Рид Амхерст был помощником районного прокурора, хотя Кейт никогда не могла до конца понять, что входило в его обязанности. Знала только, что он часто бывал в суде и с огромным увлечением занимался своей работой. Они встретились с Кейт много лет назад, в тот короткий период, когда Кейт, увлеченная общественной деятельностью, работала в клубе политических реформ. Для Рида политика оказалась привлекательным и более постоянным занятием, а Кейт вскоре уволилась, совершенно вымотанная первой и единственной предвыборной кампанией, в которой она принимала участие. И все же время от времени они продолжали по-приятельски общаться. Они вместе обедали, Ходили в театр, им всегда было легко и весело друг с другом. Когда кому-нибудь из них требовался партнер для светского мероприятия, а идти туда с другими своими приятелями почему-то не хотелось, Рид и Кейт отправлялись на раут вместе. Поскольку оба были свободны, а мысль пожениться попросту не приходила им в голову, постепенно их случайное знакомство переросло в дружбу с более или менее регулярными встречами в суете жизни.

Так бы все и продолжалось без особых потрясений. Оба незаметно старели бы и когда-нибудь стали бы являться на эти встречи, опираясь на палочки и добродушно посмеиваясь над своей немощностью. Но однажды импульсивный Рид допустил непростительное легкомыслие и попал в невероятно сложное и, казалось, безвыходное положение. Кейт не старалась удержать в памяти подробности этой скандальной истории, убежденная, что способность забывать неприятности является краеугольным камнем дружеских отношений. Однако оба не могли не помнить, что именно Кейт вызволила тогда Рида из беды, удержав его буквально на краю пропасти. Рид оказался ее вечным должником, но, по счастью, он был из тех редких людей, которые, приняв помощь от друга, не затаивали на него зла.

Надумав теперь обратиться к Риду, Кейт понимала, что дело выглядит так, будто она просит отдать долг, а это было глубоко противно ее натуре. Вот почему, несмотря на вчерашнюю решимость, наутро она битых два часа провела в мучительных сомнениях.

С другой стороны, ее подталкивало желание помочь Эмануэлю. Сделать это сумеет только тот, в ком соединятся ее уверенность в невиновности Эмануэля и осведомленность полиции. Для Кейт единственной возможностью узнать все, чем располагает следствие, было обращение к Риду. Кейт проклинала себя за излишнюю щепетильность, проклинала самого Рида, которого ей когда-то пришлось выручить. Но после нескольких чашек кофе, двух таблеток аспирина и бесцельного метания по комнатам она наконец решилась. К счастью, сегодня был четверг, ее свободный день. С тоской вспоминая о не замутненном никакими переживаниями утре вторника, проведенном в книгохранилище, где остался ее бедный Томас Карлейль, к которому теперь она неизвестно когда вернется, Кейт набрала номер Рида.

Она поймала его в тот момент, когда он собирался куда-то умчаться. Разумеется, он уже слышал о «теле на кушетке», как в полиции окрестили этот случай. Кейт с трудом подавила стон. Когда Рид услышал, что она хочет получить «полное досье», если она правильно это называет, он замолчал секунд на двадцать, которые показались ей часом.

— Он что, твой друг? — спросил наконец Рид.

— Да, и попал в чертовски сложное положение! — ответила Кейт и тут же снова обругала себя за бестактное напоминание. «Ну и что из того, — со злостью подумала она, — некогда ходить вокруг да около!»

— Сделаю, что смогу, — сдержанно ответил Рид, и Кейт догадалась, что он не один. — Похоже, сегодня у меня будет напряженный день, но я постараюсь посмотреть это дело и смогу прийти к тебе около половины восьмого. Тебя это устроит?

Что ж, подумала Кейт, в конце концов, он зарабатывает на жизнь. Неужели он должен, бросив все, тут же ринуться все выяснять? Может, ему и так придется изворачиваться, чтобы выполнить ее просьбу.

— Я буду ждать тебя, Рид. Спасибо огромное. — И она повесила трубку.

