Большой Триклиний, относительно новая постройка во дворце, имел уже историческое прошлое. Росписи на этих стенах только высохли, когда Карл Великий, дед Лотара, и Папа Лев III встретились здесь, чтобы заключить договор, благодаря которому Карл, король Франции, стал императором Священной Римской империи. Это навсегда изменило ход истории.

За пятьдесят пять лет, минувших с тех времен, великолепие и блеск этого зала не совсем поблекли. Поверх мраморной отделки стены были покрыты настенной росписью, изображавшей сцены из жизни апостола Петра и выполненные с удивительным мастерством. Но все затмевала мозаика, расположенная над аркой центральной апсиды. На ней был изображен Святой Петр; он величественно восседал на троне с нимбом вокруг головы. Справа от него стоял коленопреклоненный Папа Лев, а слева — император Карл. Над головой каждого был квадратный нимб, признак живых, поскольку в период строительства Триклиния они еще здравствовали.

В передней части зала сидели Джоанна и Лотар на двух тронах, украшенных драгоценностями. Оба трона установили рядом на одном уровне. Это означало, что ни Папа, ни король не имеют преимуществ. Архиепископы, кардиналы, епископы и аббаты сидели лицом к ним на обитых зеленым бархатом стульях с высокими спинками византийского образца. Другие знатные вельможи, стояли позади, заполнив большой зал до отказа.

Когда все расположились, люди Лотара ввели в зал Джеральда со связанными руками. Джоанна стиснула зубы, увидев на его лице и шее синяки и кровоподтеки. Несомненно, его били.

Лотар обратился к Даниэлю:

— Выйдите вперед и выскажите свое обвинение, чтобы его слышали все.

Даниэль произнес:

— Свидетельствую, как главнокомандующий говорил Папе Иоанну, что Рим должен сойтись с греками, дабы избавиться от владычества франков.

— Лжец! — бросился Джеральд и получил тяжелый удар от одного из стражников.

— Отойдите! — резко приказала Джоанна стражниками. А Джеральду она сказала: — Вы отрицаете эти обвинения, главнокомандующий?

— Да. Это недостойная ложь.

Джоанна глубоко вздохнула и громко сказала:

— Я подтверждаю слова главнокомандующего.

Прелаты недоуменно зашумели. Выступив с таким заявлением, Папа Иоанн превратился из обвинителя в обвиняемого и поставил себя перед судом на один уровень с Джеральдом.

Премицерий Паскаль осторожно вмешался.

— Ваше святейшество, вы не должны ни подтверждать обвинение, ни опровергать его. Вспомните слова великого Карла. Здесь совершается суд не над вами, ибо никто на земле не смеет судить вас.

— Я знаю, Паскаль, но готов отвечать по этим обвинениям по своей воле, чтобы избавить людей от несправедливых подозрений. — Джоанна кивнула Флорентину, хранителю гардероба. Следуя заранее оговоренному сигналу, он сразу вышел вперед с большой книгой в роскошном переплете. Это было Евангелие, содержащее святое слово апостолов Иоанна, Луки, Марка и Матфея. Джоанна, взяв книгу, объявила:

— На этом священном Евангелии, в котором запечатлено слово Божье, я клянусь перед Богом и Святым Петром, что такого разговора никогда не было. Если я говорю неправду, пусть Бог покарает меня на месте.

Эффектный жест, казалось, произвел впечатление. Воцарилась полная тишина. Анастасий выступил вперед, встав рядом с Даниэлем.

— Готов поручиться за этого человека.

Сердце Джоанны дрогнуло. Маневр Анастасия был хорошо продуман. Он воспользовался законом, по которому вина или невиновность могла быть доказана стороной, представившей больше поручителей или лиц, подтверждающих слово того, кто поклялся.

Не теряя времени, с места поднялся Арсений и присоединился к сыну. За ним поднялись остальные, становясь рядом друг с другом. Среди них был и секундицерий Иордан, выступавший против открытия школы для женщин, а также эконом Виктор.

