длился всю ночь. Френч хотел подготовиться: ему представлялось важным сначала осмотреть жилища арестованных и изучить их бумаги. Френч даже сожалел об этой вынужденной отсрочке, боясь, что желание Кинга говорить остынет через несколько часов, но из двух зол ему пришлось выбирать меньшее.

На следующий день Френч с Картером тщательно обыскали жилища Кинга и Таскера и привезли в Саутгемптон немало бумаг и документов. Френч сам занялся их изучением. До позднего вечера он просматривал свою добычу, но безрезультатно. Наконец, когда он довольно безнадежно листал книгу заказов завода, ему пришла в голову великолепная идея, и он замер, чтобы не упустить ее.

В книге значился ряд заказов на различные технологические агрегаты. Он задумался: для чего они могли быть предназначены? Если для обычного процесса, тогда это не важно. А если для установки нового процесса, тогда Кинг у него в руках. Грустная улыбка набежала на его лицо. Теперь лишь остается доказать вину арестованного.

Наконец он поднялся, вышел в коридор и постучался к Гудвилли. Тот, как это частенько бывало, засиделся допоздна, тоже расследуя очередное дело.

— Что, если сейчас поговорить с Кингом? — предложил Френч. — Я просмотрел его бумаги. И если он по-прежнему хочет дать показания, мы должны выслушать его.

Гудвилли согласился. Была создана нужная обстановка. Френч, Гудвилли и Картер уселись за стол в кабинете Гудвилли. Перед столом поставили стул для Кинга. Затем ввели обвиняемого.

— Вчера вечером, мистер Кинг, вы сказали, что хотите дать показания по делу, — начал Френч, — и что вы готовы ответить на все наши вопросы. Вчера вы были слегка расстроены и сегодня могли передумать. Мы хотели узнать, вы по-прежнему готовы отвечать?

— Да, — резко ответил Кинг. — Я могу сам постоять за себя и не вижу причин откладывать.

Френч со вздохом кивнул.

— Мой долг предупредить вас, что все, сказанное вами, может быть обращено против вас и будет использовано на суде. Вы не обязаны отвечать сейчас. Вы готовы дать показания?

— Конечно, — сказал Кинг. — Я не хочу оставаться здесь дольше, чем необходимо. Думаю, после моих объяснений меня тотчас освободят.

— Если вы дадите удовлетворительное объяснение фактов и убедите меня и старшего офицера в своей невиновности, то у нас не будет необходимости задерживать вас. Но вы должны помнить, что может случиться и обратное.

Кинг желчно рассмеялся.

— Но не со мной, инспектор. Давайте начнем.

— Хорошо сэр. Мы готовы выслушать ваши показания Я не хочу оказывать на вас давление, но полагаю, что вы осветите все дело, с самого начала до настоящего времени Под началом я подразумеваю тот момент, когда вы обнаружили, что прибыли «Джоймаунта» стали падать.

Эта деловая тирада, казалось, слегка отрезвила Кинга Он чуть задумался, потом начал говорить.

Его история, по крайней мере вначале, совпадала с показаниями Брэнда. Он рассказал о потерях «Джоймаунта» и о полученных им указаниях изучить ситуацию. Он объяснил, как сделал химический анализ цемента «Шале» и обнаружил, что это новый продукт, для производства которого нужна особая технология. Он сказал, что совет директоров дал ему «добро» на исследования и они увенчались успехом.

— И вы это сделали, мистер Кинг? Каким образом? — спросил Френч.

— Благодаря упорному труду, — ответил Кинг. — Я проводил эксперимент за экспериментом, пока не получил процесс.

— Химические эксперименты?

— Да. Сначала я изучил состав цемента «Шале» и определил его компоненты. Затем я разработал методы введения этих ингредиентов в наш цемент. Это было сложно, но в конце концов я добился своего.

— Что ж, — сказал Френч, — это первый пункт, в котором вам придется убедить нас в своей невиновности. Предполагают, как вам известно, что вы забрались на завод в Шале и скопировали документ с описанием процесса, который хранился в сейфе офиса мистер Хэвиленда.

