Где ты, Мэри?

Прошел еще год. Всего – полтора со времени «прилунения».

Огромный срок. Ветров с друзьями посетил десятки лунных городов. Многие из них почему-то получили названия, напоминающие имена древних городов Месопотамии. Может, не все – Ветров не помнил так много названий древних городов. Но то, что помнил, совпадало или почти совпадало. Вот некоторые из них: Шадуппум, Эшнунна, Бад-типира, Дер, Борсиппа, Ларса. Можно предположить, что названия крепостей и поселков доисторической Месопотамии с чьей-то помощью переносились на Землю из лунной географии того времени.

«Нас интересует история освоения Луны, нас интересует селенитская наука, языки селенитов, хотелось бы знать, что за манипуляции с Луной производят ее жители, кому и зачем нужны эти манипуляции, неплохо было бы разобраться, какими генетическими коррекциями занимаются нипурты, нас интересует все. А до нас доходят только крохи этих знаний.

Удивительно, что земляне-колонисты до сих пор так мало знают об истории Луны и настолько плохо разбираются в технике селенитов.

ДМ-ы относятся лояльно к колонистам, но к своим научным достижениям и технике землян почему-то не допускают. Как же добраться до источников информации?»

Хранилища бумажных документов в музеях были недоступны для них – «нет, нет, это только для граждан Луны!». А между тем сами селениты давно уже не пользуются бумажными носителями, информация хранится только в электронном виде, и, конечно же, селениты не дают колонистам Уммы доступа к своим терминалам и базам данных планеты. Любые попытки получить информацию на любом виде носителей упираются в вежливое молчание.

Слава богу, эти полтора года не прошли безрезультатно. Ветров с Шельгой в свое время выбрали единственно верное решение: начали поиски бумажных архивов.

На Луне оказалось много брошенных древних городов и поселений. Мэри и Ралина показывали землянам дорогу к забытым, необитаемым, полуразрушенным городам, где с давних времен сохранились еще библиотеки с бумажными книгами. Мэри предоставляла новоявленным археологам и библиофилам свой агалот. Если же по какой-то причине она не могла участвовать в поездках, Ралине, как правило, удавалось достать другую машину для этих поездок.

Настойчивые земляне со временем неплохо изучили заброшенные районы Луны и знали их лучше нипуртов, лучше энков. Конечно, это были подчас очень дальние путешествия. Но на Луне использовались не только агалоты, не только лифты, были и скоростные вакуумные поезда. Ветров и Шельга, космонавты поневоле, тщательно обследовали десятки забытых древних городов и сохранившиеся там бумажные архивы селенитов.

Как их читать, на каких языках были в свое время написаны книги и свитки этих архивов? Наши новые колонисты не были филологами. Письменность на бумажных носителях напоминала шумерскую клинопись, а языки – по-видимому, аккадские и шумерские. Но оказалось, что Ралина немного в этом разбирается. «Ну, ты и везунчик, Шельга, твоя Рали – просто кладезь мудрости, к тому же еще и образец красоты». С помощью девушки-волобуйки землянам удалось частично расшифровать древнюю письменность селенитов и получить информацию о некоторых научных достижениях лунной цивилизации.

Несколько месяцев они посещали библиотеки, отбирали нужные книги, отвозили их в колонию. А там уже вместе с молодой селенитской женщиной разбирали и расшифровывали древние тексты. В основном этим занимался Ветров; Шельга, как мог, помогал ему, занимался столь нелюбимой им канцелярщиной – учетом и систематизацией материалов. Понемногу вырисовывалась картина освоения и управления планетой, принципы устройства основных ее систем и механизмов.

Армстронгу не нравится активная позиция чужаков. Почему они все время суют свой нос не в свои дела, к чему эти их бесконечные поездки? И, конечно, ему вообще не нравятся их новомодные свободные нравы, свободные встречи – что это за встречи такие? Заподозрив неладное, он запрещает Мэри видеться с Юрием.

– Любовь, какая еще такая любовь, что ты, девчонка, вообще знаешь о любви? Этот засланный казачок, он ведь в отцы тебе годится. Чужак, наглец, забудь о нем. Хорошо, что мать никогда уже не узнает о твоем позоре. Нечего мне с тобой обсуждать. Не хочешь послушать отца? Отлично, я лугаль Уммы и сам решаю, чему здесь быть, а чему не быть. Запрещаю выходить из дома. Если увижу тебя в городе, арестую Ветрова и отдам волобуям. Ты знаешь, они ненавидят землян – волобуи с удовольствием потешатся с ним. И концов потом не найдешь.

Нет, Мэри не намерена отказываться от человека, который буквально свалился на нее с неба, который, непонятно почему, оказался вдруг самым главным в ее жизни. Добрался до ее сердца и расположился там по-хозяйски. Да уж, вполне по-хозяйски. Ну и пусть. Пусть будет именно так. Это судьба. Мало ли что говорят, мало ли, что хочет отец. У нее своя жизнь. Пусть смеются, сколько хотят, она все уже решила, сама выбрала Юрия. Женщина, всегда выбирает женщина, и не надо этого стесняться – он лучше всех, она отдала ему свое сердце и не жалеет об этом. Что бы ни случилось, Мэри всегда будет с ним.

«Мне приснился сон. Явилась Пресвятая дева Мария, Богородица благословила нас с Юрием.

Интересно, в память о каких святых угодницах Божиих мне дали имя Мария – Марии Магдалины, Марии Египетской или других? Придет время, и мы обвенчаемся по католическому обряду. Помолвимся вначале. Если отец благословит. Исповедуемся, причастимся и обвенчаемся. Потому что церковный брак – это на всю жизнь.

O, Mater pietatis et misericordiae, beatissima Virgo Maria, ego miser et indignus peccator ad te confugio toto corde et affectu…

И отец тогда простит меня. А если Юрий не захочет по католическому обряду, я ради него приму православие. Отец не одобрит, конечно. Наверное, не одобрит. Ты моя судьба, Юрий, я пойду за тобой до конца».

Ветров по-прежнему тайно встречался с Мэри. Надеялся, что придет время и все изменится. Он сможет обратиться в Совет и народное собрание Луны, будет просить об изменении статуса колонистов Уммы, о включении детей землян в лунную систему образования, о разрешении землянам участвовать в выборах, об участии землян в управлении планетой, о пересмотре конвенции между селенитами и землянами. «Тогда и у селенитов будут основания обратиться к правительствам Земли с просьбой допустить жителей Луны к научной и хозяйственной деятельности на безбрежных просторах нашей голубой планеты». Ясно, что все это будет непросто, но Ветрову казалось – у него получится запустить этот обоюдополезный процесс. Он был уверен, что со временем и в Умме изменится климат, можно будет переизбрать лугаля… И тогда Армстронг не сможет уже помешать им с Мэри быть вместе. Они и так вместе, все знают об этом, и Ветров давно уже не может представить свою жизнь без его верной лунной подруги.

– Так куда мы поедем, земляшка? В Кид-нун или Аршак? Оба были когда-то культурными центрами. Правда, очень-очень давно. Теперь там нет жителей. В Аршаке сохранился Акифер, храм бога мудрости Энки. Не удивляйся – волобуи называют себя энками, мудрыми людьми. Волобуи и мудрость – это даже не смешно, гримасы лунной жизни.

Рядом с храмами Энки древние селениты обычно строили огромные библиотеки. Может быть, нам повезет, может, там что-то еще и сохранилось. Это недалеко, земляшка, мы доберемся на моем агалоте. Давай рванем завтра пораньше. Я предупредила Данди и Бабума, возможно, они присоединятся к нам.

– Не знаю, мой ангел, Шельга на завтра сговорился с Тра-ля-ля и Тру-ля-ля, они уговорили его сделать какие-то опыты, пройти тесты или что-то в этом роде. А Ралина точно без Шельги никуда не поедет, она от него ни на шаг. Без Рали нам не разобраться что к чему, и книги не сможем отобрать, обязательно пропустим что-нибудь важное.

– Обижаешь, начальник. Твоя девушка между прочим уже кое-чему научилась. А потом мне удалось скачать на мой смарт приличный шумерско-аккадский словарик. Как, как… Отец раз в месяц выходит на связь с Землей, ты не знал? Выходит, выходит… Я записала пароли и сумела ненадолго связаться с Землей и погуглить. Это заняло совсем немного времени. Отец, может, и не заметит. Пока ничего не заметил. Ну, попадет… А может, и нет. Зато мы завтра сможем смотаться в Аршак. Отец запрещает нам видеться. Но завтра его не будет, его пригласили в Совет.

– Нил в бешенстве. Ему не нравится наш роман, ему не нравится все остальное, чем мы с тобой занимаемся, – экспедиции, библиотеки, книги. Вовка не советовал тебе пока участвовать в наших дальних поездках. Не стоит дразнить отца.

– Ты прав, но откуда он об этом узнает?

– В Умме кругом глаза и уши. И твоего отца, и многих других, не самых приятных персонажей. А вдруг нападение и я не сумею тебя защитить?

– Не смеши, он будет меня защищать – это просто несерьезно, я сама сумею постоять за себя. И тебя защитить заодно. И потом, какие у меня враги?

– Не у тебя… В заброшенных городах могут бродить опустившиеся ВУВ-ы, «Выжившие из Ума Волобуи», – знаешь о таких? Неизвестно, что им придет в голову.

– Разберемся как-нибудь. Ты считаешь, я ВУВ-ов не видала? Ну что, замётано, едем, или ты испугался, ковбой?

Вечером Данди и Бабум сообщили, что не смогут участвовать в их поездке. Не смогут так не смогут, им и вдвоем хорошо.

Рано утром Ветров и Мэри были уже в Аршаке. Быстро нашли Акифер. Зиккурат отлично сохранился.

Силуэт многоступенчатой пирамиды, составленный как бы из острых каменных углов и зазубрин песчаного цвета, отчетливо выделялся на фоне утренней влажной дымки, закрывающей далекие своды огромной по земным меркам пещеры. И пещера, и дымка, и зиккурат, и весь необъятный внутрипещерный пейзаж равномерно подсвечивались встроенной в своды волоконно-оптической системой, которая входит составной частью в сложную общепланетарную систему, транслирующую преобразованную энергию солнца с освещенной стороны Луны и распределяющую свет по всем освоенным селенитами внутренним пространствам, туннелям и жилым помещениям.

«У нас, на Земле, сохраняют свою устойчивость и не обваливаются пещеры протяженностью до нескольких километров и высотой в несколько сот метров, – подумал Юрий. – Здесь притяжение на порядок меньше. Да и плотность, вернее – удельный вес лунных пород, значительно ниже плотности земных. Отсюда и устойчивость таких огромных полостей. Не исключаю того обстоятельства, что селениты, возможно, дополнительно укрепляли полости с помощью встроенных металлических конструкций. Вот откуда может происходить эффект долгой вибрации поверхности Луны. А с другой стороны… К черту аналитику, к черту твой занудно-инженерный, тусклый, ограниченный, рациональный взгляд на мир. Какая же здесь все-таки красота. Смотри, смотри, Ветров, смотри во все глаза, старый циник. Вот оно перед тобой – царство лунных эльфов. Просто сказка какая-то. И рядом эта потрясающая лунная девушка, настоящая лунная принцесса. Вкушай это мгновение, то самое – редкое мгновение, которое действительно хочется остановить».

– «Владыка дом основал, святилище светлое, чье сердце сотворено искусно!» – продекламировала Мэри.

Вошли в лабиринт.

Стены сложены из старинного добротно отформованного кирпича. Углы и подсвеченные ниши отделаны прекрасного качества керамикой, на полу – идеально подогнанные друг к другу каменные плиты; очевидно, что уже в те давние времена селениты владели развитыми строительными технологиями.

– «Сердце святилища – нить скрученная, никто ее не размотает! Положение святилища – Звезда, Площадь на Небе стоящая!»

– Мэри, я тебя действительно недооцениваю. Ну, давай попробуем размотать эту нить скрученную. Нам бы добраться до сердца святилища. Я пойду направо, ты налево. Идем две минуты. Или до развилки. Потом поворачиваем назад, встречаемся снова здесь. Итак, до встречи через… через четыре минуты! Будет что-то подозрительное, дай сигнал или кричи. Я тоже. Давай, милая.

Ветров шел по коридорам лабиринта. Под потолком – прорези стен, через которые падали наклонные лучи света. Коридор петлял, пол поднимался и опускался, но развилок не было. Далеко ли продолжался этот проход между кирпичными стенами? – непонятно. Через каждые три-четыре метра проход резко поворачивал. Тишина. Прошло две минуты. «Пора возвращаться к точке встречи. Если Мэри не нашла святилище, будем думать, что делать. Пойдем по одному из коридоров, но вместе. Правила движения по лабиринту нам известны».

«Так. Здесь мы расстались. Мэри задерживается».

– Мэри, Мэри, где ты?

Ответило только эхо. «Что за черт, не может быть. В это невозможно поверить».

– Мэри, я иду!

Он побежал по коридору влево.

«Чего я бегу? У меня нет оружия, я не смогу ее защитить. Все равно… Надо догнать, может, недалеко ушли.

Никаких развилок. Она могла дойти… вот сюда примерно. – Ветров бежал дальше, кричал. Коридор разветвлялся. Куда повернуть? Заскочил в один проход, вернулся, заскочил во второй, в третий. – Никого. Что могло произойти?

Мэри, конечно, способна на розыгрыш. Да нет, слишком жестокая шутка. Она давно уже выскочила бы уже из-за поворота: „Ха-ха-ха, испугался, земляшка?“ Что-то случилось. Беспечность. Моя непростительная беспечность. Тупоумие. Слишком все шло гладко. Зачем я вообще согласился на эту поездку? Должны же оставаться какие-то следы насилия. Надо медленно идти назад и внимательно смотреть по сторонам, по сторонам и на пол. Вот. Это случилось здесь. Здесь, здесь. Следы. Так, быстро вызвать Вовку. Он знает, что надо делать. Оповестить власти Аршака. Оповестить Армстронга. Тот скажет что-то типа „я-всегда-знал-что-все-это-добром-не-кончится“. Черт с ним, наплевать на его слова. Надо Мэри найти. Не прощу себе, если с ней что-то случится. Уже случилось, старый дурак. Вот почему мне вспоминалась „Юнона и Авось“: „Я тебя никогда не увижу…“ Нет, нет и еще раз нет.

Лунный бог мудрости Энки не подпустил к своим знаниям чужаков, поклоняющихся другим богам. В этом есть что-то непонятное, символичное и грозное, напоминающее о греческих трагедиях, где усилия смертных оказываются ничтожными и бессмысленными перед волей богов.

Да, вот и наступило, Юрий Сергеевич. При чем здесь шумерские боги? Сам во всем виноват. Сам и предал свою любовь. Так, как предсказывала цыганка. Подвел, оставил в опасности – значит предал. И теперь станешь изгоем, предателем, „магардо“, как говорила та молодая чавела».

Местный шериф прибыл очень быстро – минут через десять-пятнадцать. Шельга появился через час.

– Юрка, ты что, с ума сошел, что ли? Как ты мог? Мне – ни слова. Мы же договаривались… Я – твоя охрана, твоя крыша. Ты что, по Невскому вышел прогуляться? Доигрался? Где мы теперь будем искать Мэри? Здесь планета как Африка вместе с Азией, и все в подземных ходах и туннелях. Хиханьки-хаханьки. Она – ребенок, а ты ребенок вдвойне. Залысины, седина. Понимаю: любовь-морковь, но соображение какое-то надо иметь?

Армстронг приехал сразу вслед за Шельгой. Вел себя достойно – ни криков, ни упреков. Сам сообщил о происшествии лугалю Аршака. Помог шерифу организовать поиски. Зиккурат к тому времени был уже оцеплен. Никаких машин рядом. Только агалот Мэри.

– Поиски бесполезны, – строго сказал шериф, маленький крепкий нипурт с гладко выбритым лицом и в военной форме. – Здесь сложная система туннелей длиной в десятки километров. Никто в наше время это древнее хозяйство не картографировал. Можно поискать смарт пострадавшей. Он должен ответить на наш запрос, если, конечно, исправен.

Смарт был запрошен, он, как и ожидалось, отреагировал, и действительно вскоре был обнаружен. Юрий присоединился к группе полицейских. Прибор нашли метрах в пятистах от входа. Ее смарт. Она его уронила. Случайно или ее заставили? Хорошо это или плохо? По смарту мы смогли бы ее найти. Что теперь делать – неясно.

– Послушайте, шериф! Если это сделали селениты, может, попробовать разыскать их в лабиринте по встроенным чипам?

– Теоретически да, мистер Ветров, но практически это довольно сложно.

Встроенность в систему не отменяет базовых свобод нашего мира, вот так-то, дорогой землянин. Луна – свободная планета, планета свободных людей. Вам, землянам, с вашими хвалеными демократией и свободами, при всем моем к вам уважении, надо учиться и учиться у нас, не год, не два – столетия и даже тысячелетия. Потому мы и не позволяем колонистам встраиваться в лунную информационную систему, вы не готовы. Система – только для граждан Луны, станете гражданами – будем вас чипировать. Получите гражданские свободы. Получите все блага нашего общества. А пока… Что есть, то есть. При чем здесь волобуи? Энки – граждане Луны. На полном основании. Шериф должен закон исполнять. Перед законом все равны. А рассуждать, обсуждать, разглагольствовать – для этого есть лугали, члены Совета старейшин, народное собрание, да мало ли что у нас еще есть.

Поясняю специально для вас, мистер Ветров. Специально для вас, потому что вы уважаемый человек. Чипированный субъект имеет право обратиться через глобальные планетарные коммуникации к любому чипированному субъекту. Чипированный субъект имеет право ответить на запрос, если он этого хочет. Но может и не ответить, если он этого не хочет. Администрация сети не имеет право устанавливать местоположение чипированных субъектов, если они этого не хотят.

Никто не станет нарушать базовые планетарные принципы свободы. Хотя возможность разыскать встроенный чип у администрации есть. Надо делать запрос в Совет, дать обоснование, Совет рассмотрит, и, если найдет просьбу обоснованной, даст санкцию на поиск чипированного субъекта. Обычно на это уходят месяцы. Где будут злоумышленники через несколько месяцев? Уж всяко не станут они дожидаться решения Совета, оставаясь в лабиринтах зиккурата.

– А если это ВУВ-ы?

– Тогда еще хуже. Большинство ВУВ-ов нелегально удаляют из своей башки чипы. Чтобы уйти из-под лунотрясений, чтобы освободиться от планетарной опеки, чтобы не слышать и не знать новых лунных законопроектов, постановлений. Ради свободы, короче, ради свободы – так, как они ее понимают. Разве человек может быть свободным от общества? Это криминал. Но Совет почему-то смотрит сквозь пальцы на тех, кто удалил чипы. Удалять не разрешают, но тех, кто уже удалил, не преследуют. Члены Совета, кстати, сами без чипов живут, насколько я знаю. Да, я про ВУВ-ов, друг с другом они связываются смартами – так же, как колонисты. В лабиринте не было смартов, только смарт пострадавшей. Если это были ВУВ-ы, они все продумали, смарты не взяли с собой. Или отключили. Если колонисты – то же самое.

Скорее всего, это ВУВ-ы. Денег хотят от вас, мистер Армстронг. Не беспокойтесь, они девушке ничего не сделают. С вами свяжутся, когда будут уверены, что их не смогут быстро разыскать. Поверьте моему опыту. Так бывало не раз. Крали и колонистов, и наших, селенитов, как нипуртов, так и энков. Обычно – детей. Или молоденьких девушек. Всех возвращают. Только свяжутся они не сразу. Заставят поволноваться. Чтобы согласились на хороший выкуп. Деньги надо будет отвезти на какой-нибудь дальний шлюз, пересечение шахты X с горизонтом Y, как-то так. Ничего плохого вашей Мэри не сделают. Получат деньги, проверят, что нет слежки, тогда и отпустят девушку. Сама придет домой. Не волнуйтесь. Таких случаев было очень и очень много.

Если это просто волобуи, мало ли какие есть соображения на этот счет… Тоже не обидят. Если ваши, колонисты – тем более.

– Я найду Мэри, – сказал Армстронг. – А ты, Ветров, берегись. Мэри вернется… И тогда… Поставлю вокруг охрану, слежку, чтоб и духу твоего не было рядом с ней. Как же вы мне надоели с вашим Шельгой. Как все было хорошо до вашего появления. Хоть бы один рейс на Землю, – не задумываясь, отправил бы вас отсюда. Но ты, Ветров, берегись! Не сомневайся, я отомщу. Безбожник, трепач, прощелыга. О, если бы мы жили во времена Кортеса!

Lo mato como a un cerdo! Hare de cuerpo un tasajo! Lo mato a punaladas, disgraciado!

– Разошлись начальнички. Что скажешь, Шельга, что думает об этом Рали?

– Рали говорила мне примерно то же, что и наши милые помощники от лунных властей. Но знаешь, я думаю, что для Нила это не было неожиданностью. Он приехал сюда почти одновременно со мной. Хотя был не в Умме, а в Уруке, а это гораздо дальше. Значит, он двигался сюда еще до того, как здесь все это произошло. И расстроен… Думаю, что его больше занимало, как бы побольнее уколоть тебя, – больше, чем вопрос о том, что случилось с его дочерью. Похоже, он как-то в этом замешан.

– Все равно мне не по себе. Ты думаешь, это чей-то спектакль с заранее известным концом?