С сожалением Джоанна вспомнила слова Джеральда о том, что нужно действовать осторожнее и вести себя более дипломатично со своими оппонентами. Пытаясь действовать быстро, она не уделила должного внимания этому совету.

Час расплаты настал.

— Я готов поручиться за главнокомандующего, — послышался голос из последних рядов собравшихся.

Джоанна и все остальные повернулись и увидели Радоина, второго командира папских гвардейцев. Пробравшись сквозь толпу, он встал рядом с Джеральдом. Его поступок вдохновил многих. Вскоре Джеральда поддержал Ювиан, старший мажордом, за ним верховные священники Джозеф и Теодор, шесть провинциальных епископов и двенадцать человек из низшего духовенства. Они были ближе всего к народу и лучше других знали, что Джоанна сделала для них. Остальные не выказывали своих предпочтений.

Когда решение приняли все желающие, суд завершился: пятьдесят три человека на стороне Джеральда, и семьдесят четыре на стороне Даниэля.

Лотар откашлялся:

— Свершилось Правосудие Бога. Подойдите, главнокомандующий, и выслушайте приговор.

Стражники направились к Джеральду, но он заявил:

— Суд несправедливый. Сколько бы ни было ложных свидетелей, я требую Божьего испытания.

Джоанна испугалась. Здесь, в южной части империи, испытание проводилось огнем, а не водой. Обвиняемый должен был пройти босой по раскаленным углям. Если ему это удавалось, обвинение с него снимали. Но выживали после такого испытания очень немногие.

Джеральд взглядом просил Джоанну не останавливать его.

Он решил пожертвовать собой ради нее. Если ему удастся пройти по углям, то его невиновность и ее тоже будет доказана.

«Точно такой же, как Хротруд», — подумала Джоанна. Воспоминание о страшной смерти повитухи вдруг вдохновило ее.

— Перед тем как продолжить, хочу задать несколько вопросов начальнику гвардии, — сказала она.

— Вопросы? — Лотар нахмурился.

— Это совершенно недопустимо, — заявил Анастасий. — Если главнокомандующий готов пройти испытание, это его право. Неужели его святейшество сомневается в справедливости Божественного суда?

— Ничуть, — ответила Джоанна. — Равным образом не вижу причин отвергать то, что предложено Богом. Какой вред могут нанести несколько вопросов?

Не найдя резонного ответа, Анастасий пожал плечами и замолчал, но лицо его выразило досаду.

Джоанна нахмурилась, сосредоточившись на шести доказательных вопросах Цицерона.

Quis.

— Кто, кроме вас, был свидетелем этого сомнительного разговора? — спросила она Даниэля.

— Никто, — ответил он. — Но поддержка поручителей свидетельствует, что мои слова правдивы.

Джоанна перешла к другому вопросу.

Quomodo.

— Как вам удалось подслушать конфиденциальный разговор?

Мгновение Даниэль колебался.

— Я проходил мимо триклиния по пути в опочивальню. Увидев, что дверь приоткрыта, я подошел, чтобы закрыть ее. Именно тогда я и услышал, как говорил главнокомандующий.

Ubi.

— Где стоял главнокомандующий в тот момент?

— Перед троном.

— Там же, где и теперь?

— Да.

Quando.

— Когда это случилось?

Даниэль нервно перебирал край одежды. Вопросы следовали слишком быстро.

— Э-э… на праздник Святой Агаты.

Quid.

— Что именно вы слышали?

— Я уже сказал суду.

— Это были именно те слова, которые произнес главнокомандующий, или приблизительный пересказ содержания разговора?

Даниэль усмехнулся. Неужели Папа считает его глупцом и надеется, что он попадет в такую явную ловушку? Он решительно ответил:

— Я пересказал слова главнокомандующего именно так, как он произнес их.

Джоанна подалась вперед.

— Позвольте разобраться, правильно ли я понял вас, Даниэль. Согласно вашему признанию, на праздник Святой Агаты вы стояли снаружи двери триклиния и слышали каждое слово разговора, когда главнокомандующий сказал мне, что Рим должен заключить союз с Грецией.

