Алессьер

Меня разбудило неприятное ощущение от придавленной чем-то горячим руки, которая уже начала затекать. Я машинально высвободилась, чувствуя, как кончики пальцев покалывают противные иголочки, и только тогда соизволила открыть глаза и окончательно проснуться.

И осознать, что под тонким походным одеялом я сплю мало того что не одна, так еще и обнаженной, прижавшись спиной к чьему-то горячему животу. Сердце ухнуло куда-то вниз, когда я резко откинула в сторону одеяло и увидела смуглую семипалую руку, ненавязчиво лежащую на моей талии. Гадать, кто же грел меня весь день вплоть до ночных сумерек, не пришлось. Первый вопрос – как это все произошло?! Память молчала, как пленный орк, подкидывая мне малопонятные обрывки воспоминаний, состоявших из ощущения удушья, скользкого змеиного тела и истошного ржания наймара.

«Тебе напомнить?» – как-то непривычно робко спросил браслет.

Я только кивнула, боясь лишний раз пошевелиться, иначе с трудом сдерживаемое спокойствие прервется и д’эссайну не поздоровится, несмотря ни на что. Какая все-таки радость, что Фэй может работать моей так называемой съемной памятью, восполняя нужные пробелы, потому что ситуация несколько прояснилась. Из-за речного змея мне пришлось вогнать себя в состояние берсерка – так обычно называли люди тех, кто рвется в бой, не осознавая собственных ран и не деля окружающих на друзей и врагов. У Танцующих такое состояние ума и тела тщательно культивировалось, это помогало нам выжить в таких боях, в которых уцелеть сложно было бы даже вампирам и д’эссайнам. Когда тело и разум превращаются в машину, созданную для боя на пределе возможностей, с одной целью – выжить.

Интересно, а почему я не убила Джера, а всего лишь переспала с ним?

«Вынужден сознаться, но это моя работа,– тихо и как-то очень серьезно пробормотал Фэй.– Пришлось перенаправить твое сознание, иначе ты попыталась бы убить Джерайна, и, учитывая твое состояние тогда, вы оба могли сильно пострадать. Допустить такое я не имел права».

Фэй, развивай мысль дальше, не то тебе тоже достанется.

«А потом пришлось немного поработать с функциями твоего организма, чтобы заставить тебя погрузиться в глубокий сон на несколько часов – все же такое резкое переключение режимов теоретически могло отрицательно сказаться на твоем здоровье».

Теперь понятно, почему уже вечер.

Я посмотрела на небо и мысленно поправила себя: нет, уже ночь. В конце концов, если отодвинуть в сторону тот факт, что из проведенного в плотских утехах с д’эссайном времени я не помнила ровным счетом ничего – разве что сам факт свершившегося, то Фэй прав. Выбрав из двух зол меньшее, он сохранил жизнь нам обоим. А все остальное я переживу.

Дыхание Джерайна за спиной на миг сбилось – он проснулся, и д’эссайн ровным, спокойным голосом, каким обычно разговаривают со слегка сбрендившими крайнами, спросил:

– Лесс... ты в порядке?

– Почти.

Я аккуратно – спокойствие, только спокойствие – сняла его руку со своей талии и поднялась с довольно жесткого ложа, начиная неторопливо одеваться. В сторону приподнявшегося на локте д’эссайна я даже не смотрела.

– Я рад, что тебе уже лучше. Правда рад.

Похоже, он тоже начал одеваться. Совсем здорово – оба старательно делаем вид, что ничего не случилось. Ну ладно я, у меня временный провал в памяти, я даже не могу с уверенностью сказать, понравилось мне или нет, но он-то...

– Вот и хорошо, что мы оба настолько рады,– едко отозвалась я в ответ, оглядываясь в поисках квэлей и с удивлением натыкаясь взглядом на разрезанную пополам рубашку Джера.– Кто тебя так? И главное когда?

К моему изумлению, он улыбнулся с несколько странным выражением на лице – не то счастливым, не то смущенным, не то испуганным... Вот те на, не думала, что мимика д’эссайнов способна отражать такие эмоции.

– Ты. Когда сочла, что этот предмет моей одежды тебе слишком мешает.

– Я?! – Мне пришлось сесть. Я озадаченно потерла лоб.– Похоже, даже к лучшему, что я практически ничего не помню из процесса. Так что живи, д’эссайн. Рекомендую тебе тоже поскорее обо всем забыть.

«Я бы не был столь уверен. К сожалению, у Джерайна слишком хорошая память».

Придется, если жить хочет.

Он сочувственно посмотрел на меня.

– И почему ты рекомендуешь мне забыть это как можно быстрее? Ты считаешь, что то, чего ты не видишь, не существует? Или как? – Он стряхнул с плеч остатки рубашки.– Полагаешь лучшим для себя ничего не знать, Лесс?

– Нет, просто повторения не будет, вот и все. А я знаю достаточно, чтобы понимать, что не хочу осложнять наши и без того очень непростые отношения. Я провожу тебя до сидхийской границы, и там наши пути разойдутся раз и навсегда.– Я пожала плечами, оттирая квэли от засохшей крови. Чистить лезвия оказалось занятием почти приятным, по крайней мере, была возможность сосредоточиться на чем-то, кроме сложившейся ситуации.– Все, что я подзабыла, напомнит мне Фэй. Так в чем проблема?

– Тогда я тем более буду помнить.– Джер впервые за вечер «осчастливил» меня своей наглой ухмылкой.– И забывать не намерен.– Он полез к себе в сумку и выудил чистую рубашку, которую накинул на плечи.– Только вчера из боя ты не бежала...

Я моментально оказалась на ногах и сделала то, чего мне давно хотелось сделать,– от всей души дала Джерайну по морде. По наглой, ухмыляющейся д’эссайновской морде. Почти не сдерживаясь, отчего у меня заныл кулак, а на костяшках пальцев осталась темная кровь. Он отшатнулся, машинально касаясь разбитых губ. А я только ухмыльнулась, оскалив зубы. Молча, не говоря ни слова.

Он посерьезнел почти сразу, но даже не попытался стереть сбегающую по подбородку кровь, а уставился зачем-то в мои глаза. Видимо удовлетворившись увиденным, он выпрямился и сказал совершенно спокойным тоном:

– Рефлексы в норме, высшая нервная деятельность не пострадала, физиология... похоже, тоже в норме. Поздравляю, Лесс, ты действительно в порядке.– Это походило на насмешку, но на этот раз на лице Джерайна не было и тени улыбки.– По крайней мере настолько, насколько я могу об этом судить. Прости, но я действительно за тебя волновался.

– До или после постельных утех? – поинтересовалась я, пряча оскал и выпрямляясь.– Ладно, можешь не отвечать.

«Зря ты так с ним, он этого не заслужил».

Знаю. Просто если честно, то я слишком злюсь. На него, на себя. Хотя на себя все-таки сильнее.

«Не буду уточнять почему».

И не надо.

– Джер,– позвала я негромко, забрасывая квэли в ножны и не оборачиваясь к д’эссайну,– скажи, а оно хоть того стоило?

– Все время,– ответил он, несмотря на то что вопрос был риторическим, после чего подошел ко мне и, остановившись в шаге за моей спиной, ответил и на второй вопрос: – Ты когда-нибудь любовалась огнем? Тем, как пляшут языки пламени и вместе с ними танцуют тени, отбрасываемые пламенем? Тем, что бесконечно красиво, но вместе с тем недосягаемо – поскольку жар опаляет. Жар убивает – если его слишком много. Пламя не погладишь, не приласкаешь. Пламени не коснешься без боли... И даже исключения подтверждают правило – ведь сегодня я в который раз пожалел о том, что пламени невозможно коснуться...

Я обернулась, вглядываясь в донельзя серьезные глаза цвета сочного рубина, невольно подумав о том, как красиво они отражали бы пламя костра, сейчас подернувшегося белесым пеплом и едва мерцавшего алыми огоньками углей. Ночь уже спустилась на землю, окутывая лес густыми сумерками. На небе – ни единой звездочки, похоже, что оно основательно затянуто тучами, значит, скоро нас может залить дождем. Тем более есть повод, чтобы развести костер пожарче сейчас.

Обогнув д’эссайна, я принялась подкладывать ветки на еще горячие угли и, использовав Фэя как зажигательный амулет, развела костер, следя за тем, чтобы волосы не соскользнули в пламя. Зачем-то негромко сообщила:

– Танцующие сдают свое выпускное испытание почти в полной темноте. Точнее, в темном зале, в центре которого горит костер. С потолка свисают цепи и обрывки знамен... и все это для того, чтобы по стенам плясали сотни теней, каждая из которых может оказаться живым сидхе. Именно тогда и понимаешь, что можно стать частью тени,– и уже не бояться пламени.

Джер опустился на колено рядом со мной, подбрасывая еще пару полешек в охотно разгорающийся костер.

– Этой ночи не хватает огня, Танцующая... А тени придут сами, когда столкнется сталь клинков?

– Нет. Тогда я стану тенью. И поведу свой танец под музыку стали и пение клинка.– Простое утверждение. Потому что так оно и есть.

Я посмотрела на своего спутника, но, к сожалению, волосы и тень от пламени костра скрыли от меня его лицо почти полностью. Не стоит ему говорить, что в пляске света и теней сидхе отказывает их великолепное ночное зрение, оно просто не успевает перестроиться – приходится полагаться на другие чувства.

– Ты всегда готова.– Уже не вопрос, а утверждение, поскольку рука у Джера легла на рукоять меча.

Я хмыкнула, сбрасывая с плеч наспинные ножны квэлей и высвобождая клинки, на лезвиях которых сполохом заката блеснули отблески пламени.

Выпрямилась, отступая от д’эссайна на несколько шагов и склоняясь в неглубоком приветственном поклоне. Застежки и бусинки, вплетенные в косички, тихо зазвенели, вторя еле слышному скрежету клинков, когда я соприкоснула квэли, держа их на уровне глаз. Традиционное приветствие поединщика.

– Условия?

Джерайн отсалютовал в ответ, и оружие в его руке превратилось в длинный, чуть изогнутый меч с витой гардой, защищающей руку.

– Не убивать и не калечить.

Я кивнула, на секунду прикрывая глаза, привыкая к пляскам теней вокруг. Налетевший ветер прибил только-только разгоревшийся костер к самой земле, и тени вокруг сразу же затеяли свою причудливую пляску. Секунда – и я уже одна из них, танцующая в причудливом переплетении света и тени.

Острый огненный взблеск слева – отражение пламени на одном из квэлей.

Тени от шелестящей на ветру листвы слились с моими волосами.

Я – часть ночи. Я – тень среди отблесков пламени. Я – Танцующая...