– Поверь, Юрик, я переживаю не меньше тебя, но мне показалось, что здесь все ломали комедию. Кто это затеял? Пока не знаю. Есть версии. Точняк, что для Мэри это оказалось неожиданным. Я займусь этим. Хочу поговорить кое с кем. Думаю, Рали мне поможет. Есть идеи. Мне кажется, это не ВУВ-ы. И, конечно, не колонисты. Мы вернем Мэри. Или она сама появится. Юра, поверь моему опыту. Это не для твоего успокоения. Я бы не стал просто так говорить. У меня нюх. Пока твоя помощь не требуется. Занимайся своими делами. Успокойся. Я понимаю, что трудно. Думаю, через несколько дней все станет на свои места. И твоя малышка будет дома.

Но «малышка» не появилась через несколько дней. И еще через несколько дней, и через месяц, и через полгода. Ветров без конца мотался в Аршак, не один, конечно, – в сопровождении Шельги и Ралины. Шериф Аршака повторял, что это дело рук ВУВ-ов, что они, видимо, перевезли Мэри родственникам своего клана в какие-то удаленные регионы Луны, что не стоит беспокоиться – ВУВ-ы всегда так делают, чтобы не упустить добычу, но ВУВ-ы никого не убивают, тем более – не обижают молоденьких девушек. Это было сотни раз на его веку. Просто хотят подзаработать и всегда возвращают похищенных в целости и сохранности. Им дают денег, и они исчезают с горизонта. Да, всегда было именно так.

Армстронг вообще отказывался обсуждать произошедшее с кем-либо. Наломали дров, теперь надо to clean up the rubble. Я все делаю, что надо. Хватит ходить ко мне. Даже если бы я знал что-нибудь, все равно ничего вам не сказал бы. Вы с Шельгой занимаетесь своим бесполезным делом, роетесь в пыли, читаете древние манускрипты – вот и занимайтесь. Beat the air, beat the wind. Пользы никакой, но хоть вреда не будет.

«Beat wind – нет, это не бесполезные дела, начальник. Моя вина, что не уберег Мэри. Я уверен, Шельга найдет ее. Моя вина. Но дела наши небесполезны. Именно в прошлом мы сумеем найти ключ к будущему человечества».

 

Конспирологические игры

Мы с Володей уже довольно давно на Луне.

В России всегда были под наблюдением, под бдительным оком старшего брата. Во всяком случае – при Советской власти. Сейчас надзор меньше. Но старший брат, он ведь есть, он все такой же могущественный и всеведущий. В Америке, похоже, старший брат тоже будь здоров. Никто не хочет в Америке получить проблемы со старшим братом, все боятся, – что, если вдруг старшему брату захочется вмешаться именно в его личную жизнь? А здесь? Думаю, здесь мы тоже под присмотром. Многие селенитские глаза пристально следят за нашими передвижениями. Что скрывается за улыбками лунных лугалей, что прячется за добродушными лицами наших дружбанов Калибума и Калумума, лунных Тра-ля-ля и Тру-ля-ля?

Думай, думай, Юрий Сергеевич, голова-то тебе зачем дадена? Опасности здесь на каждом шагу. Информирован – значит вооружен. Вергилий не знал такого слова «informatio», наверное, он сказал «предупрежден». Красивое выражение: «Praemonitus praemunitus!». Заменяется одна буква, и все переворачивается – блеск!

Кому нужно было похищение Мэри? Кого хотели припугнуть? Какую роль в этом спектакле оставили ее отцу?

Начнем сначала.

Так. Кто нас окружает?

Разложим пасьянс.

Первое место отдадим Данди. Назовем его условно «Лис». Изобразим его в виде двух неравных морковок. Большая морковка – он сам, малая – его хвост. Большая морковка – это как мы его видим, а маленькая – чем он занимается, что ему поручено. Может быть, и наоборот: то, что мы видим, – маленькая морковка. Конечно, все это – просто мои догадки. Может, и напраслина.

Данди – сама любезность. Само обаяние. Он всегда с нами. Участвовал почти во всех наших вояжах. А когда это случилось с Мэри, его как раз не было, почему-то его не было. Бабума тоже не было. Интересный и документально неоспоримый факт. Абсолютно неоспоримый.

Что он агент, это и так ясно. Иного и быть не может. Оставили на Луне на долгие годы. Ясно, что подобрали своего человека. Симпатичный, открытый. Агент всегда кажется обаятельным, открытым, заслуживающим доверия.

Так. Кто бенефициар? Здесь более или менее понятно. CIA, ФБР или что-то в этом духе. Объект наблюдения… Колония землян – слишком общо. Наверное, русские колонисты – вполне может быть, почему нет? Там вполне кто-то может оказаться агентом Кремля. Как я, например. Почему бы не считать меня агентом Кремля? На Земле все американские газеты кричали обо мне: «Агент Кремля, агент Кремля!» А вот он, оказывается, не только в центр Макса проник. Аж на Луну! Внедрился в колонию землян. В самую сердцевину. А здесь, между прочим, решается судьба селенитской микроэлектроники – что передадут на Землю, что уже передали, что планируют передать. Внедрился. Разгуливает по Луне, как у себя дома. Да еще клинья подбивает к дочери лугаля. Это они так могут подумать. Наверное, так и думают. А ты что – считаешь, это ерунда? Может, ты, Юрий Сергеевич, на самом деле проект Кремля? Сам того не знаешь. Патриот. Любишь Россию. А еще, какой самоотверженный! Шутка ли – все бросить, согласиться полететь на Луну… В одну сторону! Энергичный, рисковый, инициативный – вполне возможно, именно так они и рассуждают.

Я решил, что сам принял решение. Уверен, что сам. А на самом деле мне его подсунули. Кто подсунул? Высший пилотаж: ты считал, что сам принял решение, такое нелегкое, мучительное решение, а тебе его тихо подсказали. Подсказали, подсказали.

Вспомни неделю в Хайнане. Красота, буйство природы. Последнее свидание с Инночкой. Безмятежная неделя любви. Природа, теплое море, погружения с аквалангом. Рядом та, с которой тебе всегда и везде хорошо. Это ведь она сказала, что вряд ли увидимся еще. Во всяком случае – очень и очень не скоро.

– Сделай что-нибудь, супер. Сделай для меня. Ты ведь не такой, как все. Потому и люблю тебя. Помнишь, цыганка сказала, что твоя судьба – найти свое счастье на Луне.

– Ты – моя судьба, Инночка…

– Нет больше твоей Инночки. Ты ведь сам не любишь, когда украдкой да урывком. Не судьба, Юрочка. Ищи гармонии. Не боись. Из известного в неизвестное – девиз человека, который стремится вверх. Ты ведь стремишься вверх, всегда стремился. Продадим бизнес. У тебя будут деньги, чтобы слетать на Луну. Как слетать, как слетать… Пойдешь к Элону Максу, знаешь такого? – не знаешь, так узнаешь, в любом поисковике найдешь, на экраны скоро выйдет «Iron Man», научно-фантастический боевик, о нем, об Элоне Максе, – он тебя и отправит.

Это же твоя мечта. Ты сам и рассказывал мне про свой детский сон. Раньше не рассказывал, а теперь вот взял и рассказал. Может, и не сон это был. Думаю, что не сон. На Луне найдешь своего отца.

– Бред, Инночка.

– Почему бред? Прям так и бред. Не может человек понимать, в чем промысел божий. Попробуй слетать. Туда и обратно. Ты ведь крутой мужик, Юрка. Никто не знает, а я знаю. И тибетские монахи сказали мне, что ты крутой. Очень крутой. Ты и сам это знаешь, разве нет? Иногда надо уметь совершать поступки. Тебе вот-вот тридцать семь. Если не сейчас, то когда? Другого раза не будет.

Чего ты хочешь, благополучия? Ты ведь не такой. Хочешь сидеть в уютной квартирке в Питере, найти себе пухленькую хохотушку, чтобы готовила вкусняшки, чтобы подавала кофе в постель? И утехи любовные – четко по расписанию, в соответствии с твоей немецкой пунктуальностью. По понедельникам и пятницам. В понедельник – перед сном. В пятницу – перед сном и утром в субботу – еще раз.

У тебя уже была попытка семейной жизни – Нина твоя, филологиня липовая, Нина – почти Инна, сам говорил мне: «Искра высекалась», гламур, прикид, рестораны, вечеринки, бары, «свет», тусовки, вот это да, ради этого стоит жить! – ну и возвращайся к ней, высекай свою доморощенную искру.

– Хватит издеваться, Инна.

– Почему хватит? Ничего не хватит. Давай начистоту. Ты увлекся тогда – «была не была», как ты любишь говорить, головой в омут, денежки-то у тебя тогда уже водились, хватало для красивой жизни с красивой подругой. Вот и поженились… И ребенка завели. Но «недолго музыка играла, недолго фраер танцевал» – прошло пару лет и все стало на свои места, так или не так?

– Зачем ты об этом? И еще в таком тоне. Ревнуешь, что ли? Ребенок, мой сын, остался без отца, это ведь не шутки.

– Понимаю, понимаю. Ты хочешь по-другому, совсем по-другому, ты хочешь как Кюхля. Вначале революция, пожар страстей. А потом провинциальная жена, жизнь в деревне, маниловские планы сделать мост через озеро, куча нелюбимых детей. Ни полета, ни мечты, ни поэзии.

Такой был разговор. Я сделал вид, что обиделся, промолчал, не ответил. Потом подумал и согласился продать бизнес. Ничего не сказал Инне об Элоне Максе, о Луне. Будто забыл. А получилось, что не забыл. Получилось в результате все так, как она сказала, один к одному.

Вчера сон приснился. Иду как бы по цветущему полю. Вокруг овес и горох. Вдали – густой зеленый лес. Не тот ли это лес из детства, где находился полигон и где можно было погибнуть, а можно и полные корзины грибов набрать, если поможет удача? Простор. Картина «Мир Кристины» из моего номера в Лос-Анджелесе, поле, олицетворяющее мир моей мечты. Иду куда-то, ни о чем не думаю. А под руки меня держат Инночка и Юля, подружка Элона. Инночка в украинской вышиванке, а Юля – в открытой блузке и белых шортиках, как я ее видел в Лос-Анджелесе. Обе веселые, смеются, так и заливаются, будто ведут меня куда-то и очень им это нравится. К чему этот сон, на что намекает? Может, и в самом деле ведут меня куда-то. По жизни ведут.

Ну, я тогда в Хайнане не знал, что Инна как-то с органами связана. Это стало полной неожиданностью. Похоже, она там сейчас большая шишка. Вовка-то все делал, что она ему говорила. И на вопросы мои – как рыба, будто я и не задавал ему никаких вопросов. Ну вот, значит, Инна… А Юля тут при чем? Кто эта Юля, кроме того, что девушка очень даже зажигательная, с первого взгляда видно.

Так что Данди и Инна.

Инну-то как изобразить? «Кошка». Зубастая, с зелеными глазами. Чеширская кошка. Вроде вот она, здесь. Улыбается так ласково, мурлычет. И р-р-раз! – нет ее, где она? А царапины на сердце остались. И ведет тебя ласково так, мягкой лапочкой, по дороге жизни. Ничего, ничего, Инночка, все неплохо. Неплохо, что так получилось. Только это моя жизнь. Я сам иду по своей дороге. И никто за меня этот путь пройти не сможет.

Данди и Инна. А ты посредине получаешься. Между молотом и наковальней. Попал как кур в ощип. Но Инна-то хороша! Неужели все эти годы… А я-то, дурачок, на чистом глазу. В общем, я объект. Всегда считал себя субъектом, а выяснилось, что просто объект. Причем не главный для них. У них свои задачи. Главное, конечно, это лунные технологии. Кто будет доминировать на Луне – Америка или Россия? В общем, все как всегда. И тебе, Юрий Сергеевич, уклоняться не след. Органы всегда были, есть и будут быть. Ты ведь радеешь за свою страну, никуда тебе не деться, Россия – твоя Родина, Юрий Сергеевич. И за земную цивилизацию. Сказала же Мэри – земляшка. Земляшка – ты и есть земляшка. И ничего плохого в этом нет.

Так, вот первое звено: Данди. Как тут быть с выходом на лунотрясения, зачем Данди лунотрясения – неясно. Надо еще разбираться во всем. Ездить, собирать информацию, думать.

Тра-ля-ля и Тру-ля-ля. Два «Ежика». Кто их бенефициар? Вопросы, вопросы. Что они хотят? Их тянет к землянам, но что-то им мешает. Что? Лунотрясения – вряд ли это их рук дело.

Кто еще?

Бабум, почему нет? – вполне. Показал преданность делу землян. Бенефициар кто? Лунную иерархию я пока плохо знаю. Но может быть и Думузи. Вроде он вот-вот станет лугалем Урука.

Кто тогда объект наблюдения? Здесь вроде все понятно. И Данди, и неизвестно как попавший сюда бизнесмен Ветров, и вся наша стогнирующая колония землян, и Нил, конечно, возможно – и его дочь, почему нет? Скорей всего, ничей он не агент, этот Бабум. Просто попутчик. Может, и друг. Почему заранее ставить крест на человеке? От того, что он волобуй? Его можно изобразить «Собакой». Трапеция и две морковки. Короче, Бабум, наверное, тоже друг.

Вот так всегда ты, Юрий Сергеевич… Лезешь куда надо и не надо со своим прекраснодушием. Все хорошие, все друзья, ни у кого нет двойного дна… А кто тебя взорвать хотел, кто выкрал Мэри, которая тебе ближе всех на свете, кто устраивает лунотрясения, кто приостановил программу сотрудничества с Землей, кто недоволен твоим с Шельгой появлением в колонии землян?

Теперь лунотрясения. Если Бабум, значит, это надо зачем-то Думузи. Вряд ли Бабум самостоятельный игрок, Бабум как-то связан…

Думузи – важная фигура. «Серый волк» зубами щелк. Не серый. Чуть голубоватый, я имею в виду цвет кожи. Здесь все ясно. Он против всех. У него свои задачи. Думаю, что Лис и Кошка ему не по зубам. Но неприятностей и тому и другому может много организовать. Одним словом, один дурак может столько дров наломать, что и ста умникам не разобраться будет.

Армстронг. Вот уж точно опасный зверь. «Змея» подколодная. Кто здесь бенефициар? Может, и органы. Но, скорее всего, Армстронг – самостоятельный игрок. Хочет быть главным везде. Ему лучше, чтобы ничего нигде не менялось.

Ну и наконец, Мэри, моя милая Мэри, чудесная чистая Мэри. Где ты сейчас, моя Аэлита, доведется ли мне увидеть тебя, смогу ли я убедиться, что ты жива и невредима? Умная, проницательная Мэри, как же так получилось, что мы с тобой оплошали? Я оплошал, не уберег свою Аэлиту. Мэри, Мэри, открытая и наивная. Не сомневаюсь в ее искренности. Не станет она ни на кого работать. Но ее могут использовать. Кто? Да все, кроме Думузи. Уж ему-то она точно не доверяет. В проекте «лунотрясений» вряд ли она задействована. Нет, нет, и еще раз нет, Мэри лучше всех. Чудная девочка, чистая как слеза.

Да, а Ралина? «Лебедушка». Точно из лунных гетер. Точняк. Побывал бы у них, я думаю, понял бы, оттуда она или нет. Но все-таки, мне кажется, Ралина не работает на Думузи. Теперь не работает. Хотя могу и ошибаться. Умна. Может быть и двойным агентом. Вовик вполне мог ее перевербовать.

Надо бы поделиться с Володей. Он, как всегда, попытается отмолчаться. Уверен, у него есть свои соображения по каждому из персонажей. Но не скажет всего, что думает.

Хотелось бы ответить Юрке на его вопросы. Но не отвечу. Молчание – лучший рецепт для опера. Молчать и слушать. Пусть другие говорят. Собираешь грибы – слушай лес. Лес подскажет, куда идти, где повернуть, под какую веточку заглянуть. Глядишь, грибы сами к тебе и выбегут. И прямиком в лукошко.

Насчет Инны и Юли. Инна, видимо, сейчас уже большая шишка, настоящая железная леди. А какая милашка, была милашка, – наверное, и сейчас ничего себе, настоящая миледи из «Трех мушкетеров», одним словом – сочетание несочетаемого. Агент нашей разведки, работающий под прикрытием: ведет бизнес в Китае и, возможно, в США. Похоже, что Юрка и его полет на Луну – это ее проект. Так. Наливайко в той игре – мелкая сошка. Вообще говоря, никто. Дуется, дуется. Ему бы только девочками полакомиться в третьесортном заведении. Мнимая величина, как говорят математики. А Юрка, похоже, большой проект, очень большой проект. Чья-то крупная игра. Да-а, некрасиво, Инночка, близкого человека подставлять – ставки велики, да и риск агроменный. А тебя, Шельга, на подыгрыш взяли. Потому что друг детства. Так что работай, Вовик, помоги дружбану, не дай ему сгинуть в черных туннелях коварной Луны.

Юля, Юля, видел ее мельком, рядом с Элоном все крутилась, не знаю, кто это. Почему Юрка упомянул о ней? Зачем ему надо было рассказывать о ней? Вряд ли это просто сон, вряд ли Юрка просто оговорился, не такой он человек, у него голова работает как часы – хочет снять мою реакцию. Юля – из системы Элона, вполне допускаю, что наш человек. Подсказала Максу – вот, мол, подходящая кандидатура, не пропусти. Такой же, как ты, – талантливый, дерзкий, рисковый. Мог быть такой человек из SpaX, который Юрку вел? Эта инсценировка с арестом и освобождением, зачем нам она? Вполне мог бы Юрка улететь без шума. Видно, там кто-то разгадал нашу игру.

Юра еще рассказывал про какого-то Свенсона. Бутафорский лев, никакой он не Свенсон, подставная фигура, может, и нет такого. Может, это Кирстин Грантхэм – пресс-секретарь Элона? Юрка звонил ей. Вряд ли Макс в игре. Его держат за голову: энергичный, перспективный, талантливый. НАСА поддерживает его. Нет, это не Макс разыгрывал партию. Неважно, кто конкретно – органы. Просто мы им игру подпортили. Меня подключили – раз. Помогла увлеченность и смелость Макса. Он нам подыграл, помог. Там, у нас, наверное, посчитали, что операция сорвалась. Хотели Юрку убрать. Меня тоже могли убрать. Нет, если бы мы оба вернулись домой, нас, возможно, встретили бы как героев. Думали, что все сорвалось. А вон как получилось. Теперь на нас обязательно выйдут. И с той стороны, и с этой.

С той стороны – правильно Юра сказал: Нейтен или Армстронг. Может быть, оба. Нейтен настроен на сотрудничество. Но, если ему скажут «убрать» кого-нибудь, уберет, не задумываясь. Исправный винтик исправной системы. Нил – другой человек, он явно на себя работает. Балдеет от того, что главный. Юрку ненавидит лютой ненавистью. Оттого, что ему удалось уже проникнуть в какие-то тайны Луны, оттого, что умнее и удачливей. Оттого, что встречается с дочерью. Это последнее особенно бесит его. Встречался. И будет встречаться, цела Мэри, все с ней в порядке. Всему свое время, она вернется. Есть такая информация, от верных людей получено.

У Думузи собственная игра. У него зоологическая ненависть к землянам. И к нипуртам тоже. Но к нипуртам больше. Он вполне может быть в сговоре с Нилом. Армстронг вместе с землянами поможет Думузи в борьбе с нипуртами, а Думузи уберет нас с Юркой. Мы слишком популярны в колонии, мы явно мешаем им обоим, особенно Нилу. Заодно и Мэри можно будет приструнить. Он тоже знает, что она вернется. Может, она уже у него. Где-нибудь сидит взаперти.

Так, теперь «Ежики». Зря их Юрка приплел. Милые ребята. Бытовички, обычные деды-морозики. Далеки от большой игры. Так же, как и Бабум.

Начнем сначала. Если все-таки Бабум? Как он связывается с Думузи? Как Нейтен связывается с Землей? А если это Армстронг? У Армстронга точно есть связь с Землей, Мэри говорила об этом. Только он к ней и допущен. Где-то в старом городе, как я понял, тоже есть пункт связи. Похоже, Нейтен туда мотается иногда. А может, через старый город и один из шлюзов куда-то на поверхность выходит, там, возможно, есть какое-то оборудование. У Бабума наверняка тоже нет проблем со связью. Обычный смарт, и все в порядке. Может, и необычный, с выходом прямо в планетарную сеть.

Мэри, Мэри. Что мы знаем о ней, кроме того, что они с Юркой без памяти влюблены друг в друга? Ее украли, украли волобуи, а потом вроде вернули. Неизвестно кому, но вернули. Такие у меня сведения. Немотивированно украли и так же немотивированно вернули. Не причинив никакого вреда. Что это значит, что за этим стоит? Игра была не с ней, не с нами. Кому-то задали вопрос, кто-то дал ответ. Вот что за этим стоит, кто задал вопрос? Это яснее ясного – волобуи. Значит, тот, кто ближе всех, – будущий лугаль Урука. Кому задали вопрос? Если бы Юрке, он бы знал. Наверное, Нилу, отцу Мэри. Хочешь, Нил, лишиться дочери? «Нет, конечно, нет. Мэри для меня – самое дорогое. Единственное, что у меня еще осталось». Вот так вот. Что-то попросили у него. Сделали предложение, от которого тот не мог отказаться. Какое, – вот в чем вопрос. Жди, Шельга, жди и слушай, лес сам приведет к грибам.

Ну, Юрик, как всегда, в который уже раз – о Рали. Может, Рали и прошла подготовку. Не знаю. Тем лучше для нее. Тем лучше для меня.