— Это чистые наветы, — Кинг изобразил невинное удивление. — Ничего подобного. Процесс был разработан в лаборатории «Джоймаунта».

— Хорошо. Вы можете это доказать? Как нам убедиться, что вы и в самом деле провели эксперименты?

— В моем сейфе в «Джоймаунте» хранятся мои записи.

Френч указал на кипу бумаг на краю стола.

— Сегодня мы изъяли часть ваших бумаг. Взгляните, нет ли среди них нужных?

Кинг быстро просмотрел стопку и нашел несколько страничек, скрепленных вместе.

— Вот они, — сказал он и протянул их Френчу.

Френч взял бумаги, просмотрел их, затем пожал плечами.

— К сожалению, я не химик. Как вы докажете, что провели эксперименты и что именно они привели вас к результату, о котором вы говорите?

Теперь Кинг пожал плечами.

— Если вы не компетентны в этом, пригласите химика, — сказал он угрюмо.

— Это резонно, мистер Кинг, — согласился Френч. — До вполне возможно, что мы получим подтверждение другим путем. Эти эксперименты требовали привлечения нескольких химиков?

— Разумеется.

— И где вы их взяли?

— Я просто-напросто нанял их. Так я обычно поступаю, когда мне что-то нужно сделать.

Френч раскрыл финансовую отчетность «Джоймаунта».

— Если вы нанимали их, то должны были оплатить их труд, — сказал он с триумфом.

— Конечно, я сделал это, — желчно заметил Кинг. — Дайте-ка мне отчет.

Френч выглядел поникшим, когда передавал отчет Кингу. Кинг просмотрел отчет, отмечая выплаты.

— Вот же они. Вы удовлетворены?

Но Френчу этого было недостаточно. Он настаивал на том, чтобы Кинг указал выплаты за каждую проведенную серию экспериментов. Он предложил Кингу письменно перечислить, кто и какие конкретно эксперименты проводил, и подписать эту бумагу.

Составление подробного списка отняло немало времени и, похоже, удовлетворило Френча.

Наконец с этим было покончено, и Френч предложил своей жертве продолжать рассказ.

Кинг, решив, что в вопросе об экспериментах последнее слово осталось за ним, стал еще более агрессивен и самоуверен, чем раньше. Он рассказал, как доложил об успешных результатах совету директоров и получил указание наладить производство нового цемента.

— Это потребовало каких-то нововведений в заводском оборудовании?спросил Френч.

Вопрос был очень важным. Он затрагивал совершенно не проработанное направление расследования, и Френч был очень дотошен. Он попросил Кинга показать ему свои чертежи и заказы на различные части механизмов.

До этого момента Френч еще сомневался, сработает ли его план так, как он задумал. Но теперь, получив от Кинга сведения о переоборудовании завода, он понял, что бедняга у него в руках. Практически Кинг сам подписал себе обвинительный приговор.

Френч помолчал, тщательно подбирая слова, затем неторопливо произнес:

— Итак, мистер Кинг, вы утверждаете, что получили указание разработать производственный процесс и достигли цели с помощью лабораторных экспериментов, зафиксированных вами. О своем открытии вы доложили совету и совет дал «добро» на создание необходимого оборудования, которое было вами спроектировано. Я верно излагаю? Вы готовы подписаться под этим?

— Все это чистая правда, — ответил Кинг и подписал свои показания, сказав, что инспектор может распоряжаться его показаниями по своему усмотрению.

— Хорошо, — с расстановкой проговорил Френч, с сочувствием взглянув на Кинга. — Теперь обратим внимание на даты проведения работ. Вечером в воскресенье двадцать девятого июля произошло ограбление на заводе в Шале и исчез сторож, который затем был найден мертвым. В следующую среду, первого августа собрался совет директоров, на котором вы объявили, что открыли процесс. Вы провели…

Кинг беспокойно дернулся на стуле.

— Это нечестно, инспектор, — перебил он Френча. — Я не несу ответственности за случайное совпадение дат.

Френч поднял руку.

— Позвольте мне договорить, — сказал он. — После совета директоров вы в течение десяти дней занимались проектированием технических узлов. Вы сами сказали, что это заняло у вас десять дней. Затем вы разослали заказы на их изготовление. Книга заказов подтверждает ваше заявление и названные сроки. Правильно?

