Окружающие судят о тебе по тому, что за имя ты носишь и как ты выглядишь. Вам это кажется неправильным и несправедливым? Вы не понимаете, как можно судить о людях, едва войдя в комнату, где они собрались, как можно делать какие-то выводы сразу после первого знакомства? Да, это неправильно и несправедливо, но все мы так поступаем. Все мы люди, и все мы одинаковы: вешаем на новых знакомых старые ярлыки, упаковываем их в коробочку и завязываем ленточкой. Мы не разобрались в человеке, но это не имеет значения. Главное — обезопасить себя от всякого рода неожиданностей. Я понял, кто ты такой. Конечно, ты попытаешься меня обмануть, но у тебя уже ничего не выйдет.

Итак, когда люди знакомились с Джейн Спринг, их фантазия мгновенно создавала ее «настоящий» образ. Стоит услышать такую фамилию, как тут же начинаешь мечтать о распускающихся цветах и зеленых лужайках, о лесных нимфах и кудрявых барашках. Чудесная фамилия. С человеком, носящим такую фамилию, хочется познакомиться. Да и имя у нее тоже было замечательное. Немножко старомодное, но очень славное.

Мужчины видели в Джейн длинноногую блондинку со вздернутым носиком (и тут же представляли, как они после бурного свидания ее в этот носик будут целовать). Они видели черный строгий брючный костюм, полностью скрывавший ее фигуру, волосы, собранные на затылке в хвостик, очки в черной оправе, спокойное лицо и легкую улыбку.

Они представляли, с кем имеют дело, насмотревшись достаточно старых фильмов про боссов и их скромных, незаметных секретарш: босс выдергивает из ее волос шпильки, снимает с носа очки — и выясняет, что девушка-то далеко не такая скромница, какой всем казалась. Они были уверены (мужчины никогда не сомневаются в таких вещах), что это как раз та самая суровая секретарша — ласковый котенок, притворяющийся неприступной львицей. Кроме того, каждый из них полагал, что для того, чтобы раскрыть истинную сущность этой женщины, нужен совершенно особенный мужчина — такой, как он.

Мужчинам Джейн Спринг нравилась.

Впрочем, женщинам тоже. Очень. Где бы они ни встречались с ней — в вагоне метро или в очереди в супермаркете, — они с первого взгляда ее узнавали. Знакомый тип. Ведь с такими девочками они учились в одной школе! К восьмому классу те вырастали выше всех, так что им постоянно приходилось сутулиться, особенно если они разговаривали с мальчиками. На переменах они читали книжки, а не бегали украдкой курить.

Женщины точно знали, что даже становясь взрослыми, в глубине души эти девочки остаются теми же неловкими, некрасивыми подростками — им так и не удается преодолеть свою застенчивость, и они всегда неуверены в себе. Женщины жалели Джейн.

Жалели, но не только. Было в их отношении к ней и что-то иное. В школе они не обратили бы на нее внимания, теперь же Джейн им нравилась.

Мешковатый брючный костюм, ноль косметики, мокасины, жуткие, водонепроницаемые часы — они все это видели и думали: «Черт побери! даже если я буду из рук вон плохо выглядеть, я все равно выиграю на ее фоне! Никакого соперничества. Джейн, мы подружимся!»

Но дело в том, что и мужчины, и женщины в корне ошибались. Джейн вовсе не была шаловливым котенком, которого в ней ожидали найти мужчины, но не была и болезненно застенчивой девочкой, вопреки желаниям женщин. Она была совсем иной, однако никогда не пыталась никого разубедить. Наоборот, она позволяла людям видеть в себе то, что им захочется.

Что Джейн умела, так это убедить окружающих, будто они знают, с кем имеют дело. Эта способность была главным ее достоинством, но одновременно и настоящим проклятием.

При близком общении разочарование было неизбежно, а последствия его — всегда ужасны. Зато издалека все оставалось прекрасным. Если люди не подходили слишком близко и не требовали слишком многого, они могли преспокойно наслаждаться своими фантазиями, а Джейн — плодами их заблуждения.