Пирс распростерся на постели рядом с женой. Он был совершенно опустошен, но не возражал, так как причина была самая приятная: большую часть дня они с Ласточкой не покидали каюты, снова и снова занимаясь любовью. Лишь на короткое время — в обед — он покинул ее, чтобы принести поднос с едой на двоих, да и то сделал это лишь потому, что оба нагуляли изрядный аппетит.

День выдался прохладным, свежий ветерок то и дело врывался в распахнутое окно сквозь щели ставней и обвевал разгоряченное, влажное тело.

Бросив взгляд в ту сторону, Пирс заметил, что свет дня меркнет.

— Должно быть, шесть уже пробило, — сказал он Ласточке, поглаживая ее живот загорелой рукой, особенно темной на фоне шелковистой белой кожи. — Скоро мы будем в Сакраменто, милая.

Выразительный рот Ласточки приоткрылся в улыбке, она закинула руки за голову и потянулась всем телом. Внезапно она засмеялась, заставив Пирса вздрогнуть. Ее настроение было так переменчиво и полно сюрпризов, что он никогда не мог даже предположить причин ее неожиданной веселости.

— Что тебя так насмешило?

— Ничего. — Ласточка прикрыла рот ладонью.

— Ты можешь сказать мне все, правда!

— Мне смешно… — Она снова хихикнула, потом справилась с собой и продолжила: — Мне смешно то, какой дурочкой я была.

— Это ты о чем?

— Ну… — Она помедлила. — Вот скажи, ты ведь знаешь, как совокупляются животные? Я думала, у людей это происходит точно так же!

Это замечание вызвало в памяти Пирса волнующие образы, но он подавил желание сказать, что это в принципе возможно, так как не знал, что имеет в виду его жена.

— А именно? — поощрил он.

— Ну, например, собаки. Когда все заканчивается, кобель просто отряхивается и идет себе восвояси.

— Ну и что же?

Ласточка опустила взгляд и прижалась теснее. Пирс расценил это как попытку скрыть смущение.

— Ты знаешь, что я имею в виду, — прошептала она, наматывая на мизинец колечко волос на его груди.

— Нет, не знаю.

— Ладно, я скажу, — вздохнула она. — Сегодня мы занимались любовью не один раз, а несколько. Я… я просто не знала, что это возможно! Теперь-то я понимаю, почему у молодоженов такой довольный вид!

— Я рад, что сумел тебя просветить, — сказал Пирс с усмешкой и обнял ее крепче. — Мое единственное желание — доставлять тебе радость.

— Тогда скажи, почему ночью ты сделал это только однажды?

С минуту он не знал, как ответить, потом пожал плечами и поцеловал жену в лоб.

— Наверное, потому, что ты пожелала мне спокойной ночи. Я подумал, что ты утомлена, и не хотел быть навязчивым.

Зазвонил корабельный колокол. Это был настойчивый, продолжительный звук, и гвалт на верхней палубе вскоре возрос. Пирс уселся, свесив ноги с койки.

— Пожалуй, нам нужно привести себя в порядок — скоро пристанем.

Ласточка тоже села, обвив его ногами за талию. Ее соски, словно дразня, прижались к его спине.

— Так сразу и одеваться? — сказала она ему на ухо.

Пирс ничего не имел против такой ненасытности, но время и в самом деле диктовало свои условия.

— Увы, милая.

— Не думаю, чтобы эконом явился освобождать каюту.

— Это вполне возможно. Как только пассажиры покинут пароход, его поставят на разгрузку. Потом прибудет новая партия груза, начнется уборка, так как с рассветом судно отправится в обратный путь.

— Вот и хорошо! Мы можем оплатить обратную дорогу и вообще не покидать парохода.

Пирс вдруг понял, что Ласточка всерьез рассчитывает вернуться назад на «Сенаторе».

— Послушай, — начал он рассудительным, терпеливым тоном, — я думал, мы договорились. Нужно вернуть Пегаса и проследить, чтобы Блэквелла наказали за воровство.

— Как?! — воскликнула Ласточка, отшатываясь. — Ты же только что сказал, что твое единственное желание — доставлять мне радость, и я подумала… Нам нужно скорее найти папу! После всего, что он натворил, если еще окажется, что я исчезла, я просто не знаю, что он предпримет!

