Пятница, 14 августа 2009 года,

06 часов 30 минут

На следующее утро я проснулся от того, что Холли перебирала пальцами мои волосы. Я открыл глаза и увидел свою девушку — она поднялась на локте и смотрела на меня почти в упор, так что достаточно было поднять голову, чтобы поцеловать ее.

— Ты могла бы будить меня так каждое утро?

На секунду ее лицо вытянулось, но потом Холли взяла себя в руки и улыбнулась:

— Я уже выглядывала в окно. Там очень красиво.

— Хол, что я сказал вчера около бассейна? — спросил я, пытаясь улыбнуться. — До того как переоделся?

Она покачала головой:

— Ничего особенного. Мне не стоило даже упоминать об этом.

Но выражение на ее лице говорило мне совсем другое. Меня это беспокоило, и я уже начинал сердиться на своего младшего двойника за его глупое поведение. Я нежно прикоснулся к ее шее.

— Ты можешь рассказать мне. В этом нет ничего страшного.

Она опустила глаза и, глядя прямо перед собой, медленно провела пальцем по моей груди.

— Ты помнишь, что я знакомилась со своей соседкой по общежитию в прошлый уик-энд?

Эта невыносимая Лидия!

— Да, конечно.

— Так вот… Этажом выше живет парень из моей школы, — принялась тараторить Холли, рассчитывая, видимо, что это помешает мне вникнуть в смысл ее слов. — Я не очень хорошо его знаю, но его сосед по комнате в последний момент решил жить в другом здании. Теперь если он не найдет ему замену, то вынужден будет платить за комнату целиком и… Я подумала, ведь твое общежитие так далеко от моего…

— Ты хочешь, чтобы я переехал… в твое здание? — Это было для меня совершенно неожиданно. Я не помнил, чтобы Холли просила меня о чем-то подобном.

— Это была всего лишь идея, то есть… я понимаю, какой смысл тебе переезжать, ведь у тебя есть место, где жить, и там намного просторнее? — Она положила голову на мою подушку.

— Теперь главный вопрос… Что я тебе ответил?

— Ты сказал, что терпеть не можешь это здание, и… мне надоест видеть тебя каждое утро.

— Но ты решила, что я имею в виду что-то другое? Что это мне надоест видеть тебя?

— Да, — подтвердила она еле слышно.

— Этого никогда не случится, — я улыбнулся и поцеловал ее, а потом встал. — Я перееду, куда ты скажешь. Но, мне кажется, тебе нужна новая соседка.

— Но ты же никогда не видел Лидию, — удивилась Холли.

— Нет, но я знаю девушек такого типа. — Я взял несколько пакетов и, вывалив их содержимое на кровать, принялся искать, во что бы переодеться.

— Что это такое? — спросила Холли, показывая мне огромные трусы.

Я расхохотался:

— Мы могли бы использовать их вместо паруса. Или как парашют.

Продолжая смеяться, она взяла бюстгальтер:

— Ты серьезно? Размер «сорок два, Д»?

— Сходи пока в душ, а я поищу что-нибудь более подходящее. — Схватив Холли за руки, я вытащил ее из кровати и прошептал на ухо: — Я буду любить тебя, даже если ты поправишься и эти трусы придутся тебе впору.

— Буду стараться! И это значит, нам нужен очень сытный завтрак, — сказала Холли со смехом, закрывая дверь в ванную.

Разбирая вещи в поисках белья меньшего размера, я набрал номер Адама.

— Привет! Есть успехи?

— Черт возьми, я лег спать десять минут назад! — сонно пробормотал он. — Нет, пока ничего.

Вздохнув, я перешел на французский, чтобы Холли, если она вдруг нас услышит, не поняла, о чем идет речь.

— Понятно. Тогда, мне кажется, у нас есть два варианта. Если бы мне удалось переместиться в тот день, когда я еще не знал о своих возможностях, то я мог бы попробовать воздержаться от прыжков во времени и занялся бы поиском информации.

— А если кто-то узнает?

Среди одежды я увидел крем для бритья и бритву и отложил их в сторону.

— Тогда мне придется выбирать, на чьей я стороне.

— Ого, кто не с нами, тот против нас! — присвистнул Адам.

Думаю, в глубине души я всегда знал, что именно этим все и закончится.

— Да, приблизительно так.

Адам снова заговорил:

— Если ты выбираешь кого-то из них, это еще не значит, что сердцем ты с ними… Понимаешь, что я хочу сказать?

Он был прав: в этой игре можно вывернуться. И я мог извлечь из этого пользу для себя.

— Отличная мысль! Но будем надеяться, что план А сработает. Моя жизнь была бы гораздо легче, если бы люди из «Бури» ничего не знали о моих способностях.

— Кое-кто теперь дружит с головой, — заметил Адам. — Интересно, что же все-таки с тобой произошло?

— Очень многое. Даже слишком. — Дверь ванной открылась, и я снова перешел на английский. — Созвонимся позже, Адам.

Я бросил телефон на кровать и повернулся к Холли. Одной рукой она придерживала полотенце, а другую протягивала за одеждой:

— Ну что, нашлось что-нибудь или мне понадобятся булавки?

— Тебе повезло! — Я показал на стопку вещей подходящего размера, и Холли принялась перебирать ее.

— Вы снова обсуждали меня по-французски? — спросила она, подозрительно подняв вверх брови.