Резкий выпад из сумерек – квэли столкнулись с клинком Джерайна, рассыпая искры,– и я сразу же «завернулась» в тень, прячась и уходя от взгляда д’эссайна. Я – везде. И одновременно нигде. Д’эссайн закрыл глаза и замер, а затем – сам скользнул сложным движением в тень, двигаясь подобно языку пламени, так что не понять – где его руки, а где ноги и почему он движется, казалось бы, без всякого смысла, но притом избегая меня и сливаясь с тенью так, что его выдавал лишь клинок. Но тут Джерайн перешел в атаку, стремительную, разбивающуюся водопадом выпадов, обманных и истинных, переходящих в другие удары – и, казалось, бессмысленных.

Тонкая грань лезвия меча, хрустальная музыка звенящих от напряжения клинков, тени костра и живые существа – все это слилось в одно целое, став частью окружающего мира. Поединок с Джерайном походил на поединок с трепещущими на штормовом ветру флагами – хаотичные удары словно сыплются со всех сторон, заставляя сбиваться с шага, навязывая свой собственный рваный ритм, выдержать который мало кому под силу.

Он уступал мне в хитросплетении ударов, в технике владения клинком – тоже, но с лихвой компенсировал этот недостаток скоростью и ловкостью. Я рассекла ему кожу на виске, он прочертил тонкую, набухающую кровью линию на моей шее. На какой-то момент мы застыли друг против друга: я, поймавшая лезвие его меча скрестом квэлей, он – с немалой силой давивший на эти «ножницы». Взгляды наши встретились поверх клинков, и в этот момент я почувствовала, что не смогу заставить себя встать против него вот так же, лицом к лицу, и биться насмерть...

И вдруг он резко убрал свой меч. Вообще. И протянул руку к моему лицу:

– Если невозможное случается дважды...

– То?..– Я застыла, медленно опуская скрещенные квэли и не отводя взгляда от его слишком серьезных глаз.

– То мир на самом деле устроен не так, как о нем думали.– Джер кончиками пальцев провел по моей щеке и положил ладонь мне на плечо.

Долгий взгляд глаза в глаза, как будто этой ночью встретились два совершенно разных мира, прошлое и настоящее. Встретились – и с изумлением уставились друг на друга, словно впервые увидев. Джерайн видел то, что было за тысячу лет до моего рождения, но я живу на этой земле дольше, чем он.

Он – последний из д’эссайнов, я – первая из сидхе-Танцующих, покинувшая Столицу, можно сказать, по собственной воле и умудрившаяся остаться в живых.

Джер стремится в сидхийскую Столицу, я же надеюсь больше никогда не вступить под каменные своды Seith’der’Estell.

Такие разные, но при этом – неуловимо похожие. Иногда мне казалось – настолько, что нам не нужны долгие тренировки, чтобы в бою действовать, как одно существо, улавливая и продолжая движения друг друга. Как идеальные партнеры в причудливом танце, которому невозможно научиться,– можно только прочувствовать.

Медленно, почти нерешительно, Джерайн коснулся меня и второй рукой. Почти обнимая и вместе с тем – медленно приближаясь ко мне, оказываясь совсем рядом – и не отводя своих глаз от моих. Как будто он, как и я, боялся нарушить этот момент понимания, который мог больше никогда не повториться.

Ветер взметнул мои волосы черной волной, запустил в них свои едва неощутимые пальцы – и играючи пощекотал ими лицо д’эссайна. Тихо хрустнула ветка, почти прогоревшая в костре, выбросив в темное небо сноп искр. На лицо мне упала первая капля начинающегося дождя, скользнув по щеке, будто слеза.

А Джер сделал еще полшага вперед – и его губы нашли мои в странном, по-своему нежном и каком-то слишком личном поцелуе, а руки заключили меня в крепкие и надежные объятия. Настолько надежные, что на секунду мне, Танцующей из сидхийской Столицы, показалось, что я укрыта от всего мира непреодолимой стеной. А за стеной этой – только странная тишина, наполненная лишь шумом леса и потрескиванием костра, и ничем более.

Когда-то я готова была отдать все или почти все за такое спокойствие...

Дождь, едва накрапывающий, когда мы наконец-то тронулись в недалекий путь до Вересковой Заросли, перерос в настоящий ливень. Столь нелюбимый путниками, да и прочим народом закон всемирного западла и тут развернулся во всей красе, в очередной раз доказав, что все мы бессильны перед сюрпризами, подкидываемыми судьбой изо дня в день. Вот и сейчас – я разглядела в предрассветной мгле ворота родной, можно сказать, деревни, только когда мы спустились с холма, закрывающего Вересковую Заросль от взглядов тех, кто имел обыкновение передвигаться по более-менее наезженной дороге, а не плутать лесными тропками.

Флайм сердито заржал, когда я сжала его бока коленями, понукая спуститься вниз по осклизлой дорожке. Наймар подчинился, но к концу спуска мстительно скакнул вперед, перемахивая через приличных размеров лужу, так что я едва не сверзилась с его спины прямо в грязь. Спасло несносную животину только то, что заявляться в деревню перемазанной как чушка с головы до ног мне не улыбалось, еще не признают – и доказывай потом, что ты не крайн. Когда же передо мной замаячили родные ворота высотой в орочий рост, я выдохнула почти с облегчением, спешиваясь и с трудом приоткрывая разбухшие от влаги створки. Джер также спешился и помог мне в этом нелегком деле.

– Лесс, надеюсь, там хоть что-то мостили? – пробормотал он, увязая в грязи почти по щиколотку.

Я усмехнулась, в который раз радуясь, что мои сапоги мало того что почти до колена, так еще и непромокаемые. Сколько денег я в свое время отдала за эту пару – лучше не вспоминать. Опять жаба душить начнет, пусть и запоздало.

– Надейся-надейся.

На пару с Джером мы все ж таки отодвинули створку и, подхватив своих коней под уздцы, прошли в деревню.

Ну-с, насколько я могла судить, тут почти ничего не изменилось. Разве что кто-то обработал дороги здесь каким-то заклинанием, отчего сразу за воротами раскисшей грязи не наблюдалось вовсе – только настолько твердая земля, что копыта лошадей глухо стучали по ней, как по деревянным мосткам.

«А чего непонятного – обычное цементирующее заклинание. Превратило дорогу в нечто вроде пласта слежавшейся обожженной глины»,– тут же влез Фэй с консультацией.

Интересно, кто додумался? В Вересковой Заросли в жисть магов не было – только престарелая бабка-знахарка, да и та больше травами и простейшими заговорами балуется, а тут явно стихийник поработал.

«Что, заезжих тоже быть не может?»

Может. Теоретически. Но деревня в стороне от основного тракта, сюда и случайно-то забрести непросто, да и сама деревня только с полгода назад на человеческих картах появилась, до того ее вроде бы как и не было совсем.

«Это только лишний раз доказывает, какие же бездарные у людей картографы и переписчики».

Зато на сидхийских картах ее нет до сих пор.

Я заторопилась, ведя наймара к единственному на эту деревню постоялому двору – с утра можно будет постучаться в дверь к знахарке Крупеничке, ведь как раз у нее и живет Эрин, а сейчас просто не хочется беспокоить ни ее, ни ребенка. Хотя Крупеничка, как всегда, будет говорить, что рада видеть меня в любое время дня и ночи, но даже у моей наглости есть пределы.

– Джерайн, ты есть хочешь? – поинтересовалась я, когда впереди замаячили огни постоялого двора.

Поскольку хозяином его был некий орк-полукровка с прозвищем Троль, то заведение работало всю ночь напролет, а утреннюю смену принимало молодое поколение – выросшие в Вересковой Заросли приблудные дети, которых здесь не считали безродными или бастардами. Тут ценились личные качества, а не происхождение. По слухам, сам Троль лет двадцать назад промышлял на трактах не то разбойником, не то приключенцем, а потом, когда старые раны стали мешать, осел здесь.

– Как ты могла бы слышать, мои сородичи от еды не отказывались. И чем я, спрашивается, хуже? – Джер лукаво посмотрел на меня, улыбаясь своим мыслям.

– Ничем. Правда, если суммировать все, что я слышала о д’эссайнах, то тебя надо бы запереть подальше, чтобы ты не перевернул этот мир с ног на голову.– Я усмехнулась, завела наймара в крытое стойло, пристроенное к постоялому двору, и, дав этому нахалу указание не сбегать, поднялась по протестующе скрипнувшим ступенькам и толкнула тяжелую входную дверь.

В лицо мне моментально ударило теплом хорошо прогретого помещения, в уши ввинтился гам и застольные песни особо пьяных субъектов, а перед носом словно из ниоткуда выросла мощная фигура седоватого полуорка, лицо которого было настолько обильно покрыто шрамами, что с непривычки отшатнешься. Полуорк внимательно оглядел мою хмурую физиономию, выглядывающую из-под капюшона промокшей куртки, и оскалил внушительные клыки:

– Кого к нам принесло?!!

Гам моментально утих, все повернулись в нашу сторону. Я, поначалу вздрагивавшая от этого рыка, который обозвать нормальным голосом удавалось крайне редко, только ухмыльнулась, впрочем совершенно не беспокоясь о том, что квэли я запрятала в рюкзак незадолго до въезда в деревню.

– Ну меня принесло,– широко улыбнулась я, откидывая капюшон.

– Лекса! – радостно взревел полуорк, бесцеремонно подхватывая меня на руки, как пушинку, и одаряя смачным поцелуем в подбородок.– Где ж тебя с зимы-то носило, что не навещаешь старика-то?

– Не вижу я старика чего-то.– Я беззаботно болтала ногами на руках Троля, впервые за долгое время чувствуя себя легко и непринужденно.

Друзья, что сказать. Настоящие. Знакомы уже довольно долго, ведь именно дядька Троль с Крупеничкой взялись опекать Эрин, пока я буду в отъезде.

– А еще говорят, что сидхе востроглазые.– Он с утробным, басовитым смехом подкинул меня на руках, как ребенка, совершенно не обращая внимания на то, что капли воды с куртки уже успели промочить его почти безразмерную коричневую рубаху.– Лекса, а что за птица с тобой? – поинтересовался он, окидывая д’эссайна цепким, пристальным взглядом бывалого наемника.

– С когтями, да не птица, летит и матерится,– ухмыльнулся Джерайн.– Эльф с дуба рухнул. Я же, в отличие от него, на птицу не похож.

– А на кого похож-то? – Троль аккуратно опустил меня на пол и с готовностью протянул д’эссайну свою исчерканную полосками шрамов ладонь, несколько смахивающую на лапу.– Но раз Лекса тебя с собой сюда привела, то личность стоящая. Меня тут все дядькой Тролем кличут, кто постарше – просто Тролем.

