На рассвете Куинн торопливо написал записку и положил ее на подушку. Ему очень хотелось погладить волосы Клэр и поцеловать ее. Но если бы она проснулась, то пришлось бы сказать, что ему нужно снова посетить тюрьму, и объяснить почему. А ему еще предстоит другое объяснение с Клэр – вопреки ее желанию, он не собирается прекращать поиски Джен.

Куинн отправился в свой номер, быстро принял душ и уехал из отеля.

Заметила ли Клэр, как был встревожен Бичам? Куинн не обсуждал с ней это и не задавал лишние вопросы. Просто ему очень хотелось, чтобы какие-либо проблемы не помешали им провести хотя бы одну незабываемую ночь.

Но от реальности не уйти.

Куинн остановил машину у тюрьмы, объяснил охраннику, зачем приехал, и получил разрешение войти.

«Ваше прошлое скоро настигнет вас», – будто наяву услышал он голос Мэри, отчетливый и предостерегающий. А еще она предупредила Клэр, что Куинн должен без колебаний принять то, что его ждет.

Теперь или никогда, сказала Мэри.

Теперь, решил Куинн.

В этом отделении тюрьмы соблюдались более строгие правила безопасности, чем в том, где Куинн и Клэр были вчера. У него проверили специальное разрешение на посещение вне официальных приемных часов. Куинн получил это разрешение еще накануне, хотя и не собирался им воспользоваться – вчера не собирался, а сегодня утром передумал.

Он заполнил бланки, вынул все из карманов и передал в камеру хранения. Затем прошел в пространство между двумя стальными воротами с колючей проволокой наверху. Дверь закрылась позади него, лязгнув с похоронным звоном. Никакой радости не ощущалось в этом мрачном месте, никакой надежды. Здесь дни были заполнены мыслями о том, что привело человека за решетку.

Куинна проводили в комнату для посетителей, подобную той, в какой они с Клэр были вчера, но здесь все казалось еще более серым, безнадежным и тревожащим. Комната была пуста. Куинну, возможно, было бы легче, если бы здесь стоял гул голосов.

Ему предоставили стол, но Куинн начал ходить взад-вперед по комнате. Он принял решение, и возврата не было. Однако ожидание заставляло его до боли сжимать челюсти, а в животе у него все скрутилось в тугой болезненный узел.

В течение семнадцати лет Куинн жил и работал, чтобы обрести уважение и доверие людей. Он был в состоянии контролировать все, что могло угрожать его репутации.

Но то, что произойдет сейчас, не будет подчиняться его контролю.

Скорей, скорей, скорей. Во рту стало горько, к горлу подступил комок. Куинн сел и сжал колени руками, чтобы унять дрожь в ногах.

Открылась дверь. Сопровождаемый охранником, вошел заключенный и замер, увидев Куинна.

Заключенный по имени Роберт Джерард.

– Сесть, – приказал охранник. Куинн застыл в каком-то оцепенении. Заключенный сел на стул напротив Куинна, пристально глядя ему в лицо.

– Здравствуй, сын, – сказал он наконец. Куинн не мог назвать его ни папой, как звал первые восемнадцать лет своей жизни, ни отцом. Если бы он не ждал его, то не сразу узнал бы. Редкие волосы Роберта стали совсем седыми. Светло-карие, как у Куинна, глаза были полностью лишены блеска. Белки глаз приобрели желтоватый оттенок, пожелтела и вся его кожа. Глубокие впадины щек подчеркивали острые скулы. Исхудавшее тело Роберта, казалось, вот-вот упадет вперед. Он вцепился пальцами в край стола, сколько хватало сил.

Он выглядел глубоким стариком, хотя ему исполнился только шестьдесят один год.

– Я не знал, что тебя перевели сюда, – сказал Куинн.

– На прошлой неделе. За хорошее поведение, – усмехнулся Роберт краешками губ. – Я много лет назад прекратил попытки связаться с тобой, Бобби. Раз в месяц писал тебе… сколько лет? Семь? Восемь? И каждый раз письма возвращались нераспечатанными.

Куинн проигнорировал боль, звучавшую в тоне отца.

– Я больше не Бобби.

Он отказался от этого имени, когда отца осудили по обвинению в шпионаже и приговорили к пожизненному заключению. Куинну тогда было восемнадцать лет.

