Орегон, 1853 год

Жоржетта Пакуин разглядывала пристань с верхней палубы. К сходням, не торопясь, приближался человек, не заметить которого было просто невозможно. Он вышагивал с таким видом, словно был главным действующим лицом в разыгрывавшемся спектакле. Каждое движение, дорогой серый костюм от хорошего портного, цилиндр, щегольски сдвинутый набок, ботинки, начищенные до зеркального блеска, — все свидетельствовало о его богатстве и власти.

Жоржетта, не отрывая взгляда от пассажира, осторожно вытащила ветошь из кармана робы и принялась отчищать руки от жирной смазки. Губы ее скривились в насмешливой улыбке. Он мог одурачить кого угодно, этот красавчик, но только не ее. Он — игрок, из тех, что пересаживаются с парохода на пароход, обирая простаков. Глаз у нее наметанный, она сразу узнала преувеличенно самоуверенную манеру держаться, присущую всем шулерам.

Совсем иное впечатление вновь прибывший произвел на юных леди, расположившихся возле борта (Жоржетта мысленно назвала их беспросветными дурехами). Пытаясь обратить на себя внимание незнакомца, они беззастенчиво кокетничали, толкались локтями и так пронзительно верещали, что и у глухого заложило бы уши!

Между тем незнакомец оставил позади оживленную толпу провожающих и тех, кто только готовился подняться на борт «Вильяметты», и ступил на сходни. За ним следовал негр, такой щуплый, что вполне мог сойти за подростка. От его ярко-красного одеяния рябило в глазах. Он вел в поводу серого, в яблоках, жеребца — разумеется, лучших кровей. Горячее животное дичилось, пританцовывало и прядало головой, вскидывая ее с той же надменностью, что и его хозяин. Таким образом, портрет «истинного джентльмена из южан» был завершен.

Восхищенные женские взгляды мало занимали незнакомца, зато он с интересом оглядел солидных пассажиров мужского пола, явно оценивая их с профессиональной точки зрения. «Ищет болвана побогаче», — презрительно подумала Жоржетта. Потом взгляд его скользнул по ней с таким безразличием, словно ее и не было, и ушел в сторону.

Девушка пожала плечами. В конце концов, для посторонних она всего-навсего юнга, то есть почти невидимка. За свободу приходится платить! А что такое свобода, она не знала, пока не оказалась в Орегоне и не надела, с разрешения отца, грубую матросскую робу.

Интересный пассажир тем временем обернулся к негру с жеребцом в поводу. От дальнейшего наблюдения Жоржетту отвлек добродушный окрик:

— Эй, бездельник!

Девушка повернулась на голос, вздрогнув от неожиданности. Из рубки, ковыляя, появился тот, кого она про себя называла Старикан Хилли.

— Ну и что скажешь? Небось и не подумал выяснить, откуда стук в моторе!

— Да выяснил я, выяснил. — Жоржетта сдвинула брови и выдвинула подбородок, как мальчишка-подросток, которому хочется выглядеть старше и внушительнее (не хватало, чтобы старый лоцман догадался, что она женщина!). — Всего-то и требовалось — затянуть парочку болтов!

— Ну, раз так, беги порадуй своего отца, парень. День клонится к вечеру, и мне не улыбается выводить эту посудину на большую воду в темноте. — Старик прищурил все еще зоркие глаза, посмотрел на нижнюю палубу и усмехнулся. — Да и вообще пора отчаливать, пока здесь не собралось полгорода!

— И то верно! — поддержала Жоржетта, стараясь говорить басом. — А все День независимости! И куда их только всех несет, хотелось бы мне знать…

Она пониже надвинула на лоб шляпу с широкими обвисшими полями, скрывавшую длинные медно-рыжие волосы, закрученные в тугой узел. Не дай Бог, выбьется какой-нибудь своенравный локон!

— По виду ни дать ни взять большой речной порт вроде Нового Орлеана или Сент-Луиса. — Она махнула рукой на людную пристань. — Может, так оно и будет… раз уж этот городок теперь столица Орегона, ему положено расти.