Почувствовав подвох, Кинг неохотно подтвердил, что все верно.

— Отлично, — продолжил Френч. — Я полагаю, что ваши эксперименты уже были завершены до того, как первого августа собрался совет директоров?

Впервые Кинг заколебался. Нерешительность и страх блеснули в его глазах. Но он сделал вид, что все в порядке.

— Конечно, — ответил он. — Эксперименты были завершены в течение месяца, предшествующего собранию совета.

Френч помолчал, глядя на него, затем покачал головой.

— Тогда как же вышло, мистер Кинг, — спросил он, — что вы подписали заказы на химикаты для экспериментов уже после того, как были заказаны технические агрегаты?

Это был нокаут. Кинг пробормотал что-то о том, что в даты вкралась ошибка. Но он не договорил. Названные даты были подтверждены документами. Он умолк. Френч заговорил вновь.

— Даты указаны точно, и вам это прекрасно известно. Мы получили процесс из сейфа Хэвиленда в «Шале» той ночью, когда погиб Клэй. Сразу после этого вы начали проектировать нужные агрегаты и разослали заказы на их изготовление. Но затем вам пришло в голову, что необходимо документальное подтверждение ваших экспериментальных исследований, и вы заказали необходимые химикаты. Что вы можете возразить на это?

Кинг буквально оцепенел от неожиданности. Он и не пытался что-либо сказать. Френч пожал плечами.

— Боюсь, Кинг, — сказал он сочувственно, — ваша игра окончена. Человек, который делал граммофонную запись, опознал вас. И мы все знаем об установке счетчика. Вы хотите что-то добавить?

Кинг с усилием заговорил.

— Только одно. Смерть Клэя была несчастным случаем.

— Да, — откликнулся Френч. — Здесь вы сказали правду. Нужно было сообщить обо всем в полицию вместо того, чтобы затевать все это дело с фальсификацией аварии на дороге.

Кинг был полностью раздавлен.

— Я боялся, что мне не поверят. — Он замолчал. — Должен сказать, инспектор, что Брэнд в этом не участвовал. Это я втянул его. На нем нет никакой вины. Он и не подозревал о том, что у меня на уме.

Френч кивнул.

— Я тоже пришел к такому выводу, мистер Кинг, но я рад услышать это из ваших уст. Ваше заявление будет иметь определенный вес.

В ходе дальнейших допросов и изучения документов были реконструированы все недостающие звенья дела. Во вступительном слове на слушании дела прокурор изложил дело так, как оно разбиралось в полиции.

Отправным пунктом всего дела явилось снижение прибылей «Джоймаунта», и Кингу было поручено разобраться в причинах этого. Кинг работал по указанию Таскера, который дал ему это задание, поскольку полностью полагался на него и тот наиболее подходил для подобного исследования.

Кинг оправдал его надежды. Он обнаружил систему скидок в «Шале», сделал химический анализ нового цемента и на основании этого предположил, что в «Шале» существует секретное производство.

Получив отчет Кинга, Таскер, который его хорошо знал сказал, что секрет должен быть как можно скорее раскрыт легальными средствами, а если нет, то нелегальными. Кинг почти сразу понял, что ему не добиться успеха легальным путем, и именно Таскер предложил ему наведаться ночью в «Шале». Если этого визита будет достаточно — тем лучше. Однако, предполагая и обратное, они обсудили возможности получения слепков ключей от сейфов и вскрытия сейфов. Именно Таскер предложил подмешать Хэвиленду снотворное в поезде, что затем было осуществлено Кингом.

Одним из главных препятствий, стоящих на пути заговорщиков, была настороженность и добросовестность Брэнда. Участие Брэнда в деле было чисто номинальным. Просто он с такой дотошностью исполнял свои обязанности, что и Таскер, и Кинг были уверены, что не смогут осуществить свой план, не вызвав его подозрений. А если бы таковые возникли, Брэнд сообщил бы о них совету директоров.

Чтобы избежать этого, Таскер предложил коварный план: сделать Брэнда соучастником, принудить его нарушить закон, чтобы заставить молчать, если правда станет ему известна.

