В выходные Лучко повез жену и дочь в гипермаркет за покупками. На повестке дня стояло приобретение нового дивана и разной полезной мелочовки. Пока супруга с дочерью азартно осматривали мебель, призванную улучшить неброское внутреннее убранство их скромной двушки в Митине, Лучко направился в буфет, где взял порцию фрикаделек и бутылку весьма недурного импортного пива.

Устроившись у окна, выходившего на бескрайнюю автостоянку, капитан с удовольствием принялся за обед. Мысли о деле душителя, впрочем, несколько отравляли трапезу.

Итак, Семеныч в свое время нашел на теле Меригина следы от инъекций, хотя и не там, где нужно. Возникло предположение, что Меригин, несмотря на свое недюжинное здоровье, регулярно посещал поликлинику, однако подтверждения этому тогда найти не удалось. Ни мать, ни школьная медсестра информацией не располагали. На этом дело встало. В связи с кажущейся бесперспективностью и отъездом тренера след до сих пор так и не был разработан. Очень жаль. Сколько времени упущено! А теперь выясняется, что, возможно, и Грачев, и Меригин перед смертью проходили схожий курс лечения. Препарат, следы которого нашли у обоих в крови, предназначен для снятия воспалительных процессов. С одной стороны, это может оказаться случайным совпадением. Но что, если обе жертвы болели одним и тем же? Это стало бы серьезной подвижкой в деле. Вот где нужно копать.

Пискнул мобильный и выплюнул эсэмэску с текстом: «Мы ждем тебя в отделе „Аккуратный дом“».

Смакуя каждую каплю, капитан допил остатки пива с непроизносимым названием, наскоро всухомятку проглотил миндальное пирожное и начал собирать тарелки на поднос.

* * *

Москва будто в одеяло укуталась в низкие кучевые облака. Стольцев, упершись лбом в холодное стекло, смотрел на город сквозь уже который день не просыхающее от дождевых капель окно и снова думал о Бестужевой. Сейчас их отношения напоминали затянувшуюся окопную войну, когда две противоборствующие стороны никак не могут решить, как быть дальше: дать сигнал к отступлению, выбросить белый флаг и обменяться парламентерами или кинуться брататься? Глеб прекрасно понимал, что ему не удастся взять Марину приступом или измором, как какой-нибудь там Карфаген или Константинополь. Нет, такие крепости либо так и остаются незавоеванными, либо сами открывают ворота победителям.

* * *

Узнав о том, что баскетбольная команда наконец-то вернулась со сборов, Лучко, с трудом выкроив свободный час и для быстроты воспользовавшись метрополитеном, приехал на «Динамо», где некогда тренировался Меригин.

Капитан долго блуждал по коридорам спортивного комплекса, прежде чем разыскал Владимира Васева. Один из оперов уже встречался с тренером ранее, однако никакой существенной информации по делу тот разговор не дал. Сегодня капитан решил поговорить с Васевым лично. Они присели в свободной раздевалке.

Едва услышав фамилию Меригина, тренер помрачнел, повертел головой и, не увидев никого из подопечных, неспортивно потянулся за сигаретой.

– Меригин был невероятно талантлив. Поздно начал, но в итоге стал лучшим в команде.

– Да, его мать говорила, что парень мечтал о профессиональной карьере.

– Видит бог, с таким упорством и талантом Сережа рано или поздно пробился бы.

Тренер вздохнул, покосился на дверь и только после этого поспешно затянулся. Лучко с ходу спросил о загадочной инъекции. Оказалось, Васев был в курсе.