Старый брюзга Хилли внезапно оживился и принялся еще внимательнее разглядывать людей на нижней палубе, вытягивая при этом загорелую морщинистую шею.

— Ты только глянь, парень! Неужто Кингстон собирается проехаться на нашем пароходе? Не успел явиться, как сразу обставил всех на аукционе, вот ведь прыток! Выложил за скаковую лошадку Маклина ни много ни мало семь сотен наличными. И ведь к лошадке прилагается жокей! Такое нечасто случается, можешь мне поверить.

— А я думал, здесь не полагается торговать людьми.

— Оно верно, но ежели взяться умеючи… Этого черного кузнечика по закону нельзя выставить на помосте рядом с лошадкой, поэтому аукционер повернул все так, будто он прилагается к лошади, потому что на обоих оформили одну бумажку.

Детали сделки еще больше подогрели интерес Жоржетты к незнакомцу.

— Откуда же он родом, этот мистер Кингстон?

Лоцман рассеянно поскреб затылок и пожал плечами:

— Откуда мне знать? Так, слышал краем уха, что он вроде как плыл пароходом в Сан-Франциско, да не доплыл из-за шторма. Пароход завернул сюда, и Кингстону пришло в голову сойти и оглядеться. Как вам это нравится! Отхватил себе лошадку, которой завтра как раз бежать против Принца Джейка Стоуна. Помяни мое слово, парень, это будет Четвертое июля, какого тут еще не видывали.

— Куда ему против Принца, каков бы он ни был, этот жеребец, — внушительным тоном знатока заметила Жоржетта, рассматривая великолепное животное, которое негр выводил на корму судна. — Все ставят на лошадь Стоуна — и ничего странного. Я пару раз видел, как бежит его жеребец. Если Маклин думал, что его серый обставит Принца… во всяком случае, будет на что посмотреть.

— Пфф! — Издав этот пренебрежительный звук, лоцман направился в рубку, но неожиданно остановился и добавил: — У всех одно на уме, парень: шансов обставить Принца у этой клячи не больше, чем у его бывшего хозяина восстать из мертвых. Чтоб этому негодяю сгореть в аду! Ладно, хватит болтать, позови отца. Последний раз он попался мне на глаза в компании Буна. Пари держу — они шли к Фидлеру.

— К Фидлеру? Ох, нет!

Жоржетта сжала кулаки. Что проку от ее гнева? Отец опять пил, хотя клятвенно заверял, что не будет. Прыгая через две ступеньки, она одолела крутую лесенку, думая только о том, как побыстрее разыскать отца и незаметно привести его назад. Их будущее здесь, на Западе, зависело от этого. Не замечая ничего вокруг, Жоржетта выбежала на пассажирскую палубу.

Навстречу, окруженный поклонницами, словно курица выводком пищащих цыплят, шествовал мистер Кингстон. Девушке удалось отпрянуть в сторону — увы, как раз в ту, куда наклонился этот великолепный джентльмен, чтобы поднять платок, в самый подходящий момент оброненный одной из его спутниц.

Они столкнулись, и Жоржетта получила удар в плечо, опрокинувший ее на палубу.

— Чтоб тебя!.. — вырвалось у нее.

— Каков грубиян! — возмутилась какая-то леди из «цыплячьего выводка». Со своей чересчур перетянутой корсетом талией она напоминала уродцев, которых показывают в передвижном цирке за деньги.

— Немедленно извинитесь, молодой человек! — поддержала ее другая.

— Еще чего! — пробормотала Жоржетта, одной рукой старательно надвигая пониже чуть было не слетевшую шляпу, а другой растирая ушибленное место. — Это не я, это он виноват!

— Парнишка прав.

Бархатный баритон заставил девушку поднять глаза, и она впервые разглядела лицо мистера Кингстона. На миг у нее перехватило дыхание. Такой внешностью мог похвастаться любимчик судьбы, человек с легким характером и открытой душой. Но чуть позже Жоржетта встретила взгляд светлых глаз мистера Кингстона, который был абсолютно непроницаемым, словно в душе он наглухо отгородился от всего мира. Невольная мысль о том, что у этого человека вообще нет души, вдруг пришла ей на ум.

