Джек облокотился на перила, окаймляющие стеклянные стены здания. Он приехал на смотровую площадку Центра Джона Ханкока два часа назад и теперь смотрел на Чикаго с девяносто четвертого этажа. Закат окрасил небо в пурпур и золото, затем наступила ночь, и один за другим начали зажигаться огни.
Он выиграет дело! Снова и снова Джек строил план защиты, находя скрытые ловушки и захлопывая их. Он провел руками по лицу. Господи, как он устал! Устал выслушивать жалобы, решать неразрешимые проблемы, устал бороться! А сейчас партнеры торопят его с решением, хотя по договоренности ему на это дело отвели целый год.
Он посмотрел на часы, прикинув, который же час сейчас дома. Дом. Голд Крик. До сегодняшнего дня эти два понятия казались несопоставимыми. Он прочно обосновался там, потратив более восьми месяцев на перестройку бревенчатого дома и домика для гостей. Он получал почти первозданное удовольствие от ощущения пилы в своих руках и звука молотка, забивающего гвозди, но Голд Крик не казался ему родным до тех пор… до тех пор, пока в его жизни не появилась Мики! Теперь его неудержимо тянуло домой. Если, конечно, забыть о ее проблемах, которые надо как-то решать!
Последний раз он выкроил время и пришел сюда в тот день, когда узнал, что выиграл дело в суде. Он был тогда полон энтузиазма. Куда же пропала его смелость и увлеченность своей профессией? Когда Стейси попросила его о разводе, он понял, какими прочными цепями связан с работой. Как много времени и сил забирала она у него. Дэни из лепечущего младенца превратилась во вполне разумное существо, а он не наблюдал за этим превращением. Куда ушли годы? Ему хотелось начать сначала, на этот раз ничего не упустив. В том числе и Мики. Возможно.
Он не знал, как с ней быть. Ему хотелось вы лечить боль, которая мучила ее, но ведь он не знал причину этой боли. Он хотел положить ее в свою постель и раствориться в ней. Она нервная, чувственная женщина. Но как долго он еще сможет скрывать свое желание — или как долго она сможет скрывать свое?
Часы начинали тикать — для него, для них. Этот ритмичный звук преследовал его день и ночь. Тик-так. Да, нет. Останься-уходи. Снова, снова и снова.
* * *
Джек и впрямь действует по принципу, что в разлуке чувство становится сильнее, решила Мики, сидя у речки, опустив ноги в воду и держа в руках удочку. Рядом с ней радио транслировало игру «Чаек», и ее внимание то приковывалось к передаче, то отвлекалось от нее. Его нет уже одиннадцать дней. Два часа. Двадцать одну минуту. Приблизительно.
Она успокоилась, даже читала стихи, что ей давно уже не удавалось, образуя крошечную щель в скорлупе вокруг души. Если она сможет позволить своей душе снова ожить, как позволила ожить своему телу, захочет ли ее сердце такой же свободы?
Время. Каков у тебя запас терпения, Джек Стоун? Если их пути, пересекшись, опять разойдутся, встретятся ли они когда-нибудь снова?
В то утро, когда он уехал, она, проснувшись, обнаружила на своем крыльце собачий корм, лакомства и записку:
«Если передумаешь, можешь в любое время отвести Фли к ветеринару (адрес на обороте). Спасибо, что взяла его. Джек».
Как бы ей хотелось, чтобы он обо всем забыл. Начавшись так неудачно, их свидание закончилось совсем неплохо. Этот страдальческий взгляд, которым он наградил ее на прощанье!..
Во время своего отсутствия Джек, безусловно, поддерживал их отношения. Звонил, когда она была на работе, оставлял обращения на автоответчике, спрашивал, не сводит ли ее с ума Фли, но ни словом не обмолвился о том, когда вернется, и даже не оставил номер телефона.
Гав!
Услышав лай Фли, она обернулась и увидела, как пес выпрыгнул на берег.
— Привет, дружище, — услышала она голос Джека. — Как поживаешь, старина?
Мики показалось, что сердце ее вот-вот выпрыгнет из груди. Бум, бум, бум… Непрекращающийся звон в ушах поглотил все окружающие звуки. Не отрывая взгляда, она смотрела, как он спускается по берегу в сопровождении беснующегося от радости Фли.
Остановившись возле нее, он засунул руки в карманы.
Привет, Тренер!
Пытаясь изобразить спокойствие, она приглушила звук радио.
Возвращаешься домой, победив всех драконов, дорогой?
Джек широко улыбнулся. Господи, как хорошо увидеть ее снова! Он боролся с искушением прикоснуться к ней, надеясь, что она сама сделает первый шаг.
Заточила нож, которым будешь сдирать кожу? — спросил он.
Кто убил дракона, тот его и обдирает! Я только хочу знать, принес ли ты ключ от пояса целомудрия. У меня под ним такая жуткая сыпь…
Он запрокинул голову и засмеялся. Его реакция, похоже, привела ее в некоторое замешательство. Он сел на камень возле нее и очень обрадовался, когда она слегка вздрогнула при его прикосновении.
Ну, как дела?
Увидев ее смущенный взгляд, он кивнул в сторону речки:
Поймала что-нибудь?
Да нет. Ничего. Совсем ничего.
Да, что ты?
Она, покраснев, покачала головой.
А у тебя как с этим? Никогда не видела, чтобы ты удил.
Я приехал рано утром. В отличие от тебя мне повезло. Могу рассчитывать, по крайней мере на два обеда с форелью!
Хвастовство так дешево стоит, — заявила она, вытащив удочку и забросив ее в другое место.
Если только оно не исходит от тебя, — возразил он, улыбнувшись.
