Слегка наклонив голову, девушка разглядывала сверкающую рябь воды. Стоял июнь. Начало лета. От легкого ветерка было приятно и не хотелось шевелиться. Солнце переливалось в воде и светлыми зайчиками прыгало по лицу с затаённой улыбкой, прищуренные глаза любовались прибрежными нимфеями.

Розовые, фиолетовые и молочно-белые, они как короны неподвижно покачивались, среди бегущей ряби по краю небольшого пруда. Вокруг кружили разноцветные стрекозы, по водной глади бегали водомерки. Пруд жил своей загадочной жизнью. Было тихо и уединённо.

— Красиво? — раздался за спиной негромкий голос. Девушка слегка вздрогнула от неожиданности, и медленно повернула голову, раскрыв большие тёмные глаза.

— Это нимфеи, или водные лилии. Некоторые называют их кувшинками.

На берегу, в отдалении стоял молодой парень. Видимо он подошёл тихо и молча разглядывал незнакомку.

Открытый взгляд и простодушное лицо сгладили всколыхнувшееся было, волнение девушки. Она спокойно отвернулась и устремила свой гордый взгляд на водную поверхность. Легкое белое платье, колыхавшееся по стройному стану и пышные рукава скрещенных на груди рук, придавали ей непреступный вид.

Не дождавшись ответа и ещё полюбовавшись неподвижной фигуркой девушки, парень медленно подошёл по выступавшим в воду мосткам, на краю которых неподвижно стояла незнакомка.

— Тебя Катя зовут? — просто спросил он.

Опять не дождавшись ответа и немного помолчав, он снова спросил:

— Ты к тёте Варе приехала?

Слегка дёрнув плечиком и качнув головой, девушка с явно преувеличенным недовольством тщательно выговорила:

— Вот деревня! Не успела появиться, уже все всё знают…

Никак не отреагировав, парень спокойно продолжил.

— Просто я утром видел, как ты из машины выходила. На этой стороне речки только трое жителей осталось. Ты надолго приехала?

На этот раз она резко повернулась, взмахнув пышным хвостом волос и слегка сжав губы, упёрлась в него колючим взглядом. Показательно сделав паузу, произнесла слегка капризно:

— У вас тут все такие любопытные?

Не выражая никакой обиды, парень лишь слегка приподнял брови, и едва заметная улыбка шевельнула губы. Теперь он мог увидеть её лицо. Его проникновенно — глубокий взгляд вызвал у девушки непонятную взволнованную гамму ощущений.

— Пройти дай… — почти шёпотом произнесла она, опустив длинные ресницы и подавшись всем телом в сторону.

— Только не вставай на крайнюю доску…

— Что? — вскинула ресницы девушка.

— Доска крайняя — не приколочена, свалиться можешь…

— Хм! — вырвалось у неё, и резко двинувшись, она попыталась сделать шаг вправо от него.

Парень молниеносно схватил её за руку, взволнованно повысив голос.

— Стой же! Говорю тебе, соскользнёшь ведь…

— Отпусти руку! — требовательно сказала она, отпустив глаза.

— Ладно… — спокойнее произнёс парень, всё ещё держа её за запястье.

— Правда! Не вступай сюда…

— Руку отпусти! — уже грозно произнесла она, повернувшись к нему лицом.

Парень с опаской и медленно стал разжимать свои пальцы.

— Уу!.. — дернула она к себе руку и только, — ах! — белое платье облачком взметнулось над водой и исчезло в фонтане брызг!

Мгновенье, и парень следом прыгнул за ней. Новый фонтан брызг и шум воды на небольшое время привели его в замешательство. Встав по грудь в воде, он быстро стал шарить взглядом вокруг. Когда улеглись брызги, показалась девушка, беспорядочно барахтая руками, от испуга не успев даже крикнуть, она выдыхала что — то вроде “а…ма…”. Быстро сообразив по её движениям, что плавать она не умеет, он схватил её за руку, но Катя снова, уже неосознанно вырвала мокрую руку и стала медленно уходить под воду.

Ни секунды не мешкая, парень резко сделал два мощных рывка вперед и подхватил её тело, подняв над водой. Ничего не соображая, девушка судорожно махала руками, шумно вдыхая воздух. На сей раз, он сильно прижал её к себе, что бы ни выскользнула в очередной раз, и широкими шагами разрезая воду, твёрдо зашагал по дну. Через несколько секунд парень осторожно и мягко, как ребёнка, медленно опустил её ногами на траву и, выпрямившись, стал обтирать ладонями лицо.

Приходя в себя, Катя вытаращила на него и без того большие глаза. Обида переполняла её. Слёзы потерялись на мокром лице. Прерывая частое дыхание срывающимся, подавленным голосом она выкрикнула:

— …Ты чего? Дурак.… Вообще!

— Ты чего? …Одичал тут. … Да!?

— …Ты …Я… Я не хотел, я только… — сбивчиво оправдывался, немного волнуясь, парень.

Но нахлынувшая обида и слёзы заглушали его голос. Сильно стучало сердце, и она продолжала отчаянно…

— Ненормальный…да?!

Парень помотал головой, расставив в стороны ладони, и продолжил:

— Честно, я не хотел, я боялся… ты…

Потом он замолчал и стал молча смотреть на Катю. Прилипшее к телу платье сделало её похожей на скульптуру Родена.

Поняв это, она стала старательно отрывать от себя мокрую одежду, быстро озираясь по сторонам. Вокруг было безлюдно. Резко повернувшись, она хотела быстро уйти или убежать. Сейчас ей это действительно хотелось. Тогда, стоя на мостках — не очень. Но уйти ей просто так не удалось и в этот раз. Сделав пару шагов, она оступилась и поняла, что на ноге нет одной босоножки. Сняв вторую, Катя быстро подбежала к парню и что — то хотела, видимо, сказать, но, поймав его взгляд, только открыла рот…. Взгляд его был тёплым и каким — то заботливым. Несколько секунд они стояли, смотря, друг другу в лицо. Обида и злость как — то сразу утихли. Она первой опустила голову, потом, бросив на него взгляд, быстро произнесла:

— …И вообще, босоножку мою… вылови!

Последние слова получились совсем уж снисходительными.

— Выловлю, ладно…

Парень, ещё долго, не шевелясь, смотрел ей вслед, как быстро перебирая босыми ногами, девушка шла к дому тёти Вари.

Опять стало слышно, как над прудом жужжали разноцветные стрекозы. Стало тихо, тихо. Стоял полдень.

Тётя Варя чем-то занималась во дворе, ещё издалека увидела спешащую внучку с одной босоножкой в руке. Когда девушка подошла ближе, она удивлённо подняла брови, немного откинув назад голову.

— Катенька! Что случилось? Ты мокрая вся! Ты что… — в пруд упала?

Жалостливый голос бабушки всколыхнул, улегшиеся было эмоции и Катя, срывающимся голосом быстро заговорила.

— Бабушка.… Там парень этот … я хотела… Я из-за него и сорвалась. …Там … доска эта.…Ну, в общем, оступилась…

— Ты проходи, проходи в дом, — участливо заговорила бабушка, перебивая внучку. — Пойдем скорей…

— Этот парень… Кирюша, наверное? — бабушка закрыла за собой дверь. — Это Кирилл! Это хороший парнишка, Катя! Он не мог тебя обидеть…

— Хороший, не хороший, я не знаю! Вот босоножка моя утопла.… В чем ходить теперь…

— Да он доста-а-анет! — протянула бабушка, улыбаясь широко. — Не беспокойся, Катенька! Парень он хороший, он не может человеку больно сделать, я его знаю. Он тут на глазах вырос. Да ты раздевайся, снимай с себя мокрое, вытрись… Переоденься, где твоя сумка?

— Вон, у окна, бабушка, — показала одной рукой Катя, второй набрасывая полотенце себе на голову.

