Глава 1
О секте ксантиков говорят, что они считали огонь формой жизни, потому что он способен воспроизводить самого себя. Они рассматривали солнце как источник всей жизни во Вселенной, а желтый цвет считался основным, из которого можно произвести все прочие при помощи «нагревания» или «охлаждения». Ты, наверное, удивляешься, откуда я это знаю и почему тебе об этом рассказываю. Во всяком случае, когда я сообщил об этом вытиравшей пыль в библиотеке миссис Б., она высказалась именно в этом духе, а мнение миссис Б., как ты знаешь, я считаю показателем взглядов широкой публики.
Я объяснил ей, предварительно попросив не касаться тряпкой страницы рукописи, на которой еще не высохли чернила, что узнал о ксантиках (и, следовательно, об «Энциклопедии» Розье) благодаря некоему стечению обстоятельств, а именно: спущенному колесу недалеко от маленького городка, название которого тебе, возможно, известно (по крайней мере оно известно миссис Б.) — хотя оно может интересовать лишь жителей этого городка и водителей грузовиков, которые проезжают через него по пути на расположенную поблизости фабрику хрустящего картофеля, — и тому, что пошел проливной дождь. В предыдущем письме я уже объяснил тебе, зачем предпринял Эндрю Круми эту поездку; сейчас же я расскажу, какие странные последствия имела временная задержка, вызванная вышеупомянутым стечением обстоятельств.
— У вас что, не было в багажнике запаски? — спросила миссис Б.
На это я ответил:
— Осторожнее, миссис Б. Это — первое издание.
— Не знаю, зачем вы загромоздили дом всеми этими книгами, — сказала миссис Б. Ты, конечно, знаешь, что это одно из ее обычных замечаний, и, надеюсь, так же, как и я, не обратишь на него внимания. — Да, — продолжала миссис Б., — у некоторых всегда есть в багажнике готовая к употреблению запаска, а другие забывают починить колесо, которое заменяли в прошлый раз, потому что их мысли заняты всякой чепухой. И вы, мистер Ми, знаете, кого я имею в виду.
Я заметил, что, делая мне этот выговор, миссис Б. чуть не свалила на пол особенно важную стопку книг, которую я поставил на угол письменного стола, поэтому я предпочел кивнуть в знак согласия, чтобы она вернулась к своим обязанностям, не успев учинить полный хаос у меня в библиотеке. Ты наверняка помнишь, как пострадали несколько томов драгоценного Хогга в результате того, что миссис Б. переусердствовала с мебельным лаком.
Нет, я даже не собираюсь придумывать какое-нибудь разумное оправдание тому, что у меня не оказалось в багажнике ни починенного колеса, ни материалов для текущего ремонта. Вместо этого я решил пойти в городок, до которого было две мили (не так-то мало для человека восьмидесяти шести лет, правда?), где нашел станцию техобслуживания, хозяин которой обещал мне помочь примерно через час — после того как пообедает.
— Ну еще бы, — заметила миссис Б.
Но меня его ответ особенно не обескуражил, и я решил потратить этот час на осмотр местных достопримечательностей. Тут-то и разразился ливень.
— Нетрудно догадаться, где вы от него укрылись, — сказала миссис Б., размахивая тряпкой, как полковым знаменем. — Некоторые укрываются от дождя в ближайшей пивной, а другие отыщут какой-нибудь паршивый книжный магазинчик, забитый пыльным хламом, который порядочные люди сроду не потерпят у себя в доме, и выйдут оттуда, когда кончится дождь, держа под мышкой стопку макулатуры, которую не успели бы прочитать, даже если бы им дали десять жизней.
Да, именно так я и обнаружил ксантиков. Не в «Энциклопедии» Розье (которую я до сих пор безуспешно разыскиваю), но в книге под названием «Эпистемология и неразумность», которую я снял с полки, приняв ее за биографию Дж.Ф.Ферриера, чья книга необъяснимым образом исчезла из моей библиотеки в результате очередного приступа рационализации у миссис Б.
Я сразу понял, что книга, оказавшаяся у меня в руках, не имеет никакого отношения к Ферриеру, плохо переплетена и цена, на ней обозначенная, явно завышена. Но, листая ее, я обнаружил упоминание о ксантиках и об их убеждении, что огонь — это форма жизни, и счел книгу достойной приобретения — хотя бы для того чтобы иметь под рукой цитату, которую мне, без сомнения, когда-нибудь захочется использовать.
— Само собой, — сказала миссис Б.
Я не стану описывать ничем не примечательный процесс приобретения книги и препирательство с бессовестным механиком. Вместо этого я хочу привести полностью то место в книге, которое привлекло мое внимание и которое я смог спокойно перечитать в уютной обстановке своего дома.
Если жизнь определяется способностью к самопроизводству, то огонь в такой же степени живое существо, как и вирус, поскольку он заражает некую среду, воспламеняет ее и производит все больше пламени; поведение огня, его движение и сила предопределили то, что с глубокой древности люди считали его воплощением некоего божественного духа.
— Не знаю, зачем вы тратите время на подобную чепуху, — сказала миссис Б., взяв со стола раннее издание Карлейля, уронив и сунув куда попало старательно вложенную мной закладку и положив вытертый, но уже бесполезный том на новое место, в результате чего я, без сомнения, забуду и зачем он мне понадобился, и какую я заложил страницу. А я тем временем продолжал читать вслух:
Мне могут возразить, что огонь не субстанция, а процесс, однако все животные существуют в результате аналогичного процесса окисления горения, для которого их тела служат просто в качестве топки.
— Ну и умник же!
Тем же, которые возразят, что в отличие от живых существ огонь возникает без родителей (ксантики, несомненно, пришли бы в недоумение, увидев, как кто-то чиркает спичкой, и сочли бы это чудом), я могу ответить, что самый первый организм, появившийся на нашей планете, тоже, по-видимому, не нуждался в живом прародителе.