— Возможно… но мы говорили только хорошее.

Когда мы спустились к завтраку, Джон все еще не сменился. Холли ушла чуть вперед, и, улучив момент, я развернулся и салютовал ему. Младший менеджер ответил мне едва заметным кивком. Жаль, что его смена заканчивается. И плохо, если его сменщик окажется более подозрительным и не позволит так легко собой манипулировать. Что ж, как бы то ни было, я уже знаю наизусть планы всех этажей.

После завтрака мы отправились по магазинам и наконец-то купили одежду без логотипа отеля. Вернувшись, мы переоделись в купальные костюмы и спустились вниз к бассейну, сели на бортик и опустили ноги в воду. Какое приятное ощущение, особенно если вспомнить, что моя жизнь в последние несколько недель не давала мне ни малейшего шанса расслабиться. Хотя я все равно был настороже — как бы чего не случилось.

— Почему здесь так мало людей? — поинтересовалась Холли.

— Сегодня пятница. Многие приедут вечером, на уик-энд, — ответил я и соскользнул с бортика в воду.

Холли тоже нырнула и села рядом со мной на ступеньки.

— Ты не шутил, когда сказал, что готов переехать в мое общежитие? Это вовсе не обязательно. Твоя комната гораздо лучше. Я была в том здании перед поступлением.

Я обнял Холли за талию и притянул к себе. Теперь она сидела боком у меня на коленях.

— Нет, не шутил. Если это то, чего ты хочешь.

— Ну… смотри… Рядом не будет ни моей матери, которой не нравится, когда мы закрываем дверь в мою спальню, ни портье, которые все фиксируют в своих секретных шпионских блокнотах. — Она прикоснулась к моей шее.

Я наклонился, поцеловал ее и уже раздумывал, не вернуться ли нам в номер, как вдруг увидел очень знакомого мужчину в синем костюме и черных солнцезащитных очках, который направлялся к нам.

Что ему известно? Только то, что я уехал из города без предупреждения? Или еще что-то…

Застонав, я придвинулся ближе к Холли:

— Как долго ты сможешь задерживать дыхание?

Она не успела ответить, а я уже потянул ее за собой и продержал под водой несколько секунд. Когда мы вынырнули, она громко смеялась. Отец стоял на краю бассейна, скрестив руки на груди и сдвинув очки на кончик носа.

У Холли округлились глаза. Нащупав дно ногами, она встала и направилась к ступенькам:

— Я пойду… гм, в бар, выпью чего-нибудь.

— Я с большим интересом узнал о твоих экспресс-каникулах, — произнес отец.

— Извини, забыл позвонить. — Выбравшись из воды, я взял со стула полотенце. Все это время я не сводил глаз с Холли. — Зачем ты приехал?

— Я волновался… Что здесь делает эта девушка? — спросил он.

— Ее зовут Холли, — ответил я, вытирая волосы.

— Я знаю, как ее зовут.

— Тогда ты мог бы называть ее по имени, — заметил я, стараясь говорить как раздраженный, избалованный подросток.

Холли стояла около барной стойки. На стул рядом с ней вдруг сел мужчина в костюме. Я не видел его лица, только темные волосы и широкие плечи. Бармен поставил на стойку два бокала со льдом, а потом взял кувшин с холодным чаем и наполнил их до краев.

Услышав шум в отдалении, Холли оглянулась через левое плечо. Буквально на несколько секунд, но незнакомец успел воспользоваться моментом и бросил что-то в ее бокал. Я внезапно осознал, что раньше, до последних событий, грозивших мне смертельной опасностью, не заметил бы этого, и сильно испугался.

Я рванулся к ним, слыша топот отца у меня за спиной. Оказавшись рядом с Холли, я накрыл ладонью бокал и, потянувшись к ее уху, прошептал:

— Давай уйдем отсюда. Мы можем выпить где-нибудь в другом месте.

— Гм… хорошо.

У меня в душе рос страх, но я старался с ним справиться. Вряд ли они приехали сюда с хорошими намерениями. Схватив Холли за руку, я быстро пошел в противоположную от отца сторону.

— Джексон! Куда ты? — закричал отец.

Холли оглянулась через плечо и замедлила шаг:

— Может быть, стоит поговорить с ним?

Я покачал головой и сильнее потянул ее за собой, направляясь за здание отеля, подальше от всех. Мы шли мимо мусорных контейнеров, и поблизости никого не было видно. Но вдруг я почувствовал чью-то руку у себя на шее, и какой-то молчавший до этого момента участок моего мозга тут же переключился в состояние бесшумной защиты. Сердце не должно колотиться. Никаких криков. Ни малейших признаков того, что я хотя бы немного испуган. Только идеально проведенный прием.

Холли отпрыгнула назад, и через несколько секунд нападавший уже лежал на спине, глядя в дуло собственного пистолета. Это был тот самый мужчина из бара. Наконец-то мне удалось разглядеть его лицо. Однажды я уже видел его, всего одну долю секунды в две тысячи третьем году, когда Кортни прогуляла школу, чтобы пообщаться со мной.

Меня пробрала дрожь, и я, тяжело дыша, пытался сообразить, что делать дальше. Отец подбежал к нам и оценил ситуацию:

— Фриман, что, черт возьми, здесь произошло?

— Кто-нибудь объяснит мне, в чем дело? — выпалила Холли, не сводя взгляда с Фримана, который по-прежнему лежал на земле. — Джексон… как тебе удалось… сделать это?

