В то время как Перси выходил из опустевшего домика усопшей королевы в сопровождении стражи, в летней резиденции короля царила глубочайшая тишина.

Только в одной из башен, возвышавшихся высоко над дворцом, светился огонек, и рыбаки, скользя в своих маленьких лодках по темным волнам Темзы, обращали сонный и равнодушный взгляд на этот свет, мерцающий среди ночного мрака.

Этот свет горел в комнате прелестной Джейн Сеймур.

Фрейлина королевы прилежно изучала букварь, лежавший у нее на коленях. Свет лампы придавал золотистый оттенок ее светло-русым прекрасным волосам; около нее на столике лежала маленькая надушенная записка, которой Кромвель предупреждал ее о своем визите.

Тишина этой ночи была в полной гармонии с безмятежным спокойствием молодой фрейлины – доверчивого, честного и любящего существа, не ведавшего зла.

Вскоре на ступенях крутой лесенки башни послышались шаги, но молодая девушка не изменила позы; дверь тихо открылась, и Кромвель вошел в комнату.

Джейн приветливо кивнула ему и указала на кресло, которое заранее придвинула к столу в ожидании почетного и желанного гостя.

Но на ее хорошеньком личике мелькнуло выражение легкого удивления, когда первый министр, вместо того чтобы сесть на указанное кресло, поставил на него ивовую корзину, обитую изнутри мягким белым атласом.

– Что у вас там такое? – спросила она весело. – Вы похожи на поставщика нарядов, которого я видела не раз у королевы.

– Да, я, в сущности, и явился к вам именно в этой роли, – отвечал граф Эссекский, открывая корзину.

Он вынул из нее ослепительно-белое дорогое платье из блестящего газа на атласном чехле; весь корсаж был унизан сверкающими бриллиантами, а в дополнение к этому роскошному наряду был прислан из Италии букет великолепных искусственных цветов.

– Это платье прелестно! – сказала Джейн, любуясь им с наивным простодушием ребенка. – Кому же вы несете этот наряд, милорд?

– Вам, леди Джейн, – отвечал граф Эссекский. – Это дар короля, и он желает видеть его на вас на турнире в Гринвиче.

– На мне? – произнесла с удивлением девушка.

– Да, леди Джейн, и полюбуйтесь этой дивной отделкой, – сказал первый министр, разворачивая платье с ловкостью и проворством опытного приказчика, предлагающего свой товар покупателю.

А впрочем, почем знать? Быть может, Кромвель вспомнил в это время тот убогий прилавок, за которым прошла его молодость.

– Все это восхитительно, – сказала Джейн, – но цветы эти нравятся мне гораздо больше платья: я его не надену ни за какие блага!

– Как же так не наденете, когда его величество желает непременно видеть его на вас?

– Он этого желает, но я-то не желаю… У каждого свой вкус, – возразила она простодушно.

– Вы говорите как избалованный, капризный ребенок, – сказал строго Кромвель. – Вы, леди Джейн, не только наденете это дивное платье, но пойдете со мной к королю, чтобы выразить ему вашу признательность! Он желает вас видеть.

– Что же мне ему сказать?

– Ничего, кроме слов глубокой благодарности! Говорите смелее: я ведь буду присутствовать при этом разговоре и даже отвечать вместо вас королю, если вы не сумеете ответить ему сами.

– Ну хорошо, – сказала нехотя Джейн. – Это немного скучно. И потом, мне досадно, что вы до сих пор не выхлопотали мне отставку и молчите о партии, которую подыскали для меня… – Она умолкла и заметно смутилась, но оправилась скоро от своего смущения и продолжала весело: – Вы так заманчиво описали мне будущее, что я уже не раз воображала себя владелицей древнего и роскошного замка.

– Ваше происхождение дает вам все права на более высокое положение в жизни, – отвечал граф Эссекский. – Позвольте же мне устроить ваше будущее, и мы скоро увидим, останетесь ли вы недовольны смелыми планами Кромвеля.

