Я уверена, что больше не люблю Генри, и испытываю большое облегчение по этому поводу. Он пахнет так же, как и прежде, – мятой, кедром и немножко старыми книгами. Говорит тоже по-прежнему – мягко и с юмором. Но я больше не хочу целовать его, касаться волос. Исцелилась.

Это у него-то неудачная неделя? Пока иду от бара к сцене, размышляю. По-настоящему неудачная неделя, Генри, заканчивается смертью. Не знаю, что случилось у тебя, но, если никто не умер, неделя была не такой уж плохой.

На сцене Лола и Хироко. Чтобы отвлечься от Генри, сосредоточенно слушаю их музыку. Они играют кавер-версию Cat Power «Good Woman». Лола однажды исполняла ее для меня в бабушкином гараже. Сейчас она играет еще лучше, чем раньше. Делаю фото и посылаю Роуз. Маме тоже, стараясь при этом не думать, как она там одна на берегу. Отключаю мобильник и погружаюсь в музыку. Ору вместе со всеми, когда Лола исполняет соло. Вокруг так громко, что думать просто невозможно.

Первая часть концерта заканчивается, Лола и Хироко спускаются со сцены. Лола хватает мою бутылку с водой и жадно пьет, потом возвращает ее мне.

– Спасибо, – благодарю я.

– Не за что, – отвечает Лола и показывает на бар. – Генри пьет.

– Сказал, неделя неудачная.

– Эми его бросила, а они должны были ехать за границу. Причем сама она где-то здесь, с Грегом Смитом.

– Эми его бросила? – переспрашиваю я.

– Ну это периодически бывает, – говорит Хироко, и Лола кивает.

– Нам еще играть, – предупреждает Лола, – а ты последи за ним. Если, конечно, все еще хочешь, чтобы я тебя простила.

Я снова иду к бару, но, когда подхожу, Генри там не обнаруживаю. Наконец замечаю, что он плетется к Эми и Грегу.

– Кажется, Шекспиру может понадобиться помощь. – Из-за барной стойки кто-то протягивает мне руку. – Меня зовут Катя.

– Рэйчел.

– Я знаю. Шекспир рассказывал, как сильно скучает по тебе, – говорит она, передразнивая пальцами бесконечно болтающего Генри.

Мне приятно, что он скучал. Приятно, что рассказывал об этом Кате.

– Она ему не подходит, – продолжает Катя, а Генри тем временем что-то мямлит, стоя перед Эми. – Он хороший парень. Когда-то занимался со мной английским бесплатно.

Да, Генри хороший. Правда, безнадежно влюблен в девушку, которая мне не очень нравится. Струсил три года назад. Но помимо того, что он растерялся, когда я объяснилась ему в любви, вообще-то ни разу меня не подвел.

Грег толкает его. Эми таращится на беспомощного Генри, но помогать не собирается. «Вставай, – думаю я. – Встань и уходи. Он лежит. Много выпил».

Не давая себе передумать, решаюсь. Он ужасно тяжелый, к тому же и не пытается встать. Пробую еще раз – не двигается. Грег и его друзья смеются, я наклоняюсь и говорю тихо, чтобы услышал только Генри: «Хочешь, чтобы она вернулась? Тогда не будь посмешищем».

Он хмурится, но поднимается, опираясь на мое плечо. Помогаю ему добраться до стула, дальше идти он не может. Оглядываюсь по сторонам в поисках того, кто поможет довести его до дома. Лоле и Хироко еще долго играть. К Эми я обращаться не собираюсь – я решила ее не замечать. Много времени миновало с того разговора в туалете, с последней ночи перед концом света. С тех пор, как я любила Генри. Меня теперь не касается, выглядит он из-за нее идиотом или нет. Но она вдруг подходит и говорит:

– У тебя красивая стрижка.

Много времени миновало, но у меня еще есть что сказать. Комплимент я пока оставляю без внимания – плевать на ее мнение. Перехожу сразу к главному:

– Ты многим нравишься, Эми, но для Генри ты не годишься. Ты никогда ему не подходила.

