Город Цвиккау, где родился Роберт Шуман, лежит в одном из прекраснейших и романтичнейших мест Саксонии, на левом берегу реки Мульды. Отец композитора, Фридрих Август Готтлоб Шуман, переселился сюда из Ронненбурга в 1807 году. Сын бедного священника, обладавший острым умом, он сумел закончить Лейпцигский университет, но мечты его стать писателем не осуществились. Необходимость заставила его заняться торговлей книгами, а позднее он в течение многих лет работал в парфюмерной лавке. Горький хлеб для человека, чувствовавшего в себе писательское призвание. В 1799 году, в 26-летнем возрасте, Августу Шуману путем некоторого компромисса удалось соединить работу ради хлеба со своими склонностями к литературе: он становится книготорговцем. Книжное издательство и книжный магазин «Братья Шуман», открытые им в Цвиккау, вскоре становятся важным литературным и политическим центром не только города, но и всей Саксонии. Август Шуман считал своей миссией издание на немецком языке классиков мировой литературы, но не закрывал дверей и перед представителями современной литературы. В его же издательстве выходил историко-политический еженедельник «Дер Эрцгебиргише Боте» – рупор прогрессивных политических сил неспокойной Саксонии.

Эти несколько десятилетий были периодом, исполненным страстей, связанных с движением за объединение Германии. Политические и общественные проблемы все сильнее задевают, а затем и пронизывают литературу, искусство. Действительность была полна неразрешенных вопросов, чувствовалось, что настало, наконец, время действовать. Все выше поднимались волны жалоб и ненависти, вызванные злоупотреблениями юнкерской армии, городского магистрата, все возрастало недовольство двором. Становилось ясно, что радикальные буржуазные устремления уже назрели в обществе.

Август Шуман был в близких отношениях с Карлом Эрнстом Рихтером, теологом, в котором современники видели вдохновителя прогрессивных политических сил Саксонии. Журнал Рихтера «Ди Бине» (Пчела) был органом оппозиции. На его страницах, особенно в начале тридцатых годов, под влиянием июльских событий в Париже появлялись страстные революционные статьи.

Таким образом, за скромной вывеской книготоргового предприятия шла оживленная литературная и политическая жизнь. Человек, родившийся и выросший в этом доме, должен был хорошо познакомиться с проблемами своего времени. Жена книготорговца Шумана, Иоганна Христиана Шнабель не очень-то разделяла взгляды мужа-литератора и общественного деятеля. Ей недоставало для этого и образования. Это была тихая, полная сердечной доброты жена и мать, стремившаяся создать уютный домашний очаг для своих близких, которых окружала ее нежная привязанность. Ей было тридцать девять лет, когда 8 июня 1810 года у нее родился пятый ребенок, сын, Роберт Александр Шуман, вписавший имя семьи на страницы истории музыки.

«Я родился в Цвиккау 8 июня 1810 года. Годы детства смутно встают перед моим взором. До трехлетнего возраста я был такой же ребенок, как все. Когда моя мать заболела нервной лихорадкой, меня, боясь, чтобы я не заразился, поместили, сперва только на 6 недель, к теперешней (госпоже) бургомистерше Руппиус. Эти недели протекли для меня очень быстро, так как она, нужно воздать ей должное, хорошо понимала в воспитании детей. Я любил ее, она стала моей второй матерью, короче говоря, я провел два с половиной года под ее поистине материнским присмотром…

Я был скромен, ребячлив, хорош собой и прилежно учился; шести с половиной лет меня отдали в частную школу г-на Дёнера, теперь проповедника в Фрейберге, а тогда – здешнего архидьякона, человека очень образованного и уважаемого. На седьмом году я начал учить латынь, на восьмом – французский и греческий…»

Роберт рос счастливым, беззаботным ребенком. Он восторгался красивыми молитвами и стихами, любил собирать цветы в саду и подыскивать красивые гармоничные созвучия на рояле.

В 1820 году он поступает в гимназию своего родного города. С этого времени перед взорами родителей и учеников развертывается его разностороннее дарование.

«… Девяти с половиной лет я поступил в четвертый класс нашего лицея… Жизнь моя стала беспокойнее: полностью загруженный школьными занятиями, я все же не отличался большим прилежанием, хотя у меня не было недостатка в таланте. Страх быть недостаточно хорошо подготовленным отравлял все, и единственные действительно прекрасные годы детства становились мне в тягость. Охотнее всего я гулял в полном одиночестве и изливал свою душу природе.

Кроме того, вместе с братом и несколькими школьными товарищами мы организовали довольно хороший театр, благодаря которому сделались известными и даже знаменитыми во всем Цвиккау (мы иногда брали плату по 2 – 3 рейхталера). Играли мы в театре экспромптом, придумывали ужасные шутки и изо всех сил старались острить».