— Верно, — ответил Даниэль.

Джоанна обратилась к Джеральду:

— Где были вы на праздник Святой Агаты, главнокомандующий?

— Я был в Тиволи, завершая строительство акведука Марса.

— Есть ли свидетели этого?

— Десятки людей работали со мной бок о бок. Все они могут подтвердить, где я был в тот день.

— Как вы объясните это, магистр? — спросила Джоанна Даниэля. — Несомненно, человек не может быть в двух местах одновременно.

Даниэль побледнел.

— А… э-э… — Он безнадежно подыскивал ответ.

— Может быть, вы ошиблись датой, магистр? — выступил Анастасий. — Прошло столько времени, вы могли упустить детали или забыть.

Даниэль ухватился за предложенную возможность.

— Да, да. Теперь я вспоминаю, это случилось раньше… на праздник Святого Амброзия, а не Святой Агаты. Непростительная ошибка.

— Там где одна ошибка, могут быть и другие, — заметила Джоанна. — Вернемся к вашему заявлению. Вы говорите, что, стоя за дверью, слышали каждое слово?

— Да, — ответил Даниэль очень осторожно.

— У вас хороший слух, магистр. Пожалуйста, продемонстрируйте нам ваш исключительный слух, повторив ситуацию.

— Что? — Даниэль совершенно растерялся.

— Идите, встаньте за дверью, как прежде. Главнокомандующий произнесет несколько слов. Вернувшись, вы расскажете, что слышали.

— Что это за ерунда? — запротестовал Анастасий.

Лотар с неодобрением взглянул на Джоанну.

— В самом деле, ваше святейшество, подобные приемы подрывают серьезность процедуры.

— Сир, то, что я делаю, не уловка, а проверка. Если Даниэль говорит правду, то услышит командующего так же хорошо теперь, как и тогда.

— Сир, я протестую! — воскликнул Анастасий. — Это противоречит традиции суда.

Лотар задумался. Анастасий прав. Использование свидетельств для доказательства или опровержения представляло собой странное новшество. С другой стороны, Лотар не имел оснований не доверять Даниэлю. Конечно, он выдержит необычную «проверку» Папы Иоанна, что лишний раз докажет его правоту. Слишком многое зависело от результатов этого суда, чтобы оставлять сомнения в его справедливости.

Лотар нетерпеливо махнул рукой.

— Проверяйте!

Даниэль неохотно прошел через огромный зал и встал по ту сторону двери.

Джоанна поднесла палец к губам, приказывая Джеральду молчать.

— Ratio in lege summa justitia est, — произнесла она высоким чистым голосом. — Здравомыслие — великая сила закона. — Она кивнула стражнику у двери: — Приведите Даниэля. Ну? — спросила Джоанна, когда снова он предстал перед ней. — Что вы слышали?

Даниэль искал подходящий ответ.

— Главнокомандующий повторил, что не виновен.

Все, кто выступил в поддержку Даниэля, испуганно вскрикнули. Анастасий разочарованно отвернулся. Лотар стал еще мрачнее.

— Произнесены были не эти слова. И говорил не главнокомандующий, а я.

Загнанный в угол, Даниэль злобно выкрикнул:

— Какая разница, слышал я разговор или нет? Ваше поведение выразило ваши истинные симпатии! Разве не вы назначили грека Ницефора епископом?

— А, — отозвалась Джоанна. — Это приводит нас к последнему вопросу: Cur. Почему? Почему вы лжесвидетельствуете, сообщая о таком разговоре императору? Вами руководила не истина, Даниэль, но месть. Потому что место, которое вы хотели получить для сына, было отдано Ницефору!

— Позор! — раздался голос из толпы и был подхвачен другими. — Предатель! Лжец! Мошенник!

Даже поручители Даниэля присоединились к хору оскорблений, желая откреститься от него.

Джоанна подняла руку, чтобы успокоить толпу. Все замолкли в ожидании ее приговора Даниэлю. За такое серьезное преступление наказание должно быть строгим: прежде всего положено отрезать язык, посмевший лжесвидетельствовать, затем, вероятнее всего, Даниэль будет четвертован.