Брови Роберта поднялись.

– Как же мне называть тебя?

– Куинн.

– Твое второе имя. Девичья фамилия твоей матери.

– Лучше, чем что-нибудь другое.

Хотя и не очень. Его мать тоже по-своему испортила Куинну жизнь.

– Твоя мать также потеряла твой след, – монотонно продолжил Роберт.

– А я должен был связаться с ней? – прищурился Куинн.

– Да.

– Но ведь она сама оставила меня!

Это случилось сразу после предательства отца.

– Она просила, чтобы ты поехал с ней.

– В Европу? В изгнание? Жить на ваши деньги, добытые нечестным путем?

– Твоя мать принесла большую жертву, решившись на самое тяжелое – расстаться с тобой.

– Правильно. Она взяла деньги, которые ты получил за то, что продал государственные тайны, и с тех пор жила припеваючи.

– А как она должна была поступить?

– Отказаться от денег. Заново построить свою жизнь. Ведь она не совершила преступления. Это ты его совершил.

– Ты все еще идеалист, как я вижу. – Роберт наклонился к Куинну. – Думаешь, что она могла бы обосноваться где-нибудь в Соединенных Штатах и ее бы не считали женой шпиона? Думаешь, что люди поверили бы, будто ей не было известно, чем я занимался? Ее единственная надежда на достойную жизнь состояла в том, чтобы убежать подальше от тех, кто знал обо мне. И ты ошибаешься, если считаешь, что у нее было достаточно средств, чтобы начать все с нуля. Вопреки распространенному мнению, шпионаж – не такое уж прибыльное занятие.

Куинну стало не по себе от циничной насмешки, с которой Роберт произнес последнюю фразу.

– На суде тебя обвиняли, что ты получил много денег.

– Которые я потратил на нашу семью. Потом остатки денег и все имущество было конфисковано.

Куинн с изумлением уставился на него.

– Неужели мы так плохо жили, что ты счел необходимым продавать тайны врагу?

– Когда твоя мама согласилась выйти за меня, – сказал Роберт, будто читая сказку на ночь, – я обещал заботиться о ней. К сожалению, мне это не удалось.

– Ты совершил преступление против собственной страны, чтобы… – он не мог сказать «мама», – твоя жена могла иметь дом побольше и автомобиль поновее?

– Пэгги была хрупкой.

– Слабовольной.

– Возможно.

– Тебя это устраивало. А потом ты начал винить ее за то, что сам оказался слабаком.

– Я сдался властям, чтобы защитить тебя и твою мать. Я не назвал бы это слабостью.

– Что до меня, то я назвал бы это попыткой выкрутиться или обелить себя, – уточнил свою позицию Куинн. – Ты сдался, когда тебя уже так или иначе должны были арестовать. Не слишком ли поздно спохватился?

– По-моему, ничто на свете не бывает слишком поздно.

Куинн потер подбородок, стараясь понять, что это может означать.

– Ты ожидаешь сочувствия?

– Я пытаюсь объяснить. Раньше ты не просил свиданий со мной и отправлял назад мои письма. Я полагаю, что сейчас – моя единственная возможность. Когда я услышал, что ты был здесь вчера, то у меня в голове закружилось множество мыслей. Я думал, что ты, возможно, хочешь простить меня.

– И не мечтай.

– Прощение полезно для души, – дрогнувшим голосом произнес Роберт. Его бравада полностью исчезла.

Куинну захотелось схватить отца за ворот рубашки, вытащить из-за стола и закричать ему прямо в лицо обо всем, что накопилось в его сердце. Но он лишь тихо произнес:

– Ты отправился в тюрьму, а моя мать сбежала за океан. Вы оба оставили меня жить с вашим предательством. Из-за вас я потерял друзей, утратил привычное окружение. Почти всю взрослую жизнь я провел в тени, опасаясь, что кто-то узнает о моей связи с тобой. Ты можешь сколько угодно надеяться на мое прощение, – добавил Куинн, скрестив руки на груди. – Но его не будет.

Роберт погрузился в себя, глядя в стол.

– Зачем ты приехал? – глухо спросил он.