Как порхающий с цветка на цветок мотылек, Роберт постоянно находится в поисках прекрасного и пробует свои силы во всем. Он переводит стихи старинных поэтов и сам пишет стихи, философствует, играет на рояле, более того, – сам сочиняет музыку. Мать восхищается развертывающимся с гигантской силой талантом сына, но не может помочь ему советом, направить его. Литератора-отца больше всего радует в сыне поэтическая жилка, он поощряет его писательские опыты.

Для Роберта и его товарищей было настоящим праздником, когда иногда по субботам перед ними раскрывалась дверь собственной библиотеки книготорговца Шумана. Потому что здесь – в библиотеке, где воплотилась страстная любовь отца к книгам, – они могли найти все: полное собрание немецкой поэзии, почти все классические произведения мировой литературы, тома Вальтера Скотта и Байрона, изданные фирмой Шуман на немецком языке, романы и сборники стихов, научные книги и лексиконы. Одно время Роберт увлекается филологией, затем, поскольку это интересно и ново, в течение короткого периода занимается геральдикой. Лишь позже находит он интерес в художественной литературе, которой год от года занимается все основательнее.

Он пробует свои силы в любовных стихах, пишет трагедии, более того, среди произведений гимназиста-литератора есть и два романа. Его любимым развлечением было чтение товарищам стихов, чему он предавался часами, без устали, доводя слушателей до изнеможения, совершенно не замечая, как летит время.

Наряду с литературой, в течение всей юности Шумана сопровождает музыка, но пока она еще не главенствует, а является первой среди равных.

Музыкальная жизнь в Цвиккау в 1810 – 1820 годы была весьма оживленной. Оба кафедральных собора – св. Екатерины и св. Марии – уже со времен Реформации далеко славились своими канторами. В музыкальной жизни города принимали участие и школьные хоры. Во времена детства Шумана еще существовал обычай, что по средам, воскресеньям и праздничным дням учащиеся с пением обходили улицы города. В начале столетия получают распространение так называемые бюргерские концерты, даваемые объединенными силами городских музыкантов, местного военного оркестра и любительских хоров. Так что Роберт мог слышать музыку и в церкви, и на улице, и в концертных залах. Родители часто застают его поющим, это обращает их внимание на его музыкальную одаренность. Семи лет Роберт начинает брать уроки музыки у органиста Кунтша, учеником которого он был в течение девяти лет. Роберт учился у него также началам гармонии и цифрованного баса.

В автобиографии Шуман с любовью вспоминает о своем первом учителе:

«Первый и единственный учитель в Цвиккау: бакалавр Кунтш – добрый, любящий меня учитель, который, однако, сам играл весьма посредственно. Я довольно рано начал сочинять… на двенадцатом году своей жизни я уже написал 150-й псалом с оркестровым сопровождением, несколько номеров для оперы, много песен и пьес для рояля. Любимыми композиторами моей юности, кроме Моцарта и Гайдна, были только принц Луи, Рис (фортепьянные произведения), Мошелес. Из Бетховена я знал лишь квартеты. Уже мальчиком я достигбольшой беглости в игре с листа, однако без достаточного технического совершенства … Игры больших мастеров я не слыхал…

Свободная импровизация (ежедневно по многу часов)… Болезненное стремление к музыке и игре на рояле, если я долго не играл… Виолончель и флейта у городского музыкального директора Мейснера… Самый сильный в свободной импровизации… Захватывающий пламень моего исполнения … Чувствуется полное отсутствие руководства … Ежедневно после обеда я играл отцу. Книготорговля – великое место просвещения юношества… Театральная страсть (1823-1827): «Вольный стрелок», «Водонос», «Иаков в Египте» («Женщина с Дуная»), «Фаншон», «Похищение», «Деревенские певицы», «Сорока-воровка»…

Литература притягивала его так же сильно, как и музыка. 15-летний гимназист Шуман с увлечением организует школьный литературный кружок.

«Если обязанность каждого образованного человека знать литературу своей родины, то наша обязанность, поскольку мы уже хотим и должны претендовать на более высокое образование, не забывать немецкую литературу и изучать ее со всем старанием.

Поэтому целью данного объединения должно быть посвящение в немецкую литературу, которая предлагает нам во всех отраслях знаний столь богатый материал, но которую, однако, некоторые из нас, – по небрежности или из-за отсутствия вспомогательных материалов, – знают еще очень плохо. Поскольку это объединение не должно и, из-за широкого поля наших знаний, не может охватить все отрасли немецкой литературы, оно должно ограничиться художественной литературой. Поэтому на наших заседаниях будут прочитаны по очереди лучшие произведения наших поэтов и прозаиков с добавлением биографии знаменитого человека, высказаны мнения об этом произведении, разъяснены непонятные выражения. Также будут обсуждаться собственные стихотворения членов кружка. Высказанные мнения следует записывать в приготовленную для этого книгу…»