— Ты что же, собираешься нянчиться с ним до глубокой старости? — удивился Пирс и попытался взять ее за руку. — Кто из вас родитель, он или ты? И потом, разве ты не послала ему несколько писем? Хоть одно из них да должно попасть ему в руки. Помню, ты писала, что вышла замуж и что о тебе теперь есть кому позаботиться. Словом, ему ни к чему тревожиться о тебе, а тебе — о нем.

Ласточка вырвала руку и соскочила с постели. На ее лице не было теперь и следа недавней безмятежности. Схватив кружевные панталоны, она начала поспешно одеваться.

— Как я могу быть уверена, что он получил хоть одно из моих писем? Он не найдет меня и подумает… словом, надо немедленно возвращаться!

— Об этом не может быть и речи, — отрезал Пирс, вставая.

— Это потому, что ты никогда не любил своего собственного отца! Тебе просто не понять, что такая любовь возможна! Я возвращаюсь, а ты поступай как хочешь!

Во время перепалки Пирс начал чувствовать себя нелепо без одежды и тоже принялся одеваться.

— Я вложил столько сил и средств в погоню за твоим отцом, что с меня хватит. Он того не стоит.

— Что? Мой отец нестоящий? Да он в тысячу раз более стоящий, чем любой шулер!

— Ну, конечно! — процедил Пирс, впадая в ярость при этом осточертевшем ему обвинении. — Шулера по крайней мере не лезут в чужие сейфы и в чужие стойла! И не лгут на каждом слове!

Он чувствовал себя преданным, так как внезапно заподозрил, что Ласточка снова обвела его вокруг пальца, на этот раз с помощью постели.

— И вот еще что, — добавил он, не в силах сдержаться, — шулера не служат подстилкой для тех, кого хотят облапошить!

Раздался звук пощечины. Пирс инстинктивно занес кулак, но при всей ярости не мог поднять руку на мать своего будущего ребенка, будь она даже исчадием ада.

— Как ты можешь говорить такое после всего, что мы!..

Ласточка не договорила. Пирс и сам был потрясен тем, что почти случилось, а потому отвернулся.

— Одевайся! — бросил он, не оглядываясь. — Надо успеть занять место в дилижансе до Хэнгтауна.

— Зря потратишь время, покупая мне билет.

— Не думаю.

— Увидим!

Пирс не позволил втянуть себя в новую перепалку. В душе он знал, что Ласточке придется подчиниться, а если у нее в голове была хоть унция мозгов, это должна была понимать и она.

Пока он надевал рубашку, Ласточка натянула через ноги корсет с сильно ослабленной шнуровкой, подняла до нужной высоты и принялась затягивать, бормоча себе под нос что-то неразборчивое. Зрелище заставило Пирса против воли улыбнуться, и он отвернулся, чтобы это скрыть, думая: «Если ничто иное не способно удержать ее в рамках, то уж это дьявольское приспособление точно преуспеет!»

Полуодетый, он откинул крышку сундука, оттолкнул в сторону соломенную шляпу, вид которой вызвал в нем теперь только раздражение, и вынул «кольт» в потертой кожаной кобуре, выигранный накануне днем в карты. Оружие было весомым и надежным даже на первый взгляд. Пирс застегнул ремень, приспустив его на бедро по всем правилам — так, чтобы рука в случае необходимости опускалась точно на рукоятку. Он сделал пару пробных попыток, убирая руку и снова хватаясь за «кольт», и решил, что вынимает его недостаточно быстро. И неудивительно — все требовало сноровки, не только игра в карты.

— Откуда это у тебя?

Пирс аккуратно спрятал «кольт» в кобуру и повернулся. Ласточка насмешливо смотрела на него.

— Оттуда, откуда и все остальное. Я его выиграл у одного болвана, который наивно полагал, что неплохо играет в покер. Не думаю, что болван будет скучать по этому «гнусному предмету», потому что другой такой же болтался на другом его боку, рядом со здоровенным ножом. Наши спутники, похоже, собираются на войну.

— В которой тебе не терпится поучаствовать, — съехидничала Ласточка, все еще борясь со шнуровкой корсета. — В Орегоне…

— Мы не в Орегоне. Иди сюда, я помогу зашнуровать корсет, иначе ты не закончишь до ночи.