Но у меня не было возможности ответить. Парень по фамилии Фриман попытался сбить меня с ног. Я намеренно качнулся, чтобы он успел подняться, и тут же снова уложил его на землю лицом вниз, скрутив руки за спиной. Я несколько раз отрабатывал этот прием, тренируясь с отцом в две тысячи седьмом. Я поставил ногу на спину Фриману, чтобы он не мог сдвинуться с места, и засунул пистолет в карман брюк. Я не умел пользоваться оружием, но и не собирался возвращать его.

— Ладно… как ты это сделал? — снова спросила Холли.

Совершенно очевидно, что план А не удался. Можно уже не прятаться. Вот только, кто мой настоящий враг?

— Это элементарная самозащита, — сказал я Холли, а потом повернулся к отцу: — Что тебе нужно, черт возьми?

Отцу удалось справиться с шоком, и его лицо уже приняло обычное выражение. Он стоял немного в отдалении, а агент Фриман извивался под моей ногой.

— Мы поймали твоего друга… И знаем, чем он занимался все это время.

Я посмотрел за угол и увидел, что доктор Мелвин ведет к нам Адама Силвермана.

Итак, нас разоблачили. Круто, что тут еще скажешь!

— Адам? — удивилась Холли. — А ты что здесь делаешь?

Адам ничего не ответил. Он посмотрел сначала на Фримана, а потом на нас с Холли.

— Мистер Силверман украл секретные документы ЦРУ, и доктор Мелвин считает, что ты помогал ему, — сказал отец и, взглянув на меня, поднял одну бровь. — Мы знаем, что ты умеешь делать, где ты был и когда… Нам известно все.

Я взглянул на Адама. Слова здесь были не нужны — его измученное лицо стало ответом на мой вопрос. Я боялся подумать о том, что они сделали, чтобы заставить моего друга заговорить. Мне ни в коем случае не стоило тащить его вчера с собой в кабинет доктора Мелвина. Хорошо, что я рассказал ему не все.

— Постойте… ЦРУ? — удивилась Холли.

Я наконец взглянул ей в лицо и понял, что без объяснений не обойтись. Если Дженни Стюарт в две тысячи седьмом году было всего девятнадцать, то, может быть, Холли поверит, если сказать…

— Я готовлюсь… стать агентом. Как мой отец… Честно говоря, мы вместе с Адамом проходим обучение.

— Так вот чем вы все время заняты… Когда ведете себя как полные идиоты?

— Мы не так давно начали подготовку, и нам нравятся разные исследовательские проекты. Адам в основном взламывает компьютеры.

— Ну, это понятно, — заметила Холли и повернулась к моему отцу: — Это правда?

Неужели она ставит его слово выше моего?

— Да, правда, — не дрогнув, ответил отец. Может быть, он решил, что мы быстрее перейдем к сути дела, если он подтвердит мою ложь. В любом случае нам пришлось бы придумывать объяснение для Холли. Вряд ли стоило рассказывать ей о перемещениях во времени.

Глядя в глаза отцу, я постарался вложить в голос как можно больше уверенности и произнес:

— Раз вы помешали Адаму получить информацию, придется вам самим рассказать мне все. Я устал от лжи и глупостей и хочу знать правду, какой бы она ни была.

— Джексон, я не уверен, что это хорошая мысль, — медленно произнес отец.

— Понятно. — Я убрал ногу со спины Фримана и снова взял Холли за руку.

Она крепко ухватилась за нее — удивительно, учитывая все то, что она сейчас обо мне узнала! Адама я тоже взял за руку и потащил за нами. Отойдя на несколько шагов, я прокричал через плечо:

— Я поступлю так, как считаю нужным. Надеюсь, вы осознаете, во что ввязались. Адам не мог вам всего рассказать… Он просто не владеет всей информацией.

Отец быстро догнал нас:

— Подожди секунду. Хорошо, твоя взяла. Думаю, мы можем рассказать тебе кое-что. Я не подозревал, что ты и так уже о многом… догадался.

— Отлично, только я и доктор Мелвин, — сказал я и повернулся к Адаму: — Может быть, вы с Холли вернетесь к бассейну, и ты расскажешь ей о… наших правилах.

— Правилах? — переспросил Адам с удивлением.

— Ну да, ты ведь знаешь… Что происходит, когда раскрыта личность агента. Помнишь? — намекнул ему я.

— A-а, эти правила! — Он обнял Холли за плечи, и она обернулась ко мне:

— Я сразу же вернусь, обещаю. — Мы вчетвером проводили Холли и Адама взглядом, а потом я повернулся к отцу: — Тебе лучше проследить, чтобы они были в безопасности. И смотри, чтобы этот парень не бросил ничего в их бокалы.

— Что здесь происходит, черт возьми? — обратился Фриман к отцу.

— Я позже тебе объясню.

— Вперед, доктор Мелвин, — я указал на дальнюю дверь отеля, и мы молча поднялись в мой номер.

Пока я натягивал одежду, он сидел на диване в другой комнате и ждал, что я первым начну разговор.

— Дженни Стюарт еще жива? — спросил я. — Она по-прежнему агент и работает на вас?

Мелвин колебался некоторое время, но все же ответил:

— Да, она в Нью-Йорке.