Впервые за много лет у Кейт оказалась уйма свободного времени. Обычно ее жизнь была настолько заполнена самыми разнообразными делами, что возможность полениться воспринималась ею как нежданное счастье. В другой ситуации она занялась бы проверкой студенческих работ и, почувствовав, что сходит с ума, сбежала бы от них в кино. На этот раз она их не захватила, и перед ней встала жуткая перспектива, всегда вызывавшая у нее содрогание: просто убивать время до прихода Рида.

Кейт мужественно поборола желание позвонить Эмануэлю и Никола, решив, что лучше подождать, пока она сможет сообщить им что-то конструктивное. Работать она была не в состоянии; она поняла, что не сможет ни приготовиться к лекции, ни просмотреть свою рукопись. Бесцельно послонявшись по квартире и каким-то внутренним чувством ощущая, что это — ее крепость, которую она не должна ни под каким предлогом покидать, она прибегла к средству, которым обычно пользовалась ее мать, когда Кейт была еще ребенком: занялась тщательной уборкой туалетной комнаты.

Грязная и тяжелая работа непостижимым образом заставила Кейт внутренне взбодриться, особенно когда оказалось, что уже два часа. Она прошлась по комнатам, смахивая невесть откуда берущуюся пыль, приняла душ и, усталая, раскинулась в кресле с «Очерками по истерии» Фрейда, подарком Никола на Рождество несколько лет назад. Полностью сосредоточиться на чтении Кейт не могла, но ее внимание привлекло одно замечание, сделанное Фрейдом пациенту: «Можно достичь хороших результатов в вашем лечении, если превратить ваши истерические страдания в обычное горе». «Хорошо было бы, — подумала она, — если бы я привела эту фразу Эмануэлю тогда, когда мы беззаботно обсуждали Фрейда, не обремененные теперешними проблемами».

Ничего удивительного, что современным психоаналитикам так тяжело приходится: слишком редко они стали сталкиваться со случаями чисто истерических заболеваний, но зато им то и дело приходится заниматься последствиями пережитых пациентами потрясений, а в этих случаях, как прекрасно знал Фрейд, клиническое лечение не очень помогает. Ей стало ясно, что сейчас ее цель — по возможности помочь Эмануэлю осознать происшедшее просто как несчастный, хотя и ужасающий случай, а не как фатальную катастрофу. На этой удручающей мысли она незаметно погрузилась в ленивую дремоту.

В оставшееся время Кейт придирчиво осмотрела квартиру, раскладывая по местам всякие мелочи, еще раз освежилась душем, предварительно сняв трубку и положив ее рядом с аппаратом, чтобы звонившие (это могли быть Рид, Никола или полиция) услышали гудки и перезвонили попозже, заказала по телефону кое-какую еду на случай, если Рид окажется голодным, и снова принялась нетерпеливо расхаживать по комнатам, не находя себе места. Скоротать время ей помогли несколько телефонных разговоров с людьми, никак не связанными с убийством и не упоминавшими о нем.

Рид появился без двадцати пяти восемь. Кейт пришлось сдержать себя, чтобы не броситься ему навстречу, как будто он вернулся из кругосветного путешествия. Он упал на стул и с благодарностью принял предложенный Кейт стакан шотландского виски с содовой.

— Значит, ты убеждена, что этот психиатр убийства не совершал?

— Разумеется, — сказала Кейт. — Сама мысль об этом просто абсурдна.

— Дорогая моя, мысль о том, что один из твоих друзей мог совершить преступление, конечно, нелепа. Я первым готов с тобой согласиться, во всяком случае, готов положиться на твое слово. Но для полиции, в отличие от нас не связанной личными предубеждениями, он так же виновен, как грешник, оказавшийся в аду. Ладно, ладно, не спорь со мной пока. Я сообщу тебе факты, а потом ты расскажешь, какой он благородный и кто был истинным преступником, если таковой был.

— Рид! Неужели есть вероятность, что это самоубийство?