— Если бы не ты, мне бы вообще не пришлось носить эту чертову штуковину! — проворчала девушка, но подошла и повернулась.

— Чертову? — иронично повторил Пирс, поддевая шнуровку пальцами. — Такая благовоспитанная леди — и такие манеры!

Ласточка рванулась, в результате чего корсет сжал ее, как тиски.

— Это слишком! — простонала она. — Ослабь его, иначе я задохнусь! Что касается моих манер, для «подстилки» сойдут и такие!

— Тебе виднее.

Он улыбнулся, пользуясь тем, что жена не видит, а закончив шнуровать, не удержался от того, чтобы не потрепать снисходительно по круглому заду.

— Прекрати! — прошипела Ласточка.

Пирс сделал вид, что не замечает этого. Как бы там ни было, жизнь с этой девушкой вряд ли покажется скучной.

— Поспеши, нас ждет Сакраменто!

Жоржетта лежала рядом с «этим негодяем» (она взяла себе за правило в мыслях только так и называть мужа) уже довольно долго, в ожидании того, что он наконец заснет достаточно крепко. За это время она сама чуть было не задремала, но ухитрилась встряхнуться.

Прошла целая вечность, пока с другой стороны постели, которую они делили в номере гостиницы, раздалось ровное, глубокое дыхание. Со всевозможной осторожностью Жоржетта сползла с кровати и, не обуваясь, на цыпочках прошла туда, где висела ее одежда. Снять платье с вешалки удалось бесшумно, но стоило продеть в него голову, как кровать заскрипела.

Она окаменела в полной неподвижности, ожидая сердитого окрика. Однако в возобновившейся тишине слышалось все то же ровное дыхание — «негодяй» не проснулся. Одевшись, Жоржетта улыбнулась тому, что ее не в меру властный супруг на сей раз перемудрил сам себя: снимая номер в гостинице, он распорядился заранее доставить багаж на почту, возле которой происходила посадка в дилижанс на Хэнгтаун. Этим он вынудил ее спать в нижнем белье вместо ночной сорочки, что весьма облегчало бегство. Жоржетта и не подумала надеть корсет или нижние юбки — если они ему так дороги, пусть съест их на завтрак!

Она застегнула ровно столько пуговок на спине, чтобы не выглядеть растрепанной, на остальные махнула рукой. Присев на корточки, она до тех пор шарила в темноте по полу, пока не нащупала дорожные ботинки и чулки. Поднимаясь, она задела головой одежду Пирса и только тут вспомнила про деньги.

При мысли о том, что придется шарить по карманам, Жоржетте стало стыдно, но она укрепила свою решимость, напомнив себе, как муж грубо тащил ее через весь город за руку этим вечером. В кармане сюртука она нашла несколько банкнот и сунула в свой высокий ботинок.

Дверь была в буквальном смысле этого слова забаррикадирована — прежде чем улечься спать, Пирс задвинул ее комодом. Как будто это ее удержит! Ни на минуту не спуская взгляда с неподвижной темной фигуры в постели, Жоржетта тихо прошла к окну, оставленному широко раскрытым из-за духоты, и высунулась наружу, где совсем рядом виднелась крыша веранды. Перелезть через подоконник и ступить на нее было делом одной минуты.

Прежде чем отодвинуться от окна, Жоржетта бросила прощальный взгляд на Пирса и ощутила стеснение в груди. Она понимала, что это будет самая большая потеря в ее жизни, что потом она будет не раз сожалеть о своем поступке, и все же со вздохом отвернулась.

При первой же попытке шагнуть вперед жестяная крыша веранды прогнулась под весом ее тела. Пришлось встать сначала на четвереньки, а когда и это не помогло, улечься на живот и продолжать путь ползком. Чтобы не касаться жести ботинками, Жоржетта задрала ноги вверх и сползала по покатой крыше, обливаясь ледяным потом от страха в любой момент услышать проклятия и увидеть в окне гневное лицо Пирса.

Слава Богу, все обошлось!