Я выдвинул стул из-под стола и, сев прямо напротив Мелвина, достал пистолет Фримана и зажал его в руках.

— Я хочу услышать о проекте «Аксель».

— Может быть, сначала ты расскажешь мне все, что знаешь, а я заполню пробелы? — сказал он таким тоном, как будто мне было пять лет.

Я рассмеялся и немного приподнял пистолет, хотя ни разу в жизни не стрелял. Но доктор Мелвин этого не знал.

— Неплохая уловка. Однажды я оказался в одном очень интересном месте — подземном отделении вашей больницы. И сейчас хочу узнать, что именно там происходит.

Глаза доктора Мелвина округлились до размера мячиков для гольфа, но потом он кивнул и поудобнее устроился на кушетке:

— Хорошо, я объясню. «Аксель» — это проект, целью которого было совместить результаты моих исследований гена Времени и новейшие технологии, полученные нами из различных источников. Реализация проекта началась в тысяча девятьсот восемьдесят девятом году, когда нам удалось имплантировать суррогатной матери оплодотворенную яйцеклетку женщины из «Врагов времени».

— Постойте, выходит, вы украли у нее яйцеклетки? — возмутился я. — Так вот почему они так злы на вас?

— Наш эксперимент их не обрадовал, если ты это имеешь в виду. И да, мы взяли у этой женщины яйцеклетки. Но использовали сперму обычного мужчины. Это был анонимный донор.

— Вы убили ее? Ту женщину из «Врагов времени»?

Мелвин покачал головой:

— Нет, ей удалось сбежать.

У меня заколотилось сердце:

— Ее зовут Кэссиди?

— Откуда ты знаешь?

Если бы я стоял, то у меня подкосились бы ноги. Та женщина, которая пыталась вернуть меня на эту ветвь времени, была моей биологической матерью. Ничего удивительного, что она напомнила мне Кортни. И что там она сказала отцу? «Учитывая обстоятельства, я считаю, что имею право заботиться о его благополучии. Большее, чем когда-либо будет у тебя».

Для меня это было уже слишком, и я едва не попросил Мелвина замолчать. Но не стал — теперь мне не нравилось, как раньше, прятаться от правды.

— Похоже, я ее видел. Продолжайте!

— Целью проекта было смешать гены путешественников во времени и обычных людей и выяснить, какие способности проявятся у ребенка, и, если это произойдет, насколько он будет отличаться от других.

От его слов у меня перехватило дыхание. Вот и еще один недостающий кусочек головоломки встал на место.

— Полукровка… Франкенштейн, — еле слышно пробормотал я. Теперь мне все понятно. — А почему вы не создали больше таких, как я?

— Джексон, честно говоря, я не подозревал, что ты сможешь перемещаться во времени. Конечно, мы надеялись на это. Но нам достаточно было привести в этот мир человека, мозг которого работал бы так же, как у них. Путешественники во времени обладают потрясающей способностью запоминать информацию. И это меня интересовало гораздо больше, чем прыжки в прошлое или в будущее.

Ну да, можно подумать, что это как-то поможет мне.

— Но зачем нужен был эксперимент по созданию полукровок? Почему вы не сделали полную копию?

Мелвин медленно опустил голову:

— Это самый сложный момент и основная причина того, почему агенты «Бури» вынуждены вести постоянную и временами крайне тяжелую борьбу с «Врагами времени». Я, конечно, попытаюсь объяснить тебе, но ты можешь потерять доверие к нашей организации.

— Гм… его и так уже немного осталось, — заметил я. — Можете выкладывать мне все. Вряд ли что-то в состоянии ухудшить мое отношение к «Буре».

У Мелвина вытянулось лицо, но через мгновение он пришел в себя.

— «Враги времени» лишены возможности чувствовать. Они не знают, что такое страх, любовь или горе.

Я застонал и с трудом сдержался, чтобы не закатить глаза.

— Вы правы, это звучит неубедительно. Получается, что «Враги времени» — отвратительные психопаты, а агенты «Бури» все как один — мать Тереза. Не так уж оригинально.

Вздохнув, Мелвин попытался пригладить непослушные седые волосы:

— Я не говорил, что они плохие. Все совсем не так. Из-за отсутствия эмоций они не видят в жизни ничего постоянного. Для меня, как и для большинства людей, потеря любимого — это страшное событие, потому что человек уходит, а мы не можем вернуться в то время, где он еще жив. В противном случае смерть уже не казалась бы мне такой страшной. Опасно то, что они перемещаются туда-сюда во времени и потенциально могут влиять на происходящие события. Это относится и к тебе, и к твоим экспериментам со временем. Но самая большая угроза таится не в их способностях, а в том, что, принимая решения, они не руководствуются принципами гуманности.

Что ж… Я могу вернуться в прошлое и увидеть Кортни в любой момент, когда мне этого хочется, но от этого мое отношение к ее смерти не изменилось. Может быть, я даже сильнее грушу по ней. Я настолько увлекся объяснениями доктора Мелвина, что совсем забыл, что держу его в заложниках под дулом пистолета.

— Никто из них не показался мне плохим. Они даже извинились за… за то, что еще не случилось… и уже никогда не случится, — твердо сказал я.

Теперь уже Мелвин смотрел на меня по-другому. В его глазах я был учеником, а он — учителем.

— Вот почему это так сложно объяснить. И в нашем мире много людей, похожих на них. Не настоящих «Врагов времени», а тех, кто принимает решения, руководствуясь логикой, и идет только на обдуманный риск.