— Что с тобой, парнишка? Сильно ушибся?

Жоржетта хотела было ответить, но лишь продолжала бессмысленно таращить глаза, словно рыба, выброшенная из воды. К тому же она все еще растирала ушибленное плечо, к которому вообще не следовало привлекать внимание. Осознав все это, девушка испугалась, что покраснеет, и начала поспешно подниматься.

— Дай-ка я тебе помогу.

И этот человек протянул ей руку, словно она неженка вроде тех, что чирикали вокруг него! Жоржетта оттолкнула его и вскочила, словно ошпаренная.

— Очень мне нужна помощь какого-то хлыща! — выпалила она и помчалась прочь.

— Молодой человек! — раздался вслед ей противный женский голос. — Капитан будет поставлен в известность о ваших дурных манерах!

Эти слова Жоржетта повторяла вновь и вновь, пока бежала по палубе, уворачиваясь от идущих навстречу пассажиров, пока сбегала по сходням и неслась во всю прыть к салуну Фидлера в дальнем конце пристани.

Ясно, что сами по себе эти слова ничего не значили. Жалкая попытка провинциальной дурочки привлечь к себе внимание того, кого она по наивности расценивала как хорошую партию. На самом же деле знакомство с типом вроде мистера Кингстона закончится скандалом, если провинциалка по глупости однажды лунной ночью даст ему доказательство своих чувств. Хотя… Жоржетта остановилась. «Разве что на сцене появится новый персонаж — некая мисс Жоржетта — и спасет глупую канарейку из когтей ястреба. Хм… а ведь это будет хорошим развлечением. Уж они помучаются, увидев меня и великолепного мистера Кингстона, проплывающих в вальсе мимо их нелепого выводка! Клянусь, я так и поступлю! Это будет легче легкого, все равно что лодке плыть вниз по течению».

В конце концов, разве не она провела большую часть жизни на борту парохода, курсирующего по Миссисипи? Вот уж где навидаешься всякого! А смотреть на то, как дочери Евы пускают в ход все средства, чтобы подцепить на удочку желанную добычу, приходится едва ли не каждый день. И разве мать не настояла на том, чтобы она прошла курс обучения в пансионе мисс Причард? Где, как не там, можно было выучиться прекрасным манерам и стать благовоспитанной мисс Элен Жоржеттой Пакуин, которой ничего не стоит организовать чаепитие в салоне по всем правилам — был бы салон. Помимо музыки и танцев, там она узнала и то, как свести мужчину с ума, не выходя за рамки приличий.

Неожиданно восторжествовал здравый смысл, и Жоржетта удивилась, что это на нее нашло и чего ради она собирается терять время в обществе какого-то прощелыги. Она сердито одернула себя и направилась к питейному заведению довольно непритязательного вида, известному как «Салун Фидлера».

«А впрочем, почему бы не выдернуть парочку перьев из хвоста этого павлина? Мне будет весело, а ему достанется по заслугам. Пусть хотя бы один из этих мошенников расплатится за то, что они сделали с отцом после маминой смерти!»

Если бы не эта братия без чести и совести, у них по-прежнему был бы новенький пароход вместо неряшливой, изъеденной червями развалюхи. Да и не пришлось бы им бежать из Колумбии, заметая следы, чтобы укрыться от кредиторов. А теперь они остались одни, вдали от родных и друзей.

Только месяц назад, когда отцу предложили на время место капитана «Вильяметты», дела их пошли на лад. Жоржетта думала, что навсегда похоронила мечту о мести тем, кто так бессовестно обобрал сломленного горем человека. Точно так же она похоронила боль от потери отличного судна «Элли Сью», а заодно и доброго имени отца.

И вот теперь боль и гнев подняли голову! Кто знает, какие возможности сулит игра в кошки-мышки с мистером Кингстоном…

— Лучше выбрось это из головы, — уговаривала себя Жоржетта.

