Кирилл тихо вошел в дом. Не зажигая свет, в темноте, чтобы не беспокоить мать, сразу пробрался к себе в комнату. Это была и комната и мастерская одновременно. Из мебели здесь были только кровать и стол. Все стены занимали полки, бумага, картины, пустые рамки… В одном углу стоял стеллаж, до самого потолка заставленный баночками и бутылочками разных размеров. В другом углу — огромный цвет в кадке, похожий на клен или калину.

Кадка стояла на красивой резной скамейке, вырезанной вручную. Под самой скамейкой, любил спать большой, рыжий кот. В комнате было прохладно. Окно не закрывалось с весны. Только белая тонкая сетка, натянутая во весь проем, предохраняла от мошкары.

Сев на стул Кирилл сразу же стал разглядывать набор красок подаренных Катей. Он сразу понял, что набор какой-то не обычный. Нестандартная упаковка и размеры, подтверждали это. Когда он открыл крышку, то увидел несколько больших тюбиков основных цветов. Ясно, что краски подбирал профессионал. Такие краски любители не покупают.

— Даже об этом позаботилась, — подумал он, — видимо тетя Варя про меня не мало рассказала…

Сзади приоткрылась дверь. Мама еще не спала.

— Ты уже дома?

— Садись, мама, — пододвинул он свой стул, и, так как другого не было, сел рядом прямо на пол.

— Ну что ты на пол сел? — присаживалась мать

— Мама, мне сегодня везде хорошо… — вздохнул сын.

Мать лукаво скосила глаза в сторону и улыбнулась молча. Свет настольной лампы и распущенные перед сном волосы, оттеняли красоту этой еще молодой женщины, которая свое счастье видела только в счастье сына.

Она обратила внимание на лежавшую на столе коробку:

— Какие необычные

— Это Катин подарок, мама.

— Да? — снова улыбнулась мать.

Она взяла в руки один тюбик:

— Где же она нашла такие?

— Видимо в салоне, эти краски подбирал опытный художник, здесь все необходимое, и синтетики нет…

— А она еще и практичная!

Кириллу вспомнилось, как сегодня он бежал за ней с ромашками, а крикнуть не смог. Не смог и все. Потом она остановилась, а он тихо подошел сзади и, стараясь дышать не так шумно, все пытался определить ее ощущения, то — с чем она вернулась. … Потом она повернула голову и он все прочитал все прочитал в ее глазах. Глаза — полные горечи и надежды… Глаза — полные сомнения и радости!

— Она просто необыкновенная, мама… — глядя в никуда, заворожено произнес он, мне кажется, из нее исходит свет!..

Мать бесшумно поднялась со стула.

— Когда ты был поменьше, я читала тебе Библию вечерами. Помнишь?

— Помню…

— Там есть такие строки: — «… И была жизнь — свет человеков».

— Евангелие от Иоанна… — подняв голову, добавил Кирилл.

— Ты помнишь… — улыбнулась мать и, потрепав его по волосам, с блеском в глазах тихо закрыла за собой дверь.

Катя проснулась, подняла голову и сразу зажмурилась от утреннего слепящего искоса, солнечного света. Вся комната была наполнена светом и свежими ароматами, втекающими из открытого окна. В палисаде жужжала пчела, перелетая от цветка к цветку, на кусте чирикала какая то пестрая, остроносая птица. Подойдя к окну и потянув носом утреннюю свежесть, Катя сомкнула глаза от удовольствия.

Накинув халат, она босиком прошла на кухню, где баба Варя жарила блины к чаю.

— Бабушка, а меня солнце разбудило! Бабушка заваривала чай.

— Просто, оно сегодня решило встать пораньше!

— … Ну, беги, сполосни мордашку и к столу!