— Но и в этом нет ничего плохого.

Брови доктора Мелвина поползли вверх:

— В самом деле? Тогда подумай о войне. Всегда, в любой стране, есть человек — мужчина или женщина, — который несет ответственность и готов отправить в бой солдат: молодых парней, которых разлучают с их девушками, и мужчин, которых дома ждут жены и дети. И тот, кто готов рискнуть их жизнями, поступает обдуманно. Взвешивает, стоит ли пожертвовать десятками жизней ради спасения тысяч. В нашем мире без таких людей не обойтись, но только представь, что будет, если мы все станем похожи на них!

Я чувствовал, что мои плечи все ниже опускаются под тяжестью его слов.

— Как вы считаете, меня тоже ждут эти изменения? Но ведь я был абсолютно нормальным до восемнадцати лет. Что, если я и дальше буду меняться и в итоге стану таким, как они?

Мелвин слегка улыбнулся:

— Джексон, я знал тебя еще до твоего рождения. Ты никогда не смог бы послать людей на смерть, сколько бы жизней это ни спасло. Их методы основаны на математическом расчете, а твои идут от сердца, хотя иногда ты действуешь импульсивно. Это замечательная черта, но в ней твоя слабость.

— Они считают это слабостью или вы? — поинтересовался я.

— И я, и они, — не задумываясь ответил Мелвин. — У нас, докторов, внутри тоже постоянно идет эта борьба. Есть ситуации, когда приходится забыть о сочувствии к пациенту и руководствоваться только медицинскими показаниями, чтобы поставить диагноз или назначить лечение. А бывают моменты, когда очень полезно установить эмоциональную связь с пациентом. Сложно только вовремя успеть отделить одно от другого.

Я успел заметить промелькнувшую в его глазах грусть.

— Как в случае с Кортни? Вы пытались продлить ей жизнь дольше, чем следовало бы?

— Она очень страдала от боли. Я знал об этом, но все равно не хотел сдаваться. — Его глаза затуманились, но остались сухими. — Я до сих пор сомневаюсь, правильно ли действовал тогда. Видимо, она начала меняться раньше, чем ты. И вот, сегодня с ней все в порядке, а через месяц весь мозг уже изъеден опухолями, и оперировать поздно. Я ведь даже предположить не мог, что такое случится, — он вздохнул и уставился куда-то вдаль. — Лучшие онкологи и нейрохирурги со всего мира по нашей просьбе изучали дело Кортни. Но современная медицина оказалась не в состоянии помочь ей.

— То есть она могла бы стать такой, как я, если бы не заболела?

— Да, — ответил он. — Джексон, я сомневаюсь, что мои ответы помогут тебе, а не сделают еще более несчастным.

— Я хотел это услышать, — я покачал головой и принялся разглядывать свои руки. — А теперь мне кажется, что все мои связи разрушены… в том числе и с отцом, ведь я всего лишь часть эксперимента.

Эти слова вырвались у меня неосознанно. Хорошо, что со мной в номере был только Мелвин. В две тысячи седьмом году отец рассказал мне, что мы с Кортни были для него заданием, а я так хотел оставаться его сыном.

— Я не знаю, какие еще доводы привести. Поверь мне, что твой отец борется за правое дело.

Я вспомнил слова Маршалла, которые он произнес в две тысячи седьмом году, стоя над телом Харольда: «Он — один из выводка доктора Людвига».

— А кто такой доктор Людвиг? — спросил я.

Брови Мелвина поползли вверх:

— Ученый, как и я, который так же увлечен исследованиями мозга людей, способных перемещаться во времени. Только он создает чистокровных путешественников. И не оригиналы, а копии.

— Вы говорите о клонировании? — спросил я.

— Что-то в этом роде. И о генетической мутации.

Я представил себе двойников Харольда, Кэссиди и парня с отпечатком каблука на лице, стоящих рядами в гигантских инкубаторах. Как страшно!

— Постойте, я ведь не клон, правда?

Мелвин энергично затряс головой:

— Вовсе нет. Вы с сестрой появились на свет так же, как многие дети. К этой процедуре прибегают женщины, когда не могут сами зачать ребенка.

Я вздохнул с облегчением. Конечно, нет ничего хорошего в том, что я родился в результате научного эксперимента. Но вряд ли я был готов принять тот факт, что меня создал робот-автомат, — как ни странно, вполне успешно — и при этом сохранить рассудок.

— И где же этот доктор Людвиг? Неужели «Буря» не хочет разделаться с ним или как-то помешать его деятельности? Нельзя допустить, чтобы он занимался клонированием людей. Постойте… он ведь, в отличие от вас, не на стороне ЦРУ?

— Нет, доктор Людвиг не на нашей стороне, — твердо ответил Мелвин. — И он мертв.

— Неужели до него уже добрались? — удивился я.

— Да, можно и так сказать.

Я узнал от Мелвина все, что хотел. Теперь все части головоломки заняли свои места, но я чувствовал, что по-прежнему не могу доверять ни отцу, ни «Врагам времени». Может быть, они так рассержены из-за того, что Мелвин украл яйцеклетки той женщины. Это было бы вполне логично.

