Угораздило же меня с моими мозгами и моим талантом попасть в Богом и правительством забытые места. Я гений железнодорожного управления, а сижу на Аляске, где всего-то одна вшивая дорога. Ветку в Джуно вообще дорогой назвать нельзя. Продолбили из Фэрбенкса в Сьюард сквозь горы и ледяные пустыни несколько путей, а управлять движением некому. Не алеутов же сажать за пульт. Тут всегда находится крайний:

«Фрэнки, старина, мы на тебя надеемся, ты нас не подведешь, сделай все, как следует, а мы, как только ты им там на Аляске систему управления наладишь, переведем тебя на Большую землю, приличное местечко подыщем…» Вот и нашли дурачка! Фрэнки им систему, а они Фрэнки — прибавку к жалованью. Три сотни — за счет уволенных на пенсию. Подтереться этими тремя, сотнями!.. Так и скажу при встрече этому Макдональду: «Да подотрись ты этими тремя сотнями!» Нет, нет не так… лучше так: «Да вытри мне задницу этими тремя сотнями!» Во всю глотку заору:

— Послушай, ты! Вытри мне задницу своими тремя сотнями!

— Фрэнк, тебя к телефону! Долго ты на толчке собираешься сидеть?

Дейв меня достал. Не придумал ничего лучше, как прислать Руби в мужской туалет. Она, конечно, ничего себе, но не в моем вкусе, да и жених у нее — хуже мордоворота не бывает… А она, идиотка, стоит и ждет, пока я с унитаза встану, штаны застегну… Слава Богу, я имя Макдональда не произнес вслух, когда орал насчет трех сотен! Или произнес?!.

— Тебя к телефону, Фрэнки!

— Спасибо, Руби! Что стряслось, Дэйв? Дэйв кричал в трубку:

— Подожди, не тарахти, Паласки! Понял? Не та-рах-ти! Черт бы тебя побрал! Он уже рядом. Передаю трубку…

Он протянул мне телефон.

— Пока ты на унитазе со своим членом беседовал, у нас на одиннадцатом поезд сбежал…

Из трубки был слышен истерический вопль Паласки (ох, уж эти мне кандидаты в пенсионеры!):

— Центральная! Где ты, Центральная?

— Это я, Фрэнк Бэрстоу, с Центральной. Говори, Паласки, что случилось?

— У нас на одиннадцатый путь вырвался поезд-беглец. Машинист, как куча дерьма, из кабины вывалился. Там были Кэссиди и Райт рядом. Они ничего не успели сделать. Кэссиди сказал: «Смотри-ка, это сцепка Эла! Он что, совсем уже свихнулся?!» Райт говорит, что тоже ничего не понял, только подумал: «Какого черта? Что ему здесь надо?» Пока они думали, из кабины вывалился Эл. Ребята подбежали, а Эл — холодненький. Еще двое наших рядом оказались, Найт им сказал: «Дуйте, ребята, за скорой!» А Кэссиди тут же меня по радио и вызвал: «Паласки! — орет. — Паласки! Это Кэссиди. Эл упал с поезда. Он мертвый! А его поезд уходит со второго пути!» Я даже не понял сначала, о чем он: «Паласки! Сцепка из четырех локомотивов! Умоляю: останови ее! Немедленно! Ради Бога, Паласки! Они уходят на одиннадцатый… Останови, Паласки!» Я даже заикаться начал: «Н-н-не м-м-мо-гу! — говорю. — Уже п-п-позд-н-но!» И сразу вас вызвал… звоню, звоню… а у вас…

Дэйв оборвал источник этого словесного поноса, который вылился на нас за три секунды:

— Не тарахти, Паласки! У Фрэнка вопрос к тебе.

— Паласки, ты уверен, что на сцепке больше никого нет?

— Да откуда же мне знать-то?! Он уже, черт бы его взял, девять миль отмахал, а скорость все растет, а мощность у него — дай Бог! — а я вам звоню-звоню…

Тут, конечно, я не выдержал:

— Сколько? Девять миль? Так чего же ты, старый козел?..