— Ну вот! Сейчас я достану, что там у тебя?.. — Наклоняясь за сумкой, сказала баба Варя.

Катя, повернулась к зеркалу, вытирая волосы.

— А! Ну вот! — оживлённо произнесла бабушка. — Видишь, вот и босоножка твоя нашлась! — глядя в окно. — Я же говорила, выловит он!

Катя быстро присела и взглянула в окно. Парень медленно шёл к дому. Босоножка на ремешке качалась у него на пальце.

Кирилл, замедляя шаг, ещё не зная, как ему поступить, сосредоточенно посмотрел в окна. Катя быстро отскочила внутрь комнаты.

— Ну! Сама выйдешь, или мне сходить!

— Пожалуйста, бабушка, выйди, возьми, пожалуйста! — быстро затараторила Катя.

— Ладно! — улыбаясь внучке, бабушка медленно пошла к двери.

— А! Кирюша! Здравствуй! — осторожно ступая по ступенькам крыльца, держась за поручень, бабушка медленно стала двигаться навстречу.

— Здравствуйте, тётя Варя! — неуверенно произнес парень, оторвавшись от забора и сделав шаг навстречу.

— Тётя Варя, я не хотел, я только за руку взял её…. Ну, она, провалиться могла! Там доска, эта, знаете…

— Знаю! — улыбнулась бабушка.

— Да ты присядь, Кирюша, присядь! — усаживаясь на скамейку, убаюкивающее призвала она.

— Да ты не волнуйся, присядь!

Кирилл послушно сел рядом. Бабушка Варя явно располагала к разговору. Довольная улыбка блуждала по её лицу. Глаза были слегка сощурены.

— Вот, босоножку, достал, — робко произнес Кирилл и осторожно положил на край скамейки.

— Ааа…а! Хрустальный башмачок! — взяла босоножку бабушка, и почему-то стала на неё смотреть внимательно, будь-то и вправду, это был “сказочный” башмачок. Кирилл тоже осторожно улыбнулся, отвернув голову.

— …Там такая грязь, не сразу отыскал…, - нескладно продолжил парень, пытаясь хоть как-то поддержать разговор.

— Грязь? Какая грязь, Кирюша? Ведь наш пруд, — чистый! Правда?

— Правда,…чистый…. Ил этот …, поднялся… со дна…

— Кирюша? — вопросительно посмотрела на него бабушка, лукаво улыбаясь.

— Что, тётя Варя?

— У тебя мотоцикл ведь есть, да?

— Есть…

— Ты его, ведь, чем-то смазываешь, там, масло какое-то, да?

— Да…, - не понимая, медленно ответил юноша.

— А масло это, если, ну скажем, в цветок вылить, — что будет?

— Ну, погибнет, цветок…

— Верно!

— А если ил из нашего пруда в цветок положить, что будет?

— Ну, как что…лучше расти будет, ведь, это же удобрение…, - ил!

— Вот ты сам себе и ответил — что есть грязь!

— Понимаешь, Кирюша, — серьёзно заговорила бабушка, — то, что помогает “живому”, грязью быть не может, а вот, что останавливает жизнь — это и есть грязь, понимаешь?

— Конечно…

— Вот ты слёту всё понимаешь, Кирюша, — вздохнула бабушка. — Другие вот, живое топчут, и грязь за деньги покупают, и преклоняются перед ней…. Вот когда поймут они это, может, и жизнь изменится…. Это — важно. Очень!

Кирилл внимательно и пристально смотрел в глаза бабушке.

— С Вами всегда интересно говорить, тётя Варя.

— Интересно? — хохотнула бабушка, — со мной?!

— Тебе вот, с Катей интересней будет поговорить, — вставая со скамейки, смеялась она.

— Тётя Варя! — чуть вскликнул Кирилл уходящей бабушке.

— Вы, пожалуйста, передайте ей, пусть не обижается, скажите, что я…

— Вечером приходи, сам всё и скажешь, — прервала его бабушка.

— А вдруг она…

— Да она совсем не злится, Кирюша! Ты приходи, вечером…

Бабушка вернулась в дом с задумчивой улыбкой.

— Бабушка, вы, о чём разговаривали так долго?

— Ну, про разное, разговаривали, про разное… — загадочно ответила бабушка.

— Ты переоделась уже, молодец! Сейчас обедать будем! — мелодично говорила бабушка, расхаживая по дому.

— Вот, мы словами всё бросаемся, налево, направо говорим, и без мысли часто, — так…

Вдруг остановилась посредине комнаты, повернулась к внучке…

— А слово, Катенька, силу великую имеет, если искренне произнесено, искренне и с чувством!

Потом пошла на кухню и оттуда…

— Слова для того и нужны, чтоб чувства передавать, а если так говорить, без чувств, — человек понимать тебя не будет, и получается, — вроде как обман. Да ты садись, садись за стол!

Катя послушно села, следя, как любопытно говорит бабушка, стараясь не пропустить что-нибудь.

— … А слова, без чувства сказанные, неискренне, — продолжала бабушка с тарелкой в руке, — пустые, и бесполезнее ветерка.

— Да…,- задумчиво протянула Катя, беря ложку, — с тобой интересно говорить, я давно заметила….

Вдруг бабушка остановилась, посмотрела на внучку поверх очков, и громко засмеялась, закинув голову.

— Ты чего? — удивлённо улыбнулась Катя.

Часы звонко отмерили три удара. Катя открыла окно. Аромат каких-то цветов, достававших до самого подоконника, мягко заструился по комнате.

— Бабушка, а парень этот, Кирилл, он что…

— …Вечером придёт, — уверенно сказала бабушка, — с извинениями…

— Да? А… — почему-то вскочила со стула внучка, и заходила по дому, взад — вперед.

Подойдя к зеркалу, Катя молча стала себя разглядывать. Вспомнилось, как утром, парень нёс её на руках. А в глаза било солнце. Только солнце, — и ничего больше. Потом, он бережно отпустил её на траву, а её почему-то всю трясло, но не от холода. Вода в пруду была как парное молоко. Катя смотрела в зеркало широко раскрытыми, застывшими глазами. Зрачки были расширены.

…Потом он странно смотрел на неё. Стоял и смотрел. Смотрел и смотрел. А она, стряхивая с себя воду, что-то ему кричала, что-то кричала…

— Наверное, что-то обидное наплела…,- подумала Катя, не отрывая глаз от зеркала, но видела только его взгляд, — … и хоть бы слово сказал мне…

Бабушка молча, искоса наблюдала за внучкой, вытирая посуду. Потом, отойдя от зеркала и теребя руки, Катя невесело подошла к бабушке, и, глядя через её плечо куда-то в стену, как бы про себя, но вслух, — произнесла:

— Нехорошо как- то вышло, неприятно… Выходит, я сама… А он, с извинениями… — совсем тихо произнесла Катя.

— Ничего, Катенька! Кирилл хоть и молодой парнишка, про боль не понаслышке знает. Он поймет. Он и мамину печаль с собой носит.

— Как это? — подняла голову Катя.

— Они с мамой вдвоём живут. Отец погиб у него рано, не помнит он его… Его током убило на работе. Высоким напряжением. Иришка ещё молоденькая была. Страдала очень… Потом стала в церковь ходить. Сильно верующая стала. Но, трезвость ума не потеряла, просто печальная стала. Замуж не вышла больше.

— Я говорит, его чувствую, говорю с ним, а он отвечает мне, — он рядом. Как я могу, — тётя Варя!

Я с ней поначалу часто вечерами сиживала. Соседей здесь нет никого. Только три дома жилых. Остальные, — на той стороне речки строятся. Там дорога асфальтовая рядом, что в город идёт. А она ничего, хорошая бабёнка, шустрая и добрая. И животные её любят. Ветеринар она. Специалист хороший, говорят. Гоняется по району, то там прививки, то эпидемия, то ещё чего. Говорят, что она и без лекарств животных иногда лечит.