Джоанна не желала, чтобы он платил такую страшную цену. Она сделала то, что хотела, и защитила Джеральда. Незачем отнимать у Даниэля жизнь. Этот неприятный маленький человек, коварный и трусливый, был не хуже и не опаснее тех, кого она знала. Кроме того, Джоанна понимала, что Даниэль лишь орудие в руках Анастасия.

— Магистр Даниэль, — произнесла она, — отныне и навсегда вы лишаетесь вашего титула, всех земель и привилегий. Вы должны покинуть Рим сегодня и никогда больше не входить в священный город и его святые церкви.

Толпа была потрясена таким удивительным проявлением милосердия. Евстафий, верховный священник, воспользовался моментом.

— Хвала Богу и Святому Петру, князю апостолов, через кого была открыта истина! И долгие лета нашему господину и верховному понтифику Папе Иоанну!

— Долгие лета! — закричали остальные. Их голоса эхом отозвались под сводами зала.

— Чего ты ожидал? — Арсений беспокойно ходил по комнате перед сыном, развалившимся на диване. — Папа Иоанн, возможно, простодушен, но не глуп. Ты недооценил его.

— Верно, — признал Анастасий. — Но это не имеет значения. Я снова в Риме. И меня полностью поддерживает император и его войско.

Арсений остановился.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Что теперь я могу завладеть тем, чего нам не удалось получить с помощью выборов.

— Занять трон силой оружия? Теперь?

— Почему нет?

— Ты отсутствовал слишком долго, сын мой. Поэтому не знаешь, как обстоят дела теперь. У Папы Иоанна есть враги, но слишком много тех, кто поддерживает его.

— Что ты предлагаешь?

— Запасись терпением. Вернись во Франконию и жди.

— Чего?

— Пока ветер не поменяет направление.

— Когда же это случится? Я ждал достаточно долго и вправе потребовать то, что принадлежит мне по праву!

— Опасно действовать слишком резко. Вспомни, что случилось с кардиналом Иоанном.

Кардинал Иоанн был соперником Сергия во время выборов на папский престол. После выборов разочарованный Иоанн явился во дворец с большой группой вооруженных слуг и силой занял трон. Но князья города восстали против него. В течение нескольких часов дворец был отвоеван, а Иоанн смещен. На следующий день Сергия торжественно провозгласили Папой, а отрубленную голову Иоанна водрузили на шесте перед Латеранским дворцом.

— Со мной этого не случится, отец, — уверенно заявил Анастасий. — Я все хорошо продумал. Одному Богу известно, сколько я размышлял, прозябая в той дикой стране.

Арсений услышал в словах сына невысказанный упрек.

— Что конкретно ты предлагаешь?

— В среду праздник Вознесения. В базилике Святого Петра будет служба. Папа Иоанн поведет процессию к базилике. Мы подождем, пока он отойдет на достаточное расстояние, и захватим дворец. Все будет кончено прежде, чем Иоанн поймет, что случилось.

— Лотар не допустит, чтобы его войско атаковало дворец. Он знает, что это настроит римлян против него, даже его сторонников.

— Нам не нужны люди Лотара, чтобы захватить дворец. Это сделают наши собственные охранники. Как только я завладею троном, Лотар придет ко мне на помощь, я убежден в этом.

— Возможно. Но взять папский дворец будет не просто. Главнокомандующий — грозный противник, и папские гвардейцы ему полностью доверяют.

— Он заботится только о личной безопасности Папы. Когда в городе Лотар со своим войском, Джеральд будет охранять процессию вместе с большей частью своих людей.

— А что потом? Ты должен понимать, что Джеральд будет противостоять тебе всеми силами.

Анастасий улыбнулся.

— Не беспокойся о Джеральде, отец. Я сам позабочусь о нем.

Арсений покачал головой.

— Это слишком рискованно. Если у тебя ничего не получится, все наше семейство потерпит крах, это положит конец всему, над чем мы работали долгие годы.