– Вчера я здесь беседовал с одним из заключенных. И мне пришлось пройти определенную проверку, чтобы войти сюда. Так и была обнаружена моя связь с тобой. Чуть позже меня спросили, не намерен ли я поговорить и с тобой.

– Значит, ты не искал меня?

– Нет.

Роберт резко дернул плечом, будто пытаясь отразить удар.

– Тогда зачем ты вернулся сегодня?

– Из любопытства.

– Теперь твое любопытство удовлетворено?

– Полностью.

Роберт медленно поднял голову, сверля взглядом Куинна.

– Возможно, когда-нибудь ты найдешь в своем сердце снисхождение ко мне и простишь меня за то, что я разрушил твою жизнь. Да, я продал немного сведений о секретной технологии. Но ведь никто не умер из-за того, что я совершил. И мир, как видишь, не рухнул.

– Мой мир рухнул.

Куинн расправил плечи, но у него уже появилась мысль о своей доле вины. Его жизнь не была разрушена. Он добился успеха, несмотря на то что родители покинули его. Он выучился жить без поддержки семьи.

Однако осталось задать самый важный вопрос:

– Ты сожалеешь о том, что сделал?

– Каждый день.

Куинн кивнул, затем посмотрел на охранника, стоявшего в дверях.

– Свидание можно считать оконченным. Роберт жестом остановил охранника.

– Подождите! Побалуйте старика еще минутку. – Он сделал паузу, но Куинн не стал возражать, и Роберт продолжил: – Ты сказал, что беседовал с заключенным. Ты адвокат?

– Частный сыщик.

– Почему выбрал себе такую профессию?

– Она помогает мне оставаться в тени.

– А-а. – Роберт кивнул. – Ты женат? У тебя есть дети?

– Нет. – Куинн нахмурился, он не мог больше находиться здесь. – Мне больше нечего сказать.

Роберт поднялся, но от стола не отошел.

– Ты мой сын, и я люблю тебя, – проговорил он дрожащим голосом. – Спасибо, что пришел повидать меня.

Я люблю тебя. Слова отца скрутили Куинну сердце. Он сглотнул, но промолчал.

– У меня есть адрес и телефон твоей матери.

– Она снова вышла замуж?

– Мы никогда не разводились, – сказал Роберт. Охранник поторопил его, и уже через плечо он добавил: – Можешь всегда ненавидеть меня, если хочешь. Но единственным преступлением твоей матери была любовь к тому, кто не сумел обеспечить ей такую жизнь, какую она заслужила. Она твоя мать, Бобби.

Дверь закрылась. Куинн не двигался, пока ему не напомнили, что заключенного увели.

Назад к своей машине Куинн шел как в тумане.

На обратном пути он остановился на крутом берегу океана. Вдали был виден отель, где он провел замечательную ночь с Клэр, такую ночь, которая навсегда останется в его памяти.

Клэр наверняка поинтересуется, где он был. Если Куинн скажет ей правду, она начнет расспрашивать его, будет сочувствовать, даже посоветует восстановить отношения с отцом и матерью. Но он не хочет больше говорить о своем прошлом. Эта часть его жизни закончена.

Куинн сидел на камне, закрыв глаза. Солнце согревало его лицо. Он чувствовал в себе зияющую пустоту, с которой жил столько лет. Клэр начала заполнять этот вакуум, но что будет после того, как он скажет ей, что не собирается прекращать поиски Джен?

Сколько прошло времени, Куинн не знал. Наконец он провел руками по лицу. К его изумлению, ладони стали мокрыми.

Рассердившись на себя, Куинн встал и вытер лицо. Нет. Он не позволит словам отца смутить его. Только не теперь, когда для него открылась жизнь.

Ты мой сын, и я люблю тебя.

Если повести машину достаточно быстро, то его голова будет занята, и голос отца отступит, исчезнет. Исчезнет.

Он заедет в отель за Клэр Уинстон и за шесть часов как-нибудь доедет до дома, ничего не говоря ей ни об отце, ни о матери.

Нетрудно догадаться, что сказала бы Клэр.

«Я отдала бы все, чтобы мои родители снова были со мной. Нашла бы способ простить их. В глубине души ты и сам знаешь, что тебе это нужно».

