Настало утро. Мир вокруг был чист и свеж. Солнце уже не калило железным светом, не пекло. Солнце просто светило и, казалось, тепло рождалось внутри. Жадно впитав долгожданную влагу, земля насытилась, набухла.

Кате захотелось позагорать на нежном солнышке, и она в купальнике и босая вышла в сад по скользкой земле. Земля была тёплой. Поправляя прилипшие растения, и рыхля прилизанную дождиком землю, Катя беспечно жмурилась на солнце, бродила, не спеша, между грядок, кустов и немногочисленных деревьев. Легко думалось.

Сегодня вечером Кирилл познакомит её со своей мамой. Нет, она не боялась. Она хотела понять заранее, кто эта женщина, потерявшая любимого человека, когда она была ненамного старше самой Кати. Какого остаться одной в двадцать два года, с ребёнком, который только начал ходить. Одной. Как жить, на что надеяться дальше, о чём мечтать? Никак Катя не могла такого себе представить. Это не умещалось в её голове. Что, если бы Кирилл…, нет, нет, бред какой-то!! Надо гнать, гнать от себя эту проклятую мысль!

Катя выпрямилась во весь рост и вытерла холодный пот со лба. Как она посмотрит ей в глаза, которые уже давно не ведали слёз, потому что плакала только душа, а на остальное уже не было сил. Плач без слёз, с сухими глазами — удел не многих. Только тех, которые прошли нечто, что другие никогда не ощущали, и не дай им Бог — ощутить. Не так ли выглядят глаза девы Марии на иконах? Так. Именно так выглядят. И человек, ожиревший от излишества и разврата, не может поднять глаза на этот лик. И он старательно обходит храм.

«Да, чёрные очки носят не от солнца, а от стыда. От стыда перед действительностью», — почему-то пришла в голову ей мысль. Откуда пришла?

Катя снова остановилась. Внутри было необычное ощущение, будто сквозь тебя, кто-то продёргивает невидимые, тончайшие нити и пространство вокруг — гудело, но как-то беззвучно.

Было не страшно, не больно, но — необыкновенно…. Потом исчезло всё. Катя посмотрела на солнце. Оно казалось чистым и умытым, и несло только свет и радость!

Кирилл зайдёт сегодня вечером и они пойдут на усадьбу. Потом они пойдут к нему. Так они договорились. Она скучала без него, скучала уже через десять минут, после того, как он её проводил до крыльца. Скучала ночью. Скучала днём. Ей хотелось, что бы он был постоянно рядом. И сейчас тоже. Но так невозможно, так не бывает. По крайней мере, — сейчас. Потом все будет по-другому. Но когда?

И почему нужно чего-то ждать? Они не будут ждать, они будут что-то делать, там, на усадьбе. Их туда тянет — обоих. Там — будет прекрасно! Там будет что-то такое, чего никогда не было! Для них, и для всех…

«Он обещал принести мне щенка…» — улыбнулась Катя, — «…маленького, пушистенького, как зайчонка. Но он вырастет, и я буду гулять с ним, и мы будем ждать Кирилла, пока он служит», — думала про себя Катя. Она вздохнула глубоко и продолжила рыхлить грядку.

Когда Кирилла не было рядом, Катя старалась чем-то занять себя, спрашивая у бабушки, что бы поделать, даже залезла на чердак однажды, что б разобрать там старые вещи, а может, что б побыть одной. Но когда заняты руки, мысль остаётся свободной. И летит мысль, куда, она Катя, захочет. Летит, никого не спрашивая, и останавливается, где ей захочется. Потому, что мысль — вольна! И мысль увлекла её снова в сегодняшний вечер, который ещё не наступил. Да, он ещё не наступил, а мысль уже была там. Интересная штука — мысль.

Катя снова подумала о матери Кирилла. Что её спасло тогда, поддержало…. Ведь, невозможно было бы жить дальше! Для чего? Конечно! Вот соломинка! Для сына! Ей оставалось жить только для него. Все остальное, — связанное с ней самой, — рухнуло, исчезло навсегда… Ребёнок! Смысл — в его жизни. Смысл — в его счастье! Она верила в это и ждала этого. И вот Кирилл повстречал Катю…. И, наверное, поверил в своё счастье! Значит, сегодня…

Катя остановилась опять, и вздохнула… Странная штука — мысль! Быстрей бы уж произошло всё…

Бабушка позвала обедать. Сидя за столом, Катя была задумчивой. Ела молча, и отрешённо смотрела в окно. Застынет на секунду, — опять ест.