Придёт, говорят, погладит, накормит сама. Вот. А хозяева глядят после, а собака поправляться стала. Будь-то бы, сама по себе.

— Иногда скажет мне, — Кирюша у меня, всё один, да один. С работой такой, совсем времени не хватает на него. Так вот и живут. Да…

Бабушка сняла передник и молча взглянула Кате в лицо. Потом улыбнулась широко.

— А знаешь, Катенька, как он рисует!

— Что рисует?

— Природу больше. Тут места такие у нас! Холмы, горушки, ручьи. Лес старый, нетронутый. Красота несказанная. Сосны вековые стоят, как в сказке! Не то, что около городов. Весь лес пересажен уже, и не раз.

— Почему лес нетронутый, бабушка?

— Я так думаю, что вывозить невозможно отсюда. Овраги, да склоны. Холмики. На чём тут проедешь? Вот и обошли стороной край наш.

— Может чайку горяченького?

— Ага! — сразу согласилась Катя.

— А Кирилл, — продолжила бабушка, зажигая газ, — он всё тут обошёл кругом. Уйдёт с бумагой и рисует, рисует. Я смотрела всё. У него весь дом в картинах этих. Всё как живое. Чудно! Он природу — чувствует. Изнутри видит. Так-то. А недавно, Иришка, мне рассказывала, мама его, приезжал брат её из города с семьёй, отдохнуть у нас, от суеты ихней.

Так вот, походил, говорит, походил по дому, — всё смотрел. Долго всё смотрел. Потом подошёл к Кириллу и серьёзно так, говорит.

— А ты бы не хотел продать несколько картин? Рамы я сам подберу.

Забрал с собой несколько, не помню сколько. Через некоторое время приехал, и деньги Кириллу подаёт. А он матери. Ирина говорит: “Я посмотрела и ахнула! Мне говорит, три месяца работать надо за такие деньги”. Дядя у него ещё попросил несколько картин. А потом, показал ему папку какую-то, долго объяснял, и спросил, может ли он иллюстрации какие-то сделать. Дядя у него в агентстве каком-то работает, или в издательстве, — не запомнила я. Кирилл согласился, только с условием, что будет делать только то, что понравится. Дядя ему сказа тогда, что если дело пойдёт, работой его завалит. А он привык больше — живопись. Ну, давай, попьём чайку. Садись. Садись!

— С ребятишками мало гуляет, — отхлебнув, продолжила бабушка. — Один портрет у него дома висит. Мамин. Я его спросила как-то: “Кирюша, мама у тебя на портрете очень хорошо получилась, лучше, чем на фото, только она нерадостная какая-то”. А он мне говорит: “ Я бы хотел её, тётя Варя, радостной сделать, только не знаю как…”. Вот и получается, Катенька, что он мамину печаль с собой носит.

Катя медленно поднялась со стула, дошла до двери.

— Бабушка, я в саду погуляю, поделаю что-нибудь. …Может, полить что надо?

— Сходи, сходи, погуляй. Можешь и полить. Увидишь что, подсохло, то и полей!

Часы беспощадно отмеряли время, звонко пробив пять раз. Внучка вернулась их сада повеселевшей.

— Бабушка, у тебя лейка худая, из-под рыльца течет!.. А цветы так пахнут, так пахнут! Аромат такой! А у нас дома некуда посадить, только на балконе… А на подоконнике зимой, не пахнут совсем, — тараторила довольная девушка, вертясь у зеркала.

— Да, старая лейка, прохудилась совсем, — согласилась бабушка, поглядывая на внучку.

Катя всё вертелась у зеркала, расправляя на себе новую кофточку, поворачиваясь, то одним боком, то другим.

— Смотри, дырку в полу провертишь!

— Ха — ха — ха! — донеслось из комнаты.

Кирилл уже давно подошёл к дому, но стоял за кустом сирени, вне видимости. То ли волнуясь, то ли считая, что вечер ещё не наступил, никак не решался подойти к окнам. В уме он выстраивал, как и что скажет при встрече с Катей, но путного ничего не выходило. Он всё боялся, что она выйдет на крыльцо, и скажет, что-нибудь вроде: — “Ну, что тебе ещё?” Если вообще выйдет… Вконец замучив себя сомнениями, он кашлянул, прочищая горло, и решительно зашагал к дому, но, подойдя к самым окнам ноги, как-то отяжелели, и Кирилл сев на скамейку, и решил просто ждать.

— А вот, и Кирюша подошёл! — увидев через окно первой, сообщила бабушка.

— Где?

— Так вон, на скамеечке сидит, ветку грызёт! — весело пропела баба Варя.

Катя несмело подошла к двери, остановилась, нерешительно посмотрев в бабушкину сторону.

— Ну, я пойду, бабушка…

— Беги, беги, стрекоза!

Девушка похлопала себя несколько раз по щекам и открыла дверь.

ВЕЧЕР.

Она вышла на крыльцо и, не поднимая глаз, подошла к ступенькам лесенки. Кирилл, медленно поднимался со скамейки, так же медленно, набирал в себя воздух. Взявшись двумя руками за поручни, и отпустив одну ногу на ступеньку, Катя подняла ресницы, и тут же замерла на месте. Опять этот взгляд… Ей показалось, что он видит её насквозь, видит, — что она думает сейчас, видит даже то, что она о себе ещё не знает. Она неуютно поёжилась, но отвести глаз уже не смогла. Время остановилось…

Первым придя в себя, и путая все заготовленные с трудом фразы, Кирилл сбивчиво заговорил.

— Катя, я… Ты извини… У меня и в мыслях не было… Я и не думал, там… Ну, в общем…

— …Я знаю! — вдруг вырвалось у девушки.

— Ты сильно испугалась?

— Я? — Катя открыла рот, что бы сказать что-нибудь, типа, — “Ну вот ещё!”, или — “Совсем нет”, но вдруг внутри, всплыли как-то, недавние слова бабушки Вари: — “ А слово, Катенька, силу великую имеет, если искренне произнесено…”.

— Не успела, наверное…, только потом, уже не берегу…, испугалась чего-то, — просто, и чуть-чуть взволнованно, сами потекли слова.

— Плавать ведь я не умею… — виновато добавила она.

— Хочешь, я научу? — выскочило у парня.

— В пруду? — звонка засмеялась она, прикрывая рот ладошкой.

Как камень свалился с плеч у Кирилла, напряжение упало, и он глубоко выдохнул воздух. Открыто улыбаясь, вытер со лба пот.

— Нет! …Зачем в пруду! — увереннее заговорил он, — здесь речка есть, красивая такая, омуты, перекаты, песочек там… и вода чистая!

— Что-то в воду мне сегодня, уже не хочется, — продолжая смеяться, простодушно заявила Катя.

Кирилл, наконец, сдвинулся с места, подошёл вплотную к крыльцу и поднял голову. Девушка сверху смотрела на него доверчивым взглядом, продолжая улыбаться.

— Можно и не в воду. Здесь везде красиво. Неподалёку — бор сосновый. Там земляника есть! Хочешь, покажу?

— Хочу!

Бабушка Варя ближе подошла к окну, и, с какой-то ностальгической улыбкой любовалась на молодых, близких ей людей. Она видела, как юноша протянул внучке руку ладонью вверх, а она медленно вложила в неё, свои длинные белые пальцы.

— Идем?

— Идём…

Солнце было ещё высоко. Стояли самые длинные дни. Недавно начавшееся лето, щедро делилось своими дарами. Теплый воздух был чист и прозрачен. Повсюду щебетали птицы. Тропинка виляла из стороны в сторону, меж невысокой травы, и поднималась вдаль на небольшую возвышенность. Редкие сосны были могучи и величественны. Оранжевые стволы поднимались ввысь и заканчивались огромным зелёным зонтом, широко и редко раскинувшись по сторонам, пропуская солнце. Страшно было, и подумать, — добраться до вершины… Катя зачарованно оглядывалась по сторонам, задирая вверх голову.