Утоленная жажда мести не стоила разоблачения. Если «достойные» леди в округе узнают, чем она занимается на «Вильяметте», поднимется шум. Они не успокоятся до тех пор, пока не вынудят ее порой не в меру уступчивого отца «вернуть дочь на путь истинный», то есть снова затянуть в корсет.

Двое изрядно подогретых завсегдатаев вывалились из салуна и неверным шагом двинулись навстречу девушке. Та с независимым видом сунула руки в карманы робы, но обошла парочку стороной, прежде чем ступить на дощатый настил перед входом в питейное заведение.

Едва оказавшись за вращающимися дверцами, она услышала голос отца и его, увы, не слишком внятную, хотя и оживленную речь с характерным акцентом потомка французских переселенцев. Неприятный холодок пробежал у Жоржетты по спине. Луи Пакуин сидел у стойки продымленного салуна и был слишком занят беседой с собутыльниками, чтобы заметить ее появление. Элегантно опершись локтем на стойку, он жестикулировал, держа в руке полный стаканчик. Судя по цвету напитка, в стаканчике было виски.

— Говорю вам, так оно и будет, друзья мои! — вещал он. — Даже если у лошади Маклина вдруг вырастут крылья, Принц без труда ее обгонит. Прошлой осенью в форте Висконсин я своими глазами видел, как он в два счета обставил скакуна какого-то полковника, который накануне страшно хвастался. Скажу вам, зрелище того стоило! Тот, второй, все равно что бежал назад, когда жеребец Стоуна рванул вперед на полной скорости!

Кто-то из слушателей издал рев, и девушку передернуло. Ее отец, напротив, расплылся в улыбке. Потом он, салютуя расхваленной лошади, вскинул стакан и осушил его. Жоржетта приуныла. Она остановилась в нескольких шагах от веселой компании и ждала, пока отец ее заметит.

— Так что, друзья… — Тут Луи наконец заметил дочь. Его лицо померкло и приняло виноватое выражение, на мгновение темные глаза потеряли блеск. — Жорж!

— Хилли говорит, пора отчаливать, — сказала девушка.

— Само собой, само собой! — Отец надел капитанскую фуражку и поспешил к ней, наскоро прощаясь с собутыльниками. — Друзья мои, увидимся не позднее завтрашнего дня!

В ответ последовали одобрительные восклицания. Луи Пакуин, весьма довольный собой, обнял дочь за плечи и увлек к выходу. Толпа на пристани к тому времени поредела: последние пассажиры торопливо поднимались на борт парохода. Девушка повернулась к отцу и поморщилась, не скрывая отвращения.

— Папа, ты же обещал!

— Обещал и слово свое сдержу, — заговорил отец монотонно, словно отвечая затверженный урок. — Ты должна верить мне, дорогая. Начиная с послезавтрашнего дня ни единая капля проклятого зелья не смочит мои губы. Но ведь завтра Четвертое июля! Пойми, малышка, кто не празднует День независимости, тот не патриот. — Он бросил украдкой взгляд на дочь и тяжело вздохнул. — Только не говори Кэди, что нашла меня в салуне, ладно? Он такой упрямец… в точности как оба его старших брата. Ну что, не скажешь?

Жоржетта высвободилась и с минуту молча смотрела на отца. Не выдержав этого пристального осмотра, он адресовал ей умоляющую улыбку, против обаяния которой она была бессильна.

— Ладно, я буду молчать, папа. Но ты не должен был так поступать. Ведь если Кэди узнает, он откажется уезжать, а в Натчезе его ждут.

— Я знаю, знаю, — поспешно согласился Луи Пакуин. — Мои мальчишки все как один пошли в мать, упокой Господь ее душу. Порой эта золотая женщина могла быть тверже камня, но будь я проклят, если это мне не нравилось! Вот и сыновья наши знают, чего хотят, и умеют добиваться своего. Ру и Дюла еще при жизни Элен обзавелись отличными посудинами… и слава Богу, верно?