— Не беспокойся, Катенька, — спокойно заговорила баба Варя — Ирина, она, женщина не заковыристая, простая, тебе понравится. Не замыкайся, только, в себя…, открытой будь, как есть… Ведь ей тоже посмотреть охота, на Кирюшину-то любовь…

— Ох, бабушка… — вздохнула Катя, — как-то не по себе…

— Да, что ты, Катенька! — подняла бабушка брови, — да,

Ирина, рада-то как!

— Откуда ты знаешь, бабушка? — может и не так всё!

— Откуда, откуда…, так сама она и сказала.

— ???

Сегодня время совсем не торопилось. Шло себе, так, не спеша. Катя часто поглядывала в окно. Хоть бы быстрей Кирилл пришёл. С ним спокойно, хорошо. Он посмотрит, улыбнётся и всё как рукой снимет. Ну он не всегда бывает рядом. Не всегда. Катя в который раз подошла к зеркалу, посмотрела на себя. — «Другая», — подумала она, — «я стала немножко другая. Добавилось что-то…»

Она обернулась и увидела в окно Кирилла. Он прислонял к палисаду какие-то палки. Затем он вошёл в дом, и Катя тут же повисла у него на шее.

— Наконец-то, я еле дождалась…

— Здравствуйте тетя Варя! — сказал с улыбкой Кирилл вышедшей на шум бабушке.

— Здравствуй, Кирюша!.. Катя! Ты оторвёшь ему шею! — укоризненно покачала головой бабушка.

— Я его слишком долго не видела! — не поворачиваясь к ней, ответила Катя.

— А что ты там принес?

— Это вехи. Надо обозначить границы участка…

— Хорошо! — посмеялась она и опустилась на пол.

— Ой, Кирюша, не пришлось бы тебе её на руках носить!

— Так пришлось уже…, через минуту после знакомства… Все трое — засмеялись.

Не спеша подойдя к усадьбе, Кирилл с Катей остановились под липой.

— Ну вот, — сказал Кирилл, — положив вешки в траву, теперь давай обойдём всё, посмотрим…. У меня мысль одна есть…

— Давай, — задумчиво ответила Катя, оглядывая поляну. — Знаешь, — продолжила она, — сейчас мне кажется, что раньше я считала важным, необходимым, чему меня учили, так старательно, теперь выглядит ненужным. Нелепым, даже…. Оказалось, что я ничего не умею, и всему нужно учиться заново…, разве, немецкий, только…

— А скажи, что-нибудь, по-немецки…

— Что, например?

— Ну, что-нибудь важное для тебя!

Хм… — ухмыльнулась Катя, зажмурившись на солнце:

— Майн херц хабт дихь… — сказала она и улыбнулась, вопросительно, ожидая реакции Кирилла.

— А как это перевести?

— Ты что, в школе, двоечник был? — засмеялась она, прикрыв рукой рот.

Кирилл усмехнулся громко,

— Да нет… У нас английский был…

— Ты — в моём сердце… — перевела тихо Катя, медленно шагая рядом.

— Это важное? — так же тихо спросил Кирилл и остановился.

— Да… — Катя прильнула к его губам.

… Потом они медленно двинулись дальше, к противоположенному краю усадьбы.

— Ты зря сказала, что ничего не умеешь.

— Ах, вон что! — посмеялась Катя снова.

— Я не об этом… — посерьёзнел Кирилл. Ты мою жизнь изменила, перевернула просто….Я и не думал…. Знаешь, как один философ сказал: — «Раньше, я думал — только любить, а теперь люблю, только думать». Только у меня наоборот всё! — посмеялся Кирилл.

— Это место, десятилетиями стояло…, а ты…, ты вдохнула сюда жизнь…. Никто так не сумел.

Катя шла не спеша, её лицо озаряла трогательная улыбка.