— Книгу эту написал умный человек, а купил ее дурак. Можно подумать, что у вас без нее читать нечего!
В какой момент некоторые химические процессы, происходившие на раннем этапе развития Земли, стали достойны наименования «жизнь», в каковом определении некоторые все еще отказывают огню? Это подобно загадке, о которой пишет Аристотель: ребенок постепенно взрослеет и стареет. Но в какой именно момент он становится «старым», а если такого момента не существует, тогда что означает это слово? Точно так же, если одна песчинка не может образовать горку песка (по-гречески soros), то горку также не может образовать никакое множество песчинок; отсюда название «сориты», которым определяется класс проблем, в число которых, очевидно, входит и зарождение жизни на земле.
— Что ж, Аристотеля я уважаю, — сказала миссис Б., у которой, как ты знаешь, наши многочисленные беседы выработали свое собственное отношение к различным философам, их трудам и их характерам, отношение, которое, как и все вкусы и предпочтения, совершенно произвольно. Если она видит у меня на столе «Богатство народов» Адама Смита, она начинает беспардонно поносить автора, тогда как к Юму испытывает прямо-таки нежные чувства.
«Сориты», напоминаю я миссис Б. Когда рептилия превратилась в первую птицу, когда фырканье и взвизгивание стали первым языком, когда образовались первые слова, подобные тем, которые употребляем мы, и как их научились понимать?
— С вашего разрешения я пройдусь пылесосом по ковру и на этом закончу уборку.
И последнее: так живое существо огонь или нет? Мы вольны ответить на этот вопрос, как мы считаем нужным. Ксантики выбрали определение, на котором была построена вся их философия, вся система мышления, в течение столетий господствовавшая среди тайных сторонников этой секты, пока последняя жертва не встретила смерть со словами: «Пусть мои мысли воспламенят ваши; И пусть моя душа вечно горит в ваших сердцах». В каком-то смысле возможно, что последнего ксантика не существовало вообще.
Перечитав этот отрывок после того, как миссис Б. оставила меня в покое, я заметил, что в нем многое недоговорено. Когда жили ксантики? Где? О единственном источнике, к которому меня отсылали — «Энциклопедии» Жана-Бернара Розье, — я никогда не слыхивал.
Я заглушил голос любопытства во время обеда; миссис Б. подала вкуснейший суп, а готовить супы она была большая мастерица, и к тому же отвлекла мое внимание рассказом о болезни своей сестры. Но миссис Б. ушла домой, и передо мной опять возникла загадка ксантиков, наподобие тех вкуснейших шариков из мяса и картофеля, что я обнаружил на дне своей тарелки, после того как под разговоры миссис Б. о камнях в печени вычерпал всю жидкость.
Я внимательно изучил несколько других книг, которые могли бы иметь касательство к этому вопросу, но не нашел в них ни единого упоминания о ксантиках, а поскольку автор «Эпистемологии и неразумности» сообщает о себе только имя — Ян Мюр, не приводя никаких дополнительных данных, которые помогли бы отличить его от бесконечного множества людей, носивших то же весьма распространенное имя, найти его и узнать, какими источниками он пользовался, представлялось невозможным. Я стал думать, что в этой неуловимости есть даже что-то подозрительное, особенно когда заметил, что в книге нет ISBN; перелистав «Указатель издательств», я к тому же обнаружил, что название издательства, якобы выпустившего эту книгу — «Торус академик», — было просто ширмой для авторского тщеславия. Посему у меня появились основания полагать, что издание этой книги было мистификацией, замшелой ученой шуточкой или методом обнародования очередной заумной теории. Я понимал, что смогу убедиться в несостоятельности своих подозрений, только обнаружив «Энциклопедию» Розье; этого же, как я уже упомянул, мне до сих пор не удалось, хотя я потратил несколько недель на тщательные поиски, которые даже помешали мне написать тебе раньше. Зато я сумел откопать загадку, заинтересовавшую меня гораздо больше, чем история какой-то никому не известной и давно исчезнувшей секты.
Поначалу, однако, я забыл про Розье и ксантиков. Не найдя никаких ссылок на них в имеющихся у меня справочниках, я вернулся к прерванной работе (все это произошло месяца четыре назад, когда я, как тебе известно, писал статью для «Скоте мэгэзин» о памятниках старины в Шотландии). Наверное, я не стал тогда писать тебе об этой загадке, потому что был угнетен постигшей меня неудачей.
И вдруг три недели назад, просматривая индекс только что вышедшей книги, которую я увидел на распродаже и которая была посвящена издательскому делу во Франции XVIII века, я обнаружил в нем имя Жана-Бернара Розье. Я немедленно купил эту книгу.
— Господи Боже мой, еще книжку притащил! — гневно воскликнула миссис Б., увидев мою новую покупку, и ушла заниматься разборкой белья для прачечной.
Автор книги, профессор Дональд Макинтайр, сообщал, что в 1759 году Розье пытался напечатать философский трактат, в котором он изложил «новую теорию физики». В поддержку этого сделанного как бы между прочим примечательного сообщения он приводил отрывки из неопубликованных документов и «частных писем».
Тут вернулась миссис Б. и сказала сердитым тоном:
— Вам обед подавать или как?
Действительно, уже пришло время обеда, и меня ожидало очередное выдающееся изделие миссис Б. На этот раз она подала мне суп, который, согласно моим исследованиям, на севере Англии называется «овощная болтушка». С энтузиазмом его поглощая, я обжег восхитительной солоноватой жидкостью нижнюю губу, поспешно глотнул воды и спросил:
— Помните, я вам говорил о ксантиках, миссис Б.?
К этому времени она немного остыла.
