Насколько спокойной будет для барышни Жени эта ночь, граф фор Циррент не знал, да и не желал знать. Если барышня прониклась трагизмом своего положения до кошмаров и бессонницы — тем лучше. Зато теперь не побежит к магам на поклон, чего и требовалось добиться. Граф прошелся по кабинету, постоял у окна, вглядываясь в густеющие сумерки, вздохнул и сел к столу. Зажег свечи, достал бювар с чистой бумагой, отщелкнул крышку чернильницы. Задумался на несколько мгновений.
Дорогая Лециния! Прежде всего разреши передать тебе слова привета и восхищения от моего друга Фенно-Дераля, с которым мы на днях распили присланное тобой прекрасное вино. Право, жаль, что любезного графа Скавалля служба удерживает в Тириссе, и ты не могла быть с нами в тот замечательный вечер.
Впрочем, жизнь здесь в последнее время довольно скучна для такой блестящей дамы, как ты. Ее высочество Клалия изволили уехать с сыном на южное побережье, к климату более мягкому, чем в нашей суровой столице. Перелом прошел на удивление тихо, разве что один из заядлых дуэлянтов лежит в постели с простреленным плечом. Ты о нем, возможно, слышала, молодой герцог фор Гронтеш, порученец его высочества Ларка-Элиота-Дионна. Надеюсь, свежие номера столичных газет помогут нахальному юнцу развлечься, поскольку на другие развлечения ему в ближайшее время рассчитывать не приходится. Хотел бы я пожать руку тому стрелку, что сбил с него спесь.
Осень у нас небывало теплая, стоят прекрасные солнечные дни, и я даже подумываю, пока не зарядили дожди, пригласить в столицу кузину Эбигейль. Бедняжке полезно будет немного развеяться, она совсем закисла в своем имении.
Как видишь, дорогая моя Лециния, твой вечно занятый работой брат наконец-то уделяет время семье. Право, жаль, что обязанности примерной супруги удерживают тебя в Тириссе; сейчас я был бы весьма рад твоему обществу.
С неизменной любовью, твой, Варрен.
Вот так. Цинни поймет правильно.
Письмо для кузины Эбигейль заняло столько же времени, но стоило куда меньших трудов. Погода, здоровье, немного столичных сплетен, интересных для старой девы, и под конец — приглашение оторваться от ведения хозяйства и навестить его, Варрена, пока состояние дорог еще позволяет быструю езду. Ничего необычного: фор Циррент, как правило, приглашал кузину в столицу два или три раза в год, для Эбигейль эти поездки всегда были в радость. В конце концов, как говаривала она сама каждый раз, начиная собираться обратно, ничто так не помогает оценить благостную тишину сельской жизни, как месяц-другой столичного разгула.
Покончив с письмами, граф в задумчивости прошелся по кабинету. Идея привлечь барышню Женю к работе нравилась ему все больше, а для этого и в самом деле требовалось прежде всего обеспечить ее безопасность. Чем меньше людей будут знать правду о девушке, тем лучше, это само собой разумеется. Но уж тем, кто знает, нужно дать возможность расспросить барышню о ее мире — в том аспекте, который может принести пользу здесь. Принцу — об армии, доктору — о медицине…
Кивнув своим мыслям, граф велел заложить карету. Похоже, полчаса езды до Тайной Канцелярии — единственная его возможность поспать этой ночью. Сегодня дежурит Заккенталь, самое время для задушевного разговора.
Ночь — самое время для того, чтобы неторопливо и обстоятельно вертеть в мозгах текущие проблемы и обдумывать, как дальше жить. Днем думать особо некогда, днем, как в том анекдоте, прыгать надо. А ночью можно стоять, уткнувшись лбом в холодное оконное стекло, смотреть на спящую улицу, на зыбкий свет фонарей, куда тусклее электрического, интересно, что там светит? Газ, масло, магия? На узкий серп молодой луны и яркие звезды — те же, что и дома, если только Жене не чудится ковш Большой Медведицы над кронами деревьев. На одинокое светящееся оконце по ту сторону улицы, под самой крышей особняка напротив. Кто там, интересно, не спит, и почему?
Стоять, смотреть и… нет, даже не думать. Привыкать. Вертеть так и сяк единственную мысль — этот мир теперь твой. Надолго. Возможно, навсегда. Конечно, есть вероятность, что маги все-таки окажутся не такими уж монстрами и вернут ее домой. Или что начальник Тайной Канцелярии банально ей наврал из каких-нибудь своих соображений. Все может быть. Но умней всего, и в этом граф Циррент прав, исходить из худшего варианта.
Ей здесь жить. Долго. Возможно, всю жизнь.