— Загт мир, битте, нох айн малль!

— Что?

— Скажи мне, пожалуйста, это ещё раз…

Они подошли к краю поляны. Катя светилась тихой радостью.

— Ты говорил, что у тебя есть мысль одна?

— Да, вот посмотри сюда! С трёх сторон насаждения вокруг усадьбы — показывал рукой Кирилл, а здесь граница, дальше спуск, луг и река вон! Тебе не кажется, что…

… - Что границу нужно опустить вниз, до лужайки?

— Да…, - удивился Кирилл, посмотрев ей в лицо.

— Ты что, мысли мои читаешь?

— Ты слишком громко думаешь! — захохотала Катя звонко.

— Да, наверное… — ухмыльнулся Кирилл, покачав головой.

— А знаешь для чего? — продолжил он, — угадай?

— М…м — протянула Катя, ну скажи, хоть, первую букву!

— «П» — твёрдо произнёс он.

— Так, хомячок отпадает, — хихикнула она.

— Кать, ну я серьёзно, ну! — поднял брови Кирилл.

Катя подошла близко и быстро поцеловала его.

— Я знаю, Кирюш, ты хочешь выкопать там пруд! — спокойно и ласково ответила она.

— Да…, как ты догадалась?

— Ну, как же мы … без пруда! — улыбнулась она.

Потом они ходили по поляне, расставляя вехи, разговаривали оживлённо, махая руками.

— Так, — кричал Кирилл?

— Нет, вправо! — сверху показывала Катя рукой. Вправо, вправо! — кричала она.

Кирилл замер на месте…

— А что ты левой рукой показываешь? — кричал он в ответ.

— Ну для тебя-то вправо, ты наоборот стоишь! — захохотала Катя.

— Понял теперь, понял! — усмехнулся он и передвинул вешку в сторону.

— Так?

— Да…а! Вот так! Всё! — кричала Катя звонко, подняв вверх руку.

Когда все вехи были расставлены, они поднялись на край поляны.

— Как-то редко… надо, что-нибудь ещё… — посетовала Катя, оглядывая отмеченную часть пологого склона.

— Ничего, мы осенью деревья посадим, как с той стороны…

— Угу… а сейчас можно ямок накопать…

— Правильно, только сначала надо фундамент сделать…

— Почему?

— Понимаешь, Кать, — лицо Кирилла стало озабоченным. — Осенью, наверное, в армию заберут… — Кирилл повернулся к Кате и посмотрел на неё взволнованными глазами. Катя сразу почувствовала немой вопрос.

— Кирюш, ты не думай… себя не грызи… Ладно? Всё хорошо будет, вот увидишь… Я подумала уже. Я к тебе приеду через некоторое время! Потом ты отпуск получишь…. Да?

— Я буду стараться! — усмехнулся Кирилл.

— Потом, я ещё раз приеду…. А потом, совсем немножко останется… Мы будем часто писать друг другу…. Так и пройдёт время. А тут, деревья подрастут пока, и щенок тоже…. Я что-нибудь делать буду. Цветов насажаю здесь. Ещё что-нибудь, мы, подумаем потом, да? Два года — не так много, если это на кусочки разбить, да?

Кирилл прижал Катю к себе:

— Ты просто прелесть!

— Ты, только не грусти, ладно, и не вспоминай про это, пусть всё само собой идёт…. Ладно?

— Ладно… Спасибо тебе… — у него пересохло в горле.

— Ну что ты, Кирюша… — пищала Катя из под его руки.

— А ну-ка, улыбнись! — подняла она голову.

Кирилл улыбнулся непроизвольно.

— Кать, ну ты сегодня!..

— Пойдём? — сказала она веселее и отстранилась от него, махнув хвостом пышных волос.

— Да, пойдём, мама уж дома, наверное…

Сделав пару шагов, Катя остановилась.

— Что-то мне попало, за шиворот…. Ой, что-то ползёт… там…, Кирилл! Кирилл, не думая, тут же засунул руку под блузку.

— Ты, куда руку…, бессовестный. А…а! — завизжала Катя и сморщилась…

Кирилл медленно вытащил руку, держа в ней осу.

— Больно?