— Практически никакой, хотя должен признать, что толковый адвокат мог бы что-нибудь вытянуть из этой идеи, просто чтобы смутить умы присяжных. Но дело в том, что обычно люди, вознамерившиеся зарезаться, не втыкают нож себе в грудь, они бросаются на него. При этом они обнажают нужную часть тела, только не спрашивай меня почему. Просто опыт показывает, что они неизменно поступают именно так, об этом говорится в учебниках. И самое бесспорное — они неизбежно оставляют на рукоятке ножа отпечатки своих пальцев.

— А если она была в перчатках?

— Которые сняла после смерти?

— Может, их снял кто-то другой.

— Кейт, дорогая, пожалуй, тебе лучше что-нибудь налить себе и запить этим транквилизатор. Говорят, в сочетании с алкоголем они притупляют реакцию. Перейдем к фактам?

Кейт послушно кивнула, налила себе выпить, взяла сигарету, но таблетку принимать не стала.

— Хорошо. Итак, девушка была убита в промежутке времени от десяти пятидесяти, то есть после того, как ушел десятичасовой пациент, до двенадцати тридцати пяти, когда ее тело обнаружила миссис Бауэр, и этот факт более или менее точно подтверждают доктор Майкл Барристер, Пандора Джексон и Фредерик Спаркс, двенадцатичасовой пациент. Медэксперт не может точнее определить момент смерти, но он сказал неофициально, а значит, не станет подтверждать этого в суде, что, по его мнению, смерть наступила за час до того, как тело обнаружили. Внешнего кровотечения не было, потому что рукоятка ножа вжала ткань платья в рану и тем самым препятствовала истечению крови. Это можно считать неудачным обстоятельством, потому что преступника в окровавленной одежде найти гораздо легче.

Кейт была благодарна Риду за то, что он говорил все это бесстрастным, невыразительным голосом, как стенографист, зачитывающий какой-нибудь отчет.

— Она была убита, — продолжал Рид, — ножом с узким длинным лезвием, взятым на кухне Бауэров из набора ножей в настенном деревянном держателе. Бауэры не отрицают, что нож принадлежит им, и это хорошо, потому что на нем имеются отпечатки пальцев обоих супругов.

У Кейт вырвался невольный судорожный вздох. Рид сделал паузу и внимательно посмотрел на нее.

— Насколько я понимаю, — сказал он с кривой усмешкой, — не очень-то ты разбираешься в нашем деле. Ведь это главное подтверждение их невиновности. Поскольку сегодня даже ребенку известно, как важны отпечатки пальцев, они должны были бы, использовав этот нож как орудие преступления, протереть его, уничтожая все следы, для этого не обязательно обладать особым умом. Разумеется, блестящий психиатр вполне мог заранее сообразить, что полицейские именно так и будут рассуждать… Не прерывай меня. Доктор и миссис Бауэр заявили, что они пользовались этим ножом накануне вечером, когда поспорили, как лучше разрезать кусок запеченного мяса, и каждый пытался продемонстрировать свой способ. Затем, не желая, чтобы лезвие ржавело, они не стали его мыть, а протерли влажной тряпочкой и оставили сохнуть. Еще одно свидетельствует в их пользу, а именно: отпечатки их пальцев частично стерты, как если бы после них кто-то брал нож рукой в перчатке. Однако это еще не решающее обстоятельство.

