– Ну, расскажи мне, что там произошло! – крикнул Генрих VIII Кромвелю, не успевшему еще снять судейскую мантию.

– Все, слава богу, кончено! – отвечал граф Эссекский. – И королева Анна, и брат ее Рочфорд осуждены на смерть!

– Так я отомщен! – проговорил король с торжествующим видом. – Она, я уверен, говорила много!

– Ну нет, она вела себя чрезвычайно сдержанно; в ней было что-то нежное и грациозное, что вызвало симпатию судей! Кое-где в рядах публики слышались рыдания. Я начинал побаиваться, что ее оправдают, но все это, к счастью, продолжалось недолго… Когда ей объявили, что она во исполнение вашей державной воли обязана отречься от царского венца и своего титула, то она отвечала, что сделает это без всякого протеста.

– Как? Она отнеслась так спокойно к потере королевской короны? – спросил Генрих VIII.

– Нет, но она заметила, что титул и венец были даны ей вами и что вы вправе взять их у нее обратно; когда ей прочитали обвинительный приговор, она привстала с кресла, прошептала молитву и сказала потом без всякого смущения, что, несмотря на то что она не признает себя виновной, она тем не менее примет с радостью смерть, что она никогда не изменяла долгу жены и королевы, что она от души прощает своих судей и будет до конца молить Бога о счастье своего повелителя.

– Какая она хитрая и коварная женщина! – сказал гневно король.

– Одновременно с приговором получено известие о формальном разводе между вами и ею.

– И в этом документе говорится, конечно, что, поскольку открылось, что Анна Болейн жила в гражданском браке с графом Нортумберлендом, она не имела права быть моей женой и королевой Англии, не правда ли, Кромвель?

– Да, развод разрешен исключительно вследствие этого обстоятельства! – подтвердил граф Эссекский.

В то время как король беседовал с Кромвелем, два лорда направлялись к его пышным покоям по длинной галерее кардинала Уолси.

– Милорд, молю вас именем тех, кто вам дорог, откажитесь от этого безумного намерения! – воскликнул граф Рэтленд, преклонив неожиданно колени перед Перси.

– Нет, тысячу раз нет! – возразил пылко граф. – Я должен непременно увидеть короля; я должен попытаться сделать все что можно, чтобы отвести от нее удар. Притом я только пользуюсь правом каждого лорда явиться к своему повелителю.

– Да, только не в таком состоянии! – перебил граф Рэтленд. – Нет, милорд, отложите визит до завтра, примите этот искренний и дружеский совет.

– Не могу, не удерживайте меня!.. Ее жизнь висит на волоске! Ведь я буду просить только о правосудии! – сказал Нортумберленд, и Рэтленд не успел преградить ему путь, как Перси очутился у входа в кабинет своего властелина.

При его появлении король Генрих VIII изменился в лице.

– Государь! – произнес с низким поклоном Перси. – Я явился, чтобы просить вас о правосудии.

Король не отвечал.

– Вы вызвали меня ко двору, и я повиновался вашей воле; но вы приказали мне стать одним из обвинителей и судей королевы, полагая, что ревность сделает меня ее врагом. Суд осудил сегодня королеву на смерть!

Ее жизнь в вашей власти, но вы, ваше величество, желаете навлечь позор даже на ее память и, увлекшись чувством мести, бросаете тень на мое до сих пор безупречное имя. Вы говорите, что она не могла быть вашей женой, так как жила со мной в незаконном союзе. Но если бы это было так, то проступки ее задевают не вас, а меня! Скажу вам больше. Будь она моей, никто не смог бы отнять ее у меня, не взяв и мою жизнь. Вы, говорят, любили ее, ваше величество, и я любил ее, но любовь ваша дала ей бесславие и смерть, а я готов отдать все, что я имею, чтобы сохранить ей жизнь.

Верните же мне ту, которую вы называете не своей, а моей женой, и я, не задумываясь, дам ей славное имя моих доблестных предков.

Я прошу правосудия, только правосудия! Молю ваше величество перед лицом всевидящего, всемогущего Бога не отказать мне!

– И я прошу только правосудия! – повторила женщина в длинном траурном платье, появившаяся внезапно, как воплощенный укор, на пороге королевской комнаты.

– Да, только правосудия! – повторила она, обратив блестевшие неестественным блеском глаза на короля. – Ваша слепая ревность сгубила моего единственного сына! Отдайте мне его, мою гордость и радость, отдайте мне Уотстона!.. Я уже не могу просить вас о помиловании… но я пришла сказать, что я предаю вас праведному суду Всемогущего Бога! Я буду умолять Его воздать вам по заслугам: око за око, зуб за зуб, жизнь за жизнь. Припомните слова Священного Писания: «Проклятие вдовы – всепожирающий пламень!»

У вас тоже есть сын!.. Хоть он и незаконный, но ведь вы его любите больше всего на свете; вы видите в нем опору вашей старости! Но вы, не задумываясь, сгубили моего, и праведный Бог отнимет у вас вашего! Он иссохнет как лист, опаленный грозой, и все ваши молитвы не спасут ему жизнь!..

Я протяну мою беспомощную руку к небесам и воззову к Всевышнему: «Я еще не простила!»

И когда я узнаю, что вы, так же как и я, схоронили надежду вашей жизни, я вздохну с облегчением и попрошу Создателя: «Боже! Прими мой дух! Я простила тому, кто отнял у меня единственного сына!..»

– Кромвель! – воскликнул бледный и дрожащий король. – Ее голос разрывает мне душу!.. Что же вы стоите? Верните ей сына!

– Я привык исполнять без всяких отлагательств ваши распоряжения! – отвечал граф Эссекский. – Уотстон, Бартон и Норрис казнены сегодня утром.