Жоржетта поспешно отвернулась и зашагала дальше, не желая, чтобы отец увидел в ее глазах жалость.

— Ну да, — грубовато согласилась она. — Лучшие первопроходцы как раз и получаются из таких, как мои братья. Здесь настоящая свобода и столько возможностей! А реки! Их не сосчитать, и они такие живописные, такие своенравные!

— Ты и сама как мальчишка, Жорж. — Отец дернул за обвисшие поля шляпы, нахлобучив ее дочери чуть ли не на глаза.

— Дождаться не могу, когда мы наконец расстанемся с этим неуклюжим корытом и снова будем плавать на судне вроде нашего.

— Я тоже часто вспоминаю «Сью Элли» и то, какие виды открывались с ее верхней палубы, — задумчиво произнес отец.

— Ничего, все вернется, вот увидишь.

— Не знаю, не знаю… Все было совсем иначе при жизни твоей maman…

Бог знает почему, после этих слов Жоржетта впервые заметила, как сильно постарел отец за прошедшие три года.

— Я когда-нибудь рассказывал о том, как впервые увидел ее? — спросил он. — Помнится, она сидела на качелях и тихо раскачивалась. На ней было легкое светло-зеленое платье, и она показалась мне прекрасной, как летний полдень. А я тогда шел мимо по дороге на Натчез, к дому старого Роблина, с которым договорился насчет хлопка. И вот представь, сидит девушка, совсем одна, на качелях, подвешенных на толстой ветке старого дуба, а солнечный свет пробивается сквозь крону, и крохотные зайчики, сияющие, как только что отчеканенные пенни, ложатся на ее медно-рыжие волосы… Да… такой она мне предстала тогда, моя Элен. Увидела меня и улыбнулась. Никогда не забуду ту ее улыбку, сколько бы ни прожил. Она была дочкой богатого лавочника, а я… что я? Я просто гонял баржи по реке, пока не встретил мою Элен. И как только мне удалось уговорить ее пуститься со мной в бега? Должно быть, сама судьба мне тогда помогла. — Он покачал головой, словно отказываясь этому верить. — Да, видно, именно так.

— Не судьба, а твой хорошо подвешенный язык! — Жоржетта невольно улыбнулась. — Мама не раз говорила, что ты любую пташку выманишь из гнезда.

— Пташку! Вот потому-то я и хотел назвать тебя Ласточкой Элен.

Глаза его внезапно заволокло слезами, и Жоржетта ощутила стеснение в горле.

— Голосок у тебя был такой нежный и звучный, прямо как у пташки. Но Элен умела настоять на своем, если что-то было ей не по сердцу. Она сказала, что это будет фривольное имя… Фривольное, подумать только! Вот так ты и стала Элен Жоржеттой, в честь матери и тетки разом. Правда, от Элен тебе досталось не только имя, но и волосы. Ах, эти чудесные волосы! — Отец дотронулся до ее шляпы и с неудовольствием сдвинул брови. — Тебе надо бы гордиться ими, выставлять напоказ, а не прятать. Твоя maman всегда хотела…

— Я помню, папа. И знаешь, я как раз подумываю о том, чтобы завтра принарядиться.

— Превосходно! — Отец снова опечалился, думая о своем. — Как жаль, что от матери ты унаследовала только роскошные волосы и длинные ноги. — Он попытался улыбнуться. — Во всем остальном ты пошла в своего непутевого отца, но клянусь, Жорж, когда тебе приходит на ум одеться, как подобает девушке, ты держишься совсем как Элен… с врожденной элегантностью.

Видя, с какой легкостью сошло на нет его недолгое оживление, Жоржетта заторопилась к сходням.

— Что ж, решено, — весело произнесла она с тягучим южным акцентом, чересчур слащавым на ее вкус. — Завтра я разоденусь в пух и прах, чтобы сразить всех мужчин, которые окажутся в пределах досягаемости.

«И быть посему!» — добавила она мысленно и улыбнулась, ощутив радостное волнение, от которого быстрее побежала кровь.