И тут мы подходим к самому сложному моменту. В соответствии с медицинским заключением, девушка была заколота в лежачем положении кем-то, кто перегнулся через ее голову и вонзил ей нож между ребер. В данном случае это свидетельствует, что преступник очень хорошо знаком с анатомией человеческого тела, а значит, преступление, вероятнее всего, совершено врачом, но здесь мы снова вступаем на зыбкую почву. Кстати, именно этот способ нанесения удара ножом, хотя и не в лежащую жертву, был широко распространен во время Второй мировой войны в очагах сопротивления фашистам. Но главный вопрос заключается в том, кто мог заставить девушку лечь на кушетку и оказаться сзади? Кто мог зарезать ее без всякой попытки сопротивления с ее стороны? Ты, конечно, можешь себе представить, как детектив задает вопросы: «Где сидит психоаналитик во время сеанса?» Ответ: «На стуле в головах пациента». Детектив: «Доктор Бауэр, почему психоаналитик располагается именно там?» Доктор Бауэр: «Чтобы пациент не мог видеть врача». Детектив: «Почему он не должен его видеть?» Доктор Бауэр: «Это очень интересный вопрос. Существует много объяснений. К примеру, это помогает пациенту забыть о присутствии врача, что повышает возможность трансфера. Но, пожалуй, настоящая причина заключается в том, что такое положение придумал еще Фрейд, поскольку не выносил, чтобы на него весь день смотрели пациенты». Детектив: «Все ваши пациенты обычно ложатся на кушетку?» Доктор Бауэр: «Только те, кто обращаются за психоанализом. Те, кто лечатся, сидят на стуле по другую сторону стола». Детектив: «Они сидят к вам спиной?» Доктор Бауэр: «Нет». То, что здесь детектив недоуменно пожал плечами, в протоколе допроса не указано.

— Рид, выходит, при рассмотрении этого дела полиция исходит из того, что, кроме врача, никто не мог оказаться у жертвы за спиной, когда она лежала на кушетке?

— Не совсем так, но от этого трудно отмахнуться. Если доктора Бауэра не было на месте, то прежде всего напрашивается вопрос: зачем она легла на кушетку? А если даже на минутку предположить, что она вошла в пустой кабинет и легла, — а доктор Бауэр заверил детектива, что ни один пациент не позволил бы себе этого, что они всегда ждут, когда их вызовут, — так вот, продолжала бы она спокойно лежать, если бы не доктор, а кто-то другой вошел в комнату, сел позади нее, а потом нагнулся бы над ней с ножом, зажатым в руке?

— Она могла не заметить ножа.

— Допустим. Но если там не было врача, зачем она легла на кушетку? Почему вообще женщины так любят ложиться на кушетки? Ладно, можешь не отвечать.

— Постой, Рид. Что, если ей захотелось вздремнуть?

— Перестань, Кейт.

— Хорошо. Но предположим, она была влюблена в пациента, который пришел до нее или должен был прийти позже? Ведь мы ничего о них не знаем! Она или, скажем, один из них отделался от Эмануэля, чтобы заняться с девушкой любовью. В конце концов, десятичасовой пациент мог просто остаться или двенадцатичасовой явиться пораньше…

— Эти два звонка с отказами от посещений поступили как раз в то время, когда десятичасовой пациент был на приеме, так что он никак не мог их сделать.

— Верно, но ведь он мог попросить кого-то. Это дало ему алиби, а поскольку тем временем он сам находился в кабинете, он мог убедиться, что звонки состоялись или, по крайней мере, что кто-то дважды звонил.

— Тогда почему преступник сообщил доктору об отмене посещения двенадцатичасового пациента, но не позвонил самому пациенту, чтобы от имени доктора отменить его визит? Ну хорошо, допустим, он не знал его телефона. Но тогда к чему пытаться избавиться от доктора Бауэра, когда все равно рискуешь, что вот-вот явится пациент, которому назначено на двенадцать?

— Один час, проведенный вместе, для любовников равносилен вечности, — мрачным голосом сообщила Кейт. — Впрочем, он-то вовсе не собирался заниматься с ней любовью, он хотел убить ее!

— Я бы сказал, что у тебя буквально на все есть ответ. И все-таки будет ли мне позволено указать, что ты строишь свои предположения на песке? Тому, что ты говорила, нет ни малейшего подтверждения, хотя, не сомневаюсь, полиция станет усердно искать доказательства где только возможно.

— Мне бы твою уверенность! И все же пока у них нет никаких улик против Эмануэля.