– У Меригина еще по весне случилась травма, стало беспокоить плечо. Боль никак не проходила. Сергей, видимо из-за боязни пропустить матчи, не сказал мне ни слова и продолжал играть. Поначалу он тайком пробовал «закачать» больную руку – дополнительно занимался ОФП до и после тренировки. Не помогло. Стало заметно, что четко выполнять свои фирменные броски Меригин уже не способен. Пришлось чуть ли не силой послать его в поликлинику. Врачи нашли запущенное воспаление сустава, назначили лечение. Состояние ухудшилось, играть Сережа почти не мог, все время посвящал восстановлению, но каждый день приходил побыть с командой. Что ему прописали? Физиотерапию и уколы. Что кололи? Какие-то кортикостероиды…

Лучко сделал пометку в блокноте, а про себя подумал, что вопрос о происхождении таинственной отметины на плече Меригина можно считать закрытым. Очередной след в который раз вел в тупик.

– А где кололи-то? Здесь при клубе или в районной? – для порядка поинтересовался капитан.

Ответ тренера заставил Лучко оторваться от записей и еще раз переспросить:

– Как это на «Соколе»? Вы уверены?

– Абсолютно. Здесь на «Динамо» у нас только медпункт на случай оказания первой помощи. А лечили ребят в спортивной клинике рядом с метро «Сокол».

– Но почему там?

– Там прекрасно оборудованная клиника, специализируется на спортивной медицине.

– Так значит, Меригин лечился в платной?

– Да, мы можем себе это позволить. У команды щедрый, солидный спонсор. Арендует нам стадион, спортбазу на юге и оплачивает страховку. В спорте, знаете ли, всякое случается.

– И как долго длился курс лечения?

– Я думаю, несколько недель.

– А в какое время дня Меригин посещал клинику?

– Вечером, сразу после тренировки.

Лучко тщательно записал название клиники, адрес и телефоны. Напоследок он спросил, могли ли у Меригина быть враги.

– Какие враги, вы что? Знаете, какое у парня было прозвище в команде? «Чип-н-Дейл». В жизни никому ни в чем не отказал.

Попрощавшись с Васевым, Лучко направился к метро. Настроение было приподнятое, да и на хмуром небе показалось какое-то подобие солнца.

Весело насвистывая, капитан зашлепал по лужам. Шедшая навстречу девушка весело улыбнулась, с первых же нот распознав гениальный шлягер Тото Кутуньо «Бабье лето», так проникновенно спетый Джо Дассеном: «Па-ба-ба, па-па-да-па-да-па-да-ба…»

* * *

Вернувшись в рабочий кабинет, Лучко попытался мысленно дополнить бесконечную головоломку этого запутанного дела новыми фрагментами. Выходит, Меригин лечился не по месту жительства. Очень интересно. А что, если и Грачев тоже? Тем более что от поликлиники на «Соколе» до «Войковской», где тренировался юноша, рукой подать – всего одна остановка на метро. Что-то в этом есть. Похоже, колечко начинает сжиматься. Надо сегодня же направить кого-то из оперов с расспросами к тренеру футбольной команды, в которой играл Грачев.

Поразмыслив и объективно оценив шаткость наклевывающейся версии, капитан принял мудрое решение до поры до времени к Деду с этим не соваться.

* * *

Ректор галантно привстал в кресле и пригласил Валееву подсесть ближе. На его столе стояла бутылка, напоминающая изрядно подращенный флакон женских духов.

Кажется, подмастило. Валеева мгновенно узнала фирменную этикетку – просто идеальная тема для начала разговора. Лариса Васильевна взяла бутылку и принялась демонстрировать свои недюжинные познания.

– А вы, я вижу, истинный ценитель продукта! Это же шотландская «Дива». Мм-м, настоящий шедевр! – Она даже поднесла пальцы ко рту, дабы нагляднее продемонстрировать эту самую шедевральность.

Круглов молча наблюдал, а Валеева между тем бойко перечисляла когда-то заученные наизусть ТТХ эксклюзивного напитка:

– Фильтруется через уголь северной березы. Затем пропускается через бриллиантовую крошку. В зависимости от исполнения бутылка украшается полудрагоценными или даже драгоценными камнями.

– Что вы говорите? И сколько же, по-вашему, стоит эта красота? – полюбопытствовал ректор.

– До тысячи американских долларов.

– Надо же. Дорогой, стало быть, подарок. Иной раз прямо жаль, что я совсем не пью. Туманит, знаете ли, мозги. А в науке без мозгов просто никуда, не так ли?

