Любая нормальная женщина сказала бы, что двух дней на подготовку свадьбы катастрофически мало, даже с учётом того, что оная свадьба не афишируется, гости не приглашаются и платье шить не нужно. Платье платьем и гости гостями, но как же необходимость хоть чем-то поразить жениха? Новые украшения? Причёска? В конце концов, надо и о том подумать, что после церемонии жених, то есть уже муж, разденет тебя, и предстанешь перед ним такая, как есть, в чем мать родила. А значит, надо заранее позаботиться о гладкости, нежности и благоухании кожи, не забыть прилепить «страстную мушку» на грудь или чуть пониже пупка, в общем, не платьем единым…

Женя была настолько далека от подобной «нормальности», что ей хватило пары часов. Выкупаться и натереться ароматным маслом — и то не для Варрена, а от комаров, учитывая предстоящую ночь в роще посреди реки. Надеть тo самое платье, в котором танцевала в ночь Весеннего перелома, и к нему принесённый накануне Варреном набор драгоценностей-амулетов со всеми мыслимыми защитными чарами. Поспорить с тётушкой Гелли, тётушкой Лили-Унной и старой Солли о причёске, доказывая, что любые навороты в лесу только мешать будут, и умудриться их убедить. Заплести простую косу — а волосы-то отросли, пока она здесь, коса получилась заметно ниже лопаток. И наконец, выйти в сад, нарвать цветов и сплести венок невесты.

Как раз на венок и ушло больше всего времени. Женя не торопилась — выбирала цветы не просто в тон платью или поярче. Она озаботилась кое-что почитать о свадебных традициях и расспросить ещё раз обеих тётушек, а потому вплела в венок листья и уже почти отцветшие соцветия рябины, веточки мяты и розмарина, с трудом отыскавшийся в дальнем уголке сада белый клевер. Среди этой зелени обычные садовые флоксы, ромашки и колокольчики выглядели как будто ярче, праздничней и радостнее.

Сильвия крутилась рядом, набрала роскошный букет, но все цветы для венка Женя рвала только сама.

— Ну вот, моё главное украшение на сегодня, — она повертела венок в руках, внимательно проверяя, и надела по-хулигански слегка набекрень. — Как тебе?

— Красивый, — восхищённо и даже как будто с завистью выдохнула Сильвия, — я такой же хочу.

И только собралась ей сказать, что раз хочет, значит, будет, а пока никто не мешает потренироваться и сплести себе веночек просто так, но тут на садовое крыльцо выскочила тётушка Гелли и закричала прямо от дверей, не утруждаясь поискать:

— Джелль, Сильви. Где вы прячетесь! Варрен приехал!

— Ох, уже пора! — Женя подхватила юбки и помчалась в дом. Хорошо, что давно привыкла не путаться в этих бесконечных складках и оборках. Сильвия вприпрыжку бежала рядом. Ребёнок ещё, а туда же, замуж невтерпёж! Хотя кого винить, сама подала ей идею завоевать сердце Ларка.

Чего Женя не ожидала, так это что Варрен выйдет в сад ей навстречу. Чуть не врезалась! Затормозила, ухватившись за его плечи, ощутила, как крепко он взял за талию, и утонула в непривычно восхищённом взгляде. Именно утонула — всегда ей казалось, что это лишь глупый и слащавый оборот для любовных романчиков, а тут на тебе! — смотрит и взгляда не может отвести, и все равно как будто ничего и не видит. Только чувствует. Нежность, любовь, нетерпение…

— Ты невероятна, — услышала его голос над самым ухом. — Перестань, нам пора.

— Что перестать?

— Смотреть на меня так. Я самый обыкновенный, честное слово.

— Я тоже, ну и что? Разве это важно? Не заставляй меня говорить банальности, — Женя фыркнула и рассмеялась. Казалось бы, наваждение момента, которое должно развеяться от первых же слов, а нет, не развеялось. Вроде и вернулась в реальность, но оторваться сейчас от глаз Варрена, вывернуться из его рук и спокойно пойти в дом было выше её сил. Пора там или не пора, все равно. — Ты не самый обыкновенный. И вообще не обыкновенный ничуть. Я счастлива, что тебя встретила в жизни. И если ты ещё раз о себе что-тo такое скажешь, настучу по башке, честное слово!

