— А ты у меня негодяй, — втолкнув мужа в комнату и захлопнув дверь за собой, возмутилась жена. — Противно смотреть!

Горло у Вани как спазмой сжимало еще. Боясь, что голос подведет, прохрипит, выдаст его, промолчал.

Надувшись, скинув халат, Люба упала в постель.

Пошагав еще виновато, растерянно туда и сюда между дверью и ширмой, за которой посапывал тихо Олег, Ваня, все еще возбужденный, горя, не выдержал наконец, решительно скинул пижаму, свет погасил и нырнул под одеяло, к жене под бочок.

— К ней, к ней давай, — сжалась в комочек она. — Я, конечно, знала, что ты за кот, но чтобы так?

— Как?

— А так! Посмотрел бы на себя со стороны. Противно было смотреть. Ужасно. Эти глаза… — Глаза, глаза… Мало ли какие глаза…

— Да ладно, бог тебя когда-нибудь за это накажет. Нарвешься на какую-нибудь — проучит тебя.

— Хрен с маслом меня проучишь, — хмыкнул самонадеянно он. — Я кого угодно сам проучу.

— Ну давай, давай! Это тоже с фронта у вас. Там пронесло, остался живой, думаешь, и здесь всегда будет везти? Нет уж, так не бывает, чтобы только везло.

Ему сейчас не разговоры были нужны. Всего распирало, жгло изнутри. И он прохрипел:

— Ладно, хватит. — И, не считаясь с ее настроением, с гневом, презреньем, может быть, даже еще больше распаляясь от них, вдруг решительно сцапал ее.

— Да отстань ты! Слышишь, отстань! — негромко вскричала она. — Ишь, разобрало. Вот к ней и давай. — Все еще упрямясь, но уже не так решительно, цепко, она пока не сдавалась ему.

— Еще чего? К ней… — подсознательно чуя, угадывая, что именно это ей и нужно, приятно услышать сейчас, выдохнул он прямо в ухо жене. — К черту ее. Для этого ты у меня есть, — еще круче, уверенней стал ее себе подчинять.

…И не заметили, как утро пришло. Сквозь шторы уже проникал в комнату свет. Потягиваясь, Ваня поднялся с тахты, дернул за шнур. Окно обнажилось. Ночник уже был ни к чему — погасил. Распрямился, руки вскинул, зевнул — почти прорычал. Получилось громче, чем можно. Оглянулся с опаской на ширму. Но поздно. Олежка проснулся.

— Мама! — первое, что со страхом, с надеждой выкрикнул он.

— Я здесь, здесь, — отозвалась с любовью, нежно она.

— Я к вам хочу… К вам!

— Ну давай… Беги ко мне. Папа уже встал.

— Вот что, — наблюдая, как они, обнявшись, целуясь, наслаждаются вместе в постели, исполнившись нежностью от того к ним и сам, объявил вдруг Ваня, — собирайтесь, поедем сегодня за город.

— Ура-а! — вскочил, запрыгал на диване Олег. — Мама, скорее, скорее! Вставай! — И потянул ее, не давая ей больше ни минуты лежать.

— Спроси папу, куда? — не выспавшись, оттягивая расставание с постелью, подсказала она.

— Секре-е-ет! — вскинул Ваня вверх палец. — Ба-а-альшой секрет! Военная тайна!

— Тайна, тайна! Военная тайна! — еще пуще заголосил, запрыгал Олег. — Мама, вставай! Ну вставай же, вставай!