— Да… Как в сказке… Я думала, так не бывает!

— Нравится? — с удовольствием спросил Кирилл.

— Здорово! А воздух, какой! В носу щекочет…

Пройдя к краю какого-то овражка, Кирилл спросил:

— Вы здесь проехали утром? Там речка и брод. Дорога низом идёт на нашу сторону. А выезд, вон там!

Катя следила взглядом за рукой Кирилла.

— За той рощей и сразу на трассу.

— Я не помню, кажется здесь… Папка тут всё знает, говорил, что здесь короче. Мама говорит — засосёт в речке! А он — проедем! У нас “Форд” полноприводный. А я сзади дремала ещё…

Кирилл с усмешкой покачал головой.

— Ты что, в машинах разбираешься?

— Ха! Поживи с моим папкой, в прицепах разбираться будешь! У него в голове одни машины и удочки!

Кирилл коротко хохотнул. Ему было хорошо и приятно, он просто любовался ею.

Катя, кажется, совсем освоилась. На ходу, болтая, то наклонялась к какому-нибудь цветку, то вприпрыжку, как первоклассница, бежала за бабочкой по траве, или удивлялась, безмерно, увиденному, со смехом хлопала в ладоши. Часто оглядывалась, замирая на секунду, бросая на него вопросительные взгляды. Иногда шла тихо рядом, с блаженной улыбкой, робко заглядывая ему в лицо.

— А почему ты решил, что мы вброд ехали, а? — с улыбкой заглядывая в глаза, быстро спросила Катя.

— По дискам… Диски колёс в песке были…

— Ох, ты! Наблюдательный!

— А ты сама за рулём не ездила?

— Ездила, у меня и права есть, в школе у нас обязательный предмет ввели, только я за городом, по трассе, — боюсь ещё. У нас сначала “японка” была, — “ Мазда”, маленькая такая. Родители её Люсе подарили, сестре моей старшей, на свадьбу. Она сейчас в Австрии живёт, в Зальцбурге. Туда на ней и уехали. Папа говорит: — “ Когда замуж выйдешь, я вам “Форда” подарю”. А мы с мамой смеялись: — “А сам на чем будешь ездить?” А он говорит: — “ У нас железа хватит!”

— Ой, смотри, Кирилл, птица в траве сидит. Красивая какая! — громким шёпотом заговорила Катя, приседая на корточки.

— Это у неё гнездо здесь, — негромко проговорил Кирилл, — она на кладке сидит.

— А птенчики там есть? — прошептала Катя.

— Нет пока.

— А ты откуда знаешь?

— Вот когда она крылья растопорщит, тогда, значит, птенцы там. А сейчас, нет ещё… Пойдём, видишь, тревожиться она.

— Угу!

Кирилл взял Катю за плечи и тихонько отвёл в сторону.

— Интересно! Ты всё тут знаешь?

— Ну, может не всё, но много красивых мест знаю. Я тут эскизы делаю.

Лес постоянно изменялся: то открывались небольшие, уютные полянки, то небольшие островки из берёз, то длинной косой выступал в поле.

— Отец у тебя, он что, водитель?

— Нет, он в автосервисе работает.

— Машины ремонтирует?

— Раньше ремонтировал. Потом, когда приватизация началась, они с дядей Лёшей, с другом, выкупили станцию. Долго тогда, с мамой обсуждали всё, спорили, даже поругались слегка. Не хватало денег. Потом как-то всё устроилось. Я точно не знаю, не вникала тогда…

— А мама у тебя, где работает?

— Сейчас — нигде. Преподавала в училище иностранный …. Потом сердце стало побаливать. Папа сказал: “ Хватит, лучше будь дома”. Около года, — пока нигде…

Они шли совсем медленно, вплотную друг к другу. Катя щурила глаза и любовалась солнышком, скользившим между верхушками деревьев и ветвей, вдыхала пьянящий воздух запрокинутой головой. Тихая улыбка не покидала лица, и казалось, что весь остальной мир в эти минуты, просто исчез. Кирилл шёл молча, часто поворачивая голову в сторону девушки, и боялся нарушить эту чудную идиллию. Ему и так было хорошо. Потому, что она рядом.

Вдруг, Катя резко остановилась, взмахнула руками и пронзительно визгнула. Высокий звук эхом прокатился над лесом. Кирилл машинально схватил её за локоть и потянул на себя. Крупный серый заяц выскочил из-под ног, отскочил в сторону как ошарашенный, потом, стал, казалось, беспорядочно носиться по поляне…

Катя, сделав несколько шагов за зайцем, остановилась и стала восторженно и громко кричать:

— Заяц! Заяц! Кирюша смотри, серый, большой, заяц, видишь, видишь! Вон он, вон скачет, …заяц!

Заяц, наверное от испуга, сделал ещё один круг по поляне и исчез в кустах. Катя резко повернулась к подходящему Кириллу.

— Я сперва вздрогнула, а он, уши поднял, а я завизжу как, а он как прыгнет! — раскрасневшись, и по-детски наивно тараторила она.

Кирилл удивленно смотрел на девушку, подняв брови и слегка наклонив голову.

— Ты как сказала?

— Что? — как-то испуганно удивилась она, широко раскрыв серые глаза.

Он осторожно взял её ладони и легонько зажал в своих.

— Меня так только мама называет…, и тётя Варя, — тихо произнёс, не отводя глаз. Катя захлопала ресницами и повернула голову в сторону, медленно освобождая руки.

— Это зайчиха, — улыбаясь, сказал Кирилл, — у неё и зайчата есть. Я видел. Там нора на склоне недалеко.

Катя удивительно раскрыла рот, глаза светились восторгом.

— Правда? Зайчата? Настоящие?

Кирилл отошёл на шаг в сторону, закрыл лицо руками, потом повалился в траву и разразился смехом. Давно он так не смеялся: открыто, и по-хорошему.

Катя сначала испуганно наклонилась над ним, потом встала на колени и со смехом стала теребить его.

— Ну, ты чего? Ну, чего, а?

— …Настоящие! — сквозь слезы выдавил Кирилл, и с новым раскатом смеха, перевернулся на живот.

— Ах, так! — смеялась она, — тебе смешно да, смешно? Тогда я, тебя ещё и придавлю! — и встала коленями ему на спину.

Солнце, казалось, тоже улыбалось сверху, застыв над поляной, из бесконечной выси посылая им своё тепло. Им было хорошо вдвоём. Хорошо и радостно.

Успокоившись немного, Кирилл сел на траву и, вздрагивая ещё, всем телом, утирал слёзы. Катя, стоя на коленях, тянула его за руку.

— Ну, Кирилл, пойдём, зайчат, посмотрим, а? Пойдём?

— Кать, ну что ты, как посмотрим, они маленькие ещё и зайчиха испугается, ну нельзя же так, они живут здесь, это дом их, поляна эта, лесок, нельзя же так вмешиваться, понимаешь!

— Угу!

Катя слабо наморщила лобик и жалостливо:

— А я так хотела потрогать! Они маленькие, тёпленькие, пушистенькие, хорошенькие такие, — прислонив голову к его плечу, тоненько пищала она.

— Да, да, да…! — лукаво вертя головой, подыгрывал он.

— Что да, да? — перевернулась опять на колени Катя. — А ну-ка! Говори, давай! Что да, да? — и хитро сощурилась.

— Утром ты была не така-а-я! — так же хитро протянул он.

— Ах, так! — надавила она ладонями на грудь.

— Всё, всё, всё! — быстро вскочил Кирилл, подавая ей руку.

— А ты ничего не забыл? Земляникой меня угостить хотел — кто? — кокетливо закачала головой девушка.

— Не забыл. Теперь нам в обратную сторону, но чуть повыше, вон туда, — показал он рукой.