«Он боится», — подумал Анастасий и, поняв это, испытал большое удовлетворение. Всю жизнь полагаясь на помощь отца и его советы, он не мог смириться с этим. Впервые Анастасий почувствовал себя сильнее. «Возможно, — подумал Анастасий, глядя на старика со смешанным чувством любви и жалости, — возможно, именно из-за страха, неспособности проявить волю в критический момент испытания он так и не стал великим».

Отец странно посмотрел на него. В глубине этих знакомых любимых глаз, потускневших от возраста, Анастасий увидел тревогу, и заботу, и еще что-то, чего никогда не замечал прежде, — уважение.

Анастасий положил руку на плечо Арсения.

— Верь мне, отец. Ты будешь гордиться мною, обещаю.

Праздник Вознесение всегда приходился на 25 апреля. Корни этой традиции уходили в языческие времена. В древнем Риме 25 апреля был днем Робигалии, праздником в честь Робиго, бога мороза, который именно в это время мог нанести огромный вред урожаю, если его не задобрить подарками и жертвоприношениями. Веселый праздник Робигалия, сопровождался красочной процессией, направляющейся через весь город на засеянные поля. Там приносили в жертву животных, а затем происходили соревнования и народные гулянья. Первые Римские Папы не боролись с этой испытанной временем традицией. Чтобы не отвратить тех, кто стремился к истинной вере, они мудро предпочли сохранить праздник, приурочив его ко дню Вознесения. Процессия во время праздника по-прежнему отправлялась на засеянные поля, но прежде останавливалась у базилики Святого Петра, где совершалась торжественная месса, чтобы Бог благословил новый урожай.

Погода в тот день была подстать празднику. Голубое небо было безоблачным, солнце озаряло все своими золотыми лучами, а жару смягчал прохладный северный ветерок.

Джоанна ехала на белой лошади за псаломщиками и гвардейцами, которые шли пешим строем, а также за семью архиепископами, восседавшими на конях. За ней следовали другие вельможи Апостольского дворца. Когда длинная процессия с красочными знаменами и гербами проходила через Латеранский двор, мимо бронзовой статуи римской волчицы, Джоанна беспокойно заерзала в седле. Ей показалось, что седло плохо закреплено, потому что в спине появилась сильная пульсирующая боль.

Джеральд скакал вдоль процессии с другими гвардейцами. Теперь он ехал рядом с ней, высокий и неотразимо красивый в гвардейской униформе.

— Как ты себя чувствуешь? — заботливо спросил он. — Ты очень бледна.

Джоанна улыбнулась, внезапно ощутив прилив сил.

— Прекрасно.

Длинная процессия повернула на Виа Сакра, и сразу же гром голосов приветствовал Джоанну. Сознавая, как опасно присутствие Лотара и его армии, люди с особым воодушевлением старались выказывать любовь и поддержку своему Папе. Они стояли вдоль дороги в несколько рядов с обеих сторон, приветствуя Джоанну и выкрикивая благословения, поэтому гвардейцам приходилось сдерживать толпу, чтобы она не мешала продвигаться процессии. Если Лотару были нужны доказательства популярности Джоанны, он получил их сполна.

Распевая и воскуряя фимиам, псаломщики шли по древней дороге, по которой шествовали Папы с незапамятных времен. Продвигались медленнее, чем обычно, из-за огромного числа просителей. По традиции, процессия довольно часто останавливалась, чтобы Джоанна могла выслушать всех. Во время одной остановки перед ней пала на колени старая седовласая женщина с лицом, изуродованным шрамами.

— Прости меня, Святой Отец, — взмолилась женщина. — Прости меня за все зло, что я причинила тебе!

— Встань, матушка, и успокойся, — ответила Джоанна. — Я знаю, ты ничего плохого мне не сделала.

— Я так изменилась, что ты не узнаешь меня?

Что-то в ее изуродованном лице показалось Джоанне знакомым.

— Мариоза? — воскликнула она. Знаменитая куртизанка состарилась на тридцать лет. — Великий Боже, что с тобой случилось?