— О небо, Джелль, где ты набралась таких вульгарных оборотов?! — Варрен рассмеялся, и прозвучало совсем не обидно, но Женя все равно ответила:

— С собой принесла, а то ты не знаешь. Вот такая у тебя будет жена.

«Вот такая у меня будет жена», — повторил мысленно Варрен, любуясь сияющими глазами невесты. Красивая, но мало ли красивых. Искренняя, радостная и любящая. Далёкая от идеальных манер и ничуть не жеманная. Почти равнодушная к нарядам и украшениям, зато любительница всяческой экзотики на столе, вроде чёрного чая и водорослей с сырой рыбой. Предпочитающая книгу или свежую газету вышивке и составлению букетов.

— Ты у меня умница и красавица, — он осторожно поправил съехавший набок венок. — Я бы долго ещё любовался тобой, но нам пора. Пойдём, родная, карета ждёт.

С утра моросил дождь, но к полудню развиднелось, и сейчас небо было чистым, обещая ясную ночь. Ветер, правда, прохладный, но Варрен захватил с собой два тёплых плаща. А также плед, корзинку для пикника с лёгкой закуской и две бутылки лучшего одарского вина. Как будто и не свадьба, а в самом деле на пикник собрались. Карету трясло на неровной мостовой, бутылки глухо позвякивали, за прикрытым шторкой окном мелькали вывески и кованые ворота, редкие прохожие и встречные экипажи. Самый обычный день. И никто в столице не знает, что граф фор Циррент вот-вот сменит статус с завидного холостяка на солидного женатого господина.

Джелль улыбалась и держала его за руку. Волновалась, он это видел. Волнение девушки в столь важный для неё день — что может быть понятней? Но все же и Варрену стало немного тревожно, а тут ещё вспомнились предчувствия кузины Гелли, да и Джегейль не просто так торопила его со свадьбой.

— Ты боишься? — склонился он к уху невесты.

— Я? Нет, просто нервничаю немного, — на обращённом к нему лице мелькнула слабая, как будто неуверенная улыбка. — Как и положено невесте.

— Только поэтому?

Как же ему нравится, всегда нравилось, когда Джегейль вот так сосредотачивается, мгновенно переходя от вроде бы лёгкой беседы к серьёзному разговору. Чуть-чуть, почти незаметно хмурится и сдвигает брови, обдумывая ответ. А главное, как она чувствует, что за вроде бы шутливым вопросом — совсем не шуточная озабоченность?

— Мне кажется, да, — улыбнулась, как будто сама готова посмеяться над собственной тревогой. — Обычные девичьи волнения. Ничего серьёзного.

— Тогда, разреши, я тебя поцелую? Надеюсь, поцелуй не просто жениха, а уже почти мужа развеет твои обычные девичьи тревоги. Все будет хорошо, — он легко, едва касаясь, провёл пальцами по щеке Джегейль, от виска к уголку рта, и она слегка запрокинула голову, подставляя губы, и опустила ресницы. Поцелуй получился лёгким и нежным, целомудренным, каким, собственно, и должен быть до совершения брака. Но, когда Варрен прервал его, опасаясь зайти дальше, чем следует, Джегейль не отстранилась. Их дыхание смешивалось, почти так же интимно, как поцелуй, и теперь уже она подняла руку и провела пальцами по щеке Варрена. Сказала:

— Как хорошо, что ты выбрал такую свадьбу. Я бы взорвалась, наверное, если бы на нас пялились всякие любопытные. Долго ещё ехать?

Варрен выглянул, слегка отодвинув шторку.

— Мы почти на месте.

— Жаль.

— Жаль? Почему?

— Я бы тебя поцеловала.

Варрен рассмеялся: его невеста ничуть не кокетничала, скорее это было озорство, шутка. Возможно, так она пыталась подбодрить сама себя — что ж, неплохой способ.

— Ты бесподобна и невероятна. Целуй. Если быстро, как раз успеешь.

Короткая церемония почти не отложилась у Жени в памяти. Ярче всего почему-то было удивление: здесь, оказывается, есть храмы?! Как-то так получилось, что тема религии ни разу не всплывала за более насущными проблемами, и Женя сама себе удивлялась: как можно было упустить, даже не подумать о таком серьёзном отличии их миров? Но раз ни Варрен, ни тётушка Гелли, ни Ларк ни разу даже мельком не упомянули, значит, большой роли здесь храмы не играют? «Расспрошу позже», — решила Женя и сосредоточилась на собственном бракосочетании.

