Девушка она не просто хозяйственная. Зина – материальная.

У нее есть муж, с которым она вместе воспитывает ребенка. У нее есть мужчина, который, увлекая время от времени в подсобку, скрашивает скучные офисные часы. У нее есть человек, который возит ее в отпуск. А с недавних пор появился у моей приятельницы объект романтической страсти: она влюблена, они пишут друг другу полные страсти письма.

– Сколько ей лет? Скажи, сколько ей лет, этой жирной жопе? – певучим голосом говорила Зина, показывая фотографии дебелой блодинки в тесном розовом бикини на каком-то сайте в Интернете.

Блондинка приходится женой ее романтической страсти, у них детей трое.

– Она на восемь лет меня младше, ей еще тридцати нет, и такая жопа! – продолжала приятельница.

Муж блондинки на три года младше Зины, что отчасти объясняет подловатое ее желание выставить на смех тетку-рогоносицу.

В свои сорок Зина на сорок и выглядит, что, в общем-то, можно назвать поблажкой природы: обычно чернявые, цыганистые женщины кажутся старше своих лет. Красивой я бы ее не назвал. Фигура тоже так себе, приземиста и полновата. Одежду она предпочитает демонстративно удобную.

Романтический мужчина выглядит ее ровесником или даже старше: он шкафообразен, мордат, а с лица его, если судить по фотографиям, никогда не исчезает гримаса «ща-как-врежу».

Зина – мое новейшее московское обретение. Уезжал я, можно сказать, вчерашним студентом, девушки мне были близки, скорее, фейные, которые о вещном и вещественном, может, и думали, но редко вслух. За десять лет моей заграничной жизни многое изменилось. Например, «девушками» в России стали звать всех, кто не старухи: став синонимом фертильности, это обозначение не указывает ни на предполагаемое целомудрие, ни на семейный статус, тоже гипотетический. Так что, называя сорокалетнюю Зину материальной девушкой, я против истины не грешу.

За эти десять лет и сам я повзрослел, поняв, например, ценность дорогого белья, удобной кровати и специального ножа для стейка, а также преимущества сидения в парижском кафе над беготней по луврам и плюсы высказанных желаний и недостатки воплощений, молчаливо ожидаемых. И все же материализм, с которым Зина подходит к жизни, не может не поражать меня.

Дело, конечно, не в многообразии мужчин, которые существуют в ее жизни, как товары в магазинной корзине – бок о бок, каждый по конкретной надобности. И даже не в логистике дело, хотя нельзя не восхититься той ловкости, с какой Зина монтирует одного мужчину с другим в пределах одной-единственной жизни.

Все, что Зина делает, это не только правильно, а вроде как единственно возможно. Не зная мук совести, не умея терзаться сомнениями, она живет свою жизнь вызывающе безальтернативно. Мой любимый вопрос – «Что бы было бы, если?..» – в ее жизни не только не существует, он даже не подразумевается.

Рассказывая о романтике, в которую она угодила во время командировки в один южный город, Зина не трепещет. Даже в описании чувств она деловита, немного резка:

– Он понял, я поняла, мы поняли… Привела к себе в номер…

Вернулась в Москву, сейчас планирует новую встречу. Скорей всего, уже через три недели. Опять приедет в его город, снимет номер в гостинице. На одной из фотографий, которые Зина мне показала, они сняты вместе: он серьезно глядит в даль, а она на него смотрит – тоже строго, без всякой улыбки. Как на производственном собрании.

В каком-то смысле Зина права, конечно: мы как-то живем, как-то действуем, но богатство возможностей – условно, потому что назад не вернешься, а сделанного не воротишь. Что сделано, то сделано.

– Замуж за него пошла бы? – поинтересовался я.

Оставила без ответа.

Зина, в некотором смысле, моногамна: она никогда не смешивает супружество со служебным романом, а курортный пересып – с романтической страстью. Горошек у нее всегда отдельно от говна, а в супе не плавают мухи. Распределив мужчин по ранжиру, она, как и полагается хорошей хозяйке, никогда не станет хвататься за банку с сахаром, если ей нужен перец, не перепутает пакетик дрожжей с кульком мускатной крошки – у нее, кстати, и еда всегда отменна. Вкусно, сытно и тоже очень по делу. В отличие от барышень из моей юности, Зина не будет предлагать гостям кулинарных изысков – и потому супы у нее гарантированно наваристы, мясо хорошо прожарено, а блины – только из магазина, потому что «и вкусней, и дешевле».

– Какие мужчины тебе нравятся? – спросил я как-то Зину.

– Всякие, – сказала она.

Ее муж похож на мышонка. Любовник-коллега больше на сантехника смахивает. У «курортного», как я понял, осанисто-седовласый облик. А романтизму выпало иметь вид «ща-как-врежу». Этой мужской каруселью Зина будто компенсирует безвариантность своей судьбы. Если прожить несколько жизней параллельно невозможно, то почему бы не прошить их пунктирами: вот, скажем, нитка белая – это семья; бежевая – это служебный романчик; синим назовем отпуского господина; а небесно-голубым будет иногородний мордоворот.

С отцом своего ребенка Зина разведена. Живут вместе, но выгодней, чтобы он был прописан у своей мамы. Отпускного кавалера, спутника по Багамам, Канарам и Мальдивам, Зина видит исключительно на Багамах, Канарах и Мальдивах – они даже летят порознь, а встречаются уже в гостиничном номере или отдельно стоящем бунгало. Любовника на работе она планирует отменить: надоел – навязчив очень.

– Работать мешает, – говорит она, экономист высшей категории.

Романтику вычитать из жизни не собирается. Может, сделает ее более курортной, потеснив немного отпускного друга. Вот съездит в другой город, на мужа дебелой блондинки вдосталь налюбуется, а там, глядишь, и решит, на что годен…

Сейчас поймал себя на мысли, что в рассказах Зины о ее мужчинах мужские желания отсутвуют напрочь. Она только четко дает понять, что мужчины появились в ее жизни потому, что такова была ее воля.

Возможно, мужчин привлекает в Зине то, что симпатично и мне: она всегда играет по-честному. Fair play, как я выучил в своей заграничной жизни. Она не создает того, очень частого в общении с русскими женщинами чувства, что тебе предлагают ежиху под видом орхидеи, яблоко в обертке из груши, кощееву смерть в утином пуху. Зина не ломает комедию, она веско существует, материализуя свои желания без кокетства, жеманничанья, закатывания глаз и разговоров «о высоком»: вот суп, вот хорошего мяса кусок, хочешь блинов? дуй в магазин, а я пока за рукоделье примусь, где у меня там моток голубых ниток?..

– Знаешь, – сказал я ей как-то в минуту краткосрочной блажи, – большая квартира сама по себе счастью в личной жизни не способствует.

– Ну, конечно, куда лучше жить в однушке с мамой за шкафом, – парировала она, посмотрев на меня так, что морок рассеялся моментально.

Зина умеет отрезвлять. Материальная, что уж там…