Вступая, по мокрой от росы траве, Катя вышла в сад и подошла к большому баку с водой. Дотянувшись одной рукой до воды, быстро умылась. Сдувая с носа каплю воды, снова зажмурилась на солнце:

— А у нас в квартире, солнца утром не видно. И днем не видно тоже. — Подумалось ей. — Сначала наношу воды.… Потом надо отыскать магазин…, потом — строила Катя планы.

— Что же ты Кирилла не пригласишь? — разливая чай, приговаривала, не спеша, бабушка.

— Кирилл вечером придет. Он днем занят. Иллюстрации готовит к книге. А потом он мне обещал реку показать, и еще какие — то места. Я его завтра приглашу, вечером. Ладно!

— Ну хорошо! Пусть завтра — довольно ответила бабушка.

— А я сейчас воды потаскаю в бак, потом…, ну ты покажешь, еще что нужно. Ага?

— Ну хорошо, покажу.

Весь день прошел в мелких хлопотах. Катя побывала в основной части деревни, где находился магазин. Домов было довольно много, даже прослеживались улицы, по которым бегала в основном ребятня. Катю удивило, что деревня «старательно» копировала город, со всеми его проблемами.

Деревьев почти не было. Даже афиша какого- то фильма, была написана на английском языке. В магазине продавались импортные яблоки и молоко в пакетах. Было смешно и печально одновременно.

Основная часть деревни находилась ниже того места, где жила бабушка. Перейдя узкий деревянный мостик, через быструю неширокую речушку, Катя с бабушкой стали подниматься вверх на холмы, где на единственной улице стояли несколько домиков в два ряда. Это был как маленький Гоголевский хуторок, укрытый кронами редких, но огромных берез. В садах каждого домика, виднелось много старых яблонь, рябин, вишен. Почти у каждого домика стоял палисад. Его растительность затеняла окна от полуденного солнца, наполняла пьянящими ароматами пахучих цветов. Сюда собирались осы и пчелы, а под цветастыми кустарниками лениво бродили куры. Здесь было уютно и тихо. Меж редких домов густым ковром росла трава, притоптанная едва заметными тропинками.

Неподалеку, через ручеек, было заметно некое подобие садов, видимо здесь раньше была еще улица, но от строений не осталось и следа, а меж старых яблонь успели подрасти редкие сосенки и рябинки.

Сразу за этим позабытым местом начинался отлогий спуск, поросший клевером и одуванчиками, у подножья которого проблескивала все та же река. Петляя между небольших холмов и окруженная каймой плакучих ив, она появлялась и исчезала в самых неожиданных местах.

К вечеру стало душно и Катя, надев купальник в «зебру», и светлую плетеную шляпу, босиком расхаживала между грядок с новой лейкой, и сосредоточенно поливала овощи, иногда шлепая на себе редких комаров.

Кирилл подошел, как всегда, незаметно и с минуту, стоя у низкого заборчика, отделявшего сад, любовался на изящную Катину фигурку. Он вспомнил слова великого Микеланджело, который, почти пять веков назад, говорил, что нет в мире ничего совершеннее мужского тела. Сейчас, глядя из под раскидистой вишни, молодой художник вряд ли бы согласился со словами знаменитого скульптора.

Катя, заметив Кирилла, улыбнулась радостно и помахала рукой с края сада. Кирилл помахал в ответ. Вылив остатки воды, Катя грациозно подошла к Кириллу и, немного смущаясь своего городского наряда, встав на носочки, чмокнула его в щеку. Затем, надев на него шляпу, и, хохотнув при этом, зашлепала по ступенькам крыльца, весело бросив на ходу: — «Я сейчас!»

Кирилл неловко стащил шляпу и с улыбкой подумал: — «Мама будет рада познакомиться с ней, когда речь заходит о Кате, она сразу, как- то оживляется. Я приглашу ее в гости».

— Бабушка, мы на речку сходим…

— Руки — то, не болят…?

— Немножко… — поморщилась с улыбкой Катя.

— Не забудь Кирилла на чай пригласить!

— Я помню.

