В праздник Вознесения служба должна была проходить в титулярной церкви Санта-Прасседе. Хотя солнце только что взошло, зрители уже собрались, заполнив улицу возле дворца шумной и пестрой толпой.

Вскоре огромные бронзовые двери открылись. Первыми появились псаломщики и другие низшие церковные чины. Они шли пешим ходом. За ними следовали конные гвардейцы. Они зорко следили за толпой, высматривая возможных бунтовщиков. За ними выехали деканы и судьи семи римских провинций. Перед каждым из них шествовал служка со знаменем, на котором красовался их герб. Затем появились архиепископ и премицерий со своими свитами. И наконец, выехал сам Папа Сергий, облаченный в торжественные ризы из золота и серебра, на высоком чалом коне, покрытом белой шелковой попоной. Сразу за ним ехали оптиматы, верховные слуги папского двора в порядке старшинства: Аригис, мажордом, хранитель папского гардероба, секретарь, казначей и номенклатор.

Длинная процессия пересекла пространство Латеранского двора и величественно проследовала мимо огромной бронзовой статуи волчицы, mater romanorum, — матери римлян, которая, по преданию, выкормила Ромула и Рэма. По поводу этой статуи время от времени велись споры.

Одни считали ее богохульным языческим идолом, не имевшим права стоять у стен папского дворца, но другие любили волчицу, восхищаясь красотой скульптуры. Сразу за статуей волчицы процессия повернула на север, пройдя под великой аркой акведука Клавдия, выложенной превосходной кирпичной кладкой, и далее на Виа Сакра, священный путь, по которому шествовали римские папы с незапамятных времен.

Солнце слепило Сергию глаза. Голова болела, а ритмичная поступь коня укачивала. Он схватился за поводья, чтобы удержаться в седле. «Это цена, которую я плачу за чревоугодие». Сергий снова согрешил, съев жирную пищу и вино. Презирая себя за слабость, уже в который раз он поклялся исправиться.

С сожалением Сергий вспомнил об Иоанне Англиканце. Как хорошо он чувствовал себя, когда этот иностранец лечил его! Но ведь не вернешь его обратно после того, что он натворил. Иоанн Англиканец — ничтожный грешник, священник, нарушивший свой обет.

— Благослови Господь святейшего Папу! — Крики толпы привели Сергия в чувство. Он перекрестил толпу, борясь с тошнотой, когда процессия торжественно двинулась по узкой Виа Сакра.

Они миновали монастырь Гонория, когда к ним на взмыленном коне подъехал мужчина. Вид у всадника и коня был ужасный. Одежда на всаднике была порвана, лицо, опаленное солнцем, покрыто дорожной пылью, как у сарацина. Придержав коня, он спешился.

— Как смеешь ты мешать священной процессии? — возмутился первосвященник Евстафий. — Стража, свяжите этого человека и выпорите хорошенько. Пятьдесят ударов научат его почтению!

— Он… он наступает… — Мужчина так задыхался, что едва говорил.

— Постойте! — Сергий поднял руку. — Кто наступает?

— Лотар, — выдохнул мужчина.

— Император? — изумился Сергий.

Мужчина кивнул.

— Во главе огромной армии франков. Ваше святейшество, он готов жестоко отомстить вам и этому городу за все причиненные ему обиды.

По толпе прошелся испуганный ропот.

— Обиды? — Сергий не сразу понял, что это значило. Но вдруг он догадался: рукоположение!

После избрания Сергия город поспешил с рукоположением, не дождавшись одобрения императора. Это было нарушением манифеста, его 824-й главы, в которой Лотару давалось право утверждать избранного Папу до его рукоположения. Тем не менее это нарушение приветствовалось, поскольку люди усмотрели здесь проявление независимости Рима от далекой франкской короны. Для Лотара это значило неуважение. Ни разу не случалось, чтобы император не утвердил избранного Папу, поэтому процедура была не более чем формальностью. Никто не предполагал, что Лотар отнесется к этому так серьезно.

— Где сейчас император? — пересохшими губами прошептал Сергий.

— В Витербо, ваше святейшество.

Послышались встревоженные голоса. От Витербо, расположенного на Римской равнине, было не более десяти дней пути до Рима.