— Как же, помню. Они считали огонь формой жизни, так, что ли?
«Совершенно верно», — подтвердил я и рассказал ей о счастливой случайности, благодаря которой снова встретил имя Розье.
— Что-то вроде той запаски, которой у вас не было в багажнике. Да, некоторые тут же забывают случайно попавшееся им имя, а у других оно цепляется за память, как репейник к овечьей заднице, и так они его и таскают, пока не встретят в какой-нибудь книжке, за которую они заплатили несуразную цену, хотя их дом и так уже забит этим пыльным мусором.
Честно говоря, я не очень-то прислушивался к мудрым и доброжелательным замечаниям миссис Б., поскольку размышлял над вопросом, что означает фраза Розье «новая теория физики». Миссис Б. вскоре собралась уходить, но, надев пальто, почему-то задержалась в дверях.
— Вы хотите мне что-нибудь сказать, миссис Б.?
— Я просто подумала, не надо ли мне ходить к вам почаще? Четыре дня в неделю как будто маловато.
— Как это? Вы уже двадцать восемь лет приходите четыре раза в неделю. С какой стати нам менять заведенный порядок?
Миссис Б. почему-то уставилась на коврик, лежащий перед дверью.
— Мне подумалось, что вы целых три дня остаетесь без присмотра. Нет, мне точно надо приходить почаще.
Я сказал, что обдумаю ее предложение, и мы распрощались. Как только она ушла, я еще раз прочитал то немногое, что обнаружил в книге Макинтайра, и решил предпринять новые попытки найти следы «Энциклопедии» Розье.
Однако визит в библиотеку во второй половине дня не принес результатов; я только промок под моросящим дождем, который как будто не заслуживал того, чтобы брать с собой зонтик. В таком состоянии я предстал перед Маргарет. Она, как всегда, тепло меня приветствовала. Поиски во всех имеющихся в библиотеке каталогах ничего не дали, и Маргарет посоветовала мне по дороге домой купить себе леденцов от простуды, но я так увлекся перекрестными ссылками каталогов, что совершенно забыл об угрозе насморка и, вернувшись домой, решил полечиться широко распространенным способом, а именно — хлопнул рюмашку. Потом написал письмо профессору Макинтайру на адрес издательства и заклеил конверт, согретый чувством оптимизма, которому, по-видимому, немало способствовало выпитое мной виски.
Как видишь, положение дел все больше запутывалось, и вскоре ты поймешь, какие ужасные все это имело последствия. Миссис Б. опять пришла в раздражение.
— Профессорам, значит, пишете? — спросила она меня на следующее утро, когда я отдал ей письмо, чтобы она бросила его в почтовый ящик.
Можно было подумать, что мое письмо профессору Макинтайру (в отличие от писем тебе, на которые она в течение долгих лет с готовностью наклеивала марки, лизнув обратную сторону) каким-то образом угрожало ее положению в моем доме. Я даже заверил ее, что не собираюсь приглашать профессора «присматривать за мной» в те три дня, о которых она так беспокоится.
— Я считаю, что мне нужно приходить еще раз на полный день или два раза на полдня, — сказала она. И миссис Б. принялась излагать свои соображения, к которым, боюсь, я не очень прислушивался, задумавшись, какого ответа можно ждать от профессора Макинтайра и поможет ли он мне в моих поисках Розье, ксантизма и бог его знает чего еще. Неделю спустя миссис Б. уже установила новый режим, вынудив меня согласиться еще на полтора дня при помощи почти наполеоновского по натиску и хитрости маневру.
— Вот вам ответ от вашего профессора, — сурово сказала она, протягивая мне письмо, и ушла с необъяснимым выражением недовольства на лице.
Профессор Макинтайр любезно прислал мне фотокопию статьи, начинавшуюся с переведенного с французского отрывка письма Жана-Бернара Розье, отправленного 3 июня 1779 года известному математику Жану Лерону Д'Аламберу:
Сэр, возможно, вам известно, что много лет тому назад один из наших соотечественников попал в плен в отдаленном и пустынном районе Азии, известном свирепостью своих обитателей. Эти люди не знали, что делать со своим пленником, и решили предоставить дело случаю: он должен был угадать, под которой из трех деревянных кружек спрятано золотое кольцо. Если он угадает, то будет отдан на сомнительную милость кишевших в этой местности волков; в противном случае его убьют на месте. Жестоким хозяевам предоставлялась возможность отвлечься от своей безрадостной и суровой кочевой жизни, заключив пари на исход дела.
Вождь племени, спрятав под одной из кружек свое собственное кольцо, приказал привести несчастного пленника — пусть решает, жить ему или нет. После долгих колебаний и, возможно, вознеся безмолвную молитву, пленник положил дрожащую руку на среднюю кружку. Дикари заключили пари, а потом вождь, желая продлить мучительные секунды неопределенности, которой так наслаждались его соплеменники, поднял правую чашку. Под ней кольца не было. Пленник облегченно вздохнул, а вождь под смех толпы потянулся к левой кружке, но, прежде чем ее перевернуть, сказал, что предоставляет пленнику право передумать. Представьте себя в положении этого несчастного, господин Д'Алам-бер, и скажите, как поступили бы вы?
Я задумался над этим странным вопросом, но тут в тишину моего кабинета внезапно вторглась с ревущим пылесосом миссис Б. и выгнала меня с моего кресла с такой решимостью, как оккупанты изгоняют жильцов из дома, который они решили реквизировать.
— Миссис Б.! — негодующе воскликнул я.
— Я быстро! — крикнула она в ответ. Вряд ли грохот в комнате был бы оглушительнее, если бы в ней оказался аэроплан.
— Миссис Б., пожалуйста, выключите пылесос!
— Да я уже заканчиваю.
— Миссис Б.!