Оказавшись на краю крыши, девушка опасливо глянула вниз — и у нее захватило дух. До земли было футов пятнадцать, не меньше, если обманчивая темнота не удваивала расстояние. Жоржетта прикинула, прыгнуть или нет. Если и в самом деле было так высоко, она могла сломать ногу или нанести вред ребенку, чего вовсе не желала. Приходилось искать другой способ спуститься, и поскорее. Если не Пирс, то кто-нибудь другой мог случайно выглянуть в окно и заметить ее.

Девушка изменила позу так, чтобы свесить ноги с края крыши. Это было непросто. Она извивалась всем телом, а подол при этом задирался все выше и выше. В какой-то момент она ободрала колено об острый стык двух листов жести и чуть было не закричала от боли. Развернувшись наконец, Жоржетта бросила лихорадочный взгляд на окно своего номера. Там все еще никого не было, и это означало, что удача сопутствует ей… пока.

Внезапно девушка поняла, что не сможет спуститься таким образом, даже если развернется: ей помешает желоб для стока воды, укрепленный чуть ниже. Если его ненароком оторвать, грохот будет страшный! Она прикинула возможность влезть в чужое окно, пробраться мимо спящих постояльцев и выйти через их дверь, и мысленно пнула себя как следует за то, что эта простая идея не посетила ее сразу. Подумать только, она уже могла быть на улице!

Жоржетта вернулась к тому, с чего начала, то есть доползла до стыка наклонной крыши веранды со стеной здания. Теперь прямо над ее головой было одно из окон нижнего жилого этажа гостиницы. Она не знала, чье это окно, но оттуда доносился звучный мужской храп. Какое счастье, что они так и не проснулись, пока она ползала взад-вперед по крыше!

Поразмыслив, девушка решила снять обувь, чтобы не наделать шуму, когда окажется в номере. Держа ботинки в левой руке, она поднялась на колени, перегнулась через подоконник внутрь и пошарила под самым окном: не хватало еще наступить кому-нибудь на живот! К счастью, в пределах досягаемости ничего не оказалось, путь был свободен. Глубоко вдохнув, Жоржетта уселась на подоконник, перекинула через него правую ногу и начала осторожно, стараясь не шуршать подолом, переносить вторую.

При этом она напряженно всматривалась в темноту помещения, и потому для нее явилось полной неожиданностью то, что снаружи в ее лодыжку вцепилась чья-то рука. Каким-то чудом удержавшись от испуганного вопля, она замахала свободной рукой на того, кто ее схватил. Тут же и рука оказалась плененной! Кто бы это ни был, он не церемонился, и через мгновение Жоржетта уже падала с подоконника на крышу веранды. Ей кое-как удалось извернуться — и напрасно, так как в результате она сильно стукнулась головой. Но даже это не заставило неизвестного отпустить ее.

— Прогуливаемся? Дышим воздухом? — с невыразимым сарказмом осведомился Пирс (кто же это мог быть, кроме него?) и рывком притянул Жоржетту поближе.

Она прикинула, не стукнуть ли его как следует ботинками, которые все еще сжимала в руке, но сообразила, что на покатой крыше это чревато неприятными последствиями… и все-таки не удержалась. Удар пришелся в живот, Пирс чисто автоматически отразил удар — ботинки покатились по крыше и вскоре со стуком приземлились где-то внизу.

Этим дело не ограничилось. Пирс не удержался и свалился навзничь вниз головой. Поскольку он продолжал крепко держать Жоржетту, то она рухнула сверху, и они поехали вниз. Тут уж ей стало не до сопротивления, наоборот, она вцепилась в мужа изо всех сил.

Каким-то чудом ему удалось остановить движение. Затаив дыхание, они пару минут лежали в полной неподвижности на полдороге к краю крыши.

— Что, черт возьми, там творится? — пробасили из какого-то окна.

— Двое валяются на крыше, — ответил другой голос.

Жоржетта не имела возможности видеть окна, зато рассерженное лицо мужа маячило в паре дюймов от ее лица. Он дышал часто и порывисто, рука парила опасно близко от ее горла. Девушка решила, что лучше попытаться сгладить ситуацию.

— Простите, что разбудили вас! Я страдаю лунатизмом, и мужу не впервой спасать меня!

— Ну, конечно! — хохотнули сверху. — Кто поверит в такую нелепицу!