— Ваше святейшество, он исчадие ада, — проговорил гонец. — Его солдаты уничтожают все на своем пути, сжигают фермы, грабят, рубят виноградники. Берут все, что им надо, а что не надо сжигают. Всех, кто встает на их пути, они безжалостно уничтожают: женщин, стариков, грудных детей, — не щадят никого. Ужас… — Голос его дрогнул.

Напуганные и растерянные люди смотрели на Папу, но утешения они не нашли. На глазах всего Рима Сергий обмяк, глаза его закатились и он свалился на шею коня.

— Ах, он умер! — Крик отчаянья разнесся по толпе. Папская охрана обступила Сергия со всех сторон. Его сняли с коня и унесли во дворец. Следом отправилась вся процессия.

Испуганная толпа устремилась во двор. Казалось, вот-вот начнется паника. Гвардейцы с кнутами и обнаженными мечами направляли людей в узкие темные улочки, разгоняя по домам.

Переполох усилился, когда из окрестных земель через городские ворота хлынули беженцы из Фарфы и Нарни, Лоренты и Чивитавеккьи. Они шли толпами, неся на себе весь свой скарб. Покойников везли на телегах. Все рассказывали о зверствах франков. Услышав страшные рассказы, римляне поспешно укрепляли свои стены. Они работали день и ночь, разгребая скопившиеся за многие столетия кучи мусора вокруг городских стен, чтобы противнику было труднее взобраться на них.

Священники от зари до зари проводили службы, выслушивали исповеди. Церкви были переполнены, в толпе появились новые лица, потому что страх превратил в фанатиков даже не слишком благочестивых людей. Они зажигали свечи и молились за безопасность своих домов и семей, а также за выздоровление больного Сергия, на которого все возлагали надежды. «Да укрепит Господь нашего Папу, — молились они, — ибо ему понадобится немало сил, чтобы защитить город от дьявола Лотара».

Голос Сергия поднимался и затихал среди нежных мелодий сладкозвучнейшего хора мальчиков. Регент улыбнулся ему. Воодушевленный Сергий запел еще громче, его молодое сопрано летело все выше и выше в радостном экстазе, и казалось, он скоро вознесется к небесам.

Сон закончился, и Сергий проснулся. Страх, смутный и невнятный, снова заполнил его сознание, сердце бешено колотилось, но пока он не понимал, почему.

Но вдруг смутно вспомнил.

Лотар!

Сев на кровати, Сергий почувствовал, как стучит у него в висках, какой неприятный привкус во рту.

— Селестин! — позвал он хриплым голосом.

— Ваше святейшество! — Сонный Селестин поднялся с пола. Его нежное розовое лицо, круглые детские глаза и взлохмаченные светлые волосы делали его похожим на херувима. В свои десять лет он был самым молодым из тех, кто спал в покоях Папы. Отец Селестина считался одним из влиятельнейших людей города, именно поэтому в Латеранский дворец мальчик попал раньше всех. «Он не моложе меня, когда меня забрали из родительского дома», — подумал Сергий.

— Позови Бенедикта. — приказал он. — Хочу говорить с ним.

Целестин кивнул и поспешил удалиться, скрывая зевоту.

Вошел слуга с подносом, на котором лежали хлеб и бекон. Сергий не должен был нарушать пост до следующей мессы, потому что руки, касавшиеся святых даров, должны быть чисты от всего мирского. Но тайком он эти правила часто нарушал. Однако в то утро от запаха свинины Сергия затошнило. Он жестом велел унести поднос.

— Уберите это.

Вошел нотариус и объявил:

— Его светлость Первосвященник ожидает вас в триклиниуме.

— Пусть подождет, — ответил Сергий. — Прежде хочу поговорить с братом.

Здравый смысл Бенедикта в этой ситуации был очень ценен. Это он подсказал взять деньги из казны, чтобы откупиться от Лотара. Пятьдесят тысяч золотых динариев успокоят даже ущемленное самолюбие императора.

Селестин вернулся без Бенедикта, но с мажордомом Аригием.

— Где мой брат? — спросил Сергий.

— Бежал, ваше святейшество, — ответил Аригий.