– Тебя здесь не было, – защищается она, – откуда тебе знать?

«Подходящий Генри человек не оставил бы его лежать на полу», – думаю я, но говорю лишь:

– Я знаю.

– Он тебе все еще нравится, – улыбается она, но это не вызывает у меня злости. И обиды не вызывает. Слова мимо цели.

– Он мой лучший друг. С сегодняшнего дня я работаю в книжном, так что буду за ним приглядывать.

Оборачиваюсь, чтобы поднять Генри и отвезти домой, но его уже нет на стуле.

Несколько раз обхожу клуб в поисках Генри. Кое-кто из школы меня узнает и останавливает, чтобы поболтать. Эмили, Азиза и Бет спрашивают, где я учусь. Я не рассказываю о проваленных экзаменах, потому что это неизбежно приведет к разговору о более печальных событиях. Не хотела бы я говорить о Кэле, перекрикивая музыку в клубе. Поэтому просто отвечаю, что взяла академический: хочу скопить денег. Но я поступила в университет и собираюсь изучать биологию морской среды. А у них все по плану: Эмили изучает звезды, Азиза интересуется экологическим законодательством, а Бет учится на факультете естественных наук и подумывает о медицине.

Прежде чем разговор заходит слишком далеко, я говорю, что ищу Генри. Но девочки его не видели, и потому я иду дальше. Иду быстро, избегая всех, кого узнаю, всех, кто оглядывается на меня. Через полчаса сдаюсь – наверное, он ушел домой. Захожу в женский туалет помыть руки и вдруг слышу, как в последней кабинке кто-то пьяным голосом читает стихи. Открываю дверь – Генри. Лежит на полу, голова между стеной и унитазом.

– Рэйчел, ну что ты в самом деле? У меня тут личное дело.

Сажусь на корточки.

– Хочешь, дам совет насчет личных дел? Не занимайся ими в женском туалете.

– В женском? – переспрашивает он.

– Что, дополнительные приспособления тебе ни о чем не говорят?

Он приподнимает голову и, щурясь, смотрит в противоположный угол.

– Это не почтовый ящик?

– Нет, Генри, не почтовый ящик, – говорю я, безуспешно пытаясь его поднять.

– Оставь меня здесь. Я умер.

– Генри, ты жив.

– Да, ты права. Но умереть – лучший выход. Эми с Грегом Смитом. Любовь всей моей жизни прямо сейчас целуется с болваном.

– Генри, если любовь всей твоей жизни целуется с болваном, возможно, пришло время пересмотреть свое отношение к ней.

Он едва заметно кивает. Берет меня за руку и с трудом встает. Мы немного отдыхаем, держась друг за друга, чтобы он поймал равновесие.

– От тебя пахнет яблоками…

– Генри, прекрати меня обнюхивать.

– От Эми слегка пахнет лимоном. Когда мы целовались…

– Тебе не обязательно разговаривать. Меня вполне устраивает тишина, – перебиваю я, и мы выходим из туалета.

– Иди отоспись, Шекспир! – кричит Катя, когда мы проходим мимо, а Генри машет ей рукой.

Эми наблюдает за нами с другого конца бара. Он не видит. Лола писала, что Эми начинает больше проявлять к Генри интерес, как только рядом с ним появляется девушка.

Ночь теплая: жар застрял между бетоном и небом. Генри висит на моем плече. Десять месяцев назад, когда я была в хорошей форме и проплывала в океане пять километров, я бы запросто дотащила его. Сейчас же руки у меня ноют.

В пятницу вечером на шоссе много машин, и, чтобы добраться до книжного, нам приходится идти до пешеходного перехода. Генри пытается разговаривать с каждым встречным. Ему есть что сказать об Эми и Этом Придурке. Я пытаюсь оттащить его, но попробуй сдвинь Генри с места, когда он не на шутку разошелся. Мы встретили парочку с догом, и он снова завел свою пластинку. Я сажусь на скамейку и отдыхаю, а он все говорит и говорит. Генри широко разводит руками, описывая степень своей любви к Эми, и сводит их, демонстрируя размер головного мозга Грега.