Я направился на лестничную площадку к розетке, куда был включен пылесос, но миссис Б. меня опередила — ей не откажешь в остроте тактической мысли, — выскочив на лестничную площадку со скоростью, на которую я не способен, и преградив мне подход к розетке. Пылесос же тем временем остался в кабинете и бессмысленно ревел, уткнувшись щеткой в место на ковре, на котором к тому времени не осталось и соринки.
— Не сойду с этого места! — заявила отважная миссис Б., встав у стены таким образом, чтобы помешать мне вытащить вилку из розетки. Тогда я закрыл дверь кабинета настолько плотно, насколько позволял провод пылесоса, и мы оказались в относительной тишине.
— Извините, миссис Б., — сказал я, — но вы прервали мои размышления над весьма каверзной проблемой. — И я рассказал ей о трех кружках. — Что делать пленнику, — спросил я ее, — переменить свое решение или нет?
Миссис Б., без сомнения, тронула судьба несчастного, она задумалась, хотя и не отошла от стены, к которой, казалось, была пришпилена, как жук на булавке.
— Теперь уже без разницы, — наконец сказала она, — и так может пропасть, и этак.
Я согласился с ней, и мы вернулись в кабинет, чтобы дочитать письмо (миссис Б. согласилась на время выключить пылесос).
Если вождь случайно поднял правую кружку, то у пленника был равный шанс на то, что кольцо окажется у него под рукой.
— Что я говорила!
Но вождь наверняка знал, где находится кольцо, и, наверное, поднял правую чашку именно потому, что под ней кольца не было. В этом случае шансы пленника на успех, которые до этого исчислялись отношением один к трем, не возрастали в результате «уступки» вождя; наоборот, возможность, что кольцо находится под левой кружкой, значительно увеличивалась, и пленнику, если он хотел жить, имело смысл поменять решение.
— А вот и нет, — возразила миссис Б. — Этот ваш писатель такой же дурак, как и вы, мистер Ми.
Не обращая внимания на ее выпад, я продолжал читать письмо:
Эта история показывает, что кружки могут до некоторой степени дать представление, случайны были действия вождя или преднамеренны. Возможность, что рука пленника лежит на кольце, равна или половине, или одной третьей — в зависимости оттого, знаетли вождь, под какой кружкой лежит кольцо. Придя к этому выводу, я был поражен до такой степени, что, размышляя о вытекающих из него многочисленных последствиях, провел ночь без сна; из него вытекало, что наблюдение, мысль, сознание неотрывно связаны с реальностью. Я осознал, что нельзя рассматривать природу как скопление неодушевленной материи, подчиняющейся законам, постижение которых вы, господин Д'Аламбер, и ваши многоуважаемые коллеги считаете возможным. Чтобы понять мир, нам необходимо понять человеческий разум и его взаимодействие со всем, что он познает и что обязано ему существованием.
— Можно я на минутку включу пылесос?
И также, как эксперимент с кружками, многократно повторяясь, дает возможность понять стратегию вождя, точно также мы можем задумать гораздо более серьезное испытание, нечто вроде игры с природой, в которой выявится присутствие или отсутствие некоего всезнающего разума, некоего банкомета, раздающего карты Судьбы. И тогда законы физики откроют нам путь к познанию Божественного промысла.
— Дайте же мне доубирать эту комнату!
Так как же повел себя наш пленник? Он принял предложение вождя, переложил руку на левую кружку, и, когда ее перевернули и под ней не оказалось кольца, ему без дальнейших церемоний тут же перерезали горло. Вождь вытащил кольцо из-под средней кружки, и от всего этого прискорбного события остались лишь одна баллада, ставшая весьма популярной в том краю, и рассказ об этой трагедии, который я прочитал в «Путешествиях» Феодора. Можно представить себе бесконечное множество миров, в трети которых этот инцидент имел бы более счастливое разрешение, и тогда не были бы написаны ни «Путешествия», ни это письмо.
— Ладно, миссис Б., — сказал я, — можете заканчивать свою работу.
И, оставив позади себя урчание пылесоса, я ушел вниз и продолжал размышлять над участью пленника, теорией Розье и прочими непостижимыми загадками.
Однако я еще не закончил читать фотокопию статьи и, изгнанный на кухню, по-прежнему держал ее в руках. Над моей головой тем временем тяжело разъезжал пылесос, словно крупное насекомое, постепенно оправляющееся от удара газетой, и его отвратительный вой то нарастал, то, когда он забирался в какой-нибудь угол, стихал до глухого рычания.
Ответ Д'Аламбера Розье не сохранился, но есть следующее письмо Розье, в котором тот заявляет, что предпринял построение новой философии Вселенной, основанной исключительно на законах случайности и обещающей, когда она будет закончена, продемонстрировать архаичность и ненужность содержания знаменитой «Энциклопедии», редакторами которой были Д'Аламбер и Дени Дидро. Говорят, что в последующие годы Розье до такой степени отшлифовал свою теорию и так негодовал по поводу безразличия, проявляемого к нему научным миром, что взялся переписывать «Энциклопедию» заново в свете своей доктрины, которая, по-видимому, находилась под сильным влиянием берклианского идеализма и которая в некотором роде явилась предтечей квантовой теории. Однако от «Энциклопедии» Розье никаких следов найти не удалось.
Тем не менее я считал возможным, что «Энциклопедия» Розье сохранилась; более того, я был уверен, что туда тянется след моих неуловимых ксантиков, которые, как теперь выяснилось, были чем-то вроде наваждения — или даже выдумки — мистика или шарлатана восемнадцатого века. Я отложил статью — заметив при этом, что поверхность кухонного стола в результате трудов миссис Б. все еще оставалась влажной на ощупь и пахла синтетической хвоей, — и принялся дочитывать письмо профессора Макинтайра (причем некоторые места мне приходилось перечитывать дважды, поскольку продолжающийся вой пылесоса затруднял понимание). Профессор объяснял, что, к сожалению, не знает первоначального источника статьи: у него есть лишь фотокопия, идентичная той, что он послал мне. На ней не было ни названия, ни имени автора. Не исключено, что статью дал ему какой-нибудь коллега на одной из научных конференций, которые профессор регулярно посещает.