Я знал, что мы с Кортни не были безразличны доктору Мелвину. Я уже достаточно хорошо научился читать по лицам, чтобы видеть это, но, к сожалению, не он тут командовал. Главным был шеф Маршалл, и поэтому я не мог доверять Мелвину. Но пока я решил не думать об этом, потому что доктор пристально смотрел на меня и я испугался, что он читает мои мысли. Сегодня я уже получил нужный мне ответ от Адама. У меня есть возможность выбрать одну из сторон, не продавая душу.

— Хорошо, скажите честно, шеф Маршалл где-то поблизости? Я хотел бы поговорить с ним наедине.

Лицо доктора Мелвина напряглось, но он кивнул и достал телефон.

— Схожу проверю, как там мои друзья. Пусть он найдет меня, когда будет готов к разговору, — сказал я, выходя из номера.

Пока я шел к бассейну, Адам прислал мне сообщение, которое гласило: «Ты сможешь поблагодарить меня позже».

Смысл этих слов стал мне ясен, лишь когда Холли, едва завидев меня, подпрыгнула и бросилась мне на шею. Они с Адамом сидели в шезлонгах, которые стояли вплотную друг к другу. Прямо поверх купальника Холли надела платье, которое было на ней утром. Я не сомневался, что мои друзья не станут купаться и развлекаться, пока я веду с доктором Мелвином беседу, которая изменит всю мою жизнь.

— Мне так жаль, — прошептала Холли. — Адам мне все рассказал.

Я обнял Холли и взглянул через ее плечо на Адама, надеясь пообщаться с ним без слов. Он поднял брови, как будто хотел сказать: не тупи.

Мне пришлось поломать голову, пока я пытался понять, что же все-таки теперь знает Холли, и в итоге придумал несколько вариантов. Скорее всего, Адам сообщил ей, что я — приемный ребенок и мы выяснили это, прочитав информацию на жестком диске. Этим можно было объяснить и мой побег. Конечно, все это звучит надуманно, но Холли вполне могла поверить.

— Как тебе удается спокойно относиться к моим связям с государственными организациями? — спросил я у нее.

Она слегка рассмеялась, и мы сели на шезлонг лицом друг к другу.

— Обещай, что ты не разозлишься, и я расскажу тебе кое-что.

Я улыбнулся:

— Сомневаюсь, что я вообще могу на тебя злиться.

— У меня весь дневник исписан различными теориями о тебе, и сын агента ЦРУ — это не самое страшное по сравнению с тем, что я себе напридумывала.

— Что, например? — хором спросили мы с Адамом.

Я и не подозревал, что Холли ведет дневник.

— Гм… ну, я предполагала, что вы воруете деньги. Думала, что Адам помогает тебе взламывать компьютерную сеть иностранных банков. Потом, конечно, я решила, что ты состоишь в какой-нибудь банде.

— Ну да, конечно, — согласился я. — А как Адам мог быть в этом замешан?

Холли наклонилась ко мне. На ее лице был написан такой восторг, что я по-настоящему испугался. Похоже, она не смогла оставить мечты о шпионаже в детстве.

— Адам мог делать для тебя фальшивые документы. Например, если ты собирался нанять нелегальных иммигрантов для своего строительного бизнеса, и им нужны были бы удостоверения личности. Он ведь мастер подделок!

А какие у него получаются жетоны агентов ФБР!

— Холли, почему же тогда ты продолжаешь встречаться с Джексоном? — удивился Адам.

Она покачала головой и улыбнулась:

— Боже мой, ты даже не представляешь, как часто я задавала себе этот вопрос.

Я наклонился к ней и поцеловал в губы.

— Я тебя не виню.

— Кстати, неплохая идея по поводу банды, — заметил Адам. — У нас могло бы неплохо получиться!

Холли рассмеялась:

— То, что Адам — тайный агент ЦРУ, меня почти не смущает, а вот ты… У нас в классе почти никто не сомневается, что он станет или очень крутым разработчиком программного обеспечения, или взломщиком секретных кодов в каком-нибудь государственном учреждении. Честно говоря, я думала, что он уже работает на кого-нибудь. Днем изображает обычного ученика выпускного класса, а по ночам…

Адам злобно хмыкнул, как бы в подтверждение этой идеи:

— Хотел бы я драться, как Джексон. Вот это было бы круто!

— Я научу тебя когда-нибудь.

— И меня тоже, или я всем расскажу твои секреты! — Холли встала и подняла с земли сумочку. — Пойду принесу нам всем что-нибудь перекусить.

Я проводил ее взглядом до бара, где, по-прежнему наблюдая за нами, сидели отец и Фриман, и лишь потом спросил у Адама:

— Что ты рассказал ей?

— Помимо того, что мы работаем в ЦРУ? Только историю о том, что ты — не сын своего отца. Я решил, что она поведется на это, особенно если я представлю его настоящим подонком.

— Ну так… тебе удалось найти информацию по проекту «Аксель»? — поинтересовался я. Мой друг опустил глаза и кивнул. — Неприятная история вышла, да?

— Да, — со вздохом согласился он.

— Мне очень жаль, что я втянул тебя в это… Что они сделали, чтобы заставить тебя говорить? — поинтересовался я.

Адам побледнел:

— Начали с угроз моей семьи, тебе и Холли, а потом твой отец взял инициативу в свои руки и сказал, что привезет меня сюда и я смогу убедиться, что с вами все в порядке. Нельзя сказать, что он церемонился со мной, но, по крайней мере, не угрожал, как те, другие.