– А это, – говорит он, показывая на меня, – мой давно потерянный лучший друг Рэйчел Суити. Мы с ней долго не общались, а все потому, что она не скучала без меня. Она уехала из города, даже не разбудив меня. И оставила под дождем моего Геймана.

Пьяный Генри продолжает врать, а когда пара уходит, он плюхается на скамейку и то открывает, то закрывает правый глаз, будто пытается получше меня рассмотреть.

– Ты вернулась другой – дерзкой и утонченной. – Он кладет голову мне на плечо.

– Я не утонченная, – отвечаю я и провожу рукой по волосам.

– Ты стала похожа на Одри Хепберн. Если бы та занималась серфингом.

– Я не занимаюсь серфингом.

– Так и Одри Хепберн тоже. – Он встает со скамейки и ложится на тротуар. – Мне нужно немного отдохнуть.

Прохожий осторожно перешагивает через него. Генри жестом приглашает меня к себе. Я уже раздумывала, не оставить ли его здесь, но возвращаться к Роуз не особенно хочется, так что я ложусь рядом.

Наши руки соприкасаются. Я не разрешаю себе радоваться. Я собиралась игнорировать Генри лишь до тех пор, пока он не напишет, что просит прощения, что ему лестно мое признание, но взаимностью он ответить не может. Я хотела простить его, как только он скажет правду.

– Почему? – Генри снова задает этот вопрос. – Ведь мы были лучшими друзьями. И я совершенно точно знаю, что ты писала Лоле. – Он поворачивает голову, мы лежим лицо к лицу. – Почему?

– А ты как думаешь?

– Ты не скучала без меня, – говорит он. Генри не умеет врать, и даже если бы умел, сейчас он слишком пьян. Похоже, он действительно ничего не понимает.

– Ты не получал письма… – предполагаю я и сама не верю, что такое возможно, ведь он каждый день перечитывает «Пруфрока». А если и не перечитывал – я ведь оставила записку в другой книге.

– Какое письмо? – спрашивает он, и теперь я уверена: письмо пропало.

Как? Понятия не имею. Но оно пропало. Вспоминаю все письма, которые Генри писал мне. Как, должно быть, он ждал ответа! А я отвечала только Лоле.

– Какое письмо? – настаивает он.

Я почти сдаюсь, но вовремя себя останавливаю. Какой смысл? Это только смутит нас обоих.

– Просто прощальное письмо. Я оставила его на прилавке в книжном, но оно, наверное, потерялось.

– Что в нем было?

– Прощальное письмо, Генри.

– Но почему ты не отвечала на мои письма?

– Была занята. Встретила парня по имени Джоэл.

– Вы с ним были лучшими друзьями? – обиженно спрашивает он.

– Генри, мне очень жаль, что так вышло. Новая школа, новые друзья… Мне стыдно, правда. Прости меня.

– Ты хоть немного скучала по мне?

– Скучала, – отвечаю я, пытаясь не расплакаться. Твержу себе: не смей проговориться, как тебе мучительно не хватало его на похоронах. Как отчаянно хотелось, чтобы он оказался там и держал тебя за руку.

– Так мы снова друзья?

Я киваю.

– Хорошие друзья, – уточняет он.

– Хорошие друзья, – подтверждаю я и в доказательство – ему оно, кажется, необходимо – говорю, что согласна работать в книжном.

– Конечно, согласна, – бормочет он. – Работа пока еще есть.

– Ты о чем?

– Мы продаем магазин. Получу деньги и поеду с Эми в путешествие, а когда вернусь – сниму отдельное жилье. И больше не придется целоваться с ней в отделе саморазвития.

– Вы целуетесь в этой каморке? – изумляюсь я.

– Пойду учиться и кем-нибудь стану.