…- Да… не очень… приятно… — морщилась Катя, поднимая глаза.

— Подожди… Кирилл огляделся вокруг, отошёл в сторону и сорвал несколько листов подорожника, подошёл и пропихнул их под блузку.

— Ты что совсем… бессовестный, да? — криво улыбалась Катя, морщась от боли.

— Ты забыла сказать — «одичал тут!» — бесцеремонно добавил он, прикладывая траву!

— Что, злопамятный, да?

— Ой! — взвизгнула Катя, — ты только не дави…

— Ладно, ладно… это, что бы, не ныло…

Катя вздыхала шумно. На лбу выступил пот.

— Ну, как пойдём теперь…

— Так и пойдём… я подержу пока… — повернул он её за спину и подтолкнул слегка вперёд.

— Ну как?

— До этого лучше было… — усмехнулась Катя, погрозив ему пальцем, — смотри у меня!

Отойдя от усадьбы, они направились к дому Кирилла. Шли не спеша, разговаривая. Не доходя немного, Катя остановилась, вращая плечами.

— Ты что мне, напихал… туда, а? Не успела я рассмотреть…

— Да подорожник, это Кать…

— Кирюш, вытащи, у меня рука… не загибается… — тихо попросила Катя, отвернув розовые щёки.

— А ты не будешь опять?

— Вытаскивай, уж!.. — выдохнула Катя.

Подойдя к дому, они остановились. Катя осматривалась.

— Мама пришла уже. Идем?

— Вот то-то я и боюсь… — сказала Катя взволнованно, обмахивая ладонями пылающее лицо

— Да что, ты! У нас просто всё… — простодушно ответил Кирилл, усмехнувшись весело.

Ирина, увидела в окно подошедших Кирилла и Катю, и некоторое время через стекло, рассматривала девушку.

— Хорошенькая, — подумала она, и, направилась к двери.

Катя увидела перед собой улыбающуюся, красивую женщину. Ирина вышла на встречу…

— Мама, это — Катя! — первым заговорил Кирилл.

— Здравствуй, Катюша! — услышала Катя бархатный голос женщины…

— Здравствуйте… — с усилием выдавила девушка.

— Маму у меня, Ирина Даниловна зовут…

— Если хочешь, можешь называть меня тётя Ира, — с улыбкой поправила сына Ирина.

— Хорошо, если Вы…

— Я, не против! — опередила Ирина девушку, взяв её за руку.

— Ну, идёмте в дом! — опять улыбнулась мама.

От напряжения у Кати похолодели пальцы рук, но щёки и под глазами — пожигало. Она даже запнулась слегка за ступеньку, держась за руку Ирины, которая вела её в дом. Кирилл зашёл последним.

— Ну вот, Катя, ты осмотрись пока здесь, а я чай поставлю, хорошо? Кирилл, покажи здесь Кате всё!

— Да, мама! — отозвался Кирилл, подойдя сзади.

Взяв Катю осторожно за плечи, он негромко сказал.

— Ну, успокоилась?

— Почти — робко улыбнулась она, закинув голову, чтоб заглянуть ему в глаза.

— Ты хотела картины посмотреть…

— Угу — кивнула Катя.

— Пойдём — зашёл вперёд Кирилл, на ходу поймав её руку.

— Вот, здесь некоторые, — введя Катю в комнату, показал он рукой. Потом, в моей комнате есть, и в маминой ещё.

Катя подняла глаза и только раскрыла губы. Замерла. Медленно переводила взгляд с одной картины, на другую. Потом опять, длинная пауза.

Кирилл молчал, стоя рядом и смотрел то на Катю, то на картины…

— … Да… — наконец открыла рот Катя. И опять всматривалась пристально. Глаза её долго не двигались. Потом она чуть повернула голову, не отрывая глаз.

— …Теперь, я понимаю… — опять произнесла она тихо.

— Кирилл, это… — Катя облизнула пересохшие губы.

— Что? Нравится? — скажи что-нибудь…. А? — весело произнёс Кирилл

— Да, очень… кажется, ты внутри стоишь… объём, а свет, свет он… — повсюду, как воздух… необыкновенно!..

— … Я думала…, я же не видела никогда… вот так, близко.