– А меня – Джером. Джерайном то есть.– Он с готовностью крепко пожал руку полуорку.– Рад знакомству.

– Крепкое рукопожатие,– довольно отметил Троль, по-свойски обнимая меня за плечи и заворачивая в сторону свободного «хозяйского» столика.– Вы, наверное, с дороги устали, да и есть хотите. Так сейчас покормлю, Лекса, заодно расскажешь, где последние полгода моталась. А то Тираэль приехал – так из него что-то ни слова вытянуть не удалось. Ты ему что, наконец-то от ворот поворот дала?

– Тир что, тоже здесь? – удивилась я, стряхивая рюкзак на пол и вешая куртку на спинку стула.

– А то как же,– хмыкнул Троль, помогая мне разместиться за столом так, чтобы не мешали вещи.– Дня три назад приехал, тебя, наверное, ждал. И все мрачный какой-то. Странный. Я его вчера тут увидел – сидит в уголке и зыркает на всех, как на чужих. Я к нему подсел, спрашиваю – чего такой мрачный, а он как глянет на меня! Такое выражение я у самой смерти не видывал, а ты знаешь, как часто я ей в безносое лицо смотрел. Правда, потом он вежливо извинился, сказал, что проблемы у него, но я к нему в тот день больше не подходил. А сегодня ты приехала.– Он вздохнул, а потом, одним махом сгребая со столешницы грязные тарелки, поднялся и пошел в сторону кухни.– Лекса, я вам сейчас поесть чего принесу, не засните там.

– Странные дела творятся,– задумчиво пробормотала я, подперев подбородок ладонью и глядя в сторону кухни.– Интересно, с какого перепугу Тир сюда заявился? Чтобы волком на всех глядеть? Хотя, если верить словам Троля, тут не волк, а кое-что похуже будет.

– Может, он тебя ищет? – поинтересовался Джер.– Надеюсь, что ему не заказали тебя найти.

– Знаешь, если заказали бы просто найти, то он отыскал бы меня задолго до того, как мы сюда приехали. С другой стороны, я знаю его слишком долго, чтобы не беспокоиться на этот счет.– Я откинулась на спинку стула, прикрывая глаза и краем уха слушая сплетни, гулявшие по постоялому двору.– Нанять его, чтобы меня убить, это никаких денег не хватит, к тому же Тир деньги не настолько любит. Да и пригрозить ему особо нечем.

– Я не про убийство – а просто про поиск... Хотя да, если бы его так наняли, то тут нас встречал бы не он один... Тем более что он сейчас, кажется, вообще спит.– Джер тоже нетерпеливо покосился в сторону кухни, откуда иногда слышался густой бас Троля.

Интересно, дождемся мы обещанного позднего ужина или он плавно перейдет в ранний завтрак?

«Рано или поздно непременно дождетесь,– хмыкнул в голове голос Фэя.– Только почему они тебя Лексой зовут? Это хоть от какого имени сокращение-то?»

Алекса.

«Не рискнула назваться настоящим?»

Не совсем так. Я приехала в Вересковую Заросль с дочерью одного... очень близкого для меня человека, когда малышке было всего полгода. Мать Эрин умерла, так и не оправившись после слишком тяжелых родов, а отец погиб еще до ее рождения. Я уже бывала в этой деревне, знала, что здесь могут найти приют все, кому некуда идти, но у кого есть желание жить и работать.

«Или отошедшие от дел наемники»,– вздохнул Фэй.

Именно. А имя Алессьер Отступницы еще было на слуху, сидхе так просто о своих не забывают, даже если это изгнанники. Я прожила в Вересковой Заросли почти полгода, пока не убедилась, что Эрин, уже моей дочери, ничего не угрожает, что здесь найдутся те, кто присмотрит за ней в мое отсутствие. Тогда эта деревня была еще не настолько процветающей, хоть и достаточно безопасной, и, чтобы обеспечить Эрин, я вернулась в строй наемников. Правда, здесь думают, что я просто охраняю и сопровождаю тех, кто может оплатить мои услуги. Пусть. К Танцующим у них отношение примерно такое же, как у храмовников к крайну.

«Сложно так жить, не находишь?»

И это мне ты говоришь?

На этом месте Джер нагло и бесцеремонно прервал мою внутреннюю беседу.

– Если ты не проголодалась, то зачем заказывала еду? А если проголодалась, то готовься, она уже на подходе.– И д’эссайн нагло мне подмигнул.

Кр-р-р-райн, раньше он себе такого не позволял. Похоже, у меня о нем сложилось гораздо лучшее мнение, чем есть на самом деле.

Я посмотрела в сторону кухни, откуда неторопливо, бочком выбирался Троль, неся в руках внушительного размера поднос, уставленный разного рода снедью настолько, что я засомневалась, что в нас троих влезет такое обилие. Впрочем... Джер всегда поражал меня своим отменным аппетитом при относительной худобе. Интересно, это такая характерная д’эссайновская черта?

«Именно что».

Нет слов.

Троль тем временем успел сгрузить поднос на стол и теперь пытался как-то переставить тарелки на столешницу. Выходило у него это не шибко хорошо, сразу становилось понятно, что роль разносчицы ему не очень привычна, но, раз он сказал «угощу сам», значит, угостит. В лучшем виде, как полагается – и на стол накроет, и вина предложит. И денег просить не станет, но от положенной перед выходом на стойку суммы не откажется. Все честно, все на доверии.

Следующий час прошел почти в блаженстве. Нет, честное слово – после того как вдоволь нашляешься по дорогам, городам и весям, самым большим наслаждением зачастую оказывается возможность завернуть к старым друзьям на вечерок, посидеть за столом, уставленным настолько вкусной домашней едой, что слюнки текут, и просто поговорить за жизнь, не ожидая подвоха ниоткуда. Ладно, почти ниоткуда. Тарелки пустели как-то очень быстро, а вот вино в бокалах, напротив, не торопилось убавляться. Правильно, мы тут сидим, чтобы пообщаться, а не чтобы напиться, с радости или горя – неважно. Джерайн с Тролем уже философствовали о чем-то своем, мужском, а я лениво отпивала из бокала густую, как кровь, вишневую наливку, закусывая ее орехами в меду, когда негромко скрипнула добротная дверь, впуская раннего посетителя.

Именно что раннего – первые петухи проорали во дворе уже с полчаса назад. Скоро окончательно рассветет, и я наконец-то смогу увидеться с Эрин, думаю, она, как все деревенские дети, встает рано. Скрипнула половица – гость направлялся прямиком к нашему столику. Я присмотрелась – и почти сразу узнала в визитере Тираэля, но вместо радости ощутила что-то больше похожее на раздражение и настороженность. Походка эльфа, обычно по-кошачьи мягкая, сейчас стала более твердой и размашистой – такая обычно бывает у воинов, но не у лесных жителей. Хотя... чего ему сейчас красться-то? Тем более что Тир откинул капюшон плаща, и на узком красивом лице зеленым огнем блеснули давно знакомые глаза.

Эльф, не спрашивая разрешения присесть, почти упал на свободный стул рядом со мной и глубоко вздохнул, заглядывая в мои глаза.

– Я знал, что ты сюда придешь. Все же учись лучше разрабатывать маршруты... Лекса.– Он все же помедлил, называя имя, которое я использовала здесь. Д’эссайна Тираэль игнорировал с высокомерием, присущим только эльфам, даже сидхе были не настолько горды собой.

– А я знала, что ты, если захочешь со мной увидеться, будешь ждать здесь.– Я улыбнулась.– Давно тут сидишь?

– Всего пару дней. Твои друзья были столь любезны и гостеприимны, что впустили меня почти без вопросов.

А вот это «почти» меня насторожило. Троль чует проблемы за версту – все же не зря лет тридцать провел на «большой дороге приключенца» и еще крайн знает сколько – в рядах наемников. Полуорки живут долго...

– Путь прошел без осложнений? – делано спокойно уточнил Джерайн.

– Смотря что считать осложнениями, мой юный друг.– Тир деликатно взял мою ладонь в свою, коснувшись тыльной стороны запястья целомудренным, но вместе с тем весьма интимным поцелуем, заглядывая в мои глаза так, словно искал в них что-то, лишь одному ему понятное. Обычно я откликалась даже на столь невинную ласку, но сейчас хотела лишь одного – забраться с дочкой в удобное кресло и вместе почитать какую-нибудь хорошую книгу из тех, что лежат в большом сундуке Крупенички.

Я только вздохнула.

«По-моему, твой любовник тебя ревнует и...»,– хихикнул Фэй, вдруг обрывая фразу на полуслове и делая вид, что его тут вообще нет.

Взгляд Тира всего на миг метнулся в сторону браслета, который уже успешно прикидывался безделушкой, но мне почудилось, что эльф услышал Фэя. Или просто ощутил, что браслет у меня на руке – не только шедевр ювелирного искусства.

– И что считает осложнениями такая седая древность? – Джер изображал почти предельную вежливость и серьезность.– Мне было бы любопытно... поучиться.

– Мой юный друг, вы льстите мне с каждым разом все увереннее и лучше, называя меня седой древностью, а ведь с глазами у вас не хуже, чем у чистокровного эльфа, и вы, без сомнения, способны узреть, что цвет моих волос отнюдь не седой.– Тир с достоинством склонил голову, вместе с тем облив Джерайна тонной презрения во взгляде, но не допустив в голос ни нотки испытываемых эмоций.

Я поторопилась высвободить ладонь, озадаченно косясь на Троля. Тот только пожал могучими плечами, словно говоря «Ну вот видишь». Вижу, еще как. И слышу.

– Но я отвечу на ваш вопрос. Осложнениями я считаю те ситуации, в результате которых предстать пред взором обворожительной Алексы я мог бы лишь с помощью некроманта, оживившего бы мое тело на несколько часов.

– О! То есть если бы добираться до Алексы пришлось на одних бровях – за отсутствием прочих частей тела, то неприятности осложнениями не считались бы? – Джер был само внимание.– Все-таки я редко встречался с мнением, что смерть – это всего лишь осложнение...

– У каждого своя вера относительно смерти. И свои мысли о том, что находится за чертой,– негромко произнес Тир, уводя взгляд куда-то в сторону.

Действительно, где он успел пошляться последнюю пару недель, если сидит и несет такое? А ведь он всегда был оптимистом.

Похоже, что так думала не только я, но и Троль, который счел, что у эльфа всего лишь горе личного характера, и попросту налил ему полный бокал. Даже не вина – своей фирменной настойки. Знаю я ее, пробовала. Через полминуты после употребления голова была ясной, как стеклышко, но пройтись по ровной доске пола, не шатаясь, как во время качки в шторм, я оказалась не в состоянии.