«Ты – это ты, тебе не нужно кем-то становиться», – думаю я, а вслух произношу:

– В таком решении нужно быть уверенным на сто процентов.

И он говорит, что совершенно уверен в Эми. Пора вставать, а Генри опять начинает читать стихи. Раньше я сталкивалась с ними только в школе и то благодаря ему, так что некоторое время жила без поэзии. В последний раз он читал мне «Любовную песнь Дж. Альфреда Пруфрока». А сегодня – что-то незнакомое.

Генри роняет тяжелые пьяные слова – читает, и мир стихотворения возникает у меня перед глазами. Там идет дождь, солнце прячется, а человек изо всех сил старается полюбить хмурые дни.

– Это «Темный август», – прерывается Генри. – Дерек Уолкотт.

Стихотворение не о Кэле, не об утонувшем мальчике, но кажется, будто именно об этом.

– Все катится к чертям, горы дымятся, – тихо, устало продолжает он. – Ты же знаешь, я люблю тебя, но мне не под силу справиться с дождем?

– Ты все еще разыскиваешь ту книгу для Фредерика? – спрашиваю я, и он утвердительно мычит: Генри верит в невозможное, как верил Кэл.

Прошу его прочесть стихотворение еще раз. Я чувствую – в нем хранится тайна, которую мне необходимо разгадать. Возможно, совет, как снова начать жить. Но строки в итоге лишь причиняют мне боль, а где именно болит – не знаю.

Мимо проносятся машины. Лежа на тротуаре с Генри, я утрачиваю чувство времени. Все это могло случиться и три года назад, когда Кэл был жив.

– Мне нужно домой, – говорю я.

Но Генри слишком пьян, чтобы понять всю горечь этой фразы, понять, почему дома у меня больше нет.

В магазине светло, он озарен мягким сиянием. Я всегда любила сюда приходить. Мне нравились полированные полы и темное дерево книжных полок, корешки аккуратно стоящих книг. Нравилось, что здесь всегда можно было найти Генри. Звоню и в ожидании заглядываю в окно. Вот место, на котором всегда читала Джордж, а у нее на коленях обычно лежал кот по кличке Рэй Брэдбери. В витрине новые издания: Зэди Смит, Джеффри Евгенидис, Джонатан Сафран Фоер, Фиона Вуд, Симмон Хауэл, Нэм Ле – я ни одной не читала. Приглядываюсь к книге в центре витрины – «Облачный атлас» Дэвида Митчелла. Розовая обложка, на ней – маленькая печатная машинка, вокруг которой разлетаются листки, постепенно образующие собой облака. Меня охватывает необъяснимое чувство – наверное, грусть от непостоянства этого мира.

У двери появляются Майкл и Фредерик.

– Повезло вам, что я здесь в «Скрэббл» играю, – говорит Фредерик, поддерживая Генри.

Я иду следом, несу кошелек и ключи, которые выпали из карманов Генри.

– А, папа! – говорит он, спотыкаясь.

– А, сын! – отвечает ему отец, помогая добраться до дивана. Потом возвращается и целует меня в щеку. – Мы по тебе скучали. Особенно Генри.

– Эми встречается с Грегом Смитом, – шепотом объясняю я, кивая на Генри. – Обнаружила его в женском туалете.

– Я был слишком пьян, чтобы понять, что туалет женский. – Генри все-таки услышал.

– Ложись спать, – советует ему отец. – Утро вечера мудренее.

– Пап, пожалуйста, не обижайся, – не унимается Генри, – но от безответной любви утром так же хреново, как и вечером. Даже, наверное, хуже, потому что впереди потом целый день.

– Ну, отчасти ты прав, – отвечает Майкл.

– Жертв безответной любви нужно отстреливать, – бормочет Генри.

– Это, безусловно, уменьшит численность населения, – заключает Майкл, укрывая сына одеялом.

Генри жестом просит меня подойти. Я наклоняюсь. От него разит пивом.

– Жаль, что я не получил письма.

– Да забудь ты о письме.