И вообще, никогда я не чувствовал себя так хорошо, как сейчас. Охраняемый объект – не бездушное сооружение какое-нибудь – человек, не чужой мне человек. Мой друг, которого я люблю. Талантище, друг детства, за него и шкуру свою не жалко попортить. Рядом – девушка, о которой я раньше и мечтать не мог. Юра правильно сказал – «Лебедь». Любимый человек. На которого можно во всем положиться. Которая все мои заботы принимает как собственные. А что прошла подготовку… Юрка точно ее назвал. Лебедушка. Ну, если Думузи так рассчитал мой побег, если он так все и задумал… Тем хуже для него. Я уверен в Рали. Он, Думузи, пока не знает. А я-то знаю, точно знаю. Ничего у него из этой операции не получилось. И не получится. Ничего хорошего для него. Если это действительно так… Чем больше Рали знает, тем лучше. Тем больше она мне поможет.

Юрка все рвался в этот отряд волобуек. Дались ему эти боевые гейши. Я бы не советовал. Если бы кому-то было нужно из селенитских важняков, сами бы к нам заслали этих «воительниц». Не проявляют пока любопытства, вот и хорошо. У них в Совете есть, наверное, свои безопасники. Не интересуются нами, вот и ладушки, значит, сбор информации о нас пока что не в сфере их прямых обязанностей. Зачем лишний раз светиться? У Юрки, правда, интерес был поначалу. Не конспирологический, совсем нет, вполне земной, так сказать, интерес. Но потом появилась Мэри. Они столько времени проводят вместе. Похоже на то, что левые мысли у него больше не появляются. Похоже на то.

Так, теперь что касается лунотрясений. Думаю, это не наша операция. Ни со стороны русских, ни со стороны американцев. Сложно что-то подобное организовать, да и риск большой. Обнаружат – это ведь война с селенитами. Или эвакуация колонии. Не наш почерк. Откуда-то из лунных структур сигнал. Почему против самих себя? Не знаю, не знаю. Тут много противостояний: энки против нипуртов, боевой отряд волобуек против землян. Это то, что на поверхности. А что там может быть еще? Конечно, вопрос, почему эти атаки появились вместе с колонией землян? Кому-то земляне мешают. Хотят убрать нас чужими руками.

Юра прав. Прежде чем лезть в политику, надо разобраться вначале, что такое эта Луна, откуда она взялась, что за народ ее населяет, что он умеет и тому подобное. Историю лунную надо знать, владеть основами селенитских знаний и селенитского видения мира, тогда многое понять сможем. Но с этими ребятами, претендующими на роль крутых шпионов, надо бы какой-никакой марафет навести – кто, что и зачем, что-то нам уже сейчас по силам.

 

Нейтен и Бабум

1986 год. Борт последнего «Аполлона».

– Командир Уокер, доложите, все ли готово для отделения и посадки транспортного модуля?

– Так точно, сэр!

– У вас есть член экспедиции Анджей Кубари?

– Так точно, сэр! Ресторатор Анджей Кубари.

– Анджей Кубари не должен высадиться на Луне.

– Не понял, сэр.

– Анджей Кубари – опасный преступник. Его следует немедленно арестовать. И принять все необходимые меры для возвращения на Землю.

– Попробую вывести Анджея из транспортного блока и арестовать. Вы представляете, сэр, что будет, если он окажет сопротивление? Все колонисты вооружены, перестрелка внутри транспортного модуля может привести к разгерметизации и гибели космического корабля.

– Уокер, вы командир экспедиции, полковник, вся ответственность на вас. Выполняйте приказ. Анджей Кубари был принят в экспедицию по сфабрикованным документам. Повторяю, это опасный преступник, его зовут Клаус Шмидт. Он должен быть обезврежен и изолирован от общества. В случае затруднений его надо ликвидировать, только так, чтобы это было неизвестно экипажу. Нам не нужны проблемы, которые поставили бы под угрозу выполнение миссии.

– Да мне некуда его деть, здесь все рассчитано, это не отель во Флориде. Не возьму же я его в кабину пилота. Мне надо кораблем управлять. Знаете, сэр, меня ждут жена и дети, я твердо намерен вернуться домой.

– Переведите его в командный посадочный модуль, там предусмотрены два места.

– Модуль законсервирован. Он ведь на случай аварии, для посадки экипажа корабля.

– Так расконсервируйте его. Выполняйте приказ, полковник.

Уокер связывается с командиром транспортного модуля.

– Капитан Андерсон, поступил приказ с мыса Канаверал, Kennedy Space Center. Немедленно арестуйте Анджея Кубари, ресторатора. Только надо сделать все по-тихому, не привлекая внимания.

– Это нетрудно. Он в отдельном отсеке – там, где сложено оборудование для его салуна.

– Ну, вот и хорошо. Навестите его там, как бы для разговора… Да не Анджей он, беглый преступник. Мы заберем его назад, на Землю, там сдадим властям.

– Но я занят подготовкой транспортного модуля к отделению и посадке.

– Отложите посадку. Вам с Земли дадут новые параметры и траекторию посадки.

– Так мы сядем в другом месте.

– Ваши данные передадут в колонию, вас примут на другом шлюзе. А с арестом Анджея пусть вам помогут другие колонисты. Привлеките пару надежных ребят, которые умеют держать язык за зубами. Да не забудьте предварительно его обезоружить.

– Все готово, шеф. Мы сделали все, как вы сказали. Он и не сопротивлялся. Правда, и не удивился почему-то.

– Отведите его в командный посадочный модуль, мы его уже расконсервировали. Пусть займет кресло слева от места командира. Правую руку – к подлокотнику кресла, наручниками, конечно. Ключ мне принесите.

– Опасно его оставлять одного, может запустить посадочный модуль.

– Хорошо, я сейчас подойду, поговорю с ним, оценю обстановку. Все свободны. Можете вернуться в транспортник. Приступайте к подготовке. Доложите в центр. Центр даст команду на отделение и посадку. Удачи вам, ребята. Счастливого полета и мягкой посадки. Привет Луне.

Ну, Клаус Шмидт, что мы будем с тобой делать?

* * *

– Слушай, Юра, я должен сообщить тебе кое-что важное. Нейтен – не тот, за кого себя выдает. Я решил осмотреть транспортные корабли, на которых доставлялись колонисты. Нет, у меня не было подозрений, просто решил, что надо осмотреть их для порядка. И сказал об этом Нейтену и Бабуму, они же всегда с нами ездят. За компанию, что ли. Может, им тоже интересно.

Как только я сказал об этом, Нейтен прямо взвился. Зачем вам нужны транспортные корабли? Это старая рухлядь. Надо же наружу выходить, скафандры и прочее. А там радиация, метеориты. Все давно разрушилось, приличные приборы сняты, ничего вы там не найдете. Документация изъята. Посадка, мол, всегда была в штатном режиме.

Почему разрушено? – подумал я. Раз посадка была в штатном режиме, значит все там цело. Приборы встроены, как их вытащить могли? Радиосвязь тоже. Корпуса транспортников имеют радиационную и метеоритную защиту. Что-то тут не так, подумал я. Нейтену и Бабуму сказал, что они правы. Зачем нам рухлядь, правда, Рали? – Рали присутствовала при разговоре. Мы лучше покатаемся по археологическим центрам, по старым библиотекам, говорю я ей. А Рали мне так авторитетно: «И действительно, Шэллъга, зачем тебе эти старые транспортники? У нас и так много дел». В общем, мы их немного успокоили. Бабум тоже, кстати, разволновался. Неспроста это, мы с Рали поняли: что-то здесь не так.

И стали кататься по местам посадки транспортников. Довольно-таки непросто было это организовать. Скрытно получить коды для открывания шлюзов, скафандры достать, да и выяснить, где транспортники стоят, на картах они никак не обозначены. Без Рали у меня ничего не получилось бы. Ну и соблюдали, конечно, меры… Смарты отключали. Даже когда наружу выходили, обходились без связи, заранее обо всем договаривались, а общались – смеяться будешь – руками и знаками, как глухонемые.

Нашли, короче, много интересного. Там и документация осталась. Но самое главное не это. Мы определили, какой транспортник был последним в 1986 году. И рядом с ним нашли еще командный посадочный модуль, на двоих человек. Вот у него посадка была нештатной, здорово грохнулся, весь помятый. Но, похоже, что тогда он не разгерметизировался. Сейчас там, конечно, минус двести пятьдесят ночью, а днем и воду можно кипятить на солнце. Это снаружи, а внутри – теплоизоляция. Так что минус двести, двести пятьдесят, близко к абсолютному нулю. И воздуха – ноль, воздух кончился, когда это все было? Десять с лишним лет, почти пятнадцать.

Нашли там и командира. Настоящего Нейтена Уокера. Не нашего, а настоящего. Он весь иссох, но более или менее сохранился – вакуум, холод. Видно, погиб при посадке – голова разбита, остатки крови. Почему я решил, что командир? Нет, документов при нем не было. Он за командирским креслом сидел, за штурвалом.

В посадочном модуле когда-то было два штатных скафандра, как у нас с тобой, в нашем корабле. Это можно по конструкции модуля определить, по разъемам. Но остался только один. Второй скафандр кто-то использовал. И на полу я нашел ключ от наручников. Сумею, сумею, ключ от наручников я всяко сумею отличить. Наручников нет, а ключ есть. То есть он вез с собой арестованного.

– А если он сам и есть арестованный? – спросил Ветров.

– Вряд ли. Расстегнул комбинезон. У сердца нашел фото – его, с женой и детишками. На нашего Нейтена совсем не похож – крупный, полный, чернявый, лицо добродушное. И надпись на фото: «Нейтен, возвращайся». Тот, второй, в спешке не догадался посмотреть или не нашел. Потом вот еще. Видно, что шлюз посадочного модуля закрыт был снаружи. При уходе второго, я так думаю.

– Ну и что будем делать, Володя?

– Думать, изучать вопрос. Занимаюсь этим.

Обошел старожилов. Кто сохранился из первопоселенцев. Их не так много осталось. Расспрашивал, кто лично знает командиров своих кораблей. Командиров посадочных модулей знают, а командиров кораблей – нет. Почти никто не знает. Объясняют это тем, что набором переселенцев занимались не командиры. И посадочными транспортными модулями управляли тоже не командиры кораблей. Те командиры, что возглавляли всю экспедицию, находились в других отсеках, их из рядового состава никто никогда не видел. И по именам не знал. Командир последнего транспортника, капитан Андерсон, тот мог знать командира корабля, но его уже не спросишь – давно скончался. Сразу после прилунения, на второй день. Занемог и скончался. Странная смерть – здоровенный мужик, бывший морпех, и, пожалуйста, внезапный сердечный приступ, и не спасли.

Я всех расспрашивал о Данди. Наверное, командир последнего корабля – так говорили о нем. Он ведь так себя представлял с самого начала. Почему нам ему не верить? Иначе откуда он мог бы взяться? Спустился после посадки последнего транспортного модуля. Сказал, что решил остаться. Согласовал с Землей, как же иначе? Нам тогда не до него было. Впервые на Луне. Адаптация. Дышать трудно, ходить тоже – всему надо заново учиться. Зарегистрироваться в колонии, освоиться, получить жилье, оборудование, устроиться на работу, освоить рабочее место. Медкомиссии, знакомство с лунянами, они входили в комиссию по адаптации. Инструктаж за инструктажем, тренинги. Организовывал это все начальник колонии, отец Нила, тогда это был «начальник», сейчас начальника лунной колонии стали лугалем называть. В общем, нам тогда не до него было, мы имеем в виду Данди.

Наверное, он тоже предъявил какие-то документы, прошел регистрацию. У них у всех была индивидуальная идентификационная магнитная карта. И сейчас есть. Такую и нам с тобой выдали.

Один какой-то вспомнил, что Нейтен, ну тот, которого мы сейчас знаем, то есть Данди, с первых же дней с Бабумом ходил. То есть наоборот, Бабум за ним как собачка ходил, словно привязанный. В глаза ему заглядывал. Тогда мы, мол, ничего еще не понимали про медиаречевую связь, ни про энков, ни про нипуртов. А теперь понимаем, что Большой Билл, прежнее имя Бабум, он был из ВУВ-ов, не был встроен в планетарную сеть. Он как-то зависел от Данди. Данди сказал, что этот огромный синий энк встретил его при посадке и взялся проводить до колонии. Наверное, так оно и было. Данди уже тогда рассказывал, что он командир, что у него не осталось никого на Земле, вот он и решил не возвращаться домой и устроить здесь американский салун. Чтобы не скучно было жить на Луне.

Вопросы, конечно. Почему были наручники? Сам погиб настоящий Нейтен или ему кто-то помог? Кто этот наш Данди и что за ним числится? Почему его не отправили обратно на Землю? Имеет ли он сейчас связь с Землей? Похоже, что имеет, через связную систему на одном из транспортных кораблей. Знают ли на Земле, что настоящий Нейтен погиб? Что сказали его семье?

– Ну и как мы все это будем выяснять?

– Я еще не закончил, Юрик. Все-таки ты недооцениваешь следователя Шельгу. Всегда недооценивал. Побывал в жилище Нейтена, то есть того Нейтена, который Данди. Естественно, когда он был в отъезде, с тобой ездил, между прочим.

– Думаю, зря старался. Ничего там тебе уже не найти.

– Вот и напрасно ты так думаешь. Нашел. Во-первых, как ни странно, нашел наручники.

– Какой идиотизм, зачем сохранять наручники? Они что – дороги ему как память?

– А вот и нет. Подумай сам. У командира вполне могут быть наручники, а ключ потерян, кстати, так оно и есть. А потом – как он может их уничтожить?

– Сбросить в коллектор, здесь утилизация не то что у нас, все идет в дело.

– Правильно, – не то что на Земле. Каждый элемент автоматически идентифицируется, определяется его название, состав. Куда потом поступает информация? Кому потом он будет объяснять, зачем он хотел уничтожить наручники, куда делся ключ, кого он сопровождал…

– Настоящий Нейтен имел же…

– Это правильно. Можно и так ответить проверяющим – имел и все. Но не хотел светиться. Наверное, так. Потом я нашел магнитную карту нашего, ненастоящего Нейтена. Прислонил к смарту, и все прочел. Тоже вопрос, почему он ее не уничтожил. Причина, наверное, та же. Но мог бы испортить, например. Американский гражданин польского происхождения, эмигрант, сын эмигрантов… Американская идентификационная карта. Выдана Анджею Кубари. Нам здесь выдали, а ему там. Кубари, ресторатор. Так что он вез оборудование салуна, для этого его и взяли. И фотка его. Наш Данди, только моложе на десять с небольшим. Рыжая шевелюра, борода, усы. Интересно, как он предъявил властям карту правильного Нейтена? Сам, видимо, сбрил бороду, усы, а фотографию на карте попортил, повредилась при посадке и все такое – попросил карту заменить. Получил при регистрации новую карту на полковника Нейтена Уокера со своим чисто выбритым фэйсом.

– Ну и что ты думаешь делать?

– Нам-то с тобой какая разница?

– А если он преступник, если это он убил настоящего Нейтена Уокера?

– Ну и пускай, пусть это будет заботой ФБР или CIA.

– Почему ФБР? Здесь есть своя власть, своя администрация. Думаешь, им нужен криминал в колонии?

– Я говорил с Нилом.

– Ты, с Нилом? О Данди? Ну, ты даешь!

– Я же опер, всегда и везде стою на страже закона.

– Ну и что твои гребаные власти?

– Нил выслушал спокойно. Сказал, что давно знает об этом – и про наручники, и про вторую карту. Это еще его отец знал. Вначале подозревал, а потом знал. Данди сидит тихо, ни в чем таком не был замечен. Зачем Нилу головная боль? Когда-нибудь придет корабль с Земли, это ведь случится когда-нибудь. Вот тогда и сдадут Данди под белы руки.

– Ты думаешь, он доложил на Землю?

– Вряд ли. Данди сам доложился, я думаю. Может, и неправду, но доложил. Ему нужно было объяснить, почему он не вернулся на Землю. Не ему… Ну, ему, как будто он – Нейтен Уокер. Там легенду приняли. Не знаю, какую, но приняли. Сделали вид, что приняли, а что им оставалось делать? Дать команду, чтобы Нил арестовал обманщика? А что потом? Отправить его назад нельзя. Грохнуть? Вроде не за что. Тюрьму создавать? – плохой прецедент. Приняли как есть, проглотили, я думаю – сделали вид. Может, и завербовали. Так что версию твою о том, что Данди – агент ФБР, не снимаю.

– Ну а нам с тобой как это воспринимать?

– Так и воспринимать, как есть. Он неплохой чудила. Легкий человек. С удовольствием нам помогает. Какая разница – по долгу тайной службы или по зову сердца? Помнишь, мы как-то забрели к шахтам заброшенных лифтов. Чуть было не поперли дальше. Он предупредил. Там провал в десятки километров. Дыра Кролика из «Алисы в Стране Чудес». Не удержались бы на наклонном штреке и соскользнули в бездну. Он нас вовремя остановил. Мог бы и не останавливать. Нет, он парень явно неплохой и дурного нам не желает.

– Преступник, криминальный тип. Может, и убийца. Два паспорта, может, и не два, а больше. Данди, он же Нейтен, он же Кубари, он же – еще неизвестно кто. Летел на Луну по фиктивным документам, иначе его бы не пропустила комиссия. Значит, до этого он был еще кем-то. Почему он так дружен с Бабумом, что этот Бабум знает?

– Нил говорил о Бабуме. Бабум из ВУВ-ов, это нам с тобой и так известно. Данди добрался до шлюза несколько позже экипажа транспортника. Всех уже разместили по агалотам и увезли в Умму. А там, у этого шлюза, – глухое, брошенное место. Смарта нет, магнитного ключа от дверей шлюза нет, позывных нет, а если б и знал позывные – отправить их все равно нечем. Может, и была какая-то рация. А с кем связываться? – черт его знает. Свои уже уехали. Такая же картина, как была у нас с тобой. А тут ВУВ этот подвернулся. Заметил, помог, открыл шлюз, помог сориентироваться. Если бы остался один… Туннели, туннели, темнота – страх божий, бр-р-р, а как включить свет? И топать – сколько там, сотни километров? Ходить при малом весе – тоже непростое дело, приспособиться надо, неудобно с непривычки. Атмосфера разрежена, кислорода не хватает.

Встречает его этот добрый великан. Синий? – ну и черт с ним, какая разница? Все знает, даром что изгой. Со смартом. Связался с ближайшим поселком, прислали им агалот. Оттуда связался с колонией. В колонию прибыли – там тоже не до Данди, почти сто человек прибыло. Словом, Бабум, видимо, нянчился с Данди как с ребенком. Помог устроиться. Потом, наверное, организовали – поездом или агалотом, – чтобы с транспортника забрать оборудование и товар для салуна. А дальше – где этот салун собирать, как это все организовать? Бабум и сам, видно, как-то пристроился, надо же было где-то жить пока. Пока, пока… Помогать стал. Время прошло. Понравилось ему рядом с Данди. И с землянами в колонии понравилось. В салуне много народу, весело, музыка. У селенитов не принято такое. Вот и решил Бабум остаться. Чего хорошего – быть бродягой, ВУВ-ом? Возвращаться в Урук или еще куда – не хотелось. Да и подставлять свою голову в планетарную сеть – еще то удовольствие. Свое настоящее имя забыл. Может, и был он Бабумом раньше, а может, и не был. Вот и остался. Так и ходит как собачка за Нейтеном. Почему как собачка? Дружит с ним, привязался к нему…

Может, Нейтен и неплохой человек. Так судьба сложилась. Я просто виду не подаю, что о чем-то знаю. Когда встречаемся – «Привет, Нейтен, how are you?» – как и положено у хороших знакомых.

– Ты это сам придумал про Нейтена, про Большого Билла?

– О чем-то догадался и сам додумал, что-то Нил подсказал.

– Чего это Нил с тобой разоткровенничался?

– Да нет, он ничего не рассказывал в подробностях. О чем-то прямо сказал, о чем-то намекнул. Хотел меня приблизить к себе, наверное.

– Ну и что же ты, лопух, упустил такую возможность?

– Думаю, он хотел, чтобы я против тебя работал, хотел включить меня в свою игру. Чтобы я стал его осведомителем по делам колонии.

– Да, меня он не любит, даже ненавидит. Ну, и как ты? Он бы тебе какие-то полномочия дал, вы с Рали чувствовали бы себя вольготнее.

– Ты чего, Юрка, совсем уже? Чтобы я против тебя работал… За кого ты меня принимаешь? Сделал вид, что не понимаю, о чем речь. Что, мол, как увижу в колонии что-нибудь подозрительное, сразу сообщу – и ему, и шерифу. В общем, дурочку валял. Он понял потом. Не сразу, но понял. И ужасно разозлился. Но перед этим не он меня, а я его расколол. Как бы невзначай спросил о Мэри. Он ничего конкретного не сказал. Однако, как я понял, знает: и где она, и что в безопасности. Но как нам-то ее искать, я пока не определился. Пока нет. Дай срок, узнаю непременно. Мы ее найдем, Юрка, найдем и вытащим. Где бы она ни была. Я настырный, я до нее доберусь. Один, может быть, и не добрался бы. Но с Рали… Все будет тип-топ, Юрка, не боись.

 

Отец небесный

1963 год. Поздний зимний вечер. Изба хорошо натоплена.

Мать Юры дремлет. Прикорнула на лавке, закутавшись в теплый пуховый платок. Перебирает в уме заботы прошедшего дня. Может, надо еще что-то сделать? На работе все в порядке. Юрка здоров. Разве что носом чуть-чуть хлюпает, ну, так это часто с малышами бывает, особенно зимой, тем более – на Севере. Баба Нюша, хозяйка дома, присматривает за ним, пока мы с Сережей на работе. Еду на завтра приготовила. Накопим к весне немного денег и к маме вернемся, в Ленинград. Она давно просит, хочет с внуком понянчиться.