Наверху тем временем прекратился бой за чистоту, и я решил вернуться к своей работе. Статью о памятниках старины я давно закончил, к своему собственному удовлетворению и удовлетворению редакторов «Скоте мэгэзин», и сейчас был занят изучением некоторых немаловажных, хотя и не бросающихся в глаза черт сходства между Стивенсоном и Юмом. На верхней площадке лестницы я встретил миссис Б., которая тащила притихший пылесос. По опыту зная, какой получу ответ, я давно перестал в подобных случаях предлагать ей помощь.
Я все еще был в недоумении касательно смысла письма Розье и не мог понять, почему автора письма привела в такое возбуждение нелепая история про кольцо и три кружки; однако это не мешало мне сознавать, что его «Энциклопедия», если бы мне удалось ее разыскать, могла бы предложить совершенно новый взгляд на наш мир, хотя и основанный на абсолютно ложных предпосылках. Поэтому я решил всерьез заняться этим вопросом, но в течение последующих нескольких дней не сумел продвинуться ни на шаг ни в чем, кроме сравнительного анализа Стивенсона и Юма. И тут миссис Б. пришла в голову мысль (это произошло всего неделю назад, так что я приближаюсь к ужасному концу этого письма и, соответственно, к началу последующих событий). Она сказала мне:
— Эти пыльные книжки годятся только для музея. А вам нужно купить компьютер.
Миссис Б. сообщила мне, что соседские дети проводят перед мерцающим экраном этой машины по семь или восемь часов в день, и поскольку я провожу примерно столько же времени, услаждая свой взор книжными строчками, она увидела здесь некую аналогию и пришла к очевидному — для ее уникальной логики — выводу, что я должен убрать свои книги на чердак и поменять их на компьютер, который, как она меня заверила, не так уж дорого стоит и который ей будет легче протирать влажной тряпкой.
Возможно, дальше этого дело бы и не пошло, если бы я в тот же день не нанес визит в библиотеку и не рассказал о своих недоказуемых предположениях Маргарет, которая, не проявив интереса к «Трактату о человеческой природе» и «Доктору Джекилу», чрезвычайно заинтересовалась возможностью того, что где-то благодаря Жану-Бернару Розье существует энциклопедия, по существу, предлагающая альтернативную философию Вселенной.
— Надо поискать в Интернете, — с воодушевлением сказала она, явно предвкушая интересные результаты и сильно меня заинтриговав: что за процедуру она имеет в виду? Затем она предложила мне сесть с ней рядом перед экраном «Пи-Си», как, оказалось, называются постепенно вторгшиеся в библиотеку компьютеры, о природе которых я до тех пор не задумывался, считая, что по ним передают рекламу местного туристического бюро. Маргарет велела мне ввести «ключевое слово» в «поисковую программу». Подчиняясь ее указаниям, я с опаской — объясняемой не только старостью и недавно перенесенной ангиной — напечатал одним пальцем на клавиатуре слово «Розье». Затем Маргарет произвела какие-то действия, за которыми я не смог уследить и которые заключались в манипуляции предметом, называемым, как я теперь знаю, «мышью».
Надо сказать, что результаты этих действий произвели на меня большое впечатление. Предыдущие недели у меня были заполнены случайными находками, безрезультатным копанием в индексах, подававшими, но не оправдывавшими надежд письмами. «Поисковая программа» (принцип действия которой остается для меня полной загадкой) сумела буквально за несколько секунд изучить все, что когда-нибудь было написано, и сообщила мне и Маргарет, что ей известны 28 242 документа, в которых фигурирует неуловимое прежде имя Розье. Мне надо всего лишь щелкнуть «мышью» в различных местах экрана, чтобы «открыть» любой из этих документов.
Само изобилие документов настораживало: редкий цветок в мгновение ока превратился в вездесущий сорняк. Как мне разобраться во всей этой массе? Я спросил Маргарет, нельзя ли поискать другие имена — просто чтобы научиться пользоваться этой машиной, — и она сказала: «Играйте сколько хотите», и пошла к своему столику.
Я решил обратиться к старым знакомцам. Когда я «открыл» Дэвида Юма, машина обнаружила 19384 документа (странным образом меньше, чем Розье), но, «зайдя» на первый же «сайт», куда она меня направила, я обнаружил, что весь «Трактат о человеческой природе» и значительная часть «Истории Англии» каким-то непостижимым образом умещались внутри этой несуразной машины, я ведь всегда считал ее приспособлением, с помощью которого можно узнать о местных событиях и «исторических достопримечательностях» нашего графства. Я вспомнил, сколько места Юм и его комментаторы занимали в моей собственной скромной библиотеке, где каждая книга действовала на нервы миссис Б., и впервые подумал, что она, может быть, права, утверждая, что «новая техника» поможет мне значительно сэкономить время и пространство — категории, уничтожение которых является основным занятием современной цивилизации. Когда через полчаса Маргарет снова подошла ко мне, я уже решил, что должен приобрести такую штуковину. Где их продают?
Маргарет направила меня в магазин Диксонза, где продаются машины, которые я уже научился называть «писишками», словно был знаком с ними всю жизнь. В магазине я обратился к тощему молодому человеку по имени Али, а тот направил меня к прибору, представлявшему собой телевизионный экран, где плавало множество рыб; по обе стороны экрана стояли звукоусилители. Эти украшения, на мой взгляд, не имели никакого отношения к Юму и его «Эссе», которые, как я надеялся, хранились внутри непостижимого аппарата, а когда я объяснил Али, что мне нужно, он, казалось, впал в недоумение.