Стены зала терялись в полумраке, лишь небольшая резная конторка и лежащая на ней книга, толстая, на вид очень древняя, в простых деревянных корочках, ясно виделись в свете десятка свечей. Укутанный в белый балахон храмовый маг бормотал что-то невнятное — на местном аналоге латыни, как подумала Женя, — окуривая молодоженов ароматным сладковатым дымом, от которого чесалось в носу и хотелось чихать. Потом раскрыл книгу, долго её листал и наконец записал их имена на пустую страницу. Вместо подписи молодых стребовал по капле крови, тут же впитавшейся без следа в странную зеленоватую бумагу. Дурацкое кино, да и только! От антуража пробивало на хи-хи, и Женя с трудом удерживала серьёзное выражение лица, лишь иногда крепче сжимая ладонь жениха в своей.

Кажется, Варрен в такие моменты думал, что она волнуется, потому что посылал ей ободряющие взгляды и жал руку в ответ.

Вошли в храм они на улице, а вышли — через другую дверь, пройдя анфиладой полутёмных комнат и галерей, — на берегу реки. От свежего воздуха закружилась голова. Все тот же маг молча указал на качавшуюся у мостков лодку. Доски скрипели и проседали под ногами, почти касаясь воды, Варрен подал Жене руку, сказал негромко:

— Не бойся, на самом деле этот причал ещё сотню лет ремонта не потребует.

Спрыгнул в лодку, развернулся к Жене, подхватил за талию. Женя отчего-то зажмурилась, поджав ноги, и чуть не взвизгнула. Лодка раскачивалась под ногами, пышная юбка мешала.

— Садись. В чем дело, Джелль, это всего лишь река и лодка?

— Нет, все хорошо, — мгновение странной дезориентации прошло, Женя оглянулась на провожавшего их мага — его штучки, что ли? Успела заметить короткий жест рукой, и лодка сама собой заскользила по речной глади.

— Ой. Я думала, магия ради пустяков запрещена.

— Древний свадебный обряд — не пустяки, — Варрен держал её за руки, сжимая обе ладони в своих, как будто грел. Весла в лодке были, лежали на дне, и это Женю успокоило: в конце концов, ещё как-то обратно добираться! Но сейчас они с Варреном сидели на узких скамьях, упираясь друг в дружку коленями, держались за руки, а остров с дубовой рощей приближался сам собой.

— Интересно, если это обряд, в чем смысл, что лодка сама идёт? Неотвратимость семейной жизни, что ли? А через реку… знаешь, это даже как-то зловеще, если вспомнить ассоциации из моего мира. У вас тоже какая-то символика? Другой берег — другая жизнь, что ли? — Нет, все же до спокойствия ей было далеко, надо же, такую чушь нести. Но без магии было бы как-то понятнее. И, да, черт возьми, спокойнее!

— Если кто-то из нас возьмётся сейчас за весла, лодка остановится. И мы сами должны будем грести дальше. Туда, — Варрен дёрнул головой, указав подбородком на остров, — или обратно.

— А-а, последняя возможность передумать? В новую жизнь или обратно в старую, я, значит, угадала? Ну ладно, будем считать, что это мудрость веков.

— Всё-таки волнуешься.

— Почему ты так думаешь?

— Я не думаю, я слышу. Любой бы услышал.

Женя не ответила: спорить было бы глупо, а соглашаться — стыдно. Ну да, нервничает… немного. Совсем чуть-чуть. Варрен крепче сжал её руки и начал поглаживать запястья большими пальцами. Отчего-то это и правда успокаивало, почти как его объятия в карете.

Плеснула в борт вода, доски скрежетнули о гальку, взметнув со дна облачка мутного ила. Варрен тут же выпрыгнул, вытащил лодку почти полностью на поросший низкой травой берег и подал руку Жене:

— Осторожно, не поскользнись.

Юбку пришлось подобрать повыше, иначе точно намочила бы подол. Но нарядным туфелькам повстречаться с мокрой травой не довелось: едва выбралась из лодки, Варрен подхватил на руки и в несколько шагов перенёс выше, в густую тень дубов. Над головой зашуршала под порывом ветра листва, за рекой заголосил и смолк дурной петух. Поставив Женю на ноги, Варрен вернулся за корзиной, и Женя невольно улыбнулась: как на пикник выбрались. Твёрдая земля под ногами придала уверенности. Наверное, что-то было в лодке, то ли воздействующее на сознание или эмоции, то ли просто ощутимое и тревожащее.

