В Липатовскую Бурнаш вернулся уже в приподнятом духе и сразу позвал Даньку в штаб.
– Батька, а этих-то куда? – спросил Пасюк, кивая на телеги с арестованными.
Гнат приостановился на пороге.
– Хаты свободные есть?
– Нет.
– Тогда в церкви запри, – распорядился атаман. – У каждого входа – по караулу.
В хате Бурнаш показал Даньке на стол.
– Садись, пиши приказ.
– Слушаю, батька, – отозвался казачок и взялся за перо.
Через полчаса лже-Григорий уже читал бурнашам свиток приказа:
– Народ великой радостью и любовью встречает своих освободителей – вольную армию батьки Бурнаша. В бессильной злобе красные комиссары подсылают своих наймитов, чтобы мутить народ. А посему объявляю за поимку главарей банды красных «мстителей» из самоличных сумм батьки будет выдано: деньгами…
Данька сделал паузу и посмотрел на одобрительно слушающих казаков.
– Никак Сидор приехал, – услыхал он, перевел взгляд дальше к коновязи и…
Данька увидел, как покойный Сидор Лютый спешился с коня и привязал повод. Хлопец стал ни жив ни мертв. Значит, не достала бандита его пуля! Как бы теперь не вышло наоборот, а Лютый стреляет метко… Но он же красный Мститель! Данька сосредоточился и стал читать прыгающие перед глазами буквы дальше.
– Деньгами: царской «катенькой» – сто рублей, «керенками» – полтора метра, советскими рублями – две тыщи и пять тыщ расписками от самого батьки. Объявить по всем хуторам и станицам в течение двух суток. Атаман Гнат Бурнаш. Год 1920, месяц май».
Лютый перебросил повод и повернулся к штабу, где мальчишеский голос читал приказ атамана. Ладный казачок в белой черкеске старательно-громко произносил слова… Казачок… Не веря еще глазам своим, Сидор подошел вплотную к подростку. Тот смотрел только в свиток, а Лютый – в упор на него. Потом Сидор развернулся и быстро вошел в хату.
Атаман Бурнаш встретил помощника благодушно.
– Здорово, Сидор, присаживайся, сейчас казачок чай подаст. Расскажи, как удалось с самим батькой Махно погутарить?
Лютый к столу не сел, а выглянул в окно, где на крыльце все еще стоял Данька.
– Об том после поговорим, – сказал Лютый, – я о другом. Знаком мне этот хлопец – твой казачок. И отца его знавал – красного командира Ивана Ларионова!
– Да ты что?!
– Я вот этой рукой старшого пристрелил, а ты мальца на груди, как змею, пригрел!
– Да померещилось тебе, Сидор. Я с его батькой, добрым казаком Семкой Кандыбой лет десять знаюсь.
Данька тем временем вернулся в хату и встал под дверью.
– А ты документ какой-нибудь спросил у сына дружка своего? – поинтересовался Лютый.
– Спросил. Ты рубаху у него задери, да сам почитай! У него вся спина красной плеткой расписана. Он этот документ при себе долго держать будет.
– Так то же я, Гнат, слышишь, то ж я…
Дверь распахнулась, и Лютый оборвал себя. Данька вошел с подносом, на котором, не дрожа, стояли два стакана в ажурных серебряных подстаканниках. Он спокойно поставил чай на стол.
– А захотите еще, батька, так у меня самовар горячий стоит.
– Ну ладно… Гриня!
– Чего, батька? – оглянулся от дверей казачок.
– А ничего, ступай. – Бурнаш прикрыл за ним дверь и повернулся к Лютому. – А ежели другой документ надо, то имеется бумага – письмо от батьки его – Семки Кандыбы. Мнительный ты стал, Сидор, ой мнительный, – атаман похлопал казака по плечу. – Уже и мне не веришь.
– Я глазам своим верю.
– Сидор!
– Сколько у тебя этот казачок? Как я уехал – недели две? А теперь прикинь, что за это время было!
– Ну?
– Сотня Илюхи Косого в Волчей балке на засаду напоролась, случайно? Меж коней мор пошел – водой отравленной поили! А сегодня за хлебом посылал – ни зернышка! Как по уговору. Засланный к тебе казачок – лазутчик.
– Устал ты с дороги, вот тебе и мерещатся всюду враги, – сказал Бурнаш. – Иди, отдыхай.
– Добро… добро, атаман.
Данька успел отскочить от дверей и взяться за сапог, которым раздувал самовар прежде, чем Лютый распахнул дверь. Бандит задержался рядом с казачком.
– А ты, щусенок, поди и панихидку по мне справил.
Данька как ни в чем не бывало работал сапогом, словно кузнец мехами.
– О чем это вы, дядя Сидор? Спутали с кем-то?
– А может, и спутал…
Лютый зашел к себе в хату и зло швырнул маузер с саблей на койку. Сел к столу и выпил стакан горилки.
– Игнат!
Из сеней прибежал бородатый мужик, исполнявший роль денщика, и принес новый штоф с самогоном.
– Жеребца седлай, – приказал Сидор, – а с казачка глаз не спущай. Пропадет – шкуру с тебя спущу!
– А чего ему пропадать-то? – удивился Игнат.
Лютый сгреб мужика за грудки и притянул к себе.
– Выкрасть могут Гриню нашего.
– Это кто же?
– Сволочи красные. Понял, Игнат?
– О, Господи, о, Господи… – запричитал, крес тясь, мужик.
– Ну, ступай, – отпустил его Сидор.
Сам схватил штоф и хлебнул прямо из горла.