Новой засады можно было пока не опасаться. Но Данька твердо знал, что как только Бурнаш узнает о разгроме старой, - выступит навстречу чекистам всей бандой. Несмотря на то, что они захватили пулемет, отряд чекистов очень мал, и атаман не упустит такой возможности поквитаться с врагами. Поэтому скачка продолжалась в прежнем темпе.

В здешних степях и лесах Бурнаш чувствует себя, как дома. Имеются у него и помощники - из тех, что служили когда-то под его черным знаменем, а теперь стали «мирными жителями». Может быть, злостных бандитов среди них и не много, но, боясь разоблачения, они батьке помогают. А советской власти объективно вредят. В гражданскую войну в здешних местах каких только атаманов не водилось: белые, черные, красные, зеленые, желто-блакитные. Поди, разберись сейчас с каждым станичником: с кем он был? Бывало не раз атаманы мобилизацию насильно проводили, да и перебегали частенько казачки из отряда в отряд, ища кто наживы, а кто верной идеи.

Конечно, каждому под стреху не заглянешь: хранит свой обрез мужик или честно разоружился. Но вот если бы удалось ликвидировать Бурнаша и других главарей помельче, то станичники поняли бы, что советская власть пришла навсегда. Вот только пока что батька атаман значительно ловчее оказывается. Яшку выманил одного из города и засаду правильно приготовил. Если б удача была на его стороне - лежали бы уже Мстители с чекистами на пыльной дороге…

Солнце скрылось, но багровое небо еще давало слабый свет, когда отряд въехал в Медянку. На центральной улице пожарище указывало место, где был раньше сельсовет. Всадники спешились, чтобы дать коням отдохнуть.

- Летягин, обойди с ребятами ближайшие хаты, - приказал Данька, расспросите народ и отыщи активистов. Кто сопротивляется - тащи сюда. А мы тут посмотрим.

- Есть.

Ксанка с Данькой обошли пожарище. Дом сгорел дотла, среди углей торчала одна каменная печь, да валялась гнутая радиоантенна.

- Никого тут быть не может, - сказал Данька, - утром лучше что-нибудь разглядим. Ксанка при этих словах отвернулась.

- Погоди, не плачь, - положил ей руку на плечо брат, - еще не факт, что он тут был…

- Не факт, мил человек, не факт.

- Ты кто, старик? Что знаешь? - Данька подскочил к невесть откуда взявшемуся станичнику.

- Я вижу, вы люди серьезные, - сказал тот, опираясь на палку. - А мандат есть? Ксанка протянула бумагу.

- Дедушка, мы нашего товарища ищем. Ты его видел?

- Меня Василием Кузьмичем кличут, - старичок вернул мандат. - Был тут один уполномоченный.

- Яков Цыганков?

- Во-во, и сам - цыган вылитый. Если б не уполномоченный с мандатом, так бы и подумал.

- Где он?

- А это мне, милок, не ведомо.

- Не шути, дед, - Данька сгреб старика за грудки. - Да я за Яшку всю станицу спалю!

- Кому палить, вон, и так находится… Кабы знал, не посылал бы хлопца на хутор.

- Так это ты?.. - Данька разжал руки.

- Василий Кузьмич, расскажи, что видел, - попросила Ксанка. - Мы друга ищем.

- Приехал сёдни ваш друг, предъявил председателю мандат. Я, говорит, имею намерение Илюху Косого арестовать. Взял тогда председатель свой обрез, и пошли они в дом к Илюхиной сестре. Я тут остался, на посту. А, как взрывы начались, стрельба, я из сельсовета сбег, потому как оружия не имею, чтобы казенную документацию охранять. Примчались тут бурнаши на конях и сельсовет спалили.

- А Яшка-то, Яшка где?

- Атаман крикнул, что, мол, одним мстителем меньше, воздух чище, да и ускакали.

Ксанка опустила лицо и тихо заплакала.

- Василий Кузьмич, ты в том доме был? - продолжал допрос Данька.

- Вот то-то и оно, что был. Взорвали они Ольгин дом полностью, полкрыши вниз ухнуло, стены качаются. Заглянул я внутрь и вижу - Михайло, председатель, на пороге комнаты лежит - по сапогам только и узнал, а второго-то тела нету. Чудеса!

- Как нету? Говори толком!

- Нету. Только крови натекло, а парня вашего нету.

- Бурнаши забрали, что ли?

- Чудеса, - развел руками Василий Кузьмич.

- Слышь, Ксанка, - тряхнул Данька сестру. - Зови Летягина с ребятами… Ну, пошли, дед, покажешь, как дело было.

Василий Кузьмич привел Ларионова к руинам взорванного гранатами дома. Следом подошли остальные чекисты. С ними были еще трое парней.

- Активисты, говорят, товарищ командир, - доложил Летягин.

- Где были, когда бой шел? - спросил Данька.

- На гумне прятался, - опустил голову один.

- А мы на огороде. Ружьев у нас нет, чтобы с Бурнашом воевать.

- Ладно, потом разберемся. Летягин, заготовь факелы, разбей людей по двое, сам один будешь действовать. Каждой паре - по активисту и тебе один. Одна группа пусть осмотрит место боя и все кругом на сто метров. Остальные идут по домам и расспрашивают всех подряд. Тело Цыганкова никто не видел, а атаман его с собой вряд ли забрал.

- Все дома обходить?

- Все.

- До утра не управимся, Даниил, да и люди устали.

- Искать, я сказал, - зыркнул глазами Ларионов. - У нас время только до утра и есть, а там Бурнаш опять заявиться может. Забыл, что засада ускакала?

- Есть, - козырнул Летягин. - Семен, Клим и ты, как звать?

- Федот, - сказал активист, хлюпая носом.

- И Федот - первая группа…

Данька отвел секретаря-бухгалтера в сторону.

- Мы, Василий Кузьмич, отдельно пойдем. Ты, я вижу, человек положительный и местное население хорошо знаешь?

- А то как же.

- Задача такая: не во все дома стучаться, а только в те, где советской власти сочувствующие имеются: бедняки, красноармейцы бывшие. Понятно?

- Понятно, - кивнул Василий Кузьмич, - я, выходит, - четвертый станичный активист.

- Ну а кто ж еще? - усмехнулся Данька.

Летягин не терял времени: три человека с факелами из соломы уже обшаривали место боя, остальные растворились во тьме. Мстители зашагали следом за стариком.

- Вот тут, пожалуй, - сказал он и стукнул в дверь своей палкой.

- Кто это ночью балует? - раздался женский голос.

- Отпирай, Анисья, это Кузьмич.

- Чего надо?

- Дело у меня срочное.

Наконец брякнула дверная щеколда. Данька первым вошел в коридор, почувствовал слабый запах спирта и отстранил тетку.

- Ой, кто это?

- Свои, не боись, - успокоил Василий Кузьмич.

Данька распахнул дверь в комнату и замер на пороге, словно ослепленный светом простой керосиновой лампы.

- Яшенька! - Ксанка оттолкнула брата и бросилась к кровати, на которой лежал весь в тряпичных бинтах, бледный, с запавшими глазами, но живой Яков Цыганков.

Сиделка, бывшая около больного, повернула к вошедшим голову.

Отбросив последнее сомнение, Данька шагнул вперед:

- Настенька!..

Девушка привстала со скамьи, не веря своим глазам.

- Так я пойду, дам отбой, - предложил Василий Кузьмич и, чувствуя себя лишним, выскользнул из комнаты.