– Хорошо, – соглашается он. – Но я хочу, чтобы ты знала.

– О чем?

– Я скучал по тебе. – Он целует меня в губы и засыпает.

Не хочется себе в этом признаваться, но поцелуй я ощущаю на губах всю дорогу до дома. Пьяный поцелуй, поцелуй-ошибка. Скорее всего, Генри думал, что целует Эми. Он мне даже не нравится, но я все равно о нем думаю.

Паркуюсь, пытаюсь собраться с силами и встать. Из дома выходит Роуз и садится в машину:

– Ты что, избегаешь меня?

– Я избегаю себя. Прости, что так по-дурацки вела себя.

– И ты меня прости, – вздыхает она. – Я все-таки позвонила бабушке. Она пошла на уступки.

– Она назвала тебя упрямой и посоветовала хоть иногда к ней прислушиваться?

– Примерно так. Видишь, я сделаю ради тебя все что хочешь. Даже позвоню маме. – Роуз внезапно поворачивается ко мне: – Рассказать хорошую новость?

– Давай.

– Кажется, я нашла для тебя место уборщицы в больнице.

– Если это хорошая новость, то мы по уши дерьме.

– Не ругайся. Бабушка решит, что ты у меня научилась.

– Мы все свалим на Генри. Он, конечно, приличный парень, но слова «дерьмо» из его лексикона не искоренишь, – улыбаюсь я. – Не думай, пожалуйста, что я не ценю твоих стараний, но я все-таки решила поработать в книжном.

– Вот почему у меня нет детей, – вздыхает она, выходя из машины. – Помни, предложение о поездке все еще в силе.

Я лежу в постели и думаю о сегодняшнем вечере, о Генри и о поцелуе. Постепенно мысли возвращаются к Джоэлу – он был последним, чьи поцелуи для меня что-то значили. Мы познакомились на пляже, у черных скал, где мелкий песок. Он что-то высматривал в приливной заводи, и Кэл пошел к нему. Там они очень долго сидели на корточках, Джоэл исследовал пляж, искал маленькие ракушки. А в конце концов и я, кожей почувствовав взгляд, подошла к ним, потому что знала Джоэла по школе. Я много лет общалась с Генри, который едва замечал, что я девушка, а вот теперь меня наконец заметили.

В том же году мы с Джоэлом поцеловались на вечеринке. Он улыбался, и я знала, чем все это закончится. Мы нашли тихое местечко на берегу. Луна покачивалась на воде. Мы сняли с себя одежду и поплыли.

– Возвращайся, когда все наладится, – сказал он в день нашего расставания.

Сколько времени на это уйдет?.. Я засыпаю, и мне снятся облака, непрекращающийся дождь и Генри.

Большие надежды

Чарльз Диккенс

Надпись на титульном листе:

Дорогая София, тебе, в первый день нашей новой жизни в книжном магазине. См. с. 508. Майкл

Заметка на с. 50

Вы – часть моей жизни, часть меня самого. Вы – в каждой строчке, которую я прочел с тех пор, как впервые попал сюда простым деревенским мальчиком, чье бедное сердце вы уже тогда ранили так больно. Вы – везде и во всем, что я с тех пор видел, – на реке, в парусах кораблей, на болотах, в облаках, на свету и во тьме, в ветре, в море, в лесу, на улицах.

Письмо вложено между с. 508 и 509

Майкл!

Раз ты не звонишь, чтобы обсудить продажу магазина, и исчезаешь, как только я появляюсь, мне остается только писать. Другого способа поговорить с тобой я не знаю. Надеюсь, у меня больше шансов достучаться до тебя через эту книгу, чем через почту.

Я решила работать с агентством по недвижимости «Бернадин и Сондерс». С их помощью я сняла квартиру и вполне довольна.

Наиболее вероятные покупатели – те, кому нужно здание, но не сам бизнес. Давай уже сейчас начнем вести учет товара? Чтобы, если представится случай, продать его в другие магазины. Как ты на это смотришь?

София