— Бежал?

— Привратник Иво видел, как он выехал из города перед рассветом с дюжиной сопровождающих. Мы думали, что вы знаете. — У Сергия перехватило дыхание. — С ним было одиннадцать сундуков, когда он уезжал.

— Нет! — Сергий хотел возразить, но знал, что это правда. Бенедикт предал его.

Он беспомощен. Придет Лотар, и Сергий ничего, совершенно ничего не сможет сделать, чтобы остановить его.

Снова почувствовав приступ тошноты, он успел склониться с кровати и выплеснул содержимое желудка на пол. Сергий попытался подняться, но не смог. Ноги сковала нестерпимая боль. Селестин и Аригий подбежали к нему, подняли и усадили в кровати. Уткнувшись в подушку, Сергий расплакался как ребенок.

— Побудь с ним, а я в подземелье, — обратился Аригий к Селестину.

Джоанна уставилась на поставленную перед ней еду. В миске лежал маленький высохший кусочек хлеба и несколько серых, странных кусочков мяса, явно тухлых и разъеденных личинками червей. Она не ела уже несколько дней, потому что охранники из-за невнимательности или нарочно еду приносили нерегулярно. Джоанна смотрела на мясо, подавляя голод здравым смыслом. Наконец, она отодвинула миску. Взяв корочку хлеба, Джоанна откусила крошечный кусочек и медленно разжевала его, чтобы хватило надолго.

Давно ли она в этом подземелье… две недели? Три? Джоанна потеряла ощущение времени. От кромешной тьмы она утратила ориентацию. Свечу Джоанна использовала очень экономно, зажигая ее только во время еды или для приготовления снадобий. И все же свеча стала совсем маленькой, ее хватит не более чем на час.

Страшнее темноты было одиночество. Полная тишина стала невыносима. Чтобы не сойти с ума, Джоанна задавала себе умственные задачи, читая наизусть правила Бенедиктинского монастыря, все сто пятьдесят псалмов, и Книгу Деяний. Но эти упражнения, слишком рутинные, уже не занимали ее ума.

Она вспомнила, как великий теолог Боэций, заключенный так же, как она, нашел силы и утешение в молитве. Часами Джоанна стояла на холодном полу темницы, стараясь молиться. Но в душе у нее не было ничего, кроме пустоты. Зерно сомнения, посеянное матерью в детстве, проросло глубоко. Джоанна пыталась искоренить его, подняться до утешительных высот всепрощения, но не могла. Слышал ли ее Бог? Есть ли он вообще? День за днем не было никаких вестей от Сергия, и надежда стала угасать.

Джоанна вздрогнула, услышав металлический звон поднимаемого засова. Дверь широко распахнулась, и в темноту ворвался яркий свет. Прикрыв глаза рукой, Джоанна зажмурилась. На пороге стоял человек.

— Иоанн Англиканец? — неуверенно спросил он в темноту.

Голос казался смутно знакомым.

— Аригий! — У Джоанны закружилась голова, когда она встала и направилась по тухлой воде к папскому мажордому. — Вы от Сергия?

Аригий покачал головой.

— Его святейшество не желает видеть вас.

— Тогда почему?..

— Он очень болен. Вы однажды дали ему лекарство, которое помогло. У вас есть с собой?

— Есть. — Джоанна вынула из сумки пакетик с порошком зимовника. Аригий потянулся за ним, но Джоанна быстро спрятала его.

— Что? — удивился Аригий. — Неужели вы так сильно ненавидите его? Не забывайте, Иоанн Англиканец, что желая вреда избранному Христом священнику, вы обрекаете свою душу на вечные муки.

— Я не питаю к нему ненависти. — Джоанна знала, что Сергий хороший, но слабый человек. И он слишком доверял брату. — Я не дам это снадобье тому, кто несведущ в медицине. Сила его велика, и неверная доза может оказаться смертельной. — Джоанна лукавила: корень не обладал такой силой. Чтобы он причинил вред, нужно принять очень большую дозу. Но в этом она видела шанс освободиться. Она не допустит, чтобы дверь снова захлопнулась. — Кроме того, — добавила Джоанна, — откуда мне знать, та ли у Сергия болезнь, что и прежде? Чтобы вылечить его святейшество, я должен осмотреть его. — Аригий колебался. Освободить узника означало нарушить субординацию, прямое неподчинение приказу Папы. Но еще хуже, если Сергий умрет, когда франкский император стоит у ворот города, угрожая Риму.