Не буду пока ложиться, Сережу подожду. Чегой-то его начальство колонии вызвало, какие-то дела неотложные – какие дела могут быть на ночь глядя? С Сережей всегда так. Безотказный он. На таких ездят. Чуть что – сразу к нам: «Ну-ка, молодуха, позови-кась хозяина тваво». Почему к другим не идут? Всё к нам, да к нам. Вот и сейчас. Вызвали, Сережа быстро оделся и пошел шептаться с Юриком, о чем можно говорить с двухлетним малышом? «Да не тормоши ты ребенка, он уже спит давно». – «Подожди, дорогая, у нас есть наши с ним мужские секреты». Пошептался и ушел.

В сенях кто-то топчется или показалось? Вроде со свечой. Кто там? – заходите. Кто это? Не разглядеть спросонья, чтой-то знакомое. Батюшки светы, кто это, Авдотья Евграфовна никак, матушка Сережина, что ли? Не пойму, это вы, мама? Как это, господи, вас же давно нет, ангелы небесные прибрали. Сплю я, что ли?

– Какая тебе разница, милая девушка? – спишь ли, наяву ли. Не думай об этом. Я это, я, правильно ты определила, Авдотья Евграфовна, мама Дуся. А к тебе наведалась – не просто так, значит. Поговорить надо, очень надо, вот и наведалась. Да ты не вскакивай, не надо меня встречать, лежи, лежи, отдыхай. Дело есть, девушка.

– Так нет же его, Сереженьки, пригласили его к начальству, поговорить о чем-то.

– Знаю, что нет, знаю, что пригласили. Да не к нему я, к тебе наведалась. Вот Сережа ушел по делам. По серьезным делам. Очень даже серьезным.

Так ты его не жди. Сегодня не придет, задержится. И завтра тоже. Не бери в голову, не беспокойся. Все с ним в порядке, ничего плохого ему не сделают. Забирают его, дела у него, далеко отсюда. Нет, не вернется он скоро. Да и вообще не вернется, там теперь и будет жить. Видишь, как Луна светит ярко, вот там и будет жить.

Не плачь, голубка, не плачь, так надо. Кому надо? – всем надо. И ему тоже надо. Его забрал к себе отец небесный. Да нет, не Господь Бог, конечно. Жив он, Сереженька, рано ему еще в гости к Господу. Есть у Сережи нашего отец, как без отца могут дети родиться? Да не Альберт Петрович, муж мой, светлая ему память. Настоящий отец Сережи не Альберт Петрович, а ты не знала? Отец настоящий вон там живет. На небе, получается. Любила я его очень. Это были двадцатые годы. Вот и родила от него сыночка. И сейчас любила бы его, этого небесного гостя, кабы жива была. Альберт Петрович потом появился. Принял Сережу как своего. Спасибо ему – как бы я прожила без него, как вырастила бы Сереженьку?

Трудно в это поверить, но он там живет, ему так надо. Навещает нас иногда. Но редко. Вот и сейчас… За Сережей, сыном своим прибыл, забирает его к себе. Там ему жить надобно, отцу помогать. Это судьба его.

А придет время, и Юрочке тоже придется туда уехать. На родину деда. Но рано об этом. Сейчас о тебе речь.

Ты не печалься, милая. Такая у нас всех судьба. Муж твой, Сережа, кровиночка моя, не простой человек, в нем кровь племени лунного течет. И у Юрки твоего тоже. У них свой путь. Может, и не простая, может, и не лучшая доля, но своя судьба, своя жизнь. Мой тебе совет, потому что люблю тебя и жалею, – прими все, как есть. Как я в свое время приняла. Не убивайся, жизнь продолжается. Юрочку растить надобно. Собирайся-ка в Ленинград. Получи зарплату за себя и за мужа. И к матушке своей. Подумай, как устроить свою жизнь. Пока ты молодая и красивая. Если встретишь хорошего человека, не думай, выходи за него, будет помогать тебе Юрочку растить. Вот и все. Благослови тебя Господь.

Сказала и пропала. Свеча потухла. Сама – как растворилась в сенях.

Приснилось или на самом деле?

В этот вечер ее муж не вернулся домой. Исчез навсегда. Ходили слухи, что поселок навещали инопланетяне.

* * *

На ковре в позе лотоса, одетый во что-то серебристое с металлическим отблеском, отдаленно напоминающее кимоно, сидел маленький как все нипурты, но очень широкий, почти квадратный, и очень могучий человек. Лицо и голова его были тщательно выбриты. Нетронутым оставалось только пятнышко на темени, из которого росла рыжеватая косичка.

Великий Буул Гаар, Буул – господин, Гаар – воин. Это имя знали немногие. Селениты звали его Йодгар, что в принципе означало то же самое.

Сколько лет этому человеку – пятьдесят, семьдесят? Не ответить, по внешнему виду не определить. Широкое, немного монголоидное, очень спокойное лицо. Морщины? – морщины есть и в пятьдесят.

О нем говорят, что он из неприкасаемых. Неприкасаемые на Луне – это вовсе не каста отверженных. Наоборот, это аристократы, оптиматы, рыцари, воины, кабальеро, гранды, евпатриды… Все неточно – как это определить? Это те, кто выше закона.

Мудрец и воин. Живет отдельно от других, в большой пещере, вырубленной в скальном массиве у подножия Пика Гюйгенса, высочайшей вершины на Луне, поднимающейся на пять с половиной километров над уровнем Моря Дождей.

Неприкасаемые живут до двухсот лет и более, – интересно, сколько ему?

Буул Гаар – никто. Нет у него ни должности, ни официального статуса, не входит он ни в Совет, ни в народное собрание, он – частное лицо. Но в трудных случаях Совет идет к нему. Авторитет его огромен – что скажет, то и будет. «Наставник», – уважительно говорят о нем.

Наставник – великий воин. Только воин может познать женщину. Только тот, кто познал женщину, может стать воином.

Неприкасаемый. Неприкасаемых готовят к их миссии и воспитывают с детства. Даже не с детства. Воина планируют заранее. Еще при оплодотворении яйцеклетки. При планировании процедуры ЭКО закладывают дополнительное количество митохондриальных ДНК, это увеличивает продолжительность жизни неприкасаемых. Двести лет жизни. Чтобы воин успел овладеть всеми искусствами – боевыми искусствами, знаниями, философией неприкасаемых, искусством физической любви – всем, что неизвестно и недоступно рядовым селенитам.

Сила и дух воина опираются на искусство любви. Искусство телесного соития помогает раскрыть силы того, кто намерен стать безупречным воином. Воин не рассеивает свои гаметы, не отдает их женщине, наоборот – втягивает в себя гамету подруги. При этом он не держит яйцеклетку внутри себя, но и не оставляет ее снаружи, балансирует на грани, препятствует образованию зиготы. Зигота – это новая жизнь; начало новой жизни означает смерть старой. Для новой жизни существуют системы ЭКО и инкубаторы. Но это не дело неприкасаемого. Искусство бойца и искусство телесного соития – и то, и другое – опыт бесконечного балансирования на грани жизни и смерти – вот это и есть настоящий путь безупречного воина.

Для овладения искусством любви, для помощи в учебе воина очень давно были созданы боевые отряды женщин энков. Женщины эти помогают духовному росту и становлению настоящих воинов, и сами тоже являются искусными воительницами; Мунус-Гаар называют такую воительницу. Помимо посещения девушек из боевых отрядов энков, неприкасаемые обязаны регулярно летать на Землю для встреч с земными подругами. И там, и там они не имеют права оставлять свое семя, только женскую гамету втягивать и удерживать ее не внутри и не снаружи до ее полного угасания.

– Считают безупречным меня, несравненным Йодгаром считают. Даже безупречный не может ошибок и сбоев избегнуть, ошибки и у меня случались. Высший долг свой не всегда в полном объеме, мне причитающемся, я выполнял.

У Буула Гаара великого, как у каждого человека прямоходящего, обычное сердце человеческое бьется в груди. Сердцу никак не прикажешь сам, и никто ему приказать не сможет. Как же людям земным завидует Буул Гаар! Нет у них подвигов никаких, нет у них женской гаметы втягивания и на трепещущем раскаленном кончике меча гаметы той удержания тоже нет.

Любить могут, любить умеют земляне обыкновенные, так же естественны, как есть и дышать, для них эти действия. Они начало новым жизням могут давать и дают, кусочки собственной жизни от себя каждый раз отрывая бездумно, доказывая каждый раз снова и снова способность свою умереть ради жизни той новой. От себя отказаться и своему продолжению жизнь даровать, не задумываясь. Слава создателю, верховному богу неба Ану, счастье любви обычной – в людей Земли понимании – довелось познать мне. Буул Гаар, великий воин великого народа, любим был на Земле и сам любил. Избраннице земной отдавал себя без остатка. Счастье объятий любимой в полях земных на рассвете под пение птах небесных испытать удалось мне, слава Ану, и не единожды.

Как мне хотелось тогда от всего, чему де-ся-ти-летиями учили меня, на что за-та-чивали естество мое, словно копье или дротик остро-ко-нечные, отказаться, от статуса неприкасаемого Мудреца и Воина – тоже, ни Воином, ни Мудрецом, ни Господином не быть больше впредь уже хотелось мне. Навсегда на Земле не мог я остаться. Земное тяготение селенит не в состоянии выдерживать долго. Были когда-то герои, что многие тысячелетия назад на Землю переселялись. Царями Земли великими стали они, героям новым жизнь дали. Таких нет уж ныне на Сине. Буул Гаар не мог навсегда остаться, семь дней при земном тяготении – предел его крайний, галлюцинации потом, криз давления кровяного и верная гибель в мучениях. Нет, не во мне дело было. Не смерти боялся я. Умереть на руках любимой – разве испытаниям таким должно было подвергнуть ту, которую любишь?

Он прилетал, улетал, опять прилетал, ни о чем не думал, просто любил, он – это я, я просто любил ее. Сын от этого потом появился. Появился, как и положено детям появляться в природе по природе людей обыкновенных. Если бы ЭКО, я дал бы дитяте митохондрии дополнительные, лишние для людей обычных, до двухсот лет жил бы сын мой теперь. И Буулом Гааром, наследником Буула Гаара, стать тогда мог бы он. Теперь уже нет больше сына – в земле сырой схоронил я его, как время его пришло.

Так сделать, митохондрии лишние дать чтобы, не было возможностей у меня; как сделать, чтобы именно так было? – никак. Да и не хотел я, также и Воин во мне не хотел. Хотел, счастливо жить он мог чтобы, просто человеком, земным человеком был. Чтобы обычный сын был у Буула Гаара, не Воин чтобы, не был неприкасаемым чтобы. Навещал я его; открылся потом, как подрос тот. А как сорок стало ему и роду продолжение своему дал он, на Луну, Син-родину мою, лететь предложил ему Буул Гаар, что в сердце моем жил все это время. Свой малыш был у него, внук Буула Гаара, малыш, желанный для нас обоих.

Согласится ли? – вопрос, мучил меня который. Его, сына моего и женщины земной, уговаривал ли, просил я? Не знаю, как это было и было ли, не припомню никак. Согласился к отцу своему, с небес упавшему, к отцу лунному – небесному, лететь сам согласился по своему разумению, удивительны дела твои, Господи. Начальники его земные, суровые и безжалостные, надавили на него, кто знает, может, и так дело сладилось. Случай не упустить – своего человека на Син отправить хотели они, быть может и так.

Потом, годы спустя, как решился он, спрашивал у него Буул Гаар; что не знает, сам удивляется, ответствовал он, как решился тогда? – объяснить не может уже. Оставил сына, бросил внука Буула Гаара, внука моего, значит. Кровь моя у него, вот на родину отца своего и потянуло, такое мое объяснение этому теперь я дать могу только.

Про сына своего, моего внука то есть, что сын его тоже на родине лунного деда окажется, всегда знал он, не было у него сомнений, верил, уверен был почему-то. Оказалось теперь именно так, как верил он все-все это время. Буул Гаар к этому чуду, конечно, руку свою приложил, так уж положено, и совсем нечудесным образом. Жаль, не дождался я, хотел, чтобы втроем были мы. Не дождался – оплошал лунный Дед Мороз, нерасторопным и нерасчетливым в итоге себя показал. Сын мой не дождался, один я дождался. Уж сейчас, дедок, сделай все, как должно быть тому, не зевай, неприкасаемый.

Что из этого получиться может? – будем посмотреть. Великие свершения внучка моего ждут здесь на Луне, так кажется мне, совсем уже древнему Буулу Гаару, кажется именно так иногда – может, не ошибаюсь на сей раз я? Свое продолжение хочется видеть в нем. Что хотел бы я увидеть всего более? – родины моей Син счастье и внука моего счастливую жизнь на Син. Добьюсь ли? Не все зависит, увы, от желаний моих, Буул Гаар – господин, конечно, но не Господь Бог, не бог Ан, в силах моих многое очень, но не все, увы. В нужном месте, в нужное время один человек иногда сделать может невозможное. А нас двое теперь, и в этом моя надежда.

Почему народ мой на Луне оказался? Летал не раз на Симуг я, на Ла-Ах-Ма, наших предков красную родину. Города мертвые осматривал, в сухих каналах – горючий песок, гору Olympus Mons, как земляне называют ее, в Солнечной системе самую высокую, – оставили красную планету почему мы? Печальна нашей судьбы история.

Атмосферу восстановить не сумели мы. В землю зарывались, под стеклянными колпаками города создавали группы праотцев наших отдельные, что оставались там. Не выдержали они, рассеялись, сгинули, словно песок горючий Ла-Ах-Ма. Мы, только мы остались, переселился на Син кто, великой цивилизации наследники. Хотели на Землю переселиться, пробовали, к земному тяготению привыкнуть смогли немногие лишь, мало их было. Знания земным цивилизациям дали они – шумерам, египтянам, американским индейцам – и растворились в них. Не случилось наше переселение. Утратили мы пассионарность свою. Нет, не раса воинов мы более. За блага голубой планеты цепляемся все до сих пор, летаем туда, молодое племя Земли изучаем, как они хотим жить, завидуем. Настоящую жизнь им дали именно мы. Что не хватает пока, технологии продвинутые, теперь надо это дать им, выполнить перед историей долг свой. Подсказать, научить землян, пока не поздно еще. Написано что в великой книге судеб, сами они сделают это, все сделают сами. Мы уже есть и без этого, на Нибиру еще свершили свой виток во времени.

От судьбы никому не уйти. Великим народом землянам стать суждено. Им помочь в этом деле должно нам, селенитам. Дать им все так, чтобы сами открыли. А сделают они это собственными своими руками. Просто передать им знания никак не возможно. Силу знание приобрести сможет, получают когда с трудом его только.

Судьба, судьба. То, что должно сделать, кто сделает? Эта любовь моя не зря была, не зря, неспроста. Сколько мне жить осталось, со мной, нежная подруга моя, всегда ты будешь, со мной в сердце моем. Как верила ты в наше счастье. И каким же оно недолгим оказалось. Нет тебя больше. Дитя любви нашей, сын наш, его тоже нет уже. Но внук есть, наш с тобой внук, новый воин, внук лунного воина и обычной земной женщины. Здесь он. Идет ко мне. Ничего обо мне не знает. Каков он, этот воин новый, испытать еще надобно это. А говорят, что чудес не бывает. То, что он здесь сейчас, это ведь чудо уже. И я к этому чуду руку приложил тоже. Все у нас с ним должно получиться, кажется мне. Кажется, кажется… Хотя как знать. Волнуюсь, словно ребенок я. Догадается он или не догадается, узнает ли, кто я?

– Послушай, дружище Калумум, сдается мне, надо бы нам вмешаться в это дело.

– Что ты имеешь в виду?

– Я проследил по сети, люди Думузи что-то затевают. Это нетрудно проверить. Чем-то им не угодил наш подопечный землянин, я имею в виду мистера Ветрова.

– Не думаю, что это их затея. Скорее всего, задумка Армстронга. Мистер Ветров слишком много знает и слишком популярен в колонии. Мыслимое ли дело. Его примет сам Йодгар, наставник, Господин Воин собственной персоной. Тебя, к примеру, мог бы принять Йодгар?

– Не, меня, простого нипурта Калибума… Я даже представить себе не могу. И тебя, мой друг, не примет. И Армстронга, и Думузи. Не все члены Совета старейшин удостаиваются его аудиенции.

– Не знаю, чья эта идея, кто первоисточник, так сказать. Исполнителями будут охранники Думузи. Именно они готовят засаду на выходе из пещеры Йодгара.

– Давай-ка изучим, как там туннели расположены. Смотри, здесь напрямую до пещеры не добраться на агалоте. Придется по старинке, пешком.

– Ветров, конечно, большой буул, но уж никак не белоручка. К тому же он очень крепкий, так что пешком, по старинке – как раз для него.

– Дело не в этом. Просто здесь, в этом темном лабиринте, будет легко организовать засаду. И им, этим туннельным бандитам, но и нам тоже. Надо бы перекрыть входы. Если они встретят нас, вряд ли захотят, чтобы дело получило огласку, шум им никак не нужен.

– Понял тебя, давай посмотрим на моем навигаторе. Вот видишь – тупичок. Мы можем здесь расположиться. Нас не увидят, а мы сможем контролировать несколько направлений.

– Ну и что? Увидим энков на подходе – и что?

– У нас с тобой серьезные документы и полномочия. Попросим их объяснить, для чего они здесь. Не думаю, что у нас дойдет до драки. В крайнем случае, вызовем полицию.

– Может, сразу вызвать полицию?

– И что мы им скажем? Йодгар запретил охрану своего жилища и своей персоны. Это, конечно, не закон. Но его авторитет настолько велик… Можно сказать и так: его слово – закон.

– Я посмотрел карту. К сожалению, нам не перекрыть все подходы. Придется пригласить еще кого-то.

– Надо бы Шельгу привлечь. Это было бы правильно. Что-то не найти его, он свой смарт выключил, да и Ралины тоже, одни секреты на уме, секреты Пульчинеллы, уписаешься, глядя на них. Давай поговорим с Нейтеном и Бабумом. Скорее всего, они не откажутся.

– Не знаю. Это ведь довольно опасно. Не думаю, что энки, да еще охранники Думузи, будут церемониться с колонистом, да и с каким-то ВУВ-ом тоже вряд ли будут церемониться.

– Давай поговорим. Как они посмотрят. Не можем же мы бросить мистера Ветрова на произвол случая. Если они согласятся, то перекроют часть проходов.

– Может, доложить обо всем Совету?

– Знаешь, Совет – такая медлительная машина, боюсь, у нас нет уже времени на политические маневры. Завтра встреча. Надо еще добраться до Лагаша, это ой-ё-ёй какой путь, давай срочно поговорим с Нейтеном и вперед. Другого выхода нет.

К каким вызовам ты готов?

Чудесный дворик перед входом в жилище Йодгара. Двор обсажен высоким густым кустарником. «„Сурбату“, так называют его селениты», – подумал Ветров. У входа – кувшин с водой для омовения рук. Несколько человек занимались хозяйственными делами – что-то мыли, чистили, подметали, стригли кустарник. Предметы быта и одежда выглядели довольно архаично. «Словно в этнозаповеднике оказался», – отметил про себя Ветров. Мужчины – в туниках выше колен из овечьей шерсти, видимо, и в набедренных повязках с бахромой на одной стороне. Женщины – тоже в туниках, бусы в виде сплошного воротника от подбородка до выреза туники, бронзовые и серебряные кольца на руках и ногах. Украшения из сердолика, лазурита, керамики, стекла и кости. Глаза украшены черно-зеленым сурьмяным порошком. Гостю поднесли блюда, угостили орехами, фруктами, медом, молоком. Предложили напиток, напоминающий по вкусу кофе, – что это? «Кавах – настой, мешающий заснуть, – ответили, – на Земле он был популярен в Куше».

Наконец-то я попал к нему. Надо ли задавать вопросы? Захочет ли он отвечать мне? Не знаю. Говорят, он встречался с кем-то из колонистов. Сколько их, тех, кого он удостоил своим обществом? Никто не знает, но говорят, что очень мало – раз, два и обчелся. Не ухудшится ли положение колонистов после нашего разговора? И так земляне здесь на положении пасынков. Почему селенитов устраивает бесправное положение землян? Но они ведь ничего от нас не требуют. Живите. Создаем все условия. Только не лезьте в наши дела.

Йодгар. Неподвижный и непроницаемый словно Будда. Интересно, о чем он думает?

Надо быть осторожным. Не буду пока говорить о землянах и о политике.

– Встретиться со мной, Юрий, хотел ты, – понял ли я тебя правильно?

– Да, это так. Благодарю Господина Воина за согласие принять меня.

– Прежде чем начнем мы встречу нашу и беседу обоюдную, готов ли ты к ним, Юрий? – именно это я знать бы хотел. О Син-планете, например, что известно тебе?

О, это прекрасная тема, Ветров всю жизнь готовился именно к такому разговору.

Здесь есть о чем поговорить. Попробую кратко, чтобы не «растекаться мыслию по древу». Хотя совсем кратко вряд ли получится. Что мы, земляне, знаем о Луне?