— В обратную…, - поникши, повторила она, и улыбка стала пропадать с лица. Кирилл сразу заметил перемену, тихо подошёл и взял её за руку.

— Кать, ну ты чего?

Она молча опустила голову. Прошло несколько молчаливых секунд. Потом она тяжело, как-то, вздохнула и виновато подняла глаза.

— Пошли?

— Пошли, — робко произнес он, ничего не понимая.

— Что-то случилось, Кать? — тревожно спросил Кирилл.

— Пока ничего.

— Не понимаю…

— Я сама ничего не понимаю. Почему я должна ехать?

— Куда ехать, Катя?

— В Зальцбург, — безразлично произнесла она, надув губы.

— Ты хочешь уехать к своей сестре?

— Год назад она приезжала к нам. Сказала, что может устроить меня там. Только нужно учить язык. Там Альпы, горнолыжные курорты, красота, туристы и всё такое. Работать можно в турфирме переводчицей. Мама с папой были в восторге. Ещё бы: Европа. Деньги. Альпы! Что называется, посмотреть мир.

— Да?.. Вот так дела… — сдавленно произнёс Кирилл, — а ты?

— Тогда я тоже была в восторге.

Они шли медленно, смотря себе под ноги. После длинной паузы Кирилл спросил:

— А сейчас?

— А сейчас…? А сейчас я не уверена…

— В чём не уверена?

Катя остановилась и, отойдя чуть в сторону, прислонилась к стволу небольшой берёзки.

— Ни в чём…

Она смотрела на него не мигая, как-то просящее и печально. Нет, он не мог смотреть на её печальное лицо, ещё одной печали, он не выдержал бы.

— Катюш? Ну, что ты… Всё можно решить. Может ведь кто-нибудь тебе помочь, разобраться, правильно?

Катя, помолчав немного, спокойно сказала:

— Может, конечно…

— Ну вот, — обрадовано произнёс Кирилл.

— А почему ты не спросил — кто?

— Кто?

— Ты…, - тут же вырвалось у неё…

Кирилл открыто и просто стал всматриваться в её дрожащие глаза. Руки у девушки подрагивали, наматывая на палец какую-то травинку. От его взгляда стало тепло и уютно. Стало немножко легче. Она глубоко вздохнула с лёгкой виноватой улыбкой, ласково посмотрела на него.

— Катя! — твёрдо сказал парень.

— Только ты не говори ничего пока, ладно? — быстро перебила его девушка, закрывая ему ладонью рот.

Кирилл нежно взял её ладонь, и слегка сжав, спокойно и твёрдо повторил:

— Катя! Для себя я уже всё решил.

— А если я…?

— Всё равно…

— Даже так?

— Да, — твёрдо произнёс Кирилл.

— Ты решительный! — уже веселей, произнесла девушка и, отойдя от берёзки, тихо зашагала дальше.

Кирилл так и остался, неподвижно стоять на месте. Вдруг Катя обернулась. Печаль уже кажется, покинула её. Высоко подняв брови и слегка покачивая головой, Катя как-то игриво произнесла:

— А я, могу подумать? — и улыбка опять засветилась на её лице.

— Ты можешь всё, — многозначительно произнёс он.

— Ты так думаешь?

— Да!

Ещё немного поднявшись по косогору, они подошли к краю соснового бора. Солнце уже клонилось к горизонту, заканчивая свой дневной круг. Катя с легкой грустной улыбкой петляла вокруг тропинки, забегая в траву, сажая на руку жучков, срывая цветочки, и молча показывала всё это Кириллу, только вставляя междометия, типа “А?”, “ Ух ты, какой!”, “М…м…!”.

Где-то глубоко внутри она уже, наверное, приняла решение, от которого не отступит уже никогда, но оно ещё неосознанно томилось в душе и только слегка будоражило сознание, не облекаясь пока, ни в какую форму.

— Любит, не любит, любит, не любит! — нарочито сердито дурачилась Катя, отщипывая лепестки ромашки, и аккуратно складывала их в кулачёк, потом, перестав считать в слух, лишь мотала в такт головой.

— У…у… у… у!

Кирилл шёл прямо, молча улыбался и только крутил головой, как перед непослушным ребёнком, которому ничего невозможно втолковать. Он понимал, что твориться у неё в душе и не задавал никаких вопросов, давая созреть Катиному чувству. Она тоже понимала это и мысленно была благодарна ему сейчас.

Катя, собрав все лепестки в кулачёк, подняла его к лицу, и медленно разжав, вдруг, сильно дунула над головой у Кирилла, со звонким смехом отскочив в сторону. Белые лепестки июньским снегом посыпались ему на волосы, лицо, плечи. Катя всё кружила, как птичка, вокруг идущего прямо Кирилла, а он только подавал руку, вытаскивал из волос рожки из травинок, или громко предупреждал: — “осторожно!”. Всё это время она ловила его взгляд и пыталась поймать хоть какую-то подсказку, увидеть хоть какое-то сомнение с его стороны. Но нет. Его теплый любящий взгляд готов, казалось согреть в любую стужу, выдержать любой ураган и осветить любую тьму…

Вдруг Катя остановилась. Как всегда, неожиданно.

— Всё, больше никуда не пойду! — весело прозвенел её голосок.

— Где обещанная земляника?

— Ты стоишь на ней…

— Как? — раскрыв губы удивилась она снова.

Смеяться у Кирилла уже не было сил, её непосредственностью можно было только любоваться.

— Где?

— Да вот же, смотри! — со смехом проговорил он.

— Ой, правда! — произнесла она, — они под листиками спрятались!

— И вот, и вот…, а вон ещё, ещё! Смотри, смотри Кирюша, сколько много! — складывая в ладошку сочные ягоды, прыгала она по полянке.

Кирилл стоял в стороне. Он был просто очарован ею. Этого было не возможно скрыть, достаточно было посмотреть на его лицо. И Катя это видела и чувствовала.

— Да ты попробуй, попробуй! — присел он рядом.

Катя поднесла ладонь ближе к лицу, закрыла глаза, и медленно вдохнула воздух.

— У…у!!! — замотала головой Катя. — Аромат! Этого не может быть! Несказанно!

Потом она повернула ладошку к губам Кирилла и коротко сказала:

— Ешь!

— Нет, нет… Сама!

Потом они спускались по косогору, ярко освещённому красным солнцем, которое скользило уже над самыми верхушками деревьев, то пропадало вовсе, за пышными кронами, освящая лес медным светом и бросая глубокие тени под ноги.

— Тебе когда ехать? — с трудом спросил Кирилл.

— Домой уже завтра, — глядя себе под ноги, грустно ответила Катя, — папа на машине приедет.

— А туда… когда хотела… ехать, — ему было тяжело. Он окончательно понял, что не сможет без неё. Никогда. Если она уедет, всё потеряет смысл. Всё. Это птенец ещё может бегать по земле и радоваться травке. Но птица, которая уже взлетела и почувствовала радость полета, как может находиться на земле? Ходить, смотреть, в беспредельный простор и понимать, что уже никогда, никогда ей не подняться ввысь, и не посмотреть на цветущую землю сверху.

Птица со сломанными крыльями, не сможет жить, она просто умрет от печали. Человек, потерявший любовь жить сможет, но единственным его уделом будет скорбь. Как лямка для бурлака. Определённо: птицы должны летать, а человек должен любить! Но что может помешать этому? Что? Нет, он не может её потерять, это невозможно, нет.

Закат разлился в пол неба. Медленно переливаясь и меняя цвета, он заливал всё вокруг теплым светом. Они уже почти подошли к деревне. Уже были видны домики. Малиновый свет переливался в Катиных волосах. Тоска как клещами сдавила сердце, стало тяжело дышать и захотелось плакать.

«Если его не будет рядом, тогда зачем это всё вокруг? Зачем этот закат? Зачем тогда это солнце и земля? Зачем? Тоска. Пустота. Бессмысленность. Зачем тогда я сама, кому я нужна, для чего я?»