Впоследствии так все и получилось. Были наняты Рэдклиф и Эндикот, и Брэнд сам напросился в добровольные помощники. Он занимался бессмысленными экспериментами, которые на самом деле служили прикрытием их истинных замыслов. После неудачи их экспериментов, что не было для них неожиданностью, Брэнда обманом побудили помогать Кингу во время его вылазки на завод в Шале. Он и понятия не имел об истинной цели Кинга.

Затем произошел несчастный случай с Клэем, ненамеренный и непредусмотренный. Той ночью, доставив труп в Джоймаунт, Кинг позвонил Таскеру. Они встретились и за ночь продумали все детали плана с фальсифицированной аварией. Брэнда вновь намеренно вовлекли в эту затею, чтобы обеспечить его молчание.

Когда шум вокруг дела утих, Таскер и Кинг, увидев, что полиция не предпринимает никаких шагов, облегченно вздохнули. Теперь угроза их будущему была отведена, их ожидало богатство, независимость и уверенность.

Визит Хэвиленда и Мейерса был для них просто катастрофой. Вместо достатка им вновь пришлось бы потуже затянуть пояс, их ожидало существование на жалкие гроши. Вместо обеспеченного будущего их в любой момент могли посадить в тюрьму и даже приговорить к смерти. Вместо независимости они теперь были мальчиками на побегушках у своих новых хозяев из «Шале».

Они не знали, что Хэвиленд блефовал, когда диктовал свои условия. У него были лишь одни подозрения и никаких доказательств. Но даже если бы он ими и располагал, на самом деле это бы вряд ли что-нибудь изменило. Их разочарование было слишком сокрушительным. Ни Таскер, ни Кинг не собирались всю жизнь влачить жалкое существование, которое предлагал им Хэвиленд. И они готовы были бороться за свое будущее, даже с риском проиграть все — только бы не бедность и страх, которые станут их спутниками до конца жизни. Их благополучию угрожали Хэвиленд, Мейерс и Сэмсон. Если убрать этих троих, их мечты о лучшей жизни вновь станут реальностью.

С этого момента Таскер и Кинг и начали думать о том, чтобы убрать с пути троих управленцев «Шале», хотя они не представляли себе, как это сделать, не навлекая на себя подозрений.

Наконец Таскер предложил взорвать лодку. Оба они надеялись, что в результате взрыва лодка и все ее пассажиры исчезнут без следа, не оставив никаких зацепок и улик. А если их заподозрят, они были уверены, что сумеют доказать свою невиновность.

Таскер, разумеется не без задней мысли, поместил первые пункты договора на одном листе — чтобы в случае, если тела погибших все же будут найдены, при них не обнаружили разоблачающих «Джоймаунт» пунктов шесть и семь. Именно для этого он уместил первые пять пунктов договора на одном листе — чтобы впоследствии предъявить полиции лишь этот лист, выдав его за полный текст заключенного соглашения. Если бы Хэвиленд, сыграв ему на руку, не предложил отдельно подписать каждый лист, Таскер сам внес бы такое предложение.

Когда произошло непреднамеренное убийство Клэя, Кинг не намеревался взвалить на себя всю ответственность за это, поэтому были спланированы дальнейшие действия с участием Брэнда.

Таскер должен был достать патрон гелигнита и детонатор со склада взрывчатки на карьере, а также купить счетчик и батареи. А Кинг, тайком побывав в лодочном ангаре и предварительно осмотрев лодку Сэмсона, должен был поставить устройство в моторку. Брэнда и здесь тоже подставили. Сам того не подозревая, он должен был подтвердить алиби своих коллег: его заявления полиции были чистосердечными и вызывали полное доверие.

Спасение Сэмсона было для Таскера и Кинга настоящей катастрофой. Они поняли, что Сэмсон неминуемо обратит свои подозрения на них, но невзирая на очевидное, надеялись, что у него не будет улик против них. Сэмсон позднее признался, что действительно сначала подозревал их, но для подозрений не было никаких оснований и он выбросил их из головы.

Обрисовав дело в общих чертах, прокурор продолжил изложение известных фактов. Каждому обвиняемому предъявили разные обвинения.