— Пойдемте, — сурово сказал он, приняв решение. — Провожу вас к его святейшеству.

Сергий лежал в кровати на мягких шелковых подушках. Страшная боль утихла, он совсем ослаб.

Дверь открылась, и вошел Аригий в сопровождении Иоанна Англиканца.

Сергий в негодовании уставился на него.

— Что делает здесь этот грешник?

— Он пришел с лекарством, которое поправит ваше здоровье, — ответил Аригий.

Сергий затряс головой.

— Истинное лечение исходит от Бога. Его целебная сила не может прийти через оскверненный сосуд.

— Я вовсе не оскверненный сосуд, — возразила Джоанна. — Бенедикт обманул вас, ваше святейшество.

— Ты был в постели блудницы, — укоризненно произнес Сергий. — Стража видела тебя там.

— Они видели то, что им велели увидеть. — Джоанна быстро объяснила, как Бенедикт устроил ей ловушку. — Я не хотел туда идти, но Аригий настоял.

— Это верно, ваше святейшество, — подтвердил Аригий. — Иоанн Англиканец просил меня отправить к ней другого врача. Но Бенедикт потребовал, чтобы туда отправился именно Иоанн Англиканец.

Сергий молчал очень долго. Наконец он произнес:

— Если это правда, то тебя жестоко оклеветали. — Сергий впал в отчаянье. — Нашествие Лотара послано мне в наказание за мои грехи!

— Если бы Бог хотел наказать вас, Он выбрал бы более простой способ, — заметила Джоанна. — Зачем жертвовать жизнями тысяч невинных, если можно уничтожить вас одним ударом?

Сергий растерялся: такое не приходило ему в голову.

— Нашествие Лотара не наказание, — продолжала Джоанна, — это всего лишь испытание, испытание веры. Вы должны подать людям пример.

— Я слаб телом и душой. Дайте мне умереть.

— Если вы умрете, вместе с вами в людях умрет вера. Вы должны быть сильным ради них.

— Что от этого изменится? — обреченно спросил Сергий. — Мы не можем устоять против сил Лотара. Это было бы чудом.

— Тогда придется совершить это чудо, — твердо сказала Джоанна.

После Пятидесятницы, в день ожидаемого прибытия Лотара, площадь перед базиликой Святого Петра заполнилась представителями городских школ, разодетых в праздничные одежды. Официально Лотар не сделал враждебных заявлений, поэтому было решено оказать ему прием, достойный его высокого положения. Неожиданное гостеприимство может обезоружить его довольно надолго, а это позволит перейти ко второму плану Джоанны.

К полудню все было готово. Сергий подал знак, и первой выехала группа вельмож с развевающимися над ними желтыми знаменами. За ними следовали подьячие и деканы, далее пешим ходом различные чужеземцы — фризцы, франки, саксонцы, ломбардийцы и греки. Они радостно приветствовали друг друга, направляясь на Виа Триумфалис мимо разрушенных языческих храмов, стоящих вдоль древней дороги.

«Слава Богу, что они идут не на смерть», — подумала Джоанна и сосредоточила внимание на Сергии. За последние несколько дней ему стало немного лучше. Хватит ли у него сил выдержать напряжение дня? Джоанна попросила мажордома принести кресло, и Сергий с благодарностью уселся в него. Для укрепления сил Джоанна дала Сергию лимонной воды с медом.

Перед дверями базилики собрались пятьдесят самых влиятельных людей Рима: все главные официальные лица Латеранского двора, группа избранных кардиналов, графы и князья, а также их кортеж.

Первосвященник Евстафий прочитал им короткую, молитву, и все замерли в молчании. Оставалось только ждать.

С напряженными лицами, настороженно прислушиваясь, они не сводили глаз с дороги, уходившей за горизонт вдоль зеленой долины Нерона.