Катя появилась на крыльце в светлых брюках и светлом же длинном жакете с множеством белых пуговок. Кирилл с любопытством окинул ее взглядом. Стуча каблучками Катя быстро сбежала с крыльца и величественно подойдя к Кириллу театрально подала руку и подняв подбородок, старательно продекламировала, пряча улыбку:

— Итак, сударь извольте представиться!..

Секунду помешкав, Кирилл в такт подыграл –

— Санников, Кирилл Петрович! — приложив руку к груди и слегка наклонив голову, театрально отозвался он.

— А Вы, барышня?

Катя прыснула от смеха.

— Екатерина Дмитриевна Гончарова! А вы, сударь? –

тщательно выговаривая слова, Катя гордо устремила перед собой взгляд.

— Судя по Вашему наряду, барышня, Вы сегодня не намерены лезть в воду?

Катя зажмурилась и закрыла рот руками, давясь от смеха. Потом важно сомкнула губы.

— Вы очень наблюдательны Кирилл Петрович, однако, осмелюсь вам напомнить, что вы обещали показать мне местные достопримечательности!

Кирилл поднял брови, прикусив палец, затем, снова, положив руку к груди и опять наклонив вперед голову, услужливым тоном добавил:

— Как прикажите барышня…

Первой не выдержала Катя, и закрыв ладонью лицо, пронзительно захохотала, за ней Кирилл, вытирая пальцами глаза.

Немного поостыв от смеха, они, обнявшись, и поочередно глядя друг на друга, слегка вздрагивая, не торопясь, стали спускаться к реке.

— Ты очень довольная, сегодня… — помолчав, сказал Кирилл.

— Сегодня, как- то свободно, хорошо…, я целый день

бродила, копалась в саду у бабушки, просто смотрела по сторонам, старалась ни о чем не думать. Просто разглядывала все кругом. Цветы. Облака. Остановлюсь и смотрю. Никто никуда не торопит. Поделаю, поделаю, что-нибудь, увижу и смотрю, смотрю. Ветерок свежий, хорошо так…

Катя шла, заплетая ногами траву, прищурясь смотрела на небо, улыбаясь лишь уголками губ.

Кирилл задумчиво слушал, медленно шагал, иногда поворачивая к Кате голову, наблюдая за выражением ее лица.

Он с удивлением наблюдал, как она раскрывается перед ним все новыми и новыми гранями. Или, как бутон, распуская поочередно свои лепестки, становится все краше и краше, и трудно угадать это дальнейшее преображение. И гадать не хотелось. Ему хотелось только любоваться.

— Мы с бабушкой испечем завтра пирог, и я приглашаю тебя на чаепитие! — Почти торжественно произнесла Катя. Кирилл, вдруг усмехнулся вслух.

— Ты, почему смеешься? — подняла брови Катя.

— Ты меня опередила…

— А…а! Нет, нет, я первая, сначала к бабушке!

Потом улыбка спала с ее лица и Катя как- то потупилась.

— Что такое? — Кирилл пальцем поднял ее подбородок.

— Знаешь, Кирюш, мне как- то не ловко… Твоя мама… она…

— Она будет очень рада тебя видеть! — уверенно произнес Кирилл.

— Ты думаешь? — остановилась девушка.

— Я уверен, Катя! И она тоже умеет печь пироги!

Катя улыбнулась.

— А я хотела бы посмотреть на твои картины.

— Хорошо. Только их не так много осталось.

Они спустились к самой воде и пошли берегом. С этой стороны берег был чистый, а с противоположенной ивы дугами нависали над самой рекой, как бы, разглядывая в воде свое отражение. Зеркальная гладь омутов была темной, зеленоватой с редкими золотистыми пятнами с трудом пробивающегося вечернего солнца. Под самым берегом иногда появлялись островки из круглых листьев кувшинок.

— Красиво здесь! — негромко сказала Катя, держа Кирилла за руку и не торопясь, шагая вдоль берега. Поднявшись немного в гору, Катя замедлила шаг и остановилась.