– До сих пор я могла только любить и уважать его! – перебила Джейн Сеймур с той чарующей грацией, которая вместе с ее обворожительной и редкой красотой и изящными манерами покорила сердце повелителя Англии.

Лорд Кромвель загадочно улыбнулся.

– А что, его величество у себя в кабинете? – спросила быстро девушка после короткой паузы.

– Да, – сказал граф Эссекский.

– Ну так отправимся к нему!

Они вышли из комнаты и начали спускаться по неровным ступеням тесных башенных лестниц; но, по мере того как они приближались к королевским комнатам, веселость Джейн исчезала. Пройдя еще немного, девушка почувствовала, что сердце ее бешено колотится; она остановилась и сказала неожиданно, заглянув вопросительно в глаза графу Эссекскому:

– Интересно, почему, когда я собралась покинуть Виндзор, мне посылают дорогие подарки, да еще заставляют идти благодарить за них его величество!

– Я объясню вам это через несколько дней, – отвечал лорд Кромвель, побледнев при мысли, что она передумает и не пойдет, пожалуй, в кабинет короля.

Он знал, что Джейн при всей своей застенчивости сумеет постоять за себя.

– Что же мы не идем? – продолжал граф Эссекский. – Я не могу понять, почему вас пугает свидание с королем. Вы видите его почти ежедневно, вы знаете отлично, что он не скажет вам ничего неприятного, перестаньте же ребячиться и идите со мной! Ведь вы дали мне слово слушаться меня во всем!

Он схватил ее за руку и быстро и решительно повел по длинным галереям.

Не прошло и двух минут, как они очутились в освещенной приемной; паж раздвинул тяжелые бархатные портьеры, и Джейн Сеймур вошла, едва дыша от волнения и робости, в кабинет короля.

Она поклонилась чрезвычайно неловко своему повелителю, но не могла промолвить ни слова.

– Садитесь сюда, леди, – сказал Генрих VIII, указав ей на почетное место.

Он был одет изысканно и донельзя надушен дорогими эссенциями.

– Ну, леди Джейн, скажите откровенно, понравился ли вам мой маленький подарок? – обратился он к ней с приветливой улыбкой. – Если этот наряд пришелся вам по вкусу, то потому, что он сделан во Франции: только там есть искусные модистки.

– Поверьте, ваше величество, я благодарна вам от всего сердца, – сказала Джейн, опустив длинные пушистые ресницы.

– А вы не обратили внимание на обувь? Она великолепна! Английские башмачники не сумели бы придать ей подобного изящества!

– О да, ваше величество, – прошептала она все с той же застенчивостью.

– Вы, леди Джейн, любите, вероятно, красивые наряды? Это естественно для такой юной леди! – произнес Генрих VIII.

– Нет, напротив, я не придаю им никакого значения.

– Вы совершенно правы! – согласился король. – Вам не нужно наряжаться, ибо вы и без того самая милая, умная и восхитительная из всех женщин на свете.

Услышав неожиданно столь лестные слова о себе, Джейн Сеймур забыла свою робость и рассмеялась звонким и простодушным смехом.

– Вы шутите, конечно! – воскликнула она. – Я умна? Спросите у милорда Кромвеля! Он постоянно журит меня за несообразительность и упрямство. Кстати, ваше величество, так как случай доставил мне честь и счастье видеть вас, то вы, верно, позволите мне обратиться к вам с просьбой…

– Не слушайте ее! – вмешался граф Эссекский. – В ней развита склонность к сумасбродным фантазиям, и вашему величеству следует побранить ее за это.

– Но я должен сначала узнать, что это за фантазии, – сказал Генрих VIII. – Итак, леди Джейн, скажите откровенно, как мне доказать свою готовность доставить вам удовольствие?

– Я прошу вас позволить мне уехать из Виндзора, – отвечала спокойно и решительно девушка.

– Зачем вам уезжать, и вдобавок в то время, когда я решил устроить вам прекрасное и блестящее будущее?

– Мысль об отъезде вызвана в ней желанием выйти замуж во что бы то ни стало, – пояснил лорд Кромвель.