— Кейт, дорогая, меня восхищает твоя преданность Эмануэлю, но призови на помощь свою необыкновенную способность смотреть фактам в лицо. Девушка была убита в его кабинете, его ножом, в положении, которое давало ему полную возможность совершить это преступление. Он не может представить алиби, и хотя звонки с отменой визитов, безусловно, имели место, он, как и любой другой, мог кого угодно попросить сделать это за деньги. Убийство произошло, когда в квартире никого не было, но кто, кроме Эмануэля и его жены, знал об этом? Несмотря на полеты твоей фантазии, нам неизвестно, знала ли девушка хоть одного из посетителей этого кабинета. Одной из самых странных особенностей данного случая является то, что полиция почти ничего не может выяснить о самой девушке.

— Она была девственницей?

— Понятия не имею, во всяком случае, она ни разу не рожала.

— Рид! Ты хочешь сказать, что при вскрытии тела нельзя определить, была ли девушка невинной? Я думала, это в первую очередь указывают в акте о вскрытии.

— Просто замечательно, что вполне разумные люди до сих пор верят в бабушкины сказки. Думаю, цель этих сказок — охранять благонравие девиц. Как, по-твоему, это можно определить? Если ты имеешь в виду то, что в елизаветинские времена стыдливо именовалось непорочностью, то вынужден с сожалением доложить тебе, что в наше время, когда девочки с детства занимаются спортом, такое ничтожное число их расстается с порой своего девичества невинными, что твоя бабушка просто не поверила бы своим ушам. С другой стороны, что доказывала бы ее невинность? Если присутствует сперма, мы знаем, что женщина имела перед смертью половые сношения. Если одежда на жертве порвана, а тело в синяках, мы предполагаем попытку или факт изнасилования. В данном случае ни о чем подобном и речи нет. А что касается того, была ли она девственницей, тебе лучше выяснить это у тех, кто ее знал, если ты их отыщешь.

— Знаешь, не могу вспомнить, когда я в последний раз была так потрясена. Мир, каким я его знала, слишком быстро уходит.

— Твой друг Эмануэль тоже мог бы тебе сообщить, имела ли она с кем-либо сексуальные отношения, если бы ты уговорила его хоть что-то рассказать.

— Если полиция, полностью игнорируя характер и личность Эмануэля, убеждена, что это он убил девушку, какие, по ее мнению, у него могли быть мотивы?

— Полицию не так уж интересуют мотивы преступления, для нее гораздо важнее найти неоспоримые доказательства. Разумеется, о мотивах они тоже не забывают, и, если выяснится, что один из этих двух пациентов, о которых мы говорим, окажется наследником громадного состояния по завещанию Дженет Гаррисон, они, конечно, навострят уши. Но ситуация, когда врач, соблазнивший красивую пациентку, в один прекрасный момент решает от нее избавиться, представляется им достаточно мотивированной.

— Но у них нет доказательств, что он соблазнил ее, впрочем, возможно, поэтому его и не арестовали. В то же время я абсолютно уверена, и сумею доказать, что он не стал бы ее соблазнять и не мог ее убить, тем более в собственном кабинете на собственной кушетке.

— Хорошо, я готов тебя выслушать. Но сначала дай мне рассказать остальное. Удар ножа, который убил ее, был достаточно силен, однако такой удар могла нанести и женщина, например ты или миссис Бауэр… Дай мне закончить! Тело после удара не перемещали, никаких признаков борьбы, но об этом я уже говорил. Никаких отпечатков пальцев, кроме тех, которые можно было ожидать. Дальше в протоколе идет целый блок специальной информации, которая тебе ни о чем не скажет, и фотографии тела. И вот здесь мы подошли к единственному стоящему внимания пункту.