— Слышишь, что это?..

Издалека слабо доносился шум и журчание воды.

— Это — каменник. Сейчас увидишь…

Через небольшое расстояние закончился кустарник, и открылась маленькая поляна. Катя снова увидела речку, пробирающуюся через россыпь камней. Камни лежали по всему дну реки. Внизу — мелкие, застилая сплошь все дно. Крупные камни лежали грядами и в разброс, как бы вырастая из воды. Местами поднимались снизу огромные валуны красного цвета.

Вода обтекала камни, извиваясь прозрачными струями, бурля в узких проходах, и, перебиралась через мелкие камушки поблескивала на солнце, образуя трепещущие хрустальные горбики. Звеня многоголосием, река настойчиво прокладывала себе путь.

Перебегая взглядом по камням, Катя вслушивалась в шелест воды.

— Как здесь здорово! Давай посидим немного…

Она присела на край берега, упрев подбородок в ладонь, и стала молча любоваться на переливающуюся и журчащую воду. Кирилл сел рядом. Катя прислонилась к его плечу и заглянула в его глаза.

— Скучная, я сегодня, да? Кажется, я устала немножко за последние дни…. Столько всего… Я так переживала …, переживала все…

Кирилл уткнулся лицом в ее волосы, обхватил ладонью плечо и слегка прижал к себе.

— Ну что — ты, Кать…. Все хорошо. Ты расслабься. Чувствуешь, воздух какой? Ты отдохни, не думай ни о чем. Слышишь, вода журчит? Вода успокаивает…

Катя прикрыла веки. Уголки губ поползли вверх.

— Ты только рядом будь. Всегда рядом.

— Я буду с тобой. Всегда. — Почти шепотом произнес Кирилл.

Вечернее солнышко мягко пригревало. Шумела равномерно вода, изредка вздрагивая легкими всплесками. Изредка, неразборчиво и глухо, подавала свой голос деревня. Воздух застыл, и, казалось, все замерло. Лишь резвящаяся вода приятно щекотала слух.

Где-то за спиной вспорхнула из травы птица. Катя чуть вздрогнула ресницами, открыла глаза. Безмятежная улыбка тронула ее лицо.

— Ой, Кирюш, я задремала, да?

— Это хорошо.

— Хорошо! — потянулась Катя и обвила его за шею.

— Пойдем?

— Пойдем — вскочил Кирилл, протягивая ей обе руки.

— Хочешь, я тебе Никитин овраг покажу?

— Там тоже красиво, да?

— Внизу оврага течет ручей, выложенный камнями, а на вершине стоит большой дуб, ему около ста лет…

— Прямо как в сказке… — улыбнулась Катя, — а далеко?

— Нет, сейчас низину перейдем, поднимемся на горку — и все!

Перейдя низину, они поднимались на пологую гору. По пути Катя рвала цветы, отбегая в сторону. Сорвав очередной цветок, она его сначала нюхала, затем складывала в букет.

— Красиво, да? — вертя букет перед собой, спрашивала Катя, забегая перед Кириллом.

На пригорке виднелась гряда деревьев, спереди обрамленных кустарником. Едва заметная тропинка терялась меж кусков. Кирилл взял Катю за руку, и они вошли внутрь небольшого лесного островка. Через некоторое расстояние лесок неожиданно окончился чистым травянистым мысом, за которым оказался огромный овраг, с торчащими валунами по берегам. Откосы местами поросли ракитником и редкими сосенками.

— Вот это место.

Катя от неожиданности ахнула, — открывалась захватывающая панорама! Подойдя ближе к краю, Катя услышала шум ручейка. Русло ручья извивалось среди множества камней. Все дно было устлано мелкими камнями. Ручеек убегал куда-то в кустарник, за которым скрывалась все та же речка.