Без любви ничего нельзя сотворить, без любви можно только ломать… И, любовь, словно услышала её мысль и ворвалась с такой силой, такой волной, как ветер разрывает тучи, и клочья облаков летят в разные стороны и из мрака торжественно и бесповоротно выходит солнце и дарит людям свет и надежду.

Катя вдруг остановилась и закрыла глаза. Всё! Решение принято! Толька сейчас! Только сейчас она почувствовала этот свет и это тепло и, как будто земля стала уходить из-под ног.

— Кирилл! — прошептала Катя.

Она открыла глаза. Он стоял в шаге от неё.

— Что случилось?

— А?

— Ты так крикнула! Я думал…

— Правда! — её лицо сияло в счастливой улыбке.

— Больше ничего не случиться… Понимаешь?

— Ты решила… — у него гулко забилось сердце.

— А что, не заметно? — она положила ему руки на плечи и тихо тряхнула, заглянув в застывшие глаза.

— Эй! Ты где, а? Пойдём… Уже темно… Бабушка ждёт!

Она обхватила его руку и прижалась головой к плечу. Они медленно дошли до крыльца.

— Ты только не провожай, мня завтра, ладно?

— Ну, я пошла? — счастливо улыбаясь, спросила Катя.

— … Подожди…

— Я вернусь! — Катя поднялась по ступенькам крыльца. Остановилась. Потом быстро сбежала вниз и, приподнявшись на носочках, так же быстро, поцеловала его в щёку. Снова вбежав по ступенькам — добавила:

— Скоро, скоро! — и скрылась за дверью.

ОБРАТНО.

Бабушка подняла брови и поставила утюг.

— Ну, что помирились?

— Бабушка! За сегодняшний день я прожила целую жизнь!

— Нет, внученька, жизнь у тебя ещё только началась с сегодняшнего дня!

— Да? Бабушка я не поеду в Австрию! Я решила. Твёрдо.

— Ну и, слава Богу! — складывая бельё, сказала спокойно баба Варя. — Мне всё это сразу не понравилось. Как — будто на Родине уже и жить нельзя. Я только Диме, ничего не стала говорить. Не хочу вмешиваться. А что Кирилл?

— Бабушка! Он мне подарил надежду…

— Какую, Катенька?

Катя захлопала влажными ресницами, и из её глаз покатились по щекам две бусинки. Баба Варя молча обняла внучку.

— Надежду на счастье, бабушка.

Бабушка отпрянула немного в сторону, по её лицу морщинками разбегалась улыбка.

— А платье твоё уже высохло!..

— Бабушка! А можно я у тебя ещё погощу, вот только съезжу домой и снова приеду, а?

— Конечно, конечно, приезжай! И мне веселей, будет, и отдохнёшь по-хорошему. А то каждый год приезжаешь на день-другой…, а в последние года три совсем ведь не заглядывала, да?

— Не заглядывала… — вздохнула Катя. — Бабушка, ты только про пруд родителям ничего не рассказывай, ладно?

— Ладно, ладно, сама расскажешь… Когда время придёт. Беги, ложись, кровать тебе разобрала, беги!

— Не уснуть мне!..

Старенький “Форд” легко преодолел подъём и, выехав на трассу, резко прибавил скорость. Всё, деревня совсем скрылась из вида. Катя отвернула голову от окна. Кирилл не пришёл. Конечно, он видел машину. Она до-последнего искала его глазами по всей округе. Она его просила не приходить, и он не пришёл. Катя тяжело вздохнула.

— Нет, — думала она, — он не способен обмануть, он — нет!..

Немного успокоившись и поёрзав на сидении, Катя перевела взгляд на отца. Он смотрел на дорогу и сидел спокойно, как у телевизора. Водить машину для него, было — делом обычным. И ездил он — виртуозно.

— Пап, а ты местность здесь хорошо знаешь?

— Знаю! — ответил Дмитрий. — Я тут в детстве с удочкой всё облазил. Тогда ребятишек в деревне много было, не то, что сейчас, опустела деревня, жаль…

— Красивые места?

— Да, там здорово! Только заняться нечем, работы нет… Вот годиков, пять — семь, поработаю ещё, и переберёмся с мамой в деревню, да Наташ? — повернувшись назад, посмеялся Дмитрий.

— Да ладно! Вытащишь тебя со своей работы, ты скоро в машине и спать будешь! Сколько просила, отвези Катю к бабушке!

Наталья сидела на заднем сиденье с кучей пакетов, которые подала бабушка.

— Ничего, ничего! — взбодрил Дмитрий, не отрываясь от дороги, — вот ещё немного денежек подзаработаем, а там пусть Лёшка крутится, он помоложе… А нам — и процентов хватит.

— Я вас сейчас домой отвезу, а сам на станцию слетаю, там машину “отказную” привезли, Лёшка звонил, надо решить: брать или не брать?

— После аварии? — спросила Катя.

— Да! Бьют каждую неделю… Говорит, машина стоящая, посмотреть надо!

Вот и дом. Гулко зазвучали шаги по бетонной лестнице, где-то с грохотом хлопнула дверь. Этажом выше жалобно запищала кошка. Поднявшись выше, Катя остановилась возле кошки, вспомнив, как она бегала по поляне и, махая руками, возбуждённо кричала:

— Заяц! Заяц! Кирюша, смотри!..

Кошка, вертясь у двери и задрав голову, жалобно замяукала.

— Катя! — подтолкнула мама в спину.

Войдя в квартиру, девушка медленно остановилась в дверях и окинула взглядом привычную обстановку. Мама возилась в прихожей. Всё тоже, всё привычно, всё на своих местах. Но что-то изменилось. Но что? Катя подошла к окну и распахнула занавеску. Кирпичный пейзаж закрывал горизонт. Наклонилась над цветком, стоящим на подоконнике. “ Не пахнет”, - отметила она про себя.

Наталья шуршала в кухне бабушкиными пакетами. Остановившись в дверях кухни и прижавшись головой к косяку двери, Катя задумчиво спросила:

— Мам, а в Австрии зайцы есть?

— Какие зайцы?

— Обыкновенные, серые такие…, с зайчатами…

Что-то кольнуло в груди у матери, тихо так, она даже замерла на мгновение.

— Ты что там, охотится, собралась? — невесело улыбнулась Наталья.

Дочь смотрела остекленевшими глазами в окно. Зрачки остановились.

— Нет, — просто и серьёзно ответила она.

— Катюш, что это ты загрустила совсем, а? — вытаскивая содержимое очередного пакета, пыталась взбодрить её мама.

Она ещё по дороге заметила едва ощутимые перемены в поведении дочери, но не могла найти им объяснения. Видимых причин просто не было. И она успокоилась.

— Сейчас папа приедет, перекусим чего-нибудь… Так! Надо бы нам…

— …Мама!

От этих слов у Натальи вздрогнули руки. Голос был тихий, грудной, как из прошлого. Наталья сразу остановилась и медленно повернулась к дочери.

— Я не хочу в Австрию…

— Почему?.. — вырвалось у матери.

— А почему я должна туда хотеть? — как-то странно спросила дочка.

“Нет, определённо что-то произошло”- пронеслось в голове у Натальи. Она повернулась и села на стул.

— Ну, как же…, ты же сама…, мы же решили…

Наталья как-то осеклась, и фраза повисла в воздухе. Вдруг, вспомнился эпизод годичной давности. Тогда, приехав ненадолго с мужем домой, после четырёхлетнего отсутствия, Людмила увлечённо рассказывала о загранице. Когда все уселись смотреть телевизор, она вдруг встала, и сказала игриво:

— А!.. Я лучше пойду чайку попью…, с малинкой!

Немного погодя, Наталья тоже последовала за старшей дочерью и, войдя в кухню, наткнулась вот на такой же нежизненный, бездонный взгляд. Тихонько присев перед дочерью, участливо спросила:

— Что-нибудь не ладится?