— Ой, а здесь мы были! Помнишь?

— Конечно! Здесь ты чуть не наступила на зайца!

Катя улыбнулась.

— На зайчиху! — посмеялась она. Кирилл улыбнулся.

Чувствуя, что напряжение у неё спало, он сказал:

— Ну посмотри тут ещё, я сейчас… Катя медленно обходила комнату, где висело не меньше десяти картин.

Кирилл вышел с чашкой в руках, за ним его мама, держа перед собой, пышный торт. Поймав Катин взгляд, спросила заинтересованно:

— Понравилось что-нибудь?

— Да, всё… понравилось…

Поставив торт на стол, Ирина взяла Катю за плечо.

— Есть ещё несколько, идём со мной! — и, мимоходом Кириллу, — неси, пока, остальное… — повела Катю в свою комнату.

— Вот, посмотри… — стала рядом.

Катя окинула взглядом комнату и остановила глаза на большой, тёмной иконе чёрной раме. Даже кольнуло в груди, что-то. «Да, вот они, глаза эти. Сухие, выплаканные глаза» — пронеслось в голове у Кати. Сегодня, утром, в саду, она увидела их. Невероятно. Ирина поймала взгляд Кати, подошла ближе и, положив ладонь ей на плечо, — сказала тихо:

— Это мне подарил монах один. Когда я была в монастыре… И предсказал мне, что будет… Возникла пауза. Катя неосознанно, как-то, повернула голову к Ирине и встретила её тёплый взгляд.

— Ты посмотри пока…, я помогу Кирюше — мягко проговорила Ирина и повернулась бесшумно.

Кирилл встретил мать вопросительным взглядом…

— Мам, а Катя…

— Пусть посмотрит ещё…, - повернула мама на кухню.

Выйдя на середину комнаты, Катя разглядывала другие картины. Но иногда, вдруг, переводила взгляд на икону, потом, снова на картины. Здесь они были другие. Какие-то не такие, как там. На этих — Кирилл, как бы выражал своё отношение к чему-либо. Подчёркивал что-то. Видимо, мать сама отбирала их в свою комнату.

Катя подошла к двери и ещё раз оглянулась на икону с изображением Богоматери с младенцем.

«…И предсказал мне что будет…» — мелькнуло снова в голове у Кати.

Катя вышла из комнаты и встретилась с выходящей из кухни Ириной.

— Ну, посмотрела? — живо спросила Ирина.

— Тётя Ира, сухо сказала Катя, — это нельзя продавать! Ирина потрепала Катю по волосам и сказала ласково:

— Садись Катюша, садись к столу! — и выдвинула стул.

Кирилл вопросительно взглянул на Катю и улыбнулся загадочно. Он приготовил ей свой сюрприз.

Когда все сели за стол, Ирина, пододвигая стул, сказала с улыбкой:

— Я немного удивилась, когда увидела Кирюшу с девушкой. Он, Катя, из всех женщин, близко, только меня одну допускает…

— Ну ладно, мам…

— Разрежь торт! — прибавила Ирина.

«… Не замыкайся в себя, открытой будь, как есть», — вспомнила вдруг, слова бабушки Катя, и улыбнулась свободно. Попробовав чай, Кирилл спросил у матери:

— Мам, ты у Крупиных была ведь, у них щенки остались?

— А что?

— Мы с Катей хотим щенка взять, только вот не решили ещё, куда поселить…

— Есть щенки…, но вы хоть чаю попейте! — засмеялась мама.

Кирилл повернул голову удивлённо, он давно не слышал, что бы мама смеялась так. Он не помнит, слышал ли он вообще…. Катя только переводила глаза с Кирилла на Ирину. Кажется у неё совсем спало волнение, и она почувствовала себя уютнее. Меж разговорами, она нет, нет, да и вспоминала, о монахе, который подарил икону…

Кирилл оживлённо рассказывал, как они сегодня устанавливали вешки на косогоре. О том, что он приобрёл этот участок земли, он рассказал матери сразу же. Потом, звонил Сергей Борисович, узнавал, как продвигаются дела. Ирина с интересом слушала сына, бросая, быстрые взгляды на Катю. Уловив момент, она посмотрела на Катю внимательно и негромко сказала:

— Его зовут отец Иннокентий, он прозорливый…, я тебе, Катя, потом расскажу…

Катя широко распахнула глаза и, забывшись совсем, выговорила нечаянно…

— Я слишком громко думаю?