Время тянулось невыносимо медленно. На безоблачном небе солнце стояло почти в зените. Утренний ветерок стих, потом совсем исчез, знамена беспомощно повисли на древках. Над головами кружили тучи мух, нарушая тишину однообразным жужжанием.

Прошло более двух часов с момента выхода процессии. Они должны были давно вернуться. Послышался нарастающий шум и пение.

«Благословение Богу», — вздохнул Евстафий, когда вдали на горизонте, словно желтые паруса на море, показались знамена. Через несколько минут появились первые всадники, за которыми шествовали представители различных школ. За ними шел темный, нескончаемый поток людей. Это была армия Лотара. У Джоанны перехватило дыхание: никогда еще не видела она так много гостей.

Сергий поднялся с кресла, опираясь на посох. Авангард процессии приблизился к базилике и расступился, освобождая путь для императора.

Появился Лотар. Взглянув на этого человека, Джоанна поверила рассказам о его чудовищной жестокости. Он был коренаст, с толстой шеей и крупной головой. Его широкое плоское лицо и маленькие глаза свидетельствовали о злобности.

Две группы людей противостояли друг другу — одна темная, покрытая дорожной пылью, другая светлая и сияющая в своих белых священнических одеждах. Позади Сергия поднималась крыша базилики Святого Петра, сверкая серебром под палящим солнцем — духовное сердце Церкви, маяк мира, святейшая усыпальница всех христиан. Перед таким величием склонялись даже императоры.

Лотар сошел с коня, но не преклонил колен, чтобы с традиционным почтением поцеловать первую ступень, ведущую в базилику. Он гордо поднялся по ступеням в сопровождении вооруженных людей. Прелаты, толпившиеся у открытых дверей базилики, в страхе отпрянули. Папская стража обступила Сергия, положив руки на мечи.

Вдруг двери базилики дрогнули и начали закрываться. Лотар отскочил назад. Его люди выхватили мечи и замерли в недоумении, испуганно оглядываясь по сторонам. Но никого поблизости не было. Двери медленно закрылись, словно движимые сверхъестественной силой, и замкнулись.

Время! Джоанна решила, что Сергию пора действовать. Словно услышав ее мысли, он выпрямился и эффектно воздел руки. Слабого и больного человека больше не было; в своей белой камилавке и золотом облачении он выглядел необычайно величественно.

Сергий заговорил на франкском языке, чтобы Лотар понял его:

— Прими руку Господа, которая закрыла перед тобой Его святейший алтарь.

Люди Лотара испуганно вскрикнули. Настороженный и подозрительный император не двинулся с места.

Теперь Сергий перешел на латынь:

— Si pura mente et pro salute Republicae huc advenisti… Если ты пришел с чистыми помыслами и доброй волей в эту страну, войди и будь с нами, если же нет, то никакая земная сила не откроет для тебя эти двери.

Лотар колебался, все еще не веря случившемуся. Неужели Сергий сотворил чудо? Лотар сомневался, но уверенности не было. Пути Господни неисповедимы. Кроме того, положение Лотара теперь не слишком надежно, потому что его дружинники начали в ужасе падать на колени, роняя оружие.

С натянутой улыбкой Лотар распахнул объятия навстречу Сергию, и они обнялись, ознаменовав примирение поцелуем.

— Benedictus qui venit in nominee Domini, — радостно запел хор. — Благословен пришедший во имя Бога.

Двери снова пришли в движение. Все с изумлением следили за серебряными вратами, пока они не распахнулись. Рука об руку, под радостные крики «Осанна», Сергий и Лотар вошли в базилику, чтобы помолиться перед ракой Святого Апостола.

Проблемы с Лотаром пока не закончились. Он все еще хотел объяснений, извинений, выгодных предложений и уступок. Но непосредственная опасность миновала.

Джоанна подумала о том, как обрадовался бы Джеральд, увидев работу гидравлических дверей. Она представила себе, как лукаво засияли бы его глаза цвета индиго, как рассмеялся бы он, откинув голову назад.

Странно устроено сердце. Можно прожить долгие годы, привыкнув к утрате, смириться с ней и вдруг в одно мгновение снова ощутить пронзительную и невыносимую боль разлуки.