— Так вы хотите заняться обработкой текстов? — спросил он.
Насколько мне известно, этим термином теперь обозначают то, что в наше время называлось «сочинительством», и я сказал ему, что этот род деятельности будет составлять не больше десяти процентов моей работы на компьютере, поскольку в основном я буду использовать эту машину для чтения — архаического занятия, современное определение которого на жаргоне «новой техники» мне, к сожалению, неизвестно. Али был вынужден обратиться за помощью. Молодая женщина, на груди которой была приколота бирка с именем «миссис Дж. Кемпбелл» и которая, судя по ее одежде и поведению, стояла выше Али по служебной лестнице, взяла на себя обязанности своего рода переводчика. В конце концов, когда я рассказал о свой плодотворной и многообещающей «игре» в библиотеке, она согласилась с Али, что, видимо, я имею в виду просмотр документов в Интернете. Да, сказал я, это и есть нужный мне термин. Так что мне надо запомнить на будущее, что ты теперь не читаешь, а «просматриваешь» мои письма. Затем они показали мне прибор, который всего лишь за две с половиной тысячи фунтов предъявит любую книгу, которую мне захочется «просмотреть». Что ж, если тут есть Юм и Стивенсон, сказал я, похлопывая машину, да к тому же несколько томов Хогга, которые испортила миссис Б., протерев мебельным полиролем, то я буду вполне доволен. После этого я вручил им чек, мы пожали руки и расстались весьма по-дружески. Я хочу дать тебе совет: если ты решишь приобрести «писишку», обратись в магазин «Диксонз». Там тебя обслужат наилучшим образом.
Компьютер обещали доставить на следующий день, и я решил ничего не говорить миссис Б. Такими небольшими сюрпризами я только и могу искупить все те помехи, которые я чиню ей в домашней работе. Но когда на следующий день в дверь позвонили и миссис Б. пошла ее открывать, она чуть не отправила грузчика восвояси.
— Что это еще за ящик ты нам приволок? — сердито спросила она. — Надеюсь, там не книги — книг у нас в доме и так предостаточно.
К тому времени я спустился вниз и увидел, как грузчик поставил перед дверью первую коробку.
— Это — монитор, — сказал он.
Маленький сюрприз, который я припас для миссис Б., пока что не перешел из стадии опасения в стадию удовольствия.
— Что еще за монитор? — спросила она меня. — Вы теперь взялись за школьные учебники, что ли?
Я посоветовал ей набраться терпения и, когда грузчики занесли все три коробки и дверь за ними закрылась, сообщил миссис Б., что последовал ее совету и что больше у меня на столе не будут одновременно валяться десятки раскрытых на определенной странице книг.
— Одно скажу: некоторые, если надумают купить компьютер, сначала почитают рекламные проспекты, посоветуются с друзьями и зайдут в добрый десяток магазинов, чтобы сравнить цены, а другие идут в первый попавшийся магазин и берут первое, что им предложат, какую бы сумасшедшую цену с них ни запросили. И вы отлично знаете, мистер Ми, кого я имею в виду.
Несмотря на то что миссис Б. по самой своей природе не могла одобрить ни один мой поступок, я почувствовал, что она в восторге.
— А когда мы упакуем в ящики все эти пыльные книжки, если они вам больше не нужны?
Миссис Б. явно забежала вперед. Я сказал, что об этом у нас еще будет время подумать. Потом она помогла мне отнести составные части компьютера в кабинет.
В нашей переписке, дорогой друг, мы никогда не чурались отступлений и не спешили достичь развязки, словно важна только конечная цель, а все ей предшествующее — просто бессмысленная затяжка времени. Ты согласишься со мной, что сейчас многие думают лишь о том, как поскорей прибыть на место, хотя мы с тобой знаем, что нет смысла спешить в ожидающий нас всех пункт назначения. Тем не менее порой мне кажется, что надо несколько ужать повествование и не перегружать его подробностями, которые могут только отвлечь тебя от более полезной деятельности. Посему я избавлю тебя от описания занявшей полтора дня мучительной процедуры установки компьютера. Не стану утруждать тебя описаниями того, как я без конца перечитывал инструкцию на семи языках, включая и некоторое подобие английского — а может, это был голландский, в котором я ничего не смыслю. Однако в какой-то момент я осознал, что действительно читаю голландский текст и даже кое-что в нем понимаю, но это объяснялось тем, что я выучил назубок соответствующий абзац английского текста инструкции (в котором говорилось, что «штекер клавиатуры» С следует вставить в «разъем последовательного порта» В, соблюдая при этом большую осторожность, чтобы не погнуть «штырьки разъема»), и он утратил всякий смысл, как те стихи, что мы учили наизусть в школе. Иностранный текст, в который я случайно забрался, по крайней мере давал новые слова в объяснение иллюстраций и таким образом помогал взглянуть на проблему под другим углом. Но даже когда мне удалось правильно подсоединить все составные части компьютера, мои страдания на этом не закончились — наоборот, самое скверное было впереди.
— Некоторые без толку ломают голову, пытаясь разобраться в том, чего не понимают, а другие звонят в сервисное обслуживание, телефон которого — вот он, на гарантийном талоне.