Ирина откинулась на спинку стула и заливисто засмеялась. Кирилл, ничего не разобрав, недоумевал радостно:

— Не пойму, о чём вы?..

— Так, — вставая со стула, сказала Ирина неожиданно, продолжая смеяться, — идёмте со мной!

Кирилл, пожав плечами, встал со стула и подал Кате руку. Мама подошла к дверям комнаты Кирилла и развернулась лицом:

— Ты сюда ещё не заглядывал?

Кирилл растерянно посмотрел на Катю.

— Нет ещё…

— Ну так загляни!

Он вошёл в дверь. Катя с любопытством смотрела на Ирину. Та, приложила палец к губам.

— Ой, Кать, — громко донеслось из комнаты, — иди сюда, смотри!

Катя нерешительно, как-то, шагнула в проём двери…

— Ой, какой хорошенький, пушистенький какой, да Кирюш? Какая прелесть!

Последним в комнату вошёл кот. Но вдруг, встал, как вкопанный, постоял секунду. И, подняв хвост, быстро выбежал прочь…

В углу, на старой кофте, сидел бело-рыжий щенок и, выпучив от шума глаза, заскулил испуганно… Катя взяла щенка в руки и, поглаживая, посадила на колени. Щенок жалобно закряхтел, широко расставляя передние лапы.

Катя ласково причитала, собирая все превосходные эпитеты, и гладила щенка по голове. Он только прикладывал маленькие уши, пытаясь сползти на пол.

Прислонившись к двери, с довольной улыбкой стояла Ирина. Кирилл, наконец, поднялся, и поцеловал мать в щёку.

— Спасибо, мама…

— Смотри, Катюша, что бы он тебе юбку не намочил! — улыбалась Ирина.

— Тётя Ира, а кто это?

— Это мальчик.

— Надо имя придумать…, - наклонился Кирилл к Кате.

— Ну, это уж вы сами… — А у нас ещё торт остался! Катя! — позвала Ирина.

Все снова сели за стол, весьма довольные.

— Сегодня пусть здесь переночует, а там, вы сами решите. Всем чаю?

Кирилл взглянул на Катю.

— Да…, не откажусь, — начала Катя, — с таким тортом! — и, засмеялась непринуждённо. Кирилл довольно смотрел на Катю.

— А ты? — повернулась Ирина к сыну.

— Я?.. Ну, с таким тортом…

— Ясно! — Ирина быстрым шагом с Улыбкой направилась в кухню.

— Катя!.. — неопределённым голосом сказал Кирилл.

Катя напряглась как-то сразу, посмотрев на него.

— А у меня для тебя — подарок есть…

— … Подарок? …Какой? — взволнованно тихо спросила она.

— Сейчас… — Кирилл встал быстро, едва не уронив стул.

Пошёл к себе в комнату быстрыми шагами. Прикрыл дверь. Катя с минуту сидела одна в напряжённом недоумении. Он вышел с большим пакетом в руках, подошёл к Кате, затем подошёл к старому комоду и обернулся на неё.

— Даже не знаю…, - смущённо обронил он, медленно вынимая из пакета раму. Затем, поставив на комод, отошёл в сторону молча.

Катя, впившись взглядом, только пошевелила губами, не произнеся ни звука. Хотела было встать, но руки так и застыли, уцепившись в сиденье стула.

На старом комоде, в тёмно зелёном, резном багете — стоял портрет изумительной красоты…

Это была она. С полотна струился поток солнечного света. И в этом свете, в пол оборота, слегка повернув голову, — улыбалась Катя.

Как будто Кирилл позвал её, и она, бегающая по солнечной лесной поляне, приостановилась на миг. Выпрямилась, и повернув к нему голову, спросила быстро: — А?

