Они шли на восток. Джереми знал, что у отца Арчи было огромное поместье. Он хорошо помнил тот день, когда Арчи сказал ему, что его отец выжил из ума. Тогда они вместе посмеялись над причудами богатого старика. Отец Арчи никогда не был параноиком, но в глазах близких в тот момент выглядел именно так. Он начал строить бункер на всякий случай, спрятанный где-то на просторах участка. «Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы деньги домой приносило», — поговаривала его жена. Джереми точно не знал, забросил отец Арчи эту идею или нет, а Милада тогда была слишком мала, чтобы что-то запомнить, поэтому гарантий на то, что бункер функционирует, не было.

Они шли в основном через лес, в лесу им не встретилось ни одной живой души, зато встретилось несколько мертвых. Но и они не доставили больших проблем. Проблема пришла с другой стороны.

— Я есть хочу, — сказала Милада, потерев рукой живот, который только что издал рев голодного зверя.

— Если бы кто-то не настоял, чтобы я поставил ловушку так близко к дороге, мы были бы сыты сейчас, — проворчал Джереми.

— Может, этот кролик нужен был кому-то больше, чем нам?

— Ну конечно, а нам с тобой, значит, еда не нужна?

Она пожала плечами.

— И с чего ты взяла, что там был кролик? Может это была белка или бурундук.

— Не знаю, — она опять пожала плечами и засунула зайчишку в розовый рюкзачок. Джереми протяжно вздохнул.

Ему было очень страшно. Страшно с того самого момента, как он нашел Миладу в шкафу в доме тети Сессиль. Иногда страх прятался за другие мысли, связанные в основном с голодом, отсутствием нормального сна и воспоминаниями об Анне. Он боялся мертвецов, бродивших кругом, хотя и с легкостью мог размозжить любому из них череп, если только они не сбивались в группки. Он боялся, что привычного мира больше не существует. Осознать это было равносильно тому, как держать в руках превосходную хрустальную вазу, а через секунду обнаружить в руках пустоту, а на полу рассыпанные осколки. Кто он теперь? Зачем ему вообще эта жизнь? Бункер — всего лишь слабая надежда на несколько лет в безопасности, но что будет дальше? Раньше все было понятно. Раньше все было на мази. Их с Арчи канал набрал два миллиона подписчиков.

«Два миллиона!»

Эти слова были как карамель, такими тягучими и приятными. Он повторял их вновь и вновь, но это было раньше. Нет теперь никаких двух миллионов. Нет ничего. Все, о чем мечталось, теперь недостижимо. Арчи и так был далеко не беден, а вот Джереми, он ухватил удачу за хвост, ведь что греха таить, на харизме Арчи они бы уехали далеко. Они так хорошо зарабатывали на рекламе. И если для Арчи это были лишь карманные деньги, то Джереми они помогали создать иллюзию достатка. Он стал позволять себе новые дорогие гаджеты и фирменную одежду. Его отец и не представлял, какие деньги зарабатывает сын. Но деньги были не самым главным. Слава — вот то, что открывает двери. Он получил несколько предложений от ВУЗов, куда мог пройти почти без экзаменов. Или если дословно: «… экзамены будут всего лишь формальностью». Эти мысли резали по живому, оставляя зияющие пустотой рваные раны. Вырваться из грязи, вот о чем он так мечтал. Он не считал отца дураком, но чем старше становился, тем больше презрения испытывал к отцовскому чувству гордости. Отец не воровал с работы, не продавал списанный товар. Он считал себя выше этого, поэтому, по мнению Джереми, они и жили посредственно. Не плохо, но Джереми всегда было этого мало. У него перед глазами был Арчи, добряк, не знающий ценности денег. И теперь было больно. Очень больно. Когда лишаешься того, ради чего жил, тебе остается лишь горсть приятных и не очень воспоминаний, которые либо придают тебе сил, либо хоронят тебя под собою.

Где-то в глубине души, на самых ее задворках, был голос, который говорил, что причиной опустошающей его грусти были неверно расставленные жизненные приоритеты. Но разве он многого хотел? Стремление к нормальной обеспеченной жизни он считал вполне естественным. Но что же делать теперь, когда нет ни подписчиков, ни рекламы? Как подстроится под этот новый жуткий мир? Неужели они все обречены на скитания в попытках выжить? И на страшную смерть, если попадутся. Но чтобы там ни было, одно он четко решил для себя: и к этому миру он приспособится! Приспособится любой ценой. Даже в уродливом, неправильном мире можно найти себя и свое место. И это место будет не на задворках!

Милада дернула его за рукав, вырвав из оцепенения. Она испытующе посмотрела ему в глаза. Он невольно улыбнулся и потрепал девочку по голове. Милада насупилась.

— Я уже не маленькая, — сказала она и высунула язык.