Так что тебе, без сомнения, понятно, почему я решил изложить историю своих мучений вкратце. Куда девались мои размышления о Стивенсоне? А как насчет Розье? Я только и мог думать, что о «загрузочном устройстве» и чем-то загадочном, называемом в инструкции «конфигурация системы», по-видимому, существующем где-то внутри моего упрямого компьютера, в пространстве, лишенном цвета, формы и даже протяженности. Кант, без сомнения, счел бы это достойным анализа. Голос, ответивший на мой звонок в сервисном обслуживании, назвался Дейвом и не принял всерьез мое предположение, что мне продали подозрительно легковесную машину, в которой не содержится даже «Трактата о человеческой природе». Он предложил прислать ко мне механика, чей визит, по его словам, обойдется совсем недорого. Мне ничего не оставалось, как согласиться. Я умолчу о том, что сказала миссис Б. о счете, который оставил механик, потратив на работу не более пятнадцати минут.
Но по крайней мере мой компьютер заработал, и мы, таким образом, переносимся вперед на полтора дня, к тому печальному моменту, когда я начал это письмо и, описав который, его закончу.
Я как будто начал понимать что к чему и вскоре почувствовал себя опытным специалистом по Интернету. Во второй половине дня я увлекся забавным романом Андре Жида «Фальшивомонетчики», который я обнаружил; этот «сайт» (видишь, как легко осваивает новую терминологию даже такой закоснелый ум, как мой!) отвлек меня от поисков эссе Стивенсона и заставил забыть о загадочном Розье. Сеанс общения с компьютером вызвал у меня странное чувство усталости в глазах, и еще несколько часов белые страницы и стены отливали розовым. Вечером совершенно неожиданно пришла миссис Б. и принесла сумку продуктов. Увидев меня, она ахнула и сказала, что я довел свои глаза «до ручки» и мне нужно обратиться к окулисту. Я поблагодарил ее за заботу и, как только она ушла, опять сел за компьютер.
Поскольку ты не знаком с Интернетом, считаю нужным объяснить, что он напоминает библиотеку и содержит колоссальное количество «страниц», любую из которых можно вызвать на экран компьютера; однако эти страницы размещены безо всякого порядка, не рассортированы и не каталогизированы, да и содержание их несколько отличается от того, с чем, по-видимому, знакома Маргарет. Многие из них представляют собой картинки, где довольно часто изображены обнаженные или лишь слегка прикрытые молодые женщины за занятием, которое не может вызвать интереса ни у меня, ни у тебя. Собственно говоря, я впервые натолкнулся на такой материал, когда возобновил поиски Розье, щелкнул по «иконке» и увидел на экране прямую «видеосвязь» с чьей-то спальней. Я понятия не имею, как это вышло; честно говоря, если бы в магазине меня предупредили, что в компьютере, кроме нужных мне книг, содержатся «живые картинки», изображающие события в домах незнакомых мне людей, я бы, возможно, спросил, нельзя ли купить компьютер подешевле, поскольку мой явно содержит гораздо больше материала, чем может мне понадобиться, особенно в моем возрасте.
Но давай вернемся к «сайту», который якобы дает «прямую видеосвязь». По крайней мере я прочел эти слова на экране поверх моей «страницы», где была изображена пустая постель с отвернутым одеялом. Это привело меня в полное недоумение. Видишь ли, я всегда считал, что слово «видео» означает большие кассеты, которые молодые люди берут напрокат в весьма неприятных магазинчиках, откуда всегда несется оглушительная музыка, магазинчиках вроде «Виста рентал», несколько лет назад появившегося на месте фруктовой лавки на Виктория-роуд; более того, я воображал, что эти кассеты содержат убогие приключенческие фильмы, на которые наши обыватели обожают таращиться, укрывшись за стенами своих домов. Очевидно, слово «видео» в применении к компьютеру приобрело другое значение — так же как произошло и с другими знакомыми словами. Однако, поразмыслив, я пришел к заключению, что никакого нарушения языковых норм тут нет, поскольку новое значение тоже имеет отношение к латинскому глаголу «videre», означающему «видеть», независимо от того, что предлагается увидеть — гангстерский фильм со взрывающимися машинами или пустую постель с отвернутым одеялом.
Ты не поймешь, чем меня поразил этот «сайт», не узнав, что случилось дальше; дело в том, что картинка на моем экране вдруг начала «обновляться» (это еще одно из выученных мной новых словечек): однако мне сдается, что здесь совершено некоторое насилие над языком, поскольку «обновление» предполагает восстановление здоровья или силы и только с большой натяжкой может быть связано с картинкой, которая спонтанно развертывалась у меня на экране, словно раздуваемое ветром знамя, явив моему взору лежащую на постели абсолютно голую женщину. Только что передо мной была пустая постель — и вот я уже вижу неподвижный образ обнаженной, но при этом читающей книгу женщины. Она лежала, подперев одной рукой голову, а в другой держа открытую книгу. И меня поразило, что такой феномен может называться «прямая видеосвязь», означая, как я уже знал, что наблюдаемое мной событие происходит в эту самую минуту.
Как видишь, в этом феномене было столько загадочного, что я расстался с женщиной на постели, не дожидаясь, чтобы картинка еще раз «обновилась», и обратился к дружественной мне «поисковой программе» — не найдет ли она еще несколько примеров «прямой видеосвязи». И тут я обнаружил потрясающий «сайт», на котором мне предстала улица в Абердине, снятая скрытой камерой, установленной у входа в банк. Кто бы мог подумать, что такое разнообразие материала содержится в небольшой коробке (вернее, трех коробках), которые можно купить за какие-нибудь две с половиной тысячи фунтов?
Таким образом, я опять отклонился от намеченного пути и вместо того, чтобы заниматься ксантиками, принялся выискивать все новые и новые «видеорепортажи», на что у меня ушла большая часть ночи.
Мне пришло в голову, что, может быть, я сам тоже угодил на один из этих «сайтов». Может быть, незнакомые мне люди видят на своих компьютерах мою комнату? Неужели эта машина дает и обратную передачу, показывая любопытным пожилого джентльмена, забросившего свои книги и увлеченно созерцающего мерцающий экран? В этом я сомневался, но, поскольку я понятия не имею, откуда берутся эти «прямые репортажи», я решил еще раз навестить магазин Диксонза в надежде, что они смогут меня просветить.