– Луна – пустая, неплотная, гудит при ударе. Ее состав сходен с материалом земной коры, в нем нет многих более тяжелых компонентов, которые входят в состав мантии и ядра Земли. Будто кору содрали с Земли и слепили Луну. Луна легче Земли, в ней меньше железа и тяжелых металлов, у нее совсем маленькое ядро. Планета – планетоид, как лучше? – имеет большие полости под корой. С другой стороны, отдельные лунные регионы, «масконы», состоят из чрезвычайно плотного материала, создающего гравитационные аномалии. Непонятно, каким образом столь большое количество материала земной коры (по расчетам ученых, это более семидесяти процентов) оторвалось от поверхности планеты и отделилось от нее на сотни тысяч километров в космосе?

Для земного наблюдателя Луна повторяет сезонное движение Солнца, только с обратным знаком, если можно так выразиться. В середине зимы солнце светит еле-еле, низко висит над горизонтом, полная луна в самой силе и поднимается очень высоко; в середине лета – все наоборот.

Луна – регулятор орбиты Земли. Она удерживает нестабильную ось вращения Земли и сохраняет ее постоянный наклон шестьдесят семь градусов по отношению к плоскости эклиптики; это дает условия для смены времен года, для поддержания сбалансированного температурного режима (колебания температур на Земле менее ста пятидесяти градусов); поэтому лишь немногие районы моей планеты оказались непригодными для обитания. Средняя температура на поверхности Земли – пятнадцать градусов. Вода на Земле, необходимая для создания животного и растительного мира, существует в основном в жидком состоянии, тогда как на других планетах Солнечной системы могут существовать только лед или пар.

– Говори короче, слов меньше употребляй.

– Хорошо, постараюсь.

Луна создает приливы и отливы, замедляет вращение Земли. Без Луны земной день продолжался бы лишь восемь часов и сложная органическая жизнь, скорее всего, не могла бы возникнуть.

Луна в четыреста раз меньше Солнца и в четыреста раз ближе к Земле, чем Солнце. При солнечном затмении размеры дисков Луны и Солнца совпадают. Поверхность Луны движется на экваторе со скоростью четыреста километров за один земной день, а скорость поверхности Земли на экваторе ровно в сто раз больше. Случайно ли это?

Период лунной орбиты – 27,32 земного дня, а относительный размер Земли и Луны – 27,31 %, тоже интересное совпадение.

В диаметре Солнца умещается 109,2 диаметра Земли. Расстояние между Землей и Солнцем составляет 109,2 диаметра Солнца. Окружность Луны составляет 109,2x100 км.

Скорость экваториального вращения Луны составляет ровно километр в секунду, это уже совсем странно.

Сколько совпадений! Идем дальше. Угловая скорость вращения Луны равняется скорости ее вращения вокруг Земли, поэтому мы всегда видим только одну сторону Луны.

– Как могло быть сразу много так совпадений? Что думаешь ты? – ответь мне.

– У меня нет ответа. Похоже на то, что Луну специально сделали такой, какая она есть. Не знаю кто, но складывается именно такое впечатление.

Без Луны на Земле не было бы морей и океанов, тектонического движения литосферных плит, не было бы фантастических приливов и отливов в тот период, когда Луна была гораздо ближе к Земле, чем сейчас, не было бы складчатого горообразования на материках и в океанских впадинах, не было бы эрозионных процессов, интенсивного перемешивания минералов, необходимого для образования начального бульона и первой органики, ставшей основой жизни на Земле. Какова была бы Земля без тектоники плит? Земные ученые считают, что это был бы мир, покрытый океанами, лишь отдельные горные вершины выглядывали бы над сплошной безбрежной гладью воды. А ведь разумная жизнь на Земле появилась в результате сухопутной эволюции.

Без Луны ось Земли постоянно кувыркалась бы и не было бы стабильных климатических зон с умеренным сезонным перепадом температур. Луна сделала возможным много «если», без которых жизнь на Земле не могла бы появиться. Можно сказать так – разумная жизнь и жизнь вообще появились на Земле, потому что есть Луна. Луне мы обязаны всем.

Вытянутая рука Йодгара остановила Ветрова.

– Главного не обозначил ты, значит, не понял пока, – почему все так получается, откуда что произошло. Вернемся к этому позже, перед тем, как в Умму назад пойти время твое наступит.

Что еще? Что сказать ты сможешь о лунных мер и весов системах?

– Почему именно о лунных системах? У нас единая система мер, хоть лунная, хоть земная. Метрическая – метр, угловые градус, минута, секунда, временные час, минута, секунда, килограмм, литр. Есть еще и мегалитическая – мегалитические ярд, дюйм, угловые градус, минута, секунда, меры объема – имперская пинта, галлон и бушель, мера веса – фунт.

Мегалитическая система мер использовалась, видимо, в каменном веке четыре-пять тысяч лет назад для расчета размеров мегалитических сооружений, в наше время она была реконструирована Александром Томом.

Мегалитический ярд (МЯ, примерно 2,7 фута) состоит из сорока мегалитических дюймов. Древние строители делили круг на 366 мегалитических градусов, градус – на 60 минут, минуту – на 6 секунд. Цифра 366 соответствует числу оборотов Земли вокруг своей оси за один оборот вокруг Солнца. Дней в году, сосчитанных по количеству восходов или заходов солнца, – «солнечных» дней – на один меньше, этот день «съедается», так как продолжительность «звездного» дня (вычисленного относительно звездного неба) на 236 секунд меньше «солнечного».

Если взять полярную окружность Земли в районе Британских островов (где расположены мегалиты) и замерить современными методами ее длину, получим 40 008 километров; переведем в МЯ и сосчитаем длину дуги одной мегалитической секунды, получим точно 366 МЯ – поразительное совпадение! Но самое удивительное это то, что длина дуги одной мегалитической секунды Луны – ровно 100 МЯ, а Солнца – 40 000 МЯ.

Как можно подручными средствами воспроизводить МЯ? Пещерный житель брал отрезок бечевки и комок глины, получался маятник. Потом с помощью деревянной рамки ограничивал 1/366 часть горизонта и наблюдал вечернюю Венеру. Подбирал длину маятника таким образом, чтобы за время прохождения Венерой деревянной рамки маятник сделал ровно 366 колебаний. В результате он получал длину маятника, совершенно не зависящую от веса и размера комка глины. Это и был мегалитический эталон, составлявший половину мегалитического ярда или двадцать мегалитических дюймов. Этот эталон можно было воспроизводить на Британских островах с огромной точностью.

Пойдем дальше. Возьмем куб со сторонами размером в четыре мегалитических дюйма. Его вместимость составит ровно одну пинту. Удвоение размеров куба дает объем один галлон, а еще одно удвоение – старинную меру для сыпучих материалов – бушель. Если наполнить ячменем «пинтовый» куб и взвесить его, получим ровно один фунт. Объем диаметром шесть мегалитических дюймов содержит ровно один литр. А литровый куб при заполнении водой естественным образом воспроизводит килограмм.

Странный и, на первый взгляд, бессмысленный мегалитический ярд, полученный Александром Томом в результате исследования сотен доисторических руин, позволил воспроизвести величины, точно соответствующие современным земным мерам веса и объема.

Мегалитическая система использовалась на Земле в доисторические времена, сейчас используется только частично (фунт, галлон, пинта), метрическая система в целом оказалась более удобной в использовании и репродуцировании.

Метрическую систему мы получили от древних шумеров, а те, возможно и по-видимому, – от жителей Луны. Метод ее воспроизводства был очень похож – маятник, теперь уже металлический, и то же волнующее ожидание захода Венеры.

Окружность горизонта делилась на 360 градусов с последующим разбиением каждого градуса на 60 минут и каждой минуты – на 60 секунд. Шумеры изобрели много чего нужного – письменность, стекло, колесо… Единицы времени – час, минута, секунда, и единицы веса и объема – килограмм и литр, которые появились во французской метрической системе через тысячи лет. Мерой длины у шумеров был «куш». Маятник длиной два куша был очень близок к метру (99, 88 сантиметра) и раскачивался с периодом одна секунда. Шумерская мера длины и шумерская единица времени – это две стороны одной медали. Вы это хотели услышать, наставник?

Ничего не выражало неподвижное лицо Йодгара. И сам он застыл, словно тяжелый камень.

– Ну как, выдержал я экзамен? – нетерпеливо спросил Ветров.

– Смотря на что. К вызовам каким готов ты? Знаешь ли ты, миссию на тебя возлагает судьба какую? Не знаешь. Даже и я не ведаю в точности. Хотя знаю о тебе больше, чем ты сам гораздо.

«Ну, старик дает!» – подумал Юрий, но вслух произнес другое:

– Преклоняюсь перед мудростью наставника древнейшей цивилизации.

Йодгар наклонил голову в знак благодарности, потом легко поднялся и прошел к середине зала, мягко ступая босыми ногами по каменному полу.

– Подойди ко мне, гость с Земли. Так, так. Стань ближе. Подними голову. Не робей, ты же знаешь, как стоять надлежит пред противником.

Ветров удивился, но ничего не сказал.

– Вот так, хорошо. Успокой сознание. Сейчас уже совсем хорошо.

Теперь ударь меня.

Не делать вид надо, обескуражен что. Ударить следует, хочешь куда – в лицо, в грудь, в живот, ударить сильно, по-настоящему, как мужчине-воину и положено. Только объяснять мне, что не умеешь, этого совсем не требуется, это сейчас неуместно было бы. С Инной встречу свою последнюю помнишь? В Хайнане. Не удивляться надо, откуда знаю я, не спрашивать, не отвечать. Слушать и думать, только это и надобно сейчас.

Полгода перед Хайнанем провел где ты? Практику у тибетских монахов Инна тебе организовала. Учился неплохо ты, дышать учился, воинскому духу и мастерству учился. Знаю, сохранить тайну Шаолиня клятву в Тибете дал ты, ни подтверждать, ни отрицать не требуется этого здесь и сейчас. Я сказал все. Позже поймешь, что не понял. Ну а теперь за дело. Ударь, что есть сил, старика дерзкого.

– Я только с Земли, наставник. Как вы ни сильны, я вшестеро сильнее вас и вдвое, наверное, младше.

– Об этом беспокоиться не следует нам с тобой. Неприкасаемые на руках ходят, с мешками камней на ногах, неприкасаемые не уступят в силе тебе. От возраста не зависит это. Хватит разговоров, бей, покажи, теперь в Тибете научить могут чему.

Ветров вытянулся и прыгнул в сторону Йодгара, целя кулаком в середину груди. Неприкасаемый выставил вперед ладонь и остановил Юрия, тот – словно повис в воздухе, сжатый кулак не дошел до руки несколько сантиметров, ноги тоже не опустились до каменного пола. Будто старик поймал его в воздушную ловушку и сделал на время невесомым.

– Встань на ноги, новый воин. Хватит шуток. Биться всерьез следует. Давай, атака змеи требуется.

Юра выстрелил в нипурта десятком ударов собранными клювом пальцами рук. Бойцы кружились, изгибались, удары, выпады вылетали как из пулемета. «Раз пошла такая пьянка… Ну, держись, старичок, я здесь, на Луне, с десятью такими неприкасаемыми справлюсь», – подумал Юрий. Но не тут-то было, удары проваливались, проходили мимо или упирались в стену.

– Неплохо, внучок, неплохо, давай, давай, жару поддавай, ядовитым огнем жги. А теперь журавлем. Кр-р-расота, настоящий белый журавль… Обезьяна, и это неплохо, крутись, падай, вращайся, прыгай, скачи. Тигр, рви когтями, дракон, души крыльями, не давай дышать, а теперь все сразу, лети, не останавливайся. Берегись, теперь моя очередь, я показывать всех зверей буду, а вот тебе и слон, ты стиля слона не видел, держись, малыш…

Нипурт и землянин осыпали друг друга очередями ударов, отводили в сторону кулаки друг друга, локти, уклонялись от тычков, захватов, били, прыгали. Казалось, воздух вокруг них уплотнился и стал резиновым. Юрий с удивлением заметил, что бой происходит уже не на полу, бойцы поднялись над землей, вначале чуть-чуть, поднимались выше и выше – черт возьми, в точности как в китайских фильмах, бой в воздухе – значит, это не фантазия, такое вполне возможно, не только возможно, но вот оно и происходит сейчас со мной. Его охватило упоение борьбы, он чувствовал, что дух поднимает его в разреженные выси, никогда прежде он еще не испытывал подобных ощущений.

Когда бой закончился, бойцы опустились на землю. Кто ты, наставник? За полчаса боя я узнал о мире и о себе больше, чем за всю предыдущую жизнь. Сон, я сплю, наверное. Видение, дрема. Луна, письмо отца, наставник, похоже, он давно знает меня, – откуда, интересно? – таинственная цивилизация, любовь к лунной девушке, сон, просто сон, а кажется, что все наяву, на самом деле. Вон и синяки на руках от его тумаков.

– Новый воин пришел. Расступитесь, племена и народы. Спасибо, внучок, порадовал старика. Боялся Йодгар встречи нашей. Кровь неприкасаемых в жилах твоих бурлит и ликует, теперь убедился я в этом. Ты ки свое почувствовал, понял сейчас и в предназначение поверил свое. Вот возьми электрошокер этот. Выстрели теперь в грудь мою. Не сомневайся, делай, что говорят, это не причинит мне вреда.

Что теперь делать? Во сне или наяву, надо сделать, раз он просит. Внучком по-свойски называет. Посмотрим, что будет.

Ветров направил бластер в сторону Йодгара и нажал курок. Зеленый разряд уперся в выставленную руку наставника, словно в стену. Фантастика какая-то. Как в сказке – чем дальше, тем страшнее.

– Ну как, ты видишь? Такой и ты стал теперь. Если противника встретишь, глаза разверзнув, неуязвимым будешь, разряд бластера взглядом остановить сможешь, есть в тебе это. Возьми оружие с собой, отказываться не след тебе, на тропинках темных туннелей пригодится еще.

Они сидели на циновке. Рядом – низкий чайный столик, пили кавах.

– Почему вы согласились встретиться со мной, глубокоуважаемый Йодгар?

– Разница какая? Ты ведь здесь уже.

– Это дело случая?

– Подумай, землянин, сам. Бизнес китайский продать идея. Пойти к Максу тоже идея чья-то. Не спрашивай, не удивляйся, не обсуждай, прими как данность все это. Из России бизнесмена с распростертыми объятиями принял Макс – не удивляет тебя? И твой отец попал сюда как? И записка Серьёженьки.

«Все знает этот странный неприкасаемый».

– Не Йодгар, правильное имя мое – Буул Гаар, Господин Воин, немногим это я открываю.

«Откуда вы все это знаете, кто вы? – подумал Ветров. – Не бог, конечно, но уже и не человек».

– Слышу, слышу вопросы твои. А прикинь сам, за отцом твоим прилетал кто? Что ты прилетишь к нему на Луну, отец уверен был почему? Спасать тебя при погоне, подготовить ракету заранее, Максу кто подсказать мог, может, из окружения Макса кто присмотрел тебя заране? Вели две женщины тебя, имена помнишь их, неблагодарный? – Инна и Юля, вот кто.

«Ну, уж нет, не надо мне об Инне, она себя уже ой как показала».

– Так это были все вы?

– А на Луну лететь отец твой согласился почему? Уговорить его, кроме близкого человека, очень близкого человека, кто смог бы, сам подумай.

– Так вы…

– Молчи, молчи. Все знаю и всех, вокруг тебя что. И отца твоего Сергия. Серьёженька он для меня. И матушку его… Вот так вот, мальчик мой. По пальчикам сосчитать как попробуешь, не чужие мы с тобой, поймешь тогда. И подругу твою Инну знаю, давно и неплохо, между прочим, и Юлю тоже. Службы твои российские думают, на них они работают что. Думают пусть, узколобые. Для тебя они все делали, а руку приложил и я, старый, к этому. Земных женщин убеждать уметь – долг и искусство воина.

 

Петля времени

– Понимаю, пришел ты зачем. Хочешь колонии вопросы решить, гражданства для землян, на Земле технологии лунные осваивать чтобы, девочку твою Мэри отыскать поскорей. Все ведомо мне. Сами собой вопросы эти решатся потом. И Мэри отыщется, сама придет, когда и не ждешь совсем. Не сейчас. Просто поверь мне. Лишнее слово энергию забирает, отодвигает неминуемое будущее. О важном с тобой говорить мне следует только.

О петле времени. Что знаешь об этом?

– Время, я много думал об этом, наставник. Время не может быть фиксированной величиной. Если мы в космическом аппарате и скорость близка к скорости света, то наше время существенно замедляется. Фотон, движущийся со скоростью света, его время останавливается. Он пересекает Вселенную мгновенно, тогда как для внешнего наблюдателя это занимает миллиарды лет. Есть гипотеза о существовании тахионов, частиц, движущихся быстрее света. Движение с такой скоростью должно привести к обратному движению во времени.

Земные ученые сходятся в том, что математика, описывающая физические законы, не содержит ничего, запрещающего путешествия во времени.

Считается, что время течет из прошлого в будущее, что все мы движемся по течению этой реки только в одном направлении. А если была бы возможность подняться вверх по течению? Или спуститься вниз, обгоняя течение? Это необязательно должны быть люди, это могут быть запрограммированные компьютеры или механизмы, можно назвать их «хроноботами».

Предположим, люди отправились в далекое прошлое, чтобы забросить ДНК в исходный бульон в Мировом океане, ДНК, которая станет спусковым крючком для запуска механизма эволюции, который приведет в конечном итоге к появлению разумной жизни. Вы ведь это имели в виду, наставник?

– Законный вопрос возникает: если в прошлое люди отправились, человечество появилось когда-то чтобы, с самого начала откуда взялись люди тогда?

– Логическое противоречие. Такое же, как давний спор, что раньше появилось – курица или яйцо? Неразрешимое противоречие. Но ведь таких противоречий масса. Парадокс-с-с. Жизнь вообще состоит из одних парадоксов. Квантовая механика построена на парадоксах. Что нам делать, потерять из-за этого сон и спокойствие? Не думаю. Вы, наставник, знаете, что надо делать. И я тоже знаю. Парадокс надо просто принять. Принять, что он существует. И все. Можно сказать так: «Здравый смысл может исключать экскурсии во времени, а законы физики не исключают их». Рассмотрим «дедовский парадокс», он же – «парадокс непоследовательности». Молодой человек возвращается в прошлое, где он становится причиной убийства своего деда, причем это происходит еще до рождения его собственного отца. Но тогда он уже никогда не появится и, следовательно, не сможет убить своего деда. Вроде эта ситуация противоречит законам логики и таким образом объясняет, почему путешествия в прошлое невозможны.

Еще один парадокс – «парадокс знания». Художественный критик отправляется в прошлое и посещает знаменитого художника прошлого века, который, как выясняется, создает довольно скромные, посредственные работы. Пришедший из будущего путешественник во времени показывает художнику репродукции его поздних великих работ, художник копирует их на холсте масляными красками. Картины существуют, потому что скопированы с репродукций, а репродукции – потому что скопированы с картин. А где же здесь роль вдохновения? Нам это кажется абсурдным, а квантово-механические эффекты фактически способствуют, а не препятствуют путешествиям во времени. Жизнь человека можно уподобить четырехмерному червю в четырехмерном же пространстве-времени. Хвост соответствует рождению человека, голова – смерти. Каждый момент времени – поперечное сечение червя.

Гравитация сильно искажает пространство-время, поэтому некоторые линии могут при больших гравитациях стать замкнутыми петлями, стать «коридорами в прошлое». Если следовать на космическом корабле по такой замкнутой кривой времени (ЗКВ), то сможем вернуться в прошлое и принять участие в прошлых событиях.

Теперь – как разобраться с парадоксами непоследовательности? У нас, на Земле был такой парень – Хью Эверетт, он выдвинул теорию множественных вселенных, в которых случается все, что может случиться. В таких множественных вселенных парадоксы путешествий во времени в принципе не существуют. Например, в сценарии, где молодой человек убивает своего деда, он не рождается в той вселенной, в которой совершается убийство, но существует в других, где попытка убить его деда терпит неудачу. Все эти парадоксы путешествий во времени – только лишь пережитки и артефакты устаревших классических воззрений.

– Замкнутую времени кривую (ЗКВ), как сумеем мы создать, если захотим?

– Есть несколько различных идей, как можно создавать ЗКВ.

При столкновении протонов высокой энергии возникает черная дыра. Она же совсем маленькая. Вначале совсем маленькая – размером в один атом. Потом будет втягивать в себя вещество и увеличивать свою массу. Я думаю, что с использованием такого механизма вы корректируете параметры орбиты Луны. Правильно ли я понимаю это, наставник? Хорошо.

Есть решения уравнений Эйнштейна, описывающие ЗКВ во вращающихся черных дырах. Там время движется в обратную сторону. Один американский астрофизик (Лоранс Шульман) высказал принципиально новую версию. Черные дыры – это не конечная стадия существования небесных светил. А, как он выразился, особые зоны, элементы далекого будущего, откуда время движется в прошлое, в нашу сторону.

Пятнадцать-восемнадцать миллиардов лет назад мировой вакуум сформировал некую частицу, она взорвалась, и ее обломки разлетелись в разные стороны. Она была одна в невообразимой пустоте и, какой бы объем ни занимала, должна была казаться крохотной точкой. Но из ее обломков образовались звезды, галактики, образовалась Вселенная. Первоначальный толчок, вызванный взрывом, действует до сих пор: галактики летят в разные стороны. А с ними вместе летит время, не все время – только некоторая его часть. В «черных дырах» хранятся его запасы. Как в кладовке!

Наверное, древнее племя селенитов знает о петлях времени гораздо больше, так ведь, наставник?

– Нам всем главной идее содействовать должно, из хаотического состояния вещества Вселенной в упорядоченное самосознания состояние перевести. Одной мыслящей сущностью за долгий срок Вселенной вся материя станет, представить можно себе.