Валеева неуверенно кивнула, чертыхаясь про себя. Как же это она вовремя не навела справки о привычках нового шефа? Непростительный просчет.

Круглов дежурно улыбнулся.

– Я внимательно слушаю.

Заведующая сделала первый ход:

– Владимир Петрович, я бы хотела вернуться к персональному делу студентки первого курса Зинаиды Беляк, – твердо сказала она.

Ректор нахмурился.

– А вам не кажется, что это дело начинает выглядеть каким-то уж чересчур персональным? Я полагал, что вопрос закрыт.

– И вы даже не желаете услышать мое мнение?

Удивление в голосе Валеевой было артистично смешано с праведным возмущением. Заведующая умела надавить на собеседника. В ответ на это косвенное обвинение в авторитаризме ректор только пожал плечами. Ободренная тактическим успехом, Лариса Васильевна еще раз изложила историю с плагиатом.

– Тем не менее я не вижу особых поводов для излишне крутых административных мер, – подтвердил свою непреклонность Круглов.

Тогда заведующая решила метнуть последний козырь:

– Ну а как вам вот это? – И она бросила на стол карикатуру. – Разве это не оскорбление?

Владимир Петрович не спеша нацепил очки, поднес рисунок к глазам и тут же расхохотался. Валеева залилась краской.

– Простите, ради бога, – извинился Круглов, с трудом пряча улыбку. – Но мне кажется, вы сильно преувеличиваете. Давайте взглянем на эту историю с другой стороны. Ваши первокурсники демонстрируют отменное знание цитат из древнеримских авторов и прекрасное владение карандашом. И то и другое в их профессии очень даже пригодится. Так что вам, Лариса Васильевна, не расстраиваться, а радоваться нужно.

– Радоваться? – взвизгнула Валеева, разом потеряв привычное хладнокровие. – Неужели вы, ректор, способны безучастно смотреть на открытое неуважение к учителю и наставнику? – Не дождавшись ответа и истолковав это как признак слабости, Валеева пошла в решительное наступление: – Определяйтесь, Владимир Петрович, что для вас важнее: защитить честь и достоинство ваших преподавателей, поддержать их авторитет или выгородить хамское и ярко выраженное асоциальное поведение отдельных студентов?

Ректор снова ничего не ответил. Валеева с уязвленным видом поднялась и, глядя на Круглова сверху вниз, обозначила свою окончательную позицию:

– Я этого так не оставлю!

В ответ Круглов окинул ее неожиданно тяжелым для такого ребяческого лица взглядом и властным жестом снова отправил в кресло. Валеева села, предвкушая триумф. Ну не станет же он связываться с заведующей передовой по всем показателям кафедрой из-за какой-то девчонки?

– Знаете, я не собирался обсуждать эту тему так скоро, но вы сами меня вынудили.

Было видно, что весь этот разговор ректору крайне неприятен.

– О чем это вы? – насторожившись, спросила Валеева.

– Видите ли, при всех достоинствах вы, как я понял, обладаете двумя фатальными, на мой взгляд, недостатками. Во-первых, вы не питаете уважения к студентам. А между тем, академическая проза жизни такова: не они для нас, а мы для них. Да-да. Так и только так, – повторил Круглов свою мысль в ответ на выражение полного несогласия во взгляде Валеевой. – А во-вторых, уважаемая Лариса Васильевна, мне стало известно о некоторых ваших… э-э… наклонностях.

– Что вы имеете в виду? – снова едва не взвизгнула заведующая.

– Забавно. – Ректор сдвинул очки на самый кончик носа и улыбнулся, но на этот раз как-то совсем не по-детски. – Обычно труженики науки понимают намеки с полуслова. Разве нет?

– А я вот не понимаю, – еще пронзительнее ответила Валеева.

– Ладно, объясню.

Владимир Петрович достал из кармана ключ и открыл один из ящиков стола. Оттуда он извлек папку с какими-то бумагами и бросил на стол.