Я не хвастаюсь. Я правду говорю.
Правильно. Скромница Мики! Тут есть над чем хорошенько подумать.
Она засмеялась.
Так ты победил?
Он обхватил руками ее голову, погладил по затылку, затем провел пальцами по спине до самых шорт. Слегка потянув, выдернул майку и скользнул ниже по ее коже.
Мы победили, — ответил он, проводя кончиками пальцев по спине Мики и чувствуя, как ее кожа покрывается пупырышками.
П…прекрасно, — выдохнула она.
Прекрасно, что мы победили, или то, что я делаю?
Она закрыла глаза и глубоко вздохнула, когда Джек сунул ей под майку другую руку, спереди.
И то, и другое, — прошептала она, прогнувшись, когда Джек добрался до ее груди.
Он наклонился, слегка сжал губами мочку ее уха, затем стал целовать ее висок, щеку, подбородок.
Я соскучился по тебе, Тренер! — спокойно произнес он и, крепко прижавшись к ней губами, уловил ее чуть слышный ответ:
Я по тебе тоже!
Ее грудь набухла в его руках, сосок напрягся. Повернув ее так, чтобы лучше видеть ее лицо, он скользнул рукой к застежке лифчика. Ему удалось расстегнуть его, стянуть ткань с теплой, жаждущей плоти; он взял в руку одну ее грудь, другую, продолжая страстно целовать ее.
Потом отступил, но, услышав разочарованный стон, снова наклонился и поцеловал ее, а потом начал медленно стаскивать с нее майку, пока ее грудь не оказалась полностью открытой солнцу и его взору.
Ах, как же она красива! Как красива! Он провел указательным пальцем по изгибу ее груди, скользнул по упругому соску и нежно подержал в руке точеную плоть.
Тебе нравится ощущение солнца на твоей коже? — спросил он, становясь перед ней.
Обеими руками он с удовольствием поддерживал тяжелые бугорки и наслаждался их видом при солнечном свете.
Его пальцы обводили их контуры, их упругость и шелковистость возбуждали его.
Когда он коснулся губами ее упругой груди и исследовал ее языком, она откинула голову назад и одобрительно забормотала. Он почувствовал, как с него тоже стягивают рубашку, наклонился и подождал, пока она полностью не освободила его. Мики прижалась к нему, грудь к груди, атаковала губами его губы. Они одновременно скользнули руками к жаждавшему телу. И он, и она сгорали от неукротимого желания.
Здесь не место, Мики, — тихо произнес Джек.
Я знаю, — ответила она, задыхаясь.
Надо остановиться!
Останавливайся! Я не могу!
Он застонал от этого откровенного признания, отдернул ее руку, обнял ее и стал покрывать долгими поцелуями.
Пойдем ко мне домой, — прошептал он, прижавшись к ее виску, в минуту передышки.
Гав-гав-гав-гав!
На берегу появился Фли и с визгом кинулся на удочку.
Тут завизжала и Мики.
Что? О Господи! Кажется, я поймала рыбу! Что мне делать?
Она спрыгнула с камня и успела схватить удочку прежде, чем ее утащило в речку, затем умоляюще посмотрела на Джека, усиленно пытающегося овладеть собой.
Он осторожно положил ее майку.
Сматывай ее, — спокойно произнес он хриплым голосом.
Да, конечно.
Она начала сматывать леску, и при виде приближающейся рыбины ее глаза расширились и засверкали мятежным огнем. Она вытащила рыбу на берег и начала бессмысленно суетиться, потому, что рыбина с шумом забилась о камни и песок.
Что мне с ней делать? — закричала Мики, дернув за удочку, чтобы как-то утихомирить пленницу.
Сними ее с крючка.
Он с удовольствием наблюдал, как она танцует на цыпочках вокруг рыбы, полная желания довести дело до конца. И не мог подавить смеха, когда Мики сначала неуверенно дотронулась до рыбы, отдернула руку от холодной, скользкой чешуи, но потом решительно схватила ее. Она наклонилась, вытащила крючок и медленно опустила на песок мокрое, извивающееся тело. Форель билась, подскакивала, инстинктивно приближаясь к воде, и тогда Джек бросился к ней.
Мики с опаской смотрела на рыбу. Джек держал ее достаточно крепко, но, глядя, как рыба бьется в его руках, Мики понимала, что она при первой же возможности скользнет в воду.
Что же теперь? — спросила она.
Убей ее! И очисти!
Убить живое существо? Как можно об этом даже подумать? На нее нахлынула удушливая тошнота.
Отпусти ее!
Зачем, Тренер! Если ты не хочешь, я сам могу…
Пожалуйста, я не хочу!
— Но…
— Пожалуйста!
Она услышала плеск, затем тихое:
О'кей. Я ее отпустил.
— Она… она жива?
— Да.
Мики почувствовала его руку на своем плече. От легкого ветерка зашумела листва, и Мики, запрокинув голову, посмотрела на небо. Жизнь продолжается!
Что происходит, Мики?
Прости! — Комок в горле не позволял ей говорить громче. — Я сейчас не могу говорить. Я тебе позвоню.
Ей хотелось убежать поскорее, а ноги отказывались ей подчиняться. Пробираясь сквозь деревья, она все время чувствовала на себе взгляд Джека, пока не остановилась, прислонившись к старинному дубу. Что с ней? Она же каждую неделю покупает рыбу в магазине. Кто-то же поймал ее и убил.
Но не она! Жизнь слишком ценная вещь, чтобы сознательно уничтожать ее. Глупо, конечно, сравнивать ее ребенка с форелью. Глупо, глупо, глупо! Только, как объяснить это Джеку?