Открытые широко глаза, с выражением вопроса, и лёгкая ласковая улыбка застыли на полотне… Перед лицом, букетик голубых цветов на длинных стеблях, наклонившихся вперёд в согнутой руке. Распушённые пряди волос, разлетевшись по сторонам, легко передавали ощущение ветерка. Это быстрое, весёлое «А?», — как будто висело сейчас в комнате и лесной аромат, Будто уже проникал внутрь, всё яснее ощущаясь с каждым вдохом. Наполовину освещённое солнцем, Катино лицо, казалось живым и даже менялось чуть, если присмотреться внимательно.… Кажется, она сейчас мигнёт ресницами, и, мягкие влажные губы произнесут: «Что Кирюш?»

Сидя на стуле, и сжимая сиденье побелевшими пальцами, Катя, кажется, забыла дышать.

Как! Создать такое девятнадцатилетнему парню? Сколько ночей провёл он оживляя в воображении это изображение, втягивая ноздрями запах её волос и ощущая внутри это «А? Что Кирюш?» И зажав в горячих пальцах кисть, пробуждал к жизни этот небольшой льняной квадрат.

Кирилл стоял поодаль с мраморным лицом и горящими глазами… Глубокую тишину нарушили шаги сзади, всё реже, реже… О стол звякнули чашки.

Катя очнулась от прикосновения ладоней на своих плечах. За спиной стояла Ирина и поверх Катиной головы живыми глазами устремилась на полотно.

Катя медленно опрокинула на Кирилла свой взгляд. Её глаза были влажные и сияющие…

— Нравится? — точно так же, как в первый день, спросил он, когда она рассматривала лилии на пруду. Катя только открыла губы, чтобы сказать что-то, но лишь качнула головой…

— Ты мне не показывал!.. — с игривым упрёком спросила Ирина, наклонив голову к сыну.

— Мама, краска только вчера высохла…

Катя, наконец, поднялась со стула, подошла к нему близко, и, хриплым шёпотом:

— Спасибо, Кирюша… — поцеловала его в щёку. Повернулась, потом, кашлянула, и обращаясь к Ирине:

— Мне бы чайку… — улыбнулась растерянно.

— Ну, Кирилл! — качала головой мать.

— Нравится?

— Бесподобно! — бодро произнесла Ирина, и засмеялась легко.

Катя, отпив глоток крепкого пахучего чая, глубоко выдохнула. Щёки её горели малиновым румянцем, светящиеся глаза весело бегали по комнате.

Кирилл улыбался сдержанно, раскладывая по тарелкам кусочки белого торта. Положив Кате торт, и встретив её опьяненный взгляд, сказал негромко:

— Твоими красками…

Нет! Она не сидела за столом! Казалось, она летала по комнате, и только закрытые окна и дверь мешали ей улететь наружу, куда-то туда, в небо…

— Да, — сказала вдруг Ирина неопределённо, — монах правильно сказал всё…

Катя с Кириллом одновременно повернули к ней головы.

— Мама, ты мне ничего не рассказывала…

— Хорошо…, - сказала Ирина и улыбнулась, — только давайте чаю попьём сначала. Да?

Кирилл с Катей сразу покачали головами в ответ.

После чаепития Катя встала из за стола и подошла к портрету. Кирилл уносил посуду в кухню, Ирина отлучилась к себе в комнату. Рассматривая своё изображение, Катя почему-то вспомнила о флаконе подаренных ей духов. Она только медленно мотала головой. В голове всплыла фраза, неведомо откуда: «Два мира. Выбирай!» У неё даже холодок пробежал вдоль позвоночника.

От портрета, казалось, исходило тепло и Катя интуитивно протянула обе руки, но взять почему-то не решилась, а только провела пальцем по узорчатой раме. И смотрела на ту Катю, которая беззаботно распахнула глаза, и через них, будто открывала ему всю свою душу. В один застывший миг, портрет выплеснул все её чувства.

— Как же он смог … Такое…Показать… красками? — подумалось ей, — и платье то же самое…

Стук дверей прервал Катины размышления. Ирина вышла из комнаты и сходу сказала:

— Ну, выйдем на свежий воздух? А то здесь от духовки что-то жарко стало… Кирилл вышел из кухни и подошёл к Кате, взяв её за руку:

— Идём?

— Угу! — кивнула она.