– Выпей, что ли? – басовито прогудел Троль, подталкивая бокал к Тиру.

Эльф поблагодарил кивком – и махом выпил, словно воду.

Я думала, от удивления у меня глаза на лоб вылезут. Впрочем, не у меня одной. Троль тоже сидел с разинутым ртом – до этого момента проделать такой фокус мог только он один, больше никому не удавалось. А Тираэль даже не закашлялся – лишь довольно захрустел крепеньким маринованным огурчиком, сразу перестав напоминать эльфийского вельможу.

– Тир, ты крайнов красненьких когда в последний раз видел? – сменил тему Джерайн.– Ну так вот, крайне, даже крайне-крайне советую найти время на них полюбоваться.

– Все, ребят, я с вами больше не пью. По крайней мере сегодня,– объявила я, поднимаясь из-за стола и не давая Тираэлю времени ответить д’эссайну очередной колкостью.– Троль, огромное спасибо за все, я к тебе еще вечерком с Эрин непременно загляну.

– Уж лучше я к вам,– довольно прогудел тот, тоже вставая и сердечно меня обнимая.– Кстати, ты очень вовремя вернулась – вечером-то праздник урожая будет, я со своей петь буду, костры и все такое. Придешь тогда? Я тебе своей фирменной налью.

– Непременно приду.– Я подхватила рюкзак и направилась к двери, задерживаясь у стойки, чтобы положить на полированную столешницу несколько золотых и серебряных монет.– Троль, и прошу – пристрой Джера у себя, а? Крупеничка-то его вряд ли на постой возьмет, сам знаешь.

– Да уж, баба она суровая, ничего не скажешь,– хохотнул он мне вслед, а я уже пинком распахивала дверь постоялого двора, выходя на улицу.

Хорошо все-таки. Еще было прохладно – утро только-только занялось, еще даже не рассвело толком, но небо на востоке уже окрасилось в малиново-розовые оттенки. Еще немного – и взойдет солнце. А я просто стояла на крыльце и любовалась этим великолепием. Сколько раз видела – все равно не перестаю восхищаться. Тираэль никогда не мог понять этой моей тяги к созерцанию неба на рассвете и закате, хоть он сам и эльф. У лесного народа такое любование – нормальное явление, даже своего рода философия, это эльфам прививают с детства, тогда как у сидхе нет ничего подобного. По крайней мере у тех, кто родился и вырос в Столице. Смотреть там не на что было, потому что вместо неба над головой – потолок гигантской пещерной залы, выстроенной еще Древними. Да, на этом подземном «небе» светящимися аметистами выложено нечто вроде карты созвездий, но этого недостаточно для философского созерцания.

В одиночестве я пробыла всего пару минут, а потом ко мне присоединился д’эссайн, вставший рядом со мной на крыльце. Он окинул долгим взглядом небосклон и рассвет – и лишь после этого приступил к внимательному рассматриванию деревни, вернее той улицы, на которой располагался постоялый двор «Троль гнет ель».

– В тебе философ пробудился или Троль и тебе своей особой настойки налил? – поинтересовалась я, глядя на лицо д’эссайна.

– Нет, философ как раз думает немного подремать. Во мне скорее пробудился математик. Или физик, я не уверен,– уточнил он с каменно-серьезным лицом.

Ой боже мой, какие же все на рассвете нервными и загадочными становятся...

Я легко сошла вниз по ступенькам, когда из-за угла конюшни, пристроенной к постоялому двору, выбежала девочка лет восьми-девяти с темными волосами, неряшливо заплетенными в две толстенькие короткие косички. Увидев меня, она на миг притормозила, а потом утреннюю тишину потряс абсолютно счастливый визг, и Эрин сорвалась с места, как выпущенная из лука стрела:

– Ма-а-а-ама-а-а-а!

Я едва успела сбросить рюкзак на дорогу и подхватить это радостно верещащее чудо на руки, закружив ее в воздухе.

– Привет, Мотылек.– Я прижала приемную дочку к себе, зарываясь лицом в кудряшки, выбившиеся из косичек, и счастливо вздохнула, чувствуя, как отпускает напряжение последних дней.

Вот оно, мое счастье,– цепляется за мои плечи, как утопающий за соломинку, и что-то тараторит на ухо. А ведь выросла-то как! В прошлый раз я поднимала ее на руки почти без труда.

– Ладно, Эрин, отпусти маму, а то ей тяжело.– Девочка послушно разжала объятия и соскользнула на дорогу, впрочем, почти сразу же обняв меня за талию.– Солнышко, не бойся, мама никуда не исчезнет. Правда-правда.

– Обещаешь? – Она подняла на меня ярко-зеленые глаза, такие же, как у отца, и серьезно нахмурила брови.

– Обещаю.– Я погладила ее по голове и обернулась к д’эссайну.– Эрин, познакомься с Джерайном, это мой друг. Джер, это Эрин, как ты уже понял, моя дочка.

– Понял, понял.– Джер тепло улыбнулся, будто бы с него свалилась какая-то ноша, затем вновь чуть нахмурился – но лоб его почти тут же разгладился.– Доброе утро, Эрин. И ласковое...

– Здрасьте...– Девочка с интересом подошла к Джерайну поближе и вдруг без лишних слов взяла его за руку, с интересом рассматривая запястье.

Я только улыбнулась самыми уголками губ – родная мать Эрин была магом, и очень неплохим. Не знаю, что конкретно досталось от нее девочке, но иллюзии она не просто ощущает – она смотрит сквозь них, как наймар какой-нибудь. Небось рассмотрела поначалу облачко маскирующего заклинания на руках Джера, и хорошо, если не спросит.

Эрин подняла на д’эссайна глаза, без малейшего страха смотря ему в лицо.

Точно спросит.

– А почему у вас пальцев так много? Я столько ни разу не видела...

Ну вот, я же говорила. Впрочем, на Джера такое заявление никакого видимого эффекта не произвело.

– Болел дядя в детстве много, вот и доболелся. Только ты это никому не рассказывай, хорошо? А то меня как инвалида всяк обидеть норовит...– Он вздохнул почти горестно, словно человек, уставший жаловаться на судьбу.

– Не скажу.– Эрин осторожно отпустила руку д’эссайна и жестом, явно подсмотренным у Крупенички, сочувственно похлопала его по предплечью – до плеча она еще не дотягивалась.– Вы только не расстраивайтесь, вас тут обижать никто не будет, правда-правда. А если к тете Крупеничке обратитесь, она и вылечить попробовать может... Наверное.

Я улыбнулась гораздо шире. Маленькая девочка искренне жалеет д’эссайна. Никогда не думала, что увижу такое собственными глазами.

– Эй, Мотылек.– Я присела, опираясь коленом на дорогу, и поманила девочку, жестом фокусника вытаскивая из-за ее маленького остроконечного ушка серебряную монетку-медальон на прочном шнурке. С одной стороны монетки было выгравировано эльфийской вязью имя Ayreen, а на другой – небольшая бабочка, крылышки которой были разрисованы завитушками.– Это тебе за хорошее поведение.

– Спасибо! – Девочка моментально надела медальончик на шею и крепко обняла меня, едва не опрокинув на дорогу. Похоже, сил у нее тоже прибавилось.

– Солнышко, не задуши маму, а? – попросила я, целуя дочку в раскрасневшуюся щеку и глядя на Джерайна, стоящего на пороге постоялого двора за спиной Эрин.

А тот, добродушно улыбаясь, уже ерошил волосы девочки, а затем – почесал ее за ушком, как котенка.

– Пожалуйста, не души так сильно свою маму. Она хорошая!

– Угу, ее задушишь, как же,– с неподдельным сожалением в голосе протянула девочка, но хватку все же ослабила и украдкой подмигнула мне.– Ее даже дядя Троль боится...

Я округлила глаза. Джер, похоже, едва сдерживался, чтобы не расхохотаться в голос.

– Хотя...– задумчиво продолжила девочка, машинально гладя разноцветные украшения на моих косичках,– он тетю Крупенчику боится еще сильнее... Мам, а ты надолго?

Ох, не хотела я сразу на этот вопрос отвечать, правда не хотела. Но придется.

– Дня на два. И очень скоро вернусь, честно. Только Джера до границы провожу – и сразу к тебе. И тогда уж надолго останусь.

– Обещаешь?

Вся в отца, право слово.

– Обещаю.– Я поцеловала ее в щеку и поднялась, все еще держа Эрин за руку.– Мотылек, а ты куда так торопилась-то?

– А я это... в лес хотела, а тетя Крупеничка еще спит. Вот я и думала забежать к дяде Тролю, он мне вчера пирожки с брусникой обещал...

– Давай сделаем так.– Я подняла с дороги свой рюкзак за лямку.– Мама сейчас приведет себя в порядок, переоденется, ты как раз успеешь позавтракать, и мы с тобой вместе в лес пойдем. Что скажешь?

– Мам, cкажи, а ты еще не разучилась по деревьям лазить?

– Не, она не разучилась,– сквозь остатки смеха просипел Джер,– наоборот, даже навык улучшила!

Я не удержалась и все-таки огрела Джерайна по затылку, несильно, но д’эссайна все же прорвало, и он расхохотался наконец-то во весь голос. Не, ну и сволочь. Натуральная. И чего он только мне так нравится?

– Мам, а можно, я тоже так сделаю? – радостно подпрыгнула Эрин, будучи явно в восторге от моего рукоприкладства.

– Нельзя, инвалидов не бьют,– ответила я, пытаясь сохранить остатки совести и привить ребенку правильные мысли.

Бесполезно. Может, я ей и не родная мать, но повадки у нее мои.

– А тебе почему можно?

– А я в воспитательных целях. Пошли уж, а то и тебя воспитывать начну.

– Ну вот, не успела приехать, а уже воспитывает...– сразу же нахмурилась Эрин, но в задорных зеленых глазах скакали маленькие шкодливые крайны.

– Можно подумать, я часто это делаю.

– Приезжаешь?

– Воспитываю! – Я подняла глаза на Джера, едва удерживая счастливую улыбку, грозящую расплыться по лицу.– Ну мы пойдем. Троль тебе комнату выделит, если что – заходи к нам с Эрин в гости. Не скучай.

– С удовольствием зайду. Вы когда из леса возвращаться собираетесь? – На лице д’эссайна снова и снова, несмотря на все усилия, расплывалась широкая ухмылка.

Развлекается, зараза. Ну и пусть, если настолько хочется.

– Похоже, только к вечеру. Если раньше не проголодаемся,– улыбнулась я, а Эрин уже потянула меня за собой к дому Крупенички. К нашему общему дому.

Я помахала д’эссайну на прощание и зашагала по дороге, крепко держа за руку свою дочь.

Я обещала защищать и беречь ее.