Холли принесла нам поесть, но тут я увидел шефа Маршалла, который направлялся к отцу.

— Оставьте мне немного начос, ладно? У меня еще один… разговор.

Холли кивнула, провожая меня взглядом. Я шел к человеку, который во время нашей последней встречи чуть не задушил меня.

Что ж, разговор обещает быть интересным!

Остановившись прямо напротив Маршалла, я постарался выглядеть невозмутимо и придал лицу решительное выражение — в точности, как перед игрой в бейсбол. Мне пришлось немного вытянуть шею, чтобы посмотреть ему прямо в глаза.

— Не возражаете, если мы немного побеседуем?

Его лицо было холодным и отстраненным как всегда:

— Нисколько.

Отец попытался пойти за нами, но я развернулся и выставил вперед руку:

— Это только наше дело: мое и шефа Маршалла.

Казалось, отец будет возражать, но он быстро сдался, и это только усилило мои подозрения. Я повернулся к Маршаллу:

— Никаких микрофонов и раций!

После минутного колебания он вынул из уха небольшое пластмассовое устройство и, бросив на землю, растоптал. Потом снял часы и протянул их отцу.

Я повел Маршалла на задний двор отеля, в самый дальний его угол. Отец или Фриман, скорее всего, уже оборудовали мой номер прослушивающим устройством. Набрав в грудь воздуха, я постарался, чтобы мои слова прозвучали твердо:

— Я хочу, чтобы вы сделали из меня агента.

Как и ожидалось, на лице Маршалла не дрогнул ни один мускул.

— Зачем? Чтобы убедить твою подружку? Я думаю, Адам Силверман может сделать очень похожее удостоверение личности, и этого будет достаточно. Моей помощи здесь не требуется.

— Я говорю о настоящей подготовке, — сказал я и сжал зубы, стараясь сдержать гнев. Шеф Маршалл был не из тех людей, к кому я испытывал симпатию. — Я знаю Дженни Стюарт. Вы взяли ее, когда ей было девятнадцать.

— Мне кажется, твой отец вряд ли одобрит такое решение.

— Он не мой отец, и именно поэтому я не хотел, чтобы он присутствовал при разговоре! — Я пригладил волосы, пытаясь придумать более убедительные доводы. — Я знаю, что агенту Стюарт осталось не больше двух месяцев подготовки. Вы могли бы взять меня на освободившееся место в группе.

— Как человека, который умеет перемещаться во времени? Это будет твой вклад? — У него был такой же хищный взгляд, как в две тысячи седьмом году. — Ты мог бы принести большую пользу, ведь ты переместился сюда из октября этого года и знаешь, что произойдет в ближайшие месяцы.

Он знает все детали, так что, по всей видимости, его успели ввести в курс дела. Я покачал головой:

— Нет, я не позволю вам воспользоваться тем, что я знаю. И не хочу, чтобы кто-нибудь был в курсе. Я уверен, что мои родственные связи дают мне на это достаточно оснований.

Шеф Маршалл скрестил на груди руки, и мне показалось, что я слышу, как он размышляет.

— Я не соглашусь, пока не узнаю твоих мотивов.

Я подавил смех:

— Желание разделаться кое с кем из «Врагов времени» — этого разве недостаточно?

— Нет, если ты лжешь.

Я раздраженно вздохнул:

— Отлично. Причина очень простая: мне нужно решить, на чьей я стороне. Это и есть пока мой единственный мотив.

Он кивнул и протянул мне руку, которую я осторожно пожал.

— Именно это я и хотел услышать. Я поговорю с твоим отцом и надеюсь, что ты понимаешь — твоя жизнь теперь совершенно изменится.

— Разве этого еще не произошло? — пожал плечами я.

Я расстался с шефом Маршаллом и, избегая встречаться взглядом с отцом, вернулся к Холли и Адаму.

— Я с ног валюсь, не спал всю ночь, — чуть позже, когда солнце уже клонилось к закату, произнес Адам. — Твой отец уже снял мне номер, так что я пойду спать.

— Увидимся позже, — сказал я.

Холли кивнула в сторону бара, где по-прежнему сидели отец и Фриман:

— Ты все еще сердишься на него?

— Это очень сложно.

Она наморщила лоб:

— Тогда попробуй объяснить… Он вырастил тебя. Ведь это чего-то стоит?

Холли терпеливо молчала, и я понял, что она ждет от меня серьезного шага. Гораздо более серьезного, чем все тайны ЦРУ.

— Да, конечно… Но я пока не уверен, что могу доверять ему.

— Может быть, со временем получится. У тебя теперь будет не так много секретов.

— Надеюсь. — Глядя в глаза Холли, я прикоснулся к ее лицу. У меня сейчас было очень много желаний, которые мне еще не доводилось испытывать. Но больше всего я хотел сохранить в памяти это мгновение. И чтобы она никогда его не забывала. — Пойдем внутрь?

Она улыбнулась:

— Да, конечно.

Мы вышли из бара и быстро направились в наш номер. Как только я запер дверь, Холли подошла ко мне и принялась расстегивать рубашку.

— Надо же, сегодня кто-то очень нетерпеливый, — поддразнил ее я.

Даже в сумерках я заметил, как ее щеки покраснели. Мне нравилось, что она по-прежнему смущается от моих слов.