Мариоза печально поднесла руку к своему обезображенному шрамами лицу.

— Следы от ножа. Прощальный подарок ревнивого любовника.

— Deus misereatur!

— Не возлагайте больших надежд на мужчин, ибо они столь же непостоянны, как ваша красота, — с горечью произнесла Мариоза. — Вы были правы. Любовь мужчин погубила меня. Это мое наказание… Божье наказание за то зло, которое я причинила вам. Простите меня, святейший отец, или я буду проклята навечно!

Джоанна благословила ее.

— Прощаю тебя охотно, всем сердцем.

Мариоза припала к руке Джоанны и поцеловала ее. Люди одобрительно зашумели.

Процессия двинулась дальше. Когда они проходили церковь Святого Клементина, Джоанна вдруг услышала шум слева. Позади толпы несколько бунтовщиков шумели и бросали камни в процессию. Один камень попал в коня Джоанны, отчего он встал на дыбы. Джоанна ударилась о седло. Все ее тело пронзила нестерпимая боль. Задохнувшись, она схватилась за поводья, и епископы поспешили к ней на помощь.

Джеральд выследил группу бунтовщиков первым. Повернув коня, он поскакал за ними еще до того, как они успели бросить камни.

Видя, что он приближается, бунтовщики убежали. Джеральд устремился за ними. Перед крыльцом храма Святого Клементина они развернулись и, выхватив спрятанные под одеждой мечи, ринулись на Джеральда.

Джеральд тоже выхватил меч, дав знак гвардейцам следовать его примеру. Но он не услышал топота копыт у себя за спиной. Джеральд был один в окружении бунтовщиков. Он работал оружием, экономя силы, считая каждый удар. Четверых из нападавших ему удалось сразить, получив лишь одну ножевую рану в бедро. Однако они стащили его с лошади. Притворившись, что потерял сознание, Джеральд крепко сжимал в руке меч.

Не успев коснуться земли, он вскочил. Вскрикнув от удивления, ближайший к нему мятежник кинулся на него с мечом. Джеральд отскочил, сделав ему подножку, и когда тот падал, отсек ему руку. Мужчина упал, истекая кровью. На Джеральда напали еще несколько человек, но он услышал крики своих гвардейцев. Они приближались к ним сзади. Еще мгновение и помощь подоспеет. Держа перед собой меч, Джеральд отступал, не спуская глаз с нападавших.

Тут в его спину между ребрами вонзился кинжал. Не успев сообразить, что случилось, Джеральд упал на землю. Он удивился, что боли нет, только по спине течет что-то теплое.

Над головой Джеральда раздавался звон металла. Гвардейцы пришли на выручку и бились с бунтовщиками. «Надо им помочь», — подумал Джеральд и попытался дотянуться до меча, но не смог пошевелить рукой.

Джоанна подняла голову и увидела, как Джеральд устремился за возмутителями спокойствия. Она заметила, что остальные гвардейцы последовали за ним, но группа людей из толпы преградила им путь и окружила, словно действуя по чьему-то указанию.

«Это ловушка!» — поняла вдруг Джоанна. Она закричала, чтобы предупредить Джеральда, но крик ее заглушила взволнованная толпа. Джоанна повернула коня, чтобы последовать за Джеральдом, но епископы держали его под уздцы.

— Отпустите! Отпустите! — кричала она, но они держали коня. Джоанна беспомощно наблюдала, как мятежники окружили Джеральда, схватили его за пояс и стащили с коня. Она видела, как взметнулись его рыжие волосы, когда он упал.

Соскочив с коня, Джоанна побежала, пробиваясь через толпу испуганных псаломщиков. Когда она добралась до обочины дороги, толпа уже расступилась, давая дорогу гвардейцам, которые положили перед ней безжизненное тело Джеральда.

Она опустилась перед ним на колени. Из уголка его губ тонкой струйкой текла кровь. Джоанна быстро сняла палий и приложила к ране на спине Джеральда, пытаясь остановить кровотечение. Бесполезно. За несколько минут плотная ткань пропиталась кровью насквозь.