Людмила быстро оживилась, улыбнулась матери…

— Да что ты, мам, всё хорошо.

— Но я вижу, что-то не так…

Немного помолчав и грустно улыбнувшись одними губами, Люда пространно произнесла:

— Там всё чужое…

Наталья встала со стула, подошла к Кате и, не находя, что сказать, легонько похлопала по плечам.

— Ладно… Ладно, мы после поговорим, да?

У дочери зашевелились глаза, и она утвердительно помотала головой.

— … Ты пока водички набери, ополоснись…

Повернув голову к матери, Катя загадочно улыбнулась, заблестев радостными глазами. Где-то в самой их глубине, наверное, можно было рассмотреть вспорхнувшее светлое платье и фонтан белых брызг. Катя громко ухмыльнулась. Недоумённая улыбка пробежала по лицу матери.

— Да что с тобой сегодня?

— Мам, давай я тебе помогу чего-нибудь… — вдруг оживилась дочь, уверенно проходя в кухню.

Сидя за столом, Дмитрий оживлённо рассказывал про разбитую “девятку”, которую решили “взять”, потому — что агрегаты целы, а кузов смят только сбоку и чуть — чуть сзади. Хозяин видно не бедный, не захотел возиться с ремонтом и торговался недолго. С удовольствием, поедая свежеприготовленную окрошку, он не сразу заметил какие-то отрешённые взгляды жены и дочери.

— Пап! — вдруг прервала его Катя, — я хочу у бабушки ещё погостить недельку. Или две…

Немного подумав и подняв брови, отец спросил недоумённо:

— Что это ты, вдруг? Ты и на день-то, поехала без большого энтузиазма…, помнится.

Катя упёрла в отца умоляющий взгляд. Дмитрий перевёл глаза на жену. Наталья только подняла плечи и, сделав большие глаза, сказала просто:

— Зайцы…

— Какие зайцы?

— Обыкновенные, серые такие…, с зайчатами.

После секундной паузы, Дмитрий потёр переносицу.

— Так… Видно я что-то пропустил.

Встав из-за стола, стал шарить по карманам, ища сигареты.

— Ну, чего ты, пап! — вдруг вскочила из-за стола Катя.

— Позагораю там, отдохну ещё, бабушке помогу в огороде! Лейка у неё худая, хочу ей новую купить! Я там три года не была! Тут школа, экзамены эти. А там тихо…, красиво. Мне там понравилось очень! — решительно выпалила Катя.

— Правда Дим, пусть съездит, погостит. Экзамены сдала. Школу кончила. Пусть отойдёт немножко. Да и бабушке помочь не повредит. Мы-то тоже, не избаловали её своими визитами, — вступилась Наталья.

— Ну, ладно, ладно, пусть. Я тоже не говорю, что я против, — сразу отступил Дмитрий.

— Я пойду, соберу себе там… — выскочила с кухни Катя.

— Что, прямо сейчас??? — удивился Дмитрий.

— … Не…т! Завтра! Мне ещё по магазинам надо…, - донеслось из комнаты.

Наталья старательно прятала глаза. Немного постояв, Дмитрий вытащил сигарету, покрутил ей в воздухе и, выходя на балкон, пробурчал себе под нос:

— Зайцы какие-то…

Наталья, глубоко вздохнув, помахала на лицо ладонями обеих рук и встала из-за стола. В комнате что-то упало на пол….

На следующее утро, выйдя из дома пораньше, Катя направилась за покупками. Бродя по улицам и рассматривая витрины магазинов, Катя подошла к старушке, торгующей свежей клубникой. Видя медленно идущую, симпатичную девушку, бабушка протянула к ней сухую руку и жалостливо как-то заговорила:

— Купи клубнички, внученька! Свежая. Вот на! Попробуй!

Катя остановилась, разглядывая старуху. “Наверное, денег не хватает ей, вот и сидит на жаре весь день”,— подумала она, вытаскивая из стакана водянистую ягоду. Машинально положив её в рот, Катя вспомнила пахучую лесную землянику. Тогда, высыпав в рот горсть ягод и пожевав немного, Катя только мычала от удовольствия. От ладони ещё долго исходил приятный аромат.

— Ну! Понравилось ведь! Понравилось? — уверенно тараторила старушка.

— Угу, — сморщилась Катя, утвердительно качая головой.

— Берёшь?

— Стаканчик…

Пройдя квартал и проходя мимо витрины очередного магазина, Катю остановило название. “Художник” — гласила вывеска.

Магазин был полон картин, рамок, красок, кистей и множества других вещей, предназначение которых она не знала. Обойдя весь магазин и разглядывая всё подряд, Катя, наконец, остановилась в нерешительности.

— Вы что-то ищете? — прозвучало из-за прилавка.

— … Да… Краски… В подарок, но я не разбираюсь в этом… У меня знакомый, он профессионал, а боюсь, что куплю…

— Не беспокойтесь. Сейчас подберём, — уверенно произнёс мужчина с седыми висками и аккуратно подстриженными усиками, — подойдите вот сюда!..

С довольной улыбкой она выскочила из магазина и чуть не наступила на худого облезлого пса, сидевшего у лестницы слегка расставив тонкие лапы.

- “ Да, хозяева у такого вряд ли есть”, - подумала она.

Пёс поднял голову и скосил на девушку лиловые глаза. Его не пугали ни грохот машин, ни духота ядовито дышащего асфальта, ни бесконечная череда снующих туда — сюда людей. Бестолково развесив уши, он продолжал смотреть в глаза человеку, как бы говоря: “ А куда бежать-то? Везде шум, суета и камень…”

— Подожди, сейчас, — сказала вслух Катя, доставая из сумки газетный пакетик с клубникой. Услышав голос девушки, пёс шевельнул хвостом и приподнял уши.

— На! Ешь… — почти шёпотом сказала она, высыпав ягоды.

Пёс опустил голову, потом снова поднял, как бы спрашивая разрешения, потом, лизнув раз, другой, с жадностью начал есть.

“ Пить захотел”, - подумалось Кате.

Чуть постояв и смотря, как животное слизывает языком остатки ягод, Катя вздохнула и подумала: “ Ну, вот! Теперь лейку, — и домой!”

В то же самое время, в сорока километрах от города, в небольшом домике сидел за столом задумчивый Кирилл. Он взял лист бумаги и быстро положил перед собой, тщательно разгладив ладонью. Потом взял карандаш и впился взглядом в пустой лист. Потом, оторвав взгляд от бумаги, поднял голову и снял с полки пустую рамку. Держа в одной руке рамку, в другой карандаш, с минуту молча смотрел в пустующее рамочное окно.

Потом, положив то и другое на стол, отодвинул стул и быстро вышел во двор. На ходу, расстёгивая рубашку, бросил её на большого рыжего кота, сидевшего на крыльце. Кот медленно выполз из-под рубашки и потряся ушами, спокойно закрыл глаза.

Кирилл подошёл к бочке с водой и, взявшись за края, стал пристально смотреть в свое отражение. Потом, резко сунул голову в воду. Подняв голову, он закрутил ей в стороны. Вода веером полетела по кругу. Кот фыркнул недовольно и исчез под крыльцом. Кирилл поднял голову. Струйки воды приятно щекотали тело. Он приоткрыл глаза. В вышине ослепительно сияло солнце. Только солнце. И ничего больше.

— Я тоже с вами съезжу, — вдруг решила Наталья, помогавшая собирать Катины вещи.

Дочка деятельно бегала по квартире, постоянно разговаривая и собирая, как она говорила, самое необходимое. Целый ворох этого “необходимого”, был плотно утрамбован в две дорожные сумки. Дмитрий ещё не вернулся с работы, а к отъезду уже всё было готово.

— Ну, путешественница, давай приготовим папе ужин!