Я нащупал застежку у Холли на спине, медленно расстегнул ее и спустил лямки с плеч — все ниже и ниже, пока платье не оказалось на полу рядом с моей рубашкой.

— Я хочу, чтобы ты знала… Я не занимался этим некоторое время… — Я поднял Холли на руки — она обхватила меня ногами — и бросил ее на кровать.

Она громко расхохоталась:

— Ты серьезно? Что у тебя с головой? Прошло всего…

Я приложил палец к ее губам:

— Давай притворимся, что это было много… недель назад.

— Как будто ты пропал в море?

— Именно так.

Около полуночи я проснулся от громкого звонка. Холли спала рядом со мной, но даже не пошевельнулась, когда я просунул руку под подушку, чтобы достать телефон.

— Папа?

— Извини, если я тебя разбудил. Ты можешь спуститься ко мне в бар?

Смысла прятаться не было. Если я не пойду, они вполне могут подняться сюда и снова сунуть мне в нос пропитанное снотворным полотенце или выкинуть еще что-нибудь в этом роде.

— Дай мне пять минут.

— Не торопись, — разрешил он.

Я слегка потряс Холли и повернул ее так, чтобы видеть ее лицо.

— Холли?

Она с трудом подняла веки.

— Что?

— Отец попросил меня спуститься в бар. Похоже, ему нужно поговорить со мной.

Она перевернулась на другой бок и натянула одеяло до подбородка:

— Конечно.

— Я недолго. — Я убрал волосы с ее лица и поцеловал в щеку. — Я тебя люблю.

Она прикоснулась к моему лицу:

— Я тоже.

Я быстро оделся и проверил, со мной ли пистолет Фримана.

Когда я вошел в бар, там никого не было. Только отец, который что-то говорил мужчине за стойкой, а тот смеялся в ответ.

— Ты один? — удивился я.

Он повернулся к бармену:

— Мы возьмем напитки в отдельный кабинет, если можно.

— Без проблем.

Пройдя через пустой зал за отцом, я опустился на диван. Он поставил передо мной бокал с пивом, и по его лицу я понял, что он уже успел немного выпить. Очень нетипично для агента на задании.

— Я один, — сказал он. — Фриман и Мелвин… заняты.

— Понятно, — медленно произнес я.

— Мелвин пересказал мне ваш разговор. Джексон, послушай, я уже несколько часов размышляю над этим — тебе не следует выбирать для себя такую жизнь только потому, что ты не видишь другого выхода.

— А в две тысячи седьмом году ты сам был готов учить меня, — заметил я.

Он допил пиво и покачал головой:

— Не знаю. Может быть, я считал, что под нашим наблюдением ты будешь в большей безопасности или что тебе по каким-то причинам необходимо научиться.

— А сейчас?

— Я не уверен, что ты осознаешь, на какие жертвы придется пойти, посвятив свою жизнь работе, о которой ты не сможешь никому рассказать. Даже своим собственным детям.

На несколько секунд отец полностью завладел моим вниманием. Он так смотрел на меня, что мне хотелось верить каждому его слову и сказать о моей любви, но я не был на сто процентов уверен, что он снова не играет со мной.

— Я не могу помочь тем, кому не доверяю. Я не хочу, чтобы меня обманывали или мной манипулировали.

Он откинулся на спинку сиденья и глубоко вздохнул:

— Мы всего лишь пытались защитить тебя. Конечно, на тебя сразу слишком много всего свалилось.

— Я понимаю. Но сейчас мне хотелось бы, чтобы ты мне все рассказал. И не важно, насколько это тяжело: убийства и все такое прочее. — На меня тут же нахлынули ужасные воспоминания о том, как шеф Маршалл приказал отцу убить Харольда. — Как часто тебе приходится… убивать людей и идти по жизни дальше, не чувствуя за собой вины? Ты все время действуешь по приказу? Даже играешь роль отца? Я ведь был твоим заданием, верно?

Я ожидал, что отец разозлится не меньше, чем я. Но он лишь кивнул и посмотрел на свои руки, прежде чем снова встретился со мной взглядом.

— Я хочу, чтобы ты кое-что увидел. Кое-что в прошлом. Тебе нужно лить смотреть, ничего больше, и тогда ты получишь ответы на многие вопросы. Нужен лишь неполный прыжок. Тот, который не влияет на ход событий.

— Я так понимаю, Адам рассказал тебе про неполные прыжки? — спросил я, и отец кивнул. — Куда мне нужно попасть? В какой день?

— Второе октября девяносто второго года. Около трех часов дня, — ответил он.

— Так далеко я еще никогда не прыгал. Мне потом будет плохо. По-настоящему. И я не знаю, как долго смогу там оставаться.

— Понимаю. Решай, хочешь попробовать или нет.

Его лицо выражало искреннее горе и усталость. Ничего не осталось от того деятельного энергичного мужчины, каким он был в две тысячи седьмом, таким же, как Маршалл и Мелвин, когда я рассказывал им о своих прыжках в прошлое и о будущем. Отец достал из кармана ручку и, нарисовав небольшую схему Центрального парка, обвел на ней старую детскую площадку. Потом он протянул мне устройство, похожее на МР3-плеер, — я знал, что оно передает звук на расстоянии. Дженни Стюарт показывала мне похожий прибор, когда я писал для нее работу на испанском в качестве взятки за рассказанные мне секреты.

Я закрыл глаза, и теплый зал вокруг меня постепенно погрузился в темноту.