Жизнь распространять, где можно, везде, разумных существ возникновению способствовать, дабы ткань Вселенной в самосознающее вещество превратить. К вечному хаосу бессмысленное сползание постепенно замедлить, разумных существ на углерода и жидкой воды основе появление обеспечить повсеместно.

На Нибиру свершила виток свой во времени селенитов раса великая. Внушены были во времени возвраты нам, сами себя мы создали из небытия, эволюции виток запустили и явились на этот свет.

Должно и землянам сейчас осознать необходимость в том. Начать готовить великий возврат, чтобы в колодец упасть четыре миллиарда лет и еще шестьсот миллионов глубиной. «Технологии черной дыры» с помощью – сорвать кору с молодой Земли, слепить таинственную небесную богиню Син, стабилизатор оси земной, приливов бешеных будитель, в бульон первозданный спираль двойную ДНК бросить, чтобы раса землян, гуманоидов невиданной красоты, миру себя явила. Изготовить Син вначале, жизнь на Земле посеять потом – священный долг будущих землян.

Пришла пора осознать сие и начать готовиться к этому. Судьба это, от нее никак не уйдешь. Селениты помогут народу дружественному. Но сделать землянам самим все это должно.

Мы с тобой двумя ногами на планетах разных стоим, а путь един у нас. Твоя судьба – землянам помочь, на свершение архиважное сподвигнуть. На этом все пока. Вопросы твои сами найдут ответы и разрешения в гуще событий.

Не спрашивай и о лунотрясениях. Не соединен я с системами планетарными, медиаречевыми и другими всякими. Один как перст живу от всех в отдалении. Что не знаю я, не ведаю о лунотрясений источниках, легче тебе именно так считать. Структуры плазменные виртуальные в жидкой части мантии раскаленной внутри планеты расположенные описаны в книгах древних были. Это путь к Вселенной оживлению, такой тоже есть. Их ищи, структуры плазменные, решения и мысли правильные именно там найдешь. Не сейчас, позже, потом. Не совладать тебе со всеми задачами в одинораз. Шаг за шагом решай. Как вы, земляне, говорить любите – решай проблемы по мере их подступления.

Иди. Сердце мое не надрывай, парень. И так лишку сказал тебе. Многое ты понял сейчас, я думаю, – значит, вооружен уже. Знал, но не понимал, а теперь понял. Лучше, чем ты сам, знаю тебя; как ты устроен, тоже знаю, силу твою вижу скрытую в крови твоей. Нужна будет помощь моя – не ищи, сам найду тебя, когда необходимость созреет в том. Иди и не бойся ничего. Неожиданностей и судьбы непонятных поворотов множество тебя ожидает.

«Как же понимать все это? – думал Ветров. – Кто этот человек, с которым ты встречался, да и человек ли он вообще? Кто он тебе, кто ты для него, да и кто ты сам, парень, в конце концов? Вопросы, вопросы… Ничего яснее не стало. Чем больше знаю, тем меньше понимаю. Ну что ж, придется решать проблемы так, как советовал наставник, – по мере поступления, шаг за шагом. Структуры плазменные он упоминал. Что-то такое я уже встречал в древних книгах. Почему он придает этому такое значение?»

 

Инга Шторм

Теплая осень 1984 года в Восточном Берлине.

Инга Шторм вышла из «Англетера», прошла по Унтер-ден-Линден, присела за столик уличного кафе на Александерплац. Везде Россия. Восточная Германия – русская, площадь имени Александра I, Алекс – ласково называют ее немцы.

«Was auch immer Frau?»

«Ich bin nicht Frau, ich bin ein Fräulein. Ein kleiner Kaffee und Aschenbecher!» – бросила она подбежавшему официанту.

В свои двадцать два она уже супруга со стажем советского партийного функционера, ей доступен любой дефицит, лучшие импортные шмотки. Из Европы в СССР пришел модный, агрессивно-вызывающий стиль одежды и поведения – «Секси» – в сочетании с актуальными стилями «милитари» и «сафари». В восьмидесятые продолжалось массовое увлечение спортом, целью его было уже не «здоровье», как раньше, а «идеальное» тело, символ высокого социального статуса. В моде были бодибилдинг, шейпинг, аэробика – все, что позволяло «лепить» тело, которое можно облачать в модные одежды и обувь «секси-фэшн».

Массовый стиль восьмидесятых можно выразить словом «слишком» – слишком обтягивающее, слишком откровенное, слишком яркое. Модели тех лет провоцировали публику, выплескивали на нее откровенную сексуальность и «статусность». Время сильных женщин, женщин «роковых» и агрессивных.

Инга, наверное, такая и была. Ну, если не такая, то хотела быть именно такой.

Смелая, красивая, независимая. Стройная фигура, белозубая улыбка, излучающая уверенность в себе.

Низкие ботильоны с широкими раструбами, пестрые леггинсы, подчеркивающие длинные, красивые ноги, мини из варенки, черная кожаная куртка, красная футболка с глубоким вырезом, много косметики: перламутровые тени, яркие румяна, подводка для век, помада лилового цвета, темный лак для ногтей. Актуальная бижутерия – пластмассовые яркие «под золото» массивные клипсы и браслеты, «заколки-автоматы», сверкающее «бриллиантовое» колье как у героинь популярного сериала «Династия». Модная стрижка – «каскад», под Сандру и Софи Лорен, химическая завивка, черные, как смоль, волосы и легкое мелирование «перышками». Неотразима! Я аб-со-лютно неотразима. У меня все получится – все, что задумано.

Инга только что окончила вуз. Кафедра технической кибернетики в ЛИАПе. Руководитель диплома, завкафедрой, гений местного значения, считал, что у Инги математический склад ума, что ей следует оставаться на кафедре, преподавать и защищаться. Но она сама рассудила иначе, устроилась в Вычислительный центр (ВЦ) в Ленплане на проспекте Майорова. Не то чтобы ее интересовала именно эта работа. Скорее всего, «такая» работа ее вообще не интересовала. Просто там публика нормальная. Странные люди, будто не от мира сего. Надоело с такими, как Гришка: у них на уме только карьера и деньги.

Нет, она не сожалела, что рано выскочила замуж. Гришка старше ее на восемь лет; комсомол, партия, Плехановка, сейчас уже всего достиг. Первый секретарь райкома комсомола. В стране готовится создание «комсомольской экономики», центров Нучно-технического творчества молодежи. Тенденция такая: номенклатура задумала обменять власть на собственность. Сейчас – варёнки, меховые шапки, потом покрупнее что будет – никель, нефть, лес. Следующий шаг для Гриши – директором станет – ЛЭМЗа или ЛОМО, ничего себе предприятия. А то и владельцем, жизнь-то меняется. Может, КБ какое-нибудь ракетное возглавит. «Бураны» будет делать. Экспедиции на Луну. Не все же американским «Аполлонам» летать.

Мужчина, правда, мой Гришенька, совсем никакой. Но он не берет в голову. Не, вначале переживал, любовь и все такое… В общем, переживал. А сейчас, мне кажется, его все устраивает… Эта сторона совсем его не волнует. Почти не волнует. Может, делает вид. Но ко мне, во всяком случае, не пристает: куда пошла вечером, с кем? А чё? У нас нормальная советская семья. В Советском Союзе нет секса, вот и у нас нет. Почти нет. А с детьми я не спешу. Встречу человека по душе когда-нибудь, от него и заведу ребенка. Никого никогда не любила. Встречалась вроде с нормальными людьми. И сейчас встречаюсь, я не ханжа. А никто не нравится. Мальчик один нравился. С которым целовалась в пионерлагере. Хороший мальчик, перспективный. И с головкой у него будь здоров было, и целовался неплохо – чего это я вдруг вспомнила о нем ни с того ни с сего? Где он, интересно, сейчас?

Где-то он ведь есть. А я – с Гришей. Не думаю, что я в свое время ошибку совершила. Бытовые вопросы решены – квартира, дача, «Волга». У меня жигуленок – восьмерка. Прилечу назад – Гриша, наверное, меня уже на мерсе встретит. Все у нас с ним есть. Закрытые пансионаты, распределители, одежда от Версаче и Москино. Тотал лук, все от одного дизайнера – самый шик!

Гриша меня спрашивает: «Куда собралась? За рубеж хочешь? Давай позвоню и договорюсь обо всем. Ничего у тебя самой все равно не получится».

Почему не получится? Пошла в райком комсомола. Не в тот, где Гриша, в другой. Туда, где Гришу не знают. Так, мол, и так. Молодой специалист. Комсомольскую путевку хочу в страны народной демократии. В Польшу, Чехословакию, ГДР. Они удивились. Наверное, так без рекомендации предприятия, неофициально, никто к ним не приходил. В общем, заинтересовались. Давайте поговорим, словом, приходите завтра. Завтра уже был какой-то еще. В возрасте, виски седые. Интересный такой мужчина, задумчивый только какой-то.

А я и говорю. Вы, типа, не сомневайтесь. Не опозорю ни наше общество, ни комсомол, ни советскую молодежь. Дайте поручение, проверьте меня. Вот и понеслось. Семейное положение… Знаем вашего мужа, он на хорошем счету. Те не знали, а этот уже знает, они, наверное, все знают. Приходите к нам, на Литейный, там и поговорим. О нашем разговоре – никому. Ни мужу, ни кому другому. Вы понимаете, что это серьезно? И опасно, кстати. Вы готовы? Ладно, будем готовить вас.

Так я и стала Ингой Шторм, русской немкой с Поволжья, благо с немецким у меня порядок, немецкую школу окончила с отличием. Вот вернусь, что мне с этим паспортом делать, где хранить, чтобы никому на глаза не попадался? Снова стану Инной Шершень из ВЦ Ленплана, обычная мужнина жена с высшим образованием.

Сказали, что, как выполню задание, дадут конспиративную квартиру, но не в Питере, а в Москве. Чтобы встречаться со своими агентами. Там и паспорт можно хранить. И другие документы.

Со своими агентами – смех, да и только. А чего смешного? Что я, глупее этого, с седыми висками, что ли? Он еще ничего не сказал, а я уже точно знала, как и что он будет мне объяснять и предлагать. И с языками у меня неплохо – немецкий и английский. А в случае опасности… Я, между прочим, камээс по боевому самбо. Сумею за себя постоять.

Отец был боевым офицером, считал, что место женщины у плиты. Но у меня с детства в голове «Три мушкетера». Миледи на коне, дерется на шпагах с мужчинами, мечтала стать такой же.

А стрелковое оружие – я уже начала подготовку, инструктор говорит, что способности у меня. К тому же, я думаю, в этом деле оружие на последнем месте. Главное – голова должна работать. Вот и посмотрим.

Итак, Клаус Шмидт. До встречи – всего час.

Надо собраться с мыслями.

Мне дали все о нем, выложили, раскатали этого Клауса на блюдечке с голубой каемочкой.

Тридцать лет. Сотрудничает со Штази. Давно, лет пять, наверное. Штази и КГБ – не одно и то же, конечно. Но пока что Штази под нами ходят. Я так поняла. Под нами – не под нами, все равно. Клаус может согласиться, а может, кстати, и не согласиться. Это и есть мое задание.

Собрала все документы его, фотографии разные, в том числе где он с проститутками. Поехала в Ушково, к приятелям на дачу, чтобы неделю одной побыть. Телефон отключила, в магазин не ходила, ни с кем не разговаривала. Ходила по комнатам, везде развесила его фото, смотрела, разговаривала с ним, вживалась в его образ. Мне кажется, поняла его.

Закончил мореходку в Ленинграде. Плавал недолго. Вернулся в Берлин, стал директором огромного пивного бара. Должность неплохая, доходная, без рекомендации СЕПГ никак ее не получишь. Женился, развелся, детей нет. Сменил три заведения, одно время возглавлял все три. Когда стал агентом Штази – на корабле или потом, когда в баре на должность заступил? Полезная для Штази должность – иностранцы приходят, важные люди, а Клаус, как я поняла, умеет задружиться, в доверие втереться, прикинуться «своим парнем».

Косит под ковбоя – рубашка стиля «кантри», джинсы, кожаная шляпа типа «стетсон» и ковбойские сапоги на каблучке. Повыше хочет быть. И вообще хочет быть повыше во всех отношениях – такая доминанта. Но скрывает. Носит с собой огромный, острый как бритва, тесак, гордится тем, что умеет фантастически метать его в мишень. На спор прибивает к стене шляпу посетителя или яблоко на голове – шутка такая. В общем, тот еще тип. Опасная штучка.

Мечтает жить в Америке, там, где когда-то был Дикий Запад, иметь свой салун.

Так, какие у него слабые места?

В первом плавании сослуживцы доверили ему держать кассу команды. Там чьи-то деньги пропали. Как пропали, никто так и не докопался. Дело темное. Но кассу ему больше уже не доверяли.

Женился по расчету – на дочери директора Ростокского морского порта. Жена была нелюба, жил приживалкой в семье тестя. Его там постоянно строили, воспитывали. Ходил по одной половице до тех пор, пока не решился. Ушел сам, а может, и погнали неперспективного зятя. С тех пор, как я понимаю, отношения с прекрасным полом складывались не очень.

Здесь есть зацепки. Штази засняли его на конспиративной квартире с двумя польскими шлюхами. Я смотрела VHS – у Клауса проблемы. Вот это и есть его слабое место. С одной стороны, ролик. Если предъявить, кому следует, попрут из партии, потеряет работу, волчий билет – никуда не возьмут. Выехать тоже проблема – в ГДР получить загранпаспорт и визу так же трудно, как в Советском Союзе. С другой стороны, он знает, что слабак. И наверняка стыдится этого.

Что можно сделать? Надавить, напугать. А можно и наоборот – вдохновить, дать поверить в свои силы. Мы с ним встретимся, поужинаем, поговорим о наших делах. Насыплю ему в вино силденафил, мне подружка из Америки привезла. А потом, когда останемся наедине, он почувствует себя крутым мужиком. Пусть у него будет хорошее настроение, подъем в прямом и переносном смысле, тогда мы с ним все вопросы и порешаем.

А вдруг я его не заинтересую? Вряд ли. Он настоящих женщин и не видел никогда. А где он мог их найти? Ни в России, ни в ГДР не водятся такие. Здесь ухоженные женщины не в моде – пока не распространено это явление. Меня спросят, к примеру, чем я от других отличаюсь? Так я отвечу – многим. В первую очередь, знаю, что я женщина. Много и других отличий. Но главный рецепт, как всегда, очень простой – мыться надо каждый день и уметь хорошо мыть одно место. Боюсь, что его бывшие партнерши даже представления об этом не имеют. Так что бедного Клауса ждет много открытий. После встречи со мной он должен почувствовать себя окрыленным.

Какие у него возникнут вопросы?

Он спросит, конечно, куда надо лететь.

Полетишь во Флориду с паспортом на имя Анджея Кубари. Отрасти бороду и усы. И волосы подлинней. Будешь не похож на Шмидта. Там тебя ждут в комиссии по приему в отряд астронавтов. Ждут именно тебя, Анджея Кубари. Будут готовить к полету на Луну. Им нужен ресторатор. Ты ведь ресторатор, Клаус, так ведь? – вот и откроешь им классический салун по типу Дикого Запада на Луне. Ты же мечтал иметь такое заведение под своим началом. Посетители? Там будет много посетителей, пятьсот переселенцев, может быть, тысяча.

Тебя встретят, примут нормально. Будут тренировать. Думаю, все у тебя там наладится, на здоровье, похоже, ты не жалуешься. Но должен, конечно, стараться. Нас подведешь – себя тоже подведешь, придется сообщить, что ты не Анджей, по головке не погладят за это. Что будет? Лет двести тюрьмы, Гуантанамо, ничего хорошего, в общем. Зачем думать о плохом? Ты справишься, и все будет в порядке.

Почему Анджей? Хорошая легенда прикрытия – американец польского происхождения, никаких хвостов. А у тебя самого – что хорошего? Учеба в Союзе, работа в Восточной Германии, агент Штази – это все может когда-то всплыть. Почему поляк? Они хотят, чтобы были люди из Европы, политика. Там есть и русский отряд, но список русских проверяется, перепроверяется, причем обоими правительствами – и Америкой и Союзом. В русском списке тебе не проскочить.

Польского ты не знаешь. Ничего – Анджей тоже не знает. У тебя английский с восточным акцентом – у Анджея тоже акцент. Так и должно быть, это нормально. Только учти – Анджей не знает русского. Запомни это и не попадись.

Так, а куда денется Клаус? Передашь мне свои документы, на работе скажешь, что увольняешься. Родных у тебя не осталось, с бывшей отношения не поддерживаешь, друзьям ничего сообщать не станешь. Анджей улетает в Америку, а Клауса больше нет. О нем знает только Штази. И наши российские органы. С нами будет связь. Как это будет осуществляться?

Как прибудешь на место, с тобой свяжется наш человек. Девушка, симпатичная. Сама тебя найдет. Думаю, она тебе понравится. Так я ему скажу. Насколько я знаю, у «американской девушки» (так я буду ее называть) есть инструкция принять Клауса по полной программе, дать ему сатисфакцию по всем направлениям. Чтобы он купался в восторгах и блаженствах, чтобы у него не возникало неправильных идей и действий, чтобы его вхождение в операцию было максимально мягким. А все необходимые инструкции он получит перед самым полетом на Луну. Дополнительное оборудование и нестандартное оружие, насколько я знаю, – тоже.

Ну, думай, Инга, думай, все ли ты учла? Не подведет тебя Клаус? Наверное, согласится, куда ему деваться? Не попрет же он против такой машины, против советской системы, – прихлопнут, и нет больше Клауса Шмидта. Согласится, не полный же он дуралей. Потянет ли – вот в чем вопрос. Игра-то большая затевается. Чего я-то переживаю? Клаус Шмидт – не мой выбор.

Все, поздно пить боржоми. Через десять минут встреча. Здесь недалеко, но надо еще дойти. Марка за кофе. Официант без чаевых остается? Ничего, перетопчется. Вперед, Инга!

 

В темном лабиринте

Лабиринт недалеко от жилища Йодгара. «Ветров, похоже, еще там, пока его не видно». Нейтен рассматривает карту на своем смарте.

Так, вот план подходов к жилищу наставника. Близнецы определили мне место где-то здесь. Тогда все подходы к пещере будут просматриваться. И злоумышленников мы обязательно увидим до того, как они встретятся с Юрием. Хорошо, что Бабум не смог, какие-то дела у него образовались. Он, правда, не знал, зачем нас пригласили. Если бы знал, что энки затеяли что-то против Юрия, бросил бы все дела, обязательно пошел бы со мной. Но я обещал близнецам не говорить ему, что готовится нападение и мы должны его предотвратить. Все к лучшему. Зачем подвергать его опасности?

Что касается близнецов – у них не будет проблем. У них особый статус. Никто не решится нападать на этих нипуртов. За это могут пустить в аннигилятор. Такого, правда, не было, говорят, несколько сот лет. Потому и не было, что наказание ужасное. Тело разлагается на атомы и молекулы, а ты до самого конца сохраняешь сознание и испытываешь невообразимые мучения. Центр боли аннигилируется последним. И это продолжается недели и месяцы.

У меня могут быть проблемы, у Билла тоже могут быть проблемы – волобуи не любят перебежчиков, а землян – просто ненавидят.

Проблемы могут быть. Но я готов пострадать за правое дело. Первый раз в жизни. Я готов, а Биллу-то зачем? Невинный, аки агнец божий. Для чего ему рисковать здоровьем, а то и жизнью?

Эта система туннелей похожа на человеческую судьбу. Идешь по туннелю, все освещено. Вроде ясно, видно, куда идешь. А ведь перед этим была развилка. Если бы ты повернул не сюда, мог бы идти по соседнему штреку. И ты уже не узнаешь, куда он привел бы тебя. А этот штрек, по которому ты сейчас идешь. Ты тоже не знаешь, куда он тебя приведет. Какие развилки ждут, какие жуткие, ужасные ямы подстерегают в пути. Или наоборот – окна, освещающие дорогу, и, в конце концов, выход из лабиринта.

А кто-то ведь знает всю систему туннелей, знает, куда ты идешь и найдешь ли ты выход – дорогу к свету. Кто этот кто-то? Тот, кто создал систему туннелей. Он иногда может подсказать: иди прямо, дружок, или поворачивай направо. А может и промолчать – решай сам куда идти. Хочешь быть свободным? Будь им, бери тогда и ответственность на себя за все решения.

Ну что, Клаус? Сорок пять перевалило – какие итоги подводить будешь? Больше десяти лет здесь, на Луне, скоро пятьдесят, закат жизни. Ну не закат, а все равно – вниз по наклонной, начало заката. Хоть и другая планета, другая цивилизация, кладезь научных достижений и так далее, а все равно – провинция.

Жизнь – коту под хвост. Конечно, я здесь уважаемый человек. И только. Уважаемый, довольно пожилой человек. Без своего дела, без семьи, без детей, без положения, без будущего.

Как это я так все профукал? Начинал неплохо. Ждал – вот-вот лопнет Варшавский блок, снесут Берлинскую стену. Пойдет приватизация, буду при собственности, при всех делах.

Зачем я вообще согласился на эту поездку? Поездку… Не поездка это. Конечно, оказаться на другой планете, влиятельным агентом… Теперь выясняется, что я уже на две разведки работаю. Может, и неплохо.

А ведь мог и спалиться. Вычислили они меня, надеюсь, «американская девушка», как ее называла Инга, не пострадала – где она сейчас, что с ней? У кого я могу узнать о ней, я ведь теперь Нейтен Уокер, как меня может интересовать судьба какой-то девушки из обслуживающего персонала?