И люблю ее, как собственного ребенка...

Теплые солнечные лучи косо ложились на дорогу, Эрин шла рядом со мной, рассказывая обо всем подряд, а я широко улыбалась, наслаждаясь ощущением маленькой детской ладошки в своей руке, больше привыкшей к клинкам и холодной стали.

Счастье – это иногда так легко и просто...

 

Джерайн Тень

Иногда у меня возникает препаскуднейшее ощущение, будто я бедный ребенок, всю жизнь не евший сладкого, которому добрый и богатый дядя выдал конфету... Лишь затем, чтобы, увидев радость на моем лице, растоптать ее в пыль. И самое хорошее, что я могу вытянуть из подобного своего состояния, это то, что богатый дядя не только вкуснее конфеты, но и обладает более ценным «фантиком».

К чему я это? Просто... Каким бы ни был Тираэль хорошим магом. Каким бы ни был я плохим географом. Насколько бы ни была медлительным чаролетом ВБП... Все, совсем завираться начинаю, но... Даже с учетом того, что летели мы по известной еще в мои времена схеме «пьяный кролик ведет злую лису топиться в реке». Ладно, пьяный кролик-вампир, с учетом специфики чаролета. Короче. Несмотря на то что Дрейк упорно запутывал следы, не желая, чтобы, отследив чаролет в два или три момента времени, можно было угадать конечную точку, расстояние между Гранцем и Стражнем явно не меньше тысячи верст. А то и больше. Немногим.

Если Тираэль не воспользовался услугами авизо или чьим-либо порталом, то он не должен был оказаться здесь раньше нас! А значит – или он действительно использовал что-то из вышеперечисленного, или у него хватило сил на телепорт. Любой из вариантов мне не нравится. Авизо подразумевает хорошую финансовую и административную поддержку. Плюс хорошее обоснование для использования. Портал – наличие изумительной поддержки магической. Телепорт... Не буду о грустном. В любом случае – зачем он здесь? Чтобы позитивно нажираться? Вряд ли. Чтобы увидеть Алессьер? Не верю.

Нет, не тому, что ради Алессьер можно примчаться даже на край света или, к примеру, туда, где тебя гарантированно убьют, а тому, что он бы это сделал. Просто не такие у них отношения. Дружба – да. Старая. Странная. Доверие – хоть залейся. Секс? Ну... Меня до сих пор в легкую дрожь бросает от того, чему я стал вольно-невольным свидетелем. Но... Страсти – не вижу. Той, от которой рядом с двумя влюбленными вспыхивают факелы.

У Лесс с Тиром все просто: удовлетворение и довольство обоих – есть... Любви – нет. Нету того... что произошло между нами с Алессьер этой ночью. До ее пробуждения. После ее пробуждения. Нету этого сладкого безумия и горького доверия. Нет и желания взглянуть в ее глаза, чтобы в глазах своего отражения снова увидеть ее...

Во времена моей юности эта история наверняка стала бы расхожим анекдотом: страсть между сидхе и д’эссайном – что может быть невозможнее? Любовь между представителем народа с комплексом сверхзначимости – и представителем народа, не отрицающего обвинения в каннибализме. Последним к тому же.

Не знаю, что решила для себя Лесс вчера, я свой выбор сделал. Что бы ни случилось с этим миром, но она будет жить. Боюсь, что в связи с этим мне придется заняться обеспечением безопасности и ее названой дочки, однако... Любые трудности отступают, когда видишь, что тот, кто дорог, настолько счастлив, что сияет подобно солнцу... Любые.

Ради этого я даже отпустил их с Эрин в лес – чтобы они могли порадоваться друг другу, пока у них есть на это время. Время, которого остается все меньше и меньше. И играет оно явно в свою собственную игру. Ни за меня, ни против – совершенно честный нейтралитет.

С одной стороны, чем больше времени я трачу на путь, тем меньше его останется, чтобы выполнить задуманное. С другой, чем дольше я двигаюсь, тем больше вероятность того, что армия Дрейка присоединится к нашему с Лесс путешествию – и на нашей стороне. Увы... Это несбыточные мечты. Даже если бы Дрейк начал свою кампанию за годы до моего пробуждения, и то его войска могли бы максимум встать на границе с синерожими. И в этом случае шансов попасть туда скрытно не было бы вообще никаких.

А так... Шансы еще есть. Даже если я спрячу Лесс в самую надежную крепость где-нибудь в другом полушарии, я все равно смогу добраться до этой их... Столицы и навести там порядочного шороху. Кстати, мысль спрятать где-нибудь эту потенциальную самоубийцу здравая, но... Она же не только не согласится, но и попытается за подобное предложение мне что-нибудь отчекрыжить. Гордая... Сидхе...

Но все равно что-то с Тиром не так. Совсем не так. Странно и непонятно. Совершенно. Неприятно.

Увы, к моему собственному сожалению, мысли окончательно запутались, и я все-таки прикорнул на крыше таверны – хотя, казалось бы, ночного сна должно было хватить для того, чтобы дать нервам отдых. Организм же мой думал иначе – и смог настоять на своей позиции.

Проснулся я уже после полудня. Солнце лениво клонилось к закату. Я же отправился искать Лесс и ее дочку, ибо они еще должны были гулять по лесу. Надеюсь, что они хоть следы не путали. Хотя чего уж там – погода хорошая, даже если и путали, все равно найду. Главное, чтобы они раньше меня не вернулись, а то глупо получится.

Я пошел по дороге, рассекавшей деревню на две половины, через вторые ворота, распахнувшиеся с легкостью. Еще несколько шагов, и неожиданно для себя я вышел к полю. Солнце палило немилосердно. Над полем стояло марево, в котором терялись очертания всего, что было дальше пары верст от деревеньки. Расстояния скрадывались, а замерший от совсем неосенней жары воздух глушил звуки, как хорошая подушка, натянутая на уши. Поле заросло травой почти до уровня моей груди, поэтому фигурка девушки, занятой покосом, была практически не видна. И все же... Чувствовалось в этой картине что-то странное... Неестественное.

Как городской житель, я не мог с уверенностью сказать, нормальное ли поле в этой чокнутой деревеньке или они ради левого заработка вместе с пшеницей, ячменем и овсом выращивают коноплю и мак, да и вообще, насколько то, что тут сейчас происходит, соответствует тому, что должно происходить в это время года. Я не знал ни климатических условий, ни вообще особенностей оседлой крестьянской жизни. Но...

Во всей этой картине было нечто жутко неверное, неправильное, которое цепляло мое внимание – но при том ускользало от окончательного осознания, и я совершенно не мог понять, что же именно так царапает мою душу. В попытке понять происходящее я двинулся к маячившей фигурке. Каждый шаг давался с трудом – примерно с таким же, с каким человек может пытаться идти, будучи окруженным спокойной водой. Растения неохотно пропускали меня в свое царство – и столь же неохотно смыкались за моей спиной. Для полного счастья не было видно никаких насекомых – ни жуков, ни пауков, ни даже мелкого гнуса, который, как мне говорили, в полях водится в изобилии. Просто – ничего.

Каждый шаг, приближавший меня к девушке, отдавался глухой болью в сердце, и если бы я не был д’эссайном, то я бы решил, что это следы паники, но... Д’эссайны физически не способны паниковать. Опасаться – сколько угодно. Быть предусмотрительными, подозрительными, параноиками – сколько угодно. Но паниковать – никогда. Положение детей ужаса дает свои преимущества. Вот только эту боль ничто не объясняет. Так же, как и мое упорство.

Шаг. Еще шаг. Дойти, обязательно дойти – чтобы понять. Чтобы вырвать эту боль из своего сердца. Потому что если я сейчас развернусь, то она поселится в моем сердце навеки. Этого я себе точно не прощу, как не прощаю то, что осталось в прошлой моей жизни, те долги, с которыми я так и не смогу расплатиться. Или... Еще не все потеряно?

С каждым шагом вместе с болью росла и злость. Пульсирующая. Застилающая глаза багровой пеленой... Багровой, как тот палящий круг в небесах. Как кровь. Как жизнь. Как...

Первый звук, раздавшийся в тишине, поразил меня подобно молнии, хотя и был довольно тихим. Просто – мелодичный звон... Звон-стон-лязг-свист... Не знаю, какое слово опишет этот звук лучше, но уже от него по коже бежали мурашки. Неприятно. Очень неприятно. Больно. Но терпимо.

То мгновение, когда я выскользнул из травы и оказался на свободном пространстве, прошло мимо моего разума. Наверное потому, что в этот момент я нашел источник столь нервирующих звуков – это пела коса, срезая траву. Коса... Коса?! Коса!!!

Когда череп, в который было вбито лезвие косы, нахально подмигнул мне левым глазом, все окончательно встало на свои места. Никакая девушка не будет косить в подвенечном платье. Простите... Единственная. Дева-женщина-старуха...

В эту секунду меня и парализовало. Я не мог пошевелить и пальцем, когда она обернулась ко мне и пошла навстречу. Тень ветра донесла до меня ее странный запах – тень тлена и запаха младенца, смешанные с ароматом здорового женского тела. Подвенечное платье с откинутой фатой, а под фатой – блестящая полумаска в форме черепа, подбородок, на котором темным пятном алеют губы – женские, не страдающие излишней полнотой, но и не отличающиеся от других женских губ излишней строгостью очертаний. Самые обычные губы, с мелкими морщинками по уголкам, с едва заметными шрамиками от слишком сильных укусов.

Я смотрел на них, не отводя взгляда, потому что уже знал, что увижу, если подниму глаза. Сочленение маски и живой кожи, такое, что они кажутся одним целым,– кожа, врастающая в кость, кость, прорастающая кожей. И два глаза – подобных синим туманностям, или синим озерам... или льду, я не знаю точно, и не хочу знать, и не хочу в них смотреть, хотя... Этого все равно не миновать.

Я поднял глаза и наткнулся на взгляд. Самый обычный. Чуточку насмешливый, немного жалостливый и капельку восхищенный. Только взгляд – и никаких глаз. Совершенно. Девушка подошла ко мне и, усмехнувшись самыми уголками губ, надела на меня венок, сплетенный из полевых трав, подобный тем, что плетут дети и влюбленные. Я почувствовал свободу действий и очнулся от наваждения. За мной тихо поскрипывали деревенские ворота, след Лесс и Эрин еще чувствовался, а Белая Невеста мне всего лишь почудилась, как чудится, наверное, и венок на моей голове.

Не чудится.

Опаньки.