Во всяком случае, наглядевшись на улицу в Абердине и занятия прохожих (самое интересное, что я увидел за эти полчаса, были трое шотландцев, жующие хрустящий картофель), я вернулся туда, откуда начал. В конце концов, между обнаженной женщиной и таинственным Розье должна была быть какая-то связь — ведь я попал в ее спальню, набрав на клавиатуре его имя.
На этот раз женщина лежала на спине, все еще держа перед глазами книгу. Ее поза не отличалась элегантностью — так, насколько мне известно, проходят роды. Пожалуй, стоит также отметить, что мое нечаянное открытие стольких обнаженных женщин, обитающих в Интернете, на многое открыло мне глаза; мало того что я выучился без труда «обновлять» эти картинки, я осознал, что волосяной покров на лобке этой незнакомой женщины представляет собой обычное, если не повсеместное явление. Это открытие наконец-то разъяснило мне смысл анекдота относительно первой брачной ночи Рескина в Перте, по поводу которого я давно недоумевал.
Но, разумеется, больше всего меня интересовала книга, которую читала женщина. Мне пришлось подождать, пока картинка «обновится» несколько раз (сожалея при этом о неправильном употреблении этого слова), пока наконец свет от лампы на картинке не сдвинулся достаточно, чтобы я мог прочитать название на глянцевой обложке книги — «Ферран и Минар», — которое мне, естественно, ни о чем не говорило. Но все же, находясь в том состоянии чрезмерного энтузиазма, которое, как я успел узнать, всегда возникает при общении с компьютером, я решил выяснить, что это за книга. Это еще больше отвлекло меня от первоначального намерения (не говоря уж о статье о Стивенсоне, которая, как ты, конечно, заметил, вообще исчезла из моего поля зрения), но поскольку картинка с читающей женщиной — может быть, в результате какого-нибудь случайного действия с моей стороны, — по-видимому, не собиралась больше «обновляться», я решил, что попытаюсь разобрать имя автора, когда мои глаза вернутся в нормальное состояние, и пошел спать.
На другое утро — утро того самого дня, когда я пишу это письмо, которое наконец-то приближается к тому ужасному событию, которое и заставило меня взяться за перо, — меня разбудил какой-то странный звук, донесшийся из кабинета. Был уже довольно поздний час — впервые за более чем двадцать лет я проспал. Мне стало ясно, что новый для меня мир компьютера несет с собой работу по ночам, резь в глазах и какую-то особенную головную боль, настолько четко локализованную в определенной части головы, что я даже задумался, так ли уж бессмысленна френология и не перестимулировал ли я тот участок мозга, который раньше оставался неиспользованным и назначением которого было общение с «прямой видеосвязью».
В полусне я принял разбудивший меня звук за повизгивание собаки, которую выпустили погулять и забыли впустить обратно. Надев халат, я поспешил в кабинет и обнаружил там миссис Б., вперившуюся в экран компьютера, где все еще было изображение молодой женщины, читавшей книгу в позе, не отличавшейся элегантностью и, как я сразу понял, неприятной для миссис Б. Видимо, она предпочла бы, чтобы женщина сдвинула ноги.
— Я надеюсь, что смогу найти эту книгу… — начал я, указывая на тот участок экрана, где находилось заглавие книги — «Ферран и Минар», но нечаянно попав пальцем на те «пиксели» (как назвал их магазине Али), которые изображали сосок на груди женщины. Миссис Б. не произнесла ни слова. Она посмотрела на экран, потом на меня, потом опять на экран и, видимо, устав переводить глаза туда-сюда, закрыла их совсем. Я стал объяснять ей, что компьютер утомляет глаза и на него не следует слишком долго и слишком пристально смотреть, — мне не хотелось, чтобы у миссис Б. началась такая же головная боль, как у меня; но та в ответ лишь тряхнула головой, так и не открыв стиснутые, как кулачки, глаза. Казалось, она не хотела ни видеть, ни слышать ничего, исходящего от меня. Такая предосторожность при небольшом напряжении зрения показалась мне излишней. Наконец она сумела поднять странным образом отвалившуюся нижнюю челюсть (в Диксонзе мне ничего не сказали о подобном побочном действии компьютера) и заговорила:
— Некоторые умудряются скрывать свои тайные пороки целых двадцать восемь лет, а другие…
Но у нее не хватило сил договорить — мельканье компьютера вызвало такое раздражение у нее в глазах, что из них покатились обильные слезы. Она выбежала из комнаты, а я пошел вслед за ней, намереваясь догнать ее и предложить способ облегчить окулярное напряжение. Но прежде чем я успел спуститься по лестнице, она накинула пальто и, не сказав больше ни слова, захлопнула за собой дверь.
Это произошло сегодня утром. Ты легко можешь себе представить, какие муки причинили мне прошедшие с тех пор несколько часов, и не только в перестимулированном мной вчера ночью участке головного мозга, боль в котором не утихла до сих пор. Давно уже прошло время обеда, а миссис Б. так и не появилась. Как я мечтаю о ее вкуснейшем супе! Но ее нет, и я не знаю, придет ли она убираться. А ведь совсем недавно она заявила, что человек моих преклонных лет нуждается в присмотре чаще, чем четыре дня в неделю!
Вот какая беда обрушилась на меня по вине компьютера, который я купил, чтобы угодить своей домоправительнице и чтобы отыскать таинственную энциклопедию, следов которой мне так и не удалось обнаружить. Когда ты будешь читать это письмо, кто знает, какие еще злоключения выпадут на долю человека, который неожиданно сошел с привычной безмятежной стези. Кстати, ты умеешь обращаться с пылесосом?