– Я имею в виду жалобы подчиненных по поводу домогательств с вашей стороны. Жалобы, которым мой предшественник по ему одному известным причинам не дал хода. У меня, как вы понимаете, таких причин нет.

Ректор снова улыбнулся одной стороной рта. Валеева вспыхнула. Черт! Старый ректор, на которого у нее имелся свой компромат, божился, что самолично уничтожил все эти кляузы. Каков негодяй!

Между тем Круглов поднял руку, показывая, что еще не закончил.

– В общем, так. Если за ближайшие три месяца вы не докажете, что совершенно необходимы кафедре и университету и что способны полностью контролировать ваши наклонности, я буду вынужден предложить вам поискать другое место приложения ваших педагогических талантов.

С этими словами ректор убрал досье и снова запер на ключ.

– А если я не захочу уйти? – спросила заведующая, с вызовом вскинув квадратный подбородок.

Тут ректор перестал улыбаться, и его серо-голубые глаза превратились в темно-асфальтовые. Многозначительно указав пальцем на только что запертый ящик стола, он пугающе спокойным тоном предупредил:

– Тогда я вас похороню.

Меньше всего на свете Валеева ожидала услышать подобную фразу в собственный адрес. Ее глаза округлились, а губы побелели. Стало ясно, что разговор закончен. Заведующая попыталась подняться, но ватные ноги не слушались.

– Да, чуть не забыл, – холодно бросил напоследок Круглов. – Добром прошу, не трогайте Буре. Знаете, когда ваш покорный слуга тридцать лет назад постигал в этих самых стенах азы наук, Борис Михайлович читал мне лекции. И знаете, что любопытно?

– И что же? – через силу выдавила Лариса Васильевна.

– Эти лекции – единственное, что я из всех пяти лет обучения запомнил на всю оставшуюся жизнь.

* * *

Даже самый дешевый из всех существующих в природе сортов чая, который именно по этой причине массово закупался для нужд управления, сегодня казался просто восхитительным. Лучко не мог поверить в свою удачу. Он с самого утра гнал от себя преждевременные надежды, боясь сглазить. И вот пять минут назад пришло известие, на которое он втайне так рассчитывал. Сотрудник, посланный на стадион «Наука», сообщил, что клуб Грачева по страховке приписан к той же спортивной клинике, где лечился Меригин. Мало того, выяснилось, что в последние недели перед смертью Грачев залечивал больное колено.

Лучко сразу же распорядился навести справки о том, чем болели жертвы предыдущих нападений маньяка и куда они обращались за врачебной помощью. Спасибо Семенычу. Если бы не его дотошность, они бы никогда не вышли на этот след. Капитан в красках представил себе сегодняшний доклад Деду.

* * *

Возвращаясь от ректора, Валеева в лифтовом холле столкнулась с Буре и Стольцевым, направлявшимися в кафе. Профессор, удивленно глянув на совершенно подавленную заведующую, прошептал Глебу на ухо:

– Неужели она кончит так же, как ее исторический прототип?

– В смысле?

– Помните, как разъярился император Клавдий, когда узнал, что в его отсутствие законная супруга не только втихаря снова вышла замуж, но и перетащила все самые ценные вещи из дворца в дом нового избранника? Клавдий в гневе повелел привести к нему Мессалину для дознания и вырезать всех ее любовников. Если бы это распоряжение было и в самом деле исполнено, демографическая убыль в Риме оказалась бы просто катастрофической. Слава богу, меч центуриона заставил Мессалину замолчать…

– Думаете, над головой Валеевой уже навис?.. – Глеб пытался подыскать подходящую трактовку иносказательности профессора.

– Думаю, не только навис, но и рубанул, – прошептал Буре, кивком указав на сломленную фигуру некогда «железной леди».

– Кто бы мог подумать, что доживем.

– Я-то уж точно и не мечтал, – едва слышно проронил Буре, рассеянно глядя туда, где только что за дверями лифта скрылось бледное как полотно лицо заведующей.