— Чего я?! Опять я?! А что я могу сделать? Я на мониторе как увидел, что он со второго на одиннадцатый успел переползти, так сразу и понял, что мне его не удержать. Я подумал, что лучше надо вас вызвать. Звоню вам, звоню…

— Заткнись! — я еле сдержал себя, чтоб не добавить пару крепких слов, но с шумом набрал полную грудь воздуха, выдохнул и тихо сказал в трубку, где голос Паласки продолжал бормотать что-то невнятное:

— Помолчи, Паласки! Ты можешь успокоиться и помолчать?..

— Ладно, ладно, Фрэнк, я молчу.

Наступила тишина, в моей голове заработал компьютер, которым я всегда гордился, и тут же выдал наилучшее решение:

— А теперь слушай, Паласки, что мне от тебя нужно. Я хочу… чтобы ты перевел сцепку… внимательно слушай и запоминай, понял ?., на главную дорогу… на первый путь…

— Я понял, Фрэнк!

— Ты понял меня, Паласки?

— Конечно. Будет сделано, Фрэнк!

— ..А там уже я придумаю, как его перехватить…

— Отлично, Фрэнк!

Я услышал, как Паласки положил свою телефонную трубку и пошел, надеюсь, переводить стрелку. Теперь можно уделить пару минут своим подчиненным…

Я повернулся, не отходя от пульта, в кресле к Дэйву и Руби:

— Ну, маленькие мои! Так что мне пел этот Паласки? «Я звонил-звонил… Центральная! Центральная… Тревога! Тревога!..» Черт бы вас всех подрал, вы что, не могли сразу трубку снять? Трудно было задницу свою от стула оторвать? Дэйв, ты о чем-нибудь, кроме баб, хоть иногда думаешь?

— Шеф, свежий номер «Девчушки» пришел, — начал оправдываться этот недоросль. — Я сидел, листал журнал, говорю Руби: «Вот бы эту курочку мне на десерт, уж я бы ее поимел…» И тут звонок. А Руби коготки чистит. Я говорю: «Руби, ты что, не слышишь? Почему ты не отвечаешь на телефонный звонок?» Шеф, в конце-то концов, — все Дэйв и Дэйв… Это же ее обязанность к телефону подходить.

Я ей говорю: «Хватит, Руби, ты и так неплохо выглядишь»…

А она молчит. «Кто, — говорю, — позарился на твою ленивую задницу, а, Руби? Признайся, с кем трахнулась, чтоб сюда на работу пристроиться»… Ну, шеф, пришлось-таки мне самому бросить этот журнал и взять трубку:

«Слушаю, — отвечаю я, — это Дэйв Принс говорит с Центральной». А там Паласки орет: «Дай мне Бэрстоу! Немедленно! Это Паласки…» А я ему: «Да узнал я тебя, старикан…» А он из себя выходит: «Ты еще узнаешь меня, задница твоя черномазая, зови этого вонючего козла Бэрстоу!..» Шеф, я не придумываю, он именно так и сказал:

«Зови, — говорит, — этого вонючего козла Бэрстоу. У меня ЧП случилось. У нас всех, — говорит, — случилось огромное ЧП. Неуправляемая сцепка из четырех локомотивов умчалась со станции…» Вот тут-то я тоже на Руби свою злость сорвал, потому что она все слышит, а продолжает когти точить… «Пошла-ка ты, Руби, отсюда!.. — заорал я ей… — За Фрэнком! Бегом!!! В туалете он! Веди его сюда!.. Скажи, что у нас неприятности. Тревога у нас, скажи!» А Паласки мне все уши успел прожужжать:

«Поезд сбежал! Четыре локомотива! Одной сцепкой! На одиннадцатый путь вырвались…» Шеф, с кем не бывает???

Я молча слушал, как он распинался передо мною. Я всегда жду, когда иссякнет этот поток дерьма. Что Дэйв, что Паласки, — два сапога пара! Я подожду, а потом спокойно выскажу ему все, что изложу в докладной Макдональду, пусть начальник сам решает, держать ли ему здесь этого недоучку. Ну, а что касается Руби… Руби, у меня теперь, пожалуй, в ловушке: будет в постели свои грехи замаливать. Если, конечно, не захочет теплое местечко потерять… Опять вызов…

— Фрэнк, это Паласки. Я перевел стрелку! Там рядом со мной в снег что-то упало и зашипело. Я хотел поднять и обжегся. Это тормозная колодка, Фрэнк. Беглец несется, как сумасшедший. У него горят тормозные колодки, Фрэнк…