И что теперь делать? Я взял венок в руки и внимательно его рассмотрел. Ничего особенного – венок как венок, и что мне теперь с ним делать? Выкинуть? Отдать кому-нибудь? И что мне это даст? Наверняка – одни неприятности. В задумчивости я шел по следу Алессьер и ее дочки, вращая венок на указательном пальце, и умудрился не заметить, как он сжался до размеров кольца. Маленького, чуть колючего кольца из черного металла неизвестной мне природы. Крайн. Я уже не в силах даже ругаться. Надеюсь, что хоть поиск Лесс пройдет спокойно.

К счастью, так и получилось – всего часа полтора блужданий по их следам, когда я таки услышал радостные крики Эрин:

– Ма-а-а-а-ама, ну переста-а-а-ань!

Удивительно, что шум веселой возни раздавался откуда-то сверху, почти с макушки высоченного дуба на краю опушки. Затрещали ветки, сверху упала приличных размеров доска, а потом раздался дружный смех. Высокий и звонкий – Эрин, более грудной, но совершенно искренний и звучащий переливами – Алессьер.

– Эй, древолазы! Вам там как сидится?! – крикнул я, всматриваясь в крону дерева и пытаясь понять, чем же столь веселым они там занимаются.

Наверху на несколько секунд наступила тишина, зашелестели листья, а потом на одну из нижних веток откуда-то соскользнула Алессьер, с легкостью удержав равновесие на довольно ненадежной опоре. По правде говоря, узнать Танцующую, в одиночку отправившую на дно речного змея, в девушке-сидхе в сиреневом, едва ниже колена деревенском платье, подол которого был неумело, но старательно вышит немного кривоватыми ирисами, было трудно. Лесс отбросила за спину длинные косы, перевитые лентами, и широко улыбнулась.

– Хорошо сидится. А если мы таки достроим помост, то еще лучше будет.

Вот уж действительно – явление Алексы народу. И не узнать...

– Мне с моим шикарным опытом к вашему строительству присоединиться можно?

– Нужно! Если залезть сумеешь.– Она заправила под узенькую тесемку, пересекавшую лоб, тонкую прядку и подняла голову, глядя куда-то наверх.– Мотылек, не скачи там. Мы эти доски еще толком не привязали, не дай всевышний, вниз рухнут.

– Ладно! – Эрин, по-видимому, поутихла. По крайней мере, ветки перестали трястись, как в бурю.

Даже и не верилось, что там сидит всего лишь одна девочка, еще не достигшая совершеннолетия. Думаю, что и толпа взрослых мужиков вряд ли бы так хорошо справилась с задачей раскачивания дерева. Но Лесс в качестве Алексы – это удивительно. Никаких обтягивающих нарядов. Никаких вырезов «а вы сомневались, что у меня длинные стройные ноги?». Все прилично и благопристойно. Пусть даже эти приличия и способны смести с ног человека повпечатлительнее – все равно неожиданно. Интересно, а подол она себе сама вышивала? Или дочурка расстаралась? Глупые вопросы...

Залезть на дерево было далеко не так сложно, как могло показаться из слов Лесс,– ветки мой вес выдерживали почти без труда для себя, да и ухватиться можно было не только за них, но и за шершавую кору дуба...

– И что теперь делать?

– Нам бы для начала помост закрепить.– Лесс подтянулась, оседлывая ветку, и уже оттуда перебралась на аккуратно, но явно ненадежно выложенный деревянный помост, плохо закрепленный на прочных ветках дерева и плотно примыкающий к стволу.

Эрин довольно болтала ногами на ветке уровнем повыше, то и дело опрокидываясь назад и повисая вниз головой.

В первый раз, когда я это увидел, я рефлекторно поймал девочку, после чего усадил ее на ветку нормально.

– Эрин, не пугай взрослых дяденек, хорошо? – попросил я, приводя дыхание в норму, и поинтересовался у Лесс: – А может, его покрепче сделать, а?

– Сам знаешь, я не строитель.– Она развела руками.

– Да, мы пробовали дядю Тира найти, но не сумели,– подала голос девочка, снова повисая вниз головой и разговаривая уже из такого нестандартного положения.– Он ведь эльф, должен знать, как домики на деревьях строят... Только его нету нигде. А дядя Троль сказал, что...

– Цыц, мелочь.– Лесс состроила суровую гримасу и шутливо дернула Эрин за косичку – та только хихикнула, но все же замолчала, заговорщически подмигнув маме.

– Ну... я могу... попробовать,– уточнил я.– Я хоть и не профессиональный строитель, но тоже в чем-то разбираюсь. Действовать? – Я подмигнул девочке.

Идиллическая картина, которую чуть портит лишь известие о том, что Тир еще и куда-то свалил. Весело. Зато я скоро смогу узнать, по нашу ли он душу сюда прибыл и насколько верны мои предположения.

– Действуй! – серьезно скомандовала Эрин, спрыгивая с ветки на подозрительно затрещавший помост.

Лесс только улыбнулась – похоже, за свою дочку она не волновалась ни капельки. Или же просто слишком хорошо ее знала.

– Джер, только давай не затягивать это до вечера, у меня ребенок не кормленный с утра,– это она мне.– Подножный корм в виде ягод обедом не считаем,– а это уже Эрин.

– Можно еще орехи поискать,– предложил было я, но под менторским взглядом Лесс, в котором читалось, что «ребенку нужно три раза в день питаться полноценной горячей пищей», честно стушевался и занялся постройкой.

Вы пробовали сколачивать доски, находясь в нескольких метрах над землей и при этом опираясь на ветки дерева, которые чуть что принимаются раскачиваться? И это «чуть что» наступает каждый раз, когда Эрин надоедает сидеть на одном месте, то есть практически постоянно. Интересно, есть ли у нее где-нибудь отверстие, в которое бы вставлялся заводной ключик? Или с нее можно лепить вечный двигатель, бессмысленный и беспощадный, ибо ни один нормальный человек не сможет с такой непосредственностью:

– подавать гвозди;

– под руку говорить «дядя, а почему вы молоток так держите, вот моя мама молоток держит по-другому, а если вы будете молоток держать так, то вы себе по пальцам попадете», причем успевать произнести все это предложение за короткий промежуток времени между замахом и попаданием по пальцам;

– спрашивать Лесс, почему этот дядя, попав себе по пальцам, не говорит такие же смешные слова, как дядя Троль во время ремонта, а только шипит сквозь зубы...

Список можно продолжать до бесконечности, и в процессе его составления я согласился с материнской любовью Лесс – Эрин была совершенно чудесным ребенком. Таким, что порой хотелось избавить низменный мир от его присутствия – но глядя на которого это бы не могло захотеться всерьез.

В конце концов строительство было завершено, и я с гордостью посмотрел на дело рук своих.

– Ну как?

– Здорово! – Эрин понеслась вскачь по настилу, проверяя его на прочность.

Тот хоть и поскрипывал, но выдерживал, значит, построено оказалось на совесть. Лесс широко улыбнулась, а потом легонько коснулась губами моей щеки:

– Спасибо. Твоя выдержка просто потрясающа.

– Эрин довольно тихая девочка.– Настала моя очередь улыбаться.– И к тому же очень милая.

Кажется, это первый поцелуй, который она дарит мне по собственной воле и не под давлением обстоятельств. Приятно.

– Тихая? Вот уж не думала, что ты склонен к таким преуменьшениям. Хотя я еще имела в виду то, как ты проводил строительные работы.– Она наклонилась и, собрав инструменты в небольшую сумку, позвала Эрин: – Мотылек, полезли вниз.

– Ну ма-а-а-ам,– заныла та, явно предпочитая сидеть на дереве, чем ходить по земле.

– Никаких «ма-а-а-м»! Ты сама слезешь или тебе помочь? – Алессьер с угрожающим видом шагнула к девочке, но та только довольно взвизгнула и принялась спускаться, да так шустро, что можно было подумать, что лазать по деревьям она научилась раньше, чем ходить.– Вот егоза.– Сидхе перебросила лямку сумки через плечо и устремилась вслед за девочкой.

И даже в этом платье ее спуск был очень эстетичным зрелищем. Я же, ничтоже сумняшеся, просто спрыгнул вниз, благо высота все-таки не та, с которой прыгать опасно, и уже снизу наблюдал за их спуском. Девочка походила на юркую белку, а Лесс – скорее на кошку-переростка.

– И куда дальше? – уточнил я, когда они спустились.

– Если ты не принес горячий обед в корзинке, то прямиком к Тролю. Будем надеяться, что, несмотря на грядущий праздник, местечко нам найдется.– Сидхе взяла за руку дочку, которая, оказавшись на земле, сразу притихла и больше не напоминала оживший смерч.

Она смирно шла рядом с Алессьер, думая о чем-то своем, а потом поинтересовалась:

– Мам, а ты на праздник хотя бы останешься?

– Останусь, Мотылек. Я же тебе уже говорила.

– Говорила... Но мало ли что...

Лесс только вздохнула, приглаживая встрепанные волосы Эрин.

– Да куда она денется? – улыбнулся я и чуть взъерошил прическу девочки – естественно, дождавшись того, как Лесс привела ее в божеский вид. Наткнувшись на укоризненный взгляд, пришлось исправлять сделанное, конечно, зато хоть заставил их улыбнуться.– Праздники пропускать ну никак нельзя – их обычно не так уж и много.– Особенно в преддверии грядущих событий день отдыха – это то, чему нужно радоваться всей душой...

– С вами денешься, пожалуй,– фыркнула сидхе, ускоряя шаг.– Хотя поведение Тираэля меня настораживает. Его что-то слишком беспокоит, а, насколько я его знаю, по пустякам он вообще не дергается.

– Кстати, а он что, куда-то уже убрался или остался на праздник? – уточнил я. Беспокойство Ёльфа действовало мне на нервы не меньше, чем ее нескромная персона...

– Да понятия не имею. Лошадь его и все вещи у Троля на постоялом дворе остались, но сам Тираэль как сквозь землю провалился. Вроде бы до вечера он никуда деваться не собирался...– Она задумалась, а потом улыбнулась.– Хотя кто знает его тонкую эльфийскую душу, может, у него очередная тоска.

– И от этой тоски он залез на какое-нибудь дерево и смущает несчастных дриад завываниями, символизирующими песню? – нагло ухмыльнулся я.

– Джер, если ты окажешься прав, то я буду только счастлива,– фыркнула сидхе, отпуская руку девочки и позволяя той отбежать вперед.– Кстати, поздравляю с обновкой. С кем уже успел обручиться в мое недолгое отсутствие?

– А у тебя Фэй часом обручальным браслетом не служит? – ответил я в том же тоне. Замечательные шутки – обручальное кольцо на указательном пальце! Правда, стоит уточнить.– Или это у вас сидхийский обычай такой – на указательный палец обручальные кольца надевать?

– Нет, у нас вообще кольца не приняты в качестве предмета, символизирующего обручение,– пожала плечами Лесс, ускоряя шаг.– А вообще, кто вас, д’эссайнов, знает?