В шаге был от провала. Хорошо, что это был последний челнок. Удалось зацепиться. Выкрутился.

Был бы жив настоящий Нейтен Уокер, сдал бы он меня в Умме местным властям, сидел бы я в карцере, тогда я еще не знал Армстронга, а теперь знаю: от Армстронга, что от первого, что от второго, точно бы не выскочил. Ждал бы следующего корабля на Землю. Может быть, ждал бы всю жизнь.

В конце концов, для меня все неплохо сложилось. Хотя нельзя так говорить, думать так – тоже нельзя. Хороший был человек этот Нейтен, настоящий, правильный. Не то что я – с трухой и гнильцой. Слава богу, хоть здесь нет на мне греха. Пожалел он меня, знал, что последний рейс, согласился высадить на Луне, чтобы руки CIA меня не достали. Сам и пострадал. Нет здесь моей вины. Посадка жесткая получилась. Разбился он. Кабина, к счастью, не разгерметизировалась, но могла в любую минуту, и тогда мне бы тоже каюк. Я еле дотянулся до Уокера – наручник не давал отойти от кресла, – достал из его кармана ключ, мог ведь не дотянуться, мог не найти ключа, скорей, скорей, пока есть воздух в кабине, отцепился и влез в другой скафандр. Фу-у-у, здесь свой автономный баллон с воздухом. Как я мог помочь Уокеру? Да он, похоже, скончался, так и не приходя в сознание. А я шишками отделался. Шишками да синяками. Еще Бабум, чистая душа, вовремя оказался около шлюза, помог мне выкарабкаться, до людей добраться.

Потом, правда, пришлось следы заметать. Хорош бы я был, если б явился в колонию и заявил: «Так, мол, и так, я – советский шпион, вяжите меня». Нет уж, братушки. Вот как все было: «Шпион разбился при посадке, туда ему и дорога. А я – капитан Нейтен Уокер. На орбиту мне уже не вернуться. Корабль, что на орбите, поведет к Земле второй пилот. А мне здесь придется остаться, – что делать? Вот салун, вот его оборудование, вот напитки, буду этим заниматься». Кстати, и для семьи Нейтена тоже лучше – будут считать, что он жив. Далеко, правда, но жив. Может, когда и вернется. Надежда, у них остается надежда. Очень даже гуманно.

А хвосты пришлось пообрубать. Грубо, конечно. Даже более того. Так-то, дружок. До этого цеплялся за последнее, хотел считать себя приличным человеком. А вот…

Убрал вначале капитана Андерсона, того, кто там, на орбите, сопровождал меня в посадочный модуль. Он, как увидел меня, сразу хотел арестовать. А я ему: «Неизвестно, что здесь со мной сделают, давай хоть записку напишу для родных». Он отвечает: «Успеешь еще, и не одну». «А как сдохну или грохнут меня? Не, давай сейчас». Достал ручку. Он заинтересовался: «У, какая ручка – старинная, перьевая, чернилами пишет, наверное, и перо, поди, золотое. Дай посмотреть». – «Смотри. Дарю, если нравится. Напишу письмо и все. Больше она мне не пригодится, видать». Протянул ему ручку и как бы передавал неловко, в последний момент чуть не выронил, кольнул его в руку, будто невзначай. Чуть-чуть. «Прости, ради бога. Не больно?» – «Ничего, пустяк. Совсем не больно. Красивая ручка, раритет, не жалко?» – «Для тебя – нет». Поговорили немного – минуту – что да как. Ему плохо. Голова закружилась. Здесь бывает такое попервоначалу – непривычно малый вес, разреженный воздух. Дальше – больше. Вызвал врачей – сердечный приступ, что-то делали, вызвали селенитских спецов, не откачали. Ушел, не приходя в сознание.

Двух других из команды, что знали меня как Анджея Кубари, ну тех, что помогали тогда Андерсону отвести меня к настоящему Нейтену, пришлось самому найти. Чтобы потом не было неприятных сюрпризов. Сказал им – так, мол, и так, я – Анджей, здесь оказался, а командир погиб при посадке, несчастный случай. Не выдавайте меня, дайте пару дней. Погуляю на свободе, хоть чуть-чуть отведаю лунной жизни. А потом сам сдамся колонистскому начальству. Деться здесь все равно некуда. Одного тоже пером уколол – писал по его требованию чистосердечное признание. А второй… Порезал он руку, совсем немного. Я ему пластырь дал. В общем, ему и этого хватило. Из дружеских побуждений, конечно, пластырь дал. Ты мне навстречу идешь, вот и я тоже готов тебе помочь.

Ну, думаю, хватит с меня покойников. Сбрил бороду и усы, укоротил стрижку. Подготовил оборудование для салуна, выбрал себе ковбойскую одежду, шляпу типа «стетсон». Комбинезон астронавта забросил в дальний угол. Надевал его потом только, если надо было смотаться к транспортному кораблю, где оставались еще кое-какие неразобранные грузы. В общем, оделся так, как в своем берлинском баре любил щеголять. А ковбойский нож я еще с тех пор сохранил. Одним словом, в таком виде меня совсем уже не узнать было. Некоторые были из моей группы, с кем я тренировался в Центре подготовки. Подходили: «Привет, Анджей!» «Да нет, не Анджей я, обознался, приятель. Нейтен Уокер я. Был командиром, теперь вот на пенсию вышел. Кабаком заведую. Заходи ко мне в SALOON MOON».

Всем рассказывал, что посадил на Луну не только последний корабль, но и несколько предыдущих. Говорил, что никого на Земле не осталось. Они ведь не знают, что у Нейтена на Земле семья. Так и живу. Все привыкли. Командир Нейтен Уокер, кличка Данди. Будто всегда так и было.

А с другой стороны, что было делать? Пришлось стать капитаном космического корабля. Бывшим капитаном. Иначе… Свои же и грохнули бы. У этой Инги длинные руки. Тогда я еще не знал этого, теперь знаю. Она и здесь меня держит вот так. Если б спалился, они ликвидировали бы еще до того, как американские спецслужбы смогли бы меня достать. Правда, эти, я думаю, подозревают. Но точно не знают.

Как обосновался здесь, пошел к транспортнику, связался с Землей, с мысом Канаверал. «Я – полковник Уокер, жесткая посадка, крушение посадочного модуля. Кубари погиб, вернуться нет возможности, помогите моей семье». – «Все знаем. Почему-то не узнаю вашего голоса, полковник». – «Здесь низкое давление и много неона в воздушной смеси, вот голос и меняется». Может, и не поверили, но, думаю, решили оставить все как есть. Типа работай на нас, помогай Родине, Штатам то есть, а мы твою семью не обидим.

Так что двойной агент ты теперь, Клаус. Чье это имя? Уже и не Клаус ты, и не Анджей.

Интересно, Инга понимает, что я двойной агент? Может, и догадывается. Знает, конечно, знает. Говорил ей, что через аппаратуру транспортника выхожу на связь с центром, что я для них – Уокер, капитан последнего корабля. Инга принимает все, как есть. Делает вид. А что ей делать? – прими, милая, Клауса в собственном соку и не рыпайся, не так-то просто заслать сюда своего человека. Хотя, конечно, я у нее здесь не один. Уже не один. Конечно, не один.

Когда первый раз связывался с Землей, с американским ЦУПом, договорились о задании. Договорились также о следующем сеансе связи. А на следующем сеансе, разговор только-только начался, меня неожиданно куда-то переключили. Незнакомый мужской голос спросил, сохранил ли я свой смарт. На гражданке мобильные телефоны тогда только-только появлялись – огромные, смешные коробки, это ведь 86-й был. А нам, будущим колонистам, выдали перед полетом настоящие смарты – видимо, селениты передали технику для земных астронавтов.

– Да, все в порядке, – отвечаю, – смарт при мне.

– Тогда замените симку на запасную. Не удивляйтесь, полковник. Да, мы знаем об этой вашей симке, но обсуждать ничего не будем.

Что тут можно обсуждать? Симку мне подруга дала – та, которую Инга называла «американской девушкой». Запасную, как она сказала. Голова кругом идет. Что это за человек говорил со мной? Чей он, на кого работает? Если на Союз, как он вклинился в разговор с американцами?

– Сейчас вас снова соединят с мысом Канаверал. Скажете, что сеанс связи самопроизвольно прервался, помехи, наверное. О нашем разговоре – ни слова. Мы теперь сами вас найдем.

– Алло, алло, говорит мыс Канаверал, полковник Уокер, вы нас слышите, куда вы пропали?

Мы говорили с ЦУПом о каких-то заданиях, о великой миссии Соединенных Штатов, я что-то фиксировал в памяти, отвечал машинально, но думал о своей «американской девушке».

Да, «американская девушка», моя «американская мечта», как же мне было хорошо с тобой! Мне казалось, ей тоже было со мной неплохо. Интересно, она действительно любила меня? Или, так сказать, «по долгу службы»? Поднимала боевой дух агента. Неужели так легко можно все это изобразить? Плакала при расставании.

Инга Шторм, та была совсем другая. Почему была? Была и есть. Тогда она выполняла конкретное задание. И выполнила его классно. Казалось бы, что я, красивых девок не видел, что ли? А ведь задурила мне голову. Сильно задурила. Во всяком случае – спасибо ей за эту ночь, оторвались мы на славу.

В общем, тогда в Берлине, ты, Клаус, совсем, видимо, соображение потерял. С какой стати надо было соглашаться, мчаться во Флориду, за тридевять земель, как говорят русские, – в тридесятое царство? Такой риск, ни славы, ни денег. А потом эта дурацкая Луна. С чокнутыми селенитами. Как я решился на это? Нет, чтобы отсрочить, подумать. Отложить решение вопроса.

Правда, и не согласиться тоже никак нельзя было. Инга Шторм, она ясно дала понять – это предложение, от которого нельзя отказаться. Убрали бы и все, она этого не говорила, но и так понятно. Грузовик наехал, фен в воду упал, когда ванну принимал, мало ли способов… Да, у этой Инги хватка как у бульдога.

Только симку сменил, она звонит. Интересно, где у них здесь на Луне роутер, как они соединились со мной?

– Докладывать не надо, все знаю. Свидетелей нет – тоже знаю. Что, я хвалить тебя, душегуба, должна, что ли? Сделал, что надо. Так требовали обстоятельства. Это твой долг перед Родиной. Какой, какой – Советской, у тебя теперь одна Родина. И звание тебе дали, кстати. Какое? Очередное. Ты теперь капитан, четыре звездочки на погонах имеешь. Ну, когда носить их будешь. Счастлив?

– Да уж, юмор у тебя еще тот. Когда это будет?

– Не счастлив, ну и дурак! Работай, инструкции получишь. Свободен.

С тех пор… Десять с лишним лет. Перед прилетом Ветрова сообщила, что прибудут «наши люди». Что Ветров – главняк, на него надо работать. «Следи за его передвижениями. Обо всем докладывай. За его безопасность головой ответишь».

Честно говоря, это ее поручение мне по душе. Впервые, пожалуй. Потому что сам Ветров нравится. Умница, бессребреник. Жил правильно, женщин любил, наукой занимался. На Луну полетел. По собственному желанию, как я понял. За свой счет, между прочим. Агент он или не агент? Это нам неизвестно. Но занят правильными делами. Хочет авторитет землян поднять, хочет по максимуму освоить достижения селенитов. Смелый мужик, с харизмой, держится независимо.

А вчера Инга опять звонила.

– Готовится нападение на Ветрова.

Откуда знаю? Тебе-то что, капитан? Знаю. И ты знаешь. Тебя же Калибум и Калумум уже ангажировали… Не подумали, как следует, вот что я тебе скажу. Я бы им не посоветовала, самим надо было справляться. Почему, почему… Ненадежный ты человек. Но раз уж они пригласили… Всем свою голову не вложишь.

Значит так. Сделать все, что необходимо. Разобраться в ситуации. Но чтобы с Ветрова ни одной пылинки не упало. Что не так – ответишь по полной. И тебе тоже себя советую сохранить. Почему, почему – ты нам нужен еще, вот почему.

– У вас Ветров есть. И Шельга. Наверное, и еще кто-то, кого не знаю.

– Стал быть так, капитан Шмидт. Поменьше рассуждать, побольше исполнять. Тебе есть за что бороться. Во-первых, сохранишь Ветрова – получишь майора. Во-вторых, есть для тебя что посущественней. Ты на Землю думаешь возвращаться?

– Как, каким образом? Пятьдесят лет моратория на полеты закончатся только в 2036-м, конец мораторию – Шмидт давно уж в крематории. Дружба, счастье и розарии! Клаус – урна в колумбарии.

– Ишь, осмелели вы все тут на Луне. Еще доберусь до вас. Отвечай, что спрашивают.

– Неясно, как и зачем. Чтобы звездочки получить в России или электрический стул в Америке? Ничего хорошего меня на Земле не ждет.

– Глупый рыжий фриц. Ганс, не помнящий родства. Почему ты никогда не спросишь о своей «американской девушке», что с ней, как она? Всегда ты был слабаком. А она, между прочим, помнит тебя. И не она одна.

– В каком смысле не одна? Конечно, красивая женщина не должна быть одна. Ее теперешний мужик тоже знает обо мне?

– Фу-у-у, как грубо! Не мужик с ней. А дочь. Вероника. Ей уже тринадцать, наверное. Вот и посчитай, чья она дочь.

Я даже задохнулся от этих слов.

– И где она, во Флориде?

– Нет, Ника и ее мать сейчас на космодроме Элона Макса в Лос-Анджелесе. Оттуда как раз и стартовали Ветров с Шельгой. А Ника твоя – вылитая мать.

– И я смогу их увидеть?

– В Америке, как ты понимаешь, это вряд ли получится. А вообще – почему нет? Будут еще челноки из России. Придет время – может, и увидишь.

– Не смогу я вернуться. Земное тяготение всмятку раздавит.

– Сможешь, если захочешь. Меньше говори, больше делай. Каждый день по паре часов в гиме с настоящими земными весами. Как Ветров, бери с него пример. Вот и будешь в форме.

Можешь, кстати, расспросить Ветрова о Нике, он с ней знаком. Только осторожно и без рассусоливания. Он не должен знать о нашем разговоре, не должен догадаться, откуда ты узнал о ней. В общем, не болтай, послушай, что он скажет, сам держи язык за зубами. А за Нику не беспокойся. Мы оберегаем ее – наш человек.

– Инга, едрит твою, ты все-таки супер. Ты всегда мне нравилась. Если бы не полетел на Луну, обязательно приударил бы за тобой – шутка! Но почему ты столько лет молчала?

– Отставить разговорчики, капитан. Свободен. Задание получил? Приступить к выполнению.

– Есть приступить к выполнению!

– Давай. И чтобы все были целы.

– Так точно, мэм.

Мэм, почему я назвал ее мэм? Ну, не товарищ же. Приступаю, приступаю, даваю, даваю. Может, и я, потрепанный жизнью негодяй, для чего-нибудь да пригожусь. Может, и моя жизнь еще имеет какой-то смысл. Надо же – почти взрослая дочь! И вся в мою «американскую мечту», я ведь так ее называл. И когда-нибудь я сумею их обеих обнять. Почему нет? Ради этого стоит жить.

Лабиринты жизни. Слепой крот роет нору и не знает, будет ли свет в конце туннеля. А Инга Шторм, выходит, поболе того крота знает – и о его собственной норе, и о соседних туннелях. Не демиург, конечно. Но крутая бабенка. Не удивлюсь, если она всю эту селенитскую цивилизацию, в конце концов, под себя подомнет. Как в русском анекдоте: «А во всемирном масштабе, Василий Иванович, смогёшь?»

* * *

– Калумум, возьми-ка свой смарт, тебе вроде звонят. Кто-то из землян, наверное.

– Хей-хей! (аналог нашего «Алло!»)

– Калумум, привет, это Шельга.

– Я вижу. Вижу и слышу.

– Ребята, вы что, совсем охренели? Почему ничего мне не сообщили? Если Юрке действительно грозит опасность, я должен быть там, с вами.

– Разве тебя найдешь, когда требуется? Поменьше погружайся в свои секреты. Тогда все будешь знать. И с Рали поменьше уединяйтесь, не наигрались еще в любовь? Не надо дергаться, Шельга, мы все обеспечим. Ни одна муха без нашего ведома не подлетит к твоему драгоценному Ветрову.

– За дурака меня держите, что ли, думаете запросто так отбрехались, несерьезные вы Дедики Морозики? А Данди, это что, по-вашему, – фунт изюма? Никак уж не муха, целый летающий дракон.

– А что Данди, что Данди? Вы же друзья. Он обрадовался, когда узнал, что сможет помочь.

– Вы хоть знаете, кто он такой? Уверены, что он не заодно с этими туннельными гангстерами? Да что я вам объясняю. В общем, так, близнецы. Надо его немедленно остановить. Вы и без него сможете все перекрыть. У вас есть полный расклад этих чертовых лунных катакомб. Посторонние не пройдут незаметно, вы их заранее увидите. И потом у вас есть все права. Даже лицензия на убийство. Все знают об этом. Никто не станет с вами связываться. Прошу вас, немедленно остановите Данди.

– Ты чего раскомандовался? Тоже мне тайный агент Кремля. Вот смотрю на смарт. Поздно, Шельга. Данди, похоже, уже сближается с какой-то группой. Думаю, это как раз и есть те самые – как ты их назвал? Туннельные гангстеры? Поздно, их встреча неизбежна. Но в смысле Ветрова можешь не беспокоиться, его пока не видно. Давай не паниковать, подождем, посмотрим, что будет. А мы тем временем поторопимся к ним. Надо бы избежать кровопролития, надо попытаться, если уже не поздно.

 

Мистер «Криогенная повязка»

Белоснежная палата. К ногам, рукам и груди Данди прикреплены прозрачные присоски, от них отходят гибкие голубоватые трубки, которые собираются у какого-то прибора. По трубкам в сторону прибора медленно продвигаются крошечные воздушные пузырьки.

«Напоминает плазмоферез, – подумал Ветров. – Интересно, как эти накладки без прокола кожи обеспечивают движение жидкости? Диффузный обмен, но как им удалось так его ускорить?»

Левая рука Данди откинута в сторону. На запястье и кисть надет прозрачный стеклянный цилиндр, соединенный с рукой прозрачными же дисками. Из цилиндра также выходят несколько трубок.

Данди спит, и его лицо, обычно подвижное и нервное, кажется удивительно спокойным.

Ветров присел на стул рядом с кроватью – не хотелось будить больного. Данди, словно почувствовав присутствие посетителя, внезапно открыл глаза.

– Привет, Юрий, рад тебя видеть, – сказал он на довольно хорошем русском.

«Почему-то раньше он не говорил на русском, – подумал Ветров. – Хочешь на русском, будем – на русском».

– Лежи, лежи, Нейтен, не беспокойся. Врачи сказали, больному нужен покой.

– Знаешь, я чувствую себя неплохо. Просто валяюсь – а что можно сделать, если облеплен этими лимфососами? Что говорят врачи, они сохранят мне руку?

– Медики считают: проблем с рукой у тебя не должно быть, все зарастет, и рука будет как новенькая. Хорошо, что вовремя подошли Калибум и Калумум и наложили криогенную повязку на оторванную кисть и предплечье. А потом тебя быстро доставили к медикам, через полчаса ты уже был на операционном столе. Оперировали нипуртские врачи, все сшили, соединили и запустили тебе внутрь кучу молекулярных роботов для восстановления расчлененных тканей. В рубашке ты родился, Данди.

Данди молчал, только смотрел на Ветрова сияющими глазами и улыбался.

– Я тебе очень благодарен, Нейтен. Мне ведь грозила нешуточная опасность. А ты сорвал их операцию и фактически спас меня.

Только одного я не понял. Зачем ты рванулся наперерез к этим вооруженным энкам? Близнецы ведь рядом были, они уже знали о подходе туннельных бандитов. Надо было просто подождать близнецов. И ничего бы не произошло. Энки не решились бы на прямое столкновение с нипуртами.

– Мне очень хорошо было видно этих ребят, волобуев, я имею в виду. По их мимике и возбужденным движениям рук я понял – они что-то обсуждают по медиаречевой связи. Мне стало не по себе – что у них на уме? А вдруг ты уже совсем рядом, идешь себе и ничего плохого не ждешь. Вот я и выскочил им наперерез.

– Что потом-то произошло, можешь рассказать?

– Ну, увидел я этих двух волобуев: один – синий, другой – посветлее, какой-то голубоватый, что ли. Синий схватил меня за шиворот и в воздух поднял. Я пожалел, что махнул на себя рукой – лет десять уже не посещал восстановительный тренажерный центр, у нас есть такой в колонии. Да что я говорю, ты там – постоянный посетитель, пример всем нам. Если бы у меня сохранилась хоть половина той силы, что была после Земли, ему бы так просто это с рук не сошло.

Волобуи понимали мою полную беспомощность.

– Как думаешь, Лилль, – обратился синий к голубому, – этот малыш, он нипурт или землянин? Для землянина слишком маленький, а для нипурта – пожалуй, великоват. Будем считать, что это огрызок землянина.

– Интересно, почему он здесь появился, шпионил за нами?

– Ты шпионил? Говори, крысеныш. Молчит. Смотри-ка, ногами – так и сучит, так и сучит.

– И что ты думаешь, Лалль, как нам с ним теперь поступить? Поблагодарить за то, что предупредил о скором появлении этого вонючего Ветрова? Или ты раздавишь его об эту чертову колонну?