Возможно, не такую долгую, как хотелось бы.
Наверное, у графа есть какие-то свои соображения по этому поводу. Подождет, пока не то гостья, не то пленница свыкнется с мыслью о невозвращении, и вывалит на ее бедную голову очередную порцию «информации к размышлению». Ладно, Женя готова выслушать, что ей могут здесь предложить. Не будет же она всю жизнь бесполезно сидеть в графской библиотеке. Это, в конце концов, банально неинтересно.
Ночью, в чужом мире, ничего не зная о том, что ждет даже завтра утром, глупо строить планы. Зато можно подумать о том, о чем некогда было думать дома. Например, вспомнить, чего ждала от жизни в десять, пятнадцать, семнадцать, двадцать лет. О чем мечтала, чего хотела, и почему оно все не сбылось к ее нынешним двадцати пяти. Раз уж здесь снова начинать с нуля…
Хотя, самое-то главное и здесь не сбудется. В конце концов, как была Женя девчонкой, так и осталась. Уж если дома ей это вечно мешало, здесь тем более не поможет. В этом мире, судя по всему, удел женщины — дом, муж и дети. Не то чтобы Женя была категорически против мужа и детей, но ограничивать себя семьей и домом — нет уж, увольте! Да и к потенциальному супругу она теперь десять раз присмотрится и сто раз подумает. Так что замужество из вероятных перспектив можно вычеркивать сразу, а вот чем здесь можно заняться, чтобы не киснуть со скуки?
Мама называла Женю хулиганкой. Вечные джинсы, велосипед, ролики, драки с мальчишками. Отец смеялся: «Нормальная пацанка!» — и учил, как правильно лупить в нос. Тогда все было просто. Потом пацанка выросла и, поддавшись здравому смыслу, поступила на «девчачий» экономический. И жизнь пошла наперекосяк. Нелюбимая работа, неудачное замужество, никаких перспектив на будущее. Всю жизнь сидеть, уткнувшись носом в комп, считать скучные таблицы, мечтать об отпуске, как, наверное, в тюрьме мечтают о воле.
И вот она — воля. Неизвестность, которая должна бы пугать, но как вспомнишь до чертиков надоевшую работу, так и задумаешься, что же лучше.
Может быть, именно поэтому сейчас, в чужом мире без интернета, зато с магами, трупами и дурацкими платьями, в положении то ли гостьи, то ли подозреваемой, практически взаперти, с неизвестностью впереди — ей совсем не хотелось плакать.
— И жизнь пошла наперекосяк, — с пафосной грустью завершил свой рассказ подмастерье первого уровня Тил Бретишен. Понурился, ссутулил плечи, длинная, изрядно засаленная челка упала на глаза, уголки губ скорбно опустились. Несчастный, кругом невинный заинька-паинька. Такие если и попадают в поле зрения полиции, то исключительно как жертвы. В самом крайнем случае — как жертвы обстоятельств.
Начальник королевской полиции сочувственно покивал. На самом деле сочувствовать было нечему: свои беды Тил выращивал сам. Вот уже десять лет, с того самого дня, как упросил отца заплатить верховному магистру Страунгеру за индивидуальное обучение малолетнего ученика.
Отец Тила, весьма уважаемый среди членов Западной Колониальной Компании негоциант, разбогатевший на поставках мехов и специй, денег на одаренного магическим потенциалом младшего сына не пожалел. Впрочем, маг в семье обычно окупается. Но маленькому Тилу лучше было бы пойти обычным для не потомственных волшебников путем: обучение азам и определение профиля в гильдейской школе, а затем — школой же назначенный наставник, наиболее подходящий под направление и степень дарования ученика. Так нет же, захотел лучшего с гарантией. У мальчишки, наверное, с самого начала был неплохой потенциал — Страунгер ни за какие деньги не взял бы к себе полного бездаря, ведь негодный ученик бросает тень и на учителя. Однако мечтавший о блистательной карьере Тил и его амбициозный папаша не учли главного: верховный магистр никогда не станет доверять тому, кто так навязчиво добивался допуска к его тайнам. Никогда не станет ценить ученика, которого взял не по собственному выбору. Тил с самого начала обречен был стать пешкой, расходным материалом. И не так уж он, выходит, умен, если заметил это лишь тогда, когда учитель едва не списал его в расход самым простым и верным способом.
— Значит, хотел со временем сам стать верховным магистром, — задумчиво повторил Фенно-Дераль. — А скажи мне, Тил, у тебя хватило бы потенциала для этого? Я, сам понимаешь, не специалист в оценке магической мощи.