— О да, ты только что доказала это своим поведением!

Джереми сел на корточки и взял ее за плечи.

— Обещай мне, что если возникнут какие-то проблемы, ты спрячешься и не будешь кричать, ладно?

— Я же не глупая. Я знаю, что надо делать, — щечки ее надулись, сделав ее похожей на маленького сердитого хомячка.

— Вот и умница, — он потрепал ее за щеку, — пойдем. Нам нужно найти что-нибудь съедобное.

Они шли минут сорок, прежде чем Джереми услышал какой-то звук. Он приставил палец к губам. Милада кивнула. Они крались через лес к поляне, на которой кто-то колол дрова. Эта новость и радовала и пугала, Джереми понимал, что доверять теперь никому нельзя, но и вдвоем шансы на выживание невелики. Они спрятались в кустах шиповника. Милада потянула Джереми за рукав, он нагнулся к ней. Тихо-тихо, почти беззвучно она прошептала: «Что нам делать?»

Что нам делать? Простой вопрос, требующий простого ответа, но ответа у него не было. Будь Джереми сейчас один, он без особых раздумий подошел бы к парню, который, насвистывая какую-то мелодию, колол дрова. Но теперь Джереми нес ответственность не только за свою жизнь, и поэтому должен был хорошенько все взвесить.

Они сидели так еще пару минут, пока Джереми обдумывал ситуацию. Милада терпеливо молчала. Парень с топором был старше года на три-четыре, но явно был в худшей физической форме. Субтильный, весь в каких-то ссадинах, он казался хлюпиком, одним из этих ботаников, над которыми Джереми и его друзья привыкли смеяться. Но у него был топор, а когда аргументы переходят на уровень «у меня топор, а у тебя мухобойка», расклад практически очевиден. Пока Джереми ломал голову над задачей, парень прекратил рубить дрова. В одном из многочисленных карманов его бежевых шорт лежала пачка сигарет, которую он с явным удовольствием извлек, чтобы использовать по назначению. Сизый дымок выплыл из его чуть улыбающихся губ, а веки блаженно сомкнулись. У Джереми пересохло в горле.

— Ну и долго вы будете там сидеть? — спросил парень, не глядя в их сторону. — Выходите, у меня есть пол кастрюли горячего супа. Лучше я накормлю вас сейчас, чем вы сопрете у меня что-нибудь нужное, пока я буду занят другими делами. Идет?

Джереми выпрямился. Ноги у него уже затекли. Парень повернул голову, оценивающе посмотрел на него и, затушив сигарету о бревно, произнес:

— Дурная привычка, не могу избавиться… Кто там с тобой?

Милада тоже выпрямилась, хотя даже так из-за куста ее было почти не видно. Вперед она выходить не стала. Ей не было страшно, но она предпочитала оставаться за Джереми. Возможно, каждая девочка с рождения ищет себе рыцаря, за которым можно было бы спрятаться, но везет в этом далеко не всем. Миладе везло, рыцарь у нее был, и он был отважный.

— Пойдемте в дом. С меня суп, с вас история. Компания никому не повре…

— Ты один? — перебил его Джереми. Он не любил болтунов и не доверял тем, кто умеет забалтывать. Когда тебе ездят по ушам, можно потерять бдительность, а это последнее, чего бы он хотел.

Парень замешкался, на долю секунды, но Джереми это заметил.

— Да, — он сплюнул в траву, — я один.

— Если ты врешь мне, то пеняй на себя. У меня есть, чем защищаться.

— Я вижу, — сказал незнакомец и кивнул на трость Джереми, — красивая штука. Я, правда, один. Теперь один…

— Что значит «теперь»?

— Не здесь, я расскажу в доме, суп остывает.

Как назло, желудок Джереми предательски заурчал. Парень усмехнулся.

— Вижу, мое предложение принято.

Он уже было развернулся к дому, но Джереми задал еще один вопрос.

— Как тебя зовут?

Развернувшись в сторону своих новых гостей, парень солнечно улыбнулся. Миладе он сразу не понравился. Ее не покидало ощущение, что она его откуда-то знает. Это чувство было похоже на зуд, ситуация ей совсем-совсем не нравилась. Когда зудит рука, ее можно с легкостью почесать, когда зудит в мозгу, это сводит с ума.

Парень чуть наклонил голову и расплылся в улыбке.

— Санни, меня зовут Санни.

В голове у Милады переключился невидимый тумблер. Своей маленькой ручкой она вцепилась в штанину Джереми, ее затрясло. Не успев сообразить, что происходит, Джереми удивленно уставился на нее. Девочка выглядела такой растерянной и даже еще более напуганной, чем когда он нашел ее прячущейся в шкафу в доме тети Сессиль.

— Что случилось, малыш?

Тихим дрожащим голосом она ответила:

— Это он! Это Страшила!