– Я знаю.– Издеваясь, я чуть высунул язык.– И нахожу глупым для расы, которая живет... жила в подобии симбиоза с людьми, нарушать людские обычаи, касающиеся такого краеугольного камня их культуры, как института брака.

– Лучше б вы в симбиозе с кем-нибудь еще жили, целее были бы. Хотя... с другой стороны, союза сидхе и д’эссайнов этот мир не пережил бы. К сожалению.

– Ну да. Тем более что вы по большому счету невкусные.– Сохранить серьезное выражение лица не удалось, и я расхохотался.– А целость тут вообще от другого зависит. Честно-честно.

Еще после нескольких реплик тема тихо увяла, да и Эрин снова присоединилась к нашей веселой компании. А в присутствии девочки какие разговоры о тайнах? Так, баловство одно.

Крайне забавно было наблюдать за детской непосредственностью Эрин, которая то убегала вперед, завидев особо красивую бабочку, то в попытках поймать ее отставала – и на этот раз бежала к нам, чтобы вцепиться в руку Лесс всей ладошкой, с трудом обхватывая несколько пальцев, и сбивчиво поведать, что же она такое углядела. Казалось, что у девочки есть два режима – бег и сон, причем наличие этого самого гипотетического сна стояло под большим вопросом...

Так мы и дошли до постоялого двора.

Правда, пришли к нему мы совсем не по тем улочкам, по которым Лесс с Эрин выходили из деревни,– и опять стараниями Эрин. Уж не знаю, за чем она там погналась, но когда мы выбирались по узкому проулку, в котором у Троля лежали заготовленные, видимо на пристройку, бревна, то столкнулись с Тиром. Легок на помине, что называется.

Эльф мрачно обозревал окрестности со своего насеста, в роль которого была торжественно возведена верхушка поленницы, и задумчиво покусывал кончик курительной трубки, время от времени выпуская в воздух ароматные кольца дыма. Лесс, до того бурно обсуждавшая с дочерью очередную живность, замолчала и пристально посмотрела на Тира. Наклонилась к Эрин, целуя девочку в румяную щеку:

– Мотылек, сбегай к дяде Тролю, скажи, чтобы обед разогревал, а мы скоро будем.

Девочка кивнула так энергично, что темные косички забавно взметнулись в воздухе, и убежала за угол дома быстрее, чем Тираэль успел со злостью выплюнуть трубку на землю и прошипеть себе под нос что-то на наречии лесных эльфов.

– Лесс, что он сказал? – шепотом спросил я. Все равно эльфы слышат хорошо, так что особо таиться бессмысленно. Но и в открытую спрашивать невежливо.

– Если он это повторит, то я ему язык отрежу,– спокойно отозвалась сидхе, откидывая за спину длинные косы.

Иллюзию мирной крестьянки с голубоватой кожей это разрушило напрочь. Танцующая – она везде и всегда Танцующая. А такие обещания она попусту тоже не раздает. Статус не позволяет.

– А ведь совсем не страшно, милая Алессьер.– Тираэль медленно, словно нехотя встал, балансируя на ошкуренном бревне и взирая на нас с толикой презрения.– Ты теряешь хватку. Становишься мягкой и слабой. Таскаешься с этой полукровкой так, будто она тебе родная...

В воздухе что-то просвистело, а в следующую секунду на щеке эльфа набух кровью глубокий порез. Тир даже не шелохнулся, не поднял руку, чтобы коснуться пальцами горячих капель, заструившихся вниз и пачкающих светлую рубашку.

Медленно заговорил на переливчатом наречии, больше напоминающем птичьи трели. Алессьер отвечала – на том же языке, но с явным акцентом ночных сидхе. Разница почти неуловимая, но в речи Ночной слышался звон цепей.

Тут его и похоронят. А может быть, и ее – если мне не повезет. Что в таком случае следует делать? Правильно. Как говорилось в бородатом анекдоте, не ссорьтесь, горячие эльфийские парни! Всего-то и нужно, что тихой сапой, пока они на меня не смотрят, вырвать захватами колья, удерживающие бревна от падения. Сейчас поедут, так что можно даже и переключить внимание на себя.

– Может быть, вы все-таки будете говорить на понятном языке, а не учить меня эльфийскому? А то ведь не спасетесь от моей назойливости, с такой-то болтовней...

Тираэль, каким-то седьмым чувством уловив подставу, успел-таки соскользнуть с бревен буквально за секунду до того, как они раскатились. К общему неудовольствию нас с Лесс. Эльф перевел на меня взгляд. Думаю, что до недавней встречи мне бы даже стало как-то не по себе. Потому что прежнему Тирову взгляду до этого – как дворовой брехливой шавке до матерого волка.

– Твое племя, д’эссайн, всегда слишком много на себя брало. Слишком часто совали нос не в свои дела и, как результат, вымерли под корень.– Он развел руками с таким видом, как будто бы лично поучаствовал в искоренении вышеупомянутого племени.– И ты, как последний, пусть и не самый худший росток на загнивающем древе д’эссайнов должен был бы это учитывать. Не влезай, куда тебя не просят, мальчишка.

– Дедушка, если бы у тебя был хоть самый слабый контакт с садовником, то ты бы не раззявливал так пасть, а молчал в свою тряпочку или там трубочку и не отсвечивал бы.– Грубо, не спорю. Но в его возрасте просто нельзя быть таким наивным и думать, что вымирание расы может быть личной заслугой. Нет, такое может быть, конечно, но только в сугубо частных случаях.– И если уж начал сравнивать с деревьями, то можешь и вспомнить, что происходит с мертвыми деревьями. И как. А не стоять тут дуб дубом, изображая из себя помесь вселенского зла со вселенской несправедливостью!..

Тир направил на меня раскрытую ладонь и неторопливо сжал пальцы в кулак, активируя заклинание, вытягивающее ману. Щелчок выстреливаемого захвата – и звон от удара его о прозрачную стенку. Щит. Отвратительно. Пожертвовать амулетом маскировки или захватами я не могу, а огненный оберег он выпьет за секунду, после батареек, конечно,– а значит, дальше дело снова будет за мной, и я снова почувствую, как скопившаяся сила убегает из тела, превращая меня в подобие человеческого старика, как снова мышцы потеряют эластичность и станут дряблыми, а сердце будет биться только в качестве великого одолжения.

Нет уж... Пусть лучше одним эльфом на этом свете станет меньше. Я сжал руки на рукояти эсси и собирался прыгнуть на Тира, как перед моим лицом возникла тонкая рука, на которой рубиновым огнем полыхал глаз браслета. Дурнота сразу же отступила, слабость – тоже, а отраженное заклинание вернулось к эльфу, растекаясь багровым свечением по выпуклой магической преграде.

Лесс не шелохнулась, закрывая меня не столько собой, сколько защитным полем Фэя, а Тираэль усмехнулся, по-прежнему не убирая защиту. Да и не настолько он дурак, чтобы ее убирать. Патовая ситуация, одинаково выигрышная и проигрышная для обеих сторон.

– Ты в очередной раз встала не на ту сторону, Алессьер. И когда ты только повзрослеешь?..– На этот раз в мелодичном голосе Тира проскользнуло нечто вроде сожаления.– Похоже, придется тебе слегка помочь. Подтолкнуть на верный путь.

Он отвесил нечто вроде шутовского поклона и пронзительно засвистел, подзывая свою лошадь, которая, как оказалось, стояла за углом Тролева постоялого двора уже оседланная и готовая к дороге.

– Еще увидимся.

– Надейся, чтобы этого не произошло,– ухмыльнулся я ему вслед.

Судя по тому, как он напрягся, шпилька, рассчитанная на эльфийский слух, в цель попала. А ответить, не теряя лица, он уже не мог. Ну и сам напросился. Дождавшись того момента, как стук копыт окончательно стих, я коснулся руки Лесс с вопросом:

– Он и раньше такой был?

– Если и был, то я его таким не знала.– Она передернула плечами и потерла руку, на которой медленно угасало белое сияние рун браслета.– Фэй вот тоже раньше не нагревался, когда заклинаниями разбрасывался, а тут – как будто руку в огонь сунула. Ожогов вроде нет, но все равно приятного мало.

– Значит, хорошо вдарил,– «глубокомысленно» отметил я.– Лесс, у тебя от нервов аппетит не разыгрался? А то в таверне нас и обед поджидать должен... Конечно, если Эрин все сама не съела.– Главное – после подобного заявления спрятать улыбку, иначе эффект будет совсем не тот.

– Скорее он у меня испортился,– мрачно вздохнула она, почти незаметно ссутуливаясь, словно ей уже невмоготу стало держать плечи прямо.

Одно движение – приобнять девушку и накинуть свою куртку на ее плечи. И остановить. Просто чтобы снять с нее хотя бы часть тяжести ноши...

– Не помню, чтобы я говорила, что мне холодно.– Алессьер смотрела куда-то в сторону, думая о своем. О чем именно, она сообщила полминуты спустя: – Просто жаль, когда близкий... друг разворачивает свой меч в твою сторону.

– Понимаю. И это ранит сильнее меча – и раны заживают дольше. Поэтому – постой минуту, погрейся, а затем пойдем к Тролю, он тебе свою настойку нальет, или не стоит... Странное что-то творится,– резюмировал я.

– Я знаю Тираэля почти столько же, сколько ты живешь на этом свете... Если, конечно, не считать твоего сна...– Она улыбнулась уголками рта.– Ладно, пойдем, спящая красавица. Со своими проблемами я как-нибудь сама разберусь.

– Уговорила, только пол уточнить не забудь, а то конфуз выйдет.– Я попытался улыбнуться. Не получилось, что и неудивительно, ибо на душе не было ни капли веселья, но это не помешало нам под руку войти на постоялый двор.

За обедом настроение Лесс все-таки повысилось, в чем заслуга, увы, не столько моя, сколько Эрин. Думаю, что нужно быть совсем бессердечным, чтобы попытаться хоть как-нибудь обидеть этого ребенка. А уж восхищаться ее детской непосредственностью просто обязан любой остроухий. Они живут достаточно долго, чтобы ценить все, что, по их мнению, мимолетно. Полет бабочки. Шум ветра. Чужую жизнь... И чужую смерть. И тем и другим они способны наслаждаться очень долго, позволяя «насладиться» этим еще и жертвам своего внимания...

Вот и сидхе смотрела на свою дочь абсолютно счастливыми глазами. Даже и не знаю, с чем можно сравнить такой взгляд и чего еще можно желать в такой компании. Наверное – не быть лишним. Просто чтобы признали таким, какой есть. Вот только надеяться на это я не вправе. Дети болтливы и часто не разумеют сказанного или, к примеру, выболтанного. Поэтому, как бы мне ни хотелось иного, придется остаться всего лишь «больным» дяденькой со странностями. Обидно, пусть и немного по-детски. И...