— Да тут не в мощи дело, — обиженно возразил подмастерье. — Вы думаете, господин Страунгер так уж силен? Держи подол шире! Я тоже думал, пока вблизи не поглядел. Он…
Юнец запнулся, сглотнул и замолчал. Фенно-Дераль улыбнулся как можно более мягко и ободряюще.
— Твой магистр, я вижу, сумел внушить тебе такой страх, что даже мне ты боишься рассказать о его подлинной силе? Как считаешь, Тил, кто опаснее для тебя — верховный маг королевства или начальник королевской полиции?
«Оба», — отчетливо нарисовалось на побледневшем до трупной зелени лице подмастерья. Понял, наконец, между каких жерновов угораздило оказаться.
— Сейчас, Тил, для тебя опаснее я, — вкрадчиво сообщил Фенно-Дераль. — Потому что Страунгер не знает, где ты сейчас, с кем, о чем рассказывал и чем твои откровения ему аукнутся. И не узнает, если ты, именно ты, Тил, не сваляешь дурака.
Моргает, сводит брови, изображая мыслительный процесс — так и чудится, как со стоном и скрипом вертятся в мозгу несмазанные шестеренки. Потенциал у юнца, может, и велик, но быстрым умом не подкреплен. Придется разъяснить подробней.
— Если подумать, Тил, у тебя сейчас завидное положение. Опасное, но завидное. Верховный магистр доверяет тебе. Да, не качай головой, доверяет, если поручил избавиться от опасной книги, а после не избавился от тебя самого. — Не сообразил, скорей всего, или побоялся. Но раз уж юнец сам не понимает настолько простых раскладов, не в интересах начальника полиции его просвещать. — Ты знаешь о своем наставнике многое… много того, чего не знают другие. Ты учился у него десять лет не только магии, но и умению руководить гильдией. Даже если сам он и не думал тебя такому учить.
— Ясен полдень, не учил, — буркнул подмастерье. На бледном лице мелькнула обида пополам с жадностью: юнец, очевидно, полагает себя недооцененным. Отлично. Еще немного, и заглотит наживку мертво, бери за жабры и тащи на сковородку.
— Конечно, не думал, — покивал начальник полиции. — Но ты ведь и сам не слепой и не глухой, верно, Тил? А теперь вот о чем поразмысли: твой магистр, строго между нами, зарвался. Какой бы сильной ни была гильдия магов, королевские войска сильнее. Я не думаю, знаешь ли, что все маги, сколько их есть, дружно пойдут рисковать головами ради власти Страунгера. Сторона короля всегда будет выгоднее. Опасно играть в подрывание корней власти, победитель в этих играх предрешен, а проигравшему не позавидуешь. Хочешь оказаться с проигравшими, Тил Бретишен?
Тот испуганно замотал головой.
— Тогда, мой тебе совет, не жди победы, чтобы присоединиться к победителям. Поработай на победу сейчас, и получишь награду куда более весомую, чем те, кто прибежит потом на готовенькое.
Главное — ничего конкретного не обещать. Доверить детали его собственному воображению. Учитывая направление разговора, юнец наверняка уже видит себя верховным магистром. А самое смешное, что он, быть может, не так уж и ошибается: ручной магистр, не слишком умный и легко ведущийся на угрозы и обещания, безусловно, будет выгоден.
— Итак, Тил Бретишен, что ты можешь рассказать о своем наставнике? Подумай как следует. Ты остановился на том, что Страунгер не так уж силен. Поверь, для меня это не секрет. Магическая мощь — далеко не самое главное, что требуется на посту верховного магистра. Куда важнее ум, хитрость, преданность короне… впрочем, последнего свойства Страунгеру не хватает. Фатально не хватает, я бы сказал. Понимаешь, о чем я?
Закивал. Сглотнул, облизал губы, боже, ну и трус, с какими же отбросами приходится работать. Но полезен. И долго еще будет полезен, если удастся соблюсти баланс между его невероятной трусостью и столь же невероятными амбициями. А пока что, получив ниточку к тайнам Страунгера, важно правильно повести дело, не спугнуть, добыть неопровержимые улики. Если обвинение будет достаточно весомым, Страунгеру придется прогуляться до эшафота, а гильдия магов надолго притихнет. А значит, минус одна опора у господ заговорщиков, и какая опора…
Фенно-Дераль слушал торопливые откровения подмастерья, ободряюще кивал, короткими репликами направлял разговор в нужное русло. С юнцом не будет сложностей, главное — не спускать с поводка. И, пожалуй, действительно стоит рассмотреть его в качестве верховного магистра. Позже. Если сумеет сделать первые шаги вверх и при этом докажет делом свою полезность.