Убийца — мы полагаем, что это был мужчина, — рылся в сумочке девушки, вероятно после ее смерти. На нем были резиновые перчатки, которые оставили специфические отпечатки, в частности, на застежке ее бумажника из желтого металла. Видимо, если он что-то нашел, то это взял. Соседки девушки по университетскому общежитию мало ее знали, но одна из них на допросе показала, что Дженет Гаррисон всегда носила в сумочке записную книжку. Записная книжка не обнаружена. Также выяснилось, что ни в сумочке, ни в бумажнике не было фотографий, хотя обычно почти каждая женщина носит с собой чьи-нибудь снимки. Впрочем, одна фотография там все же была, видимо, убийца ее не заметил. В бумажнике лежали водительские права, выданные в Нью-Йорке, — не новая пластиковая карточка, а старая, бумажная, которую она обернула. И вот под обложкой оказался маленький снимок молодого человека. Естественно, полиция сейчас пытается установить его личность. Скоро копия фотографии будет и у меня, и я дам тебе посмотреть на нее, просто на тот случай, если она тебе кого-нибудь напомнит. Очень важно, что Дженет старательно прятала фотографию. Почему?

— Похоже, она опасалась, что кто-нибудь может залезть в ее бумажник, а ей не хотелось, чтобы снимок увидели. Некоторые люди скрытны по природе.

— В таком случае Дженет Гаррисон была невероятно скрытной. Кажется, толком ее никто не знал. В университете выдали кое-какую информацию, но крайне скудную. Очень странно, что ее комнату в общежитии вечером накануне убийства ограбили. Совпадение это или нет, мы вряд ли когда-нибудь узнаем. Кто-то пришел со своим ключом от комнаты, все обшарил и унес узкопленочный фотоаппарат стоимостью около семидесяти долларов. При этом современная, совершенно новенькая пишущая машинка, гораздо более дорогая, осталась, и кто скажет, побоялся ли вор ее вынести, или он коллекционирует только фотокамеры? Все в шкафу и в ящиках стола было перерыто, но, кажется, больше ничего не пропало. Университет сообщил о краже в местное отделение полиции, и хотя полицейские составили самый подробный и добросовестный протокол, такого рода случаи довольно безнадежны. К тому времени, когда девушка была убита, комнату уже убрали, так что если какие-то улики и оставались, они исчезли.

Короче, сведений о Дженет Гаррисон поразительно мало, но мы еще не получили данных о ее семье. Полиция в Северной Дакоте, откуда она родом, старается выяснить, что только можно. В университете все в один голос говорили, что ей тридцать лет и…

— В самом деле? — поразилась Кейт. — Она никак не выглядела на тридцать.

— Вероятно. Она американская подданная, посещала колледж в местечке под названием Коллинз. В университете сказали, что в ее анкете не заполнена графа «Лицо, которое следует известить в случае необходимости». Вероятно, на это не обратили внимания во время регистрации студентов, когда у секретарей полно спешной работы. Ну, кажется, это все, — сказал Рид, — за исключением одной маленькой детали, которую я, по хорошо известной тебе страсти к драматическим эффектам, приберег напоследок. Оказывается, Никола Бауэр не появлялась у своего психоаналитика в утро убийства. Она позвонила ему в последнюю минуту и сказала, что не придет. Полиция лишь недавно связалась с ее врачом. Она же заявляет, что провела эти часы гуляя в парке, но не возле пруда, а неподалеку от того, что она назвала «старым замком». Разумеется, люди частенько проводят время на прогулках, и это никак нельзя вменять им в вину, но помощника инспектора полиции трудно убедить в том, что оба супруга совершенно невинно бродили каждый сам по себе по Центральному парку в то время, как в их квартире происходило убийство. И как бы мне ни хотелось верить в то, что это только случайное совпадение, я не могу не учитывать и его точку зрения.

Рид встал и предусмотрительно налил Кейт новую порцию виски.

— Просто имей в виду, Кейт, что они могли это сделать. Я не говорю — сделали, не говорю, что не сочувствую твоей убежденности в том, что они не совершали убийства. Я буду помогать тебе любыми возможными способами. Но пожалуйста, в виде личного одолжения, держи в уме хоть малейшую вероятность того, что они могут оказаться виновными. Дженет Гаррисон была очень красивой девушкой.