Через два часа машина уже неслась по шоссе. Мотор ровно гудел. С шумом пролетали встречные машины. Из открытого окна ветер шевелил волосы. Каждый думал о чем-то своём.

— Катя! — вдруг оторвалась от спинки Наталья, — а ты полотенце не забыла?

— Не забыла, мам, не забыла…

— Ты бы и фотоаппарат взяла…, - сказал Дмитрий.

— Взяла, пап, взяла!

С каждым километром всё сильнее билось Катино сердце, и она начала ёрзать на сидении.

— Пап, а давай по короткой дороге, через брод!

— Давай!

Через некоторое время Дмитрий свернул с шоссе влево, и “Форд” плавно покатился по просёлку, огибая поляны, небольшие островки леса и холмы. Подъехав к реке, он остановил машину у самой воды, вышел и, потягиваясь, весело объявил:

— Перекур!

Катя тут же выпорхнула из машины и, сняв обувь, босиком пошла через брод.

— Куда ты? — спросил Дмитрий, жмурясь от солнца.

— Дно померяю! — весело крикнула дочка.

— Да тут тебе везде по колено!

— Погода хорошая, да Дим? — улыбалась Наталья, озираясь по сторонам, — птицы! А воздух, какой!

Около берега, за кустами, в воде что-то шумно булькнуло.

— Ух, ты! Надо было спиннинг взять! — нагибая голову, оживился Дмитрий.

Ветерок гнал небольшую рябь. Намочив руки, Наталья протерла лицо.

— Хорошо-то как, даже домой не хочется.

— Ой, камушек! — припала на одну ногу Катя, вылезая из воды.

— Ну, как дно? — весело спросил отец.

— Пройдёт! — стукнула Катя по капоту.

Отец раскатисто захохотал.

— Пап, а дай я проеду?

— Давай!

— Катя, Катя! — всколыхнулся мамин голос, — давай ты в другом месте прокатишься.

— Мам, я не прокатиться хочу, а брод преодолеть!

— Вот! Узнаю свой характер, — весело шутил отец, — она преодолеть хочет! — и забрался на пассажирское место.

Катя уселась на водительское сиденье, шаря глазами по приборам.

— Так…

— Сначала заведи.

Мотор заурчал

— Ой! — послышалось с заднего сиденья.

“Форд” слегка дернулся и медленно стал съезжать в воду. Катя впилась глазами в образовавшуюся впереди волну.

— Газ не сбрасывай, сцепление не выжимай!

— Ага… — коротко выдохнула она.

Пропал шум глушителя. Катя сосредоточено смотрела вперёд, сдувая со щеки прилипшую прядь волос. Через пару секунд машина стала выползать на противоположный берег.

— Ох!.. — опять донеслось сзади.

Наматывая сухой песок на колеса, “Форд” выехал на дорогу. Катя остановила машину.

— Преодолела? — повернулся довольный отец.

— Ага!.. — стирала она пот с лица.

— А если бы встали на середине… — Опять подала голос Наталья с заднего сиденья.

— Тогда бы мне пришлось замочить ноги!

— Ничего, пап, водичка тёплая!

— Ой, шутники! — не унималась мать.

— Ну, чего стоим? Катя, вперёд! — сказал отец, выключив два рычажка, — а я покурю!

— Да она же дороги не знает!

— А зачем нам дорога, это же вездеход!

— Мама, да здесь одна дорога всего…

— Аккуратней только, не торопись…

— Ладно, ладно, — успокоила Катя и резко отпустила сцепление.

Машина, сорвав грунт, рванула вперёд. Перебирая руль, Катя не спеша катила по просёлку, ища глазами то место, где они с Кириллом собирали землянику. “Нет, отсюда не понятно”, - подумала она. Лёгкая тревога не покидала её. Сейчас она ещё больше усилилась: А вдруг всё не так, как она думает. Как он её встретит?

Отец что-то объяснял маме и показывал в окно. Ей было легче вести машину, когда на неё не обращали внимания. Но вот внутри было не легче. Подъезжая к бабушкиному дому, она совсем как-то притихла.

— Вот там, под сиренью, поставь, в тенёк, — сказал Дмитрий и взялся за ручку.

Катя выкрутила руль, затормозила и выключила зажиганье. Довольные родители, разговаривая, вышли из машины. Катя, всё ещё держась за руль, оглядывалась через окна. Взяв сумки, отец пошёл к дому. Мама была у крыльца, где уже слышались восклицания бабушки.

— Катя, ключи захвати! — крикнул на ходу отец.

Нет. Никого кругом не было видно. Только куры деловито расхаживали около палисада и несколько птичек, чирикая, прыгали по сирени.

Катя вышла из машины и, хлопнув дверцей, почему-то посмотрела на колёса.

«А диски, действительно в песке», — ухмыльнулась она и направилась к крыльцу.

— Катенька! — вскрикнула довольная бабушка Варя, выходя навстречу внучке.

— Ой, бабушка! Я тебе лейку привезла! В багажнике! Я сейчас!

— Ну, заходите в дом, будем ужинать! — торжественно произнесла бабушка.

— Да мы поужинали уже, мама, — ответил Дмитрий.

— Ну, тогда чаю попьём! — пропускала гостей вперёд бабушка, — с любимым Наташиным вареньем! А Катя где?

Катя вытаскивала из багажника лейку, на дне которой в упаковке был, завёрнут комплект масляных красок. Она не хотела показывать его матери, чтобы избежать лишних объяснений.

— Какая красивая внучка у тёти Вари выросла, — смотря в окно, сказала Ирина с вздохом, — как быстро летит время… Давненько они с сестрой не бывали.

— Её Катя зовут, — стоя за спиной матери, тихо сказал Кирилл.

Он видел её ещё у реки. Видел, как она садилась в машину. Видел как, переехав через брод, поехала в деревню. Кирилл сразу же вернулся домой. Но подойти не решился.

Ирина удивительно повернулась:

— Да? А ты откуда знаешь?

— Я с ней позавчера познакомился.

— Да? — опять удивилась мать, подняв брови.

— Ты познакомился с девушкой! Это уже событие, — улыбалась мать.

Ему нравилось, когда она улыбалась. Только улыбалась она редко.

— Как ты только решился? — покачала головой мать.

— Да вообще, быстро произошло всё… — улыбнулся Кирилл, — она около пруда стояла, на мостках. Я сзади подошёл и кажется, испугал её. Она оступилась и упала в воду. Я её вытащил. Она, кажется, обиделась и ушла домой. Вечером я пошёл, чтобы объяснить всё спокойно. Потом…, потом мы гуляли до заката.

— Она хорошая, мама…

НЕОБЫКНОВЕННАЯ

— Хорошая девочка Катя! И чем же она хороша? — продекламировала вслух мать, с нежной улыбкой рассматривая повзрослевшего сына.

— Она непосредственная. У нее глубокие чувства и она добрая.

— И красивая. — Добавила мама.

— Да.

— И ты снова хочешь встретиться с ней?

— Да.

— Но тебя что-то сдерживает?

— Да, мама.

Понимаешь, позавчера, когда мы гуляли, она рассказала, что приезжала на день к бабушке, а после этого должна ехать за границу, в Австрию. Ее старшая сестра пообещала ее там устроить. В семье уже всё решили. Когда мы стали возвращаться, она становилась все печальнее и растеряннее. Я тоже. В общем… Мы почти попрощались. Потом…, потом она сказала — «Я вернусь!» Прошло два дня. Теперь она здесь.

— Да, история… — грустно улыбнулась мать.

Она встала со стула и, потирая запястье, медленно подошла к окну.

— Если хочешь, Кирюша, я могу дать тебе один совет.

— Конечно. Говори…

— Все очень быстро встанет на свои места, поверь мне.

Но как бы ты не относился к человеку,

никогда не давай повода сомневаться в своих намереньях.

— Да, я понимаю, мама.

— Ну, вот и хорошо! — улыбнулась мать.