– И вы на самом деле хотите уехать исключительно из желания вступить скорее в брак? – спросил ее король.

– Нет, – сказала отрывисто Джейн Сеймур, обратив свои синие прекрасные глаза, сверкавшие от гнева, на первого министра, – и граф не имел права отвечать за меня! Я ему говорила, что хочу выйти замуж, но только в том случае, если это замужество обеспечит мне почетное положение в обществе.

– А вы уже нашли человека, которого предпочитаете всем остальным? – спросил ее король.

– Нет, – сказала она с глубоким простодушием, – мне все равно, за кого выйти.

– Но если вы сами никого не любили, то были, вероятно, любимы кем-нибудь?

– О нет, ваше величество, судьба не баловала меня; все, наоборот, чуждаются сироты – поэтому я и мечтаю вернуться в наше поместье.

– Уехать? Нет, ни за что! Этому не бывать! – вскричал Генрих VIII. – Вы сказали, что вас никто не любит, но это не так; судьба послала вам владычество над сердцем вашего повелителя; я ваш раб и слуга и люблю вас глубокой, безраздельной любовью! Ничто не в состоянии разлучить меня с вами.

– Но вы, ваше величество, слышали, вероятно, от милорда Кромвеля… – отвечала с усилием смущенная девушка.

Прекрасные глаза ее обратились на первого министра, моля о поддержке, но лорд Кромвель стоял неподвижный, как статуя, в амбразуре окна и созерцал темноту, скрывавшую роскошные виндзорские сады.

– Да, я слышал от графа, что вы ставите честь свою превыше всего на свете! – сказал пылко король. – И даю вам слово, что буду охранять ее так же зорко, как счастье, которого жду! Я прошу вас только ответить взаимностью на мое искреннее чувство.

Он торопливо вынул из золотой коробочки, стоявшей на столе, кольцо чудной работы и подал его девушке.

– Пусть этот перстень станет залогом исполнения всех моих обещаний и моей беспредельной и пламенной любви! – проговорил он тихо и взволнованно.

Джейн Сеймур машинально надела золотое кольцо на один из своих нежных и тонких пальчиков.

Все это было так неожиданно, что ее изумление не имело границ; она не могла не только возражать, но даже говорить. Ее сборы к отъезду, обещания Кромвеля, признание короля и вообще все события последних дней беспорядочно теснились у нее в голове. Она многое бы дала, чтобы разогнать туман, который окутал ее, но в мыслях девушки царил невыразимый хаос.

– Скажите, Джейн, будете ли вы любить меня? – спросил ее король.

– Ведь вы, ваше величество, хорошо знаете, что вы любимы всеми, – отвечала она, стараясь не сказать ничего неприятного.

Граф Эссекский нашел, что ответ Джейн несколько сух и холоден, и счел нужным вмешаться.

– Блистательное будущее, которое ваши слова неожиданно открыли перед леди Сеймур, поразило ее, – сказал он королю. – Она слишком взволнована и не в силах выразить вам ни свой восторг, ни свою благодарность.

– Да я и не желаю никакой благодарности! – сказал пылко король. – Я буду добиваться только ее привязанности!

– Вы, право, слишком милостивы ко мне, ваше величество, – проговорила девушка в замешательстве.

– Если вы так думаете, – отвечал ей король, – то дайте мне пожать вашу нежную ручку, прежде чем Кромвель уведет вас отсюда в вашу темную башню. Для вас будет готово через несколько дней другое помещение – более приличное и более удобное.

Граф Эссекский по знаку своего повелителя дал понять Джейн, что им пора уходить; но, пропустив девушку в приемную, он сделал шаг назад и посмотрел на Генриха. Этот взгляд как бы говорил: «Ну что, ваше величество, довольны ли вы мной и довольны ли ею?»

– Ах, Кромвель, – проговорил вполголоса король, – она окончательно вскружила мне голову. Ей стоит захотеть… и я не посмотрю ни на кого на свете и возведу ее на английский престол!