Думаю, что стоит еще ненадолго оставить Лесс вместе с Эрин. Они это заслужили, и это действительно им надо. Заодно я смогу проверить все снаряжение – даже если Лесс меня не покинет, знать пределы своих возможностей просто необходимо.

Доесть обед – и только тут понять, что совершенно не чувствовал вкуса и даже запаха еды, просто использовав пищу для подготовки запаса энергии. Вежливо улыбнуться Тролю, понимающе – Лесс, задорно – Эрин и, откланявшись и сославшись необходимостью в послеобеденном сне, удалиться к себе в комнату. Подняться наверх по добросовестно скрипящей лесенке – знаете, такие, которые даже скрипом своим намекают, что их и за век сумасбродства не развалят,– ввалиться в номер и, закрыв дверь на щеколду, упасть на кровать.

Да уж, похоже, что у меня сегодня «день возлежания». Ничем иным объяснить свое поведение я однозначно не мог. Зато хоть лежа было так удобно мечтать о том, что еще хорошо бы было сделать. Увы, только мечтать. Все равно все заказанные материалы уже кончились, новых ждать неоткуда, а для того чтобы создать что-либо более масштабное, чем «мелкая техника, сильно облегчающая жизнь», мне бы не хватило имеющегося оборудования. Но контрольный осмотр все равно пришлось делать...

Огненный амулет зарядился уже процентов на пятьдесят своей увеличенной емкости. Как же я радовался позавчера, что своевременно задумался о превращении этой вещи в оружие – то хищное растение, которое захотело употребить Лесс в качестве пищи, было смертельно разочаровано. Жаль, что оно оказалось столь неприятным на вкус, а то хоть какая-то польза была бы. И еще – жаль, что амулет так долго заряжается, да и что Тир так не вовремя вылез со своим заклинанием. Была бы полная зарядка... Эх, вот было бы огня побольше, такой проблемы и не возникло бы, а так... Положи в камин и жди, пока батареи заполнятся.

Захваты восстановить и довести до логического завершения я успел. Почти. Как показала эта небольшая схватка, пока их батареи не восстановятся, нечего и думать о том, чтобы рассчитывать на них в качестве оружия. Так, приятная... мелочь. Вот зарядятся полностью – и можно будет их еще улучшить даже имеющимися средствами. Думаю, что как раз к завтрашнему вечеру и придется.

Колечко для общения с Фэем – на месте. Работает, себя маскирует, даже и проверять не надо. Колечко, подаренное Белой Невестой, тоже на месте. И думаю, будет там еще долго, пока само не захочет... Чего? Не знаю. Странное оно. И вообще, к чему было это явление, даже не представляю. Неужели мои шалости затронули что-нибудь настолько глобальное, что боги решили обратить свое паскудное внимание? Надеюсь, что нет. Потому что если они полезут с прямым и косвенным вмешательством, то я точно сдохну, так или иначе.

В худшем случае – убеждая очередное «божественное» существо, что происходящее совершенно не его дело. В лучшем – зашибут ненароком. Впрочем, думаю, до такого не дойдет. Если хоть немного похоже на мои расчеты, то в заварушку они не полезут, опасаясь за свои шкуры, а традиционно выставят чемпионов. Как там в кодексе говорилось? По чемпиону на бога? И соответствующие ставки... Ладно, это меня сейчас не касается. Тем более что, пока они там раскачаются, все может закончиться. Ну... я на это надеюсь.

Что у меня еще завалялось? На защиту батареек уже не хватило – на подарок для Алессьер ушли лучшие. Хотя... Зачем мне какая-либо защита, если рядом Фэй тусуется? Да и для того, чтобы щит возникал вовремя, нужен какой-никакой, а разум. Делать же еще один говорящий браслет нету никакого желания. Эх... До сих пор с содроганием вспоминаю, что первой фразой, прошитой в Фэя, было «Бугага, мужик, тащись – я теперь твоя шизофрения!».

Первых трех испытателей хватил сердечный приступ, и их еле откачали. Когда же этот браслет начал использовать я... На третьи сутки непрерывного ношения я лично ввел запрет на эту фразу – ушлый браслет использовал ее в качестве стандартной реакции на любой запрос. Представляете, захотелось вам, к примеру, темной ночкой охладить или подогреть бокал вина соответствующим заклинанием – и вдруг в вашей голове раздается довольный хохот и вас извещают о том, что на одного сумасшедшего в мире стало больше. Тут уж волей-неволей умом тронешься.

Интересно, какими перлами браслет сейчас Лесс радует? Послушать, что ли... Хотя нет, послушать успеется. Тем более что и праздник урожая скоро – а не отвесить по этому поводу с десяток «остроумных» комментариев сие создание просто не сможет. Слишком много в нем от меня... А еще больше будет от Лесс, поскольку, пока это в моей власти, хрен она от этого браслета избавится.

Пусть он до ужаса безалаберный и совершенно не ценит ни жизни, ни смерти. Пусть он способен решить проблему, тратя гораздо большие ресурсы, чем следовало, только из-за того, что ему захотелось достичь результата «красивым способом» или он банально не рассчитал пределы выносливости носителя, пусть он редкая язва и циник. Все равно сейчас он для Лесс самый надежный защитник, который сторожит и ее сон, и ее бодрствование. Не забыть бы одну инструкцию активировать... Нет, не забуду. И еще – надо будет что-нибудь девочке придумать... Если мы ее с собой не потащим. Пусть это и опасно будет, но уж точно безопаснее, чем оставлять ее в этой деревне, когда по окрестностям носится двинутый эльф, которому вполне может прийти в голову устранить девочку – просто из-за того, что он начал считать ее помехой. Чему?..

Не знаю, увы. И эльфа прибить не удалось своевременно... И вообще. Если в ближайшие пару дней я никого не разорву на части, то даже и не знаю, что со мной будет. Д’эссайн, который ведет себя тише воды ниже травы,– конечно, не такая редкость, как вампир, который отказывается пить кровь, но в этом тоже определенная неправильность. Внутренняя, системная. Просто напряжение, оно накапливается, и его нужно куда-то скидывать, замещая свою слабость чужой силой. А так... После бойни, учиненной в Иррестане,– ни одного человекообразного противника!

Брр... Странные мысли, каюсь. Похоже, что определенная безнаказанность начинает расшатывать психику. А мне срываться сейчас нельзя. Никак. Невозможно. Иначе бег по лезвию завершать придется в виде отдельных частей. Крайн! Хочу быть с Лесс. Не вожделею. Просто хочу быть с ней. Чтобы найти хоть тень понимания, чтобы смотреть в ее глаза и вспоминать ту-эту ночь, свое отражение в ее зрачках... Танец с тенями.

Скоро-скоро начнется праздник. Да... Пусть я плохо представляю, что такое деревенские праздники, но надеюсь, что хоть какая-то разрядка будет. А если и не будет... Ладно, терпения мне не занимать. Выдержу. Все, что угодно, выдержу. Главное – не допустить ошибки сейчас. Впрочем, моя неуверенность, судя по косвенным признакам, совершенно неоправданна...

Праздник начался с наступлением сумерек. Сравнительно немногочисленное население деревеньки собралось на площади у разожженных костров. Судя по запасу дров, праздник должен был продолжаться как минимум до утра, причем, возможно, что до следующего. Спешно сколоченные деревянные столы почти ломились от веса еды – как жертв охоты, так и сельского хозяйства «угомонившихся» наемников. Впрочем, бочонки с пивом, а также бутылки с различными настойками внушали уважение не столько своим видом, сколько разнообразием и изобилием. Похоже, что своя, фирменная настоечка была не только у Троля, но и у большинства жителей деревни. На сушеных яблоках, на кедровых орешках, на клюквенных ягодах... Полынная настойка отливала мутно-зеленым цветом, а настойка на вишневом варенье была багряно красной...

Столь же разнообразными были и развлечения – стрельба и метание ножей на меткость, групповые и одиночные бои на тренировочном оружии... Много чего было. Около одного из костров деревенские негромко распевали песни, передавая по кругу такую же странную лютню, как та, что была у святого, да и у вампира-менестреля похожая была. Честно говоря, к этому-то костру я и подошел – пели красиво. Думаю, что в городе за такое исполнение заплатили бы довольно дорого, а тут... Стой, слушай и наслаждайся...

Правда, даже за такое удовольствие иногда приходится платить. Просто подошел к этому костру слишком близко – и, миновав очередного исполнителя, инструмент попал в руки ко мне. Прекрасно... Отвертеться-то, конечно, можно... Тем более что я тут пришлый, мне простят, но... после услышанного совершенно не хочется.

То, что на этом играют, дергая за струны, коих насчитывается целых семь, я уже понял. Похоже, наше, д’эссайновское, изобретение. Разве что играющие пользуются только пятью пальцами... И ладно. За десяток секунд я даже смог понять примерное звучание. Ну... надеюсь, что вытяну. Уж не знаю, как они тут играли, по многу струн за раз захватывая, я так точно не смогу. Но хоть перебором – может, и получится... Благо все вспоминается одна песня. Старая, как и я. Хотя, казалось бы, что значит вспомнить понравившийся текст двухнедельной давности?

– Баллада о ноже и мече.

Тишина. Блеск огня и с полтора десятка заинтересованных пар глаз. Начинаю.

К нам присоединилась еще пара слушателей, а я начал играть увереннее – похоже, все-таки получается! У самой границы светового круга, там, где тени от костров смешивались в нечто причудливое и необъяснимое, возникла хрупкая фигурка в светлом деревенском платье. Иссиня-черные, почти достигающие талии волосы колыхались под легкими порывами ветра. Совсем как трава на том поле, о котором напоминало колючее кольцо на указательном пальце. Кажется, Лесс едва заметно улыбалась. Согласен, если посмотреть со стороны, то поющий д’эссайн – это из области очевидного-невероятного.

Кто-то тихо перешептывался, споря о том, кто мог бы быть автором этой баллады. Эх, знал бы,– рассказал, но... Давно все это было. И уж точно – неправда.

Пауза. Чтобы перевести срывающееся дыхание и дать себе и слушателям чуть-чуть успокоиться... И закончить.

Пауза. Ровно такая, чтобы можно было подумать, что уже все... И ведь действительно так. Осталось сказать-пропеть еще три слова...

Ударить в последний раз по струнам – и зажать их, обрывая все звуки. Все. Тишина. Молчание... Тихий гул голосов – но это, конечно, фоном. И гул сердцебиения – кузнечным молотом. Все. Передаю инструмент следующему.