Волны накатывались на песок и с шипением отступали. Клэр уже час провела на берегу, и ее ногам стало холодно. Иногда она останавливалась, поднимала раковину, разглядывала ее и бросала в воду. Но самую красивую раковину она положила себе в карман.

В одной руке Клэр держала сандалии, а другую время от времени козырьком прикладывала ко лбу и глядела на лестницу, которая вела от отеля к пляжу. Никого.

Где же Куинн?

Утром она нашла на подушке записку. В ней говорилось, что Куинн заказал завтрак на восемь часов, а сам он надеется вернуться к девяти. И ни слова о том, куда он направился.

А она так мечтала пробудиться в его объятиях!

В восемь часов Клэр открыла дверь официанту, который вкатил в номер тележку, и съела завтрак из бельгийских вафель со свежей земляникой и взбитыми сливками – в полном одиночестве.

А потом спустилась на пляж.

– Клэр!

Она повернулась на голос и увидела Куинна, спускающегося по лестнице.

Ее сердце забилось быстрее, и она улыбнулась.

Когда Куинн широкими шагами подошел к ней, Клэр заметила, что и на его губах играет улыбка. В последнее время он улыбался все чаще, и Клэр почувствовала удовлетворение оттого, что смогла привнести веселье в его жизнь.

Она положила руки ему на грудь.

– Как ты…

Куинн поцеловал ее. И еще раз. И еще. Потом крепко притянул к себе.

– Я тосковала без тебя.

Он долго молчал, потом спросил:

– Ты поела?

– Да. А ты?

– Еще нет.

– Я выпью с тобой кофе, пока ты завтракаешь. Но сначала мне надо освежиться.

Он кивнул. Взявшись за руки, они начали подниматься по крутой деревянной лестнице. Наверху был низко расположенный кран с пресной водой. Куинн опустился на колени, чтобы ополоснуть ноги Клэр от песка. Он не торопился, тщательно смывая каждую песчинку, затем помог ей надеть сандалии.

Что-то тяготит его, внезапно поняла Клэр. Она могла судить по тому, как он держал плечи и крепко сжимал губы. Это было что-то значительное, такое, о чем ему не хочется говорить.

Клэр была уверена, что не ошибается, но решила пока ни о чем не расспрашивать его.

Они в молчании направились в отель. Куинн вошел в номер следом за Клэр. Записка, которую он написал утром, еще лежала на подушке. В зеркале Клэр увидела, как напряглось лицо Куинна, когда он посмотрел на записку.

– Я буду ждать на балконе, – сказал он и направился туда, но Клэр остановила его, положив свою руку ему на грудь.

В янтарных глазах Куинна она увидела страдание. В чем дело? Что случилось?

Клэр почувствовала, что должна отвлечь его от мрачных мыслей. Собравшись с духом, она сняла футболку, скинула сандалии и сбросила шорты. Потом стала на колени на кровати и начала расстегивать рубашку Куинна. Сначала он был напряжен и неподвижен, но потом постепенно расслабился.

– Не ожидал увидеть на тебе такое сексуальное белье, – сказал Куинн, когда его рубашка упала на пол.

– Я полна неожиданностей, – ответила Клэр, бросив на Куинна страстный взгляд, и рассмеялась.

Присоединившись к Клэр на кровати, Куинн медленно освободил ее от кружевных лоскутков шелковой ткани, восхищенно посмотрел на нее и начал целовать прелестную грудь.

– Теперь моя очередь, – сказала она через некоторое время, заставив его остановиться.

Куинн не стал возражать, а вытянулся на кровати. Его голова опустилась на записку, которую он оставил утром. Куинн потянулся за ней, но Клэр схватила ее, смяла и бросила в корзину для мусора.

Клэр показалось, что он благодарен ей за это. Она хотела заставить его забыть обо всем, кроме ее ласкающих рук и жаждущих губ.

– Иди сюда, – сказал Куинн и притянул Клэр к себе.

Она двигалась вместе с ним, чувствуя себя желанной. Куинн опять начал целовать грудь Клэр, а его руки ласкали все ее тело, помогая ей уловить ритм.

Вскоре все мысли исчезли у нее из головы. Осталось только наслаждение. Быстрый, мощный подъем. Куинн застонал, и Клэр расслышала свое имя. Она выгнулась ему навстречу, и их движения стали быстрее. И наконец обоих окутала возвышенная радость. Счастье. Сияние.