– Надо бы отблагодарить его. Только не словами. Земляне так гордятся тем, что умеют совокупляться. Умеют и любят. Животные, гориллы. Те самые гориллы, из которых мы когда-то на Земле попытались сделать человека. Попытались, но не получилось. Получилось то, что получилось. Ну-ка, скажи: чем ты лучше гориллы? Чем вы все лучше? У нас в зоопарках есть земные гориллы и орангутаны. Ваша колония – тоже зоопарк. У землян не хватает интеллекта понять, что они просто живут в зоопарке. А мы, демократический, цивилизованный лунный народ, мы разрешаем зверям так запросто бродить по нашим городам и пригородам. Как ты смотришь, если мы поблагодарим тебя особым образом – лишим части твоих животных прелестей? И тем самым дадим возможность приблизиться к нашей высшей цивилизации.

У меня все так и кипело внутри. «Какой я все-таки дурак, что все эти годы совсем не занимался собой. Потому они и обращаются так со мной. Будь на моем месте Ветров или Шельга, эти два синеватых урода давно уже летели бы в разные стороны вверх тормашками».

Честно говоря, мне очень не понравились эти их шутки. А если это не шутки? Нет, черт возьми, не могу я позволить, чтобы эти умственно отсталые делали из меня клоуна.

Лазерный пистолет есть, но не убивать же уродов.

Решение возникло мгновенно. Сейчас посмотрим, какие вы на самом деле крутые туннельные гангстеры. Мой любимый тесак, ты, Юрий, видел его, всегда под рукой, я выхватил его и чиркнул лезвием по запястью синего. Выступила голубая кровь, синий тут же выпустил меня и заорал как резаный: «Ты смотри, Лилль, что он со мной сделал, этот мерзавец, этот недоносок, эта жертва неисправного инкубатора, этот говорящий примат…»

Я оказался на земле и продолжал держать нож в вытянутой руке на случай повторного нападения. По лицу волобуев я понял, что они обменялись какими-то мыслями по медиаречевой связи – что они задумали? Их намерения выяснились сразу же – почти одновременно они вытащили из-за пазухи спрятанные там бластеры. Каюк тебе, землянин, подумал я, но мое тело сработало быстрее, чем мозг. Я отвел в сторону правую руку с ножом, чтобы освободить доступ к кобуре, а левая мгновенно выдернула оружие – не зря я столько времени тренировался в салуне, показывая сцены из вестернов. Перед встречей с этими синими лоботрясами мой бластер заранее был поставлен на режим электрошокера. Я не собирался бить на поражение, вообще надеялся, что до перестрелки дело не дойдет. Но тогда я, конечно, не успел ни о чем подумать. А теперь понимаю, что бандиты ударили бы своими бластерами на полную мощность в режиме лазера. Будущее подтвердило мои догадки, но об этом чуть позже.

Пока гангстеры копошились у себя под мышкой, я уже с левой руки – некогда было перекладывать оружие – дважды разрядил электрошокер в их животы. Они потеряли сознание и упали. Но я недооценил противника. Не заметил, что, пока эти двое трясли меня, оскорбляли и всячески изгалялись надо мной, к ним подошел еще один, третий волобуй. Он видел наше столкновение, обошел нас по соседнему туннелю и незаметно появился сзади меня. Я услышал шорох, почувствовал опасность и обернулся, но было поздно: сверкнул луч бластера и как ножом срезал левую кисть с моим оружием. Да, он и не думал миндальничать со мной.

Был ожог. Но вначале боли я не почувствовал, это пришло потом. А тогда было только ощущение опасности. Во мне проснулся воин, который, видимо, дремал всю мою жизнь. Нет, так просто ты меня не возьмешь, уродина. Я мгновенно перехватил здоровой правой рукой свой нож за лезвие и замахом снизу метнул его в нападавшего верзилу. Ты знаешь, я умею метать, и если б было нужно, нож оказался бы у него в горле. Но даже тогда я не хотел его убивать. Размышлять было некогда, и я направил свой нож в лоб противнику, причем не лезвием, а тяжелой ручкой вперед. Удар получился будь здоров, волобуй как стоял, так и упал назад, словно широкая неодушевленная деревянная доска.

Браво, Данди, подумал я и почувствовал, что теряю сознание. Последнее, что я видел, это были заполошные Калибум и Калумум. Представляю, какая картина предстала перед ними. Три оглушенных гиганта и рядом – маленький, окровавленный землянин, лежащий тоже без чувств. У них, как я понимаю, была криоповязка, которая спасла мне руку и помогла сохранить отрезанное запястье. Они же, я думаю, вызвали полицию и медпомощь.

– Да, я все это видел. Появился почти сразу вслед за близнецами. Помогал медикам отправить тебя в медицинский центр. В земных условиях ты был бы обречен – остался бы одноруким. А здесь все по-другому.

– А что случилось с синими и голубыми?

– Их арестовали. Я обратился к наставнику, просил, чтобы не было аннигиляции. И получил согласие. Волобуи узнали, что для них все обошлось, и совершенно обнаглели. Они боятся только аннигиляции. Какое им назначат наказание, пока неясно. Ясно только одно: организатор нападения остался неизвестен. Вернее, всем ясно – это Думузи, больше некому. Но как это доказать?

Шельга прямо из штанов выпрыгивал от злости. Кричал: «Что за кастраты, эти селениты? Что это за раса такая выморочная? Дайте мне этих гангстеров на пару часов, и они расскажут не только все, что знают, но и то, чего не знают и никогда не знали». Шельга удивлен твоим самоотверженным поведением и храбростью, мистер «Криогенная повязка».

– А ты, Юрий Сергеевич, как ты ко мне относишься? Мне ведь известно, что Шельга меня вычислил, и ты знаешь об этом.

– Я очень благодарен тебе, но, честно говоря, не ожидал, удивлен и т. д. и т. п. – и храбростью, и самоотверженностью, вообще твоим поступком. У тебя были свои мотивы для всего этого геройства, так или нет?

– Может, и были. Думай, думай, Юрий Сергеевич, для чего тебе думалка дана? Ты же наш лидер, можно сказать, пророк местного значения. Возможно, когда-нибудь ты о моих мотивах узнаешь. Но есть ведь и очевидные вещи. Просто боялся за тебя, Юра, и хотел защитить. Я тогда подумал: «Вот, Данди, жизнь твоя на излете, что-то у тебя все сложилось не так, как в юности мечталось. Пришло время сделать хоть раз что-то по-настоящему полезное». Вот и попёр навстречу гангстерам. Что было дальше, я уже рассказал.

– Спасибо на добром слове. Ты настоящий мужик, Нейтен. Честно говоря, у меня в голове это никак не сочетается с моим прежним представлением о тебе, когнитивный диссонанс, так сказать.

– Не сочетается с представлением обо мне, не сочетается с представлением об Анджее Кубари?

– Тебе не хочется об этом говорить, не так ли?

– Но мы уже говорим. Так получилось. Знаешь, Юрий, я не встречал раньше таких людей. Достойных и основательных. Таких, как ты и Володя Шельга. Я уверен, что наш разговор останется между нами. Никто ведь не знает, что вы с Шельгой меня вычислили.

– В этом ты прав. Можешь не беспокоиться – ни я, ни Шельга не раскроем «агента Кубари». Тем более что за этой твоей тайной кроется, как я понимаю, целый букет гораздо больших тайн.

– Хочешь сказать, что вам с Шельгой неясно, что произошло в посадочном модуле?

– И это в том числе.

– Мне кажется, мы могли бы стать друзьями. И когда-нибудь ты и о посадочном модуле узнаешь. Одно могу сказать: на моей совести нет гибели настоящего Нейтена. Поверь мне, он разбился при жесткой посадке. Несчастный случай.

Как ты понимаешь, я не имею права обсуждать с тобой хвост проблем и тайн, поверь, очень большой хвост, который тянется за мной. Зачем тебе это знать? Ты не такой, как я. У Ветрова свои задачи. Ветрову надо идти вперед, в будущее. А наша суета, знание об этой суете… Не только не поможет в решении твоих задач, но и помешает. Кое о чем ты, возможно, догадаешься. А если посоветуешься с Шельгой, тогда точно догадаешься. Знай только одно, – можешь верить, можешь не верить – но от меня вреда тебе не будет, никакого удара исподтишка. Может, и наоборот. Постараюсь тебе помочь. Как помог в этот раз. Не исключено, случай еще представится. Жизнь покажет. А вот ты точно мог бы мне помочь.

– Чем? Не понял, объясни, капитан.

– Расскажи мне о Веронике.

– Это какая Вероника? Здесь нет таких. На Земле если… Секретарь Макса – Юля. А-а, это та девочка, которая приезжала к ней, ее племянница. Откуда ты о ней знаешь?

Я бы даже не так спросил. Во-первых, откуда ты ЗНАЕШЬ о ней? Ей тогда, в 1998-м, на вид было двенадцать-тринадцать, и, когда ты был на Земле – это 1986-й, если не ошибаюсь, так ведь? – тогда ее еще и в помине не было или она была очень маленькой. Во-вторых, ОТКУДА ты знаешь о ней?

Этот вопрос поинтересней будет. Раз уж спросил, колись, загадочный Анджей Кубари, сколько у тебя еще загадок за пазухой и скелетов в шкафу?

Кстати, почему у тебя такой хороший русский?

– С русским особ-статья, как говорится, no comments. Вот вы с Шельгой считаете себя такими проницательными, все просчитываете, считаете, что я – просто Анджей Кубари, а я вам еще одну загадку подкину. Не знаю уж, кто такой этот Анджей, но мне точно известно, что он и его родители всю жизнь в Америке провели и никогда русского языка не знали.

– Эх, покурить бы сейчас. Ты не возражаешь? Хочется перекурить после хорошего разговора.

– Мне врачи не разрешают, а ты кури, пока нет никого.

«Ничего не могу понять, – подумал Ветров. – Здесь, на Луне, одни ребусы-шарады. То этот старик загадочный. Похоже, не просто так эта наша с ним встреча на Луне. Намекал, что он мой дед, а я, значит, его внук, получается так. Или я неправильно понял? Сколько, интересно, на Земле внуков и внучек этого деда гуляет? И вообще, получается, что у нас, землян, может быть много общего с лунянами. Если их так называемые „воины“ издревле постоянно посещали Землю…

Почему же тогда о моем отце говорили „немец“? И обо мне тоже. У папы отчество Альбертович. И порядок любил. Вот и называли немцем. Так сложилось. Господин случай. Кто-то один раз сказал „немец“, вот и приклеилось. И меня тоже немцем звали. Люблю, чтобы все по полочкам разложено было. Только в серьезных делах у меня почему-то никогда это не получалось.

На Земле… Так и не разобрался ни в чем. Ни в жизни страны. Ни со своей семьей. Наукой занимался, занимался, а все впустую. Единственную женщину на Земле любил по-настоящему, мне казалось, и она меня тоже любит, а вот ведь – хотела меня взорвать. Думал здесь, на Луне, все сделать по-человечески. Мэри, чудная девушка, доверилась мне, сердце отдала, а вот не уберег ее. Хотя мне почему-то кажется, у нее все в порядке, и Шельга все знает, темнит только. И дед мой лунный намекал – все образуется, мол, само собой.

А с этим Данди вообще ерунда какая-то. Думал, что агент CIA, а вот агент американской разведки ради меня жизнью рисковал. И нисколько не жалеет. Правда, он всегда казался мне симпатичным… Но Шельга-то, продувная бестия, это он ведь сказал о Данди: „Неплохой чудила. Легкий человек. С удовольствием нам помогает. Какая разница – по долгу тайной службы или по зову сердца?“ Еще тогда сказал, до случая в туннеле.

Володя знает что-то, чего я не знаю. Может, информацию по каким-то каналам до сих пор получает. Наверное, есть связь. Точно есть. Зачем он брал в ракету мобильный телефон? Когда впервые выходили в скафандрах, не взял с собой. А потом, когда Шельга с Рали прибыли в Умму, мобильник снова у него появился. Я не спрашивал откуда, наверное, посетил ракету имени Элона Макса. Близнецы тогда еще посмеялись – вот, мол, архаика какая. Есть у него связь. Интересная мысль – с Инной, что ли? Кто здесь мог наладить канал связи, да так, чтобы селениты не могли перехватить телефонные переговоры? Кто-кто? Отец мог, Сергей Альбертович, почему нет? Догадки одни. Расспросить Шельгу, что ли? Не скажет. Если какая-то опасность или что-то важное – не скрыл бы, а о своих эсвээрных или фээсбэшных секретах – всегда молчок! Служака, вышколенный служака.

Так, а Данди? Он ведь давно здесь. У него, конечно, тоже есть связь. Кто-то в Америке знает, что на Луне есть такой Ветров. Что я делал в Америке перед полетом – спецслужбы вряд ли осведомлены об этом во всех подробностях. Но ведь Данди кто-то рекомендовал выяснить у меня, как дела у милой девочки Вероники. Получается, что Данди связан не только с американцами. Надо бы поразмышлять об этом. Поговорю с Шельгой, он тоже задумывался о контактах Нейтена. Спрашивал же меня, с какой стати Данди подставлялся ради какого-то русского визионера? „Визионер“ – не очень-то уважительно по отношению ко мне, хотя, может быть, он и прав – кто я, если не мечтатель?

Ничего, со временем разберемся во всем. Мне дедушка – может, он мне и не дедушка? – все загадками говорил, намеками да метафорами. Господин Воин задачи-то поставил, будь здоров.

И путешествие во времени. Мне кажется, это не сейчас, очень даже нескоро. Сто лет, а то и тысяча. Глобальная задача человечества. На будущее. Построить такое будущее, чтобы вернуться в прошлое, чтобы сделать это будущее возможным. Да и настоящее тоже. Здесь как раз все ясно. Надо строить отношения с лунной цивилизацией, расти, впитывать достижения селенитов и готовить себя к великой миссии.

А вот „лунотрясения“ – это „совсем другой чайник с рыбой“. Здесь разгадка где-то совсем близко. Надо посмотреть, что мы там накопали в пыльных селенитских библиотеках по самообучающим плазменным структурам».

– Так что ты там спрашивал о Веронике?

– Ну, ты знаком с ней? Какая она, расскажи, мне это важно.

– Симпатичная девочка. Пожалуй, даже красивая. Живая, стройная, контактная. Глаза голубые, волосы светлые. Только раз видел ее, подъезжала к нам в районе Венис Бич. Секретарю Макса поручили Лос-Анджелес мне показать, а девочка эта подъехала, на автобусе, наверное. Будто бы к ней. Посмотреть на живого космонавта, наверное. О чем-то меня спросить хотела, мне показалось, но не спросила. Одета была по-летнему – шортики, майка, ключик на шее.

– Какой ключик?

– Небольшой такой золотой ключик с камешком на тоненькой цепочке.

– Три зубчика прямых и один изогнутый?

– Не помню точно, может быть. Наверное, да, откуда ты знаешь?

– Какие вы все русские балбесы. Откуда знаешь, откуда знаешь. Ты хоть представляешь, Юрка-Сережка, что это значит для меня? Это ведь ее, моей девушки, моей «американской мечты» ключик, это я подарил ей ключик перед отлетом.

– Ключик, «американская мечта», русские балбесы… Кто такая «американская мечта», у нее что, имени нет?

– Спасибо тебе, мой дорогой. Если бы я мог отцепить эти висюльки-лимфососы, я бы тебя сейчас расцеловал. Какая тебе разница, кто такая эта девочка, как ее зовут? У меня есть дочь, понимаешь, дочь! Значит, она не соврала. Ну не та, которой я дал ключик, а эта, Инга Шторм, которая звонила мне.

– Фу ты, тебя не поймешь, совсем запутал. Кто тебе звонил? Черт с ними, с этими всеми девушками. Когда это было? Они все давно уже не девушки – зрелые, дородные матроны. Бог с ними. Я рад, Данди, что у тебя дочь на Земле. Поздравляю. Она хоть знает, что у нее на Луне есть отец?

– Думаю, знает. Знает и ждет. Значит, я должен вернуться. Я хочу вернуться. Есть ради чего. Только как я совладаю с земным тяготением? Буду тренироваться. Каждый день. С земными весами. Вместе с тобой.

– Тренироваться-то ты можешь. Только по конвенции до 2036 года экспресс на Землю нам вряд ли подадут.

– Как знать, Юрий Сергеевич, как знать. Пытливые взгляды землян направлены на Луну. Думаю, здесь будут разворачиваться серьезные события. И очень даже скоро.

– Ладно, восторженный Данди. Пусть так. Сиди на берегу и жди у моря погоды. А у меня куча дел. Еще надо бы Мэри найти и вызволить из заточения. Где-то она здесь, рядом, чует мое сердце. А вот где? Ничего, разберемся как-нибудь. Зло будет наказано, а добродетель восторжествует.

Жаль, что тебя нет с нами, так хотелось бы посидеть в твоем «Лунном салуне».

– А ты приходи с друзьями. Все открыто. Там сейчас Бабум заправляет. А скоро и я покину это стерильное заведение.

– Спецы сказали, что криогенную повязку тебе еще придется поносить пару недель. Она уже не криогенная, конечно, я имею в виду эту вот накладку, что у тебя сейчас. Я так это понял. Поправляйся, старина. Рад был повидаться, мистер «Криогенная повязка».

– Послушай, Юрий. Посреди прерии стоит городок. Ужасная жара, на улицах ни души. Около салуна сидит старик, потягивает виски. Откуда ни возьмись, в клубах пыли, в город влетает ковбой. Подъезжает к салуну, спешивается, обходит лошадь, задирает ей хвост и целует туда, куда никогда не заглядывает солнце. Спокойно поднимается по ступеням салуна. Старик потрясен – застыл, проливая виски из стакана. Спрашивает ковбоя: «Сынок, много я чего повидал в этой жизни, не мог бы ты объяснить мне, глупому старику, что ты сейчас сделал?» «Да у меня, дедан, просто губы от жары потрескались», – ответил тот. «И что, помогает?!» – «Вообще-то нет! Но отбивает желание их облизывать».

– Раз пошли в ход ковбойские скабрезности, значит Данди определенно пошел на поправку. Поздравляю. Так и скажу ребятам в Saloon Moon.

* * *

– И что, Шельга, что ты обо всем этом думаешь? Каков Данди! Никак не ожидал, что он окажется на нашей стороне.

– Да, этот Данди – загадка для меня. Возможно, он и не врет. Возможно, пилот Нейтен, настоящий Нейтен, действительно погиб при посадке. Тогда возникает вопрос. Если бы у него все было чисто, зачем Данди надо было бы выдавать себя за пилота? Тем более что его ведь могли разоблачить. И второе, почему они с настоящим Нейтеном прилунялись на отдельном аварийном модуле? Зачем Нейтену, который пилот, вообще надо было садиться? Он мог бы остаться на орбите, а Данди, который Анджей, мог быть в транспортном модуле вместе со всеми. И зачем понадобились наручники? Не исключено, что Данди все-таки можно доверять. Но хорошо бы во всем разобраться.

И эта путаница с какими-то девушками. Одна – «американская мечта», другая – некая Инга Шторм. Что это за Инга Шторм, которая ему звонила? Явно не с мыса Канаверал, «Аполлоны» ведь оттуда вылетали? Явно не из ЦУПа. Если у него была любовь на Канаверал, зачем надо было лететь на Луну без надежды на возвращение? Будь осторожен с ним, Юра.

Шельга задумался.

«Инга Шторм, Инга Шторм. Данди явно проболтался, надо подумать об этом. Может, следует даже что-то предпринять. Мне кажется, я догадываюсь, кто эта Инга. Еще доберусь до этой миссис Шторм. Может быть, мисс? Вряд ли. Если я прав, это означает, что Анджей Кубари действительно на нашей стороне. Где-то здесь и спрятана, наверное, загадка наручников».

– Что касается твоего деда, Юра… Может, и не деда. Думаю, что он – наш союзник. Не только наш с тобой. Но и всех землян. Он верит в общее будущее селенитов и землян. Но он мало чем нам поможет. Полагаться надо на собственные силы. И голову.

Знаешь, Юрка, ты тоже для меня одна из лунных загадок. Я и не думал, что ты такой суперский мастер восточных единоборств.

– Я был когда-то неплохим бойцом. Но после встречи с дедом я будто заново родился. Поднялся на несколько голов. И не только как боец. У меня словно глаза открылись. Такое впечатление, что я, наконец, понял свое предназначение. Кто я и для чего на свет появился.

Шельга с удивлением смотрел на Ветрова: «У Юрасика совсем крыша поехала, ну и ну. Стариман наговорил ему ерунды с три короба, а он и поверил».

У Ветрова были свои мысли относительно Шельги. «Похоже, влюбленный Вовик теряет нюх ищейки. Все рассуждает, кто эта Инга Шторм, а еще: какой я чудный мастер единоборств, – будто это самое главное! На нас напали. Не на меня – на нас, землян. Вначале Мэри украли, потом ко мне подбирались – зачем? Кому-то мы здорово мешаем. И это уже не шутки. Здесь большая игра. Надо срочно разбираться.

Выводим из игры, отодвигаем в сторону – Ежиков, Кошку, Лебедя, Лиса, раз Лиса – тогда, пожалуй, и Собаку. Кто остается? Волк и Кобра. Или кто-то еще, о ком мы пока не догадываемся. Крупная фигура, политический тяжеловес. Может, тот и есть самый главный, скажу об этом Шельге. Эх, Вовка, Вовка. Майор, ты и есть майор. Никак не генерал. Потому ты и не генерал. Ну, ничего, чует мое сердце, быть еще тебе, Шельга, генералом.

Ждать больше нельзя. Надо действовать, надо самим нападать. Может, и не нападать – упреждающие шаги делать. Опередить противника на шаг, вот что сейчас требуется».