— В этой роще находится старейший магический источник Андара, — Варрен подал ей руку и повёл по оказавшейся вдруг под ногами тропинке. — Фактически, столица выросла вокруг него, а не на удобном для речного порта месте. Когда-то все Переломы праздновались именно здесь. Двести восемь, кажется, лет назад прадед нынешнего короля по прошению Гильдии закрыл сюда доступ.

— Стратегический резерв?

— Разве что на самый крайний случай. Заповедная роща, — взявшись за руки, они медленно шли вглубь, между дубами, погружаясь в предвечерний сумрак. — Чувствуешь что-нибудь необычное?

— Я чувствую, как здесь тихо, — Женя и сама невольно понизила голос. — Кажется, можно услышать, как по стволам сок течёт. Как листья падают, если бы они падали сейчас. Даже ветра нет, даже комары не зудят, а должны бы, река рядом.

— А мне спокойно. Впервые, пожалуй, с Весеннего перелома не зудит служба в голове. Как будто время остановилось и ничего не произойдёт, пока мы здесь. И ведь знаю, насколько это глупо…

— Это правильно, — быстро возразила Женя. — Потому что мы в любом случае здесь до утра пробудем, и в любом случае ты не узнаешь ни о чем, пока не вернёмся. Значит, лучшее, что можно сделать — не накручивать себя. Притвориться хотя бы, что так оно и есть, что мы до утра одни во всем мире и ничего нигде не случится.

Они остановились одновременно, и Варрен сказал, нежно проведя рукой по её щеке:

— Мне досталась очень мудрая жена. Давай пройдём ещё немного, там впереди поляна.

— Откуда ты знаешь? Бывал? Но роща ведь закрыта?

Варрен обнял её за талию и увлёк вперёд.

— Мудрая и очень любопытная. Хотя у тебя это выглядит скорее достоинством, чем пороком. — Сумрак переходил в почти ночную темень слишком быстро, летние вечера должны быть длиннее. Ноги путались в густой траве, и никакого просвета впереди не угадывалось. — Бывал, разумеется. Случались здесь любопытные происшествия, требующие моего участия в расследовании. А ты думала, такое удобное место, уединённое и насыщенное магией, и в самом деле все забудут?

— Но… — Женя поёжилась: стало не то чтобы зябко, но как-то не по себе. — Мы точно здесь одни?

— Точно, родная. Обряд нас защищает. До утра роща закрыта от всех и от всего.

— «От всего» это как?

— Так, что даже магический поиск нас не найдёт. Даже его величество со всей мощью королевского ментального дара сюда не пробьётся. В каком-то смысле мы и впрямь одни во всем мире. Идеальная свадьба, правда?

Поляна открылась неожиданно: расступились и без того не теснившиеся дубы, мелькнул над головой закатный отблеск на кружеве облаков. Почудилось вдруг, что они вновь в том самом зале, только вместо мага с его книгой — зыбкие вечерние тени и упавший прямо на соединённые руки дубовый лист, вместо едва видных в темноте стен — вековые стволы, и вместо свечей — далёкие, но отчего-то невероятно яркие звезды.

— Идеальная свадьба, — эхом повторила Женя. Она не заметила, как Варрен избавился от корзины, но сейчас он обнимал её за талию, и все эти его тёплые плащи и плед, и вино с закусками или что там он ещё прихватил с собой, показались пустой и дурацкой блажью. Впереди была их первая ночь, они были одни, их никто не мог потревожить. И дышалось легко, будто разжались тиски, которых Женя не замечала очень долго. И темнота была не опасной, а уютной и ласковой. Но главное — руки Варрена на талии, его плечи под её ладонями, взгляд — глаза в глаза, общие на двоих тепло и нежность. Очень странное чувство, на самом деле: нет, сама нежность Женю не удивляла, но ощущение общности, единства, почти слияния… «Магия».

— Смотрел бы на тебя и смотрел.

— Темно уже, — глупый ответ, они ведь так близко, да и глаза уже привыкли к темноте. Женя очень ясно видела лицо мужа — уже ведь мужа? Или нет, ведь брак ещё не подтверждён и обряд не закончен? Вот теперь у неё точно самое настоящее девичье смущение!

— Предлагаешь… ещё ближе?

— Наверное.