В этот период, в последние гимназические годы, Шуман знакомится с поэзией Жан Поля . Он буквально влюбился в его творчество, под влиянием которого находился всю свою жизнь. Согласно собственным признаниям Шумана, Гете в то время он еще не понимал, Шиллером восхищался, однако Жан Поля Рихтера ставил еще выше. Имя Жан Поля встречается чуть ли не на каждой странице написанных Шуманом в юношеские годы писем, настроение и стиль которых явно свидетельствует о подражании любимому поэту. 18-ти лет Шуман пишет своему другу Розену:

«Если бы весь свет читал Жан Поля, мир, несомненно, переменился бы к лучшему, но был бы несчастнее. Этот поэт часто доводил меня до грани безумия, однако радуга умиротворения и человеческий дух всегда парят над слезами, и сердце чудесным образом ободряется и просветляется…»

Роберт и сам пишет стихи в духе Жан Поля, а месяц спустя после получения аттестата зрелости, едва только представляется возможность, в апреле 1828 года едет в Байрейт. Здесь он разыскивает госпожу Роллвенцель, у которой в течение 26 лет жил его кумир, и жадно упивается ее воспоминаниями о Жан Поле. Через месяц с помощью госпожи Роллвенцель Шуман знакомится со вдовой Жан Поля и чувствует себя бесконечно счастливым, получив от нее в подарок портрет поэта.

Преклонение перед Жан Полем Шуман сохранил на всю жизнь. Он воистину переплавил в своей душе романтические черты поэта, в котором видел родственное по духу существо, и фортепьянные произведения последующих лет свидетельствуют о том, что личность Жан Поля вдохновляла его и как человека, и как художника.

В эти годы молодой Шуман часто бывал в доме своего дяди, в «приюте радости, веселья и музыки», в первую очередь классической камерной музыки. Возможно, именно здесь он впервые услыхал песни Шуберта. Впечатление, которое они оказали на него, было неописуемо. На какой-то период все другие композиторы поблекли; остался только Шуберт. Шуман, как завороженный, обходит библиотеки, нотные магазины, дома знакомых в поисках произведений Шуберта. Он тут же, с одним из своих приятелей, Флехзигом, разучил «Полонез» Шуберта, и они без конца играли его в четыре руки. И когда Флехзиг, как более слабый пианист, игравший партию левой руки, ошибался, Шуман беспощадно бранил его. Смерть Шуберта (19 ноября 1828 года) на долгое время погрузила Шумана в глубокую депрессию. Получив печальную весть, он провел ночь без сна, в рыданиях. Наряду с Жан Полем музыка Шуберта была для 18-летнего гоноши самым глубоким, повлиявшим на всю его жизнь впечатлением.

Отец Шумана отказывается от своих планов видеть сына литератором, и, несмотря на неудовольствие жены, считавшей судьбу музыканта весьма ненадежной, решает на следующий год отправить сына учиться к композитору Карлу Веберу. Однако Вебер тем временем уехал в Англию и больше не вернулся на родину. В Лондоне его настигла смерть.

А 10 августа 1826 года умер и отец будущего композитора, Август Шуман. Планы его остались неосуществленными.

Роберт был уверен в том, что его призвание-искусство, но еще сам не знал, чему посвятить свою жизнь – литературе или музыке. Он пишет об этом в дневнике:

«Я еще сам ясно не знаю, что представляю собой. Фантазия, я считаю, у меня есть, и никто мне в ней не отказывает. Я не глубокий мыслитель, я никогда не могу логически проследить до конца нить мысли, которую, быть может, завязал неплохо. Поэт ли я – потому что стать им нельзя никогда – пусть решат потомки».

На двойственность художественной натуры Шумана указывает и название одного из последних его гимназических сочинений: «О внутреннем родстве поэзии и музыки». После окончания гимназии его мучает вопрос о выборе профессии. Юриспруденция, заняться которой уговаривает его мать, отталкивает его «холодными, как лед, определениями», к медицине он не чувствует призвания, теология ему чужда. Он чувствует себя одиноким и беспомощным, и напрасно день за днем ведет убийственную борьбу с самим собой, в течение долгих месяцев все же не может прийти ни к какому решению. Шуман чувствует, что закончилась первая большая глава его жизни.

Что принесет ему будущее? Тяжесть мрачных раздумий уравновешивается гордым сознанием юности, ощущающей свою силу и свободу. Вскоре после окончания гимназии он пишет своему другу Флехзигу в Лейпциг:

«…Школа осталась позади, и целый мир лежит предо мной. Когда я последний раз выходил из школы, я едва мог сдержать слезы, однако радость была все же больше печали. Теперь время выступить внутреннему, истинному человеку и показать, на что он способен. Выброшенный в бытие, вышвырнутый в ночь, без руководителя, учителя и отца, – таково теперь мое положение, и все же еще никогда я не видел мир столь прекрасным, как сейчас, когда я стою перед ним и радостно и свободно улыбаюсь его бурям … »