— Вот это золотые слова! — неожиданно рявкнул Пирс, заставив Жоржетту вздрогнуть. — Моя женушка не скажет правды и тогда, когда ее жизнь будет на ставке! На самом деле она обшарила мои карманы и хотела сбежать с деньгами.

— Жена? — недоверчиво переспросил все тот же голос и расхохотался.

— Жена, и тут уж ничего не попишешь, — подтвердил Пирс спокойнее.

Дружное ржание зрителей огласило тишину. Жоржетта не возражала, хотя бы потому, что рука мужа так и не сомкнулась на ее горле. Без сомнения, он слышал испуганный стук ее сердца на своей груди, но не показал этого.

— Мое самое горячее желание — сбросить ее с себя через голову, да и пусть летит, — продолжал он. — Да вот, на беду, она носит моего ребенка. Так что, друзья мои, несите веревку.

— Уже бегу за ней, мистер! — отхохотавшись, сказал кто-то с кентуккийским акцентом.

Раздалось чирканье спички, и скат крыши осветился. Жоржетта отважилась бросить взгляд через плечо. Она увидела в окне бородача в расстегнутой рубашке и с лампой в руке. В соседнем уже разматывали веревку.

Пирс на лету поймал брошенный конец. До сих пор Жоржетта принимала его ловкость как должное, но теперь была поражена.

— Ну что? — спросил кентуккиец.

— Держите крепче!

Пирс обвил веревку несколько раз вокруг запястья, поднялся и рывком вздернул на ноги Жоржетту, приказав:

— Держись за веревку и иди к окну.

Это оказалось не так уж сложно, поскольку уклон крыши был не слишком крутой. Скоро девушка уже держалась за подоконник, а несколько пар насмешливых глаз без стеснения разглядывали ее с головы до ног.

— Большое спасибо, — пробормотала она и, спеша покинуть невоспитанных нахалов, двинулась вдоль стены к окну своего номера.

Ее не покидало чувство, что из-за каждого стекла на нее кто-нибудь да смотрит, и стоило большого труда побороть смущение.

— Ну, мистер, и женушка вам досталась, — посочувствовал кто-то из зевак.

— Да уж, не повезло, — подтвердил Пирс совершенно серьезным тоном.

— Значит, верно говорят, что с рыжей не соскучишься! — внес свою лепту кентуккиец, и вся компания дружно захохотала, а потом и заулюлюкала.

Жоржетта упрямо продолжала двигаться вдоль стены, жалея, что у нее нет горсти камней, чтобы отомстить насмешникам. Достигнув своего окна, она птичкой перелетела через подоконник, даже не запутавшись в подоле платья. Однако при мысли о ботинках ее бросило в жар. Пирс как раз перебирался в комнату.

— Ботинки! — отчаянно выпалила девушка. — В них деньги!

Пирс спрыгнул внутрь и выпрямился. На фоне окна он был отчетливо виден, в том числе и кулаки, которые он непрерывно сжимал и разжимал.

— Ботинки, — повторил он странным тоном. — Ну, разумеется.

Больше Кингстон ничего не сказал, просто прошел к двери и навалился плечом на массивный комод. Тот сдвинулся в сторону под жалобный скрип половиц. Откинув щеколду, Пирс ногой распахнул дверь.

— После вас, мадам, — произнес он скрипучим голосом.

Жоржетта постаралась обойти его, но в коридоре Пирс схватил ее за руку. Пальцы его сжали ее руку повыше локтя, и ей ничего другого не оставалось, кроме как последовать за мужем к лестнице. Жоржетта отважилась бросить взгляд на его лицо — такой ярости ей еще не приходилось видеть. Пожалуй, на сей раз она зашла слишком далеко. Как же теперь исправить дело? Попросить прощения? Должно же это хоть немного помочь?

Жоржетта уже приготовилась было раскаяться, но вовремя прикусила язык. Негодяй был полностью одет!

— Ты одет? — спросила она, сразу позабыв про свой страх, и повисла на перилах, не позволяя увлечь себя дальше. — Ты знал, где я и что делаю, знал все это время, так ведь? Ты позволил мне ползать по крыше, как ящерице на брюхе? Я чуть было не свалилась, а ты в это время не спеша застегивал ремень?!

— Именно так, — подтвердил Пирс и криво усмехнулся. — Мои поздравления, примадонна! Это был лучший спектакль в моей жизни.