Через некоторое время Клэр осознала, что дыхание Куинна замедлилось.

– Спасибо тебе, – прошептал он, наслаждаясь ароматом ее волос.

– Нет, это тебе спасибо, – торжественно произнесла она, стараясь не улыбнуться.

Он приподнялся на локтях и заглянул ей в глаза.

– Я полагаю, мы чуть-чуть переборщили с выражением благодарности. Это немного…

– Глупо?

– Не совсем то слово, но… да.

– Тогда почему ты первый поблагодарил меня?

– Не знаю, – солгал Куинн.

– Хорошо, – кивнула она. – У тебя появился аппетит?

Куинн снова лег рядом с ней.

– Удовлетворил один аппетит и теперь готов удовлетворить другой. – Он отвел волосы от ее лица. – Ты ничего не спросила о сегодняшнем утре, о том, где я был.

– Думаю, ты скажешь мне сам, когда захочешь. На самом деле ей очень хотелось это узнать.

– А если я никогда не скажу?

Клэр повернулась и запечатлела поцелуй на его ладони. Когда она посмотрела на него снова, он увидел печаль в ее глазах.

– Это будет означать, что у нас нет настоящих отношений.

Через восемь часов Клэр все еще терзалась вопросом, почему Куинн не хочет говорить о том, куда ездил утром.

Они подъехали к ее дому, но он не свернул на подъездную дорогу. И Клэр поняла, что Куинн не собирается выходить из машины. Отведя взгляд, чтобы он не мог видеть ее разочарования, она потянулась к ручке дверцы.

Он наклонился и взял ее за запястье.

– Клэр.

– Хм?

– Судя по моей голосовой почте, у меня накопилось много работы. Я ведь не планировал оставаться в Санта-Барбаре. Теперь мне нужно несколько часов, чтобы разобраться с делами. Поэтому в дом я не войду.

– А-а. – Она махнула рукой. – Я и не думала об этом.

– Я позвоню тебе завтра.

– Хорошо. Мне жаль, что мы не узнали ничего, что помогло бы найти Джен. Я знаю, ты хотел восстановить свою репутацию.

Куинн помолчал.

– Ничего, я это переживу.

– Хорошо, – сказала она с напускной бодростью.

Говорить больше было не о чем. Клэр взяла сумку и открыла дверцу машины.

– Уйдешь вот так, без поцелуя? – спросил Куинн.

Пока он не сказал этого, она еще могла уйти. Но теперь ей захотелось обнять Куинна и спрятать лицо у него на груди. А потом пригласить его в дом и провести с ним еще одну фантастическую ночь.

Но как удержать его?

Клэр повернулась к нему. Он провел кончиками пальцев по ее волосам и заправил их за уши. Затем взял лицо Клэр в ладони и поцеловал ее. Это был долгий и сладкий поцелуй.

Она вылезла из машины, но, прежде чем закрыть дверцу, передала Куинну то, что крутила в пальцах с тех пор, как они выехали из Санта-Барбары.

– Вот. Сувенир, Могучий Куинн.

Он взглянул на маленькую белую, отполированную прибоем раковину и зажал ее в кулаке.

– До свидания.

Клэр знала, что Куинн смотрит, как она входит в дом. Потому и не оглянулась.

Погладив Рейза и проверив сообщения на автоответчике, она выглянула в окно и увидела отъезжающую машину Куинна. Значит, он ждал, не понадобится ли ей его помощь.

Клэр прислонилась к оконной раме и закрыла глаза.

Так. Она окончательно влюбилась в него. Он честно предупредил, что их связь не может длиться долго, а она обманывала себя, думая, будто способна смириться с отношениями на его условиях. Теперь оказалось, что она хочет большего – стать ему нужной.

Рейз заскулил. Она опустилась на колени и спрятала лицо в густой собачьей шерсти.

– Что же мне делать, Рейз?

Он залаял.

– Ты тоже его любишь, – сказала она со вздохом, садясь на пол. Потом почесала Рейзу уши и засмеялась, когда он заворчал от удовольствия. – Ладно. Хватит унывать.

Клэр прошла в кабинет, включила компьютер, проверила электронную почту. И увидела письмо от Джен.