Их глаза встретились. Его проникновенный взгляд был полон любви и понимания. Джоанна испугалась, как никогда в жизни.

— Нет! — крикнула она, схватив Джеральда за руки, словно ее прикосновение могло предотвратить неизбежное. — Не умирай, Джеральд! Не оставляй меня!

На губах его появилась улыбка.

— Моя жемчужинка! — произнес он слабым голосом, будто доносившимся издалека.

— Держись, Джеральд! Держись! Мы отнесем тебя во дворец, мы…

Джоанна почувствовала, что он уходит еще до того, как началась агония, и тело обмякло у нее в руках. Она склонилась над ним, гладя его волосы, лицо. Он лежал с приоткрытыми губами, глядя неподвижными глазами в небо.

Невообразимо, что он ушел. Даже теперь его дух удалялся от нее, словно череда зеркальных отражений. Она увидит его снова, если постарается. Джоанна подняла голову и огляделась. Если Джеральд рядом, он подаст ей знак. Где бы он ни был, Джеральд даст ей знать.

Джоанна ничего не видела и ничего не чувствовала.

— Он предстал перед Богом, — сказал Дезитерий.

Джоанна не шелохнулась. Пока она держала Джеральда за руки, он все еще был с ней.

Дезитерий взял ее за руку.

— Давайте отнесем его в церковь.

Услышав его слова, она тупо повиновалась. Джеральду не следует лежать здесь, на дороге, на виду любопытствующей толпы. Нужно воздать ему почести, которых он достоин. Это все, что она могла сделать для него теперь.

Джоанна осторожно опустила его на землю, закрыла ему глаза и сложила руки на груди, чтобы гвардейцы могли унести его.

Поднимаясь на ноги, Джоанна почувствовала такую боль, что, задыхаясь, рухнула на землю. Все тело содрогнулось от судорог. Внутри она ощутила сильное давление, словно на нее свалился огромный груз. Давление переместилось ниже, пока Джоанне не показалось, что она разорвется пополам.

Ребенок! Он хочет выйти.

— Джеральд! — Из груди ее вырвался страшный крик боли.

Джеральд не мог ей помочь. Она осталась совсем одна.

— Deus Mistreatur! — воскликнул Дезитерий. — Папа одержим дьяволом!

Люди завыли и закричали от ужаса.

Ауриан, изгоняющий дьявола, поспешил к ней. Окропив Джоанну святой водой, он торжественно произнес:

— Exorcizo te, immundissime spiritus, omnis incursio adversarii, omne phantasma…

Все обратили взоры к Джоанне, ожидая, что злой дух выйдет из нее через рот или ухо.

Она издала последний крик, боль внезапно прекратилась, и под ней растеклась огромная красная лужа.

Голос Ауриана затих, наступило напряженное молчание.

Из-под подола просторной белой рясы Джоанны, теперь пропитанной кровью, появилось маленькое синюшное тельце преждевременно рожденного младенца.

Первым пришел в себя Дезитерий.

— О чудо! — крикнул он, упав на колени.

— Колдовство! — крикнул кто-то другой. Все стали креститься.

Люди напирали со всех сторон, желая увидеть, что случилось, толкаясь и забираясь на спины соседей.

— Прочь! — кричали епископы, размахивая крестами, словно булавами, чтобы отогнать любопытных. Завязалась потасовка, гвардейцы начали наводить порядок, выкрикивая грубые команды.

Джоанна все это слышала словно издалека. Лежа на дороге в луже крови, она вдруг ощутила невероятный покой.

Дорога, толпа, красочные знамена процессии проплывали в ее сознании с необычайной ясностью, словно разноцветные нити гобелена, рисунок которого она только что разглядела.

Дух ее разрастался внутри, заполняя пустоту. Она плавала в ярком, сияющем свете.

Вера и сомнение, воля и страсть, сердце и разум — наконец Джоанна увидела и поняла, что все едино и это единое — Бог.

Свет усилился. Улыбаясь, она направилась к нему, а цвета и звуки мира померкли, словно луна на рассвете.