Против Кинга свидетельствовали следующие улики:

Запись процесса «Шале», найденная в его сейфе, являлась копией той, которая хранилась в офисе в Шале. В нескольких местах были незначительные разночтения, но формулировки совпадали. В одном месте в документе «Шале» была ошибка. Вместо «результат должен быть смешан» стояло «результат должен смешан», и эта ошибка была повторена в документе Кинга, Было ясно, что список Кинга — копия.

Факт кражи процесса Кингом также подтверждался датами, о чем уже говорилось, которые показывали, что он заказал агрегаты сразу после гибели Клэя и еще до того, как он провел эксперименты, которые могли подтвердить его открытие процесса.

Показания Брэнда и собственное заявление Кинга, сделанное им полиции, доказывали, что Кинг играл ключевую роль в имитации дорожного происшествия.

Но Кинга не судили ни за кражу процесса, ни за имитацию аварии. Ему предъявили единственное обвинение — в убийстве Хэвиленда и Мейерса. Улик по делу было более чем достаточно. Во-первых, был очевиден мотив преступления: о шантаже работников «Джоймаунта» дал показания Брэнд и это подтвердил Сэмсон. Истинность обоих свидетельств подтверждалась вторым листом соглашения, который, само собой, обнаружили в сейфе у Таскера.

Далее, находка проводов и счетчика доказывала, что взрыв был заранее организован. Прикидка километража, сделанная Френчем, убедительно показала, что счетчик был поставлен в Джоймаунте.

Френч провел следственный эксперимент и убедительно показал, как это можно было осуществить. Он повторил путь Кинга из окна его офиса по веревочной лестнице к западной части пристани, там на лодке он проплыл под пристанью к сходням, выждал три минуты и вернулся в офис. На это ушло одиннадцать минут. Время, которое Кинг провел один в своем офисе, по оценкам составляло от двенадцати до пятнадцати минут, так что он вполне мог уложиться.

Наконец, то, что Кинг действительно совершил это, следовало из первых показаний самого Кинга, Таскера. Брэнда и Сэмсона. Все четверо показали, что из офиса Кинга, пока его не было во время переговоров, доносились определенные звуки. Представитель граммофонной компании «Этна» подтвердил, что была сделана заказная запись именно с этими звуками и что именно Кинг был тем человеком, который заказывал запись. По предложению прокурора был предъявлен граммофон Кинга и копия записи, которая была прослушана на суде.

Защита не смогла привести никаких убедительных версий по поводу того, для чего запись подобного рода могла понадобиться Кингу. Она явно была нужна лишь для организации незаметной отлучки из офиса.

Улики против Таскера сводились к четырем главным пунктам: первое — без его всесторонней поддержки Кингу не удалось бы совершить преступление; второе — существование ясных мотивов, тех же, что и у Кинга; третье — трюк с граммофоном не обошелся без активного участия Таскера, особенно это касалось ответа на вопрос, записанный на пластинку, который требовалось заранее отрепетировать; наконец, приобретение счетчика, по поводу чего защита не смогла привести удовлетворительных объяснений.

После высказываний с обеих сторон и долгого беспристрастного разбирательства присяжные пришли к выводу, что оба — Таскер и Кинг — виновны в предумышленном убийстве. Апелляции были отклонены, и решение суда было признано окончательным.

Перед исполнением смертного приговора оба признали свою вину и обо всем рассказали. Их рассказ не был неожиданностью для Френча. Он был близок к версии прокурора, которую тот изложил в своей вступительной речи на суде. Оба в один голос заверяли, что Брэнд ни в чем не виноват — по крайней мере, он совершал свои действия в неведении.

Против Брэнда не стали возбуждать дело. Не стал поднимать шум и Сэмсон. Наоборот, он предложил Брэнду партнерство, но тот решил уехать из этих мест и отправился в Южную Америку, где хотел начать все заново.

Что же касается Френча, то дело для него явилось отдыхом от монотонной работы в Лондоне. Скупые слова благодарности от помощника комиссара были ему наградой за успешное завершение этого так долго тянувшегося и хлопотного дела.