На противоположенном берегу плотно стоял еловый лес с частоколом торчащих вершин. Будто воинство витязей в остроконечных шлемах, стоя плечом к плечу охраняли это место.

Кирилл сосредоточенно молчал.

— Да! — протянула Катя, вид тут потрясающий просто! — А почему так называется — Никитин овраг?

— Так молодого барина звали…. Он здесь неподалеку с семьей своей жил, в усадьбе. После революции купцов раскулачивать стали, даже мужиков, кто позажиточней был, ну ты знаешь….

Вот с этого мыса его и сбросили в овраг…

— Как сбросили? За что? — повернула голову Катя. Кирилл помолчал немного.

— Как врага народа, наверное… У нас — это распространенная формулировка была.

— Я заметил, за границей из-за денег убивают, в основном, у нас из-за идей…

— А с семьей что стало?

— Рассказывали, что молодую барышню с детьми и прислугой погрузили на телеги и выдворили из края. Это мне мама рассказывала, а ей старушки. Они вместе в церковь ходят, в соседнее село.

Катя держала букет двумя руками, прижав его к груди, и, опустошенно, не мигая, смотрела в овраг по верх цветов.

— Жестоко как…

— Барина и барышню молодую в окрестностях уважали, — продолжал рассказывать Кирилл, — говорили, когда барышню из имения выдворяли — местные бабы плакали…

Потом на этом месте люди крест поставили деревянный и дерево посадили. Тогдашние власти местные, крест убрали, а дерево осталось.

— А где дерево это? — подавлено спросила Катя.

— Вот оно, за спиной у тебя, — глазами показал Кирилл, — это дуб, про который я тебе говорил.

Катя повернулась к стволу, потом подняла голову вверх, рассматривая крепкую и обширную крону. Дуб был не очень высокий, но развесистый — длинные, мощные ветки нависали высоко над головой и местами свешивались над краем оврага.

Катя осторожно подошла к стволу и положила свою ладонь на шершавую кору.

— Кирилл, здесь крестик на коре вырезан…

— Это я вырезал, мама попросила…

Немного постояв, молча, Катя наклонилась и положила свой букетик к выступающим корням дуба. Кирилл подошел сзади и осторожно взял Катю за плечи.

— Пойдем, Катюш…

Отойдя от оврага, они, не торопясь, пошли к деревне. Кирилл, обняв Катю за плечо, шел рядом с тропинкой. Видимо, эта история растрогала трепетную девушку, и она некоторое время молчала и только иногда вздыхала глубоко. Кирилл не мешал ее мыслям.

— Наверное, они любили друг друга… — наконец, сказала Катя.

— Наверное.

— Ты говорил, что барышня эта, молодая была. Выходит, что дети у них маленькие еще были?

— Выходит, что так.

Катя шла тихо, опустив голову и медленно терла себе ладони рук.

— Как же у нас все… не по-людски…

— Похожие истории в те времена — почти повсеместно были.

— И имена их забыты… — грустно сказала Катя.

— Имена людей этих и их детей — известны.

— Откуда?

Они в церковь, в село Покровское ходили, — она одна тут, в округе. Там, в поминальных книгах, и остались имена.

— А ты не знаешь, как их звали?

— Знаю. Мама говорила мне. Здесь все старушки местные знают…. Барина — Никита звали, детей — Илья и Георгий, а барышню…, барышню, — Кирилл остановился, глядя на Катю. Катя повернула голову и уперлась глазами…

— Как?

— Барышню звали — Екатерина…

— Ох… — выдохнула Катя, закрыла глаза и уперлась головой Кириллу в грудь.

Кирилл положил свою ладонь Кате на голову и шевелил пальцами волосы.

Наверное, зря я рассказал все это, расстроил тебя…

— Нет, что ты, нет… — оживленно отозвалась она, вытирая влажные глаза. В школе, из-за парты, — история не так воспринимается… — Грустно сказала Катя.

— Не так… — согласился Кирилл.