Господи, два взрослых человека! У Варрена наверняка куча женщин была, она не первый раз замужем, так почему кажется, что и смущение сейчас одно на двоих? Будто школьники, которых вот-вот застукают!

— Ты можешь мне объяснить, что с нами? Варрен?

Он обвёл пальцами её полураскрытый рот, скользнул по щекам, по волосам под венком, придержал затылок, не давая отстраниться — как будто она собиралась вырываться, что за глупости! Спросил в ответ:

— Может быть, любовь? Иди кo мне, родная моя. Джелль дальше стало совсем не до разговоров…

— Иди ко мне, — пробормотала сквозь сон Джелль. Прижалась крепче, обняла, поёрзала, устраивая голову у Варрена на плече, закинула ногу ему на бедро. Тяжёлые складки платья смялись, обвертелись вокруг ног; случись что, Варрен бы не смог сейчас вскочить, потерял бы необходимые для защиты мгновения. Но ничего не могло случиться, пока они здесь, пока не встанет солнце. А рассвет едва занимался, окрашивая небо лиловым и густо-синим, играя алыми отблесками в облаках.

Ночью он не рискнул раздеть невесту — все же не дома. Лишь стянул нижнюю юбку и панталончики, и это, к слову сказать, послужило весьма занимательной прелюдией к любовной игре. Джелль оказалась страстной и раскованной, близости не боялась, одного лишь Варрен понять не мог: отчего, при своей раскованности, с полным знанием того, что бывает между мужчиной и женщиной, она так сильно смущается? Но смущение шло ей. И Варрен уже не мог дождаться следующей ночи, когда они займут, наконец, супружескую спальню, и его жена разденется перед ним полностью.

Она снова будет так же смущаться?

Зашумела и стихла листва под порывом ветра, подала голос какая-то птица, оттенив царившую вокруг тишину. Варрен отвёл с лица жены пушистую прядь — коса растрепалась за ночь, а под утро и вовсе расплелась, скреплявшая её лента затерялась в густой траве, и это было доброй приметой. Невольное подношение роще, залог счастья.

— Просыпайся, родная моя, скоро утро.

— М-м-м… пять минуточек ещё…

Так приятно оказалось гладить и перебирать повлажневшие от утренней росы пряди волос, ожидая, пока пройдут её «пять минуточек», и вспоминая, какой была Джелль ночью. Так хотелось остановить время ещё хоть ненадолго, продлить охватившее его чувство покоя, счастья и нежности, столь редкое в его жизни. Забыть хотя бы до рассвета о делах. Но привычка неумолимо брала своё, ровными строчками, по-военному чёткими рядами выстраивались в голове списки неотложных дел и проблем. А Джелль, милая, тёплая, сонно сопела в шею, и Варрен был благодарен ей за эту возможность, за бесценный дар — побыть ещё немного не начальником Тайной Канцелярии, не графом фор Циррентом, а просто Варреном. Мужчиной, которого любит чудесная женщина. Жена.

Нет, это совершенно невозможно и невыносимо, так лежать и о таком думать!

— Джелль, если ты сейчас же не встанешь, я за себя не ручаюсь, честное слово.

— М-м-м?

Святое древо, как же сладко её целовать сонную — куда придётся, в глаза и нос, в горячие щеки и приоткрытые губы, и зарываться пальцами в волосы, и чувствовать, как она, ещё не проснувшись толком, обнимает крепче.

— Варрен? С добрым утром? М-м-м, продолжай, любимый, мне нравятся такие провокации с утра.

Та-ак, это ещё вопрос, кто тут за себя не ручается. Но как же красят её, и без того очень даже милую, сияющие глаза и счастливая улыбка!

— Ты помнишь, что у нас времени до рассвета?

— Я не умею определять время по небу, ты уж сам реши, пора вставать или можно ещё немного поваляться.

— И кто здесь кого провоцирует?

Но время, пожалуй, и впрямь позволяет не торопиться. Да и глупо отказываться от такого приятного начала семейной жизни.

— Хочу тебе сказать, милая моя Джелль, мне очень повезло с женой. Ты умеешь очень быстро собираться, я помню, — и целовать, целовать, распаляясь и распаляя её, сменяя сонную негу ярким и свежим, как скорый рассвет, желанием.

— А мне… очень повезло… с мужем, — Джелль умудрялась отвечать на поцелуи, целовать сама, распутывать спеленавшую их обоих широкую юбку и что-то ещё говорить при этом. — Вот, так, да… Варрен.